Ниже следует рассказ, со слов Цезаря.
«Когда Цезарь подошел к лагерю Помпея, он заметил, что армия его стояла в следующем порядке: на левом крыле находились два легиона, называвшиеся первым и третьим, которые Цезарь послал Помпею в начале смут, в силу указа Сената; там был и сам Помпей. Сципион занимал центр с Сирийскими легионами. Киликийский легион, присоединенный к испанским когортам, приведенным Афранием, стоял на правом крыле. Помпей считал вышеупомянутые войска наиболее стойкими во всей его армии. Между ними, то есть между центром и крыльями, он распределил остальные войска и считал в линии 110 когорт (комплектных), что составляло 45.000 человек. 2.000 ветеранов, награжденных раньше за их заслуги, также присоединились к нему; он рассеял их по всей боевой линии. Прочие когорты, в числе семи, оставлены были для охранения лагеря и соседних фортов. Его правое крыло опиралось в ручей, берега которого были неприступны; и в виду этого он поместил всю кавалерию (7.000 человек)[1], своих лучников и пращников (4.200 человек) на левом крыле.
Цезарь, сохраняя свой прежний боевой порядок[2], поставил 10-й легион на правом крыле, а на левом 9-й, хотя он был значительно ослаблен битвами при Диррахиуме. К последнему легиону он присоединил 8-й, что бы из двух составить приблизительно один, и приказал им поддерживать друг друга. У него было построенных в линию 80 сборных когорт (весьма некомплектных), до 22.000 человек. Две когорты были оставлены для охранения лагеря.
Цезарь поручил командование левым крылом Антонию, правым П. Силле, центром С. Домицию. Сам же он стал против Помпея. Но обрекогносцировав расположение неприятельской армии, он, опасаясь как бы правое крыло его не было окружено многочисленной кавалерией Помпея, отделил из 3-й своей линии по одной когорте из каждого легиона (6 когорт), образовал из них 4-ю линию, расположил ее для встречи этой кавалерии и указал ей что делать; затем он предупредил эти когорты, что успех дня зависит от их доблести. В то же время он приказал всей армии, ив особенности 3-й линии, не двигаться без его приказания, предоставляя себе, когда признает что нужным, дать сигнал, подняв штандарт.
Затем Цезарь объезжает свои линии, увещевая людей вести себя хорошо, и, видя их полными жара, приказывает подать сигнал.
Между двумя армиями оставалось ровно настолько пространства, чтобы каждая имела достаточно места для атаки. Но Помпей приказал своим людям ожидать атаки на месте и предоставить армии Цезаря прорвать его шеренги. Он это делал, как говорят, но совету С. Тирария, чтобы уничтожить силу первого порыва в солдатах Цезаря, расстроить таким образом их боевой порядок, и чтобы солдаты Помпея, сохраняя строй, обнажили бы свои мечи против расстроенных людей. Он думал также, что если войска его останутся на месте вместо того, чтобы бежать навстречу пускаемых в них копий, то это ослабит силу удара пилумов. В то же время он надеялся, что солдаты Цезаря, вследствие атаки на двойном расстоянии, запыхаются и утомятся. Это приказание не двигаться нам кажется ошибкой Помпея, потому что мы знаем, что одушевление, естественный пыл возгораются в бою порывом; полководцы не должны подавлять, а усиливать это возбуждение, и недаром установлено было в древние времена, чтобы во время боя войска испускали громкие крики, чтобы трубы трубили, для устрашения неприятеля и возбуждения своих!
Однако наши солдаты, по данному сигналу, бросаются с пи-лумом в руке, но, заметив, что войска Помпея не бегут к ним, они наученные опытом и предшествующими боями, замедляют сами собой шаг и останавливаются на половине пробега, чтобы не запыхаться и не лишиться сил. Спустя несколько минут они снова устремляются вперед, пускают свои пилумы и затем тотчас же, по приказанию Цезаря, берутся за мечи. Помпейцы ведут себя отлично; они храбро принимают удары копий, стоят, не двигаясь перед стремительностью легионов, сохраняют свои шеренги и, пустив свои пилумы, вооружаются мечами.
В то же время вся кавалерия Помпея, согласно полученному приказанию, бросается с левого крыла и толпа лучников рассыпается во все стороны. Наша кавалерия не выжидает атаки и несколько отступает. Кавалерия Помпея, вследствие этого, сильнее наседает, начинает развертывать свои эскадроны и охватывает нас с открытого нашего фланга. Лишь только Цезарь замечает это намерение, он дает сигнал своей 4-й линии, составленной из шести когорт. Последние тотчас же приходят в движение и атакуют с такой силой и так решительно помпейских кавалеристов, что ни один не выдерживает и все, дав тыл, не только отходят, но, ускоряя бегство, быстро скрываются на самые высокие горы. По уходе их, лучники и пращники, покинутые без защиты, все перебиты. Тем же шагом когорты устремляются на левое крыло Помпея, армия которого дерется и все еще держится охватывают ее с тыла.
В то же время Цезарь выдвигает свою третью линию, которая до тех пор спокойно стояла на своем месте. Когда эти свежие войска заменили усталых, то солдаты Помпея, с другой стороны охваченные в тыле, не могут долее держаться и обращаются в бегство.
Цезарь не ошибся, побуждая когорты, помещенные им в 4-й линии против кавалерии достойно себя вести, так как ими начнется победа. Ими, действительно, кавалерия была отброшена, ими пращники и лучники истреблены и ими левое крыло Помпея было обойдено, и это решило поражение.
Лишь только Помпей увидел, что его кавалерия отброшена и что эта часть армии, на которую он более всего полагался, охвачена ужасом, не надеясь на остальных, он оставил сражение и поскакал к своему лагерю, где, обращаясь к центурионам, охранявшим преторианские ворота, он громко сказал так, чтобы его слышали солдаты: охраняйте лагерь, и, в случае несчастья, защищайте его энергически, я же отправлюсь к другим воротам и устрою оборону постов.
Сказав это, он удаляется в преторию, отчаиваясь в успехе, но тем не менее выжидая событий. Цезарь, заставив разбитого неприятеля броситься в свои ретраншаменты, убежденный в том, что не следует давать им ни минуты, чтобы опомниться от ужаса, он побуждает своих солдат воспользоваться успехом и атаковать лагерь; последние, несмотря на утомление от жары, ибо бой продлился до полудня, не отказались ни от каких трудов и повиновались. Лагерь сначала хорошо оборонялся охранявшими его когортами и в особенности фракийцами и варварами, ибо что касается солдат, бежавших с поля сражения, то они, полные страха и утомленные, побросали свое оружие и свои знамена и думали больше о своем спасении, чем о защите лагеря. Вскоре и державшиеся еще хорошо в окопах не могли устоять под градом дротиков; покрытые ранами, они покинули укрепления и, предводимы своими центурионами и трибунами, быстро бежали в высокие горы, соседние лагерю.
Цезарь потерял в этом сражении всего 200 солдат; но около 30 храбрейших центурионов были убиты. Из армии Помпея погибло около 15.000 человек, а слишков 24.000, бежавших в горы, которых Цезарь велел окружить окопами, сдались на следующий день».
Таков рассказ Цезаря. Дело на столько ясно изображено, что едва ли есть надобность в комментариях.
Цезарь построился в боевой порядок в три линии, по освященному в римских армиях обычаю, хотя и не безусловно неизменному, так как мы видим, что Марий сражается только в двух линиях. Мы уже сказали, что, смотря по обстоятельствам, гений начальника изменял его. Нет причин предполагать, чтобы армия Помпея была в другом боевом порядке.
Если бы Цезарь, с целью стать лицом с этой армией, вдвое его сильнейшей, сохранил построение когорты в 10 шеренг, он мог бы образовать только первую линию, а затем вторую, в половину слабейшую числительностью, в виде резерва; но он знал достоинства своих войск и оценил, как уже сказано нами, кажущуюся силу глубоких шеренг. Поэтому он, не колеблясь, уменьшает свою глубину, чтобы сохранить общий порядок и нравственный дух трех пятых своих войск до вступления их в дело и чтобы быть более уверенным в своей третьей линии, в своем резерве. Для того, чтобы он не поддался стремлению действием отвлечься от мучительного беспокойства, делает ему особые наставления и, может быть (так как текст подает повод к толкованию), удерживает его позади сражающихся в двойном против обыкновения расстоянии. Затем, с целью отразить обходное движение 7.000 кавалеристов,
4.200 пращников и лучников Помпея (движение, на которое последний возлагает успех дня), — он располагает шестью когортами, числительностью едва в 2.000 человек; он твердо уверен, что эти 2.000 человек отобьют кавалерию и что его 1.000 всадников сумеют тогда так энергично потеснить ее, что она и не подумает собраться.
Так и случилось, и 4.200 лучников и пращников перерезаны как бараны этими когортами при помощи, несомненно, 400 пехотинцев[3] молодых и ловких, которых Цезарь перемешал со своими 1.000 кавалеристами и которые, оставшись там для этого дела, предоставили кавалеристам преследовать попятам перепуганных беглецов. Итак 7.000 всадников истреблены и 4.200 пехотинцев перерезаны без боя, будучи все только деморализованы энергичной демонстрацией.
Приказание выжидать атаку, отданное Помпеем его пехоте, слишком строго осуждено Цезарем.
Конечно, в общем смысле он прав; не следует охлаждать пыл войск и инициатива атаки дает действительно наступающему известное нравственное превосходство. Но со стойкими и заранее подготовленными солдатами можно попытаться устроить ловушку. Солдаты Помпея доказали свою стойкость, выжидая на месте и не дрогнув перед стройным и полным бодрости неприятелем, тогда как они рассчитывали принять его расстроенного и запыхавшегося. Совет Тирария, хотя и не удавшийся, был тем не менее не дурным; .само поведение солдат Цезаря достаточно это доказывает и этот совет и это поведение показывают, в какой мере материальный элемент имел важное значение в древнем бою, обеспечивая поддержку, взаимную помощь, вызывая доверие солдата. Несмотря, следовательно, на то, что солдатам Цезаря принадлежала инициатива атаки, первое столкновение ничего не решило. Происходит бой, длящийся несколько часов, и 45.000 человек, отличных войск, после борьбы, в которой они теряют едва 200 человек, — ибо, при равной храбрости, равном оружии и умении владеть им, пехота Помпея не должна была потерять на фронте более цезаревой — 45.000 человек бегут и на пространстве между полем сражения и их лагерем перерезаны в числе 12.000 человек. Строй помпе-евых войск был вдвое глубже нежели у Цезаря; неприятель своею стремительностью не позволил им отойти хотя бы на один шаг; с другой стороны их масса не в состоянии отбросить его, и бой происходит на месте. Помпей объявил им, говорит Цезарь, что неприятельская армия будет обойдена его кавалерией, и вдруг, в то время как они храбро борются, они слышат позади себя клики атаки шести когорт Цезаря (2.000 человек).
Казалось бы, что для подобной массы легко было парировать эту опасность. Однако нет. Крыло, взятое в тыл, бежит, от одного к другому заразительный страх охватывает остальных, и ужас так велик, что они и не думают как бы перестроиться в своем лагере, обороняемом одно время охраняющими его когортами.
Как и при Каннах — оружие выпадает из их рук. Если бы охранявшие лагерь не дали возможности беглецам достигнуть горы, то 24.000 человек, сдавшихся на следующий день в плен, были бы мертвыми в этот же день.
Канны и Фарсаль могли бы, строго говоря, дать достаточное понятие о древнем бое. Тем не менее мы прибавим еще несколько характеристичных кратких цитат в хронологическом порядке — тогда получим более полные сведения[4].
Тит Ливии рассказывает, что в одном сражении против народов, окрестных Риму, римляне не смели преследовать из опасения разорвать свои шеренги.
В одном бою против герников, он указывает на римских кавалеристов, которые, находясь на конях, не могли поколебать неприятеля и просили у консула разрешения спешиться, чтобы драться как пехота. — Сказанное не относится исключительно к римлянам; позднее мы видим, что лучшие кавалеристы — галлы, германцы и даже парфяне, спешиваются, чтобы драться на самом деле.
Вольски, латины, герники и т.д. собираются толпою, чтобы сражаться с римлянами; дело приходит к концу и Тит Ливии рассказывает: «Наконец, когда первые шеренги пали, каждый, видя, что резня доходит уже до него самого, обратился в бегство».
Затем, теснимые, они бросают свое оружие и рассыпаются для бегства; тогда то набрасывается кавалерия, получившая приказание не убивать отдельных людей, но тревожить толпу своими стрелами, непрестанно беспокоит ее, одним словом, задержать и помешать ей рассеяться, чтобы пехота, по прибытии, могла ее истребить. В бою Амилькара против возмутившихся наемников, до тех пор всегда бивших карфагенян, наемники предполагали окружить его. Амилькар напал на них врасплох, посредством нового для них маневра, и разбил. Он двинулся в трех линиях: слоны, кавалерия и легкая пехота, затем фаланги тяжело вооруженных. Наемники, подойдя к нему, бодро двинулись вперед; тогда обе линии, образованные слонами, всадниками и легкой пехотой, поворачиваются назад и быстро отходят, чтобы стать на крыльях 3-й линии. Открытая таким образом 3 -я линия встречает врага, который рассчитывал, что ему придется только преследовать, настигает его, следовательно, врасплох, обращает в бегство и отдает на расправу слонам, лошадям и легким войскам, которые истребляют беглецов.
Амилькар избивает 6.000 человек, берет в плен 2.000 и теряет столь незначительное число людей, что о них не говорится; вероятно даже, что он никого не теряет, так как не было боя.
При Тразимене, в ожесточенном трехчасовом бою, карфагеняне теряют 1.500 человек, почти все галлов, римляне 15.000 и 15.000 пленными. При Заме у Аннибала убитых 20.000, взятых в плен 20.000; у римлян 2.000 убитых. Серьезный бой с 3-й линией Аннибала, которая дралась одна и уступила только перед атакой с тыла и с фланга кавалерии Массиниссы.
В Кинокефальском сражении, между Филиппом и Фламинием, Филипп теснит Фламиния фалангой в 32 шеренги глубиною. Двадцать манипул берут фалангу в тыл. Сражение проиграно Филиппом. Римляне насчитывают убитыми 700 человек, македоняне 80.000 убитыми и 5000 взятыми в плен. При Пидне — Павел-Эмилий против Персея, — фаланга двигается безостановочно; но, естественно, она разрывается по мере большого или меньшего, встречаемого ею, сопротивления. Центурии проникают в расщелины толпы и убивают солдат, стесненных длинными пиками и сильных только в совокупности с фронта, на расстоянии копья. Ужасающий беспорядок и избиение: 20.000 убитых, пленных 5.000 — из 44.000! Историк, считает не стоящим говорить о потерях римлян.
Сражение при Эксе против тевтонов, Марий нападает на них неожиданно с тыла. Страшная резня: 100.000. тевтонов, 300 римлян убиты[5].
Херонейское сражение Силлы против Архелая, полководца Митридата.
У Силлы 30.000 человек, у Архелая 110.000. Архелай разбит неожиданным нападением с тыла. Римляне теряют 14 человек и убивают до тех пор, пока не утомляются преследованием.
Орхоменское сражение против него же; повторение Херонейского.
Цезарь рассказывает, что его кавалерия не могла сражаться с бриттами, не подвергаясь опасности, так как последние показывали вид, что бегут, чтобы отвлечь ее от пехоты и затем, соскочив со своих боевых колесниц, сражались с ней успешно пешком.
Не много менее 200 ветеранов, севших на судно, садятся ночью на мель, чтобы не быть взятыми превосходными морскими силами. Они достигают выгодного места и проводят там ночь. На рассвете, Отоцилий высылает против них около 400 кавалеристов и часть пехоты гарнизона Алезии. Они мужественно защищались и, перебив часть неприятеля, присоединяются к войскам Цезаря, не потеряв ни одного человека.
Арьергард Цезаря настигнут кавалерией Помпея при переправе через реку Генуз, в Македонии, имевшую очень крутые берега. Цезарь выставляет против кавалерии Помпея, силою от 5.000 до 7.000 человек, свою кавалерию, от 600 до 1.000 человек, которых перемешивает с 400 отборными пехотинцами; они так хорошо исполнили дело, что, в последовавшем бою, отбросив противника, перебили часть его и отошли на главные силы армии, не потеряв ни одного человека.
В битве при Тапсе, в Африке, против Сципиона, Цезарь убивает 10.000 человек, потеряв 50 убитыми и нескольких ранеными. В битве под стенами Мунды (Испания), против одного из сыновей Помпея, Цезарь имеет 80 когорт и 8.000 коней, приблизительно около 48.000 человек. У Помпея 13 легионов, 60.000 человек линейных войск, 6.000 кавалерии, 6.000 человек легкой пехоты, 6.000 союзников, всего около 80.000 человек. Битва, говорит рассказчик, мужественно поддерживалась шаг за шагом[6], меч с мечем. В этом исключительном по ожесточению сражении, в котором шансы, долго колебавшиеся, едва было не повернулись против Цезаря, последний лишился убитыми 1.000 человек и 500 человек ранеными; Помпей потерял 33.000 убитыми, и если бы Мунда не была в столь близком расстоянии (едва в двух милях), то потери его были бы вдвое больше. Контрвалационные линии Мунды были построены из трупов и оружия. Изучая древние бои, видно, что почти всегда фланговая атака или атака с тыла, некоторого рода нечаянное нападение, решают успех боя, в особенности против римлян; таким образом расстраивалась иногда их прекрасная тактика, столь превосходная, что один римский полководец, на половину менее достойный своего противника, был уверен в том, что побьет его. Мне неизвестны случаи, где они побеждены были бы иным способом.
Ксенофонт где-то говорит: «Чтобы то ни было, приятное или неприятное, чем оно менее предвидено, тем причиняет более удовольствия или ужаса». Это лучше всего доказывается на войне, где всякое неожиданное нападение поражает ужасом тех, кто гораздо сильнее. Сражающиеся, снабженные кирасами и щитами, теряли незначительное число людей в бою лицом к лицу. В своих победах Аннибал теряет, так сказать, только галлов, свое пушечное мясо, сражавшихся с плохими щитами и без предохранительного вооружения.
Почти всегда опрокинутые, они однако борются со стойкостью, которая у них не встречается ни до, ни после него.
Фукидид характеризует бой легких войск, говоря: «По обыкновению, легкие войска взаимно обратили одни других в бегство»[7].
Цезарь против нервов, видя, что люди его в средине дела инстинктивно сжались, чтобы устоять перед массой варваров (сжались однако под напором), приказывает разомкнуть свои шеренги и ряды, с тем, чтобы легионеры, которые были сжаты в массу, парализованы и принуждены уступить, более сильному напору, — могли убивать, и следовательно, деморализовать противника. И действительно, лишь только в первой шеренге нервов люди стали падать под ударами легионеров, последовала остановка, отступление, затем, вследствие атаки с тыла, поражение заметавшейся массы.

[1] Его кавалерия состояла из 7.000 коней, их коих было 500 галлов и германцев, — лучшие кавалеристы того времени, — 900 галатов, 500 фракийцев и фессалийцев и разной численности македонян и итальянцев.
[2] Легионы Цезаря были каждый в своем боевом порядке, в трех линиях: 4 когорты в 1-й линии, 5 — во 2-й, 3 — в 3-й; когорты легиона были всегда в бою поддерживаемы когортами своего же легиона.
[3] Цезарь раньше говорит, что для пополнения его кавалерии, он выбрал 400 молодых людей (подростков), самых ловких из числа антесигнамов (то есть шедших впереди знамен, antesignatis) и ежедневными учениями приучил их драться вперемежку со своими кавалеристами (inter equites proeliari). Этим он достиг того, что его 1.000 кавалеристов в открытом поле смело шли против 7.000 кавалеристов Помпея, не страшась их многочисленности (neque magnopere coram multitudine terrerentur).
[4] Они будут еще полнее для всякого, кто пожелает прочесть in extenso: у Ксенофонта, — бой 10 тысяч против Фарнабаза в Вифинии, § 34, стр. 569, издание Лискена и Сована; — у Полибия, — сражение при Тичино, гл. XIII кн. III; у Цезаря или у его продолжителей — битва против Сципиона, Лабие-на, гетулов и нумидийцев § 61, стр. 282 и § 69,70,71 и 72, стр. 283,285 и 286, в Африканской войне, издание Лискена и Сована.
[5] После древнего боя оставались только мертвые и легко раненые. Во время дела за опасной раной, свалившей человека на землю или парализовавшей его силы, следовал немедленно последний смертельный удар.
[6] Настоящий бой шаг за шагом, меч с мечом, на коротком расстоянии, был, следовательно, довольно редок.
[7] Нынче стрелки одни, или почти одни, совершают дела разрушения.