В 439 году Гейзерих нарушил договор с Империей и захватил Карфаген врасплох. В следующем году он переправился на Сицилию, где осадил несколько городов. Проспер утверждает, что Гейзерих решил вернуться в Карфаген, потому что услышал, что Себастиан направляется из Испании:
«Пока Гейзерих наносил серьезный урон Сицилии, он получил известие, что Себастиан переправляется из Испании в Африку, и быстро вернулся в Карфаген. Гейзерих решил, что для него и его людей будет очень опасно, если человек, искусный в военном деле, вознамерится вновь захватить Карфаген. Но Себастиан, желая казаться скорее другом, чем врагом, обнаружил, что все в мыслях варвара противоречит тому, на что он надеялся. Эта надежда стала для него причиной величайшего бедствия и несчастной смерти» (Prosper s. a. 440).
Эта запись — фактически единственный раз, когда Проспер упоминает Себастиана по имени, и он не предпринимает никаких усилий, чтобы представить его должным образом. Свидетельство Проспера было отвергнуто на том основании, что Себастиан был «один и бежал», следовательно, не мог представлять для Гейзериха никакой угрозы. Как будет обсуждаться позже, это не может быть так, поскольку Гейзериху позже понадобился предлог, чтобы устранить Себастиана. Если бы Себастиан был единственным отчаянным человеком, ему не было бы необходимости придумывать такой предлог. И здесь вовсе не часть имперской пропаганды и запугивания, призванной заставить Гейзериха покинуть Сицилию — на том основании, что Гидаций изобразил прибытие Себастиана в Африку только пять лет спустя. Гидаций, без сомнения, является одним из самых важных источников по истории позднеримского Запада середины пятого века, но следует подчеркнуть, что его воспоминания о событиях за пределами его родной Галлеции не всегда достоверны. Эта запись Проспера дает наиболее четкие аргументы против хронологии Гидация о походе Себастиана. Гидаций отметил, что Себастиан прибыл в Вандальскую Африку в 445 году, и что между 449 и 450 годами он был предан смерти. Но в последней записи также говорится, что он был убит вскоре после своего прибытия. Самым ясным аргументом против этой версии является хронология Проспера. Проспер опубликовал свою хронику в трех разных изданиях: первое — в 433 году, второе — в 445 году и последнее — в 455 году.61 Последнее событие, зафиксированное во втором издании, произошло в 444 году. Уже до 445 года Проспер знал, что Себастиана больше нет среди живых, и этот факт является самым сильным аргументом против того, чтобы для жизни Себастиана полагаться на хронологию Гидация.
Решение Себастиана отплыть в вандальскую Африку было истолковано как окончательное решение, принятое человеком, который исчерпал себя в отношениях со всеми другими крупными политическими игроками Средиземноморья. С совершенно другой точки зрения, Джон Бьюри пишет, что Себастиан служил Феодосию II, когда отправился в Африку. Это кажется маловероятным, учитывая, что он был врагом государства в обоих имперских царствах. И все же я думаю, что Бьюри, возможно, был гораздо ближе к истине, чем любой другой ученый с тех пор. Себастиан все еще действовал как независимый агент, но, вероятно, рискнул воспользоваться последней возможностью искупить свою вину. Проспер ясно говорит, что Себастиан изначально стремился захватить Карфаген. В это время Восточная империя собирала армаду для освобождения Сицилии. Валентиниан III уже публично объявил 24 июня 440 года, что Феодосий II пришлет помощь. Если бы Себастиан смог взять Карфаген, один из немногих укрепленных городов Северной Африки, пока Гейзерих отсутствовал в Сицилии, то имперские войска смогли бы разбить вандалов между молотом и наковальней. Это был не первый случай, когда полководцу пятого века удалось получить имперскую амнистию за свои ценные заслуги. Действительно, заклятый враг Себастиана, Аэций, именно таким образом построил свою карьеру. Однако в Карфаген нельзя попасть просто так. Прямой морской переход из Барселоны через открытое море был бы крайне опасен. Если бы Себастиан хотел попасть в Африку из Барселоны, он, вероятно, держался бы ближе к испанскому побережью и переправился бы из ближайшей гавани напротив нумидийского побережья, Картахены. Такая операция была бы идентична походу императора Майориана против вандалов двадцать лет спустя. Однако обе они провалились по совершенно одинаковым причинам.
И в случае Себастиана, и в случае Майориана в 460 г. [Hyd. 195 (200)] Гейзерих располагал осведомителями, которые следили за передвижением противника. Из Сицилии до Карфагена было всего несколько дней пути, поэтому к тому времени, когда Себастиан достиг Африки, Гейзерих уже ждал его. Восточный римский флот прибыл только через год, и Проспер прямо критикует их промедление: «Феодосий открыл военные действия с вандалами, отправив генералов Ареобинда, Ансилу и Германа с большим флотом. Они откладывали дело с большими задержками и оказались скорее обузой для Сицилии, чем помощью для Африки» (Prosper s. a. 441). Когда Себастиан высадился в Африке и обнаружил, что Гейзерих уже там, у него, должно быть, не было другого выхода, кроме как заключить союз с бывшим врагом, который воевал с правительством, заклеймившим обоих как врагов государства.

Смерть Себастиана

Проспер и Гидаций сходятся во мнении, что Себастиан должен был умереть вскоре после своего прибытия ко двору Гейзериха. Гидаций предвещал это событие в следующих зловещих выражениях: «Изгнанный Себастиан искал убежища у Гейзериха, и этот поступок должен был стать его гибелью, как показал последующий результат, поскольку вскоре после его прибытия Гейзерих приказал его убить» [Hyd. 136 (144)]. Виктор из Виты приводит длинный анекдот о пребывании Себастиана, в котором он вступил в борьбу за волю с Гейзерихом, замышлявшим его гибель:
«Был некий комит Себастиан, тонкий в советах и доблестный в войне, зять известного комита Бонифация. Гейзерих, считая его советы необходимыми, боялся находиться в его присутствии. Он жаждал покончить с ним и нашел предлог, чтобы убить его, в религии. Король решил обратиться к Себастиану в присутствии епископов и доместиков» (Vict. Vit. 1.19).
Виктор рассказывает, что Себастиану удалось одолеть Гейзериха хитростью, достойной Улисса (Vict. Vit. 1.19–21). В отличие от своего тестя, Себастиан, похоже, строго придерживался католической веры и не хотел компрометировать себя арианством. Поэтому основным намерением Виктора, включившего Себастиана в свою историю, было превознести его как католического мученика, который упорствовал перед лицом враждебного гонителя. Насколько можно доверять этому повествованию, в нем есть два примечательных элемента: Гейзерих нуждался в предлоге для убийства Себастиана и не мог просто устранить его. Необходимость в предлоге указывает на то, что у него все еще была какая–то защита, возможно, от оставшихся членов его buccellarii, служивших телохранителями. Гейзерих также чувствовал необходимость сделать это в присутствии своих domestici, домашних слуг. Виктор продолжает утверждать, что «затем, по каким–то другим причинам, он приказал предать смерти этого воинственного человека» (Vict. Vit. 1.19).
Гейзерих убил Себастиана между 440 и 445 годами. Если следовать Просперу и Гидацию, это, вероятно, произошло в более близкий к его прибытию в Африку период. 442‑й год представляет собой наиболее правдоподобный контекст для предлога, под которым Гейзерих прикончил его. Проспер объясняет: «Август Валентиниан заключил мир с Гейзерихом и разделил Африку между ними на отдельные территории» (Prosper s. a. 442). В этот момент между западной империей и вандалами был заключен долгосрочный договор, по условиям которого сын Гейзериха Гунерих был обручен с дочерью императора Валентиниана Евдокией. Как сообщает наш источник Проспер, 442 год был также годом, когда Гейзерих прочно установил монархию, основанную на его династии, в Северной Африке за счет восставшей против него вандальской аристократии:
«Некоторые из магнатов [оптиматов] Гейзериха составили заговор против него, потому что благодаря удачному исходу событий он возгордился даже среди своего народа. Но когда затея была раскрыта, они были подвергнуты им многим пыткам и убиты. И когда оказалось, что то же самое собираются предпринять другие, из–за подозрений царя смерть настигла столь многих, что он потерял больше людей из–за своих тревог, чем если бы был побежден в битве» (Prosper s. a. 442).
Ни один источник не утверждает, что договор предусматривал устранение Себастиана или что он участвовал в восстании против Гейзериха. Однако с момента своего изгнания из Италии, где бы Себастиан ни находился, он оставлял за собой след диссидентства и становился препятствием в международных отношениях. В 435 году ему пришлось бежать из Константинополя в тот же год, когда Аэций официально стал патрицием и magister utriusque militiae, а его сторонники занялись пиратством. До 437 года он высадился в Галлии, где он, возможно, участвовал в войне вестготов против западного римского правительства, но был вынужден бежать, как только был заключен мирный договор. До 440 года он обосновался в Барселоне, примерно в то же время, когда местные ополчения управляли собой в отсутствие императорского правительства. Наконец, Виктор из Виты предполагает, что Себастиан был убит, потому что Гейзерих посчитал его угрозой собственной власти. Учитывая его безупречный послужной список мятежника и угрозу международным отношениям, 442 год кажется наиболее вероятным годом, когда после десятилетней одиссеи Себастиан встретил свой окончательный конец.
Случай Себастиана — самый впечатляющий пример отряда солдат удачи, путешествующих на значительные расстояния по территориям бывшей или оставшейся империи в поисках работы. Но история Себастиана не была уникальной. В те же рамки можно поместить Сара, который стал вольным разбойником в Пицене во время осады Рима Аларихом, а затем увел некоторых своих последователей в Галлию (Zos. 6.2.13; Olymp. Fr. 18). Можно также рассмотреть магната Тита, который проделал весь путь из Галлии в Константинополь, чтобы служить Льву I вместе со своими вукеллариями. Скирийский князь Одоакр имел похожую судьбу. После распада империи Аттилы он скитался по Балканам и Норику, чтобы в конце концов стать последним верховным главнокомандующим западной римской армии. Все эти люди обладали частными войсками, которые делали их достаточно могущественными, чтобы двигаться как независимые игроки, но не настолько могущественными, чтобы оставаться таковыми бесконечно. Большинство из них желали стать частью официальных властных структур, если представится такая возможность, учитывая тяжелые последствия, если бы не стали. Вердикт Отто Зеека, написанный почти столетие назад, по–прежнему звучит справедливо для мира Бонифация и Себастиана: «У того, кто желал достичь воинской славы в Римской империи, был выбор между верховной властью и насильственной смертью». В конечном итоге, похвала Прокопия в адрес Бонифация не могла быть более ироничной, когда он назвал первого западного имперского военачальника последним из римлян.