Положение Константинополя

Если Гонорий в чем–то и походил на своего отца, то не в жизни, а в смерти. Он также скончался от симптомов водянки 15 августа 423 года (Socr. 7.22.20; Olymp. Fr. 41). Резкий комментарий Блокли о его правлении стоит процитировать полностью: «Самое доброе, что можно сказать об этом самом неэффективном обладателе императорского трона, это то, что его долгие периоды инертности причинили меньше вреда, чем его приступы относительной активности непосредственно до и после уничтожения Стилихона». Недавно было высказано мнение, что Гонорий был самым успешным из всех западных императоров–детей именно потому, что он сознательно выбрал пассивную церемониальную роль. Поэтому он продержался на троне три десятилетия и умер спокойно, в то время как вокруг него погибло множество узурпаторов и военных силачей. Как бы то ни было, учитывая, что в провинциях императорской власти препятствовали множество внутренних и внешних кризисов, можно также сказать, что его правление посеяло семена для окончательного упадка римского правления в Западной Европе. Если смерть Констанция привела к простой борьбе за политическое господство при дворе, то влияние кончины Гонория ощущалось во всем средиземноморском мире.
Отношения между Феодосием II и его дядей Гонорием к концу правления последнего значительно охладели. Поскольку Гонорий не смог произвести на свет потомство мужского пола, Феодосий был единственным человеком, имевшим законные права на западный трон. Галла Плацидия, однако, свела их на нет, родив 2 июля 419 года сына. Чтобы подчеркнуть династическое значение этого события, она назвала сына Валентинианом, в честь своего деда по материнской линии и последнего великого императора имперского Запада. Менее чем через два года мальчик был возведен в императорское звание, а с Феодосием (который тогда собирался жениться на Евдокии) не посоветовались. В результате восточный император отказался признать возвышение Валентиниана, Плацидии и Констанция. Однако из–за их изгнания Валентиниан не мог стать преемником своего дяди, а фракция Кастина определенно не хотела, чтобы сын Плацидии унаследовал трон. Не имея никакого основания для политической власти на западе, она нуждалась в поддержке, которую могли оказать ей только ее родственники в Восточной империи. Однако теперь, когда Гонорий умер, Феодосий фактически стал первым Августом с 364 года, правившим всей империей единолично. Восточные историографы упоминают, что Феодосий сначала скрыл известие о смерти своего дяди. Поэтому он вовсе не был склонен защищать дело Валентиниана.
В 424 году западный принц даже не рассматривался на должность консула. Что еще более ухудшило ситуацию, Феодосий достиг соглашения с заклятым врагом Плацидии: Кастин был назначен на этот год западным консулом. Это явно означало, что они пришли к консенсусу, и Феодосий начал принимать законы для обеих частей империи. Для Плацидии это должно было стать большим оскорблением, но в ее нынешней ситуации она была совершенно бессильна и могла лишь наблюдать со стороны, как имперский запад ускользает из ее рук.

Управление Африкой

Положение Плацидии из–за решения Феодосия казалось совершенно безнадежным. Как это повлияло на Бонифация в Африке? С момента его ссоры с Кастином в 422 году его позиция в отношении западного римского правительства была невероятно двусмысленной. Учитывая вероятность того, что западный magister utriusque militiae служил в Италии с благословения восточного двора, Бонифаций понимал, что его положение очень скоро может стать несостоятельным. Фрагментарная история Олимпиодора, упомянутая ранее, раскрывает несколько намеков на его деятельность: «Позже он вложил все свои средства, чтобы вернуть ее в качестве императрицы» (Olymp. Fr. 38). Далее он говорит: «Бонифаций был героическим человеком, который часто побеждал полчища варваров, иногда нападая на них с несколькими отрядами, иногда со многими, а иногда вступая в единоборство. Одним словом, он использовал все средства, чтобы освободить Африку от множества варваров и различных племен» (Olymp. Fr. 42). Мы уже видели, как Августин вспоминал успех Бонифация в борьбе с маврами в первые годы его трибуната. Олимпиодор четко различает сражения, которые были случайными стычками, и те, в которых участвовали более крупные силы. Важнейшим вопросом здесь является то, как мы должны интерпретировать представление о том, что Бонифаций использовал «все средства», чтобы «освободить Африку» от мавров.
С хронологической точки зрения, портрет Бонифация в Олимпиодоре появляется в конце его истории, после того, как он стал comes Africae. Олимпиодор писал свою историю ретроспективно, спустя долгое время после 425 года, формального завершения его труда. Однако Августин ясно дает понять, что вскоре после этого года Бонифаций в борьбе с африканскими варварами потерял инициативу. Заявление Олимпиодора, что местные племена были умиротворены между 422 и 426 годами, не кажется пустой риторикой. Бонифаций теперь мог направить против них африканские полевые отряды вместе со своей свитой, которая, по сути, была небольшой самостоятельной армией. Он мог счесть целесообразным, возможно, даже необходимым, использовать против них «все средства», как только стал верховным главнокомандующим региональными силами. Его buccellarii только недавно упустили возможность показать свою силу против вандалов и собрать военную добычу. Единственным возможным средством удовлетворения их требований могло быть только наступление на местные племена. Такая кампания имела бы и ряд других преимуществ. Она не только укрепила бы его контроль над Африкой, но и завоевала бы ему симпатии провинциального населения, как вспоминал Августин: «Кто не говорил, когда ты пришел к власти, что варвары Африки будут не только покорены, но даже станут данниками римского государства?»
Однако легитимность командования Бонифация в эти годы всегда подвергалась сомнению, и он мог ожидать реакции Италии против себя. В случае наступления равеннцев стратегически было бы целесообразно обезопасить внутренние районы Африки, чтобы не пришлось сражаться на два фронта. Будущие события покажут, что племена за границей воспользуются такой возможностью, когда она представится. Из полемической переписки между Августином и пелагианским епископом Юлианом можно понять, что не только мавры столкнулись с войсками Бонифация после его возвращения. Юлиан обвинял Августина и Алипия в том, что они привели в Африку подкрепление против пелагиан. Алипий присутствовал в Италии в 422 году, а по возвращении его «сопровождали трибуны». Преследование еретиков не было незнакомой задачей для Бонифация, и это определенно принесло ему благосклонность африканской церкви. Получив поддержку рядовых военных, народа и церкви, Бонифаций теперь прочно контролировал регион и мог обратить свое внимание на дела за пределами Африки.
Как уже упоминалось ранее, Олимпиодор отметил, что только Бонифаций продолжал поддерживать Плацидию и делал все возможное, чтобы помочь ей возвратиться. Если это начинание было смелым, когда Гонорий был еще жив, то оно, безусловно, превратило Бонифация в «одного человека против всего мира», как только стало ясно, что Феодосий не принял никаких мер для изменения вакансии западного императорского поста. Но что на самом деле мог иметь в виду Олимпиодор, когда говорил, что во время изгнания Плацидии Бонифаций использовал «все свои ресурсы», чтобы организовать ее реставрацию? О вооруженной интервенции против Италии, безусловно, не могло быть и речи. Африканская армия не могла соперничать с италийской ни в количественном, ни в качественном отношении. Двенадцать пехотных полков и девятнадцать кавалерийских насчитывали, возможно, чуть более 20 000 солдат. В ней был очень хороший набор конных частей, но большинство войск Бонифация составляли пограничные гарнизоны (limitanei), главной обязанностью которых было поддержание внутренней безопасности против мавров. Фактическая полевая армия насчитывала всего десять подразделений, и большинство из них были псевдо–комитатами, то есть лимитанами, переведенными в полевую армию. Только четыре отряда, возможно, общей численностью 2000 или 3000 солдат, были элитными войсками.
Бонифаций должен был оставить войска для защиты своей провинции, и только если бы большая часть италийской полевой армии отсутствовала, у него появился бы шанс отбиться. Однако Гераклиан предпринял такую попытку за десять лет до этого, и ее результатом стало полное фиаско [Oros. 7.42.12–14; Hyd. 48 (56)]. Кроме того, пока Феодосий поддерживал Кастина, такой шаг мог вызвать прямой гнев Востока. Оставался один козырь, который Бонифаций до сих пор не разыграл.
Большинство жителей Рима в основном зависели от усилий африканских властей по снабжению их зерном. По подсчетам одного ученого, ежегодный canon frumentarius urbis Romae составлял более 3 910 000 модиев, что было достаточно для 65 000 получателей. Всего несколько дней задержки прибытия африканских судов с зерном могли привести, и часто приводили, к голоду и беспорядкам. Предшественники Бонифация, поднявшие восстание против Италии, часто предпочитали тактику задержки или даже блокирования поставок зерна в Рим. Это всегда вызывало серьезное недовольство в бывшей caput mundi. В самом крайнем случае, во время осады Рима Аларихом, когда Гераклиан перенаправил африканский зерновой флот в Равенну, это привело к голоду и даже к употреблению человеческого мяса (Zos 6.11.2; Proc. BG 3.2.27). Нет никаких свидетельств, подтверждающих, что Бонифаций намеренно нарушил поставки зерна в Рим, как это делали ранее Гильдон и Гераклиан. Однако это был только первый раунд игры, и ему не нужно было сразу прибегать к такой мере. Одна лишь угроза ее применения могла оказать достаточное политическое давление в его целях. Вскоре в бывшей столице стало ясно, что ему это удалось.

Узурпация Иоанна

Западный трон после смерти Гонория оставался вакантным в течение трех месяцев, пока неожиданно 20 ноября 423 года императором не был провозглашен primicerius notariorum Иоанн. Его провозглашение было поддержано фракциями в римском сенате, такими как влиятельные Аниции, которые организовали для него игры (Olymp. Fr. 41.2). То, что гражданский чиновник был провозглашен западным императором более чем через три месяца после смерти законного императора, лишь подтверждает, что не было ближайшего кандидата, готового принять власть. Сановники в различных канцеляриях стремились иметь собственного императора, который бы покровительствовал им и обеспечивал назначения на должности. Таким образом, провозглашению Иоанна способствовали три фактора: беспокойство бюрократов, нежелание восточного императора назначить себе коллегу и надвигающийся кризис в Африке. Бонифаций не был единственной причиной западной узурпации, но он определенно послужил катализатором, который привел события в движение. Однако роль Кастина в этих политических потрясениях далеко не ясна. Ученые сходятся во мнении, что он был военным покровителем, поддерживавшим режим Иоанна. В этом он следовал примеру Арбогаста, Алариха и Геронтия, которые оказывали военную поддержку церемониальным императорам Евгению, Приску Атталу и Максиму в Испании. Однако я считаю, что запись Проспера об этих двух людях ставит под серьезное сомнение такое прочтение. Он говорит: «Гонорий умер, и Иоанн принял императорскую власть при попустительстве, как считалось, Кастина, который возглавил армию в качестве magister militum» (Prosper s. a. 423). В своей хронике Проспер неуклонно враждебно относится к Кастину. Однако, написав после падения Кастина, когда никто не был заинтересован в его защите, Проспер косвенно признал, что поддержка Иоанну со стороны magister militum не была очевидной (Prosper s. a. 425). Как мы увидим позже, Проспер повторил этот вердикт при описании конечной судьбы Кастина. Конечно, прежняя должность Кастина дала бы ему больше свободы, но если Кастин хотел сохранить свою власть в Италии, то он должен был справиться с обострением, которое вызывал Бонифаций. Я считаю, что безопаснее уважать утверждение Проспера о том, что Кастин не поддерживал Иоанна всецело, возможно, только когда на него давил кризис в Африке. Похоже, что основными военными сторонниками Иоанна были Гауденций и сын последнего Аэций. В отличие от Феодосия, ни один чиновник в Италии не мог позволить себе просто ждать и смотреть, как будут развиваться события. К началу 424 года первоочередной задачей нового режима должно было стать контрнаступление на его противника в Африке. В то же время Иоанн отправил послов в Константинополь, чтобы объяснить ситуацию Феодосию. Он не принял их и немедленно бросил в тюрьмы (Philost. 12.13; Theoph. AM 5915). Если Феодосий не мог сам править империей, то он точно не потерпел бы западного коллегу, который даже не принадлежал к его дому. Он надеялся на продолжение династического наследия своего деда, и в этот момент он окончательно поддержал возвращение Валентиниана и Плацидии. Бонифаций выиграл этот первый раунд, но дальше последовал самый опасный для него этап. Восток довольно медленно действовал против Иоанна. Консульство Кастина было отменено только 26 апреля, а Валентиниан был коронован цезарем только 24 октября. К тому времени, когда Феодосий мобилизовал свои силы, уже наступила зима. Бонифаций мог ожидать, что в течение всего 424 года ему придется принять на себя основную тяжесть возмездия со стороны Иоанна.

Во главе сопротивление

Именно по этой причине Бонифаций обосновался в Карфагене. Даже в начале пятого века этот город оставался великолепным мегаполисом. Это была самая важная гавань западного Средиземноморья, и только Рим, Александрия, Антиохия и Константинополь могли соперничать с ним по количеству памятников и великолепных игр, которые он устраивал для своих жителей. То, что Бонифаций присутствовал в африканской столице для надзора за ее обороной, можно узнать от Августина. В 424 году он в последний раз ездил в Карфаген и оставался там с апреля по июль. Даже во время неминуемой войны Бонифаций находил время, чтобы посетить церковь и послушать своего старого друга. Удивительно, но Августин ни разу не ссылается на comes Africae, в то время как раньше в своих проповедях он не воздерживался от прямых ссылок на людей. Однако вся тема его проповедей — это прощение грехов и дарование помилования ближним. Трудно определить, делал ли Августин здесь политическое заявление, но предположение небезосновательно. Многих африканских провинциалов не обрадовала бы перспектива гражданской войны у их дверей. Многие из них могли помнить кровавые чистки, последовавшие за неудачным восстанием Гераклиана. Поэтому у них были все основания опасаться последствий действий Бонифация. Двумя важными способами Бонифаций еще больше расширит границы своей власти здесь, в то время как он будет добиваться восстановления Валентиниана. Галльская хроника 452 года отмечает, что в 425 году «Карфаген был окружен стеной. Указом римлян этот город было запрещено укреплять с тех пор, как был разрушен древний город, на случай, если он послужит убежищем для мятежников» (Chron. Gall. 452, 98). Раскопки, похоже, говорят в пользу даты, связанной с пребыванием Бонифация на посту comes Africae. Великая стена была последним крупным западным римским сооружением в Карфагене и исключительным событием. Из–за относительно спокойной обстановки на прибрежных равнинах немногие римские города в Магрибе имели укрепления. Много лет спустя, когда вандалы вторглись в Африку, только Цирта, Гиппон Регий и Карфаген были достаточно укреплены, чтобы продержаться некоторое время (Poss. V. Aug. 28). Ни одно из местных племен не могло угрожать большим городам, и поэтому кажется разумным, что в ожидании нападения из–за границы Бонифаций отдал приказ укрепить город. Карфаген всегда был бы первой целью любой армии вторжения. Однако его неумолимая решимость восстановить законную династию не ограничивалась укреплением обороны города. Бонифаций также возобновил работу городского монетного двора, который не использовался с момента узурпации власти Домицием Александром в 310 году, и выпустил серию мелких медных монет. Хотя строительство карфагенской стены было огромным достижением, выпуск монет под его руководством был поистине исключительным явлением. Во времена поздней империи это было исключительной прерогативой правящих императоров, и только узурпатор выпускал собственные монеты. Бонифаций никогда бы не проявил подобных амбиций. Вместо этого важно помнить, что в древнем мире монеты были самым успешным средством пропаганды. Чеканка этих монет была для остального мира ясным знаком, что он отстаивает интересы феодосиевой, а значит, законной, династии.
Наконец, как записал Проспер, Бонифаций столкнулся с вооруженной интервенцией из Италии: «Феодосий сделал своего кузена Валентиниана цезарем и послал его вместе с Августой, его матерью, вернуть западную империю. В то время оборона Иоанна ослабла, потому что он пытался силой оружия захватить Африку, которую удерживал Бонифаций» (Prosper s. a. 424). Галльский хронист 452 года дает некоторое подтверждение идее о том, что Иоанн начал экспедицию против Бонифация именно в этот момент. Хотя он написал, что «Сигисвульт поспешил в Африку против Бонифация», вполне вероятно, что он спутал экспедицию Иоанна с экспедицией Сигисвульта, которая произошла несколькими годами позже (Chron. Gall. 452, 98). Не исключено, что на самом деле командующим был Кастин. Кому–то нужно было разобраться с Бонифацием в Африке. Гауденций был занят в Галлии, а сын последнего был отправлен к гуннам, чтобы набрать наемников (Greg. Tur. Dec. Lib. Hist. 2.8). Если в вердикте Проспера о провале кампании 422 года против вандалов есть доля правды, то легко представить, что Кастин жаждал отомстить Бонифацию.
Учитывая срочность продовольственной блокады, кажется вполне разумным, что италийские войска вторглись в Африку в марте, в самый ранний момент, когда в том году можно было проплыть между Италией и Карфагеном. Точные детали его кампании неизвестны, но Проспер ясно дает понять, что оборона узурпатора была серьезно ослаблена войной в Африке. К 425 году экспедиция не вернулась. Должно быть, она либо ужасно бездействовала, либо, что более вероятно, Бонифаций если не разгромил вражеские силы полностью, то, по крайней мере, остановил их. Мы не видим никаких признаков восстания племен, что говорит либо о том, что они все были умиротворены, либо о том, что контрнаступление италиков было отбито на удивление быстро. Между тем, возможно, что действия Бонифация вдохновили фракции в Галлии, недовольные режимом Иоанна, сделать то же самое. И Гауденций, и преторианский префект Эксуперанций вскоре были убиты во время военного восстания в Арле в 424/425 г. (Chron. Gall. 452, 97, 100). Результаты отвлечения Бонифацием сил Иоанна проявятся в следующем году, когда восточная армия под командованием генералов Ардавурия, Аспара и Кандидиана, наконец, начнет действовать.
Зимой 424/425 гг. эта армия заняла Салону в Далмации, а затем в начале 425 г. разделилась. Аспар и Кандидиан продвинулись с кавалерией в северную Италию, где им удалось взять Аквилею и несколько других городов (Olymp. Fr. 43.1). Ардавурий отплыл из Далмации с остальной армией, но его флот был рассеян во время шторма. Он был схвачен и доставлен в Равенну, но ему предоставили достаточную свободу передвижения, чтобы он смог переманить на свою сторону нескольких офицеров, которые ранее были уволены Иоанном (Philost. 12.13–14). Аспар продвинулся вперед к Равенне и взял город, хотя, похоже, он либо позволил своим войскам разграбить его, либо не смог помешать им это сделать (Chron. Gall. 452, 99). Неспособность Иоанна оказать сколько–нибудь значительное сопротивление в Италии напоминает поражение Магна Максима в 388 году: восточные войска застали обоих узурпаторов врасплох после того, как западные силы были отвлечены на несколько фронтов. Иоанн был схвачен и казнен летом 425 года в Аквилее после тщательно срежиссированных празднований победы и обрядов публичного унижения (Proc. BV. 3.3.9). Говорят, что Феодосий II, руководивший играми на ипподроме, призвал население следовать за ним с молитвой по улицам Константинополя и вместе посещать церковь, получив известие о падении узурпатора (Socr. 7.23). В конце года Галла Плацидия наконец вернулась с сыном.
Действия Бонифация были невероятны во многих отношениях. Подобно Гильдону и Гераклиану, он бросил вызов авторитету ведущего magister militum в Италии, как comes Africae, оказывая политическое давление на Рим, когда он либо нарушал поставки зерна, либо угрожал сделать это. Однако он преуспел там, где его предшественники потерпели неудачу. Он выстоял в лобовом столкновении с западной полевой армией. Как верно отмечает Олимпиодор, он мобилизовал все свои ресурсы, чтобы добиться восстановления династии Феодосиев на имперском западе. Такая преданность и настойчивость, когда никто другой с самого начала не хотел поддержать претензии Плацидии, определенно не осталась незамеченной. Теперь ему предстояло пожинать последствия своих действий.