2. От осады Келен до битвы при Иссе

Дошедший до нас текст Курция начинается в книге III всего сочинения. Александр уже находится в Малой Азии, и первое сражение с персами, битва при Гранике, позади. Ранняя жизнь Александра и начало персидского похода записаны Диодором, и, по–видимому, первые три книги Курция содержат информацию о ранней жизни и карьере Александра; поскольку, однако, этой информации у Курция больше не существует, я начну параллельное рассмотрение двух писателей с начала дошедшего до нас текста Курция. Повествовательный раздел, в котором рассказывается о действиях Александра от битвы на Гранике до битвы при Иссе, отражен у Курция (III.i-III.xi.27) и у Диодора (29.1-36.6).

Осада Келен

Рассказ Курция начинается со слов «между тем», которые не оставляют сомнений в том, что дошедшему до нас тексту нечто предшествовало. Александр приказывает уладить дела Ликии и Памфилии, посылает Клеандра с деньгами нанять солдат в Пелопоннесе и переводит войско к Келенам. После описания города Келены и реки Марсий, протекающей рядом с городом, Курций приводит подробности военной операции по взятию города. Захват Келен — это стандартная военная операция: Александр послал глашатая с требованием сдать цитадель, в которую переселились горожане; горожане отказались сдаться; было заключено шестидесятидневное перемирие, и город согласился сдаться, если Дарий не пришлет подкрепление в течение шестидесяти дней. Когда Дарий не прислал помощи, город капитулировал. Диодор о взятии Келен не упоминает, хотя косвенная ссылка существует в 17.7: здесь Диодор утверждает, что после битвы на Гранике войска Александра вошли в Киликию, захватив много городов, одним из которых могли бы быть Келены. Рассказ о захвате крепости, удерживаемой мармарами (Диодор 28.1-5), имеет мало общего с захватом Келен, за исключением того, что в повествовании Диодора он занимает то же самое место, которое захват Келен занимает в повествовании Курция.
Диодор упоминает о походе во Фригию, но не сообщает никаких подробностей этого похода. В частности, он опускает известную историю захвата Гордия, содержащуюся у Курция (III. i. 12-18). Гордий находится во Фригии и является подробностью экспедиции, о которой Курций пишет, а Диодор — нет.

Персидское контрнаступление

Мемнон, главный военачальник Дария в Малой Азии, получил от него приказ укрепить персидский контроль над островами и, по словам Диодора, угрожать греческому материку. Курций в своих заявлениях о действиях Александра по укреплению своего тыла приводит те же факты, хотя и с греческой точки зрения (III.i.19). Эти два рассказа показывают активность как в персидском лагере (Диодор), так и в македонском (Курций). Эти два рассказа прекрасно согласуются друг с другом: персы, после кампаний во Фригии и битвы при Гранике, начинают контрнаступление на греческой территории, а македонцы принимают меры для предотвращения завоеваний персов. Однако персидские планы крупного контрнаступления были прерваны смертью Мемнона (Diodorus 29.4; Curtius III.i.21). Оба автора сходятся во мнении, что смерть Мемнона стала для персов катастрофой: (Diodor 29.4); (Curtius III.ii.1).
Затем Курций и Диодор рассказывают о планах персов сразиться с наступающими македонскими войсками. Курций говорит, что царь был в Вавилон, когда он получил известие о смерти Мемнона. В отличие от Диодора Курций описывает войска Дария (III.ii.2-II.ii.10). Но у обоих читатель находит общую сцену в персидском лагере.

Харидем

Эта очень важная сцена характерна для Диодора и Курция: она представляет Харидема, наемного солдата, который «не упоминается у Юстина, Плутарха или Арриана (за исключением ранее, 1.10.4-6). Включение этого инцидента не способствует дальнейшему действию ни у одного из писателей, но указывает на особое знание деятельности в персидском лагере.
Действие происходит на царском совете после известия о смерти Мемнона. Доводы в совете дают Дарию различные альтернативы: он может, например, послать полководцев с армией на побережье, чтобы преследовать македонян и возобновить начатое Мемноном наступление; или он может возглавить огромные силы, стремящиеся окончательно уничтожить вторгшуюся армию. Харидем, афинянин, однополчанин и (самое главное) соратник царя Филиппа, которому он служил советником и вождем, посоветовал Дарию предпринять три шага для защиты империи и обеспечения поражения Александра. Во–первых, он сказал, что Дарий не должен ставить на кон свой трон, но сохранить свои силы в самом Сердце Азии; во–вторых, он должен послать генерала в прибрежные районы, чтобы противостоять Александру; и в-третьих, он посоветовал Дарию состав сил, которые будут отправлены с генералом, чтобы противостоять Александру. Диодор утверждает, что Харидем подразумевал, что он сам будет лучшим выбором в качестве полководца, чтобы возглавить силы, которые будут состоять отчасти из греческих наемников и отчасти из местных персидских войск (Diodorus 30.2-3).
Члены персидского совета выступили против этого плана и убедили царя, что Харидем, грек, командующий греческими наемниками, может предать персов Александру, объединив свои силы с македонцами. Харидем был разгневан этим и сделал издевательские намеки на персидское «мужество». Царь в гневе отдал Харидема на казнь солдатам. Однако последнее слово осталось за Харидемом, и когда его уводили, он крикнул царю, что скоро тот одумается и получит воздаяние за это несправедливое наказание. Диодор далее утверждает, что позже царь действительно сожалел о своем поступке. Харидем был логичным выбором для командования после смерти Мемнона, и только потом Дарий понял, что у него не было другого компетентного генерала, чтобы взять на себя командование войсками.
В рассказе Диодора эта сцена довольно коротка, и все речи излагаются в косвенном дискурсе. У Курция, однако, сцена расширяется и приводятся прямые речи. Курций отождествляет Харидема с афинянином (III.ii.10) который ненавидел Александра, потому что Александр нес ответственность за его изгнание из Афин. Эта сцена снова представляет собой совет персов, консультирующих Дария, как ему поступить. Курций утверждает, что от персов не было никаких серьезных советов; напоследок царь спросил Харидема, какой курс действий ему следует предпринять. Харидем (III.i.10) подал свой совет в речи, которую сочинил Курций и которая, как замечает Уэллс, весьма напоминает о роли Демарата у Геродота. Подобная сцена дала бы ритору вроде Курция прекрасную возможность продемонстрировать свою способность писать свазории, что именно он и делает.
Сама речь, хотя и наполненная большим количеством сильно окрашенной риторики (III. ii.12) и стоического морализаторства, содержит конкретные советы и аналогична речи у Диодора. Совет, который Харидем дает Дарию для защиты империи, близок к концу речи у Диодора, в которой он советует Дарию нанять греческих наемников и тем самым сохранить свои собственные силы в Азии. Курций говорит, что царь не стерпел услышать правду и приказал казнить Харидема. Когда его уводят на казнь, Харидем предупреждает Дария, что Александр, мститель, рядом и покарает Дария за его злодеяния. После смерти Харидема царь раскаялся в своем поступке и приказал предать погребению мертвого грека.
Курций следует немного другой последовательности в своем эпизоде. На совете Дарий просит Харидема дать ему консультацию. Тот в речи советует царю нанять наемников и сохранить свои собственные силы, потому что персы не могут сравниться с македонской фалангой. В своих похвалах эффективности македонских воинов Харидем лишь косвенно принижает персидскую мужественность. Царь, не имея достаточных мотивов, приказывает его убить, в то время как последнее слово остается за Харидемом. Его мститель совсем рядом.
По сути, эти две версии согласуются. Но в каждом эпизоде Харидем идентифицируется является одним и тем же лицом. Диодор говорит, что он был соратником царя Филиппа, но эту подробность Курций не упоминает. Курций говорит, что Харидем был изгнан Александром, но эту подробность не упоминает Диодор. Однако одна подробность не отрицает другой; фактически, они дополняют друг друга. В то время как Диодор не приводит никаких оснований для пребывания Харидема у персов, Курций их приводит. Служил ли когда–нибудь Харидем вместе с царем Филиппом или нет, ответить невозможно; однако Курций вкладывает в уста Харидема слова, свидетельствующие о глубоком знании построения и действия фаланги. Диодор делит совет Харидема на две речи, в то время как Курций включает все военные советы в одну речь. Диодор утверждает, что Харидем подразумевал в своем совете, что командование греческими наемниками должно пасть на него, и Курций подразумевает это в конце речи, когда Харидем говорит: «Помощи надо искать в той земле, которая их породила; ….» (III.ii.16). В первой части речи Харидема он подразумевает, что командующим должен быть кто–то, кто по крайней мере знает македонский боевой стиль. Если мы соединим это предположение с утверждением Диодора, что Харидем был с царем Филиппом и служил в македонской армии, возможно, даже в качестве командующего, мы можем без труда заключить, что Харидем продвигал себя в качестве командующего наемными войсками.
У каждого автора этот отрывок несет на себе отпечаток определенного риторического произведения, которое можно кратко реконструировать следующим образом: персидский царь спрашивает совета греческого эмигранта о боевой силе и доблести приближающейся македонской армии, о том, как сражается приближающаяся армия и как лучше всего защитить персидское царство от македонян. Грек восхваляет македонскую военную доблесть и отрицает способность персов остановить натиск войск Александра; это приводит персидский совет и его царя в смертельную ярость.
Отмеченное сходство сведений в рассказах Диодора и Курция вкупе с тем, что этот инцидент не встречается в других дошедших до нас источниках об Александре, дает возможность наблюдать различия в стиле двух писателей. Диодор резюмирует речи Харидема, не прибегая к сложным риторическим уловкам; Курций же идет противоположным путем и, исходя из фактов происшествия или из фактов происшествия в источнике, который он использует, составляет соответствующую речь. По основному плану этого происшествия и по большинству деталей оба автора сходятся во мнении. В подробностях, которые рассказывает только один из писателей, один другому не противоречит.

Персидская армия

До инцидента с Харидемом Курций перечисляет персидские войска, стоявшие лагерем в Вавилоне: эти силы насчитывали в общей сложности 312 000 солдат (102 000 всадников и 210 000 пехотинцев, III.ii.2-10). Затем Курций пишет, что Дария одолевали сны о лагере Александра и о том, как сам Александр проезжает верхом через Вавилон. Курций развивает толкование этих снов прорицателями, давая свои собственные интерпретации. Диодор упоминает, что Дария преследовали сны, в частности видение самого Александра (30.7). Затем Диодор отмечает, что войско собрано в Вавилоне и что оно насчитывает 400 000 пехотинцев и 100 000 всадников. Эта цифра для пехоты почти в два раза больше числа, приведенного Курцием, но она соответствует цифре, приведенной Юстином (11.9.1). Число всадников почти то же (у Курция 102 000; у Диодора 100 000). Диодор также говорит, что Дарий переназначил командование, но, поскольку он не мог найти командира, обладавшего компетентностью Мемнона, он сам принял командование войсками. Ранее Курций говорил (III.ii. I), что Дарий сам принял командование войсками, потому что не верил, что кто–то из его военачальников способен быть главкомом.

Персидский марш

Диодор лаконично говорит, что Дарий шел из Вавилона в Киликию с женой, двумя детьми и матерью (31.2). Курций подробно описывает порядок похода (III.iii.8-25). Описание войск, их обмундирования и костюмов персидского царского двора у Диодора не содержится. Основные факты о марше совпадают. Дарий покинул Вавилон со значительной армией, направлявшейся в Киликию, сопровождаемый царским двором, включая вдовствующую императрицу.

Болезнь Александра

Покинув персидскую армию на марше, Диодор возвращается к Александру и македонскому лагерю (31.2}. Известие о смерти Мемнона избавило Александра от опасений, что персы могут начать контрнаступление на островах, против македонской родины или против линий снабжения и тем самым нарушить его сообщение с Македонией. Затем Диодор рассказывает историю о таинственной болезни, которая постигла Александра. Диодор не называет причину болезни, но лишь упоминает, что Александр страдал от сильной боли. Когда другие врачи не смогли вылечить его, Александр послал за Филиппом Акарнанским, который предложил лечить его рискованным, но быстро действующим лекарством. Александр согласился на лечение. Диодор говорит, что причина, побудившая царя настаивать на скорейшем лечении, заключалась в том, что он слышал, что Дарий покинул Вавилон со своей армией. Филипп дал Александру лекарство, и царь быстро поправился (31,6). За излечение Александр поставил Филиппа на почетное место и наградил его большими дарами.
Также покинув персидскую армию на марше, Курций описывает события в греческом лагере (III.iv.1-6). Он комментирует неспособность персов укрепить и удержать стратегический проход в Киликию (III.iv.4). Когда персы отступили, Александр беспрепятственно вошел в Киликию и прибыл в Тарс, где он искупался в реке Кидн и в результате простыл. «Внезапно его члены, охваченные дрожью, начали цепенеть, затем он побледнел, и жизненное тепло почти покинуло его тело» (III.v.3). Курций описывает смятение, которое возникает в лагере, когда узнают, что царь болен; это описание наполнено риторическими приемами.
Когда Александр начинает поправляться, он призывает своих врачей и объясняет, что ему нужно не только средство для восстановления своего здоровья, но и, что еще более важно, он нуждается в быстродействующем лекарстве. Теперь Курций вводит в историю элемент, который не был рассказан Диодором: Дарий предложил тысячу талантов человеку, который убьет Александра.
Соратники царя, естественно, с подозрением относились к любым неиспытанным средствам и убеждали Александра принять более медленное, но проверенное лекарство (III.v.14-16).
Филипп Акарнанский, однако, предложил приготовить лекарство, которое быстро вернет царю здоровье. Курций пишет, что Филипп с детства был хранителем здоровья царя и верным слугой (III.vi.1). Однако Парменион, доверенный полководец Александра, послал царю письмо, в котором он предупредил Александра не доверять свою жизнь Филиппу, потому что Филипп получил взятку от Дария и попытается убить Александра. После обсуждения сути дела с самим собой, Александр решил выпить препарат, приготовленный Филиппом. Когда наступило назначенное время для приема препарата, Александр выпил чашу и одновременно передал Филиппу письмо от Пармениона. После обмена речами, в которых Александр заявил о своем доверии Филиппу, а Филипп заверил Александра в своей верности, на Александра начало оказывать действие лекарство, которое поначалу, казалось, делало царя еще более больным; но с применением Филипом примочек и других средств Александр быстро выздоровел (III.vi.16).
Два рассказа о болезни Александра не противоречат друг другу. Подробности, которые представлены Курцием, Диодор просто опускает. Юстин (11.8.3-9), Плутарх (Александр, 19) и Арриан (2.4.7-11) также записывают историю болезни Александра после битвы при Гранике и до битвы при Иссе. Курций и другие три источника сходятся во мнении, что Парменион предупредил Александра о том, что Филипп получил взятку от Дария. Что касается Курция, то включение информации о «заговоре» против жизни Александра в этот момент дает ему возможность сделать три вещи: привести пример лояльности неизвестного ранее персонажа в армии Александра, прокомментировать лояльность армии в целом и их привязанность к царю и зависимость от него (III.v.5-8; 14-16; 17-20) и бросить некоторое подозрение на Пармениона, поскольку именно он «предостерег» Александра против Филиппа. Хотя Курций говорит, что Парменион был самым верным из македонских вождей (III. vi.4), позже он был казнен по приказу Александра за измену. Это письмоотз Пармениона оказалось ложным советом Курция. Сразу же после истории с Филиппом (32.1) Диодор упоминает о заговоре против жизни Александра, обнаруженном матерью царя, несомненно Олимпиадой, которая впутала Александра Линкеста. Курций не упоминает об этом заговоре, но его включение Диодором в этот момент является указанием на то, что странная болезнь Александра, которую Курций пытается объяснить, говоря, что царь искупался в холодной реке в жаркий день, может быть связана с заговорами или предполагаемыми заговорами. Ни Диодор, ни Курций не делают подобного вывода, но оба писателя включают в свои повествования на этом этапе «конспирологический» аспект.
История болезни появляется у обоих писателей одновременно. Диодор не упоминает, где произошла болезнь, а Курций упоминает. Диодор не вдается в подробности относительно симптомов болезни; Курций вдается. Оба сходятся во мнении, что Филипп Акарнанский был тем врачом, который вылечил царя эффективным и быстро действующим лекарством, которое было применено вопреки консилиуму других врачей и по настоянию Александра. Главное расхождение в этих двух повествованиях касается письма Пармениона и подозрения, которое оно навело на Филиппа и которое Курций включает, а Диодор опускает. Это включение не меняет историю каким–либо существенным образом. Этот случай кратко описан в книге Диодора: царь заболел, был исцелен Филиппом, который употреблял наркотик, и восстановил свое здоровье не только от воздействия препарата, но и от присущей ему удачи. Курций согласен с этим в каждой подробности.

Македонский поход на Исс

Курций возвращается в персидский лагерь и сообщает, что Дарий услышал о болезни Александра (III.vii.1) и поспешил в Киликию из Вавилона. Восстановив свое здоровье, Александр выступил из Тарса, где случилась болезнь, в Солы, где он разместил гарнизон; переправился через реку Пирам и прошел через Малл к городу Кастабалу, где встретил Пармениона, которого он послал вперед, чтобы исследовать подходы к городу Иссу (III.vii.1-6). Диодор в параллельном отрывке, следующем за описанием болезни, говорит, что Александр послал Пармениона вперед, чтобы захватить перевал, который контролировал дорогу на Исс (32.2). Диодор не упоминает ни одного из городов, через которые проходил Александр со своей армией. Первое определенное место, зафиксированное Диодором после города Мамар (28.1), — это «Ворота»: этот проход, описанный Курцием как самая узкая часть дороги (III.vii.7), контролировался македонцами. Курций говорит, что Парменион, обеспечив проход, двинулся со своим авангардом к Иссу, которую он захватил. Диодор не ставит Пармениону в заслугу взятие Исса, но говорит, что он остался со своим войском у «Ворот». Ясно, однако, что Александр прошел через перевал и занял Исс, который, по словам Диодора, был устрашен и подчинился (32.4). Курций говорит, что Парменион захватил Исс, оставленный персами, и что только после того, как сам Парменион вернулся к Александру с известием о захвате, Александр перевел всю свою армию к Иссу (III.vii.8). Курций более подробно описывает движение македонских войск к Иссу, но эти подробности не противоречат движению армии в рассказе Диодора. Оба автора приписывают Пармениону захват позиций стратегического подхода к городу. Курций говорит, что Парменион завершил наступление, захватив сам город; Диодор говорит, что город был взят только после того, как сам Александр провел всю армию через перевалы. Диодор говорит, что Парменион остался на перевале, и что город был устрашен и подчинился. Он не говорит, навел ли ужас на город Парменион. Курций говорит, что город был оставлен варварами.
Диодор говорит, что жители страны перешли в персидскую армию, так как они были впечатлены размером персидской армии по сравнению с Александром. Эти два утверждения дополняют друг друга, хотя и неоспоримо несовместимы касательно захвата Исса.

Предварительные сведения о битве при Иссе

Диодор обращается к битве у самого Исса как–то внезапно. Приведя только ту информацию, что Александр знал, что Дарий был в тридцати стадиях и быстро продвигался вперед, и что Александр понял, что боги предоставили ему возможность уничтожить персов, Диодор описывает расстановку греческих сил (33.1). По словам Диодора, эта информация и приказ о походе появились, когда Александр находился в городе Иссе. Курций подробно обсуждает македонскую стратегию и включает некоторые движения армии, которые вообще не упоминаются у Диодора.
Курций говорит, что после того, как Александр двинул свои войска к Иссу, у него возникли сомнения относительно того, что ему следует делать: наступать или ждать свежих войск из Македонии (III.vii.8). По предложению Пармениона Александр решил уйти из самого города и ждать персов в горах, где более узкие долины помешают персам использовать свои численно превосходящие силы для разгрома македонян (III.vii.10). Диодор не дает никаких указаний на то, что какой–либо план рассматривался до объявления о том, что персы были составлены в боевом порядке.
Курций описывает инцидент в македонском лагере, который является просто отступлением от описания военных действий перед битвой при Иссе. Эта история касается перса по имени Сисин (III. vii.11), который служил в македонской армии. К Сисину обратились агенты Дария с целью подкупить его, чтобы он привел свои войска в персидскую армию. Это предложение взятки содержалась в письме, отправленном Сисину Набарзаном, полководцем Дария. Поскольку Сисин не передал это письмо Александру сразу же, как получил его (он не знал, что письмо было захвачено Александром до того, как оно было доставлено Сисину), Александр приказал убить Сисина. Этот инцидент не способствует дальнейшему действию повествования. Сисин не упоминается Диодором. Затем Курций рассказывает об инциденте, произошедшем в персидском лагере (III.viii.1-12). Эта история, второе отступление, касается греческих солдат, нанятых Дарием. Командиры наемников (по словам Курция) советовали царю отступить из Киликии в Месопотамию, где его большие силы были бы явным преимуществом, так как там он мог бы использовать всю свою армию против Александра. Если Дарий не хотел так поступить, то он должен был разделить свои силы и не вверять все свое царство судьбе одной армии. Царский совет обвинил наемников в неверности, заявив, что поскольку наемники нанимаются теми, кто больше заплатит, они в любой момент могут напасть на персов и убить их. Персидские советники посоветовали Дарию использовать свои персидские войска, чтобы убить греческих наемников, находившихся на его службе (III.viii.3). Дарий рассудил, что это было бы ошибкой, и, хотя он не принимает совет, предложенный наемными солдатами, он произнес тактичную речь, отказываясь от совета (III.viii.7-11).
Эти два эпизода у Курция составляют сбалансированное отступление. Первый, зафиксированный в македонском лагере, касается перса на службе у Александра, который подозревается в нелояльности. Александр наказывает его смертью. Второй эпизод касается греческих наемных солдат на службе Дария, которых персидские советники обвиняют в неверности. Дарий отказывается наказывать солдат лишь из подозрения, что они могут быть неверными; Александр приказывает убить верного друга, который, по словам Курция, не имел ни малейшего намерения быть неверным Александру.
После этого отступления Курций говорит, что Дарий отправил свой обоз с багажом и самыми ценными вещами в Дамаск, о чем Диодор упоминал ранее (32.3). Отправка обоза у каждого автора происходит примерно в один и тот же хронологический момент: после взятия стратегических перевалов и перед самой битвой. Курций сообщает, что семья царя, его жена, мать, незамужние дочери и сын не поехали в Дамаск, а остались с Дарием. Диодор не говорит, что в этот момент царская семья осталась с армией, но позже он говорит, что после самой битвы семья была захвачена македонцами (35,5).

Битва при Иссе

Что касается битвы у самого Исса, то Диодор и Курций находятся в принципиальном согласии относительно стратегии, фактического ведения битвы и ее исхода. Есть серьезные и непримиримые различия в некоторых деталях, связанных с боем. Рассказ Диодора гораздо короче (33-34), чем рассказ Курция (III.viii.22-ix.20). Александр, когда его разведчики доложили о приближении персов, воодушевил своих солдат воинственной речью и привел войска в боевую готовность. Здесь нет упоминания ни о каком другом совете, кроме его собственного, которому последовал Александр. Он разместил кавалерию вдоль линии фронта, а сам командовал правым флангом с лучшими из своих конных войск. Он поместил фессалийскую конницу слева (33.2); Диодор не называет никаких командиров, кроме самого Александра. Персы начали сражение дождем из стрел и копий, и с трубным звуком битва закипела.
Македонцы первыми подняли громкий боевой клич, за которым последовал еще более громкий боевой клич персидских войск. В своем описании битвы Диодор приводит только один конкретный военный маневр. Александр повел свой отряд против самого Дария (33.5). Диодор говорит, что битва висела на волоске, потому что кавалерии, которые были единственными сражавшимися подразделениями, были равны.
Александр продолжал вести атаку на Дария (34.2) и почти преуспел в его захвате. Брат Дария Оксатр, понимая, что сам Дарий находится в опасности, построил и повел свои лучшие войска на защиту брата. В этой битве Александр получил ранение в бедро; македонские воины ранили колесничных коней Дария (34.5-6). Дарий сел на коня — недостойный поступок для персидского царя — и возглавил отступление. Когда персидские войска поняли, что Дарий отступает, они нарушили строй и последовали за ним в смятении и беспорядке (34.8). Диодор полностью отдает должное победе македонской кавалерии и отмечает, что фаланга участвовала в сражении совсем недолго.
Диодор говорит, что многие македонцы были убиты около колесницы Дария, хотя единственный македонец, упомянутый в качестве пострадавшего, — это сам Александр, который был ранен (34.5). Диодор называет имена трех персов, Атизия, Реомифра и Тасиака, сатрапа Египта, которые были убиты, и восхваляет боевые качества Оксатра (34.2), хотя и не говорит, погиб ли он в этой битве. Кроме Александра, Диодор не упоминает ни отдельных македонских военачальников, ни отдельных подвигов храбрости. Рассказ Диодора о битве в лучшем случае отрывочен (см. диаграмму) и отвечает на несколько вопросов, на которые любой читатель, интересующийся военной историей, хотел бы ответить. Он не дает полного описания расположения македонских войск, а также не упоминает боевую линию персов. Его рассказ о битве сосредоточен на одном эпизоде, поворотном моменте действия. Он не описывает ни местность, ни тактику, применяемую македонцами. Казалось бы, Диодор сильно сократил свой источник: либо потому, что он был недостоверным, либо потому, что Диодор сократил его неправильно, его рассказ о битве не заслуживает доверия.
Следуя совету Пармениона, Александр удалился из Исса, захваченного персами (Curtius III.viii.14). Персы вообразили, что македонцы отступают, и, захватив в плен оставленных раненых и отрубив им руки, послали их к Александру, чтобы дать знать македонскому лагерю о силе персидских войск. Разведчики Александра также сообщили, что персы следуют за македонской армией. Александр остановил поход и велел своим людям разбить лагерь (III.viii.19). Он приказал своим людям быть готовыми к выступлению в третью стражу (III.viii.22). К рассвету марш привел их на узкую территорию, защищенную справа горами, а слева морем. Разведчики доложили, что Дарий находится на расстоянии тридцати стадий; та же цифра указана Диодором для расстояния между двумя армиями.
Когда Дарию было объявлено, что Александр изменил направление своего движения и теперь стоит лицом к лицу с ним менее чем в четырех милях (III.viii.24), персидская армия впала в панику, так как они были подготовлены для марша, а не для сражения. Поспешно вооружившись, ряды персидских войск были охвачены смятением и страхом.
Курций говорит, что Дарий планировал разместить войска в горах, чтобы обойти силы Александра, этот авангард должен был пересечь реку Пинар или, если это не удастся, войти в горы, чтобы занять позицию для нападения на тыл македонских сил. Не сумев этого сделать из–за страха (III.viii.30), персы потеряли явное преимущество в контроле над высотами справа от Александра.

Курций подробно описывает персидский боевой строй (III.ix.1-6, см. диаграммы 1 и 2). Сам Дарий занял позицию на левом фланге, и она согласуется с описанием Диодора, хотя Диодор не упоминает позицию Дария. (Диодор упоминает положение Александра в командовании правым крылом своей армии, и поскольку он атакует Дария лично, предполагается, что Дарий находится на левом фланге своей армии). Персидская линия протянулась от гор слева до моря справа. Женщины и царская семья вместе с обозом были размещены в центре и позади персидской линии (III.ix.6).
Курций также описывает расположение македонской армии. Александр поставил фалангу на переднюю линию вместе с Никанором, сыном Пармениона, который командовал правым флангом. Сам Парменион командовал левой стороной фаланги, а Кен, Пердикка, Мелеагр, Птолемей и Аминта командовали центром (III.ix.7-8). Кавалерия защищала фалангу слева и справа: македонская и фессалийская справа и пелопоннесская слева (III.ix,9). Лучники и пращники были размещены перед фалангой. Александр послал небольшой отряд, чтобы противостоять персам, которые сумели закрепиться в горах справа от его армии, и приказал Пармениону растянуть левую линию как можно ближе к морю. Персы, дислоцированные в горах, отступили перед войсками Александра и потеряли преимущество от владения высотами. [Это, по–видимому, противоречит более раннему утверждению Курция (III.viii.30), но некоторым из персов все же удалось разместиться в горах]. Курций говорит, что персы подняли боевой клич, который был возвращен македонянами (III.x.1-2). Курций говорит, что крик персов был inconditum et trucem (III.x.1) и далеко не так эффективен, как македонский боевой клич, которому горы услужливо помогали своим эхом. Диодор говорит прямо противоположное: македонский боевой клич, каким бы громким он ни был, был заглушен персидской армией, в которой пятьсот тысяч человек кричали в один голос (33.4). Курций согласен с Диодором, что Александр прошел через строй, призывая своих людей к битве. Курций дает краткое изложение речей, которые Диодор только упоминает (III.х. 4-10). Курций сообщает, что персы начали сражение с кавалерийской атаки на левый фланг македонской армии. Дарий намеренно послал эту кавалерийскую атаку, надеясь сделать сражение состязанием между кавалериями, так как он знал, что главная сила македонской армии заключалась в фаланге (III.xi. I). Вскоре после первоначального удара по левому крылу войск Александра персидская армия начала наступление, стремясь окружить также и правое крыло. Александр приказал резервным силам спуститься с высот над полем боя и направил фессалийскую кавалерию для усиления Пармениона (III. xi. S). Битва бушевала в рукопашной схватке, но персы, которые наступали, добились некоторых успехов. Александр, увидев Дария в его колеснице, возглавил атаку против персидского царя, но брат царя, Оксатр, поставил свою конницу между Александром и колесницей Дария (III.xi.8). Александр побуждал своих людей продолжать наступление, и, соответственно, македоняне убили многих персов, включая Атизия, Реомифра и Сабака, «претора» Египта, тех же самых людей, о которых упомянул Диодор в том же контексте (34.5). Курций говорит, что не так уж много македонцев было убито в бою перед колесницей; он упоминает только об одном пострадавшем, самом Александре, который был ранен в бедро (III.xi.10), как и у Диодора. Описание в двух рассказах о погибших персах и ранении Александра почти полностью совпадает:
«Среди убитых узнали Атизия, Реомитра и правителя Египта Сабака, командиров больших армий; вокруг них грудой лежали тела неизвестных всадников и пехотинцев. У македонцев тоже были убитые, хотя и немного, очень храбрые мужи; сам Александр был легко ранен мечом в правое бедро» (III.xi.10)
«В этой схватке пало много видных персов–военачальников; среди них Атизий Реомифр и Стабак, сатрап Египта. Много пало и македонцев; сам Александр, окруженный со всех сторон неприятелем, был ранен в бедро» (34.5).
Курций говорит, что когда лошади, которые тянули колесницу Дария, были ранены и искалечены, персидский царь сел на коня, который следовал за его колесницей, и спасся. По его примеру другие персидские солдаты также обратились в бегство (III.xi.12). Это определило разгром персидского левого крыла.
И Диодор, и Курций приписывают Александру исключительную заслугу в стратегии самой битвы. Курций говорит, что Парменион предложил, чтобы македонцы сражались с персами в том месте, где большее число персов не могло быть эффективно использовано, но это не умаляет ни того, что Александр лично определил порядок сражения, ни того, что Александр лично командовал атакой против Дария.
В отличие от поздних писателей ни Курций, ни Диодор не видят в этой атаке безрассудства в том, что он подвергает себя личному риску, но для них скорее это еще один пример личной храбрости и мужества Александра. В древности генералы обычно сами возглавляли свои войска. Факт, что он получил ранение, лишь придает больший вес его храбрости.
Затем Курций описывает сражение на левом фланге македонской армии. Фессалийская кавалерия, посланная Александром на помощь Пармениону (III.xi.3), подверглась нападению; но, развернув своих коней, они сумели подкрепить Пармениона, который подвергся энергичному нападению персов, бежавших с левого персидского фланга. Персы из–за тяжелых доспехов были не так подвижны, как легко вооруженная македонская кавалерия; фессалийцы смогли уйти от персов.
Когда Александру сообщили, что правое крыло его армии разгромило левое крыло персов, он начал преследовать отступающих персов на своем фланге (III.xi.16). Греческие наемники на службе у Дария, возглавляемые Аминтой, которые, по словам Курция, сражались вместе с Александром, но дезертировали, бежали с поля боя целыми и невредимыми. Отступление персов было беспорядочным, и из описания Курция (III.xi.19) можно сделать вывод, что это был полный разгром. Александр и его люди вошли в персидский лагерь и захватили персидский обоз; бегущие персы взяли все, что могли унести, но даже это бремя стало слишком велико, и они были вынуждены бросить свои сокровища (III.xi.20). Хотя большая часть обоза была отправлена в Дамаск, царский двор сопровождал Дария; эти сокровища попали в руки македонцев.
Диодор более подробно рассказывает о захвате царского поезда с сокровищами. Он говорит, что с наступлением ночи (35.1) македонцы обратились к грабежу; их особенно привлекали царские павильоны. Женщины, в частности, выделяются для особого описания. Это касается не только женщин из числа ближайших родственников Дария, но и жен, дочерей и служительниц персидской знати. Диодор отмечает, что женщины имели с собой большой запас богатства и мебели, так как они привыкли к роскоши (35.4).
Диодор описывает эту роскошь как имеющую два аспекта: женщины не появлялись открыто на публике и их перевозили в роскошных экипажах (35.5). Однако теперь они выбегали из шатров, одетые только в простые одежды, раздирая их, призывая богов и припадая к коленям победителей. Они сняли свои драгоценности и бежали, спасая свою жизнь, но не смогли ускользнуть от македонян, которые хватали их, срывали с них одежду и били их не только руками, но и тупыми концами копий (35.7). Курций в своем описании разграбления персидского лагеря описывает ту же сцену (III.xi.21-22).
В отличие от Диодора, чья хронология кажется запутанной, Курций не говорит, что грабеж начался после того, как погоня за персами закончилась. Описание состояния женщин у Курция не столь яркое, как у Диодора, но оно не менее драматично. Он упоминает плач женщин и жестокость и распущенность похитителей (III. xi. 22). Курций делает конкретные указания на сексуальные надругательства, которые Диодор только подразумевал. Затем Курций говорит, что те самые люди, которые охраняли шатер Дария, теперь приготовили этот шатер для приема Александра победителя. Диодор приводит это описание позже.

Судьба семьи Дария

Дав общее описание состояния женщин в персидском лагере, и Диодор, и Курций описывают судьбу ближайших родственников Дария.
«Но все взоры и общее внимание обращали на себя плененные мать и жена Дария: первая внушала уважение не только своей судьбой, но и возрастом, вторая — своей красотой, не помраченной даже в ее положении» (III.xi.24)
«Особенно и до слез жалели мать Дария, его жену, двух взрослых дочерей и мальчика–сына» (35.2)
Эти два предложения являются парафразами одной и той же мысли. Они используют один и тот же образ, чтобы все взоры были обращены к семье Дария. Затем Курций упоминает шестилетнего мальчика и двух дочерей. Следующее предложение Курция описывает состояние женщин вокруг матери Дария, с разорванной одеждой и растрепанными волосами; то же самое описание использовалось ранее Диодором для описания судьбы женщин в целом. Диодор говорит, что женщины призывали на помощь тех, кто сам нуждался в помощи других (35.7); Курций говорит, что женщины, окружавшие царицу, называли ее титулами, которые больше ей не принадлежали. Оба писателя в своих следующих предложениях говорят, что женщины не знали о судьбе Дария. И Диодор, и Курций говорят, что женщины предположили, что Дарий мертв, так как лагерь был взят.
Вслед за изображением царской семьи, Диодор описывает шатер Дария. Он говорит, что царские пажи (36.5) заняли палатку, приготовили для Александра ванну и ужин, зажгли факелы и стали ждать его прихода, чтобы, вернувшись с погони, он мог найти все, что было для него готово. Если под «царскими пажами» Диодор имеет в виду пажей Дария, а не Александра (и это, по–видимому, так, поскольку он ни ранее не упоминал о шатре, ни говорил, что он был захвачен македонянами), то его рассказ согласуется с курциевым описанием деятельности в шатре Дария (III.xi. 23), которое предшествовало описанию судьбы царской семьи. Курций говорит, что те, кто прислуживал Дарию, украшал его шатер и снабжал его всеми удобствами, теперь делали то же самое для Александра. Он не дает имен тем, кто это сделал, а называет их просто «ii qui Dareo tabernaculum exornauerant» (III.xi.23). Это не оставляет сомнений, что те, кто готовил шатер для Александра, были теми же, кто ранее готовил шатер для Дария: членами персидского дома. Рассказ Диодора не столь ясен, но факт, что эти функционеры («слуги царя») не были упомянуты ранее, дает веские доказательства тому, что и Диодор, и Курций говорят об одной и той же группе людей: о персидских царских рабах.
Вслед за описанием женщин и шатра Дария и Диодор, и Курций приводят для убитых и раненых персов одни и те же цифры; Курций включает число раненых македонян, которое Диодор опускает:
«В этом сражении было убито 100 тысяч персидских пехотинцев и 10 тысяч всадников. На стороне Александра было 504 раненых, недоставало всего тридцати двух пехотинцев и погибло 150 всадников. Столь легкой ценой досталась эта великая победа» (III.xi.27)
«В сражении погибло: у варваров больше 100 тысяч пехотинцев, всадников не меньше 10 тысяч; у македонцев около 300 пехотинцев и человек полтораста всадников. Так окончилась битва при Иссе в Киликии» (36.6)
Хотя цифры из древних источников общеизвестно ненадежны, факт, что Курций и Диодор так близко сходятся в этих цифрах, поражает; дополнительный факт, что эти цифры не согласуются с данными, приведенными в любом из других дошедших до нас источников, указывает на то, что Курций и Диодор имели доступ к тем же самым цифрам потерь в битве при Иссе.
Два рассказа о битве, которые на первый взгляд кажутся столь непохожими, при ближайшем рассмотрении оказываются фактически одним и тем же рассказом, только один очень краткий, а другой более подробный.
Эти рассказы следуют одному и тому же основному плану: перед битвой македонская армия заняла ключевые горные перевалы в Киликии и стратегический город Исс. Персы, шедшие из Вавилона в большом количестве, пришли к македонянам на место сражения, которое было неблагоприятным для персов, и Александр понял, что у него была предоставленная богом возможность победить Дария. Поворотный момент битвы наступил, когда Александр возглавил атаку против самого Дария, который, будучи атакован персонально, отступил. Македонская армия захватила царский лагерь персов и семью Дария. Расхождения в двух описаниях делятся на две группы: подробности и события, которые записывает Курций и опускает Диодор, и подробности и события, которые записывают оба, но в разных описаниях. В рассказе Диодора нет ничего, чего не было бы у Курция. Например, в начале битвы Диодор расположил фессалийскую кавалерию слева, а Курций — справа. Позднее Курций говорит, что фессалийская кавалерия была переброшена на левый фланг и приняла на себя основную часть боевых действий, поскольку именно этот маневр нанес поражение правому флангу персов. Фессалийская кавалерия — единственное македонское подразделение, которое Диодор упоминает конкретно. Диодор кажется смущенным по поводу конца дня (35.1), но он не позволяет этому смятению продолжаться. Оба соглашаются, что сражение произошло за один день, и Александр провел следующую ночь в шатре, который ранее принадлежал Дарию.
В этих сообщениях содержится много прямых параллелей: нападение и сражение перед колесницей, включая имена убитых персов; разграбление персидского лагеря и обращение с женщинами царского двора; захват и описание женщин и детей царской семьи; описание деятельности в шатре Дария после битвы, и общее число погибших в сражении. Описания этих событий не только согласуются последовательно, но и в некоторых случаях совпадают дословно. Едва ли можно сомневаться, что для описания этой битвы Курций и Диодор использовали один и тот же источник. Курций предпочел привести больше подробностей, Диодор — меньше, но это не меняет того факта, что согласие между ними преобладает над несогласием.