46.1 Θηβαίοις μὲν ἀπέδωκε τὴν πολιτείαν (Фивы и политика Деметрия по отношению к греческим полисам после его изгнания из Македонии): взвешенная реакция Деметрия на двойное восстание беотийцев была вызвана, по крайней мере, частично, его желанием использовать значительный военный потенциал беотийского койнона (беотийцы послали 10 000 гоплитов и 500 кавалеристов для удержания галатов в Фермопилах в 279 году, Paus. 10.20.3), но автономия беотийских городов компроментировалась присутствием гарнизонов и македонского военного губернатора (39.4; неизвестно, оставался ли Гиероним гармостом и эпимелетом Беотии и после подавления второго восстания). Однако, после потери армии и македонских ресурсов в 288 году Деметрию отчаянно не хватало и денег, и рабочей силы. Учитывая его ограниченные возможности, кажется вероятным, что Деметрий гарнизонировал только те прибрежные города, которые имели решающее значение для поддержания его военно–морской мощи в центральной и южной Греции. Этим объясняется его решение вывести свои войска из Фив и восстановить внутреннюю автономию этого агрессивного, не имеющего выхода к морю города, а также упорство, с которым он стремился сохранить контроль над Пиреем и прибрежными аттическими фортами даже после того, как его войска были изгнаны из афинского города. Поэтому восстановление Деметрием фиванской политии следует рассматривать прежде всего как ответ на его вновь уменьшившуюся власть, как попытку завоевать благосклонность беотийцев теперь, когда у него не было сил, чтобы навязать им покой. Заключили ли Деметрий и беотийцы союз или нет, неизвестно.
46.2 Ἀθηναῖοι δ' ἀπέστησαν αὐτοῦ (Афинское восстание 287 года): унижение Деметрия в Македонии в 288 году, должно быть, ободрило афинян, стремившихся избавиться от оккупационных гарнизонов, но восстание не начиналось всерьез до весны 287 года (оригинальная монография Шира о декрете Каллия датирует восстание 286 годом, но научный консенсус теперь дружно помещает восстание в 287 году на основании декрета для Федра Сфеттского ([II2] 682 ll. 38-40], где говорится, что в конце своего срока в качестве генерала гоплитов в 288/7 г. он оставил город свободным и автономным), а также на анализе почетных декретов для Каллия [SEG 28.60], Зенона [IG II² 650] и Демохарета [Plut. Mor. 851D-f]; Шир приводит доводы в пользу 286 г., основываясь на предположении, что в том году были отменены Панафинеи). Интервал более полугода между бегством Деметрия из Македонии и нападением афинян на македонский гарнизон, оккупировавший Мусей, некоторыми комментаторами был отвергнут как немыслимый (Хабихт, Хаммонд и Уолбанк и Пашидис во избежание как раз столь большого разрыва помещают изгнание Деметрия из Македонии в 287 г., но очевидно, что Деметрий покинул Македонию в 288 году). На самом деле осторожность афинян вполне понятна. Деметрий успешно осаждал город в 307 и 295 годах; в первом случае он взял город штурмом (8.4–7), а во втором он заставил афинян подчиниться, навязав морскую блокаду (33.5–8). Мрачная перспектива третьей осады поставит на паузу даже самых упрямых противников македонской оккупации, а близость царя в это время была дополнительным стимулом для смирения. Действительно, Деметрий почти наверняка прошел через Аттику, направляясь на юг от Фив до Коринфа (главная дорога от Фив до перешейка проходит мимо Элевсина; о присутствии Деметрия в Коринфе во время афинского восстания см. ниже), и трудно представить себе сценарий, в котором он не остановился бы в Афинах по пути, хотя бы для того, чтобы обеспечить постоянную лояльность своих аттических гарнизонов и проследить за ходом судостроительных работ в Пирее (возможно, прекратившихся из–за отсутствия средств). После того, как Деметрий двинулся на юг к Пелопоннесу, афиняне смогли серьезно подготовиться к осаде, которая неизбежно последует за нападением на царские войска в городе и открытым восстанием.
Способность афинян противостоять наступлению Полиоркета зависела от двух стратегических императивов: обеспечения урожая зерна 287 года и изгнания македонского гарнизона, занимающего холм Мусея. Поэтому почти каждый афинянин призывного возраста был мобилизован либо для сбора урожая, либо для защиты сельскохозяйственных рабочих от угрозы, которую представляли македонские гарнизоны в Аттике, в частности войска, дислоцированные в Пирее. Декрет в честь Федра Сфеттского (IG II² 682), члена видной семьи, ранее служившего в качестве стратега, надзирающего за военными приготовлениями (στρατηγὸς ἐπὶ τὴν παρασκευήν) в 296/5 г., подтверждает, что он как генерал гоплитов руководил этими усилиями во время сбора урожая в конце архонства Кимона (весной 287 г.; сбор урожая зерна в Аттике начинается в мае). Интенсивная активность в сельской местности Аттики привела к атакам гарнизона Деметрия из Пирея, и сам Деметрий собрал армию в Пелопоннесе и отправился, вероятно, из Коринфа, чтобы подавить восстание (SEG 28.60 ll. 11–17). В этот момент брат Федра Каллий, капитан наемников на службе у Птолемея, возглавил отряд из 1000 отборных войск из гарнизона Птолемея на Андросе, чтобы освободить осажденных афинян (SEG 28.60 ll. 18–27). Появление Каллия позволило афинянам продолжить сбор урожая, но с приходом Деметрия афинский генерал и бывший сотрудник Антигонидов Олимпиодор предприняли отчаянную атаку на македонский гарнизон в Афинах — запас продовольствия, достаточный для длительной осады, очень мало значил бы, если бы афиняне были вынуждены сражаться одновременно с Деметрием перед стенами города и его гарнизоном внутри. Олимпиодор и его разношерстное воинство из эфебов и стариков — очевидно, главная армия все еще была занята операциями в аттической сельской местности — встретили и разбили гарнизонные войска где–то в городе и вынудили их отойти в македонскую крепость в Мусее (Paus. 1.26.1; SEG 28.60 ll. 11–14). Отчасти благодаря дезертирству македонского офицера Стромбиха с частью гарнизона (IG II² 666 11–15), Олимпиодор и его войска штурмовали крепость и изгнали войска Деметрия из Афин (Paus. 1.26.1; Павсаний) [1.29.13] видел гробницы тринадцати афинян, которые погибли во время атаки в Demosion Sema). Федр может утверждать, что в конце своего срока в качестве генерала гоплитов, конкретно в июле 287 г. он «оставил город свободным и автономным под властью народа и действующих законов архонтам следующего года» (IG II² 682 ll. 38–40; Федр был избран на ту же должность на 287/6 г., IG II² 682 II. 44–45).
Δίφιλον … ψηφισάμενοι (жрец Сотеров как магистрат–эпоним и другие ономастические почести для Деметрия): после того, как Деметрий вернул Афины в 295 году, он ввел режим с ярко выраженными олигархическими чертами: секретари совета были заменены анаграфеями, судебный контроль над принятием граданства был отменен, Олимпиодор служил два года подряд (294/3 г., 293/2 г.) как архонт–эпоним, вероятно, с увеличенными полномочиями, и в 292 г. философ Феофраст убедил Деметрия разрешить репатриацию олигархических лидеров, находившихся в изгнании с 307 г. (о возвращении изгнанников см. Philochorus FGrH 328 F167 = Dion. Hal. Din. 3; о роли Олимпиодора в афинском восстании 287 года см. ниже). Однако в конце 290‑х Деметрий, похоже, постепенно ослабил контроль над афинскими внутренними делами. После второго срока Олимпиодора архонт–эпоним был вновь избираем жребием, а должность секретаря совета восстановлена в 291 году. Эпиграфические свидетельства ясно показывают, что жрец Спасителей ни в коем случае не заменял архонта–эпонима в официальной афинской схеме датировки, и утверждение Плутарха, что жрец Спасителей Дифил как магистрат–эпоним был заменен, может быть смутным отголоском этого ослабления македонского контроля. Однако определенность и конкретность Плутарха позволяют предположить, что параллельная система, призванная польстить царю назначением жреца Спасителей магистратом–эпонимом, действительно использовалась хотя бы в тех редких случаях, когда Деметрий посещал Афины. Существование этой псевдосистемы — иногда используемой, но никогда не применяемой в официальных документах — может также объяснить утверждение Плутарха, что последний день каждого месяца назывался деметриадой, а не «старым и новым» (ἕνη καὶ νέα) и название месяца мунихион было изменено на деметрион, хотя существует множество эпиграфических данных, свидетельствующих о том, что традиционные названия и дня, и месяца формально никогда не изменялись.
46.2 τόν τε Πύρρον ἐκ Μακεδονίας μετεπέμποντο … συνεστήσατο καρτεράν: Деметрий прибыл из Пелопоннеса летом 287 года и осадил Афины в третий раз. Сопротивление афинян подкреплялось продолжающимся присутствием Каллия и войск Птолемея из гарнизона Андроса, и Каллий получил ранение в бою (SEG 28.60 ll. 27–30). В Македонии Пирр был озабочен быстрым ухудшением отношений с Лисимахом (Plut. Pyrr. 12.1-3), и он, по–видимому, прибыл в Афины только после того, как Деметрий снял осаду и начал переговоры в Пирее с афинским посольством и послом Птолемея, поскольку царь Эпира и западной Македонии смог беспрепятственно войти в город и принести жертву Афине на Акрополе (Pyrr. 12.4–5). Неизвестно, присутствовали ли Деметрий и Пирр когда–либо в Аттике одновременно.
46.3 Κράτητος δὲ τοῦ φιλοσόφου: Часто утверждается, что «философ Кратет» — это Кратет, сын Антигена из Фрии, выдающийся академик, который сменил Полемона на посту главы школы в 270‑х годах, но нет никаких свидетельств, связывающих афинского философа с какой–либо дипломатической деятельностью, и Диоген Лаэрций (4.22) утверждает, что он и Полемон не были «друзьями народа» (οὐ φιλοδημώδει), что делает маловероятным, что он предпринял дипломатическую миссию от имени наиболее радикальных демократических элементов города. Более привлекательным кандидатом является фиванский кинический философ Кратет, сын Асконда. Работая в Афинах, Кратет завоевал репутацию посредника в спорах (Crates F18), и к нему относились с уважением как Александр (Crates F31), так и Деметрий Фалерский (Crates F33–34). Помимо его дипломатической деятельности и связей с македонским двором, Плутарх часто упоминает киника Кратета в Моралиях (69C, 87A, 125F, 141E, 466E, 499D, 546A, 532E, 830C, 831E), и он относится к тем выдающимся беотийцам, чьи биографии патриотический Плутарх написал, вероятно, для местных праздничных мероприятий (Lamprias catalogues 35-38). Если оставить в стороне вопрос о его личности, то декрет в честь Каллия показывает, что переговоры, приведшие к уходу Деметрия из Афин, были гораздо более сложными, чем можно было бы предположить по беглому рассказу Плутарха, и совсем не ясно, что философ — кем бы он ни был — играл в них особенно заметную роль.
46.4 ἔλυσε τὴν πολιορκίαν: Согласно почетному декрету Каллия, Деметрия убедили снять осаду Афин не увещеваниями философа Кратета, а в результате переговоров, инициированных Состратом, высокопоставленным чиновником при дворе Птолемея, который прибыл в Пирей, вероятно, осенью 287 года (SEG 28.60 ll. 30-32; Дрейер отмечает, что поскольку Деметрий осаждал город в течение некоторого времени до прибытия Сострата, переговоры начались «самое раннее осенью 287 г.»). Деметрий и Сострат встретились в Пирее, и Сострат пригласил афинское посольство, чтобы проконсультироваться с ним по «всем вопросам, связанным с мирным договором с Деметрием, который будет подписан от имени города» (τὰ περὶ τὴν εἰρήνην ὑπὲρ τῆς πόλεως πρὸς Δημήτριον SEG 28.60 ll. 31–32). Язык декрета («ради города»; ὑπὲρ τῆς πόλεως) и факт, что афинский контингент возглавлял Каллий — афинский гражданин, но также и птолемеевский чиновник — указывает на то, что афиняне имели небольшое влияние на процесс. Действительно, подписавшими в результате мирный договор были Птолемей и Деметрий, а не Деметрий и афиняне, и условия урегулирования вряд ли были бы популярны в Афинах: Деметрий отказался от осады Афин, но сохранил контроль над Пиреем и аттическими пограничными фортами (декрет 283/2 г. в честь Филиппида [IG II² 657 ll. 34–7] показывает, что возвращение Пирея и пограничных фортов оставалось главной целью афинской политики).
В то время как Деметрий и Сострат разрабатывали условия соглашения, или, возможно, вскоре после завершения переговоров Деметрий также вступил в переговоры с Пирром, поскольку Плутарх заявляет, что два царя достигли мирного соглашения незадолго до того, как Деметрий отправился в Азию (Plut. Pyrr. 12.8). Когда и где состоялись эти переговоры, неясно, но афиняне не чтили главных фигур восстания до 286/5 г., когда ожесточенный враг Деметрия Демохарет вернулся из изгнания, что предполагает, что переговоры с Деметрием, Состратом и афинянами с одной стороны, и Деметрием и Пирром с другой, тянулись всю зиму 287/6 года, и что Деметрий, вероятно, не отправлялся в Азию до начала 286 года.
46.4 συναγαγὼν ὅσαι νῆες … Λυσιμάχου Καρίαν καὶ Λυδίαν ἀποστήσων: Силы вторжения, приведенные Деметрием в Азию в 286 году, были далеки от грандиозной экспедиции, которую он планировал всего несколько лет назад, когда он мог задействовать значительные людские и природные ресурсы Македонии. Полный объем его оставшихся владений в центральной и южной Греции неясен, но они включали Деметриаду и некоторые другие города в Фессалии, Элатею в Фокиде (FD III 4.220), Халкиду и города Эвбеи, Коринф и Пирей и аттические крепости. Также неясно, какой процент от общего количества имеющихся у него людей Деметрий взял в Азию и сколько солдат он оставил на гарнизонной службе или со своим сыном Антигоном, которому было поручено наблюдать за антигонидским царством в Греции. Даже если бы он потерял все свои военные корабли в македонских водах при встречах с Пирром или Лисимахом, Деметрий все равно должен был обладать грозным флотом, поскольку он сохранил контроль над своими главными гаванями и центрами судостроения—Деметриадой, Халкидой, Пиреем и Коринфом. Средства на экипировку, оснащение и содержание этих кораблей, в частности недавно построенных «пятнадцатирядников» и «шестнадцатирядников», были совсем другим делом, и то, как Деметрий провел свою последнюю кампанию, предполагает, что его флот вторжения состоял в основном из десантных и конных транспортов, а подавляющее большинство его военных кораблей было заложено в гаванях его ключевых портов в материковой Греции (Афины во время Ламийской войны представляют интересную параллель: хотя эпиграфические данные указывают, что перед началом войны в корабельных доках Пирея были размещены более 400 военных судов, афиняне не смогли обеспечить достаточного количества людей, необходимого для вывода в море даже половины этих судов; IG II² 1627; IG II² 1628). Уменьшение ресурсов Деметрия потребовало соразмерного сокращения масштабов кампании. В 288 году Деметрий ставил своей целью не что иное, как восстановление азиатской империи своего отца; два года спустя его планы стали значительно скромнее. При отсутствии полностью оснащенных военно–морских осадных сил Деметрий не мог надеяться штурмовать укрепленные прибрежные города Ионии, гарнизонированные Лисимахом, поэтому он обратился к более доступным целям в Карии и Лидии. Экспедицию, вероятно, следует рассматривать как тактический рейд, направленный на повышение боевого духа его войск и на приобретение необходимых для вывода его флота в море средств. Как только Деметрий пополнит свой военный сундук, он снова сможет подумать о полномасштабной завоевательной кампании. Хотя масштабы вторжения были значительно ужаты, непосредственной целью оставался Лисимах. Как и после катастрофы при Ипсе, когда он опустошал фракийский Херсонес, Деметрий стремился восстановить свои силы за счет своего самого ожесточенного соперника.
Ни Пирр, ни Птолемей не были бы против того, чтобы Лисимах и Деметрий истощали друг друга в Анатолии, и оба, по–видимому, стремились поскорее направить Деметрия в Азию и заняться закреплением своих территориальных завоеваний в Македонии и Эгейском море соответственно. Действительно, Лисимах не был участником соглашений, достигнутых Деметрием с Пирром и Птолемеем, и они, по–видимому, были предназначены для его изоляции (картина всеобщего мира, включая Лисимаха и Селевка, у Шира весьма маловероятна, учитывая, что Деметрий сразу же напал на Лисимаха). Благодаря соглашению с Птолемеем, который теперь контролировал по крайней мере часть Киклад, флот Деметрия смог беспрепятственно пересечь Эгейское море. Хотя часто предполагают, что Деметрий высадился сперва в Милете, он, возможно, в действительности отправился в Кавн на южном карийском побережье моря напротив Родоса. Плутарх утверждает, что там был размещен флот Деметрия, по крайней мере, на последних, отчаянных стадиях кампании — и вполне могли порекомендовать город Деметрию дополнительные факторы. Кавн мог похвастаться прекрасной закрытой гаванью, подходящей для флота вторжения Деметрия (Strabo 14.2.3), и начало кампании на крайнем юге царства Лисимаха в то время, когда его силы, по–видимому, были сосредоточены далеко в Македонии (Plut. Pyrr. 12.8) предоставило Деметрию драгоценное дополнительное время, чтобы обеспечить ресурсы и поддержку прежде, чем его враг мог отреагировать. Фрагменты деметриева письма (I Caunus 1) кавнийцам, найденные в 1999 году в храме Аполлона в Кавне, похоже, подтверждают, что город был плацдармом для экспедиции Деметрия. Деметрий упоминает о своем прибытии в город и благодарит кавнийцев за их поддержку в войне с Лисимахом (ll. 4-5). Хотя письмо может относиться к периоду, когда Димитрий занял Киликию и столкнулся с Лисимахом, оно удобнее вписывается в контекст его заключительной кампании. Если Деметрий действительно высадился в Кавне, вполне вероятно, что он двинулся на север через центральную Карию к Траллам, изменив маршрут карийской кампании Антигона 313/12 г. (Diod. 19.75.5), а затем следовал долиной Меандра на запад к Милету, где его встретила жена Птолемея Эвридика.
46.5 δέχεται δ' αὐτὸν Εὐρυδίκη περὶ Μίλητον ἀδελφὴ Φίλας: Жена Птолемея, Эвридика, как и первая жена Деметрия Фила, была дочерью Антипатра и сестрой Кассандра (App. Syr. 62; Paus. 1.6.8). Она вышла замуж за Птолемея в 321/0 г. и родила ему нескольких детей, включая Птолемея Керавна, Лисандру и Птолемаиду. В какой–то момент Эвридику как главную жену при дворе Птолемея вытеснила ее двоюродная сестра Береника, и Птолемей в конечном итоге отверг Керавна как своего преемника, выбрав вместо него своего младшего сына от Береники, будущего Птолемея II Филадельфа. Поскольку Плутарх (Pyrr. 4.4) указывает, что Береника уже была самой влиятельной из жен Птолемея, когда Деметрий отправил Пирра в Александрию в качестве заложника (ок. 298 г.), трудно понять, действовала ли Эвридика, «отдавая» (έκδιδούσης, 46.5) свою дочь Птолемаиду Деметрию, как представитель Птолемея, или же она покинула Египет и действовала от своего собственного имени. Недавний мирный договор, заключенный Деметрием и Птолемеем, и факт, что первоначальная помолвка Деметрия и Птолемаиды последовала за более ранним соглашением между двумя царями, предполагают, что Эвридика действительно выступала в качестве доверенного лица Птолемея, и брак должен был возвестить о возобновлении хороших отношений между антигонидами и домом Птолемеев. Во время бракосочетания Милет видимо находился под контролем Лисимаха, и готовность милетцев открыть свои ворота Деметрию привела к тому, что Лисимах наложил на город тяжелую контрибуцию после того, как вернул его (I. Milet. 138; Мюррей утверждает, что, поскольку Эвридика принимала Деметрия «около Милета» (περί Μίλητον), город, должно быть, отказал ему во въезде, но гораздо более вероятно, что Эвридика возглавила делегацию, чтобы встретить Деметрия, когда он приблизился к городу.
46.5 Πτολεμαΐδα … διὰ Σελεύκου: Селевк устроил помолвку Птолемаиды с Деметрием в 300 или 299 году.
46.6 μετὰ τὸν γάμον εὐθὺς ἐπὶ τὰς … πόλεις τρέπεται: Его бешеная деятельность в 286 году показывает, что Деметрий недолго оставался с Птолемаидой в Милете, но брак состоялся: Птолемаида родила Деметрию сына, а ребенок получил имя в честь отца и прозвище «Калос» («прекрасный»). Ничего не известно о Птолемее после ее брака с Деметрием, но ее внук Антигон Досон правил как царь в Македонии в 229-21 гг., и замечательная ученая Птолемаида Киренская, единственная женщина в древности, которая, как известно, писала о теории музыки, может быть ее внучкой.
46.6 ἐπὶ τὰς πόλεις … βιαζόμενος: Эпиграфические свидетельства до некоторой степени дополняют характерно расплывчатое замечание Плутарха, но реакция городов юго–запада Малой Азии на прибытие Деметрия во многом неясна. Поскольку основной целью кампании было приобретение средств, некоторые города, без сомнения, закрыли перед Деметрием свои ворота, в то время как другие сочли более целесообразным приветствовать Полиоркета и внести свой вклад в его военную казну. Кавн и Милет, кажется, приняли сторону Деметрия, а вот Сарды были захвачены, тогда как документы храма Афины Полиады в Приене (I. Priene 14, 15), указывают на то, что соседняя Магнесия на Меандре поддерживала Деметрия, а граждане Приены сохранили верность Лисимаху и сопротивлялись попыткам Деметрия или его магнесийских приверженцев войти в город (были ли они успешными или нет, неизвестно). Хитрая уловка, с помощью которой Лик, полководец Лисимаха, взял Эфес (Polyaen. 5.19) приводилось в качестве свидетельства, что Деметрий захватил и этот город, но эта стратагема, вероятно, относится к 295 или 294 году.
46.6 Σάρδεις … στρατιὰν κομίζοντες: Захват Сард, главного города Лидии, является еще одним свидетельством того, что Деметрий действительно нацелился на Карию и Лидию. Генералы и солдаты, перешедшие на сторону Деметрия, вероятно, были взяты из гарнизона Лисимаха в Сардах и, возможно, из других пунктов в этом районе. Получается, скудные данные, которыми мы располагаем, свидетельствуют о том, что ранние этапы экспедиции были в значительной степени успешными.
46.7 ἐπερχομένου δ' Ἀγαθοκλέους … εἰς Φρυγίαν: Как только Деметрий вторгся в Анатолию, ответ со стороны Лисимаха был неизбежен, но прибытие Агафокла во главе мощного войска, похоже, каким–то образом застало Деметрия врасплох. Возможно, Деметрий ожидал, что Лисимах продолжит направлять большую часть своих сил в Македонию, где шаткое соглашение о разделе власти с Пирром грозило рухнуть под тяжестью взаимных подозрений, и, конечно, недавний мир между Деметрием и Пирром мог только усилить напряженность в Македонии (относительно напряженности между Пирром и Лисимахом см. Plut. Pyrr. 12.1–3). Однако Лисимах не собирался позволять Деметрию безнаказанно действовать в Малой Азии: он убедил Пирра напасть на гарнизоны Деметрия в Фессалии (Plut. Pyrr. 12.8), чем ловко разрядил ситуацию в Македонии и мог отправить Агафокла разобраться с Деметрием.
Агафокл, должно быть, сумел отрезать Деметрия от его флота и линий снабжения, вынудив его отступить из Сард во Фригию, но передвижения Агафокла и численность его армии неизвестны. Выбор Деметрия отступать, а не встречаться лицом к лицу с Агафоклом предполагает, что последний привел значительные силы. Загадочный декрет из Трезена (IG IV 750) в честь трех человек за их усилия по освобождению пленных, удерживаемых в Карии, может указывать на то, что произошло сражение, в котором солдаты из трезенского контингента армии Деметрия были захвачены Агафоклом, но в восстановленной надписи нет упоминания о Деметрии, и далеко не факт, что пленники были солдатами (стела, на которой был написан декрет, утрачена, но пленники, похоже, включали женщин и детей [l. 3]). До Ипса Фригия была сердцем антигонидской империи и Деметрий прожил там, вероятно, в Келенах, большую часть своей юности. Поскольку Агафокл перекрыл путь к побережью, Деметрий, возможно, надеялся найти поддержку во Фригии. Если так, то он был разочарован и вынужден был устремить свой взор дальше на восток, где его ожидало еще большее разочарование. Агафокл, вероятно, был рад видеть спину Деметрия, однако продолжал следить за его движениями. Как только он узнал, что Деметрий пересек таврский хребет и вошел в Киликию, он послал войска для укрепления киликийских ворот, чтобы предотвратить всякое возвращение.
46.7 ἀνέβαινεν … ἐχόντων: Начиная с Полибия (Polyb. 3.6.10), азиатские провинции к востоку от Тигра постоянно называются «верхними сатрапиями» (Polyb. 3.6.10; 5.40.5–7). Решение Деметрия бежать от Агафокла и перейти в «верхние сатрапии» (здесь τῶν ἄνω πραγμάτων; Диодор постоянно ссылается на αἱ ἄνω σατραπείαι) напоминает план Эвмена, который когда Антигон двинулся против него с превосходящими силами в 318 году, направился на восток в Иран в попытке задействовать военные ресурсы верхних сатрапий (Diod. 18.73.2-4; 19.12.3; о разношерстном войске, собранном в то время в верхних сатрапиях Певкестой, см. Diod. 19.14.2–7). Антигон последовал за ним, направляясь к Экбатане в Мидии, которую он надеялся использовать в качестве базы «для получения контроля над верхними сатрапиями» (Diod. 19.19.2). Когда Деметрий разработал свой собственный план прохода в Армению и Мидию, правителем верхних сатрапий был Антиох, муж дочери Деметрия Стратоники, но кажется маловероятным, что Деметрий ожидал, что его примут с энтузиазмом, когда он войдет в царство своего зятя во главе армии, и его решение двигаться на восток отдает отчаянием (ср. Мараско, который утверждает, что Деметрий, возможно, переехал на восток, чтобы укрыться у дочери в надежде, что она сможет ходатайствовать за него перед Антиохом и Селевком).
46.9 διαμαρτία τις γενομένη περὶ τὴν τοῦ Λύκου: Несколько анатолийских рек носят название Лик, но Плутарх, вероятно, указывает либо на современный Келкит, либо на Джермели–Кей, приток Ириса в Понте, либо на главный приток Mеандра во Фригии. Еще более осложняет дело тот факт, что Деметрий и его войска могли на самом деле пересечь обе эти реки, отступая от беспощадного Агафокла летом 286 года. Полиэн (4.7.9) также упоминает переправу через Лик, но его рассказ существенно отличается от рассказа Плутарха и ничего не делает для разрешения потенциальной ономастической путаницы. Он идентифицирует Лик только как ”очень быструю реку, непроходимую для пехоты, но доступную для кавалерии», и описывает, как Деметрий использовал свою кавалерию, чтобы ослабить силу течения, позволив своей пехоте совершить трудный переход (Пердикка, переходя вброд Нил, использовал для этой цели слонов; Diod. 18.35.1). Большинство комментаторов предполагают, что Плутарх указывает на понтийскую реку (Руге допускает любую идентификацию, но считает приток Ириса более вероятным), но последствия этой идентификации не были должным образом рассмотрены. Описание Плутархом отступления Деметрия в Фригию расплывчато, но он, вероятно, двинулся на юго–восток от Сард в долину Меандра, направляясь к Келенам, резиденции азиатской империи его отца и дому своего детства. Достигнув слияния Меандра и Лика к югу от Триполиса, этот маршрут продолжается на восток по долине Лика, а затем поворачивает на северо–восток к Келенам. Страбон (12.8.16) называет Лик «рекой внушительных размеров», и Деметрию пришлось пересечь его к западу от того места, где Антиох II основал Лаодикею на Лике в середине 3‑го века. Если мы разместим катастрофическую переправу здесь, то из этого следует, что Деметрий отказался от своих планов отправиться в верхние сатрапии относительно скоро после того, как покинул Сарды. В этом сценарии он продолжил путь к Келенам, потеряв большое количество людей у фригийского Лика; оттуда его маршрут будет повторять путь Александра в 333 году: на северо–восток к Гордию и Анкире, а затем на юго–восток к Тиане и Киликийским воротам. Но отождествление Лика с притоком Меандра, по–видимому, исключается утверждением Плутарха, что, после катастрофы Деметрий был вынужден «вернуться назад» (ἀνῆγεν ὀπίσω), прежде чем он «спустился из внутренних областей в Тарс» (καταβὰς εἰς Ταρσόν, 47.1). Это говорит о том, что он продолжал двигаться на северо–восток от Анкиры через Анатолийское плато, что делает Лик в Понте более вероятным кандидатом. Основная дорога Восток–Запад, соединяющая Вифинию и Армению и проходящая через долину Лика, оказывает дополнительную поддержку идентификации, поскольку для Деметрия это был естественный маршрут, если он, как утверждает Плутарх, направлялся в Армению и Мидию.
Несмотря на свои давние связи с Фригией, Деметрий, очевидно, не смог заручиться достаточной поддержкой, чтобы рисковать полномасштабным сражением с Агафоклом. Армия Деметрия могла одерживать верх в стычках со своими преследователями (46.8), но они быстро столкнутся с непреодолимыми проблемами со снабжением. Большая часть Фригии и Каппадокии непригодна для земледелия, а скудных сельскохозяйственных ресурсов анатолийского плато было недостаточно для поддержания даже относительно небольшой армии Деметрия. Путь Деметрия от Лидии до Понта неясен, но потребуется больше месяца, а может быть, и значительно больше, чтобы пересечь около 1100 км (40 дней при скорости марша тридцать два километра в день с шестью остановками; 56 дней при скорости двадцать четыре километра в день с десятью остановками). Деметрий был не в состоянии заранее устроить склады, необходимые для поддержания армии, идущей через районы, где трудно достать припасы, и не может быть никаких сомнений в том, что страдания его армии были огромны.
Маршрут Деметрия привел его из Келен в Гордий и Анкиру. Затем он мог двигаться на северо–восток через Анатолийское плато в долину Лика в Понте, возможно, по дороге, заканчивающейся в Кабире, где Митридат VI позже построил дворец (Страбон 12.3.30). Не исключено, что Деметрий и его армия переправились через Лик близ Кабиры или дальше на восток по излучине реки, недалеко от современного Коюльхисара, где возле современного моста можно увидеть остатки двух древних мостов. Независимо от того, где именно Деметрий переправился через Лик, к тому времени, когда он достиг этой реки в Понте, даже наименее сведущие в географии из его воинов будут иметь веские основания подозревать, что они направлялись в Армению и Мидию (τοῖς στρατιώταις δι 'ὑποψίας ἦν ὡς ἐπ 'Ἀρμενίαν καὶ Μηδίαν ἐκτοπίζων, 46.8). После сурового марша из Сард и разгрома на лике можно задаться вопросом, питал ли Деметрий все еще надежду достичь верхних сатрапий. Возможно, более обнадеживающей была возможность того, что он сможет найти помощь и убежище в зарождающемся Понтийском царстве своего старого друга Митридата (ср. Белох, который предполагает, что Димитрий надеялся, что его дружба с Митридатом обеспечит ему безопасный проход в Армению). Митридат провел предыдущие 15 лет, укрепляя свой контроль над регионом, претендовал на царский титул более десяти лет и, по–видимому, был в состоянии поддержать старого друга, который отчаянно нуждался. Однако болезни и голод, опустошившие армию Деметрия после перехода через Лик, говорят о том, что он не нашел ни того, ни другого. Ничего не известно об отношениях Деметрия и Митридата после бегства последнего из лагеря Антигона, но вполне вероятно, что царь Понта был теперь союзником Лисимаха. Помогать Деметрию означало рисковать своим царством, а поскольку Агафокл и его армия действовали в Анатолии, Митридат едва ли мог позволить себе вмешаться. Деметрий был вынужден снова изменить курс, направляясь на юг через хребет Тавра в Киликию (он, конечно, не продвигался в Армению и Мидию, как утверждают Хаммонд и Уолбанк).
46.10 τέκνον τυφλοῦ γέροντος Ἀντιγόνου, τίνας χώρους ἀφίγμεθα: Переделка начальных строк «Эдипа в Колоне» Софокла, в которой слепой Эдип спрашивает свою дочь Антигону, когда они блуждают в пустыне: Τέκνον τυφλοῦ γέροντος, Ἀντιγόνη, τίνας/χώρους ἀφίγμεθ' ἢ τίνων ἀνδρῶν πόλιν. Плутарх заставляет солдата тонко изменить стих так, что он назвал Деметрия сыном слепого Антигона, который на самом деле был слеп на один глаз.