42.1 Οὐ μόνον δὲ τούτοις τοῖς θεάμασιν … τρυφὴν καὶ δίαιταν ἐβαρύνοντο (Демонстрация роскоши и македонская элита): Существует множество археологических и литературных свидетельств, говорящих о том, что роскошь не была чужда македонской элите. Конечно, из–за необычайного притока капитала, вызванного завоеваниями Александра, роскошествование вышло на новый уровень, но богатые предметы, включая искусно украшенные ложа и пиршественную атрибутику из драгоценных металлов, были найдены в гробницах и захоронениях, предшествовавших походам Александра. По крайней мере, и раньше Александр устраивал пиры с роскошными золотыми и серебряными приборами как до (Diod. 17.16), так и во время его вторжения в Азию (Chares of Mytilene ap. Athen. 12.538B – 539A; ср. Ael. VH 8.7; Plut. Alex. 70.2), и, если верить Эфиппу Олинфскому, он и одевался экстравагантно, иногда подражая различным богам, а его покои благоухали ароматами, пахучим вином и ладаном (FGrH 126 F4–5 = Athen. 12.537D -12.538B). Шиковал так не только царь. По данным Агафархида (ар. Athen. 4.155D), друзья Александра сервировали лакомства в золотых обертках, которые они затем небрежно выбрасывали, и рассказ Гипполоха (apud Athen. 4.128 C-130E) о почти невероятном по щедрости македонского свадебного пира, устроенного неким Караном, возможно, во время правления Деметрия, может быть лучшей иллюстрацией показа огромного богатства, важным компонентом которого была и великолепная одежда, и в то время как Деметрий, возможно, превзошел своих соперников яркими одеяниями (Duris BNJ 76 F14 = Athen. 12.533 F), даже стойкие аватары македонского традиционализма вроде Кратера (Suda s. v. Κρατερός, Adler K 2335; Demetr. Eloc. 289) и Полиперхонта (Duris BNJ 76 F12 = Athen. 4.155 C) были не прочь нарядно приодеться. Следовательно, утверждение, что подданные Деметрия были «раздосадованы» (ἐλύπει) его перформансами, вряд ли заслуживает доверия и, вероятно, отражает собственное недовольство Плутарха.
Действительно, все более яркий образ жизни Деметрия (δίαιτα) и пристрастие к роскоши (τρυφή) занимают центральное место в плутарховом описании ухудшения его характера от многообещающего молодого принца с «хорошими природными задатками» (εὐφυὴς; 20.2) до сурового и недоступного самодержца, который постоянно воюет и жирует за счет подданных. Поначалу утонченность и преданность Деметрия truphe делали его исключительно приятным собеседником (ἥδιστος γὰρ ὢν συγγενέσθαι, σχολάζων τε περὶ πότους καὶ τρυφὰς καὶ διαίτας ἁβροβιώτατος βασιλέων, 2.3), и его разнообразные излишества нисколько не огорчали пожилого Антигона (τρυφὰς δὲ καὶ πολυτελείας καὶ πότους αὐτοῦ μὴ βαρυνόμενος, 19.4). Однако ко времени его правления в Македонии его truphe и diaita стали угнетать (τρυφὴν καὶ δίαιταν ἐβαρύνοντο), тем более что его подданные якобы не привыкли к столь роскошным инсталляциям. Когда Деметрий в конечном счете массово покинут своими солдатами, они выставляют причиной дезертирства то, что им надоело воевать ради его truphe (44.8). Наконец, Плутарх вторгается в повествование с ясным авторским заявлением, осуждая Деметрия за его бессмысленное стремление к удовольствиям и роскоши и неспособность определить и преследовать значимые цели (κακῶς καὶ ἀνοήτως διακειμένοις, οὐχ ὅτι μόνον τρυφὴν καὶ ἡδονὴν ἀντὶ τῆς ἀρετῆς καὶ τοῦ καλοῦ διώκουσιν, ἀλλ' ὅτι μηδ' ἥδεσθαι μηδὲ τρυφᾶν ὡς ἀληθῶς ἴσασιν, 52.4.2–5).
42.1 αὐτοῦ τὸ δυσόμιλον: Формы прилагательного dusomilos встречаются только здесь и в хоровом отрывке «Агаменона» Эсхила (746). Плутархово δυσόμιλον αὐτοῦ καὶ δυσπρόσοδον соответствует описанию Елены как δύσεδρος καὶ δυσόμιλος. Некоторые особенности эсхиловского пассажа перекликаются с событиями в деметриевой жизни, и Плутарх, должно быть, имел это в виду, когда считал своего субъекта dusomilos. Действительно, прежде чем Елена обозначается как dusomilos, ее называют helepolis, «берущей города»; позже хор задается вопросом, как правильно приветствовать и почитать (или поклоняться, глагол sebizo может означать и «почитать», и «поклоняться») Агамемнона, «разорителя городов» (πτολίπορθ', 782-87): { – } ἄι, δή, βασιλεῦ, Τροίας πτολίπορθ', Ἀτρέως γένεθλον, πῶς σε προσείπω; πῶς σε σεβίξω μήθ' ὑπεράρας μήθ' ὑποκάμψας καιρὸν χάριτος; «о царь, разоритель Трои, из рода Атрея, как мне тебя назвать, как почтить, не умалив, но и через край не хватив?»
δυσπρόσοδον … τραχὺς τοῖς ἐντυγχάνουσιν: Роскошный образ жизни Деметрия вряд ли оскорблял македонцев, но то же самое нельзя сказать о царе, который был суров, недосягаем и совершенно не реагировал на волю своих подданных. Македонская монархия была древней, и ясно, что царь должен был править согласно обычаю и не обманывать ожиданий своих подданных (Arr. Anab. 4.11.6), даже если он официально не клялся поступать так при вступлении на престол. Пренебречь этими ожиданиями означало бы опуститься до деспотизма — настаивание Аристотеля на том, что цари правят в соответствии с законом и добровольными подданными, а тираны правят подневольными подданными (οἱ μὲν γὰρ κατὰ νόμον καὶ ἑκόντων οἱ δ' ἀκόντων ἄρχουσιν, Pol. 1285a) здесь заметно особенно. Анекдоты Плутарха, связанные с демонстрацией все более тиранического характера правления Деметрия, однако, либо приводятся в другом месте в отношении других царей, либо нигде не сообщается — что затрудняет оценку их историчности.
42.2 ἐκ Λακεδαίμονος δ' ἑνὸς πρεσβευτοῦ … «ναί» εἶπεν «ὦ βασιλεῦ, πρὸς ἕνα»: Согласно Плутарху (Mor. 216b), Филипп II отреагировал точно так же, когда из Спарты прибыло посольство из одного человека, и получил тот же ответ (ср. Mor. 233E, где анекдот повторяется, только в роли обиженного царя там фигурирует Деметрий). Анекдот эффективно передает эллинистический придворный этикет, но, вероятно, не историчен (согласно Полибию [4.23.4], спартанцы послали к Филиппу V десять послов).
42.5 ὡς δ' ἦλθεν ἐπὶ τὴν τοῦ Ἀξιοῦ γέφυραν, ἀναπτύξας χλαμύδα πάσας τὴν εἰς τὸν ποταμὸν ἐξέρριψε: Пелла, столица Македонии со времен правления Архелая (413-399), расположена на большой аллювиальной равнине, образованной реками Галиакмоном, Лудием и Аксием. Аксий (современный Вардар) протекает в нескольких километрах к востоку от Пеллы. Об этом инциденте нигде не сообщается, и возникает вопрос, почему просители следовали за Деметрием на значительном расстоянии от города и куда именно он направлялся.
42.7 «καὶ μὴ βασίλευε ”: Излишества Деметрия, возможно, заставили его подданных с тоской вспоминать о мягкости и доступности Филиппа (42.6), но Плутарх рассказывает этот анекдот в другом месте (Mor. 179C), где старушка упрекнула царя Филиппа за его недоступность. Та же история рассказывается об Антипатре (Stob. 3.13.48) и Адриане (Dio 69.6.3).
42.8 οὐδὲν γὰρ οὕτως βασιλεῖ προσῆκον ὡς τὸ τῆς δίκης ἔργον: В прологе «Жизни» справедливость (δικαιοσύνη), самоконтроль (σωφροσύνη) и мудрость (φρόνησις) представляют собой «самые совершенные из всех искусств» (πασῶν τελεώταται τεχνῶν). Еще об одном плутарховском дискурсе о справедливости см. Arist. 6.1-5.
42.8 Ἄρης μὲν γὰρ τύραννος, ὥς φησι Τιμόθεος: Тимофей Милетский (ок. 450-360 гг.) был лирическим поэтом. В «Агесилае» Плутарх приводит тот же стих, но с продолжением, в поразительно похожем контексте. Греки Азии восхищаются Агесилаем, чья самообузданность, бережливость и умеренность (14.1) представляют собой сильнейший контраст с одиозной персидской преданностью богатству и роскоши (βαρεῖς καὶ ἀφόρητοι καὶ διαρρέοντες ὑπὸ πλούτου καὶ τρυφῆς, 14.2), и многие склонны цитировать слова Тимофея: «Арес — тиран, но Греция не боится золота» (Ἄρης τύραννος: χρυσὸν δὲ Ἕλλας οὐ δέδοικε).
Краткое рассмотрение непосредственного контекста общей цитаты в двух Жизнях демонстрирует использование Плутархом резонансных симметрий (или асимметрий), чтобы предложить сравнение как внутри пар Жизней, так и за их пределами, и иллюстрирует лежащую в основе биографического проекта Плутарха педагогическую этику. Деметрий представлен как своего рода анти-Агесилай, и уподобляется персидским врагам Агесилая: пороки, которые погубят Деметрия — (19.5.1) — обратно пропорционально соответствуют главным добродетелям Агесилая, σωφροσύνης αὐτοῦ καὶ εὐτελείας καὶ μετριότητος. Агесилай довольствуется поношенным плащом (ἐν τρίβωνι περιϊόντα λιτῷ, Ages. 14.2), в то время как Деметрий ходит в ужасных нарядах (41.6–8); Деметрий бесстыдно общается с проститутками и свободнорожденными афинянками в Парфеноне (23.1-2), в то время как Агесилай имеет обыкновение занимать уединенные помещения в священных местах, чтобы только боги могли свидетельствовать о его добродетелях (14.1); Деметрий пренебрегает своими обязанностями перед подданными (42.4-5) и планирует еще одну азиатскую кампанию (43.1–3), в то время как Агесилай покорно отказывается от своего плана вести славную кампанию против персов, когда его призывают домой в Спарту (Ages. 15.2), что заставляет Плутарха печально поразмышлять о том, что завоевание персов, которое могло бы быть греческим триумфом, стало задачей Александра и македонцев (Mor. 15.3)
42.8 νόμος δὲ πάντων βασιλεὺς κατὰ Πίνδαρόν ἐστι: Этот фрагмент Пиндара цитируется Платоном в «Горгии» (484B), и опять Плутархом в Mor. 780C.
42.9 Ὅμηρός … φυλάσσειν: Ссылка на «Илиаду» 1.238–239: δικασπόλοι, οἵ τε θέμιστας / πρὸς Διὸς εἰρύαται.
42.9 τοῦ Διὸς … προσηγόρευκεν: Ссылка на Одиссею 19.179, где Миноса называют «доверенным лицом великого Зевса» (Διὸς μεγάλου ὀαριστής).
42.10 ἀλλὰ Δημήτριος … Πολιορκητὴς ἐπίκλησιν ἔσχεν: О возможности того, что «Полиоркет» был не комплиментарным эпитетом, а насмешливым упоминанием неспособности Деметрия взять Родос, и, следовательно, вовсе не прозвищем, которым он «упивался» (ἔχαιρε) уже говорилось. В «Аристиде» (6.1–5) Плутарх критикует тиранов и царей, которые (включая Полиоркета) радовались эпитетам, прославляющим их жестокость и насилие, а не справедливость. Ср. Mor. 987C, где Одиссея порицают за то, что он гордится эпитетом Ptoliporthos, «разоритель городов» (ср. Hom. Il. 2.278).