Хотя, как правило, в Афинах четвёртого столетия оратор не мог надеяться на успех без профессиональной подготовки, всё же и в те времена были люди, которые благодаря силе характера или же природному дарованию смогли обойтись без риторического образования.
Прежде всего, среди сторонников партии мира был Фокион, аристократ по чувству, если не по рождению, человек вызывавший восхищение как своими способностями так и честностью, так что хотя он и не был великим оратором, его речи всегда вызывали уважение. Он стремился, подобно Периклу, быть одновременно государственным деятелем и полководцем и в качестве первого иногда выступал в собрании. Различные анекдоты у Плутарха сообщают о его стремлении достигнуть краткости, которая была почти лаконической. Его высказывания были столь же резкими, сколь и краткими — Демосфен называл его «ножом, разрезающим мои речи»; он обладал превосходным умом, который доставлял удовольствие его слушателям, хоть его политика и была непопулярной. Когда люди аплодировали ему, что было редкостью, ведь он никогда не заискивал и не искал популярности, он делал паузу в речи и спрашивал: «Я что сказал какую–то нелепость»?
Беспощадный критик демократии, он тем не менее был её верным слугой и продолжал по честнейшим мотивам призывать к миру, лучшие годы своей жизни проводя в войне. За свой благородный характер он был уважаем Филиппом и Александром и участвовал в правительстве, учреждённом Антипатром в 322 г. , а потому пал жертвой ненависти крайних демократов, которые в 317 г. , в возрасте 80 лет вынудили его выпить цикуту.
Демад, его современник и член той же самой политической партии — идеальный тип вульгарного демагога. Его успех основывался на живом уме и никогда не иссякавшем потоке слов. После битвы при Херонее, в которой он был взят в плен, он стал явным агентом Филиппа и Александра [1]. Вследствие его мнимых услуг, что он оказал Афинам после разрушения Фив, он достиг большой популярности, его статуя была установлена на рыночной площади, а более вещественной выгодой стало постановление о пожизненных обедах в Пританее. Он был убит Кассандром, сыном Антипатра; сограждане расплавили его статуи и пустили металл на низменные цели — они были перелиты на ночные горшки[2]. Сохранившиеся его выражения свидетельствуют об уме и воображении: «Александр не умер, афиняне, иначе бы весь мир почуял запах его трупа»; «македонцы потеряв Александра по силе стали равны киклопу, потерявшему глаз » [3]; нынешние Афины, по его мнению «уже не государство морских побед, каким оно было при наших предках, а какая–то дряхлая старуха, шаркающая подвязанными сандалиями и прихлёбывающая свой горячительный напиток» [4]. За высоким мнением о его красноречии мы можем обратиться к Феофрасту, сказавшему: «Демосфен как оратор достоин своего города, а Демад выше его» [5]. Но у нас, к сожалению, нет возможностей, составить какое–либо мнение о его стиле.
Пифей, другой оратор, возвысившийся благодаря своему таланту из низкого положения, был намного моложе, чем двое предыдущих, которые были современниками Демосфена [6]. Он был одним из обвинителей Демосфена в 324 г. в деле Гарпала. Вскоре после смерти Александра он был изгнан, оказал услуги Антипатру и был его агентом в Пелопоннесе; в этом качестве он использовал своё влияние, чтобы воспрепятствовать попыткам Демосфена к объединённому противостоянию. После этого упоминания о нём исчезают. Он, как говорят, был не без таланта, но ему мешало отсутствие образования. Ему приписывают авторство знаменитой фразы о речах Демосфена, что они «пахнут ламповым маслом» и другой, равно удачной, хоть и менее известной, что Демосфен «проглотил всего Исея» [7].