Глава 18

После предательского захвата греческих наемных вождей Тиссаферном Ктесий сумел установить дружеские отношения с Клеархом, чьи условия содержания он смог улучшить с помощью Парисатиды. Артаксеркс по наущению своей жены Статиры казнит греков, что по Ктесию побудило Парисатиду взяться за план убийства невестки. Это, как и описание чудесного погребения Клеарха, Плутарх отвергает как явное драматическое преувеличение Ктесия.

Описанные здесь события произошли вскоре после битвы при Кунаксе. Согласно сообщению Ксенофонта, вожди греческого наемного контингента были захвачены чуть ли не через месяц после битвы Тиссаферном. Затем они были преданы царскому суду и казнены (Xen. an. 2, 5).

18.1-8 Эта глава является ярким примером обработки Плутархом Персики Ктесия. Нельзя отрицать, что Плутарх взял всю информацию из этого донора (за исключением, возможно, первого предложения, которое может быть основано на сообщении Ксенофонта в Анабасисе, но не обязательно). В рассказе о конце Клеарха и других стратегов Плутарх не мог прибегнуть к какому–либо другому источнику, а Ктесий — как также показывают отрывки Фотия — широко сообщал особенно о том, что случилось с Клеархом (FGrH 688, F 27 [68f.]). О ценности этого повествования можно уже отметить здесь, что он показывает неумеренное стремление Ктесия (также критикуемое Плутархом) выставлять себя и свои дела на переднем плане (13, 7); кроме того, некоторая информация весьма расходится с Ксенофонтом. Однако параллелей с докладом Плутарха в сильно сокращенных отрывках Фотия недостаточно, чтобы предоставить здесь Ктесию статус единственного источника. С этой целью следует упомянуть другие моменты, которые дают этой главе только образцовую достоверность:

1. Плутарх явно демонстрирует читателю постоянными ссылками на его источник, что он использует Ктесия в качестве донора. В этой главе, например, он называет его дважды и косвенно ссылается на него несколько раз, так что читателю всегда ясно, что Плутарх рассказывает здесь описание Ктесия.

2. В конце главы Плутарх явно критикует способ работы Ктесия (склонность к чрезмерно драматизированному и одностороннему изображению, попытки выставлять себя чуть ли не главным фигурантом описываемых событий), как и в других местах Vita, в которых Плутарх также имел в качестве донора одного Ктесия (1, 4; 6, 9; 13, 4). Критика, выраженная в 13, 5-7, уже бросается в глаза, поскольку Плутарх открыл там новый театр войны. Здесь Плутарх остается в теме, но приводит два примера неустойчивого способа работы Ктесия.

Должны быть причины, почему Плутарх здесь и в некоторых других местах выпячивал своего донора и потом от него дистанцировался. Невозможно также понять, почему Плутарх вел себя так по–разному в других главах (например, в 12-17, которые, согласно communis opinio, должны были полностью происходить из Персики Ктесия). На мой взгляд, остается лишь возможность усомниться в статусе Ктесия как единственного донора в этих главах с полным основанием и на основании многих указаний, хотя выдержки Фотия c их предельной краткостью создают prima facie другое впечатление.

18.1 Во второй книге Анабасиса Ксенофонт описывает события сразу после битвы при Кунаксе. Хотя греки вышли победителями, дело, за которое они сражались (попытка Кира в узурпации) потерпело неудачу из–за смерти Кира Младшего. Наконец, Тиссаферн нарушил клятвы между ним и наемными вождями (2, 3, 26-29), арестовал их и доставил великому царю (2, 5, 31f., также Diod. 14, 25-27). Ктесий сообщает и по Плутарху, и по Фотию (FGrH 688, F 27 [68f., 71]), что Клеарх и другие пленные военачальники (Проксен, Менон, Агиад и Сократ по Xen. 2, 5, 31) были отправлен в цепях к Великому царю в Вавилон. Это, однако, противоречит сообщению Ксенофонта о том, что Клеарх сразу же был умерщвлен (2, 5, 38). Стивенсон считает, что это противоречие связано с незаинтересованностью Ксенофонта в судьбе наемных вождей после предательства. Конечно, это сообщение о немедленной казни Клеарха могло бы быть придумано Ксенофонтом, чтобы скрыть пробел в знании, но это едва ли кажется убедительным, потому что у него казнен только Клеарх, в то время как он знает, что другие стратеги были отправлены к Великому царю и только затем казнены (an. 2, 6, 1). Обезглавливание, однако, кажется маловероятным для наших знаний о наказаниях бунтовщиков и гораздо более подходящим будет сажание на кол. Поскольку изложение Ктесия противоречит авторитетному Ксенофонту, более того, как отмечает Плутарх, казнь Клеарха становится мотивом убийства для Парисатиды в его неправдоподобном повествовании, кульминацией которого является легендарный рассказ о могиле Клеарха, призванный, очевидно, вывести на передний план фигуру книдского фантазера и подчеркнуть его тесные отношения с царицей–матерью Парисатидой (также следует отметить плутархово возражение в 13, 7), его болтовня должна быть встречена с максимальным скептицизмом.

18.1f. Согласно заявлению Ктесия, Клеарх попросил у него гребень. Поскольку спартанцы придавали большое значение уходу за волосами, как это было известно в греческом мире (Hdt. 7, 208), это не особенно необычная просьба. Здесь может быть намек на прозападную тенденцию Ктесия, который, похоже, проявляет симпатию к консервативному спартанскому образу жизни, как предполагает Плутарх.

18.2 Этот эпизод, похоже, относится к концу Персики Ктесия. Путешествие Ктесия в Грецию, последующий судебный процесс и его освобождение, согласно краткой заметке Фотия, вероятно, завершают историко–повествовательную часть работы Ктесия (FGrH 688, F 30 [75]). Толкование этого отрывка противоречиво, но он, вероятно, связано с процессом против Ктесия перед лакедемонскими послами на Родосе, которое закончилось оправданием. Кольцо Клеарха, возможно, послужило здесь свидетельством прогреческой и прозападной ориентации Ктесия, которая вполне возможна, но, конечно, чисто предположительна.

18.5 И снова Артаксеркс появляется здесь как слабый царь, который неспособен принимать свои собственные решения или последовательно проводить их. Сначала он обещает своей матери пощадить вождя наемников Клеарха, затем он его казнил по подстрекательству своей жены, так что даже преступил клятву. Это актуальное описание абсолютного с точки зрения греков декаданса при дворе ахеменидских владык, которое, безусловно, не имеет ничего общего с исторической реальностью, должно укрепить скептицизм по отношению к сообщению Ктесия.

Менон (фессалиец) присоединился к армии Кира Младшего как вождь наемников в Колоссах с 1000 гоплитов и 500 пельтастов (Xen, 1, 2, 6). Менон характеризуется Ксенофонтом очень отрицательно (Xen. an. 2, 6, 22) возможно, из–за напряженных отношений между Клеархом и Меноном (см. 2, 6, 21-29). Платон рисует его гораздо в более позитивном свете, и даже делает его титульным персонажем в одном из своих диалогов. Тот факт, что Менон был чрезвычайно амбициозным и, возможно, стремящимся к славе стратегом (an. 2, 6, 21) демонстрирует его переход Евфрата, пока оставшиеся греческие стратеги, узнавшие о фактической цели кампании (свержение законного Великого царя) еще колебались (Xen, 1, 4, 13-17). В битве при Кунаксе он командовал левым крылом греческого наемного контингента и после поражения отправился к своему гостеприимцу Ариею (Xen. 2, 1, 5, Plat. Men. 70b, 78d). В качестве посредника он очевидно вступил в особые переговоры с Тиссаферном, но затем был захвачен вместе с другими вождями наемников в персидском штабе и отправлен к Великому царю (Xen. 2, 5, 31-42). Артаксеркс II по Плутарху (Ктесию) казнил всех командиров, кроме Менона (Xen. 2, 6, 29, Diod. 14, 27, 2). Неясно, предал ли Менон других греков. Ксенофонт не говорит об этом явно, но «его» Клеарх, по крайней мере, подозревает это (an. 2, 5, 28). Во всяком случае, он был приведен в более позднюю традицию как предатель (см. Ktesias, FGrH 688, F 27 [68f.], Athen. 11, 505A сл..). Однако Ксенофонт также сообщает, что Менон, как и другие стратеги, был захвачен Тиссаферном. Тогда он не был казнен, но искалечен. Только через год он жестоко погиб (an. 2, 6, 29), из–за чего сомнительно, откуда Ксенофонт должен иметь эту информацию, которую он только один передал. Источник информации о тюремном заключении наемных вождей и их судьба настолько противоречивы и сложны, что невозможно решить, действительно ли Менон совершил измену или просто пытался спастись с помощью своего гостеприимца, Ариея. Пощада его жизни, которая могла быть известна или только придумана, чтобы обвинить Менона в предательстве, может быть обусловлена ​​скорее его особыми отношениями с Ариеем, нежели предательством.

18.7 Отказ в захоронении и оставление трупов диким животным, по–видимому, были невыносимым зрелищем для грека (Hom. Il. 1, 4f.). Интересное об этом описании состоит в том, что обгрызание костей мертвого по зороастрийскому учению «добрыми тварями» (только собаками и птицами) точно соответствует правилам Авесты, которые, среди прочего, запрещают захоронение в земле. Поэтому можно предположить, что события, описанные Плутархом на основе Ктесия, были не посмертным позором стратегов, но над ними были совершены ритуалы зороастрийских погребений. Помимо факта, что у нас нет свидетельств о зороастрийской вере у правителей Ахеменидов, Бриан показывает также на основе этого места Плутарха, что множество источников (а также археологических находок) указывает на то, что эти формы погребения не были среди Ахеменидов в обычае.

18.7-8 Так как у Ктесия казненные наемники не были похоронены, ему была предоставлена возможность построить вокруг трупа Клеарха сказочный рассказ, в достоверности которого уже усердно сомневался Плутарх. Бриан подозревает, что эта история действительно берет свое начало из окружения царицы–матери, которая пыталась сохранить память о павшем сыне. В соответствии с этой концепцией, она могла посадить пальмы на могильном холме Клеарха, FGrH 688, F 27 [71]; эта подробность переходит к Плутарху, чья история со случайным вырастанием пальм еще более невероятна). Тем не менее, предположение Бриана не является вполне убедительным. Между прочим возникает довольно весомая хронологическая проблема. Даже если этот эпизод был изобретен дружественными Киру придворными, трудно представить, к о г д а и прежде всего, к а к Ктесий должен был узнать об этом. Фотий сообщает, что через восемь лет после смерти Клеарха (казнь состоялась самое раннее в конце осени 401 г.), то есть не позднее конца 393 г. на могиле Клеарха выросли пальмы, затенившие место погребения, и великий царь бурно раскаивался в том, что он убил любимца богов (Artax. 18, 8). Но так как Ктесий утверждает, что он скрылся в то время, когда Конон взял на себя руководство флотом великого царя (FGrH 688, F 30 [72-75]), он, должно быть, оставил царство Ахеменидов около 397 г. Кроме того, изложение Ктесия у Диодора заканчивается 398/97 г. (Diod. 14, 46, 6). Стивенсон считает, что Ктесий должно быть не видел клеарховых пальм в Вавилоне, и информацию о них ему сообщили. Это, прежде всего, подорвало бы авторитет Ктесия как очевидца, но также необходимо спросить, кто был этот передатчик, который, по мнению Бриана, довольно долго находился в окружении Парисатиды? Все это требует слишком много дополнительных предположений. Приписывание столь невероятной истории придворной пропаганде Парисатиды скорее всего связано с желанием максимизировать ценность Персики. Так как это повествование несостоятельно не только из–за совершенно неправдоподобного содержания, но и из–за больших проблем в хронологии — поздняя передача Ктесию крайне маловероятна — следует просто предположить, что здесь выдумка этого автора, даже если верить в подлинность пребывания Ктесия в Персии. Это совпадает как с оценкой Плутархом этого эпизода, так и с общим мнением о значении Персики.