Глава 16

Через евнуха Спарамиза и Парисатиду замечания Митридата доходят до царя, который затем жестоко казнит Митридата. Последний, следовательно, также является жертвой мести Парисатиды.

16.1 В эксцерпте Фотия Парисатида получает Митрадата по ее просьбе от царя, а затем жестоко убивает его, в то время как у Плутарха она донесла на него своему сыну с помощью своего евнуха.

Плутарх рассказывает, как Митридат своей версией убийства Кира Младшего уличил царя в лжи. Из Бехистунской надписи можно понять, почему Митридат и до него безымянный кариец были так жестоко наказаны. Хотя этот эпизод о Митридате, вероятно, не имеет исторической ценности, он характеризует краеугольность идеологии Ахеменидов: Великий царь — воплощение добродетелей. Он борется с ложью (drauga) и отстаивает правду (ŗta). Эти по сути моральные концепции были политизированы среди ахеменидских правителей, так что любой, кто нарушает истину, восстает против данного Богом и династически узаконенного правления. Словами Дария I это звучит так: «Провозглашает Дарий, царь: ты, кто будешь после царем, крепко остерегайся лжи (drauga)! Человека, который будет следовать лжи, строго карай» (DB § 55). «Провозглашает Дарий, царь: по этой причине Ахурамазда подал мне помощь, как и другие боги, которые есть, потому что я не был нелояльным, я не был лжецом, я не был злодеем» (DB § 63). Преступление Митридата было получается двояким: во–первых, он оболгал официальную версию, а во–вторых, обвинил в лжи царя, поставленного Ахурамаздой поборником истины. Наказание убийством кажется убедительным даже при сравнении с мягким наказанием «простого» лжеца, который не называл Великого царя лгуном. Однако экстраординарный способ казни не представляется правдоподобной.

16.2-7 Этот рассказ о казни Митридата происходит из работы Ктесия или из его традиции, поскольку нет других — независимых — свидетельств о подобных или сопоставимых пытках и убийствах. В любом случае размещение этого описания маловероятно в том месте Персики, где, согласно Фотию, упоминается казнь Митрадата, поскольку Ктесий уже, похоже, упомянул о ней в рассказе о начале царствования Артаксеркса I (FGrH 688, F 14 [34]). Казненного там евнуха Фотий называет Аспамитром. Сомнения в историчности корытной казни кажутся оправданными. Естественно начать с того, что и кариец, и Митридат виновны в одном и том же преступлении, а именно в лжи перед Великим царем, что расценивалось как мятеж против божьего и легитимного правления. Первая реакция царя в обоих случаях представлена Плутархом одними словами (14, 9: «царь очень рассердился»; 16, 1: «царь был вне себя от гнева»), но в первом случае Великий царь хочет немедленно обезглавить карийца (только Парисатида делает вынесенный вердикт более суровым, продлив мучения пытками), Митридат, однако, приговаривается к другому, чрезвычайно жестокому способу смерти. Это неодинаковое обращение не связано с предполагаемой разницей в статусах этих двоих, как показывает казнь евнуха Аспамитра (FGrH 688, F 14 [34]), вот только если последний приговорен к смертной казни за участие в убийстве членов царской семьи (Ktesias, FGrH 688, F 14 [34]), что также является актом бунта, то проступки карийца и Митридата объективно безобидны. Картина, которая передается здесь греческими источниками, свидетельствует о безграничном произволе царского двора при наложении наказаний. Но что произвол не всегда заправлял, показывает еще один отрывок в этой Vita: Плутарх описывает казнь служанки Парисатиды в связи с убийством Статиры и прямо указывает, что среди персов была особая форма смертной казни для отравителей: раздробление головы между двумя камнями (19, 9). В то же время это означает, что был нормированный подход к некоторым правонарушениям, что, безусловно, не относится только к отравлениям, которые вряд ли были в порядке дня. Поскольку преступление этих двоих, как уже упоминалось, следует понимать как акт мятежа, то по нашим знаниям из ближнеазиатских источников на самом деле ожидалось наказание, которое Дарий I уже исполнял в отношении «клеветников против царя» (уродование и сажание на кол). Как очень эффектный вид казни сажание на кол засвидетельствовано даже у Селевкидов при Антиохе III (Polyb. 5, 54: Молон; Polyb. 8, 23: Ахей). В поздней античности сажание на кол вообще считались персидской формой казни и неоднократно засвидетельствовано еще в 6 веке (например, Prokop. Hist. 2, 11, 37f .; 2, 17, 11). Сажание на кол за убийство члена царской семьи знает также Ктесий, у которого мать Артаксеркса I Aместрида казнит так Инара за умерщвление ее сына Ахемен(ид)а (FGrH 688, F 14 [39]). Но Ктесий знает еще следующую особенную и в своем значении еще сегодня спорную форму казни за мятеж: «бросание в пепел» (например, FGrH 688, F 16 [63]). Итак, по греческим источникам есть четыре вида казни за незаконные поступки (сажание на кол, размозжение головы, корытная пытка и бросание в пепел), причем последние две как самые загадочные наиболее выделяются. Произвольное изменение методов казни, которое можно увидеть здесь у Плутарха, не указывает на их историчность, а скорее показывает, что здесь работает греческое воображение, поскольку этот образ творящего произвол Великого царя соответствует греческой концепции жестокого деспота. Роллингер показал, что у Геродота сочетание деспотизма, жестокости и физического насилия воспринимается как разделительная линия не столько между Востоком и Западом, сколько между политическими системами (самодержавие против свободы), так как и греческие тираны ведут себя аналогично персидским великим царям. Опять же, эта концепция не является изобретением Геродота, но уже может быть найдена в самых ранних греческих писаниях. Тем не менее, мы также знаем о других сообщениях, свидетельствующих о том, что в Персидской империи были судебные процессы, в которые Великий царь не вмешивался. Так, даже в этой Vita Плутарх описывает дело Дария, сына Артаксеркса II, который восстал против своего отца и был наконец приговорен к смертной казни и обезглавлен (Atrax. 29: опять–таки отклонение от обычной формы наказания за мятеж, которое, возможно, было изменено, поскольку пострадал член царской семьи, но Геродот сообщает, что при Ксерксе Сатасп, сын его тетки, едва не был посажен на кол за изнасилование (Hdt. 4, 43); династия Ахеменидов, похоже, не ограждена от этого наказания). Диодор также описывает процесс против Тирибаза, которого обвиняет в государственной измене Оронт. Царские судьи, назначенные царем, наконец решили, что он невиновен (Diod.15, 8, 3-5).