Харет Митиленский

T 1: Athen. XII 9 p. 514 E (̣ F 2)
Харет Митиленский…
T 2: Plut. Alex. 46 (̣ F 12)
Харет…
T 3a: Plin. N H I 12. 13
Характеристики деревьев ... из ... Поликлета, Олимпиодора, Диогнета, Никобулы, Антиклида, Хареса ...
T 3b: Plin. I 37
Происхождение янтаря… о ювелирных изделиях ...изТеофраста (§ 33), Харета

История Александра

Книга третья
F 1: ( Script. Al. M. p. 116, 6) = Athen. IV 71 p. 171 B C
По крайней мере, Харет пишет в третьей книге "Истории", что эдеатром Александра был сам Птолемей Сотер.
Книга пятая
F 2: Athen. XII 9 p. 514 E F
Харет Митиленский в пятой книге "Истории Александра" пишет : "Персидский царь до того дошел в своей роскоши, что в головах его опочивальни пристроена комната размером в пять постелей и в ней доверху пять тысяч талантов золота, под названием "царская подушка"; а в ногах другая комната, в три постели, и в ней три тысячи талантов серебра, под названием "царская подножка".
Книга седьмая
F 3: Athen. III 45 p. 93 C D
Харет из Митилены говорит в седьмой книге "Истории Александра": "В Индийском море, а также в Армении, Персии, Сузиане и Вавилонии ловят моллюска с крупной продолговатой раковиной, внутри которой много душистого белого мяса. Из этой мякоти извлекают белые косточки, называемые жемчужинами. Они идут на изготовление ожерелий и браслетов для рук и ног: у персов, мидян и прочих азиатов такие украшения ценятся дороже золотых".
Книга десятая
F 4: Athen. XII 54 p. 538 B—539 A
Харет в десятой книге "Рассказов об Александре" говорит : "После победы над Дарием Александр отпраздновал свадьбы, свою и своих друзей, и выстроил для них в ряд девяносто два брачных терема. Свадебный покой вмещал сто лож, каждое в двадцать мин серебра, и украшено брачным покрывалом, а царское ложе еще и на золотых ножках. Он призвал на этот пир всех личных своих гостей, посадил их напротив себя и остальных новобрачных, а все остальное воинство, пешее и морское, все посольства и захожих зрителей угощал во дворе. Дворец был великолепно и пышно разубран драгоценными сукнами и полотнами , а полы выстелены пурпурными и алыми коврами, шитыми золотом. Крышу держали столбы в двадцать локтей высоты, со всех сторон в золоте, серебре и каменьях. По стенам со всех сторон висели дорогие покрывала, шитые золотом были со звериными изображениями, а держались они на прутьях, позолоченных и посеребренных. Двор был охватом в четыре стадия. Пированья шли под звуки труб, и не только свадебные, но и всякий раз, когда царю случалось делать возлияния, так что все войско знало, что делалось во дворце. Пять дней длились эти свадьбы, и прислуживало им множество варваров и эллинов; были лучшие чудодеи из Индии, были Скимн Тарентский, Филистид Сиракузский, Гераклит Митиленский, а после них гласил стихи Алексид Тарентский, играли кифаристы Кратин Мефимнский, Аристоним Афинский, Афинодор Теосский, пели кифареды Гераклит Тарентский и Аристократ Фиванский , пели под флейту Дионисий Гераклейский и Гипербол Кизикийский, а флейтисты сыграли пифийскую песнь и потом подыгрывали хорам: звали их Тимофей, Фриних, Кафисий, Диофант и Эвий Хал-кидский. С этих-то пор "Дионисовы льстецы" стали зваться "Александровы льстецы" - настолько они превзошли самих себя, ублажая царя. В представлениях выступали трагические актеры Фессал, Афинодор и Аристокрит, и комические - Ликон, Формион и Аристон; был там и арфист Фасимел". А венков от посольств и прочих доброхотов (пишет Харет) набралось на целых пятнадцать тысяч талантов.
F 5: Athen. XIII 35 p. 575 A—F
Не следует удивляться тому, что люди влюблялись понаслышке, поскольку Харет Митиленский в десятой книге "Рассказов об Александре и его времени" сообщает, что многие увлекались любовью даже к тем, кого они видели только во сне, а наяву ни разу до того не встречали. Он пишет так: "У Гистаспа был младший брат Зариандр, и народ в тех местах говорил, будто родились они от Афродиты и Адониса. Гистасп был царем над Мидией и землями по сю сторону от нее, а Зариандр - над странами, лежащими за Каспийскими воротами и далее до самого Танаиса. А по ту сторону Танаиса царствовал над марафами Омарт, и у него была дочь Одатида. О ней-то и рассказывают, будто она увидела во сне Зариандра и полюбила его, а его таким же образом постигла страсть к Одатиде. Одатида была прекраснейшей женщиной в целой Азии, и Зариандр тоже был красавцем. И вот Зариандр, увлеченный желанием взять за себя эту женщину, посылает к Омарту; но Омарт отказал, потому что у него не было сыновей-наследников, и он хотел выдать дочь за человека из своего рода.
Вскоре после этого Омарт созвал князей со всего царства, своих друзей и родичей, и устроил свадебный пир, так и не объявляя, за кого он намерен выдать дочь. Когда все захмелели, он призвал Одатиду на пиршество и сказал ей перед всеми: "Дочь моя Одатида, нынче мы справляем [d] твою свадьбу. Оглянись же, посмотри на каждого, а потом возьми золотую чашу, наполни ее и вручи тому, за кого ты хочешь замуж, и ты будешь его женою". А она оглядела всех и отступила в слезах, потому что хотела увидеть Зариандра: Зариандру она перед этим послала весть, что готовится ее свадьба.
А тем временем Зариандр, стоявший станом на Танаисе, втайне от своего войска ночью переплыл реку, сопровождаемый только возницей, и на колеснице понесся далеко в глубь страны, проскакав целых восемьсот стадий. Приблизившись к селению, где справлялась свадьба, он оставил колесницу с колесничим, а сам продолжал путь пешком, одетый по-скифски. И когда он дошел до дома и когда увидал Одатиду, которая в слезах стояла перед поставцом, размешивая в чаше вино, - он встал рядом с нею и сказал: "Одатида, вот я здесь по твоему слову: я - Зариандр". Одатида, увидев человека незнакомого, прекрасного собой и похожего на того, которого она видела во сне, преисполнилась ликованием и подала ему чашу, а он схватил Одатиду на руки, унес в свою колесницу и вместе с нею ускакал. А рабы и прислужницы, поняв, что это была любовь, не сказали ни слова; и когда отец приказал им говорить, они заявили, что не видели, куда умчались беглецы. Рассказ об этой любви помнят все азиатские варвары и безмерно восхищаются ей; ее изображениями расписываются и храмы, и царские дворцы, и даже дома простых людей; и многие князья дают своим дочерям имя Одатиды".
Из не известных книг
F 6: Plut. De Alex. fort. II 9 p. 341 C
под Иссом — мечом в бедро; как сообщает Харет, эту рану нанес Александру Дарий, встретившийся с ним в рукопашной схватке; сам же Александр пишет об этом Антипатру просто и со всей справедливостью: “Пришлось мне и самому получить кинжальную рану в бедро; но ничего тяжелого от этой раны не последовало”.
F 7: Plut. Alex. 24
Во время осады Александр совершил поход на обитавших в горах Антиливана арабов. В этом походе царь из-за своего воспитателя Лисимаха подверг свою жизнь серьезной опасности. Этот Лисимах повсюду сопровождал Александра, ссылаясь на то, что он не старше и не слабее Феникса. 11Когда воины Александра приблизились к горам, они оставили коней и двинулись дальше пешком. Все ушли далеко вперед, (7) но царь не решался покинуть уставшего Лисимаха, тем более что наступал вечер и враги были близко. Ободряя старика и идя с ним рядом, Александр с немногими воинами незаметно отстал от войска и, когда стало темно и очень холодно, остановился на ночлег в месте суровом и опасном. (8) Вдали там и сям виднелись костры, разведенные неприятелем. Александр, который в беде всегда умел собственным примером ободрить македонян, рассчитывая на быстроту своих ног, побежал к ближайшему костру. Двух варваров, сидевших возле огня, царь поразил мечом, затем, выхватив из костра головню, он вернулся к своим. Македоняне развели такой большой костер, что часть варваров была устрашена и обратилась в бегство, тех же, кто отважился приблизиться, они отбросили и остаток ночи провели спокойно. Об этом случае сообщает Харет.
F 8: Plin. N H XXXVII 33
Харес, что Фаетон умер на территории Аммона, в Эфиопии, где есть храм и оракул, и где янтарь добывается..
F 9: Athen. VII 4 p. 277 A
А Харет Митиленский рассказывает, что когда Александр обнаружил, что самые лучшие яблоки растут близ Вавилона, то наполнил ими корабли и устроил [на реке] яблочное сражение - зрелище получилось восхитительное.
F 10: Plut. Phok. 17
Когда же после разрушения Фив Александр потребовал выдачи Демосфена, Ликурга, Гиперида и Харидема и взоры Собрания были обращены на Фокиона, а многие граждане выкрикивали его имя, он поднялся с места, поставил рядом с собою одного из друзей, с которым был связан теснее всего, доверял ему больше всех и сильнее всех любил, и сказал, указывая на него: «До такой крайности довели глупцы и негодяи наш город, что если кто потребует выдать даже его, Никокла, я посоветую выдать, ибо и сам я счел бы для себя счастьем, если бы мог умереть ради вас всех. Жаль мне, правда, афиняне, и фиванцев, укрывшихся у нас, но достаточно и тех слез, которые греки проливают по Фивам. Поэтому лучше не вступать с победителями в борьбу, но смягчить их гнев и вымолить у них пощаду и себе и беглецам».
Передают, что, получив первое постановление афинян, Александр швырнул его на землю, повернулся к послам спиной и бросился прочь, но второе, которое принес Фокион, принял, потому что от старших знал, что этого человека высоко ценил и Филипп. Царь не только встретился с Фокионом и разрешил ему изложить свою просьбу, но даже выслушал его советы. Советовал же он положить войне конец, если Александр жаждет мира, или же увести ее из греческих пределов и взвалить на плечи варварам, если он стремится к славе. Он высказал еще много иных суждений, которые в точности отвечали характеру и желаниям самого Александра, и настолько унял его гнев, настолько изменил направление его мыслей, что царь повелел афинянам внимательно следить за ходом событий, ибо если с ним, Александром, приключится что-нибудь неладное, главенство над Грецией должно перейти к Афинам. С самим Фокионом он заключил союз дружбы и гостеприимства, и оказывал ему такое уважение, каким пользовались лишь немногие из постоянных приближенных царя. Так, Дурид сообщает, что, исполнившись величия после победы над Дарием, Александр уже не начинал свои письма обычным пожеланием здоровья, однако, для Фокиона делал исключение: лишь к нему, так же как к Антипатру, обращался он с этим приветствием. Те же сведения мы находим и у Харета.
F 11: Athen. XII 8 p. 513 F
Первыми из всех народов прославились своей роскошью ПЕРСЫ, цари которых зиму проводили в Сузах, лето в Экбатанах. Сузы эти (по словам Аристобула и Харета получили свое название по красоте окрестностей: само слово "сусон" на их языке значит "лилия".
F 12: Plut. Alex. 46
Многие, в том числе Клитарх, Поликлет, Онесикрит, Антиген и Истр, рассказывают, что в тех местах к Александру явилась амазонка, 2но Аристобул, секретарь Александра Харет, Птолемей, Антиклид, Филон Фиванский, Филипп из Феангелы, а также Гекатей Эретрийский, Филипп Халкидский и Дурид Самосский утверждают, что это выдумка.
F 13: Athen. X 44 p. 434 D
Как пишет в "Воспоминаниях" Линкей Самосский и в своих "Историях" Аристобул и Харет , софист Каллисфен оттолкнул в застолье у Александра круговую чашу несмешанного вина, и когда его спросили: "почему не пьешь?", ответил: "чтобы после чаши Александра не просить о чаше Асклепия".
F 14a: Plut. Alex. 54
Харет из Митилены рассказывает, что однажды на пиру Александр, отпив вина, протянул чашу одному из друзей. Тот, приняв чашу, встал перед жертвенником и, выпив вино, сначала пал ниц, потом поцеловал Александра и вернулся на свое место. Так поступили все. (4) 5Когда очередь дошла до Каллисфена, он взял чашу (царь в это время отвлекся беседой с Гефестионом), выпил вино и подошел к царю для поцелуя. 6Но тут Деметрий, по прозвищу Фидон, воскликнул: «О царь, не целуй его, он один из всех не пал пред тобою ниц». Александр уклонился от поцелуя, а Каллисфен сказал громким голосом: «Что ж, одним поцелуем будет у меня меньше».
F 14b: Arrian. Anab. IV 12, 3—5
Существует и такой рассказ. Александр, отпив из золотой чаши, пустил ее вкруговую, начав с тех, с кем он сговаривался относительно поклонов. Первый из получивших чашу отпил из нее, встал и земно поклонился Александру, который поцеловал его. Так чаша обошла подряд всех. (4) Когда черед дошел до Каллисфена, он встал, отпил из чаши, и подойдя к Александру, хотел поцеловать его, не поклонившись ему земно. Тот в это время как раз разговаривал с Гефестионом и не обратил внимания, выполнил ли Каллисфен обряд поклона. (5) Деметрий же, сын Пифонакта, один из «друзей», сказал, когда Каллисфен подошел поцеловать Александра, что он подходит без земного поклона. Александр не позволил ему поцеловать себя, а Каллисфен заметил: «Я потерял только один поцелуй».
F 15: Plut. Alex. 55
Харет рассказывает, что Каллисфена семь месяцев держали в оковах, под стражей, чтобы позднее судить его в большом собрании, в присутствии Аристотеля, но как раз в те самые дни, когда Александр был ранен в Индии, Каллисфен умер от ожирения и вшивой болезни.
F 16: Athen. III 97 p. 124 C
а Харет Митиленский, рассказывая в "Истории Александра" об осаде индийской крепости Петры, описывает способ хранения льда: Александр приказал вырыть тринадцать холодильных ям, их наполнили льдом, завалили дубовыми ветками, и лед сохранялся в них очень долго.
F 17: Athen. I 48 p. 27 D
[О том,] что, как рассказывает Харет Митиленский, индусы почитают божество по имени Сороадей; по-эллински это значит податель вина.
F 18: Gell. V 2, 1
Конь царя Александра и по форме головы, и по имени был Bucephalos (Бычьеголовый). (2) Харет писал, что он был куплен за тринадцать талантов и подарен царю Филиппу; на наши же деньги это составляет сумму в три миллиона сто двадцать тысяч сестерциев.1
F 19a: Athen. X 49 p. 437 A B
Харет Митиленский, описывая в "Рассказах об Александре", как индийский мудрец Калан окончил жизнь, бросившись в сложенный костер, пишет, что Александр устроил в его память гимнастические состязания и музыкальные славословия. "А по причине любви индусов к вину, - пишет Харет, - учредил он еще и состязания в питье несмешанного вина, назначив призом первому победителю талант, второму - тридцать мин (полталанта) и третьему - десять. Из-за этого тридцать пять участников умерли на месте от озноба, а потом в своих шатрах скончались еще шестеро. Победитель, получивший талант, одолел четыре кувшина несмешанного вина и умер через четыре дня, звали его Промах".
F 19b: Plut. Alex. 70
Возвратившись к себе после самосожжения Калана, Александр созвал на пир друзей и полководцев. На пиру он предложил потягаться в умении пить и назначил победителю в награду венок. 2Больше всех выпил Промах, который дошел до четырех хоев66; в награду он получил венок ценою в талант, но через три дня скончался. Кроме него, как сообщает Харет, умерли еще сорок один человек, которых после попойки охватил сильнейший озноб.