VI. Греческие колонии юга России в эпоху римского владычества.

Гибель понтийской и всечерноморской державы Митридата и крушение попытки востановления этой державы при Фарнаке грозили эллинскому элементу на юге России жестокими бедствиями. Иранство на востоке и фракийство на западе готовы были затопить слабые очаги эллинской культуры и городской жизни. Ольвия была взята и почти совершенно разрушена гетами, крымские скифы окрепли и угрожали Боспору и Херсонесу, кубанские и донские сарматы надвигались на Тамань и на Танаис.
Если в это трудное время эллинство не окончательно погибло и эллинские города все-таки удержались, хотя и подверглись очень сильной ориентализации, то этим они обязаны были, главным образом, могучей поддержке Рима, за которую они, однако, заплатили частью полной, а частью почти полной потерей своей политической самостоятельности.
В первое время, однако, Рим, сам утопавший в море крови гражданской войны, не мог обращать достаточного внимания на отдаленные островки греческой жизни на Черном море и более или менее предоставлял их своей судьбе. Все же уже Цезарь, после победы над Фарнаком, не оставил без внимания и эту окраину греческого мира, так как история Митридата выяснила большое значение Причерноморья для всего греческого мира и с положительной, и с отрицательной стороны.
Богатые местности у северного берега Черного моря всегда могли быть серьезным ресурсом для всякого решительного противника Рима на Востоке и особенно в руках тех, кто пожелал бы объединить около себя сильный иранский мир, — единственного несломленного еще соперника римской мировой власти. Только решительное укрепление римской гегемонии в Крыму могло этому помешать и вместе с тем обезопасить новые области римской колонизации по течению Дуная, где Цезарь, предполагавший разбить и подчинить Риму объединившееся около гетов фракийство, надеялся встать, наконец, твердой ногой. Только оно, вместе с тем, могло обеспечить питающий тыл для задуманного Цезарем решительного удара иранству, в лице Парфии. Этот удар был ближайшей задачей Цезаря после окончания гражданских войн и его он собирался осуществить после предварительного сокрушения объединителя фракийства Биребисты.
Это и сосредоточение войска в Иллирике и в Македонии показывает, что Цезарь рассчитывал наступать на Парфию не из Сирии, как это пытался, и неудачно, сделать Красс, и как это, также неудачно, повторил преемник Цезаря на Востоке — Антоний, а, став предварительно твердой ногой на Черном море, по тому пути, по которому шли римские императоры после Нерона и Флавиев, т. е. по побережью Черного моря с питающим тылом в Понте, Каппадокии и Вифинии, тесно связанными с северным побережьем Черного моря. Недаром же Цезарь поселил в бывшей столице Пон.тийского царства, ключе к морским торговым путям Черного моря, Синопе, колонию римских ветеранов. Еще показательнее, что он, по всей вероятности, сделал то же и в Гераклее, о тесной связи которой с Крымом уже не раз была речь выше.
Надо принять, кроме того, во внимание, что и помимо этих ближайших задач римской мировой политики, для осуществления которых власть над северным побережьем Черного моря была одним из главных условий, степи юга России и их окна в культурный эллинский мир — греческие колонии были одним из главнейших ресурсов для возможности здорового развития всего эллинского средиземноморского мира. Они издавна поставляли греческим городам Балканского полуострова и Малой Азии хлеб и сырье всякого рода и прекращение или ослабление этого подвоза и вообще торгового обмена с югом России, через который, как я уже не раз говорил, шел один из важнейших торговых караванных путей с Востока, были бы жестоким и тяжелым ударом для экономической жизни эллинской половины римской мировой державы, т. е. огромным уроном для экономического развития всей этой державы.
В виду всего этого, Цезарь попытался установить прежде всего твердую власть на Боспоре, престол которого после поражения Фарнака был свободен. Для замещения этого престола он предназначил Митридата Пергамского, знатного и богатого малоазийского грека или полугрека, связывавшего себя с Митридатом Великим. Митридат Пергамский оказал большую услугу Цезарю в критический момент его жизни, когда Цезарь, после победы над Помпеем, в Александрии, в Египте, неожиданно наткнулся на решительное сопротивление Александрии и Египта, сопротивление, грозившее ему гибелью, так как явился он в Египет только с очень незначительною воинскою силою. Из этого трудного положения выручил его Митридат, явившись, по зову Цезаря, в Египет с довольно внушительною силою. При этом он проявил и решительность, и быстроту, и некоторый военный талант.
Все это делало его подходящим кандидатом на замещение ответственного поста вассального Риму царя части бывшего царства Митридата Великого. Его греческое происхождение делало его приемлемым для понтийских эллинов, а связь с Митридатом обеспечивала ему поддержку иранцев, соседей Боспорского царства, имя Митридата Великого среди которых пользовалось все еще колоссальным престижем и которые в силу этого оказали деятельную поддержку и Фарнаку. Наконец, в его лице возможно было объединить Понт южное побережье Черного моря с Боспором, т. е. северным берегом, что было и естественно, и необходимо для дальнейших военных целей Цезаря на Востоке.
План Цезаря, однако, разбился о сопротивление самого Боспора, во главе которого встал энергичный и деятельный Асандр. Фарнак оставил его своим заместителем на Боспоре во время своего неудачного похода против Малой Азии, кончившегося его поражением при Зеле. С раз полученною властью Асандр расстаться не захотел. Бежавший в Пантикапей, после битвы при Зеле, Фарнак был предан Асандром и убит. Не пожелал уступить Асандр своего места и Митридату Пергамскому. Поход Митридата на Боспор кончился неудачей, и Митридат погиб.
Мы не знаем, ни какого происхождения был Асандр, ни какие были его права на власть на Боспоре. Конечно, он не принадлежал к роду Спартокидов, но, может быть, был одним из знатных боспорских греков и потому приемлем для тамошних эллинов. Для упрочения своего положения и приобретения авторитета среди иранского населения он женился уже в преклонном возрасте — власть он захватил на склоне лет — на Динамии, дочери убитого им Фарнака.
Счастье благоприятствовало Асандру.
Цезарь, который бы не простил Асандру его победы над Митридатом, не мог успеть с ним расправиться: войны в Африке и в Испании и организация своей власти в Риме заняли его в ближайшие годы после возвращения с Востока, а уже в 44 году он был, как известно, убит.
Между тем Асандр проявил большой государственный ум и большой воинский талант. Ему удалось отстоять Боспор от нападений соседей как крымских скифов, от которых он отгородил свою территорию укрепленным валом, так и сарматов. Он сумел укрепить за собой Танаис и обезопасить море от хозяйничавших там пиратов как местных кавказских, так, вероятно, и более регулярных сил, находившихся, как выше упомянутый ольвийский арматер, на службе у скифского царства. Этими победами Асандр обеспечил себе прочную власть и укрепил экономическое положение своего царства, сохранив для него возможность стоять в центре торгового посредничества.
Естественно, что при таких условиях Антоний, очень нуждавшийся в деньгах, а затем триумвиры, занятые гражданской войной и нуждавшиеся в союзниках на Востоке, не склонны были вспоминать о Митридате Пергамском и о неисполнении Асандром распоряжений Цезаря. Асандр поэтому в год смерти Цезаря был призван архонтом Боспора, т. е. законным преемником Спартокидов, а через три года принял титул царя, признанный Римом. Все это, однако, при условии подчинения Риму на положении вассального царя, как показывают его монеты и надписи.
Асандр дожил до глубокой старости. В последние годы его правления, уже в эпоху принципата Августа (17/16 г. до Р. Хр.), ему пришлось иметь дело с притязаниями некоего Скрибония, выдававшего себя за потомка Митридата и, может быть, действительно принадлежавшего к романизованной, как показывает его имя, понтийской знати. Его успех в борьбе, объясняющийся, может быть, негласной поддержкой Рима, недовольного слишком самостоятельной политикой Асандра, привел Асандра к самоубийству. Жена Асандра Динамия последовала за сильнейшим и отдала свою руку убийце мужа. Но власть Скрибония была недолговечна. Он встретил сопротивление в местном греческом населении, очевидно, связанном с Асандром, и был убит.
Смуты на Боспоре заставили Рим серьезно присмотреться к положению дел в Крыму. В это время Рим прочной ногой встал на Дунае, появился ряд дунайских римских провинций, сарматы сделались соседями Рима. Иметь оплот против них в сердце их мощи или, во всяком случае, наблюдательный пункт за ними было всецело в интересах Рима. Боспорское царство в тылу сарматов было большим козырем для Рима. Из Боспора легко было сломить сопротивление и крымских скифов, создав прочное эллинизованное целое, которое объединило бы весь Крым.
Таковы, по всей вероятности, были идеи Августа и исполнителя его предначертаний на Востоке Агриппы в момент апогея завоевательной политики Августа, раздвинувшего пределы римской державы до Эльбы и до Дуная. Недаром же Август в надписи на своем мавзолее, где он сообщает гражданству о том, чем он был для Рима и чем Рим ему обязан, сообщает, говоря о своих военных и дипломатических успехах, о посольствах к нему скифов и донских сарматов, а Агриппа, создавая свою карту и описание римской мировой державы, говорит о Сарматии и Таврской Скифии, как о двух частях её.
Все это, однако, было делом будущего.
Для осуществления его необходимо было прежде всего обеспечить себе верного вассала на Боспоре. Возможно, что Асандр казался Риму ненадежным, еще менее надежны были Скрибоний и, особенно, Динамия, настойчиво и не стесняясь в средствах добивавшаяся сохранения власти в своих руках при каких бы то ни было обстоятельствах и, вероятно, имевшая большой авторитет на Боспоре, как внучка Митридата и жена Асандра. Вручить ей одной Боспор было неосторожно, не считаться с нею невозможно.
Агриппа прибег к старому средству Цезаря. Роль Митридата Пергамского должен был сыграть знатный малоазийский грек Полемон, которому Август отдал, в свое время, Понт и Малую Армению. Агриппа присоединил ко всему этому и Боспор, и Динамию, когда Скрибоний был устранен до вмешательства Рима.
Полемон встретился на Боспоре со сложным положением и большими трудностями. Около пяти лет его правления (с 14 года до Р. Хр.) ему пришлось вести непрерывную борьбу. Весьма вероятно, что эта борьба связана была с тем сопротивлением, которое он встретил со стороны своей подневольной жены Динамии. Брак с Пифодоридой, знатной малоазийской гречанкой из Тралл, вскоре после занятия Боспорского престола, показывает, что его сожительство с Динамией было кратковременным и кончилось разрывом. Весьма вероятно, что упорные войны Полемона в азиатской части его царства объясняются тем, что там, среди сарматов, Динамия нашла себе поддержку и защиту её попранных прав. Рядом с нею, как кажется, в этой борьбе выступает впервые Аспург, будущий царь Боспора, наследник Динамии. Целый ряд косвенных указаний позволяет думать, что он либо был сыном Асандра, либо, что вероятнее, сарматом царского рода. Динамия, в жилах которой, возможно, также текла царская сарматская или меотская кровь (вспомним о брачных союзах Митридата Великого через своих сыновей и дочерей со скифскими, сарматскими и меотскими царями), нашла в нем союзника и, может быть, мужа.
Во всяком случае, только при этом предположении можно объяснить, что, после гибели Полемона, обманутого военной хитростью, в земле Аспургиан, на Таманском полуострове, правит не жена его Пифодорида, а Динамия, а после неё Аспург. Мне представляется, что Аспург и Динамия во главе сарматской дружины подняли на азиатской стороне Боспора и на Дону знамя войны против Полемона. Сначала Полемону удалось одержать верх, взять и разрушить Танаис, захваченный Динамией и Аспургом (иначе разрушение Полемоном Танаиса, основного источника доходов Боспора, было бы непонятно), но затем дружина Аспурга, его племя — Аспургиане завлекают Полемона в засаду на Тамани и убивают.
Представляется, однако, странным, как мог допустить Август, чтобы его ставленник погиб и его убийцы царствовали на Боспоре, безнаказанные и торжествующие. Вспомним, однако, что это случилось в 9/8 г. до Р. Хр., т. е. в эпоху первых неудач великодержавной политики Августа, заставивших Августа сосредоточить все свое внимание на западе, в Германии и на Дунае и вести на востоке политику, избавлявшую его, при всей её твердости, от необходимости вооруженного вмешательства. Понятно, что в такое время Август был склонен к уступкам и не имел желания оружием настоять на своем на далекой окраине, которую теперь не время было превращать в римскую провинцию.
Но уступка Августа не была полной. Боспор, правда, вернул свою самостоятельность и не был более частью Понта. Понт остался в руках Пифодориды, на Боспоре правила Дирамия. Но зато Боспор сделался настоящим вассалом Рима. Асандр чеканил золото со своим портретом, как почти независимый царь. Это, вероятно, и было, в конце концов, причиной его гибели. Динамия также после смерти Асандра выпускает свою золотую монету со своим именем и портретом (см. табл. XV, 3). После смерти Полемона, хотя золото и продолжает чеканиться на Боспоре, но на нем мы видим головы римлян — покойного Агриппы, устроителя Боспора, и Августа; нет на нем ни имени правящих династов, ни их портретов, а только скромные их монограммы, единственное указание на принадлежность чекана Боспору.
Не выпускает Динамия даже меди со своим именем и портретом. Медь выпускается главными городами её царства (то же, впрочем, было и при Митридате Великом), получившими автономию, очевидно, по требованию Римлян и принявшими имена: Фанагория — Агриппии, а Пантикапей — Кесарии. Правда, изображение бюста великой местной богини на этих монетах носит портретные черты Динамии, но имени её на этих монетах нет. СамаДинамия воздвигает памятники своим римским владыкам и благодетелям. Словом, Боспор делается полным вассалом Рима и теряет последние остатки своей самостоятельности, которые сумел отстоять для него Асандр.
После смерти Динамии в 7 — 8 г. по Р. Хр. наступил двухлетний неясный для нас промежуток. Затем, начиная с 10 — 11 г. по Р. Хр., во главе государства оказывается Аспург, правящий затем до 37 — 38 г. по Р. Хр., т. е. во все время правления Тиберия. Сначала на своем золоте он ставит только монограмму своего личного имени, а затем, с появлением Тиберия во главе Рима, присоединяет к ней и сокращение своего титула — букву β, начальную слова басилевс — царь.
Надо думать, что Аспург был соправителем Динамии и при её жизни, так что его правление было прямым продолжением её царства. Если действительно он был сарматом, не имевшим прав на Боспор или имевшим их только через Динамию, то такое его положение при жизни Динамии вполне понятно и естественно.
После её смерти он встал во главе государства и правил вплоть до своей кончины. Вассальные отношения его к Риму строго поддерживались. Некоторой льготой было только то, что наряду с безымянною медью с монограммами, напоминавшими имя великого Митридата, которую начала чеканить, вероятно, еще Динамия и продолжал чеканить Аспург, он выпускает медь с головой и именем римского императора на главной стороне и со своим портретом и монограммой на обороте.
Тем, что он удержался во главе государства после смерти Динамии, он, вероятно, обязан был, как и Асандр, своим талантам правителя и военачальника, а также тому, что на это время падает окончательное крушение завоевательной политики Августа, связанное с тяжелым поражением легионов Вара на Рейне и трудными войнами на Дунае. Риму было достаточно того, что Аспург не претендовал на расширение прав Боспорского владыки. Известно, что и Тиберий в области внешней политики не возобновил завоевательных попыток первого периода Августа, держась политики охраны приобретенного. Вассальные цари в типе Аспурга — хорошие правители и администраторы — были для него вполне приемлемы.
Если Аспург действительно был мужем, а не сыном Динамии, то вполне возможно, что фт этого брака родился старший сын Аспурга, получивший имя своего великого прадеда Митридата. После смерти Динамии Аспург, по политическим соображениям, может быть, по указанию из Рима, женился на фракийской принцессе Гепепирис, принадлежавшей, быть может, к дому фракийских вассальных царей, породнившихся с понтийскими Полемонидами. От этого брака Аспург, во всяком случае, имел одного сына — Котиса, в год его смерти бывшего еще малолетним. Дипломатическим браком этим Рим хотел, очевидно, связать в одно целое династии, правящие вассальными причерноморскими царствами, от Понта до Боспора.
После смерти Аспурга престол перешел к жене его Гепепирис. Но, наряду с нею, выдвигается старший сын Аспурга Митридат, в то время уже зрелый человек большой энергии и большего политического честолюбия. Соправительство это вряд ли было мирным. Митридат, как показывают его монеты, не склонен был довольствоваться скромным положением вассального династа. Через год после смерти Аспурга он позволил себе выпустить свое золото со своим именем, портретом и титулом царя и без всякого упоминания римского императора. Одновременно он выпускает и медь со своим именем, портретом и титулом царя на одной стороне и именем, портретом и титулом царицы Гепепирис на другой стороне. Сделано ли это было с ведения и согласия Гепепирис, неизвестно.
Такие замашки не могли не обеспокоить римского правительства, так как грозили осложнениями на Востоке. Несомненно, что Митридат, опираясь на все еще сильную популярность своего прадеда в иранском мире, искал и нашел поддержку в сарматских племенах Прикубанья и Придонья. Надо помнить, что в это время сарматская опасность становилась все более грозной для Римской империи, на которую сарматы напирали, как когда то скифы, и на севере, и на юге, через Кавказ.
Калигула или, вернее, его легаты в соответственных провинциях постарались немедленно обезвредить смелого царя. Они прибегли к старому средству. На место Митридата назначен был один из Полемонидов, царь Понта — Полемон II. Но Полемон не сумел фактически осуществить свое право управления. Без поддержки легионов этого, конечно, сделать было невозможно. Митридат остался правителем Боспора. Надо помнить, что как раз в это время в Риме Калигула был убит и во главе римского государства стал император Клавдий. В первое трудное время своего правления Клавдию было не до Боспора, и он признал совершившееся. Но, конечно, à la longue римское правительство не могло согласиться на такое положение вещей, тем более, что Клавдий проводил очень определенную политику дальнейшего расширения границ Римской империи на востоке. Одним из его актов в этом направлении была аннексия Фракии, т. е. всего западного побережья Черного моря.
Как только поэтому власть Клавдия укрепилась и линии его внешней политики наметились, Митридату, очевидно, поставлены были известные условия. Возможно, что Гепепирис склоняла его к их принятию, но Митридат решился отстаивать свое право с оружием в руках. Политика эта была безнадежна сама по себе и сделалась еще более безнадежной в виду предательства брата Митридата Котиса, посланного в Рим для переговоров и перешедшего всецело на сторону Рима, за что он получил в Риме престол своего брата.
Митридат пробовал сопротивляться, но римские дунайские войска под предводительством Дидия Галла выбили его из Боспора и оставили там свой небольшой гарнизон, который должен был служить опорой Котиса. Попытка Митридата поднять меотов и сарматов кончилась полуудачей. Митридат успел захватить власть в племени дандариев и привлек на свою сторону царя сираков Зорсина, но Котис и римский гарнизон нашли поддержку у придонских аорсов и их царя Евнона и разбили Митридата и его союзников. Митридат был выдан Риму и провел остаток дней своих в Риме в качестве пленного.
С этого времени история Боспора проходит под знаком полного подчинения Риму, с большей или меньшей свободой действий, в зависимости от общих условий жизни Рима и от общего направления внешней политики отдельных римских императоров, от успехов и неуспехов на Дунае и на Востоке. Во главе Боспора утвердилась династия Аспурга. Она определенно подчеркивает свой двойственный национальный характер — сарматско-фракийский. Характерно, что цари все носят либо имя Савромат, т. е. имя племени в архаизирующей греческой передаче, превратившееся в собственное личное имя, либо одно из двух фракийских имен — Рескупорид или Котис. В виде исключения мы находим еще фракийское имя Реметалка и греческое скорее прозвище, чем имя, восходящее к Митридату, — Евпатор.
Греческого элемента ни в династических именах, ни во внешнем облике царей незаметно вовсе. Цари первого и следующих вв. по Р. Хр. там, где они на своих медных монетах изображают себя во весь рост, на коне во время боевой схватки (табл. XV, 8), позже на коне в акте адорации божества (табл. XV, 11) или пешими в царском облачении на курульном кресле (табл. XV, 4), иногда как победители врагов-соседей и триумфаторы (табл. XV, 7) или с атрибутами богов (табл. XV, 12), являются нам в более раннее время в образе фракийских вассальных династов, в полуримском кавалерийском вооружении, позднее в образе и костюме иранских царей.
Мифологически они связывают себя с мифическими предками фракийских царей — Гераклом и Посейдоном, причем наиболее близкая связь с Гераклом стоит, может быть, в связи с местным греко-скифским мифом о происхождении скифских царей от Геракла.
За время от смерти Фарнака и до полного превращения Боспора в вассальное от Рима царство, т. е. за время полусамостоятельного существования Боспора, Боспор не потерял ничего из своих старых владений, за исключением Тамани, где, однако, поселившиеся сарматы-Аспургианы признали верховную власть боспорских царей.
Номинально к составу Боспорского царства принадлежал и Херсонес, история которого за это время очень темна. Возможно, что Херсонес после победы Цезаря над Фарнаком получил свободу, т. е. вышел из состава понтийско-боспорского царства, в которое он вошел при Митридате. Но позднее эта свобода, очевидно, была ограничена, и установлен был, не без содействия римской власти, тесный союз Херсонеса и Боспора, т. е. зависимость слабейшего — Херсонеса от сильнейшего — Боспора.
Разрушенная гетами Ольвия постепенно возрождается. Для всего Приднепровья и его господ слишком невыгодна была бы гибель Ольвии, с которой весь греческий мир соединен был тесными торговыми связями. Возможно, что Ольвия возродилась под главенством вновь окрепшего скифского крымского царства, которому не удалось захватить крымских гаваней, главным образом, Херсонеса.
Предание говорит о разрушении Танаиса Полемоном I. Полное разрушение и уничтожение этого города мало вероятно. Возможно, что возродившийся в ближайшее после перенесенного испытания время город был перенесен на новое место, так как раскопки на месте Танаиса дали находки исключительно позднего времени. Но раскопки ведены были давно и довольно первобытным способом, и последнее слово об истории Танаиса далеко еще не сказано.
Из городов Боспорского царства сильно пострадала Феодосия. Возрождение скифского крымского царства лишило Феодосию её главного ресурса — крымского степного хлеба, двинувшегося на запад, и Феодосия постепенно запустела.
Очень упал и Нимфей, хотя более точных сведений об его истории мы не имеем. Раскопок в руинах древнего города до сих пор по-настоящему произведено не было, некрополь же, наряду с богатыми и многочисленными погребениями V, IV и III вв. до Р. Хр., дает некоторое количество погребений и римского времени.
Меньше всего отразилось смутное время на городах Тамани. Фанагория, Гермонасса и Горгиппия и в римское время продолжают быть крупными торговыми центрами. Теперь, однако, они окончательно вошли в состав Боспорского царства. Свобода, полученная Фанагорией от Помпея в награду за поднятое против Митридата восстание, была, очевидно, недолговечна, автономия, полученная при Динамии, — эфемерна и номинальна.
Во всех городах, как и в Пантикапее, наблюдается одно основное явление. Греческий элемент все слабеет, и на поверхность выходит элемент местный. Это вытекает и из имен, известных нам по надгробным надписям: количество иранских и фракийских имен все растет, количество чисто греческих все падает. То же явление наблюдается и во внешнем облике населения, о котором мы можем судить по надгробным рельефам и некоторым литературным свидетельствам. Костюм, вооружение, самый тип все более и более иранизируются. Ту же картину дает и Овидий для Томи, города тесно связанного со скифским царством в Добрудже, дунайскими сарматами, фракийцами и кельтами. В погребениях типичный для более раннего времени облик грека-палестрита вытесняется полуварваром, вооруженным дружинником только по официальному языку все еще греческого города. Характерно, что наряду с надписями на греческом языке на некоторых предметах обихода и на надгробных памятниках появляются отдельные знаки иного письма и целые тексты из этих пока еще загадочных знаков.
Идея Цезаря, Агриппы и Августа о создании из северного. и южного побережья Черного моря прочной базы для широкой завоевательной политики Рима на Востоке только временно заглохла после неудач Августа на Рейне и на Дунае, поведшей к осторожной и сдержанной политике Тиберия, не стремившегося к новым завоеваниям, а старавшегося упрочить уже приобретенное. По мере расширения и укрепления, путем военной колонизации, римских завоеваний на Дунае, после создания здесь ряда римских провинций, из которых Нижняя Мэзия у устьев Дуная ближайшим образом связана была с одной стороны с районом северного побережья Черного моря, прежде всего с районом Днестра и городом Тирасом, с другой стороны с Фракией, естественно было объединить бассейн Дуная с Македонией и Эпиром с одной стороны и обеспечить себе власть над ближайшим к устью Дуная побережьем Черного моря.
Аннексия Фракии при Клавдии, присоединение к провинции Мезии при Нероне города Тираса и его области, укрепление римского влияния в Ольвии, начиная с эпохи Августа и Тиберия, т. е. первые шаги к аннексии и этого города показывают, как планомерны были действия римского императорского правительства. При Нероне сделаны были в этом направлении решительные шаги. Нерон затевал широкие завоевания на Востоке. Войны его легата Корбулона в Армении были первыми шагами в этом направлении. В связи с этим стоит и аннексия до того времени вассального Понта и превращение его в римскую провинцию.
Но экспедиция Корбулона, в общем не очень успешная, показала, что основой успехов на Востоке является прочное владение Черным морем, не только южным его побережьем, но и побережьем кавказским и крымским. Без этого невозможно было регулярное снабжение необходимой для планомерных действий против Армении и Парфии армии, стоявшей в Понте и еще далее на восток и юг в Каппадокии и Малой Армении. Морской путь подвоза и владение хлебными рынками на Черном море были необходимы для планомерных действий в такой же мере, как создание хороших сухопутных путей сообщения с Балканского полуострова через Босфор или Дарданеллы в Вифинию и дальше на Восток через Понт и Каппадокию к Евфрату.
Все это было очевидно, но требовало длительной и планомерной работы. Сильная скифская держава в Крьшу и несломленные сарматы на Дунае и на юге России, равно как и все крепшее царство фракийских даков в ближайшем соседстве с Нижней Мэзией, т. е. с устьями Дуная, были несовместимы с этим планом. Между тем, римский вассал на Боспоре Котис I не в силах был справиться с крымскими скифами, и Херсонесу вновь грозила опасность быть захваченным скифами, а на Дунае движение сарматов и бастарнов и рост даков принимали все более и более грандиозные размеры.
Большая экспедиция Плавтия Сильвана, легата Нижней Мезии, связанная с действиями Корбулона в Армении, должна была одним ударом решить все эти вопросы и подготовить почву для большего похода Нерона на Восток с базой на северном побережье Черного моря и с ближайшей задачей разбить грозное племя сарматских аланов, стихийное продвижение которых в задонских степях толкало прежде осевшие от Дона до Дуная сарматские племена на римские дунайские провинции.
Экспедиция Сильвана имела успех. Ему удалось удержать даков и сарматов на левом берегу Дуная, хотя возможно, что ему пришлось все-таки уступить за дунайским племенам части римской территории на правом берегу Дуная. Лично или специально откомандированным отрядом, доставленным в Крым, вероятно, по морю, Сильвану удалось отстоять от скифов Херсонес, отразив их нападение на осажденный ими город и прогнав осаждавших. В связи с этим предприняты были широкие военные реформы в Крыму вообще.
Котис I потерял право чеканить монету. Если он остался царем Боспора, то, вероятно, только в качестве простого агента Нерона, его прокуратора. На Боспоре вновь, как в начале правления Котиса, появились римские войска. Особые заботы приложены были к тому, чтобы обеспечить Херсонес от нападений скифов и удержать его всецело в руках римлян. Для правильных и постоянных сношений Крыма с Понтом и обеспечения подвоза туда из Крыма это было необходимо. Кроме того, Херсонес был единственной гаванью в Крыму, которая могла дать безопасный и прочный приют римской эскадре, защищавшей Черное море и его торговое мореплавание от все развивавшегося пиратства.
Для этого мало было посадить в Херсонесе римский гарнизон и поставить в его порте эскадру. Надо было обезвредить крымских тавров-пиратов и преградить доступ скифам к Херсонесу через горный Крым. Ряд римских крепостей должен был запереть немногочисленные естественные пути из степного Крыма в область Херсонеса, другие должны были занять наиболее удобные для наблюдения за морем и за горным Крымом пункты на южном побережье Крыма. Важнейшей из первой серии крепостей была, вероятно, крепость на главном пути из степного Крыма в горный — старый греко-скифский город Скилура около нынешнего Симферополя, вряд ли носивший в древности имя Неаполя. Во второй серии первую роль играла крепость на нынешнем мысу Ай-Тодор, получившая греческое имя Харакс (укрепление). Руины этой крепости в недавнее время были раскопаны и дали интересные находки, осветившие нам историю этого римского военного поселения. Возможно, что такую же крепость римляне соорудили и на Аю-даге. И там, и здесь они осели на месте старых таврских крепостей-убежищ, которыми полон горный Крым.
Большой поход Нерона против аланов и парфян, как известно, не осуществился и вряд ли мог дать хорошие результаты. Почва для его успеха далеко еще не была подготовлена. Нерон сам, как известно, погиб в результате восстания Галлии и провинциальных войск, не успев даже положить прочного основания для задуманной им грандиозной экспедиции.
В связи с этим, как раз в год смерти Нерона и смуты в Риме, возведшей на римский престол одного за другим четырех императоров, т. е. в 68 69 г. на Боспоре вновь появляется царь из старой династии — Рескупорид I, признанный Римом царем на старых основаниях, т. е. как вполне зависимый вассальный династ, чеканящий золото от имени Рима со своей монограммой.
Укрепившаяся в Риме династия Флавиев в лице первых её двух представителей — Веспасиана и Тита полностью поддерживает старые отношения на Боспоре, т. е. строгую вассальность царя. Но идея аннексии была оставлена. Поддерживается и военная оккупация Херсонеса, нужная для планов Веспасиана и Тита на востоке. Оба они планомерно развивают систему прочного укрепления подходов к Армении и Парфии с севера, путем создания сильной армии на севере в Каппадокии, наряду с сирийской армией. В связи с этим стоит и укрепление Рима на кавказском побережье, начатое уже Корбулоном, создание там ряда приморских крепостей и одновременно с этим укрепление римского влияния в сильной Иберии (Грузии).
С началом правления третьего Флавия — Домитиана положение Боспора несколько изменяется. Экспедиция Сильвана на Дунае далеко не разрешила всех грозных дунайских вопросов. Поход Нерона не состоялся. А, между тем, положение на Дунае все осложнялось, и Домитиану пришлось сосредоточить всю свою энергию и все свои воинские силы на дунайской и рейнской границе, которая всегда тесно связана была с дунайской. Мы мало знаем историю борьбы Домитиана на Дунае. Особенно успешной она не была. Рим потерпел ряд поражений и неудач, но в общем ничего катастрофического не произошло. Тем не менее, пришлось, вероятно, убрать войска из Крыма и соответственно этому усилить власть боспорского царя.
Это немедленно сказывается на монетах Боспора. Вместо монограммы, на золоте Рескупорида I с 80 г. появляется его полное имя, что и удерживается затем до конца существования боспорского царства. В то же время впервые появляется на золоте и портрет царя на главной стороне монеты; оборот продолжает нести голову римского императора. Возможно, что с этого же времени Боспор для укрепления своей воинской мощи и организации защиты Крыма от скифов и сарматов начинает получать из Рима ежегодную субсидию, дающую ему возможность чеканить хорошее золото и на это золото покупать наемников и союзников.
То же положение дел удерживается и при Траяне, который энергично повел внешнюю политику Рима и на западе, и на востоке. Победа над даками и аннексия Дакии на некоторое время обеспечили дунайскую границу от нападений с севера, походы в Парфию должны были создать такое же положение на восточной границе. Для прочности дела завоевания на Востоке более чем когда либо нужно было обеспечение восточным армиям подвоза из Крыма. Поэтому Траян внимательно следит через своих проконсулов и легатов в Вифинии и Понте за положением дела на Боспоре и не щадит денег на поддержание военной энергии сначала уже упомянутого Рескупорида I, а затем его преемника Савромата I. Переписка Траяна с знаменитым писателем этого времени Плинием, легатом Вифинии, посланным туда императором с экстраординарными полномочиями, в связи с подготовлявшимся Траяном походом на Восток, дает об этом ряд интереснейших свидетельств. Траян и Савромат все время обмениваются письмами, специальные уполномоченные Траяна находятся при дворе боспорского царя.
В связи с этой деятельной политикой Траяна стоят успехи в борьбе со скифами, которые запечатлены и в надписях Рескупорида и, особенно, Савромата, и на их монетах. Впервые на меди Рескупорида и Савромата появляется ряд победных изображений на обороте: царь, попирающий побежденного скифа у водруженного победного трофея (табл. XV, 7), летящая Победа с венком в руке. Деятельно, очевидно на римские деньги, идет сооружение укреплений, городских стен с башнями и воротами в городах Боспора, вплоть до Танаиса. И об этом говорят нам и надписи, и монеты. Над воротами города, как над римскими триумфальными воротами, ставится конное изображение царя-победителя (табл. XV, 9). Интересно отметить, что, начиная с этого времени, северная часть Таманского полуострова покрывается целою сетью крепостей-убежищ, обеспечивающих население от набегов соседей. Возможно, что этим же царям территория Пантикапея и Тамани обязана, если не созданием, то поддержанием больших оборонительно-наблюдательных валов, укрепленных башнями на границах заселенной и обрабатываемой области.
В сферу деятельности боспорских царей включаются и Херсонес, лишенный римской защиты, и Ольвия. Херсонес ощущает это особенно болезненно, как резкое нарушение своей когда то дарованной ему автономии и свободы.
Интересно, что в это же время в числе высших военных чинов Боспора появляется особое лицо с широким титулом „заведующий царством“. Носители этого титула обыкновенно получают право римского гражданства и родовое имя императора. Это, по всей вероятности, военные агенты римского императора, стоящие рядом с царем и помогающие ему в его военных предприятиях.
Широко организуется и дипломатическая служба для постоянных сношений с сарматами и близкого за ними наблюдения, целый штат драгоманов-переводчиков.
Боспор делается, таким образом, форпостом римского мира и римской военной мощи, выдвинутым в мир северного иранства, государством-буфером, государством-разведчиком. Идея завоевания северного иранства была оставлена, но организована была систематическая осведомленность и сильное сопротивление против попыток лишить греко-римский мир столь нужного ему края, все еще дававшего в изобилии и хлеб, и сырье всякого рода, и рабов.
Широкая завоевательная политика Траяна не была, как известно, продолжена его преемником Адрианом. Адриан стремился, как и Тиберий, прежде всего, оградить уже приобретенное, дать новым провинциям возможность мирно развиваться, создав на границах государства сильные и дисциплинированные армии, опирающиеся на хорошо продуманную и прочно обстроенную линию пограничных укреплений, связанных в некоторых случаях или скомбинированных со сплошным пограничным валом, как это мы видим, например, в Британнии.
Югу России, Крыму, Кавказскому побережью он уделил особое внимание. Случайно дошедший до нас военно-инспекторский отчет его легата в Каппадокии, где сосредоточена была главная северная армия для охраны армяно-парфянской границы, знаменитого писателя и историка Арриана, дает нам яркую картину сети приморских укреплений, расположенных по южному и части восточного берега Черного моря.
В Крыму и на северном побережье Черного моря Адриан не пошел по намеченному Траяном пути. В первое время сын Савромата I Котис II поддерживал энергичную политику своего отца и не без успеха справлялся с трудностями защиты своего государства. Адрианом даже подтверждены были, несмотря на протесты Херсонеса, его права на Херсонес и зависимость Херсонеса от Боспора. Но вскоре, вероятно, после смерти Котиса в 132 — 3 г. и вступления на престол Реметалка, при Адриане или уже при преемнике его Антонине политика римских императоров по отношению к Херсонесу и Крыму изменилась.
Боспор, очевидно, не в состоянии был организовать эффективную защиту Херсонеса и его области от нападений скифов, и Риму пришлось восстановить старый порядок, когда то установленный Нероном. Херсонес номинально получил свободу, т. е. перешел в непосредственное ведение Рима, с прямою зависимостью от легатов нижней Мэзии. В нем вновь появились римская эскадра и римский гарнизон из легионных и вспомогательных отрядов. Возродилась и римская военная граница херсонесской области, сеть приморских крепостей и сеть укрепленных пунктов, защищавших подходы к Херсонесу. Риму, таким образом, вновь пришлось взять непосредственно в свои руки дело защиты Крыма, предоставив боспорским царям только защиту своей территории, причем их внимание по преимуществу сосредоточилось на деятельной обороне Тамани и Танаиса от все более и более крепнувших сарматских племен.
Систему непосредственной защиты римскими войсками пришлось применить и к Ольвии, защищать которую Боспору было еще труднее, чем оборонять Херсонес. Как и раньше, на власть над Ольвией претендовали крымские скифы. При Антонине они сделали новую энергичную попытку завладеть городом, что вынудило Рим двинуть к Ольвии целую армию из Нижней Мезии для защиты города. В связи с этим, может быть, уже при Адриане и в Ольвии появляется римский гарнизон из солдат мезийской армии.
Созданный Адрианом и Антонином порядок вещей удержался на долгое время. Одно время, при М. Аврелии, в связи с тою грандиозною борьбою, которая завязалась между Римом и сарматскими и германскими племенами на Дунае, когда Риму пришлось напрячь все свои силы и материальные средства, чтобы отстоять свои дунайские провинции, и когда несчастия одно за другим сыпались на Рим, тяжело пришлось и Боспору. В течение трех лет при преемнике Реметалка — Евпаторе, Боспор не в состоянии был чеканить золотой монеты: очевидно, субсидии римского правительства временно прекратились и Боспор переживал острый экономический кризис.
Эпоха твердого чисто военного режима династии Северов в Риме была последним периодом сравнительного процветания Боспора и прочности его государственности. Энергичные цари Савромат II и Котис III, при содействии Рима, успешно осуществляли свою миссию борьбы с западными и восточными соседями, скифами и сарматами, дело отстаивания греческих городских центров на юге России.
После них, когда в Риме началась затяжная смута III в. по Р. Хр.,. а на юге России появились новые претенденты на власть и господство — северные готы, на Боспоре начинается период глубокого упадка. Старая династия продолжает жить и править; продолжает кое как осуществлять свои функции защитников городских центров; но дело это, без поддержки Рима, становится все более и более трудным. Сфера политического влияния Рима все более суживается, и старая греко-иранская жизнь на юге России все более увядает. Греко-иранский период в истории юга России кончается, и начинается новый, где руководящую роль играют германские готы и преемники иранцев в степях юга России сменяющие одно другое тюркские племена, греки же и иранцы отходят далеко на задний план.