О сердце
Небольшое сочинение "О сердце", περὶ ϰαρδίης, de corde, выделяется из всех остальных книг Сборника: оно одно дает подробное анатомическое описание отдельного органа, относящееся при этом к сердцу человека а не животного. Сердце здесь признается главным органом, жизненным центром человека: в левом желудочке пребывает ум, и оттуда он управляет душой человека; носителем ума является врожденное тепло или огонь, питающийся чистым и светлым выделением крови. Последнее представление не чуждо другим книгам Сборника; о врожденном тепле упоминается и в "Афоризмах" (I, 14), но местопребывание мыслительной способности помещается обыкновенно в мозгу ("О священной болезни", гл.14). Само собой разумеется, что для человека, ознакомившегося с сердцем путем непосредственного наблюдения, было ясно, что сердце является началом главных сосудов, тогда как в ряде других сочинений их началом считают голову или печень и селезенку. Анатомическое описание в общем довольно точно; только клапаны между предсердиями (ушками) и желудочками не признаны за таковые, хотя подробно описывается устройство и функции полу лунных клапанов. Автор не чужд эксперименту (гл. 2 и 10) и вообще является серьезным и вдумчивым исследователем. Он склонен кроме того восхищаться целесообразным устройством отдельных частей сердца, представляя его как произведение искусного мастера, делающего все по расчету (гл. 8), - прием описания, сходный с тем, который применен Платоном в "Тимее". Но можно ли отсюда выводить заключение о "телеологическом представлении автора о личном боге" и приписывать на этом основании книгу "послеаристотелевскому стоику" (Weygoldt, Kühlewein по Фуксу), - это представляется очень сомнительным. Ко времени после Аристотеля относили книгу и некоторые другие ученые (Petersen, Falk); Фридрих (Friedrich, Hipp. Untersuch., p. 80 и сл.) после тщательного сопоставления с другими материалами считает ее доаристотелевской, замечая при этом: "искать имена авторов гиппократовских сочинений-работа для нас совершенно безнадежная и бесполезная"; Дарамберг причислял книгу к произведениям книдской школы.
Новый взгляд на происхождение книги "О сердце" высказывает Велльманн, которому принадлежит самое последнее исследование этого вопроса. Подробное изучение фрагментов сицилийских врачей и во многом близкого к ним знаменитого врача Диокла из Кариста привело его к убеждению, что учение, излагаемое в книге "О сердце", во многом близко к Платону и Диоклу, находившимся, как это установлено, под влиянием сицилийского врача Филистиона. Под влиянием воззрений сицилийской школы, в частности Филистиона, и возникло, по мнению Велльманна, исследование: "О сердце".
Литература. Фукс (Puschm. Gesch I, 225), Wellmann M. (Fragmentsammlung der griech. Aerzte, I, Die Fragmente der sikelischen Aerzte Akron, Philistion und des Diokles von Karystos, Berlin, 1901, S. 94-107).
Сердце пирамидальной формы и темно-красного цвета. Окружает его гладкая оболочка, в которой находится немного жидкости, похожей на мочу, почему и можно сказать, что сердце вращается в пузыре. Это устроено для того, чтобы оно могло биться сильно и в сохранности. Именно столько находится жидкости, сколько нужно, чтобы смягчать огонь, который пылает в сердце. Эту жидкость выделяет сердце, которое пьет, принимает и потребляет, вбирая в себя жидкость из легкого.
2. В самом деле, человек пьет много в живот; желудок-как бы воронка, которая воспринимает в изобилии питье, а также то, что мы принимаем; пьет же он также в гортань, но мало и столько именно, сколько может пройти нечувствительно через щель[1]. Действительно, надгортанник есть крышка, очень точно закупоривающая и не дающая прохода ничему, кроме питья. Вот доказательство: если кто окрасит воду в голубой цвет или красный и даст ее выпить очень жаждущему животному, лучше всего свинье, ибо это животное не отличается ни разборчивостью, ни чистотою, потом перережет ей горло в то время, как она пьет, то он найдет надгортанник окрашенным питьем, но эта операция не всякому удается. Таким образом, что касается питья, не надо отказываться верить, что оно легко проходит в трубку у человека. Но каким образом вода, попадающая в изобилии, производит расстройство и сильный кашель? Потому, отвечу я, что она идет против дыхания. И в самом деле, то, что проникает через щель медленно и постепенно, не сопротивляется вхождению воздуха, но орошение доставляет ему некоторую легкую и скользкую дорогу. Эта жидкость уходит из легкого вместе с воздухом.
3. Итак, воздух, исполнив свою роль лекарства, возвращается необходимо той же дорогой, какой прибыл, а что касается жидкости, то одна часть ее изгоняется в сердечную оболочку, другая часть возвращается с воздухом наружу. Тогда именно дыхание, возвращаясь, подымает небную занавеску. Возвращается же оно в силу естественной необходимости, так как не может составлять природного питания человека. Как же, в самом деле, ветер и вода сырые[2] могли бы служить пищей для человека? Но они являются скорее помощью против природного зла.
4. Возвратимся к прежней речи. Сердце есть очень сильная мышца не вследствие нервов (сухожилий), но вследствие густого сплетения мяса. Под одной оболочкой оно имеет два отдельных желудочка: один с одной, другой с другой стороны. Они друг на друга не похожи. Правый лежит при устье и соединяется с другим; я говорю правый желудочек, но с левой стороны, так как целое сердце помещается с этой стороны; кроме того, он очень пространный и много тоньше другого; он не занимает самой оконечности сердца, но оставляет его плотный конец и как бы пришит снаружи. Другой лежит главным образом внизу и соответствует прямо левому соску, где чувствуется сердечный толчок.
5. Сердце имеет толстую стенку; оно помещено в яме, форма которой походит на форму ступки. Оно мягко, одето легким и-окруженное им-умеряет чрезмерность теплоты, так как легкое по природе холодно, к тому же еще охлаждается дыханием.
6. Оба желудочка внутри шероховаты и как бы изъедены; левый больше правого; врожденный огонь не находится в правом желудочке, поэтому не надо удивляться, что левый желудочек имеет больше шероховатостей, так как он втягивает в себя воздух сырой; поэтому он внутри построен крепко, чтобы сохранять силу теплоты.
7. Они не имеют очевидных отверстий, если кто не отрежет верхушки сердечных ушков или конец сердца. Если кто отрежет, покажутся два отверстия в двух желудочках; если же перерезать большую вену, которая происходит из одного из них, зрение будет обмануто. Это суть источники человеческой природы, и здесь реки телесные, которые орошают целое; они же приносят жизнь человеку, и, когда они высохнут, человек умирает.
8. Близ начала вен, около желудочков, расположены тела мягкие, пещеристые, которые называются ушками, но которые не представляют собой ушных отверстий, потому что они не слышат крика[3]. Это приборы, посредством которых природа притягивает воздух. По моему мнению, это произведение искусного мастера, ибо, поняв, что внутренность эта (сердце) будет твердой, вследствие войлочного строения паренхимы[4], а дальше, что оно все будет всасывающим, он добавил ей мехи, подобно тому, как это делают литейщики в печах, так что при их посредничестве сердце добывает себе дыхание. Вот доказательство этого: ты увидишь, что сердце бьется как целое, в то время как ушки отдельно вздуваются и опускаются.
9. Итак, я говорю, что малые вены[5] совершают вдыхание для левого желудочка, а артерии для другого, потому что то, что мягко, более способно притягивать и доступно растяжению. Нужно было для нас, чтобы части, прилегающие к сердцу, были более охлаждаемы; есть, ведь, тепло и в правом желудочке, так что ввиду этого оно не получило легко действующего инструмента, чтобы совершенно не преодолеваться входящим воздухом.
10. То, что остается сказать о сердце, относится к скрытым перепонкам-произведениям, достойным упоминания. Перепонки эти и некоторые другие, похожие на паутину, в желудочках опоясывают совершенно отверстия и посылают ниточки в твердую субстанцию сердца. По моему мнению, это связи внутреннего органа и сосудов, начало аорт. Есть одна пара этих аорт[6]; у ворот каждой расположены по три перепонки, закругленные на концах в виде полукруга, и те, кто понимает дело, удивляются, как они закрывают отверстия, границы аорт[7]. После смерти, если кто, зная древний обряд, удаляет сердце[8] и если одну из перепонок отодвинет, другую же наклонит, то не войдет в сердце ни вода, ни воздух, который будут вдувать, особенно с левой стороны; там в самом деле они устроены более прочно, ибо ум человека пребывает по природе в левом желудочке и управляет остальной душой.
11. Левый желудочек не питается ни кушаньем, ни питьем, происходящим из живота, но он питается чистым и светлым излишком, истекающим из отделения крови. Он добывает себе в изобилии эту пищу из вместилища крови, которое находился очень близко, бросая лучи и кормясь его пищей, как бы из желудка и кишок, сообразно своей природе. Но для того, чтобы содержимое артерии, которое находится в состоянии волнения, не останавливало пищи, он закрывает к себе доступ. Действительно, большая артерия собирает свою добычу из живота и кишок и наполнена пищей вовсе не первого сорта. Доказательство того, что левый желудочек не питается кровью, которую мы видим, следующее: открой убитому животному левый желудочек, и все там окажется пусто, исключая известного количества ихора, желтой желчи и перепонок, о которых я уже говорил[9]. Но артерия не лишена крови, так же, как и правый желудочек. Такая, по моему мнению, причина, по которой этот сосуд[10] снабжен перепонками.
12. С другой стороны, артерия, которая выходит из правого желудочка, укреплена также спайкой перепонок, хотя она и не имеет сильных биений пульса по причине своей слабости. Она открывается в легкое, чтобы доставить ему кровь, которая ее питает, но закрывается со стороны сердца, во всяком случае не герметично, чтобы воздух туда входил, хотя не в изобилии, потому что там тепло слабое, над которым господствует примесь холода. Кровь, ведь, не тепла сама по себе, как и всякая другая вода, но она согревается, хотя большинству она кажется по природе теплой. Вот что надо сказать о сердце.
[1] Представление о том, что при питье известная часть жидкости проникает в дыхательное горло было очень распространено в то время. Что заметное количество жидкости, попадая в трахею, вызывает кашель, это конечно было известно, и на этом основывался лечебный прием книдской школы для вызывания сильного кашля (см. «О внутренних страданиях»). Здесь указанное положение подтверждается экспериментом in vivo, правда, настолько грубым, что он ничего доказать не может, так как в момент перерезки горла надгортанник и мышцы гортани вряд ли могут функционировать правильно. Представление это, однако, разделялось не всеми: просвещенный и вдумчивый автор 4й книги «Болезней» (он же автор кн. «О семени и природе ребенка») в гл.25й очень подробно его опровергает.
[2] «Сырой» здесь, как и ниже в гл.6, обозначает не влажный, а «грубый», «несоразмеренный», составные части которого не уравновешены должным образом (см. «О древней медицине», прим. 4).
[3] Ушки, οὔατα; нужно ли пояснять, что они обозначали не auricula cordis (ушки современной анатомии), а предсердия, так же как франц. oreillettes и английск. auricles.
[4] «Вследствие войлочного строения (τὸ πιλπτιϰόν) паренхимы»: это чтение Литтре; другой вариант «вследствие творческой пластической (πλαστιϰόν) силы того, что в сердце изливается», принят Фуксом. Следует заметить, что термин «паренхима» (в подлиннике здесь ἔγχυμα) введен много позднее Эразистратом.
[5] Легочные вены.
[6] Легочная артерия и аорта.
[7] Полулунные клапаны.
[8] Вынимание сердца производилось по строго определенным религиозным предписаниям; о них сообщает Гален в книге: «De anatomicis administrationibus», VII, 2. Знаменитый анатом Гиртль пишет по этому поводу: «Особым приемом при вскрытии грудной клетки пользовались гаруспеки, чтобы, не рассекая ребер, но вырезав мечевидный хрящ, проникнуть к оболочкам сердца. Этот способ вскрытия усвоил также Гален: сильно приподняв или своими пальцами, или крючком острие хряща и раздвинув кругом все прилежащие соседние части, ты будешь вскрывать» (Hyrtl, Antiquitates anatomicae rariores, Vindobonae, 1835).
[9] Эти перепонки–двустворчатый клапан с сухожильными нитями, значение которых осталось неизвестным автору.
[10] Сосуд, άγγεῖον, здесь обозначает не аорту, а сердце.