I
"Гиппократ еще при жизни стоял в высокой чести: Платон ставил его наравне с Поликлетом и Фидием; после его смерти слава его возросла в такой степени, что она затмила облик всех предшествующих и последующих врачей. Он был врач в истинном значении этого слова. Уже во времена Аристотеля назывался он "Великим"; для Галена он был "божественным" и до настоящего времени его считают "отцом медицины". Его земляки, жители Коса, праздновали 26-го числа месяца агриана его память, и еще во II в. н. э. указывали гробницу Гиппократа между Гирто и Лариссой (Фессалия). Легенда гласит, что в ней поселился рой пчел, мед которых исцелял молочницу детей". Такими словами характеризует современный историк медицины впечатление, произведенное личностью Гиппократа[1]. Благочестивый византийский монах-историограф выразил свое восхищение перед мудростью Гиппократа, восклицая: "Что сказал Гиппократ, то сказал сам бог". И много веков спустя знаменитый в свое время врач Дубль заявил в Парижской академии медицины, что "Гиппократ, один, без предшественников, ничего не заимствуя от предыдущих веков, как ничего не произведших, открывает разуму дорогу к истинной медицине"[2].
Конечно, на протяжении 24 веков на долю знаменитого врача выпали не одни похвалы и удивление: испытал он и критику, доходившую до полного отрицания, и злословие. Андрей из Каристы, последователь Герофила, рассказывал, что Гиппократ, будучи хранителем в храме Книдоса, сжег библиотеку храма со всем архивом и записями, чтобы сохранить за собой славу медицинских открытий, и бежал после этого к фессалийским владетелям. Этот же рассказ повторяет биограф Тцетце (XI в.) относительно храма в Косе. Резким противником гиппократовского подхода к болезням был знаменитый врач методической школы Асклепиад (I в. до н. э.), сказавший, между прочим, острое словцо по поводу "Эпидемий": Гиппократ, дескать, хорошо показывает, как люди умирают, но не показывает, как их вылечить. И, как бы вторя ему, ученый, немецкий профессор Линк[3] так резюмирует свое отношение к Гиппократу: "Бросая беглый взгляд на гиппократовы сочинения, спрашиваешь себя, да кто такое этот Гиппократ. Если говорят об авторе сочинения: "О воздухе, воде и местностях", дело идет о писателе ясном и приятном; если о "Прогностике" и "Афоризмах" - о писателе, который любит краткость и даже темноту; об авторе "Эпидемий" - о человеке, который является превосходным наблюдателем, но оставляет умирать своих больных, ничего им не предписывая; об авторе "Диэты при острых болезнях" - о враче, который употребляет много медикаментов, иногда очень сильных". Нашелся даже писатель, который в своем увлечении гиперкритикой стал подвергать сомнению самое существование Гиппократа[4], участь, которой подвергся Гомер и ряд других лиц.
И, однако, цитированный нами вначале историк медицины Нейбургер заканчивает главу о Гиппократе дифирамбом: "Предмет удивления для всех, немногими по-настоящему понятый, образец подражания для многих, никем не достигнутый он был мастером врачебного искусства для всех времен". Нейбургер был одним из первых обративших в XX в. внимание на Гиппократа; в середине 20-х годов лозунг "назад к Гиппократу" привлек к себе внимание широких кругов германских врачей: был основан даже особый журнал: "Hippocrates".
Что же в действительности представлял собой Гиппократ, на чем основывалась его слава и что остается от нее в наше время? Выяснить это на основании дошедших до нас биографических материалов и сочинений, связанных с именем Гиппократа, составляет задачу настоящего очерка.

II
До нас дошли три биографии Гиппократа: "по Сорану"[5], Свиды[6] и Тцетце[7]. Кто был Соран, по которому неведомый автор составил биографию, остается невыясненным. Соранов было несколько: Соран эфесский, составитель биографий врачей (I в. н. э.), другой Соран эфесский, знаменитый врач, писатель, живший во времена Траяна, и, наконец, Соран косский, о котором известно, что он разбирал архивы острова Коса, чтобы собрать сведения о Гиппократе. Время написания данной биографии неизвестно, но в ней имеются указания на Сорана косского, Гистомаха, который писал "О секте Гиппократа", и Андрея из Каристы, писавшего "О врачебной генеалогии". В ней указывается также, что о генеалогии Гиппократа производил изыскания ряд лиц, в том числе знаменитый александрийский астроном Эратосфен (серед. III в. до н. э.), Ферикид Аполлодор, известный своей хронологией греческих философов (около 150 г. до н. э.), и Арий из Тарса. Дело в том, что Гиппократ по отцу принадлежал к знатному роду асклепиадов, родоначальником которого был Асклепий, по Томеру фессалийский владетель и необыкновенный врач, сыновья которого Махаон и Подалирий, принимавшие участие в троянской войне, также были искусными врачами. От Подалирия вел свой род и Гиппократ, будучи по Тцетце 17-м потомком Асклепия[8]. Впоследствии Асклепий был признан полубогом, сыном Аполлона-целителя; в честь его воздвигались храмы лечебного характера - асклепейоны (самые главные в Эпидавре, Трикке и Косе), жрецами которых были асклепиады и в которые массами стекались страждущие, отчаявшиеся получить исцеление от врачей. В Афинах культ Асклепия был введен только в 420 г. знаменитым трагиком Софоклом; раньше существовал культ Амина-бога-исцелителя; в Рим Асклепий проник позднее под именем Эскулапа (Aesculapius).
Чтобы дать представление о характере упомянутых биографий, я приведу главу из лексикона Свиды, относящуюся к Гиппократам. Хотя Свида жил в X веке, он пользовался, конечно, старыми источниками. Глава гласит: "1. Гиппократ-косский врач, сын Гераклида; он превзошел и деда, отца Гераклида, будучи его тезкой[9], так как стал звездой и светом полезнейшего для жизни врачебного искусства; был он потомком Хриза и Элафа, его сына, которые оба были врачами. Он был учеником прежде всего отца, затем Геродика из Селимбрии[10] и Горгия леонтинского, ритора и философа[11], по утверждению некоторых, - также Демокрита абдерского, ибо он, будучи молодым, следовал за ним, старцем[12], и Продика[13]. Проживал он в Македонии, будучи большим другом царя Пердикки[14]. Имея двух сыновей Фессала и Дракона, он скончался 104 лет от роду и похоронен в Лариссе фессалийской[15]. В статуях он изображается с плащом, наброшенным на голову, потому ли, что таков был его обычай или вследствие его любви к странствованиям, или потому, что так было принято при хирургических мероприятиях. Он написал много и стал широко известен, так что персидский царь Артаксеркс пишет Гистану, нуждаясь в гиппократовой мудрости: "Царь царей великий Артаксеркс Гистану, наместнику Геллеспонта, привет. Слава искусства Гиппократа, косского врача, потомка Асклепия, достигла до меня. Дай же ему золота, сколько он захочет, и остального в изобилии, в чем он нуждается, и пришли его к нам: будет он в равной чести с лучшими из персов. И, если имеется в Европе какой-нибудь другой хороший муж, сделай его другом царского двора, не жалея средств, ибо найти мужей, способных на что-нибудь в совете, нелегко. Будь здрав"[16]. Книги, написанные Гиппократом, всем, соприкасающимся с врачебной наукой, известны и ценятся как глас бога, а не исходящий из уст человеческих; не взирая на то, что указывается прежними, укажем, и мы: первая книга содержит клятву, вторая показывает прогнозы, третья книга афоризмов, превосходящая человеческое понимание; четвертое место займет препрославленное и многоудивительное 60-книжие[17], обнимающее всю врачебную науку и мудрость.
2. Гиппократ косский, сын Гносидика, - отец Гераклида, отца Гиппократа; сам врач из рода асклепиадов.
3. Гиппократ, сын Фессала - потомок Гиппократа второго, сына Гераклида; он также писал о врачебном искусстве.
4. Гиппократ четвертый-сын Дракона, врач, также косский и того же рода, лечивший Роксану[18] и умерший при Касандре, сыне Антипатра; он также писал о врачебном искусстве.
5. Два Гиппократа-пятый и шестой; сыновья Фимбрея, также коссцы и того же рода; оба писали о той же науке.
6. Гиппократ седьмой-также косский врач, сын Праксианакта, того же рода и писал таким же образом".
Самые ранние биографы Гиппократа писали не ранее 200 лет после его смерти и, конечно, рассчитывать на достоверность их сообщений-трудно. Гораздо более ценные сведения мы могли бы получить из показаний современников и из самих сочинений Гиппократа. К рассмотрению их мы теперь и переходим.

III
Показания современников очень скудны. Сюда относятся прежде всего два места из диалогов Платона "Протагора" и "Федра". В первом из них рассказ ведется от лица Сократа, передающего свой разговор с молодым человеком Гиппократом (имя это-в буквальном переводе "укротитель коней" - было довольно распространено в то время, особенно в сословии всадников). В Афины приехал знаменитый софист Протагор, обучающий за плату, и юноша жаждет поучиться у него. Сократ спрашивает его: "Послушай, Гиппократ, ты намерен теперь итти к Протагору и заплатить ему за себя деньги; но знаешь ли ты, к какому человеку идешь и чем желаешь сделаться? Вот, если бы вздумал ты, например, итти к твоему тезке Гиппократу косскому, из фамилии асклепиадов, с намерением платить ему за себя, и кто-нибудь спросил бы тебя: какому человеку в лице Гиппократа хочешь ты платить деньги. Что отвечал бы ты? - Врачу, сказал бы я. - А чем думаешь сделаться сам? - Врачом. - Если бы равным образом ты шел к Поликлету аргосскому или Фидию афинскому, желая платить им за себя, и кто-нибудь спросил бы тебя: каким людям в лице Поликлета и Фидия намерен ты платить деньги. Как следовало бы отвечать тебе? - Ваятелям, сказал бы я" ("Протагор", 311, 13, С, перевод Карпова).
Из этого места видно, что во времена Платона, который был приблизительно на 32 года моложе Гиппократа, последний пользовался широкой известностью и Платон ставит его наряду с такими знаменитыми скульпторами, как Поликлет и Фидий. Далее, в это время кастовая замкнутость асклепиадов была, повидимому, разрушена, и врачи обучали не только своих сыновей и родных, но и посторонних людей за плату.
Еще больший интерес представляет упоминание о Гиппократе в диалоге Платона "Федр". Там о Гиппократе говорится как о враче с широким философским уклоном. Вот это место:
"Сократ. Один и тот же прием что в риторическом, то и во врачебном искусстве.
Федр. Каким образом?
Сократ. Ив том и в другом нужно различать природу: тела-во врачебном искусстве, души-в риторическом, если хочешь не при помощи натасканности только и рутины, но по всем правилам искусства телу предлагать лекарства и пищу, которые приносили бы ему здоровье и силу, душе-речи и надлежащие занятия, которые вселили бы в нее желательное для тебя убеждение и добродетель.
Федр. Разумеется, Сократ, это правильно.
Сократ. А как ты думаешь, возможно ли постигнуть, как следует, природу души, не постигнув природы целого?
Федр. Если должно верить Гиппократу, одному из асклепиадов, то, не прибегая к такому методу, нельзя постигнуть даже и природу тела.
Сократ. Прекрасно он говорит, приятель. Однако, помимо Гиппократа, нужно спросить еще и рассудок и посмотреть, согласен ли он с ним.
Федр. Обязательно.
Сократ. Итак, рассмотри, что же говорит о природе Гиппократ и истинный рассудок. Не следует ли размышлять о природе каждой вещи таким образом: во-первых, просто ли или имеет много видов то, в чем мы сами пожелаем быть искусными и в чем в состоянии сделать таковым другого; затем, если оно просто, следует исследовать его природную силу, какова она и к чему служит, может ли она действовать активно и какому влиянию и в зависимости от чего она может подвергаться. Если она имеет много видов, то, сделав подсчет им, следует рассмотреть каждый из них в отдельности, так же как это сделано по отношению к единому, именно: каков вид, в чем он сам по себе может проявлять по природе свое активное действие, какому влиянию и в зависимости от чего он может подвергаться.
Федр. Кажется это так, Сократ.
Сократ. Без этого способ исследования походил бы на странствие слепого" (270, B, C, D, перевод Жебелева).
Эта выписка показывает, что в эпоху Платона сочинения Гиппократа были известны в Афинах и обращали на себя внимание широких кругов своим философским диалектическим подходом. К какому именно сочинению относятся приводимые здесь мысли Гиппократа, определить нелегко: их можно найти в ряде книг. Гален предполагал почему-то, что они заимствованы из книги "О природе человека", но для этого нет достаточно веских оснований. Литтре, подробно останавливающийся на этом вопросе[19], склонен сопоставить их с отдельными местами книг "О диэте" и "О древней медицине". К этому можно прибавить также книгу "О воздухах, водах и местностях" и другие. Несомненно одно: приводимые в "Федре" положения Гиппократа не расходятся с тем, что можно прочитать в "Гиппократовом сборнике". Пользовался ли Платон при составлении "Тимея", где сосредоточены его физиологические и патологические взгляды, книгами "Гиппократова сборника", о чем можно было бы судить по сопоставлению отдельных мест[20], в настоящее время представляется сомнительным. Фрагменты сицилийских врачей, в частности Филистиона из Локр[21], с которым Платон сблизился во время своих путешествий в Сицилию, скорее указывают на прямое влияние этой школы.
Из врачей IV в., младших современников Гиппократа, двое упоминают о его имени, оба раза в связи с критикой его воззрений. Один из них-Ктезий, врач, сопровождавший Кира младшего в его походе и пробывший в плену у персов 17 лет, при Артаксерксе. Гален в своем комментарии на книгу Гиппократа "О суставах" пишет: "Порицали Гиппократа за способ вправления сустава бедра, указывая, что оно снова выпадет, прежде всего Ктезий книдский, родственник ему и сам по роду асклепиад, после Ктезия и некоторые другие"[22].
Другое свидетельство с прямым упоминанием имени Гиппократа принадлежит Диоклу каристскому, знаменитому врачу середины IV века, которого называли даже вторым Гиппократом. Критикуя один из афоризмов Гиппократа (II, 34), где утверждается, что болезни, соответствующие сезону, представляют меньшую опасность, Диокл восклицает: "Что ты говоришь, Гиппократ! Горячка, которая вследствие качеств материи сопровождается жаром, нестерпимой жаждой, бессонницей и всем тем, что наблюдается летом, будет более легко переноситься в силу соответствия времени года, когда все страдания обостряются, чем зимой, когда сила движений умеряется, острота уменьшается и все заболевание становится более мягким"[23].
Остается упомянуть еще об одном писателе IV в., называющем Гиппократа по имени. Это Аристотель. В "Политике" (VII, гл.4) он говорит о нем по случайному поводу, разбирая вопрос, какое государство можно называть великим. Так как это место, цитируемое из вторых и третьих рук, передается обыкновенно неправильно, я приведу его в буквальном переводе: "По численному количеству жителей считают (государство) великим, а следует обращать внимание не на количество, а на силу. Ведь, существует дело, свойственное государству, так что то государство, которое в наибольшей степени способно его выполнить, и следует считать величайшим, подобно тому как о Гиппократе скажут, что он не как человек, а как врач более велик, чем тот, который превосходит его величиной тела". Здесь нет прямого эпитета "великий" (ὁ μέηας), как передают обыкновенно, а более великий (μείζων), чем великий по размерам человек, что, конечно, не совсем одно и то же.
Таким образом, из показаний писателей IV века, ближайших по времени к Гиппократу, можно почерпнуть уверенность, что он действительно существовал, был знаменитым врачом, учителем медицины, писателем; что его писания отличаются широким диалектическим подходом к человеку и что некоторые его чисто медицинские положения уже тогда подвергались критике.

IV
Остается рассмотреть, какие материалы для биографии можно извлечь из сочинений, дошедших до нас под именем Гиппократа. Их можно разделить на две неравных группы. К первой относятся сочинения делового характера, имеющие то или иное отношение к медицине: их большинство. Ко второй относится, если можно так выразиться, беллетристика: переписка Гиппократа, речи его и его сына Фессала, декреты. В произведениях первой группы биографического материала очень немного; во второй, наоборот, его очень много, но, к сожалению, переписка признается целиком подложной и не заслуживающей доверия. Мы рассмотрим данные сочинения по порядку.
Прежде всего надо заметить, что ни в одной из книг "Гиппократова сборника" имя автора не представлено, и определить, что написано самим Гиппократом, что его сродниками, что посторонними врачами, очень трудно. Вопрос этот будет разобран во всех деталях в дальнейшем. Однако удается выделить несколько книг, носящих на себе печать личности Гиппократа, как ее привыкли представлять, и по ним можно составить представление о местах, где он работал и где бывал в своих путешествиях. Гиппократ был несомненно врач периодевт, т. е. он не практиковал в своем городе, где вследствие избытка врачей определенной школы нечего было делать, а объезжал разные города и острова, занимая иногда должность общественного врача по нескольку лет. В книгах "Эпидемии" 1-й и 3-й, которые громадным большинством признаются подлинными, автор описывает состояние погоды в разные времена года и появление тех или иных болезней на острове Фасосе в течение 3, а может быть, и 4 лет. Среди историй болезней, приложенных к этим книгам, кроме больных в Фасосе, встречаются больные из Абдеры и ряда городов Фессалии и Процрнтиды. В книге: "О воздухах, водах и местностях" автор советует, придя в незнакомый город, подробно ознакомиться с местоположением, водой, ветрами и вообще климатом для понимания характера возникающих болезней и их лечения. Это прямо указывает на врача-периодевта. Из той же книги явствует, что Гиппократ по собственному опыту знает Малую Азию, Скифию, восточное побережье Черного моря у реки Фасис, а также Ливию. Интересные данные можно извлечь из "Эпидемий" относительно пациентов Гиппократа и гиппократиков - вопрос, который вызвал целую литературу[24]. Преобладающее большинство их-ремесленники разных профессий, т. е. состоятельные горожане. Россиньоль, который пытался доказать, что Гиппократ практиковал главным образом среди рабочих, рабов и служанок, т. е. что он был врач для бедных, несомненно, впал в ошибку, так как близость Гиппократа и его сыновей к македонскому двору и фессалийским феодальным владетелям стоит вне всяких сомнений. В "Эпидемиях" упоминаются фамилии Алевадов, Дисериса, Сима, Гипполоха, известных из других источников, как знатные люди и князья. Если врач призывался для лечения конюха, раба или служанки, то это значило только, что хозяева ими дорожили. Вот в сущности все, что можно извлечь из медицинских книг Гиппократа по части его биографии; характеристика его врачебных взглядов на основании его произведений будет дана в дальнейшем.

V
Нам остается рассмотреть последний источник биографии Гиппократа: его переписку, речи, декреты-разнообразный исторический материал, помещенный в конце его сочинений и вошедший в состав "Гиппократова сборника" как его неотъемлемая часть. Сюда входит переписка персидского царя Артаксеркса по поводу приглашения Гиппократа; длинный рассказ в письмах, как абдеритяне приглашали Гиппократа приехать к ним, чтобы лечить впавшего в безумие философа Демокрита, как Гиппократ приехал туда и что из этого вышло (так называемый "роман" о Гиппократе, Hippocratesroman); далее речи политического характера самого Гиппократа и его сына Фес-сала, приехавшего в Афины в качестве посла от родного острова Коса; декрет афинян, увенчивающий Гиппократа за избавление от чумы, и некоторые другие письма.
В старину всем этим письмам и речам верили, но историческая критика XIX в. лишила их всякого доверия, признав подложными и сочиненными, как и большинство других писем, дошедших до нас от античного мира, например, Платона. Литтре, несколько раз возвращающийся к их рассмотрению в своем издании, резюмирует свое отношение к ним в таких словах: "Они доказывают, что с очень давних пор имя Гиппократа было достаточно знаменито, чтобы вызвать появление легенд, но больше ничего они не доказывают; из них нельзя вывести никакого заключения, которое позволило бы открыть малейшую частицу истины; они не содержат никакого зерна реальности, или, если содержат, критика не имеет никаких средств его извлечь" (IX, 309). Немецкие филологи предполагают, что письма и речи были сочинены в риторской школе острова Коса в III и последующих веках, может быть, в виде упражнений или сочинений на заданные темы, как это практиковалось в то время. Что письма Гиппократа подложны, это доказывают некоторые анахронизмы, исторические неувязки и вообще весь стиль писем, так что возражать против этого трудно. Но, с другой стороны, отрицать всякую историческую ценность этих писаний также нельзя: такое отношение-прямой результат гиперкритики, особенно процветавшей в XIX веке среди ученых историков и филологов. Не следует забывать-и это самое главное, - что фактические данные, приводимые, например, в речи Фессала, являются хронологически самыми ранними, в сравнении с которыми биографии, написанные через многие сотни лет после смерти Гиппократа, не могут итти в счет. То громадное количество деталей и мелких подробностей, касающееся лиц, мест и дат, которые придают правдоподобность рассказу, вряд ли могло быть просто вымышленным: во всяком случае они имеют какую-то историческую подоплеку. И если мы будем иметь в виду, что фамилия асклепиада Гиппократа существовала до конца IV века, а сочинения Гиппократа появились в александрийской библиотеке в III веке, то весьма вероятно, что в основе указанной литературы лежит семейная хроника гиппократиков - материалы или просто рассказы, передававшиеся от поколения к поколению и запечатленные, наконец, в литературной форме; кем именно-решить трудно. Наиболее интересные исторические материалы содержатся в речи Фессала, сына Гиппократа, произнесенной в афинском народном собрании, где он выступал как посол от своего родного острова Коса, и, перечисляя заслуги, которые его предки и он сам оказали афинянам и общегреческому делу, пытался отвратить надвигавшуюся войну и разгром о. Коса. Надо заметить, что империалистическая политика Афин привела уже раз к разгрому Коса, так же как ряда других островов (например, Фасоса). Мы узнаем из этой речи, что предки Гиппократа, по отцу асклепиады, по матери были гераклиды, т. е. потомки Геракла, вследствие чего находились в родственных отношениях с македонским двором и фессалийскими феодальными владетелями, что делает вполне понятным пребывание Гиппократа, его сыновей и внуков в этих странах. В ней же имеется легендарный рассказ о прапрадеде Гиппократа Небре, оказавшем услуги афиктионам и дельфийскому храму в их войне с кризийцами не только как врач, прекративший эпидемию, но и отрядом воинов, приведенным с собой. Для нас наибольший интерес представляет следующий за этим рассказ о заслугах самого Гиппократа; я приведу его в переводе с подлинника. Фессал говорит: "Я перехожу теперь к тому, чтобы сообщить незнающим людям о благодеянии моего отца Гиппократа, и, говоря об этом, я поведаю правду следующим образом. Когда зараза распространялась через варварскую страну, расположенную выше иллирийцев и пэонийцев, и когда зло пришло в их страну, то цари этих народов, побуждаемые врачебной славой, которая, будучи истинной, проникла всюду, отправляют посольство к отцу моему в Фессалию (ибо там мой отец и прежде имел и теперь имеет свое место пребывания), призывая его на помощь и говоря, что они не только пошлют ему золота, серебра и прочих богатств, но позволят вывезти все, что он захочет, если он поможет им. Он же, расспросив, как у них происходит перемена жары, ветров, туманов и всего прочего, что выводит тело из обычного состояния, и, получив сведения обо всем, их самих отослал назад, объявив, что он не может итти в их страну, а сам как можно скорее объявил фессалийцам, каким образом следует беречься от наступающего зла, и, изложив письменно лечение, разослал по городам. Меня он отправил в Македонию, ибо у царей из рода гераклидов, правящих там, существует с нами наследственная дружба. И я ушел из Фессалии, куда мне приказывал отец, чтобы оказать тамошним людям помощь. Брата же моего Дракона, направив плыть из Пагасов в Геллеспонт, он снабдил не таким предписанием, какому сам следовал, ибо не все места дают одинаковые лечебные средства, так как среда, исходящая от воздуха, не везде одинакова. Полибия же, мужа своей дочери, а моей сестры, и других учеников он послал-одних в одни, других-в другие страны, чтобы, проходя по рынкам и дорогам, они приносили помощь возможно большему числу лиц. Когда он исполнил свое дело в Фессалии, он пошел на помощь смежным народам; придя в Пилы (Фермопилы), он оказал помощь дорийцам, а вместе с тем прочим фокийцам и, когда пришел в Дельфы, принес моление богу об эллинах и, принеся жертву, пошел в страну беотийцев; оказав им помощь подобным образом, он пошел в вашу страну и то, что было достаточно для вашего спасения, сказал полностью, о чем я теперь возвещаю. Я думаю, что многие из вас знают, что я говорю правду, ибо это происходило не в давние времена, а пошел всего только девятый год с тех пор, как я ушел от вас и был послан в Пелопонес для оказания помощи тамошним жителям. Везде нам и словом и делом была оказана достойная честь, так что не приходилось раскаиваться, что мы не приняли богатств иллирийцев и пеонов. В сравнении с другими городами ваши дары были велики, да и ваше государство превышает прочие, ибо Афины по своей славе есть нечто высшее прочих городов, и золотой венок, возложенный в вашем театре, поднял наше усердие на высшую ступень. Но вы превзошли и эту прекрасную награду, посвятивши и моего отца и меня в мистерии Деметры и Коры согласно общественному постановлению... Теперь я начну говорить о четвертой услуге, которую, как я возвестил, оказали вам я и мой отец. Именно, когда город послал Алкивиада в Сицилию с большими силами и не столько с большими, сколько с удивительными (ибо они соответствовали делу), и когда в народном собрании поднялся вопрос о враче, который должен сопровождать войско, мой отец выступил и обещал дать меня для защиты ваших тел, снарядив меня на собственный счет, не требуя вознаграждения за все время похода, пренебрегая значительной выгодой ради той пользы, которая для вас воспоследует... Он оказал такое содействие; я же, будучи его сыном, ни в чем не погрешил против чести и искусства, принося помощь и подвергаясь опасностям вместе с вами, где это приходилось; и в том и другом случае меня не останавливали ни болезнь, ни страдания, ни страх перед морем или неприятельским пленом... Делая это в течение трех лет, увенчанный золотым венком и еще более прославленный, я уехал на родину жениться, чтобы оставить наследников нашего искусства и рода".
После этого длинного вступления, имеющего целью по правилам риторики снискание благосклонности слушателей, Фессал излагает просьбу к афинянам не воевать с его родиной, а если и придется, не подвергать ее разграблению и обращению в рабство, как тогда было в обычае.
Дополнением к этой речи Фессала служит "Декрет афинян", в котором они за устранение заразы в Элладе и за отказ итти на службу к персидскому царю постановляют увенчать Гиппократа золотым венком, посвятить его в великие мистерии, предоставить косским юношам право обучения в афинской гимназии, а ему самому право гражданства и питания в пританее. К этому же циклу относится короткая речь самого Гиппократа, так называемая "Речь при жертвеннике", в которой он взывает к фессалийцам оказать помощь против агрессивных действий афинян.
В древности все эти рассказы не вызывали сомнения, и ряд позднейших писателей говорит о заслугах Гиппократа во время "афинской чумы"[25] (Варрон, Цельс, Плиний, Аэций, Актуарий). Но в XVIII и особенно XIX веке историческая критика, как было уже сказано, выдвинула ряд серьезных возражений, в результате которых участие Гиппократа в прекращении чумы, или моровой язвы, поразившей Грецию в 428 г. в эпоху пелопонесской войны, признается результатом чистейшего вымысла[26]. Дело в том, что в истории Фукидида, где находится подобное описание моровой язвы, унесшей громадное количество жертв, совершенно не упоминается о Гиппократе и, наоборот, подчеркивается, что все лечебные средства оказывались бессильными. Указывали далее, что хронологические даты моровой язвы и пути ее распространения не совпадают с теми данными, которые можно извлечь из речи Фессала. Новая конструкция хронологии, данная немецким филологом Петерсеном, была опровергнута французскими исследователями Литтре и Дарамбергом и вопрос как будто был исчерпан. Но в действительности, можно ли с полной уверенностью утверждать, что эпидемия, описанная Фукидидом, была именно та, о которой говорит Фессал? Уже одно то, что она шла не с юга и востока, а со стороны иллирийцев, т. е. с севера, заставляет относиться к этому утверждению с осторожностью. Фукидид мог говорить об одном, а семейная хроника Гиппократа и Фессал (действительный или вымышленный) - о другом. Вопрос этот в короткой статье не может служить предметом строго научного обсуждения; он требует основательного пересмотра, но во всяком случае ясно, что он остается пока висеть в воздухе. "Легенда" о Гиппократе прошла ряд веков, сохраняя свою действенную силу, и ознакомиться с ней всякому, интересующемуся Гиппократом, необходимо.

VI
Следует еще остановиться на переписке Гиппократа, занимающей большую часть приложений к "Сборнику". Она уже несомненно подложна и сочинена, но содержит в себе большое количество подробностей как бытовых, так и психологических, сообщающих письмам отпечаток ка-кой-то свежести, наивности и такого колорита эпохи, который по прошествии нескольких веков выдумать трудно. Главное место занимает переписка по поводу Демокрита и с самим Демокритом (№№ 10-24, изд. Литтре). Демокрит издревле считался смеющимся философом (так же как Гераклит-плачущим) - так он рисуется, например, Горацию и Ювеналу[27]-и это обстоятельство служит завязкой всей повести. Совет и народ абдеритян[28] шлют Гиппократу послание, умоляя его приехать к ним лечить Демокрита, которым они очень дорожат, от странного вида безумия: "Забыв обо всем и прежде всего о самом себе, он проводит всю жизнь, бодрствуя и ночью и днем, осмеивая все-и малое и великое и считая это за ничто. Один женится, другой торгует, третий ораторствует в собрании, иной управляет, едет послом, выбирается на должность или отрешается от нее, болеет, получает рану, умирает-он же осмеивает все это, видя одних печальными и мрачными, других-веселыми. Этот человек исследует даже то, что происходит в аиде, и описывает это; утверждает, что воздух полон образов; слушает голоса птиц и часто, поднявшись ночью, наедине, похож на человека, тихо поющего песнопения. Иногда он говорит, что странствует в бесконечности и что демокритов, подобных ему, существует неисчислимое количество"... В награду за помощь абдеритяне сулят Гиппократу славу, деньги и возможность получить поучение, причем-прибавляют они - "последнее выше для тебя даров счастья".
Гиппократ не замедлил ответить на это послание длинным письмом с изъявлением своего полного согласия. Он рассказывает очень картинно, что их согражданин Амельсагор прибыл в Кос в тот момент, когда у них был годовой праздник и торжественная процессия к кипарисам, и что посланец был так взволнован, что Гиппократ немедленно прочел переданное ему письмо. Прочтя, он был поражен и восклицает: "Счастливы народы, у которых выдающиеся люди служат их защитой в мудрых советах!" "Я убежден, - продолжает он, - что искусства - дары богов, люди же - произведения природы, и не сердитесь на меня, мужи абдеритяне, я думаю, что не вы, а сама природа призывает меня спасти ее творение, которому грозит опасность погибнуть от болезни... Деньги за мой приход ни природа, ни бог не будут обещать мне, и вы, абдеритяне, не насилуйте меня, но позвольте, чтобы свободному искусству соответствовали и свободные дела". После этих сильно отдающих риторикой высказываний Гиппократ пускается в длинные рассуждения о деньгах и корыстолюбии, указывая на свой отказ помогать персидскому царю, и кончает тем, что Демокрит, если он в здравом уме, будет его другом; если же он болен, то излеченный будет им еще в большей степени.
Одновременно с этим Гиппократ пишет Филопемену, своему знакомому из Абдеры, письмо которого было вручено ему вместе с посланием абдеритян и который предлагает ему гостеприимство. Принимая его предложение, Гиппократ высказывает мысль, что поведение Демокрита могло быть вызвано не безумием, но "чрезмерной силой души", заставляющей его искать уединения, смотреть на людей, как на чуждые существа, и презирать их, иначе говоря, его мудростью.
Следующие письма показывают Гиппократа в действии. Решившись ехать в Абдеру, он пишет своему другу врачу Дионисию в Галикарнасе (малоазиатский город, недалеко от острова Коса), с просьбой приехать и заместить его на время отсутствия. Дионисий будет жить в его доме, так как жена Гиппократа переедет на это время к родителям. "Кстати, ты присмотришь за ее поведением, чтобы она жила благоразумно и во время отсутствия мужа не думала о других мужчинах". Другое письмо Гиппократ адресует в Родос - к некоему Дамагету, очевидно, судовладельцу, с просьбой прислать хороший корабль под названием "Солнце", который Гиппократ видел в Родосе, для поездки в Абдеру. В обоих письмах сообщается цель поездки-безумие Демокрита, в котором Гиппократ, однако, сомневается. Далее следует второе письмо к Филопемену в Абдеру с описанием сна, который видел Гиппократ и в котором фигурируют Асклепий и две прекрасные женщины, символизирующие Истину и Мнение. Сон этот истолковывается им таким образом: здоровье Демокрита есть истина, остающаяся при нем, а мнение о его болезни - при абдеритянах. Несмотря, однако, на неоднократно высказанную уверенность в том, что болезнь Демокрита является мнимой, автор переписки присоединяет письмо Гиппократа к Кратевасу, принадлежащему к знаменитому семейству ризотомов, т. е. собирателей трав, с просьбой прислать ему травы и растительные соки, которые могут пригодиться при лечении Демокрита. "Все соки, выжатые и вытекающие из растений, следует доставить в стеклянных сосудах, все листья, цветы или корни-в новых глиняных банках, хорошо закрытых, чтобы под влиянием проветривания не выдохлась сила лекарства, как бы впавши в обморочное состояние" (такой способ хранения подтверждается раскопками античных аптек). В этом письме впервые слышатся отголоски врачебных сочинений Гиппократа, например, в такой сентенции: "Почти всегда мы ведем наступление, имея в виду две цели: с одной стороны, больного человека, с другой-искусство, из которых одно неясно, другое, касающееся знания, - ограничено".
Наконец, Гиппократ приехал в Абдеры, посетил Демокрита, беседовал с ним и дает об этом подробный отчет в длинном письме к Дамагету, тому самому, который предоставил ему судно для переезда. Доехал он на "Солнце" хорошо; его встретили на пристани абдеритяне с женами и детьми, и он, не взирая на приглашение Филопемена отдохнуть у него, изъявил желание сейчас же отправиться к Демокриту. Его привели сначала на холм, откуда можно было видеть жилище Демокрита и его самого, сидящего под густым платаном на каменной скамейке. Демокрит был одет в грубую тунику, худой, желтый, с длинной бородой; на коленях он держал книгу, а кругом него на траве лежали вскрытые животные и другие книги. Иногда он вставал, прогуливался, рассматривал внутренности животных и снова садился. "Видишь ли, Гиппократ, как он безумен?" - говорили абдеритяне, но Гиппократ, оставив их, направился к Демокриту. Узнав, что перед ним знаменитый врач Гиппократ, Демокрит спросил его о цели приезда и предложил гостеприимство. Убедившись из первых же фраз, что интеллект Демокрита в целости, Гиппократ спросил его, о чем он пишет, и был крайне удивлен, узнавши, что он пишет о безумии, его причинах и лечении. Животных он вскрывает для того, чтобы исследовать природу и местонахождение желчи, избыток которой является причиной безумия. Дальнейший диалог в подлиннике развивается следующим образом. "И я сказал: клянусь Зевсом, о, Демокрит! правильно и разумно ты говоришь, и я считаю тебя счастливым за то, что ты наслаждаешься такой спокойной жизнью; нам же не позволено пользоваться ею. И когда он спросил: "почему же, Гиппократ, не позволено?" - потому, ответил я, что поля, дом, дети, денежные дела, болезни, смерти, рабы, браки и все тому подобное разрушают досуг. Тогда этот муж впал в свое обычное состояние и начал громко хохотать и насмехаться; наконец, он успокоился. А я спросил: чему собственно ты, Демокрит, смеешься; то, о чем я говорил, хорошие или дурные вещи? А он стал смеяться еще больше, и абдеритяне, наблюдавшие издалека, стали бить себя в головы, в лоб, рвали волосы, ибо, как они говорили потом, хохот его был сильнее обычного". Когда Гиппократ стал настаивать, чтобы Демокрит объяснил причину своего смеха и доказал его правомерность, то после ряДа реплик, отчасти иронического, отчасти загадочного характера, Демокрит, наконец, согласился. "Взглянув на меня проницательно, он сказал: "Ты предполагаешь две причины моего смеха: дела хорошие и плохие, а я высмеиваю единственно человека, полного неразумия, лишенного правильного действия, ребяческого во всех своих замыслах, страдающего без всякой пользы от невероятных трудов, влекомого необузданным желанием на край земли и в неведомые недра, плавящего серебро и золото, никогда не перестающего их приобретать и всегда стремящегося к приобретению большего, чтобы ему не было хуже". За сим следует длинная, на многих страницах, речь морализующего характера, беспощадно обличающая самые разнообразные человеческие слабости в духе кинической философии. Йаканчивается она (очевидно, для того, чтобы лучше убедить Гиппократа) обращением в сторону медицины. "Видя такое количество недостойных и жалких душ, как не издеваться над их жизнью, имеющей такую степень акразии![29]. Я вполне уверен, что и твое врачебное искусство не нравится им: ведь, они в силу своей акразии недовольны всем и безумие считают мудростью. Конечно, для меня ясно, что многое из твоей науки бесчестится или завистью, или неблагодарностью, ибо больные, выздоравливая, приписывают причину этого богам или случайности, многие же, присоединяя сюда природу, ненавидят своего благодетеля и едва не приходят в раздражение, если их считают должниками и т. д."... "Говоря это, он улыбался, и мне, Дамагет, он показался богоподобным; я забыл о его прежнем виде и сказал: о, преславный Демокрит, великие дары твоего гостеприимства я унесу отсюда в Кос, так как ты преисполнил меня большого удивления к твоей мудрости". То же сказал Гиппократ и ожидавшим его абдеритянам: "Большая вам благодарность, мужи, за ваше приглашение: я видел Демокрита, мудрейшего мужа, единственного, способного образумить людей".
На этом, собственно говоря, повесть о Гиппократе и Демокрите заканчивается, но к ней присоединяется еще несколько писем: Демокрит посылает Гиппократу "Рассуждение о безумии" с препроводительным письмом. Гиппократ отвечает ему и присоединяет медицинское рассуждение "О геллеборизме". Далее вклинивается письмо Гиппократа к сыну Фессалу поучительного характера, не относящееся к данному циклу, а за ним следует последнее письмо: "Демокрит Гиппократу о природе человека". Может быть, эти письма написаны другими авторами: во всяком случае они показывают знакомство с медицинскими сочинениями "Гиппократова сборника" в гораздо большей степени, чем предыдущие, и ничего не прибавляют к биографической характеристике адресатов. Они заслуживают внимания, но их следует анализировать в другом месте и по другому поводу.
Что может дать для характеристики Гиппократа приведенная явно подложная переписка? Принимая во внимание, как было уже сказано, что она написана раньше биографий, можно думать, - что в ней больше чисто исторического материала. Интерес повести заключается в том, что в ней дается сравнительная характеристика двух лиц: знаменитого врача Гиппократа и знаменитого философа Демокрита. Образ Демокрита ярче, экстравагантнее: философ поражает всех окружающих, вызывая в них чувство, близкое к ужасу; врач, наоборот, служит символом помощи и успокоения. Он бескорыстен, предан своему делу и не замыкается на высотах: он ближе к людям и сам человечнее, почему наряду с другими вызывает смех философа, строгого моралиста.

VII
Таковы биографические материалы разнородного характера, рисующие нам жизнь и личность Гиппократа; таким представлялся он античному миру и перешел в историю. Он жил в эпоху культурного расцвета Греции, был современником Софокла и Эврипида, Фидия и Поликлета, знаменитых софистов, Сократа и Платона и воплотил в себе идеал греческого врача той эпохи. Врач этот не только должен в совершенстве владеть врачебным искусством, но быть также врачом-философом и врачом-гражданином. Все это можно извлечь из приведенного материала. И если Щульце, историк медицины XVIII века, в поисках исторической правды писал: "Итак, единственное, что мы имеем о Гиппократе косском, это следующее: он жил во времена пелопонесской войны и писал книги о медицине по-гречески на ионийском диалекте", то на это можно заметить, что таких врачей было немало, так как на ионийском диалекте писали в то время многие врачи (это доказывает "Гиппократов сборник"), и совершенно непонятно, почему же именно история выдвинула на первое место Гиппократа, предав забвению остальных. Историческим лицом можно считать то, которое проявляло действенную силу в той или иной области и влияло на массы определенным образом; исходя отсюда, и следует восстанавливать личность деятеля, т. е. заключать от следствий к причине, что при отсутствии прямых указаний является вполне правомерным. Рассказ Андрея каристского, подхваченный некоторыми биографами, о сожжении Гиппократом храмовой библиотеки с последующим бегством не может поколебать положительной характеристики его личности ввиду явного неправдоподобия: в то время святотатцев не щадили (что доказывают многочисленные примеры) и во всяком случае уважение в широких кругах они заслужить не могли.

VIII
Если для современников Гиппократ был прежде всего врач-целитель, то для потомства-он врач-писатель, "отец медицины". В начале настоящего очерка было приведено мнение Дубля, что Гиппократ один, без предшественников, проложил путь к истинной медицине. Что Гиппократ не был "отцом медицины" - вряд ли нужно доказывать: это очевидно для всякого, кто хоть немного осведомлен в истории медицины. И кому кажется несомненным, что все "сочинения Гиппократа" действительно написаны им самим, тот с известным правом может утверждать, что истинные пути медицины проложены им, тем более, что сочинения его предшественников не дошли до нас. Но в действительности "сочинения Гиппократа" представляют собой конгломерат произведений различцых авторов, различных направлений и выделить из них подлинного Гиппократа удается лишь с трудом. Они отражают состояние медицинской науки "эпохи просвещения" с ее различными направлениями, различными школами, часто противоречащими друг другу; мы встречаем там полемику с писателями предшествовавшего времени или отклики давно прошедшего. Выделить из этого множества книг "подлинного Гиппократа" - задача очень трудная и решаемая только с большей или меньшей степенью вероятности. Гиппократ выступил на медицинское поприще, когда греческая медицина достигла уже значительного развития; он внес в нее как глава косской школы большой переворот, который будет выяснен в дальнейшем, и с полным правом может быть назван реформатором медицины, но дальше его значение не простирается. Чтобы выяснить это значение, необходимо остановиться немного на развитии греческой медицины.
Начала ее теряются в древности и связываются с медициной древних культур Востока-вавилонской и египетской. В законах вавилонского царя Хаммураби (около 2 тысяч лет до н. э.) имеются параграфы, относящиеся к врачам, производящим глазные операции, с определением большого гонорара и в то же время большой ответственности за неудачный исход. Бронзовые глазные инструменты были найдены при раскопках в Месопотамии. Знаменитый египетский папирус Эберса (середина XX века до н. э.) дает громадное количество рецептов от различных болезней и правила исследования больного. Специализация египетских врачей произошла в незапамятные времена, и мы знаем теперь, что критско-микенская культура развивалась в тесном контакте с Египтом. Во время троянской войны (относящейся ко времени этой культуры) у греков были врачи, которые перевязывали раны и лечили от других болезней; они пользовались уважением, ибо "опытный врач драгоценнее многих других человеков" (Илиада, XI). К их числу относились сыновья Асклепия Махаон и Подалирий, прибывшие под Трою со своими отрядами. Позднейшее предание гласит, что Махаон был хирург, а Подалирий-терапевт; от него ведет начало та ветвь асклепиадов, которая жила в Малой Азии и близлежащих островах и к которой принадлежал Гиппократ, тогда как потомки Махаона обитали в Пелопонесе и Элладе. Следует отметить, что медицина в Греции искони носила светский характер, тогда как в Вавилоне и Египте врачи принадлежали к сословию жрецов: она основывалась на эмпирии и в своей основе была свободна от теургии, т. е. призываний богов, заклинаний,, магических приемов и т. п. Конечно, в каждой области существовали кроме того особые предметы и места, связанные с культом различных богов (деревья, источники, пещеры), к которым стекались несчастные больные, чающие исцеления, - явление, общее всем странам и эпохам, - но лечебные храмы как таковые стали появляться только в VII, VI вв. в связи с экстатической и мистической волной (культ Диониса-Вакха, орфизм), прокатившейся в то время по Греции. В VII в. появился культ бога-целителя Асклепия и его храмы, носившие лечебно-санаторный характер, - асклепейоны, из которых самые ранние были в Трикке. (Фессалия), Эпидавре (Пелопонес) и на острове Косе; их обслуживали жрецы из рода асклепиадов, но не потомки Подалирия, которые по свидетельству историка Феопомпане были жрецами. Практика лечения основывалась на инкубации, т. е. сне в притворах храма, причем виденные больным сны истолковывались жрецами и соответственно этому назначалось лечение, главным образом, физическими методами. Случаи исцеления записывались на особых таблицах, которые вывешивались в храме, и кроме того больные приносили в храм приношения-изображения пораженных частей тела, во множестве находимые при раскопках[30]. Этим записям в храмах придавали прежде большое значение в деле воспитания врачей; они будто бы легли в основу "косских прогнозов", и оттуда, по свидетельству географа Страбона, и Гиппократ почерпнул свою врачебную мудрость. Такого мнения придерживался и Литтре (1839), но впоследствии его ученик Дарамберг установил независимость врачей от храмовой медицины, что было принято большинством историков. Однако в последнее время, по мере накопления материала, выясняется, что решать этот вопрос в общем виде нельзя и что между асклепиадами Эпидавра, Афин и других мест полуострова, которые прибегали к приемам мистификации, вплоть до появления почивающим в храме больным самого Асклепия, и асклепиадами Коса существует большая разница[31], В Косе, повидимому, преобладало рациональное направление, и врачи-асклепиады выступали в роли консультантов при храме. Как бы там ни было, в "Гиппократовом сборнике" нет никаких намеков на теургию и, как читатель убедится, роль богов в произведении и исцелении болезней начисто отрицается.
Что образованные круги в Афинах не придавали особого значения асклепейонам, доказывает комедия "Плутос" (Богатство) Аристофана, писателя консервативной партии, поставленная в 408 г. Выдержки из этой комедии (перев. Холмского, Лгр., 1924) могут лучше всего дать понятие об этом отношении. Плутос слеп, - сообщает Хремил, него друг Блепсидем советует:
"Не нужно ли теперь к нему врача позвать?
Хремил. Какой же врач найдется в нашем городе? Вознагражденья нет-так и леченья нет!
Блепсидем. Поищем.
Хремил. Зря искать!
Блепсидем. Мне тоже кажется.
Хремил. Конечно, зря! Но я придумал лучшее: давай его положим в храм Асклепия.
Блепсидем. Вот это так. Ты прав, клянусь богами! Не мешкай же, а делай, что задумано".
После инкубации в храме Асклепия Плутос выздоровел, и раб Хремила Карион очень красочно рассказывает о происшедшем жене Хремила:
".... Богатство уложили мы,
Себе ж постели из соломы сделали.
Жена. А были там другие, бога ждавшие?
Карион. Был там и Неоклид, - который слеп-то слеп,
Да в воровстве заткнет за пояс зрячего, -
И многие другие с всевозможными
Болезнями. Когда же, потушив огни,
Жрец нам велел ложиться спать немедленно
И приказал молчать, коль шум послышится, -
Мы тотчас же в порядке улеглися спать.
Заснуть не мог я, - не давал покоя мне
Горшок с ячменной кашею, поставленный
Поодаль у старухи в изголовьи,
И сильно мне хотелось подползти к нему.
Но тут, глаза поднявши, вижу я, что жрец
Утаскивает фиги и пирожные
С священной трапезы. А после этого
Стал обходить он жертвенники все вокруг-
Не пропустил ли где лепешки жертвенной;
Потом все это посвятил... в мешок себе!
Уразумев всю святость дела этого,
Я кинулся к горшку с ячменной кашей".
Дальше рассказ Кариона переходит в сплошную буффонаду. На вопрос жены Хремила: "а бог еще не приходил к вам?" Карион отвечает:
"Нет еще!
Но я тогда смешную шутку выкинул.
Лишь только сам он подошел поближе к нам,
Я грохнул-сильно мой живот распучило.
Жена. Конечно, бог тут отвращенье выразил?
Карион. Нет; но Язо, что шла за ним, сконфузилась,
А также Панацея отвернулась,
Зажавши нос: воняю я не ладаном!
Жена. А бог?
Карион. Не обратил вниманья.
Жена. По-твоему бог, видно, деревенщина?
Карион. По-моему он г....ед".
Затем следует совершенно фантастический рассказ, как бог исцелил Плутоса. он свистнул, и два дракона ринулись из алтаря, подползли под покрывало и лизали ему глаза. "И прежде чем хозяйка десять шкаликов ты выпила б вина, - Богатство зрячим стал!" Большее издевательство над культом трудно себе представить!
В V веке, ко времени Гиппократа, в Греции существовали врачи различных категорий: врачи войсковые, специалисты по лечению ран, о чем говорится в книге: "О враче"; врачи придворные-лейб-медики, которые существовали при дворе царей: персидского (Демокед, Аполлоний, Ктезий), или македонского (напр. Никомах, отец Аристотеля); врачи общественные в большинстве демократических республик и, наконец, врачи периодевты, которые не были связаны определенным местом и переезжали из города в город, практикуя за свой страх и риск, но иногда переходили на службу города. Общественные врачи избирались народным собранием после предварительного экзамена, и заслуги их увенчивались золотым венком, правом гражданства и другими знаками отличия, о чем свидетельствуют находимые при раскопках надписи. Упомянутый раньше декрет афинян, относящийся к Гиппократу, не представляет собой чего-либо из ряда вон выходящего; он составлен по принятому в то время шаблону. Ряд таких постановлений можно найти в собрании греческих надписей Д иттенбергера[32].
Откуда же брались все эти врачи? "Гиппократов сборник" дает по этому вопросу полную информацию: наряду с врачами-знахарями и шарлатанами, врачами "поздно учеными", настоящими врачами являются лица, получившие с молодых лет образование в недрах определенной школы и связанные определенной клятвой. Из других источников, начиная с Геродота и кончая Га леном, мы знаем, что в VI и V вв. в Греции существовали знаменитые школы: кротонская в южной Италии (великая Греция); к ней присоединилась затем школа сицилийская, родоначальником которой считают Эмпедокла; киренская в Африке, книдская в малоазиатском городе Книдосе, родосская на острове Родосе и, наконец, косская. Повидимому, книдская школа, руководимая асклепиадами, была одной из старейших и положила основание кротонской, киренской и родосской. В "Гиппократовом сборнике" нашли свое отражение школы книдская, косская и отчасти италийская. Киренская и родосская школы рано исчезли, не оставив по себе заметного следа.
Почтенная книдская школа, продолжая традицию вавилонских и египетских врачей, выделяла комплексы болезненных симптомов и описывала их как отдельные болезни. В этом отношении книдские врачи достигли больших результатов: они различали по свидетельству Га лена 7 видов заболеваний желчи, 12-мочевого пузыря, 3-чахотки, 4-болезней почек и т. д.; ими разрабатывались также методы физического исследования (выслушивание). Терапия была очень разнообразна, с большим количеством сложных рецептов, точным указанием диэты и широким применением местных средств, напр. прижиганий. Одним словом, они разрабатывали частную патологию и терапию в связи с врачебной диагностикой. Очень много было ими сделано в области женских болезней. Но и в отношении патофизиологии и патогенеза книдской школе принадлежит заслуга отчетливой формулировки гуморальной патологии в виде учения о 4 основных жидкостях организма (кровь, слизь, черная и желтая желчь): преобладание одной из них вызывает определенную болезнь. История сохранила нам имена некоторых книдских врачей, среди которых выдаются современники Гиппократа Эврифон книдский и Ктезий, лейб-медик персидского царя, о котором уже шла речь.
История косской школы неразрывно связана с именем Гиппократа; ему приписывается основное направление школы, так как о деятельности его предков врачей мы не имели достаточных данных, а его многочисленные потомки, повидимому, только шли по его следам. Гиппократ прежде всего выступает как критик книдской школы: ее стремления дробить болезни и ставить точные диагнозы, ее терапии. Важно не название болезни, а общее состояние больного, которое должно быть обследовано во всех деталях, на основании этого должен быть поставлен прогноз, т. е. выяснена судьба больного. Что касается терапии, диэты и вообще режима, они должны носить строго индивидуализирующий характер: нужно все принять во внимание, взвесить и обсудить, - тогда только можно делать назначения. Если книдская школа, в поисках мест заболевания, может быть охарактеризована как школа частной патологии, уловляющая местные болезненные процессы, косская заложила основы клинической медицины, в центре которой стоит внимательное и бережное отношение к больному. Сказанное определяет роль Гиппократа как представителя косской школы-в развитии медицины: он не был "отцом медицины", но с полным правом может быть назван основоположником клинической медицины. Наряду с этим косская школа ведет полемику против вторжения натурфилософии в область медицины, в чем до известной степени была повинна италийская школа: увлечению анатомическими исследованиями и дедуктивным выведением болезней из небольшого количества полагаемых в основу организма начал, т. е. мало обоснованному теоретизированию, она противопоставляет солидную и более безопасную для больных эмпирию. К этому надо присоединить неустанную борьбу со всякого рода шарлатанами медицинской профессии, требование от врача соответственного его достоинству поведения, т. е. установление определенной врачебной этики и, наконец, широкого философского взгляда. Все это вместе взятое делает понятным значение косской школы и ее главного представителя Гиппократа, в истории врачевания и врачебного быта.
Следует прибавить, что в деятельности Гиппократа большую роль играла хирургия: раны, переломы, вывихи, о чем свидетельствуют его хирургические сочинения, может быть, лучшие из всех, где наряду с рациональными приемами вправления широко применяются механические способы и машины, последние достижения того времени.
Другой специальностью Гиппократа и, повидимому, всей косской школы, служили острые лихорадочные болезни типа тропических лихорадок, и поныне чрезвычайно распространенные в Греции, уносившие много жертв. Этим "эпидемиям", "острым заболеваниям" в произведениях Гиппократа и его потомков уделяется очень много внимания. Но этого мало: Гиппократом и косской школой была сделана попытка вдвинуть эти острые и эпидемические заболевания в общий ход явлений природы, представить их как результат местоположения, воды, ветров, осадков, т. е. климатических условий, связать их с временами года и конституцией жителей, которая опять-таки определяется условиями окружающей среды, - попытка грандиозная, не разрешенная полностью и поныне, которая, по всей вероятности, и дала повод философу Платону высоко ценить врача Гиппократа. Сказанного достаточно для первоначального ознакомления с деятельностью косской школы и Гиппократа; в переводах подлинных сочинений, для которых эта статья служит введением, читатель найдет достаточно материала для самостоятельного суждения.
Остается сказать несколько слов об италийской и сицилийской школах. Какова была их практическая деятельность, об этом никаких сведений не сохранилось: их врачи известны больше как теоретики медицины, переносившие в эту область натурфилософские спекуляции. Кротонский философ и врач Алкмеон под влиянием идей пифагорейской школы развивал учение о кразисе-правильном смешении элементарных свойств, характерном для здорового организма, и дискразии, или акразии, - неумеренном, неуравновешенном смешении, вызывающем болезнь. Учение это, если не обращать внимания на подробности, легло в основу патологии всех греческих школ. Он же один из первых занимался анатомическими исследованиями; как врач он совершенно неизвестен. Философ и врач Эмпедокл известен прежде всего своим произведением "О природе", где излагается учение о четырех стихиях, отзвуки которого дошли до нового времени; в деятельности его как врача, повидимому, большую роль играли шарлатанство и мистицизм как ответ на требования эпохи (пышные одежды, обряды очищения, заклинания). Такое направление резко отличалось от строгих правил врачебного поведения и рационализма асклепиадов книдской и косской школ и не могло рассчитывать на их сочувствие. Из младших представителей школы следует отметить врача Фили-стиона, друга Платона; можно предполагать, что учение о пневме-воздухе, дыхании-как важном жизненном агенте (в основе своей египетское), которое мы встречаем и в "Гиппократовом сборнике", особенно выдвигалось этой школой. Италийская школа перешла в историю как школа теоретических спекулятивных построений, как предвосхищение будущего, но по своему историческому значению никоим образом не может быть поставлена наряду с чисто врачебными школами, - книдской и косской.

---

[1] Neuberger M., Geschichte d. Medizin, Stuttg., Bd. 1, S. 185, 1906.
[2] Daremberg Ch., Histoire des sciences médicales. Paris. 1870. T. I, p. 89.
[3] Link M., Ueber die Theorien in den Hippocratischen Schriften etc. Abh. d. K. Akad. der Wiss. in Berlin. 1814/15.
[4] Boulet, Dubitationes de Hippocratis vita, Paris, 1804.
[5] Hippocratis vita et genus ex Sorano. Fabricius. Bibliotheca graeca, t. XII.
[6] Suidac, Lexicon, под словом «Гиппократ».
[7] Tzetzes. Historiae variae. Chiliad. VII, Hist. 155.
[8] Асклепий, Подалирий, Гипполох, Сострат, Дардан, Хризамис, Клеомиттад, Феодор, Сострат II, Хризамис II, Феодор II, Сострат III, Небр, Гносидпк, Гиппократ I, Гераклид и Гиппократ II.
[9] Здесь разумеется Гиппократ I.
[10] Геродик из Селимбрии–известный в свое время (V в. до н. э.) преподаватель гимнастики; занимался в то же время лечением, предписывая большие прогулки, борьбу, ванны, вообще физические методы лечения. Влияние его сказывается на книге «О внутренних страданиях».
[11] Горгий из Леотин в Сицилии был послом от своего родного города в Афинах в 427 г. Известен главным образом как софист и учитель красноречия. У Платона есть диалог того же имени. В философии Горгий проповедывал крайний нигилизм, формулированный в трех положениях: 1) нет ничего, 2) если что–нибудь и было, оно непознаваемо; 3) если что–нибудь было и было познаваемо, познание его нельзя сообщить другому.
[12] Эти данные противоречат действительности; из подложной переписки Гиппократа также не видно, чтобы Гиппократ был настолько моложе Демокрита, знаменитого философа–атомиста, акме которого относят к 420 г.
[13] Продик из Кеоса–софист старшего поколения, известный своим морализирующим рассказом: «Геркулес на распутье», упоминаемым Ксенофонтом в «Меморабилиях» (II, I).
[14] Другие источники приводят легендарный рассказ о том, как Гиппократ с другим знаменитым врачом Эврифоном книдским был вызван Александром I для лечения его брата Пердикки от изнурительной болезни. Гиппократ установил, что болезнь происходила от безнадежной любви молодого человека к наложнице его отца Филе, и когда ему удалось склонить ее на ответное чувство, больной выздоровел. Тот же анекдот рассказывается и про Эрасистрата.
[15] По другим данным (Гистомах, Соран косский) Гиппократ родился в 460 г. и умер в 377 г., одновременно с Демокритом, т. е. жил 83 года.
[16] Это письмо (№ 3) взято из «Переписки Гиппократа», считаемой подложной. Ответ Гиппократа, адресованный Гистану, гласит: «На письмо, которое ты прислал мне, говоря, что оно исходит от царя, пошли царю как можно скорее мой ответ; именно, что пищей, одеждой, жилищем и всем необходимым для жизни имуществом мы пользуемся. Богатством же персов мне не приличествует наслаждаться, так же, как прекращать болезни варваров, врагов эллинов. Прощай».
[17] Здесь идет дело о всех прочих сочинениях «Гиппократова сборника», число которых насчитывалось различно.
[18] Жену Александра Македонского.
[19] Littré. Oeuvres complètes d’Hippocrate. T. I. Introduction, chap. XII.
[20] Poschenrieder, F. Die platonischen Dialoge in ihrem Verhältniss zu d. hippocrat. Schriften. Metten. 1882.
[21] Wellmann, M. Die Fragmente d. sikelischen Aerzte u. des Diokles von Karystos. Berlin. 1901.
[22] Литтре, 1, 70.
[23] Wellmann, l. c., p. 132, Frgm, 34. Литтре, I, 321.
[24] Meinecke, Rossignol, Littré. Лит. у Ковнера. Прибавл. к Гиппократу, стр.6—7; Литтре, VIII, X.
[25] Можно считать доказанным, что эта чума не имела ничего общего с нашей бубонной чумой, которая впервые появилась в V в. н. э. в Византии с востока. Что за болезнь свирепствовала тогда, остается невыясненным, тем более что появление новых эпидемий и исчезновение старых–нередкое явление в истории эпидемических болезней.
[26] См. Литтре, I, 41; Ковнер, Гиппократ, 200 и сл.
[27] «Perpetuo risu pulmonem agi tare solebat
Democritus»…….. luven. Sat., Χ, 34.
«Неумолкаемым смехом Демокрит сотрясал обыкновенно свои
легкие»…
Ср. также письма Горация, II, I, 194.
[28] Абдера, или правильнее Абдеры — город на южном берегу Фракии, наискосок от острова Фасоса, родина софиста Протагора и философа Демокрита.
[29] Акразия–медицинский термин того времени, обозначающий отсутствие правильного равномерного смешения элементов или соков, влекущее за собой болезнь.
[30] См., напр. Диль Ш., По Греции. Раскопки в Эпидавре, М. 1913. В последнее время обширные раскопки были произведены в Пергаме, где существовал асклепейон более позднего времени.
[31] См. Neuburger, Geschichte der Med.. I, 146.
[32] Dittenberger, Sylloge inscriptionum Graecarum, Lps., 1883. Для примера можно привести часть надписи, найденной на острове Карпафосе, чествующей одного врача за различные заслуги и бескорыстную службу: «Так как народ брикунтиев является благодарным и чтущим хороших врачей, угодно было народу утвердить следующее постановление: восхвалить Менокрита, сына Метродора, самосца, увенчать его золотым венком и публично возвестить на собрании асклепейонов, что народ брикунтиев восхваляет и увенчивает золотым венком Менокрита, сына Метродора, самосца, ради его опытности и полной порядочности. Да будет позволено Менокриту присутствовать на всенародных празднествах, как брикунтийцу, а состоявшееся постановление относительно венка пусть исполнит казначей. После утверждения этого постановления пусть народное собрание изберет мужа, который возвестит всему народу о даче венка, и о том, что в храме Потидана портмийского будет поставлена мраморная доска и на ней будет написано постановление»… (№ 311).