Книга Х

Переводчик: 
Переводчик: 

1. (1) Почти в те же дни приходят Клеандр, Ситалк и Геракон с Агафоном, которые по приказанию царя убили Пармениона; с ними 5 тысяч пехотинцев и тысяча всадников. (2) Но за ними следовали и обвинители их из провинции, во главе которой они стояли; всех совершенных ими преступлений они не могли искупить услугой в убийстве, столь угодном царю. (3) В самом деле, разграбив все частное имущество, они не воздержались и от грабежа храмов, и девушки и знатные женщины терпели от них насилие и оплакивали оскверненную свою честь. (4) Их алчность и разврат сделали имя македонцев ненавистным для варваров. (5) Но среди всех выдавался своим буйством Клеандр: лишив невинности знатную девушку, он отдал ее в наложницы своему рабу. (6) Много друзей Александра придавали значение не столько величине преступлений, в которых открыто обвиняли, сколько памяти об убитом ими Парменионе: умолчание об этом могло послужить в глазах царя на пользу обвиняемым; кроме того, они радовались, что гнев царя обратился на пособников и что не бывает продолжительной власть, добытая преступлением. (7) Царь, рассмотрев обвинения, объявил, что обвинителями забыто одно, и притом самое большое, преступление - неверие а его благополучие: они никогда не осмелились бы совершить того, что сделали, если бы желали его успешного возвращения из Индии или верили, что он вернется. (8) Итак, их самих он заковал, а 600 солдат, помогавших в их преступлениях, велел казнить. (9) В тот же день были подвергнуты казни также приведенные Кратером зачинщики отпадения персов.
(10) Немного времени спустя прибывают Неарх и Онесикрит, которым царь приказал проплыть дальше по океану. (11) Они сообщили о том, что сами видели и о чем слышали; именно, что острое в устье реки изобилует золотом, не испытывает недостаток в конях и что жители его покупают их у людей, решающихся переплыть к ним с материка, по одному таланту за лощадь; (12) море полно морских животных; они носятся, следуя за приливом, и размерами своими подобны большим кораблями[1] напуганные громким пением, они плывут за флотом и ныряют с таким шумом, точно это тонут корабли. (13) Кроме того, путешественники поверили жителям, что море называется Красным не по цвету волн, как полагает большинство, а по имени царя Эритра; (14) недалеко от берега есть остров, густо поросший пальмами, и посреди этой рощи возвышаетса колонна, памятник царю Эритру, с надписью на языке этого народа. (15) Корабли, везшие маркитантов и купцов, поскольку кормчие были прельщены молвой о золоте, будто бы были занесены на остров, и после того никто их больше не видел. (16) Царь пожелал узнать об этом больше и снова приказал им плыть вдоль берега, пока не подведут флотилию к устью Евфрата, а оттуда подняться по реке до Вавилона.
(17) Сам он в душе лелеял необъятные планы: после покорения всех стран к востоку от моря переправиться (из-за вражды к Карфагену[2]) из Сирии, в Африку, затем, пройдя все просторы Нумидии, направить свой поход на Гадес (ведь молва утверждала, что именно там находятся столбы Геркулеса), (18) оттуда проникнуть в Испанию, которую греки называют Иберией (по реке Иберу), и пройти мимо Альп к побережью Италии; оттуда уже недалеко до Эпира. (19) Поэтому он отдает приказ правителям Месопотамии - заготовить строительный материал на Ливанских горах, свезти его в сирийский город Тапсак[3], приделать кили к 700 кораблям - все они септиремы[4] - и спустить их в Вавилонию. С царей Кипра он потребовал медь, пеньку и паруса. (20) Среди этих распоряжений царю было подано письмо царей Пора и Таксила с известием, что царь Абисар умер от болезни, Филипп, наместник Александра[5], - от раны и что убившие его казнены[6]. (21) Поэтому на место Филиппа он назначил Евдемона, вождя фракийцев, а царскую власть Абисара передал его сыну.
(22) Затем он прибыл в Персагаду. Это персидская область, сатрапом которой был Орсин[7], выдающийся среди всех варваров знатностью и богатством. (23) Он вел свой род от древнего персидского царя Кира; богатство его было унаследовано им от предков, а затем приумножено за время обладания властью. (24) Он вышел навстречу царю со всякого рода дарами, чтобы раздать их не только самому царю, но и его друзьям. За ним следовали табуны объезженных лошадей, колесницы, украшенные золотом и серебром, несли дорогую посуду, драгоценные камни, тяжелые золотые сосуды, пурпурные одежды и 4 тысячи талантов чеканного серебра. (25) Однако такое радушие варвара дослужило причиной его смерти. Дело в том, что, одарив всех друзей царя превыше их собственных желаний, он не оказал никакой почести евнуху Багою, который своей развратностью привязал к себе Александра. (26) Осведомленный некоторыми, насколько Багой любезен Александру, Орсин ответил, что он угождает друзьям Александра, а не его любовникам и что не в обычае персов почитать мужчин, пороком уподобившихся женщинам. (27) Услыхав это, евнух обратил свое влияние, добытое лестью и позором, против человека знатнейшего и невинного. Людей такого же рода, продажных и преданных ему, он научил. ложным обвинениям, чтобы они сделали донос, когда он прикажет. (28) Между тем ежедневно, оставаясь наедине с Александром, он нашептывал доверчивому царю на Орсина, скрывая причину своего раздражения, чтобы больше весу придать своим обвинениям. (29) Еще не было подозрений против Орсина, но тот уже потерял свое влияние. Обвинение против него подготовлялось тайно, и он не знал о скрытой опасности, а презренный любовник, не забывая о клевете даже в момент страстных и постыдных переживаний, всякий раз, как возбуждал в царе страсть к себе, возводил на Орсина обвинение то в жадности, то даже в измене.
(30) Уже доставлены были ложные доносы для погибели невинного, и приближалась неизбежная судьба. Случилось так, что Александр приказал открыть гробницу Кира, в которой покоилось его тело, он желал воздать ему положенные почести[8]. (31) Он думал, что гробница наполнена золотом и серебром; такая ходила среди персов молва; но кроме полуистлевшего щита Кира, двух скифских луков и акинака он ничего не нашел. (32) Возложив золотей венец, Александр покрыл возвышение, на котором лежало тело, своим любимым плащом, удивляясь, что царь, столь прославленный, обладавший такими богатствами, был погребен не с большей пышностью, чем простолюдин. (33) Рядом с царем стоял евнух; обратившись к царю, он сказал: "Что же удивительного в том, что царская гробница пуста, когда дома сатрапов не могут вместить в себе вынесенные оттуда богатства? (34) Что касается меня, то сам я этой гробницы раньше не видел, но от Дария слыхал, что здесь с телом Кира было положено 3 тысячи талантов. (35) Отсюда и расположение Орсина к тебе: чем он не мог владеть безнаказанно, то обеспечил себе при помощи подарков". (36) Этими словами евнух возбудил гнев царя, тем более что на помощь ему пришли подученные им люди. Уши царя прожужжали ложными наветами, с одной стороны, Вагой, с другой - его помощники. (37) Прежде чем у Орсина возникло подозрение, что его в чем-то обвиняют, он был взят в оковы. Не довольствуясь казнью невинного, евнух убил его собственной рукой. При этом Орсин воскликнул: "Слыхал я, что когда-то Азией управляли женщины, но что ею управляет кастрат - это неслыханное дело".
(38) Таков был конец одного из знатнейших персов, не только невинного, но в высшей степени преданного царю Александру. (39) В то же время был казнен и Фрадат по подозрению а притязаниях на царскую власть. Александр начал проявлять склонность к казням и доверчивость к наихудшим наветам. (40) Так изменяют характер человека постоянные удачи, и редко кто проявляет осторожность при собственном счастье. (41) Немного раньше он же не решился осудить Линкеста Александра, уличенного двумя обвинителями; подсудимых более низкого происхождения он соглашался отпустить против своего желания только потому, что они казались невиновными другим. (42) А под конец он настолько изменил самому себе, что, вопреки влечению души, по усмотрению любовника одним давал царства, у других отнимал жизнь. (43) Примерно в те же дни он получил письмо от Кена[9] с сообщением о происходившем в Европе и Азии, пока он сам покорял Индию. (44) Правитель Фракии Зопирион погиб со всем своим войском во время похода против гетов от внезапно налетевшей грозы и бури[10]. (45) Узнав об этом событии, Севт подбил отпасть свой народ одрисов. После того как почти была потеряна Фракия, даже Греция не...[11]

2. (1) Итак, они огибают на 30 кораблях мыс Суний в Аттике, откуда решили напасть на порт. города Афин. (2) Узнав об этом, царь, враждебный одновременно Гарпалу и афинянам, приказывает приготовить флот, чтобы немедленно напасть на Афины. (3) Когда он отдавал эти распоряжения, ему тайно доставляют письмо с известием, что Гарпал вошел-таки в Афины, расположив к себе за деньги влиятельных лиц; но вскоре по решению народного собрания должен был покинуть город; он бежал к греческим солдатам, но был ими схвачен и убит из засады неким Тимброном. (4) Обрадовавшись этим иэвеетиям, царь отменил поход в Европу, но приказал всем греческим городам принять обратно своих изгнанников[12], кроме тех, кто обагрил себя кровью сограждан. (5) И греки не осмелились пренебречь этим приказанием, хотя и понимали, что это начало отмены их законов, и вернули осужденным сохранившееся имущество. (6) Одни только афиняне, отстаивавшие не только свою, но и общую свободу, привыкшие следовать не царским приказам, а своим отеческим обычаям, сильно тяготились возвращением изгнанников и не пропустили их через свои границы. (7) Они были готовы претерпеть все, лишь бы не впустить к себе отбросы своего города, ставшие теперь отбросами и среди изгнанников.
(8) Александр, отпустив на родину[13] наиболее старых солдат, велел отобрать 13 тысяч пехоты и 2 тысячи конницы, чтобы оставить их в Азии; он полагал, что сможет удержать за собой Азию со столь немногочисленными силами, потому что ранее расположил во многих местах гарнизоны, кроме того, он надеялся, что новые города, заселенные колонистами, окажут сопротивление всем попыткам переворота. (9) Прежде чем отделить тех, которых он хотел оставить, он приказал всем солдатам объявить о своих долгах[14]. Он знал, что у многих они велики, и хотя они были сделаны из-за невоздержанности, он решил все их уладить. (10) Солдаты же думали, что он хочет их испытать, чтобы легче было отделить скромных от расточительных, и тянули время. Царь, догадываясь, что они молчат не из упорства, а от стыда, велел поставить по всему лагерю столы и выложить на них 10 тысяч талантов. (11) Только тогда солдаты с доверчивостью стали объявлять о своих долгах, и от такого количества денег осталось лишь 130 талантов. Таким образом, войско, победившее столько богатейших народов, стяжало в Азии больше побед, чем добычи.
(12) Впрочем, когда стало известно, что одних отпустят домой, других задержат, солдаты, рассчитывавшие, что царь постоянное место своего пребывания выберет в Азии, были недовольны и, забыв о всякой дисциплине, проводили по всему лагерю мятежные беседы и одновременно со все большей дерзостью разом стали требовать у царя отпуска со службы, показывая на свои седые головы и на лица, обезображенные рубцами от ран. (13) Их не сдерживали ни порицания военачальников, ни уважение к царю; своим мятежным шумом они не давали ему даже говорить, а сами с солдатской грубостью открыто заявляли, что никуда оттуда больше не пойдут, кроме как на родину. (14) Наконец, водворив тишину, скорее потому, что видели волнение царя, нежели потому, что сами могли быть чем-нибудь тронуты, они стали ждать, что он скажет. (15) Тогда царь сказал: "Что означает ваше внезапное упорство и дерзкая распущенность? Я боюсь даже вымолвить: вы явно нарушили мой приказ и сделали меня из царя просителем, не оставив за мной права ни говорить с вами, ни наблюдать, ни убеждать вас, ни управлять вами. (16) Я принял решение одних из вас отпустить на родину сейчас, чтобы с другими вернуться несколько позже, а теперь вижу, что шумят не только те, которым предстоит уйти теперь, но и те, с которыми я решил следовать за ушедшими вперед. (17) Так в чем же дело? Находясь в разных условиях, вы поднимаете общий крик. Я очень хотел бы узнать, кто из вас жалуется на меня: кто уходит или кто остается?" (18) Здесь вся сходка единодушно ответила, что все жалуются, так что можно было подумать, что это ответ из одних уст.
(19) Тогда царь продолжал: "Клянусь богами, я не могу поверить, чтобы у всех была та же причина недовольства, на которую вы указываете, ведь она не распространяется на большинство войска, поскольку я отпускаю больше солдат, чем оставляю при себе. (20) Существует, несомненно, более веская причина, отвращающая всех от меня. Когда же это все войско отступалось от своего царя? Даже рабы не покидают своего господина всей массой, всегда находятся такие, которым совесть не позволяет покидать оставленного прочими. (21) Но я, точно забыв о вашем чудовищном непослушании, стараюсь найти средство от неизлечимого зла. Я отказываюсь от всех своих надежд, которые возлагал на вас, и решил обращаться с вами не как со своими воинами - вы перестали быть таковыми, - но как с неблагодарными, забывшими о своем долге. (22) Вы предались безумству в благоприятных условиях, созданных для вас, забыв о том состоянии, из которого вас вывела мой милость; но, клянусь богами, вы заслуживаете, чтобы вам в нем и состариться, так как лучше справляетесь с бедственным положением, чем с благополучием. (23) Что же это, наконец? Вчерашние данники иллирийцев и персов[15], вы брезгуете Азией и добычей со стольких народов? Вам, недавно ходившим полуголыми при Филиппе, будничными кажутся плащи, расшитые пурпуром? Глаза ваши не выносят золота и серебра? Вы соскучились по деревянным сосудам, по плетеным щитам, ржавым мечам? (24) Я принял вас на службу именно с таким оружием, да и с долгами на 500 талантов, в то время как все царское имущество, основа всех моих дел, составляло не более 60 талантов. Однако, опираясь на него, - не взыщите - я создал свою империю, охватывающую большую часть мира. (25) Или вам надоела Азия, которая славой ваших подвигов сравняла вас с богами? Вы торопитесь вернуться в Европу, бросить своего царя, в то время как у большинства из вас не хватило бы денег на дорогу, если бы я не уплатил ваших долгов именно из азиатской добычи. (26) И не стыдно вам будет вернуться к женам и детям, натянув на свое ненасытное брюхо доспехи побежденных народов, да и лишь немногие из вас смогут показать дома награды за свои победы; а у остальных залогом осуществления их надежд служит их же оружие. (27) Нечего сказать, хороших я лишусь солдат, которые стремятся к своим сожительницам и у который от всех богатств осталось лишь столько, чтобы оплатить это удовольствие, поэтому перед бегущими от меня будут открыть все границы; удалитесь скорее отсюда; я с персами буду охранять ваш тыл. Я никого не держу, уйдите с глаз моих, о неблагодарнейшие граждане! (28) Радостно примут вас ваши родители и дети, вернувшихся без своего царя! Может, выйдут навстречу дезертирам и перебежчикам? (29) Клянусь богами, я буду торжествовать по поводу вашего бегства и, где бы я ни оказался, я вознагражу себя, оказывая уважение и предпочтение перед вами тем, с кем вы меня оставляете. Вот тогда вы и узнаете, много ли силы у войска без царя и сколько силы в одном мне".
(30) Затем он, негодуя, сошел с трибуны, смешался е толпой вооруженных и, подметив ранее тех, кто особенно резко выступал против него, хватал их по отдельности рукой; так он отдал под стражу своим телохранителям 13 человек, не посмевших ему сопротивляться.

3. (1) Кто бы мог поверить, что такое бурное собрание сразу успокоилось под действием внезапного страха, когда увидели, как повели на казнь людей, виновных не более, чем все остальные. (2) ...[16] (3) Так сильно подействовало на, них либо само имя царя, которому у всех народов, а пребывающих под царской властью, воздается почет наравне с богами, либо внушаемое лично им уважение, либо доверие к человеку, осуществляющему свою власть с такой силой. (4) Они конечно, показали необычный пример покорности и нисколько даже не были раздражены казнью своих соратников, когда стало известно, что их убили с наступлением ночи; наоборот, каждый в отдельности старался не упустить случая проявить в чем-нибудь свою покорность и послушание. (5) В самом деле, когда на следующий день царь их не принял и допустил к себе только солдат-азиатов, они подняли жалобные стоны на весь лагерь и кричали, что они сейчас же умрут, если царь будет продолжать гневаться.
(6) А царь, проявляя обычное во всех своих начинаниях упорство, собирает сходку иноземных солдат, заперев македонцев в лагере, и когда собралось, много народу, призвав переводчика, обратился к ним с такой речью: (7) "Когда я переправлялся из Европы в Азию, я надеялся присоединить к своей империй много славных племен, большую массу людей. И я не обманулся в том, что поверил молве о них. (8) К этому прибавилось еще то, что я вижу храбрых людей, непоколебимо преданных своим царям. (9) Я раньше думал, что все здесь утопают в роскоши и от чрезмерного благополучия предаются страстям. Но, клянусь богами, вы несете военную службу честно и. ревностно, проявляя преданность духа и тела и, будучи храбрецами, верность почитаете не менее храбрости. (10) Сейчас я говорю об этом впервые, но знаю это уже давно. Поэтому я произвел среди вас набор молодых людей и включил вас в состав моего войска. У вас та же одежда, то же оружие, но послушание и дисциплинированность гораздо выше, чем у других. (11) Я сам взял себе в жены дочь перса Оксиарта[17], не погнушался иметь детей от пленницы. (12) Позднее, когда я пожелал произвести более обширное потомство, я взял в жены дочь Дария и ближайшим друзьям своим дал совет народить детей от пленниц, чтобы таким священным союзом стереть всякое различие между победителями и побежденными. (13) Поэтому знайте, что вы мои прирожденные воины, а не наймиты; в Азии и в Европе единое царство, и я даю вам македонское оружие. Я заставил забыть о вашем иноземном происхождении: вы мои граждане и воины. Все сравнялось. (14) Как персам не следует порочить нравы македонцев, так и македонцам не должно быть стыдно перенимать нравы персов... Одинаковы должны быть и права всех, кто будет жить под властью одного царя...".

4. (1) ...[18] "До каких пор, - сказал он, - будешь ты услаждать свой дух видом казней, и притом по иноземному обычаю? Твои воины, твои граждане без разбирательства дела влекутся на казнь своими же пленниками. Если ты считаешь кого-нибудь, достойным казни, то замени же ее исполнителей". (2) Так увещевал его истинный друг, надеясь, что царь может слушать правду, но гнев царя уже перешел в ярость. Итак, он снова велел несколько поколебавшимся исполнителям казни топить в реке связанных. (3) Но и этот вид казни не вызвал волнения. К военачальникам и к его друзьям подходили целые отряды и просили, чтобы он тех, кого признает причастным к прежней вине, приказал казнить, они предоставляют его гневу свои тела, пусть он их терзает...[19]

5. (1) ...Видя, как у всех полились слезы, можно было подумать что войско взирает уже не на самого царя, а на его похороны. Но сильнее всего была печаль стоявших вокруг его ложа. (2) Взглянув на них, царь сказал: "Найдете ли вы, когда меня не станет, царя, достойного таких мужей?" (3) Совершенно для всех невероятным покажется, что в той позе, какую он принял, когда решил созвать солдат, он оставался, пока все войско ним не попрощалось; отпустив солдат, точно выполнив долг своей жизни, он поник в полном изнеможении. (4) Позвав друзей поближе, - у него начал уже слабеть голос - он передал снятый с руки перстень Пердикке и распорядился, чтобы тело его было отвезено в храм Аммона. (5) Когда его спросили, кому он оставляет царство, он ответил: тому, Тсто окажется наилучшим; впрочем, он предвидит, что для этого состязания готовятся в честь его большие похоронные игры. (6) Тогда Пердикка в свою очередь спросил его, когда он хочет, чтобы ему присудили божеские почести; он ответил: "Когда вы сами будете счастливы". Это были его последние слова: скоро после этого он скончался[20].
(7) Сначала весь царский дворец огласился плачем, жалобами и причитаниями, а потом все словно застыло в каком-то оцепенении: печаль привела к размышлениям о будущем. (8) Знатные юноши, обычные его телохранители, не могли снести всей глубины своего горя и оставаться в пределах дворца: они бродили как безумные по всему городу и наполняли его своим горем и печалью, не прекращая жалоб, какие горе подсказывает в подобном случае. (9) Итак, македонцы, стоявшие вне дворца, смешались с варварами, и в общем горе нельзя было отличить победителей от побежденных. Получилось как бы соревнование в печали: персы оплакивали справедливейшего и милостивейшего господина, македонцы - наилучшего и храбрейшего царя.
(10) Но наряду с голосами печали раздавались также и голоса негодования на то, что по зависти богов у людей отнят царь в расцвете дет, сил и своей счастливой судьбы. Все живо представляли его мужественное лицо, когда он вел солдат в бой, осаждал города, брал штурмом стены или на сходке одарял наградами храбрейших. (11) Македонцы раскаивались, что отказывали ему в божеских почестях, они считали себя неблагодарными и нечестивыми за то, что оскорбляли его слух, не воздавая ему желанного величания.
Проведя много времени в жалобах и оплакиваний царя, они потом начали жалеть самих себя. (12) Выйдя из Македонии и перейдя на другую сторону Евфрата, они чувствовали себя осиротевшими среди врагов, не признающих новую власть; без определенного наследника царя каждый будет тянуть на свою сторону силы народа. (13) Они уже предугадывали предстоявшие гражданские войны, зная, что опять придется проливать кровь, но уже не за царства в Азии, а за нового царя, что новые раны порвут рубцы от старых; (14) уже ослабевшие старики, только что просившиеся в отпуск у подлинного царя, должны будут умереть за власть какого-нибудь, может быть, ничтожного сателлита. (15) В таких размышлениях их застала ночь и еще увеличила их тревогу. Солдаты бодрствовали, не снимая оружия, вавилоняне - кто со стены, кто со своей крыши - смотрели вперед, чтобы лучше разглядеть. Никто не решался развести огонь. (16) И так как нельзя было уже пользоваться зрением, они прислушивались к голосам и шорохам и в страхе, чаще в напрасном, метались по темным тропам, наталкивались друг на друга, подозревая что-то и пугаясь. (17) Персы, обрезав, по своему обычаю, волосы, в траурных одеждах вместе с женами и детьми искренне оплакивали его не как победителя и недавнего врага, а как законнейшего царя своего народа. Привыкшие жить под властью царей, они признавали, что никогда не было у них более достойного господина.
(18) Печаль вышла за стены города и распространилась на ближайшую область, а затем молва о столь великом горе охватила и большую часть Азии по ею сторону Евфрата. (19) Скоро достигла она и матери Дария. Разорвав на себе одежду, она облеклась в траур и, растрепав на себе волосы, упала на землю. (20) Была при ней одна из внучек, оплакивавшая потерю Гефестиона, за которого вышла замуж, и собственное горе объединила с общим несчастием. (21) Но одна Сисигамбис могла охватить горести всех своих детей; она оплакивала и свою судьбу, и судьбу внучат. Новое горе оживляло память о прежнем. Казалось, что она только что потеряла Дария и что ей, несчастной, приходится хоронить двух сыновей. (22) Она оплакивала как мертвых, так и живых. Кто будет заботиться о сиротах? Какой будет новый Александр? Снова они пленницы, снова лишились царства. Они нашли человека, который стал охранять их после смерти Дария, после смерти Александра они такого, конечно, не найдут. (23) Вспомнилось при этом, что 80 ее братьев были, перебиты в один день свирепейшим царем Охом; прибавилось еще убийство отца стольких сыновей; из 7 рожденных ею детей остался в живых один; сам Дарий благоденствовал недолго, тем более жестокую смерть он испытал. (24) Наконец она не выдержала своего горя, отстранилась от бывших при ней внука и внучки и, накрыв себе голову, отказалась от пищи и света. Она скончалась на пятый день после того, как приняла решение умереть. (25) Смерть ее является несомненным доказательством справедливости Александра ко всем пленным и особенного внимания к ней. Она нашла силы жить после гибели Дария, но не могла пережить Александра.
(26) И в самом деле, если справедливо будить о нем, добрые качества царя следует приписать его природе, пороки - судьбе или возрасту. (27) Невероятная сила духа, почти чрезмерная выносливость в труде, отвага, выдающаяся не только среди царей, но и среди тех, для кого она является единственной доблестью; (28) его щедрость, дававшая людям даже больше того, чего просят у богов, милость к побежденным, щедрое возвращение многих царств тем, у кого он их отнимал войной, и раздача их в качестве подарка. (29) Постоянное пренебрежение смертью, боязнь которой лишает других мужества; жажда похвал и славы, хоть и более сильная, чем следует, но вполне объяснимая при его молодости и столь великих подвигах; (30) его почтительность к родителям: мать Олимпиаду он решил обессмертить, за отца Филиппа он отомстил; (31) его благосклонность почти ко всем друзьям, благожелательность к солдатам; забота о них, равная величию его души; находчивость, едва совместимая с его молодым возрастом; (32) мерой в неумеренных страстях было удовлетворение желаний в естественных границах и наслаждение - в пределах дозволенного. Это все, конечно, большие достоинства. (33) А вот дары судьбы: он приравнивал себя к богам и требовал божеских почестей, верил оракулам, внушавшим ему это, и распалялся несправедливым гневом на отказывавшихся почитать его, как бога. Он переменил на иноземные свое платье и обычаи, стал перенимать нравы побежденных народов, которые до своей победы презирал. (34) Его вспыльчивость и пристрастие к вину, проявившиеся в нем с юных лет, могли бы смягчиться к старости. (35) Все же надо признать, что если он многим был обязан своей доблести, то еще больше того - своей судьбе, которой владел как никто среди людей. Сколько раз она спасала его от смерти? Сколько раз безрассудно подвергавшего себя опасности она охраняла в неизменном счастье? (36) Предел жизни она положила ему вместе с пределом славы. Судьба его выждала, пока он, покорив Восток и дойдя до океана, выполнил все, что доступно было человеку. (37) Такому царю и вождю нужно было найти преемника, но тяжесть его дел была не по силам одному человеку. Итак, имя его и слава его дел распространили его царей и царства почти по всему миру, и прославленными оказались даже те, которые хотя бы в незначительной мере были причастны к его судьбе.

6. (1) Между тем в Вавилоне (на чем был прерван, рассказ) телохранители царя созвали во дворец ближайших сто друзей и вождей. За ними последовала толпа солдат, желавших узнать, к кому перейдет власть Александра. (2) Многие вожди, затертые толпой солдат, не смогли войти во дворец; поэтому глашатай не стал пропускать тех, кого не мог назвать по имени. Но его распоряжений плохо слушались. (3) Сначала возобновился громкий вопль и плач, затем в ожидании решения все удержали слезы и установилась тишина. (4) Тогда Пердикка, поставив на виду у всех царское кресло, на котором находились диадема,. одежда и оружие Александра, положил на то же кресло перстень, переданный ему царем накануне; при виде этих предметов у всех опять потекли слезы от горя.
(5) Пердикка начал говорить так: "Вот тот перстень, которым царь обычно скреплял важные государственные решения, данный им лично мне; я возвращаю его вам. (6) Хотя нельзя себе представить, чтобы разгневанные боги могли послать нам какое-нибудь другое несчастие, равное тому, которое на нас обрушилось теперь, однако величие совершенных Александром дел заставляет верить, что столь великий герой сблизил богов с человеческими делами и они быстро примут в свой сонм того, кто исполнил предназначенное ему судьбой. (7) Поэтому, поскольку от него остались только обычные останки смертного, мы должны прежде всего воздать должное его имени и телу, не забывая при этом, в каком городе и среди кого мы находимся и какого защитника лишились. (8) Нужно, о соратники, обдумать и решить, как нам удержать победу, пребывая среди тех, над кем мы ее одержали. Нам нужна голова. Одна ли моя голова или много голов, - решить это в вашей власти. Вы должны знать, что толпа воинов без вождя - это тело без души. (9) Шестой уже месяц Роксана беременна, будем ждать рождения сына, чтобы. когда он вырастет, ему с помощью богов принадлежало царство. Теперь же вы решайте, кем оно будет управляться".
(10) Так говорил Пердикка. Затем выступил Неарх. "Ни для кого не может быть удивительно, - сказал он, - что царское величие подобает только кровным наследникам Александра. (11) Однако ожидать еще не родившегося царя и обходить уже существующего не соответствует ни духу македонцев, ни положению вещей. Есть у царя сын от Барсины, ему и надо передать диадему". (12) Никто не одобрил его речи. По своему обычаю все зашумели и долго стучали копьями, и, поскольку Неарх настаивал на своем мнении, дело чуть не дошло до мятежа. (13) Тогда выступил Птолемей: "Конечно, сын Роксаны или Барсины явится достойным отпрыском, чтобы управлять македонским народом, - сказал он, - однако Европе досадно будет назвать имя того, кто в основном пленник. (14) Стоило нам побеждать персов, чтобы служить их же роду. Ведь еще законные их цари Дарий и Ксеркс со своими многочисленными армиями и флотами напрасно стремились поработить нас. (15) Мое мнение таково: пусть те, кого Александр допускал на свои совещания, сходятся всякий раз, как будет потребность в совместном обсуждении, у его кресла, стоящего во дворце: на том, что решит большинство, и нужно всем стоять, этому должны подчиняться и все вожди, и военачальники".
(16) Некоторые согласились с Птолемеем, меньшее число - с Пердиккой. Тогда начал говорить Аристон: "Когда Александра спросили, кому он передаст царство, он сказал, что хочет, чтобы оно досталось наилучшему; сам же он признал за лучшего Пердикку, которому и передал перстень. (17) Он был не один при умирающем, и царь, обведя всех глазами, выбрал из толпы друзей именно его, чтобы передать ему перстень. Следовательно, ему было угодно, чтобы высшая власть была передана Пердикке". (18) Никто не сомневался, что предложение Аристона справедливо. Итак, все предложили Пердикке выйти вперед и взять с кресла перстень царя. Тот колебался между сильным желанием и совестливостью и притом рассчитывал, что чем сдержаннее он будет добиваться желаемого, тем настойчивее будут другие ему это предлагать. (19) Итак, после долгих колебаний, не зная, как ему поступить, он все же отошел и стал позади тех, кто сидел ближе.
(20) А между тем один из вождей, человек твердого характера - Мелеагр, раздраженный колебанием Пердикки, выступил и сказал: "Да не допустят боги, чтобы судьба Александра и величие его власти легли на плечи этого человека, обычные люди этого не выдержат. Я не говорю о более знатных, чем он; вообще же людям не надо брать на себя никакой тяжести против своей воли. (21) Не имеет значения, будете ли вы иметь царем сына Роксаны, когда он родится, или Пердикку, так как он все равно захватит власть под видом опеки. Ведь ему не нравится ни один царь, кроме еще не родившегося; при общей торопливости, вполне законной и даже необходимой, он один только высчитывает месяцы и даже предсказывает рождение сына; а вы еще сомневаетесь, готов ли он вам уступить? (22) Клянусь богами, если бы Александр оставил нам царем вместо себя этого человека, то мое мнение таково, что из всех его распоряжений именно этого одного не следовало бы исполнять. (23) Что же вы не бежите разграблять царские сокровища. Наследником этих богатств уж, конечно, является народ".
(24) Сказав так, он прорвался сквозь ряды, а давшие ему дорогу последовали за ним за объявленной добычей.

7. (1) Вокруг Мелеагра уже собралась большая толпа вооруженных, и вся сходка превратилась в мятеж и раздор, когда кто-то из самых низов, неизвестный большинству македонцев, сказал: "Зачем прибегать к оружию и гражданской войне, когда у вас есть царь, которого вы ищете? (2) Вы обходите Арридея, рожденного Филиппом, брата Александра[21], только что бывшего вашим царем; он участник священных церемоний и единственный теперь наследник. Чем он это заслужил? Что он сделал, что вы лишаете его прав, признанных у всех народов? Если вы ищете подобного Александру, вы такого никогда не найдете; если близкого ему, то таков один он". (3) Услыхав это, сходка сначала как бы по команде умолкла; затем все сразу закричали, что надо позвать Арридея; что смерти достойны те, которые проводили сходку без него. (4) Тогда Пифон, обливаясь слезами, начал говорить, что теперь особенно жалко Александра, .который обманывался в преданности и услужливости добрых граждан и солдат. Они думают только о царском имени и традиции, а все другое у них в тумане. (5) Совершенно недвусмысленно он приписывал пороки юноше, которому предназначалось царство. Но то, в чем он его упрекал, вызвало больше ненависти к нему самому, чем презрения к Арридею: ибо, жалея его, все начали ему покровительствовать. (6) Итак, все упорными криками объявляют, что не допустят передать власть никому другому, как только тому, кто родился с призванием к власти, и требуют, чтобы позвали Арридея. (7) Мелеагр из ненависти и вражды к Пердикке сейчас же привел его во дворец, и солдаты приветствовали его, называя царем Филиппом.
(8) Но это был голос народа, мнение старшин было другое. Из них Пифон начал проводить план Пердикки: он объявляет опекунами будущего сына Роксаны Пердикку и Леонната, рожденных от царской крови. (9) Кроме того, поручает Кратеру и Антипатру управлять делами в Европе. После этого от каждого была принята присяга признавать власть сына Александра. (10) Мелеагр же ей своими людьми удалился было, с полным основанием испугавшись угрозы. Потом он снова ворвался во дворец, увлекая за собой Филиппа и крича, что в интересах государства он поддерживает только что избранного царя: пусть все проверят зрелость его возраста и сами убедятся, что он потомок Филиппа, царский сын и брат. (11) Никакое глубокое море, никакой бурный пролив не может поднять таких волн, какими бывают движения в толпе, особенно если она упивается новой и недолговечной свободой. (12) Лишь немногие голосовали за только что избранного Пердикку, большинство хотело предоставить власть Филиппу, которого презирали; и не могли долго придерживаться определенного желания или нежелания: то раскаивались в принятом решении, то жалели о своем раскаянии. В конце концов симпатии больше склонились в сторону царского сына. (13) Арридей удалился с собрания, подавленный выступлением вельмож; при его уходе солдаты скорее приумолкли, чем отказались от своих симпатий; его позвали обратно, и он надел на себя то самое платье царя, которое лежало на кресле. (14) А Мелеагр надел панцирь и взял оружие как защитник нового царя. Затем появилась фаланга, ударяя копьями о щиты, готовая обагрить себя кровю тех, которые претендовали на совершенно им не предназначенное царство. (15) Солдаты радовались, что силы царства останутся в руках той же семьи и дома. Наследственная власть укрепит царский род; они привыкли чтить и уважать само имя царя и думали, что никто не должен посягать на него, кроме рожденных царствовать.
(16) Между тем Пердикка из предосторожности приказывает запереть зал, в котором лежало тело Александра. С ним было 600 выдающихся мужеством воинов, присоединился к нему также Птолемей и царская когорта юношей. (17) Однако без труда запоры были сломаны тысячной толпой вооруженных. Ворвался и царь[22], окруженный толпой прислужников во главе с Мелеагром. (18); Возмущенный Пердикка отзывает в сторону желающих охранять тело Александра, но ворвавшиеся силой издали мечут в него копья. Многие были ранены, когда вельможи, сняв шлемы, чтобы их легче было признать, начали просить бывших с Пердиккой не начинать распри, а уступить царю и большинству. (19) Пердикка первый сложил оружие, остальные сделали то же. Затем ввиду того, что Мелеагр убеждал их отходить от тела Александра, они, предполагая, что готовится засада, вышли из дворца с другой стороны и бежали к Евфрату. (20) Конница, состоявшая из знатнейших юношей, следовала сомкнутым строем за Пердиккой и Леоннатом; думали выйти из города и расположиться в поле. (21) Но Пердикка, не надеясь на то, что за ним пойдет пехота, решил остаться в городе, чтобы не казалось, что он, уведя конницу, оторвал ее от остального войска.

8. (1) А Мелеагр не прекращал убеждать царя покарать смертью Пердикку за его претензии, на власть: если не обуздать его непомерной гордости, он затеет переворот; он помнит свои заслуги перед Александром, нет ведь ни одного столь преданного ему человека, которого) можно было бы не опасаться. (2) Царь допускал эти разговоры, но не соглашался с ними. Мелеагр истолковал его молчание как приказ и послал от имени царя людей вызвать Пердикку. Им же было поручено убить его, если он не согласится прийти. (3) Пердикка, когда ему сообщила о приходе царских приспешников, занял порог своего дома всего с 16 молодцами из царской когорты; он обрушился на пришедших с порицаниями, называл рабами Мелеагра и так поразил их твердостью своего духа и выражения лица, что те без памяти пустились в бегство. (4) Пердикка же велел своим людям сесть на коней и с немногими друзьями поехал к Леоннату, чтобы в случае нового нападения. выставить более крепкую защиту. (5) На другой день македонцы признали недостойным делом, что Пердикка подвергается опасности, и решили применить оружие для наказания Мелеагра за его дерзость. (6) Но, тот, предвидя возмущение, обратившись, к царю, спросил, сам ли он издал приказ об аресте Пердикки. Тот ответил, что распорядился в соответствии с желанием Мелеагра, но это не должно служить поводом для смуты, ведь Пердикка жив.
(7) Итак, Мелеагр, сильно обеспокоенный отпадением конницы, распустив собрание, и не зная, на что решится (ибо опасность, в которую он только что вверг своего врага, обернулась теперь против него самого), употребил почти три дня на обдумывание планов действия. (8) А во дворце внешне все оставалось по-прежнему: к царю приходили послы от племен, толпились военачальники, проходы были наполнены прислужниками и вооруженными людьми. (9) Но глубокая непроизвольная подавленность указывала на крайнюю безнадежность положения: все друг друга подозревали, никто не решался сойтись с кем-нибудь и поговорить, каждый обдумывал про себя свои тайные планы; приглядываясь к новому царю, все больше оплакивали утрату прежнего. (10) Все спрашивали себя, где же тот, воле которого они подчинялись и за которым следовали. Они осиротели среди враждебных непокорных народов, которые при первой возможности выместят на них понесенные ими поражения. (11) От таких размышлений ослабел их дух, когда вдруг сообщают, что всадники во главе с Пердиккой, заняв все поля вокруг Вавилона, задержали хлеб, который везли в город. (12) Поэтому сначала стал чувствоваться недостаток провианта, потом и голод, и находившиеся в городе требовали, чтобы с Пердиккой примирились или выступили против него с оружием. (13) Случилось так, что сельские жители, опасаясь разорения сел и хуторов, сбежались в город, а горожане, когда стало не хватать продовольствия, покидали город, и всем казалось, что положение других лучше, чем их собственное.
(14) Македонцы, опасаясь общего смятения, сходятся в царский дворец и излагают свое мнение. Им казалось нужным отправить к всадникам послов, чтобы покончить с распрей и сложить оружие. (15) Итак, дарь посылает к ним фессалййца Пасса, мегалополитанца Амиоса м Перилая; когда они изложили поручение царя, всадники сказали, что сложат оружие только в том случае, если царь выдаст им зачинщиков разногласия. (16) Когда это стало известно, солдаты царя со своей стороны тоже взялись за оружие. Филипп, выйдя на их шум из дворца, сказал: "Не нужно распрей! Тот из сражающихся получит награду, кто раньше успокоится. (17) Вместе с тем не забывайте, что вы имеете дело с гражданами; сразу лишить их надежды на примирение будет на руку тем, кто стремится к гражданской война (18) Испытаем, не удастся ли их смягчить вторичный посольством; я уверен, что, поскольку тело царя еще не погребено, все сойдутся, чтобы отдать ему последний долг. (19) Что касается меня, я больше всего хочу сложить с себя эту власть, чтобы не вызвать пролития крови граждан, и если нет никакой надежды иначе добиться согласия, убедительно прошу вас, изберите другого, более достойного царя!" (20) Со слезами на глазах он снял с себя диадему и предлагал взять ее тому, кто признает себя более достойным. (21) Эта скромная речь зародила у всех веру в высокие качества его души, померкшую было перед светлым воспоминанием о его брате. Итак, все стали настаивать, чтобы он выполнил задуманное. (22) Он отправляет тех же послов с просьбой, чтобы двое вождей приняли к себе третьим Мелеагра, На это без труда дано было согласие, так как Пердикка стремился разлучить царя с Мелеагром и рассчитывал, что он одни не будет равен по силе им двум. (23) Итак, навстречу Мелеагру, выступившему с фалангой, вышел Пердикка во главе своей конницы. Оба отряда молчаливо пpивeтcтвoвали друг друга и соединились, полагая, что навсегда закрепили мир и согласие.

9. (1) Но судьба готовила македонскому народу гражданские войны, ибо царская власть неделима, а добивались ее многие. (2) Итак, сначала силы были собраны, потом они рассеялась, и так как брали на себя бремя выше своих сил, отдельные части тела отказались служить, и империя, прочно державшаяся на плечах одного, распалась, когда ее стало подпирать несколько человек. (3) Поэтому по праву и справедливости римский народ признает, что обязан своим спасением принцепсу, явившемуся как новое светило в ночи, которую мы считали уже своей последней. (4) Именно его появление, а не восход солнца вернул свет миру, погруженному во мрак, лишенному головы, трепещущему всеми членами от распрей. (5) Сколько факелов пожара оно тогда погасило, сколько мечей вложило в ножны! Какая буря внезапно сменилась ясной погодой! Империя не только оживает, она процветает! (6) Да не коснется его никакая зависть! Да процветает на долгие годы - о, если бы и на вечные времена - благополучие его дома!
(7) Но вернусь к повествованию, прерванному соображениями об общей безопасности. Пердикка единственную надежду на свое спасение полагал в смерти Мелеагра и считал нужным захватить этого пустого и неверного, готового на немедленный переворот и крайне враждебного человека. (8) Но он усердно скрывал от всех свое намерение, чтобы захватить Мелагра врасплох. Итак, он тайно подговорил некоторых из подначального тому войска, чтобы те открыто, но якобы без его ведома стали жаловаться на то, что Мелеагр уравнен в положении с Пердиккой. (9) Когда Mелеагру донесли об их разговоре, он вне себя от гнева высказал Пердикке все, что узнал. Тот прикинулся удивленным как бы новым для себя обстоятельством и стал разыгрывать сочувствие и выражать сожаление; под конец они уговорились выявить зачинщиков таких мятежных речей. (10) Мелеагр благодарит и даже обнимает Пердикку, хвалит его за такое к себе расположение. (11) После этого они соглашаются на совместное преследование виновных. Решают провести проверку всего войска по обычаю предков. Уважительной причиной было признано недавнее их разногласие. (12) Цари македонские обычно производили проверку своего войска так: в конце поля, на которое выводится войско, с двух сторон бросают внутренности зарезанной собаки, а внутри этого пространства становятся все вооруженные: с одной стороны конница, с другой - фаланга[23].
(13) Итак, в тот день, на который была назначена эта священная процедура, царь с конницей и слонами встал против пехоты, которой командовал Мелеагр. (14) Вот конница пришла в движение, и пехота, сразу насторожившись из-за недавних распрей, после которых еще не успокоилась и все время чего-то ожидала, стала опасаться, уж не поведут ли войско в город, к тому же перед конницей находилась большая равнина. (15) Впрочем, усомнившись, справедливо ли они заподозрили своих сотоварищей, пехотинцы остались на месте, в душе приготовившись дать отпор, если бы кто на них напал. И вот уже отряды сходились, и их ряды разделяло лишь небольшое расстояние. (16) Тогда царь с одним отрядом стал объезжать ряды пехоты, требуя на расправу, по настоянию Пердикки, зачинщиков смуты, за которыми должен был сам наблюдать; он угрожал в случае их урорства бросить на них всю конницу и слонов (17) Пехотинцы были поражены неожиданной угрозой, и сам Мелеагр растерялся и пал духом При создавшемся положении самым безопасном казалось выжидать и не ускорять судьбу. (18) Тогда Пердикка, увидев их смущение и покорность, отделил от остальных примерно 300, человек, которые последовали за Мелеагром, когда он вырвался из первого собрания, происходившего после смерти Александра, и на глазах у всего войска подставил их слонам. Все они были растоптаны этими зверями л ни Филипп, ни сам он не воспрепятствовал этому. (19) Было очевидно, что он припишет себе только то, что будет оправдано исходом всего происшествия. Это явилось предзнаменованием и даже началом гражданских войн среди македонцев. (20) Мелеагр поздно понял хитрость Пердикки; но так как лично над ним не было совершено насилие, спокойно оставался на своем месте в строю. (21) Но вскоре он отчаялся в спасении, так как видел, что враги его злоупотребляли на его погибель именем того, кого он сам поставил царем, и укрылся в храм. Но даже святость места его не спасла, и он был убит.

10. (1) Пердикка, отведя войско в город, собрал совещание виднейших военачальников. На нем решено было так поделить империю, чтобы царь сохранил в ней высшую власть. Сатрапом Египта и африканских народов, ему подвластных, был сделан Птолемей. (2) Лаомедонту была дана Сирия с Финикией, Филоту назначена Киликия, Ликию с Памфилией и с Великой Фригией должен был принять Антигон; в Карию был послан Кассандр, в Лидию - Менандр. (3) Малую Фригию прилегающую к Геллеспонту, сделали провинцией Леонната; Каппадокия с Пафлагонией отошла к Евмену. Ему было приказано охранять эту страну до самого Трапезунта и вести войну с Ариаратом. Только он один не претендовал на власть. (4) Пифену было приказано управлять Мидией, Лисимаху - Фракией и прилегающими к ней понтийскими народами. Было также решено, чтобы стоящие во главе Индии, Бактрии, Согдианы и других племен на берегу океана или Красного моря обладали и военной властью в пределах подвластных им стран. Пердикка должен был находиться при царе и командовать состоявшими при нем войсками. (5) Некоторые думали, что провинции были распределены согласно завещанию Александра, но эта молва, хотя и принятая некоторыми писателями, по нашей проверке, оказалась ложной. (6) После разделения империи на части каждый охранял накопленное им богатство в расчете что когда-нибудь будет поставлен предел чрезмерным домогательствам. (7) Дело в том, что незадолго до этого слуги царя под предлогом завоевания чужих царств по отдельности захватывали огромные пространства без всяких причин для войны, поскольку все жители там принадлежали к одному племени и были отделены от других границами своего царства. (8) Но трудно было довольствоваться тем, что предоставлял случай; когда претендуешь на большее, первое попавшееся кажется неприглядным. Поэтому всем казалось, что лучше самим расширять пределы своих владений, чем получать то, что имелось.
(9) Шел уже седьмой день, как тело царя лежало на катафалке, а мысли всех были отвлечены от ритуальных забот разрешением вопросов об устройстве государства. (10) Нигде больше нет такого жаркого климата, как в Месопотамии; многих животных, застигнутых на голой почве, солнце там убивает. Такова сила накаленного воздуха, что все сжигается как бы огнем. (11) Источники воды там редки, и жители их скрывают, сами ими пользуются, иноземцам их не показывают. (12) Когда друзья смогли наконец отдаться заботам о бездыханном теле и вошли в зал, не заметили на теле никаких признаков тления, ни даже бледности смерти: с лица его не сошла и та живость, которая поддерживается дыханием. (13) Так что египтяне и халдеи, которым было приказано приготовить тело по их обычаю, сначала не решались тронуть его руками, думая, что оно дышит; затем, помолившись, чтобы им, смертным, было позволено прикоснуться к божеству, они очистили тело, наполнили благовониями и положили на золотое ложе, украсив голову знаками его сана.
(14) Многие думают, что он был умерщвлен ядом, который дал ему по приказанию отца сын Антипатра, по имени Иолла, бывший среди слуг царя. Часто, правда, слышали слова Александра, что Антипатр претендует на царское достоинство, что он, гордясь своей победой над спартанцами, считает себя по силе выше обычного военачальника и что все получаемое от царя приписывает себе[24]. (15) Думали также, что Кратер был послан для убийства с отрядом ветеранов. (16) Сила яда, добываемого в Македонии, такова, что он разрывает даже подковы, но копыто животного его выдерживает. (17) Источник, из которого добывают этот яд, называют Стиксом; его привез Кассандр и передал брату Иолле, а этот влил его в питье царя. (18) Как бы этому слуху ни верили, его заставило забыть могущество тех, кого он задевал. Ведь Антипатр захватил царство Македонское, также и Грецию. (19) Власть его переняли его потомки так как были истреблены все, кто остался в каком-либо родстве с Александром. (20) Тело Александра было наконец перевезено Птолемеем, которому достался Египет, в Мемфис, а оттуда через несколько лет в Александрию. Имени и памяти его там создаются всяческие почести.


[1] Ср. Diod. (XVII. 106), Pl (NH. VI. 26) упоминает о морских гидрах длиною в 20 локтей.
[2] Карфаген поддерживал свою метрополию Тир во время осады города Александром.
[3] Тапсак — небольшой город в среднем, течении Евфрата. «Сирийский», очевидно, вместо «ассирийский» (ср. Plut. Alex., 68).
[4] Септиремы — гептеры, корабли с семью рядами весел.
[5] Сатрапия Филиппа простиралась от Бактрин до слияния Акеснна с Индом. Арриан (VI. 27) пишет, что он был убит наемниками, составившими против него заговор.
[6] Арриан (VI. 27) сообщает, что Эвдаму и Таксилу было поручено смотреть за страной.
[7] Орсин — Орксин, полководец Дария в битве при Гавгамелах, управляющий Персией после смерти Фраорта (Arr. VI. 30.1).
[8] Об убранстве гробницы Кира ср. Р 1. Alex. 69; Arr. VI. 29.
[9] Недоразумение, ибо о смерти Кена сообщалось ранее (IX. 3.20). Судя по содержанию письма, оно было от Антипатра.
[10] Согласно Юстину (XII. 1 — 4), Зопирион погиб в борьбе с гетами.
[11] Пропуск в тексте. Речь должна была идти о том, как Гарпал прибыл афинянам и подкупил их выступить против Александра.
[12] По Диодору (XVIII. 8.5), их было более 20 тыс.
[13] По Диодору (XVIII. 109.1), домой было отпущено 10 тыс. ветеранов.
[14] Диодор (XVII. 108) говорит, что царь истратил на уплату долгов 10 тысяч талантов без малого. Юстин насчитывает 20 тысяч талантов.
[15] При царе Аминте македонцы платили дань иллирийцам, а позже персам. Ср. Diod. (XVI. 2.2), Just. (VII. 1).
[16] Пропуск в тексте. Речь шла о том, как мятежные воины покорились словам царя.
[17] Роксану.
[18] Пропуск в тексте. Македонцы протестовали против того, что охрану Александра несут персы. Зачинщиков возмущения ведут на казнь. Самый старший из них обращается к царю с упреками.
[19] Пропуск в тексте. Содержание может быть восстановлено примерно следующим образом: вскоре царь смилостивился и ускорил отпуск на родину выслужившихся и больных. Во главе отъехавших был Кратер, ему же было передано управление Македонией. Антипатр был вызван к царю с молодыми воинами для пополнения его войска. Царь пополнил убыль в македонских войсках храбрейшими персами и выделил персов для личной охраны. После этого он двинулся на запад через Сузы, Самбаны и прибыл в Келоны, населенные уроженцами Беотии, продолжавшими пользоваться родным языком. Оттуда царь вступил в обильный прекрасными плодами Багистан. От новых предприятий Александра отвлекла смерть ближайшего его друга Гефестиона. Царь предпринял поход против разбойничьего племени коссеев и покорил их в 40 дней. На их земле он основал несколько крепостей и поместил в них гарнизоны. В Вавилоне он устроил пышные похороны Гефестиона и принял посольства из всех стран. У границ Аравии он основал город, который заселил греками, оставшимися при нем на востоке. После одного пиршества в Вавилоне царь заболел. Воины его, обеспокоенные его здоровьем, потребовали, чтобы их к нему допустили.
[20] В мае–июне 323 г. до н. э.
[21] Филипп, сын Филиппа V от Филинны.
[22] То есть Филипп Арридей.
[23] О таком обычае македонцев сообщает и Ливий (XI. 6).
[24] Версия об отравлении царя излагается у Арриана (VII. 27), Плутарха (Alex. 72).