ВВЕДЕНИЕ

Понтийское царство, расположенное в Восточной Малой Азии, - одно из эллинистических государств, сыгравших выдающуюся роль в истории античности. Оно оказало не только большое влияние на соседние страны, но имело первостепенное значение для исторических судеб обширного региона Причерноморья, в особенности древних государств на территории нашей страны. Непреходящее историческое значение царства еще и в том, что его длительное противоборство с Римом сказалось на расстановке политических сил в Республике, способствуя углублению ее политического кризиса и быстрейшему переходу к диктатуре, а затем принципату.
Основу владений царей Понта составили земли так называемой Северной или Понтийской Каппадокии, непосредственно прилегающие к юго-восточному побережью Понта Эвксинского, отчего государство и получило название Понтийского. Выгодное географическое положение царства наложило отпечаток на его историю. Находясь на пересечении важных торговых путей из Передней и Центральной Азии на Балканы и в Причерноморье, имея связи с богатыми странами Северной Месопотамии, Закавказья и Иранского нагорья, а также в Причерноморье, Понтийское государство представляло собой в социально-экономическом и этно-культурном отношениях пеструю смесь местных малоазийско-анатолийских, иранских и эллинских традиций. Северная граница Понта как этно-географического понятия проходила вдоль южного побережья Черного моря от устья р. Галис (совр. Кизил-Ирмак) до устья р. Офис (совр. Иштала-Дере). Река Офис представляла собой восточную границу Понта и Колхиды, а также области города Трапезунта. Далее граница шла южнее Северо-Анатолийского горного кряжа до р. Лик (совр. Келкит-Чайи). Эта река, которая течет из Малой Армении, являлась границей Понта и Малой Армении до Никополя (совр. Ешиль-яйла), основанного Помпеем. Далее граница тянулась через р. Лик и проходила восточнее истоков р. Ирис (совр. Ешиль-Ирмак), пересекая истоки р. Галис. Затем линия границы шла параллельно Галису на запад к горным отрогам Тавра. Это южная граница между Понтом и Каппадокией, проходившая параллельно Тавру, горному массиву, который тянулся от каппадокийской Хаманены до восточных районов другой области Каппадокии - Лавиансены. Точкой отсчета здесь служит гора Дасменда, предположительно отождествляемая с горой Ак-Даглар, расположенной на горном кряже, тянущемся параллельно среднему Тавру с юго-востока на северо-восток. На юге граница Понта простиралась от Ак-Дага (2272 м над уровнем моря) до Гюрлевик-Дага (2676 м), далее на юго-западе Понт граничил с Великой Каппадокией в том районе, где жило галатское племя трокмов, причем граница проходила северо-восточнее их города Тауиона, отделяя их область от Понта. Далее линия границы упиралась в устье р. Капиадокс (совр. Деличе Ирмак), впадавшей в Галис. Отсюда граница проходила прямо по реке Галис до моря, отделяя на западе Понт от Пафлагонии. К Понтийскому царству относилась также часть Паф-лагонии (область Кимиатена) у отрогов Ольгасских гор. С течением времени граница изменялась в зависимости от экспансии понтийских царей.
Понтийская Канпадокия представляла собой гористую страну, перерезанную многочисленными речными долинами. Она богата полезными ископаемыми, в античности очень ценились железные и медные руды, добываемые на востоке Понта в области халибов. Сельское хозяйство активно развивалось в поймах и долинах рек, а также в центральных и западных районах в междуречье Ириса и Галиса, в прибрежной полосе на отрогах Париадра и на границе с Пафлагонией. Экономические и торговые связи осуществлялись по рекам и дорогам, проложенным по ущельям между ведущими городскими центрами и крепостями Понта.
Территорию Понта населяли многочисленные племена и народы, которые вели сельский образ жизни. Городов в Понте было мало, в основном это были расположенные на побережье греческие полисы. Основное население составляли левко-сиры (каппадокийцы), тибарсны, макроны, моссинойки, пафлагонцы, халибы, колхи, катаонцы. Среди них были потомки местного хетто-лувийского населения и пришлые фрако-фригийские и менгрело-чанские племена. Значительный процент составляло ираноязычное население. Центральные, восточные и южные области Понта были эллинизованы слабо, а прибрежная территория, где находились греческие города, подверглась значительному эллинскому влиянию. Более или менее высокая степень эллинизации наблюдалась в центральных районах только в окрестностях весьма редких здесь городов или городских центров, которые продолжали существовать еще со времен хеттов и греческой архаики.
Пристальный интерес к истории Понта не случаен: он объясняется большой ролью, которую сыграло это государство в античности. Первое из исторических сочинений о Понтийском царстве относится еще к XVI в. и принадлежит Р. Ринецию, который оставил описание царских династий Понта и Боспора[1]. В 1728 г. появилась работа Ж. Рой-Вэллана, в которой освещалась династическая история Понта, Боспора и Вифинии в основном по данным нумизматики[2]. Если в XVI-XVIII вв. ученые лишь спорадически обращались к истории Понтийского царства, что объяснялось слабой источниковедческой базой и недоступностью в те времена для европейцев Восточной Анатолии, то в XIX в. по мере накопления материала в результате участившихся поездок в Малую Азию и коллекционирования предметов античной истории и культуры количество работ о Понтийском царстве заметно прибавилось. Многие ученые и путешественники совершали поездки в Восточную Анатолию для ознакомления с древностями и проверки на месте сведений античных писателей о Понтийском царстве и его царях. Заметки об этих поездках, описания местности, памятников и обычаев населения являются ценным источником по исторической географии Понтийской Каппадокии, Пафлагонии, Малой Армении и близлежащих областей. Особенно важны описания путешествий Кер-Поргера, Дж. Киннье, В, Фонтанье, В. Ф. Айнсворта, В. Дж. Хэмилтона, Х. Барта и др.[3] Благодаря им до нас дошли сведения о памятниках и поселениях севера Малой Азии, прорисовках надписей и керамики, многое из которых к настоящему времени утеряно. В первой половине XIX в. появились работы Я. Вольтерсдорфа, П. Франдсена, а в 1851 г. Х. Клинтона о понтийских царях и наиболее ярком их представителе Митридате VI Евпаторе[4], позднее написаны сочинения Ф. Вольперта и фон Суриаса, в которых излагалась история Понта до Митридата VI, описывались его жизнь и деятельность[5]. Эти работы в настоящее время устарели, особенно в том, что касается истории Понта до Митридата Евпатора. Они основываются исключительно на письменных источниках и отличаются тенденциозностью: их авторов интересует династийная борьба и военная деятельность царей.
Новый этан в изучении Понтийского царства начинается с выходом в свет в 1879 г. монографии Эд. Мейера. Этот труд затрагивает политические, экономические и культурологические проблемы. В нем впервые был поставлен вопрос о внутриполитическом и государственном устройстве Понта, сделан критический разбор источников, отсутствие которого невыгодно отличало предшественников Эд. Мейера. Однако изложение истории царства доводится им только до Митридатовых войн. К сожалению, и эта работа не лишена известной доли гиперкритики[6].
Важное значение для ранней истории Понта, а также таких сложных вопросов, как происхождение Митридатидов и их взаимоотношения с другими государствами, имеет работа А. фон Гутшмидта. Ее отличает скрупулезное изучение всех сведений древних авторов о понтийских царях, однако совершенно игнорируются социально-экономические проблемы. Как и Эд. Мейер, А. фон Гутшмидт не учитывает роли местного населения и его культуры в формировании государственных и политических институтов Понтийского царства[7]. Несмотря на то, что в названных работах немецких ученых сделана попытка привлечь нумизматический и даже крайне скудный археологический материал, что в большей мере касается книги Эд. Мейера, оба автора все же находятся в плену античной литературной традиции и во многом испытывают влияние своих предшественников, сконцентрировав внимание преимущественно на династической истории.
Качественно новым шагом в изучении Понтийского царства стали работы Т. Рейнака. В многочисленных статьях и двух монографиях, широко привлекая данные нумизматики и эпиграфики, он не только существенно уточнил династическую историю Понта при Митридатидах и Полемонидах, но и сделал глубочайший анализ политической истории царства, взаимоотношений с Римом и соседними эллинистическими государствами, раскрыл особенности его государственного устройства и внутренней политики. Однако исследования Рейнака касались в основном деятельности Митридата Евпатора, а его экскурсы в предшествующий период рассматривались сквозь призму политики этого государственного деятеля и потому отрывочны и кратки. Практически не затронуты Рейнаком социально-экономические отношения в Понте. Тем не менее его монография о Митридате Евпаторе и по сей день остается ведущей в зарубежной историографии о Понтийском царстве и не утратила своего значения несмотря на то, что многие ее положения уточнены и трактуются в настоящее время иначе[8].
Понтийскому царству отводилось значительное место в обобщающих трудах но истории Древней Греции и Рима (Б. Низе, К. Белох, Т. Моммзен, Г. Ферреро и др.), во множестве изданий справочного характера, однако они затрагивали, главным образом, военно-политическую и династическую историю, а внутренней политике и социально-экономической проблематике уделялось меньше внимания[9]. В различных статьях (Б. Низе, П. Фукар. Х. Бернхард, У. Виламовиц-Меллендорф) освещались отдельные стороны политики Митридата Евпатора в Причерноморье и Восточном Средиземноморье преимущественно в связи с обнаружением новых надписей или монет, давались оригинальные трактовки противоречивых сообщений древних авторов[10].
Что касается Понта при Полемонидах, то здесь в XIX в. успехов у науки было значительно меньше. Можно выделить лишь работы В. Ваддингтона, А. фон Заллета, Т. Моммзена, которые касались династической истории и отношений с Римской империей исключительно по данным монет и надписей. Практически ими ничего не сделано в изучении внутренней политики Полемонидов, государственного устройства и социально-экономических отношений.
Серьезный вклад в исследование Понта и смежных областей был внесен в начале XX в. Дж. Андерсоном, Ф. Кюмоном и Х. Грегуаром. Вследствие их поездок в эти районы появились отчеты и статьи, а чуть позднее - подробное описание маршрутов и памятников, собранное в специальном издании. Ученые-путешественники исследовали памятники материальной культуры, подробно изучили множество различных надписей, строительных остатков, надгробий и т. д., локализовали древние городские центры и укрепления, названия которых встречаются в письменных источниках. Их публикации и заметки послужили научной базой для серии статей о Понтийском царстве[11].
В первой половине XX в. заметно повысился интерес к социально-экономической и политической истории Понта. В работах М. И. Ростовцева, В. Рамсея, А. Джоунса, Дж. Андерсона, Т. Броутона и др. затрагивались вопросы полисного и царского землевладения, роль храмово-гражданских коллективов в Понте и Каппадокии. Однако эти проблемы рассматривались в контексте социально-экономических отношений в Малой Азии в эллинистическую и римскую эпохи без детального изучения конкретных проблем, связанных с Понтийским царством[12].
Важным этаном в изучении Понтийского царства стал выход в свет книги Д. Меджи о римском правлении в Малой Азии, где собран и проанализирован весь материал о Митридатидах и Полемонидах, накопленный за предыдущие годы[13]. Автор рассматривает политическую историю Понта, его географическое положение, экономику и культуру. Однако это исследование анализирует проблемы региона в аспекте римской гегемонии и влияния эллинистических устоев на римские, поэтому для автора Понт лишь часть обширной системы эллинистических государств и потому его история исчерпывающим образом не освещается. Если суммировать достижения науки в области социально-экономических отношений и внутреннего устройства Понтийского царства, то большинство исследователей ограничивается констатацией слабой эллинизации внутренних районов Понта и сохранения здесь на протяжении длительного времени сильных пережитков не только общинно-племенных отношений, но и крупной земельной собственности греко-восточного (эллинистического) образца. Поэтому вплоть до III в. н. э. римляне не смогли внедрить здесь свою культуру и порядки, но способствовали закреплению крупного землевладения эллинистического типа, ставшего императорской, а затем латифундиальной земельной собственностью.
Сравнительно с социально-экономической проблематикой в историографии о Понте интерес к его политической истории, главным образом, взаимоотношениям с Римом и войнам Митридата Евпатора в Азии превалировал. В работах М. Кастанья, А. Кальдерини, А. Дуггана, П. Занкан, Х. Бенгтсона, Ф. Гейера, посвященных исключительно Митридату Евпатору, повторялись положения монографии Т. Рейнака, а предшествующая история царства освещалась поверхностно[14]. То же касается общих работ по политической истории эллинизма (Э. Билль, У. Уолбэнк, В. Тарн, М. Олло), исследований, посвященных смежным с Понтом эллинистическим государствам Пергаму, Вифинии, Галатии (Эд. Мейер, Г. Витуччи, Р. Макшейн, Р. Аллен), римской политике (К. Булин, А. Шервин-Уайт, Э. Бадиан и др.). В Германии за последние годы издан ряд работ, в которых освещаются проблемы исторической географии Понта (Э. Ольсхаузен, Й. Биллер), влияния природного ландшафта на развитие его экономики и торговли (А. Мель, Х. Ваймерт), придворного окружения Митридатидов, взаимоотношений Понта с эллинистическими государствами и Римом при Митридате VI и Полемонидах. Здесь особенно следует выделить работы Э. Ольсхаузена, признанного главы школы по изучению Понтийского царства в ФРГ[15].
За последнее время появился ряд исследований о понтийско-римских отношениях накануне Митридатовых войн (Д. Глю, Э. Бадиан, Т. Льюс и др.), однако особенно большой интерес представляют работы Э. Гаджеро и Б. Макгинга, в которых исследуются внешняя политика Митридата VI Евпатора, её изменения в зависимости от поддержки различными слоями населения покоренных областей Малой Азии и Балканской Греции[16]. Пристальное внимание уделено также взаимоотношениям Митридата Евпатора с Афинами, Делосом и другими средиземноморскими странами[17].
Что касается отечественной науки, то большое место в ней занимали и продолжают занимать отношения Митридата Евпатора и Причерноморья. Уже В. В. Латышевым, М. И. Ростовцевым, Р. Х. Лепсром и С. А. Жебелевым отмечены обширные и многообразные связи Понтийского царства и античных городов Причерноморья, проанализирован их характер. Заслугой русской и советской науки является выявление экономических и политических предпосылок объединения Причерноморья под властью Понта, а также выгод, которые получили греческие города от вхождения в Причерноморскую державу Митридата VI. В многочисленных работах советских исследователей, перечислять которые здесь нет возможности за недостатком места, подчеркивается разорительный характер поборов и податей, которые платили понтийскому царю греческие города Северного Причерноморья. Это, по мнению исследователей (В. Д. Блаватский, В. Ф. Гайдукевич, В. Н. Карасев, Е. А. Молев и др.), явилось одной из причин серьезного кризиса ремесла и сельского хозяйства, обусловившего вместе с неудачами Митридата в войнах с Римом отход эллинов Северного Причерноморья от поддержки царя Понта. Другие ученые (Д. П. Каллистов) называли главной причиной отпадения городов от Митридата его переориентацию на местные варварские племена. Серьезные споры велись в науке и по вопросу о переходе Боспорского царства под власть Митридата VI, в связи с чем возникла дискуссия о восстании Савмака. Однако новые данные показывают, что концепция о кризисе боспорского общества при Митридате нуждается в серьезной корректировке, а трактовка восстания Савмака как рабского, неправомерна. Д. Б. Шелов в ряде работ о положении городов при Митридате Евнаторе убедительно доказал, что они поддерживали понтийского царя вплоть до его окончательного поражения, а ужесточение власти царя в отношении эллинов вовсе не результат его тесных связей с варварами, а всего лишь отход от филэллинской политики[18].
Заслугой советских ученых (А. Н. Зограф, К. В. Голенко, Д. Б. Шелов, П. О. Карышковский, В. А. Анохин, Н. А. Фролова) является классификация и датировка монет греческих городов Причерноморья времени Митридата VI Евпатора, его преемников на боспорском престоле и Полемона I. К. В. Голенко принадлежит ведущая роль в фиксации и установлении объема поступления понтийской монеты в Причерноморье[19].
Что касается Восточного Причерноморья, то приоритет в изучении его связей с Понтом остается за грузинскими исследователями. Ими показано важное значение Колхиды и Иберии в политике Митридата VI и его преемников, отмечается подъем экономики Западной Грузии во время вхождения в Причерноморскую державу Евпатора как результат использования Колхиды в качестве важнейшего сырьевого придатка Понтийского царства (М. П. Инадзе, Г. А. Лордкипанидзе, Т. Т. Тодуа). Однако некоторые вопросы политической истории Колхиды при Митридате VI, обстоятельства ее вхождения в состав владений понтийских царей трактуются в грузинской науке несколько тенденциозно, и это получило справедливую дозу критики в работах Д. Б. Шелова и Н. Ю. Ломоури. Для выяснения характера отношений с Митридатом Евпатором огромное значение имеет изучение Г. Ф. Дундуа и Г. А. Лордкипанидзе монетных находок из раскопок Ванского городища, среди которых преобладают выпуски Понтийского царства. Роль Закавказья во взаимоотношениях Митридата Евпатора и Рима подробно проанализирована Я. А. Манандяном[20].
История собственно Понта при Митридатидах и Полемонидах также вызывала интерес в советской науке: положению крупнейших городов Понта и Пафлагонии Амиса, Синопы и Трапезунда в составе Понтийского царства посвящено исследование М. И. Максимовой, а политике Фарнака I - К. М. Колобовой. В грузинской историографии пристальное внимание Понтийскому царству уделено в монографии Л. Д. Саникидзе, где излагается политическая история Понта при Митридате VI, а в работе Г. К. Гозалишвили этно-культурная проблематика. Последняя работа крайне тенденциозна, поскольку автор преувеличивает значение колхских племен в истории царства[21]. Наиболее важными, однако, являются исследования Н. Ю. Ломоури о грузино-римских взаимоотношениях и истории Понтийского царства, в первую очередь политической истории Понта до Митридата VI и при этом царе. Его интерес привлекают установление власти Митридата VI, Фарнака II и Полемонидов, этническая история Понта и Колхиды. Однако вне поля зрения историка остались важные вопросы социально-экономической истории Понта, характер его торговых связей, положение городов и крепостей в царстве Митридата VI. Монография Ломоури, посвященная истории Понтийского царства при Митридатидах, грешит неточностями, опечатками и имеет во многом описательный характер[22].
Храмовым общинам Понта и Каппадокии уделено внимание в монографии А. Г. Периханян о храмово-гражданских коллективах Малой Азии, однако специального исследования храмового землевладения в Понте в советской науке до сих пор не сделано. Отношения Понта и Западного Причерноморья привлекали внимание отечественной (Т. В. Блаватская, Е. А. Молев) и зарубежной (Х. Данов, Э. Гаджеро, Д. Дечев, Д. Пиппиди) науки, однако это касалось в основном греческих полисов, а взаимоотношения Митридата VI с местным населением выпадали из поля зрения исследователей.
К сожалению, в советской и зарубежной науке Понтийскому царству Полемонидов повезло меньше. Историков интересовали династийная борьба, выявление многочисленных родственников основателей династии, очередность правления царей, определение их наследственного домена (Р. Салливан, Х. Дессау, Т. Моммзен, А. Барретт), а вопросы внутренней организации, преемственности власти Митридатидов и Зенонидов, сравнения всего многообразия политики, се сходства и различия не разбирались. Это объясняется тем, что исследователи, как правило, ограничивались в изучении истории Понта 63 г. до н. э. - годом смерти Митридата Евпатора, а всё, что происходило после, оттенялось рассмотрением широкого спектра проблем римской восточной политики. При таком одностороннем подходе многие важные аспекты внутренней политики и административно-государственного устройства оставались в тени. В советской историографии изучение правления Полемонидов не выходило за рамки их деятельности в Боспорском царстве и Колхиде[23]. Вот почему назрела необходимость объединить историю Понтийского царства при Митридатидах и Полемонидах в одном исследовании с упором на сравнение государственно-правовых структур, их внутренней и внешней политики. Это будет способствовать лучшему пониманию исторических процессов, которые имели место в Понтийском царстве на протяжении всего периода его существования.
Из приведенного выше краткого обзора истории изучения Понтийского царства вырисовываются следующие спорные, малоисследованные или вовсе не исследовавшиеся вопросы, вокруг которых мы хотим сконцентрировать внимание на страницах данной работы: 1) история Понта в непрерывном развитии с IV в. до н. э. до превращения его в римскую провинцию в 64 г. н. э.[24]; 2) понтийские эры и причины их изменения, проблема происхождения династии Митридатидов; 3) подоплека агрессивной политики Митридатидов в Малой Азии, причины ее смягчения и перехода к филэллинству и проримской линии во внешних делах; 4) причины смерти Митридата V Эвергета и история Понта в первые годы царствования Митридата VI Евпатора; 5) сущность политики Митридата VI до Митридатовых войн и причины его уступчивости Риму; 6) характер наследственной власти Митридата VI в Причерноморье и Малой Армении, законность его притязаний на римские владения в Азии, взаимоотношения Митридата VI и фракийских племен; 7) царское и полисное землевладение в Панпонтийской державе Евпатора, положение греческих городов и храмовых центров, отношение к ним царской власти; 8) причины строительства укрепленных поселений на всех наследственных землях Митридата VI, объявленных царскими, сущность и результаты этой политики для интересов Рима на Востоке; 9) реформы Помпея и их значение для царского землевладения в Понте; 10) возвышение и падение царя Дария, восстание Аршака и причины устранения Митридатидов с исторической арены в Понте; 11) попытки возрождения Панпонтийской державы и нежелание Рима мириться с существованием наследственных доменов Митридатидов в Понте и на Боспоре; 12) приход к власти Полемонидов как результат политики, направленной на ликвидацию системы митридатовских укреплений в Понте и на. Боспоре, ее провал и значение для последующей истории Понтийского царства; 13) особенности внутреннего устройства Понта при Полемонидах; 14) организация власти в Понте после смерти Пифодориды и в первые годы правления Полемона II.
Мы сознательно оставляем за бортом исследования наиболее изученные, с нашей точки зрения, вопросы внешней политики Митридата VI и ход его войн с Римом, чтобы сконцентрировать внимание на вышеперечисленных проблемах, не получивших подробного освещения в литературе и потому не удостоившихся своего места в общей концепции развития Понтийского государства.

* * *
Источники, которыми мы располагаем, позволяют решить поставленные задачи. Тщательный анализ литературной традиции о Понтийском царстве и его властителях сделан Т. Рейнаком и рядом других исследователей[25], что избавляет нас от необходимости углубляться в источниковедческие вопросы. Следует лишь отметить, что многочисленные письменные источники распадаются на две категории: одни, главным образом, греческие, освещают историю царства с промитридатовских позиций, ибо восходят преимущественно к придворной историографии Митридата Евпатора, другие, латинские, описывают римско-нонтийские отношения и в связи с этим освещают историю царства, трактуя события с римской официальной точки зрения. Наибольшую важность имеют сочинения Апниана, Помпея Трога в изложении Юстина, Мемнона, Плутарха, Диона Кассия, Ливия и др. Для ранней истории Понта большую помощь оказывают труды Полибия, Диодора, Аннея Флора. В произведениях Цицерона, Саллюстия, Орозия, Евтропия и других излагаются римско-понтийские отношения. Для исторической географии и социально-экономических отношений незаменимую помощь оказывают достовернейшие свидетельства Страбона и Плиния Старшего, поскольку Страбон сам был уроженцем Понта и прекрасно знал эту страну и се историю, а Плиний использовал сведения выходцев из этих мест и сочинения греческих географов. Большая часть сведений в дошедшей до нас античной литературной традиции восходит к утраченным сочинениям Посидония, Артемидора Эфесского, Иеронима из Кардии, Диофанта, Гипсикрата Амисского и других авторов и могут считаться надежными. К тому же отдельные противоречия в письменной традиции критически рассмотрены и должным образом оценены современными исследователями и в настоящее время могут быть использованы в работе.
В нашем распоряжении имеется также весьма богатый эпиграфический материал, собранный в монументальных корпусах надписей, подготовленных крупнейшими эпиграфистами мира, различных статьях и публикациях в периодических изданиях. Огромную помощь оказывают нумизматические источники, тщательно собранные и классифицированные Ф. Имхоф-Блумером, В. Ваддингтоном, Э. Бабелоном, Т. Рейнаком, Е. Кляйнером, У. Кляйном, В. Ротом, Б. Хэдом и др. Они помогают в изучении политической истории, социально-экономических отношений и торговых связей. Важное место занимает археологический материал. Особенно это касается Северного и Восточного Причерноморья, где ведутся систематические раскопки городов и поселений, связанных с деятельностью понтийских царей. В меньшей степени это относится к собственно территории Понта и Пафлагонии, где до сего времени велись лишь спорадические исследования, а археологический материал отрывочен и плохо систематизирован. Лучше всего здесь изучены памятники погребального культа, отдельные строительные остатки, архитектура, предметы религиозного культа. Тем не менее этот материал позволяет судить об уровне эллинизации, развитии ремесла и сельского хозяйства у населения Пафлагонии и Понтийской Каппадокии. А это важно для правильного представления о социально-экономической истории Понтийского государства.
Считаю своим долгом выразить признательность профессору Э. Ольсхаузену (Университет г. Штутгарта, Германия), доктору Дэвиду Френчу (Британский археологический институт в Анкаре, Турция), профессору Маргарите Тачевой (Университет Клемент Охридски, София), моим российским коллегам Ю. Г. Виноградову, Ю. М. Десятчикову, В. П. Яйленко, А. А. Масленникову за ценные советы и помощь в работе над книгой. С особой благодарностью я хотел бы вспомнить ныне покойного Николая Ивановича Сокольского, под руководством которого во время работы в Таманской археологической экспедиции я впервые прикоснулся к древностям, связанным с историей Понтийского царства на юге нашей страны.


[1] Reineccius R. Familiae regum Ponticorum et Bosporanorum. Leipzig, 1570.
[2] Roy—Vaillant J. Arsacidarum imperium II: Achaemenidarum imperiam sive regum Ponti, Bosphori et Bithyniae Historia ad fidcm numismatum accommodata. P., 1728. P. 1–186.
[3] Ker—Parter. Travels in Georgia, Persia, Armenia, Ancient Babylonia, during the years 1817–1820. L., 1822: Kinnier I. M. Journey through Asia Minor, Armenia and Koordistan in the years 1813–1814. L., 1818: Fontanier V. Voyage en Orient. P., 1829: Ainsworth W. Travels and Researches in Asia Minor, Mesopotamia, Chaldea and Armenia. L., 1842; Hamilton W. Reisen in Kleinasien, Pontus und Armenien. Leipzig, 1843.
[4] Wollersdorf I. E. Commentatio vitam Mithridatis per annos digestam sistens. Göttingen, 1813; Frandsen P. Mithridates VI Eupator König von Pontos. Altonaer Programm, 1847; Clinton H. Fasti hellenici III: Kings of Pontus. Oxford, 1851. P. 431–438.
[5] Volpert F. De regno Pontico eiusque principibus ad regem, usque Mithridatem VI. Münster, 1853; von Surias. Kurzgcfasste Geschichte des Mithradates // Parnassos, 1878. Juli—Sept.
[6] Meyer Ed. Geschichte des Königreichs Pontos. Leipzig, 1879.
[7] Gutschmid Α. von. Untersuchungen über die Geschichte des Pontischen Reichs // Kleine Schriften III. Leipzig, 1892. S. 480–567.
[8] Reinach T. Numismatique ancienne: Trois royaumes de l'Asie Mineure: Cappadoce, Bithynie, Pont. P., 1888; Idem. Mithridate Hupator, roi de Pont. P., 1890 (нем изд.: Leipzig. 1895; repr.: Hildesheim, N. Y., 1975).
[9] См., например: Ферреро Г. Величие и падение Рима. М., 1915. Т. 1. С. 85–217; из справочных изд. соотв. ст. см. в: Pauly—Wissowa. Real—Encyclopaedie der classische Altertumswissenschaft (Е. Диль, Б. Низе, Ф. Гейер); The Cambridge Ancient History (М. Кари. Дж. Андерсон, М. И. Ростовцев); Roslowtzeff M. I. Ponto // Encyclopedia Italiana. 1935. Vol. 28. P. 901–905.
[10] Weil R. Das Bündniss der Athener mit Mithradates // AM. 1881. Bd. 6. S. 324 u. folg.; Wilamowitz—Moellendorf U. von. Athenion und Aristion // Sitzungsberichte der Preuss. Akad. d. Wiss. zu Berlin. 1923. S. 39–50; Niese B. Straboniana VI: Die Erwerbung der Küsten des Pontos durch Mithridates VI // RhM. 1887. Bd. 42 (XLII); Hiller von Gaertringen F. Das Denkmal Chäremon's von Nysa // AM. 1891. Bd. 16.
[11] Anderson I. A Journey of Exploration in Pontus // SP. Bruxelles, 1902. Vol. 1. P. 1–104; Cumont F. et E. Voyage d'exploration archéologique dans le Pont et la Petite Armenie // SP. 1906. Vol. 2. P. 107–375; Anderson I.. Cumont F., Grégoire H. Recueil des inscriptions greques et latines du Pont et de l'Armenie // SP. 1910. Vol. 3; см. также: Cumont F. Nouvelles Inscriptions du Pont // REG. 1902. N 15; 1904. N 17; Gregoire H. Rapport sur un voyage d'exploration dans le Pont et en Cappadoce // BCH. 1909. Vol. 33. P. 3–147; Anderson I. G. C. Pontica // JHS. 1900. Vol. 20.
[12] Rostovneff M. I., Ormerod H. A. Pontus and it's Neighbours: The First Mithridatic War. The Country, Social and Economic Conditions. II: The Mithridatic Dynasty // CAH. 19512. Vol. IX. P. 211–225; Rostovtzeff M. I. The Social and Economic History of the Hellenistic World. Oxford, 1941. Vol. 1–3; Jones A. H. M. The Cities of the Eastern Roman Provinces. Oxford, 1937; Broughton T. R. S. Roman Asia Minor: An Economic Survey of Ancient Rome / Ed. T. Frank. Baltimore, 1938.
[13] Magie D. Roman Rule in Asia Minor. Princeton, 1950. Vol. l-II.
[14] Zankan P. Mithridate Eupatore // Atti del reale istituto Veneto di scienze, lettere ed arti, classe di scienza morali с lettere. 1933/1934. N 93. P. 1217–1232; Calderini A. Mitridate IV Eupatore, re del Ponto. Milano, 1950; Castagna M. Mithridate VI Eupator, re del Ponto. Portici, 1938; Duggan A. He Died Old Mithridate Eupator, King of Pontos. L., 1958; Idem. King of Pontus: The Life of Mithridate Eupator. N. Y., 1959. См. из новейших работ: Ballesteros Pastor L. Mitridates VI Eupator. Granada, 1995.
[15] Olshuusen E. Mithridates VI und Rom // ANRW. 1972. Bd. I. T. 1; Idem. Pontos und Rom (63 v. Ch. — 64 η. Ch.) // ANRW. 1980. Bd. II, T. 7, 2; Idem. Zum Hellenisierungsprozess am Pontischen Königshof // Ancicnt Society. 1974. Vol. 5; Idem. Pontos // RE. 1978. Supplbd. XV; Biller J.. Olshausen E. Notizen zu historischen Geographic von Pontos // Studien zur Religion und Kultur Kleinasiens. 1978. Bd. 1. S. 163–177; Olshausen E., Biller J. Historisch—Geographische Aspekte der Geschichte des Pontischen und Armenischen Reiches. Wiesbaden, 1984. T. I: Untersuchungen zur Historischen Geographie von Pontos unter den Mithridatiden; Weimert H. Wirtschaft als landschaftsgebundenes Phänomen: Die antike Landschaft Pontos. Bern: Frankfurt a. Main; N. Y., 1984. Рец. см.: Сапрыкин С. Ю. [Рец.] // ВДИ. 1989. № 1. С. 231–237.
[16] Gaggero F. S. La propaganda antiromana di Mitridatc VI Eupatore in Asia Minore с in Grecia // Contributi di storia in onore de Albino Garzctti. Genova, 1977; McGing B. The Foreign Policy of Mithridates VI Eupator. King of Pontus. Leiden, 1986. Рец. см.: Сапрыкин С. Ю. IРец.] II ВДИ. 1990. № 2. С. 204–209.
[17] Segre M. Note epigrafice I. Mitridate e Chio //II Mondo Classico. 1932. Vol. 2, Fasc. 2. P. 1–4; Roussel P. Délos colonie athéniénne. P., 1916; Habicht Chr. Zur Gcschichte Athens in derzeit Mithridates VI //Chiron. 1976. Bd. VI. P. 127.
[18] Обзор отечественной историографии о политике Митридата VI в Северном Причерноморье сделан Е. А. Молевым (Молев Е. А. Создание Черноморской державы Митридата Евпатора: (историография вопроса) // АМА. 1977. Вып. 3. С. 20–29).
[19] Голенко К. В. Монетная медь городов Понта и Пафлагонии времени Митридата VI в боспорских находках // ПС. 1964. Вып. 11(74). С. 58–73; Golenko K. M. Pontus und Paphlagonien // Chiron. 1973. Bd. 3. S. 467.
[20] Манондян Я. А. Маршрут понтийского похода Помпея и отступления Митридата в Колхиду // ВДИ. 1940. № 3/4. С. 89–100.
[21] Саникидзе Л. Д. Понтийское царство. Тбилиси, 1956; Гозалишвили Г. К. Митридат Понтийский. Тбилиси, 1965. Критику этих работ см.: Ломоури Н. Ю. К истории Понтийского царства. Тбилиси, 1979. С. 113 и след.; Olshausen F.. Mithradates VI und Rom. S. 808. Последний указывает, что монография Гозалишвили "может лишь считаться научным исследованием".
[22] Ломоури Н. Ю. К истории… Рец. см.: Тодуа Т. Т. [Рец.] // ВДИ. 1982. № 2. С. 178–184;Ломоури Н. Ю. Грузино–римские взаимоотношения. Тбилиси, 1981.
[23] Ср., например: Латышева В. А. О роли Дииамии в период правления на Боспоре Полемона // ВХУ. 1981. № 214. С. 101–107 и цит. там лит.
[24] Далее в тексте даты, приведенные без специального указания на новую эру (н. э.), обозначают годы и века до новой эры (до н. э.).
[25] Remach T. Mithradates Eupator, König von Pontos. Hildesheim; N. Y., 1975. S. 413–456; Laffranque M. Poseidonios historien: Un épisode significatif de la première guerre de Mithridate // Pollas. 1963; Nock A. D. Poseidonius // JRS. 1952. Vol. 49; Aty W. Strabon von Amaseia. München, 1960; Карасев В. Н. Известия древнегреческих авторов о Северном Причерноморье времени Митридатовых войн // Уч. зап. МОПИ. 1970. Т. 232. Вып. II; Он же. Известия древнеримских авторов о Северном Причерноморье времени Митридатовых войн // Там же. 1971. Т. 288. Вып. 13; Шелов Д. Б. Из античной литературной традиции о Митридатовых войнах (Посидоний и Цицерон) // История и культура античного мира. М., 1977; McGing B. Appian's "Mithridateios" // ANRW. В.; N. Y., 1993. T. II. Bd. 34, T. 1. S. 496–522.