3. СТОИКИ

Стоическая школа была создана немногим позднее школы Сада; ее основатель, Зенон из Кития, родился через семь лет после Эпикура; свою школу Зенон учреждает через пять или шесть лет после того, как Эпикур основал Сад (~ 306); умирает он через девять лет после Эпикура. Этот хронологический параллелизм символизирует конфронтацию двух школ, преобладающих на философской сцене эпохи эллинизма. При достаточно упрощенном представлении о них мы легко нарисовали бы, черта за чертой, общую картину их противостояния. Со стороны Эпикура - подчеркнутое презрение к традиционному образованию, к диалектике, к наполнению философского языка искусственными специальными терминами; обновленная материалистическая физика Демокрита - антителеологическая, дисконтинуалистская, механистическая; космология, в которой множественные миры сосуществуют и сменяют друг друга в бесконечной вселенной и никакой бог не причастен ни к их появлению, ни к их функционированию; этика наслаждения; утилитарная политическая философия, ставящая во главу угла безопасность и возбраняющая мудрецу искать почестей и должностей, сопряженных с властью. Со стороны стоиков - неослабный интерес к анализу и практическому применению всех аспектов логоса: речи и разума; физика, по сути также материалистическая, но свою досократическую основу нашедшая у Гераклита, а не у мыслителей-атомистов; континуалистское, динамическое и организмическое видение природы; единственный и целиком заполненный мир, совершенно единообразный и проникнутый промыслительным божественным разумом; ригористическая этика добродетели как необходимого и достаточного условия счастья; политическая философия солидарности, побуждающая каждого к исполнению своих обязанностей.
Прежде чем конкретизировать эту картину, следовало бы, однако, выделить черты, сближающие обе школы, а также особенности, нарушающие "симметрию" их противостояния. Общее у них, по сути, то, что делает их двумя типичными философскими учреждениями своего времени: существование определенной школьной ортодоксии, стремление представить всеохватывающий и как можно более систематизированный корпус доктрин, подчиненность теоретических исследований и преподавания, по крайней мере в принципе, практической цели - нравственному воспитанию и обретению долговечного счастья. Нарушает "симметрию" их противостояния, прежде всего, различенность внутри самой их общности. Так, ортодоксия гораздо строже в эпикуреизме, где Учитель - объект настоящего культа личности и оставленные им тексты должны постоянно перечитываться, заучиваться на память и претворяться в собственные убеждения учеников; у стоиков членам школы явно дается больше свободы и больше возможностей самостоятельного толкования; впрочем, это приводит к внутренним разногласиям, иногда к полемике, по более или менее важным вопросам. Знаменательно, что стоики называли себя не "зеноновцами", по имени отца-основателя школы, а "людьми из Портика" (Stoa), по названию места в Афинах ("Расписной портик", Stoa poikilē), недалеко от агоры, где первые ученики Зенона обычно слушали своего учителя: указывалось не на человека, а на место, где он выступал перед другими со своими речами. Структура систем, сколь бы четкой она ни была с той и с другой стороны, имеет разный характер: дух дискретности, присущий эпикуреизму, предрешает структуру, в которой начала ясно отличаются от следствий и даже, как мы видели, создают рамки, внутри которых следствия остаются неопределенными; дух континуальности, свойственный стоицизму, выражается в органичной доктрине, где все до такой степени взаимосвязано, что в принципе неважно, за какую нитку потянуть, - в конце концов разовьется весь клубок.
Требует конкретизации и общее представление, согласно которому эпикуреизм и стоицизм в культурном и этическом плане - две "симметричные" философские системы. Несмотря на свой прочный успех, свое глубокое влияние на маленькие рассеянные по разным городам сообщества, свою притягательность для личностей, обладающих особым обаянием, а порой и талантом (кроме Лукреция вспомним о латинском поэте Горации или об Аттике, друге Цицерона), эпикуреизм остался учением, в известной степени маргинальным: порвавший с господствующей философской традицией (это единственная школа того времени, совершенно безразличная к Сократу), подозреваемый в атеизме и в отсутствии гражданственности, компрометируемый своим подчеркнутым гедонизмом, он не стал вполне респектабельной философией; против него охотнее пускают в ход оскорбления и клевету, нежели аргументы. Когда афиняне снаряжают в Рим, в ~ 155 г., знаменитое посольство трех философов, которое будет означать вступление греческой философии в римский мир, они отправляют стоика, платоника и приверженца аристотелизма. Никому, похоже, и в голову не пришло послать вместе с ними эпикурейца. О стоицизме же, напротив, было бы, без сомнения, справедливо сказать, что он со временем снискал уважение: испытавший вначале влияние киников и превзошедший их в решительной критике всеми принимаемых общественных установлений и условностей, Зенон в конце концов удостоился публичных почестей от афинян за то, что "призывал к добродетели и здравомыслию тех молодых людей, которые сходились к нему для поучения, обращал их ко всему наилучшему и в собственной жизни являл для всех пример согласия с учением, которое проповедовал"[1]. Гораздо более способный и более расположенный, нежели эпикуреизм, к теоретическим компромиссам, стоицизм сумел примениться к многообразию индивидуумов и обстоятельств; каждый, от героя до рядового гражданина, от императора до раба, мог найти здесь духовную пищу по вкусу. Его влияние, не менее продолжительное, чем влияние эпикуреизма, было заметно более широким: в собственно философском плане стоицизму удалось даже противников своих заставить принять его словарь и характерный для него способ постановки проблем, и в ~ I в. он был включен в эклектический синтез академика Антиоха Аскалонского; в более общем плане побег стоицизма, хорошо привившийся на римской традиции, в дальнейшем принес свои плоды - произведения, которые наложили глубокий отпечаток на западную этику. В силу этих обстоятельств именно стоицизм, а не эпикуреизм является преобладающей философией эллинистической эпохи.
Долгую историю стоической школы часто делят на три периода, традиционно называемые стоицизмом "ранним", "средним" и "поздним", или "римским" (последняя стадия развития стоицизма приходится на эпоху Римской империи, вследствие чего она выпадает из эллинистической эпохи в собственном смысле слова). Возможно, целесообразнее было бы выделять прежде всего афинский период, когда стоическая школа представляет собой постоянное учреждение, действующее в Афинах и последовательно возглавляемое официально избираемыми схолархами; завершается этот период в конце ~ II в. Наиболее выдающиеся и наиболее известные из афинских схолархов - первые три. Зенон 334 -262) становится главой школы лишь после того, как получает прекрасное, разностороннее философское образование, в котором киническая составляющая играет первостепенную роль, но сочетается с влиянием Полемона, третьего преемника Платона во главе Академии, и блестящего диалектика Диодора Крона. Зенон закладывает основы стоического учения и образа жизни, обычно пользуясь лаконичными формулировками, так что его последователи поставят своей задачей их разъяснить. Преемник Зенона, Клеанф из Асса 331 - 232), избранный схолархом за свою непреклонную верность доктрине учителя, человек глубоко религиозный, но не отличающийся гибкостью ума, не смог воспрепятствовать тому, что стоическая доктрина была несколько поколеблена критикой и возражениями, исходящими, в частности, от Аркесилая, придавшего платоновской Академии скептическую направленность. Третий схоларх, Хрисипп из Сол 280 - 206), вновь овладел ситуацией, проявив неистощимую энергию: плодовитый писатель, талантливый логик, страстный полемист, он как бы заново основал Портик и во многих отношениях был его подлинным создателем; во всех областях стоического учения он углубляет анализ, связывает понятия, усиливает аргументы. Существовала пословица, что, не будь Хрисиппа, не было бы и Портика.
Преемники Хрисиппа в Афинах, сменявшие друг друга на протяжении ~ II в., - личности, быть может, не столь яркие и, главное, менее известные; об этом приходится только сожалеть, поскольку все более тщательное изучение оставленных ими слабых следов показывает, что они, возможно, предприняли весьма интересные изыскания (речь идет в особенности о Диогене из Вавилонии и Антипатре из Тарса) и ввели новшества, часть из которых прежде уже приписали позднейшим авторам, отнесенным поэтому, далеко не бесспорно, к "среднему стоицизму".
После афинского периода, когда стоицизм привлекал в средоточие греческого философского мира множество учеников, которые, как и большинство их учителей, были родом из мест зачастую неблизких (Кипр, Малая Азия, Средний Восток), стоицизм, наоборот, начинает распространяться вширь. Один из центров преподавания функционирует некоторое время на Родосе, где родился Панэтий, традиционно рассматриваемый как первый представитель так называемого "среднего" стоицизма; на Родос приезжает работать и его ученик Посидоний из Апамеи. Но Панэтий немало времени проводит в Риме, где его философия оставляет глубокое впечатление в просвещенных кругах общества, а Посидоний совершает длительные научные поездки по Средиземноморью. Как видно уже из латинизированной формы имен, под которыми известны эти два философа, стоицизм проникает вглубь римского мира. На этот мир он оказывает влияние, в то же время сам подвергаясь влиянию его традиций; а главное, он перестает быть философией одних преподавателей или тех, кто всецело занят философствованием; он покоряет самые несхожие души, и блеск его славы сияет в самой разнородной общественной среде. В эпоху империи крупнейшие авторы-стоики - советник императора Сенека (1-65), вольноотпущенник Эпиктет (55-135), проповедующий свое учение в маленьком городке Эпира, и, наконец, властелин мира, сам император Марк Аврелий (121-180). Немногие из философов могут похвалиться тем, что нашли столь же красноречивые свидетельства своей универсальности.
Важно отметить, что физическая судьба бесчисленных трактатов, написанных философами-стоиками, чрезвычайно разнилась; это обстоятельство предопределило представление о стоицизме и то влияние, какое он оказывал в Новое время. От Зенона до Посидония включительно ни одно сочинение не сохранилось целиком, если не считать знаменитого Гимна Зевсу Клеанфа. До нас дошли лишь довольно многочисленные фрагменты или дословные цитаты разной длины, перечни заглавий, часто очень длинные (список сочинений Хрисиппа, сохранившийся, однако, не полностью, содержит 161 название - сколько было бы нам работы и сколько, возможно, мы встретили бы неожиданностей, если бы все это дошло до наших дней в целости и сохранности!), много парафразов и сокращенных или же подробных, более или менее систематических изложений, нередко написанных противниками стоицизма и чаще относимых к стоикам вообще, чем к какому-либо отдельному автору. Наиболее важные источники, в хронологическом порядке, - это, несомненно, философские диалоги Цицерона (106 - 43): Учение академиков, De officiis, De fato, De finibus, De natura deorum; полемические трактаты Плутарха против стоиков (I-II вв.); произведения скептика Секста Эмпирика (II в.); труды его современника, врача-философа Галена; наконец, книга VII сочинения Диогена Лаэртского О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов (II-III вв.), полностью посвященная стоикам. Весь этот материал, обильный, но разрозненный, был объединен современными учеными в собрания Фрагментов ранних стоиков (это название изданного в начале XX в. Хансом фон Арнимом основного труда, в котором тексты даны на языке оригинала; совсем недавно его отчасти вытеснило намного более полное собрание фрагментов, относящихся только к диалектике, опубликованное с немецким переводом Карлхейнцем Хюльзером).
Совсем иной была судьба наследия поздних стоиков. Сохранились сочинения трех крупных представителей римского стоицизма: трактаты и нравоучительные письма Сенеки; безыскусные и грубоватые в своей прямоте беседы Эпиктета, записанные его учеником Аррианом, и его Руководство (или, может быть, точнее "Кинжал")[2], небольшое собрание максим, предназначенное для того, чтобы всегда быть под рукой; великолепные Размышления Марка Аврелия. Эти произведения, в которых гораздо меньше специальной терминологии, чем в сочинениях преподавателей из Портика, и в которых этический интерес значительно преобладает над всяким другим, несколько изменили (независимо от своей внутренней красоты) существующий образ стоицизма. Можно с уверенностью сказать: именно им Портик обязан тем, что прилагательное "стоический" наполнилось новым смыслом.


[1] Диоген Лаэртский VII, 1, 10. Пер. М. Л. Гаспарова.
[2] Греческое enkheiridion («нож», «кинжал») позднее стало обозначать и «руководство», «пособие» (ср. enkheiridios — «несомый в руках»).