§ 3. Антипатр и его сыновья

Противники Александра действовали не только в его восточной армии, но и в самой Македонии, где их вдохновителем был ее наместник, выдающийся македонский полководец Антипатр.
Тот факт, что из всех македонских полководцев Антипатр один занимал первое место в государстве после царя, лучше всего свидетельствует о его преданности царскому дому.
Уже во время Филиппа II Антипатр появляется в качестве выдающегося полководца и дипломата в многочисленных предприятиях царя [253]. Он отличался своим умом, полководческими и дипломатическими способностями, особенно в отношениях с греками, был высоко образован, близок к Аристотелю и Исократу. Последний посылал к нему письма [254]. Антипатр считался незаурядным писателем и оставил после себя, кроме истории иллирийских походов Филиппа, две книги собственных писем [255]. С Филиппом его связывали узы большой и сердечной дружбы. Свою верность Антипатр сохраняет и по отношению к сыну Филиппа. После убийства последнего он решительно стал на сторону Александра, чем, вместе с другими его соратниками, содействовал более безболезненному укреплению нового царя на престоле. Эту преданность Александр по достоинству оценил и не только выдвинул его на одно из первых мест в государстве, но и выполнил труднейшую просьбу полководца - облегчить судьбу его зятя Александра, линкестийца, ближайшие родственники которого были замешаны в убийстве Филиппа. Он был помилован [256].
Еще до восточных походов и во время их подготовки Антипатр выполнял важные поручения. Так, он остался в качестве управляющего государством, когда Александр в 335 г. до н. э. осуществлял свой балканский подход. Мы видим Антипатра и выполняющим дипломатические функции. Поэтому всем казалось вполне естественным, что во время похода в Азию весной 334 г. до н. э. именно он был назначен управляющим государства македонян и стратегом Европы с войском в 12 тыс. пехотинцев и 1,5 тыс. всадников [257]. Эту должность Антипатр выполнял с тонким знанием дела, следуя интересам царского дома Македонии. Эти интересы требовали выполнения по крайней мере трех неотложных задач: во-первых, защитить границы государства и македонское влияние в Эгейском бассейне от опасного плана Мемнона-перенести войну на европейское побережье; во-вторых, не допускать никаких антимакедонских движений на Балканах; в-третьих, оказывать систематическую помощь контингентами и средствами воюющей македонской армии на Востоке.
Поскольку в первые годы восточных походов персидский флот господствовал в Эгейском море, Антипатр всегда считался с возможностью внезапной высадки вражеского флота и поднятия антимакедонского восстания в Элладе, как его действительно планировал персидский главнокомандующий Мемнон. Учитывая эту опасность, Антипатр весной 333 г. до н. э. послал своего наварха Протея собирать в Эвбее и Пелопоннесе военные корабли для несения охраны островов и самой Эллады. Тщательно наблюдая за персами, ставшими на якорь у Сифна, Протей в ночном сражении одержал победу, захватив 8 из 10 судов противника вместе с экипажем [258]. Победа укрепила побережье, а вместе с ней уверенность македонян в возможность защиты от персов своих коммуникаций.
Борьба Антипатра с антимакедонскими восстаниями на Балканах также свидетельствовала о том, что наместник Македонии добросовестно выполняет свои обязанности по защите тех земель, которые находились в сфере влияния его наместничества. Подавление им восстания во Фракии и в Греции, особенно в Пелопоннесе, усилило его авторитет и влияние.
Антипатр выполнял и третью свою задачу по усилению македонской армии на Востоке новыми контингентами. Так, весной 333 г. до н. э. от Антипатра в Гордий прибыли из Македонии 3 тыс. пехотинцев, 300 всадников, а также 200 фессалийских и 150 эолийских всадников, через год, т. е. весной 332 г. до н. э" наварх Антипатра Протей явился к Александру под Тиром на 50-весельном корабле [259]. Зимой 332/31 г. до н. э. наместник Македонии послал царю в Египет 400 эллинских наемников под командой Менета, сына Гегесандра, и около 500 всадников из Фракии во главе с Асклепиодором [260]. Собственные военные силы таяли по мере новых военных операций, поэтому Александр уже в конце 332 г. до н. э. был вынужден послать Аминту, сына Андромена, в Македонию с 10 кораблями для нового набора солдат [261]. Под главным контролем Антипатра были предприняты большие наборы войск и вербовка наемников в Элладе. Эти мероприятия имели тот результат, что к концу 331 г. до н. э. Аминта привел к Александру посланных Антипатром воинов: 6 тыс. пехотинцев и 500 всадников - македонян; 3,5 тыс. пехотинцев и 600 всадников - фракийцев; 4 тыс. пехотинцев из Пелопоннеса и всадников немного меньше 100, наконец, были присланы 50 юношей для службы в царской охране [262].
Таким образом, за один только 331 г. до н. э. Александр получил от Антипатра новых солдат количеством почти в половину той армии, с которой начал военные походы на Восток.
Между Македонией и штаб-квартирой, между Александром и Антипатром всегда поддерживалась связь. Существовала довольно регулярная информация о ходе дел. Так, Александр посылает извещение Антипатру об итогах сражения при Иссе, упоминает подробности о своем незначительном ранении [263]. В письмах к наместнику продолжают идти сведения о среднеазиатских делах, о тяжелой борьбе со скифами [264]. Позднее излагались в них и социальные отношения в македонской армии, в частности, заговор "пажей". В этих письмах он обвиняет Каллисфена в измене, сообщает, что заговорщики были побиты македонянами камнями, а философа и тех, кто прислал его, накажет сам [265]. Извещения шли в Македонию из Индии, до окончания походов, вероятно, не только от царя, но и от ряда его полководцев [266].
Все это может создать впечатление о том, что в отношениях между Антипатром и Александром не происходило никаких изменений. Между тем развившееся постепенно внутреннее отчуждение между ними перешло в неприязнь и вражду. Можно проследить связь этого отчуждения с восточной политикой Александра.
Курций указывает, что недовольство Александра обнаружилось во время антимакедонских выступлений в Пелопоннесе, когда он, желая победы над врагом, открыто высказал свое недовольство успехами Антипатра, считая, что слава другого наносит ущерб его собственной [267]. Но эти указания не согласуются с данными Арриана, который утверждает, что Александр не только был заинтересован в победе Антипатра, но и щедро финансировал все его военные расходы [268].
Разногласия между наместником и царем произошли несколько позднее и совсем по другому поводу. В античной традиции мы также не найдем по этому поводу единого мнения.
В источниках выдвигается версия о том, что разногласия между Александром и Антипатром возникли из-за вражды между последним и матерью царя Олимпиадой. О том, что такая вражда действительно существовала, сомневаться не приходится. Арриан указывает, что как Антипатр, так и Олимпиада не переставая писали Александру письма, полные обвинений и взаимного недоброжелательства. Наместник писал о высокомерии Олимпиады, о ее резкости, о вмешательстве во все дела. Она же в свою очередь писала, что уважение и почет, оказываемые Антитатру, вскружили ему голову, что он забыл, кому он этим обязан; что он считает себя вправе занять первое место в Македонии и Элладе [269].
Плутарх пишет, что матери своей Александр послал много даров, но не позволял ей вмешиваться ни в государственные дела, ни в распоряжения по войску. Она упрекала его за это, но он спокойно переносил ее недовольство [270].
Хотя все наветы матери производили на Александра большое впечатление, он, однако, не изменял своего отношения к Антитатру и даже приказывал ему в письме держать при себе охрану, потому что против него составляется заговор.
Таким образом, александровская традиция не усматривает во вражде Олимпиады и Антипатра причин для коренных разногласий между последним и царем. В стремлении сгладить социальные противоречия эта традиция осталась верной себе.
В антиалександровской традиции глубокое отчуждение между Антипатром и царем объясняется не этими домашними интригами, а более глубокими причинами, вызванными восточной политикой. Македонию, благодаря ее наместнику, не удалось склонить к мысли о необходимости мирового государства. Антипатр отверг обожествление монарха по своим взглядам на Македонское царство, а также из-за религиозных опасений и относился без сочувствия к политике объединения, в которой он, как представитель македонской знати, видел принижение своего народа и его положения и, как друг Аристотеля, усматривал вину перед эллинской культурой[271]. Кроме того, гибель Филоты и Пармениона заставила содрогнуться и "друзей" [272]. Парменион был старинным боевым другом Антипатра, и его ничем не оправданная смерть усилила неприязнь македонского наместника к царю. К этому прибавилась и почти одновременная смертная казнь зятя Антипатра Александра-Линкестийца. Все это создавало потрясающее впечатление от катастрофы, которая нависла над непокорной македонской знатью [273]. Перед глазами Антипатра стояла судьба Пармениона.
Приказ Александра передать Кратеру власть над Македонией, а Антипатр у прибыть с новым контингентом войск в Вавилон апологетическая традиция ставит в связь со стремлением царя не углублять имеющихся разногласий между Антипатром и Олимпиадой. Поддавшись, наконец, наветам матери на Антипатра, он пожелал удалить его из Македонии. Это удаление, однако, не означало опалу [274]. В антиалександровской традиции этот факт связывается с неблагонадежностью Антипатра, не разделявшего политики царя. Курций указывает, что в армии были такие, которые думали, что Кратер с отрядом ветеранов был послан для убийства Антипатра [275]. Его самого и его сыновей царь особенно боялся, говорит Плутарх [276].
Этот приказ царя вследствие его скорой смерти не был осуществлен Антипатром. Нам неизвестно, как бы последний взялся за его осуществление, если бы этого чрезвычайного обстоятельства не было. Вполне естественно, что, получив указание отправиться на Восток, старый полководец боялся участи Пармениона [277]. Он предпринял меры предосторожности и первым нанес удар руками своих сыновей и единомышленников. К Александру были посланы его сыновья Иолай и Кассандр. Иолай был главным виночерпием, Кассандр, недавно приехавший из Македонии, чтобы отразить обвинения, которые делегации македонян, фракийцев и иллирийцев выдвинули против своего регента, был удивлен новыми обычаями, введенными Александром. Когда Кассандр первый раз явился свидетелем проскинесиса, он назло царю громко рассмеялся, чем вызвал страшный припадок бешенства Александра. Но, сдержав себя, рассвирепевший Александр схватил его обеими руками за волосы и стукнул об стенку [278]. С этих пор Кассандр испытывал глубокую злобу и отвращение к Александру. Александр внушил ему ужас, который не оставлял его многие годы. Став уже царем Македонии и властителем Греции, пишет Плутарх, Кассандр, прогуливаясь однажды по Дельфам, при виде статуи Александра затрясся всем телом, волосы у него встали дыбом, он едва пришел в себя, у него кружилась голова от страха [279].
Характерно, что даже преждевременная смерть Александра в неполных 33 года остается загадочной и связывается также с Антипатром и его семьей. Умер ли македонский царь естественной смертью или пал жертвой политического заговора, - это вопрос, который до сих пор остается открытым. В исторической литературе, как правило, последняя возможность отрицается. Так, Дройзен считает, что Александр заболел лихорадкой, волнения последнего времени и многочисленные пиры усилили его болезненную восприимчивость. Другие известия о смерти Александра он объявляет выдумками "с добрым или худым намерением", которые не считает нужным даже опровергать[280]. Александр, страшно истощенный работой, передрягами и душевными возбуждениями всякого рода, заболел лихорадкой вследствие крайней неумеренности и в несколько дней сошел в могилу, - писал другой историк Г. Ф. Герцберг [281]. Керст полагал, что Александр был сражен болезнью, которая, по-видимому, была вызвана как огромными волнениями и возбуждением прошлых военных походов, так и болотистым климатом Вавилона и неправильным образом жизни, особенно длительными пиршествами [282]. У Александра была тропическая лихорадка, утверждает австрийский историк Ф. Шахермейр. По его мнению, короткое расстояние между приступами дает возможность предположить, что эта тропическая малярия имела в данном случае тяжелейшую форму своего проявления [283]. Шахермейр полагает, что тело, ставшее восприимчивым к болезни и крайне ослабленное ежедневными атаками малярии, кажется, подхватило еще одну болезнь, вероятнее всего, воспаление легких, поэтому жар больше совсем не проходил [284]. Ни одним словом не обмолвился автор о возможности иного толкования. Это же мнение, по существу, повторяет и французский историк П. Клоше. Он считает, что во время одного из пиршеств ужасный приступ лихорадки свалил царя, который после 8-10 дней страданий скончался. Приведенные в замешательство такой внезапной смертью многие современники считали, что он был отравлен. Клоше не согласен с этим. Он пишет, что очень нездоровые климатические условия болотистой страны, а также излишества, треволнения и раны, которые подорвали здоровье царя, дают достаточное объяснение этому событию [285].
Ничего нового по этому вопросу мы не найдем и в советской историографии. Так, С. И. Ковалев повторяет мысль о том, что организм Александра, истощенный нечеловеческим напряжением последних лет, не выдержал малярии [286]. А. Б. Ранович также говорит, что Александр умер от болезни, о других версиях даже не упоминает[287]. Все эти утверждения, однако, базируются на одностороннем изучении источников, представляющих официальную версию.
Официальная версия сообщает, что Александр после возвращения в Вавилон заболел какой-то тяжелой формой восточной лихорадки, от которой вскоре скончался. Но эта версия вызвала сомнение еще в самой античной историографии. И хотя в ней отчетливо вырисовываются два течения - апологетическое и антиалександровское, в каждом из сочинений пяти древних авторов, оставивших нам сведения о восточных походах и об Александре, можно найти доказательства и его насильственной смерти.
Арриан приводит данные дворцовых дневников, из которых явствует, что Александр заболел лихорадкой после неоднократных попоек у Медия [288]. Это подтверждает и Плутарх, который говорит, что у Александра началась лихорадка после того, как он пил всю ночь и весь следующий день [289]. О том, что внезапная болезнь была вызвана обильным употреблением вина на пирушке, говорят Диодор и Юстин[290].
В источниках нет единого мнения о том, как протекала болезнь. Если бы такое единство существовало, можно было бы определенно, с учетом успехов современной медицины, поставить диагноз и уяснить ход течения роковой болезни, или отвергнув его, говорить о вероятности насильственного вмешательства.
Плутарх приводит слова Аристобула о том, что от лихорадки у Александра помутился разум, он испытывал сильнейшую жажду и пил вино. От этого он совсем обезумел и скончался [291].
Опираясь на дворцовый дневник, Плутарх по дням описывает болезнь Александра. В 18-е даисия он спал в бане по причине лихорадки. На следующий день, хотя и был болен, днем играл с Медием в кости. Ночью его лихорадило. 20-го он снова лег в бане, разговаривал с Неархом и его товарищами, слушал их рассказы о Великом море. 21-е он провел таким же образом; жар у него стал сильнее, ночь он провел худо и днем весь горел; его положили около большого бассейна. 24-го он поднялся в сильной лихорадке; его перенесли в противоположный конец дворца; 25-го он немного уснул, но лихорадка его не оставляла. В этот день и в следующий он был уже без голоса; 28-го вечером наступила смерть [292]. Плутарх спешит подтвердить, что большая часть этого сообщения взята "слово в слово" из дворцовых дневников [293]. Из этого же источника черпает свои сведения и Арриан, который, однако, передает их без подробностей. И здесь Александр заболел лихорадкой после пирушки. Его вынесли на ложе для жертвоприношения, затем отнесли на постель к реке, через которую его переправили на судне; на следующий день, после положенных жертв, он в комнате беседовал с Медием; в последующее время он почувствовал себя плохо, состояние его все ухудшалось; потом ему стало совсем худо, и его перенесли из парка во дворец. Болезнь прогрессировала; он потерял речь. "Ночью и днем у него была жестокая лихорадка, не прекращавшаяся и в следующую ночь и на следующий день" [294].
Как у Плутарха, так и у Арриана, болезнь начинается после пирушки, в результате обилия выпитого вина. Болезнь протекала не внезапно, в ней были моменты затухания, когда больной мог слушать друзей и даже играть с Медием (по Плутарху) или беседовать с ним (по Арриану); наконец, болезнь сопровождалась высокой температурой (по Плутарху) и потерей речи (Плутарх и Арриан).
По этим указаниям трудно определить существо заболевания; остаются все же неясными как его симптомы, так и формы, в которых оно протекало. Вызывает известное недоумение, почему "царские дневники", в которых подробно фиксировались более мелкие события, чем смерть Александра, были так скупы в этом случае. Не исключена вероятность того, что Арриан и Плутарх сократили здесь свой источник в угоду своей исторической концепции.
Если апологетическая версия, опираясь на известия царских дневников, старается показать сравнительно медленное течение болезни, то представители антиалександровской версии подчеркивают внезапность этого события, давая тем самым понять, что оно не могло произойти без внешнего вмешательства. Так, Диодор указывает, что Александр, выпив большой кубок чистого вина, вдруг, словно пораженный сильным ударом, громко вскрикнул и застонал. Друзья вынесли его на руках и уложили в постель, неотступно сидели при нем. Болезнь усиливалась; созвали врачей, но никто не смог ничем помочь ему в его тяжких страданиях [295]. Юстин говорит еще более определенно: приняв кубок и выпив до половины, Александр внезапно, точно пронзенный копьем, застонал. Он был унесен с пира полумертвым и так жестоко страдал от боли, что умолял дать ему оружие вместо лекарства; даже легкое прикосновение причиняло ему такую же боль, как рана[296].
Юстин прямо, без обиняков, подчеркивает, что мы здесь имеем дело не с какой-то тяжелой формой восточной лихорадки, а с коварным убийством, гнусность которого сильным и влиятельным преемникам Александра удалось скрыть [297]. Эта мысль отчетливо проводится также у Курция и Диодора. Антипатр, став властелином Македонии и Греции, имел полную возможность заглушить всякие слухи о своем участии в убийстве. После смерти Александра он остался в Европе самым могущественным, а когда некоторое время спустя власть в Македонском государстве получил его сын Кассандр, многие не решались писать об отравлении[298]. Таким образом, при потомках Антипатра, когда были истреблены все, кто остался в каком-либо родстве с Александром, этим слухам широко распространяться тоже было трудно [299]. И все же эти слухи проникали. Через 6 лет после смерти Александра его мать Олимпиада получила донос. Она многих казнила, а останки сына Антипатра Иолая, - по слухам, убийцы Александра, - велела выбросить [300]. Полностью утихнуть этим слухам не удавалось даже под строгим запретом.
Характерно, что версия о насильственном устранении македонского царя известна всем источникам без исключения. Одни только принимают ее как действительно совершившийся факт (Юстин), другие передают это известие со слов других писателей, сами же вполне допуская возможность отравления (Курций, Диодор), третьи показывают свою осведомленность в известиях об отравлении, но считают эти известия простой выдумкой (Арриан, Плутарх). Подтверждением этого служит, по мнению Плутарха, то обстоятельство, что пока в течение ряда дней военачальники спорили и ссорились, на теле покойного не обнаружилось никаких признаков разложения, несмотря на исключительно жаркий климат Месопотамии[301]. Между тем Курций приводит это же известие об отсутствии на его теле признаков тления, но не связывает его с отрицанием возможности отравления [302].
Если даже стать на точку зрения тех, которые считают слухи об отравлении необоснованными, то и тогда нужно объяснить, почему такие слухи могли возникнуть. Арриану и Плутарху, создавшим идеализированный образ Александра, мысль о его физическом устранении при помощи сильнодействующего яда казалась кощунственной и неправдоподобной. Между тем перекрестный анализ всех дошедших до нас сведений, с учетом сложной обстановки внутриармейской борьбы, возможность гибели Александра в результате политического заговора позволяет считать вполне вероятной.
Прежде всего все источники упоминают Медия, у которого на последнем пиру пил Александр и где он почувствовал себя плохо. Кто такой Медий? Юстин называет его фессалийцем [303], Арриан - самым верным человеком "среди тогдашних его приближенных" [304]. Обращает на себя внимание указание Плутарха о том, что Александр, с трудом пережив смерть Гефестиона, опять занялся празднествами и пирушками, которые главным образом организовывались Медием. Именно по просьбе последнего Александр пренебрег своим покоем, пошел к нему пировать, и там у него началась лихорадка [305]. Арриан приводит мнение некоторых древних историков, не называя их по имени, о том, что Медий специально зазывал на пирушку Александра, намеревавшегося уйти в свою спальню. И только по его настоянию Александр остался [306]. Арриан приводит еще одну интересную подробность о Медии. Он был другом Иолая, сына Антипатра[307]. Юстин, подтверждая это, прямо указывает на Медия как на непосредственного соучастника преступления.
Во всех источниках это преступление связывается с домом Антипатра.
Арриан, отвергая версию об убийстве, все же передает свою осведомленность о разных толках по поводу этого события. Свое изложение он начинает со слова "рассказывают". Этим самым он подчеркивает, что знает о них, но не выражает к ним доверия. По этим рассказам следует, что Александр умер от яда, который прислал ему Антипатр. Яд был изготовлен Аристотелем, опасавшимся за свою судьбу после трагедии с Каллисфеном. Кассандр, сын Антипатра [308], передал этот яд своему младшему брату Иолаю, царскому виночерпию, которого Александр незадолго до своей кончины чем-то обидел. По другим рассказам, которые приводит Арриан, соучастником убийства был Медий, для этой цели приглашавший Александра на пирушки, где тот выпил килик, почувствовал острые боли и поэтому ушел с пира. Арриан приводит, наконец, рассказ, совершенно, по его мнению, невероятный, о том, что Александр почувствовал близкий конец, имел намерение броситься в Евфрат, чтобы таким образом исчезнуть из среды людей и утвердить в потомстве веру в то, что, произойдя от бога, он и отошел к богам. Но жена Роксана удержала его от этого шага, чем вызвала недовольство Александра, у которого она отняла непреходящую славу стать богом [309].
У Плутарха к этому рассказу можно найти некоторые подробности. Прежде всего, он утверждает, что Александр особенно боялся Антипатра и его сыновей. Далее, со ссылкой "по словам некоторых", он приводит данные о соучастии советника Антипатра Аристотеля, при помощи которого и был добыт яд. Ядом послужила ледяная вода, росою сочившаяся из какой-то скалы в Нонакриде; ее набрали в ослиное копыто, потому что никакая посуда не могла выдержать ее холода и едкости, трескаясь на куски. Так рассказывал некий Гагнофем, слышавший об этом от царя Антигона[310].
Юстин, не сомневаясь в том, что "Александр был сломлен не вражеской доблестью, но коварством приближенных и предательством подданных"[311], высказывает уверенность в том, что Александр погиб в результате заговора, задуманного и осуществленного Антипатром. Его поступок объясняется Юстином следующими причинами: 1) Антипатра пугала казнь лучших друзей царя, наместников завоеванных областей, убийство его зятя Александра-Линкестийца; 2) ненависть Александра к нему, о чем говорит признание его подвигов и заслуг в Греции; 3) оскорбление Антипатра и клевета на него со стороны матери Александра Олимпиады; 4) вызов Антипатра из Македонии на Восток воспринимался им как предстоящая над ним расправа[312]. Эти причины заставили старого полководца руками своих сыновей Кассандра, Филиппа и Иолая, прислуживавших царю, осуществить коварный замысел. Антипатр дал яд Кассандру, предупредив его, чтобы он не доверял никому, кроме фессалийца Медия и своих братьев. Убийство должно было совершиться на пиршестве у Медия, где все для этой цели было подготовлено. Филипп и Иолай разбавили холодной водой с ядом питье для царя, которое перед этим испробовали. Яд был сильнодействующий. Сила его была такова, что нельзя было хранить его ни в медных, ни в железных, ни в глиняных сосудах, а переносить можно было только в посуде из конского копыта [313].
Мнение многих об этом заговоре передает Курций. Здесь подтверждается виновность Антипатра и непосредственного исполнителя - его сына Иолая. Подчеркивается факт отрицательного отношения царя к своему наместнику в Македонии. Александр упрекал его, что он претендует на царское достоинство, гордясь своей победой над спартанцами, считает себя по силе выше обычного военачальника и все, что получает от царя, приписывает себе. Отправка Кратера с отрядом ветеранов в Европу воспринималась как мероприятие по осуществлению убийства зазнавшегося опасного полководца. Но этот полководец опередил царя и умертвил его ядом, который дал ему по приказанию отца сын Антипатра Иолай[314]. Сила яда, добываемого в Македонии из источника Стикса, была исключительной; он разрывал даже подковы, выдерживало его только копыто животного. Яд привез Кассандр и передал брату Иолаю, который влил его в последнюю чашу царя[315].
Не обошел молчанием утверждения древних писателей об отравлении Александра и Диодор. И в его кратком рассказе это событие также связывается с Антипатром, который враждовал с Олимпиадой. Вражда эта не утихала, а росла при попустительстве Александра, который сначала ей не придавал значения, а потом захотел угождать матери. Антипатр во многих случаях обнаруживал свою неприязнь к царю. Вдобавок гибель Филоты и Пармениона заставила многих содрогнуться[316]. Крайне отрицательно к деяниям Александра относился не только Антипатр, но и его сын Кассандр. Он убил Олимпиаду и бросил ее тело без погребения, а Фивы, разрушенные Александром, восстановил "с великой заботой"[317]. Таким образом, контраверзы античных источников дают нам ряд доказательств физического устранения царя. Подозрения об отравлении Александра и участии в этом акте Антипатра полностью до сих пор не удалось устранить и в исторической литературе.
Все источники без исключения, принимают ли они версию об убийстве или отрицают ее, приводят лишь рассказы других, все они связывают это событие с Антипатром и его семьей. Просто отрицать этот факт или объявить его выдумкой легче всего.
Антипатр и Александр в завершающий период жизни и деятельности последнего - это целая проблема, связанная с активизацией антиалександровских сил, цель которых - изменение хода событий на Востоке и Западе путем физического · устранения Александра.
Известно, что покушения на жизнь Александра были не единичны. Курций указывает, что еще перед битвой при Гавгамелах были перехвачены письма Дария, в которых он подбивал солдат-греков убить или выдать ему Александра.
Прежние попытки физически устранить царя были неудачными. Заговор Филоты в 330 г. до н. э., заговор "пажей" в 327 г. до н. э. были своевременно раскрыты. Но если прежние попытки не увенчались успехом, то нельзя исключить возможности повторения такой попытки в момент наивысшего напряжения сил Александра. Этот момент учли единомышленники Антипатра, которые и довели заговор до его логического конца.
О том, что такой заговор, во главе которого стоял македонский наместник, мог иметь место, свидетельствуют упомянутые события на Востоке и в Македонии, в которых особенно остро сталкивались интересы Александра и Антипатра.
Деятельность Антипатра является дополнительным свидетельством наличия большой антиалександровской оппозиции как на Востоке, так и на Западе. Противники Александра действовали не только в его восточной армии, но и в самой Македонии, где их вдохновителем был ее наместник, выдающийся македонский полководец Антипатр. Эта противоборствующая сила, наряду с большим антимакедонским движением покоренных народов, не только погубила Александра, но и внесла свою лепту в развал его империи.


[253] H. Berve. Op. cit., Bd. II, S 94.
[254] Suidas. Aelian. V. H. XIV, 1; Isocr. ep. IV, cp. III, 1.
[255] Suidas, ep. Cic. de of fie. II, 14, § 48.
[256] В антиалександровской традиции подчеркивается, что Александр Линкестийский вместе с Павсанием участвовал в заговоре, целью которого было убийство Филиппа; но он первый приветствовал Александра как царя, поэтому избежал казни, но не обвинения; а просьбы Антипатра сдерживали законный гнев царя (Curt. VII, 1, 6—7). В александровской традиции роль Антипатра в облегчении участи Александра–Линкестийца не подчеркивается. Здесь только указывается, что подозрение, которое лежало на нем, было снято, потому что он явился к царю во дворец и признал его власть, за что не только был прощен, но и получил высокие должности (Arr. I, 25, 1—2).
[257] Arr. I, 11, 3; Diod. XVII, 17, 5; XVIII, 12, 1; Just. XI, 7, 1.
[258] Arr. II, 2, 4—5.
[259] Arr. II, 20, 2.
[260] Там жe, III, 5, 1.
[261] Diod XVIII, 49, 1; Curt. IV, 6, 30.
[262] Diod. XVII, 65, 1; ср. Curt. V, 1, 40—41; VII, 1, 40; Arr. III, 16, 10.
[263] Plut. Alex. 20.
[264] Plut. Alex. 46.
[265] Там же, 55.
[266] Там же, 57; ср. Arr. VII, 12, 7. Антипатр был отцом многочисленных сыновей, среди которых нам известны Кассандр, Иолай, Никанор, Плейстарх, Филипп, Александр. У него было также много дочерей, старшая из которых была женой линкестийца Александра (Just. XII, 14, 1). Фила позднее была замужем за Кратером, Никея — за Пердиккой, Евридикка — за Птолемеем. Эти родственные связи помогали Антипатру в получении информации о восточных делах.
[267] Curt. VI, 1, 18.
[268] Arr. III, 16, 10.
[269] Arr. VII, 12, 6—7.
[270] Plut. Alex. 39.
[271] H. Berve. Op. cit., Bd. II, S. 94.
[272] Diod. XVII, 118, 1.
[273] Diod. XVII, 89, 1—4; Just. XII, 14, 1—2.
[274] Arr. VII, 12, 4—6; ср. Just. XII, 12, 9.
[275] Curt. Χ, 10, 15.
[276] Plut. Alex. 74.
[277] Just. XII, 14, 5,
[278] См.: A. R. Burn. Op. cit., p. 235.
[279] Plut. Alex. 74.
[280] И. Г. Дройзен. История эллинизма, т. 1, стр. 398—399.
[281] Г. Ф. Герцберг. История Греции. Пер. с нем. СПб, 1881, стр. 558.
[282] J. Kaerst. Op. cit., S. 419.
[283] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 462—463.
[284] Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 464.
[285] P. Cloche. Alexandre le Grand, p. 112—113.
[286] С. И. Ковалев. Александр Македонский, стр. 110.
[287] А. Б. Ранович. Эллинизм и его историческая роль, стр. 76.
[288] Arr. VII, 25, 1.
[289] Plut. Alex. 75.
[290] Diod. XVII, 117, 1—2; Just. XII, 13, 8 и сл.
[291] Plut. Alex. 75.
[292] Там же, 76.
[293] Там же, 77.
[294] Arr VII, 25, 2—6. Арриан трижды употребляет глагол «лихорадить», «быть в жару» для определения состояния Александра (Arr. VII, 25, 1, 4, 6), Плутарх —4 раза с тем же значением (Plut. Alex. 75—76).
[295] Diod. XVII, 117, 1—2.
[296] Just. XII, 13, 8—9.
[297] Там же, 13, 10. Диодор говорит, что многие историки не решались приводить историю о том, что Александр был отравлен, из страха перед Кассандром. Он, следовательно, не знал о многих работах, касающихся смерти Александра, которые были написаны до смерти Кассандра в 298 г. до н. э.
[298] Diod. XVII, 118, 2.
[299] Curt. Χ, 18—19.
[300] Plut. Alex. 77.
[301] Plut. Alex. 77.
[302] Curt. Χ, 10, 9.
[303] Just. XII, 13, 6; ср. Diod. XVII, 117, 1.
[304] Arr. VII, 24, 4; ср. Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 461.
[305] Plut. Alex. 75.
[306] Arr. VII, 24, 4.
[307] Arr. VII, 27, 2.
[308] Арриан ошибочно называет Кассандра братом Антипатра (Arr. VII, 27, 1).
[309] Arr. VII, 27, 1—3.
[310] Там же, 77.
[311] Just. XII, 6, 12.
[312] Там же, 14, 1—4.
[313] Там же, 14, 6—9.
[314] Curt, X, 10, 14—15.
[315] Там же, 10, 16—17.
[316] Diod. XVII, 118, 1.
[317] Там же, 118, 2.