Возвращение в Переднюю Азию македонского войска было сопряжено с большими трудностями как вследствие сложности пути, так и ввиду серьезного сопротивления местных племен и народностей. - Эти трудности усугублялись еще тем, что нельзя было в силу различных обстоятельств совершать поход, не разделив армии. Александр вынужден был решиться на разделение войска. В начале ноября 326 г. до н. э. закончилось строительство флота, экипаж которого под руководством Неарха, включавший эллинов, финикийцев и египтян, состоял из 33 триерархов (из которых 24 македонские). Александр посадил на суда 8 тыс. человек и сам сел на триеру [119]. Все суда двинулись в строгом порядке, на определенном расстоянии один от другого, чтобы избежать столкновений. Ни с чем нельзя было сравнить шум от плеска весел, пишет Арриан, от крика командиров и восклицаний гребцов; эхо разносилось по пустынным лесам, стоявшим по обе стороны реки. Вид большого количества лошадей на баржах потряс местных жителей [120]. Остальная часть войск во главе с Кратером, Гефестионом и сатрапом Индии Филиппом шла по берегу. Через несколько дней эти силы соединились там, где сливались Гидасп и Акесин, чтобы позднее снова разъединиться. В месте слияния этих рек образуются страшные водовороты, где вода кипит и вздымается волнами, как на море. Страшный рев ее и грохот изумил и устрашил воинов Александра. Предстояла решительная борьба с водной стихией. Особенно пострадали военные корабли; двое столкнулись и разбились; много людей погибло. Более легкие суда были выброшены на берег. В сильной быстрине чуть не погиб сам царь [121]. Лишь тогда, когда река расширилась, течение стало не таким быстрым, а водовороты не такими сильными, корабли смогли причалить к правому берегу и стать в тихой воде.
Поздней осенью 326 г. до н. э. Александр выступил со своим флотом из Гидаспа. По обеим сторонам реки двигались большие отряды под командованием Кратера и Гефестиона. Последних с их отрядами он отправил вперед, а сам поплыл вниз по реке [122]. Ему приходилось неоднократно приставать к берегу, чтобы сломить сопротивление живущих в этих прибрежных местностях народностей. По утверждению Арриана, Александр подчинил себе живущих по Гидаспу индов: одни покорились добровольно, тех, которые брались за оружие, он усмирял силой [123].
В январе 325 г. до н. э. Александр, которого тяжелое ранение вынудило на длительное бездействие, возобновил поход на юг, увеличив количество судов [124].
Когда в городе Пагтале, где Инд разделяется на два больших рукава, были устроены гавань и верфь, Александр решил спуститься по первому рукаву до его впадения в море [125]. Царь и его лучшие суда плыли вниз по западному рукаву дельты, по левому берегу которого сопровождал флот 10-тысячный отряд солдат. Это путешествие оказалось очень тяжелым. Прежде всего, оно не было обеспечено надежной разведкой; отсутствовали проводники, так как местные инды, хорошо знавшие лоцманское дело, демонстративно разбежались, не желая служить захватническим целям македонян [126]. У последних было смутное представление о пути, по которому следовали. Неизвестно было, далеко ли до океана, куда стремился Александр, какое живет здесь население, каковы особенности малоизвестной реки и возможности беспрепятственного плавания по ней военных судов.
Уже в самом начале путешествия стало очевидным, что тяжело ориентироваться во время марша без предводителей. К тому же большим препятствием стал юго-западный муссон, который на второй день принес сильную бурю. Эта буря вместе с начавшимся приливом погнала воду против течения. Сильный ветер метал суда в разные стороны, большая часть их была повреждена, а некоторые 30-весельные корабли совсем разбиты [127].
Только после того, как пострадавший флот был починен и македонские воины насильно заставили местных жителей выполнять роль лоцманов, экспедиция Александра нашла правильный путь к морю. Несколько воинов было спущено с корабля на берег, чтобы расспросить у кочевников подробности о стране. На вопрос, далеко ли море, кочевники ответили, что ни о каком море они не слышали, но что на третий день можно дойти до горькой воды, сменяющей сладкую; было понятно что так люди говорили о море, не зная его других свойств [128]. На третий день действительно подошли к морю. Проводники направили суда в канал, где и собрался весь флот. Неожиданно его настигло бедствие морского прилива и отлива, с которым македоняне не знали как бороться. Им казалось, что они видят чудеса или проявления гнева богов [129]. Море продолжало подниматься и набегать на берега. Волны разбросали весь флот. Началась паника и суматоха. Корабли стали сталкиваться и мешать друг другу, весла обламываться. Курций говорит, что создавалось впечатление не о стоянке одного флота, а о морском сражении между двумя вражескими флотами. Носы кораблей ударялись о кормы, задние корабли, напирая на передние, сбивали их с курса; в раздражении люди доходили до рукопашных схваток[130]. Спутников Александра повергло в еще больший ужас, когда вода неожиданно с шумом отступила, и суда оказались на мели. Корабли опрокидывались одни на нос, другие на борта. Берега были завалены снаряжением, оружием, обломками. По берегу ползли страшные морские чудовища. выброшенные морским прибоем. Когда затем вода поднялась и обрушился угрожающей волной прилив, поднятые суда, особенно те, которые не были прочно укреплены на месте, под напором воды или наскакивали друг на друга, или ударялись о берег и разбивались [131].
В этих условиях Александр, исправив прежнюю оплошность, послал два разведывательных судна, которые вывели флот к острову Киллуту. У Плутарха он назван Скилуотидой [132]. Этот остров был достаточно велик, имел воду и пристань [133]. Александр же с неповрежденными судами поплыл дальше и вышел в открытое море, где достиг другого острова, расположенного на востоке. На плотах и двух островах были совершены пышные жертвоприношения в честь Посейдона. Затем он вернулся обратно в Патталу, где застал сооруженную крепость и Пифона, выполнившего все данные ему поручения. Александр поручил Гефестиону приготовить все для укрепления гавани и построить верфь [134]. Сам же он спустился по другому восточному рукаву Инда, чтобы выяснить, каким рукавом легче доплыть до моря. Во время плавания он достиг большого лимана, образованного разливом реки, не испытывая тех препятствий, которые встречались в западном рукаве; затем осмотрел побережье с востока на запад, приказал рыть здесь колодцы для мореплавателей, после чего вернулся в Патталу. По его указанию на лимане началось строительство новой гавани и новой верфи. Здесь был оставлен гарнизон, собрано продовольствие для войска на четыре месяца, заготовлено все необходимое для берегового плавания [135]. Во главе флота был поставлен Неарх, которому вменялось в обязанность из Инда достичь Персидского залива. В конце октября 325 г. до н. э., когда подули восточные муссоны, благоприятные для плавания, флот отправился в путь. Еще раньше, в конце августа, Александр из Пат-талы пошел со всем войском по реке Арабию, где началось покорение местных жителей. Через неделю после оставления Инда Алекcандр беспрепятственно пересек страну арабитов, затем овладел плодородной областью оритов, большинство которых было убито или порабощено. Войско Александр разделил на три части: во главе одной поставил Птолемея, во главе второй - Леонната. Птолемею было приказано опустошать побережье; Леоннат с той же целью отправился вглубь страны; предгорья и горную область стал разорять сам Александр. Диодор указывает, что всюду пылали пожары, шли грабежи и убийства. Количество убитых исчислялось десятками тысяч. Гибель этих племен наполнила ужасом соседей, и они сдались царю [136]. После этого последний двинулся к гедросам, проникая таким образом в Гедрозию (Белуджистан). Это была знойная и безводная страна, которая подвергла македонских солдат ужасным страданиям от жары, голода и жажды.
Этот двухмесячный поход македонского войска по пустыне получил в античном предании яркое, но несколько утрированное описание. Прежде всего сильно преувеличенное изображение мы находим у Арриана. В этой пустыне, по рассказу Аристобула, росло много деревьев, дающих мирру. Финикийские торговцы, сопровождавшие войско, немало поживились древесной смолой с мирровых кустарников, которая грузилась ими на ослов и мулов. Финикийцы собирали также множество благовонных корней нарда. Была в этой части пустыни и другая растительность [137]. Но когда Александр оттуда пошел по побережью гадросов, оно оказалось совершенно пустынным. Посланный конный отряд в поисках колодцев и стоянки судов доложил ему о встрече нескольких рыбаков, живших в крохотных халупах, сложенных из раковин. Воды у них очень мало. Они с трудом достают ее, разрывая пальцами прибрежный песок с гальками [138]. Натолкнувшись внутри страны на запасы хлеба, Александр тотчас отправил его к побережью. Голодные солдаты разломали царские печати и разделили между собой этот хлеб. Это самовольное, но вынужденное действие царь оставил безнаказанным [139]. Солдаты резали лошадей и мулов, питаясь их мясом, командирам же докладывали, что животные пали от жары и от усталости. Александр должен был смотреть на это сквозь пальцы [140].
Все трудности, которые перенесло македонское войско в Азии, не идут ни в какое сравнение с теми, которые ему пришлось перенести здесь. Жгучий зной, отсутствие воды погубили много людей и еще больше животных. Как люди, так и животные увязали в раскаленном сыпучем песке. Войско по этому бесконечному морю могло продвигаться только с большим напряжением. Повозки застревали в песке, поэтому солдаты их изрубили в куски [141]. Длинные переходы очень утомляли солдат. Переходы совершали почти все время ночью, но потребность в воде шала их вперед. Для того чтобы достичь колодца или источника, эти переходы часто продолжались и днем. Поход совершался с исключительной быстротой, судьбой отдельных людей пренебрегали; кто не успевал, тот отставал и умирал. Вольные, измученные усталостью, зноем и жаждой не могли найти помощь и спасение. Арриан говорит, что большинство погибло в песках, утонув в них, словно в море [142]. Новая беда обрушилась на войска во время отдыха у мелководного горного ручья. Неожиданно из-за дождей в северных горах разразился ливень, долина наполнилась водой. Поток погубил много женщин и детей, сопровождавших войско. Солдаты с трудом спаслись, но сооружения и мулы исчезли с водой [143]. Во время похода не раз сбивались с пути. Определять его по звездам ночью и по солнцу днем проводники не умели. Среди глубоких, всюду одинаковых песчаных наносов не было ни одного признака, по которому можно было угадать дорогу [144].
Согласно Арриану, Александр переносил все тяготы вместе со своими воинами и стремился своим личным примером поднять их мужество. Когда несколько солдат в неглубоком овраге нашли немного застоявшейся воды и принесли ее в шлеме Александру, как настоящее сокровище, он поблагодарил их, но на глазах у всех вылил ее, так как она не могла утолить жажды всех воинов. Арриан хвалит Александра за этот поступок [145].
Преодолевая большие опасности, 60 дней пробивались через страшную пустыню македонские воины. Наконец, они дошли до Пуры, гедрозийской столицы, расположенной в богатом, плодородном месте, где им дали отдых [146].
О бедствиях, которые выпали на долю македонского войска в Гедрозии, сообщает нам и Страбон. В этом сообщении мы также находим указания о трудностях получения продовольствия, о голоде, о мучениях людей среди глубокого раскаленного песка. Дорвавшись до колодцев, люди бросались в них с полным вооружением и погибали. Погибали от солнечного удара, от волн горного потока, от диких растений, от ядовитых змей.
Сведения довольно общего характера об этом походе оставил нам Диодор [147]. Он пишет, что в пустыне, куда вступил Александр, вообще не было ничего, чем поддерживается жизнь. Многие погибли от голода; войско пало духом; сам Александр был во власти печали и заботы страшное зрелище представляла собой смерть этих людей, которые превзошли всех своей воинской доблестью. и теперь бесславно погибали в пустыне от голода и жажды.
Что касается рассказа Курция, то он и в этом случае находится в русле антиалександровской традиции. Он говорит о страшном голоде, который терпели македоняне в пустыне. Они вынуждены были питаться кореньями пальм, а когда этой пищи стало не хватать, закалывали вьючных животных, не жалели и лошадей; и когда не стало скота, чтобы возить поклажу, они предавали огню взятую у врага добычу, ради которой и дошли до этих крайних восточных стран. За голодом последовали болезни. Нездоровая пища, трудности пути и подавленное состояние духа способствовали их распространению. В связи с недостаточностью вьючного скота, солдаты сами тащили на себе оружие. Перед их глазами стояли ужасы предстоящих бедствий, от которых они старались быстрее уходить. На частые крики о помощи больных и отстающих не обращали внимания: сострадание заглушалось чувством страха. Основной причиной стольких страданий был, по твердому убеждению Курция, сам Александр. Поэтому его мучили горе и стыд. Он вынужден был обратиться за помощью к сатрапу парфян Фратаферну и другим начальникам ближайших сатрапий, чтобы спасти от голода войско. Только эта помощь и спасла его [148].
Все источники подтверждают, что этот поход по пустыне стоил многих усилий и жертв. Плутарх говорит, что Александр погубил столько людей, что из боеспособного войска не вывел из Индии и четвертой части [149]. Эти данные, возможно, сильно преувеличены, однако потеря большого количества личного состава армии никем не оспаривается.
Из Пуры в конце ноября 325 г. до н. э. Александр двинулся в Карманию. Арриан приводит рассказ некоторых писателей, что Александр объехал всю Карманию на колеснице в сопровождении своих гетайров, играя роль нового Диониса. Арриан считает этот рассказ не заслуживающим доверия, так как об этом не упоминают ни Аристобул, ни Птолемей, чьим свидетельствам он следует [150]. Лишь одно признает историк, полагаясь на Аристобула, что Александр принес в Кармании благодарственную жертву за победу над индами, за спасение своего войска в земле гадросов, а также организовал мусические и гимнастические состязания [151].
Плутарх упоминает об этом событии, как о действительно имевшем место. Праздничная процессия через Карманию длилась семь дней. Александр, его "друзья" и солдаты днем и ночью предавались пьянству; по всей дороге солдаты из больших бочек черпали вино чашами, рогами, фракийскими кубками и пили за здоровье друг друга; одни шли вперед, другие укладывались тут же наземь. Вся местность была полна звуками свирелей, флейт, лир и возгласами вакханок. Беспорядок в этом бродячем шествии соединялся с вакхической разнузданностью [152]. Еще более ярко эту вакханалию изображает Курций. И в этом случае выделяется отчетливо антиалександровекая направленность. Александр, в его интерпретации, вознесся в своей гордости выше человеческого предела, о чем свидетельствуют эти разнузданные вакханалии. Дороги, через которые проходил его путь, были устланы венками из цветов, у дверей домов поставлены сосуды с вином. В течение семи дней командиры и солдаты предавались излишествам. Курций подчеркивает, что вследствие этого их военная мощь так ослабла, что они легко могли стать добычей побежденных, если бы среди последних нашлось мужество выступить. Одна тысяча трезвых воинов была вполне достаточна, чтобы захватить всю эту праздную армию [153].
Вероятность этого события полностью отрицать вряд ли возможно, особенно если принять во внимание преодоление тех трудностей, которые претерпели македонские воины во время похода по Гедрозии. Отсутствие упоминания об этом в источниках Арриана еще ничего не говорит, так как стремление апологетической традиции уменьшить теневые стороны деятельности Алкесандра вполне понятно.
В Кармании Александр соединился с отрядами Кратера. Вскоре он узнал о судьбе своего флота, связь с которым на время была прервана. Прибывшие адмирал Неарх и кормчий Онесикрит известили, что флот благополучно провел свое плавание и весь экипаж остался невредим.
Об отважном морском предприятии, о плавании Неарха от Инда до Персидского моря и до устья Тигра, Арриан обещал написать особо, следуя собственному сочинению Неарха [154]. Это обещание он выполнил в своей работе "Индика"[155]. Главным образом из нее узнаем, что флот покинул Патталу немного раньше, чем намечалось. После ухода оттуда Александра начались открытые антимакедонские выступления местного населения, в результате которых была блокирована дельта. В этих условиях не оставалось никакого другого выбора, как начать в конце сентября поход и переждать северо-восточный муссон в гавани, расположенной западнее восставшей области. Поход вдоль побережья оказался трудным. Он пролегал частью между берегами и островами, часто по мелям, подводным камням и при сильном прибое; опасно было путешествие из-за приливов и отливов. Отсутствие достаточных знаний о побережье и должного транспорта в большей части и создавали эти навигационные трудности. К ним прибавились трудности, связанные с проблемой продовольствия и координацией действий с сухопутными войсками. Лишь единственный раз Неарх получил помощь от сухопутного войска. Это было еще в стране оритов, где, несмотря на бурю в конце октября 325 г. до н. э., он, добравшись до их побережья, встретил Леонната, который снабдил его продовольствием на 10 дней [156]. После этого всякая связь с Александром прекратилась, налево простиралось море с его дельфинами и стадами китов, направо - побережье, на котором росли одинокие пальмы. В пути редко встречались с людьми.
Несмотря на эти трудности, путешествие Неарха было проведено образцово. Македонский флот без особых потерь прошел мимо пустыни в Карманию. Несмотря на рифы, волнения на море и другие морские опасности, Неарх в конце ноября добрался до Карманийского побережья, где встретил радостную весть, что Александр со своим войском находится внутри страны на расстоянии около пяти дней пути. Неарх приказал тотчас разбить лагерь, а сам с македонянином Архием и несколькими другими сопровождающими отправился искать царя [157]. В это время гиппарх данного района, солдаты которого случайно набрели на флот Неарха, сообщил об этом Александру [158]. Высланная им навстречу поисковая команда вскоре встретила наварха. Его самого и его спутников трудно было узнать. Они обросли волосами, были покрыты грязью, одежда их была просолена от морокой воды, сами они выглядели до крайности изможденными и измученными, бледные от бессоницы и всяких других лишений [159]. Когда они 20 декабря 325 г. до н. э. появились перед Александром после почти четырехмесячного отсутствия, царя охватила большая радость от того, что вместе с Неархом спаслись и флот, и войско. Это известие обрадовало его больше, чем оккупация всей Азии, - так клялся он Зевсу эллинов и Амону ливийцев [160]. Прибывшие воины рассказывали о трудностях своего плавания, о невероятной величине приливов и отливов, о сильных порывистых ветрах, об огромных морских животных, погружавшихся в море от солдатского крика, грохота оружия и звука труб [161]. В честь благополучного возвращения был устроен большой праздник с играми и торжественным шествием [162]. В сопровождении большого кортежа Александр и Неарх шли рядом, увенчанные цветами, венками, под ликующие возгласы солдат. Адмиралу и его подчиненным вручили роскошные подарки.
Когда празднества завершились, было решено, что Неарх проведет флот в Сузы через Персидский залив и устье Пассатигра. Гефестион должен будет двигаться туда по дороге, идущей вблизи побережья с основным ядром армии. Сам Александр с легкой пехотой и конницей отправится дальше на север и дойдет до места назначения через города Пасаргады и Персеполь.
В марте 324 г. до н. э. все собрались опять вместе. Неарх повел свои корабли вдоль персидского побережья, где повсюду имелись деревни, даже города, под руководством надежного местного лоцмана, хорошо знавшего весь путь следования. Даже перед устьем Тигра, богатым мелями, стояли предупредительные знаки [163]. Большую часть войска Гефестион из-за зимы провел через южную Персию. Сам Александр шел дорогой через горы выше Пасаргад и Персеполя.
Со вступлением в Сузы всех частей войска экспедиция была завершена. Длительное отсутствие Александра и проникавшие известия о многочисленных тяжелых испытаниях, выпавших на долю македонян в Индии и на обратном пути, основательно пошатнули основы его власти, для восстановления и упрочения которой были приняты экстраординарные меры.
Из Суз Александр вместе с войском посетил устье Тигра, затем летом отправился через Опис в Экбатаны. После того, как следующей зимой Александр расправился с горными племенами косеев, он разбил лагерь в Вавилоне [164]. По сообщению Страбона, именно Вавилону было отдано предпочтение по сравнению с другими резиденциями персидских царей. Сюда Александр собрал захваченные персидские сокровища, которые сначала находились в Экбатанах. По-видимому, Вавилон он намеревался сделать столицей своего огромного государства [165]. В этом городе в основном прошел последний год его жизни.

---

[119] Количество кораблей флота Александра в источниках указывается по–разному. Арриан, ссылаясь на Птолемея, указывает, что кораблей было множество, 30–вёсельных около 80; всех же судов — грузовых и военных, старых и вновь построенных — было немногим меньше 2 тыс. (Arr. VI, 2, 4). Но тот же Арриан в другом месте (Ind. 19, 7) ограничивает количество судов в целом 800. Керст объясняет наличие двух сведений у одного автора совпадением в звучании этих чисел (J. Kaerst. Op. cit., S. 367; ср.: K. Müller. Geographi Graeci minores, Bd. I, S. 35). Курций (IX, 3, 22) и Диодор (XVII, 95, 5) дают в общем одинаковые сведения о числе кораблей: они считают, что их было 1 тыс.
[120] Arr. VI, 3, 2—4.
[121] Там же, 4, 4—5; 5, 1—3; Curt. IX, 4, 9—13.
[122] Arr. VI, 4, 1—2.
[123] Там же, 2.
[124] Arr. VI, 4, 14, 4.
[125] Там же, 18, 2. Александр верил, что Инд впадает в Нил. Он утвердился в этом мнении, когда на Инде и Гидаспе были обнаружены крокодилы, а на Акесине — цветы лотоса. Однако, на основе известий, поступивших от местных жителей, вскоре стало ясно, что речная система Инда несет свои воды в исключительно большое море, что не может быть речи о его впадении в Нил. Александр должен был отказаться от полюбившейся ему гипотезы. (См. Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 366, 377).
[126] Arr. VI, 18, 4; Curt. IX, 9, 9.
[127] Arr. VI, 18, 4.
[128] Curt. IX, 9, 6.
[129] Там же, 10.
[130] Там же, 9, 16—17.
[131] Arr. VI, 19, 2.
[132] Plut. Alex. 66.
[133] Arr. VI, 19, 3.
[134] Arr. VI, 20, 1.
[135] Там же, 5.
[136] Diod. XVII, 104, 6,
[137] Arr. VI, 22, 4—7.
[138] Там же, 23, 2—3.
[139] Там же, 4—5.
[140] Там же, 25, 1.
[141] Там же, 2.
[142] Arr. VI, 25, 3.
[143] Там же, 5.
[144] Там же, 26, 4.
[145] Там же, 2—3.
[146] Там же, 27, 1.
[147] Diod. XVII, 105, 6—7.
[148] Curt. IX, 10, 11-19; ср. Diod. XVII, 105, 7.
[149] Plut. Alex. 66.
[150] Arr. VI, 28, 1—2.
[151] Там же, 3.
[152] Plut. Alex. 67.
[153] Curt. IX, 10, 25—27.
[154] Arr. VI, 28, 6.
[155] Arr. Ind. 20 и сл.; ср.: K. Müller. Geographi Graeci minores. Bd. I, S. 332, u. a.; см. ВДИ, 1940, № 2, стр. 219—263.
[156] Arr. Ind. 23, 5 и сл.
[157] Arr. Ind. 33, 5, 7.
[158] Там же, 34, 1.
[159] Там же, 7.
[160] Там же, 35, 8.
[161] Diod. XVII, 106, 4—7; Curt. Χ, 1, 10—15.
[162] Arr. Ind. 36, 3.
[163] Arr. Ind. 38, 8; 41, 2.
[164] Arr. VII, 15, 1—3.
[165] Ф. Шахермейр считает, что Вавилон не был столицей государства Александра, так как в нем не было аппарата государственных служб, верховного управления государством. Осуществлял управление сам царь и его лагерь с соратниками. Поэтому столица была там, где был царь, а постоянной столицы государство не имело, поскольку лагерь Александра был подвижным. По мнению историка, Александр, учитывая географическое, торговое, культурное положение города, его религиозное значение, намеревался сделать Вавилон не столицей, а огромнейшим центром всей Передней Азии. Через него было решено установить сиязь по морю с Евфратом, он был связующим пунктом между Западем и Востоком, был выходом к океанской торговле, началом морского пути в Индию. (Fr. Schachermeyr. Op. cit., S. 417—420).