ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Советская историческая наука рассматривает грандиозный поход на Восток греко-македонских войск под руководством Александра в свете тех социально-экономических процессов, которые протекали в IV в. до н. э., как на Балканском полуострове, так и в ближневосточных странах.
В понятие восточной политики входит комплекс мероприятий Александра, который был им осуществлен в процессе восточных походов с определенной целью. В числе этих мероприятий, прежде всего, следует отметить организацию завоеванных территорий.
На такой огромной территории существовали различные формы политико-административной системы: с одной стороны - полис, греческий город-государство, с другой- персидская сатрапия. Александр не нарушал функционирование ни первого, ни второго вида общественной организации, но заставлял их выполнять поставленную цель - завоевание персидских земель [1].
По мнению А. Пальяро, неприемлема мысль о том, что Александр сохранял персидскую сатрапию как территориально-административную единицу, поскольку не располагал временем продумать реформы[2]. В момент своей первой победы, говорит он, Александр имел совершенно точный замысел заменить собою, как македонским царем, династию Ахеменидов в господстве над необозримой территорией, населенной различными племенами и народами. В тайком смысле принятие политической и административной организации, которая сохранилась в течение двух веков, выживая в тяжелых исторических испытаниях, представлялось как решение более удобное и, так сказать, более экономичное[3].
Не приходится оспаривать интересный вывод итальянского историка А. Пальяро об использовании Александром исторического опыта. Следует, однако, иметь в виду, что стремление царя укрепить свои позиции и удерживать варварские силы на далеком расстоянии от Эгейского моря и европейских областей вызвало необходимость искать принцип наибольшей целесообразности в создании системы управления на покоренных территориях восточного Средиземноморья. Как указывает П. Клоше, выдающаяся ловкость, соединенная с заботами, отличает организацию и деятельность администрации Александра [4]. Он оставлял или заменял, смотря по временам и обстоятельствам, сатрапов персидского царя или своих сатрапов или различных царей. Сатрапия оставалась наиболее распространенной административной единицей; военная власть и финансовые прерогативы ее правителя часто упразднялись или сильно урезывались в пользу македонян и очень редко греков, на верность которых царь мог абсолютно рассчитывать. Зато очень большая устойчивость должна была царить в средних и низших должностях, ибо соотечественники Александра и греки не были ни достаточно многочисленны, ни достаточно осведомлены о туземных диалектах и традициях, чтобы обеспечить полностью и надлежащим образом руководство: в данном случае помощь азиатов и египтян была необходима.
Создающееся огромное государство, какого еще не знал древний мир, требовало новых форм организации управления. Македонский полководец видел, что с теми силами, которые были в его распоряжении и которые ему могли предоставить и предоставили Македония и Греция, управлять огромной державой нельзя. Нужно было создавать новую социальную опору, более широкую чем прежде. Создать ее без господствующей верхушки завоеванных стран было невозможно.
Стремление укрепить свою власть на просторах Востока, заставить в нее верить подвластные народы потребовало от Александра. прибегнуть к помощи обожествления своей особы. Мероприятие это вызвано было практическими соображениями. Оно диктовалось необходимостью изыскания средств управления обширным государством, созданным из завоеванных территорий.
С этой целью Александр широко воспринимал восточные обычаи и приблизил к себе азиатов. Вместе с внедрением восточных обычаев практиковал привлечение персов даже к управлению государством. Богатые персы, полководцы и управители отдельных сатрапий стали помощниками Александра и незаметно оттеснили от него македонских ветеранов. Персидская и местная знать стала также занимать важные командные посты в армии.
Этой цели укрепления своей власти служила также его довольно широкая градостроительная деятельность.
Последним из мероприятий Александра в его восточной политике было заключение брачных союзов с представителями восточных народов, чтобы путем смешения крови соединить победителей и побежденных.
Восточная политика, однако, не была самоцелью. Она была средством для достижения основной цели мирового господства. Всеми своими завоеваниями и мероприятиями Александр добивался этого мирового господства.
В буржуазной науке широко распространено мнение о том, что Александр, решив прочно укрепить свою власть и осуществить в некоторых областях цивилизаторскую деятельность, стремился к сотрудничеству, к объединению различных народов в единое целое. По словам П. Клоше, Александр, все время веря в свой несравненный гений и свое божественное происхождение, затем рассматривая себя жак бога, намеревался уничтожить или насколько это возможно уменьшить различия и неравенство, которые разделяли эти народы друг от друга [5]. По мнению Шахермейра, Александр уже давно мечтал о мировом братстве народов и вот теперь он начал осуществлять эту мечту [6]. Вслед за Тарном и Тойнби, Шахермейр считает, что Александр первый выдвинул во время молитвы в Описе идею человеческого братства, которую усвоила стоическая философия.
В действительности, не свободу и братство, не согласие и мирные условия жизни хотел Александр дать для завоеванных европейских, азиатских и африканских народов, а подчинив их, мечтал создать мировое государство и стать владыкой мира.
Идея мирового господства могла зародиться, созреть и оформиться только в ходе восточных походов, в ходе завоеваний. В своем развитии эта идея прошла три этапа: первый этап заключал в себе первоначальную цель - завоевание Малой Азии и присоединение малоазийских земель к Македонскому государству; второй этап предполагал завоевание всей Азии, третий этап означал осуществление мечты о завоевании всего известного тогда мира.
Такое предположение не противоречит источникам, согласно которым можно сделать вывод, что сам Александр разграничивал этапы завоевания. В свою очередь, идея мирового господства преломлялась в восточной политике, стала определять ее характер и содержание. Кроме того, эта идея нуждалась в идеологическом обосновании. По сути дела, восточная политика должна была покоиться на каком-то теоретическом фундаменте. В тех социально-экономических условиях, на том уровне общественного сознания идеологическое обоснование мирового господства несомненно должно было носить религиозную окраску и принять такую специфическую форму, как обожествление личности монарха.
Однако далеко не все разделяли миродержавнические устремления Александра. Даже близкие к нему люди отшатнулись от его грандиозных завоевательных планов.
На этой почве выросла оппозиция против его восточной политики и его стремлений к мировому господству.
Социальная и этническая неоднородность македонской армии была той почвой, которая питала оппозиционные настроения различных социальных групп. Пехота состояла из крестьян, конница из македонской знати, которая в свою очередь была многослойной. В пору быстрого экономического роста Македонии наряду со старой знатью возникала новая - служилая знать. Если первая ограничивала свои планы программой царя Филиппа II, предполагавшей завоеванием Малой Азии превратить Македонию в сильнейшую державу Эгейского бассейна, то, новая, связанная с торговлей и ростовщичеством, была заинтересована в создании более обширного государства ; на просторах Ближнего Востока. Естественно, что они по-разному относились к политике Александра. Одни становились к ней в оппозицию, другие эту политику всячески поддерживали. Что касается греков, то их участие в походе было вызвано той уверенностью, что он проводится не только в интересах Македонии, но и Греции. Эта уверенность подкреплялась вначале тем, что сам поход против Персии - давнего врата греков начался под их политическими лозунгами. Но, в дальнейшем, миродержавные идеи Александра стали их пугать и вызвали протест. Этот протест усиливался по мере того, как царь все больше отстранял от себя союзников из Коринфской лиги и стал опираться на довольно многочисленные и влиятельные круги эллинизированной восточной знати, которая оказывала ему полную поддержку. Войсковые же контингенты из других балканских стран (помимо Греции), по большей части насильственно мобилизованные, видели в походе на Восток - средство наживы, но тяжелые условия завоевания, сопротивление местного населения заставили их думать о возврате на родину. Эта социальная подоплека свидетельствует о почве, на которой росла оппозиция в армии Александра, по мере продвижения ее на Восток. Оппозиция вылилась в Индии в массовый отказ воинов следовать за своим полководцем. Они не разделяли его целей и планов завоевания мира, были напуганы размахом антимакедонского движения, превратностями индийской природы [7]. Этой акции, навязавшей Александру возвращение, предшествовала фронда в его непосредственном окружении, с которой он успел жестоко растравиться.
Программа противников восточной политики Александра строилась на критике ряда его мероприятий по созданию мирового государства, на вражде к иноземной знати и к заимствуемой царем восточной идеологии. Они не были согласны с курсом, который превращал Македонию лишь в окраину огромного государства, а македонян практически низводил до уровня всех остальных подданных. Так, после битвы при Иссе, взгляды Пармениона разошлись с Александром в самом главном - в вопросе о целях предпринятой войны. Когда царь предпринял поход в оазис Амона и там египетскими жрецами был провозглашен сыном бога, Филота выступил против его обожествления, против его политики "смешения народов". Клит огорчался растущей склонностью Александра к варварским обычаям и лестью, которую ему расточали, грек Каллисфен, воспитанный в духе полисной идеологии не мог смириться с действиями Александра и его сторонников, которые своими миродержавническими устремлениями, в сущности, отрицали ее[8].
Буржуазные ученые довольно подробно останавливаются на характеристике друзей и помощников Александра, но не придают должного внимания противникам восточной политики, или в лучшем случае они оцениваются ими тенденциозно. Выражаясь точнее, можно сказать, что в буржуазной историографии античности проблемы антимакедонской оппозиции как таковой вообще не существует. Это объясняется, с одной стороны, определенными классовыми позициями буржуазных ученых, старающихся затушевать проявление социальных конфликтов или же дать им неверное истолкование, а с другой стороны, их ущербной методологией, отрицающей законы общественного развития и превращающей историю в хаос изолированных, случайных событий, ничем не детерминированных поступков отдельных личностей. Поэтому вопрос об антимакедонской оппозиции сведен по существу в ряд конфликтов, возникших якобы на "личной" почве и не имеющих будто бы глубоких социальных корней и более или менее широкой социальной базы.
Кроме того, игнорируется какая-либо взаимосвязь между событиями, которые изображаются абсолютно случайными, никоим образом не связанными друг с Другом. Буржуазные историки в этом вопросе идут на поводу древнего историка-Арриана, для которого характерно стремление изобразить все события, связанные с оппозицией, как результат личных конфликтов македонского царя со своими поданными. Это и не удивительно, если учесть, что первоисточниками Арриана являлись Аристобул и Птолемей [9] - выразители официальной придворной традиции. Но изучение всего комплекса источников по данному вопросу не вызывает сомнений в существовании оппозиции.
Буржуазные историки оказываются не в состоянии вскрыть социальной сущности оппозиции, показать, интересы каких социальных слоев она выражала. Поэтому столкновения Александра с теми или иными представителями оппозиции в их интерпретации носят случайный и субъективный характер. Здесь, как и везде, им свойственен эмпирический подход к исследуемому материалу. При изображении выступлений против македонского царя они всячески стремятся идеализировать его, обелить его действия и очернить его противников. Субъективизм буржуазных историков обнаруживается и в способе отбора фактов, в их интерпретации, фальсифицирующей объективную картину исторических событий. Историки не дают, да и не могут дать в силу своей буржуазной ограниченности и в силу своих исходных теоретико-методологических посылок подлинно исторической картины образования, развития и проявления оппозиции в македонском войске, не могут раскрыть ее социальную базу. Б их интерпретации восточная политика македонского завоевателя целиком и полностью представляется как продукт гениального творчества македонского царя. Создавшееся государство в их изображении предстает перед нами не как аппарат насилия господствующего греко-македонского и иранского класса над побежденными народами, а как организация, в которой якобы намечалось осуществление всеобщего равного союза различных племен и народов.
По вышесказанным причинам в буржуазной науке не нашла правильного отражения и другая оппозиция, которая преследовала Александра на протяжении всего времени восточных походов. Мы имеем в виду героическую борьбу племен и народов, выступивших против македонских захватчиков. Македонской армии приходилось преодолевать большие препятствия при завоевании восточных земель. Для борьбы с этими враждебными силами Александр использовал свою более совершенную военную организацию, отсутствие единства у восставших, разрозненность и неодновременность их движения. Он использовал межплеменную борьбу, натравливал одно племя на другое, один народ на другой, перетягивал на свою сторону податливых людей, а потом натравливал их против их же соотечественников.
А. Пальяро объясняет сопротивление, оказанное греко-македонским войскам на Востоке, непониманием местным населением цивилизаторских устремлений Александра, несущего на Восток греческую культуру, стремящегося к сотрудничеству с сильными духом народами, выработавшими великолепную идею о мировом господстве, которую завоеватель прочно усвоил [10].
Александр не достиг цели, к которой стремился. Его идея создания всемирной монархии потерпела крах. Государство, которое он успел создать на обширных просторах завоеванных стран, распалось как карточный домик. Последователи Александра постарались быстро отказаться от идеи миродержавничества, которую пытался осуществить их полководец и царь.
Однако было бы ошибкой не признавать тех больших последствий, которые имели восточные походы в дальнейшем развитии балканских и восточных стран. Не следует ставить знак равенства между субъективными устремлениями самого Александра и объективными последствиями его мероприятий. Эти два обстоятельства не совпадают. Многогранная деятельность Александра была неравной и полна контрастов[11]. Его поход на Восток с целью расширения македонских позиций в Эгейском бассейне в действительности привел к ослаблению самой Македонии. Эти походы уничтожили большое количество населения, преимущественно тружеников-крестьян и ремесленников, что не могло не сказаться на развитии сельского хозяйства, ремесла и торговли. Вместе с тем, в конечном итоге, восточные походы увеличили количество рабов в македонском хозяйстве. Как усиление рабовладения, так и богатства, перемещенные с Востока на Балканы, способствовали укреплению хозяйственных устоев страны.
Что касается стран Азии и Африки, то македонские завоевания открыли к ним путь грекам, где последние оседали в городах, основывали новые, захватывали огромное количество плодородных земель и заставляли работать на себя местное трудовое население.
В результате походов завоеватели все больше обогащались знаниями о ресурсах, о средствах связи и обмене с завоеванными странами: их флора и фауна, их пастбища и земледельческие и минеральные богатства, их крупные реки и берега, главные заливы и океан были в широкой мере осмотрены или обследованы либо самим царем, либо натуралистами, географами и инженерами, которые его сопровождали [12]. Эти изыскания, которые к северу простирались до Каспийского моря, способствовали улучшению в различных областях сельского хозяйства, пастбищного и минерального производства, а также морской и торговой деятельности. Так, например, после своей победы над аспасейцами Александр приказал их превосходных племенных животных отправить в Македонию, чтобы там улучшить породы скота. Он планировал, если не приступил к осуществлению этого плана, осушить озеро Копай и приказал привезти в Азию саженцы и деревья, которые когда-то проникли из этой области в Европу. Развитие ирригации, рытье колодцев и водоемов и большие работы по канализации (например, в Вавилоне) равным образом благоприятствовали расцвету или возрождению сельскохозяйственных культур и скотоводства между Гидраотом и Гифасисом, развернулась или продолжалась эксплуатация серебряных и золотых рудников.
Строительство кораблей, бассейнов, каналов и портов, особенно в Египте и Халдее, стимулировали развитие торговли с Грецией, Малой Азией, Египтом, Месопотамией и северо-западной Индией. Морская и речная торговля имели отныне в своем распоряжении новые и важные средства транспортировки и обмена, которые бы еще выросли от успешной экспедиции в Аравию. Были весьма облегчены и сухопутные связи. Хотя Александр и не внес существенных изменений в этом отношении, но он улучшил сеть шоссейных дорог, налаженную еще при персидском господстве, основал новые города, открыв базары, гостиницы, трактиры и перебросив мосты через реки.
Начался процесс образования мировой торговли, которая охватила всю ойкумену и распространилась от Испании до Индии и через центральную Азию до Китая [13].
Развитие торговли вызвало необходимость введения в оборот новых средств - золота ахеменидских царей, которое в течение длительного времени лежало без движения.
Таким образом, восточная политика Александра безусловно сыграла большую роль для последующего развития стран Средиземноморья. Но восточную политику нельзя представлять себе, как это делают буржуазные ученые, экономической революцией, поставившей мир на новую основу. Эту политику, проводимую Александром и его ближайшим окружением, отвергли его преемники- диадохи. Она оказалась непрочной, и это было обусловлено различными социально-экономическими уровнями развития стран. Для продолжения этой восточной политики отсутствовала единая экономическая база, и это сыграло свою решающую роль.


[1] Α. Ρagliaro. Op. cit., р. 124.
[2] Там же.
[3] Там же.
[4] P. Cloché. Alexandre le Grand, p. 115—117.
[5] P. Cloche. Op. cit., p. 114.
[6] Fr. Schaehermeyr. Op. cit., S. 432.
[7] См.: А. С. Шофман. Идея мирового господства в завоевательных планах Александра Македонского. — ВДИ, Ne 4, 1969, стр. 106—108.
[8] См. А. С. Шофман. Каллисфен. — «Вопросы истории», № 6, 1974, стр. 214—219.
[9] Arr. I, 1, 1.
[10] A. Pagliaro. Op. cit., p. 270.
[11] P. Cloche. Alexandre le Grand, p. 121—122.
[12] P. Cloche. Op. cit., p. 118-120.
[13] U. Wilcken. Alexander der Grosse, S. 264.