Первые произведения, написанные еще в юношеском возрасте, с которыми Овидий и выступил в свет,- его "Любовные элегии" (Amores), составлявшие сначала пять книг, но потом сокращенные самим поэтом до трех.
В своих элегиях Овидий неоднократно упоминает о прекрасной Корин-не, воспевая ее красоту и посвящая ей большинство своих любовных стихотворений. Сказать, кто скрывался под псевдонимом Коринны и существовала ли она вообще, не представляется возможным, так как о ней до нас не дошло ничего, кроме упоминания в одной из эпиграмм Марциала: "Да и Назон был одной только Корпнне знаком" (V, 10, 9). Сам Овидий везде и всюду говорит о Корпнне, как о вполне реальной женщине; тем не менее многие исследователи считают, что Овидий, следуя обычаю, принятому александрийскими поэтами, "создал" Коринну, чтобы сгруппировать свои любовные стихи вокруг центрального женского образа.
Для биографии Овидия этот вопрос не имеет большого значения, так как женщина под псевдонимом Коринны не играла в жизни Овидия такой большой роли, как, например, Цпнтия у Проперция или Лесбия у Катулла. Овидий, выводя Коринну в своих стихах, придал ей черты типичной элегической героини, и все элегии, посвященные ей, полны "общих мест" эротической поэзии, обработанных Овидием в духе риторических школ.
В сборник "Любовных элегий" входит 49 стихотворений, написанных элегическим дистихом. В элегиях, связанных с Коринной, поэт рассказывает не только о своих личных переживаниях, но изображает вообще самые разнообразные проявления любовных чувств.
В начале каждой из трех книг сборника помещены элегии, являющиеся как бы введениями к остальным: в них мы находим темы, типичные для произведений этого жанра ·- о славе, доставляемой женщине любовью поэта, о власти Амура, о невозможности для поэта создавать произведения, не связанные с любовной тематикой, о "жестокой двери", не позволяющей влюбленному проникнуть к красавице, жалобы на корыстолюбие женщин и т. п. Лишь две элегии как бы выпадают из этого общего тона: элегия на смерть поэта Тибулла, где поэт искренне выражает свою печаль по поводу безвременной кончины своего талантливого собрата (III, 9) и элегия в честь праздника Юноны (III, 13), носящая характер исторической справки о происхождении этого праздника и служащая прототипом Овидиевых "Фастов".
Свои взгляды на значение любовной поэзии Овидий излагает в элегии 1 книги III, где в поэтической форме изображает богинь трагедии и элегии, оспаривающих друг у друга свое на него право. Богиня элегии, несмотря на свою хромоту (намек на то, что в элегическом дистихе одна строка короче другой), склоняет поэта на свою сторону, приобретая в лице Овидия верного ученика. Овидий отстаивает любовную поэзию и перечисляет имена поэтов, уделявших свое внимание почти исключительно любовной тематике. Среди них он называет как римских поэтов - Галла и Тибулла, так и александрийцев - Каллимаха, Менандра и др. (I, 15). Квинтилиан, отмечая склонность Овидия к эротике, называет его lascivus (распущенным) по сравнению с другими элегиками (X, 1, 93).
Природный талант, изумительная легкость и изящество языка, наблюдательность и юмор - все это доставляло стихам Овидия большую популярность. Блестящие способности Овидия сразу обратили на него внимание и поэтов, и широкой публики. Пышный расцвет любовной поэзии в римской литературе обычно связывается как раз с именем Овидия, творчество которого и явилось заключительным этапом в развитии римской любовной элегии. С точки зрения содержания его любовных элегий для нас интересны не столько интимные переживания поэта, сколько яркие, живые картины быта и нравов современного ему римского высшего общества.
В римской поэзии были широко распространены сравнения любви с войной, рабством, охотой, и т. п., ставшие уже известным литературным шаблоном - "общим местом" любовной поэзии. Так, война и любовь рассматриваются как нечто родственное: в элегиях встречаются термины, связанные с военным бытом, с походной боевой жизнью и т. п. Наряду с традиционными высказываниями на эту тему Овидий в поэзии выражает и свое личное отношение к военной службе, отзываясь о ней весьма неодобрительно. Он говорит, что у него не было интереса к "пыльным военным трудам", и это пренебрежение к военной деятельности отражало не только его личные взгляды, но настроения большей части римской аристократической молодежи.
Критикует он и политику Августа, связанную с возведением во всадническое достоинство простых солдат, разбогатевших на войне. Овидий с гордостью подчеркивает, что он сам происходит из старинного всаднического сословия, а не от тех выскочек, которые по прихоти принценса получили золотое кольцо, отличительный признак всаднического сословия. Поэт откровенно говорит о своем отношении к этому вопросу, шутливо упрекая неверную красавицу за то, что она отдала предпочтение выскочке-солдату ("Любовные элегии", III, 8, 15-18).
Высказывая критические замечания о суде и судебных порядках, как уже упоминалось, Овидий в своей поэзии пародирует и сами судебные речи. Смех в поэзии Овидия занимает большое место; поэт в своих шутках не щадит ни богов, ни людей, ни даже самого себя.
Эта склонность Овидия к смеху и к пародированию ясно проявляется и в его отношении к религии. Поэзия Овидия и поэзия всех его современников тесно связана своими корнями с мифологией и полна сцен из жизни богов и героев древности. Но у Овидия нет того почтительного отношения к богам, какое было у большинства старинных поэтов или у его современника Вергилия. Овидий считал, что боги, так же как и мифы о них, выдуманы для устрашения необразованной глупой толпы ("Любовные элегии", III, 3, 23; "Искусство любви", I, 637-640). Подобного рода мысли излагаются и в "Скорбных элегиях" (VI, 287 сл.), но нигде, может быть, так ярко не выявился атеизм Овидия, как в элегии на смерть Тибулла, где он прямо заявляет, что не верит в существование богов:

Или же "бог" - лишь названье одно, недостойное страха,
И возбуждает оно глупую веру людей?
("Любовные элегии", III, 3, 23сл.)

Коль наилучших уносит злой рок,-да простится мне дерзость,-
Я усомниться готов в существованье богов.
Праведным будь,-умрешь, хоть и праведен; храмы святые
Чти, а свирепая смерть стащит в могилу тебя.
Вверься прекрасным стихам... но славный Тибулл бездыханен, \
Пепел останков его тесная урна вместит.
(Там же, III, 9, 36 сл. Переводы С. Б. Шервинского)

Слова Тита Ливия о том, что "страх перед богами есть самое действительное средство, чтобы сдерживать грубую и дикую толпу" (1,19,4), дают основание думать, что образованные римляне, подобно Ливию или тому же Овидию, считали религию скорее средством для обуздания черни, чем предметом, достойным внимания просвещенных римлян.
В виде богов Овидий показывает своих современников со всеми их слабостями и недостатками и относится к этим богам с большой иронией, "Отца богов и людей" Юпитера Овидий упоминает в своих элегиях главным образом в связи с его многочисленными любовными похождениями. Ложные клятвы, произнесенные богами, превратились в одно из "общих мест" поэзии, и Овидий смеется над тем, что сам Юпитер постоянно обманывает Юнону.
Также непочтительно отзывается Овидий о богине хлеба Церере, весьма уважавшейся римлянами, и о "Доброй богине" (Bona dea), одной из самых почитаемых богинь, и о грозном боге войны Марсе, представленном нежным любовником Венеры. Герои мифологической древности Ахилл, Гектор и другие обрисованы у Овидия также далеко не в героических тонах. В то время как прежде дела богов и героев были предметом восхищения и подражания, у Овидия поступки их служат обычно только иллюстрацией к каким-либо пикантным рассказам.
Скептически относится Овидий и к "славному прошлому" Рима, и к его патриархальным нравам, столь пропагандируемым самим Августом. Тема "золотого века" человечества, являющаяся по существу одним из "общих мест" для всех поэтов античной древности, излагается Овидием весьма своеобразно. Легендарный "золотой век", когда человек жил в тесном единении с природой, когда не было ни войн, ни стремления людей к наживе, расценивается Овидием как время дикости и грубости нравов. Он счастлив, что живет не в те грубые времена, когда его соотечественники не знали хлеба и дубы снабжали их желудями. "Золотой век", как иронически заявляет поэт,- это современная ему действительность; за золото· можно купить все и всех: суд, всадническое достоинство, любовь. Все· построено на наживе, все взвешивается на вес золота. Даже сам Юпитер, поняв силу денег в глазах человечества, превратился в золотой дождь, чтобы пленить Данаю.
"Героиды", или "Послания", как их называет Овидий в своем "Искусстве любви" (III, 345), написаны, по-видимому, в промежуток между первой и второй редакцией "Любовных элегий". Эти "Послания" представляют собой письма мифических героинь, покинутых своими мужьями или возлюбленными. Первые 14 писем принадлежат наиболее известным героиням древности - Пенелопе, Медее, Федре, Ариадне и др. Пятнадцатое письмо от имени поэтессы Сапфо считается не принадлежащим Овидию, равно как и шесть писем, написанных Парисом Елене, Леандром Геро, Аконтием Кидиппе и ответы на них. Эти "Послания" были одобрительно встречены римской публикой, о чем свидетельствует тот факт, что приятель Овидия Сабин написал шесть ответных писем Овидиевым героиням. Вполне возможно, что письмо Сапфо и шесть последних писем, стоящие по своему мастерству значительно ниже первых четырнадцати, были составлены кем-либо из подражателей Овидия.
Введение любовных писем в поэзию было приемом не новым в античной литературе. Уже у Эврипида влюбленная Федра шлет письмо Ипполиту, письмо мы находим и в комедии Плавта "Псевдол", и у александрийских поэтов, иногда писавших свои элегии в виде писем ("Палатинская антология", V, 8 и др.). Приемом "письма" пользуются Катулл и Проперций, которому Овидий во многом подражает. Хотя жанр фиктивного "письма" и встречался раньше в античной литературе, тем не менее никто, кроме Овидия, не раскрыл с таким блеском свой талант в данной области и не проявил свое умение с таким мастерством и разнообразием обработать одну и ту же тему, с каким это выполнено в "Героидах". Его героини, находясь в более или менее одинаковых условиях - в разлуке с любимым человеком, излагают свои чувства в соответствии со своими индивидуальными особенностями и свойствами характера. Перед нами проходят женские типы, очерченные с большим искусством, с тонким юмором, свойственным Овидию, и с глубоким знанием женской психологии.
"Героиды" тесно связаны с "Любовными элегиями". Риторические приемы в разработке одинаковых тем и обилие "общих мест" указывают на то, что Овидий изменил лишь форму своего изложения, передавая в любовно-мифологической элегии субъективные настроения мифологических героинь, обращавшихся с "письмом" к своим возлюбленным. Тут заметно большое влияние риторских школ на Овидия. Еще Сенека Старший отмечал ("Контроверсии", II, 10), что Овидий любил "свазории"-речи, произносимые от имени какого-либо исторического деятеля, героя или вымышленного лица (libentius dicebat suasorias); и в "Героидах" мы находим блестящее применение этого свойства таланта Овидия. Каждое письмо рисует индивидуальный образ героини: здесь верная Пенелопа, посылающая письмо к неизвестно где скитающемуся Одиссею, Ариадна, покинутая коварным Тезеем и горько плачущая на берегу пустынного острова, Лаодамия, оторванная от своего мужа в самом начале их совместной жизни, и рядом с ними ревнивая Медея.
Но героини Овидия мало похожи на мифологических героинь. Это - настоящие современные ему римлянки.
В "Любовных элегиях" и в "Героидах" Овидий дает ряд практических советов, как лучше покорить сердце женщины. Ту же цель он ставит и в своей поэме "Искусство любви", написанной по образцу дидактических поэм, широко распространенных в то время. Идея создания такой поэмы могла быть до известной степени заимствована у александрийских поэтов. В эллинистическую эпоху было принято писать в поэтической форме по самым разнообразным вопросам из области ботаники, медицины и других наук: Арат описывал звездное небо и небесные явления, Никандр рассказывал о средствах против укуса змей и т. п.
Руководствуясь многочисленными произведениями подобного рода, Овидий создал свою пародийно-шутливую поэму "Искусство любви". Называя себя "наставником любви" (praeceptor amoris - "Искусство любви", II, 161 и 497), Овидий рассказывает, как богиня Венера приказала ему, певцу любви, "научить" людей искусству любить" (III, 43).
Пародийность этого произведения заключалась в сочетании крайне легкомысленного содержания с дидактическим тоном. Подкрепляя теоретические высказывания примерами как из своей собственной жизни, так и из жизни мифологических героев, Овидий в "Искусстве любви" изложил свои мысли, руководствуясь правилами, помещенными в основных риторических руководствах того времени.
Поэма состоит из трех книг: в книге I рассказывается, где можно найти предмет своей любви и как снискать его расположение. В книге II говорится, каким образом легче удержать любовь красавицы, а в книге III даются советы и указания женщинам, как приобрести любовь мужчин. Советы даются в шутливой форме, и вся поэма полна рассуждений и примеров из мифологии, часто весьма непристойного свойства.
Эта поэма, доставившая Овидию большую популярность сыграла впоследствии печальную роль в его судьбе. Хотя она, видимо, была лишь предлогом для его ссылки, ее появление в свет, безусловно, вызвало неудовольствие Августа. Если в более ранних элегиях Овидий позволял себе только намеками критиковать политику принцепса, то в поэме "Искусство любви" он открыто смеялся над попытками Августа возвратить своих сограждан к "добрым нравам" старинной Римской республики, к тем временам, когда высоко стояла власть отца семейства, свято чтился брак и женщины отличались скромностью. При Августе были изданы законы, карающие за нарушение супружеской верности, законы против роскоши и проект закона против безбрачия. Эти законы были чрезвычайно строги: прелюбодеяние считалось уголовным преступлением наравне с государственной изменой и подделкой монеты. Так же сурово, как и супружеская измена, каралось и сводничество (lenocinium), вообще всякие любовные связи со свободными римлянками. Подробно разработанное на этот счет законодательство устанавливало строгий порядок привлечения виновных к ответственности.
И в это время Овидий в своей поэме позволял себе прямые насмешки над браком и законными мужьями. Строгая ответственность, возложенная на главу семьи по закону Августа о lenocinium дает Овидию повод насмешливо советовать слишком строгому мужу быть снисходительней к его неверной жене, принимать ее богатых поклонников и не замечать ее измены. Овидий неодобрительно отзывается о роли доносчиков в подобных случаях и, пользуясь примерами из мифологии, шутя укоряет бога Солнца за его поведение в любовном эпизоде Марса и Венеры ("Одиссея", VIII, 268-365). Смеясь над строгими законами, Овидий доказывает, что в похищении Елены Парисом виноваты Менелай и сама Венера, сыгравшая в этом деле роль сводни.
Разложение нравов вызывало опасение со стороны наиболее благонамеренных граждан еще в конце Республики. Крупнейшие писатели своего времени Саллюстий (Письма к Цезарю, II, 5, 6) и Цицерон ("Об обязанностях", I, 7, 23; I, 8, 25) пытались давать советы для исправления общественного зла, но не достигли никаких результатов.
В обществе появился новый тип легкомысленной римлянки: римская матрона уступила свое место женщинам полусвета, вольноотпущенницам и чужеземкам, преимущественно гречанкам. Эти женщины вели широкий образ жизни, ставя основной целью своего существования развлечения и удовольствия.
Место добродетельных Лукреций и римских Пенелоп заняли ветренные женщины, похожие на Клодию Катулла, Орестиллу, жену Каталины, или Семпронию, изображенную у Саллюстия. Развод, бывший, по словам Авла Геллия ("Аттические ночи", IV, 3), чем-то неслыханным в первые пять веков существования Рима, сделался теперь общим явлением. Многочисленные случаи разводов и скандалов в римском высшем обществе, а также высылка обеих Юлий, дочери и внучки Августа, за безнравственный образ жизни, могут дать представление об общем состоянии тогдашних нравов. Все подпали под развращающую власть золота - и благородные матроны и куртизанки. Когда-то, вспоминает Овидий, ценились искренние чувства, теперь важно лишь одно, чтобы претендент на сердце красавицы был богат. Совершенно неважно, молод он или стар, красив или безобразен, знатный римлянин или бывший раб, недавно отпущенный на волю,- важны лишь средства, которыми он обладает, та роскошь, которую он может предоставить своей избраннице ("Любовные элегии". III, 8). Между легкомысленными женщинами и ищущими развлечений мужчинами появляется посредница (lena) - персонаж, безусловно реально существовавший в римской жизни.
Овидий изображает также интересный тип светского римского франта. Это - фатоватые молодые люди, одетые в широкие тоги, с завитыми волосами, заботящиеся о своей прическе не меньше женщин, применяющие косметику, с холеными ногтями и -множеством колец на руках. Такого типа молодые люди делали из ухаживаний за женщинами своего рода спорт. По-видимому, подобные случаи были нередки в Риме, так как Овидий в своей поэме специально предупреждал женщин против такого рода авантюристов с блестящей наружностью (III, 433-454).
Много внимания уделяет Овидий развлечениям своих современников, рассказывает о посещении театров, цирков и других общественных мест.
Картина цирка дает нам ясное представление о вкусах римлян, об их увлечениях гладиаторскими боями и т. п. Бытовые картины, нарисованные Овидием, ярко характеризуют римскую жизнь, таково, например, изображение пирушки у какого-нибудь представителя веселящегося светского общества. На званый обед собираются гости, главным образом молодые люди со своими подругами. Украшенные венками, они располагаются за столами, и начинается пиршество. Под влиянием вина разгораются страсти, назначаются свидания, разыгрываются сцены ревности, иногда переходящие в драку (I, 565-594).
Во избежание подобных сцен, Овидий дает практические советы молодым людям, как надо вести себя за столом.
В поэме Овидия излагается как бы программа воспитания и образования римской женщины: она должна уметь петь, играть, танцевать и быть, знакомой с литературой, хотя бы в области эротической поэзии. В число авторов, которых должны знать читательницы, входит и сам Овидий, считавший свои произведения важными и значительными для современного общества. Здесь же поэт дает ряд правил поведения: он поучает как следует смеяться, когда и как плакать, какая должна быть походка и т. д. (III, 281-352).
Написанная по образцу дидактических поэм и обработанная по всем правилам риторики, остроумная и блестящая поэма "Искусство любви" - один из интереснейших памятников для изучения римского общества эпохи принципата: благодаря живым сценам и описаниям она ярко изображает нравы, вкусы и характеры этого времени.
В таком же шутливо-дидактическом тоне написана поэма "Средства против любви". Она тесно примыкает по своему содержанию к "Искусству любви" и служит, по-видимому, как бы ответом на возмущение некоторых строгих блюстителей нравственности откровенным легкомыслием первой поэмы.
От поэмы "Косметические средства", составленной, вероятно, на основании какого-нибудь руководства по косметике, сохранилось всего лишь начало - только 100 стихов. По-видимому, цель (c)той поэмы - помочь римлянкам приукрасить себя, согласно требованиям моды.
Впоследствии, находясь в ссылке, Овидий неоднократно заверял, что поэма "Искусство любви" и его любовные элегии имели в виду не благородных римских матрон, а вольноотпущенниц и женщин легкого поведения. Но отдельные замечания Овидия о светских дамах, а также затронутые им вопросы образования и воспитания современной женщины дают основание полагать, что его наставления были в равной мере пригодны и для римлянок высшего общества.
Составление любовных элегий и "дидактических" поэм, отнюдь не нравоучительного свойства, связано с первым, самым ранним периодом творчества Овидия. В этих произведениях, касающихся главным образом любовных переживаний, поэт сочетает традиции александрийской поэзии с чисто римской риторической обработкой.