Произведения, посвященные мифам дионисического цикла, относительно редки в классический период, зато число их разрастается в эллинистическое и римское время. Гомер, как известно, почти не упоминает Диониса.
[1] Эпических поэм, посвященных Дионису, не существовало вплоть до эллинизма. Зато мифы, связанные с Дионисом, активно разрабатывают трагики. Эсхил написал трилогию о Ликурге,
[2] а также трагедию «Семела, или водоносицы»
[3] и сатировскую драму о кормилицах Диониса, воскрешенных Медеей;
[4] существовали и драмы других трагиков.
[5] Еврипид в «Вакханках» указывает Бактрию, как крайнюю точку похода Диониса. Представления о его походе в Индию зафиксированы только в эллинистическое время.

В александрийское время поэму о Дионисе написал Эвфорион Халкидский;
[6] некую «Дионисиаду» написал Неоптолем Парионский,
[7] отождествляемый с Неоптолемом Паросским, жившим в третьем веке до Р. X., автором трактатов «О надписях в Халкедоне», «Об изяществе выражений», а также некой гекзаметрической поэмы «Трихтонии» или «Эрихтонии».
[8] Афиней, который упоминает Неоптолема, сообщает также и о «Деяниях Вакха» Феолита из Мефимны.
[9] К середине третьего века до Р. X., согласно новейшей датировке, относится мифологический роман Дионисия Скитобрахиона «Поход Диониса и Афины».
[10]

В римское время дионисическая тема становится чрезвычайно популярна. Персии, высмеивая пустых и модных поэтов, приводит строки, посвященные вакханкам, барсам, тирсам и прочим атрибутам дионисийства, столь частым в поэме Нонна.
[11] Возможно, он имеет в виду поэму Нерона о Дионисе. Важнейшим из греческих предшественников «Деяний Диониса» был Дионисий, написавший поэму «Бассарика» не менее чем в восемнадцати песнях,
[12] а также «Гигантиаду» не менее чем в семнадцати.
[13] Датировка жизни автора поэм основывается на папирусной находке; папирус, содержащий фрагменты «Гигантиады», датируется второй половиной второго века от Р. X.
[14] Из словаря Стефана Византийского, много раз упоминающего Дионисия в связи с разными географическими названиями, можно заключить, что поэма описывала поход Диониса во Фригию и Индию; в третьей песни содержался каталог войск Диониса и Дериадея;
[15] Дериадей, индийский царь, главный противник Диониса у Нонна, упоминался и в поэме Дионисия (это самое раннее известное упоминание Дериада). Еще одним из предшественников Нонна был египтянин Сотерих из Оазиса, написавший поэму «Бассарика» или «Деянья Диониса» в четырех книгах, как сообщает словарь «Суда».
[16] О нем, очевидно, упоминает и Стефан Византийский.
[17] Другую поэму о Дионисе написал некий Юлий, которого дважды цитирует Стобей.
[18] В сохранившемся фрагменте Агава выносит на своих плечах старика Кадма, возможно, из их дома, объятого пожаром, вызванным смертью Семелы.

* * *

Несомненно, говорилось о Дионисе и в поэме в шестидесяти песнях Писандра из Ларанды Ἠρωικαί θεογαμίαι,
[19] относящейся к началу третьего века. Она была, вероятно, подобно «Метаморфозам» Овидия, описанием всей мифологической эпохи, причем организующим принципом ее выступали союзы богов со смертными женщинами, от которых рождаются герои (таков же был принцип осмысления мифологического прошлого в «Великих Эоях» Гесиода). Этой поэме Нонн, по мнению Кайделля и Виана, следовал не только в истории Кадма, которая только в поэме Писандра была связана с борьбой Зевса и Тифона,
[20] но и в перечне двенадцати смертных возлюбленных Зевса в седьмой песне.

Неизвестно, насколько были близки к нонновским стих и стиль Писандра. Из сохранившихся эпиков по лексике ближе всего к Нонну Оппиан, по метрике — Трифиодор. В последние десятилетия знания об обоих претерпели существенные изменения. Благодаря работам А. В. Джеймса и В. Шмитта
[21] стало принятым различать двух Оппианов: умершего относительно молодым Оппиана из Аназарбы в Киликии, автора поэмы «О рыбной ловле», написанной не позднее 180 года от Р. X., при Марке Аврелии и Коммоде, и Оппиана (или Псевдо–Оппиана) из Апамеи в Сирии, написавшего поэму «Об охоте» при Каракалле, между 212 и 215 гг. Хотя Нонн не пользуется оппиановской уникальной версией мифа о превращении кормилиц Диониса, сестер Семелы, в барсов,
[22] которые одни из всех зверей пьют вино, этот поэт (вполне возможно, в то время два Оппиана уже считались одним) был для Нонна не просто известен, но любим, как показывают многочисленные заимствования редких слов и оборотов.

Что касается Трифиодора, то папирусная находка заставляет теперь датировать его творчество более ранним временем, чем творчество Нонна:
[23] из «последователей» он перешел в «предшественники», и те метрические правила, которые являются общими для обоих поэтов, можно теперь называть не «нонновскими», а «трифиодоровскими». Согласно «Суде», Трифиодор, как и Нонн, происходил из Египта; кроме дошедшего «Взятия Илиона» он написал поэмы о марафонской битве, о сватовстве к Гипподамии; особенно прославился
[24] он своей «Одиссеей без буквы» (λειττογράμματος), то есть таким переложением гомеровской поэмы, в первой песни которой («альфа» по традиционной нумерации) отсутствовала буква альфа, во второй («бета») бета и так далее.
[25] Другая статья «Суды» сообщает о другом (или том же?) Трифиодоре, который писал «парафразы Гомера» (т. е. ту же «липограмматическую Одиссею»?). Сравнив эти сведения с новейшей датировкой времени жизни Трифиодора, можно именно к нему отнести фразу Евнапия о «египтянах, взбесившихся на поэзии». С Нонном же Трифиодора объединяет не только метрика, но и поэтика парафразирования.

Раньше Нонна жил, вероятно, и традиционалист Квинт Смирнский, автор «Продолжения Гомера» в пятнадцати песнях (его творчество Ф. Виан
[26] датирует III веком н. э.), также иногда причислявшийся к «последователям» Нонна, однако являющийся скорее его антиподом в языке, стиле и мировоззрении.

Другого эпика родом из Египта, Коллуфа из Ликополя в Фиваиде, много раз издававшегося и описывавшегося «в паре» с Трифиодором, отделяло от последнего 200–300 лет; согласно «Суде», он был современником императора Анастасия (491—518). Кроме сохранившегося «Похищения Елены», он написал поэмы о калидонской охоте в шести песнях, о персидской войне (?) и сборник гекзаметрических энкомиев. К Нонну «Похищение Елены» близко только метрикой, хотя Коллуф и причисляется иногда к «Нонновской школе».

Еще одним плодовитым эпиком родом из Египта был Христодор из Коптоса, крупным сохранившимся произведением которого является гекзаметрическая экфраза статуй гимнасия Зевксиппа, составляющая вторую книгу «Палатинской антологии». «Суда» относит его, как и Коллуфа, ко времени Анастасия. Он написал поэму об Исаврийской войне, многочисленные πάτρια разных городов — Константиноноля, Фессалоник, Афродисиады, Тралл, Милета; два стиха из его гекзаметрических «Лидиака» сохранились в схолиях к «Илиаде».
[27] «Суда» говорит и о другом эпике Христодоре, из египетских Фив, авторе поэмы «О птицеловстве» и описания чудес святых бессребренников Косьмы и Дамиана.

Уроженцем того же города, что и Нонн, был Кир Панополитанский, служивший при дворе императора Феодосия Младшего и занимавший многие важные должности. В 441 году он удостоился консулата. Особое расположение благодаря его поэтическому мастерству оказывала ему императрица Евдокия, жена Феодосия. После ее отъезда в Иерусалим Кир оставил службу при дворе и стал епископом Котиэи во Фригии. «Суда»
[28] и Евагрий
[29] говорят о нем как о эпическом поэте, не упоминая названий его поэм. В «Палатинской антологии» под его именем сохранилось несколько эпиграмм, стиль которых вряд ли можно назвать нонновским (IX, 136 напоминает немного своей концовкой «Деянья Диониса», XX, 372 слл.).
[30] Выше
[31] говорилось о попытках использовать одну из них для установления terminus post quem для «Деяний Диониса».

Может быть, единственный поэт, в творчестве которого заметно ощутимое, не сводимое лишь к метрике влияние Нонна — это Пампрепий, тоже панополитанец, живший, согласно «Суде», при Зеноне (474—491), то есть раньше Христодора и Коллуфа, но позже Кира. Он писал и прозаические, ученые трактаты («Добавление к этимологиям» и «Об Исаврийской войне»).
[32] Из остатков его поэзии, обнаруженных среди папирусов,
[33] выделяется достаточно крупный фрагмент, озаглавленный Хайчем «Описание осеннего дня», и уже упоминавшийся элогий Феагену. Многие его стихи могут сойти за нонновские. Однако тех лексических и эстетических тем, которые составляют специфику Нонна — пестроты, блуждания, отображения, в них незаметно. Другое сходное произведение — анонимный энкомий Ираклию Эдесскому.
[34]

Родом из Феневифиса, деревни под Панополем, был Гораполлон, знаменитый грамматик времени Феодосия, комментировавший, по сообщению «Суды», Гомера, Софокла и Алкея; он же, возможно, был автором знаменитой «Иероглифики», трактата, якобы написанного по–египетски, но сохранившегося в греческом переводе и содержащего символические толкования иероглифов (не имеющие ничего общего с их реальным значением).

Из Египта происходил и Клавдиан, споры о соотношении греческого и латинского творчества которого с творчеством Нонна упоминались выше.
[35] Независимо от того, повлиял ли Клавдиан на Нонна или наоборот, ясна общая теологическая и мистериальная направленность «Деяний Диониса» и «Похищения Прозерпины». Когда Клавдиан просит музу вдохновить его, его мысленному взору предстают торжественные шествия Элевсинских мистерий, Триптолем, Геката и Дионис;
[36] последний появляется со своими ритуальными атрибутами — шкурой леопарда и змеей, постоянно фигурирующими среди символов поэмы Нонна. Фригийское обиталище Рейи–Кибелы, одного из главных действующих лиц «Деяний Диониса», подробно описывается у Клавдиана
[37] с излюбленными Нонном барсами, тимпанами, корибантами и прочими оргиастическими атрибутами.
[38]

Общим для Нонна и Клавдиана является интерес к орфической поэзии: похищению Персефоны была посвящена одна из главных орфических поэм — «Нисхождение Коры».
[39] В поэму Нонна из орфической традиции попал «первый Дионис», Загрей, а из вдохновлявших Клавдиана элевсинских мистерий «третий», Иакх (упоминаемый и в «Похищении Прозерпины»). К другой орфической поэме, теогонии или «Священным речам», восходит образ «перворожденного» Фанета, несколько раз появляющегося в «Деяньях Диониса»: в него превращается Гермес, отдавая Диониса на воспитание Рейе–Кибеле,
[40] ему же Нонн приписывает создание вселенского астрологического календаря, предсказывающего судьбы мира и богов и висящего во дворце Гелите.
[41] Хотя гипотеза Альбрехта Дияриха, допускавшая, что орфические гимны созданы в Египте, была опровергнута Отто Керном,
[42] знакомство Нонна с религиозной орфической поэзией бесспорно.
[43]

Среди анонимных отрывков эпической поэзии римского времени, обнаруживаемых в египетских папирусах, часто встречаются мотивы нонновской поэзии. Известен отрывок, восхваляющий преподавателя Бейрутской юридической школы (прославление которой часто считалось специфическим для Нонна
[44] или буколический отрывок о Пане и Эхо (один из излюбленных мотивов Нонна);
[45] среди обнаруженных на папирусах магических гимнов имеются два гимна Тифону,
[46] ямбический и гекзаметрический, которые исследовались в контексте мистических верований поздней античности,
[47] но, кажется, не связывались с Нонном. В них заклинающий называет Тифона «богом богов», «громовержцем», «господином космоса», «вожатаем неба, земли, хаоса и Аида», а самого себя — его союзником в войне против богов, желающим вместе с ним «замкнуть двойные своды неба» и «остановить моря и потоки рек». Это весьма похоже на претензии Тифона и на поведение Кадма в «Деяньях Диониса». Налицо в гимне и нонновская любовь в композитам–неологизмам, и поэтика парадокса и космической катастрофы: Тифон назван «мракосияющим», «скалосотрясающим» и «волнокипящим», его призывают «хладножаркодуть», «стеносокрушить» и «глубивозмутить»;
[48] невероятные композиты в заклинании должны поражать таинственностью и ужасать, хоть в равной степени достигают и комического эффекта. Несомненно, Нонн знал о подобных верованиях и отражающих их текстах, и они не в меньшей степени, чем классические источники, повлияли на образ Тифона, открывающий «Деянья Диониса».

Таким образом, понятие о «предшественниках Нонна» и тем более о «нонновской школе» чрезвычайно расплывчато и противоречиво. Шаткость хронологии никогда не позволяет быть уверенным в определении влияний. Различны критерии общности: метрика, лексическая и содержательная близость, общее происхождение из эллинистического Египта или просто более–менее общая эпоха (три–четыре века?). Крист
[49] причислял к «нонновской» школе Трифиодора, Коллуфа, Мусея (которого теперь принято называть «Псевдо–Мусеем»), Кира, императрицу Евдокию и Клавдиана. Из авторов «Палатинской антологии» к ней, по Кристу, примыкают Христодор, Иоанн из Газы, Павел Силенциарий и, наиболее поздний, Григорий из Писы (жил при императоре Ираклии, 610—641 гг. Р. X.). В настоящее время к ним необходимо добавить Пампрепия и анонимного автора энкомия Ираклию Эдесскому. Нонн, несомненно, самая крупная фигура всего позднеантичного эпоса (и шире — гекзаметрической поэзии), однако «школы» он не создал и сам не имел «учителя»; перечисленных авторов следует назвать скорее «окружением», «средой», в которой (или несмотря на которую) развился его талант.

Христианские литературные связи Нонна исследованы значительно хуже. Особняком стоит работа Людвиха, искавшего общие элементы в поэзии Нонна и Григория Назианзина.