Время и обстоятельства жизни Нонна Панополитанского практически неизвестны; в большинстве рукописей обеих его поэм даже не проставлено имя автора.

Однако один из важнейших рукописных источников все–таки подписан; это так называемый «Берлинский папирус»,
[1] который Рудольф Кайделль датирует шестым веком, а Людвих,
[2] Чемберлен
[3] и Линд
[4] — седьмым; он содержит конец четырнадцатой и начало пятнадцатой песни «Деяний Диониса» и называет автора поэмы:

ΤΕΛΟΣ ΤΟΥ ΙΔ ΠΟΙΗΜΑΤΟΣ ΤΩΝ

ΔΙΟΝΥΣΙΑΚΩΝ ΝΟΝΝΟΥ

ΠΟΙΗΤΟΥ ΠΑΝΟΠΟΛΓΓΟΥ

…ΑΡΧΗ ΤΟΥ ΙΕ ΠΟΙΗΜΑΤΟΣ ΤΩΝ

ΔΙΟΝΥΣΙΑΚΩΝ ΝΟΝΝΟΥ ΠΟΙΗΤΟΥ

(КОНЕЦ XIV ПЕСНИ

«ДЕЯНИЙДИОНИСА». НОННА,

ПАНОПОЛИТАНСКОГОПОЭТА

… НАЧАЛО XV ПЕСНИ

«ДЕЯНИЙ ДИОНИСА» НОННА ПОЭТА…)

Таким образом, нам известно имя и родной город поэта, Панополь (коптский Хеммис, современный Ахмим) в северной Фиваиде, священный город египетского итифаллического бога Мина, отождествлявшегося греками с Паном. Неизвестно, были ли родители поэта греками или коптами. Имя Нонна, неизвестное классическому периоду, становится относительно распространенным в последние века Империи в ее азиатских и африканских провинциях.
[5]

Родившись в Панополе, Нонн, возможно, жил в Александрии, на что указывает как строка из вступления к его поэме (I, 13: Φαρῶι παρὰ γείτονι νήσωι — у соседнего острова Фароса), так и эпиграмма из «Палатинской антологии» (похоже, пародирующая во второй строке нонновский стиль), автор которой видит в Нонне александрийца и автора «Гигантомахии»:

Именем Нонн, из города Пана, в фаросских пределах

Звучным копьем из гортани исторг я рожденье Гигантов.
[6]

Некоторые предполагали, что речь идет о несохранившейся поэме Нонна, но еще Гейнсий в XVII веке назвал вторую песню «Деяний Диониса» «Битва с Тифоном», или «Гигантиада». Также считал Якобе: «Ошибочно некоторые заключают из этой эпиграммы, что Нонн написал «Гигантомахию». Подразумевается та часть «Деяний Диониса», в которой идет речь о борьбе с Тифоном».
[7] Немного по–другому объяснял этот заголовок Лилий Гиральд: «…следует выслушать тех, кто из–за этих двух стихов придумал некую другую «Гигантомахию» Нонна, хотя он сам в «Деяньях Диониса» называет индийцев гигантами».
[8]

Высказывались и предположения, что Нонн жил в Бейруте, воспетом им в «Деяньях Диониса», возможно, учился в тамошней знаменитой юридической школе. Не меньше оснований предполагать, что образование Нонна было риторическим — так много элементов риторики в его поэмах. Во всяком случае, это образование было обширным, как о том свидетельствует насыщенность его текста всевозможными географическими, мифологическими и научными сведениями.
[9] Неясно, в какой степени Нонн владел египетским и латинским языками (с этим связаны споры о том, был ли он знаком с поэмами Овидия и Клавдиана).

В словаре «Суда», источнике многочисленных биографических и хронологических данных, нет статьи «Нонн»; зато под словом νόνναι содержится следующее: «Следует знать, что есть и собственное имя Нонн. Он был панополитанец из Египта, ученейший, тот, что переложил стихами Иоанна Богослова».
[10] Вариант этой библиографической справки сохранился и в «Violarium» императрицы Евдокии Макремволитиссы (1059—1067), фальсификацию Константина Палеокаппы, напечатанную им в Париже в 1512 году. Сходная фраза стоит на рукописи парафразы из королевской библиотеки в Париже (Ра), датируемой XIII или XIV веком: «Следует знать, что этот Нонн был красноречивейший египтянин, тот, что переложил героическим стихом Иоанна Богослова».
[11] Ясно, что составитель этой кочевавшей по рукописям справки знал Нонна только как перелагателя Евангелия.

Две поэмы — языческая и христианская — всегда ставили перед исследователями вопрос о некой биографической перипетии. Уже не может считаться бесспорным простейший ответ, казавшийся само собой разумевшимся на протяжении пяти столетий от первых читателей Нонна в Европе до Пьера Коллара и Рудольфа Кайделля, а именно, что Нонн, написав (по Кайделлю — не дописав) «Деянья Диониса», обратился в христианство и стал покорно, стараясь неотступить от текста, перелагать святое писание христиан (причем Кайделль видел в парафразе симптомы творческого упадка). Вполне возможен и обратный вариант (случаи «обратного» обращения детей родителей–христиан известны; так было, например, с Аммонием Саккасом, учителем Плотина): родившись в семье христиан и в молодости неуверенной рукой юноши переложив Евангелие, очарованный языческой эллинской поэзией копт посвятил годы творческой зрелости воспеванию Диониса.
[12] Наиболее осторожные исследователи напоминают, что поэтические произведения не обязательно являются манифестацией конфессиональной принадлежности автора,
[13] а также что острота религиозной борьбы притупилась к пятому веку (острой была в это время борьба христиан друг с другом, а не с язычниками), и многочисленные александрийцы и африканцы позднеимперского времени смешивали в своём творчестве языческие и христианские мотивы (Синезий, Клавдиан, Сидоний Аполлинарий, Паллад и Драконтий): церковь была христианской, но школа оставалась языческой. Ф. Виан прямо называет вопрос об обращении Нонна «ложной дилеммой».
[14] Однако обе поэмы Нонна кажутся слишком насыщенными религиозным чувством, чтобы можно было без оговорок принять такую точку зрения. Любопытно также, что, как будет показано далее, на протяжении прошедших полутора тысячелетий в зависимости от меняющихся вкусов эпох то одна, то другая поэма Нонна выступает на первый план; «переложив» своими стихами два взаимоисключающих взгляда на мир, Нонн сумел найти точки соприкосновения с отрицавшими друг друга эпохами — со средневековьем и с Возрождением, с классицизмом и с романтизмом. Из этого же следует, что Нонна редко принимали целиком: классицизм не мог простить ему явно антиклассического языка и «варварской» образности «Деяний Диониса», романтизм и современность — «рабского» следования евангельскому оригиналу. Эпоха барокко является счастливым для панополитанского поэта исключением.

[2] Ludwich A. Praefatio. I. De auctore carminis // Nonni Panopolitani Dionysiaca / Rcc. A. Ludwich. Vol. I. Leipzig, 1909.

[3] Chamberlayne L. Ρ. Α study of Nonnus // SPh, XIII, 1916. P. 40–68.

[4] Lind L. R. The Date of Nonnos of Panopolis // SPh, XXIX 3, 1934. P. 69–73.

[5] Ф. Виан считает его греческим прозвищем, ставшим впоследствии личным именем. Других носителей этого имени (св. Нонна, крестившего св. Пелагею, и Ноннов, упоминаемых в письмах Синесия (ер. 43), у Дамаския (Vita Isidori, frg. 138) и др. (ср. Aet. Amid., latr. 114), также нет оснований однозначно считать коптами, хотя они могли и быть таковыми. Нонн, участвовавший в Халкедонском соборе, был епископом Эдессы в Сирии.

[6] Novvos ἐγώ· Πανὸς μὲv ἐμὴ πόλις· ἐv Φαρίῃ δὲ / / ἔγχει φωνήεντι γονὰς ἤμησα Γιγάντων — ΑΡ, IX, 198.

[7] «Falso nonnulli ex hoc epigrammate colligebant Nonnum scripsisse gigan–tomachiam. Intelligenda est pars Dionysiacorum, quae Typhoei pugnam complectitur» — Epigr. Anthol. Pal / Ed. Dübner, 2, 185.

[8] «…sunt audiendi, qui aliam ex illis duobus versiculis Nonni gigantomachiam commenti fuerunt, cum ipse in Dionysiacis Indos gigantes appellet» — Lilius Gyraldus. Historìa poetarum. 1545.

[9] Рудольф Кайделль в статье о Нонне в Realencyclopaedie сделал попытку обрисовать его круг чтения. Кроме Гомера, Гесиода и Пиндара, упоминаемых Нонном в тексте поэмы, Кайделль находит реминисценции и заимствования из «Агамемнона» Эсхила (XIII, 114; V, 149), «Аякса» Софокла (XXIII, 75); «Финикиянок» и «Меланиппы» Еврипида (VIII, 236), Каллимаха, Арата, Аполлония Родосского со схолиями к нему, Оппиана, Никандра, орфиков, а также астрологов Дорофея, Манефона и Максима. Нонн обнаруживает свое знакомство с орфической поэмой «О камнях», упоминает целительные заклинания (XVII, 374) и культовые волшебные гимны (IV, 272, Bogner Н. // Gnomon, VII, 181). Кайделль предполагает также знакомство Нонна с платоновским учением о душе (X, 25); с романом Ахилла Татия (II, Í2 — об изобретении пурпура, Dion. XL, 306; рассказ о слонах XXVI, 297); а в рассказе о изобретениях Кадма Нонн мог использовать Овидия.

[10] Ίστίον δὲ ως ἔστί καί Nόvvos κύριον Πανοπολί'της ὲξ Αιγύπτου λογιώτατος· ό καὶ τὸν παρθὲνον Θεολόγον παραφράσαῃ δι᾿ ἐπίῶν.

[11] Ίστέον, ὄτι ό Νόννος οὗτος Αὶγύπτιος ὤν λογιώτατος· ό καὶ τὸν παρθένον Θεολόγον παραφράσας δι᾽ ἑπῶν ἡρωικῶν.

[12] Аргументом в пользу того, что парафраза написана ранее «Деяний Диониса», Богнер считает сопоставление строк 9, 10 Евангелия от Иоанна (πῶς οὗν ηνεῷθησάν σου οί οφθαλμοί) и 9, 55 нонновской парафразы (πως δὲ τεαὶ προβλῆτες άνωίχθησαν οπωπαί;) и XXV, 284 — 285 «Деяний Диониса» (… ἀρυομενου δὲ προσώπου // οἱνωπὰς ραθάμιγγας άνωίγθησαν οπωπαί). Согласно Богнеру, Нонн заимствует выражение из Евангелия и видоизменяет получившуюся формулу в «Деяньях Диониса».

[13] Например, Йозеф Голега (Golega J. Studien über die Evangeliendichtung des Nonnos von Panopolis. Ein Beitrag zur Geschichte der Bibeldichtung im Altertum. Breslau, 1930).

[14] «Un faux dilemme» — Nonnos de Panopolis. Les Dionysiaques. Texte établi et traduit par F. Vian. T. I. Paris, 1976. P. XIV.