2. ДИОН ХРИСОСТОМ

Греческий оратор, философ и общественный деятель Дион, получивший в истории прозвище "Хрисостома" (Златоуста) за свое красноречие, был ярким представителем софистики и ораторского мастерства I в. н. э.
Год рождения Диона точно неизвестен. Однако, так как он, уже будучи взрослым, был лично знаком с Веспасианом и Титом, можно предположить, что он родился между 40 и 50 гг. н. э. Это предположение подтверждается и тем, что в речах, относящихся к правлению Траяна, он называет себя стариком; о нем упоминает в своих письмах Плиний Младший, в 112 г.; год смерти Диона тоже неизвестен, terminus post quem - 112 г.
Источником биографических сведений о Дионе служат в первую очередь его собственные речи: Дион много и охотно говорит о своей семье и о себе. Далее, Диона выводит в качестве действующего лица Филострат в романе об Аполлонии Тианском. Эти сведения, конечно, нельзя считать вполне достоверными, так как роман Филострата во многом уклоняется от исторической правды. Тот же Филострат написал биографию Диона в своих "Жизнеописаниях софистов", опираясь на речи самого Диона. Имеется еще одно анонимное жизнеописание в рукописях речей Диона, но и оно не дает ничего существенного сравнительно с тем, что говорит он сам.
Дион происходил из знатной и культурной семьи города Прусы в Вифинии. Его отец и оба деда играли видную роль в городе - о чем Дион упоминает не раз - и употребляли значительную часть своего большого состояния на общественные нужды и повинности: городские постройки, раздачи хлеба, масла и т. п. Об отце Дион сообщает даже, что однажды ему пришлось пожертвовать все свое состояние в пользу города и наживать его снова.
После смерти отца огромная задолженность по имению тяжелым бременем· легла на самого Диона и его братьев и сестру; совместное владение и управление большим имуществом имело свои неудобства. Обо всем этом Дион неоднократно упоминает в своих речах.
Дион получил основательное образование и начал выступать как оратор и софист. Имел ли он свою школу, неизвестно; сам он об этом нигде не говорит, и мы не знаем, каким образом ему удалось достигнуть настолько большой известности, что он был приглашен в Рим, жил при дворе Веспасиана и Тита и вступил в дружбу с учеными и государственными деятелями. Возможно, что он познакомился с основателем династии Флавиев еще во время его восточных походов; и сам Веспасиан, и его старший сын благосклонно относились к выходцам с Востока и приближали их к себе, и Дион мог оказаться в их числе; в романе Филострата есть довольно фантастический рассказ о свидании Веспасиана с Аполлонием Тианским, Дионом и Евфратом Тирским, но в основе этого рассказа может лежать исторический факт встречи Диона с Веспасианом в Азии.
Придворная карьера Диона потерпела неожиданное и страшное крушение, когда на престол вступил Домициан. Ненавистник философов и софистов, Домициан издал распоряжение об изгнании их из Рима. Однако бедствия, постигшие Диона, были, по-видимому, следствием не этого декрета Домициана, а близкой дружбы, которая связывала Диона с одним из родственников Домициана; Дион не называет его имени, но из его слов - "родственник и свойственник" (речь 13)-можно сделать вывод, что это был Флавий Сабин, муж дочери Тита, Юлии, казненный Домицианом в 82 г.. Дион был приговорен не только к выселению из Рима, но и к пожизненному изгнанию со своей родины Вифинии; однако имущество его не было конфисковано, а жена и дети имели право оставаться в Прусе, но, по-видимому, провели все время изгнания Диона в соседнем городе Апамее, где у жены Диона были родственники. Сам Дион поступил очень решительно и оригинально. Вместо того, чтобы поселиться в любом из городов вне Вифинии, - что ему было разрешено, - и заниматься преподаванием ораторского искусства, он избрал жизнь бродячего философа, и за 14 лет изгнания, не имея постоянного места жительства, обошел Малую Азию, Грецию и берега Черного моря; на пропитание он зарабатывал физическим трудом, работая в садах, виноградниках и на полях. Увлеченный идеалами киников и подражая во всем Диогену, он перешел от ораторской деятельности к кратким философским беседам, так называемым диатрибам, носившим политическую окраску и направленным на осуждение богатых и сильных, в особенности тиранов. Громя в абстрактных выражениях тиранию, что было вполне в духе кинической философии, Дион подразумевал под этим владычество ненавистного ему Домициана. Впоследствии Дион не раз подчеркивал политический характер своих странствий, но, отдавая дань религиозным предрассудкам своего времени, он объяснял их также и велением Аполлона: приговоренный к изгнанию, он обратился к оракулу в Дельфах, и Аполлон повелел ему странствовать, предсказав, что его изгнание кончится, когда он дойдет до пределов земли. Именно поэтому, говорит Дион, он и направился в Скифию. На обратном пути, когда Дион находился в лагере римского легиона на Истре (летом 96 г.), пришло известие о смерти Домициана, и вступлении на престол Нервы, личного друга Диона со времен его пребывания в Риме при Веспасиане и Тите. Одним из первых распоряжений нового императора было восстановление Диона в правах. Дион, даже не дожидаясь этого, раскрыл свое инкогнито в римском лагере и, развив агитацию в пользу нового императора, уговорил солдат, избалованных Домицианом, не бунтовать и присягнуть Нерве. После этого он возвратился в Прусу.
С 96 г. начинается третий период жизни Диона. Заботы его в это время направлены на улучшение политического положения родного города Прусы. Однако мелкие дрязги провинциального города в конце концов заставляют его отказаться от дальнейшего участия в городских делах, и он возвращается к прежней деятельности странствующего софиста; Дион принимает многочисленные приглашения разных городов переднего Востока и выступает там в качестве политического советника по различным вопросам организации городского управления и хозяйства. Умер Дион уже в правление Траяна. Много биографических деталей, относящихся к концу жизни Диона и характеризующих борьбу общественных сил провинциального городка, находим мы в переписке Плиния Младшего с Траяном.
Насколько разнообразна жизнь Диона, настолько же разнохарактерны и его произведения. Изгнание сыграло огромную роль в его литературной деятельности. Его произведения до изгнания и во время изгнания настолько резко отличаются друг от друга, что, по-видимому, на самых первых списках его речей делались пометки: "до изгнания" и "после изгнания".
Об этом говорит страстный поклонник Диона Синесий (конец IV- начало V в. н. э.), посвятивший ему целую книгу и считающий, что все произведения Диона следовало бы снабдить такой пометкой. До изгнания Дион был только талантливым ритором; содержание его речей этого периода не отличается особой глубиной. Философские интересы не трогают его, и рассуждения на отвлеченные темы не выходят за рамки общих ходячих истин, не принадлежащих по существу никакой философской школе. Литературой Дион, напротив, сильно интересуется и посвящает ей несколько речей.
К этому периоду относятся две его надгробные речи о рано погибшем кулачном бойце Меланкомаде, две речи "О законе и обычае" (75 и 76), две речи "О судьбе" (64 и 65) и несколько речей на чисто литературные темы; очень интересна с литературной точки зрения речь 18, в которой Дион дает советы, что и как следует читать, а также речи о трагедии "Филоктет" (52 и 59). Особенно ценна 52 речь, в которой Дион сравнивает "Филоктета" Софокла с не дошедшими до нас трагедиями Эсхила и Эврипида на ту же тему. Вероятно, к этому же периоду относятся литературные "этюды" об Ахилле (58), Хрисеиде (61), Агамемноне (56), Несторе (57), о Гомере (53) и большая речь - так называемая "Троянская" (11), в которой с чисто софистической ловкостью и многоречивостью перечисляются отклонения Гомера от исторической истины и доказывается неправдоподобность мифа о Троянской войне.
Кроме этих произведений, известны еще названия двух чисто софистических забав Диона: "Похвала попугаю" и "Похвала кудрям". В противовес последнему произведению Синесий написал "Похвалу плеши", из которой вполне ясно построение "Похвалы кудрям"; по-видимому, это была обычная софистическая полушуточная речь, уснащенная цитатами из авторов и софизмами. Более важной утратой являются речи Диона "Против философов" и "Против Мусония Руфа". В первой речи, по свидетельству Синесия, Дион обрушивается на философов со всем блеском софистического остроумия; во второй - в более серьезном тоне, так как Мусоний Руф был очень уважаемым лицом, - опровергает стоическую систему.
Совершенно иным духом проникнуты его кинические речи, и облечены они в иную форму. Это короткие, резкие, остроумные, местами даже грубоватые диалоги; в большинстве их главную роль играет Диоген, срывающий маски со всего, что кажется людям ценным: имущество, положение в обществе, власть, даже брак и семья, - все подвергается язвительной уничтожающей критике (таковы диалоги 6, 8, 9, 10, 14, 15, 62-71). Язык их предельно прост, и мы можем легко представить себе, какой успех они должны были иметь среди самых простых слушателей, когда их произносил блестящий ритор, скрывавшийся под рваным плащом киника.
Несомненно, крайние формы кинизма были для Диона только временным увлечением, но, весьма возможно, вполне искренним; потерпев жизненное крушение, Дион должен был за что-то ухватиться, найти в чем-нибудь утешение, и таким спасательным кругом явился для него кинизм, убеждавший его в ничтожности всего, что он потерял.
Увлечение кинизмом сказывается и в третий период его жизни; оно ясно звучит в "Вифинских речах" и в четырех речах "О царской власти". Впрочем, главный интерес "Вифинских речей" (38, 41, 45, 48-50) заключается не в философской, а в бытовой стороне: они дают интереснейшую картину греческого провинциального города. Кроме того, эти речи очень ценны для биографии Диона: большинство сведений о себе он сообщает именно в них.
Иной круг интересов раскрывается в тех речах Диона, которые принято относить к последнему периоду его жизни. Это речи, обращенные к жителям городов, довольно далеких от его родины: "Олимпийская речь" (12), речи 32-35, обращенные к жителям Александрии, Тарса и Келен во Фригии. Во всех них Дион судит о делах городов с общегосударственной и философской точек зрения. Речи имеют спокойный, повествовательный и увещевательный характер; они менее ярки и оживлены, чем диалоги времени изгнания и "Вифинские речи"; в них выражены мысли уже утомленного жизнью человека, готового поделиться своим опытом.
Очень интересной речью, которую принято относить тоже к последнему периоду деятельности Диона, является "Эвбейская" (7), в которой Дион в почти беллетристической форме излагает свои мысли о преимуществах сельской жизни перед городской и предлагает проект разгрузки городов и помощи городским беднякам.
Общее число произведений Диона, дошедших до нас, - 79.
Подробное изучение произведений Диона может дать очень много для знакомства с его эпохой. С общественной и политической точек зрения особенно интересны речи-диалоги времени его изгнания: в них Дион не раз касается проблемы, острота которой в его эпоху уже сильно чувствовалась, - вопроса о рабстве. В 15 речи Дион передает якобы слышанный им разговор между свободным и рабом, в которой образованный и умеющий вести спор раб сперва доказывает, издеваясь над собеседником и снабжая, конечно, все свое рассуждение примерами из мифологии и истории, что никто не может назвать себя ни свободным, ни рабом, так как никто не знает с достоверностью, кто его отец; далее, в более серьезном тоне, собеседники переходят к беседе о доблести и делается вывод: "не тот является подлинным рабом, за чье тело кто-либо заплатил деньги, и не тот, кто родился от людей, считающихся рабами, как полагает толпа, но тот, кто несвободен [т. е. имеет несвободный образ мысли] и рабски настроен. Из тех, кого называют рабами, мы согласимся многих назвать поистине свободными, а из свободных - назвать очень многих подобными рабам" [1]. В 9 речи Дион рассказывает, как Диоген на Истме встретил одного знакомого, который искал убежавшего от него раба, и доказал ему, что он должен радоваться его бегству: он избавился от множества неприятностей и неудобств, а ту работу, которую делал за него раб, он сделает без труда и сам с помощью членов своей семьи.
В настоящее время мы едва ли можем полностью понять ту огромную славу, какая выпала на долю Диона и доставила ему прозвище Хрисостома. Он интересен, главным образом, с бытовой и исторической точки зрения, однако его литературные достоинства все же значительны. Даже темы, касающиеся мелких вопросов городского управления или столкновений между городскими партиями, Дион умеет излагать необыкновенно ярко и живо; его маленькие диалоги полны намеков на злободневные, к сожалению, не всегда для нас ясные, современные события.
Литературные познания Диона были обширны; это видно даже по одной из его ранних речей - "О чтении" (18). К Диону, по-видимому, обратился за советом не ученик, а человек, уже занимающий известное общественное положение, и Дион подбирает ему наиболее подходящих авторов; он советует ему хорошо изучить Гомера, не увлекаться лирикой, для которой у занятого человека нет времени, прочесть историков (Геродота, Фукидида и Феопомпа, которого он ставит ниже Фукидида) и всех известных ораторов; особенной любовью Диона пользуется Ксенофонт, у которого, по его мнению, государственный деятель может научиться всему, что ему нужно: он сумеет говорить и в собраниях, и с царями, и с солдатами. Сохранил ли Дион на всю жизнь такое высокое мнение о Ксенофонте, мы не знаем, но во всяком случае он сам многому научился у него в отношении формы изложения.
Язык Диона богат и разнообразен, литературно-изобразительный талант его также значителен; может быть, лучшим его произведением является "Приднепровская речь" ("Борисфенитская", № 36), в которой необыкновенно наглядно описывается его приезд в устье Днепра, воинственное и любознательное население этой окраины, гостеприимство и добрые нравы жителей. Прекрасной идиллической новеллой является и упомянутая уже "Эвбейская речь".
Во многих речах Дион охотно говорит о себе; иногда он любит по-хвастать благосклонностью императоров или своим героизмом во времена изгнания; он часто упоминает также о своих хозяйственных и семейных делах. И, надо сказать, именно все эти личные подробности Дион умеет по-дать особенно живо и интересно.
В эту позднюю эпоху греческой литературы речь, по-видимому, до некоторой степени заменяет лирику. Индивидуализм становится все сильнее и ищет выхода, а лирическая поэзия настолько застыла в традиционных формах, что в ней можно говорить не "свое", а только "по-своему". Основоположником такой "личной" речи и следует считать Диона. Может быть, именно оттого с таким преувеличенным, на наш взгляд, восхищением относились ораторы и писатели IV и V вв. к Диону Хрисостому.


[1] Дион Хрисостом цитируется в переводе M. Е. Грабарь–Пассек.
Ссылки на другие материалы: