Как художник Плутарх использует различные жанры, разработанные предшествующими поколениями, прежде всего авторами эллинистической эпохи. Так, подавляющее большинство "Нравственных сочинений" дано в форме диалога или диатрибы; иногда автор облекает свои мысли в форму письма; в некоторых случаях он строит свои рассуждения в виде вопросов, на которые тут же даются ответы. Наконец, иногда появляются законченные маленькие новеллы.
Диалог был классической формой философской прозы уже начиная с IV в. до н. э., причем он больше всего был распространен в сократических философских школах.
Для Плутарха образцом диалогической манеры, наряду с Платоном, послужило творчество ученика и последователя Платона, Гераклида Понтийского, увлекавшегося пифагореизмом и склонного к математическим и астрономическим умозрениям. Гераклид создал особый тип философского диалога с занимательным сюжетом, в котором находили себе место и пифагорейские рассуждения о посмертных судьбах души.
В ранних диалогах Плутарх подчас переносит действующих лиц б фантастическую обстановку. В "Грилле" действие происходит на острове Кирки, где превращенный волшебницей в животное эллин Грилл подробно доказывает Одиссею превосходство животных над людьми; возможно, что в основе этого диалога лежит произведение кого-нибудь из древних софистов. Манера Гераклида Понтийского воспроизводится, по-видимому, в "Пире семи мудрецов", где действие перенесено в отдаленное прошлое; полулегендарные семь мудрецов встречаются на пиру у коринфского тирана Периандра и в застольных беседах проявляют свою находчивость и мудрость афористическими ответами на трудные вопросы. Диалогизированная новелла "О демоне Сократа" связывает рассуждения из области демонологии с рассказом об исторических событиях той ночи, когда беотийские изгнанники готовились захватить Кадмею. В этом диалоге калейдоскопическая смена действующих лиц и эпизодов объясняется, вероятно, тоже стилем Гераклида.
Вместе с тем - и это обычно рассматривают как особенность плутарховской манеры - самая беседа протекает у Плутарха в чрезвычайно мирных тонах. Труднейшие вопросы и значительные расхождения во мнениях утрачивают свою остроту: если среди действующих лиц диалога имеется кто-либо, в силу своей философской ориентации внушающий опасение, что чинность и мир будут нарушены, то такой подозрительный спорщик устраняется тем или иным путем. Выбираются судьи, которые должны способствовать упорядочению спора. Обычно решение бывает компромиссным: каждая из сторон оказывается в какой-либо мере правой.
Одним из излюбленных способов построения диалога является деление его на две половины: первая часть мыслится происходящей во время прогулки, а затем участники беседы - обычно это совпадает с переломным моментом разговора - садятся и продолжают спор, отдыхая от ходьбы ("Об оракулах Пифии", "О лице на диске луны"). По примеру Платона в разговор вставляются мифы, служащие для изложения положительных взглядов ("О людях, поздно наказанных божеством"). Иногда диалог переходит в связное и непрерывное изложение мысли - нечто вроде лекции.
В нескольких диалогах Плутарх обновляет забытую форму литературных симпосиев. Древний обычай поучительных бесед за пиршественным столом, устраивавшихся по установленному строгому чину и придававших такой своеобразный колорит греческим совместным трапезам (симпосий дословно значит совместное питье), уже в классическую эпоху привел к созданию особого литературного жанра симпосиев, отдельные образцы которого сохранились (Платон, Ксенофонт). В эллинистическую пору этот жанр культивировался сравнительно мало, а в эпоху империи снова начинает распространяться как у римских авторов, пытавшихся уже раньше возродить его, так и у греческих. Немалую роль в этом сыграл Плутарх. Во введении к "Застольным проблемам" он хочет оправдать свое обращение к этой форме.
"Застольные проблемы" - произведение очень внушительного размера; оно состоит из девяти книг, распадающихся на отдельные проблемы. В сущности говоря, это цикл диалогов, местом действия которых оказываются то Афины, то Рим, то Коринф, то Беотия, и которые часто носят несомненно автобиографический характер. По первоначальному замыслу Плутарха, это записи подлинных застольных разговоров; впоследствии, однако, к ним многое было прибавлено. Автор проводит перед читателем целую галерею своих друзей и родных, причем сам он выступает неоднократно как центральный персонаж беседы и ее руководитель. В дружеском кругу единомышленников ставятся и обсуждаются вопросы, поражающие своим разнообразием и часто даже нелепостью. Например: следует ли философствовать за вином? почему пожилые люди лучше читают издали? что появилось раньше, курица или яйцо? почему на свадьбах приглашают на пир как можно больше гостей? возможно ли, чтобы возникли новые болезни, и по каким причинам это может произойти? почему мы меньше всего верим осенним снам? которую руку Афродиты ранил Диомед?
Для плутарховской эрудиции и тяги к коллекционированию достопримечательностей форма симпосия, дававшая неограниченные возможности разнообразить тематику и играть цитатами, была особенно удобна. Вместе с тем уже со времени Платона[1] жанр симпосия допускал всякого рода вводные эпизоды, оживлявшие ход повествования. Плутарх широко использует эти возможности в "Пире семи мудрецов". В манере симпосия написан также диалог "О музыке".
Размеренность и сдержанность, вытекающие из всего мировоззрения Плутарха и отличающие его стиль, не покидают его даже в диатрибах, которые имеют у него характер спокойного и непринужденного рассуждения, иногда напоминающего лекцию.
Многие произведения, входящие в "Нравственные сочинения", оформлены в виде письма. Здесь Плутарх снова выступает как преемник эллинистических писателей (в частности как приверженец Эпикура), весьма охотно излагавших свои учения в литературных письмах. Однако наиболее интересная и характерная черта эпистолярного жанра - возможность разнообразить манеру изложения в зависимости от индивидуальных особенностей как адресата, так и автора, - Плутархом обычно не используется. Лишь выбор темы может служить для характеристики отношений между Плутархом и такими его корреспондентами, как Клея ("Об Исиде и Осирисе") или Поллиан и Эвридика ("Брачные наставления").
Совершенно особое место среди сочинений Плутарха занимает маленькое собрание рассказов о героических поступках женщин, известное под названием "О доблестях женщин". В начале сборника помещено обращение к той же Клее: Плутарх считает необходимым для уразумения сходства и различия в мужской и женской доблести сравнить жизнь и деяния знаменитых мужчин и женщин. Он собирается рассказать наиболее славные случаи женского героизма, избегая, однако, слишком известных; при этом он сначала приводит примеры коллективного героизма, а затем индивидуального. И действительно, сперва следуют сказания о деяниях троянских, фокейских, кельтских и других женщин. Иногда появляются рассказы, заимствованные из его же "Жизнеописаний" ("Валерия и Клелия", "Попликола", 19). Изложение иной раз носит сжатый и конспективный характер ("Стратоника", "Хиомара"), иногда же рассказ подробен и включает речи действующих лиц. Рассказы являются небольшими новеллами исторического или, реже, мифологического содержания. Техника рассказов зачастую напоминает повествовательную манеру греческого романа (например "Аретафила", р. 257 df).
Характер собрания материалов имеют некоторые труды Плутарха, построенные в виде серии слабо связанных между собою вопросов и ответов на них. Таковы "Римские проблемы" и "Греческие проблемы". Такие же вопросы с обширными ответами на них составляют собрание "Платоновых проблем" - комментарий к избранным спорным местам Платона.