СОСТЯЗАНИЕ В БЕГЕ
(IV, 1-4)
На другой день пифийские игры кончались, но игры молодой четы разгорались все больше - думается мне, сам Эрот стал распорядителем, настойчиво желая посредством этих двух борцов, которых он сопряг, показать, что величайшее из состязаний свойственно лишь ему.
Вот что произошло. Зрительницей была Греция, а награды присуждались амфиктионами. Когда прочие состязания - бег, сплетение в борьбе и различные приемы кулачного боя - были торжественно закончены, глашатай, наконец, прокричал:
- Пусть выйдут тяжеловооруженные.
Храмовая служительница Хариклия тотчас заблистала на конце стадиона, против своей воли придя туда в угоду отеческому обычаю.
Впрочем, мне кажется, она, вероятно, надеялась где-нибудь увидеть Феагена. В левой руке у. нее был зажженный факел, а правой держала она перед собой пальмовую ветвь.
Появившись там, Хариклия заставила обернуться к себе всех зрителей, но взор Феагена нашел ее раньше, чем чей бы то ни было. Любящий зорко видит то, о чем тоскует. Феаген заранее знал, что Хариклия должна прийти, и внимательно подстерегал это мгновение. Он не был в силах даже смолчать и, обратившись ко мне - он нарочно сидел вблизи меня, - сказал:
- Так вот она, Хариклия!
Я стал советовать ему сдержаться.
2. На вызов глашатая вышел великолепно вооруженный человек, заносчивый и считавший только себя одного знаменитым: он уже раньше бывал увенчан во многих состязаниях и теперь не имел противника, так как никто, думаю я, не решился бы состязаться с ним. Амфиктионы чуть было не отослали его прочь: закон не позволяет присудить венок тому, кто не участвовал в состязании. Но он стал требовать, чтобы всякий желающий был вызван глашатаем на состязание. Распорядители дали такое приказание, и глашатай пригласил выступить желающих.
Феаген и говорит мне:
- Он меня зовет.
На мое замечание: "Что это ты говоришь?" - Феаген сказал:
- Так оно и следует, отец мой. Раз я здесь, то на моих глазах никто другой не получит победной награды из рук Хариклии.
- А неудачу, - спросил я, - и возможный позор ты ни во что не ставишь?
- Кто же, - ответил он, - так безумно жаждет видеть Хариклию и приблизиться к ней, чтобы опередить меня в беге? Кого ее вид может так окрылить и увлечь ввысь? Разве ты не знаешь, что и Эрота окрыляют художники, намекая на подвижность одержимых им? Если к сказанному нужно прибавить похвальбу, то никто до сих пор не мог похвастать, что превзошел меня в быстроте ног.
3. Так он сказал и вдруг вскочил. Выйдя на середину, Феаген сообщил свое имя, указал свое происхождение и получил по жребию место для бега. Облачившись в полное вооружение, он стал у загородки, тяжело переводя дух и с нетерпением ожидая трубного знака.
Это было величественное и замечательное зрелище: таким изображает Гомер Ахилла, подвизающегося в бою у Скамандра. Вся Греция пришла в движение от такого неожиданного зрелища и желала победы Феагену, словно каждому предстояло самому состязаться. Ведь красота как-то располагает к себе созерцающих ее.
Хариклия тоже была взволнована в высшей степени, и, все время наблюдая за ней, я видел, что она всячески менялась в лице. Наконец, глашатай во всеуслышание объявил имена состязующихся, провозгласив:
- Аркадиец Ормен и фессалиец Феаген.,
Канат был опущен, и бег начался. За ним едва можно было уследить глазами. Девушка уже не могла оставаться спокойной: ее шаги дрожали, ноги скакали; как будто ее душа, думается мне, порывалась вместе с Феагеном и усердно бежала с ним. Зрители напряженно ждали исхода и были полны беспокойства, а я еще более, так как и вообще решил заботиться о нем, как о сыне.
- Нет ничего удивительного, - промолвил Кнемон, - что Хариклия беспокоилась, присутствуя там и видя этот бег, раз даже я сейчас боюсь за Феагена. Прошу тебя, скажи скорее, был ли он провозглашен победителем?
4. - Феаген добежал, Кнемон, до середины стадиона, оглянулся, бросил на Ормена презрительный взгляд, поднял вверх щит и, выпрямив шею и устремив всецело взор на Хариклию, понесся, как стрела, к цели и опередил аркадийца на много саженей - впоследствии этот промежуток был точно измерен. Подбежав к Хариклии, Феаген с силой нарочно падает ей на грудь, словно был не в силах остановиться с разбега. И когда он брал пальмовую ветвь, от меня не укрылось, что он поцеловал ей руку.