НАДГРОБНЫЕ НАДПИСИ
4[1]
Жил покуда, пил я вволю. Пейте, кто остался жив!
5[2]
Тот я, кто некогда был по всей Паннонии славен.
Первенство мне присудил Адриан, когда из Батавской
Тысячи храбрых мужей удалось мне Дуная глубины
Преодолеть, переплыв его воды при полном доспехе.
Я и стрелу налету, как повиснет она и обратно
В воздухе падает вниз, расщеплял своею стрелою;
Да и в метанье копья ни римский воин, ни варвар
Не побеждали меня, ни в стрельбе из лука парфянин.
Увековечены здесь дела мои памятным камнем.
Видевший это пускай моим подвигам следует славным,
Мне же примером служу я сам, совершивший их первым.
6[3]
Скорбно когда я рыдал о похищенном смертью Непоте,
Воплем унылым кляня Парок прогнившую нить,
И безутешно стенал об участи юности горькой,
Сердце мое же томил тягостный новый недуг,
Плакал я о себе одиноком, покинутом, жалком
Так, что потоками слез тронуть и камни я мог, -
В час предрассветный, когда Светоносец росистый огнями
Все озарял, восходя на окрыленном коне,
В звездном сияния я увидел сверкающий образ,
10 С неба спускавшийся вниз. Был это вовсе не сон:
Истинный был у него и облик и речь, но осанкой
Превосходил он своей юношу, милого мне.
Взором пылающих глаз и плечами ярко блистая,
Он обратился ко мне с речью из розовых уст:
"Родич почтенный, зачем напрасно по мне, вознесенном
К звездам, тебе горевать? Бога оплакивать брось,
Чтоб, по неведенью, ты, о взятом в обители неба
Горько скорбя, не навлек гнева божеств на себя.
Нет, не свергнут меня к угрюмым Тартара волнам,
20 Не повлекут мою тень по Ахеронтову дну,
Нет, я не буду веслом подталкивать темную лодку,
Не устрашусь твоего жуткого лика, Харон,
И не осудит Минос меня престарелый; по мрачной
Не побреду я земле, не утону я в воде.
Матери, встань, расскажи, чтоб не плакала денно и нощно
Так обо мне, как скорбит в Аттике Итиса мать.
Ведать мне смерти края запретила святая Венера
И водворила меня в светлые выси небес".
Я поднимаюсь, мне дрожь охладелые члены объяла,
30 Благоуханием все было наполнено здесь.
Благословенный Непот! Иль, Амуров толпой окруженный,
Как Адонис ты играть весело будешь теперь,
Или в кругу Пиэрид наслаждаться, иль в свите Паллады, -
Сонм небожителей всех радостно примет тебя.
Если захочешь ты тирс плющом плодовитым украсить
И виноградной лозой голову, - будешь ты Вакх.
Если отпустишь власы и лавром увьешь их, а в руку
Лук ты с колчаном возьмешь, - будешь ты Феб-Аполлон.
Коль с рукавами наденешь тунику фригийскую, - Аттис
40 Новый в Кибеле зажжет страстное пламя любви.
Если удил острие в устах ты вспененных почуешь,
Киллар, верхом на тебе будет красавец сидеть.
Кем бы ни стали, Непот, величать тебя - богом, героем,
Сын твой, и мать, и сестра пусть будут счастливо жить!
Это - чудеснейший дар, прекрасней венков, благовоний,
Не уничтожат его время и пламя костра.
7[4]
Сам я, Виталий, себе при жизни сделал гробницу
И, когда мимо иду, читаю я сам свои вирши.
Исколесил я весь округ пешком со своей подорожной,
Зайцев собаками брал, и лисиц случалось травить мне.
Кроме того, я непрочь подчас был и чарочку выпить:
Юности я потакал во многом, будучи смертен.
Юноша умный! поставь себе ты при жизни гробницу.
8[5]
Он, кто всю свою жизнь, ему данную, прожил, как скряга,
Был и к наследнику скуп, да и себя не щадил,
Здесь, по кончине, велел на веселом пиру возлежащим
Изобразить он себя мастеру ловкой рукой,
Чтобы хоть в смерти он мог найти покой безмятежный
И без тревог и забот, им наслаждаясь, лежать.
Справа сидит его сын, который в походе военном
Пал еще до похорон скорбных отца своего.
Но разве можно помочь усопшим веселой картиной?
Лучше гораздо для них было бы в радости жить.
9[6]
Веселись, живущий в жизни, жизнь дана в недолгий дар:
Не успеет зародиться - расцветет и кончится.
10[7]
То, что должна была дочь отцу начертать на гробнице,
Дочери это отец вместо того начертал.
11[8]
Я, кому строгий закон не давал гражданской свободы,
В смертной доле теперь вечной свободы достиг.
12[9]
Надпись читающий здесь, не забудь, что и ты тоже смертен.
13[10]
Были мы смертными, стали ничем.
Посмотри же, прохожий,
Как недалек наш путь от ничего к ничему.
14[11]
Эй ты, прохожий, видно, ты устал идти,
Пусть долог путь твой, но он здесь окончится.
15[12]
Я наживался и вновь растрачивал все нажитое;
Смерть наступила, и вот нет ни наживы, ни трат.
16[13]
Вырвался я, убежал. Судьба и Надежда, прощайте!
Нет мне дела до вас: вы надувайте других.
17[14]
Ты, кто здесь имена наши прочел, будь здоров.
18[15]
Горько, прохожий, оплачь, человека печальную участь:
Помни, тебе предстоит та же судьба, что и мне.
Мне предоставлен землей этот дом и могила для праха,
Червь ненасытный грызет бренное тело мое:
Кто всемогущим творцом поселен был в обители рая,
Грех несказанный тому тленье в удел присудил.
Мать и отец называли меня когда-то Счастливым,
Всю свою жизнь посвятил я врачеванью людей:
Многих излечивать мог я от их тяжелых недугов,
Сам же болезни своей так и не смог одолеть.
19[16]
В Галлии я родилась; от богатого жемчугом моря
Имя мое: красоте это достойная честь.
Смело в дремучих лесах умела я рыскать по следу
И по высоким холмам зверя пушистого гнать.
Не приучали меня ходить на своре несносной,
Да и не били совсем по белоснежной спине.
Мягко мне было лежать у хозяев моих на коленях
И на постельке своей сладко усталой дремать.
Молча могла бы сказать я больше всякой собаки
И не пугала ничуть лаем своим никого.
Но погубили меня роковые несчастные роды,
И на могиле мой прах мрамором скромным покрыт.
20[17]
Борисфенит Аланский,
Цезаря конь проворный,
По полю и болотам
И по холмам этрусским
Носившийся, как птица,
За кабаном паннонским;
И вепрь его в погоне
Белым клыком поранить
Ни разу не решился,
Хотя б из уст слюною
Хвост он ему обрызгал,
Что происходит часто.
Но в цвете лет и силы
И невредимый телом,
Своим настигнут роком,
Здесь погребен он в поле
[1] Надпись из Малой Азии на могиле солдата. Размер — трохаический септенарий. CIL, III, 293.
[2] Надпись времен императора Адриана (II в. н. э.) из Паннонии. Размер — дактилический гексаметр. CIL, III, 3676.
[3] Надпись II в. н. э. из Рима. В стихотворении есть реминисценции из Овидия, Вергилия и Лукреция. Хотя его автор далек от учения Лукреция и его отрицания загробной жизни, он не менее далек и от веры в мрачное царство Аида. Он находит своеобразный выход из непримиримости учения Лукреция с древними представлениями о загробном мире, превращая умершего в бога (ст. 16) и помещая его в те обители, где, по словам Лукреция (III, 19 сл.) «не бушуют ни ветры, ни дождь» и где богов покрывает «эфир безоблачный вечно». CIL, VI, 21521.
[4] Надпись II или III в. н. э. Сочинена для собственной, заранее сделанной гробницы курьером–почтальоном. Игру слов Vitalis — «Жизненный» и vita — «жизнь» передать в переводе невозможно. Размер — дактилический гексаметр. CIL, VIII, 1027.
[5] Надпись римская. Размер — элегический дистих. CIL, VI, 25531.
[6] Надпись III в. н. э. из северо–восточной Испании. Размер — трохаический септенарий. CIL, II, 4137.
[7] Надпись римская. Размер — элегический дистих. CIL, VI, 22994.
[8] Надпись из Венафра (Италия). Размер — элегический дистих. CIL, X, 4917.
[9] Надпись вырезана на скале в Сардинии. Размер — дактилический гексаметр. CIL, X, 697.
[10] Надпись римская. Размер — элегический дистих. CIL, VI, 26003.
[11] Надпись из Кремоны (Италия). Размер — ямбический сенарий. CIL, I, 1431.
[12] Надпись из Аосты (Италия). Размер — элегический дистих. CIL, V, 6842.
[13] Надпись II или III в. н. э. из Рима. Размер—элегический дистих, CIL, VI, 11743.
[14] Надпись из северной Италии. Размер — дактилический пентаметр. CIL, V, 7430.
[15] Надпись из Лиона, христианская, но сохранившая облик языческих надписей. Размер — элегический дистих. CIL, XIII, 2414.
[16] Эпитафия собаке. Найдена в Риме. Под стихами имя собаки — «Маргарита» (жемчужина). Размер — элегический дистих. CIL, VI, 29896.
[17] Эпитафия коню императора Адриана (II в. н. э.). Размер — чередующиеся каталектические ямбические диметры и хориямбы. CIL, XII, 1122.
