Глава V. Римская империя при Флавиях и Антонинах. Города. Торговля и промышленность

Самое лучшее общее описание Римской империи II в., наиболее полное и подробное из всех, какими мы только располагаем, содержится, пожалуй, в речи εἰς Ῥώμην софиста Элия Аристида, с которой он выступил в Риме в 156 г. по Р. Х. Она служит не только выражением искреннего восхищения перед величием Римской империи, но и содержит насыщенный мыслью, построенный на солидном основании первоклассный политический анализ. Все привыкли пренебрежительно отзываться об этом «Энкомии» Аристида, как о типичном образчике пустой риторики, не богатой оригинальными мыслями, как о наборе общеизвестных банальностей. Эта точка зрения основывается на анализе источников Аристида. Говорят, что, дескать, главным источником его исторических параллелей был Исократ, а основные идеи позаимствованы им у Плутарха, Дионисия Галикарнасского и Полибия; композиция речи построена по теоретическим правилам, почерпнутым из справочника по риторике Менандра.[1] Можно согласиться с правильностью этих наблюдений. Но много ли найдется образчиков современного ораторского искусства из числа самых блистательных политических речей, которые выдержали бы подобный анализ? Между тем анализ источников, использованных Аристидом в своей речи, как раз не подтверждает того, что хотят доказать с его помощью, а именно будто бы мысли софиста бессодержательны и пошлы, а вся его речь в целом представляет собой набор банальностей. Некоторые из этих мыслей, может быть, и впрямь выражают расхожее мнение того времени; однако это еще не означает, что они бессодержательны и пошлы. Нельзя отрицать, что там действительно попадаются кое-какие банальности. Однако пусть критики попробуют привести хотя бы один пример литературного произведения II в., в котором давалась бы такая полная и точная картина структуры римского мира, какая открывается в речи Аристида! В каком другом произведении найдется такое богатство блестящих живых изображений самых различных сторон политической, социальной и экономической жизни империи? Вдобавок в речи Аристида встречаются мысли, которых ни за что не сыщешь ни в одном другом произведении, по крайней мере нигде они не изложены так ясно и в таких четких формулировках, например: столь популярные во II в. рассуждения о характере просвещенной монархии и об отношениях между монархией и различными классами населения империи, определение империи как сплоченного союза свободных, самоуправляемых государств и, не в последнюю очередь, мастерский очерк о роли армии в римском государстве. Речь Аристида является, на мой взгляд, одним из важнейших источников для изучения не только общей структуры римского государства в восприятии его современников, но и мировоззрения эпохи Антонинов, политических идей, которые владели тогда умами. От «Энкомия» нельзя ожидать критического суждения об империи. Задача оратора заключалась в том, чтобы выявить положительные стороны и продемонстрировать их, не опускаясь до льстивого тона и ничего не преувеличивая. И Аристид блистательно справился с этой задачей.

Речь «Во славу Рима» сопоставима с речами Диона о царской власти (βασιλεία). Эти речи предлагают программу, одинаково приемлемую как для императоров, так и для интеллектуальных вождей общества Римской империи. Речь Аристида показывает, как эта программа проводилась в жизнь и насколько реальные условия эпохи Антонинов, и в частности периода Антонина Пия, отвечали надеждам лучших людей империи. Прославляя достижения просвещенной монархии, Аристид, без сомнения, выражал настроения ведущих умов своего времени и основной массы городского населения империи — буржуазии. Об этом свидетельствуют установленные по всей территории империи тысячи хвалебных надписей, посвященных императорам II в., и в первую очередь Антонину, прославляющих бессмертную Римскую империю.

Поэтому в качестве вступления к данной главе, посвященной городам Римской империи, лучше всего подойдет изложение некоторых идей, высказанных в речи Аристида. В представлении Аристида Римская империя — это мировая держава, а Рим — центр всего мира. Под «миром» Аристид, конечно, подразумевает цивилизованный мир (οἰκουμένη), страны Средиземноморья. Римская империя сумела установить единство цивилизованного мира и завершить эту задачу, оказавшуюся непосильной как для восточных монархий, так и для греческих городов-государств. И это единство было основано не на порабощении, в отличие от того, как это происходило в восточных монархиях и царствах Александра и его преемников. Глава объединенного мира — не деспот (δεσπότης), а правитель (ἄρχων) или вождь (ἡγεμών). Он правит не рабами, а свободными людьми и правит потому, что его подданные добровольно признают его власть. Они понимают, что единственное спасение заключается в единении: весь мир стал единым городом-государством (μἵα πόλις πᾶσα ἡ οἰκουμένη). В этом государстве население не делится на греков и варваров, на своих и чужих: все одинаково люди, — так можно закончить мысль Аристида. Перед государством все равны: знатные и простые, бедные и богатые. Признается лишь одно различие: между массой обыкновенного народа и лучшими людьми. Лучшим, т. е. римским, гражданам принадлежит главенствующее положение; остальная масса населения должна им подчиняться. Но главенствующие граждане не обязательно должны быть уроженцами Рима или Италии. Это лучшие люди из всех краев империи. Именно благодаря тому что они — лучшие, они стали римскими гражданами и заняли главенствующее положение; они главенствуют в основных конституирующих компонентах империи, т. е. в городах; долг остальной массы населения — подчиняться этим людям. Если они не исполняют этого долга, начинают бунтовать и пытаются изменить существующее устройство, власть вправе установить порядок силой.

Мир в объединенном мире обеспечивается благодаря прекрасно организованному управлению при помощи превосходной централизованной бюрократической системы, а также благодаря сильной регулярной армии, состоящей из профессиональных военных, которые в то же время являются римскими гражданами. Подобно всему правящему классу, римская армия представляет всю империю в целом, а не какое-либо одно племя, или нацию, или группу каких-то племен и наций; подобно правящему классу, армия состоит из представителей правящей части населения — римских граждан, Благодаря чиновничеству и армии, во всем мире царит небывалое дотоле мирное спокойствие и благоденствие. Всеобщий мир способствует процветанию городов, он превратил империю в союз городов, в которых внешнее великолепие, как правило, сочетается с благосостоянием, в особенности это относится к Греции, Ионии (Малой Азии) и Египту.

Мы в самом сжатом виде изложили здесь лишь основные идеи, высказанные Аристидом в его речи. Но уже из этого краткого пересказа видна их тесная связь с воззрениями Диона. Выступая с этой речью в Риме, Аристид отчетливо сознавал, что высказывает мысли в духе просвещенной монархии и что то же самое с таким же успехом мог бы сказать от своего имени император Антонин. Каждое слово здесь встречало одобрение слушателей. Они жаждали услышать похвалу Риму, — настоящую похвалу, а не льстивые дифирамбы; им нужна была убедительная похвала действительности, чтобы освободиться от мрачного ощущения надвигающегося упадка, о котором многие говорили совершенно открыто, как, например, историк Анней Флор, называвший эпоху Римской империи старческим периодом (senectus) человеческой культуры.

Изложив мнение Аристида, мы представим теперь ту картину Римской империи, которая вырисовывается с нашей современной точки зрения и для которой ориентиром служит не только предшествующий период, как это было у Аристида, но и дальнейший ход исторического развития, в чем, собственно, заключается наше единственное преимущество перед Аристидом.

Аристид был совершенно прав, подчеркивая, что Римская империя представляла собой союз городов — греческих, италийских и провинциальных, причем последние населяли более или менее эллинизированные или романизированные жители данной провинции. Каждому городу принадлежала большая или меньшая по величине часть прилегающей области, которую мы называем его территорией. Эта территория представляла собой либо старую территорию бывших греческих или италийских городов-государств, либо, как это имело место в провинциях, землю, отведенную римским или латинским колониям, или городам, в которых жило местное население. Мы уже рассматривали процесс постепенной урбанизации империи, более или менее равномерно поддерживаемый всеми императорами I в., в особенности Августом и Клавдием. Этот процесс не прекращался и при Флавиях и Антонинах. Мы также говорили о том, что делалось в этом направлении Веспасианом, который создавал новые города и предоставлял статус городов поселениям местных племен. Этот процесс охватывал всю империю и шел особенно энергично в Северной Италии, Испании и Далмации. Ту же политику продолжала проводить и новая «династия» Антонинов, в особенности Траян и Адриан. Со времени падения эллинистических монархий никогда еще не было, особенно на Востоке, такого множества городов, названных в честь императоров, как при этих двух представителях династии Антонинов. Наряду с городами, называвшимися Юлиополем и Флавиополем, на греческом и полугреческом Востоке появилось множество других городов с такими названиями, как Траянополь, Плотинополь, Маркианополь и Адрианополь (а также с другими названиями, включавшими в себя имя Адриана). Казалось, что Траян и Адриан решили превзойти в этом Селевкидов, Атталидов и Птолемеев. Особенно значительный след оставила деятельность Траяна в Дакии, Верхней и Нижней Мёзии (Moesia Superior и Inferior) и во Фракии. Об огромном впечатлении, произведенном этим императором на местное население этих обширных областей, сопоставимом лишь с тем восхищением, которое в свое время вызвала на Востоке личность Александра Македонского, свидетельствуют многочисленные памятники, географические названия и легенды, надолго пережившие Римскую империю. Причина, по которой Траян заслужил столь долгую память, заключается не только в одержанных им больших победах, но в значительной степени также в том, что он начал урбанизацию нынешней Румынии и Болгарии и впервые ввел эти страны в мир римской и греческой культуры. То, что Цезарь и императоры I в., включая Флавиев, сделали для Северной Италии, Галлии, Рейнской области, Британии, Испании, Далмации и части Паннонии, Траян и его преемники, в особенности Адриан, сделали для восточной части придунайских стран. В Африке со времен Августа также неуклонно продолжалась урбанизация. Даже в Египте Адриан основал греческий город, первый и последний после городов, основанных Птолемеями, и дал ему название Антинополь.

Новые городские общины, названные в честь императоров или носившие местные названия, образовывались, как правило, на месте бывших деревень или поселков, населенных в основном местными жителями; иногда, в особенности в Африке, на Рейне и Дунае, они вырастали из колоний римских ветеранов. Городской статус получали также центры крупных экстерриториальных земельных владений римских императоров, о которых пойдет речь в следующей главе; став городом, они получали в качестве своей территории бывшее поместье императора или его часть. Ни один из этих городов не был искусственным образованием. Все они возникли в результате существовавшей в провинции естественной тенденции к урбанизации. Однако их урбанизация не могла бы происходить так быстро без сознательной, систематической поддержки со стороны императоров и без огромных денежных затрат. Между тем следует отметить, что деятельность императоров в этом направлении не продолжалась на всем протяжении периода правления Антонинов. После Адриана новые города стали появляться все реже, хотя нельзя говорить и о полной приостановке этого процесса.[2]

Таким образом, картина, которую представляла собой империя во II в., все более уподоблялась союзу городов-государств. Каждый город имел свое локальное самоуправление, свою локальную «политическую» жизнь (в античном смысле этого слова) и сталкивался со своими индивидуальными экономическими и социальными вопросами, требовавшими решения. Над городами стояло сильное центральное правительство, в ведении которого находились государственные вопросы: внешние отношения, армия и государственные финансы. Главой центрального правительства был император, первый принцепс, ήγεμών.

От его имени действовали его уполномоченные как по гражданским, так и по военным вопросам. Сенат еще продолжал считаться источником верховной власти, поскольку теоретически она вручалась императору сенатом; на самом же деле он выступал в жизни государства на вторых ролях в качестве Верховной палаты и Коронного совета. De iure центральное правительство продолжало оставаться правительством сената и народа Рима, de facto оно представляло собой абсолютную монархию, несколько смягченную существованием привилегий, которыми обладали высшие классы римских граждан, и самоуправлением городов. Права городского самоуправления действительно были почти неограниченными. Императорская бюрократия очень редко вмешивалась в местные городские дела. Она занималась почти исключительно сбором налогов, действуя, как правило, через посредство городов, управлением императорскими и государственными доменами, а также частью судопроизводства.

Разница между Римской империей и современными государствами подобного типа состоит в том, что центральное правительство империи не избиралось и не контролировалось образованиями, входившими в ее состав. Центральному правительству надлежало контролировать и руководить деятельностью городского самоуправления, а вовсе не быть объектом контроля и руководства со стороны муниципий. Этот образ правления сложился в ходе самостоятельного исторического развития и был наследием эпохи, когда центральное правительство представляло собой правительство одного города, пришедшего затем к мировому господству. Таким образом, Римская империя II в. представляла собой странное смешение союза самоуправляющихся городов и стоящей над этим союзом почти абсолютной монархией, в которой в качестве законного носителя власти выступало высшее должностное лицо господствующего города.

Поэтому не приходится удивляться тому, что литературные источники, относящиеся к истории Римской империи, в первую очередь уделяют внимание городу Риму и деятельности центрального правительства. Иногда можно узнать что-то и про жизнь в других городах империи. Достаточно вспомнить сочинения Стация, Марциала, Ювенала и Плиния Младшего, в которых говорится о городах Италии и западной части империи, а также сочинения того же Плиния, Диона Хрисостома, Лукиана, Иосифа Флавия, Филона и Аристида, где говорится о городах Греции и греческого Востока. Кроме того, и сами города являются красноречивыми памятниками своего прошлого. Тысячи греческих и латинских надписей и папирусов поведали нам столько более или менее важных подробностей из жизни городов, что восстановить ее черты сравнительно нетрудно. Другой источник представляют собой современные археологические раскопки, которые в первую очередь, естественно, коснулись городов. Многие из этих руин, особенно в странах, после падения римского господства пришедших в запустение — в Малой Азии, Сирии и Африке, — необыкновенно интересны и замечательно сохранились. Еще один источник первостепенной важности, дающий нам сведения о политической, религиозной и экономической жизни, представляют собой сотни тысяч монет, которые в период империи в большом количестве продолжали чеканить отдельные города. Из этих монет мы не только узнаем многое о том, как выглядели некоторые античные города, но в них, как в зеркале, отразились характерные черты обыденной городской жизни. На монетах мы не только видим изображения городских стен, ворот, улиц, площадей, публичных и частных зданий, но можем получить представление о муниципальном управлении, денежных поступлениях и расходах, об уровне благосостояния как целых коммун, так и отдельных граждан, о религиозной вере, развлечениях и духовных запросах людей.

При первом знакомстве с этими источниками испытываешь настоящее потрясение. Никогда прежде значительная часть Европы, Азии и Африки еще не обретала столь цивилизованного, можно даже сказать, столь современного в основных чертах облика. Какими бы ни были эти города — большими или маленькими, богатыми и роскошными или бедными и смиренными, у всех была одна общая черта, которая состояла в том, что каждый из них изо всех сил стремился устроить городскую жизнь как можно приятнее и удобнее для своих обитателей.

Больше всего восторгов и славословий доставалось, конечно, на долю прекрасного Рима — огромного города и мирового центра империи. И он действительно заслуживал восхищения современников, как, впрочем, и теперешних поколений, настолько прекрасны даже его руины, так величавы его публичные здания: храмы, императорские дворцы, императорские публичные «сады», расположенные в городе, императорские загородные виллы, роскошные здания, предназначенные для народа (бани, базилики, колоннады), а также площади и сады. С Римом соперничали столицы самых богатых и процветающих провинций: в Египте — Александрия, в Сирии — Антиохия, в Малой Азии — Эфес, Карфаген — в Африке и Лион — в Галлии.[3] За ними шли сотни прекрасных, больших городов Востока и Запада. Назовем лишь некоторые: Помпеи, Путеолы, Остия, Верона, Аквилея в Италии; Тавромений, Сиракузы и Панорм в Сицилии; Массилия, Нарбон, Арелат, Немаус, Аравсион, Августа Треверов, Колония Агриппина, Бонна, Могонтиак, Аргенторат в Галлии и Германии; Лондиний и Эбурак в Англии; Тарракон, Кордуба, Гиспал, Италика, Эмерита и Астурика в Испании; Гадрумет, Гиппон Регай, Цирта и Цезарея в Африке, Нумидии и Мавритании; Кирена в Киренаике; Тергест и Пола в Истрии; Салона в Далмации; Эмона и Петовион в Паннонии; Фессалоника в Македонии; Афины, Коринф и Родос в Греции; Смирна, Пергам, Сарды и Милет в Азии; Анкира и Антиохия Писидийская в Галатии; Пессинунт и Эзани во Фригии; Таре в Киликии; Никея и Никомедия в Вифинии; Кизик и Византии на Мраморном море и Босфоре; Синопа на Черном море; Томы и Истр на его западном побережье; Пантикапей (под римским суверенитетом) и Херсонес в Крыму; Тир, Сидон и Арвад в Финикии; Берит, Гелиополь, Пальмира, Дамаск, Филадельфия (Амман) и Гераса в Сирии; Селевкия на Тигре в Месопотамии; Петра и Бостра в Аравии; Иерусалим в Палестине.[4]

Я привел здесь лишь немногие города из тысяч, выбрав их отчасти потому, что они прославляются в наших литературных источниках, отчасти потому, что они знамениты хорошей сохранностью своих архитектурных памятников. Список можно было бы еще значительно увеличить. Вдобавок археологи раскопали много городов, о которых почти ничего не говорится в литературных источниках, но которые в свое время относились к числу процветающих. К таким городам относятся, например, Тугта, Тубурбон Большой, Тубурсик Нумидийский, Булла Регия, Суфетула, Альтибур, Гигтис, Триполи (Эя, Собрата, Лептис), Тевеста, Ламбезис, Тамугади, Мадавра, Куикул и Волюбилис в Африке, Нумидии и Мавритании; Карнунт, Аквинк и Никополь у Истра на Дунае; Виндонисса и Августа Раурика на территории современной Швейцарии; Кастра Регина (Регенсбург) и Камбодун в Реции; Вирун в Норике; Доклея в Далмации; Calleva Atrebatum (Сильчестер), Venta Silurum (Кервент) и Aquae Sulis (Бат) в Британии; Ассос в Малой Азии; крупные деревни и небольшие города в Египте и т.д.[5]

Разумеется, города Римской империи не были однотипны. Они отличались друг от друга соответственно своему историческому развитию и местным условиям. На первом месте стоят большие, богатые торговые и промышленные города, как правило, являющиеся центрами речных и морских торговых путей. Такие города, как Пальмира, Петра и Бостра, стоявшие на караванных путях, служили важными центрами, где встречались купцы, занимавшиеся караванной торговлей. К этому же разряду относится большинство городов, которые представлены в нашем перечне как красивейшие и самые процветающие во всей империи. Они занимали положение ведущих культурных центров. За ними следуют крупные, хорошо построенные городские центры обширных земледельческих областей, столицы провинций или отдельных частей провинций. Как правило, они стояли на пересечении важных торговых путей и судоходных рек и потому служили также важными центрами местной, провинциальной торговли. Практически к этому же типу относятся небольшие города, развившиеся из деревень в более или менее богатых аграрных областях, к их числу относятся почти все без исключения упомянутые здесь африканские города, многочисленные города Британии, Испании, Галлии, Германии, города альпийских и дунайских провинций, а также Фракии, Македонии, Греции, Малой Азии, Сирии и Египта. В Египте эти города официально вообще считались не городами, а деревнями, несмотря на то что они были административными центрами обширных, богатых территорий. В ходе своего естественного развития они приняли облик регулярных, хорошо устроенных греко-восточных городов.

Несмотря на все их различия по величине, числу жителей, состоятельности, а также политическому и социальному значению, всем городам империи были свойственны некоторые общие черты. Все города, как уже отмечалось, стремились по возможности предоставить жителям наибольший комфорт; все они были больше похожи на современные западные города, чем на города и деревни современного Востока. Я нисколько не сомневаюсь, что и сейчас большинство современных итальянских городов мало чем отличаются от своих римских предшественников. Почти во всех городах империи, особенно на эллинистическом Востоке, имелись продуманная система канализации и хорошо функционирующий на основе технически безупречной системы акведуков водопровод, обеспечивавший водоснабжение зданий, включая верхние этажи. В благоустройство общественных мест входило: хорошее мощение улиц и площадей; наличие крытых колоннад по сторонам улицы, под которыми пешеходы могли укрыться от солнца и дождя; просторные рынки, отвечающие требованиям гигиены, — в частности, рыбные и мясные ряды хорошо обеспечивались водоснабжением; вместительные, роскошные бани, расположенные в различных районах города, в которых все граждане могли ежедневно мыться за небольшую плату или вовсе задаром; обширные, хорошо устроенные сооружения для спортивных и физических занятий — гимнасии и палестры. Для религиозных нужд имелись великолепные храмы и алтари, священные рощи и длинные ряды могильных памятников, далеко протянувшиеся за городскими воротами по обе стороны общественных дорог. Во всех городах обнаруживаются большие, внушительные общественные здания: курии (curiae) — здания для заседаний местного сената, канцелярии чиновников, залы, где проходили собрания официально признанных коллегий (collegia) и публичные выборы, базилики (basilicae) для судебных заседаний, тюрьмы и т.п. Другие здания были предназначены для отдыха и культурных учреждений: театры, цирки, стадионы, амфитеатры, публичные библиотеки, аудитории (auditoria) для декламаторских выступлений и публичных лекций, а также художественные галереи. Частные дома были, как правило, добротно построены и оборудованы современными удобствами: купальнями, водопроводом, удобными каменными лестницами, ведущими на верхние этажи, и т.п.[6]

Все это общеизвестные факты. Можно сказать, что в отношении комфорта, красоты и гигиены города Римской империи как достойные преемники традиций эллинистических городов ни в чем не уступали многим нашим современным европейским или американским городам; неудивительно, что многие жители искренне любили свой родной город. Свидетельством этой глубокой привязанности могут служить описания Смирны и Родоса, которые мы находим у Аристида и Диона. Выраженное в них восторженное чувство тем более убедительно, что Смирна не была исконной родиной Аристида, а Дион вообще никак не был связан с Родосом; такое же восхищение высказывается по отношению к Афинам. Все это показывает, как гордилось население Римской империи самым лучшим своим созданием — городами и городской культурой. Своим блеском города были обязаны почти исключительно щедрости высших, зажиточных слоев населения. Текущие расходы покрывались, конечно, за счет регулярных поступлений от различных налогов, взимаемых с населения, причем эти налоги должны были платить как постоянно живущие здесь граждане города, так и временно проживающие в нем приезжие или «соседствующие» (κάτοιχοι, πάροικοι — на греческом Востоке, incolae, inquilini, populi attributi — на Западе). Система налогов опиралась на вековой опыт и, в первую очередь, на опыт эллинистического периода. Налоги и арендную плату полагалось платить за владение землей на территории города, за недвижимое имущество, находящееся в городе, за его ввоз и вывоз (муниципальный таможенный сбор), за занятие торговлей, за заключение деловых договоров и предпринимательскую деятельность, за пользование местом на рынке (арендная плата за лавки, принадлежавшие городу) и за использование другого недвижимого имущества, принадлежащего городу и т.д.[7]

Благодаря этому поступления в городскую казну, особенно что касается крупных городов, были иногда довольно значительными. Но нельзя забывать и о том, что расходы на текущие нужды городского хозяйства тоже были немалыми; насколько можно судить, они даже превосходили затраты современных городов. Разумеется, городским магистратам жалованья тогда не платили. Занять в коммунальном управлении гражданскую должность или должность, связанную с религиозным культом, считалось почетной обязанностью, причем подразумевалось, что она должна исполняться бесплатно. Зато младшие городские чиновники получали плату за свою работу; эти должности занимали либо общественные рабы (δημόσιοι, servi publici), которых за это снабжали жилищем, одеждой и продовольственным содержанием, либо свободные люди, состоявшие на жалованье. Оплата этих служащих составляла значительную статью расходов. Еще больших расходов требовал ремонт и содержание различных общественных зданий.[8]

Одной из самых сложных задач, стоявших перед городами и городскими магистратами, было обеспечение продовольственных запасов (abundantia), в частности зерна (аnnоnа, εὐθηνία), для общественных нужд. В Риме эту задачу брал на себя император. В других городах это было главной обязанностью городского совета и городских чиновников. Существующие условия не способствовали надежному, изобильному продовольственному снабжению. Зачастую территория города была слишком мала для того, чтобы обеспечить его потребности. Кроме того, неурожайные годы, вызванные различными причинами, были типичным явлением в экономике Древнего мира; от них страдали даже такие страны, где имелись самые благоприятные условия для земледелия, как, например, Египет. Таким образом, все города более или менее зависели от регулярного и экстраординарного ввоза необходимого продовольствия. Ни один город не существовал на полном самообеспечении. Поэтому организация рынка, и в особенности транспортировка больших партий продовольственных товаров, имела для городов империи первостепенное значение. Центральное правительство не занималось вопросами регулирования рынка. Напротив, развитие свободной торговли продовольствием встречало на своем пути множество препон. Для императора и его представителей на первом месте стояло государство и государственные потребности, еще более важной задачей было для императоров сохранение власти. Поэтому они забирали в свое распоряжение громадное количество зерна для снабжения города Рима и армии: вывоз зерна из Египта мог производиться только с особого разрешения императора. Обширные императорские домены во всех концах империи, производившие громадные количества зерна, использовались для тех же целей. Зерно, собранное в доменах, редко попадало на свободный рынок. Кроме того, как мы увидим далее, все транспортные средства находились под непосредственным контролем государства, и владельцы судов и тяглового скота не могли распоряжаться этим имуществом, как им заблагорассудится, а также заниматься исключительно теми перевозками, которые были необходимы для снабжения населения, потому что в первую очередь они были обязаны обеспечить потребности государства и императора. Не менее важной и сложной оставалась задача осуществления перевозок. Хотя с морским пиратством было покончено и мореплавание стало безопасным, а на суше при императорах была создана превосходная система дорог, этот вопрос по-прежнему стоял так же серьезно, как и прежде. Во всех провинциях повсюду возникали новые города, порой вдалеке от моря, в стороне от главных морских путей и основных сухопутных дорог. Города старались прокладывать свои местные дороги, которые связывали бы их территории с магистральными дорогами империи, с реками и морями. Но осуществление этой задачи требовало времени, к тому же строительство и ремонт дорог поглощали большие суммы денег. Бремя строительства и поддержания местных дорог целиком ложилось на города. А между тем даже строительство хороших дорог еще не означало решения проблемы. Сухопутные перевозки были чрезвычайно дороги по сравнению с морскими и речными. Поэтому издержки, связанные с сухопутной перевозкой крупных партий продовольствия, оказывались не по средствам для небогатых городов.

По этим причинам почти всем городам империи, не исключая тех, которые находились в самых плодородных местностях, и уж тем более городам горных районов Италии и провинций, приходилось периодически переживать тяжелые времена нехватки и вздорожания продуктов. Нередко случался и настоящий голод. Такие времена обыкновенно проходили под знаком тяжелых социальных волнений: чиновников и курии упрекали в небрежении своими обязанностями, крупных землевладельцев и хлеботорговцев обвиняли в корыстолюбии. В таких условиях начинались бунты и массовые выступления. Предотвращение подобных неурядиц было отнюдь не легким делом, и даже в обычные, спокойные годы городу приходилось тратить на это огромные суммы. Поэтому должность σιτώνης (закупщика зерна) была одной из самых трудных и опасных, какая только могла достаться городскому чиновнику. Не менее сложной была служба агораномов (agoranomoi), которые несли те же обязанности, что и эдилы в западных областях империи: им надлежало следить за тем, чтобы в городе всегда был дешевый хлеб и чтобы цены на другие продовольственные продукты держались в умеренных рамках. Такие речи об эдилах и их деятельности, какие, например, произносятся на знаменитом пире Тримальхиона в связи с обсуждением цен на хлеб, или такие поступки, какие совершает на рыбном базаре фессалийского города не менее знаменитый друг Луция из бессмертного романа Апулея, очень ярко характеризуют деятельность этих горемык, становившихся невольными жертвами своего муниципального тщеславия и локального патриотизма. Неудивительно, что если им удавалось удерживать низкие цены на хлеб, это достижение заносилось в список чиновников рядом с их именами, как это можно видеть рядом с именами некоторых эфесских agoranomoi. Должность σιτῶναι встречается на Востоке чаще, чем соответствующие ей должности (например, curator аnnоnае и т. п.) в западных областях империи Объяснение напрашивается само собой: греческие города, включая некоторые из расположенных в отдельных районах Малой Азии, никогда не покрывали свою потребность в зерне, а неурожайные годы, в отличие от Центральной Европы, Италии, Испании и Африки, случались в Греции и Малой Азии вследствие жаркого и засушливого климата с непредсказуемой частотой. Более подробно мы остановимся на этой теме в следующей главе.[9]

Еще одну статью городского бюджета составляли расходы на общественное воспитание и развитие физической культуры среди всех членов общества от мала до велика, в особенности в целиком эллинизированных городах Востока. Курс обучения пройденного в палестре или гимнасии, составлял признак образованного человека, которым он отличался от невежды. Так, например, в Египте те, кто воспитывался в гимнасии, составляли особый, избранный класс людей, наделенных определенными правами и привилегиями (οἱ ἀπό τοῦ γυμνασίου), а император Клавдий рассматривал свободных по рождению молодых жителей Александрии, прошедших такое воспитание, как людей, безусловно заслуживающих получить столь существенную привилегию — право александрийского гражданства. Многие надписи доказывают, что города греческого Востока по-прежнему не забывали свое славное прошлое и еще ревностнее, чем когда бы то ни было, стремились обеспечить городской молодежи, по крайней мере той ее части, которая принадлежала к привилегированным сословиям, хорошее воспитание в духе греческих традиций. Но это предприятие было очень дорогостоящим. Требовались большие суммы на оплату учителей, на устройство и содержание школ и спортивных площадок, на бесплатную раздачу масла тем, кто не мог покупать его сам. Обеспечить достаточные поставки масла было так же важно для города, как наличие необходимых запасов недорогого зерна. Поэтому закупщики оливкового масла (ἐλαιῶναι) так же часто встречаются в греческих городах, как и закупщики зерна (σιτῶναι). Это была очень важная и хлопотная должность.[10]

Наравне с нуждами общественного воспитания приходилось уделять пристальную заботу нуждам религиозного культа, также требовавшим затрат. В каждом городе было несколько храмов, и их надлежало поддерживать в хорошем состоянии. Иногда храмы располагали собственными средствами, но были храмы и неимущие. Кое-какой доход давала продажа жреческих мест, дававших право на получение известного вознаграждения натурой. Однако все эти поступления не шли ни в какое сравнение с расходами, связанными с достойной организацией религиозной жизни, — затратами на жертвоприношения в честь богов и героев, на процессии, религиозные празднества, соревнования (agones) и игры, посвященные различным богам и т. д. Неудивительно, что в некоторых городах существовал специальный отдел, ведавший финансированием публичного богослужения, у которого были свой казначей и собственная казна. С культом богов были тесно связаны различные игры, постепенно занявшие в жизни городов такое же важное место, как продовольственное снабжение. В большинстве случаев игры устраивали за свой счет чиновники и граждане. Но иногда и сами города были вынуждены устраивать игры в целях предотвращения недовольства и даже общественных беспорядков, грозивших со стороны масс городского пролетариата.[11]

Не приходится удивляться, если в этих условиях города возлагали надежды на материальную поддержку со стороны своих богатых граждан, которые брали бы на себя часть расходов. Отчасти такие денежные пожертвования были обязательным требованием; за честь быть выбранным на должность городского чиновника полагалось платить определенную сумму (summa honoraria). Многие почетные должности — например, должность гимнасиарха — были заведомо связаны с несением определенных расходов. Некоторые жреческие должности предполагали несение части расходов, связанных с культом данного бога, или известной доли затрат по отправлению общегородских культов. В некоторых случаях в деле финансирования религиозных культов город рассчитывал на патронов и председателей религиозных союзов, посвященных соответствующим богам. В трудные времена город объявлял заем, и хотя участие в нем считалось добровольным, на деле каждый богатый гражданин был вынужден подписаться на определенную сумму, иначе он рисковал навлечь на себя публичное осуждение и даже мог оказаться мишенью малоприятных изъявлений общественного мнения. При необходимости город даже возвращался к старинной практике литургий, т. е. к принудительному взиманию с богатых граждан пожертвований на проведение важных коммунальных мероприятий.

Однако независимо от того, о каком мероприятии шла речь — о назначении ли магистратов, жрецов и гимнасиархов или об эффективном участии в украшении города, в создании и поддержании социальных и религиозных институтов или просто о покрытии текущих расходов, — необходимость в применении принудительных мер в I в. возникала очень редко, а в первой половине II в. — еще реже. Богатые граждане охотно приходили на помощь и добровольно жертвовали деньги, когда речь шла о пользе родному городу: можно с полным правом сказать, что большинство великолепных общественных зданий в городах Востока и Запада были дарениями этих людей. Во время голода и бедствий они добровольно предоставляли свои средства на покупку продовольствия для голодающих жителей. В нормальные времена они тратили громадные суммы на то, чтобы придать больше блеску городским играм, или устраивали соревнования и игры за свой собственный счет. Нередко они также раздавали подарки бедным и богатым в виде денег, продовольствия и вина. Общественные угощения, в которых принимали участие многочисленные граждане, были обычным явлением городской жизни. Некоторые из этих пожертвований делались в виде денежных фондов; дарители передавали городу большие суммы для вложения в доходные предприятия, а также предоставляли ему в пользование земельные участки и недвижимость, чтобы на вырученные средства можно было открыть или поддерживать то или иное религиозное или социальное учреждение города.[12]

Не устаешь поражаться, узнавая, какие огромные суммы дарили городу богатые граждане, в особенности на греческом Востоке. Нам известны сотни таких дарителей на всем пространстве Греции и Малой Азии, так что невольно возникает предположение, что там было чрезвычайно много богатых людей, которые из патриотических побуждений или из уважения к общественному мнению добровольно делали подарки своему родному городу. Эта традиционная щедрость, зародившаяся в свободных греческих городах и получившая необычайное развитие в эллинистический период, особенно в III—II вв. до Р. Х., возродилась и получила продолжение в Римской империи, в первую очередь в I—II вв. по Р. Х. Зародившись на Востоке, этот обычай вместе с другими чертами греческой городской жизни распространился на Италию, а из Италии — на западные провинции. Для ученых было удивительным открытием, когда из найденного австрийскими исследователями в небольшом ликийском городке надгробия некоего Опрамоаса из Родиаполя они узнали, что тот подарил несколько миллионов на нужды своего родного города, других городов Ликии и в пользу союза (κοινόν) ликийских городов. Он был не единственным ликийцем, поступившим подобным образом. Похожие на него люди встречались на греческом Востоке повсюду; к самым знаменитым относятся Юлий Эврикл из Спарты и его потомки, а также Герод Аттик из Афин, чьи имена прославлены в наших литературных и эпиграфических источниках. Примечательно, что во главе этого движения стояли образованнейшие люди, интеллигенты своего времени, богатые «софисты», — такие как Полемон, Дамиан и тот же Герод Аттик. Не менее щедрыми показали себя представители новой римской аристократии, сенаторы и всадники Италии и провинций: общеизвестны дары и пожертвования Плиния Младшего, о которых он упоминает в своих сочинениях; не отставали от них и новые патриции провинциальных городов — богатые купцы, землевладельцы и промышленники Галлии, Испании, Африки и других провинций. Видя, как множатся и постоянно укрупняются эти в большинстве случаев совершенно добровольные пожертвования и учреждаемые фонды на протяжении I в., а еще более в первую половину II в., мы узнаем, как много было тогда богатых людей, готовых взять на себя обязанности чиновника, священнослужителя, председателя или патрона различных обществ, чиновника или священнослужителя того или иного союза городов (κοινά). Глядя на это, мы убеждаемся не только в том, что на первую половину II в. приходится наивысший расцвет гражданственности в обществе, но и в том, какие богатства скопились в руках городской буржуазии, переживавшей период своего неуклонного роста как на Востоке, так и на Западе.[13]

В чем же кроется источник растущего благосостояния городской буржуазии, этих тысяч и тысяч людей, живших в различных краях империи и сумевших приобрести в свою собственность огромные капиталы, дома и лавки в городах, корабли, бороздившие морские и речные просторы, а также вьючных животных, перевозивших товары по суше? В связи с этим сразу следует подчеркнуть, что численность состоятельного населения увеличилась по всей империи. Теперь богатство уже не было сконцентрировано в немногих местах в руках немногочисленных владельцев, как это было во времена Афинской республики или в период правления римского сената. Как и в эпоху эллинизма, в это время отмечается, если можно так выразиться, децентрализация собственности. Некоторые римские сенаторы по-прежнему были очень богатыми людьми, но это были уже не набобы I в. до Р. Х. и не мультимиллионеры периода Юлиев—Клавдиев. Среди сенаторов II в. по Р. Х. — а они в основном были выходцами из городов Италии и провинций — можно встретить немало богатых людей, но, как правило, они были умеренно богаты, вроде Плиния Младшего, и по большей части принадлежали к числу землевладельцев. Нужно отметить тот факт, что во II в. по Р. Х. уже нет речи о сенаторах, богатство которых было бы сравнимо с богатством императорских фаворитов прежних периодов, таких как, например, Меценат, Агриппа, Сенека, Актэ (любовница Нерона), Нарцисс, Паллант и прочие. Хотя у Ювенала и можно встретить избитую фразу про миллионеров, играющих ведущую роль среди городской аристократии, но это именно избитая фраза и не более того. Нам не известны конкретные имена, которыми подкреплялось бы это высказывание, тогда как для предшествующего периода можно назвать целый их список.[14]

В этот период в Риме можно найти по-настоящему больших богатеев (и не столько среди сенаторов, сколько среди вольноотпущенников), но теперь их уже гораздо больше в провинциях, чем в Италии: Тримальхион ушел со сцены или переселился из Кампании в одну из провинций. Богатство, которым владеют отдельные граждане провинциальных городов, иногда достигает очень больших размеров. В качестве примера мы уже упоминали Опрамоаса из Ликии, Эврикла из Спарты и Герода Аттика из Афин. Заметим в скобках, что клад, найденный отцом последнего в собственном доме, на самом деле представлял собой, вероятно, некую сумму денег, которую припрятал в неспокойные времена при Домициане дедушка Гиппарх, сам ставший тогда жертвой преследований. За отсутствием статистики мы не имеем возможности точно установить размеры состояния Опрамоаса и других богатейших людей того времени, не можем мы также сопоставить его богатство с состояниями богачей I в. по Р. Х. или с теми капиталами, которыми владеют миллионеры нашего времени. Но очень важно, что в рассматриваемый период богатые люди стали появляться повсюду, даже в Ликии в каком-то Родиаполе, где, казалось бы, меньше всего можно было этого ожидать, или в маленьких городках Африки, Галлии, Испании и даже Фракии. Как доказательство, если это еще требует доказательств, могут служить не только сведения о добровольных пожертвованиях и дарениях II в. — причем эти свидетельства следовало бы тщательно собрать и классифицировать, — но и пышность прекрасных надгробий. Как характерную черту этого времени можно отметить, что красивейшие памятники начинают появляться не только в Риме и Италии, но и в провинциях. К ним относятся памятники возле скромного городка Ассос, раскопанные и реставрированные американской экспедицией; прекрасные надгробные храмы и массивные саркофаги, распространенные по всей Малой Азии и, в частности, в Ликии; могучие курганы близ Ольвии и Пантикапея и украшенные росписями скальные могильники последнего; «мавзолеи» Африки и Сирии — настоящие часовни для культа умерших: в Сирии это прежде всего надгробные башни Пальмиры и примыкающей к ней территории, а также прекрасные памятники, сохранившиеся в гористой, ныне бедной, местности между Алеппо и Антиохией; сюда же относятся скульптурные надгробия, распространенные по всей Галлии, в особенности близ Трира, в Люксембурге и под Арлоном. В дунайских странах также встречаются большие, дорогостоящие надгробия: например, украшенное росписями и статуями надгробие одного землевладельца близ Виминация (Viminacium). Очевидно, что человек, который мог осилить расходы на возведение таких построек и имел достаточно денег на содержание этих монументов и окружающих их садов, должен был обладать очень большим состоянием.[15]

Таким образом, в первую очередь следует подчеркнуть, что II в. был временем богатых и зажиточных людей, появившихся во всех краях империи; причем в отличие от буржуазии Италии времен республики и начального периода империи это были уже не скромные землевладельцы, а важные особы, крупные капиталисты, которые зачастую оказывали решающее влияние не только на жизнь своего города, но и всей его округи и даже целой провинции.

Большой интерес представляет вопрос о происхождении этого богатства. Богачи не появляются по воле императора. Разумеется, политика императоров была направлена на то, чтобы обеспечить этим людям возможно большее влияние в решении коммунальных дел. К сожалению, этот вопрос в научной литературе еще не разработан. Никто из ученых еще не брался за то, чтобы собрать материал о богатых собственниках II в., а также выяснить источники их доходов и характер их экономической деятельности. Тщательное исследование этих вопросов обещает стать результативным. Мы и сейчас уже немало об этом знаем. Насколько я могу судить, исходя из моих материалов, источником богатства по-прежнему оставалась торговля. Заработанные торговлей деньги умножали, отдавая их в долг под ипотеку или вкладывая в приобретение земельной собственности. Наряду с торговлей и тесно связанной с ней перевозкой товаров некоторое значение имела также промышленность, которая играла лишь второстепенную роль, хотя, несомненно, многие состояния были нажиты в этой области.[16] Большой интерес во II в. представляет развитие торговли и транспортировки товаров: частично этот процесс шел старым, проторенным путем, но наряду с ним появляется и ряд новых черт, почти полностью отсутствующих в I в.

Как и прежде, но только в еще большей степени, торговые связи носили всемирный характер. Торговля Римской империи охватывала не только сопредельные, но и территориально отдаленные народы. Оживленная торговля постоянно шла между Галлией, придунайскими землями и Германией. В северном направлении изделия римской промышленности, как и раньше, распространялись вплоть до Скандинавии и побережья Балтийского моря, причем во все большем количестве. От берегов

Дуная римские торговые пути пролегли в приднепровских землях; о том, что высокий уровень этих торговых связей, достигнутый в I в., сохранялся на всем протяжении II в.,[17] свидетельствуют археологические находки римских монет и часто обнаруживаемые в захоронениях этого времени римская керамика и стеклянные изделия II в. Для греческих городов на побережье Черного моря, особенно для Ольвии, Херсонеса, Пантикапея и Танаиса, наступила эпоха нового расцвета. Ольвия и Пантикапей поддерживали связи как с южным, так и с западным побережьем Черного моря. Боспорское царство экспортировало большое количество зерна и различного сырья, в первую очередь необработанную кожу, рыбу и пеньку. Этот экспорт частично шел в греческие города, но в основном он через города южного и западного побережья Черного моря направлялся в места расположения римской армии на Дунае и в Каппадокии. Экспорт, естественно, увеличивался, когда происходили большие передвижения римских воинских частей с востока на запад и с запада на восток, как это имело место в периоды правления Нерона, Веспасиана, Домициана, Траяна и Марка Аврелия. Какое значение имел юг России для Римской империи, явствует из того факта, что римские войска защищали от нападений кочевников Ольвию и крымские города, в особенности вольный город Херсонес, бывший главным центром римского влияния в южнорусском регионе. Какая роль принадлежала купцам Боспорского царства и Ольвии в деле транспортировки товаров из центральных областей России (мехов и воска) в Азию и Римскую империю, нам неизвестно. Но такая торговля, конечно, существовала и приносила большую выгоду сарматским племенам, которые в это время занимали господствующее положение в южнорусских степях и на Кавказе и служили посредниками в связях между южнорусскими областями и китайским Великим шелковым путем. Южнорусская торговля частично находилась в руках царей Боспорского царства и купцов Боспора и Ольвии, частично в руках купцов из Синопы, Амиза, Том и Истра.[18]

Что же касается торговых связей с Югом и Юго-Востоком, то африканская торговля с племенами Сахары не имела большого значения. В провинции Африку, Нумидию и Мавританию оттуда поступало немного рабов и, может быть, некоторое количество слоновой кости. В большом количестве экспортировались дикие животные для боев в повсеместно построенных амфитеатрах, где их убивали на потеху публике. Очень славилось также африканское цитрусовое дерево для изготовления столов. Гораздо важнее была торговля Египта с Югом — царствами Мероэ и Абиссинией (Аксумом), а через посредство этих полуцивилизованных стран — и с Центральной Африкой. Археологические раскопки в Мероэ свидетельствуют о том, что за товары, получаемые из Центральной Африки, Римская империя расплачивалась изделиями египетского производства. Но самым важным видом торговли была торговля Египта, и в частности Александрии, с сомалийским побережьем, Аравией, а также с Индией и Китаем; торговля с последними странами отчасти шла через посредство Аравии, а отчасти происходила путем непосредственных торговых сношений. Об этом уже шла речь в предыдущей главе, однако следует добавить, что торговля Римской империи теперь уже не ограничивалась областями в бассейне реки Инд, а простиралась далее до Индокитая и Суматры, и что торговля с Индией и Китаем постоянно расширялась и приняла форму устойчивой связи. Кроме того, эта торговля уже не ограничивалась одними лишь предметами роскоши. "Конечно, такие товары по-прежнему составляли часть этого импорта, но преобладающим был все же импорт хлопчатобумажных изделий и пряностей. То же самое можно сказать и о товарах, которые империя экспортировала на Восток. Отчасти ее экспорт состоял из сырья и продовольствия (например, железа и зерна), отчасти, причем эта часть была основной, — из продукции александрийской промышленности. В качестве энергичных посредников при обмене товарами между Римской империей, с одной стороны, и Индией и Китаем — с другой, выступали александрийские купцы. Без них торговля с Индией, вероятно, не могла бы существовать.

Из новых документов мы узнали, что процветавшая при Птолемеях торговля с сомалийским побережьем, Аравией и Индией при римлянах усовершенствовалась с организационной стороны. Сопроводительный документ таможенного тарифа от 90 г. по Р. Х., найденный в Копте, свидетельствует об оживленном движении на дороге между Коптом и Береникой, ведущей через пустыню. Путешествуют по ней главным образом капитаны, палубные офицеры, ремесленники, корабельные плотники и матросы торгового флота Красного моря (капитаны именуются не иначе как «капитаны Красного моря»). В число перевозимых предметов входят мачты и реи. Упоминание о солдатских женах говорит о том, что в Беренике стояла воинская часть. Часть солдат, очевидно, относилась к экипажу военного флота, который охранял торговые суда. Дорога через пустыню между Коптом и Береникой была хорошо обустроена, возле нее были вырыты колодцы, установлены военные посты. Вся система находилась в ведении арабарха и префекта Береникских гор. Каждый караван сопровождал эскорт вооруженных солдат, состоявших на службе в римской армии, среди которых важную роль играли арабы, с детства знакомые с пустыней. Подобные меры предосторожности были приняты для обеспечения безопасного передвижения между западными оазисами и Фаюмом, а также между Фаюмом и Египтом. Хорошо организованная речная полиция охраняла судоходство на Ниле и каналах. Эта организация продолжала существовать еще и в IV в. по Р. Х. Появились также новые документы, проливающие свет на субъектов восточной и африканской торговли. Из одной надписи, найденной в Медамуте, явствует, что объединения судовладельцев и торговцев, созданные во времена Птолемеев, продолжали существовать и в III в. по Р. Х. Та же надпись и несколько других, известных ранее, свидетельствуют о том, что на Красном море в это время существовал военный флот. Когда этот флот был организован, в точности неизвестно. Плиний, судя по всему, ничего о нем не знает. [Plin. n.h. VI, 101, 105.] Он говорит о лучниках, которых давали в качестве сопровождения группам кораблей, направляющихся в Индию.[19]

Развитие внешней торговли Александрии не подорвало караванную торговлю Аравии и Сирии. Руины Петры в Аравии свидетельствуют о том, что апогея своего развития этот город достиг после того, как он вошел в состав Римской империи (в 106 г. по Р. Х.). Как известно, Траян построил великолепную дорогу из Сирии к Красному морю. Второй век был также веком наивысшего расцвета Пальмиры; еще одним свидетельством является блистательное возвышение столицы Парфянского царства — Ктесифона на реке Тигр. Лучшие скульптуры Пальмиры, ее прекраснейшие здания, богатейшие надгробия и большинство надписей (одной из которых является знаменитый Пальмирский тариф) служат свидетельством разносторонней торговой деятельности, существовавшей во II в. и еще долго продолжавшейся после периода правления Адриана и Антонина Пия. Это неудивительно, если принять во внимание, что походы Траяна завершились разгромом Парфии, а миролюбивая политика Адриана и его преемников на долгие годы обеспечила для Пальмиры условия, в которых спокойно могла развиваться торговля. Как в Пальмире, так и в Петре торговое дело целиком находилось в руках местного купечества, которое приобрело большое богатство. Величественные руины этих двух городов и их великолепные гробницы, так же как и те, что можно видеть в Бостре, Филадельфии (Аммоне), Герасе и Дуре — городах, принимавших участие в той же торговле, — демонстрируют богатство тамошнего купечества. Благодаря их посредничеству богатство текло в Антиохию и в приморские города Сирии, Финикии, Палестины и Малой Азии.[20]

Однако как ни важна была роль внешней торговли для Римской империи, все же не ей провинции были обязаны своим благосостоянием. Для Египта и Сирии межпровинциальный товарообмен также представлял по меньшей мере столь же важный источник дохода, что и внешняя торговля. Торговля зерном, льном, папирусом, стеклом и изделиями александрийской промышленности, изготовленными отчасти из привозного сырья (например, изделия из слоновой кости и черного дерева, ароматические вещества и драгоценные украшения), была так же важна для Египта, как и посредническая торговля привозными товарами из Индии и Китая. То же самое относится и к Сирии с ее торговлей стеклянными изделиями, льняными и шерстяными тканями, окрашенными натуральным тирским пурпуром. Межпровинциальная торговля была главным источником благосостояния крупных морских и речных портовых городов империи, причем они обменивались друг с другом почти исключительно предметами повседневного потребления. Сотни надписей II в. содержат названия существовавших тогда профессий; мы узнаем из них, как называли себя купцы (mercatores, negotiatores) и даже как назывались отдельные отрасли торгового дела. Если отвлечься от мелких торговцев, чья деятельность ограничивалась пределами их города, и рассматривать только купцов, занимавшихся оптовой торговлей, экспортом и импортом товаров, то мы увидим, что большинство из них торговало продовольственными товарами; на первом месте стояла торговля зерном, вином и маслом, затем шла торговля металлами, строительным лесом, тканями и гончарными изделиями. Многие провинции экспортировали зерно, в особенности Египет, Африка, Сардиния и Сицилия; в большом объеме зерно вывозили также Галлия и Испания. Грецию снабжали Малая Азия и южнорусские области. Самое большое количество лучшего оливкового масла производили тогда в Испании, откуда его экспортировали в Галлию, Британию, Италию и другие страны. Африканское оливковое масло было хуже испанского, но зато оно определенно стоило дешевле и поэтому применялось для ламп и косметических целей. Лучшее вино производили тогда в Италии и Греции, Малой Азии и Галлии. Не составляет труда перечислить все товары, которыми обменивались путем экспорта и импорта отдельные провинции, но в результате такого перечисления выяснилось бы только то, что предметы роскоши не играли в оптовой торговле сколько-нибудь заметной роли, так как главное место в ней занимали исключительно предметы повседневного потребления.[21]

Тут встает вопрос о том, кто же были потребители всех этих товаров, для кого перевозились из страны в страну огромные количества зерна, мяса, масла и вина? Приходится признать, что тщательное изучение источников заставляет сделать вывод, что основным потребителем была императорская аnnоnа и что большинство купцов, являвшихся одновременно владельцами и судов, и товарных складов, работали на императора, т. е. на население Рима и армию. Такое впечатление создается при изучении надписей, в которых идет речь о купеческих и судовладельческих коллегиях (collegia): о мореходах (navicularii) и речниках (nautae), плававших по рекам и внутренним водоемам. Большинство этих коллегий были официально признаны и пользовались даже поддержкой государства, поскольку были ему полезны, да и просто необходимы. Без сомнения, эти люди, принадлежавшие к одному профессиональному классу, чувствовали естественную потребность к объединению, чтобы сообща отстаивать свои профессиональные интересы. Но также несомненно и то, что императорское правительство никогда не признало бы эти объединения и уж тем более не стало бы оказывать им поддержку, если бы они не были полезны для государства. Показательно, что первыми коллегиями, которые получили со стороны государства не только официальное признание, но и стали пользоваться его покровительством, приобретя определенные привилегии, были именно коллегии купеческие и судовладельческие. Уже в эпоху эллинизма такие объединения, по крайней мере те, что существовали в Египте, состояли на государственной службе, и римляне позаимствовали в Александрии эту традицию. Оттуда она была перенесена на объединения, уже существовавшие в Остии, Путеолах, Аквилее, и на другие, которые образовывались в Галлии, Испании и Африке. Работать с организацией, члены которой были известны, было легче, чем иметь дело с неорганизованным множеством незнакомых лиц; без помощи этих коллегий правительству империи не удалось бы решить все сложности, связанные с такими крупными перевозками товаров. Тот факт, что во времена Клавдия организация купцов и судовладельцев достигла уже высокого уровня, подтверждается тем, что Клавдий даровал отдельным членам корпорации судовладельцев и зерноторговцев определенные привилегии. Кроме того, расположенная в Остии большая колоннада за театром, под сводами которой размещались конторы различных провинциальных и локальных корпораций, была, очевидно, соответствующим образом перестроена при Клавдии; в своем теперешнем виде она датируется временем Септимия Севера.[22] Время от времени императорам приходилось, конечно, прибегать к такой мере, как конфискация зерна для нужд аnnоnа urbis и армии, и, вероятно, им случалось оказывать жесткое давление на корпорации судовладельцев и купцов. Тем не менее, по свидетельству Плиния, [Plin. Paneg. 29.] просвещенная монархия придерживалась принципа покупки, а не конфискации зерна, а услугами купцов и судовладельцев она пользовалась с помощью либеральных методов.[23]

Однако нужно предостеречь в этом случае от слишком одностороннего взгляда. Императорская аnnоnа бесспорно была главным движителем межпровинциальной торговли: она в огромном количестве закупала и осуществляла перевозки зерна, масла, вина, мяса, рыбы, древесины, кож, металлов и тканей для нужд армейских частей, расположенных на Рейне, Дунае и Евфрате, а многими из этих товаров она снабжала еще и столицу. Но не одна лишь аnnоnа пользовалась услугами купцов и богатых судовладельцев. Многие крупные города Востока не могли бы удовлетворять свои потребности в продовольствии без импорта, ведь не все промышленные товары можно было изготавливать в каждом городе. В греческих городах так часто упоминаются σιτῶναι, что становится ясно: богатые зерноторговцы работали не только на аннону, но обслуживали и других, не менее важных заказчиков.

Торговля между провинциями существовала, конечно, уже и в I в., но во II в. она приняла гораздо больший размах. Почти полным новшеством была внутренняя торговля, которая начала теперь развиваться почти во всех провинциях империи. О безусловной ее новизне говорить нельзя, так как в Египте, Греции, Малой Азии и Сирии издавна существовала хорошая система сухопутных и водных путей, и в этих странах, ставших теперь римскими провинциями, уже многие столетия происходил оживленный внутренний обмен товарами. Внутренняя торговля существовала также и в Галлии; в ней, наряду с замечательной речной системой, имелась соответствующая сеть ухоженных естественных сухопутных дорог. Однако для большинства стран Запада, включая Африку, а также для многих стран Востока условия для развития внутренней торговли появились лишь под властью Римской империи. Благодаря почти полной безопасности путешествий как по воде, так и по суше, отсутствию высоких таможенных пошлин, а главное благодаря великолепной системе римских дорог, в провинциях наступил небывалый расцвет торговли. О том, что это событие сопровождалось подъемом городской торговли, свидетельствуют надписи, в которых часто упоминаются лавочники и мелкие торговцы, а также остатки этих лавок, обнаруживающиеся почти во всех провинциях при раскопках древних городов.[24]

Рост внутренних и межпровинциальных торговых связей является признаком усиливающейся тенденции к децентрализации торговли. Италия утратила свою господствующую роль в коммерческой жизни, которую она в свое время перехватила у греческого Востока и успешно удерживала на протяжении почти двух столетий, одновременно развивая земледелие и промышленность. Италийские купцы еще сохраняли свои позиции на рынке придунайских стран, продолжали экспортировать италийскую продукцию и пока еще составляли большой и богатый класс среди населения Рима, но они не могли помешать развитию торговли в провинциях; независимо от них в провинциях заметно увеличивалось купеческое сословие, оставляя позади Италию. Яркой иллюстрацией наступившего упадка италийской, и в частности южноиталийской, торговли может служить постепенный упадок Путеол — крупнейшего порта, через который во времена республики шла вся основная торговля Италии со странами Востока, благодаря чему этот город стал преемником Делоса и соперником Александрии. Упадок Путеол часто объясняют начатым при Клавдии и законченным при Нероне строительством искусственной гавани в Остии, которая затем была еще больше расширена при Траяне. Но одного этого еще недостаточно, чтобы объяснить упадок такого города, как Путеолы. Остия, как показал Кальца, уже и в ранний период империи играла отнюдь не второстепенную роль. Это был один из крупнейших портов Италии по ввозу продовольственных товаров (аnnоnа), импортируемых государством преимущественно из западных провинций. Корабли, приходившие из Испании, Галлии, Сардинии и Африки, находили в гавани Остии хорошие места для якорной стоянки; об этом красноречиво свидетельствуют относящиеся к раннему периоду империи громадные амбары. Значение этого города подтверждается его неуклонным ростом на протяжении I в. до Р.Х и I в. по Р. Х. И тем не менее в I в. по Р. Х. он не шел ни в какое сравнение с Путеолами и не привлекал частных купцов ни с Запада, ни с Востока, не говоря уже об александрийском хлеботорговом флоте. Причина заключалась не в том, что Путеолы обладали более удобной гаванью, а в том, что купцы и судовладельцы видели в Путеолах более выгодные условия для торговли, так как рынок Кампании был лучше римского и там скорее представлялась возможность загрузиться товаром для обратного рейса, в то время как из Остии приходилось возвращаться порожняком, так как Рим никогда не был значительным индустриальным центром.

Тот факт, что Путеолы утратили былое значение и за счет них возвысилась Остия, свидетельствует об изменившихся обстоятельствах. Лучшее доказательство упадка этого порта Кампании представляет надпись расположенного там тирского statio. Этот некогда процветавший statio теперь признает превосходство своего остийско-римского филиала и смиренно просит у него денег. Не приходится сомневаться, что главным центром торговли вместо Путеол стала Остия. Единственным объяснением произошедшей перемены может быть то, что Путеолы утратили свое преимущество перед Остией, которое заключалось в том, что корабли могли вернуться оттуда с обратным грузом. Очевидно, спрос на продукцию Кампании — вино, масло и мануфактурные изделия — настолько снизился, что она уже не привлекала к себе такого множества купцов, как прежде, а это, в свой черед, могло быть вызвано только тем, что типичные для Кампании продукты стали в большом количестве производиться поблизости от потребителя, и хороший товар там можно было купить дешевле; ни о какой конкуренции Рима и Остии, где заведомо не было такого производства, не может быть речи. Остия оставалась тем, чем она была изначально: самым большим портом, специализирующимся на импорте продовольствия и других товаров каждодневного спроса, которые требовались столице.[25]

В то время как Остия разрасталась за счет Путеол, происходило дальнейшее развитие провинциальной торговли, которое шло за счет италийской, в частности остийской, торговли. Для императорского ведомства продовольственного снабжения было гораздо удобнее поручить все поставки необходимых для армии и флота продуктов — зерна, вина, масла, леса, кож, канатов, металлов, одежды, обуви, оружия и т. д. — галльским купцам и транспортировщикам, хорошо знающим условия местного рынка и имеющим в своем распоряжении многочисленные речные и морские суда, а также другие транспортные средства, чем обращаться за этим к италийским купцам. Большую часть товаров, необходимых для армии (лес, смолу, металлы, кожи), без труда можно было приобрести в Галлии, Британии, Испании и альпийских провинциях, а в такой стране, как Галлия, нетрудно было наладить новые отрасли промышленного и сельскохозяйственного производства — виноградарство, пчеловодство, производство тканей для одежды, изготовление обуви, мыла и т. д. Неоднократно упоминавшаяся система речных путей и наличие удобных гаваней на южном, западном и северном побережье Галлии облегчали галльским купцам эту задачу: во всяком случае, им было гораздо проще, чем италийским купцам, сначала собрать все эти товары, которые поступали не только из Галлии, но также из соседних провинций, отчасти в Лионе и Трире, отчасти в городах, расположенных по нижнему течению Рейна (куда стекались, кроме того, и британские товары), а затем развезти их по рейнским гарнизонам. Наконец, следует отметить, что благодаря Боденскому озеру (Brigantinus) и тесной связи между Швейцарией и придунайскими землями, а также благодаря преимущественно кельтскому составу населения Норика галльским купцам нетрудно было устанавливать связи с придунайскими землями, и это позволяло им в тех случаях, когда речь шла о товарах, перевозка которых не доставляла особенных затруднений, легко конкурировать с италийскими купцами, с аквилейским портом и городами Далмации.

Таким образом, галльская торговля, а вслед за ней сельское хозяйство и промышленность Галлии достигли во II в. небывалого расцвета. Для того чтобы получить наглядное представление о блестящем развитии торговли и промышленности Галлии, достаточно почитать надписи из двенадцатого и тринадцатого тома Корпуса и внимательно ознакомиться с великолепным собранием найденных в этой стране и опубликованных Эсперандье скульптур и рельефов. Так, например, лионские надписи, частично выбитые на камне, частично украшавшие собой предметы домашней утвари («instrumentum domesticum»), а среди них главным образом те, в которых упоминаются различные торговые объединения, показывают, какую важную роль играл этот город в экономике Галлии и всей Римской империи. Лион был не только центром торговли зерном, вином, маслом и древесиной, он был также одним из крупнейших центров по производству и распространению товаров повседневного спроса, обслуживавшим Галлию, Германию и Британию.[26]

Не менее важное место, чем Лион, занимал Трир, красивый город на реке Мозель. Трир был исключительно торговым центром без сколько-нибудь значительной промышленности. Трирские купцы, так же как и купцы Лиона и Арля (Arelate), в основном выполняли правительственные подряды; они делали в Галлии закупки, погружали товар на мозельские суда и доставляли его в рейнские города и пограничные крепости Римской империи. Они специализировались на торговле сукном и вином. Особенную роль этого города в экономике Галлии и Германии хорошо иллюстрируют интереснейшие надгробные памятники-колонны, характерные для мозельской области. На рельефах, украшающих эти памятники, иногда изображены мифологические сцены, но в большинстве случаев на них представлены сценки из деловой и частной жизни заказчиков, из которых становится совершенно очевидно, что они в основном занимались крупной торговлей, а не промышленной деятельностью. Так, на известной Игельской колонне, воздвигнутой возле семейной гробницы Секундиниев в начале Ш в. по Р. Х., подробно представлено все, что относится к оптовой торговле сукном, а также применяемые при этом виды транспорта. На отдельных рельефах, которыми украшена колонна, представлены большая контора торгового дома Секуадиниев с образцовыми складскими помещениями, торговое помещение, а также показано, как пакуют товары и как их перевозят: по суше их везут на больших телегах, по воде — на баржах, которые тянут бечевой. Если Секундинии представляют торговлю сукном, то владельцы роскошных надгробий, фрагмента которых были обнаружены в Неймагене, занимались также винной торговлей. На этих монументах повторяется та же серия изображений, которая нам знакома по Игельской колонне, но товар здесь представлен большими деревянными бочками. Из изображений, встречающихся на могильных памятниках, явствует, что трирские купцы, подобно другим капиталистам I в. — вспомним, например, Тримальхиона, — часть своих денег вкладывали в земельную собственность, а часть — в банковское и кредитное дело. Об этом у нас еще пойдет речь в следующей главе.[27]

Значительное место среди торговых городов Галлии принадлежит также Арелату и Нарбону. В отличие от Лиона и Трира они занимались не снабжением рейнской армии, а главным образом экспортом галльских товаров в Рим и другие города Италии и даже в восточные провинции. Многие граждане этих городов нажили большие состояния, создав предприятия, соединявшие в своей деятельности оптовую торговлю и транспортировку товаров.[28]

Начавшись однажды, коммерческая жизнь Галлии, естественно, должна была со временем достигнуть высокой степени интенсивности. Разбогатев благодаря развитию торговли, сельского хозяйства и промышленности, страна стала значительным потребителем отечественных и иноземных товаров, которые беспрепятственно распространялись, достигая самых отдаленных уголков Галлии и даже Британии. Но предприимчивые галльские купцы могли расширять сферу своей деятельности, не ограничиваясь пределами своей провинции. Возобновились и получили дальнейшее развитие старинные торговые связи с Германией. Изделия галльской промышленности благодаря своей дешевизне и добротному качеству успешно продавались по всей империи, несмотря на то что не отличались изяществом; этими изделиями, а также вином и зерном Галлия оплачивала свой импорт из Италии и стран Востока.

Торговля Испании, Африки и Британии не могла сравниться с галльской торговлей. Рынок для продукции этих стран был не очень велик, и возможности ее сбыта, кроме экспорта в Рим и Италию, ограничивались главным образом торговлей местными товарами на внутреннем рынке. Единственными конкурентами Галлии в западной части империи были портовые города Адриатики, и в первую очередь Аквилея. Плодородные земли Северной Италии и благоприятное географическое положение Аквилеи, связанной естественными путями сообщения с главными реками дунайского бассейна, давали ей, как и всей этой области, такие большие преимущества, что Галлия не смогла полностью завладеть дунайским рынком сбыта. Этим и объясняется расцвет Северной Италии, одновременно с которым Средняя и Южная Италия все больше приходили в упадок. Аквилея была таким же коммерческим опорным пунктом дунайской армии, каким Лион и Трир были для рейнской. Города, расположенные в устье Дуная, вряд ли могли составить конкуренцию Аквилее, поскольку у них не было ни развитой промышленности, ни работающего на методической основе сельского хозяйства.[29]

Такой же процесс эмансипации от Италии, вернее сказать, возрождение условий, существовавших еще до римского господства, происходил и на Востоке. Здесь, как и на Западе, восстановлению экономической жизни провинций и торговых связей в значительной мере способствовало государство. Войска, располагавшиеся в среднем и верхнем течении Евфрата, были выгодными заказчиками для жителей Сирии и Малой Азии. Другим важным рынком сбыта для торговли Востока был Рим; товары местного производства, а также товары, импортируемые из Центральной Азии, Китая и Индии, в большом количестве отправлялись в Рим. То же относится и к Египту. Египетские гарнизоны были, правда, слишком малочисленными, чтобы их потребительский спрос мог составить достаточно весомую статью в торговом балансе такой богатой страны, но зато Рим был значительным потребителем поставляемых из Египта товаров: зерна, льна, папируса и продукции александрийских мануфактур, сырье для которых поступало из Центральной Африки, Индии и Китая. Растущее благосостояние городов Римской империи вызывало увеличение спроса на товары высокого качества, имея в виду не только предметы роскоши, но и товары, обеспечивающие комфорт повседневного быта: цветные шерстяные и льняные ткани, изделия из кожи хорошего качества, произведения прикладного искусства в виде домашней утвари, посуду из тонкого серебра, духи и помады, предметы туалета, пряности и т.п. Для городских жителей империи все это постепенно превратилось в предметы первой необходимости, поэтому нет ничего странного в том, что все эти вещи во все большем количестве импортировали из немногих мест их производства в различные города Востока и Запада. Так, например, в полугреческих городах южнорусских областей археологи находят поразительно большое число предметов, произведенных в Александрии, притом что эти города не представляют собой какого-то исключения. Торговля Востока с городами империи была главным источником дохода восточных провинций и Египта.[30]

Восточная торговля, которая раньше была сосредоточена в руках римских и италийских купцов, теперь поменяла хозяина. На протяжении I в. по Р. Х. италийские купцы постепенно исчезали с восточного рынка. Причины этого явления уже обсуждались выше. Разочарованные неблагоприятными условиями, которые складывались на Востоке во второй половине I в. до Р. Х., и привлеченные новыми рынками, открывшимися на Западе, италийские купцы перенесли свою деятельность с Востока на Запад. Когда же наконец наступили спокойные времена, явившиеся к шапочному разбору италийцы не сумели выдержать конкуренцию с оборотливыми восточными купцами, которые никогда не давали западным пришельцам утвердиться на пороге восточной торговли — в Александрии и портовых городах Финикии и Сирии. Оттуда сирийские и египетские купцы отправляли в III—II вв. до Р. Х. своих торговых представителей на Делос, а оттуда — дальше в Путеолы, и никогда, даже в трудные времена гражданских войн, они не забрасывали основанные там подворья (stationes), сопоставимые с позднейшими «фондачи» (fondachi). После наступления мира эти stationes, естественно, завладели торговлей между Востоком и Западом. Восток потерял свою привлекательность для италийцев, так как они уже не надеялись победить своих конкурентов. Все это кончилось тем, что они исчезли из этих стран, вытесненные оттуда так же, как и с Запада, а восточные купцы не только монополизировали у себя всю торговлю, но все больше осваивались в портовых городах Италии и западных провинций.[31]

Об организации торговли в Римской империи нам известно не многое. Отношение к ней центрального правительства оставалось прежним. Оно продолжало придерживаться политики свободной торговли как в I, так и во II в. Как показано выше, императоры оставляли таможенные пошлины, взимаемые на границах провинций, умеренными и поддерживали предпринимательский дух купцов и судовладельцев, в чьих услугах нуждалось государство, предоставляя им привилегии, благодаря которым те получали возможность развивать свое ремесло и профессиональные организации. Таким образом, в области внешней и внутренней торговли, а также торговли между провинциями и внутри отдельных провинций правительство занимало позицию политики laissez faire.

В Египте при Птолемеях торговля подверглась относительному огосударствлению, но римские императоры не стали поддерживать эту систему и уж тем более развивать. Не отказываясь до конца от метода раздачи концессий, они сильно ограничили его применение. Государственные чиновники эллинистического периода частью превратились в свободных мелких торговцев, а их обязанности перед государством свелись к уплате определенных налогов.[32]

Появление различных объединений оптовых и мелких торговцев, судовладельцев и транспортировщиков товаров может вызвать такое впечатление, будто бы в I и II вв. по Р. Х. торговля стала утрачивать свой индивидуалистический характер и постепенно начала принимать капиталистические формы нашего времени, т. е. будто в основе ее теперь лежали богатые крупные концерны. Однако эта точка зрения не подтверждается фактами. Коммерческая жизнь на всем протяжении истории греко-римского мира оставалась сугубо индивидуалистической. Единственное исключение составляют объединения налоговых откупщиков, организационная форма которых очень напоминает наши современные формы, однако это было лишь временное явление. Они появились с одобрения и при покровительстве государства, которое не желало, да и не в состоянии было заниматься кропотливым делом собирания налогов, и точно так же исчезли, как только государство перестало оказывать им поддержку, зато начало тщательно контролировать их деятельность. Объединения налоговых откупщиков оставили лишь слабый след в законодательстве Римской империи, относящемся к торговым товариществам и союзам. Торговые товарищества периода империи никоим образом не были преемниками объединений налоговых откупщиков. Они возникли как профессиональные объединения и затем получили официальное признание государства, потому что, как уже было сказано, государству было удобнее договариваться с организованными группами, чем с отдельными лицами. Я не собираюсь утверждать, что такие объединения были только клубами или религиозными обществами, но я убежден, что их экономическое значение, коль скоро таковое имелось, ограничивалось регулированием их отношений с государством, — отношений, лежащих скорее в социальной и правовой, нежели в экономической сфере. В нормальные времена государство вело переговоры с отдельными членами этих объединений. С объединением в целом оно имело дело лишь тогда, когда речь шла о выдаче какой-либо общей привилегии всем его членам или когда на всех членов налагалась какая-то общая повинность. Нормальный путь греко-римской общины вел без промежуточных ступеней от индивидуализма прямо к принудительной экономике и огосударствлению. Индивидуалистический характер торговли во времена империи подтверждается особым характером римского законодательства, относящегося к различным обществам (societates). В римских законах нигде не упоминается столь привычный нам тип торгового товарищества, очевидно потому, что таковых просто не существовало. Римские societates были свободными объединениями, которые не налагали на индивидуальную деятельность своих членов заметных ограничений.[33]

У этого правила было только одно исключение: купеческие союзы Пальмиры. Там были свои ἀρχέμποροι (председатели), которых никак нельзя идентифицировать с συνοδιάρχαι (предводителями караванов). Последние, очевидно, избирались на время одного путешествия всеми участниками συνοδία (каравана), в то время как должность ἀρχέμποροι, судя по всему, была постоянной. Из-за недостаточности материалов относительно купцов Пальмиры мы не можем сделать окончательного заключения о характере их организации. Однако представляется все же, что в поисках аналогии здесь следует обращаться не к римским союзам, а к вавилонской традиции с ее купеческими товариществами. Остается только надеяться, что систематически ведущиеся археологические раскопки в Пальмире и ее окрестностях извлекут на свет новые пергаменты, подобно тому как это удалось сделать Ф. Кюмону в Дуре.[34]

Выводы нашего очерка развития торговли в Римской империи на протяжении двух первых веков нашей эры приводят к заключению, что торговля, и в первую очередь внешняя и внутренняя морская торговля провинций, стала главным источником роста благосостояния в Римской империи. Большинство новых богачей именно так приобрели свои капиталы. Промышленные предприятия, покупка земли и ростовщичество рассматривались как более или менее надежные способы вложения денег, нажитых с помощью торговли. Самыми богатыми городами империи, в которых жили самые зажиточные люди римского мира, были — и это стоит лишний раз подчеркнуть — те, в которых была лучше всего развита торговля и которые были расположены на морском побережье вблизи главных торговых путей или в узловых пунктах оживленной речной торговли.[35]

Второе место в качестве источника доходов занимала промышленность. Изделия местного промышленного производства, особенно такие, которые нигде больше не изготавливались или не поддавались подделыванию, получали широкое распространение по всей империи. Восток, в особенности Малая Азия и Финикия, по-прежнему славился производством тонких окрашенных тканей и ковров. Малая Азия была главным центром по производству шерстяной одежды, Сирия и Египет — льняных тканей и шелка. Кожевенные товары производили на Ближнем Востоке — в Сирии, Вавилонии, Малой Азии и Египте. Египетский папирус был вне конкуренции, если отвлечься от малоазийского и сирийского пергамента. Во всем римском мире ценилось сирийское и египетское стекло. Тонкие ювелирные украшения также поступали в основном с Востока. Бросается в глаза тот факт, что промышленность совершенно исчезла из континентальной Греции. Согласно нашим источникам, только один или два вида из числа важных предметов торговли изготавливали в самой Греции.[36]

Важнейшей чертой, характеризующей развитие промышленности, является ее быстрая децентрализация. Восток еще продолжает играть важную роль в промышленной жизни, но рядом с ним появляются другие производители. Блестящая промышленность начинает создаваться на Западе. Об Италии мы уже говорили. Италийская промышленность до известной степени повторила судьбу греческой. По мере распространения цивилизации и развития городов в западных провинциях Италия постепенно утрачивала свое былое положение ведущего промышленного центра Запада. По-прежнему ценили и охотно покупали шерстяные ткани из Южной Италии, особенно тарентского производства, а также те, что изготавливали на севере страны. Однако свою ведущую роль в производстве стекла, керамики, ламп и металлических сосудов Италия окончательно утратила. То, что еще продолжали производить, шло теперь почти целиком на местный рынок. Самой опасной соперницей Италии была Галлия. Исключительно богатые месторождения металлов, превосходные глины, обширные леса и луга, великолепная система речных путей позволили энергичным и толковым галльским купцам без труда побороть италийцев и почти полностью вытеснить их с северо-западных рынков. Красноглазурные гончарные изделия Галлии и Германии вытеснили соответствующий италийский товар, который послужил для них образцом; стекло с берегов Рейна было дешевле и лучше кампанского; шерстяные плащи для каждодневной носки — товар, производившийся сначала только в Галлии, а затем и в Британии, — проникли не только в Италию, но даже на Восток; бронзовые застежки, украшенные эмалью в стиле Champleve, и бронзовые сосуды, изготовленные в галльских мастерских, наводнили Италию, Испанию, Британию, Германию и проникли даже в южнорусские степи. Короче говоря, Галлия стала теперь тем, чем была Италия в I в. до Р. Х., — ведущей промышленной страной Запада. Производство в придунайских провинциях, Испании и Африки не поспевало за галльскими мастерскими.[37]

Однако распространение промышленности не ограничивалось одной лишь индустриализацией Галлии. Каждая провинция империи, каждая область старалась по возможности конкурировать с импортом, т. е. заменять импортные товары дешевыми местными имитациями. Как известно, фабрика, а вернее говоря, мастерские Фортиса в Северной Италии, которые поначалу почти полностью монополизировали производство керамических ламп, во II в. утратили свое господствующее положение на мировом рынке, так как их лампы были вытеснены в различных провинциях лампами местного производства, имевшими такую же форму, а иногда носившие поддельное клеймо фабричной марки Фортиса. Особенно поучительна история производства ламп в Африке. Сначала италийские лампы были заменены карфагенскими, наводнившими местные африканские рынки. Но затем и карфагенский товар был вытеснен с рынка лампами местного производства. Другой показательный пример дает рельефная керамика фабрики некоего Навигия, находившейся близ Эль-Ауза. Эти вазы, повторявшие типичные формы, первоначально пришедшие в Италию с Востока, завоевали обширный рынок сбыта (ср. Табл. 51).[38]

Центральное правительство ничего не делало для защиты италийской промышленности. Во времена империи не существовало ничего похожего на современное законодательство о патентах. Каждый мог, если хотел, имитировать изделия конкурента и даже производить подделки. Виновато ли в этом отсутствие соответствующей инициативы или такова была сознательная политика императоров? Во всяком случае, это показывает, что промышленники не имели никакого политического влияния. Крупные землевладельцы могли добиться от правительства, чтобы оно защитило италийское виноделие, о чем пойдет речь в следующей главе, богатые купцы получали важные торговые привилегии; что же касается промышленности, то здесь создается впечатление, что в ней не был заинтересован никто из тех, кто мог бы повлиять на правительство. Отсюда можно сделать вывод, что промышленность по-прежнему оставалась в руках сравнительно мелких владельцев мастерских, так и не превратившихся в крупные индустриальные предприятия, работающие на крепких капиталистических основах. Это означало заметный регресс даже по сравнению с той организованной промышленностью, которая, очевидно, существовала в эллинистических государствах, и уж, определенно, по сравнению с тем широким процессом индустриализации, который мы наблюдали в Италии в I в. по Р. Х. на примере Помпей. Децентрализация промышленности парализовала рост промышленного капитализма в Италии и воспрепятствовала становлению крупных промышленных предприятий в провинциях. Действительно, нельзя отрицать того, что начавшийся в Италии процесс индустриализации распространился на большинство провинций и что во многих мелких провинциальных городах мы можем наблюдать то же развитие, которое происходило в Помпеях. В большинстве провинциальных городов, которые первоначально были административными центрами крупных или мелких аграрных территорий, появилась промышленность местного значения. У каждой территории, у каждой провинции были свои торговые и промышленные центры, которые обслуживали не только узкий местный или провинциальный рынок. Читатель, вероятно, помнит то, что уже было рассказано о росте промышленного производства в Галлии, о роли Лиона и о крупных промышленных и торговых центрах Востока. В отношении этих больших городов мы вправе предполагать, что там имелись те же предпосылки для развития массового капиталистического производства товаров, какие мы наблюдали в Италии и на Востоке. Однако даже в этих больших центрах большие капиталистические предприятия не укрупнялись, и организация труда не стала там более эффективной, чем это было в эллинистический период. Мелкие ремесленные мастерские местного значения во многих областях производства небезуспешно конкурировали с более крупными капиталистическими предприятиями. Мелких ремесленников не задавили крупные индустриальные фирмы, как это произошло в Европе и Америке в XIX и XX вв. Даже такие товары, как стеклянные и гончарные изделия, успешно производили местные мастерские, и конкуренция со стороны этой местной промышленности мешала крупным предприятиям неограниченно расширять свое производство. Местные мастерские сохраняли, как это, например, было в Тимгаде, старые формы ремесленного производства, занимаясь как изготовлением, так и продажей своих товаров.[39]

Еще одно интересное явление экономической жизни провинций представляет собой конкуренция, существовавшая между мастерскими и фабриками городов и крупными промышленными предприятиями, возникшими в некоторых больших поместьях. Владельцы некоторых таких поместий, обладатели крупных капиталов, во II в. начали заводить мастерские, которые работали не только для нужд самого поместья, но производили товар на продажу. На одной из вилл Южной Франции близ Тулузы была найдена крупная шерстопрядильная мастерская, еще одна была обнаружена на вилле в Англии. Печи для обжига гончарных изделий найдены на нескольких виллах в Бельгии, и, как известно, имелась фабрика по производству бронзовых изделий с эмалью при знаменитой вилле в Антэ (Бельгия). Капиталистический характер таких предприятий очевиден. Но их развитие означало усиление процесса децентрализации промышленности.[40]

Одновременно с этим как на больших фабриках, так и в мелких мастерских происходили постепенное упрощение и стандартизация производимых товаров. Эстетический вкус, господствовавший в промышленности периода эллинизма и еще сохранявший свое значение в I в. по Р. Х., во II в. стал отмирать. Перестали создаваться новые формы, не появлялось и новых орнаментальных идей. В области техники также пропадает творческое начало. Если отвлечься от нескольких новых изобретений в производстве стекла, то начиная со II в. мы не обнаружим в промышленной технике никакого прогресса. Чрезвычайно поучительно сравнить раннюю арретинскую керамику с ранней terra sigillata Италии и Галлии и сопоставить последнюю с изделиями II в. Прекрасные арретинские сосуды полны изящества, terra sigillata I в. — настоящее чудо технического совершенства, между тем как соответствующие керамические изделия II в. безвкусны и скучны; на них все время повторяются одни и те же мотивы и группы мотивов, хотя эти вещи все еще остаются добротными предметами домашнего обихода. Такое же наблюдение можно сделать, сравнивая ювелирные изделия, торевтику, резные камни, мебель, предметы домашней утвари, оружие и т. д.[41]

Как объяснить такое явление, когда параллельно процессам децентрализации промышленности происходит падение художественного вкуса и ремесленной техники? На этом вопросе мы подробно остановимся в последней главе, пока же ограничимся несколькими замечаниями. Совершенно очевидно, что изделия промышленного производства быстро распространились по всему цивилизованному миру и что они повсюду, вплоть до самых отдаленных окраин империи, успешно вытесняли местное производство. Об этом свидетельствует, например, статистика археологических находок из египетских деревень. Среди предметов, найденных в деревнях, редко встретишь вещь домашнего изготовления: все куплено в деревенской лавке или на рынке. То же самое относится и к небогатым захоронениям всей империи, как городским, так и сельским. Таким образом, наибольшим спросом как в городах, так и в деревне пользовались как раз не лучшие промышленные изделия. Спрос на качественный товар был ограничен кругами зажиточной городской буржуазии. Основной массе населения требовались дешевые товары, и чем дешевле, тем лучше. Далее мы еще увидим, что покупательная способность сельского населения и низших слоев городского была очень невысокой, зато очень велика была численность покупателей. Такие условия неизбежно должны были привести к появлению массового фабричного производства. Следующий фактор, который нельзя обойти вниманием, это условия транспортировки товаров. Морские порты в изобилии снабжались недорогими товарами, так как морской транспорт был сравнительно дешев. Зато риск был сравнительно велик. Поэтому в городах, расположенных неподалеку от побережья, изделия местной промышленности стоили значительно дешевле, чем привозимые издалека. Этими предпосылками была обусловлена первая стадия децентрализации. В Египте и Галлии реки облегчали доставку товаров в самые отдаленные части этих стран; отсюда и впечатляющее развитие промышленности в Александрии и городах Галлии. Иначе обстояло дело в некоторых областях Испании, в Африке, в значительной части придунайских стран, в Малой Азии и Сирии. Чем дальше греко-римская культура распространялась в глубь материков, утрачивая тем самым свой ярко выраженный средиземноморский характер, тем труднее становилась доставка промышленных товаров, поскольку область сбыта зачастую оказывалась очень далеко от морей и речных артерий. Этим объясняется вторая стадия децентрализации. Каждый из городов, расположенных во внутренних материковых областях, старался стать самодостаточным и производить предметы потребления у себя на месте, перенимая испытанные методы и подражая ходовым образцам.

Для того чтобы удовлетворить дешевый спрос, т. е. спрос на продукцию массового производства, ремесленники маленьких городов в борьбе с конкуренцией импортных товаров, в отличие от ремесленников греческих городов архаического периода, отказались от производства оригинальных изделий. Они просто повторяли фабричные образцы, пользуясь теми методами, которым они научились на больших фабриках. Поскольку машин тогда не было и защиты против имитации не существовало, то в маленьких городах процветало ремесло, и почти во всех областях промышленности оно могло конкурировать с крупными фирмами. Вследствие этого большие мастерские вынужденно снижали качество своих изделий; они производили товар еще дешевле, но при этом утрачивали последние остатки былого своеобразия.

И в мелких мастерских, и на больших предприятиях фабричного типа в основном трудились рабы. Этим объясняется, почему тогда не существовало рабочего вопроса и почему не делалось никаких попыток создать организацию наемных рабочих. Профессиональные товарищества представляли собой, по-видимому, объединения оптовых торговцев, судовладельцев, лавочников и ремесленников. Если какая-то отрасль торговли попадала в сферу непосредственных интересов императорской администрации, то правительство распространяло свою защиту не только на объединения купцов и судовладельцев, но также и на ее работников, причем все по той же причине: для того чтобы иметь дело не с целой толпой никак не связанных друг с другом отдельных лиц, а с организованной группой людей. Рабы и вольные поденщики, занятые в тех отраслях промышленности, в которых государство не было особенно заинтересовано, могли объединяться в так называемые collegia tenuiorит, не преследовавшие никаких экономических целей.[42]

Исключение составляют промышленные collegia Востока, в особенности Малой Азии. Во всех крупных промышленных городах Малой Азии можно встретить большое число влиятельных объединений, члены которых занимались определенной отраслью промышленности, чаще всего текстильной. Встает вопрос, кто же входил в состав этих объединений: владельцы лавок или работники, или те и другие вместе? Я бы предположил, что, скорее всего, туда входили владельцы лавок. Речь идет о гильдиях или корпорациях потомственных купцов, которые занимались определенным видом торговли, традиционным для данной семьи; возможно, это были потомки жреческих семейств, знавшие торговые тайны той или иной отрасли промышленности. Положение работников, судя по всему, было в Малой Азии очень своеобразным. Дион Хрисостом рассказывает о ткачах, занимавшихся льноткачеством (λινουργοί), так, словно они составляли какой-то низший класс городского населения, не обладавший правом гражданства. Скорее всего, эти люди были потомками крепостных, трудившихся в храмовых мастерских.[43] Подобные условия встречаются также в Египте. Здесь тоже промышленное производство когда-то находилось в руках жреческого сословия, но при Птолемеях их монополии был положен конец. Затем последовал период почти полного огосударствления, когда работники прикреплялись к определенной отрасли промышленности, работавшей на государство. Наконец в эпоху римского господства узда государственной монополии несколько ослабла; мастерские, хотя бы отчасти, начали трудиться на себя, к работе стали привлекаться члены семьи хозяина, ученики, поденщики или рабы. В какой степени при этом сохранялись черты огосударствления и как далеко простиралась в действительности рабская зависимость работников от государства, пока еще остается настолько неясным, что об этом почти ничего невозможно сказать.[44]

Для условий Малой Азии, где работники перестали быть крепостными, но не стали гражданами городов, характерно, что это единственная область, в которой засвидетельствованы забастовки, — настоящие профессиональные забастовки, которые не следует путать с побегами (ἀναχώρησις), когда люди спасались в храмах, отдавая себя под защиту богов, или скрывались в болотах и пустынях, как это было в Египте. Именно про Малую Азию часто сообщается, что толпы городской черни — скорее всего, они состояли из работников мастерских и фабрик — предпринимали попытки настоящих социальных революций. Такого рода были беспорядки в Вифинии, о которых так часто говорится у Диона, бунты ткачей в Тарсе, также засвидетельствованные Дионом, и другие эксцессы, которые время от времени происходили в других греческих городах Малой Азии, на Балканском полуострове и в Палестине.[45]

Наряду с торговлей, промышленностью и сельским хозяйством (которые будут рассмотрены в седьмой главе вместе с рудниками, каменоломнями и т. д.) важную отрасль деловой жизни составляли профессии банкира и частного ростовщика. Кредитное дело получило в городах империи законченное развитие. С одной стороны, расцвет торговли и промышленности и растущее число землевладельцев, живущих в городах, требовали наличия все более значительных сумм находящегося в обращении капитала, для того чтобы у предпринимателей были в руках необходимые средства для развития и усовершенствования предприятий. С другой стороны, было много капиталистов, у которых скопились большие запасы денег. Неудивительно, что в этих условиях ростовщичество стало прибыльным делом для профессиональных банкиров, как и вообще для всякого богатого человека, который занимался им от случая к случаю. По всей империи стали возникать настоящие банки, как городские, так и частные.

Очень поучительно узнать о системе сложных операций, производившихся в многочисленных банках (τράπεζαι) Египта. В эпоху Птолемеев банковское дело, так же как торговля и промышленность, было государственной монополией, поэтому банкиры не развивали тогда такой широкой деятельности. Римское правительство освободило банковское дело от государственной опеки, и частные банки стали расти в Египте как грибы после дождя. Наши знания ограничиваются несколькими маленькими провинциальными городками, так что о деятельности банков в таких торговых и индустриальных центрах, как Александрия, мы просто не имеем представления. Но даже местные банки представляют собой достойный объект изучения. Установлено, что они принимали депозиты и частично выплачивали за них проценты; известно также, что через банки там производились оплаты путем списывания денег с одного счета на другой. Иногда через местные банки осуществлялись и денежные переводы из города в город. Еще одну важную функцию банков составляла покупка и продажа иностранной валюты, а также проверка подлинности и полноценности различных монет. Мы не знаем, в какой степени египетские банки представляли собой также и кредитные учреждения. Скорее всего, скапливавшиеся у них деньги не лежали без дела мертвым капиталом; но, насколько мы знаем, главная задача банков заключалась в том, чтобы оказывать помощь своим клиентам в ведении коммерческих дел, при выплате налогов и т. д.

Такого же рода деятельность засвидетельствована в нашем материале относительно банков Рима, Италии и провинций. Банковское дело пришло на Запад из Греции и с греческого Востока, и во главе банков Италии и провинций стояли большей частью греки. Одними из главных причин успешного развития банковского дела было сохранившееся в Римской империи хождение монет, принадлежавших разным денежным системам, а также нехватка чеканной монеты, — обстоятельство, из-за которого введение безналичных расчетов как в денежных, так и в товарных сделках было не только желательно, но просто необходимо. Было бы неплохо побольше узнать о финансовых операциях банков, но и то, что мы уже знаем, показывает, что они действовали приблизительно так же, как частные ростовщики. Кстати, банки, как и все другие отрасли деловой жизни, были единоличными предприятиями; в Древнем мире не существовало больших банковских акционерных компаний, хотя, конечно, бывало и так, что один банк принадлежал нескольким владельцам.[46]

Как уже говорилось, банковское дело отчасти было обязано своим возникновением условиям обращения денежной наличности. Здесь было бы неуместно вдаваться в подробное обсуждение этого запутанного вопроса; укажем лишь на то, что тот денежный хаос, который царил в греческих городах и эллинистических монархиях до распространения Римской империи на Восток, значительно уменьшился после введения основной римской валюты. Местная чеканка денег стала постепенно сокращаться и наконец совсем прекратилась. В первые два века нашей эры, если не считать денежных эмиссий зависимого Боспорского царства, золотые и серебряные монеты чеканились только римским государством; иногда серебряные монеты чеканились в некоторых городах Востока, например в Тире. Провинциальная чеканка серебряных монет производилась государством в Александрии и одно время в Антиохии — двух главных торговых городах Востока, в то время как медные монеты чеканились римским сенатом и многочисленными городами преимущественно на Востоке. То, что монету чеканили города, объясняется тем, что римские монеты не могли обеспечить постоянно растущую потребность в мелких деньгах, которая ощущалась во всей империи; неизбежным следствием стала децентрализация денежной чеканки. Определенные города Востока получили разрешение ввести собственные деньги и самостоятельно чеканить медную монету, без которой не могла обходиться местная торговля. Для предотвращения неприятных последствий хождения нескольких видов денег был установлен твердый курс обмена. В отличие от медных денег, золото и серебро (последнее с вышеописанными ограничениями) оставались монополией государства. Хотя количество находящихся в обращении золотых и серебряных монет также не вполне удовлетворяло существующую потребность, это зло несколько смягчалось благодаря деятельности банков. В качестве уполномоченных или концессионеров различных городов банки тоже принимали деятельное участие в эмиссии и распределении местной валюты, что часто приводило к спекуляции и нечестному получению прибыли, вызывая острые кризисы. Нам известно о двух случаях, в Пергаме и Миласе, когда исчезновение с рынка мелких денег приводило к волнениям и даже эксцессам.[47]

Необычные последствия, вызываемые нехваткой мелкой монеты, служат лишним подтверждением мощного подъема экономической жизни, на потребности которой государство откликалось с запозданием, не удовлетворяя их в полной мере. В период правления Клавдия и Нерона, после того как были закрыты монетные дворы в Галлии и Испании, в западных провинциях, включая прирейнские земли и Британию, появились многочисленные имитации римской медной монеты, и правительство отнеслось к их появлению терпимо. Кроме того, почти во всех крупных и во многих мелких городах империи мелкие торговцы, официанты, хозяева гостиниц, перевозчики, владельцы пассажирских судов и т. д. пользовались при расчетах собственными заменителями денег в виде счетных значков и жетонов. Большое количество этих tesserae, по большей части сделанных из свинца, было найдено в Риме на дне Тибра, такие же находки сделаны в Аквилее, Остии, Смирне и других городах. Возможно, что в некоторых областях даже города производили регулярные эмиссии таких денежных знаков; несомненно, что это делали metropoleis Египта.[48]

Самым большим запасом денег в виде чеканной монеты владел, конечно же, император и его фиск. Без сомнения, императорская касса выдавала деньги взаймы под проценты, ничем не отличаясь в этом от частных ростовщиков и банков, а также совершала различные финансовые операции; фиск был, вероятно, самым богатым банкиром империи. Мы слышали о том, что в критические времена император иногда аннулировал долги, не возвращенные государственной казне. В некоторых случаях, особенно во время бедственных обстоятельств, император брал на себя роль нынешних государственных банков; достаточно вспомнить о финансовых мерах, принятых Тиберием в поддержку италийского землевладения. Суммы, вложенные Августом в пенсионную кассу для отслуживших солдат (aerarium militare), скорее всего, лежали у него без дела под замком в виде мертвого капитала. Большой денежный фонд для оказания помощи неимущим родителям в воспитании свободнорожденных детей (alimenta), созданный Нервой и Траяном и поддерживавшийся их преемниками, требовал толкового управления. И финансовые операции этого ведомства можно, mutatis mutandis [сделав соответствующие изменения (лат.). — Здесь и далее перевод иностранных слов и выражений выполнен А. Я. Тыжовым. ] сравнить с ипотечной практикой современных банков. Об этой стороне деятельности императоров нам известно очень мало, но можно сказать наверняка, что эти операции никогда не проводились императорами методически и не приводились в стройную систему, которую можно было бы сравнить с нашими современными государственными банками.[49]

Особенно ярко высокое развитие экономической жизни двух первых веков нашей эры отражается в римском гражданском праве этого периода, как в этом можно убедиться на примере законодательных постановлений императоров и римских магистратов (до известной степени и в постановлениях сената), а также на примере документов, содержащих сведения о различных событиях коммерческой жизни того времени. Третий источник наших знаний — это труды юристов, дошедшие до нас целиком или в виде фрагментов. Только специалисту под силу исчерпывающе изучить этот предмет; нам остается только сожалеть о том, что Людвиг Миттейс — ученый, призванный дать целостную картину развития гражданского права как с юридической, так и с исторической точки зрения, ушел из жизни, не успев завершить свой классический труд; опубликован лишь первый его том.[50] На основе изучения римских юридических источников и греческих папирусов из Египта он сделал следующее фундаментальное открытие: наряду с чисто римским гражданским правом, положениями которого регулировалась экономическая деятельность римских граждан, в провинциях параллельно действовали другие правовые уложения, имевшие для провинциалов приоритетное значение, и в первую очередь греко-эллинистическое право, созданное греческими городами и эллинистическими монархами. Насколько в этой правовой системе в Египте, Малой Азии и Сирии сказывалось влияние установлений предшествующего правопорядка, существовавшего у египтян, хеттов, вавилонян, нам неизвестно. Сравнительное правоведение еще не вышло из младенчества, и науке, настоятельно требуется тщательное исследование восточных правопорядков, которые отражены в египетской правовой практике и в вавилонских, ассирийских, хеттских сводах законов. Во всяком случае, работы Миттейса и его учеников доказали существование почти повсеместно действовавшего эллинистического гражданского права: мы узнаем об этом из надписей Малой Азии, пергаментов Сирии и сирийского свода законов и в особенности из греческих папирусов Египта времен Птолемеев. Можно предположить, что и в других провинциях империи существовали свои правовые установления, хотя и не столь тщательно и всесторонне разработанные, но, однако, составлявшие основу деловых отношений этих стран до того, как они были завоеваны Римом. Нельзя упускать из виду, что цивилизация Галлии, Испании, Карфагена, иллирийских и фракийских земель к моменту их завоевания римлянами имела уже многовековую историю. Все эти локальные правовые системы, в особенности эллинистическая, не были вытеснены ни римским гражданским правом, ни так называемым ius gentium. Они продолжали жить на протяжении всего существования империи и составляли основу юридической практики различных провинций. В какой степени они в ходе своего постепенного развития вступали во взаимодействие с римским правом, остается вопросом спорным; таким же пока остается и вопрос о путях становления тех форм позднеримского и византийского гражданского права, которые представлены в Codex Theodosianus, Соdex Justinianus и в Digestes.[51]

Тщательное историческое исследование этих сборников с привлечением бесчисленных египетских папирусов и документов из Италии и западных провинций помогло бы прояснить картину исторического развития римского гражданского права и правовых уложений, действовавших в провинциях; создание такой фундаментальной истории различных правовых систем, действовавших в Римской империи, могло бы послужить основой для изучения экономических условий, на почве которых выросли эти системы. Но пока такого исследования нет, приходится соблюдать большую осторожность, привлекая для реконструкции экономических условий отдельных периодов и отдельных частей Римской империи византийские сборники.[52] Однако, используя с должной осмотрительностью отдельные классы сохранившихся документов и постановления римских императоров, мы уже сейчас можем вынести из них много полезного при изучении социального и экономического развития империи, что я и пытался делать, привлекая этот материал в различных главах данной книги. В общем и целом они свидетельствуют о замечательном развитии деловой жизни на Востоке и Западе. Особенно информативны греческие папирусы из Египта. Достаточно заглянуть в хрестоматию Миттейса и Вилькена или в прекрасный сборник юридических папирусов, составленный П. М. Мейерсом, чтобы убедиться, какая сложная и развитая деловая жизнь существовала в римском Египте. Различные формы договоров, различные методы их регистрации и хранения текущей документации, а главное работа египетских нотариусов и государственных архивов Александрии, или такой великолепный институт, как βιβλιοθήκη ἐγχτήσεων, представляющий собой комбинацию земельного кадастра и архива, в котором хранились сведения об имущественном положении всех жителей Египта, — все это создает впечатление высокоразвитой, превосходно организованной экономической жизни. Нечто подобное вырисовывается также из новейших данных о правовых отношениях Парфянского царства. Юридические документы на пергаменте и папирусе из парфянских городов Месопотамии, число которых в настоящий момент еще очень невелико, свидетельствуют о сильноразвитой, регулируемой со стороны государства правовой жизни того же типа, какой мы видели в Египте.[53]

Такое же впечатление создается, когда изучаешь развитие римского гражданского права, а также документы, иллюстрирующие это развитие: надписи, восковые таблички Помпей и Дакии, рескрипты, указы и письма императоров в сборниках Брунс-Градевица и Жирара. Примечательно, что императорское законодательство во многом заимствовало достижения эллинистического периода: так, например, оно приняло Родосское морское право и использовало его при урегулировании морской торговли.[54]

Сложившаяся в результате гражданских войн система социальных и экономических слоев населения империи, консолидированная Августом, уже рассматривалась во второй главе. Социальная структура империи в основном сохранилась неизменной во второй половине I и на протяжении II в. по Р. Х. Сенаторы по-прежнему были пэрами императора и сохраняли свое потомственное право управлять страной под главенством императора. Потомственная аристократия I в. превратилась в чиновничью аристократию. Несмотря на то что принадлежность к определенному сословию по-прежнему была связана с имущественным цензом, соответствующее состояние легко можно было приобрести на государственной службе, исполняя какую-либо должность в различных ветвях императорской администрации, а иногда император сам давал его тем, чьими услугами он дорожил. Аристократия служила теперь императору не только по обязанности, но и по убеждению. Фактически император сам выбирал, кому входить в состав ее членов: эта задача была для него необременительной. Во-первых, он имел теперь возможность в любой момент исключить из них нежелательное лицо, а во-вторых, сенаторские семьи, и в особенности новые, были очень недолговечны. Со времен Августа начали раздаваться сетования на то, что высшие классы сознательно не желают обзаводиться потомством, и никакими законами о браке Августу так и не удалось переломить эту тенденцию. Сословие как таковое не вымерло только потому, что его состав постоянно пополнялся из рядов императорского чиновничества, из сословия всадников.

Этот второй класс имперской аристократии был гораздо многочисленнее, чем сословие сенаторов. Он тоже представлял собой чиновничью аристократию, полностью зависимую от императора. Для него также существовал определенный ценз, но не слишком высокий. Принимая во внимание, что он составлял всего лишь четыреста тысяч сестерциев, в то время как годовое жалованье гражданского чиновника на императорской службе равнялось двумстам тысячам, становится понятным, что всадническое сословие было не потомственной плутократией, а чисто чиновничьей аристократией. Представители этого чиновничества по большей части были выходцами из зажиточных слоев городского населения, прослуживших какое-то время в армии в качестве офицеров. Вместе с сословием сенаторов они составляли интеллектуальный, образованный слой населения империи. Как правило, их объединяла с сенаторами еще и та общая черта, что и те и другие не были коренными уроженцами Рима или Италии, а происходили из высших классов городского населения западной или восточной части империи.[55]

Таким образом, оба сословия, составлявшие аристократию империи, принадлежали к многочисленной городской аристократии Италии и провинций. Тщательное исследование, посвященное изучению социальных и экономических особенностей этого большого по своему количеству и важного класса населения, могло бы дать хорошие результаты; следовало бы скрупулезно обработать материал, касающийся каждого отдельного города Италии и провинций. А пока я хочу рассказать о том впечатлении, которое сложилось у меня после того, как мы с несколькими из моих учеников изучили материал, касающийся некоторых городов. Управление городом находилось в руках высшего слоя буржуазии, представители которого частично принадлежали либо к сенаторскому, либо к всадническому сословию, а прочее большинство имело, по крайней мере, римское гражданство. По своему характеру этот высший слой почти без исключений являлся плутократическим: управление общинными делами могли взять на себя только богатые люди; назначение на должность происходило путем выборов: народных — на Западе и сенатских, как это, очевидно, было в обычае, — на Востоке; эти должности не предполагали оплаты и вдобавок обязывали должностное лицо делать подарки городу, а также были связаны с несением серьезной финансовой ответственности перед государством. Происхождение этого состоятельного сословия не везде было одинаковым. В Италии муниципальная аристократия отчасти вела свой род от старинных корней, уходивших в глубь тех времен, когда италийские города еще не имели римского гражданства. Во время гражданских войн эту старинную аристократию отчасти сменили ветераны. Большинство составляли богатые землевладельцы. В промышленных и торговых городах наряду с землевладельческой аристократией постепенно возник новый класс, к которому перешла ведущая роль в гражданской жизни, — класс богатых купцов и мелких торговцев, образовавшийся частью из свободных граждан, частью из вольноотпущенников и их потомков. В кельтских провинциях Запада тоже существовала своя старинная, местная аристократия, чье богатство почти во всех случаях коренилось в землевладении. К ним прибавились италийские эмигранты, число которых постоянно увеличивалось. Основное ядро этой группы состояло из ветеранов, расселенных в римских колониях, и италийских купцов и ростовщиков, появившихся здесь с началом римского завоевания или в первые годы после его завершения. По мере того как развивались торговля и промышленность, усиливался их приток извне, и вместе с тем увеличивалось число местных купцов и мелких торговцев, которые отчасти поднимались из кругов вольноотпущенников и их потомков. Ту же картину можно наблюдать в городах Испании, Африки и придунайских провинций.

На Востоке в греческих городах еще сохранился буржуазный тип эллинистических времен. Этот класс, состоявший частью из греков, частью из эллинизированных представителей коренного населения, пополнился во времена римской республики выходцами из Италии. Во времена империи число переселенцев с Запада было сравнительно небольшим. Несколько колоний римских ветеранов в Малой Азии оставались некоторое время италийскими островками среди сплошного эллинистического окружения, но затем, подвергшись греческому влиянию, они постепенно тоже эллинизировались. Поэтому состоятельная буржуазия в основном была представлена коренными жителями.

На вопрос о том, какие колебания происходили в составе этого высшего слоя городского общества и какова была его численность, ответить трудно. Постоянное появление новых городов во всех частях империи и блестящее развитие городской жизни, в основе которого лежало богатство буржуазии, служат достаточными доказательствами того, что в I и II вв. по Р. Х. этот класс рос и увеличивался. Однако так же, как у сенаторского и всаднического сословий, увеличение его численности происходило, по-видимому, не благодаря естественному росту родового древа семей, а за счет притока снизу, в особенности из числа коренного населения и вольноотпущенников. Высшие слои муниципального населения были, как это представляется, зачастую столь же неспособны продолжить свой род, как сенаторское сословие в Риме. Очень часто аристократические семейства городов вымирали через одно-два поколения или сохранялись только через усыновление и увеличивались лишь за счет вольноотпущенников из числа своих рабов. Только этим, кажется, и можно объяснить, отчего романизация и эллинизация всех слоев городской буржуазии, не исключая ее высшего слоя, носили такой поверхностный характер; достаточно вспомнить, какое большое значение в цивилизации провинций приобретают во II и III вв. по Р. Х. местные элементы, что особенно заметно на Востоке, но относится также и к Западу. Присмотримся хотя бы к местной одежде, которую можно видеть на провинциальных надгробных памятниках и религиозных изваяниях, или вспомним о происходившем в то же время возрождении местных культов! Характерно также, что Септимий Север говорил по-латыни с чужеземным акцентом, а его сестра и вовсе не понимала латынь. Это явление не должно нас удивлять, поскольку процесс романизации и эллинизации раз за разом должен был начинаться с самого начала в новых семьях и среди вольноотпущенников, которые занимали место членов старых семей.[56]

Нельзя недооценивать огромное значение класса городской буржуазии. Именно этот класс придавал империи ее внешний блеск, и именно этот класс был в действительности правящим. С точки зрения римских императоров, он, подобно сословиям сенаторов и всадников, представлял собой чиновную аристократию, при помощи которой император осуществлял управление городами и их территориями. Ступенью ниже в социальной иерархии стояли представители мелкой буржуазии: хозяева мастерских, мелкие торговцы, менялы, ремесленники, представители свободных профессий, как, например, учителя, врачи и т. д. О них мы знаем очень немного. Мы не можем сказать, какова была их численность, с одной стороны, по отношению к муниципальной аристократии, с другой — к городскому пролетариату. Руины древних городов Италии и провинций с их сотнями мелких и крупных лавок и сотнями надписей, в которых сохранены имена отдельных представителей этих сословий и названия их союзов, создают стойкое впечатление, что они-то и составляли становой хребет городской жизни. Но мы никогда не сможем сказать, сколько лавок принадлежало представителям мелкой буржуазии, а сколько работало под руководством управляющих ими рабов и вольноотпущенников (institores) на хозяина из числа членов муниципальной аристократии. Кроме того, у нас нет возможности провести четкую разделительную черту между высшим и низшим слоем буржуазии, поскольку они наверняка взаимно пополняли друг друга. К мелкой буржуазии принадлежали также работающие на жалованье конторские служащие правительства и низшие должностные лица общины — многочисленный класс населения, пользовавшийся немалым влиянием и в основном состоявший из рабов и вольноотпущенников императора, т. е. государства, а также чиновники городской администрации (servi publici). О размерах их жалованья и о доходах мелкой буржуазии наши источники хранят глухое молчание.

Еще одной ступенью ниже стоял городской пролетариат, свободные наемные рабочие и рабы, занятые в мастерских и домашнем хозяйстве. У нас отсутствует материал, который помог бы установить их численность и материальное положение. Наши источники упоминают о них лишь изредка, а руины античных городов не содержат статистических данных. Однако

можно не сомневаться, что наличие невольничьего труда влияло на заработки свободных рабочих, удерживая их на самом низком уровне, скорее всего, не превышавшем величину прожиточного минимума. Однако у некоторых из них все же было достаточно денег, чтобы платить членские взносы в свои союзы, так называемые союзы маленьких людишек (collegia tenuiorum), которые обеспечивали своим членам приличное погребение.[57]

В какой мере средние и низшие классы городского населения прикоснулись к романизации и эллинизации, нам неизвестно. По-видимому, большинство этих людей владели одним из двух основных культурных языков, многие умели на нем также писать. На Западе это была латынь, на Востоке — греческий язык. Высокое развитие публичной жизни в городах, спектакли и зрелища в театрах и амфитеатрах, ежедневные встречи со многими людьми на улицах и рынках способствовали распространению двух официальных языков Древнего мира. Хотелось бы знать, для кого строились все эти публичные купальни, гимнасии и палестры, театры и амфитеатры и кому они были доступны. Вряд ли можно предположить, что они были не для всех. Но хорошее воспитание в греко-римских традициях наверняка было исключительной привилегией высших классов, и если императоры II в. решили платить жалованье учителям публичных школ из средств фиска, то это вовсе не означает, что они собирались воспитывать пролетариат; все это делалось для того, чтобы поддержать стремление городской буржуазии обеспечить подрастающему поколению хорошее воспитание.

Вот такую картину представляла жизнь городов Римской империи. Описание их социальных отношений не так увлекательно, как описание их внешнего вида. Люди, от которых зависел блеск этих городов и которые сами с пользой для себя пожинали плоды своих усилий, составляли всего лишь небольшую часть населения; благосостояние даже этого небольшого меньшинства зижделось на сравнительно зыбкой основе; основная масса населения должна была довольствоваться очень скромными доходами, а зачастую вообще жила в крайней бедности: такое впечатление можно вынести из источников. Одним словом, не следует слишком переоценивать богатство городов: видимость часто бывает обманчива.


[1] См.: Boulanger L. Aelius Aristide et la sophistique dans la province d’Asie au Ileme siecle de notre ere (Bibl. des Ec. 126). 1923; ср.: Mesk J. Der Aufbau der XXVI. Rede des Aelius Aristides. Jahresb. iiber das К. K. Franz-Joseph-Realgymn. Wien, 1909. S. 5 ff.

[2] Хорошо описана естественная, постепенная урбанизация провинции в кн.: Jullian С. Histoire de la Gaule. 1920. V. P. 33 sqq. («Groupements humains et lieux batis»); ср. о провинции Африка: Toutain J. Les cites romaines de la Tunisie (Bibl. des Ec. 72). 1896 — полезная книга, которую следовало бы переиздать, внеся необходимые дополнения. О деятельности Веспасиана и его преемников см. гл. VI об Испании и Далмации. Особенно хорошо нам известны факты, относящиеся к Испании; см.: CIL. II, 1610; Dessau. ILS. 1981; CIL. II, 1423; Dessau. ILS. 6092; Weynand. RE. VI. Sp. 2659 ff.; McElderry. JRS. 1918. 8. P. 68 sqq.; Abbot F., Johnson A. Municipal Administration in the Roman Empire. P. 364 sqq. № 60—61 и известные документы из Сальпенсы и Малаки. О деятельности Траяна в придунайских странах см. превосходную работу: Filow В. Kaiser Traian und die bulgarischen Lander // Bull, de la Soc. Arch. Bulgare. 1915. 5. P. 171 sqq. (на болг. яз.) и Paribeni R. Optimus Princeps. I. P. 309 sqq. О его деятельности в Восточной Иордании и Аравии см.: Ibid. II. Р. 1 sqq. Новый эпиграфический материал из Герасы показывает, что то, что было достигнуто при Траяне в Восточной Иордании, во многом было уже подготовлено деятельностью Флавиев (см.: Jones F. Η. Μ. Inscriptions from Jerash // JRS. 1928. 18. P. 145. № 1—2; P. 147, № 4, особенно P. 152 sqq. № 12—14). Об урбанизации провинций более подробно будет рассказано в двух следующих главах, где будет дан краткий очерк процесса романизации различных провинций империи.

[3] О Риме достаточно назвать следующие работы: Richter О. Topographie der Stadt Rom // Miillerlw. Handbuch d. kl. Alt. III. 2, 32 ; Jordan-Hiilsen. Topographie Roms. 1871—1885. I—II; 1907. III; Graffunder. RE. I A. 1920. Sp. 1008 ff.; Plainer S. В., Ashby Th. A Topographical Dictionary of Ancient Rome. 1929; ср.: Ruggiero Ε. de. Lo Stato e le opere pubbliche in Roma antica. 1925. Об Александрии см.: Breccia Ε. Alexandreia ad Aegyptum. 1922, англ. изд., с библиографией; Schubart W. Aegypten von Alexander dem Grossen bis auf Mohammed. 1922. S. 1—136. Об Антиохии см.: Forster R. Antiochia am Orontes // Jahrb. 1897. 12. S. 104 ff.; ср.: RE (s. v. «Антиохия» и «Дафна»); Bouchier E. S. A Short History of Antioch. 1921. Об Эфесе см. отчеты об археологических раскопках в Jahresh., Beiblatt; ср.: Forschungen in Ephesus. 1906 ff.; Keil J. Fiihrer durch Ephesus (К. K. Arch. Inst.); Lafaye G. Ephese romaine // Conf. du Musee Guimet. 1909. 32. P. 1 sqq.; Burchner. RE. V. Sp. 2773 ff.; Romanelli P. Diz. Epigr. 1922. II. P. 2110 sqq.; Picard Ch. Ephese et Claros (Bibl. des Ec. 123). 1922. P. 660 sqq. О Карфагене см.: Audollent A. Carthage romaine (Bibl. des Ec. 84). 1901; Babelon E. Guide a Carthage; Cagnat R. Carthage, Timgad, Tebessa et les villes antiques de l’Afrique du Nord. 1909; о новых раскопках в Карфагене см.: Bulletin Archeologique du Comite des Travaux Historiques; Compte rendu de la marche du Service des Antiquites de la Tunisie; ср.: Kelsey F. W. Excavations at Carthage 1925. A Preliminary Report. 1926. О Лионе см.: Jullian С. Histoire de la Gaule. IV—VI, passim; ср.: Allmer A., Dissard P. Musee de Lyon. 1888—1893. I—V, особенно II. P. 138 sqq.; Dissard P. Collection Recamier. Catalogue des plombs antiques. 1905.

[4] Невозможно перечислить здесь все монографии об отдельных городах Италии и провинций. Достаточно будет указать несколько обобщающих сочинений по этой теме, в которых имеется хорошая библиография, добавив несколько монографий, там не упомянутых. В нижеследующей библиографии я хочу дать такой подбор работ, из которых читатель может составить себе представление о различных типах городов Римской империи. Настоятельно требуются новые монографии, посвященные городам империи, так как они представляют собой необходимую основу для создания вполне удовлетворительной истории римского мира. Блестящее описание городской жизни провинций дает Моммзен в своем классическом пятом томе «Истории Рима» (Mommsen Th. Romische Geschichte); ср.: Chapot V. Le Monde Romain. 1927; Dessau H. Geschichte der romischen Kaiserzeit. 1930. II, 2: Die Lander und Volker des Reichs im ersten Jahrhundert der Kaiserzeit. Этот том только что вышел, поэтому я не мог учесть его в тексте данной книги. Экономический очерк римских провинций дается также во втором издании неоднократно цитированной здесь книги Т. Фрэнка (Frank Т. Economic History of Rome). В данном примечании мы еще раз приводим библиографию этих превосходных работ с тем, чтобы уже не возвращаться к этому вопросу. С точки зрения истории искусств города некоторых провинций рассматриваются в работе: Thiersch Η. An den Randern des romischen Reiches. 1911. Вообще об Италии см.: Nissen H. Italische Landeskunde. 1883—1902. I—II; Lackeit, PhilippH., Scherling. RE. Suppl. III. Sp. 1246 ff. О Помпеях см.: Май A. Pompeji in Leben und Kunst2 ; Duhn F., von. Pompeji, eine hellenistische Stadt in Italien3 . 1918. Я не имею возможности привести здесь полные названия всех хороших новых путеводителей по Помпеям (Т. Warscher, Μ. Della Corte, A. Ippel, Pernice, N. Engelmann и т. д.). Ср.: Curtius L Die Wandmalerei Pompejis. 1929; Spinazzola V. Le arti decorative in Pompei. 1928; MaiuriA. Pompei, Visioni ita-liche (s. a.); Idem. Aspetti e problemi deir Archeologia Campana. Historia 4. 1930. P. 72 sqq. О Геркулануме см.: Maiuri A, I vecchi ed i nuovi scavi di Ercolano. Nuova Antologia. Maggio, 1929. Об Остии см.: De Paschetto. Ostia. 1912; Carcopino J. Virgile et les origines dOstie. 1919; наиболее важные сообщения Дж. Кальца о его раскопках см. в Not. d. scavi, особенно 1920 sqq.; Idem. Gli scavi recenti nell abitato di Ostia // Mon. Ant. Acc. dei Lincei. 1920. 26. P. 322 sqq.; Idem. L’importanza storico-archeologica della resurrezione di Ostia // Atene e Roma. 1922. 3. P. 229 sqq.; Idem. L’indagine storica di Ostia // Bull. Comm. Arch. com. di Roma. 1925. 53. P. 232 sqq. и его небольшая книжка «Ostia. Guida storivo e monumentale»; Carcopino J. Ostie // Les visites d’art. 1929. Ср. примеч. 34 к гл. II. О Путеолах см.: Dubois Ch. Pouzzoles antique (Bibl. des Ec. 98). 1907. Об Аквилее см.: Majonica Ε. Fiihrer durch das Staatsmuseum von Aquilea (К. K. Arch. Inst.). 1911; Brusin G. Aquileia. 1929; Idem. Aquileia Nostra. 1930. I. P. 22; cp. примеч. 16 к гл. I и примеч. 33 к гл. И. О Галлии и Германии см.: Jullian С. Op. cit.; CumontF. Comment la Belgique fut romanisee2 . 1919; Dragendorff H. Westdeutschland zur Romerzeit2 . 1919; Koepp F. Die Romer in Deutschland2 . 1912; Koepp F., Wolff G. Romisch-Germanische Forschung (Samml. Goschen. №866). 1922; Germania Romana. Ein Bilderatlas2 . 1924—1926; Schumacher K. Siedlungs- und Kulturgeschichte der Rheinlande. II. Die romische Periode. 1923; Colin J. Les antiquites romaines de la Rhenanie. 1927. Три образцовые монографии об античных городах Галлии представляют собой работы: Clerc M. Aquae Sextiae // Histoire d’Aix en Provence dans l’antiquite. 1915; Constans L. A. Aries antique (Bibl. des Ec. 119). 1921; Clerc M. Massilia // Histoire de Marseille dans l’antiquite. I. Des origines jusqu’au IIIeme siecle av. J.-Chr. 1927. Несколько других новейших монографий не вполне отвечают всем требованиям, например: Donnadieu В. А. La Pompei de la Provence: Frejus. 1927; SantelJ. Vaison dans l’antiquite. 1926—1927. I—III. Ср. о чрезвычайно интересных руинах города Lugdunum Convenarum: Calmette J. Bull. d. Ant. de France. 1928. P. 253 sqq. О прирейнских городах см.: Sadee Ε. Das romische Bonn. 1925; Grenier A. Quatre villes romaines de Rhenanie (Treves, Mayence, Bonne, Cologne). 1925; KrenckerD. Das romische Trier. 1926; ForrerR. Strasbourg-Argentorate prehistorique, gallo-romain et merovingien. 1927. Lehner H. Vetera // Rom.-germ. Forschungen. IV. 1930; Idem. Das R5merlager Vetera bei Xanten. 1926. О Швейцарии см.: Stahelin F. Die Schweiz in romischer Zeit. 1927. О Британии вообще см.: Haverfield F. The Romanization of Roman Britain4 . 1923; Idem. Roman Occupation of Britain. 1924 и его монографии о различных британских городах; ср. ежегодные отчеты Р. Г. Коллингвуда и М. В. Тэйлора (R. G. Collingwood, Μ. V. Taylor) о римской Британии (Roman Britain) в JRS (начиная с 1921 г.). О Лондоне см.: Haverfield F. JRS. 1911. 1. P. 141 sqq.; Royal Commission on Historical Monuments. An Inventory of the Historical Monuments in London. Vol. III. Roman London. 1928; Ziegler. RE. XIII. Sp. 1396 ff. Об Испании см.: SchultenA. RE. 1913. VIII. Sp. 2034 ff.; XIII. Sp. 1867 ff.; Paris P. Promenades archeologiques en Espagne. 1914, 1921; Bou-chierE.S. Spain under the Roman Empire. 1914; Schulten A. Hispania. Barcelona, 1921. Об Африке см.: GsellS. Les monuments antiques de l’Algerie. 1901; Idem. Promenades archeologiques aux environs d’Alger. 1927; Boissier G. L’Afrique romaine; Schulten A. Das romische Afrika. 1899; Toutain J. Les cites romaines de la Tunisie. 1896; Bouchier E. S. Life and Letters in Roman Africa. 1913; Cagnat R. Les Romains dans l’Afrique du Nord // Riv. della Tripolitania. 1924—1925. 1. P. 323 sqq.; 1925—1926. 2. P. 75 sqq. О некоторых группах античных африканских городов см.: Cagnat R. Carthage, Timgad, Tebessa et les villes antiques de l’Afrique du Nord. 1909; Idem. Visite a quelques villes africaines recemment fouillees // Ann. du Mus. Guimet, Bibl. de vulgarisation 39. 1912. См. об отдельных городах: Тимгад: Boeswillwald Cagnat R., BalluA. Timgad, une cite africaine sous l’Empire romain. 1905; Ballu A. Guide illustre de Timgad2 ; Ламбезис: Cagnat R. L’Asclepieium de Lambese // Atti d. Pontif. Acc. Röm. di Arch. (ser. III). Memorie. 1923. I, 1; Хамисса и Анноуна: Gouvernement general de l’Algerie. Khamissa, Mdaourouch, Announa. Fouilles executees par le Service des Monuments historiques de l’Algerie. I (Khamissa), III (Announa). 1916— 1918; ср.: Johannes sen R. A Roman Town in Africa // History Quarterly. 1927. 1. P. 82 sqq. Джемила: CagnatR. Mus. Beige. 1923. 27. P. 113 sqq.; Ballu A. Guide illustre de Djemila. 1927; Волюбилис: ChatelainL. C. R. Acad. Inscr. 1922. P. 28 sqq.; Tyrra: Poinssot L. Nouvelles Archives des missions scientiflques. 1906. 13. P. 103 sqq.; 1910. 18. P. 83 sqq.; 1916. 21. P. 1 sqq.; 1919. 22. P. 133 sqq.; Булла Регия, Uchi Maius, Сиагу, Суфетулa, Альт и бур, Ту бурбон Большой: Merlin Α., PoinssotL. Notes et Documents publies par la Direction des Antiquites et Arts (Protectorat frangais. Gouvernement Tunisien. 1908—1922. I—II, IV—VI; ср. о Булла Регии: Carton L. С. R. Acad. Inscr. 1922. P. 326; Гигтис: Constans L. A. Gigthis. Etudes d’histoire et d’archeologie sur un emporium de la Petite Syrte. 1916. Ср. иллюстрированные каталоги Музеев древностей Туниса и Алжира — Musees et collections archeologiques de l’Algerie et de la Tunisie: Musee Alaoui (2-е изд.), d’Alger (с приложением: Wuillenmier P. Supplement. 1928, de Cherc-hel (с более новым приложением), de Lambese, d’Oran, de Sfax, de Sousse, de Tebessa, de Timgad. Кирена и Триполи: Paribeni R. Diz. epigr. II. P. 1450 sqq.; Homo L. Les Romains en Tripolitaine et en Cyrenaique // Revue des Deux Mondes. 1914. Mars. P. 389 sqq.; Ferri S. Tre anni di lavoro arche-ologico a Cirene // Aegyptus. 1923. 4. P. 163 sqq.; Wilamowitz V., von. Die italienischen Ausgrabungen in Kyrene // Forsch. und Fortschritte. 1927. 3. S. 272 ff.; Gnomon. 1928. 4. S. 54 ff.; Notiziario Archeologico del Ministero delle Colonie. 1927. 4; Noak F. Archaologische Entdeckungen in Tripolitanien. Sie Antike. I. S. 204 ff.; CagnatR. Journ. Sav. 1927. P. 337 sqq.; Aurigemma S. I Mosaici di Zliten; Leptis Magna, Africa Italiana. 1926. I—II. Bartoccini R. Guida di Leptis. 1927; Idem. Guida di Sabratha. 1927; Idem. Le Antichita della Tripolitania. 1926. О последних археологических находках и работах о них см. новый журнал «Rivista della Tripolitania. I». О Далмации см.: Venturi A., Pais Ε., Molmenti A. Dalmazia Monumentale. 1917; Kowalczyk G. Denkmaler der Kunst in Dalmatien. 1910. О Поле см.: Gnirs A. Ein Fiihrer durch die antiken Baudenkmaler und Sammlungen. 1915; ср.: Not. d. scavi. 1923. P. 211 sqq. О Салоне и Спалато см.: Hebrard E., Zeiller J. Spalato, le palais de Diocletien. 1912; Forschungen in Salona. 1918, 1926. I—II; Vulic N. RE. II A. 1920. Sp. 2003. О Паннонии см.: Emona. I Teil. Jahrb. fur Altertumsk. 1914. 7. S. 61 ff. Об Албании см.: Ugolinil M. Albania Antica. 1927. 1; ср.: Patsch C. Oest. Jahresh. 1926. 23. S. 210 ff. Македония: о Фессалонике см.: Tafrali O. Topographie de Thessalonique. 1913; Idem. Thessalonique, des origines au XIV s. 1919; Diehl Ch. Salonique. 1920; ср.: Hebrard E. Les travaux... а l’arc de Galere et a l’eglise de St. Georges de Salonique // BCH. 1920. 44. P. 5 sqq. (с библиографией). Греция: об Афинах см.: Judeich W. Topographie von Athen // Miillerlw. Handl. d. kl. Alt. III. 2, 2. О Коринфе см. отчеты о раскопках американской школы в Афинах: American School at Athens // Amer. Journ. Arch. 1897 sqq.; Byvanck, Lenschau. RE. Suppl. IV. 1924. Sp. 991 ff. О Родосе см.: Gelder H., van. Geschichte der alten Rhodier. 1900 (новые раскопки итальянцев дали очень мало материала, относящегося к римскому периоду; см.: MaiuriA. Clara Rhodos. 1928). ОМалойАзии см.: Ramsay W. Μ. Historical Geography of Asia Minor. 1890; Idem. The Cities of St. Paul. 1907. О римской провинции Азия см.: ChapotV. La province romaine d’Asie (Bibl. de l’Ecole des Hautes Etudes 150). 1904; Keil J., Premerstein A., von. Bericht iiber eine Reise in Lydien. I—III: Denkschr. d. Akad. Wien. 1908. 53; 1911. 54; 1914. 57; Buckler W., Calder W. M., Cox C. W. M. Asia Minor. 1924; JRS. 1924. 14. P. 24 sqq.; 1925. 15. P. 141 sqq.; 1926. 16. P. 53 sqq.; 1927. 17. P. 49 sqq.; Calder W. M. Monumenta Asiae Minoris Antiqua. I. 1928. О Милете см.: Milet. Ergebnisse der Ausgrabungen usw. 1906 ff. I ff. Ср.: Wiegand Th. Gymnasien. Thermen und Palaestren in Milet ff Sitzungsb. Berl. Ak. 1928. 22. О Πергаме см.: Altertiimer von Pergamon. 1885—1912. Bdl и отчеты в Ath. Mitt, (раскопки недавно были возобновлены берлинскими государственными музеями; см.: Wiegand Th. Bericht iiber die Ausgrabungen in Pergamon 1927 // Abh. Berl. Ak. 1928. 3). О Смирне см. речи Аристида (or. 17, 19, 21 К); BoulangerL. Op. cit. P. 384 sqq.; Calder W. M. Smyrna as described by the orator Aristides etc. // Studies in the History etc. of the Eastern Provinces of the Roman Empire / Ed. W. M. Ramsay. 1906. О Сардах см.: Burchner. RE. II A. Sp. 2475 ff.; ButlierH. C. Sardes. I. 1: The Excavations 1910—1914. 1922; Morey Ch. R. Ibid. V, 1: The Sarcophagus of Claudia Antonia Sabina. 1924; ср.: Shear Th. L. Amer. Journ. Arch. 1922. 26. P. 405 sqq.; 1927. 31. P. 19 sqq. О Памфи-лиииПисидиисм.: Lanckoronsky Ch., Niemann G., Petersen E. Les villes de la Pamphylie et de la Pisidie. 1890. Об Антиохии в Писидии см.: Ramsay W. Μ. Colonia Caesarea (Pisidian Antioch) in the Augustan Age // JRS. 1918. 6. P. 82 sqq.; Robinson D. M. Amer. Journ. Arch. 1924.28. P. 435 sqq.; ср.: Ramsay W. M. Studies in the Roman province Galatia // JRS. 1924. 14. P. 172 sqq.; 1926. 16. P. 102 sqq.; Robinson D. M. JRS. 1925. 15. P. 253 sqq.; Idem. Roman Sculptures from colonia Caesarea (Pisidian Antioch). 1926. О Ликии и Карий см.: Benndorf O., Niemann G. Reisen in Lykien und Karien. 1884; KalinkaE. Tituli Asiae Minoris. II: Tituli Lyciae linguis Graeca et Latina conscripti. Fasc. 1. 1920; Burchner. RE. X. 1919. Sp. 1943 ff. (с библиографией); ср.: GuidiG., MaiuriA. Viaggio di esplora-zione in Caria // Ann. d. r. Sc. Arch, di Atene. 1924. IV—V. P. 345 sqq. О Пафлагонии см.: Leonhardt R. Paphlagonia, Reisen und Forschungen. 1915. О Киликии см.: Ruge. RE. XI. 1921. Sp. 385 ff. (с библиографией). О Фригии см.: Ramsay W. Μ. Cities and Bishoprics of Phrygia. 1905—1907. I—II. Idem. The Letters of the Seven Churches of Asia. 1904. О Галатии см.: Brandis. RE. VII. 1912. Sp. 519 ff. (с библиографией); Ramsay W.M. Studies in the Roman province Galatia // JRS. 1926. 16. P. 201 sqq. О Вифинии, Понте, Армении см.: Bradis. RE. Ш. Sp. 507 ff.; Cumont F., Anderson J. G. C, Gregoire H. Studia Pontica. 1903—1910. I—III; Rostovtzeff M. Pontus, Bithynia and the Bosporus // Ann. Brit. School Athens. 1918. 22. P. 1 sqq. О Кизике см.: Hasluck F. W. Cyzicus. Cambridge, 1910. О Византии см.: Merle Η. Die Geschichte der Stadte Byzantion und Kalchedon. 1916; О Синопесм.: Robinson D. M. Ancient Sinope. 1906. Нижняя Мёзия: о Томах и Истре см.: Parvan V. Zidul Cetatii Tomi // Analele Academiei Romane. 1915. 37; Idem. Histria. 1916. 38. Южная Россия: о Пантикапее и Ольвии см.: Minns Ε. Н. Scythians and Greeks. 1913; Rostovtzeff Μ. Iranians and Greeks in South Russia. 1923. О Сирии см.: Huтапп С, Puchstein О. Reisen in Kleinasien und Nordsyrien. 1890 (Коммагена); Butler Η. С. Publications of an American Archaeological Expedition to Syria 1899—1900. 1904—1905. I—IV. 5; Idem. Archaeological Expedition to Syria in 1904—1905 and 1909, 3 div. 1907—1916; Littman E. Die Ruinenstatten und Schriftdenkmaler Syriens. 1917; Bouchier E. S. Syria as a Roman Province. 1916; Dussaud R. Topographie historique de la Syrie antique et medievale. 1927. О Баальбеке (Гелиополе) см.: Wiegand Th. Baalbek. I. Text und Tafeln. 1921; Honigmann. RE. Suppl. IV. 1924. Sp. 715 ff.

О Пальмире см.: Князь П. Абамелек-Лазарев. Пальмира. Москва, 1884; Chabot J. B. Choix сГ inscriptions de Palmyre. 1922; Gabriel A. Recherches archeologiques a Palmyre, Syria. 1927. P. 71 sqq. О Дамаске см.: Watzinger C. Wulzinger K. II Wissenschaftliche Veroffentlichungen des deutsch-turkischen Denkmalsschutzkommandos / Hrsg. Th. Wiegand. 1921. Fas ζ. IV. О Гер асе см.: Князь П. Абамелек-Лазарев. Djerash. Москва, 1885; Guthe Η. Gerasa (Das Land der Bibel. ΙΠ, 1—2). 1919. О Тире см.: Fleming W. F. The History of Tyre. 1915; Columbia University Oriental Studies. X (поверхностно). О Берите см.: CheikhoL. Beyrouth. Histoire et Monuments. 1927. О Селевкии в Пиерии (порт Антиохии и важная база сирийского флота) см.: Н. Seyrig и P. Perdrizet в своем сданном в печать отчете об археологических раскопках в Селевкии; Honigmann. RE. II A. Sp. 1184 ff.; Chapot V. Seleucia de Pierie // Mem. de la Soc. des Ant. de France. 1906. P. 149 sqq. Аравия: о Петре и Бостре см.: Briinnow R., Domaszewski Α., von. Die Provincia Arabia. 1904—1905. I—III; Musil A. Arabia Petraea. 1907. I—III; Libbey, Hoskins. The Jordan Valley and Petra. 1905; Dalman G. Petra. 1908; Guthe H. Die griechisch-romischen Stadte des Ostjordanlandes (Das Land der Bibel. II, 5). 1918; Bachmann W., Watzinger C, Wiegand Th. Petra. 1921; Kennedy A. Petra, its History and Monuments. 1926. Месопотамия: о Дуре см.: Cumont F. Fouilles de Dura-Europos. 1926; Baur P. V. C, Rostovtzeff M. I. The Excavations at Dura-Europos. Preliminary Report of the First Season of Work, spring 1928. 1929 (второй отчет сдан в печать). О Селевкии на Тигре см.: Streck M. Seleucia und Ktesiphon. (Der Alte Orient 16, 3, 4). 1917; Streck. RE. U A. 1924. Sp. 1149 ff. Важные раскопки в руинах Селевкии недавно начал проводить Мичиганский университет. О Палестине см.: ThomsenP. Denkmaler Palastinas aus der Zeit Jesu. 1916; Idem. Kompendium der palastinischen Altertumskunde. 1913; Reisner G. Α., Fisher С. 5., Lyon D. G. Harvard Excavations at Samaria. 1924.

[5] О небольших африканских городах см. библиографию в примеч. 4 к наст. гл. О Карнунте и Аквинке см.: статьи «Aquincum» и «Сarnuntum» в RE; Der romische Limes in Osterreich. 1900—1914. I—XII; Kubits-chekW., Frankfurters. Fiihrer durch Carnuntum6 . 1923; KuzsinskiB. Aquin-cum6 . 1924; ср.: Idem. Aquincum. 1925 (отдельный оттиск из «Budapest Muemlekei»). О Виру не см.: Egger R. Fiihrer durch die Antikensammlung des Landesmuseums in Klagenfurt. 1921. О Петовионе см.: AbramicM. Poetovio: Fiihrer durch die Denkmaler der romischen Stadt. 1925. О Никополе на Истре см.: Dobrusky W. Sbornik za nar. Umotvorenija. 1906. 18. S. 704 ff. (на болг. яз.); Seure G. Rev. Arch. 1907. II. P. 257 sqq.; Filow B. Bull, de la Soc. Arch. Bulgare. 1915. 5. S. 195 ff. (на болг. яз.); Bobtschev S. Bulletin de l’Institut Archeologique Bulgare. 1928—1929. 5. S. 56 ff. (на болг. яз.). О Доклее см.: Sticotti P. Die romische Stadt Doclea in Montenegro // Schriften der Balkan-Kommission. 1913. VI. О городах в Британии: см. примеч. 4 к наст. гл. Об Асcосе см.: Clarke J. T., Bacon F. H., Koldewey R. Investigations at Assos. Boston, 1902—1921. О египетских metropoleis вообще см.: Jouguet P. La vie municipale dans l’Egypte romaine (Bibl. des Ec. 104). 1911; Idem. Les metropoles egyptiennes a la fin du Ileme siecle // Rev. et. gr. 1917. 30. P. 294 sqq.; Schmitz H. Die hellenistisch-romischen Stadtanlagen in Agypten. 1921. О Птолемаиде см.: Plaumann G. Ptolemais in Oberagypten. 1910. О Гермополе см.: Meautis G. Une metropole egyptienne sous Г empire romain, Hermoupolis la Grande. 1918. Об Антинополе см.: Kuhn E. Antinoupolis. 1913; Kubler B. Antinoupolis. 1914. О Канопе и деревнях Фаюма см.: Breccia Т. Monumentsde l’Egypte grecoromaine. 1926. I; Viereck P. Philadelphia (Morgenland, 16). 1928. О раскопках Караниса см. Табл.44.

[6] См.: Cagnat R., Chapot V. Manuel d’archeologie romaine. 1917—1920. I—II; Stuart Jones H. Companion to Roman History. 1912; The Legacy of Rome. Oxford, 1923, особенно главы «architecture and Art» (G. McN. Rushforth) и «Building and Engineering» (G. Giovannoni); к сожалению, в этой книге нет главы, посвященной общему обзору римских городов и городскому строительству в Римской империи. Ср.: Haverfield F. Ancient town-planning. 1913; SwobodaK. Μ. Romische und romanische Palaste. 1919; Hughes T., Lamborn E. A. G. Towns and town-planning: Ancient and Modern. 1923; Colza G. Teorie estetiche degli antichi sulla construzione della citta // Bull. Comm. Arch. com. di Roma. 1922. P. 127 sqq.; Cultrera M. Architettura Ippodamea // Mem. Acc. dei Lincei. 1924. 17. P. 357 sqq.; Gerkan A., von. Griechische Stadtanlagen. 1924; Lavedan P. Histoire de l’architecture urbaine. 1926. По мере развития археологических исследований постепенно корректируются многие ошибочные представления о жизни античных городов. Так, например, благодаря более тщательным раскопкам в Остии и Помпеях отошло в прошлое представление о том, будто бы выходящие на улицу стены античных домов были «глухими» (см., например: Not. d. scavi. 1912. P. 31 sqq., 64 sqq., 102 sqq.). Другое ошибочное представление, будто бы ночью улицы были окутаны мраком, уже опровергнуто свидетельствами Либания и Аммиана Марцеллина, из которых явствует, что улицы Антиохии были хорошо освещенными; ср.: Lamer Н. Strassenbeleuchtung im spateren Altertum // Woch. kl. Phil. 1927. S. 1472. Теперь мы по некоторым терракотам узнали, что в Александрии также действовала хорошо организованная система уличного освещения; см.: Breccia Е. Un tipo inedito della coroplastica antica «II lampinaio» // Bull, de la Soc. Arch. d’Alex. 1924. 20. P. 239 sqq. Кроме того, благодаря Л. Спано (Spano L. La illuminazione delle vie di Pompei // Mem. d. r. Acc. arch, di Napoli. 1919) мы узнали, что в отношении Помпей теория «темных улиц» также была несправедлива. К объективному материалу, представленному александрийскими терракотами, можно добавить известную приписку к помпейской предвыборной программе: «lanternari, tene scalam» [налоги с территории] (лат.).

[7] Об источниках доходов греческого города см.: Francotte Η. Les finances des cites grecques. 1909; ср.: Idem. Etude sur le systeme des impots dans les cites et les royaumes grecs // Mus. Beige. 1907. 11. P. 53. Во времена Римской империи эти источники не изменились, они оставались теми же, что и в эллинистический период. Хорошее представление о них дает одна надпись из Коса, относящаяся к 1в. до P. X.; см.: Dittenberger. Syll.3 , 1000; Gr. Dial.-Inschr., 3632; ср.: Herzog R. Arch. f. Rel. 1907. 10. S. 211 ff.; Dittenberger. Syll.3 , 1262 (1в. по P. X., Смирна). Для более раннего периода ср. надпись из Тельмеса (Dittenberger. Or. Gr., 55). Ср. также: Cic. ad Att. V, 16, 2; Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht in der rom. Kaiserzeit. S. 357. Ср. четвертый киренский эдикт (Augustus; см. примеч. 5 к гл. II). Для периода Римской империи см.: Chapot V. La province romaine d’Asie. P. 252 sqq.; Levy I. La vie municipale de Г Asie Mineure sous les Antonins // Rev. et. gr. 1895. 8. P. 203 sqq.; 1899. 12. P. 255 sqq.; 1901. 14. P. 350 sqq. (о Востоке); Liebenam W. Stadteverw. im rom. Kaiserreiche. 1900. S. 1 ff.; Abbot F. F., Johnson A. Ch. Municipal Administration in the Roman Empire. P. 138 sqq. (о Востоке и Западе). Вопрос о муниципальной системе налогов в период Римской республики еще требует специального изучения. Утверждение Эббота (Abbot F. F., Johnson A. Ch. Op. cit. P. 138): «the residents ofa ’civitas’ were practically exempt from the payment of municipal taxes», [«жители ’civitas’ практически были освобождены от уплаты муниципальных налогов»] (англ.) несомненно вводит читателя в заблуждение. Нужно внимательно учитывать различия между Востоком и Западом, между Италией и провинциями, а также между различными типами городов. Слово vectigalia (lex. Mai. Cap. LXIII; ср.: ер. Vesp. de Saborensibus; Dessau. ILS. 6092) на Западе не обязательно должно означать исключительно доходы, получаемые от общественных земель, а для Востока нам известно множество разнообразных видов налогов (включая налог на землю). Пошлину, взимаемую в Аизанах с «cleruchi» (Abbot F. F., Johnson A. Ch. Op. cit. № 82), вряд ли можно считать арендной платой; в Стратоникее (Ibid. № 83) под τά τέλη тὰ ἐκ τῆς χώρας несомненно имеется в виду та или иная форма земельного налога (ср.: Ibid. № 104). Эта и подобные пошлины взимались как в civitates liberae (например, в Афинах; Ibid. № 90—92), так и в тех городах, которые должны были платить пошлины в фиск. В некоторых случаях бывает трудно решить, взимался ли тот или иной налог в пользу государства или самого города. Гораздо легче отметить те случаи, когда город переводил доходы, получаемые от своего имущества, в свою кассу. Так, например, интересна организация или сдача в аренду жреческих должностей; см. новейшую работу по этому вопросу: Robert L. ВСН. 1928. 52. Р. 434 sqq. (с библиографией).

[8] О δημόσιοι [государственные рабы] (греч.) в греческих городах см.: Waszynski. Hermes. 1899. 34. S. 553 ff.; Wilhelm A. Beitrage zur gr. Inschriftenkunde. 1909. S. 229 ff.; Cardinali G. Rend. d. r. Acc. dei Lincei. 1908. P. 158 sqq. О servi publici см.: Halkin L. Les esclaves publics chez les Romains // Bibl. etc. de I Univ. de Liege. 1897. I. Ср. примеч. 30 к гл. III.

[9] Ср. примеч. 26 к гл. III. О дорогах окружного значения в Италии и провинциях см.: Hirschfeld J. Die Kaiserlichen Verwaltungsbeamten bis auf Diocletian2 . S. 208. Anm. 1; S. 209. Anm. 3. Ср. недавно обнаруженные надписи: Not. d. scavi. 1915. P. 26; 1918. P. 140; 1921b. P. 69b; ср.: CIL. IX, 6072, 6075. Надпись (Not. d. scavi. 1918. P. 140) показывает, как велика была стоимость сухопутных перевозок в Италии: благотворитель города Велитры готов был взять на себя расходы по ремонту дороги при условии, что город оплатит доставку камня: «viam Mactorinam longa vetustate resciss(am) pecunia sua restituit acceptis ab r. p. in(ve)ctui silicis XIIII m. n.». [он восстановил на свои деньги Макторинскую дорогу, пришедшую в упадок от времени, получив на подвоз камня от государства 14 тысяч монет] (лат.) Ср.: Westermann W. L. On Inland Transportation and Communication in Antiquity // Political Science Quarterly. 1928. 43. P. 364 sqq. Что же касается доставки продовольствия и угрозы голода, то можно на нескольких примерах продемонстрировать, насколько сложной была проблема снабжения городов зерном, причем это касалось не только больших промышленных и торговых центров. В первую очередь следует обратить внимание на то, сколько забот уделялось тому, чтобы достать хорошее дешевое зерно и хлеб. Во многих списках коммунальных чиновников или в надписях, поставленных магистратами греческого Востока, постоянно сталкиваешься с одним и тем же примечанием: ἐπί (τοῦ δείνα) ὐγιεια, εὐητερία, εἰρήνη, πλοῦτος ἐγένετο [во здравие, долголетие, мир и богатство такого-то] (греч.) (обыкновенно только некоторая часть этих благ, а не все сразу). Этот обычай возник в эпоху эллинизма (см. группу примеров, собранных А. Вильгельмом в кн.: Έπιτύμβιον Η. Swoboda dargebracht. 1927. S. 343 ff.). Из Эфеса мы имеем относящийся к I в. список agronomoi. При некоторых именах отмечены очень интересные факты. Например: [Ко благой судьбе. Публий Статиен Петрониан, он же Юлиан, благоче стивый отец глашатого, исполнил благочестиво и спокойно должность агронома. При нем хлеб (из белой тонкого помола муки) в 14 унций продавался по 4 обола, а кибарий (грубый хлеб) в 10 унций по 2 обола. Сытость, непорочность при счастливых обстоятельствах] (греч.) см.: FE. ΠΙ. Ρ. 101 sqq. № 10; ср. 11, 12, ср. 13—15, 17, 18, ср.: Keil J. Jahresh. 1926. 23. Beibl. S. 282 (начало II в. по P. X.). Следует обратить внимание на то, что не все agronomoi могут похвастаться χόρος и ἀγνεία. Некоторые из них (см.: Ibid. № 16; ср.: Dittenberger. Syll.3 , 839) упоминают, что им повезло и они смогли обеспечить свой город египетским зерном (ср. примеч. 20 к гл. VIII), а в других документах встречаются относящиеся, как правило, к военным временам упоминания о помощи, которую оказывали городу богатые граждане (см.: FE. III. Р. 153 sqq. №71; Р. 161 sqq. №80). Ср. также надпись Нония Макрина (Ibid. 29. Р. 117), оказавшего помощь своему городу во время голода и чумы. Следует также обратить внимание на то, как быстро росли цены на хлеб в Эфесе. Если сравнить вышеприведенные надписи с двумя надписями из Эфеса, относящимися к временам Траяна (см.: Heberdey. Jahresh. 1900. 3. Beibl. S. 87 ff.; Keil J. Ibid. 1926. 23. Beibl. S. 282), то можно увидеть, что за время, прошедшее между правлением Траяна и Каракаллы, цены без всякой видимой причины удвоились. В Пергаме известный Мосхион, сын Мосхиона, был избран на должность σιτώνης; [уполномоченный по закупке хлеба] (греч.) закупая для города зерно, он потерпел убыток в 5000 денариев, χαί σειτώνην γενόμενον χαί ζημι(ω)θέντα δηνάρια πενταχισχείλια (Dittenberger. Or. Gr. 480, 9). В Стратоникее один σιτώνης затратил на закупку зерна 10000 денариев из собственных средств; см.: ВСН. 1920. 44. Р. 93. №28; ср.: Ibid. 1887. 11. Р. 32; CIG, 2720 (та же богатая семья). В Фасосе один богач пожертвовал в дар городу землю и деньги на покупку зерна; см.: ВСН. 1921. 45. Р. 156. № 9. То же самое было и в Мантинее; см.: Lawn В. Stiftungen. II, 5 (1в. по P. X.). Ср. о должности εὐποσιάρχνς: Robert L. ВСН. 1928. 52. P. 414. № 4. Случаи голодного мора неоднократно упоминаются в наших источниках (σιτοδειαι, inopia, sterilitas аnnоnае); ср., например: Philostr. vit. Apoll. I, 15 (голод и волнения в Аспенде и Памфилии во времена Тиберия) и некоторые надписи из Панамары; см.: Hatzfeld J. ВСН. 1928. 51. Р. 97. № 64 (пять голодных лет); Р. 108. № 83; ср.: WilhelmA. Beitrage zur gr. Inschriften Kunde. S. 199; Tod. BSA. 23. S. 76 (неопубликованная надпись из Спарты). Один из самых впечатляющих примеров — голод, поразивший при Домициане Малую Азию, о котором упоминается в «Апокалипсисе» (VI, 6): [и слышал я голос посреди четырех зверей говорящий: хиникс пшеницы за динарий и три хиникса ячменя за динарий, оливкового масла и вина не повреждай] (греч.) Вполне вероятно, что именно об этом бедствии (или о другом из этого же ряда) говорится в недавно обнаруженной надписи из Антиохии в Писидии (Галатия). См.: Robinson D. M. Trans. Amer. Phil. Ass. 1924. 55. P. 5 sqq. и полный текст у У. Μ. Рамсея (Ramsay W. Μ. Studies in the Roman province Galatia // JRS. 1924. 14. P. 179 sqq. №6); ср.: Robinson D. Μ. JRS. 1925. 15. P. 255 sqq. Рамсей склоняется к предположению, что этот голод был локальным бедствием. Окончательно решить этот вопрос, конечно, невозможно. Однако каким бы ни был характер этого бедствия — локально ограниченным или повсеместным, — в любом случае это была большая беда, и для того чтобы справиться с ней, принимались исключительные меры. Страшный голод начался в городе вследствие необычайно суровой зимы (propter hiemis asperitatem). Цены подскочили до небывалых размеров. Наместник Л. Антистий Рустик, к которому обратился городской сенат, приказал реквизировать зерно, с тем чтобы затем не продавать его никому, кроме σιτώναι города, которым оно должно было отпускаться по твердой цене: omnes qui Ant(iochensis) col(oniae) aut coloni aut incolae sunt, profiteantur apud duovi-ros col(oniae) Antiochensis intra tricensimum diem quam hoc edictum meum propositum fuerit quantum quisque et quo loco frumenti habeat et quantum in semen aut in cibaria annua familiae suae deducat et reliqui omnis frumenti copiam emptoribus (σιτώναι) col(oniae) Antiochens(is) faciat. [все, кто являются колонами или жителями антиохийской колонии, пусть в течение 30 дней после опубликования моего эдикта заявят у дуумвиров антиохийской колонии, сколько и в каком месте имеет каждый хлеба и сколько отводит на посевы или годичное пропитание своей семьи, а остальной хлеб пусть предоставит закупщикам (а это и есть σιτώναι) антиохийской колонии] (лат.) Цена была установлена в один денарий за modius, т. е. вдвое больше обычной цены, по которой зерно продавали до начала голода (восемь ассов). Очевидно, что для этого города, находившегося далеко от морских путей, самая мысль о привозном зерне была исключена из-за сложности его доставки. Единственный способ как-то поправить положение заключался в конфискации зерна, припрятанного земледельцами; ср. это с известной историей голода, случившегося в Прусе во времена Диона (см. примеч. 26 к гл. III) или с голодом в Аспендосе во времена Тиберия (Philostr. vit. Apoll. I, 15). Подобное же бедствие обрушилось на Италию в период правления Марка Аврелия. Больше всего пострадали самые богатые области полуострова — долина реки По и северная часть Средней Италии. Оказать помощь Транспаданской области было поручено Ц. Аррию Антонину (Illivir viarum сиrandarum), qui providentia maximorum imperat(orum) missus urgentis annonae difficul(i)tates iuvit et consuluit securitati fundatis rei p(ublicae) opibus (CIL. V. 1874). [член комиссии 4-х, заботящийся о состоянии дорог, который, будучи посланным предусмотрительностью великих императоров, облегчил продовольственные трудности и позаботился о безопасности, укрепив тем самым силы государства] (лат.) Как curator viarum он наверняка доставил в город Конкордию привозное зерно; ср.: Fronto. ad amicos. II, 7 (Naber. P. 192; Haines. II. P. 176). В городе Аримин такую же роль играл П. Корнелий Феликс Итал, iuridicus per Flaminiam et Umbriam: ob eximiam moderationem et in sterilitate annonae Laboriosam erga ipsos fidem et indudtriam ut et civibus аnnоnа supresset et vicinis civitatibus subveniretur [судья во Фламинии и Умбрии: «За особую умеренность и трудолюбивую верность и старания относительно жителей во время нехватки продовольствия, дабы и у граждан имелась в избытке провизия и соседним общинам была оказана помощь»] (лат.) (CIL. XI, 377). Возможно, что он прибегнул к таким же мерам, какие принял в Галатии Рустик. Приблизительно в то же время (162 г. по P. X.) страшный голод пережила Малая Азия; на этот раз бедствие охватило Фригию, в то время как в Галатии обстоятельства складывались лучше; см.: Kaibel, 793, где говорится о том, как один землевладелец, спасая свою жизнь, забирает с собой скотину и уходит в Галатию; ср.: Ramsay W. Μ. Studies in the History and Art of the Eastern Provinces of the Roman Empire. P. 128; Dittenberger. Or. Gr. 511 (эти события относятся к более позднему времени, когда случилась страшная эпидемия чумы). Еще раз большой голод случился в Италии около 175г. по Р. Х. (см.: CIL. XI, 379, 5635; SchwendemannJ. Der historische Wert der Vita Marci bei den S. H. A. 1923. S. 38 ff.). Хорошо бы было сделать полную подборку всех материалов, касающихся голодных лет во времена Римской империи (в книге Эббота и Джонсона «Municipal Administration in the Roman Empire» эта тема не затрагивается). Даже в богатейших хлебных провинциях, таких как Проконсульская Африка и Нуми-дия, нередко бывал голод местного масштаба; см.: Gsell S. ILA1. I, 2145: ob insignem in se amorem et frumenti copiam t(emp)ore inopiae sibi largiter praestitam [за необыкновенное благорасположение и щедро предоставленное продовольствие в голодное время] (лат.) (даритель Μ. Корнелий Фронтон, был, скорее всего, богатым землевладельцем, имение которого находилось внутри городской территории и у которого в амбарах скопились запасы зерна); ср.: CIL. VIII, 1648, 9250, 15497, 25 703—25 704, 26121 (эти примеры приводятся С. Гзеллем); Merlin A.Poinssot L. Les inscriptions d’Uchi Majus. P. 33. № 13. Таким образом, нехватка продовольствия нередко наблюдалась в городах Африки, и единственным объяснением этого явления могут быть трудности его транспортировки. Вряд ли нужно отдельно напоминать о том, что и в Египте случался голод; достаточно вспомнить о большом голоде, о котором рассказывает Плиний (Plin. Paneg. 31), ср. эдикт Адриана (см. примеч. 13 к гл. VIII), а для I в. можно напомнить о голоде в период правления Гер-маника. Многочисленные случаи голода в Македонии, очевидно, объясняются тяжелыми поборами, которым подвергались города во время походов Траяна из-за необходимости кормить армию, когда воинские части то и дело двигались через Македонию из Европы в Азию и обратно; см.: Rostovtzeff М. Mitt, des Russ. Arch. Inst, in Konstantinopel. 1899. 4. S. 184 ff. (на русск. яз.). Той же причиной, вероятно, объясняется тот факт, что в конце II в. по P. X. муниципий Aelium Coela на территории Херсонеса Фракийского в числе первых пострадал от начавшегося голода; см.: FE. III. Р. 134. № 48; Ann. ер. 1924. № 82, 16: [сохранившего со всяческим усердием во время величайшего недостатка продовольствия] (греч.) Отметим, что благотворителем города был римский прокуратор. Ср. примеч. 20 к гл. VIII.

[10] См. литературу, указанную в примеч. 32 к гл. IV. Интересно, как маленький городок Теос заботился о своей библиотеке, выплачивал деньги на переписывание книг, гонорары библиотекарей и восстановление попорченных книг; см.: SE. II. № 584. Жаль, что эта надпись пришла в такое ужасное состояние и что ее невозможно точно датировать. О οἱ ἀπὸ γυμνασίου или οἱ ἰφηβευχότες в Египте см.: Wilken U. Grundzuge. S. 144; Jpuguet P. La vie municipale dans l’Egypte romaine. P. 150 sqq.; Schubart W. Agypten von Alexander dem Grossen bis auf Mohammed. S. 143; Bell H.I. Jesus and Christians. P. 34, line 53 sqq. (app.); Groningen B. A. Le gymnasi-arque des metropoles de l’Egypte romaine. 1924. P. 4 sqq., 38 sqq.; BickermannE. Beitrage zur antiken Urkundengeschichte // Arch. f. Pap.-F. 1928. 9. S. 37 ff.; Schmidt K. Fr. Das griechische Gymnasium in Agypte 1926.

[11] О расходах городов вообще см.: Liebenam W. Stadteverw. in rom. Kaiserreiche. S. 68 ff.

[12] См.: Liebenam W. Stadteverw. in rom. Kaiserreiche. S. 165 ff.; FriedlanderL., Wissowa G. Sittengeschichte Roms. II9 . S. 377 ff.; Toller O. De spectaculis, cenis, distributionibus in municipiis Romanis. Occidentis imperatorum aetate exhibitis. 1889; Liermann O. Analecta epigraphica et agonistica // Diss. Phil. Halenses. 1889. 10; De Marchi. La benificenza in Roma antica. 1899; EsserJ. J. De pauperum cura apud Romanos Campis, 1902; Müller. Jugendfürsorge im der romischen Kaiserzeit. 1903; LaumB. Die Stiftungen in der griechischen und romischen Antike. 1914. I—II; Rostovtzeff M. Romische Bleitesserae // Klio. 1905. Beih. 3. Ср. важнейшую надпись из Беневента 231 г. н. э. (Not. d. scavi. 1913. S. 311 sqq.): hie primus... tesseris sparsis in aurum, argentum, aes, vestem, lentiamen ceteraq(ue) populu divisit [он первый... распространив тессеры на золото, серебро, медь, одежду и прочее, разделил их между людьми[ (лат.)

[13] Перечень некоторых богачей, которые оделяли свои города благотворительными дарениями, дает (без соблюдения хронологического порядка и указания мест) В. Либенам (Liebenam W. Staedteverw. in rom. Kaiserreiche. S. 165 ff.). Возрастание числа крупных благотворителей начинается на Востоке во второй половине 1 в. по P. X.; эта тенденция достигает своего максимума в первой половине II в. Это явствует из материала, собранного Лаумом (Laum B. Stiftungen. I. S. 8 ff.) и подтверждается при историческом изучении общего развития благотворительных пожертвований. Почти такая же картина наблюдается и на Западе. То, что этому способствовала деятельность ведущих мыслителей, находит свое подтверждение в биографиях софистов Филострата; см. общий очерк в работе Л. Буланже (Boulanger L. Aelius Aristide etc. P. 74 sqq., в особенности страницы, посвященные Скопелиану (р. 83), Полемону (р. 87 sqq.) и Героду Аттику (р. 97 sqq.)). Нам уже встречались такие люди, как Дион из Прусы и Плутарх из Херонеи; на земле Италии к типу таких людей принадлежал Плиний Младший; см.: Gentile J. Le beneficenze di Plinio Cecilio Secondo ai Comensi // Rend. d. r. 1st. Lombardo. 1881. 14. P. 458 sqq. Следует обратить внимание на то, что Аристид придавал особое значение тому, чтобы не занимать никаких должностей в муниципальном или провинциальном управлении. О Героде Аттике ср.: Graindor P. Marbres et textes antiques de Tepoque imperiale // Rec. de trav. etc. de TUniv. de Gand. 1912. 50. P. 81 sqq.: Contributions a rhistoire d’Herode Atticus et de son pere; Munscher. RE. VIII. Sp. 921 ff.; Willamowit Z’Moellendorff U., von. Marcellus von Side // Sitzungsb. Berl. Ak. 1928. S. 3 ff.; Svensson N. Reception solennelle d’Herode Atticus // BCH. 1926. 50. P. 527 sqq.; см. особенно: Suet. Vesp. 13. Упоминаемый Светонием миллионер Гиппарх (Salvium Liberalem in defensione divitis rei ausum dicere: quid ad Caesarem, si Hipparchus sestertium milies habet? et ipse laudavit) [Сальвий Либерал, защищая богатого ответчика, осмелился сказать: «Пусть у Гиппарха есть сто миллионов, а Цезарю какое дело?» — и он первый его похвалил] (лат.) очевидно, был не кто иной, как отец Т. Клавдия Аттика и дед Герода Аттика» как полагает Грейндор; ср.: Philostr. Vit. Soph. 2, 1, 2. Об Опрамоасе см.: Heberdey R. Opramoas. Wien, 1897; ср.: Ritterling Ε. Rh. Mus. 1920. 73. S. 35 ff.; Walton C. S. Oriental Senators in the Service of Rome // JRS. 1929. 19. P. 54 sqq. О К. Юлии Эврикле и его семье, все члены которой были благотворителями греческих городов, в особенности городов Спарты, см. примеч. 15 к гл.11; ср.: Walton С. S. JRS. 1929. 19. Р. 42 sqq.; Graindor P. Athenes sous Auguste. 1927. P. 90 sqq. Вторым Опрамоасом, но уже во Фригии, был М. Ульпий Апулей Эврикл (ок. 157 г. по P. X.); Dittenberger. Or. Gr. 504—509; IGRR. IV, 564, 573—576. В Кибире мы видим К. Верания Филагра (см.: IGRR. IV, 914—915) (I в. по P. X.); в Эфесе — К. Вибия Салютариса и его семью (см.: Heberdey R. FE. II. №27—28; ср. 60—63 (члены его семьи: Л. Вибий Лентул и Т. Флавий Монтан?), все они жили во времена Траяна и Домициана; в том же городе родился П. Ведий Антонин (см.: FE. И. № 64 ff.; ср.: Dittenberger. Syll.3 , 850; Dittenberger. Or. Gr. 510, app. 9). Такого рода богачи появляются во II в. во всех западных провинциях, особенно в Африке, но такие же люди встречаются и в III в.

[14] Список сенаторов II и III вв. (к сожалению, неполный) с указанием того, откуда они родом, дает Г. Люлли (bully G. De senatorum Romanorum patria. Rom, 1918). Большинство сенаторских семей были родом из провинций и принадлежали к городской аристократии. Очевидно, установления, введенные Траяном и Марком Аврелием, согласно которым сенаторы должны были вкладывать часть своего состояния в покупку земель в Италии (Plin. ер. VI, 19; SHA. Vit. Marci, 11, 8; ср. Dig. 1, 9, 11), имели двойную цель: с одной стороны, это должно было приостановить непрерывно увеличивавшееся в Италии количество заброшенных земель, а с другой — с помощью экономических интересов привязать к Италии сенаторов-провинциалов, которые были склонны к проживанию в родной провинции. См.: Mommsen Th. Romisches Staatsrecht. III. S. 900. Anm. 1. Моммзен считает, что «третья часть» указа Траяна и «четвертая часть» указа Марка Аврелия относятся не к реальному состоянию, которым владели сенаторы, а к его минимально требуемой величине. Ср.: Gelzer M. Die Nobilitat der rom. Kaiserzeit // Hermes. 1915. 50. S. 412; Otto W. Ibid. 1916. 51. S. 86 ff.; Groag E. Strena Bulieiana. 1924. S. 253 ff. Гроаг продемонстрировал, что при Траяне и Адриане среди сенаторов было не более трех десятков таких, чьи имена принадлежали старинным аристократическим родам. Бросается также в глаза, что даже эти немногочисленные представители старинной знати почти поголовно не были допущены к высшим военным должностям.

[15] О надгробных памятниках см. соответствующие разделы в кн.: Cagnat R., Chapot V. Manuel d’archeologie romaine; Stuart Jones H. Companion to Roman History; ср.: Drexler F. Die Bilder der Igeler Saule // Röm. Mitt. 1920. 35. S. 83 ff.; Dragendorff H., Kriiger E. Das Grabmal von Igel (Rom. Grabmaler des Mosellandes und der angrenzenden Gebietel). 1924. Ср. о надгробных памятниках Неймагена: Massow V., von. Die Wiederherstellung der Neumagener Denkmaler // Jahrb. 1927. 42. Arch. Anz. S. 182 ff.; Germania Romana. III2 . Очень впечатляющи прекрасные монументы Аквилеи; см. тщательные реконструкции К. Маиредера (мало известные исследователям античности): Mayreder К. Mitteilungen uber eine Studienreise nach Aquileia // Ztschr. des ost. Ingenieur- und Architekten-Vereines. 1905. № 19; ср.: BrusinG. Aquileia. 1929. P. 56 sqq., 251, fig. 190; P. 253, fig. 192; P. 255, fig. 193. Планы и чертежи некоторых из этих монументов совпадают с пла-нами надгробий, которые нам известны по римским и помпейским настенным росписям I в. по P. X.; см.: Rostovtzeff Μ. Die hellenistisch-romische Architekturlandschaft // Röm. Mitt. 1911. S. 267. Ср. с величественными монументами по обеим сторонам великолепных дорог, ведущих к такому скромному городку, как Ассос; см.: Clarke J. Т. etc. Investigatons at Assos. 1921. О гробнице в Брестовике (близ Виминация) см.: Vasic, Valtrovic. Starinar. 1906. P. 128. Собрание исследований, посвященных изучению наиболее примечательных мавзолеев в различных провинциях, стало бы привлекательным и полезным вкладом в наши познания о социальной и экономической истории Римской империи. Один из сотен примеров того, как представители низших слоев городского населения входили в круг богатой буржуазии всаднического сословия, представлен в надписи из собрания Гзелля: Gsell S. ILA 1.1, 2195 (Мадавр): hoc est sepultus L. Aelius Timminus loco patiens laborum, frugi, vigilans, sobrius, qui rem paravit haud mediocrem familiae domumque tenuem ad equestrem promovit gradum. [здесь похоронен Луций Элий Тимин, терпеливый в трудах, честный, бдительный, трезвого поведения, создавший для своей семьи немалое состояние и бедный дом свой продвинувший до всаднического сословия] (лат.) Ср.: Stein A. Der romische Ritterstand. S. 197 ff.

[16] Об этом я уже говорил в примеч. 16 к гл. II. Во II в. по P. X. условия не изменились. К тому материалу из Ювенала, который собрала и прокомментировала мисс Брустер (Brewster), следует добавить: Dio Chrys. от. 34 (Tars, alt.), 34: [однако никто не может подобающим образом заниматься морской торговлей, ростовщичеством или земледелием, делая это мимоходом, однако они от избытка берутся заниматься государственными делами и при этом все прочее считают важнее этого] (греч.) ср. примеч. 26 к наст. гл.

[17] О торговле с Германией и скандинавскими странами см.: Wiliers Η. Neue Untersuchungen iiber die romische Bronzeindustrie von Capua und von Niedergermanien. Hannover, 1907. S. 45; Willers H. Ztschr. f. Num. 1899. S. 329 ff.; Regling K. Romischer Denarfund von Frondenberg // Ztschr. f. Num. 1912. 29. S. 212 ff.; Almgren O., Nerman B. Die altere Eisenzeit Gotlands. Stockholm, 1923. II. S. 57 ff.; Mattingly. Coins of the Roman Empire in the British Museum. P. XXII, LXXV sqq.; Kostrzewski J. Capuanisches Bronzegeschirr im Norden // Reall. d. Vorgeschichte. III. S. 280 ff. Abb. 132 и библиография в примеч. 18а к гл. III (о более ранних торговых связях с Германией). Я уверен, что Альмгрен и Нерман правы, полагая, что посредниками в торговле Готланда с римскими придунайскими провинциями, особенно во II в. по P. X., выступали поселившиеся на территории Южной России в Приднепровье готы; ср. литературу, указанную в моей работе «Iranians and Greeks in South Russia». (p. 234, app. 16), в частности: Arne Т. Det Stara Svitgod. 1917. S. 16 ff. Торговля прекратилась после того, как готы в начале III и в IV вв. начали свое наступление на Боспорское царство, а затем и на Римскую империю. Находки монет, сделанные археологами в других областях скандинавских стран и в Западной Германии, носят другой характер и свидетельствуют о продолжающихся торговых сношениях с Бельгией и прирейнскими землями, начало которым было положено в I в. по P. X. Прекрасный клад серебряных и бронзовых сосудов I в. до P. X., обнаруженный недавно в Дании, попал туда, очевидно, тем же путем; см.: Friis-Johansen К. Hoby-Fundet. Kopenhagen, 1922. Интересное наблюдение сделано В. Кубичеком и С. Франкфуртером, которое говорит о том, что находки, сделанные в Карнунте, свидетельствуют о тех же торговых связях с прирейнскими областями, в то время как находки в Паннонии в целом говорят о том, что эти области находились в полной зависимости от Аквилеи (см.: Kubitschek W., Frankfurters. Fiihrer durch Carnuntum6 . 1923. S. 48; ср.: Dragendorff H. Westdeutschland zur Romerzeit. S. 56). Сделанное этими учеными наблюдение кажется тем более неожиданным, что в I в. по P. X. (при Нероне) Карнунт был одним из промежуточных пунктов в торговле Аквилеи с Северной Германией и Прибалтикой, откуда она получала янтарь (см.: Regling К. Op. cit. S. 215. Anm. 2; Dragendorff H. Op. cit. S. 57). Ср. примеч. 25 к данной главе и примеч. 18а к гл. III. Для установления того, где проходили пути галльской торговли с Восточной Европой, важно изучить, как распределяются эмалированные фибулы галльского производства по территории Германии, придунайских стран, южных и северных русских областей. Галльские фибулы сначала импортировали в Германию, затем там стали изготавливать подражания этих изделий. Как галльские изделия, так и их подражания буквально наводнили все средние и северные русские области. О галльских фибулах см. мою работу в «Моnuments Piot» (XXVI. P. 66) в отдельном оттиске; о германских подделках см.: Spizyn A. Gegenstande mit dem champleve-Email // Denkschr. der Arch. Ges., Abtlg. fur russ. und slaw. Arch. 5 (1). Petrograd. S. 149 ff. (на русск. яз.); Tallgren A.M. Zur Archaologie Eestis. Dorpat, 1922. S. 120 ff.; Idem. L’ Orient et L’Occident dans l’age de fer finno-ougrien // Journal de la Societe finlandaise d’arch. 1924. 35, 2. Постепенное расширение торговли прирейнских земель, в ходе которого она в I и особенно во II в. по P. X. распространилась, с одной стороны, на Британию, а с другой — на приморские области Германии, превосходно комментирует Обэн: Aubin Н. Der Rheinhandel in romischer Zeit // Bonn. Jahrb. 130. 1925. S. 28 ff. Удивительно, как рейнские купцы, торговле которых мешало наличие военной границы с Германией, все же достигали своей цели, доставляя товары в Германию вдоль северного морского побережья. Сжатое, компактное описание торговли на Рейне содержится в кн.: Joh. Ledroit. Die гот. Schiffahrt im Stromgebiet des Rheins (Kulturgesch. Wegweiser durch das Rom.-Germ. Zentral-Museum. N 12. 1930).

[18] См. мою работу «Iranians and Greeks in South Russia» (P. 147 sqq., 234 sqq.). Часть Великого шелкового пути, который связывал Римскую империю через южнорусские области и Парфию с Китаем, недавно исследовал сэр Орел Стейн (Sir Aurel Stein), установивший и тщательно описавший его маршрут. Шелковый путь впервые был проложен в позднеханьский период и с тех пор почти без перерывов просуществовал вплоть до последнего периода существования Римской империи. Устройство дорог и укрепления, находящиеся на территории Китайского Туркестана, сильно напоминают римские дороги на лимесе. См. две большие работы сэра Орела Стейна «Serindia» и «Innermost Asia», но особенно следует обратить внимание на его доклад «Innermost Asia: Its geography as a factor in history» (Geographical Journal. 1925. P. 377 sqq).

[19] Насколько регулярнее и шире стала торговля с Индией во II в. по сравнению с I в., видно из сопоставления описания торговых путей и портов у Птолемея и данных, которые мы находим в Periplus Maris Erythraei; см.: Chwostow Μ. Geschichte des Orienthandels des griech.-rom. Agypten. Kazan, 1907. S. 381 ff., в особенности 392 ff. (на русск. яз.); Warmington Ε. Η. The commerce between the Roman Empire and India. P. 84 sqq. Изменившийся характер этой торговли отчетливо виден, если сравнить те виды товаров, которые импортировали в Римскую империю в начале 1в. по P. X. (перечисление этих товаров есть у поэтов этого периода, у Страбона, Плиния и в Откровении Иоанна), с тем перечнем экспортируемых и импортируемых товаров, который имеется в Periplus Maris Erythraei; см.: Chwostow Μ. Op. cit. S. 86 ff. (импорт), 162 ff. (экспорт); ср. примеч. 15— 18 к гл. III; Warmington Ε. Η. Op. cit. PtII: The substance of Rome’s commerce with India. P. 145 sqq.; Herrmann A. Die alten Verkehrswege zwischen Indien und Sudchina // Ztschr. der Ges. Erdkunde. 1913. S. 771 ff.; RE. XI. 1922. Sp. 46 ff.; Idem. Die Verkehrswege zwischen China, Indien und Rom; Schoff W. Η The Eastern irontrade in the Roman Empire // Journ. of the Amer. Or. Soc. 1915. 35, 3; Charlesworth M. P. Trade routes and commerce of the Roman Empire. P. 68 sqq. и примеч. на с. 255 цит. по: Pillai. The Tamils 1800 years ago (гл. Ш) — несколько (недоступных для меня) очень интересных тамильских стихотворений, в которых речь идет о товарах, ввезенных в их страну «Джаваном» («Javan»). О торговле благовониями (αρώματα) с Сомали см. важные документы II в. до P. X. в работе: Wilсken U. Ztschr. f. Aeg. Spr. 1925. 60. S. 90 sqq. В римскую эпоху организация торговли на Красном море с Аравией и Индией, а также с Сомали была, вероятно, поставлена еще лучше, чем во времена Птолемеев. Группа важных надписей, недавно обнаруженных на юге Египта, главным образом в Копте, содержит ценные сведения об организации этой торговли. Очень важен упомянутый в тексте так называемый Коптский тариф. Эту надпись недавно исследовал в своей работе Л. Фезел; см.: FieselL. Geleitzolle im griech.-rom. Agypten // Nachr. Ges. Wiss. Got. ph.-h. Kl. 1925. S. 95 ff. (с библиографией), а также материал об охранной дорожной пошлине, взимавшейся в различных деревнях Фаюма (Ibid. S. 57 ff.). По всей очевидности, обеспечение безопасности караванных путей между Коптом и Береникой было организовано по тому же методу, который использовали набатеи в Петре, пальмирцы в Пальмире, а в более позднее время — купцы Мекки и Тайефы (ср.: Cumont F. Fouilles de Doura-Europos. P. XLI). Этим объясняется роль арабов в деле охраны караванных путей. Коптский тариф следует сравнить с тарифом Пальмиры (Dittenberger. Or. Gr. 629; ср.: Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht in der rom. Kaiserzeit. S. 405 ff.). О том, какая доля участия в торговле на Красном море принадлежала александрийцам и иноземным купцам, можно узнать из многочисленных надписей. Очень интересен материал, свидетельствующий об активном участии в этой торговле пальмирских купцов. Поскольку они всегда были тесно связаны с сирийскими и финикийскими портами и с портами Красного моря (через Петру), то совершенно естественно, что они постарались расширить сферу своей торговли, вложив деньги в заморскую торговлю с Индией и Африкой и в сухопутную перевозку товаров через египетскую пустыню к берегам Нила и, возможно, также в Александрию. Поэтому нет ничего удивительного, что одна надпись из Копта (см.: Reinach A. J. Rapport sur les fouilles de Coptos. 1911. P. 17; Ann. ep. 1912. № 171) учреждена несколькими Αδριανοι Παλμυρηνόι έμποροι [адриатические пальмирские купцы] (греч.) в честь их друга, пальмирского судовладельца — Ἁδριανῶν Παλμυρηνῶν ναυκλήρων Ερυθραίνῶν [адриатических пальмирских морских купцов Красного моря] (греч.) — и что в Дендере (см.: Clermont-Ganneau Ch. Rec. d’arch. orient. 1903. 5. P. 300) также нашлась надпись IIΙ в. по P. X. на греческом и пальмир-ском языках, сделанная в честь другого судовладельца и купца из Пальмиры: (τῶν ναυχλήρων) καὶ ἐμπό[ρων Έρυθραιχών], [морских купцов и торговцев Красного моря] (греч.) — очевидно, в память того, что он благополучно привел караван из Береники в Копт. Надпись, найденная в Египте, повторяет формулы и стиль соответствующих пальмирских документов. Возможно, этим активным участием пальмирс-ких купцов в торговле на Красном море объясняется тот факт, что для охраны караванов на пути из Береники в Копт использовали пальмирских солдат (вооруженных луками конников) (см.: IGRR. I, 1169 (216 г. по P. X.), обнаружены в Копте; Dittenberger. Or. Gr. 639). Ср.: Monneret de Villard. La scultura ad Ahnas. 1923. Александрийские купцы, занимающиеся торговлей на Красном море, упоминаются также в примечательной надписи, недавно обнаруженной в Медамуте близ Фив. Речь идет о посвящении богине храма, сделанном от имени (Z. 2 ff.): [Элия Исидора и Элия Олимпиада матроны, облеченные в столу, морские купцы и торговцы Красного моря вместе с Элием Аполлинарием, начальником флота, братом Олимпиады и Исидоры] (греч.) Если я правильно восстановил отсутствующие куски текста, это значит, что мы снова сталкиваемся с таким случаем (II или III в. по P. X.), когда торговля на Красном море велась не иноземными купцами, а египетскими греками. Для сравнения можно привести сильно пострадавшую, ныне утерянную надпись из Александрии (IGRR. I, 1062), в которой упоминаются торговый флот Красного моря (Z. 4: καὶ εὐπλοίας τοῦ στόλου Ἐρ(υθραιχ)ο(ῦ) [и хорошего плавания флота Красного моря] (греч.) и некий ναύχληρος, а также сохранившиеся фрагменты другой надписи из Копта, в которой упоминается χυβερνήτης Ἐρυθραιχός [кормчий Красного моря] (греч.) (время Макриана и Квиета; Arch. f. Pap.-F. 1903. 2. S. 450. №90). Самое интересное в надписи из Медамута представляет собой упоминание префекта, вероятно эритрейского флота. В моей статье (Arch. f. Pap.-F. 1908. 4. S. 305) я показал, что в поздний период эпохи Птолемеев (Dittenberger. От. Gr. 132 (ср.: P. Ryl. II, 66; Wilcken U. Arch. f. Pap.-F. 1920. 6. S. 372); cp. 186 (и S. В. 2264) и 190) африканская и индийская торговля на Красном море были подведомственны генерал-губернатору Южного Египта, в распоряжении которого имелись солдаты и несколько военных кораблей. При римлянах, вероятно, в этом не произошло никаких изменений. Те факты, что римляне взимали в портах Красного моря специальные пошлины (Plin. n. h. VI, 84) и что Траян после аннексии Аравии проложил новую дорогу, ведущую из Сирии к Красному морю (Dessau. ILS. 5834, 5845а), неизбежно заставляют сделать вывод о том, что, во всяком случае во времена Траяна, на Красном море имелась особая эскадра римского флота, специальная classis Erythraica, находившаяся в подчинении особого префекта (ср.: ἔπαρχος χλασσης Φλ. Μυσιχής Γορδιανῆς [начальник флота Флавий] (греч.) на Черном море; Dessau. ILS. 8851; Rostovtzeff Μ. Klio. 1902. 2. S. 80 ff., ср.: Inscr. or. sept. P. Ε. I2 . P. 509 sqq. и τριήραρχος χλάσσης Περινθίας, [триерарх персидского флота] (греч.) IGRR. I, 781 (эпоха Димициана)). Ведь если существовал специальный откупщик, занимавшийся взиманием пошлины vectigal Maris Rubri (Plin. n. h. VI, 84), то,следовательно, должны были быть воинские и военно-морские соединения, обеспечивавшие безопасность морских торговых путей. Поэтому я считаю, что Евтропий (VIII, 3) справедливо приписывает создание такого флота Траяну и что Элий Аполлинарий был префектом этой эскадры римских военных кораблей (отметим, что префектом мезийского флота тоже был грек, П. Элий Аммоний, и что во времена Адриана префектом Египта стал сирийский ритор по имени Авидий Гелиодор; см.: Stein A. Der romische Ritterstand. S. 133, 316, 406). Интересно отметить, что в одной надписи из Гиеры Сикамина (IGRR. I, 1370), с посвящением от имени одного или двух солдат или офицеров двух вспомогательных когорт богам Серапису и Исиде, те, кто принес им посвятительный дар, делают προσχύνη(μα ... ὑπέρ ... ἐπ)άρχου χλάσσης. [моление ... за ... начальника флота] (греч.) Я склонен предположить, что эти солдаты входили в vexillatio, которая охраняла караванные пути, ведущие к Красному морю, и что class is Erythraica находилась под командованием префекта. Ср.: Jouguet P. Dedicace grecque de Medamoud // Bull, de l’lnst. Fr. d’Arch. Or. 31. 1930.

[20] См.: примеч. 15—18 к гл. III. Ср. о торговле Пальмиры: Chwostow Μ. Geschichte des Orienthandels des griech.-rom. Agypten. S. 283 ff.; Dessau H. Der Steuertarif von Palmyra // Hermes. 1884. 19. S. 486 ff.; Mommsen Th. Romisches Geschichte. V. S. 428 ff.; Chabot J. B. Choix d’inscriptions de Palmyre. 1922; Cumont F. Fouilles de Doura-Europos. 1926. Introduction. Лучшее общее описание торговли Пальмиры дает Геродиан (IV, 10, 4): [произрастающие у них благовония и достойные удивления ткани] (греч.) (ср.: Marc. Dig. 39, 4, 16, 7; νόμος τελωνιχός Пальмиры, гл. IV, 1) [налоговый закон из Пальмиры, IV, 1: И добываемое у римлян из земли либо из воды славное своим искусством уже не будет с трудом и в недостатке тайно доставляться купцами, но поскольку существует одна земля и одна власть, то будет общее и беспрепятственное пользование и теми и другими] (греч.) Ср.: Aristid, εις ’Ρώμην (26 Κ, 14 D) 12: [Элий Аристид «К Риму» (26 К, 14 D) 12: а вавилонские одежды и украшения из находящейся по ту сторону варварской земли прибывают в большом количестве и гораздо легче, нежели нужно было бы плыть с Наксоса или Кифна, везя с собой что-либо из тамошних товаров] (греч.) Примечательно, что Пальмира никогда — ни после Адриана и Люция Вера, ни даже после Септимия Севера, когда она получила звание колонии или метроко-лонии, — не была римским провинциальным городом (ср. капитолий на монетах Пантикапея). Этот город всегда пользовался значительной долей автономии. Подобно Боспору, Пальмира и ее территория, скорее, занимала по отношению к Риму положение вассального государства. Однако римское государство включало город Пальмиру в число территорий, находящихся под его военной защитой, так же как это было сделано в отношении Крыма и территории Херсонеса. Жаль, что мы так мало знаем о вооруженных силах Пальмиры. В раннеримское время у города, несомненно, было собственное войско; нет никаких свидетельств того, что после Траяна положение дел как-то изменилось. Однако недавно обнаруженная надпись говорит о том, что после похода Люция Вера в Дуре стояли регулярные римские части сирийской оккупационной армии. Позднее, во времена Александра Севера, в Дуре имелась местная когорта из солдат, набранных на территории Пальмиры, которой командовал римский офицер (трибун); см.: Cumont F. Op. cit. P. LIV; ср.: P. 264 sqq.; Rostovtzeff M. C. R. Acad. Inscr. 1928. P. 226 sqq.; The Excavations at Dura-Europos. First Preliminary Report. P. 51 sqq. Можно предполагать, что в Пальмире происходило то же самое, т. е. что после похода Люция Вера в городе впервые был поставлен римский гарнизон (ὁ ἐν Παλμύροις τεταγμένος, [расположенный в Пальмире] (греч.) упоминаемый в тарифе Пальмиры (Dittenberger. Or. Gr. 629. Ζ. 106), очевидно был гражданским чиновником, исполнявшим в Пальмире функции представителя римского правительства) и что в период после Септимия Севера этот римский гарнизон состоял из местных воинских частей под командованием римского офицера. Эти местные солдаты ревностно сохраняли свой национальный характер и национальную веру, как это видно по фреске (III в. по P. X.), которую обнаружили в святилище пальмирских богов, находившемся в одной из угловых башен крепости Дуры, Брестед (Breasted) и Кюмон (Сumont) (см. примеч. 15 к гл. III). Однако следует отметить, что ни в одной из многочисленных надписей Пальмиры не засвидетельствовано присутствия там римского офицера или римских солдат во II в. по P. X. (самая ранняя надпись, в которой упоминается о присутствии центуриона I легиона Parthica, относится к 224—225 гг. по P. X.; см.: IGRR. III, 1046). Несмотря на столь значительную автономию, Пальмира, которая и в этом отношении находилась в том же положении, что и Боспорское царство, должна была поставлять Риму вспомогательные воинские части. Отдельные войсковые единицы из Пальмиры встречаются по всему римскому миру (см. щит с нарисованной на нем картой, на которой показано проделанное одним из этих пальмирских солдат времен Севера путешествие из приду-найской области в Дуру; см.: Cumont F. Op. cit. P. LV, 323 sqq. Fig. 109 sqq.). Вероятно, город платил Риму дань, иначе распоряжения римских наместников, особенно касающиеся таможенных пошлин, не занимали бы такого видного места в жизни Пальмиры; см.: Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht in der rom. Kaiserzeit. S. 405 ff.; Hirschfeld O. Die kaiserlichen Verwaltungsbeamten bis auf Diocletian2 . S. 90. Anm. 1. Весьма вероятно, что эта дань состояла из отчислений от таможенных пошлин и использовалась на содержание гарнизона и крепости, расположенной на территории города. О том, что в Херсонесе и Крыму при Марке Аврелии и Коммоде существовали такие же условия, свидетельствует интересный ряд опубликованных документов, относящихся к Херсонесу; см.: CIL. III, 13 750; Latyschew В. Inscr. огае sept. Ponti Euxini I2 , 404; ср.: Rostovtzeff Μ. Bull, der arch. Kommission. 60. S. 63 ff. (на русск. яз.). Солдаты крымских гарнизонов, главный из которых находился в Херсонесе, принимали участие в сборе τέλος πορνιχόν [налог на проституцию] (греч.) (vectigal lenocinii) и, по-видимому, получали в свою пользу часть денег, вырученных от этой пошлины, в то время как остальное шло в пользу города. К вопросу о торговле с Аравией через Бостру и Петру и о городах Восточной Иордании, которые благодаря ей очень разбогатели после произведенной Траяном аннексии Arabia Petraea, см.: GutheH. Die griechisch-romischen Stadte des Ostjordanlandes (Das Land der Bibel. II, 5, 1918). S. 36 ff.; ср.: Thiersch Η. An den Randern des romischen Reiches. S. 29 ff.; Charlesworth M. P. Trade routes and commerce of the Roman Empire. P. 53 sqq., 91. О развитии пальмирской торговли, распространившейся на всю территорию Римской империи, свидетельствуют обнаруженные во всех ее частях надписи, в которых упоминаются имена пальмирских купцов: они встречаются в Египте (см. примеч. 19 к наст, гл.), в Риме (пальмирские купцы содержали за городской чертой собственные святилища), в Британии и Дакии (см.: Cumont F. Op. cit. P. LV).

[21] См. примеч. 27 к гл. П. Лучшим подтверждением обрисованной мной картины могут служить лионские надписи. Самыми влиятельными группами купцов были виноторговцы, торговцы оливковым маслом и лесом; см.: Parvan V. Die Nationalist der Kaufleute im romischen Kaiserreiche. S. 44. Так обстоит дело в Трире (см. примеч. 26 к наст, гл.) и в Арле (см. примеч. 27 к наст, гл.); см.: Charlesworth M. P. Trade routes and commerce of the Roman Empire. P. 203 sqq. Об экспорте вина из Галлии см.: Heron de Villefosse. Deux armateurs narbonnais etc. // Mem. de la Soc. des Ant. de France. 1915. 74. P. 153 sqq.; Cantarelli L. Bull. Comm. Arch. com. di Roma. 1915. 43. P. 41 sqq., 279 sqq.; JardeA. II Daremberg—Saglio. V. P. 917, 923; Jullian C. Histoire de la Gaule. V. P. 183 sqq. Об африканском оливковом масле см.: CagnatR. L’annone d’Afrique // Mem. de l’lnst. 1916. 40. P. 255 sqq.

[22] Мое понимание характера профессиональных коллегий отличается от общепринятого взгляда на этот предмет, выраженного в таких классических трудах, как: Waltzing J. Etude historique sur les corporations professionelles. 1895—1896. I—II; Когпетапп E. RE. IV. Sp. 391 ff.; GroagE. Vierteljahrsschr. f. Soz.- und Wirtschaftsg. 1904. 2. S. 481 ff.; ср.: примеч.37 к гл. VIII; Parvan V. Die Nationalist der Kaufleute usw. Я убежден, что корпорации купцов и судовладельцев, занятых в торговле жизненно важными товарами, в особенности последние, с самого начала пользовались признанием со стороны государства, так как выполняли его поручения, т. е. они в общем и целом были концессионерами римского правительства (Каллистрат (Dig. 50, 6, 6, 3) был совершенно прав, когда говорил о корпорациях такого рода как об организациях, созданных государством). Наряду с такими признанными государством корпорациями на Западе и на Востоке существовали также частные организации, которые государство только терпело или игнорировало. Некоторые из них, особенно на Востоке, были очень древнего происхождения. Свидетельством того, что признанные государством корпорации представляли собой полугосударственные организации, служат надписи на амфорах из Монте Тестаччо, в которых идет речь о navicularii, работающих на государство под государственным контролем; см.: Heron de Villefosse. Deux armateurs narbonnais etc. // Mem. de la Soc. des Ant. de France. 1915. 74. S. 153 sqq.; Idem. La mosaique des Narbonnais a Ostie // Bull. Arch, du Com. d. Trav. Hist. 1918. P. 245 sqq.; Constans L. A. Aries antique. P. 205 sqq., в особенности 210; Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht in der rom. Kaiserzeit. S. 426 ff.; о том же говорит тот факт, что в Египте владельцы речных судов несомненно пользовались большими привилегиями, поскольку они никогда не продавали свои корабли, представляя такие сделки как сдачу в аренду (μισθοπρασία), см.: BGU. 1157 (10 г. до Р. Х.); P. Brit. Mus. 1164 (h) (Ш, 163) (212 г. по Р. Х.); Р. Оху. 2136 (291 г. по Р. Х.); ср.: Ruggiero E. de. Boll, dell’Ist. di Dir. Rom. 1908. 20. P. 48 sqq. To обстоятельство, что в BGU, 1157 относится к столь ранней дате как 10 г. до Р. Х., позволяет сделать вывод, что привилегии судовладельцев были пожалованы им еще во времена Птолемеев и что Клавдий, наделяя индивидуальными привилегиями судовладельцев и купцов, занимающихся торговлей хлебом (Suet. Claudius, 19), следовал в этом обычаю, который всегда практиковался в Египте. Аргументы Эрона де Вильфосса (Heron de Villefosse. Za masaique des Narbonnais a Ostie // Bull. Arch, du Com. d. Trav. Hist. 1918. P. 270) отнюдь не убедили меня в неправильности мнения Кальца, который считает, что дом в Остии представляет собой, скорее, государственное учреждение, а именно контору анноны, нежели помещение, принадлежавшее какой-то корпорации купцов и судовладельцев, создавших объединение для отстаивания своих частных интересов. Следует отметить, что в этом здании в Остии размещались не только конторы иноземных корпораций; установлено, что некоторые помещения в нем предоставлялись остийским корпорациям, которые привлекались для выполнения поручений анноны. Интересно, что только корпорации западных и северных провинций писали на своих конторах их названия (Сардиния, Африка, Галлия), в то время как остальные довольствовались лишь изображениями соответствующих символов. О датировке здания см.: Calza G. Teorie estetiche degli antichi sulla construzione della citta; Noack F. Die Antike. 1926. 2. S. 212 ff. О расшифровке некоторых сокращений, встречающихся в мозаичных надписях некоторых помещений этого здания, см.: Ensslin W. Rh. Mus. 1928. 77. S. 106 ff. Все надписи собраны теперь Викертом (Wickert. CIL. XIV, 4549). О statio аnnоnае и ее размещении в Риме см.: Dominicis Μ. La statio annonae urbis Romae // Bull. com. 1925. 52. P. 135 qq. В Риме имелись занимающие большую площадь зернохранилища (horrea); ср.: Paribeni R. Optimus Princeps. I. P. 170 sqq. Про horrea в провинциях см. примеч. 20 к гл. VIII. О находившихся в Риме stationes отдельных провинциальных городов см.: Cantarelli. Bull. Comm. Arch. com. di Roma. 1900. P. 124 sqq.; Кантарелли считает их аналогом позднейших «fondachi». Некоторые из этих stationes располагались в horrea; см.: Меrcati S.G. Atti della Pontificia // Acc. Röm. di Arch. 1924—1925. P. 191 sqq.; Ann. ep. 1926. № 16. Надгробная надпись крупного торговца камнем из Вифинии (торговля синнадским мрамором): στατίωνα ἴσχων ἐν ὁρίοις (horrea) Πετρωνιανοῖς. К вопросу об аnnоnа militaris в целом см.: Domazewski A., von. Die Annona des Heeres im Kriege // Επιτύμβιον Η. Swoboda. S. 17 ff. Об африканской анноне см.: Cagnat R. L’annone d’Afrique // Mem. Tlnst. 1916. 40. P. 258 sqq. О египетской анноне см. мою статью «Frumentum» (RE. VII); ср.: Sak P. La perception de Гаппопе militaire dans l’Egypte romaine. Melanges Ch. Moeller (Rec. de trav. etc. de Г Univ. de Louvain). 1917. 40; Lesquier J. L’armee romaine d’Egypte. P. 350 sqq. Об александрийских купцах и судовладельцах и их корпорациях при Птолемеях см. мою книгу «А Large Estate in Egypt» (1922. P. 35, 125, 133 sqq.; ср. о купеческих корпорациях в греческой части империи: Stockle. RE. Suppl. IV. 1924. Sp. 157 ff. Приходится сожалеть о том, что цитаты из надписей, приводимые Штекле, совершенно устарели; так, например, у него ни разу не процитирована IGRR. Ср. примеч. 37 к гл. VIII.

[23] У Плиния в известном отрывке его панегирика (гл. 29) превосходно сформулирован основной общий принцип политики просвещенной монархии в области снабжения города зерном и ее отношений с корпорациями купцов и судовладельцев. Плиний говорит: поппе cernere datur, ut sine ullius iniuria omnis usibus nostris annus exuberet? Quippe поп ut ex hostico raptae perituraeque in horreis messes nequiquam quiritantibus sociis auferuntur. Devehunt ipsi, quod terra genuit, quod sidus aluit, quod annus tulit, пес novis indictionibus pressi ad Vetera tributa deficiunt. Emit fiscus, quidquid videtur emere. Inde copiae, inde аnnоnа, de qua inter licentem vendemtemque conveniat, inde hie satietas, пес fames usquam [разве нельзя видеть, как без чьего-либо ущерба год изобилует для всех наших потребностей. Ибо не отнимается у наших тщетно жалующихся союзников словно похищенная из имущества врагов жатва, чтобы сгнить в наших амбарах. Они сами привозят то, что породила земля, что вскормили созвездия, что принес год и, не будучи подавлены новыми податями, они не отказываются от старых налогов. Государственная казна покупает все, что считает нужным покупать. Отсюда изобилие, продовольствие, да такое, что покупатель и продавец могут о нем между собой договориться, отсюда здешнее довольство и отсутствие повсеместного голода] (лат.) Противопоставляя настоящее и прошлое, Плиний несомненно, вспоминает времена Домициана (см. примеч. 9 к наст, гл.) и первые годы правления Траяна. Вряд ли он мог бы повторить эти слова в период Дакийских и Восточных войн, когда трудные обстоятельства вынудили Траяна прибегнуть к некоторым методам Домициана (см. примеч. 3 и сл. к гл. VIII). Об этом отрывке из Плиния см.: Paribeni R. Optimus Princeps. I. P. 172 sqq.

[24] О дорогах и о внутренней провинциальной торговле см.: Hirschfeld О. Die rom. Meilensteine. Kl. Schr. S. 703 ff.; Chapot V. II Daremberg-Saglio. Diet. d. ant. V. P. 777 sqq.; ср.: Miller К. Itineraria Romana. 1916 и совершенно справедливую резкую научную критику, которой подверг эту книгу В. Кубичек: Kubitschek W. Gott. Gel. Anz. 1917. 179. S. 1 ff.; Idem. RE. IX. 1916. Sp. 2308 ff.; Cuntz O. Itineraria Romana. I. Itinerarium Antonini Aug. et Burdigalense. 1929; Stevenson G. H. Communications and commerce // The Legacy of Rome. 1923. P. 141 sqq.; Ct Lefebvre des Noettes. La voie romaine et la route moderne // Rev. Arch. 1925. 22. P. 105 sqq.; Charles-worth M. P. Trade routes and commerce of the Roman Empire2 . 1926. Еще не написана работа, где был бы детально рассмотрен вопрос о таможенных пошлинах (publicum portorii) в Римской империи. Последними публикациями, где в общих чертах рассматривается эта тема, являются: Hirschfeld О. Die Kaiserlichen Verwaltungs beamten2 . S. 76 ff.; Cagnat R. Portorium // Da-remberg-Saglio. Diet. d. ant. IV. P. 586 sqq. Ср.: Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht in der rom. Kaiserzeit // Philologus. 1904. Suppl. IX. Co времени опубликования статьи Р.Канья было обнаружено большое количество важных эпиграфических документов. Для провинции Азия см.: FE. III. Р. 131. № 45; KeilJ. Jahresh. 1926. 33. S. 270. Для придунайских провинций ср. в особенности ряд документов, в которых идет речь о правах города Истрия на рыбную ловлю в устье Дуная и о лесе острова Peuke, а также о тяжбе между городом и откупщиками пошлины portorium ripae Thraciae; см.: Parvan V. Histria. IV. № 15—16. P. 557, 560; Dessau Η Jahresh. 1926. 23. Beibl. Sp. 346 ff.; ср.: SEG. I, 329; другая группа документов была найдена в Петовионе, где некоторое время размещалось главное управление по делам publicum portorii IIIyrici см.: Abramie Μ. Fiihrer durch Poetovio. S. 28 ff. Новый материал о пошлинах в Аквилее дают две надписи, найденные в этом городе. Одна относится к позднему периоду республики (см.: Brusin G. Aquileia. P. 47, app. 24), другая — ко времени правления Кара-каллы. Из этой последней (Brusin G. Op. cit. P. 47; Idem. Roma. 1928. 6. P. 431) явствует, что тариф пошлины publicum portorii Illyrici составлял в Аквилее не 21 /2%, а 5%. Кроме того, мы узнаем, что в Аквилее было две таможни. Мы с нетерпением ждем публикации этих двух важнейших документов. Для провинции Африка см.: ILA. № 455. Для Египта см. Fiesel L. Geleitzolle im griech.-rom. Agypten und im germanisch-romanischen Abendland // Nachr. Ges. Wiss. Gott. ph.-h. Kl. 1925. S. 57 ff. Ср.: Clauson N.Y. A Customs house registry from Roman Egypt // Aegyptus. 1928. P. 240 sqq. На стенах привратного святилища Дуры, посвященного Тюхе этого города, обнаружены надписи, в которых засвидетельствована семья таможенников (τελῶναι) и семья привратников (πυλουροί). Таможенная пошлина иногда называется, как в Египте, τέλος πώρτας (sic. в Египте πύλης). Надписи из Дуры прекрасно иллюстрируют известное описание Филострата, которое содержится в жизнеописании Аполлония из Тианы (таможня на Евфрате и привратная служба Вавилона). См.: Rostovtzeff Μ. Geschichte der Staatspacht in der rom Kaiserzeit. S. 405 ff. (77 ff.) и Preliminary Report II о раскопках Дуры. Наибольший интерес, бесспорно, представляет придунайская область Иллирия. Вопреки тому что сказано у Пырвана и Дессау, я никогда не придерживался мнения о том, что начало организации этой области было положено лишь во времена Адриана. В своей работе «Gechichte der Staatspacht in der rom. Kaiserzeit» (S. 394) я говорю о том, что окончательная организация этой области в том виде, в котором мы знаем ее по надписям II—III вв. по Р. Х., т. е. состоящей из восьми или десяти частей, не могла быть осуществлена до присоединения Дакии и реорганизации Мёзии. И таможенные пошлины, несомненно, существовали в Иллирии еще до этого времени. Однако нам неизвестно, какова была организация этой области в то время. Можно предполагать, что первоначально эта область была ограничена пределами будущей провинции Далмации и постепенно расширялась, включая в себя другие придунайские провинции по мере их присоединения и введения там соответствующего административного устройства.

[25] Правильное объяснение развития Путеол за счет Остии дает Т. Фрэнк (Frank Т. Economic History of Rome2 . P. 305 sqq., 411 sqq.; Idem. History of Rome. P. 398). Об упадке Путеол см.: IG. XIV, 830; IGRR. I, 421; Dittenberger. Or. Gr. 595; Dubois Ch. Pouzzoles antique. P. 83 sqq. (cp. 79 sqq.); Lehmann-Hartleben K. Die antiken Hafenanlagen des Mittelmeeres // Klio. 1923. Beih. 14. S. 163 ff. Об Остии см.: Ibid. S. 182. О Portus Augusti, или Traiani, см.: Paribeni R. Optimus Princeps. II. P. 101 sqq. Корабли александрийского флота, перевозившие хлеб, при Нероне направлялись в Путеолы (Sen. ер. 77, 1). На основании многих надписей мы знаем, что впоследствии они стали направляться в Остию. О том, какое значение имели Кампания и Путеолы во времена Нерона, можно судить по тому, что многие города Кампании были нероновскими колониями; см.: Sogliano A. Colonie Neroniane // Rend. d. г. Acc. dei Lincei. 1897. 6. P. 389 sqq.; ср.: Idem. Nuova Rivista Storica. 1921. P. 424 sqq.

[26] О характере римской торговли в Галлии см.: Jullian С. Histoire de la Gaule. V. P. 236 sqq.: надпись 237-го г. по Р. Х., в которой некий servir Augustalis из Йорка и Линкольна в Англии благодарит богиню Dea Tutela Boudig(a) за благополучный исход своего путешествия из Англии в Бордо. О виноторговле с Ирландией см. примеч. 12 к гл. III. О почти полной эмансипации от Италии см.: Pirvan V. Die Nationalitat der Kaufleute usw. S. 28, 33. Об Аквилее и постоянном возрастании ее роли в области промышленной и коммерческой деятельности см. библиографию в примеч. 16 к гл. I. Аннексия Норика и постепенное умиротворение придунайских земель наряду с постройкой множества больших крепостей для размещения легионов способствовали небывалому подъему Аквилеи. Сначала легионы размещались в Далмации (в Бурне и Дельминии) и в Паннонии на Саве и лишь впоследствии были переведены на Драву, а затем на Дунай. Это означало появление новых обширных рынков для сбыта всех видов продукции сельского хозяйства и промышленности Северной Италии, в частности Аквилеи. Железные и свинцовые рудники Норика способствовали развитию оружейного дела и изготовлению орудий из стали, железа и бронзы; полудрагоценные камни и золото, имевшиеся в этой земле, пробуждали у ювелиров Аквилеи желание работать на свой страх и риск; возросший спрос на стеклянные изделия побудил жителей города к созданию собственных стеклодувных мастерских. Об изготовлении янтарных изделий я уже говорил. Широкое распространение получили кирпич и черепица, производством которых занималось известное семейство Барбиев — владельцев большого торгового дома, один филиал которого, как мы знаем, находился в Вируне в Норике, а другой — в Тергесте (см. Индекс к CIL. V, III). Возрос также и экспорт вина, которым занималась Аквилея. В качестве примера одного из многих богатых землевладельцев Северной Италии, экспортировавших свое вино и оливковое масло в придунайские страны, можно назвать известную Кальвию Криспиниллу (Тас. hist. I, 73); клейма с ее именем были обнаружены на амфорах из Петовиона и Тергесты; см.: CIL. III, 12 010, 2; Charlesworth М. P. Trade routes and commerce of the Roman Empire. P. 236, 284, app. Ср. кроме вышеуказанных работ также: Schneider R, von. Arch.-ер. Mitt, aus ost. 9. S. 83; Idem. Kunstge-schichtl. Charakterbilder aus Osterreich-Ungarn. S. 31; Abramic M. Jahresh. 1909. Beibl. Sp. 54, 96, 101; Patsch C. Historische Wanderungen im Karst und an der Adria. I. Die Herzegowina einst und jetzt. 1922. S. 128. В то время как область Аквилеи и ее порт были главными центрами винной торговли с придунайскими странами, Истрия и ее гавани (Парентий и Пола, составлявшие с Тергестой единое образование) были центром торговли оливковым маслом, которое в большом количестве производили на Истрийском полуострове в больших и маленьких имениях этой плодородной области; см.: Gnirs A. Forschungen liber antiken Villenbau in Sudistrien. Jahresh. 1915. 18. Beibl. Sp. 101 ff.; 1914. 17. Beibl. Sp. 192 ff.; Schwalb H. Röm. Villa bei Pola // Schriften der Balkan-Kommission. 1902. 2. S. 9 ff.; Weiss J. RE. VIII. Sp. 2113. Очень поучительно проследить за тем, как италийская и истрийская торговля и промышленность распространялись, охватывая Далмацию и придунайские земли. Лучше всего об этом рассказывают гончарные клейма глиняных кувшинов для масла и вина, а также клейма на кирпичах и черепице. В качестве примера может служить история производства кувшинов, изготовлявшихся сначала в Верцеллах, а затем в Поле К. Леканием Бассом и обнаруженные в большом количестве в Петовионе (Паннония) и Вируне в Норике (см.: Gnirs A. Jahresh. 1910—1911. 13. Beibl. Sp. 95 ff.; ср. императорскую гончарную фабрику близ Парентия: CIL. V, 8112, 1— 4). Не менее показательна история изготовления кирпича, производившегося в (первоначально частной, а затем ставшей императорской) мастерской Пансы (Pansiana), филиал которой был перенесен из Италии в Тергесту; см.: Patsch С. Archaologishegygr. Untersuchungen zur Geschichte der rom. Provinz Dalmatien // Wiss. Mitt, aus Bosnien usw. 1904. 9. S. 278 ff.; 280 ff., особенно 284 ff. Имеются также интересные данные о торговых связях между Далмацией и Африкой; см.: Ibid. S. 298 ff.; ср.: Idem. Historische Wanderungen im Karst und an der Adria. 1922. I. S. 110 ff.

[27] Хорошее исследование о мозельских памятниках в виде колонн и их скульптурных украшениях представляют собой работы Ф. Дрекселя (Drexel F. Die belgisch-german. Pfeilergraber; Idem. Die Bilder der Igeler Saule // Rom. Mitt. 1920. 35. S. 26 ff., 83 ff.). Все скульптуры мозельского типа, включая те, что имеются в Арлоне и Люксембурге, можно найти у Эсперандье (Esperandieu Ε. Recueil des basreliefs, statues et bustes de la Gaule romaine. 1913. VI; ср.: Dragendorff H., Kriiger E. Das Grabmal von Igel (Rom. Grabmaeler des Mosellandes und der angrenzenden Gebiete. 1924. I) и в Germania Romana2 . III; ср.: Massow W., von. Die Wiederherstellung der Neumagener Denkmaler // Jahrb. 42. 1927. Arch. Anz. Sp. 182 ff. Однако в своей оценке и толковании рейнских и мозельских скульптур Ф. Дрексель допускает ошибку. Основная идея надгробий римского периода, на которых изображаются бытовые сценки из повседневной жизни, заключается не в свойственном нуворишу хвастливом желании выставить напоказ свое богатство и власть над окружающими людьми, как полагает Дрексель. Основная задача этих изображений заключается в том, чтобы выразить сложившийся под влиянием неопифагорейского учения стоический религиозный и нравственный идеал образованных классов населения империи: только благодаря образцово прожитой жизни, увенчавшейся заслуженным успехом, благодаря строгому выполнению долга, о чем рассказывают изображения монумента, его хозяин заслужил право на завершающий «апофеоз». Та же идея лежит в основе выбора рельефов, украшающих прекрасные колонны Траяна и Марка Аврелия; она же вдохновляла создателей надгробных памятников римских солдат и офицеров и магистратов муниципиев при отборе скульптурных и живописных изображений (к ним относится, например, цикл картин, которыми украшены стены гробницы одного помпейского эдила, много лет назад открытой близ Везувианских ворот, но до сих пор остающийся неопубликованным); и наконец, той же идеей пронизаны все надгробные надписи и элогии аристократов Римской империи, в которых подробно перечисляются военные и гражданские должности покойного. И роскошные монументы магнатов Мозельской области, и скромные cippi галльских ремесленников с их реалистическими скульптурами, изображающими обыденную работу умершего, являются типичным выражением глубокого уважения к труду, который сознавался не как горькая необходимость, а как социальный и религиозный долг, — идеал, диаметрально противоположный идеям римской аристократии I в. до Р. Х.; вспомним хотя бы Цицерона, который считал, что торговля и промышленность оказывают вредное влияние на характер человека, и видел главную цель человеческой жизни в досуге. Идеальное представление о «святости труда», которое не было новостью для греческого мира (см.: Zielinski Т. Religion of Greece. 1926. P. 39 sqq.), несомненно, полностью соответствовало киническому и стоическому идеалу императорской власти, о котором я говорил в гл. IV и который также был создан стоической и кинической философией в соответствии с целями и методами просвещенной монархии. Привести в подкрепление этого рассуждения цитаты из сочинений философов-стоиков периода Римской империи не составляет труда. С другой стороны, предпочтение, отдаваемое реалистическим изображениям в живописных и скульптурных украшениях, отнюдь нельзя считать особой чертой Галлии и кельтской нации. Греки Ионии, не говоря уже о народах Востока, любили изображать такие сценки на различных произведениях своего искусства, в особенности это относится к архаическому периоду. Эту черту они передали затем этрускам и самнитам, от которых она перешла к римлянам и превратилась у них в одну из важнейших отличительных особенностей римского искусства. На Востоке же в эпоху эллинизма и Римской империи реалистическая традиция не сохранилась, вместо нее одержали верх другие стороны художественного творчества. Тот факт, чтонадгробия с изображением бытовых сцен обыденной жизни — в частности таких, которые относятся к хозяйственной деятельности: сельскому хозяйству, торговле и ремеслу, — раньше всего стали типичны для Средней Италии и Галлии (Gummerus Н. Jahrb. 1913. 28. S. 67 ff.), еще не дает основания говорить об особенностях художественного восприятия этих стран, просто это искусство отражает характерную сторону жизни их населения, его коммерческие и промышленные занятия. Поэтому надгробные памятники Северной Италии и Галлии являются одним из важнейших источников наших знаний об экономической и социальной жизни этих областей Римской империи. Выбор тех или иных эпизодов быта и хозяйственной деятельности определяется, конечно, не только характером самой жизни, но и художественными традициями, свойственными искусству надгробий. Важное место здесь занимают сцены путешествий и пиров, которые с незапамятных времен служили символами последнего пути и загробного пира блаженных (beati), а когда на надгробных стелах солдат и офицеров мы видим в основном сцены сражений, это вполне соответствует древнегреческой традиции: в ней охотно изображались сцены великих победоносных битв, в которых сражались обожествленные герои. Искусство надгробных памятников рейнских и мозельских земель — вовсе не искусство богатых парвеню (как выразился о нем Дрексель), а здоровый и сильный опыт создания реалистического искусства по этрусскому и италийскому образцу. Об «апофеозе» и связанных с ними идеях см.: Delia Seta F. Reli-gione ed arte figurata. 1912. P. 175 sqq.; Mrs. A. Strong. Apotheosis and After Life. 1915. P. 174 и замечательные очерки Φ. Кюмона: Cumont F. After Life in Roman Paganism. 1922. Превосходное описание и комментарий к скульптуре из Неймагена, которая после многолетних трудов помещена в экспозицию и отчасти в отреставрированном виде предстает перед нами в музее Трира, содержится в роскошном, снабженном прекрасными таблицами издании: Die гот. Grabmaler des Mosellandes. II: Kriiger, Massow, νοη. Die Grabmaler νοη Neumagen. 1930. Ср. также: SchoberA. Zur Entstehung und Bedeutung der provinzial.-r5m. Kunst // Oest. Jahresh. 1930. 26. S.9ff.

[28] Об Арелате и Нарбоне и о буржуазии этих городов см. статьи Эрона де Вильфосса (Heron de Villefosse) и книгу Л. А. Констанса (L. A. Constans) (ср. примеч. 22 к наст. гл.).

[29] См. примеч. 24 к наст. гл.

[30] Хороший общий очерк внешней торговли Египта и его торговли с другими римскими провинциями дан в работе: Louis С. West. Phases of commercial life in Roman Egypt // JRS. 1917. 7. P. 45 sqq. Приходится только сожалеть о том, что эта работа представляет собой всего лишь фрагмент. В ней представлен только перечень товаров, экспортировавшихся из Египта за границу, и этот перечень не так полон, как тот, что можно найти у М. Хвостова. Отсутствует перечень товаров, которые экспортировались из Египта в другие провинции. Ср.: Charlesworth M. P. Trade routes and commerce of the Roman Empire. P. 16 sqq. О египетском торговом пути через пустыню см.: Murray G. W. The Roman roads and stations in the Eastern Desert of Egypt // JEA. 1925. 11. P. 138 sqq.

[31] См.: Parvan V. Die Nationalist der Kaufleute usw. S. 79 ff. Классический образец хитрого и удачливого восточного купца мы видим в лице Флавия Зевксида из Фригии. Он семьдесят два раза плавал из Малой Азии в Рим (см.: Dittenberger. Syll.3 1229). Менее известен другой купец и navicularius — Флавий Лонгин из Диррахия. В своей надписи, украшенной изображением парусника, он говорит: [я, совершив много плаваний и исполнив много магистратур] (греч.) (см.: Praschniker С, Schober Α. Archaologische Forschungen in Albanien // Schriften der Balkan-Kommission. 1919. 8. S. 45. № 57, 57a. Z. 9 ff.). Его греческий язык убог, он наверняка не принадлежал к числу образованных людей, однако его замечание об услу-гах, которые он оказал своему городу в качестве магистрата, говорит о том, что он был богатым и влиятельным человеком. Еще один богатый судовладелец — Л. Эраст из Эфеса, который неоднократно оказывал услуги римским наместникам Азии и дважды перевозил на собственном корабле императора Адриана в Эфес и обратно; см.: Dittenberger. Syll.3 838 (129 г. по Р. Х.). Забавно выглядит одна надгробная надпись из Эдепса (IG. XII, 9, 1240; ср.: Preuner Е. Jahrb. 1925. 40. S. 39 ff.); ее персонажем является некий naukleros из Никомедии, который окончил жизнь как κυβερνήτης (или, может быть, он хочет сказать, что теперь пустился в новое плавание к подземному миру?). Сам он говорит о себе так: [Диогениан из Никомедии... совершив много плаваний, сначала будучи судовладельцем, а затем и кормчим] (греч.) — и присовокупляет к сказанному следующий совет: ζῶν κτῶ χρῶ. [живя, приобретай, пользуйся!] (греч.) Выразительное свидетельство оживленной морской торговли во времена империи представляют собой надписи на утесе небольшой гавани в районе Акрокеронских гор в Македонии, где моряки, спасенные Диоскурами, увековечили свою благодарность в многочисленных надписях на греческом и латинском языке; см.: СIG. 1824—1827; CIL. III, 582—584; Heuzey, Daumet. Mission archeologique en Macedoine. P. 407; Patsch C. Das Sandschak Berat in Albanien // Schriften der Balkan-Kommission. 1904. 3. S. 91 ff.

[32] Об огосударствлении внутренней торговли Египта при Птолемеях см. мою работу «Large Estate in Egypt in the Third Century В. C.» (P. 117 sqq.). Для эпохи римского владычества можно найти несколько замечаний в работах: Wilcken U. Grundziige. S. 262 ff.; Schubart W. Einfuhrung in die Papyruskunde. S. 430; ср.: Schonbauer Ε. Ztschr. d. Sav.-St. 1926. 46. S. 199 ff. О торговле текстильными товарами и папирусом см. мою рецензию на работу В. Хвостова «Studien zur Organisation von Industrie und Handel im griechisch-romischen Agypten. Bd I. Die Textilindustrie» (Kazan, 1914) в «Журнале Министерства народного просвещения» (1914. 53. № 10. S. 362 ff.; на русск. яз.). Политика огосударствления снова возродилась при Септимии Севере или несколько ранее; на это указывает факт образования при ratio patrimonii специального отдела под названием ’anabolicwn’. Государство взимало с производителей известную часть продукции важнейших промышленных отраслей Египта (стекла, бумаги, льна, пеньки) и экспортировала ее en bloc в Рим и частично в Галлию (вероятно, для рейнской армии). Таким образом, значительная часть экспортной торговли была монополизирована государством, и это обстоятельство повлияло также на организацию внутренней торговли этой провинции. Между тем даже при императорах III в. монополия не вводилась. См.: Rostovtzeff Μ. Röm. Mitt. 1896. 11. S. 317 ff.; Idem. Woch. kl. Phil. 1900. S. 115; Idem. Catalogue des plombs de la Bibl. Nationale. P. 10; Zucker F. Philologus. 1911. 70. P. 79 ff.; Axel W. Persson. Staat und Manufaktur im romische Reiche. Lund, 1923. S. 35. Ср. примеч. 57 к гл. IX. К сказанному в этом примечании я хотел бы добавить: мне до сих пор представляется вероятным, что Anabolicum или Anabolica ( Άναβολιχά) упоминается еще в Ed. Ti. Iul. Alex. Ζ. 21, что неоднократно ставилось под сомнение. Ср. теперь еще и Graf Uxkull-Gyllenband W. Arch. f. Pap.-F. 1930. 9. S. 200. Надписи на свинцовых буллах можно найти также в CIL. XIII, 3, 2. N 10029, 43.

[33] См.: Girard P. Manuel elementaire du droit romain6 . 1918. P. III—IV, titrel, ch. II, 3; Cuq E. Manuel d’institutions romaines. 1917. P. 493 sqq.; Buckland W. W. A Textbook of Roman Law from Augustus to Justinian. 1921. P. 504 (без ссылок на современную литературу по этой теме); Manigk. Societas // RE. III A. Sp. 772.

[34] Надписи купцов из Пальмиры можно найти в кн.: Dittenberger. Or. Gr. 632, 633, 638, 646; IGRR. III, 1050—1052, ср. 1538. Хорошие переводы пальмирских текстов см.: Chabot J. D. Choix d’inscriptions de Palmyre. P. 59 sqq. He исключена возможность, что те же вавилонские и персидские традиции продолжали существовать в Малой Азии; см.: IGRR. IV, 796 (Апамея во Фригии): [Исиху, начальнику эмпория... когда о том позаботились 32 его сотоварища] (греч.) В связи с этим следует напомнить о том, какую своеобразную систему представляет собой караванная торговля и каким чудом организации является караван; см.: Huvelin P. Essai historique sur le droit des marches et des faires. 1897. P. 49 sqq., особенно 50: «La caravane forme un groupement distinct des groupements qu’elle traverse; elle constitue un organisme social complet; elle a en elle tous les elements de defense, d’administration, d’autorite, de justice, qui constituent le marche et la ville... Les difficultes qui peuvent surgir parmi les voyageurs sont tranches par-devant le chef ou pardevant un tribunal particulier»; [Караван представляет собой организованное объединение, отдельное от других, с которыми он встречается на своем пути; караван — это законченный социальный организм; в нем есть свои властные институты, административные органы, свои органы обороны и правосудия — все институты управления рынка и города... Споры между участниками каравана разрешаются его предводителем или специальным судом] (фр.) Lammens P. H. La Mecque a la veille de l’hegire // Melanges de l’Universite Saint-Josephe de Beyrouth. 1924. 9, 3. P. 304 sqq., 309 (блестящее описание организации караванной торговли и жизни караванного города). Столь своеобразное экономическое и социальное сообщество несомненно создавало особые законы и особые организационные формы в тех городах, где располагалась его штаб-квартира и откуда оно отправлялось в путь. Италия и Греция не знали караванной системы, поэтому она никак не отразилась в греческом и римском законодательстве. Интересно, что сирийские купцы, обосновавшиеся при Траяне в Дакии, принесли туда с собой свою организацию; см.: примеч. 78 к гл. IV. О пергаментах из Дуры, важнейшими из которых являются те, в которых содержится относящийся к эпохе Селевкидов закон о праве наследования, представленный в виде копии времен Римской империи, а также два договора 195-го и 189-го гг. до Р. Х. см.: Cumont F. Fouilles de Doura-Europos. P. 282 sqq. Ср. обнаруженный в 1928 г. пергамент от 121-го г. по Р. Х. в «Preliminary Report II» (интересный трудовой договор).

[35] Как велико было значение морской торговли, явствует из того, какие огромные суммы тратили император и города на улучшение старых и строительство новых гаваней; для этого использовали все лучшие достижения инженерной техники, созданные в период эллинизма. Особенно широко развернулась эта деятельность при императоре Траяне; см.: Paribeni R. Орtimus Princeps. II. P. 101 sqq. О работах в эфесской гавани см.: FE. II. S. 174 ff. № 61; II, 14; III. S. 149. № 66, 14 ff.; 71, 11 ff. Сюда же относится строительство маяков, сотни которых были воздвигнуты в важнейших точках средиземноморского побережья. О гаванях см.: Lehmann-Hartleben К. Die antiken Hafenanlagen des Mittelmeers // Klio. 1923. Beih. 14. О маяках см.: Hennig R. Abhandlungen zur Geschichte der Schiffahrt. 1927. Кар. VII: Zur Friihgesch. der Leuchtfeuer. S. 126 ff. (с библиографией, в которой, однако, отсутствует работа Тирша: Thiersch Η. Griechische Leuchtfeuer // Jahrb. 1915. S. 213; ср.: Arch. Anz. 1915. 52). Хенниг не убедил меня в том, что маяки были изобретением римского периода. Однако он прав в том, что систематическое возведение маяков для облегчения судоходства было новшеством, появившимся в I в. по Р. Х. О судоходстве вообще см. вышеуказанную книгу Р. Хеннига и А.Кестера (Hennig R., Koster A. Das antike Seewesen. 1923). Мы ожидаем, что Кестер еще напишет исчерпывающую работу об этом предмете и всесторонне его исследует. Для того чтобы получить представление об огромном размахе речного судоходства, следует обратить внимание на детальное изображение всевозможных особенностей, которыми отличаются друг от друга различные типы речных барж и кораблей на известной мозаике из Альтибура в Африке (см.: Gauckler P. Un catalogue de la batellerie greco-romaine // Mon. Piot. 1905. P. 113 sqq.; ср.: Assmann. Jahrb. 1906. S. 32 ff.; Dessau. ILS. 9456; Inventaire des mosaiques de la Gaule et de l’Afrique. № 576). Весьма вероятно, что изображения, которые мы видим на этой мозаике, позаимствованы из иллюстрированного каталога кораблей, фрагменты которого сохранились в сочинениях А. Геллия, Нония и Исидора Севильского (изображения этой мозаики см. в наст, книге на Табл. 24). Можно вспомнить о том, что мозаики с изображением Орфея, смиряющего своим пением зверей, верхняя часть палестринской мозаики с изображением пустыни и диких зверей, а также звери на картине из относящейся к эллинистическому периоду гробницы, найденной в Мариссе на территории Палестины (см.: Peters J. P., Thiersch Η. Painted tombs in the necropolis of Marissa. 1905. Tab. VII—XV), сделаны под влиянием иллюстрированных трактатов по зоологии, а все греко-римские мозаики с изображением рыб были заимствованы из иллюстрированных трактатов по ихтиологии. Тот факт, что на альтибурской мозаике специальные названия различных кораблей представлены не египетскими, а кельтскими и италийскими словами, объясняется тем, что италийский каталог кораблей опирался не на александрийский, а на эллинистический источник и что автор был знаком с Италией и Галлией. Я бы предположил, что этим человеком скорее мог быть Веррий Флакк, чем Варрон. Ср. о речной торговле Месопотамии, Египта, Галлии и Германии: Schaal H. Flusschiffahrt und Flusshandel im Altertum // Festschr. zur 100 Jahrfeier des Alt. Gymn. zu Bremen. 1928. S. 370 ff. О речном судоходстве в Галлии: см.: Jullian С. Histoire de la Gaule. V. P. 161 sqq.; Bonnard L. La navigation interieure de la Gaule a l’epoque romaine. 1913. Озерное судоходство на кельтских озерах (например, на Женевском озере) упоминается в известной надписи некоего К. Деция Альпина, посвященной ему местными корабельщиками (nautae lacus Lemanni) (см.: Rev. et. anc. 1926. 28. P. 43).

О значении рейнской торговли в экономической истории Галлии и Германии см.: Aubin H. Der Rheinhandel in romischer Zeit // Bonn. Jahrb. 1925. 130. S. 1 ff.

[36] Развернутую картину, демонстрирующую значение промышленности в экономической жизни при первых императорах, в особенности в конце I и первой половине II в. по Р. Х., дает на основе обширного материала, извлеченного из романов и поэтических произведений этого времени (в частности, у Петрония, Марциала и Ювенала), г-жа Э. Г. Брустер (Miss Ε. Η. Brewster. Roman Craftsmen and Tradesmen of the early Roman Empire. 1917. P. 94 sqq.). Автор справедливо считает, что в экономической и социальной жизни промышленность и торговля (я бы сказал: торговля и промышленность) играли большую роль. Однако нивелирующая политика императоров не имела никакого отношения к растущему значению буржуазного класса. Этот процесс был следствием создания римской мировой империи и воцарившихся более чем на два столетия мирных условий. В связи с этим можно отметить, что известное сообщение Плиния о производстве папируса в Вавилонии, т. е. в Парфянском царстве (см.: Plin. n.h. XIII, 73), в настоящее время получило подтверждение благодаря найденным в Дуре документам, написанным на папирусе.

[37] См.: Jullian С. Histoire de la Gaule. V. P. 216 sqq., о керамике (p. 264 sqq.), о стекле (p. 290 sqq.), о металлах (p. 300 sqq.) с полной библиографией, доведенной до настоящего времени; ср. также: Lantier R. La Verrerie // Musee des Ant. Nat. 1929. Один из основных источников наших знаний представляют собой многочисленные надгробия в Галлии с портретом усопшего и членов его семьи, с атрибутами его ремесла, зачастую также украшенные жанровой сценкой, на которой покойный изображен в своей мастерской (см. нашу Табл. 25). Характерные черты галльской экономической жизни отчетливо проступают при сравнении этих рельефов (в собрании Э. Эсперандье) с надгробиями из рейнских и мозельских земель (см. примеч. 26 к наст. гл.). Область, расположенная по течению Рейна и Мозеля, была центром оживленной оптовой торговли; города Галлии были процветающими промышленными центрами, продукция которых производилась как для местного рынка, так и для экспорта. Сцены, изображенные на надгробиях, наводят на мысль, что основная часть промышленных изделий производилась в маленьких ремесленных мастерских, но то обстоятельство, что рельефы следуют итальянским образцам и что на них постоянно повторяются одни и те же типы, не позволяет слишком настаивать на таком толковании. Характер сценки, представленной на надгробном памятнике, должен был в самых общих чертах обозначить ремесло покойного, и их вовсе не следовало понимать в том смысле, что он был ремесленником, а не хозяином одной или нескольких крупных мастерских. Вдобавок мы знаем, что центры керамического производства в Галлии носили характер больших, организованных на капиталистических началах промышленных населенных пунктов (см. примеч. 38 к наст. гл.). Заметим, что сценки промышленной жизни, характерные для галльских надгробий, гораздо реже попадаются в придунайских землях и в Испании, а в Африке и Британии их вообще нельзя встретить. Из этого можно с уверенностью заключить, что Галлия и Северная Италия играли ведущую роль в промышленной жизни Римской империи и что в других провинциях Запада промышленность развивалась гораздо медленнее. На Востоке эта традиция — изображать на надгробных памятниках ремесло умершего — так и не получила широкого распространения, и в этом отражается различное отношение к труду и его организации; ср. примеч. 43 к наст. гл.

[38] Об истории производства ламп в Африке см. отличную работу д-ра Л. Картона (Carton L. Les fabriques de lampes dans l’ancienne Afrique // Bull, de la Soc. de Geogr. et d’Arch. d’Oran. 36(144); ср.: Idem. L’art indigene sur les lamps de la colonia Thuburnica // Mem. de la Soc. des Ant. de France. 1913. P. 141 sqq. To же развитие можно наблюдать и в Галлии; см.: LoeschckeS. Lampen aus Vindonissa. 1919; ср.: Fremersdorf F. Röm. Bildlampen. 1922. О фабрике рельефных сосудов см.: Merlin A. Notes sur des vases a figures provenant de la fabrique romaine d’El Aouja // Bull. Arch, du Com. d. Trav. Hist. 1920. P. 21 sqq. Ср. нашу Табл. 51. Тот же процесс эмансипации можно без труда проследить в Британии, Бельгии и Германии, как это уже сделали F. Haverfield, F. Cumont, Η. Dragendorff и F. Коерр; см. библиографию, указанную в примеч. 4 к наст. гл.

[39] См.: Frank Т. Some economic data from C.I.L. Vol. XV // Class. Phil. 1918. 13. P. 155 sqq., повторяющиеся как в его «Economic History of Rome», так и в его «History of Rome»; см.: Gummerus Η. RE. IX. Sp. 1483 ff. Ср. примеч. 36 к наст. гл. Очень важный источник наших познаний об организации крупных промышленных предприятий в Галлии представляют собой граффити из Грофесенка, Авейрона (см. учетные списки гончарных изделий, изготовленных отдельными работниками). См.: Abbe Hermet F. Les graffites de la Graufesenque pres Millau. Aveyron, 1923; Oxe A. Bonn. Jahrb. 1925. 130. S. 38 ff. (лучшая работа о документах); Nicolai A. Les officines des potiers gallo-romains et les graffites de la Graufesenque. 1927. О подобных учетных документах из Ареццо, Hurta, Montans, Бликвейлера (ср.: Loth. C.R. Acad. Inscr. 1924. P. 67 sqq.) и Рейнцаберна см.: OxeA. Op. cit. S. 51 ff.; ср. расчетные записи из Монтенаха на Мозеле (II в. по Р. Х.): Rev. et. anc. 1927. P. 205 sqq. Наибольший интерес в расчетных записях из Грофесенка представляет количество сосудов различных типов, а также факт массового производства товара на крупных предприятиях. Судя по именам гончаров, эти учетные списки можно датировать серединой I в. (между 40-м и 50-м г. по Р. Х.) (Охе). История производства terra sigillata в Галлии, Германии и здесь (ср. примеч. 13 к гл. III) оказывается самым известным примером постепенного перемещения центров производства в сторону рынков сбыта. Если в начале I в. по Р. Х. центр этого производства располагался в Южной Франции, то в конце I в. можно отметить его постепенное смещение к северу и востоку; сначала он перемещается в бассейн Адлера (Allierbecken) в Центральной Галлии, затем, в период Флавиев, — в Восточную Галлию и Рецию, потом, в 90-е гт. I в., — в Эльзас и, наконец, во II в. — в Рейнцаберн на Рейне и Трир. См.: Aubin Η. Der Rheinhandel in romischer Zeit // Bonn. Jahrb. 1925. 130. S. 21 ff., а также см. карту на с. 10; ср. о распространении кельнской терракоты: Ibid. S. 25.

[40] О вилле в Ширагане в Галлии см.: Joulin L. Les etablissements gallo-romains de la plaine de Martres Tolosanes // Mem. pres. a l’Acad. 1901. Ser. I. Vol. XI. P. 287, 367. Fig. 1. № 63—72; Gummerus H. RE. IX. Sp. 1461; Lafaye G. II Daremberg-Saglio. Diet. d. ant. IX. P. 888. О вилле в Даренте в Британии см.: Payne G. The Roman Villa at Darenth // Arch. Cantiana. 1897. 22. P. 49 sqq. О вилле в Чедворте см.: Fox G. Ε. The Roman Villa at Chedworth, Gloucestershire // Arch. Journ. 1887. 44. P. 322 sqq.; ср.: Idem. Notes on some probable traces of roman fulling in Britain // Archaeologia. 1905. 59, 2. P. 207 sqq. Я принимаю выводы Фокса и мне не верится, что просторные помещения виллы представляли собой прачечную или сукновальню, которые использовались, чтобы обслуживать потребности обитателей виллы; см.: Haverfield F. Trans. Bristol and Gloucestershire Arch. Soc. 1918—1919. 41. P. 161. Ср. интересную виллу в Баксе (Bucks) в долине Хэмблден (Наmbleden Valley), где на обнесенном кирпичной стеной обширном дворе расположено несколько промышленных строений (печи для обжига необычной Т-образной формы); см.: Cocks А. Н. Archaeologia. 1921. 71. Р. 142 sqq. О других виллах см. Годовые отчеты Коллингвуда и Тэйлора (Collingwood, Taylor) в JRS. Весьма вероятно, что знаменитые батавские и фрисландские ткани, распространявшиеся по всей империи, изготавливались в крупных поместьях батавских и фрисландских землевладельцев; см.: Girke G. Маnnus Bibliothek. 1922. 24. S. 11. Поскольку ведение сукновальни не требовало специальной технической подготовки, а дешевая рабочая сила, в особенности в зимнее время, всегда имелась в избытке, нетрудно понять, почему богатые землевладельцы предпочитали сами перерабатывать шерсть, производимую в их поместьях и скупаемую ими у окрестных пастухов, вместо того чтобы сбывать ее городским купцам. Так же обстоит дело и с гончарными мастерскими. На некоторых бельгийских виллах обнаруженыпечи для обжига гончарных изделий; так, например, оказалось на вилле в Буа-де-Лувьер, расположенном в округе Эно (Hainot) (см.: Bull, des Musees royaux du Cinquantenaire. 1904—1905. 4. P. 57 sqq.; 1906—1907. 6. P. 45 sqq.; Baron de Loe. Notions d’archeologie prehistorique belgo-romaine et fran-que. S.a. P. 201), и на вилле в Осте в Нижнем Вавре (Hoste, Bas Wavre), превосходный макет которой можно видеть в Брюсселе (Musee de Cinquantenaire). Подобные макеты, изготовленные М. Майе (М. Mahieu), выставлены в музее г. Намюра (Baron de Loe. Op. cit. P. 192). О Германии см.: Schumacher К, Siedlungs- und Kulturgeschichte der Rheinlande. 1923. II. S. 199. В связи с этим можно напомнить о том, что подобное явление наблюдалось и в Африке. Одна из самых больших африканских фабрик по производству ламп, возможно, находилась в одном из поместий семейства Pulaieni. В Италии также, как известно, такое сочетание большого поместья и гончарного производства было повсеместно распространено в I—II вв. по Р. Х.; ср. примеч. 35 к наст. гл. О вилле в Антэ (Anthee) и ее металлопромышленности см.: Bequet A. Ann. de la Soc. Arch, de Namur. 1900—1904. 24. P. 262 sqq.; Cumont F. Comment la Belgique fut romanisee. P. 75, 80. Представляется вероятным, что производство эмалированных бронзовых изделий на этой вилле объясняется наличием поблизости от нее сырья, необходимого для изготовления бронзы и стекла. О горнорудных предприятиях в крупных поместьях, на которых трудились рабы и где иногда, как на вилле Антэ, имелись также фабрики по производству металлических изделий, см.: Dig. 39, 4, 16, 11. В Бельгии при раскопках не раз находили фабрики по производству металлических изделий; см., например, фабрику близ Марвиля в местечке Буа-де-Дам (Bois-des-Dames) (см.: Marmot Ε. Ann. de la Soc. Arch, de Namur. 1881. 15. P. 220 sqq.) и фабрику, описанную В. Таоном (Tahon V. Les origines de la metallurgie du pays d’Entre-Sambre-et-Meuse. P. 31). Барон де Ло (Baron de Loe. Op. cit. P. 192) справедливо говорит, «что обитателями многих бельгийских вилл были первые бельгийские maitres de forges». [владельцы металлургического предприятия] (фр.) Период расцвета промышленного производства в крупных поместьях приходится, конечно, на времена поздней империи. См.: (Allard P. Rev. d. Quest. Hist. 1907. 81. P. 12 sqq.).

[41] См.: Oswald F., Pryce T. D. An Introduction to the Study of Terra Sigillata. 1920; ср. библиографию в кн.: Schumacher К. Siedlungs- und Kulturgesch. der Rheinlande. S. 346. Anm. 60.

[42] О трудовых ресурсах, использовавшихся в промышленности (рабах и свободных работниках), см.: Gummerus Н. RE. IX. Sp. 1496 ff. Очевидно, во II в. численность свободных работников постепенно увеличилась по сравнению с I в. по Р. Х., в особенности на западе империи. О Востоке см. примеч. 42—44 к наст. гл. К вопросу о collegia tenuiorum см. материал в примеч. 22 к наст. гл.

[43] Перечень этих корпораций можно найти в следующих работах: Oehler F. Genossenschaften in Kleinasien und Syrien, Eranos Vindobonensis. S. 276 ff.; Chapot V. La province romaine d’Asie. P. 168 sqq; Poland. Geschichte des griechischen Vereinswesens. S. 116 ff.; Stockle. RE. Suppl. IV. 1924. Sp. 162 ff. (устаревшая и не отвечающая современному состоянию науки, не учитывает работы Кайля и Баклера (Keil, Buckler) и IGRR). Вопрос о корпорациях освещается в нашей литературе совершенно неудовлетворительно, так как все работы посвящены их систематизации, а не историческому изучению. При историческом подходе профессиональные объединения Греции, Малой Азии, Сирии, Месопотамии и Египта даже в рамках периода Римской империи нельзя рассматривать как однородное явление. Главными центрами шерстяной промышленности были Лаодикея в Ликии (см.: Ramsay W. Μ. Cities and Bishoprics of Phrygia. 1905. I. P. 40 sqq.), Гиерополь (см.: Cichorius С. Die Altertiimer von Hierapolis. S. 49 ff.) и Фиатира (найденные там надписи профессиональных корпораций полностью собрал и дополнил некоторыми новыми текстами В. Баклер: Buckler W. Monuments de Thyatire // Rev. de Phil. 1913. 37. P. 289 sqq.); самой важной была корпорация βαφείς. Ср.: Robert L Rev. de Phil. 1929. 3. P. 136. №2, по содержанию — посвящение императору от имени οἰ [πρα]γματευόμενοι τό τρίπυλον [занимающихся торговлей у трех ворот] (греч.) (следует обратить внимание на использование этих сооружений для торговли, как это можно видеть на примере Герасы, Пальмиры и других городов) χαὶ τὰς στοὰς τάς τε χαταγωγὰς καὶ τὰ ἐν αὐταῖς ἐργαστῶν οἰχητήρια κτλ. [портики и гостиницы и жилища ремесленников в них] (греч.) Ο ἐργασταί или ἐργαζόμενοι — владельцах или арендаторах лавок — см.: Wilhelm A. Glotta. 1925. 14. S. 73 ff.; Robert L. REG. 1929. 42. P. 33 (с указанием важнейших документальных свидетельств). Ср. о Лидии: Biirchner. RE. XIII. Sp. 2134 ff. К вышеперечисленным спискам следует добавить: KeilJ., Premerstein A., von. Dritte Reise// Denkschr.d. Akad. Wien. 57. S. 14. № 15: τῆς συμβιώσεως προσόδωη ψιλαγνάφω[ν συνεργασία]; γναφεῖς [на доходы товарищества работный дом чистильщиков ковров] (греч.) в Пергаме см.: Ath. Mitt. 1902. 27. S. 102; εἱματιοπῶλαι [продавцы одежды] (греч.) из Эфесасм.: FE. III. S. 146. № 63; ср.: Wood. Hermes. 1873. 7. S. 34 (συνεργασία τῶν λαναρίων). [работный дом изготовителя шерстяных изделий] (греч.) О том, что в Малой Азии торговля была связана со старинными институтами, свидетельствуют, очевидно, οὶ ἐν τῷ τόπῳ πραγματευόμενοι Ἀνδροκλεῖδαι [Андроклиды, занимающиеся торговлей в этом месте] (греч.) эфесской надписи FE. III. S. 161. №79. Особенный интерес представляет давно известная (IGRR. IV, 1414), но лишь недавно правильно истолкованная А. Вильгельмом (Wilhelm A. Anz. Acad. Wiss. Wien.1924. 61. S. 115) надпись, сделанная φορτηγοί эмпориона города Смирны. Этим «носильщикам, которые выбрали себе в качестве патрона Асклепия и потому назывались Ἀσχληπιασταί, решением совета, подтвержденным проконсулом Лоллианом Авитом, в конце II в. по Р. Х. было предоставлено четыре βάθρα..; [скамьи] (греч.) я полагаю, что это были каменные плиты, вроде той, на которой высечена эта надпись; на них носильщики могли сидеть в ожидании очередного поручения или, когда нужно, поставить свою ношу» (с. 116). С портом связаны также различные корпорации Хиоса, работающие в его гавани; новейшая работа, посвященная соответствующим надписям, принадлежит Л. Роберту (Robert L. REG. 1929. 42. P. 35 sqq.). Рабочая сила, использовавшаяся владельцами лавок, в основном состояла из рабов. Это подтверждается посольством, отправленным из провинции Азия к императору, перед которым оно должно было ходатайствовать о снижении vectigal vicesimae (очевидно, liberatis), IGRR. IV, 1236, обнаруженная в Фиатире (ср.: Chapot V. Op. cit. P. 335), и посольством от жителей Родоса, направленном со сходным поручением, исполнение которого взял на себясофист П. Аврелиан Никострат (см.: MaiuriA. Ann. d. г. Sc. Arch, di Atene. 1916. 2. P. 146. № 19); кроме названных, сюда относится еще одна надпись из Фиатиры; см.: IGRR. IV, 1257; Dittenberger. Or. Gr. 524: οἱ τοῦ σταταρίου ἐργασταὶ καὶ προξενηταί σωμάτων ἐτίμησαν καὶ ἀνέθηχαν Ἀλέξανδρον Ἀλεξάνδρου σωματέμπορον. [работники работорговца и продавцы рабов почтили Александра, сына Александра, торговца рабами, и принесли ему посвятительную жертву] (греч.) Существование древней организации различных отраслей торговли в Малой Азии с особыми наследственными председателями различных ремесел засвидетельствовано надписью из Фиатиры (IGRR. IV, 1265): ἐπιστησάμενον τοῦ ἔργου βαφέων ἀπὸ γένους. [ставшего по своему происхождению главою красильного дела] (греч.) Ο λινουργοί [ткачи] (греч.) Тарса см.: Dio Chrys. or. 34, 21—3; Arnim H., von. Leben und Werke des Dio von Prusa. S. 491. λινουργοί были свободнорожденными людьми, на протяжении многих поколений жившими в городе, но не имевшими в нем права гражданства и презираемыми остальным населением. Общеизвестно, что текстильная индустрия Малой Азии пользовалась высоким реноме. Я хочу только обратить внимание на примечательную надпись из Пессина, в которой император Траян (и Нерва?) высказывает в четырех письмах благодарность некоему Клавдию за то, что тот несколько раз присылал ему шерстяные одежды. См.: Коrte A. Ath. Mitt. 1897. 22. S. 44 ff.; ср.: Perrot G. Galatie et Bithynie. P. 214 sqq. Шерсть ангорских коз и овец славится во всем мире и в наши дни.

[44] Лучшей работой, посвященной организации отдельной отрасли торговли в Египте, является работа М. Хвостова «Die Textilindustrie im griech.-rom. Agypten» (Kazan, 1913; на русск. яз.); ср.: ReilT. Beitrage zur Kenntnis des Gewerbes im hellenistischen Agypten. 1913; Schubart W. Einfuhrung in die Papyruskunde. S. 428 ff.; Westermann W. L. Apprentice Contracts and the Apprentice System in Roman Egypt // Class. Phil. 1914. 9. P. 295 sqq.; Axel W. Persson. Staat und Manufaktur im romischen Reiche. Lund, 1923. Новый важный материал об организации текстильной промышленности и о гильдии ткачей в Египте представлен в нескольких новых папирусах из Филадельфии (ныне находятся в Берлине). Teb. 713 (скоро появится в P. Teb. III) времен Эвергета I с полной определенностью свидетельствует о том, что ткачи в основном, если не исключительно, работали на государство. Хотя в то время существовали гильдии ткачей, нет никаких свидетельств, говорящих о том, чтобы за поставки отдельных членов гильдии государство возлагало ответственность на всю корпорацию. Государство имело дело с отдельными членами гильдии. Новые берлинские папирусы показывают, что в период римского владычества обязательства ткачей по отношению к государству оставались прежними, и им, как и прежде, нужно было выполнять указанную им работу, которую они обязаны были проделать за известное вознаграждение, однако ответственность за поставки и за уплату налогов (BGU, 1591) несла теперь гильдия, а не отдельные ткачи. В BGU, 1625 (84 г. по Р. Х.) представлен список ткачей; ткачи были разделены на группы из трех человек, и каждая тройка должна была поставлять государству определенное количество ἱμάτια. Список включает тридцать человек, в то время как почти одновременный с ним (94 г. по Р. Х.) список в P. Lond. (И. № 257. Р. 21 sqq). насчитывает сорок имен (хотя он сохранился неполностью). В P. Corn. 23 (начало I в. по Р. Х.) насчитывается 88 имен, а в BGU, 1572 (139 г. по Р. Х.) — 81, т. е. их числоприблизительно одинаково. Это показывает, что Филадельфия была важным центром шерстяной промышленности, впервые появившейся там стараниями Аполлония, который занимал должность диойкета (dioiketes) при Птолемее Филадельфе. В BGU, 1564 (138 г. по Р. Х.) гильдия усердно работает на армию. Интересно, что часть товара направляется в каппадокийскую армию, хотя Малая Азия была знаменита своими шерстяными мануфактурами; другая часть предназначалась для госпиталя императорской ratio castrensis (?); ср. примеч. 42 к гл. XI. В BGU, 1572 (139 г. по Р. Х.) двенадцать членов гильдии получили оттуда указание (очевидно, речь идет о регулярных ежегодных распоряжениях) поставить определенное количество δημόσιος ιματισμός. Четверо из них должны были принять участие в литургии и были вызваны в Александрию. Остальные восемь были оставлены на месте, и группе было дано новое (экстренное?) задание. Ткачи — в полном отчаянии и просят освободить их от других χρεῖαι. Сколько времени оставалось у ткачей для того, чтобы работать на себя, нам неизвестно. Но по-видимому, они не все время работали на государство. Ср.: Schonbauer E. Ztschr. d. Sav.-St. 1926. 46. S. 199 (о кн.: Wilcken. Chrest. № 315), 202 (о кн.: Wilcken. Chrest. № 251); Wilcken U. Arch. f. Pap.-F. 1927. 8. S. 290 ff., 292 и о профессиональных объединениях в Египте: San Niccolo M. Agyptisches Vereinswesen. 1913. I; 1915. II; Zur Vereinsgerichtsbarkeit im hell. Agypten // Ἐπιτύμβιον Η. Swoboda dargebracht. 1927. S. 255 ff.; ср.: Brewster Ε. Η. A Weaver of Oxyrhynchus // Trans. Amer. Phil. Ass. 1928. 58. P. 132 sqq. О финикийском производстве стекла см.: Dussaud R. Syria. 1920. 1. P. 230 sqq.; 1924. 4. P. 179; ср.: 1929. 10. P. 82 sqq. Находки, сделанные в Финикии, показали что фабрика Энниона несомненно находилась в Силоне, как и фабрика Артаса. В Сидоне была еще одна фабрика, принадлежавшая Ясону, которая, по-видимому, имела филиал в Кельне (см.: Loeschke S., Willeres Η. Beschreibung romischer Altertiimer, gesammelt von C. A. Niessen in Coin3 . 1911); на этот факт любезно обратил мое внимание профессор Йельского университета П. Баур (P. Baur). Изделия стеклянной фабрики Энниона широко распространены в Италии. Я указывал на то, что они проникали даже в Южную Россию; это явствует из сравнения неподписанной ойнохои из украшенной росписями керченской гробницы с другой, подписанной, находящейся сейчас в Метрополитен-музее; см.: Rostovtzeff Μ. Antike dekorative Malerei in Sudrussland. 1914. S. 210 ff., 388, 514 (на русск. яз.). Ср. дубликат этого сосуда, который недавно попал в Метрополитен-музей в составе коллекции Хавермейера (Havermeyer); см.: Richter G. Μ. Bull, of the Metr. Mus. of Art. 1930. 25. P. 74 sqq. Ряд интересных предметов из сидонского стекла недавно опубликован в работе: Rende Harris J. Bull. Rylands Library. XL P. 286 sqq. О том, что сирийское стеклянное производство по-прежнему процветало и в V в. по Р. Х., расскажет выходящая в ближайшее время из печати монография профессора П. Баура о стеклянной вазе из Герасы. Еще об одной отрасли промышленности, типичной для Александрии и Египта, см. в популярно написанной книге А.Шмидта: Schmidt A. Drogen und Drogenhandel im Altertum. 1924. Ср. посвящение Августу-Гермесу от γρυτοπῶλαι, [старьевщики] (греч.)) scrutarii (так назывались люди, торговавшие различными предметами преимущественно женского обихода, включая, вероятно, помады и предметы туалета); см.: Exc. Phryn. Bekker An. S. 34, 2: [Сапфо называет γρύτην вместилищем для благовоний и некоторых женских вещей] (греч.) Tzetzes hist. 4, 888: και γρύτη δέ σχευάρια μιχρά; [и γρύτη — маленькие вещицы] (греч.)) ср.: Zenob. 5, 54 и папирусы Petr. II, 32, 1, 27; PSI, 428, 4, 41, 48 (здесь, возможно, маленькие рыбки) и в особенности BGU. 9, I, 12, где рядом встречаются χρυτοπῶλαι и μυρωπῶλαι [название неизвестной профессии и продавцы благовоний] (греч.) (sic!); Maiuri A. Nuova Silloge Epigrafica di Rodi e Cos. 1925. № 466. Вопрос заключается в том, получали ли эти торговцы свой товар хотя бы отчасти из Александрии, так как ответ на него помог бы объяснить идентификацию Августа с Гермесом. О монополии на благовония (αρώματα) в Египте времен Птолемеев и импорте благовоний из сомалийской земли см.: Wilcken U. Ztschr. f. Aeg. Spr. 1925. 60. S. 90 ff. (ср.: Preisigke. Sammelbuch. № 7169— 7170).

[45] См.: Dio Chrys. or. 34, 21—23 (Tape) и вифинийские речи passim; Полемон как миротворец, примиривший «горцев» (οἱ ἄνω) и «прибрежных жителей» Смирны, Philostr. Vitae Soph. I, 25, 1; Голодный бунт в Аспенде, остановленный Аполлонием, Philostr. Vita Apollonii. I, 15; Ael. Arist. Ῥοδίοις περί ὁμονοίας («К Родосцам о единомыслии» (греч.) (or. 24 К), 5 и passim, ср. or. 22; Πανηγ. Κυζ. (or. 27 К), 44. Социальная проблема как таковая, противостояние бедных и богатых, занимает видное место в диалогах Лукиана; он прекрасно осознавал все значение этой проблемы; см.: Guignebert С. Теrtullien. 1901. Р. 312 sqq. См. также вышеупомянутую пергамскую надпись: Ath. Mitt. 1899. 24. S. 197 ff.; IGRR. IV, 444; ср.: Ibid. IV, 914 (около 74 г. по Р. Х.): [уничтожившего большой договор, удручавший наш город] (греч.) Означает ли συνωμοσία забастовку? Материал о забастовках, происходивших в Малой Азии, собран У. Г. Баклером (Buckler W. Η. Labour Disputes in the Province of Asia Minor // Anatolian Studies presented to Sir William Ramsay. 1923. P. 27 sqq.), где также подвергаются основательному критическому пересмотру эпиграфические тексты. Из четырех текстов, которые рассматривает Баклер, эфесская надпись (S. 30; ср.: Inschrift von Magnesia. № 114; Waltzing. Corporations professionelles etc. III. P. 49 sqq.) сообщает о забастовке пекарей, т. е. владельцев пекарен; под ἐργαστηριάρχαι (Ζ. 16) подразумеваются руководители производства, которыми, как правило, были владельцы. Спорный вопрос был того же рода, что и в случае, касающемся деятельности банкиров Пергама и Миласы (см. примеч. 46 к наст, гл.); ведь так же, как и банкиры, пекари были концессионерами города, т. е. они работали на основании особых полномочий, предоставленных им магистратами и советом города. Так же строились отношения между судовладельцами Арелата (navicularii) и префектом анноны (praefectus аnnоnае), т. е. государством; это явствует из надписи, которую цитирует Баклер (р. 29) (о ней см. примеч. 37 к гл. VIII и примеч. 20 к гл. IX). В вышеуказанной надписи речь идет, очевидно, о самой настоящей рабочей забастовке, в то время как смысл милесской надписи (Sitzungsb. Berl. Akad. 1904. S. 83; Buckler. Op. cit. P. 34 sqq.), на мой взгляд, неясен; во всяком случае, там не обязательно идет речь о забастовке. Надпись из Сард (Buckler. Op. cit. P. 36 sqq.) от 429 г. по Р. Х. относится к периоду, когда корпорации работников и работодателей ужебыли закрепощены. Баклер не придает должного значения тому, что договор имеет форму клятвенного обещания (ὅρχος θεῖος καὶ σεβάσμιος; [божественная и святая клятва] (греч.) см.: Meyer P. Juristische Papyri, 1920. № 51); эта форма возникла, по-видимому, в Египте, и в ней отражается особое положение египетского работника. Ср. ὅρκοι βασιλικοί, [царские клятвы] (греч.) египетских coloni, — особую клятвенно скрепленную форму договора между царем или императором и простыми арендаторами (см.: Rostovtzeff М. Studien zur Geschichter des romischen Kolonates. S. 50, 213; Wilcken U. Grundzuege. S. 275; Idem. Chrest. №327). Клятва, которую приносил арендатор, представляла собой особый вид договора, дававшего ему право на получение семенного зерна и включающего в себя множество обязательств, ограничивавших его свободу. Подобные ограничения были обычными в отношениях между всевозможными έμπεπλεγμένοι ταῖς προσόδοις [связанные с доходами] (греч.) и государством. О клятве в папирусах см.: Wenger L Ztschr. d. Sav.-St. f. Rechtsg. 1902. S. 240; Wilcken U. Ztschr. f. Aeg. Spr. 1911. 48. S. 171; Seidl E. Der Eid im Ptolemaeischen Recht. 1929. Что же касается нашего частного случая, то я могу указать на интересный папирус из Оксиринха от 286 г. по Р. Х. (Pap. d. Soc. It. 162), в котором работник, занятый в строительном деле, клятвенно обещает работать на строительстве купальни в Александрии; Z. 10: [и находиться в строящейся там бане, выполняя ту же самую строительную работу в течение определенного времени и не покидать ее, пока не будет отпущен] (греч.) ср.: P. Оху. 1426 (332 г. по Ρ.Χ.). Истоки этой формулы можно проследить вплоть по эпохи Птолемеев; см. некоторые документы из Зеноновых папирусов (PSI. 1002; P. Cair. Zen. 59 133).

[46] О банках в Египте см.: Preisigke F. Girowesen im griech. Agypten. 1910; Idem. Zur Buchfuhrung der Banken // Arch. f. Pap.-F. 1907. S. 95 ff.; Schubart W. Einfuhrung in die Papyruskunde. S. 426 ff., 433 ff.; ср.: Mitteis L. Trapezitica // Ztschr. d. Sav.-St., rom. Abt. 1898. 19. S. 198 ff.; Grenfell B. P. Оху. XIV. 1920. S. 59 ff., который наверняка справедливо высказывает предположение о том, что все египетские банки, включая период I—II вв., до известной степени работали на государство. О банках в Риме и Италии см.: Voigt М. Uber die Bankiers, die Buchfuhrung und die Litteralobligation der Romer // Abh. d. k. sachs. Ges. d. Wiss. 1888. 23. S.513 ff.; Beigel R. Rechnungswesen und Buchfuhrung der Romer. Karlsruhe, 1904; Herzog R. Aus der Geschichte des Bankwesens im Altertum. Tesserae nummulariae. 1919; ср.: Сагу Μ. JRS. 1923. 13. P. 110 sqq. Об античных банках вообще см.: Lecrivain Ch. II Daremberg-Saglio. Diet. d. ant. V. P. 407 sqq.; Weiss E. RE. XI. 1922. Sp. 1694 ff.; Laum D. Ibid. Suppl. IV. 1924. Sp. 68 ff., cp. Sp. 9 ff. (статья «Agio»); Kiessling. Ibid. Sp. 696 ff. (статья «Giroverkehr»). Интересное изображение банкира, сидящего в своей конторе, я опубликовал в Röm. Mitt. (1911. 26. S. 278 ff. Abb. 2); ср. рельеф из Арлона в кн.: Esperandieu Ε. Recueil des basreliefs, status et bustes de la Gaule romaine. V. P. 228. № 4037. Банковские операции производились также купцами и крупными землевладельцами рейнских и мозельских земель; см.: Drexel F. Die Bilder der Igeler Saule // Röm. Mitt. 1920. 35. S. 97, 113, 115. См. Табл. 30 и 34 в настоящей книге. Интересной чертой эпохи римской империи является то, что большие влиятельные храмы существовали в это время как банковские предприятия. Известно, какое значение имела их деятельность в этой области во времена восточных монархий и в эпоху греческих городов-государств. В эпоху эллинизма они по меньшей мере сохранили это значение (о чем свидетельствует банковское дело в Делосе, Дельфах, в храме Артемиды в Сардах и в Иерусалимском храме; Масс. II, 3; IV, 4). Ср. о банковском деле эллинистического периода вообще: Ziebarth E. Hellenistische Banken // Ztschr. f. Num. 1923. 34. S. 36 ff.; Idem. Beitrage zur Geschichte des Seeraubes etc. 1929. S. 87 ff. Во времена римского господства начался его упадок. Однако Иерусалимский храм по-прежнему оставался хранилищем, в котором богатые и бедные евреи депонировали свои деньги; см.: Jos. Bell.-Iud. VI, 282; Drexler Η. Klio. 1924. 19. S. 284. Anm. 1. О банках в Эфесе см.: FE. III. S. 147 ff. № 65.

[47] О чеканке монет в ранний период Римской империи см. добротный, краткий очерк В. Пика (Pick В. II Handworterbuch d. Staatswiss. 1910. VI. S. 835 ff. с полезной библиографией), а также превосходное «Введение» Мэттингли к его книге «Coins of the Roman Empire in the British Museum» (1923. I). О рескрипте Адриана (?), направленном пергамским купцам в ответ на их жалобы о незаконных требованиях, предъявляемых городскими банкирами, см.: Dittenberger. Or. Gr. 484; ср.: Add. P. 552; Keil В. Ath. Mitt. 1904. 29. S. 73 ff.; CagnatR. IGRR. IV, 352. Об обращении города Миласы к императору Септимию Северу, в котором содержится декрет, принятый советом и народом Миласы о деятельности городских банкиров, см.: Dittenberger. Or. Gr. 515; Reinach Th. BCH. 1896. 20. S. 523; L’Histoire par les monnaies. 1902. P. 194 sqq. Работа Рейнака дает самый лучший обзор имеющихся в настоящее время знаний о деятельности банков в греческих городах эллинистического и римского периодов. О деятельности банков в качестве меняльных контор см.: Р. Оху. 1411 (260 г. по Р. Х.); Epict. Diss. 3, 3, 3: [монету Цезаря нельзя отвергнуть ни меняле, ни продавцу овощей, и, если ты ему ее предъявишь, он волей-неволей должен отпустить за нее продаваемый товар] (греч.) ср.: Willers Η. Gesch. d. rom. Kupferpragung. S. 190 ff.; Mattingly Η. Op. cit. I. P. XXII. Большой интерес представляет чеканка монет в Тире во времена Траяна, которая преследовала политическую цель вытеснения парфянских денег из новых месопотамских провинций; см. мой комментарий к обнаруженному нами в Дуре пергаменту (Yale Classical Studies II. 1930).

[48] См.: Rostovtzeff Μ. Die romische Bleitesserae. St. Petersburg, 1903 (на русск. яз.); Idem. Tesserarum plumbearum urbis Romae et suburbi Sylloge. 1903; 1904. Suppl. 1; Idem. Romische Bleitesserae // Klio. 1905. Beih. 3; Lafaye G. // Daremberg—Saglio. Diet. d. ant. V. P. 132 sqq. О египетских свинцовых тессерах см.: Milne J. G. Num. Chr. 1908. P. 287 sqq.; ср.: Idem. JEA. 1914. 1. P. 93 sqq.; Idem. Ancient Egypt. 1915. P. 107 sqq. Свинцовые tesserae использовались в Египте в тех же целях, что в Риме, и выпускались отдельными округами, а также храмами и крупными поместьями; некоторые несомненно использовались частными предпринимателями. О нехватке мелкой разменной монеты в период ранней империи см.: Mattingly Η. Coins of the Roman Empire in the British Museum. I. P. CL; cp. P. CLXIII.

[49] См.: SHA. Hadr. 7, 5 sqq.: ad colligendam autem gratiam nihil praetermittens infinitam pecuniam quae fisco debebatur privatis debitoribus in urbe atque Italia, in provinciis vero ex reliquiis ingentes summas remisit, syngraphis in foro divi Traiani quo magis securitas omnibus roboraretur incensis; [ничего не упуская в деле снискания благорасположения, он простил огромные суммы денег, которые были задолжены частными лицами фиску в Риме и Италии, а в провинциях простил огромные суммы из недоимок, после того как на форуме божественного Траяна, чтобы укрепить доверие, были сожжены расписки] (лат.) ср.: Dio Cass. 69, 8. Замечание о задолженности провинциалов и о syngraphae показывает, что задолженности перед фиском, о которых говорит Адриан, имели частные лица, из чего, в свою очередь, следует, что императорская касса выполняла функцию кредитного учреждения; ср.: SHA. Marcus Ant. 23, 3, с очень кратким замечанием, в котором речь идет скорее о подарках, чем о ссудах. О ростовщической деятельности Тиберия см.: Тас. ann. VI, 17: eversio rei familiaris dignitatem ас famam praeceps dabat, donee tulit opem Caesar disposito per mensas milies sestertio factaque mutuandi copia sine usuris per triennium, si debitor populo in duplum praediis cavissef [потеря имущества подрывала достоинство и доброе имя, покуда Цезарь не оказал помощь, распределив по конторам менял сто миллионов сестерциев и разрешив получать ссуду без процентов на три года, если должник обеспечит свой долг народу в двойном размере своими поместьями] (лат.) cp. примечания Η. Furneaux’a и К. Nipperdey; далее: Frank Т. Economic History of Rome2 . P. 409; Dio Cass. 58; 21, 5. Mensae, очевидно, означает mensae fis cales, т. е. конторы фиска, расположенные в различных частях города, где принимались платежи. Таким образом, они представляли собой то же самое, что египетские τράπεζαι периода правления Птолемеев, которые также служили филиалами казначейства и одновременно выполняли банковские функции; частично эти учреждения продолжали существовать и во времена римского владычества; см.: Hirschfeld О. Die Kaiserlichen Verwaltungsbeamten usw2 . S. 58 ff., 72 ff., 126; Rostovtzeff Μ. Fiscus // Ruggiero. Diz. epigr., в которой собран материал о mensae в римских провинциях. О деньгах, которые были затраченны Августом на учреждение aerarium militare, см.: Mon. Ancyr. III, 35—39 и другие упоминания об этом пожертвовании у Моммзена; ср.: Hirschfeld О. Op. cit. S. 2. Об alimenta мы будем говорить в гл. VIII. Следует отметить, что в известной речи Мецената (52, 14 sqq.) Дион Кассий выступает за создание государственного банка, где под невысокие проценты выдавались бы ссуды любому человеку, в особенности землевладельцам. Капитал этого банка должен был, по его мысли, составиться из денег, вырученных от продажи всего государственного имущества.

[50] См.: Mitteis L. Röm. Privatrecht bis auf die Zeit Diokletians. I. Grundbegriffe und Lehre von den juristischen Personen // Handb. d. deutschen Rechtswiss. I, 6. 1908. Bdl. О Л. Миттейсе см.: Wenger L. Ludwig Mitteis und sein Werk. Wien, 1923.

[51] См.: Mitteis L. Reichsrecht und Volksrecht in den ostlichen Provinzen des romischen Kaiserreiches. 1891. В докладе, прочитанном в 1917 г. в Вене, Миттейс ясно и энергично подчеркнул, что у него и в мыслях не было подменять изучение римского права каким-то выдуманным греко-римским правом, которое будто бы действовало на всем пространстве Древнего мира. В действительности все его труды посвящены изучению римского права в его историческом развитии. Влияние различных форм эллинистического права и провинциальных правовых установлений периода Римской империи на римское право в целом, которое в начале его научной деятельности представлялось ему таким значительным, в последней, только что названной нами работе ученого сводится в его глазах к ничтожным проявлениям. Не могу не подчеркнуть, что, на мой взгляд, такое радикальное заявление представляется пессимистической крайностью. См.: Mitteis L. Ant. Rechtsgesch. u. rom. Rechtsstudium. Mitt, des Vereins d. Freunde d. hum. Gymn. 18. Wien, 1918. S. 56 ff.; ср. итальянский перевод этой работы с длинным, ученым комментарием С. Риккобоно (Riccobono S. Annali del Sem. Guiridico di Palermo. 1928. 12. P. 477 sqq.), полностью разделяющим тот скептицизм, к которому Миттейс пришел в последние годы. Точку зрения, которую оспаривают Миттейс и Риккобоно, подробно анализирует Л. Венгер (Wenger L. Der heutige Stand der romischen Rechtswissenschaft. Erreichtes und Erstrebtes. 1927); ср. его доклад на международном конгрессе историков 1928 г. в Осло, который в скором времени будет опубликован в полном объеме. Ср.: Таи-benschlag. Melanges de droit romain dedies a G. Cornil. 1926. P. 499 sqq.; Idem. Gesch. der Rezeption des rom. Privatrechts in Agypten. Studi in onore di P. Bonfante. 1929. I. P. 369 sqq., где автор демонстрирует сосуществование и взаимовлияние римского и перегринского права в Египте в период перед и после правления Каракаллы и в период после Юстиниана. В Египте (как и в Сирии) эллинистическое право не было окончательно вытеснено римским правом. Ср. далее прекрасную работу Ф. Зулуеты (Zulueta F. L’Histoire du droit dans l’Antiquite. Melanges Fournier. 1929. P. 787 sqq., с полной библиографией). Интересный пример сохранившегося в Малой Азии кельтского закона (peculium замужней женщины) отмечает В. Калдер (Calder W. Μ. CI. Rev. 1923. P. 8 sqq.). Принципиальное значение для понимания сирийской версии эллинистического права, которое отчасти вошло в «Свод сирийских законов», имеет документ, недавно обнаруженный Ф. Кюмоном (закон о праве наследования периода правления Селевкидов). См.: Haussollier В. Nouv. Rev. hist, de Droit fr. et etr. 1923. P. 515 sqq.; Cumont F. Fouilles de Doura-Europos. 1926. P. 309 sqq. и другие документы из Дуры, Ibid. P. 281 sqq.; ср. три пергамента (два греческих и один на пехлеви) из Авромана в работе: Minns Ε. Η. JRS. 1915. 35. Интересный позднепарфянский документ (120 г. по Р. Х.), найденный в Дуре, скоро будет опубликован Уэллесом (С. В. Welles) и мной в «Second Preliminary Report» Иельской экспедиции и в журнале «Yale Classical Studies II» (там же список литературы). О вавилонских традициях, которые еще были живы в период эллинизма и Парфянского царства, см.: San Nicolo S. Μ. Ztschr. d. Sav.-St., rom. Abt. 48. 1928. S. 45 ff. Ср.Wenger L. Jur. Literaturiibersicht II // Arch. f. Pap.F. 1930. 9. S. 257 ff.; Boye Α. J. Le droit romain et les papyrus d'Egypte // L'Egypte contemporaine. 1929. 20. P. 529 sqq.; Levy E. Westen und Osten in der nachkl. Entwicklung des rom. Rechts // Ztschr. d. Sav.-St. 1929. 49. Rom. Abt. S. 230 ff.

[52] См.: Collinet P. The General problems raised by the codification of Justinian // Tijdschrift voor Geschiedenis. 1922; Idem. Histoire de l’ecole de droit de Beyrouth. 1925, и к спору о влиянии древнеримской или византийской правовой школы: Wenger L. Der heutige Stand usw. S. 25 ff.

[53] Лучший общий очерк можно найти у Л. Венгера: (Wenger L. Uber Papyri und Gesetzesrecht // Sitzungsb. Bayr. Akad. Wiss. 1914. 5) и у В. Шубарта (Schubart W. Einfuhrung in die Papyruskunde. S. 277 ff.). Ср.: Meyer P. M. Juristische Papyri. 1920; Schwarz A. B. Die offentliche und private Urkunde im romischen Agypten // Abh. d.k. sachs. Ges. d. Wiss. 1920. 31. №3; Woess Fr., von. Untersuchungen uber das Urkundenwesen und den Publizitatsschutz im romischen Agypten. 1924. Ср.: WengerL. Die rechtshistorische Papyrusforschung, Ergebnisse und Aufgaben // Archiv fur Kulturgeschichte. 1928. 19. S. 10 ff.; Juristische Literaturubersicht // Arch. f. Pap.-F. 1928. 9. S. 104 ff.; далее см. превосходные сообщения о новых материалах из области египетских юридических папирусов и новые, посвященные им публикации у П. Мейера: Meyer P. Juristischer Papyrusbericht // Ztschr. d. Sav.-St., rom. Abt. Ο βιβλιοθήκη ἐγχτήσεων см.: Meyer P. Op. cit. 1928. 46. S. 336 ff.; Schonbauer E. Beitrage zur Geschichte des Liegenschaftsrechts im Altertum. 1924. S. 64 ff.; Woess Fr., von. Op. cit. S. 229 ff. Одним из наиболее интересных по содержанию документов, из которых можно многое почерпнуть о взаимном приспособлении местного греко-египетского и римского права, является недавно открытый «Gnomon idiu logu» (Γνώμων Ιδίου Λόγου), который представляет собой «Code of Regulations which Augustus issued for one of the financial departments which he found already existing, the ἴδιος λόγος or Department of Special Revenues derived from fines escheats and confiscations» (Stuart Jones Η. II The Legacy of Rome. P. 113). Об этом документе, впервые опубликованном Э. Зекелем и И. Шубартом (Seckel E., Schubart W. Der Gnomon des Idios Logos // BGU. 1919. V. 1; ср.: Plaumann. Der Idios Logos // Abh. Berl. Akad. 1918. № 17; Meyer P. M. Juristische Papyri. № 93), уже набралась обширная литература: Schubart W. Rom und die Agypter nach dem Gnomon des Idios Logos // Ztschr. f. Aeg. Spr. 1920. 56. S. 8 ff.; Reinach Th. Un code fiscal de l’Egypte romaine // Nouv. Rev. hist, de Droit fr. et etr. 2929 (ср.: Carcopino J. Rev. et anc. 1922. P. 101 sqq., 211 sqq.); Stuart Jones H. Fresh light on roman bureaucracy. Oxford, 1920; Arangio-Ruiz V. Un «liber mandatorum» da Augusto ad Antonino// Atene e Roma. 1922. 3. P. 216 sqq.; Lenel O., PartschJ. Sit-zungsb. Heid. Akad. Wiss. 1920. № 1; Meyer P. M., Seckel E. Zum sog. Gnomon des Idios Logos // Sitzungsb. Berl. Ak., ph.-h. Kl. 1928. S. 427 ff. . Суть «Gnomon»'a превосходно раскрыл W. Graf Uxkull Gyllenband (Arch. f. Pap.-F. 1930. 9. S. 183 ff.).

[54] Краткий общий очерк римского права, охватывающий как ius civile, так и ius gentium, можно найти у Ф. де Зулуеты (Zulueta F. de. The Science of Law // The Legacy of Rome. P. 173 sqq. Ср. новейшие очерки его истории: Kubler B. Geschichte des rom. Rechts. 1925; Francisci P. de. Storia del diritto romano. 1926. О торговом праве см.: Goldschmidt L. Universalgesch. des Handelsrechts. 1891. I, l3 . S. 58 ff.; Rehme P. Geschichte des Handelsrechts // Ehrenberg. Handb. des Handelsrechts. 1913. I. S. 4—21; Huvelin P. Uhistoire du droit commercial. 1904. К сожалению, по такой важной теме, как развитие античного торгового права, нет ничего нового. Краткие очерки Гольдшмидта, Реме и Ювелена при всех их достоинствах в настоящее время уже устарели; громадный же материал, который в последнее время обнаружен в надписях, папирусах и который дают археологические раскопки (я имею в виду надписи на так называемых instrumentum domesticum, которые нужно изучать вместе с самим instrumentum), еще не использован наукой. Однако здесь будет полезно привести замечательный вывод, к которому в 1891 г. пришел Гольдшмидт и из которого явствует, насколько совершенно римское гражданское право отвечало сложнейшим требованиям коммерческой жизни. «При наличии такого универсального, гибкого, технически разработанного до мельчайших деталей и в то же время отражающего высочайшие этические принципы гражданского права, при практическом применении которого окончательное суждение выносилось по совести и которое принимало во внимание разнообразные обычаи, регулирующие человеческие взаимоотношения, и очевидные намерения заинтересованных сторон; при наличии научной деятельности и теории, нацеленной на практическое применение правовых установлений и черпающей свой материал из внимательнейшего и углубленного наблюдения реальных жизненных условий (той naturalis ratio, в которой заключается сущность и цель каждого отдельно взятого правового установления) — теории, в которой, несмотря на то что еще не была создана система «политэкономии», понятия об экономической сущности стоимости, денег, кредита, кредитных сделок, обмена, денежного и вещного займа, делового товарищества и многое другое зачастую были разработаны более четко, чем в наше время; при все еще сохраняющейся довольно значительной автономии отдельных, по крайней мере расположенных за пределами Италии, городских общин; при безусловном признании обычаев, определяющих отношения между людьми, а также местного и провинциального обычного права; при наличии превосходного порядка гражданского судопроизводства с участием присяжных (гениально разграничившего ius и iudicium), свободном порядке представления доказательств и строгом исполнении решений — при наличии всего этого уже не оставалось места для специального коммерческого права и тем более коммерческого суда, в которых не было необходимости. А для тех случаев, когда государственные интересы требовали особого подхода, соответствующие правовые нормы находились в развитой системе административного права». О нормах, регулирующих морскую торговлю, см.: Dareste R. La lex Rhodia // Nouv. Rev. hist, de Droit fr. et etr. 1905. 29. P. 429 sqq.; Idem. Rev. de Phil. 1905. 29. P. 1 sqq.; Kreller H. Lex Rhodia. Untersuchungen zur Quellengesch. des rom. Seerechtes // Ztschr. f. d. ges. Handelsrecht und Konkursrecht. 1921. 85. S. 257 ff. (в этой превосходной работе я не нахожу упоминания работ Даресте); ср.: Mitteis L. Röm. Privatrecht bis auf die Zeit. Diokletians. I. S. 18; Goldschmidt L. Ztschr. f. d. ges. Handelsrecht und Konkursrecht. 35. S. 37 ff. Исследование Креллера показывает, что в римском законодательстве дальнейшую разработку получили некоторые общепризнанные принципы морской торговли, которые в эпоху эллинизма были известны под названием Родосского морского права и как в эллинистическую, так и в римскую эпоху соблюдались всеми участниками морской торговли. Ср.: САН. VIII. Р. 636 (ср. 652 sqq.).

[55] См.: Lacey R. H. The Equestrian officials of Trajan and Hadrian. Princeton, 1917. В этой книге политика Адриана в отношении всаднических должностей хорошо обрисована с политической точки зрения. Приходится только сожалеть о том, что Лейси в своей полезной прозопографии не говорит о том, к каким семьям принадлежали эти должностные лица, и не обращается к истории этих семей.

[56] См. фактический материал у Гельцера: Gelzer Μ. Das Romertum als Kulturmacht // Hist. Ztschr. 1921. 1126. S. 204; ср.: Hasebroek J. Untersuchungen zur Gesch. des Kaisers Septimius Severus. 1921. S. 116. Я не могу согласиться с теорией Домашевского и Газебрука о том, что рассказанное в биографии Севера представляет собой фальсификацию. Я не вижу причин для подобной фальсификации. Если сам Север говорил на «африканской латыни», то это еще не означает, что женщины его семьи пользовались в домашнем быту латынью. Отец Авсония говорил только по-гречески (Aus. epic, in patr. 9 ed. Peiper); пасынок Апулея говорил только по-пунийски (Apul. apol. 98). Ср.: Hohl Ε. II Bursians Jahresb. 1924. 200. S. 205. Проведенное моим учеником P. Йоханнесеном (R. Johannesen) исследование семей Тамугади — города, который был колонией Траяна, показывает, что большинство семей, чью историю удается проследить, просуществовало не более двух поколений, совершенно так же, как это было с семьями императоров II в.

[57] К вопросу о collegia tenuiorum см. литературу в примеч. 22; ср.: Abbot F. F. The common people of the ancient Rome. 1911. Об условиях жизни низших классов населения Рима см.: Homo L. Problemes sociaux de jadis et d’a present. 1922. P. 37 sqq.