Б. П. КАРПОВ. АРИСТОТЕЛЬ И АНТИЧНАЯ ЭМБРИОЛОГИЯ

Так обстоит дело относительно пчел, если исходить из рассуждений и фактов, наблюдающихся у них; только факты эти недостаточно известны. Но если когда-нибудь они станут известными, то доверять следует больше показаниям чувств, чем рассуждению, и рассуждениям только в том случае, если они согласны с явлениями.
Аристотель. О возникновении животных. III, 10,760b

I
Книги Аристотеля «O возникновении животных» представляют собой высшее достижение античной эмбриологии, остававшееся единственным и непревзойденным руководством в этой области до XVII века, когда трудами Гарвея, Граафа, Реди, Сваммердамма, Мальпиги и Левенгука были заложены основы современной эмбриологии. Они принадлежат также к числу лучших и наиболее разработанных произведений Аристотеля: в них принципы научной методологии, изложенные им в логических сочинениях, и его прирожденная способность к диалектике нашли полное применение.
В ряду дошедших до нас биологических сочинений Аристотеля книги «О возникновении животных» занимают, по видимому, последнее место, судя по ссылкам на другие, ранее написанные произведения, и служат непосредственным продолжением книг «О частях животных». Так же как и это сочинение, книги «О возникновении» принадлежат к числу «научных», т.е. исследующих «причины» явлений; относящийся сюда фактический— «исторический» по терминологии Аристотеля — материал полностью излагается в фундаментальной «Истории животных», куда он постоянно отсылает читателя за справками.
Аристотель не является первым исследователем в области развития животных и человека, скорее он завершает то, что было сделано в этой области его многочисленными предшественниками. Он сам часто цитирует Эмпедокла, Демокрита, Анаксагора, Алкмеона и других писателей, которых он называет просто «некоторые». Живя в самом конце блестящего периода греческой жизни, охватывающего V и IV века до н. э., Аристотель нашел богатое наследство во многих областях знания; он его усвоил, дополнил собственными обширными наблюдениями и переработал. В результате им была создана система наук, своего рода научная энциклопедия, объединявшая все области теоретического знания-того времени за исключением математики. Недаром К. Маркс называет Аристотеля Александром Македонским греческой науки.
Учение о возникновении животных — эмбриология — является в этой энциклопедии частным случаем природного возникновения вообще, которому было посвящено особое исследование («О возникновении и уничтожении»). Чтобы составить надлежащее представление, в чем собственно заключался личный вклад Аристотеля в учение о возникновении животных, необходимо познакомиться с тем, что было сделано до него.

II
Начатки естествознания стали появляться у греков, начиная с VI века до н. э., в произведениях ранних греческих натурфилософов, которых Аристотель называет «древними». Каждое из подобных произведений носило название «О природе». Оно передавало результат наблюдений и глубоких размышлений автора над всем окружающим его миром: из чего возник мир и как он устроен, что такое солнце, луна, звезды, какую форму имеет земля, отчего происходит гром и молния, как произошли люди, животные и растения, что такое душа, почему мы видим и слышим и т. д. Таково было обычное содержание книг о природе. Вопросы эти и раньше задавал себе каждый человек, но ответы натурфилософов отличались от прежних тем, что они отвергали всякое участие богов в создании тех или иных явлений; на их место они ставили «природу» с ее порождающей силой и присущей ей «необходимостью» и даже самих богов трактовали как природные существа. Начало этого умственного движения возникло в малоазиатских колониях Греции, в торговом городе Милете, где жили первые ионийские натурфилософы Фалес, Анаксимандр и Анаксимен; к ним следует причислить и Гераклита Эфесского. Они впервые поставили основной для философии природы вопрос: какое вещество или субстанция лежит в основе всех тел природы, вечно возникающих и гибнущих. Для Фалеса это была вода, для Анаксимандра (который первый написал книгу «О природе») — субстанция неопределенного характера, которую он называл «беспредельное» (апейрон), для Анаксимена — воздух, для Гераклита — огонь.
Последующая генерация натурфилософов, близких к ионийцам, пошла по несколько иному пути: они полагали в основу мира мельчайшие, невидимые глазом частицы, из которых слагаются все тела. Анаксагор»
думал, что это частицы всех однородных веществ, которые существуют в природе: воды, золота, кости и т. д.; он называл их «семена вещей».По учению атомистов Левкиппа и Демокрита, мельчайшие, неделимые дальше частицы — атомы имеют различную форму и совершенно не похожи на, видимые предметы, которые из них возникают.
Великое философское движение рано перешло с востока на запад, в италийские колонии Греции и Сицилию. Но там оно на первых порах получило другое направление, далекое от естествознания ионийцев. Пифагор, современник Анаксимандра и Анаксимена, сделавший первые попытки математического трактования явлений природы, полагал в основу ее числа и числовые соотношения. А Парменид, крупный мыслитель, глава Элейской школы, развивал учение об умопостигаемом неподвижном бытии, «лежащем в основе» мира, учение настолько абстрактное, что оно никакого отношения к природе иметь не могло. Тем не менее во второй., части своей книги «О природе» он, исходя из других начал, дает объяснение тем же природным явлениям, о которых говорили ионийцы. Наибольшее значение для естествознания в западных колониях имели врачи-естествоиспытатели: Алкмеон Кротонский и Эмпедокл из Агригента в Сицилии. Последний в книге «О природе» дает учение о четырех стихиях, или элементах природы, соединяя вместе три субстанции ионийцев — воду, воздух, огонь — и добавляя к ним землю.
Все натурфилософы, писавшие о природе, говорили главным образом о возникновении природных тел и явлений — в этом и состояло их объяснение; в связи с этим им, конечно, приходилось говорить о рождении животных и человека. В большей степени это, конечно, было близко врачам,, и у них мы находим больше сведений по этому вопросу, а из натурфилософов — у Демокрита, научная деятельность которого была чрезвычайно разнообразна. К сожалению, ни одно из сочинений упомянутых здесь натурфилософов не сохранилось, и мы принуждены довольствоваться фрагментами, приводимыми в виде цитат другими авторами, главным образом Аристотелем, а также изложениями отдельных взглядов по тому или иному вопросу, сделанными много веков спустя доксографами, т. е. «собирателями мнений», обыкновенно из вторых или третьих рук. Все эти отрывки и мнения, тщательно собранные Муллахом, а затем Дильсом, изданы в русских переводах Маковельским. [1] Я приведу главнейшие фрагменты од свидетельства доксографов, относящиеся к порождению человека « животных, чтобы дать читателю материал для суждения об античной эмбриологии до Аристотеля; сюда же будут включены отрывки, касающиеся первого появления животных на земле, вопроса, которого касается Аристотель.
{1 Досократики, ч. 1. Доэлеатовский период, Казань, 1914; ч. 2. Элеатовский период, Казань, 1915. Книга эта служит незаменимым пособием при изучении греческих натурфилософов.}

III
Анаксимандр (вторая половина VI века до н. э.) в своей грандиозной концепции бесчисленных миров, возникающих и гибнущих ш свой черед, касался вопроса о происхождении животных. Вот относящиеся сюда свидетельства.
30 [2] Аэций. По учению Анаксимандра, первые животные возникли во влажном (месте) и были покрыты иглистой кожей; сделавшись же старше, они стали уходить на более сухое место, и, после того как их кожа начала трескаться, они прожили еще короткое время.
{2 Цифры перед именами обозначают номера фрагментов из «Досоакратиков».}
Цензорин. Анаксимандр Милетский говорит, что по его мнению из нагретого ила произошли либо рыбы, либо животные, весьма похожие на рыб. В них-то образовались люди, которые оставались во чреве их в виде утробных зародышей до возмужалости. Тогда-то, наконец, разорвав их, вышли (из них) мужчины и женщины, которые были уже в состоянии сами кормиться.
От Анаксимена никаких отрывков, относящихся к живым существам, не сохранилось, известно только, что душу он считал воздухом.
Гераклит (первая половина V века до н. э.) «темный» — гениальный мыслитель, один из основоположников диалектического метода, [3] оказал большое влияние на всю последующую историю философии тем, 'что выдвинул на первый план динамичность мирового процесса (принцип, ,лежащий в основе всей ионийской натурфилософии). Он свел его сущность к диалектическому превращению основного элемента огня в его противоположность — воду и обратно (путь вверх и вниз). К человеку, судя по «сохранившимся фрагментам (всегда неясным и требующим комментариев), Гераклит относился скорее как моралист» Однако в «Гиппократовом сборнике» имеются книги, составленные несомненным последователем Гераклита и частью передающие его собственные слова. Таковы книги «О пище» и «О диэте». В последней несколько глав посвящено развитию зародыша, и о ней будет речь дальше, в главе о «Гиппократовом сборнике» (см. стр. 20—25).
{3 См. Ленин, Философские тетради, М. 1934, стр. 318, 315.}
Гораздо больше фрагментов, относящихся к эмбриологии, сохранилось от италийских врачей-натурфилософов, старшим из которых является Алкмеон Кротонский. В Кротоне в VI веке была основана книдским врачом Каллифонтом медицинская школа, которая, по словам Геродота, пользовалась в свое время большой известностью. В Кротоне основал свой союз и Пифагор, учеником которого считают Алкмеона. Он был, по преданию, первым анатомом древности, и ему принадлежит первое теоретическое сочинение по медицине, оказавшее большое влияние на всю последующую медицинскую литературу (учение о правильном смешении противоположностей). Алкмеон первый признал мозг органом душевной жизни и дал учение об органах чувств; душу он считал бессмертной и вечно движущейся (что заимствовал у него Платон). Аристотель написал особую книгу — «Против Алкмеона», до нас не дошедшую Свидетельства доксографов о взглядах Алкмеона на семя и развитие человека скудны и противоречивы (в их время книги Алкмеона давно уже не было), но по ним все-таки можно судить, какими вопросами он занимался; из числа других упоминаемых рядом с ним лиц он был, несомненно, первым.
13. Аэций. Алкмеон: (Семя есть) часть мозга.
Цензорин Но это мнение (что семя вытекает из мозгов) некоторые опровергают, как то: Анаксагор, Демокрит и Алкмеон Кротонский. А именно, их возражение заключается в том, что после случки животных самцы истощаются не только в отношении мозга, но также в отношении жира и в значительной степени в отношении мяса. Также вызывает спор среди авторов решение следующего вопроса: рождается ли плод исключительно из семени отца, как утверждает в своих сочинениях Диоген, Гиппон и стоики, или также и семени матери, как полагает Анаксагор, Алкмеон, а также Парменид, Эмпедокл и Эпикур. Что же касается образования плода, то Алкмеон признался, что он не знает вполне определенно, полагая, что никто не может увидеть, что в ребенке образуется раньше всего.
Аэций. (В чреве матери образуется прежде всего) голова, в которой находится господствующая (часть души).
14. Цензорин От которого из родителей было больше семени, того пол воспроизводится у ребенка, сказал Алкмеон.
17. Аэций. Алкмеон: (Зародыши) принимают пищу всем своим:
телом. А именно: они вбирают в себя питательные вещества от пищи им, как бы губкой.
Иначе Ρуф: неправильно думает Алкмеон, будто, находясь в матке, Дитя ело ртом. Ведь это никоим образом невозможно.
В. З. Аэций. Алкмеон: Самцы-мулы бесплодны вследствие нежности и холодности их семени, самки же — так как их матки не раскрываются.

Кроме того, в сочинении «О возникновении животных» (III, 2) Аристотель указывает, что Алкмеон считал белок птичьего яйца пищей для развивающихся птенцов, аналогичной молоку.
Следующий по времени представитель италийской натурфилософии Парменид Элейский во второй части своей поэмы «О природе», где он излагает учение, основанное «на мнении», производит все в мире из огня и земли; кроме того, он вводит в природу движущее начало, которое называет «Любовь». Относительно его взглядов на происхождение и развитие человека сохранились следующие свидетельства.
51. Цензорин Эмпедокл... утверждает нечто в следующем роде· Сперва из земли, бывшей как бы беременной, в разных местах возникли отдельные члены, затем они соединились и образовали тело настоящего человека, представляющее собой смесь огня и влаги. Точно такое же мнениеза исключением незначительных уклонений находим и у Парменида из Велии.
52. Аристотель («О частях животных», II, 2). Парменид и некоторые другие говорят, что женщины теплее мужчин, полагая, что менструация происходит вследствие теплоты и обилия крови, Эмпедокл же — противоположное.
53. Аэций. Парменид (учит) противоположным образом (чем Эмпедокл): северные страны породили самцов (ибо они в большей степени причастны плотному началу), южные же страны произвели самок вследствие разреженности... (при зарождении самцов). Анаксагор, Парменид; семя с правой стороны сбрасывается в правую часть матки и семя с левой стороны — в левую часть. Если же произойдет скрещение частей при извержении семени, то рождаются самки.
Цензорин. Итак, учителям мудрости неизвестно, откуда изливается семя. Ибо Парменид был того мнения, что оно появляется то справа, то слева.
54. Аэций. По мнению Парменида, рождаются дети, похожие на отцов, в том случае, если плод отделился от правой части матки, и похожие на матерей, если он отделился от левой части.
Цензорин. Впрочем, мнение Парменида таково: когда семя вышло из правой части, тогда сыновья похожи на отца, когда из левой, то на мать.
С другой стороны, Парменид учит, что между женщинами и их мужьями происходит состязание, и чья сторона одержит верх, того свойства воспроизводятся в ребенке.
В. 17. Гален («Эпидемии», VI, 48). Однако и другие из древнейших мужей говорят, что зачатие мужского пола происходит в правой части матки. И, действительно, Парменид сказал так: «Направо мальчики, налево девочки».
В. 18. Целий Аврелиан («О хронических болезнях», IV а). Парменид в книгах, написанных им о природе, говорит, что в зависимости от условий зачатия иногда люди рождаются податливые и кроткие. Так как ему принадлежит греческое стихотворение, то и я передам это стихами. Дело в том, что во избежание смешения разных языков я составил, насколько умел, латинские стихи такого же размера:
«Если женщина и мужчина смешают вместе семя «Любви», то сила, образующая в жилах из различной крови (плод), при соблюдении надлежащей меры производит хорошо сложенные тела. Но если в смешавшемся семени силы борются и не образуют в смешавшемся веществе никакого единства, то они сделают несчастный плод гермафродитом».
Эмпедокл, ученик Парменида, славился своей разносторонней деятельностью: «Философ, политический деятель, поэт, оратор, врач, инженер, жрец и чудотворец» (Маковельский). Подражая своему учителю, он также написал поэму «О природе вещей», соответствующую второй части поэмы Парменида, основанной на «мнении», в которой трактует о возникновении всех природных вещей, в том числе растений и животных. По его учению, началом природы, ее «корнями» являются земля, вода, воздух, огонь и две противоположные друг другу движущие силы (которые он считал также материальными) — дружба (любовь) и вражда (ненависть). Эти силы попеременно господствуют в мире: когда берет верх любовь, все спаивается вместе в однородную массу шара, когда вражда — все рассыпается в хаос; природа как таковая существует в промежуточное время, находясь то в процессе возникновения, то распадения. Учение Эмнедокла получило широкое распространение; Аристотель в книге «О возникновении животных» 13 раз цитирует его мнения.
Эмпедокл считается основателем сицилийской медицинской школы, из которой вышел известный врач Филистион, друг Платона, взгляды которого отразились в «Тимее» Платона. И Аристотель, несмотря на постоянную полемику с Эмпедоклом, близок к нему в своих основных физиологических взглядах (сердце как центральный орган, значение крови как познавательного органа, связь дыхания с кровью и т. д.). В поэме Эмпедокла была около 2 000 стихов, сохранилось 340; из них немногие относятся к возникновению живых существ и цитируются Аристотелем в тексте. Здесь будут приведены, кроме некоторых отрывков, свидетельства Доксографов, резюмирующие существенное.
70. Аэций. Эмпедокл говорит, что деревья произошли из земли раньте животных, когда солнце еще не вращалось и когда день еще не отделился от ночи. Деревья бывают мужского и женского пола в зависимости от неравномерного распределения составляющих их элементов; на их рост влияет заключающаяся в земле теплота, так что они являются частью земли, подобно тому, как зародыш есть часть матки. Плоды происходят вследствие изобилия в растениях воды и огня; одни из деревьев, вследствие недостатка влаги, которая испаряется, уже летом теряют листья, другие же, вследствие изобилия влаги, сохраняют листву, как лавр, маслина и финиковая пальма (перевод Г. Церетели).
72. Аэций. Эмпедокл говорит, что первоначальные животные и растения не представляли собой чего-либо цельного, но были соединением несросшихся частей; второе поколение походило на фантастические образы и состояло из частей сросшихся, третьи состояли из частей, соединившихся в одно целое; существа четвертого поколения уже не образовывались из элементов, как, например, из земли и воды, но рождались друг от друга, причем у одних желание полового сближения было вызвано образованием твердой пищи, у других — красотой женщины. Виды животных разделились сообразно преобладанию (того или другого элемента), ибо влажному естественнее было стремиться к воде, тому, в чем больше огненного элемента, — подниматься в воздух, а тому, кто тяжелее, — тяготеть к земле (перевод Церетели).
В отрывках поэмы сохранились следующие, относящиеся сюда строки:
«Так выросло множество голов без шеи,
Блуждали голые руки, лишенные плеч,
Двигались глаза, лишенные лба».
….....................................................
«Но когда божественное теснее соединилось с божественным,
Они скрепились между собой, как кто с кем повстречался.
И к множеству существующих без перерыва
Присоединялись еще другие».
….....................................................
«Появилось много существ с двойными лицами и с двойной грудью,
Рожденный быком — с головой человека, и, наоборот,
Произошли люди с бычачьими головами, которые вперемежку происходили от мужчин
Или же от женщин, имеющих нежные органы».....
….....................................................
«Послушай теперь, как из мужчин и женщин плаксивых
Произвел ночное племя выделившийся огонь.
Это будет речь не бесцельная иди легкомысленная.
Сначала неясные формы поднялись над землей,
Имея в себе двоякую необходимость: воды и земли;
Их извергал огонь, желавший соединиться с подобным,
Но они еще не имели красивого соединения членов,
Они не имели ни голоса, ни присущего мужчинам члена».
(«Досократики», стр. 199—201, перевод Э. Радлова.)

Критика такого «случайного» возникновения животных дана Аристотелем ν «Физике» (II, 8). Идея «переживания приспособленных», лежащая в основе рассказа о происхождении животных, дала повод некоторым ученым считать Эмпедокла предшественником Дарвина (Ланге в «Истории материализма», Т. Гомперц и др.) Против этого выступал Э. Целлер.
80. Соран («Гинекология», I, 21). У каждой женщины (менструация) бывает в особый срок и не всегда в одни и те же времена, как то принимал Диокл для всех и еще Эмпедокл, когда луна идет на ущерб.
81. Аристотель («О возникновении животных», IV, 1). (Различие пола), по мнению других, как, например, Эмпедокла зависит от матки. А именно, попавшие в теплую матку становятся самцами, попавшие же в холодную — самками. Причиной же теплоты и холода он считает месячные очищения, которые бывают или более холодными, или более теплыми, или более давними, или более свежими.
Аэций. Мужчина или женщина родится в зависимости от теплоты и холода; он рассказывает, что первые мужчины родились большей частью из земли на востоке и юге, женщины — на севере.

По Эмпедоклу, (уродства) происходят от избытка или недостатка семени или от изменения в его движении, или от деления его на многие части, или от того, что оно изменяет путь. Таким образом, он, по видимому, предвидел все причины.
Близнецы и тройни происходят от избытка и от деления семени.
Сходство детей с родителями происходит от господства семени одного из родителей, несходство обязано рассеиванию теплоты семени.
Образование зародыша подчиняется во время беременности воображению женщин; часто они воспламеняются любовью к статуям или картинам и имеют детей, похожих на эти предметы.

Цензорин. Анаксагор и Эмпедокл одинаково утверждают, что при излиянии семени с правой стороны рождаются мужчины, а с левой — женщины. Насколько согласны их мнения по этому вопросу, настолько расходятся они в вопросе о сходстве детей с родителями. Обсудив вопрос, Эмпедокл высказывается следующим образом. Если семя обоих родителей было одинаково горячо, рождается мальчик, похожий на отца; если оно было холодно, рождается Девочка, похожая на мать. А если семя отца будет горячее, семя же матери холоднее, то родится мальчик, похожий лицом на мать; а если семя матери будет горячее, отца же холоднее, то родится девочка, похожая на отца.
Случайное рождение двойни зависит, по мнению Гиппона, от количества семени, которое раздвояется, если его больше, чем нужно для одного. Почти подобного же взгляда держался Эмпедокл; он, правда, не объяснил причин разделения семени, но признавал этот факт и говорил, ^что если обе части занимают одинаково теплые места, то родятся мужчины, если одинаково холодные — женщины; если же одно место жарче, другое холоднее, то двойни бывают разного пола.
(В поэме, фрагмент 65):
(Семя), излитое в чистое (место), производит мужчин,
а женщин, когда· встречает холод».
….....................................................
«Место мужское в части живота, более теплой,
Вот почему мужчины смуглы и более крепки».
84. Цензорин. Эмпедокд, которому в этом отношении следует Аристотель, полагал, что раньше всего вырастает сердце, которому жизнь человека больше всего обязана своим сохранением.
78. Аэций. По Эмпедоклу, тела образуются по характеру четырех элементов в разных пропорциях: нервы — из огня и земли в соединении с двумя частями воды, ногти животных образуются из нервов, которые охлаждаются на поверхности в соприкосновении с воздухом, кости образуются по характеру двух частей воды, двух земли и четырех огня. Пот и слезы происходят из крови, которую теплота делает более текучей (перевод Э. Радлова).

(В поэме, фрагмент 96):
«Земля благодатная, образовавшаяся в хороших горнилах,
Из восьми частей взяла две от прозрачной Нестиды (воды)
И четыре — от Гефеста (огня); так образовались белые кости,
Божественно скрепленные узами гармонии».

(В поэме, фрагмент 98):
«Теснее всего земля соединилась в равных частях с Гефестом
И дождем и эфиром,
Став на гавань в превосходных гаванях Киприды.
То в немного большей, то в немного меньшей пропорции
Из них образовалась кровь и остальные виды тела».

83. Аэций. По Эмпедоклу, у людей члены начинают дифференцироваться с 36-го дня.
Орибазий. Впервые наблюдается дифференцировка членов всего тела около 36-го дня или, самое позднее, около 44-го дня. С таким определением времени согласен и физик Эмпедокл, который говорит, что самец формируется скорее самки и находящиеся справа — скорее находящийся слева.
79. Соран («Гинекология», I, 57). (Пуповина) — соединение четырех по числу сосудов, двух похожих на вены и двух артериальных, посредством которых кровяная и воздушная материя доставляется в пишу зародышам. Они приращены, по мнению Эмпедокла, к печени, по мнению же Федра — к сердцу.
83. Цензорин. Весьма многие, как... Эмпедокл, Эпиген и многие другие, утверждают, что женщина может родить на 7-м месяце.
75. Аэций. В то время когда впервые человеческий род возникал из земли, по причине, медленного движения солнца день по своей длине был равен нынешним 10 месяцам. Со временем же продолжительность дня стала равной нынешним 7 месяцам. Вот почему (жизнеспособны) 10-месячные и 7-месячные зародыши: а именно, природа мира в то время заботилась, чтобы зародыш вырастал в течение 1 дня, следующего за ночью зачатия.
82. Аэций («О бесплодии самок мулов»), Эмпедокл: вследствие малости, слабости и узости матки, прикрепленной к желудку в опрокинутом положении, так что семя не может прямо попасть в нее, да если бы и удалось, она не могла бы его принять.
Анаксагор из Лампсака (Малая Азия), учитель и друг Перикла был хорошо известен в Афинах, где его сочинение «О природе», по словам Платона, можно было купить за 2 обола; после смерти Перикла Анаксагор был обвинен консервативной партией в безбожии и был принужден бежать оттуда в Лампсак, где основал свою школу. По словам Плутарха, он открыл боковые желудочки мозга, причем у однорогого козла нашел только, один желудочек. Аристотель в разных сочинениях часто цитирует Анаксагора по поводу его учения о гомеомериях и мироустрояющего Разума; в книге «О возникновении животных» он упоминает его имя три раза: один раз по поводу гомеомерий, два других — по поводу эмбриологических вопросов. Я приведу эти места.
756 b. Находятся люди, которые утверждают, что вороны и ибис спариваются ртами и что из четвероногих ласка рождает через рот. Это говорит и Анаксагор, и некоторые другие натурфилософы; высказывания очень наивные и необдуманные.
778 а. Существуют ли и прежде, чем различие станет очевидным для наших органов чувств, самки и самцы, получая это различие в теле матери или раньше, — это вопрос спорный. Одни, как Анаксагор и некоторые другие, физиологи утверждают, что эта противоположность имеется с самого начала в семени. Именно, семя происходит от самца, самка же доставляет место; самец происходит из правой стороны, самка — из левой, и в матке самец находится справа; самка — слева.
То же говорит Цензорин в отрывке, приведенном раньше по поводу Парменида. Чего-либо нового по сравнению с другими натурфилософами Анаксагор, по видимому, не внес.
Мы переходим теперь к Демокриту, философу, славившемуся своей ученостью и мудростью, особенно в позднейшие времена. Он жил в Абцере, небольшом городе на северном побережье Эгейского моря, но пополнил свое образование многочисленными путешествиями и приобрел энциклопедическую ученость. [4] Демокрит первый до Аристотеля писал о самых различных предметах: этике, физике, математике, филологии, технике; среди его произведений есть ряд книг, относящихся к человеку и животным, вскрытиями которых он, несомненно, занимался. У Диогена Лаэрция приведено около 70 названий его сочинений, часть которых подложна; древние хвалили его слог и противопоставляли «ясного»
Демокрита «темному» Гераклиту. Во время своих путешествий он был и в Афинах, но там, по его словам, никто его не узнал. Платон, человек начи~ тайный, ни разу не упоминает о Демокрите, хотя, как утверждают некоторые ученые, часто полемизирует с его взглядами. Зато Аристотель относится к нему с большим вниманием и упоминает о нем во многих сочинениях, чаще всего критикуя его взгляды; им была, кроме того, написана особая книга «О Демокрите», до нас не дошедшая. В «О возникновении животных» Демокрит цитируется 13 раз по всем основным вопросам, касающимся семени, зачатия и развития. Эти сведения здесь будут пополнены свидетельствами доксографов.
{4 Недаром Маркс называет Демокрита «эмпирическим естествоиспытателем и первым энциклопедическим умом среди греков» (Маркс и Энгельс. Сочинения, IV, стр. 120).}
248. Климент (Демокрит). Совокупление есть преходящая апоплексия. Ибо из человека выделяется и отторгается человек и (как) от некоторого удара происходит отделение человека.
249. Гален. Семя выделяется, как говорит Платон и Диокл, из головного и спинного мозга. Праксагор же — напротив, Демокрит и Гиппократ — из всего тела. А именно Демокрит говорит: «Человек выбрасывается из всего человека».
251. Аэций. Стратон и Демокрит: и сила семени есть тело.
253. Демокрит: (семя исходит) от тела в целом и от важнейших частей его, как-то: костей, мяса и мускулов.
254. Эпикур и Демокрит: и самка испускает семя, дело в том, что она имеет загнутые назад яички (?), поэтому она имеет и стремление к совокуплению.
255. Аристотель («О возникновении животных», 764ab). Демокрит Абдеритянин говорит также, что в матке возникает различие женского и мужского пола, однако не вследствие теплоты или холода одно животное становится самкой, другое самцом, а смотря по тому, семя) какого родителя, идущее от той части, по которой отличаются друг от друга самка и самец, возьмет верх.
256. Цензорин. В зависимости от того, чье начало от двух родителей займет место, природа того и передается, сказал Демокрит.
257. Аэций. Демокрит: общие части (тела ребенка) — от кого случится, отличительные же — от того из родителей, кто возобладает.
250. Плутарх. Когда матка примет попавшее в нее семя и скроет его, семя как бы пускает там корни. Ибо, как говорит Демокрит, в чреве матери прежде всего образуется пупок, который представляет собой как бы место, куда брошен якорь, противодействующий колебанию и блужданию, — причало и прицеп для зародыша и будущего его развития. (Когда это произойдет), природа закрывает месячные, очищающие каналы у женщин.
259. Аэций. Демокрит, Эпикур: Зародыш в матке питается через рот. Поэтому тотчас по рождении он устремляется ртом к соску. Ибо и в матке находятся некоторые соски и уста, посредством которых зародыш питается.
251. Цензорин. (Что прежде всего образуется в ребенке). Демокрит: живот с головой, так как они заключают в себе в наибольшей степени пустоты.
252. Элиан. В южных странах зародыши скорее выходят на свет, чем в северных, говорит Демокрит, — и справедливо. Дело в том, что тела беременных от южного воздуха расслабляются и расширяются... Итак, в холоде, говорит абдеритский философ, зародыш пребывает, а в теплоте он большей частью выкидывается. Он говорит, что когда увеличивается жар, то по необходимости расходятся и жилы, и кости.
241. Цензорин. По мнению Демокрита, первые люди произошли из воды и ила.

IV
Параллельно с развитием натурфилософской литературы в V и IV веках развивалась медицинская литература, имевшая целью сообщить эмпирическому врачебному искусству, насчитывавшему уже много веков существования, научный характер. Они взаимно влияли друг на друга уже по одному тому, что некоторые натурфилософы были врачами. Аристотель характеризует положение, указывая в одном месте, что здоровье и болезнь являются пограничными вопросами для естествознания и медицины, и добавляет: «И врачи те, которые тонки и разносторонни, говорят что-нибудь о природе и считают нужным заимствовать оттуда начала, и лучшие из естествоиспытателей кончают тем, что доходят до начал врачебного искусства». [5]
{5 «О дыхании», глава 31 в конце.}
Около 70 медицинских сочинений того времени дошло до нас под именем Гиппократа — знаменитого врача; уже древним было ясно, что они не могли быть все написаны одним человеком: слишком они разнились между собой по форме, содержанию и направлению. [6] Критическое исследование этого «Гиппократова сборника» («Corpus Hippocraticum») показывает прежде всего, что в составе его можно различить две главные группы сочинений. Во-первых, чисто врачебные, трактующие о враче, его поведении и о болезнях внутренних, хирургических, женских с указанием способов их лечения; во-вторых, сочинения более теоретического характера, содержащие в себе рассуждения о причинах болезней с восхождением иногда до самых основных сил природы, излагающие господствовавшую тогда патологию на основе учения о четырех жидкостях организма или дающие анатомическое описание некоторых частей. Некоторые из них представляют собой, несомненно, речи, обращенные к широкой публике и знакомящие ее с основаниями медицины, другие — рассуждения, служившие темой для диспута. Авторами их были врачи, знакомые с натурфилософскими учениями того времени, обучавшиеся искусству составлять речи и убеждать слушателей: это «тонкие и разносторонние» врачи Аристотеля, или «иатрософисты», как их принято называть теперь. Среди чисто врачебных сочинений можно различить книги, принадлежащие двум главным школам греческой медицины — Косской и Книдской.
{6 См. мою вступительную статью «Гиппократ и Гиппократов сборник» к переводу избранных книг Гиппократа проф. Руднева, 1936.}
Кроме отдельных замечаний по эмбриологии человека, встречающихся в различных книгах «Сборника», в нем находятся книги, частью или целиком посвященные этому предмету. На рассмотрении их необходимо остановиться подробнее.
Одна из книг, о которой упоминалось раньше, носит название «О диэте»
(название «диэта» употреблялось тогда в более широком значении режима вообще) и состоит из трех частей, которые критики· ошибочно приписывали различным авторам. Автор использовал для первых глав (от 3 до 24) книгу Гераклита, помещая, повидимому, дословно целые фразы из нее, почему эти главы издавна привлекали к себе внимание философов и помещались целиком в изданиях Гераклита; [7] они переведены на русский язык в «Досократиках» Маковельского (I, 169—178). Из них главы 7 и 9 трактуют о развитии зародыша; рассказ об з?ом продолжается в главах 25— 31, которые философов не интересовали. Я приведу здесь эмбриологические главы, присоединив к ним из начала глав 3 и 4, чтобы охарактеризовать натурфилософскую позицию автора.
{7 Большое исследование, посвященное анализу первой части «О диэте», принадлежит Фредриху (Fгеdгiсh, С. Hippokratische Untersuchungen, Berlin, 1889); в нем приведена вся предшествовавшая литература. Автор предполагает, что книга составлена неизвестным врачом-компилятором, которому принадлежат только вступления и связывающие фразы, остальное представляет собой кусочки Гераклита и целые куски какого-то «физика». В дальнейшем выясняется, что таким физиком был, может быть, Архелай. Что касается цитат Гераклита, с этим можно согласиться, а принадлежность всего прочего, в том числе и эмбриологических глав, неведомому физику вызывает большие сомнения, так как очевидно, что они написаны самим врачом-«компилятором» по терминологии Фредриха. Вопрос этот требует дальнейших исследований.}
О диэте. 3. Живые существа — и человек, как все остальные — состоят из двух (элементов), различных по свойствам, но действующих согласно: из огня и воды. Соединения их обоих достаточно (для существования) всех остальных вещей и для них самих, между тем как каждый из них, (взятый) отдельно, не может существовать сам по себе и является недостаточным для (образования) чего-либо другого. И вот каждый из этих двух элементов имеет следующую силу. А именно: огонь сможет решительно все привести в движение, вода же решительно все напитать. По очереди каждый из них то господствует (над другим), то находится под его господством.
4. У каждого из них следующие свойства: у огня — теплое и сухое, у воды — холодное и влажное. [8] Они заимствуют друг от друга: огонь у воды влагу, ибо и в огне есть влажность, вода же у огня — сухость, ибо и в воде есть сухое. Будучи же таковыми, они выделяют друг из друга множество разнообразных семян и живых существ, которые нисколько не похожи друг на друга ни внешним видом, ни силой. В самом деле, так как (элементы) никогда не находятся в одном и том же положении, но всегда видоизменяются, то так, то иначе, то и то, что из них выделяется, не должно быть одинаковым. Ни одна из всех вещей не погибает, не возникает ничего такого, чего и раньше не было. Изменения же происходят от смешения и разъединения. Люди обычно называют рождением, если что-нибудь из невидимого (Аида) выросло до такой степени, что стало видимым, и гибелью, если что-нибудь уменьшилось, так что из видимого стало невидимым. Ибо они доверяют более глазам, чем уму, (глазам), которые вовсе неспособны судить о том, что они видят. Я же, следуя уму, даю следующее учение: и то, и другое живет, и вечно живое не может умереть иначе как вместе со всеми. Ибо куда ему исчезнуть? И несуществующее не может возникнуть. Но все увеличивается и уменьшается до возможных максимума и минимума. Употребляю же я слова: «возникновение» и «гибель» в дидактических целях для большинства. Это, как я доказываю, есть смешение и разложение».
{8 Те же свойства их допускает Аристотель.}
Заканчивается глава 4 одной из самых ярких формулировок гераклитовского «тождества противоположностей».
«Обстоит же дело также и следующим образом: возникновение и гибель тождественны, смешение, и разложение тождественны, увеличение и уменьшение тождественны, возникновение и смешение тождественны, гибель и разложение тождественны; каждое тождественно со всем и все — с каждым, и ни одно из всех не тождественно. Дело в том, что обычае в этом отношении находится в противоречии с природой».
С главы 7 начинается речь о развитии человека. Изложение вначале не вполне ясное в виду отсутствия конкретных указаний: когда, где и яри каких обстоятельствах происходит описываемое.
7. Итак, остальных животных я оставлю, о человеке же дам разъяснение. А именно: в человека входит душа, которая представляет собой смесь огня и воды и содержит в себе части тела человека. Последние же частью женские, частью мужские; они многочисленны и разнообразны. Питаются и растут они (той же самой) пищей, что и человек. Но (каждое существо) должно обладать всеми входящими частями. Ибо то, частей чего не было бы с самого начала, не могло бы увеличиваться, (безразлично) притекало ли бы обильное питание или малое. Ибо у него вовсе нет возможности расти. А каждое, имеющее все части, растет в своем месте, когда притекает к нему пища от сухой воды и от влажного огня, причем одни части теснятся внутрь, другие—наружу...
Пропускаю главу 8, совершенно невразумительную, в которой рассказывается, как части переменяют место, входят в новые смеси и достигают правильной «гармонии, имеющей три созвучия». Глава 9 содержит впервые некоторые конкретные указания на развитие зародыша, причем выясняется взгляд автора на строение тела.
9. Что же касается мужского и женского, почему возникает то и другое, я покажу в дальнейшем рассуждении. То из них, которое войдет (в тело) и достигнет гармонии, приводится в движение огнем, так как оно влажно. От этого движения оно загорается и тянет к себе корм из входящих в женщину пищи и воздуха. Вначале оно повсюду одинаково, пока оно еще рыхло, от движения же и огня делается сухим и твердым. Делаясь же твердым, оно сжимается кругом, и огонь, запертый внутри, более не в состоянии получать достаточной пищи ж выталкивать воздух вследствие плотности окружающего слоя. Поэтому он должен съесть находящуюся внутри влагу. Итак, твердое и сухое по природе не уходит целиком в пищу огню, но отвердевает и уплотняется вследствие недостатка влаги, и вот это называется костями и жилами* Огонь же, который приводится в движение благодаря примешанной к нему воде, устраивает тело согласно природе по необходимости следующим образом. Через твердое и сухое он не может сделать себе проходов на продолжительное время, так как там он не находит никакой пищи, а через влажное и мягкое может. Ибо они суть пища для него: но и в них находится сухость, не потребляемая огнем. Они же соединяются друг с другом. Итак, самый внутренний огонь есть самый сильный, и он сделал себе самый большой проход. Дело в том, что здесь было наибольше влаги.
Это называется желудком. Так как огонь не находил там пищи, то оп ушел наружу и сделал проходы для воздуха и пути для доставления пищи и ее рассылки. Заключенный же в остальной части тела — это есть самая влажная часть огня — сделал в этих местах три круговых хода, которые называются пустыми венами, посреди же них остаток воды соединяется и затвердевает, и это называется мясом.
Эта глава, трактующая о развитии зародыша, более конкретна; она написана в том стиле, в котором вообще писали о подобных процессах врачи в V—VI веках. С главы 25 начинается продолжение учения о развитии и дается обещанное в главе 9 объяснение возникновения мужского и женского пола. [9]
{9 Эти главы переведены с греческого подлинника по изданию Литтре.}
25. Душа человека, как сказано мной и раньше, составленная из огня и воды и заключающая в себе части человека, проникает в каждое животное, которое дышит, и, следовательно, во всякого человека и молодого, и старого...
26. То, что войдет в другое, не растет, что же войдет в женщину, растет, если встретит надлежащие условия. Все члены одновременно выделяются и растут, и ни один не выделяется раньше другого, ни один — позже; но большие по природе обнаруживаются прежде меньших, не возникая ни в коем случае раньше. Однако не все получают окончательное устройство в равное время, но одни скорее, другие медленнее, поскольку каждый встретит достаточно огня и пищи: у одних все становится явным в течение 40 дней, у других — в 2 месяца, у третьих — в 3, у иных — в 4 месяца. Также и жизнеспособными становятся одни скорее, вполне в 7 месяцев, другие медленнее, вполне в 9 месяцев, и появляются на свет, имея тот же состав, какой будут иметь все время.
27. Самцы и самки возникают, как можно предположить, следующим образом, Самки, более близкие к воде, растут от холодных, влажных и мягких кушаний, питий и занятий; самцы же, более близкие к огню, — конечно, от сухой, горячей пищи и прочего режима. Следовательно, если желательно родить девочку, следует пользоваться водной диетой, если мальчика, следует вести огневой режим, и надо выполнять это не только мужчине, но и женщине. Ведь рост вызывает выделение не только мужчины, но и женщины: и та, и другая часть не имеет в себе движения, достаточного для большого количества жидкости, чтобы овладеть притекающей жидкостью и свернуть ее вследствие слабости огня. Когда же обе части окажутся' в одном и том же месте, то встречаются друг с другом огонь с огнем и вода с водой. Если огонь движется в сухом пространстве, он овладевает встретившейся водой и от этого растет, так что уже не гасится падающей на него волной, но принимает приходящее и свертывает его, присоединяя к тому, что уже есть; но если он попадает во влажное место, то с самого начала гасится устремляющейся на него волной и переходит в низший строй. В течение 1 дня каждого месяца можно свернуть и овладеть приходящими веществами: это в том случае, если встретятся в одном месте выделения от обоих.
28. Соединяться друг с другом вследствие свертывания могут и самец, и самка, так как оба питаются от обоих и так как душа у всех одушевленных существ та же, а тело у каждого отличное. Душа всегда сходна и в большом, и в малом теле, ибо она не изменяется ни вследствие природных условий, ни по необходимости; тело же никогда не остается тем же ни по природе, ни в силу необходимости, ибо оно то разделяется между всеми предметами, то смешивается со всеми. Если, таким образом, тела, отделившиеся от обоих, окажутся мужскими, то они растут на имеющемся веществе и становятся мужами с светлой душой и сильным телом, если только не повредятся от последующего режима. Если же от мужчины отделится самец, а от женщины самка и самец возьмет верх, то более слабая душа примешивается к более сильной, так как нет в наличности ничего более сходного, к чему бы она отошла, ибо малая душа принимает в себя большую и большая — малую, вместе же они осиливают имеющееся вещество, и мужское тело растет, женское же уменьшается и испытывает другую судьбу. И такие выходят менее блестящими, однако же, вследствие того, что одержал верх самец от мужчины, становятся храбрыми и имя это носят по справедливости. Если же отделится самец от женщины, а от мужчины самка и самец победит, то он вырастает таким же способом, как и первый, но уменьшается; эти становятся андрогинами и правильно называются так. Итак, существует три рода мужчин, отличающихся друг от друга большей или меньшей степенью мужества в зависимости от состава частей вод», воспитания и привычек.
29. Женский пол возникает таким же способом. Если от обоих отделится самка, возникают женщины, наиболее женственные и благородные; если от женщины самка, а от мужчины самец и самка победит, она растет таким же способом и возникают женщины смелее предыдущих, однако благопристойные; если же от мужчины отделится самка, а от женщины самец и победит самка, то она растет тем же способом и возникают женщины, более отважные, чем предыдущие, и называются они мужественными...
30. Относительно возникновения близнецов речь будет такова. Причиной является в большинстве случаев природа маток: [10] если с обеих сторон они одинаково расположены по отношению к отверстию, одинаково раскрываются и высыхают после очищения, то они в состоянии питать, приняв в себя выделение мужчины в таком виде, что оно сразу разделяется; ибо таким образом ему необходимо распределиться одинаково между обеими матками. Если от обеих отделится большое количество сильного семени, оно может расти в обоих местах, ибо оно овладевает приходящей пищей. Если произойдет как-нибудь иначе, – близнецов не будет. Когда от обоих отделятся самцы, по необходимости в обеих частях рождаются мальчики, когда от обоих самки, — девочки; когда же от одного самка, от другого самец, то смотря по тому, кто в каждом месте победит, такой и вырастет. Похожи друг на друга близнецы потому, что, во-первых, места, где они растут, одинаковы, затем растут они от одной и той же пищи и одновременно выходят на свет.
{10 Древние считали матку двойной, почему часто ставили ее во множественном числе.}
31. Последующее зачатие возникает следующим образом: когда матки от природы теплы и сухи и такова же женщина и попавшее семя также сухое и теплое и в матках уже не появляется никакой влажности, которую победит попавшее впоследствии семя, то, вследствие этого, семя с самого начала свертывается и живет, но до конца существовать не может, а губит и то, что существовало раньше, так как не одно и то же полезно для обоих.
Фредрих, разбирая взгляды автора первой книги «Диэты», указывает па влияние Алкмеона и Эмпедокла. Влияние это, по видимому, имеется, но разработка деталей, приведение в связь с основными натурфилософскими представлениями — огнем и водой, постоянное упоминание о режиме на ряду с прочими условиями возникновения делают сочинение оригинальным. Влияние Гераклита несомненно, особенно в первых главах, где автор близко подходит к нему; очень может быть, что он писал свою книгу, имея перед глазами книгу Гераклита, но дальше он идет своим путем, удерживая от Гераклита только элементы. Он может быть назван гераклитовцем, но сохранившим свою самостоятельность; это доказывает привлечение им для объяснения процессов «смешения» и «разделения», представлений, чуждых Гераклиту, но ходовых в конце V, начале IV века. Считать те места, где упоминается о них, вставками, принадлежащими «физику», последователю Анаксагора, может быть, Архелаю, из книг которого они будто бы были взяты, нет ровно никаких оснований, и вся конструкция Фредриха представляет образец филологических тонкостей, которыми славилась немецкая филология конца XIX века, очень остроумных, но недостаточно достоверных.
В одном месте книги «О возникновении» Аристотель критикует воззрение, по которому все части зародыша появляются одновременно.^Так как взгляда этого в такой категорической форме, как в главе 26 «Диеты», ни у кого из натурфилософов найти нельзя, получается впечатление, что Аристотель был знаком с этим сочинением и против него именно направляет свою полемику. Но так как других каких-либо указаний, свидетельствующих о таком знакомстве, нет; то это остается простым предположением.
В том же Сборнике имеются книги «О семени» и «О природе ребенка», написанные неизвестным врачом и содержащие в себе полное учение об утробном развитии человека. Тому же врачу принадлежит четвертая книга«Болезней», содержащая, патологию на основе четырех жидкостей и учение о критических днях, а также первая книга «Женских болезней», что можно установить по ссылкам. Все эти сочинения представляют собой связное целое; Гален приписывал книгу «О ребенке» Полибию, но, теперь думают, что автор их принадлежал к Книдской школе. Это был врач о большим опытом, образованный и вдумчивый: он часто приводит для примера физические явления, сравнивает развитие человека и растений; стиль его простой и понятный.
Книги эти имеются в русском переводе сочинений Гиппократа; здесь я ограничусь изложением их содержания.
В небольшой книге «О семени» (11 глав) речь идет о возникновении семени, о том пути, который оно проходит, и о его значении в процессе наследования. Семя исходит из всех частей тела и всей той влаги, которая содержится в теле: от них отделяется самая сильная часть. Отделение эта происходит во время полового сношения, когда влага в теле разогревается и становится пенистой; от нее отходит самая сильная и густая часть, которая направляется через вены к спинному мозгу, затем к почкам, отсюда через середину яичек, в половой член. Евнухи не способны к сношению потому, что у них преграждается путь для семени; у мальчиков не бывает в теле такого колебания, чтобы семя могло отходить, да и вены слишком тонки для его прохода; то же относится и к месячным очищениям. Половая зрелость связана с расширением вен, идущих к половому члену и матке, и открывает пути для этих выделений. Женщины тоже во время сношения испускают из своего тела семя в матку, а иногда, если матка широко открыта, и наружу. В том случае, если женщина зачинает, семя обоих после сношения не изливается наружу, а остается в матке, причем маточное устье закрывается. Автор указывает, далее, те свойства семени, которые обусловливают рождение мальчиков и девочек. Семя у мужчин и у женщин бывает сильнее и слабее; бывает мужское семя более сильное и женское более слабое, причем то и другое встречается как у мужчины, так и у женщины. Если от обоих отходит более сильное семя, рождается мальчик, если слабое — девочка. Если семя разное, играет роль его количество: находящееся в большем количестве побеждает и определяет пол. Таким образом, большее количество слабого семени образует женский пол, сильного — наоборот. Существование у обоих родителей семени более слабого — женского — и более сильного — мужского — доказывается тем, что женщины, рождавшие от одного мужа девочек, рождают от другого мальчиков и наоборот; то же относится и к мужчинам. Но, кроме того, от каждого родителя может в разное время отходить семя различной силы. Сходство детей (обыкновенно — частичное) с тем или другим родителем находит объяснение в том, что семя отходит от всех частей тела, притом от слабых — слабое, от сильных — сильное. Если от какой-либо части тела отходит в семя больше у отца, чем у матери, ребенок этой частью будет похож на отца, если от матери — на мать; поэтому дочь может походить на отца, сын — на мать. Рождение отдельных слабых детей крепкими родителями объясняется болезнью зародыша; если же оно наблюдается постоянно, причина этого лежит в узости матки, подобно тому как выращиваемый в бутылке огурец принимает форму сосуда. Увечье младенца зависит от ушибов матери. От людей увечных дети рождаются, здоровыми, но если семя является неполноценным соответственно увечной части, увечье может передаться ребенку.
Таково содержание этой книги; мы видим, что она трактует о тех же самых вопросах, которые пробовали решать почти все натурфилософы. Здесь нет только речи о правой и левой стороне, о чем говорится, однако, в «Афоризмах» Гиппократа (V, 48) — так же, как о холодном и горячем семени, но, в согласии с Демокритом, объяснение пола сводится просто к «преобладанию».
Книга «О природе ребенка» представляет непосредственное продолжение книги «О семени», и Литтре в своем издании Гиппократа соединил их в одну. В ной таким же спокойным и простым слогом излагается развитие зародыша с момента зачатия до конца, т. е. рождения зрелого плода. Maтериалом для автора служили выкидыши (один из которых подробно описывается) и, кроме того, наблюдения над развитием цыпленка в яйце, которые он советует проводить систематически.
Развитие зародыша начинается с того, что семя отца и матери смешивается и от теплоты сгущается, затем начинает поглощать воздух от матери, так как она дышит. Входит воздух холодный, но, когда он нагреется, теплый воздух выходит и на его место снова входит холодный воздух и т. д. Явление это наблюдается во всех нагретых телах, доказательством чему служат горящие дрова, особенно, когда они зелены. В результате, семя вздувается и покрывается оболочкой, так как поверхность его становится непрерывной вследствие вязкости; примером служат явления, наблюдающиеся при печении хлеба. Сравнение это, вообще говоря, является обычным при описании развития; мы встречаем его и у Аристотеля. Таким образом, зачаток покрывается тонкой кожицей, через которую в него проникают вещества извне, а все остальное семя округляется и отстает от кожицы. Автор видел семя, пробывшее в матке, как он уверяет, в продолжение 6 дней: это был-выкидыш, устроенный по его совету у одной танцовщицы. Он был похож на яйцо, когда с него снята скорлупа и оставлена только внутренняя оболочка, которая слегка просвечивает; яйцо это было круглое и красное от покрывавших его сгустков; на оболочке были какие-то волокна; посредине оболочки вглубь отходило нечто тонкое, что показалось автору пуповиной. Несомненно, это было так называемое «человеческое яйцо» на 2-м месяце беременности, когда оно может выпасть целиком, и определение срока зачатия (на основании удержания семени после сношения) было произведено неправильно. Попутно можно указать, что автор другой книги Сборника «О мясе» утверждает, что он видел выкидыши на 7-й день в виде куска мяса, на которых, если их положить в воду,были заметны все части тела зародыша; здесь, очевидно, была ошибка такого же рода.
Зачаток растет за счет крови матери, которая вместе с воздухом проходит через оболочку и образует его тело. Во время беременности месячные прекращаются, но кровь малыми порциями продолжает притекать в матку и потребляется зародышем. Когда он образовался, от середины его идет к оболочке пуповина, через которую он дышит и питается; под оболочкой образуются другие оболочки, а наружная получает выросты, в которые поступает кровь, и тогда она получает название «хорион». Хорионом греческие врачи называли плаценту, или послед. Тело зародыша, по мере того как растет, разделяется на члены; в нем все-подобное несется к подобному: плотное к плотному, влажное к влажному; «всякое несется в собственное место, к тому, с чем имеет сродство и из чего также произошло». Описание процесса дифференцировки я приведу также словами подлинника:
«Сгущенные теплотой кости твердеют и наподобие дерева разделяются также на ветви; лучше уже расчленяются внутренние и наружные части, появляется голова, отделяющаяся от плеч; руки и локти отделяются от боков, ноги — друг от друга, жилы обвиваются вокруг суставов членов и соединяются между собой; выводится рот; выставляются и открываются в теле нос и уши; глаза наполняются чистой жидкостью; делается ясным, какие именно будут половые части, и подразделяются самые внутренности. И вот верхними частями, именно ртом и носом, тело тянет воздух, и живот наполняется воздухом, и кишки, наполненные им через верхние части, останавливают дыхание через пупок и уничтожают его; образуется путь от живота и кишок в задний проход наружу, а также путь снаружи в мочевой пузырь. И каждая из этих частей расчленяется от действия дыхания, ибо раздутые воздухом все они распределяются по сродству» (стр. 236—237).
Это описание, в котором фантазия переплетается с действительностью, иллюстрируется физическим опытом, который я приведу как образчик опытов того времени.
«Если к пузырю привяжешь трубочку и набросаешь через нее в пузырь земли, песку и тонкие кусочки свинца и затем, наливши воды, будешь вдувать воздух, то сначала все это перемешается с водой; потом, с течением времени, от вдувания свинец направится к свинцу, песок — к песку и земля — к земле. Й кто предоставит всему этому засохнуть, а потом, разорвавши пузырь, посмотрит, тот убедится, что подобное соединилось с подобным. Вот таким же образом расчленяется семя в тело, ив нем все подобное направляется к подобному».
Формирование зародыша женского пола от начала сгущения происходит самое большее в 42 дня, мужского — в 30 дней. Точно так же полное послеродовое очищение женщины требует 42 дня после рождения девочки и 30 дней после рождения мальчика. Длинное рассуждение по поводу связи этих двух явлений не представляет для нас интереса, но факт формирования зародыша в 36 дней утверждает и Эмпедокл (отрывок Аэция 83) с добавлением, что самец формируется раньше самки. Последнее воззрение, упорно державшееся в литературе, должно было иметь какое-либо фактическое основание и действительно его имеет: очевидно, рано появляющаяся индифферентная стадия развития наружных половых частей с выдаюшимся половым бугорком считалась мужской, тогда как половые части, которые можно признать за женские, появляются много позднее. Эта ошибка свидетельствует о тщательности наблюдения.
В дальнейшем развитии кости становятся полыми, вырастают ногти и волосы. Эти образования, легко заметные снаружи, всегда привлекали к себе внимание древних исследователей. Ногти возникают на концах пальцев, где кости плотнее и вены тоньше, как плотные образования; они охватывают концы вен и тем прекращают их рост. Волосы развиваются на коже там, где эпидермис тела редкий или рыхлый и где волос может получать достаточно влаги для питания (эпидермис в то время обозначал вообще поверхностный слой кожи — дермы). И впоследствии образование волос происходит в тех местах, где эпидермис разрыхляется вследствие раскрытия вен: эпидермис плотный, например, на рубцах после ожога, волос не производит. Раскрытие вен автор ставит в связь с половой жизнью, подробно распространяясь об этом. Цвет волос и их поседение зависят от цвета влаги, которая попадает в волосы. Все эти вопросы также подробно рассматривает и Аристотель. Движения плода наступают на третьем месяце у плодов мужского пола, на четвертом у женских плодов; у мальчика раньше, так как он образован из более сильного и плотного семени.
Относительно образования молока автор развивает целую теорию. Когда матка увеличивается, она начинает давить на желудок и выдавливает из его стенок жир пищи, так же как из пропитанной маслом кожи выделяется при давлении масло. Жир этот направляется в сальник и мясо и становится там от действия теплоты белым и сладким, а оттуда всасывается венами матки и груди. В матке молоко питает ребенка, а после родов расширенные от сосания вены груди притягивают к себе жир желудка.
«Дальше дело идет так: питание и рост детей происходят соответственно тому, что приходит в матку со стороны матери; и в каком состоянии находится мать в отношении здоровья или болезни, в таком же и ребенок. Так точно и все то, что рождается из земли, питается от земли, и в каком состоянии находится земля, в таком и ее порождения».
За этим следует длинный экскурс (5 глав) в область физиологии растений, их развития из семени и черенков, роста деревьев в зависимости от земли и заключающейся в ней воды. Заканчивается он так:
«Если кто захочет продумать сказанное мной выше от начала до конца, тот убедится, что природа растений, происходящих из земли, и природа людей похожи во-всем между собой».
Немного далее, чтобы убедиться в правильности своего описания оболочек, пуповины и расчленения зародыша, автор рекомендует наблюдать развитие цыпленка, о чем было уже сказано. После этого следует описание родов, которые происходят через 10 месяцев (лунных, как это и теперь принято в акушерстве); роды происходят в результате активных движений младенца, которому к этому времени не хватает пищи. Книга заканчивается рассмотрением вопроса о двойнях. Близнецы рождаются потому, что в матке имеется много пазух, и если семя разделится и попадает в различные пазухи, оно покрывается особой оболочкой и дает начало особому плоду, то же имеет место и у многорождающих животных.
Таково подробное содержание сочинения неизвестного врача, достойного предшественника Аристотеля. О одной стороны, оно сглаживает разницу, существующую между поэмами и писаниями натурфилософов с их вычурной риторикой и постоянными метафорами и сухим, деловым тоном научного рассуждения Аристотеля, показывая образцы, на которых он мог учиться. О другой стороны, оно показывает, какого развития достигла эмбриология в период, предшествующий Аристотелю. Что с этим сочинением (или другими подобными ему) Аристотель был знаком, доказывают многие места его книги, хотя он нигде о ней или подобных книгах не упоминает. Получается впечатление, будто он исходит прямо от натурфилософов, что в корне неправильно; и это я постараюсь выяснить в дальнейшем.

V
В предшествовавших главах собран почти весь материал, на основании которого можно судить об античной эмбриологии. Она пыталась — худо ли хорошо — ответить на те вопросы, которые выдвигала жизнь к мог задавать всякий человек. Каждый из натурфилософов отвечал на них в зависимости от своих основных воззрений на природу и того конкретного материала, которым располагал; врачи, которым чаще задавали эти вопросы и которые знали об этих вещах больше, отвечали подробнее. Но круг вопросов оставался тот же; с течением времени он, так сказать, консолидировался. Их можно резюмировать приблизительно в таком виде:
1. Мужское семя: откуда оно происходит и какими путями идет.
2. Что приносит женщина для образования зачатка: семя, место, или что-нибудь иное?
3. Как происходит выделение семени во время полового акта.
4. Образование первого зачатка, его питание и рост.
5. Зародышевые оболочки и пуповина.
6. Образование частей и расчленение зародыша.
7. Причина родов.
8. Продолжительность беременности; в частности, почему 8-месячные плоды нежизнеспособны.
9. Образование молока.
10. Почему возникают мальчики и девочки.
11. Причины сходства детей с родителями, общего и частичного.
12. Причины бесплодия, в частности, бесплодия мулов.
13. Почему рождаются двойни и вообще много детей.
14. Уродства и увечья новорожденных, их возникновение.
К ним присоединялись еще вопросы, связанные с первичным зарождением»
15. Как возникли на земле первые животные.
16. Как возникают и теперь животные, не рождающиеся от других, животных.
Все эти вопросы решает и Аристотель в книгах «О возникновении животных» в близком контакте со своими предшественниками.
Как подошел Аристотель к решению эмбриологических проблем, сформулированных его предшественниками? Чтобы ответить на это, надо точнее охарактеризовать Аристотеля как естествоиспытателя.
В предыдущей статье [11] — правда, очень кратко и далеко не исчерпывающе — я касался вопроса об Аристотеле как методологе научного^ знания и создателе науки, выясняя совокупность общих принципов, положенных им в основу науки о животных. Там я уже подчеркивал реализм»
Аристотеля, его пристрастие к действительно существующему в его многообразии, и указывал, что большое значение в формулировании взглядов Аристотеля, его борьбы с заумным миром Платона и пифагорейцев имело-то, что он был асклепиад (по удачному выражению Т. Гомперца)„ т. е. потомок врачебной семьи, почему, весьма вероятно, и получил медицинское образование. Рабо,та над естественно-историческими трудами Аристотеля и одновременно над «Гиппократовым Сборником» позволяют мне теперь более точно определить отношение Аристотеля к медицине, оказавшее, по моему убеждению, глубокое влияние на всю его деятельностьВопрос этот сравнительно мало обсуждался в литературе об Аристотеле,, находившейся до последнего времени почти всецело в руках буржуазных историков философии, чуждых и естествознанию и медицины, поэтому на нем позволительно остановиться.
{11 1 См. в книге Аристотель. О частях живогных. Биомедгиз, 1937, мою вступительную статью «Аристотель и его научный метод». Здесь я не намерен возвращаться к характеристике общефилософских позиций Аристотеля. Могу лишь сослаться на предыдущую статью, где я кратко охарактеризовал «пункты колебаний Аристотеля между идеализмом и материализмом» (Ленин. Философские тетради, М. 1934, стр. 291). Пользуюсь случаем исправить вкравшиеся в упомянутую мою статью опечатки. На стр. 23, 2 строка сверху, следует вместо слова преобладание — преодоление; на стр. 22, 6 строка снизу, вместоПлатон — Плотин.}
Прежде всего биографические данные. Отец Аристотеля Никомах, асклепиад, врач Книдской школы, был придворным врачом македонского царя Аминты II и писал медицинские сочинения, о чем упоминает Гален; его отец и дед также были врачами. По традициям асклепиадов, медицинское образование должен был получить и сын. Обучение медицине начиналось в то время в раннем возрасте: мальчик ходил с отцом к больным, присматривался и помогал ему в составлении лекарств, перевязках и т. п. Но отец умер, когда Аристотелю было лет 15, и образование его довершил его родственник Проксен (может быть, тоже врач?), который пристрастил его к естествознанию. Когда семнадцатилетний Аристотель прибыл в Афины, он некоторое время занимался продажей лекарств, как говорит Эпикур, что, однако, относят за счет злословия Эпикура, не любившего Аристотеля, Бернайс предполагал, что он некоторое время выступал в качестве врача. [12] Далее, Плутарх сообщает, что Александр Македонский находил удовольствие во время похода лично лечить своих друзей в случае болезни; сведения по медицине он мог получить только от своего учителя Аристотеля. Среди учеников Аристотеля были врачи: его преемник по Ликею Теофраст, Менон, написавший историю медицины; ученик и племянник Аристотеля Каллисфен, писавший анатомические работы, сопровождал вместо него Александра в его походах. Кроме того, совершенно неизвестно, чем занимался Аристотель продолжительное время после ухода из Академии, когда жил в Малой Азии, на острове Лесбосе и затем в Стагире: он мог тогда и практиковать.
{12 Цитирую по Ковнеру, История медицины, вып. 3, Киев, 1888, стр. 677.}
Далее Аристотель был знаком с медицинской литературой; об этом свидетельствуют описания о прохождении вен врачей Полибия (зятя Гиппократа), Сменнезиса Кипрского и Диогена Аполлонийского, которые он полностью приводит в «Истории животных» (III, 2), называя их по именам. О Диогене он упоминает и в других местах. Как я уже указывал, книга «О семени» была, по всей вероятности, ему известна.
Наконец, Аристотель в различных сочинениях приводит технические медицинские термины и упоминает о многих болезнях, с полным знанием дела давая им объяснение. Значительная часть физиологии Аристотеля построена на процессах «варения»,(пепсис), «гниения» (сепсис) и «выделения» (периттома), постоянно упоминаемых у Гиппократа; точное определение этих процессов дается им в «Метеорологии» (IV, 2). В книгах «О возникновении животных» по поводу происхождения семени Аристотель касается патологических процессов: опухоли или нарыва (фима), расплавления (синтегма); в другом месте он упоминает о «ревме» (истечении); о фиме он говорит и по поведу пульсации сердца, описывая ее пульсацию с болью и образование в ней гноя («О дыхании», глава 20). В этой же книге говорится о том, что к старости легкое становится твердым (склероз) и землистым, что затрудняет его движение, и упоминаются болезни, при которых оно уплотняется и дыхание становится частым: опухоли (бугорки) скопление выделения, жар при лихорадке (глава 17). В другой главе по поводу пульсации, биения и поднятия сердца говорится о болезни, называемой «пильмос» (сердцебиение); это была, между прочим, единственная болезнь сердца, известная врачам того времени. Из кожных болезней упоминается сатириаз, при котором образуются бугры на лице («О возникновении животных», IV, 3), и белокожие (vitiligo), при которой возникает патологические седение волос («О возникновении животных», V, 4): подробно трактуются причины выпадения волос. Из глазных болезней дается объяснение «глаукоме» и «никталопии» (дневная слепота), выясняется, от чего зависит близорукость и дальнозоркость (там же, V, 1). При обсуждении явлений бесчувственного состояния во сне упоминается о безумии, удушье (маточном) и обмороке (перечисляются снотворные средства) («О сне», глава 2). Из душевнобольных упоминаются меланхолики и безумные. В одном месте приводится даже имя больного: «как случилось с Антифероном Ореетом (Орейа — город на острове Эвбее) и с другими безумными: они говорили о своих фантазиях как о действительно происшедшем, как бы припоминая». («О памяти», глава 1). Это место прямо напоминает заметки Гиппократа в «Эпидемиях».
Все эти указания сделаны Аристотелем по поводу тех или иных физиологических процессов, которые в данное время его занимают, но там, где он долго задерживается на одной теме, именно в учении о возникновении человека, его медицинские познания обнаруживают близкое знакомство с делом. Физиология и патология женской половой сферы известны ему очень хорошо, он сообщает детальные сведения о менструации, нормальной и патологической, о женском выделении при половом возбуждении, подробно освещает вопрос о так называемом «заносе» и каменном плоде с приведением случая, говорит несколько раз о пессариях. Одна небольшая фраза: «Влажные пессарии, приложенные к матке, становятся сухими» (739 b), приводимая им в доказательство всасывательной способности матки, обнаруживает врача. Но всякие сомнения, исчезают после прочтения книги X «Истории животных», которая по традиции считается подложной и приписывается «неизвестному врачу», очевидно, на том основании, что касается специально медицинского вопроса о бесплодии и, следовательно, не может принадлежать Аристотелю. Что книга эта написана врачом, в этом не может быть сомнения: там дается дифференциальная диагностика различных страданий матки не только на основании внешних признаков, например, месячных, но главным образом ручного исследования матки, ее консистенции, чувствительности, положения. А что она не может принадлежать никому иному, кроме Аристотеля, совершенно очевидно для того, кто знаком с его другими сочинениями в подлинниках. Ни один из признаков, на основании которых филологическая критика устанавливает подлинность произведения, в этой книге не отсутствует: те же слова, те же обороты, та же конструкция фраз, термины, которые принадлежат только ему, и, наконец, та же строгая систематичность изложения. Кроме того, в главе 6 этой книги приводятся для сравнения птицы с их жировыми яйцами и даже упоминается об акридах; а в главе 7 подробно трактуется вопрос о «заносе», причем отдельные фразы отсюда повторяются и в книге «О возникновении животных», что Аристотель постоянно делает и с другими книгами «Истории». Более детально разбирать этот вопрос с приведением цитат здесь неуместно: это надлежит сделать в предисловии к переводу указанного сочинения. Следует упомянуть, что в этой книге X приводится одна анатомическая подробность, которая (как и многие другие) не упоминается в книге «О возникновении»,— описание строения «полового члена» женщины, т. е. клитора, который Аристотель считает трубчатым и служащим для всасывания.
Далее, в книге IX, глава 10 «Истории животных», которая никем не оспаривается, дается подробное описание родов и ухода за новорожденным. А в книге VIII, глава 21—27 находится целый курс ветеринарии; описываются болезни домашних животных: свиней, собак, коров, лошадей, ослов, слонов и в заключение — паразиты пчелиного улья. Описания вполне точные, например, сапа у мулов, воспаления легких у быков и пр., только не приводятся способы лечения. Главы эти служат лишним доказательством специальных познаний Аристотеля в области медицины.
Установив, таким образом, тесную связь Аристотеля с медициной того времени, мы получаем возможность полнее ответить на вопрос, поставленный в начале главы об Аристотеле как естествоиспытателе. Его подход к явлениям природы, в частности, к природе человека и животных, был подходом врача, притом врача, прошедшего хорошую школу; такие врачи резко отличались в то время от медиков-самоучек, поздноучек и врачей шарлатанов из среды софистов.. Отсюда Аристотель получил приверженность к фактам и привычку к их наблюдению. Поставленные эпиграфом к настоящей статье слова Аристотеля: «Доверять следует больше показаниям чувств, чем рассуждению, и рассуждениям только в том случае, если они согласны с явлениями», формулируют принцип, которого он неуклонно держался во всех областях, над которыми работал. И они как раз соответствуют принципам, которые врачи «Гиппократова Сборника» проповедовали своим ученикам в «Наставлениях». К лечению должно приступать, «обращаясь прежде всего не к вероятному рассуждению, но к опыту, соединенному с разумом». Это тот принцип «разумной эмпирии», который поставил античную медицину на большую высоту. Чтобы составить представление о том, как систематически и тщательно врач должен был производить наблюдения, следует прочесть «Прогностику» Гиппократа. Требуется собрать полный status praesens, включая сюда анализы мочи, мокроты, испражнений, чтобы в конце, «изучивши все признаки и сравнивши их между собой, разумно взвесить их». Такой школы наблюдений Аристотель в другом месте получить не мог и, конечно, уже не в Академии Платона; туда он, вероятно, пришел уже с готовыми навыками. Но Академия дала ему иное, усовершенствовав его «рассуждение». Там он воспринял диалектический метод рассуждений и математический метод доказательств путем восхождения к первым началам (аксиомам); не будучи по своей природе математиком, он усвоил их методы и положил их в основу своих «Аналитик»— учения о силлогизме и аподейксисе (научном доказательстве). В результате такого счастливого сочетания двух школ и получился тот Аристотель, который создавал науки и столько веков владел умами. А врачебное образование и специальность и впоследствии еще долго являлись исходной основой естествоиспытателей-биологов, не говоря уже об эмбриологии, все крупные создатели которой — Гарвей, Мальпиги, Вольф. Вер и, далее, Ремак, Келликер, Бальфур, О. Гертвиг, В. Ру — были врачами.

VI
Мы перейдем теперь к сочинению «О возникновении животных», которое покажет нам, что нового внес Аристотель в эмбриологию по сравнению с своими предшественниками.
Прежде всего материал, который привлекает Аристотель в круг своего рассмотрения, неизмеримо больше, чем у его предшественников. Он тот же самый, что в сочинении «О частях животных», и включает в себя представителей всех классов, которые он описывает в «Истории животных». Кроме млекопитающих, живородящих четвероногих по его терминологии и человека, которого он не отделяет от них, рассмотрению подвергаются птицы, рептилии, рыбы, включая сюда селахий; из животных бескровных, т. е. беспозвоночных, — головоногие, ракообразные, насекомые и черепокожие, т. е. моллюски с раковиной и морские ежи. Конечно, это были те, которые встречались на каждом шагу, из менее обыкновенных — лев и слон. Но львы в то время водились в Малой Азии и Греции, а где Аристотель мог изучать жизнь слонов, которых он знает, очевидно, не понаслышке, — остается неясным. Зародышей млекопитающих Аристотель изучал на вскрытиях, которых производил много и которые постоянно рекомендует читателям на ряду с соответствующими главами «Истории животных», где дает более подробное описание. Ранних стадий он, очевидно, не видал, так как выставляет в виде общего положения, что у ранних зародышей сильно развиты глаза, что наблюдается, как известно, у птиц и рептилий. Развитие цыпленка в яйце прослежено им от начала, т. е. появления бьющейся красной точки, до конца. Изучено развитие рыб и главным образом селахий; у живородящих акул им описана плацента. Из беспозвоночных ему хорошо знакомо развитие сепии и метаморфоз насекомых, в особенности пчел и ос. Но развитие черепокожих являлось для него terra incognita, в чем он сам неоднократно сознается. Даже половые продукты их, называвшиеся в просторечье яйцами и ценившиеся за их вкус, Аристотель считал жировыми отложениями и должен был строить теорию зарождения устриц в иле под влиянием каких-то импульсов, исходящих от взрослых особей.
Помимо личных наблюдений, Аристотель пользовался для собирания материала расспросами других лиц. Его эмбриология заключала в себе не только учение о возникновении и развитии зародыша с оболочками, но учение о размножении в широком смысле, включая сюда процессы спаривания, продолжительности беременности, число рождающихся детей или отложенных яиц, всякого рода уродства и повреждения, наконец, явления наследственности и происхождения полов. Он собирает сведения, где только может: у рыбаков, пастухов, охотников, птицеводов, коневодов, пчеловодов; иногда он проверяет и подвергает критике, например, рассказы рыбаков о спаривании осьминогов; другой раз принимает на веру и передает самые невероятные вещи, например, убеждение пастухов, что пол потомства может определяться страной света, северной или южной, куда смотрят животные в момент спаривания (вспомним аналогичный рассказ библии, что Иаков определял цвет ягнят, ставя перед спаривающимися овнами прутья разного цвета). Народные поверья и ходячие мнения имеют для Аристотеля значение на ряду с мнениями древних и мудрых; с тех и с других он рекомендует начинать всякое исследование, причем последние приводятся им обыкновенно для того, чтобы подвергнуть их уничтожающей критике.
Громадный материал, собранный Аристотелем, располагается им в порядке его классификации животных, и это одно уже делает эмбриологию сравнительной. Но задача науки не исчерпывается приведением материала, — это дело «истории»; настоящая наука требует «восхождения к началам явлений, выяснения их причин. Из причин для возникновения имеют наибольшее значение: «откуда исходит начало движения», т. е. причина действующая и причина материальная, т. е. субстрат, лежащий в основе возникающего, тогда как анатомо-физиологическое учение о частях делает упор на причине «ради чего», т. е. выяснении назначения или функции данной части. В процессе развития, «форма» живого существа определена родом, к которому это существо принадлежит, и оно является целью и концом развития, а самый процесс идет уже «в силу необходимости». Конечно, и в течение этого процесса могут намечаться второстепенные цели, например, образование частей, служащих для питания, — пупка, хориона и т. д. ; поэтому без привлечения целевой причины обойтись нельзя, но для возникновения как такового необходимы материя и сила. Ведь для Аристотеля возникновение животных является частным случаем возникновения вообще, а возникновение в предшествовавших физических сочинениях трактуется как «изменение» или «движение» (составляющее исконную сущность природы), — движение же всегда предполагает двигателя, достаточно сильного для того, чтобы перевести возможность, заложенную в данном материальном субстрате, его потенцию, в деятельное состояние, энергию (термин Аристотеля). Учение Аристотеля о природе, как и ранних греческих натурфилософов, сплошь динамично; это проявляется и в его оригинальном учении о семени, о котором будет речь далее. Сопоставление возникновения различных животных, будут ли они рождаться от отца с матерью или возникать где-нибудь из грязи, получает в научной обработке значение сравнительного метода исследования. Так как, по убеждению Аристотеля, всякое живое существо, включая сюда растения, в своей основной физиологической сущности тождественно, то между ними должны существовать многочисленные аналогии. Эти аналогии служат не только для сопоставления, — они важны для заполнения пробелов в отыскании причин и для восхождения к высшим началам, т. е. общим принципам. Аналогии наблюдаются и в процессах возникновения, и Аристотель широко пользуется ими. Поэтому, как книги «О частях животных» положили основы сравнительной анатомо-физиологии, так книги «О возникновении животных» представляют собой первую попытку сравнительной эмбриологии как науки.

VII
Первая книга произведения «О возникновении животных» представляет собой непосредственное продолжение книг «О частях животных» и трактует о мужских и женских половых органах и половых продуктах: семени и месячных, их происхождении и участии в образовании зачатка. Во второй книге в первых трех главах содержится обзор способов размножения всех животных и классификация их продуктов порождения по степени совершенства, затем снова учение о семени, его физико-химических свойствах, способе его действия, одушевленности семени и зачатка. Это все представляет собой общую часть эмбриологии; начиная с главы 4 идет уже, так сказать, частная эмбриология. Она начинается с живородящих и человека; рассматривается по порядку: выхождение семени и месячных, образование, питание и развитие зачатка, именно порядок появления органов, образование однородных частей и зародышевых оболочек. Конец второй книги составляет учение о гибридах, в частности, вопрос о бесплодии мулов. Третья книга посвящена размножению и развитию всех прочих животных: птиц, рыб (селахий и костистых), мягкотелых и мягкоскорлупных, насекомых (в особенности пчел) и черепокожих. Четвертая книга содержит учение о причинах возникновения мужского и женского пола, учение о наследовании признаков; далее следует подробный трактат об уродствах в связи с многоплодностыо и разбираются отдельные вопросы: сверхоплодотворение, зрелость и недозрелость новорожденных, болезненные явления при беременности, занос; затем разбирается образование молока. Книга заканчивается соображениями о продолжительно^ беременности и о периодичности явлений размножения и жизни в связи с периодами обращения небесных светил. На этом эмбриология, в сущности, заканчивается, и книга 5 посвящена явлениям, которые связаны с постэмбриональным развитием человека и животных, включая сюда некоторые проявления старости. Сюда относятся: 1) сон утробных плодов и новорожденных; 2) цвет глаз в его отношении к отчетливому зрению, а также близорукость и дальнозоркость, 3) волосы, их свойства, облысение и поседение, окраска кожи и волос, 4) голос, его половые и возрастные различия и, наконец, 5) смена зубов.
Таково вкратце содержание книг «О возникновении животных». Передавать здесь все взгляды Аристотеля по затронутым им вопросам, конечно, невозможно, я остановлюсь только на тех ответах, которые он дает на вопросы, выдвинутые его предшественниками.
Происходит ли семя от всего тела? Этот вопрос подвергается Аристотелем подробному обсуждению; в результате им дается отрицательный ответ. Прежде всего он формулирует все доводы, которые приводятся в его защиту: 1) наслаждение, которое сотрясает все тело при совокуплении; 2) передача по наследству прирожденных недостатков; 3) сходство детей с родителями; 4) передача по наследству приобретенных изменений, доказывающая, что семя отходит от каждой части. Доводы эти он опровергает весьма логично и остроумно. Наслаждение вызывается зудом при трении половых частей и при частом повторении совокупления появляется только в конце; если бы оно вызывалось отхождением семени, оно появлялось бы последовательно во всех частях тела. Далее, люди с прирожденными недостатками могут рождать вполне нормальных детей, хотя той или иной части у них нет. В-третьих, дети не всегда схожи с родителями, а иногда с дедушкой и бабушкой, хотя от них никакого семени не имеется. Кроме того, могут наследоваться голос, движения, волосы, ногти; все это такие свойства, от которых семя не отходит. И, наконец, насекомые рождают совершенно несхожих с ними червей. Вопроса о передаче приобретенных изменений он здесь не касается, хотя указывает пример такого рода. Но этого мало: есть ряд других вопросов, на которые теория отхождения семени от всего тела ответа дать не может и которые ее разрушают. Семя должно отходить или от однородных частей (тканей), или от неоднородных (органов). Если только от однородных, как объяснить тогда сходство с родителями? Если от неоднородных, тогда оно отходит не от всех частей. Если же от тех и других, то оно должно отходить и от однородных частей, и от их соединений между собой, а это немыслимо. Далее, предположение, что семя отходит от обоих родителей, делает непонятным образование пола, непонятно также, почему не возникают в этом случае два животных; необъяснимо возникновение многих зародышей сразу. Наконец, если кровь возникает из пищи, а из крови во время роста возникают различные части, почему они не могут таким же образом возникать из семени?
Таковы кратко те соображения, которые делают для Аристотеля неприемлемой гипотезу пангенезиса. Но что же представляет собой в таком случае семя?
Рассматривая по порядку различные возможные предположения — семя есть: 1) часть тела; 2) нечто образующееся в теле, как опухоль или нарыв (фима); 3) результат «расплавления» частей и 4) выделение тела, — Аристотель останавливается на последнем. Семя есть выделение, и для него, как и для всех прочих выделений, существуют особые пути. Все выделения происходят из пищи, но бывают или непригодные (моча, пот, кал), или пригодные, которые образуют кровь и служат для питания и роста частей; они возникают в результате длительной обработки, «варения» пищи и содержат все необходимое для каждой части.. Вот такое чистейшее последнее выделение и представляет собой семя. Оно не отходит от частей, а наоборот, приходит ко всем частям и, если не будет потреблено частями, а перехвачено, так сказать, на пути, становится семенем. Это-замысловатое и не лишенное остроумия воззрение подкрепляется рядом косвенных доказательств. Семя не образуется, когда последние продукты пищи целиком потребляются или получают другое назначение, его не бывает у молодых растущих организмов, у больных и, наоборот, у субъектов, чересчур упитанных, ожирелых. Потеря семени, особенно частая, вызывает всегда слабость.
Рассуждение о семени, взятое в целом, дает представление о том методе, при помощи которого Аристотель разрешает трудные вопросы — апории— и который он широко применяет. Предварительно перечисляются все аргументы, которые можно привести в защиту какого-либо выставленного другими положения, и каждый из них подвергается рассмотрению; если .результаты отрицательны, проблема формулируется вновь. Теперь надо собрать все возможные решения и пересматривать их по порядку, руководствуясь фактами и теми положениями, истинность которых была установлена раньше (в данном случае физиологические взгляды, которые были разобраны в другом месте). Приемлемое решение затем подтверждается рядом косвенных доказательств. Такова схема диалектического метода в том виде, как его применяет Аристотель. «Диалектик — синоптик», говорил Платон; эта сторона диалектики особенно усвоена Аристотелем. Анализ путем дихотомии — выбора между двумя возможностями, исключающими друг друга по закону противоречия, Аристотель применяет редко, чаще он заменяет его тройным делением.
Что же приносит самка для произведения зародыша? Возможно, что она приносит с своей стороны семя, возможно, что ничего, только дает место, но возможно также, что, не принося семени, она нечто приносит. Аристотель высказывается в пользу последнего предположения: самка приносит нечто, и это нечто, как он доказывает, есть месячное очищение, по крайней мере у человека и других живородящих. Месячные есть тоже «выделение» и по сути дела довольно близкое к семени: оно представляет собой как бы недоваренное семя, недоваренное вследствие слабости и холодности женского организма, почему оно и содержит в себе значительную примесь непереработанной крови. Там, где семя образуется в избытке, оно выделяется в большом количестве, например, у женщины, из других живородящих у лошади, у прочих — в меньшем количестве и даже едва заметно. Выделение это имеется и у яйцеродящих животных, но только наружу оно не выходит, а тратится на образование «несовершенных» яиц, какими являются «жировые яйца» птиц и все яйца рыб, которые вполне дозревают только после оплодотворения. Что месячные соответствуют мужской «семенной влаге», доказывает их появление в том же возрасте, как и семенной влаги, и влияние на них тех же условий. Во время беременности они прекращаются, но выделение их в теле продолжается и идет на питание зародыша.
В процессе оплодотворения самец приносит форму, самка — материю; это положение, установленное Аристотелем и формулированное им в терминах его натурфилософии, прочно держалось в науке до Гарвея (1628), впервые доказавшего, что «материя» самки есть яйцо. Для Аристотеля яйцо было вторичным продуктом. Не следует, однако, представлять себе материю чем-то пассивным; понятие материи у Аристотеля всегда относительно: она материя для данной формы, а взятая сама по себе всегда имеет свою форму. И когда возникает зачаток форма семени овладевает материей не без труда, возникает борьба, в которой семя может оказаться частично побежденным; на этом построена теория наследственности Аристотеля. Но о ней будет речь дальше, теперь же:
Как действует семенная влага при образовании зачатка? Хотя основа ее вещественная, но вещество семени для зачатка не нужно, здесь главную роль играет сила и движение.
Решающим доказательством этого является факт (для нас ошибочный, а для Аристотеля достоверный), что самцы насекомых не отдают семени, а действуют, так сказать, динамически на материю самки. Семя одушевлено, оно имеет «питательную душу», как растения, и ее действие проявляется в движении. Первое, что производит семенная влага, — это сгущение, свертывание материи, процесс, аналогичный свертыванию молока от действия сычужины, т. е. в основе своей ферментативный или каталитический. Сгущенный зачаток выделяет жидкость и окружается оболочкой. «По необходимости», т. е. в силу причин механических.
Первым в образующемся зачатке появляется сердце — начало жизни. В этом отношении Аристотель согласен с Эмпедоклом, и основанием для этого служит наблюдение над птичьими зародышами. От сердца сейчас же отходят вены, при посредстве которых идет питание зародыша, и образуется пуповина, соединяющая тело зародыша с маткой или с питательными запасами яйца. В этом сочинении Аристотель не определяет в деталях порядок появления частей, но указывает, что внутренние части дифференцируются раньше наружных (против Демокрита) и передние раньше задних. Расчленение происходит при участии пневмы, т. е. воздуха (как в книге «О семени»). Вообще тепло, холод и пневма являются главными средствами, при помощи которых осуществляется развитие.
Обсуждая появление частей, Аристотель поднимает ряд вопросов, разработка которых началась уже в новой эмбриологии и которые по сей день не получили окончательного разрешения. Существуют ли в семени или материи части, которые затем могут возникнуть в зачатке сразу? Аристотель отвечает на этот вопрос отрицательно: части существуют только в потенции и возникают последовательно, одна за другой» Возникают ли они независимо друг от друга или таким образом что появление одной влечет за собой появление другой? «Зависимую дифференцировку», выражаясь языком современной эмбриологии, Аристотель -также отрицает, как и «самодифференцировку». Импульс к развитию дает движение, заключающееся в семени, и оно в сущности не его, т. е. не возникает в нем самом, а сообщено ему родителем, наподобие того, как происходит в чудесных автоматах: достаточно дать толчок одной части, и в других частях возникают действительное движение, продолжающееся и в отсутствие лица, сообщившего импульс.
Если здесь Аристотель высказывается за эпигенез раньше Гарвея и Вольфа и ставит вопросы о дифференцировке, формулированные на наших глазах Ру и Гербстом, то в другом месте он намечает нечто аналогичное закону Бэра, предтечи биогенетического закона развития. Зародыш в своем развитии специфицируется: он получает последовательно родовые черты живого существа вообще (животно-растения), затем животного, затем видовые, например, человеческие, и под самый конец индивидуальные.
Древних, как мы видели, очень интересовал вопрос о причинах .возникновения мужского и женского пола. Аристотель в книге IV уделяет ему много внимания, подвергая критике взгляды Анаксагора, Эмпедокла и Демокрита. Их главный недостаток заключается, по его мнению, в том, что они не связывают выдвигаемые ими причины «с образованием соответствующих половых частей. Аристотель всецело отвергает какое-либо участие в определении пола правой и левой стороны как несогласное с действительностью, что доказывают многочисленные наблюдения при вскрытиях, но, отвергая учение Эмпедокла (участие тепла он холода) и Демокрита (преобладание семени одного из родителей), он эти причины удерживает, комбинируя их. В общих чертах его учение таково. При решении этого вопроса следует исходить из первых причин и некоторых общих положений. Прежде всего самец, благодаря своей теплоте, дает хорошо сваренное, сильное семя, самка, вследствие холодности своей природы, — недоваренное выделение; им обоим соответствуют органы различного рода: яички и матка. Результаты смешения семени и женского выделения определяются тремя положениями: 1) природа одновременно дает каждому существу определенную способность и соответствующий орган; 2) все возникает из ему противоположного и 3) то, чье образующее начало не может победить, переходит в свою противоположность. Таким образом, если образующая сила семени не может одолеть выделение и сообщить ему мужское начало, возникает слабый женский пол, а вместе «с тем матка и общий вид самки. Общий вид, т. е. вторичные половые признаки, всегда определяется половой частью, что доказывают результаты кастрации. Я опускаю доказательства, которыми Аристотель подкрепляет свою теорию: его статистические данные, касающиеся влияния возраста, северных ветров, воды и т. д., для нас не убедительны; в то время они пользовались популярностью, что доказывают параллельные места из Гиппократа.
Непосредственно за вопросом об определении пола разбирается вопрос о сходстве детей с родителями в связи с передачей пола. Здесь опять определяющим началом является самец со всеми своими потенциями и частями, находящими свое отражение в семени. Если действующее начало семени в том или другом отношении возьмет верх, или, переводя на язык физиологии, хорошо переварит ту или иную часть женской материи, то в этом отношении ребенок будет схож с отцом; если не сможет этого сделать, возникает противоположное, т. е. сходство с матерью. Но вопрос усложняется в том отношении, что мужчина не только самец, но и определенное лицо, например, Сократ, и, кроме того, сын такого-то, внук такого-то; и не только Сократ, но и человек, а как человек —но необходимости животное. Все эти потенции заложены в нем, а следовательно, и в семени и могут при известных условиях проявляться. То же mutatis mutandis относится и к женскому выделению.
Теперь наибольшую тенденцию к передаче в целом и частях имеют индивидуальные черты Сократа; по мере ослабления энергии семени последовательно будут выступать черты его отца, деда, а затем будут проявляться в таком же порядке наследственные черты матери и ее предков. Возможны, таким образом, любые комбинации как в отношении пола, так и наследственных черт: сын может походить на мать, а дочь — на дедушку со стороны отца; отдельные части почти всегда представляют мозаику отцовских и материнских признаков. Наконец, может случиться, что ребенок не будет похож ни на кого в частности, а просто на человека или даже походить в некоторых отношениях на животное — козла или овцу. Эти случаи граничат уже с уродствами. Причина всех этих явлений заключается в ослаблении движения семени от встречающихся противодействий: так, иногда горячий предмет, нагревая другой, сам в то же время охлаждается, и толкающее тело получает обратный толчок.
Учение о наследственности Аристотеля, так же как и всех древних, строится на физиологических основах; иным оно и не могло быть, так как морфология оплодотворения была немыслима без микроскопа. Все эти процессы сводятся им так или иначе к движениям, так как движение является высшим понятием, включающим в себя и качественное изменение, и рост, и, наконец, самое возникновение; учение Аристотеля построено, как он и сам отмечает, на передаче движений от частей родителей зародышу через посредство семени. [13]
{13 Интересно отметить, что через 22 века была сделана попытка такого же объяснения явления наследственности, конечно, на фоне современной морфологии. Я имею в виду мало кому в настоящее время известное сочинение Геккеля: Perigenesis der Plastidule oder der Wellenzeugung der Lebensteilchen, 1876, и приведу его слова из введения: «Гипотеза перигенезиса стремится объяснить сущность наследственности, исходя из простого механического принципа, именно, известного принципа передачи движения. Я предполагаю, что при всяком процессе размножения от порождающего передается порождаемому не только особый химический состав плассона или плазмы, но также особая форма молекулярного движения, связанная с его физико-химической природой...» «Эта плазма или плассон состоит во всех пластидах (клетках) из пластидул или плазменных молекул...» «Наследование есть перенос движения пластидул, приспособление, наоборот, их изменение». Взгляды Геккеля не нашли отклика, так как на очереди стояло изучение морфологии наследственности, соединившееся затем с планомерным экспериментом.}
Аристотель допускал в некоторых случаях возможность размножения без самцов, т. е. партеногенеза. У животных с кровью он признает его только у двух рыб (эритрина и ханны) и то с видимой неохотой, в то время как самопроизвольное зарождение угрей не вызывает в нем никаких сомнений. У животных бескровных пчелы, по его мнению, размножаются без спаривания. Чтобы спасти общий принцип — необходимости двух начал, мужского и женского, Аристотель предполагает, что и в этих случаях оба начала имеются только соединенными в одной и той же особи, так же как это имеет место у растений. Возникновение пчел с их разнообразием форм — царей или вождей (маток), пчел и трутней, которые он называет особыми родами, доставляет ему много затруднений при скудности фактических данных, и решение он дает ошибочное, но самый способ распутывания «сложной апории» настолько интересен и поучителен, что я позволю себе остановить на нем внимание читателя.
Существует три формы пчел. Спаривания между ними никто не видал, неизвестно, кто из них самец и кто самка. Пчеловоды высказывают насчет их размножения самые различные и противоречивые мнения, вплоть до того, что пчелы приносят в улей вместе с медом из цветов и потомство. Фактические данные относительно взаимоотношений различных форм: известно, что пчелы без царей существовать не могут, но те и другие могут обходиться без трутней; известен, далее, общий облик всех форм и наличие у пчел жала. На основании этих данных и некоторых положений, общих для всех животных, Аристотель приступает к решению задачи. Он берет все возможные ответы, систематизирует их, подвергает их по очереди обсуждению и путем исключения находит вероятное решение. При лаконичности подлинника следить за ходом его мысли очень трудно; чтобы облегчить обозрение, я представлю все усматриваемые им возможности в виде таблицы:

Пчелы
I. Приносят потомство из другого места. Там оно:
(1) Возникает самопроизвольно
(2) порождается другим животным
II. Порождаются сами
Путем спаривания
(3) каждый род сам по себе (цари Х царя, пчелы Х пчелы, трутни Х трутни)
(4) один род все прочие (цари)
(5) один род спариваясь с другими (пчелы Х трутни)
(5а) пчелы ♂ трутни ♀
(5б) трутни ♂ пчелы ♀
Без спаривания
(6) каждый сам по себе
(7) один — все прочие
(8) один — другой (например, цари → пчел, пчелы → трутней)
III Частью приносят (трутней), частью порождают

Проследим вкратце его аргументацию. Предположение I о переносе потомства отвергается: если оно φ возникает где-то, почему не возникать ему и здесь? если (2) порождается другим животным, почему они воспроизводят не себя самих, а рождают пчел? На том же основании устраняется и предположение III. Остается предположить, что они сами порождают потомство. Против порождения путем спаривания говорит вообще, что этот акт, несмотря на обилие пчел, никогда не наблюдался, тогда как спаривание близких по роду ос можно видеть нередко. В частности, нельзя считать (5) пчел ни самками, ни самцами, также и трутней: пчелы не самки, потому что имеют жало, орудие самцов, в то же время они заботятся о потомстве, а самцы не заботятся. Трутни не имеют жала, следовательно, не самцы, но род их возникает тогда, когда в улье нет ни одного трутня, следовательно, функционировать как самки не могут. Предположить (3), чтобы пчелы были частью самцами, частью самками нельзя: нет никаких половых различий, да, кроме того, они порождали бы себя сами и в отсутствие вождей, а этого не бывает. Спаривание можно еще допустить для царей (4), но его никто не видал. Таким образом, приходится обратиться к бесполому размножению и здесь, так как трутней без пчел не бывает, а без вождей они могут возникать; есть основание признать, что пчелы порождают трутней, соединяя в себе, как гермафродитные рыбы и растения, женское и мужское начало. А так как пчелы сами себя без царей породить не могут, то, очевидно, они происходят от них, тем более, что цари самой природой приспособлены для этой цели, что показывает их величина.
Возможность бесполого порождения трутней пчелами доказывает, что и цари могут порождать без спаривания; цари же производят и самих себя, только под самый конец. Получается, таким образом, три нисходящих генерации: цари рождают пчел, пчелы — трутней, у последних же способность порождения иссякает. Понятна теперь гегемония царей: пчелы следуют за ними, как за родителями, а трутней наказывают, как детей, и притом лентяев.
Шаткость своего вывода чувствовал сам Аристотель и, как показывают его слова, приведенные в качестве эпиграфа, наверное готов был изменить его при появлении новых фактов. Для нас интересен не самый вывод, а схема построения всего рассуждения — ясная и отчетливая, обозревающая все возможности и позволяющая в любой момент перестроить вывод в зависимости от новых фактов.
В заключение мы коснемся взгляда Аристотеля на самопроизвольное зарождение и появление первых животных, о чем говорили все его предшественники. Аристотель признавал возникновение «само собой» в довольно широких размерах для всех тех животных, рождение которых оставалось неизвестным для него, так же как всех других для всех его современников. Сюда относятся прежде всего черепокожие, к которым он причислял также морских ежей и асцидий, и более низко организованные зоофиты, например, губки; из насекомых — блохи, моль; из животных с кровью — угри и некоторые другие рыбы. Все они возникают в природных условиях — в воде, грязи, пыли; угри, впрочем, возникают также внутри земляных червей.
Аристотель во многих местах касается способа, каким происходит такое зарождение, и изображает его в соответствии с своими основными физиологическими взглядами. Требуется влага, тепло, пневма и наличие некоторых веществ, которые могут подвергаться созидательному процессу «варения»; достаточное количество их может находиться в воде вследствие· ее «телесности», т. е. наличия твердых веществ. Хотя возникновение сплошь и рядом происходит в гниющих веществах, Но не из них, так как гниение — процесс совершенно иного рода. Образуются животные и растения, — пишет он, — как в земле, так и в жидкой среде благодаря тому, что в земле содержится вода, в воде — пневма, а в ней душевная теплота, так что в известном отношении все полно души (намек на Фалеса). Поэтому образование идет быстро, как только душевная теплота будет захвачена; она захватывается, и, вследствие нагревания телесных жидкостей,, возникает как бы пузырек пены (762а). Это происходит, конечно, в соответствующее по теплоте время года. Вообще процесс этот не представляет собой в глазах Аристотеля чего-нибудь необыкновенного: ведь животная теплота, одушевляющая семя, также входит в тело извне, вместе с пищей.
К самопроизвольному возникновению животных и человека Аристотель подошел как эмбриолог. Говоря о возникновении угрей в червях, он добавляет: «Поэтому и для человека, и четвероногих, если они когда-то были «землерожденными», как утверждают некоторые, можно предположить два способа возникновения: или из червя, образовавшегося сначала, или из яйца. Необходимо ведь для роста иметь пищу в самом себе — такой зачаток будет червем — или получать ее из другого места: или от родительницы, или из другой части зачатка. Если первое невозможно, т. е. чтобы пища притекала из земли, как от матери, необходимо получать ее из другой части зачатка, а это мы называем возникновением из яйца. Таким образом, если существовало какое-то начало возникновения для всех животных, то, очевидно, оно должно быть одним из этих двух» (762 b). В сущности, то же говорили Анаксимандр.
Мы видим, таким образом, что Аристотель добросовестным образом отвечает на все вопросы, выдвинутые его предшественниками, и во многом пользуется их мыслями и догадками. Он не начинает, а завершает античную эмбриологию. Но его громадная заслуга заключается в привлечении всего доступного ему материала, тщательной его обработке и применение
•«веденного им сравнительного метода исследования. В результате он создал сравнительную эмбриологи ю на физиологической основе как новую науку. И дальнейший прогресс этой науки сделался возможным только после изобретения микроскопа, .расширившего наши чувства и доставившего новые фактические данные.