Великие мужи, предки наши, не без основания предпочитали римлян-селян римлянам-горожанам. В деревне люди, живущие в усадьбе, ленивее тех, кто постоянно находится в поле, занимаясь какой-нибудь работой; так, они считали и тех, кто сидит в городе, бездельниками по сравнению с деревенскими обитателями. Они и год разделили таким образом, чтобы городским делам уделять ежемесячно только каждый девятый день, а остальные семь работать в деревне.[1] (2) Следствием такого порядка (пока он соблюдался) были плодоноснейшие, благодаря уходу, поля и крепкое Здоровье самих хозяев, не нуждавшихся в городских гимнасиях греков.[2] Теперь одной такой гимнасии едва хватает, и люди считают усадьбу не в усадьбу, если в ней нет множества помещений, обозначаемых звонкими греческими словами: procoetion, palaestra, apodyterion, peristylon, ornithon, peripteros, oporotheca.[3] (3) И так как отцы семейств пробрались теперь за городские стены, оставив плуг и серп, и предпочли теперь работать руками в театре и цирке, а не на нивах и в виноградниках, то мы и сдаем с подряда поставку пшеницы, насыщаемся хлебом из Африки и Сардинии и собираем на суда виноград с островов Хиоса и Коса.[4]
(4) В той земле, где пастухи, основатели Рима, научили своих потомков земледелию, там их потомки по жадности и противозаконно превратили, наоборот, нивы в луга,[5] не желая знать того, что земледелие и скотоводство - это не одно и то же. Овчар это одно, а пахарь другое, и если в имении и можно держать скот, то пастух-скотник совсем не то же самое, что пахарь, который смотрит за волами- Скот ведь не создает того, что родит земля, а уничтожает это своими зубами. Объезженный вол, правда, способствует тому, что хлеб лучше родится на нивах, а корма на парах. (5) Одни расчеты и познания у земледельца. Другие у пастуха: земледелец ухаживает за землей, чтобы она рождала ему плоды, пастух думает о приплоде от скота. Оба они, однако, тесно связаны между собой, потому что хозяину имения в большинстве случаев выгоднее пасти в имении собственный скот, чем продавать корма; без навоза в земледелии не обойтись, а скот как раз и дает его. Потому владелец поместья должен заниматься обеими отраслями: и земледелием, и скотоводством, и даже разведением домашней птицы, дичи и рыбы, так как от птичников, парков и рыбных прудов можно получать доходы немалые. (6) Я сочинил книжку о земледелии для моей жены Фунданий, имея в виду ее имение; а тебе, мой Нигер Турраний, страстный любитель скота (ты ведь охотно его покупаешь и часто вышагиваешь по дороге на торг в Gampi Macri[6]), чтоб ты легче справился с этим делом, при котором требуются большие расходы (а мне тем легче помочь тебе, что у меня самого есть громадные стада: в Апулии овечьи отары, а под Реате - конские табуны), я вкратце и в общих чертах переберу наши беседы с хозяевами крупных стад в Эпире. Вели мы эти беседы во время войны с пиратами, когда я командовал греческим флотом между Делосом и Сицилией.[7] Начну отсюда...[8]
1
Когда Менат ушел, Коссиний и говорит мне: "Мы тебя не отпустим, прежде чем ты не изъяснишь трех пунктов, которые ты только что начал разбирать, когда нас прервали". - "Каких трех? - говорит Муррий. - Не тех ли, которые ты мне вчера назвал, говоря о скотоводстве?". - "Да, - говорит он, - тех, о которых вот он начал вести речь: о происхождении скотоводства, его высоком значении, о науке. Мы пришли навестить больного Пета, но приход врача прервал нашу беседу.[9] - "Что касается меня, говорю я, - то я займусь только исторической частью и расскажу о том, что знаю относительно двух первых пунктов: о происхождении скотоводства и о его значении. Рассказ о третьем пункте, о науке скотоводства возьмет на себя Скрофа, так как - скажу по-гречески пастухам-полугрекам: ός πέρ μου πολλόν άμείνων.[10] Он ведь обучал Г. Луцилия Гирра, твоего зятя, стада которого славятся в Бруттии".[11] - "Вы от меня об этом услышите, - говорит Скрофа, - но с тем условием, что вы, первые скотоводы в Эпире, отблагодарите нас и откроете то, что вам известно. Никто ведь не может знать всего".
(3) Я принял это условие; мне надлежало выступить на сцену первым (не потому, что у меня есть стада в Италии: не все ведь, у кого есть кифара, будут кифаредами), и я заговорил: "Так как извечное существование людей и животных было естественной необходимостью (может быть, как думали Фалес милетянин и Зенон китеец, было некое начало, породившее живые существа, а может, как полагали Пифагор самосец и Аристотель стагирит,[12] такого начала и вовсе не существовало), то человеческая жизнь, спускаясь от незапамятных пор неизбежно со ступеньки на ступеньку, дошла, наконец, до нынешнего времени. Так пишет и Дикеарх.[13] На самой верхней ступени она была естественной, и люди жили тем, что им добровольно давала нетронутая земля. (4) С этой ступени люди спустились на вторую и зажили пастушеской жизнью. Как собирали они, срывая себе в пользованье с диких, растущих но полям деревьев и кустов жолуди, земляничные ягоды, шелковицу, яблоки, так себе же на пользу стали они ловить лесных животных, каких могли, запирать их и приручать. Не без основания думают, что первыми были пойманы . овцы; животные эти и полезны, и кротки, по природе своей очень спокойны и весьма пригодны человеку: от них в еду идут молоко И сыр, для тела от них же одежда и шкуры. (5) На третьей ступени, наконец, люди перешли от пастушеской жизни к земледельческой; они удержали на этой ступени многое, что приобрели на Двух первых; перейдя на третью, они, пока настало наше время, прошли далеко вперед. И теперь еще во многих местах есть дикие животные: во Фригии, например, есть целые стада диких овец, а на Самофраке - диких коз; этих коз по-латыни называют "rotae". Много их и в Италии около гор Фисцелла и Тетрики. Диких свиней знает каждый; некоторые, правда, считают, что вепря нельзя назвать свиньей. Совершенно дикие быки водятся во множестве в Дардании, Медике и Фракии; дикие ослы - во Фригии и Ликаонии; дикие лошади - в некоторых местах Восточной Испании.[14]
(6) "Вот начало скотоводства; о высоком значении его я расскажу. В древности каждый знаменитый человек был пастухом: об этом свидетельствуют и языки, греческий и латинский, и старые поэты, которые про одних говорят, что они "богаты ягнятами", про других, что "богаты овцами", про третьих, что "богаты стадами",[15] по их же рассказам, бывали овцы такие дорогие, что руно их считали золотым; в Аргосе, например, Атрей жалуется, что Фиест увел у него такую овцу; в Колхиде у Аэта был баран, за шкурой которого отправились, говорят, потомки царей, Аргонавты; в Ливии от Гесперид Геркулес переправил из Африки в Грецию золотые mala: так в старину называли коз и овец.[16] Греки назвали овец по звуку их блеяния "mela". (7) У нас их блеяние обозначали довольно схоже: словом "bаеlаrе" (мы изменили только одну букву, воспринимая издаваемый ими звук как "бе", а не как "ме"). Позднее стали говорить "balare", когда, как это бывает во многих словах, одна буква в произношении стерлась. А если бы скот у древних не был в большой чести, то астрологи, описывая небо, не называли бы светил их именами. Они же не только не усумнились дать им эти имена, но многие считают двенадцать знаков зодиака, начиная от Овна и Тельца, главных животных, которых они поставили впереди Аполлона и Геркулеса. Эти боги идут вслед за ними, но называются Близнецами.[17] (8) Им показалось мало, что из двенадцати знаков шестая часть носит имена домашних животных, и они прибавили еще Козерога, чтобы получилась одна четвертая. А кроме того, из домашних животных они еще добавили Козу, Козлят, Собак. А разве нет мест на суше и на море, по ним названных? Эгейское море назвали по козам; в Сирии есть гора Тавр, в Сабинской земле - гора Кантерий; есть два Боспора, один Фракийский, а другой Киммерийский.[18] (9) Разве не домашние животные дали названия многим местам на земле? В Греции, например, есть город "Конный Аргос". И, наконец, разве Италия (Italia) получила свое имя не от телят (vituli), как пишет Пизон? Кто скажет, что римский народ пошел не от пастухов? Кто не знает, что Фавстул, вскормивший и воспитавший Ромула и Рема, был пастухом? Кто не сообразит, что раз город основали они как раз в Парилии, то и сами были пастухами?[19] Не о том ли говорят и следующие факты: и сейчас еще, по старому установлению, пеня определяется в быках и овцах; древнейшая чеканная монета помечена изображением животных; (10) при основании города место будущих стен и ворот определяет линия, проведенная быком и коровой; очистительная жертва за римский народ - это suovitaurilia, когда вокруг обводят кабана, быка и барана;[20] многие наши имена произведены от скота, крупного и мелкого: по мелкому названы Порций, Овиний, Каприлий; по крупному - Еквитий, Таврий, Азиний. Это же подтверждается и прозвищами: есть Аннии Капры, Статилии Тавры, Помпонии Витулы и множество других родов, прозванных по домашним животным.[21]
(11) "Остается еще сказать о науке скотоводства, о которой наш Скрофа, которого современники считают первым во всех отраслях сельского хозяйства, расскажет всего лучше". Все повернулись к нему, и Скрофа говорит: "Это наука о том, как приобретать и содержать скот, чтобы получать наибольший доход от тех, чьим именем были названы сами деньги; скот - ведь это основа всякого богатства.[22] (12) Наука эта содержит девять частей; три отдела ее делятся каждый на три главы: один отдел посвящен мелкому скоту, видов которого три - овцы, козы, свиньи; другой - крупному, который тоже по природе своей разделен на три вида - быки, ослы, лошади; третий раздел посвящен не тем животным, которых заводят дохода ради, но тем, которых приобретают ради приносящих доход, а также тем, которые происходят от этих последних, - это мулы, собаки, пастухи. В каждой из этих глав имеется еще, самое меньшее, по девяти параграфов: четыре содержат сведения, необходимые для покупки скота; другие четыре - сведения, необходимые для его содержания; один - сведения, необходимые и в первом, и во втором случае. Всего получается, самое меньшее, 81 параграф, причем все они необходимы и включают в себя немало. (13) Первое, что нужно для покупки хорошего скота, - это знать, в каком возрасте какое животное стоит приобрести и держать. Годовалая телка и корова
старше десяти лет стоят дешевле, потому что первого теленка корова приносит в двухлетнем или трехлетнем возрасте, а после десяти лет вскоре уже перестает телиться. (14) У всякого скота ранний возраст и поздний бесплодны. Второй из первых четырех параграфов знакомит с экстерьером разных животных: чрезвычайно важно знать, какие внешние признаки свидетельствуют о его доходности. Вола, например, покупают охотнее, если у него рога черные, а не белые; козу - крупную, а не маленькую; свиней - с высоким корпусом, но с маленькой головой. Третий параграф занят вопросом о лучших породах. В Греции, например, славятся аркадские ослы, а в Италии - реатинские,[23] и настолько, что на моей памяти одного осла продали за 60 000 сестерций, а четверня их в Риме встала в 400 000. (15) Четвертый параграф занят правовой стороной покупки, а именно: каким образом следует, на основании гражданских законов, совершать покупку того или иного животного. Чужая собственность может стать моей только через какой-то посредствующий акт, причем не во всех случаях достаточно договориться или уплатить деньги, чтобы она перешла в новые руки. При покупке иногда требуется заверение продавца, что животное здорово; иногда - что оно из здорового стада; иногда же ничего этого не нужно.
(16) "После того как ты купишь скот, тебе нужно изучить четыре других параграфа, касающихся пастбищ, отела и выжеребки, кормежки и здоровья животных. Первое место занимают пастбища. Тут имеется три пункта: в какой местности каких животных лучше всего тебе пасти, в какое время и каким образом; коз, например, - лучше по горным местам, среди зарослей кустарника, а не на травянистых равнинах; кобылиц же - наоборот. Те же самые места не годятся всем животным для выпаса одинаково зимой и летом. Отары овец, например, гонят издалека из Апулии летовать в Самний и объявляют количество скота публикану, чтобы не нарушать цензорского закона, пася не занесенный в списки скот.[24] (17) Мулов из Розейской долины выгоняют летом на высокие Бурбурские горы.[25] Важно не упускать из виду, чем какое животное по преимуществу кормить: мало знать, что кобылица или корова сыты сеном, а свиньи от него отвернутся и будут искать жолудей; надо помнить, что некоторым животным иногда следует бросить ячменя или бобов; волам надо задавать лупина, а отелившимся коровам - "индийской травы" и бобовника; кроме того, за тридцать дней до случки баранам и быкам корма задают больше, чтобы они вошли в силу; коровам же корм уменьшают: говорят, что, похудев, они скорее зачнут. (18) Второй параграф касается отела и выжеребки; я разумею период от зачатия до рождения: начало и конец беременности. Прежде всего надо установить, в какое время каких животных случать. Для свиней подходящей порой считается время от фавония и до весеннего равноденствия; для овец - от захода Арктура и до захода Орла.[26] Кроме того, нельзя забывать, что на какое-то время до начала случки самцов надо держать отдельно от самок; пастухи и крупного и мелкого скота отделяют их всегда месяца на Два.
(19) "Другой параграф касается правил, которые следует соблюдать, пока самка носит плод: разные животные рождают в разное время. Кобыла ходит жеребой двенадцать месяцев; корова стельной - десять, коза и овца суягными - пять, свиньи супоросой - четыре. В Испании случается нечто невероятное, и, однако, это правда: в Лузитании, около Океана, в том округе, где находится город Олизипо, есть кобылицы, которые в определенное время зачинают на горе Тагре от ветра; здесь это случается с курицами, и яйца от них зовутся "hypenemia".[27] Только жеребята, родившиеся от этих кобылиц, не живут больше трех лет. Надо позаботиться, чтобы молодые животные, родившиеся своевременно или с некоторым запозданием, стояли в чистом месте на мягкой подстилке, не подвергаясь опасности быть раздавленными. "Cordi" называются ягнята, которые родились позже срока, долго оставаясь в глубоко лежащей оболочке..., зовут "chorion"; по ней они и названы "cordi".[28] (20) Третий параграф касается правил, которые следует соблюдать при воспитании молодняка, сколько дней детеныш должен сосать материнское вымя, в какое время и где; если у матки молока мало, надо подпускать его к вымени другой матки. Такие детеныши называются "subrumi", т. е. "находящиеся под выменем", я полагаю, что старинное название для вымени было "rumis".[29] Ягнят не отнимают от маток обычно месяца четыре, козлят - три, поросят - два. Поросят, уже чистых, которых можно приносить в жертву, некогда называли "sacres"; их имеет в виду Плавт, говоря: "Почем поросята для жертвы?".[30] Подобным же образом быки, откормленные для публичных жертвоприношений, называются "opimi".[31] (21) Четвертый параграф касается здоровья; это предмет сложный и очень важный: от больного скота одна беда, и от того, что он болеет, людей часто постигают большие несчастья. Наука о болезнях имеет два отдела: при одних болезнях нужно, как и для людей, приглашать врача; другие может лечить сам пастух, если он сведущ. Тут имеется три параграфа: нужно установить, что является причиной данной болезни, каковы признаки, появляющиеся при этих причинах, и какого метода следует придерживаться при лечении данной болезни. (22) Причины болезней бывают следующие: животное хворает от жары или от холода, а также от переутомления, и, наоборот, от полного отсутствия работы, или, если после работы ты сейчас же, без всякого промежутка, дашь поесть и попить. Признаками, например, у тех, кто схватил лихорадку от переутомления, будут: открытый рот, частое и влажное дыхание и жар в теле. Лечение при такой болезни следующее: (23) животное обливают теплой водой, растирают теплым маслом и вином, поддерживают его силы пищей и что-нибудь на него накидывают, чтобы оно не простудилось; при жажде поят теплой водой. Если это лечение не помогает, то пускают кровь, обычно из головы. Другие болезни вызываются другими причинами, и признаки у них другие. Обо всем этом касательно всякого скота должна иметься у старшего пастуха запись.[32] (24) "Остается девятый упомянутый мною параграф, имеющий отношение к обоим отделам: о количестве скота. Человек, Приобретая скот, должен обязательно установить, сколько стад у него будет и какой они будут величины; иначе ему может или не хватить пастбища, или оказаться его с излишком, и поэтому доход, у него пропадет. Кроме того, надобно знать, сколько имеется в стаде маток, которые могут принести приплод, сколько баранов, сколько молодняка обоего пола, сколько хилых животных, от которых надо отделаться. Если молодняка много, то при выкормке надо следовать практике некоторых скотоводов: убери некоторое его количество; оставшиеся животные обычно растут лучше".
(25) "Смотри, - говорит Аттик, - не ошибиться бы тебе! как бы тебе с твоими девятью главами не остаться при одном мелком и крупном скоте! сохранятся ли все они, когда речь пойдет о мулах и пастухах? тут нет ни случки, ни выжеребки. (26) Я понимаю, что для собак такая схема возможна. Соглашаюсь даже, .что можно удержать эти девять глав и для людей: с пастухами на зимних стоянках, а иногда и на летних, живут женщины; это, думают, способствует тому, чтобы легче привязать пастухов к стадам; родившиеся дети увеличивают число рабов, и скотоводство доходнее". - "Нельзя требовать тут совершенной точности, - говорю я. - когда мы говорим, что под Трою отправилась тысяча кораблей и что в Риме есть "суд ста человек",[33] то здесь точности тоже нет. Отними, если угодно, два пункта относительно мулов: случку и выжеребку". - (27) "Выжеребку? - говорит Вакций. - Разве в Риме постоянно не говорится: "ожеребилась самка мула"".[34] Я, подпевая ему, добавляю, что, по словам Магона и Дионисия, самка мула и кобылица, зачав, ожеребятся на двенадцатом месяце. И если здесь, в Италии, рождение жеребенка : у самки считается знамением, то это вовсе не так для всех земель.[35] Ласточки и аисты, которые в Италии кладут яйца, не кладут их во всех землях. Разве вы не знаете, что сирийская финиковая пальма в Иудее дает плоды, а в Италии дать их не может?[36] (28) Скрофа: "Если тебе угодно иметь 81 часть и по исключении глав о рождении и выкормке мулов, то у тебя есть чем заполнить Этот двойной пробел: имеются две добавочные и важные статьи Дохода: во-первых, шерсть - овец и коз стригут или ощипывают, и, во-вторых, молоко и сыр; это отдел еще более объемистый. Греческие писатели особо выделили τυροποιία[37] и много об Этом деле писали.
2
"Так как мы закончили наш урок и определили темы для рассуждения о скотоводстве, то теперь вы, эпироты, в свою очередь, дайте нам отчет по каждому вопросу: посмотрим, что могут пастухи из Пергамиды и Маледа".[38] (2) Аттик, который звался тогда Титом Помпонием, а теперь зовется Квинтом Цецилием,[39] но сохраняет прежнее прозвище, говорит: "Думаю, мне начинать первому: вы как будто все обратили на меня свои взоры. Я расскажу о стадах, которые человек завел первоначально. Ты ведь говоришь, что из диких животных люди первыми поймали и приручили овец.[40] Овец, во-первых, надо покупать хороших, в таком возрасте, когда они не вовсе состарились, но уже и не ягнята: одни еще не могут, а другие уже не могут дать приплод. Лучше, конечно, тот возраст, у которого впереди надежда, а не смерть. (3) Что касается экстерьера, то овца должна быть крупной, шерсть иметь обильную и мягкую, в густых плотных завитках по всему телу, особенно же на шее и на затылке, и даже живот у нее должен быть волосатый. Овец, не имеющих этого признака, наши предки называли "apicae" и отвергали их. Ноги у овцы должны быть коротенькие; хвосты, смотрите, чтоб в Италии были длинные, а в Сирии короткие. Прежде всего надо озаботиться тем, чтобы иметь скот от хорошего семени. (4) Об этом можно судить по двум признакам: по экстерьеру животного и по его потомству. По экстерьеру: лоб у барана густо оброс шерстью; витые рога идут вниз, к носу; глаза серые, с желтизной; уши заросли шерстью; баран сам крупный, грудь, лопатки и бедра у него широкие; хвост широкий и длинный.[41] Нельзя, чтобы у него был черный или пестрый язык; от баранов с таким языком родятся ягнята черные или пестрые.[42] По потомству судят, глядя на ягнят: красивые ли они. (5) При покупке мы действуем по правилам, предписанным законом. Тут одни делают больше оговорок, другие меньше; некоторые, сговорившись относительно цены на овец, требуют, чтобы двое ягнят, родившихся позже положенного срока, шли за одну овцу, а две овцы, у которых нет зубов по старости, считались бы за одну. За вычетом этого, старая формула остается в силе: когда покупатель сказал: "они куплены мной за такую-то цену?" - и продавец ответил: "да", то покупатель, выложив деньги, требует от него ответа по древней формуле: (6) "обещаешь ли по всей правде, что вот эти овцы, о которых идет дело, совершенно здоровы, как бывает здорова овечья порода (кривая на один глаз, глухая и mina, т. е. с лысым животом не в счет), что они происходят не из больного стада и что ими можно владеть по праву?". После этого стадо еще не переходит к другому хозяину, пока деньги не отсчитаны; покупатель может поднять дело против продавца по закону о купле-продаже, если тот не передает ему стада, хотя денег не вернул; также может судиться с покупателем и продавец, если этот последний не уплатил ему стоимости овец.
(7) "Тут же расскажу я и о других четырех пунктах: о выпасе, о приплоде, о воспитании молодняка и о болезнях овец. Во-первых, надо позаботиться, чтобы овцам круглый год была хорошая еда и в усадьбе, и за ее пределами;[43] хлевы надо поставить в подходящем месте так, чтобы в них не дуло, и обратить их лучше к востоку, чем к полудню. Пол там, где овцы стоят, нужно выравнять и сделать покатым, чтобы его легко было подмести и содержать в чистоте. От сырости на полу у овец портятся не только шерсть и копыта, но и появляется чесотка. (8) Через каждые несколько дней нужно подстилать им свежих веток, чтобы лежать им было мягче и они были бы чище: тогда у них и аппетит лучше.[44] Надо сделать особые загородки, куда ты сможешь отдельно запирать овец, которые вот-вот объягнятся, а также больных. Это главным образом правила для стад, которые живут при усадьбе. (9) Для тех, которые пасутся вдали от жилья, на горных пастбищах, пастухи забирают с собой, кроме прочей утвари, еще плетенки и сети, из которых и делают в уединенном месте загоны. Пасутся овцы по местам, широко и далеко раскинутым; зимние пастбища часто отстоят от летних на много миль". - "Я, - говорю, - это знаю, у меня стада зимовали в Апулии, а летовали в Реатинских горах; между этими двумя местами, как коромысло между корзинами, проходит скотопрогонная дорога, соединяющая отдаленные пастбища".[45] (10) "Стада, если они пасутся и на одном и том же месте, выходят на пастбище в разное время: летом их выгоняют на рассвете, потому что росистая трава вкуснее, чем в полдень, когда она уже суха. Когда солнце взошло, овец гонят на водопой, чтобы, передохнув, они опять бодро начали пастись. (11) Около полудня, когда начинается зной, их загоняют под тенистые скалы и раскидистые деревья, пока жара не спадет. Вечером их опять пасут до солнечного заката. Пасут этот скот, гоня его так, чтобы солнечные лучи падали на них сзади: голова у овец очень слаба. Спустя немного времени после захода солнца овец сзывают на водопой и опять пасут, пока не стемнеет: трава теперь опять становится вкусной. Эти правила особенно соблюдаются от восхода Вергилий и до осеннего равноденствия.[46] (12) Полезно по двум причинам выгонять овец на жнивье: они наедаются опавшими колосьями, а перетертая их ногами солома и навоз увеличат урожай будущего года.[47] Разница между выгоном на пастбище в зимнее и весеннее время заключается в том, что овец выпускают только когда сойдет иней; пасут целый день и считают достаточным прогнать на водопой только один раз в полдень.[48]
(13) "Вот то, что касается выпаса; что касается приплода, об этом я скажу. Баранов, которых ты будешь случать, надлежит за два месяца отделить от овец и кормить их пощедрее. Если им давать ячмень, когда они возвращаются с пастбища в хлевы, то сил у них прибавится. Лучшее время для случки - от захода Арктура до захода Орла;[49] ягнята, зачатые позднее, мелки и слабосильны. (14) Овца ходит суягной 150 дней. Таким образом, она объягнится в конце осени, когда воздух в меру тепел, и только-только появляется молодая трава, вызванная к жизни первыми дождями. Пока длится случное время, нужно поить овец одной и той же водой: от перемены воды шерсть у ягнят будет в пятнах[50] и вообще плод пострадает. Когда все овцы зачали, баранов следует опять отделить, потому что они пристают к суягным и вредят им. Нельзя случать овец, которым меньше двух лет: ягнята от них никуда не годятся и сами они слабеют; для случки нет лучшего возраста, чем трехлетний.[51] Чтобы отпугнуть баранов, овцам привязывают к детородным частям корзиночки из ситника или чего другого; легче их уберечь, если пасти отдельно.
(15) "Что касается воспитания молодняка, то на время окота овец загоняют в хлевы (для этой цели устроены отдельные), и только что родившихся ягнят держат около огня, пока они не окрепнут. Дня два-три овец оставляют тут же, чтобы ягнята научились распознавать маток и наедались бы досыта. Затем матки отправляются пастись вместе со стадом, а ягнята остаются; маток приводят к ним вечером; те кормят их молоком, и их опять разделяют, чтобы ночью матки не растоптали ягнят. То же делают и утром до ухода маток на пастбище: пусть ягнята будут от молока сытенькими. (16) Когда пройдет дней десять, набивают кольев и к ним привязывают лыком или какой-нибудь веревочкой ягнят подальше один от другого, чтобы они, бегая целый день вместе, как-нибудь не ободрали себе в таком нежном возрасте членов. Если ягненок не берет материнского вымени, его нужно подтолкнуть к нему, смазать ему губы коровьим маслом или свиным салом и дать почувствовать на губах вкус молока. Еще через несколько дней им перед уходом на пастбище и когда они возвращаются, бросают молотой вики или нежной травы. (17) Так их воспитывают, пока им не исполнится четырех месяцев. Некоторые в это время маток не доят; еще лучше поступают те, кто не доит их вовсе, потому что тогда они принесут и больше шерсти, и больше ягнят. Отлучив ягнят от маток, надо всячески стараться, чтобы они не зачахли от тоски. Их следует ублажать хорошим кормом и следит, чтобы они не страдали от холода и зноя. (18) Погнать ягненка в стадо можно только тогда, когда он забудет вкус молока и перестанет тосковать по матери.[52] Холостить ягнят следует не моложе пяти месяцев, и не раньше, чем сломятся жары или холода.[53] Баранчиков, которых желательно оставить, выбирают из приплода от маток, которые обычно ягнятся двойнями.[54] Таким же в основном будет уход и за "одетыми овцами", каковы тарентские и аттические, которых, по причине превосходного качества их шерсти, покрывают кожами, чтобы шерсть не пачкалась; а то ее нельзя будет ни выкрасить как еле дует, ни вымыть, ни обстричь.[55] (19) За чистотой их ясель и хлевов следят старательнее, чем у простых овец. Хлевы вымащивают камнем, чтобы нигде не застаивалась моча. Им задают их любимого корма: смоковничных листьев, мякины, виноградных отжимков, отрубей, но в меру, чтобы не держать их впроголодь и не перекормить: то и другое вредит питанию тела, а содействует ему больше всего бобовник и "мидийская трава": от них овцы очень быстро жиреют, и у них появляется молоко.[56]
(20) "Много есть наставлений относительно их здоровья; они, как я сказал, имеются в записи у старшего пастуха, и он берет с собой что нужно для лечения. Остается сказать о числе овец в стаде; у одних хозяев оно больше, у других меньше: тут нет естественного предела. Мы в Эпире почти все делаем так, чтобы при сотне простых овец держать одного человека, а при сотне "одетых" - двоих".
3
Коссиний говорит ему: "Хватит, поблеял наш Фавстул; послушай от меня, запоздалого Гомерова Меланфия,[57] о козах и научись, как говорить кратко. Кто хочет составить козье стадо, должен при выборе животных обращать прежде всего внимание на возраст: пусть покупает козу, которая может уже принести приплод, и притом такую, которая будет приносить его в течение долгого времени: молодая коза выгоднее старой. (2) Что касается их экстерьера, то смотри: пусть они будут крепкие, крупные, легкие, с густым волосом, если они, конечно, не из бесшерстых (козы ведь бывают двух пород), с двумя висюльками под мордой - такие козы плодовитее, с большим выменем, Чтобы и молока давали они много, и было оно соответственно жирное. Козла выбирай с волосом помягче, лучше всего белой масти, с небольшим загривком, короткой шеей и длинной бородой.[58] Стадо окажется лучше, если оно куплено с одного двора, а не набрано отовсюду.[59] (3) О породе я скажу то же самое, что Аттик сказал об овцах; разница только в том, что овцы по природе своей более медлительны и кротки: козы, наоборот, гораздо живее. О быстроте их Катон в своих "Началах" пишет так: "На Соракте и Фисцелле есть дикие козы, которые прыгают со скалы больше чем на 60 футов".[60] Овцы, которых мы кормим, произошли от диких овец, как и козы, которых мы содержим, произошли от диких коз; по ним один остров вблизи Италии называется Капрасия.[61] (4) Козлов на племя оставляют преимущественно от Коз хорошей породы, которые приносят двойни. Некоторые стараются обзавестись козами с острова Мелии,[62] так как считается, Что козлы там самые крупные и красивые.
(5) "Что касается продажи, то правила здесь иные и практика другая, потому что ни один здравый человек не пообещает, что его козы здоровы: не бывает так, чтобы у них не было лихорадки. Договариваются о них, с небольшими пропусками по формуле, составленной Манплием:[63] "ручаешься ли, что эти козы сегодня в хорошем состоянии, могут пить π что сделка может состояться на закону?". Об удивительном явлении пишет Архелай: несколько любознательных пастухов говорили ему, будто козы дышат не ноздрями, как остальные животные, а ушами.[64]
(6) "Что касается остальных четырех пунктов, то об их содержании я скажу следующее: лучше, если хлев у них смотрит на зимний восток: коза - животное зябкое. Хлев этот следует, как обычно, вымостить камнем или кирпичом, чтобы не было ни грязи, ни сырости. Если приходится ночевать вдали от дома, то загоны должны быть обращены в ту же сторону и устланы ветвями, чтобы козы не перепачкались.[65] На пастбище за этими животными смотрят почти так же, как за овцами, хотя у коз вкусы свои, особые: лугам они предпочитают лесные чащи, (7) тщательно объедают полевые кусты, а в местах возделанных ощипывают посадки. Свое имя "сарrае" они и получили от слова "саrреrе". Поэтому в договоре об аренде имения обычно оговаривается, чтобы съемщик не смел пасти в имении козьего потомства. Их зубы губят посевы, хотя астрологи и пустили их на небо, исключив, однако, из круга двенадцати светил: двое Козлят и Коза находятся недалеко от Тельца.[66]
(8) "Теперь, что касается разведения коз. В конце осени козлов с поля из стада загоняют в хлевы; то же указано было и по поводу баранов. Коза, зачав, объягнится через четыре месяца, по весне.[67] Козлят, когда им станет по три месяца, пускают в стадо. Что сказать мне о здоровье тех, кто никогда не бывает здоров? Одно разве: у старших пастухов есть записи о том, какими лекарствами пользоваться при некоторых заболеваниях и ранениях: раны у них явление обычное, так как они дерутся рогами и пасутся в колючем кустарнике.
(9) "Остается сказать об их числе: козье стадо должно быть меньше овечьего, потому что козы - животные резвые и рассыпаются в разные стороны; овцы, наоборот, собираются стадом и сбиваются в одно место. Поэтому в "Галльском поле"[68] предпочитают иметь стад больше, но маленьких; в больших стадах часто появляются такие повальные заболевания, что все стадо гибнет. (10) Штук пятьдесят коз считается достаточно большим стадом. Мнение это подтверждается случаем с римским всадником Габерием. У него под Римом была тысяча югеров земли, и от одного козопаса, пригнавшего в Рим десяток коз, он услышал, что он заработал на них от каждой по динарию в день. Габерий собрал тысячу коз в расчете, что он получит с имения в день тысячу динариев. Обманулся он очень: все козы вскоре заболели и погибли.[69] В Саллентинской области и под Казином держат стада голов в сто.[70] Такое же несогласие и относительно козлов и коз: одни, как например я, держат одного козла при десяти козах, другие, как Менат, одного при пятнадцати: некоторые, как Муррий, - даже при двадцати.[71]
4
"Кто выйдет из гавани родной, италийской, и расскажет о свиньях? Само прозвище, впрочем, указывает, что говорить о них надлежит скорее всего Скрофе".[1] - "По-видимому, ты не знаешь, - говорит Тремеллий, - почему я называюсь Скрофой. Пусть же благодаря тебе и они об этом узнают. Да будет тебе известно, что род мой получил свое прозвище не от свиней, и я не происхожу от Эвмея.[2] Первым, кого прозвали Скрофой, был мой дед. Он служил квестором у претора Лициния Нервы в Македонии, и тот оставил ему до своего возвращения командование войском. Враги, рассчитывая, что вот им случай одержать победу, стали теснить лагерь. (2) Дед, уговаривая воинов взять оружие и выйти на врага, сказал, что он быстро, как свинья поросят, разбросает врагов, что и сделал. В этом сражении он разбил врага наголову и прогнал его, так что претор Нерва за это дело получил титул императора, а дед мой нашел себе прозвище и стал называться Скрофой. Ни прадед мой, ни прочие предки мои из Тремеллиев не назывались Скрофами, а я ведь в нашем роду седьмой подряд преторий.[3] Я не отказываюсь, впрочем, рассказать о свиньях что знаю. (3) С раннего возраста я прилежно занимался хозяйством, а свиньи и для меня, и для вас, великие скотоводы, предмет одинаково близкий. Кто из нас хозяйничает в имении так, чтобы не иметь свиней, и кто не слышал, как отцы наши называли лентяем и мотом человека, у которого в кладовке висела ветчина от мясника, а не из собственного имения?
"Итак, кто хочет иметь хорошее свиное стадо, тот должен выбрать свиней, во-первых, хорошего возраста, а во-вторых, хорошего экстерьера (т. е. с крупными статьями, за исключением головы и ног), лучше одномастных,чем пестрых. Пусть такими же приметами обладают и кабаны, только шея у них должна быть толстая.[4] (4) О хорошей породе свиньи судят по ее виду, по ее потомству и по ее родине: видом свинья и кабан должны быть красивы, потомство должно у них быть многочисленное, родина находиться в тех местах, где водятся свиньи крупные, а не мелкие. (5) Покупают их обычно по такой формуле: "ручаешься ли ты, что эти свиньи здоровы, что ими можно владеть по праву, штрафа за них не полагается[5] и взяты они не из больного скота?". Некоторые еще добавляют: "хорошо переносили лихорадку и понос.
"Для пастбища этим животным годится место топкое, потому что они любят не только воду, но и грязь. Волки, говорят, добыв свинью, тащат ее к воде, потому что зубы у них не в состоянии перенести температуру свиного мяса. (6) Животные эти питаются преимущественно желудями, затем бобами, ячменем, и прочим хлебом: от него они не только жиреют, но и мясо их приобретает приятный вкус. Пастись летом выгоняют их поутру и, пока еще не жарко, загоняют в тенистое место, преимущественно такое, где есть вода; после полудня, когда жара спадет, их опять пасут. Зимой выгоняют пастись не раньше, чем сойдет изморозь и растает лед. (7) Перед спариванием кабанов надо за два месяца отделить от свиней. Лучшее время для случки от фавония до весеннего равноденствия; свинье хорошо опороситься летом: она ходит супоросой четыре месяца и опоросится тогда, когда земля будет изобиловать кормом. Спаривать свинок нельзя до года, а лучше подождать, пока им будет 20 месяцев, чтобы они опоросились уже в двухлетнем возрасте. Начав приносить приплод, они, говорят, дают его - и хороший - до семилетнего возраста. (8) Во время случки свиней загоняют в топкие болотистые пределы, чтобы они валялись в топях: это у них так же восстанавливает силы, как у человека мытье. Когда все свиньи зачнут, кабанов опять надо отделить. Кабан начинает покрывать самку с восьмимесячного возраста и остается в силе до трех лет; затем силы его идут на убыль, пока он, наконец, не попадет к мяснику: это ведь посредник между свининой и народом.
(9) Свинья по-гречески называется υ̃ς; когда-то называли ее θυ̃ς, от слова θύειιν, что значит "приносить в жертву". Первыми животными, которых стали приносить в жертву, были, по-видимому свиньи; следы этого видны в том, что на мистериях Цереры приносят в жертву свинью; при заключении мира и союза убивают свинью; у древних царей и знатных мужей в Этрурии брачная церемония начиналась с того, что новобрачные приносили в качестве своей первой жертвы свинью.[6] (10) Древние латины, а также греки в Италии делали, по-видимому, то же самое. И у нас женщины, главным образом кормилицы, называют у девушек признак их пола "свиньей", гречанки зовут его "поросенком", имея в виду указание на брак. Свиньи, говорят, самой природой предназначены для пиршеств; им и душа дана вместо соли, чтобы сохранять мясо.[7] Лучшие и самые большие свиные окорока делают галлы. Вот доказательство, что они превосходны: и сейчас еще ежегодно из Галлии привозят в Рим комацинскую и каварскую ветчину и грудинку. (11) О величине галльских окороков Катон пишет такими словами: "в Италии инсубры заготовляют по три-четыре тысячи окороков; к весне свинья у них настолько заплывает жиром, что не может уже сама пи держаться на ногах, ни ходить. Если хозяин хочет переправить куда свиней, то он кладет их на телегу".[8] Атилий, испанец, человек очень правдивый и осведомленный во многих научных вопросах, рассказывал, что в Западной Испании, в Лузитании закололи свинью и послали от нее сенатору Л. Волумнию[9] кусок мяса с двумя ребрами; он весил 23 фунта; у этой свиньи от кожи до костей было фут и три пальца. (12) "Мне, - говорю я, - в Аркадии рассказывали вещь не менее удивительную; я знаю, что я пошел поглядеть на свинью, которая от толщины не только не могла встать, но в теле ее землеройка, выев мясо, устроила себе гнездо и вывела детенышей. Слышал я, что то же случилось и в Венетии".[10]
(13) "Плодовитую свинью узнают, пожалуй, уже по первому помету, так как следующие не будут много отличаться от первого. Выращивают поросят (уход за ними называется "porculatio") таким образом: в течение двух месяцев их оставляют при матках; затем, когда они уже могут пастись, отделяют. Поросята, родившиеся зимой, будут хилыми вследствие холодов и потому что матки гонят их от себя: молока у них мало, и поросята ранят им вымя зубами. Каждая матка должна кормить только своих поросят в своем закутке; чужих она не отгонит, а если свои и чужие поросята будут без разбора сосать ее, то она станет менее плодовитой. (14) Природа разделила им год пополам: свинья поросится дважды в год; четыре месяца она ходит супоросой и два кормит поросят. Закутку следует делать высотой фута в три, а шириной немного более; такой высоты от земли, чтобы супоросая свинья, если пожелает выскочить, не скинула бы. Высота должна быть такой, чтобы свинарь мог легко оглядеть сверху, не придавила ли матка поросенка, и чтобы ему легко было вычистить логово. В закутках должна быть дверь и порог высотой в один фут с ладонью, чтобы поросята не могли перескочить через него, когда мать выходит из закутка. (15) Свинарь, чистя закутки, должен всякий раз набросать в каждую закутку песку или чего другого, что впитывает влагу. Когда свинья поносится, силы ее надо поддерживать пищей, более обильной, чтобы она легче могла дать много молока. Им обычно дают около двух фунтов ячменя, размоченного в воде; некоторые, если нет ничего другого, эту порцию удваивают и дают ячмень утром и вечером.[11] (16) Поросят, отнятых от матки, некоторые называют "delici";[12] они уже не именуются "сосунками". Сосунки на десятый день почитаются чистыми, почему в старину и назывались "sacres": только с этого возраста, говорят, они уже годились для жертвоприношений. Поэтому у Плавта в "Менехмах" одно действующее лицо, сочтя другого за сумасшедшего и думая, что ему для исцеления следует принести я жертву (дело происходит в городе Эпидамне), спрашивает: "почем у вас тут porci sacres?".[13] Если имение может доставить виноградные вижимки и веточки от гроздьев, то обычно им это и дают. (17) Утратив имя "сосунков", поросята начинают называться ,,nefrendes". потому что не могут еще "трощить" (frendere), т. е. разгрызать бобов. "Porcus" - слово греческое и уже темное; теперь говорят "choeros".[14] Когда свиньи опоросятся, их стараются поить дважды в день ради молока. Говорят, свинья должна принести столько поросят, сколько у нее сосков; если принесет меньше, значит она недостаточно плодовита, если принесет больше, то это что-то предвещает. (18) Записано такое древнейшее предзнаменование: свинья Энея в Лавинии принесла 30 белых поросят. Предзнаменование это исполнилось: через 30 лет жители Лавиния основали город Альбу.[15] Память об этой свинье и поросятах сохранилась и посейчас: медные изображения их и сейчас выставлены в общественных местах, а тело свиньи, лежащее в рассоле, показывают жрецы. (19) Первоначально свинья может кормить восемь поросяток; когда они подрастут, то опытные хозяева обычно убирают половину их, потому что у свиньи не хватит на всех молока и весь помет не сможет вырасти и окрепнуть. Первые десять дней после опороса матку выводят из закутка только напиться. Через десять дней ее выпускают пастись поблизости от усадьбы, чтобы она могла часто возвращаться и кормить поросят. (20) Когда они подрастут, им позволяют следовать за матерью на пастбище, а дома их отделяют от маток и кормят отдельно, чтобы они отвыкли от матери-кормилицы; за десять дней это достигается.
"Свинарь должен приучить стадо делать все по трубному сиг-палу. Запертым двери открывают по звуку трубы; пусть выходят к тому месту, где длинной полосой рассыпан ячмень: так его пропадет меньше, чем если его насыпать кучей, и к нему легче подойти большему количеству поросят. Говорят, что их созывают трубным сигналом затем, чтобы, разбредшись по лесам, они не потерялись.[16]
(21) "Холостить кабанчиков лучше всего, когда им исполнится год, и во всяком случае не моложе шести месяцев;[17] холощеные кабанчики меняют свое название на другое: они уже не "verres", a "maiales".
"Что касается здоровья свиней, то я, примера ради, приведу только один совет: если у свиньи не хватает молока для сосунков, то следует им до трехмесячного возраста давать поджаренной пшеницы (от сырой расстраивается желудок) или вымоченного в воде ячменя. (22) Что касается числа, то считают, что на стадо в сто свиней достаточно десяти кабанов; некоторые еще уменьшают это число. Стада держат по величине неодинаковые: я считаю средним стадо в сто штук; некоторые это число увеличивают и держат стадо в полтораста штук. Стадо поросят некоторые удваивают; другие собирают стадо еще большее. На меньшее стадо надо меньше и тратиться, потому что свинарю потребуется меньше подпасков. Потому хозяин устанавливает величину стада, сообразуясь со своей выгодой, а не с числом кабанов, которое у него имеется; его надо брать, сообразуясь с природой".[18]
5
Он кончил. Вошел Квинт Луциен, сенатор, человек светский и остроумный, общий наш друг. Χαίρετε, - говорит, - сограждане-эпироты: Скрофу и нашего Bappoнa, Ποιμένα Λαω̃ν, я приветствовал уже утром".[19] Один с ним поздоровался, другой стал бранить за то, что он так опоздал к условленному часу. "Я еще увижу вас, болтунов, - сказал Луциен, - подам вам на расправу и свою кожу и бич. Ты же, Муррий, побудь рядом, пока я уплачу Ларам свой асе: если они предъявят потом ко мне требования, ты сможешь выступить свидетелем".[20] Аттик обратился к Муррию: "Расскажи ему, о чем тут шла речь и о чем еще осталось поговорить, чтобы он явился готовым к выступлению; а мы тем временем начнем второй акт о крупном скоте". - "Ну, - говорит Вакций, - раз тут коровы, то выступаю я.[21] Я выложу о крупном рогатом скоте все, что узнал; пусть невежда поучится, а человек сведущий последит, чтобы я где-нибудь не оступился". - "Смотри, - говорю я, - Вакций! (3) Бык среди скота должен занять главное место, особенно в Италии, которая, считается, и свое имя получила от быков. В древней Греции, пишет Тимей, быков звали "itali"; страну нашу и назвали Италией за множество прекрасных быков и обилие телят. Другие пишут, что Геркулес пригнал из Сицилии превосходного быка, который назывался "italus". Бык - помощник людям в сельских трудах и слуга Цереры. (4) Поэтому в древности никто не смел наложить на него рук: убийца быка считался уголовным преступником. Об этом свидетельствует Аттика, свидетельствует Пелопоннес. Благодаря этому животному прославился в Афинах Бузиг, в Аргосе Бомагир".[22] - "Я понимаю, - говорит Вакций, - все величие быков и знаю, что по ним названо многое, например, "busycos", "bupais, bulimos", "boopis": есть и сорт винограда "bumamma". (5) А кроме того, я знаю, что именно в быка пожелал обратиться Юпитер, когда, влюбившись в Европу, перевез ее через море из Финикии; что бык спас сыновей Нептуна от Меналиппы и не дал коровьему стаду растоптать детей в хлеву; что, наконец, из бычьего разложившегося трупа рождаются сладчайшие пчелы, матери меда, почему греки и зовут их "bugenes"; что извещение, полученное в Риме, было произнесено быком по-латыни лучше, чем говорит претор Гиррий. Будь спокоен, я удовлетворю тебя не меньше, чем автор "Бугоний".[23]
(6) "Первое: крупный рогатый скот размещается по четырем возрастным ступеням: на первой стоят телята, на второй - подтелки, на третьей - молодые животные, на четвертой - старые. На первой и второй ступенях различают бычка и телушку, на третьей и четвертой быка и корову. Яловая корова называется "taura", стельная - "horda". Дни, когда в жертву приносят стельных коров, и называются поэтому в календаре "hordicidia".[24]
(7) "Тот, кто хочет приобрести стадо крупного скота, должен соблюдать следующие правила: во-первых, его коровы должны быть в том возрасте, когда они в силах давать приплод, а не в том, когда они уже перестали телиться; хорошего сложения, с неповрежденными членами, длинные, крупные, с черноватыми рогами, широким лбом, большими черными глазами, волосатыми ушами, узкой мордой, чуть курносые, не горбатые, со спиной, слегка вогнутой, с широкими ноздрями, губами черноватого цвета, (8) с толстым и длинным загривком, свисающим подгрудком, с хорошим костяком, широкими плечами и хорошими бедрами, с репицей до копыт, оканчивающейся густой, чуть вьющейся метелкой; с голенями скорее короткими и прямыми, с коленями выпуклыми, не соприкасающимися; с копытами неширокими, которые на ходу не выворачиваются в разные стороны. Половинки их не должны глядеть врозь, должны быть ровными и гладкими; кожа на ощупь - не жесткой и не твердой. Масть лучше всего черная, потом красная, на третьем месте стоит светло-желтая, на четвертом белая. Животные этой масти самые нежные и слабые, черной - самые выносливые. (9) Из двух средних мастей первая лучше второй; животные этих обеих окрасок встречаются чаще, чем черные и белые.[25] Кроме того, быки должны быть хорошей породы; надо принимать во внимание их экстерьер: потомство будет внешностью походить на родителей. Важно также, из какого места они происходят; в Италии хорошая порода рабочего скота обычно галльская; лигурийская - ничего не стоит. (10) Из заморского скота эпирский не только самый лучший во всей Греции, но он лучше даже италийского.[26] Некоторые, впрочем, говорят, что италийский стоит на первом месте потому, что он крупный; италийских быков выбирают в жертву богам π берегут для умилостивительных молебствий. Они, несомненно, предпочтительнее при священнодействиях: и цвет, и размеры сообщают им особую величавость, тем более что белый скот в Италии встречается не так часто, как во Фракии у Μέλανα κόλπον, где другая масть редка.[27] Объезженных волов мы покупаем по такой формуле: "ты ручаешься, что эти волы здоровы и штрафа за них не полагается?"; (11) необъезженных по такой: "ручаешься ли, что эти бычки вполне здоровы, происходят от здорового скота и штрафа за них не полагается?". Мясники, покупая волов на зарез, следуют формуле Манилия, более многословной; при покупке для жертвоприношения здоровье жертвы обычно не оговаривается.[28]
"Крупный рогатый скот лучше всего пасти в лесах, где много Листвы и кустарников; когда он перезимует у моря, его летом выгоняют в горы, богатые травой. (12) Что касается разведения этих животных, то я соблюдаю следующее: за месяц до случки не позволяю ни пить, ни есть вдоволь, ибо считается, что тощие коровы легче зачинают. С быками наоборот: за два месяца до случки g начинаю их откармливать травой, мякиной и сеном и отделяю от коров. Быков у меня столько, сколько у Аттика: на 70 маток два - один годовалый, другой двухлетка. Делать это я начинаю веред восходом светила, которое греки называют "Лирой", а мы "Fides",[29] (13) и только тогда пускаю быков в стадо. О том, зачала корова бычка или телушку, можно судить по тому, как спрыгнет с коровы бык: если бычка, он сойдет на правую сторону, если телушку, то на левую. Почему это так, - говорит он мне, - поймете вы, читающие Аристотеля.[30] Не следует спаривать телок до двухлетнего возраста; пусть они отелятся трех лет, а еще лучше четырех. Большинство коров дает приплод до десятилетнего возраста, а некоторые и позже. Самый подходящий для зачатия период - это сорок или сорок с лишним дней после восхода Дельфина.[31] Зачавшие в это время отелятся при самой мягкой погоде; коровы ведь ходят стельными 10 месяцев. (14) Я читал об одном удивительном явлении: если у быка убрать ядра и тотчас же припустить его, то корова зачнет.[32]
"Стельных коров следует пасти по местам, обильным водой и травой. Нельзя, чтобы они стояли в тесноте, бодались или гонялись одна за другой. А так как летом их обычно тревожит овод, а под хвостом у них заводятся какие-то мелкие насекомые, то некоторые обычно держат их в хлевах, чтобы ничто их не тревожило. Подстилать им надо листьев пли еще чего, чтобы им было мягче. Летом их гоняют на водопой дважды, зимой один раз. (15) Во время отела держать около хлевов свежий корм, чтобы они могли, выйдя, его отведать: они в это время привередливы. Надо заранее позаботиться о том, чтобы там, где они живут, не было холодно: от стужи и голода они начинают чахнуть.
(16) "Выкармливают и ухаживают за молодняком так. Сосункам нельзя спать с матками, а то они их затопчут; их надо подпускать к коровам поутру и когда те вернутся с пастбища. Когда телята подросли, то коровам следует облегчить труд вскармливания, закладывая им в ясли зеленого корма. Коровники, как и все почти хлевы, надо замащивать камнем или чем другим, чтобы копыта у животных не гнили. С осеннего равноденствия телята пасутся вместе со своими матерями.
(17) "Холостить бычков не следует раньше двух лет: если ты поступишь иначе, то они с трудом поправятся, если же охолостить их позже, они будут упрямы и ни к чему не годны. Так же как и в остальных стадах, в коровьем надо производить ежегодный отбор и убирать негодных животных, потому что они только занимают место тех, от которых можно получить приплод. Если у коровы пропал теленок, то к ней надо подпускать тех телят, которым не хватает молока от своих маток. Полугодовалым телятам дают пшеничные отруби, ячную муку, нежную траву и следят, чтобы они пили утром и вечером.
(18) "Что касается здоровья этих животных, то из книг Магона выписано много советов, и я слежу, чтобы мой скотник эти выписки часто почитывал.[33] Быков и коров следует держать в таком соотношении: на 60 коров одного годовалого быка и одного двухлетнего. У некоторых коров больше, у некоторых меньше: у Аттика, например, на 70 коров два быка. Величина стада у разных хозяев разная: некоторые, я например, считают средним стадо в 100 голов; у Аттика в стаде 120 голов и у Луциена также".[34]
6
Он кончил. Муррий который, пока говорил Вакций, вернулся с Луциеном, сказал: "Мне лучше всего рассказывать об ослах, потому что я сам из Реате, где ослы самые лучшие и красивые. Я выращивал здесь жеребят этой породы и неоднократно продавал их самим аркадцам.[35] (2) Итак, кто хочет завести хорошее стадо ослов, прежде всего должен приобрести самцов и самок в цвете лет, чтобы те и другие могли давать приплод как можно дольше; крепких, хороших по всем статьям, крупного телосложения, хорошей породы, из тех мест, где водятся самые лучшие; так делают пелопоннесцы, когда покупают ослов преимущественно из Аркадии, а в Италии - из Реатинской области.[36] Ведь если мурены-"поплавки" лучше всего около Сицилии, а осетры у Родоса, то зто не значит, что эти рыбы будут подряд одинаковы во всяком море.[37] (3) Есть два вида ослов: дикие, которых зовут "онаграми", многочисленные стада их встречаются во Фригии и в Ликаонии,[38] и домашние - таковы все ослы Италии. Как производитель онагр хорош:[39] он легко становится из дикого ручным, а ручной уже никогда не одичает. Так как потомство похоже на родителей, то надо выбирать самца и самку достойного вида. При покупке они, как и остальные животные, меняют хозяина путем купли π передачи; тут осведомляются обычно об их здоровье и о том, не придется ли за них платить штрафа. (4) Кормить их хорошо "полбой" и ячными отрубями. Случают их перед летним солнцестоянием, чтобы выжеребка пришлась на другой год в то же самое время: ослица производит на свет зачатый плод на двенадцатый месяц. С жеребых ослиц работу слагают, так как если матка работает, то осленок родится плохой. Самца не освобождают от упряжки, потому что от перерыва в работе он слабеет. При выжеребке соблюдают те же правила, что и для кобылиц. Ослят до года не отнимают от матери. На следующий год им позволяют на ночь оставаться вместе и некрепко привязывают длинным недоуздком или чем другим. По третьему году начинают объезжать, приучая к тому делу, на которое желательно их употребить. (5) Остается сказать о количестве их. Стад из ослов не составляют (вьючные ослы составляют исключение), потому что большинство их распределяют по мельницам и полевым работам; им приходится возить, а иногда даже и пахать там, где земля легкая, как в Кампании.[40] Стада составляют обычно торговцы, например те, которые из Брундзийского округа или Апулии везут к морю на вьючных осликах масло, вино, а также зерно или еще что-то другое".[41]
7
Луциен: "Вот я, - говорит, - сейчас отодвину засовы и начну выпускать лошадей, не только жеребцов-производителей, которых я держу, как Аттик, по одному на десять кобылиц. Кв. Модий Эквикул,[42] человек доблестный, сын военного, ценил кобылиц наравне с жеребцами. Те, кто желает иметь такие табуны кобылиц и жеребцов, какие имеются у некоторых в Пелопоннесе и Апулии, прежде всего должны обращать внимание на возраст лошадей. Правила здесь такие. Мы смотрим, чтобы лошадь была не моложе трех, не старше десяти лет. (2) Возраст у лошадей и у всех животных с неразделенными копытами, да и у рогатого скота узнается таким образом: лошадь, говорят, в тридцатимесячном возрасте впервые теряет средние зубы: два верхних и два нижних. Когда ей пойдет четвертый год, она таким же образом сбрасывает столько же зубов, находившихся рядом с теми, которые у нее перед тем выпали; у нее начинают расти так называемые "колонки". В начале пятого года она таким же образом теряет два зуба; на выросших вновь имеются впадины, которые заполняются по шестому году; на седьмом у лошади все зубы новые и ровные.[43] Если лошадь старше, то, говорят, возраста и определить нельзя; только в том случае, если зубы у нее стали выдаваться, ресницы поседели, а под глазами появились впадины, можно считать, что этой лошади 16 лет.
(4) "Что касается экстерьера, то лошадь должна быть средней величины, не очень рослой, но и не маленькой; у кобылы живот и бедра должны быть широкие. Жеребцов, которых ты хочешь иметь в качестве производителей, следует выбирать крупного телосложения, красивых, таких, чтобы у них все статьи были соразмерны. (5) Уже по жеребенку можно судить о том, какой будет взрослая лошадь: голова у него небольшая, члены пропорциональны, глаза черные, ноздри не узкие, прижатые уши, густая темная грива, с волосами, слегка вьющимися и тонкими, ниспадающая на правую сторону шеи; грудь широкая и выпуклая, плечи широкие, живот небольшой, бедра, суживающиеся книзу, лопатки широкие, спина лучше всего "двойная" и во всяком случае не торчащая, хвост пышный, с волосом, слегка вьющимся; голени прямые, ровные, обращенные скорее внутрь, колени круглые, небольшие, копыта твердые; по всему телу У него должны идти вены, которые видно; такую лошадь, если она заболеет, удобно лечить.[44] (6) Очень важно, какого лошадь корня; лошадиных пород ведь много. Породистые лошади и именуются по их родине. В Греции фессалийские - по Фессалии;[45] в Италии апулийские - по Апулии, розейские - по Розее. Вот признаки будущего хорошего коня: на пастбище он состязается в беге или в чем другом со своими товарищами, не одолеет ли; если табуну надо переправиться через реку, он идет среди первых и не оглядывается на остальных. Лошадей покупают так же, как коров и ослов: они меняют хозяина при соблюдении предписаний Манилиевой формулы.[46]
(7) "Лошадей следует пасти преимущественно на лугах, а в стойлах класть по яслям сухое сено; ожеребившимся кобылам подбавлять ячменя и дважды в день давать воду. Случать лошадей следует с весеннего равноденствия и до летнего солнцестояния, чтобы выжеребка пришлась на хорошее время; жеребята, говорят, появляются на свет через 12 месяцев и 10 дней. Родившиеся позже болезненны и никуда не годны. (8) Припускать жеребца, когда придет время, следует дважды в день, утром и вечером, с помощью конюха. При его содействии жеребец скорее покроет привязанную кобылу и не потеряет, напрасно ярясь, семени. Кобылицы сами покажут, когда жеребца им больше не требуется: они начнут отбиваться. Если жеребец не хочет покрыть кобылу, то берут сердцевину морского лука, растирают ее с водой до густоты меда и обтирают этим кобылью петлю, когда кобыла в охоте; ноздри жеребца обтирают тем, что оттуда течет.[47] (9) Следует запечатлеть в памяти одно происшествие, хотя оно и невероятно. Нельзя было заставить жеребца покрыть мать; конюх обвернул ему голову и заставил соединиться с матерью; когда жеребец спрыгнул и конюх развязал ему глаза, жеребец бросился на него и закусал до смерти.[48]
(10) "Когда кобылицы понесли, надо следить, чтобы они не работали слишком и не стояли в холодном месте, потому что стужа жеребым особенно вредна. Нельзя, чтобы в стойлах земля была сырой; дверь и окна надо держать закрытыми, а кобылиц отделить одну от другой от самых ясель длинными жердями: нельзя, чтобы они дрались. Жеребую кобылу не следует ни перекармливать, ни оставлять ее голодной. (11) У хозяев, которые случают кобылиц через год, они, говорят, долговечнее, и жеребята у них лучше: нивы, засеваемые без перерыва, истощаются, так и животные, ежегодно жеребые.
"Через десять дней после рождения жеребят вместе с матками выгоняют на пастбище, чтобы нежные копытца не обжигало навозом. Когда жеребятам исполнится пять месяцев, то им, по возвращении в стойла, задают ячной муки с отрубями, а также любых растений, которые они охотно едят. (12) Когда им исполнится год, им следует давать ячмень и отруби до тех пор, пока они сосут маток. Отлучать их не следует до двухлетнего возраста; пока они еще при матках, с ними следует иногда заниматься, чтобы, оставшись без маток, они не стали пугливы. Во избежание этого же в стойлах вешают уздечки: пусть жеребята приучаются к их виду и позвякиванию. (13) Когда они привыкнут подходить к человеку, то следует два-три раза плашмя положить на них мальчика, а потом уже посадить его верхом. Так обращаются уже с лошадью-трехлеткой; в это время она особенно хорошо растет, а мускулы ее крепнут. Некоторые говорят, что можно объезжать уже полуторагодовалого жеребенка; лучше, однако, приниматься за это, когда лошади уже три года; с этого времени ей начинают давать farrago.[49] Прочистка ею для лошадей особенно необходима. Есть farrago лошадь должна в течение десяти дней, причем нельзя позволять, чтобы она отведала какого-нибудь другого корма. (14) С одиннадцатого дня и по четырнадцатый надо давать ячмень, понемногу ежедневно прибавляя; сколько дашь в четвертый день, на том н оставайся в ближайшие десять. С этого времени лошадь начинают в меру упражнять; когда она вспотеет, ее растирают маслом. Если наступят холода, то в конюшне разводят огонь.
(15) "Лошади годятся одни для войска, другие для извоза, третьи как производители, четвертые для бегов. Их должно различать и обращаться с ними надо по-разному. Человек, опытный в военном деле, выбирает других лошадей и по-другому кормит и обучает их, чем возница, правящий четверней, и наездник; тот, кто хочет иметь лошадей, которые ходили бы под седлом и в реде,[50] выберет иных, чем те, которые годны для военной службы; воины хотят иметь лошадей горячих; путешественники предпочитают спокойных.[51] Поэтому к холощению коня относятся очень по-разному. По удалении ядер он становится спокойнее, так как лишен семени. Холощеных жеребцов называют меринами; холощеных кабанов - боровами; петухов - каплунами.
(16) "Что касается лечения, то болезни лошадей имеют множество признаков и существует множество способов их лечить. Запись об этом должна находиться у пастуха. Ветеринары в Греции поэтому и называются преимущественно ίππίατροι".[52]
Скоро найдешь ты под тенью растущих у берега вязов
Самку огромную вепря и с нею тридцать малюток;
Белая будет она, у сосцов ее белые дети.
Там построишь ты город... (город этот Эней назвал Лавинием].
Тридцать лет со славой пройдут, и сын твой Асканий
Город великий построит тогда по имени Альбу. Лавиний — теперь Пратика; Альба — Alba Longa — на горе Каво (Моns Albanus в древности); точное местоположение города неизвестно.
[16] Об этом «музыкальном воспитании» свиней с удивлением рассказывал Полибий (XII.4.5).
[17] Колумелла рекомендует холостить трех- и четырехмесячных кабанов (VII.9.4).
[18] О свиноводстве в древней Италии см. мои «Очерки. . .». стр. 145 — 149.
[19] Χαίρετε букв. — «радуйтесь», обычное приветствие при встрече в древней Греции. «Пастырь народов» — гомеровское определение царей и полководцев. Варрон был в это время военным командиром; поэтому Луциен так к нему и обращался. О Кв. Луциене мы знаем только то, что сообщает Варрон: он был сенатором, другом Аттика и владельцем конских табунов в Эпире.
[20] Луциен согласен с тем, что заслужил взыскание: опоздал. — «Ларам» — Laribus — «конъектура Кейля; в рукописях стоит «Palibus». В день свадьбы Ларам жертвовала асе невеста. Об этом пишет Варрон в «Жизни римского народа» (Non.531.8), и мы знаем, что Ларам свершали жертвоприношения по возвращении из путешествия, но обычной жертвой в этом случае были цветы, вино и ладан, редко животные. «Луциен уходит с Муррием, чтобы принести Ларам, вероятно Laribus Compitaibus, должный им асс» (см. у Кейля комментарий к данному месту), но Луциен возвращается отнюдь не из дальнего путешествия: он просто запоздал и не пришел вовремя, хотя все его ожидали к назначенному часу. Повод для уплаты асса как жертвы и место, где эта жертва приносится, совершенно неясны. Сторр-Бест предложил остроумное толкование, которое он сам, однако но справедливости, оставляет под сомнением. Вместо рукописного «Palibus» он предлагает «Palicis». Палики — двое добрых божеств, покровителей земледелия (Serv. к Aen.IX.584; Diod.XI.89); храм их находился недалеко от Этны и служил убежищем для беглых рабов, которых выдавали хозяину только после его клятвенного обещания обходиться с рабом мягче. Так как часть введения ко второй книге потеряна, то мы не знаем, где происходит действие; время его, как уже говорилось, приходится на тот год, когда Помпей вел войну с пиратами и Варрон командовал флотом, действовавшим между Сицилией и Делосом. Может быть, местом, где ведется диалог, является Сицилия, в частности Катана, поблизости от которой находился храм Паликов. Луциен, говоря, что он заслужил бичевания за свой поздний приход, хочет спастись в их храм, принести им скромную жертву и затем вернуться с уверенностью на снисходительное отношение хозяев. Получается веселая шутка в духе Варрона.
[21] Как о свиньях говорит Скрофа («свинья»), так о коровах будет говорить Вакций (vacca — «корова»).
[22] Тимей — греческий историк IV — III вв. до н. э.; написал историю Сицилии, Карфагена и Италии. «Тимей в римской истории, которую он составил на греческом языке, и М. Варрон в своем сочинении о древнем быте людей (in antiquitatibus rerum humanarum) пишут, что Италия получила свое название от греческого слова: быки в старину назывались по-гречески ίταλοί, а было их в Италии очень много» (Gell.XI.l.). — Бык, за которым гнался Геркулес, принадлежал трехголовому чудовищу Гериону, стадо которого Геркулес угнал. Великан Как, живший на Авентине (один из холмов Рима), украл у Геркулеса, когда тот отдыхал у Тибра, восемь прекрасных быков, которых и спрятал в своей пещере. Геркулес нашел их и в поединке убил Кака. В такой наиболее распространенной версии рассказывает эту легенду Вергилий в Энеиде. Варрон имел в виду какую-то другую версию. — Убийство вола, товарища трудов и помощника в этих трудах, казалось древним делом преступным (Col. VI. Praef.7; Cic. de nat. deor.II.63; ср. PI.VIII.180). — Бузиг — «тот, кто впряг в ярмо быков», считался первым афинским пахарем и родоначальником жреческого рода Бузигов, принадлежавшего к древнейшей афинской знати. — Рукописи дают «Homogyrus»: так как в этом слове нет приставок «Во», то Виламовиц предложил читать «Bomagiros». По его мнению, Бомагиры были таким же знатным родом в Аргосе, как Бузиги в Афинах (U. Wi1lamowitz. Lesefruchte. Hermes, 1902, Bd. 37, стр. 307).
[23] «Греки называют сильный голод „бычачьим голодом“; они привыкли обозначать большое и крупное словами с приставкой „bu“ (βου̃ς — бык), имея в виду размеры быка. Поэтому больших мальчиков они называют „bupaedes“, а крупный сорт винных ягод — „busycon“» (Paul. exc. Fest. стр. 29). — Boopis — «волоокая» — эпитет Геры у Гомера. — Bumamma — «коровье вымя» — очень крупный виноградный сорт. — Зевс (Юпитер) превратился в быка и в таком виде перевез Европу, дочь финикийского царя, через пролив, получивший от этого переезда имя Воспора («переезд быка», «дорога быка» — Константинопольский пролив). — Меналиппа, или Меланиппа, — дочь Эола и внучка мудрого кентавра Хирона. Она родила от Посидона двух близнецов и, боясь отца, велела занести их на пастбище. Бык стал над младенцами, не давая таким образом стаду растоптать малюток. — По очень распространенному в древности мнению, пчелы заводились в трупе убитого быка, почему и назывались «bugenes» (βουγενει̃ς — «рожденные от быка»). — «Извещение... по-латыни» — место, по-видимому, сильно испорченное. Перевод дан по конъектурам Мюнцера, который (Р. — W. — Κ.ΧΙΙΙ, 1927, ст. 1642 — 1645) предложил вместо рукописного «plautium» читать «planius» и вместо «Hirrium» — «Hirrum»: «.. . имеем в записи, что в Рим сенату было сообщено, что бык отчетливее проговорил по-латыни, чем претор Гирр». Бык промычал однажды: «Рим, берегись!» — «Roma, cave tibi» (Liv.XXV.21.4.). О Луцилии Гирре см. II.1, прим. 3. Получается шутка, грубоватая и тоже не очень вразумительная. Гирр не произносил буквы «р» и претором назван в насмешку; в действительности он им никогда не был. — О «Бугонии», ее авторе и содержании ничего неизвестно. Кейль вслед за Скалигером, Сомезом и другими считает, что поэма трактовала о происхождении пчел. Нет никакого основания думать так. Βουγονια (ср. Θεογονίο) имела своим сюжетом разведение рогатого скота, почему упоминание ее здесь вполне уместно.
[24] Стельных коров приносили в жертву Матери-Земле (Tellus Mater) в праздник Фордициднй (диалектная — сабинская — форма Гордицидии), который справлялся 15 апреля.
[25] Сравним описание быка и коровы у Варрона и Колумеллы:
Сравнение обоих авторов приводит нас к следующим выводам.
а) Описания у обоих почти целиком совпадают, и так как Колумелла ссылается как на источник на Магона (VI.1.2), то можно подумать, что италийские скотоводы при выборе скота руководствовались советами карфагенского агронома, приняв за образец экстерьер, им описанный. Здесь, однако, естественно возникает вопрос: ужели Варрон, а тем паче Колумелла читали самого Магона? Сомнительно. Скорее всего в руках у них был шеститомник Диофана Вифинского, который сократил Кассия Дионисия, внесшего, как известно, в сочинение Магона «немало из греческих книг». Не принадлежит ли экстерьер, составленный по Магону, кому-либо из греков? Мы не имеем материалы для утвердительного ответа, но имеем все основания не принимать ссылку Колумеллы на Магона за безоговорочно достоверную. Больше того, почти полное совпадение в описаниях обоих авторов наталкивает на мысль, что оба они представляли себе животных, которых неоднократно видели собственными глазами. Отсутствие литературной ссылки у Варрона при наличии ее у Колумеллы заставляет усумниться в ее существовании вообще. Колумелла, описывая хорошего италийского быка, ссылкой на забытого, никем не читаемого Магона прикрывал ею свою зависимость от Варрона.
б) Интересно, что признаки хорошей коровы и хорошего быка почти одинаковы, причем признаки молочности в описании Варрона отсутствуют вовсе, а Колумелла требует только, чтобы у коровы было «большое вымя».
в) Описание Варрона и Колумеллы дают признаки хорошей скотины вообще, а не какой-то одной названной по имени породы. Между тем подробность, почти мелочность этих признаков, и вся совокупность их заставляет думать именно о стойком, определенно установившемся типе. Если Варрон дал описание «италийской» овцы, т. е. той породы, которая была наиболее распространена в Италии и считалась наилучшей, то мы имеем основание предполагать, что его описание быка дает экстерьер италийской породы крупного рогатого скота, существование которой у него засвидетельствовано (см. 11.5.10). На луврском мраморе с изображением суоветаврилий видим мы быка, обладающего рядом признаков, названных у Варрона и Колумеллы: широкий лоб с курчавой шерстью, мощный загривок и большой, тяжело свисающий подгрудок, чуть вогнутая спина, большие лопатки, мощный корпус (corpore bene costato), длинный хвост. На монете неизвестного этрусского города (Imhооf- Вlumеrn. О. Keller. Tier- und Pflanzbilder auf Munzen und Gemnien der klassischen Altertums. Leipzig. 1889, Taf.III, Bild.43) изображена морда быка совершенно такого же типа.
[26] Под «галльской породой» Варрон разумеет, конечно, скот из долины реки По. Он называет две италийские породы: галльскую и лигурийскую.
Следовательно — факт очень интересный, — выведены были (и, конечно, уже давно) местные породы. Варрон характеризует их только в отношении к работе, но, разумеется, их отличали и определенные внешние признаки, которые, однако, не упомянуты им вовсе. Колумелла называет четыре породы, указывая одип-два признака, характерные для каждой: кампанский скот, белый, мелкий, пригодный для работы на легкой почве своей родины; умбрийский, крупный, белый и красный, прекрасного нрава; этрусский и латинский, плотный, сильный в работе; апеннинский, выносливый, но некрасивый (VI. 1.2). Колумеллу животные этих пород интересуют как работники в сельском хозяйстве, но, кроме рабочих качеств, он отмечает еще окраску и общий вид животного. — Эпирский скот пользовался славой с давних времен (см. Arist.l ι .a. III.21.106). «Эпирский скот пользуется великой славой вследствие, говорят, забот царя Пирра. Он достиг этого, запрещая спаривать животных раньше четырехлетнего возраста; скот получился очень крупный, и остатки этой породы существуют и доныне» (Pl.VIII.176). О превосходных качествах эпирского скота упоминает и Арриан («Поход Александра», II.16.2. М. — Л.. 1962).
[27] Юпитеру и Юноне приносили по преимуществу быков снежно-белого цвета; если таковых не оказывалось, то быка натирали мелом (Lucil., стр. 1145, изд. Маркса; In v. Х.66). Триумфатор приносил как благодарственную жертву белых быков, которых вели перед его колесницей (Verg. Georg.II.146 — 148). — Букв. «Черный Залив» — теперь Ксерос. — О Мапилии см. 11.3, прим. 7.
[28] Жрецы сами определяли, здорово животное или нет, давая быкам ячмень, а козлам горох. Если животное отказывалось есть, его считали больным.
[29] По словам Колумеллы, звезда эта исходила 13 мая (XI.2.40).
[30] Аристотель говорит совершенно другое: «...существуют ли самки и самцы еще до того, как различие между ниш станет очевидным для наших чувств, получив это различие в теле матери пли даже раньше, вопрос спорный. Одни, как Анаксагор и некоторые другие физиологи, утверждают, что эта противоположность заложена с самого начала уже в семени: именно семя возникает из самца, самка же доставляет место; самец происходит из правой стороны, самка — из левой, и в матке самец находится справа, самка — слева» («О возникновении животных», IV.1. Перевод В. II. Карпова. М. — Л.. 1940, стр. 159). Утверждение Варрона. совершенно абсурдное, но. видимо, широко распространенное, повторили Колумелла (VI.24.3) и Плиний (VIII. 176).
[31] Дельфин всходит 10 июня (Col.XI.2.45).
[32] Аристотель «О возникновении животных» (1.4): «...как-то бык, покрывши корову вслед за холощением, оплодотворил ее» (Перевод Карпова, стр. 56). «Самец сохраняет свой облик и тогда, когда он уже утратил производительную силу. Он лишается ее, впрочем, не сразу. Если ты позволишь ему сразу же после операции покрыть корову, то она сможет от него зачать» (Со).VI.26.3).
[33] О писанном скотолечебнике речь шла уже несколько раз (II.1.23 и 2.20). равно как и о том, что он должен иметься у старшего пастуха. Принадлежали ли его рецепты действительно Магону, или грекам, которые его дополнили, или самим пастухам, мы сказать не можем: нет данных.
[34] Разведение крупного рогатого скота в большом количестве было для древней Италии обязательным: главными работниками в каждом мало-мальски состоятельном хозяйство были волы: на них пахали, на них возили тяжести. Бычачья кожа требовалась для обуви (только рабы и самые бедные слои населения носили деревянные башмаки) и в большом количестве шла для нужд войска: кожами покрывали палатки, обивали щиты! из них делали панцири и пояса. Спрос был очень велик, и крупных скотопромышленников встречалось, надо думать, больше, чем хозяев конских заводов. В качестве таковых Варрон поминает в своем диалоге Аттика, сенатора Луциена и Вакция: Вакций, может быть, псевдоним, которым Варрон прикрывает собственную персону.
Стадо крупного рогатого скота в его голов считалось средним, и таких стад бывало у хозяина несколько. Такое количество крупного скота можно было держать только при наличии обильного подножного корма: коровы у Варрона и у Колумеллы пасутся круглый год — зимой недалеко от моря, летом на горных пастбищах, обильных травой и лесом. Жизнь такого стада можно представить себе с большей ясностью из описания Колумеллы. Для коров устраивают обширные загоны: коровы пе боятся холода и хорошо зимуют под открытым небом. Пол в загонах делают обязательно покатым н устилают либо камнем — с такого настила вода легко скатывается, либо засыпают гравием или крупным песком, чтобы вода быстро впитывалась и в загоне не было бы сырости. Загон обращают к югу: он должен быть защищен от холодных ветров. Около загона устраивают резервуар для питьевой воды; от холодной речной бывают выкидыши, и, кроме того, «небесная вода приятнее на вкус» (Col.VI.22.2). Рядом но желобам и камням рассыпают соль, которую коровы охотно лижут, возвращаясь с пастбища. Вечером все стадо собирается по звуку пастушьего рожка, который, «как бы трубит им сбор»: коров удобнее пересчитать, если, «словно подчиняясь военной дисциплине, они ночуют в своем лагере» (Col.VI.22 — 23).
Рассказ Варрона гораздо короче и менее вразумителен. Несомненно, однако, что у него речь идет не об открытых загонах, а о настоящих крытых хлевах, которые он называет то «saepta» (11.5.14), то «stabula» (II.5 — 16): чтобы избавить коров от преследования оводов и мух, их летом (в полдневную пору, конечно) «запирают в ограде»; зимой же следует позаботиться, чтобы место, где они живут, не было холодным; в открытом загоне укрыться от оводов, было, разумеется, невозможно, и нельзя было рассчитывать, чтобы в таком загоне было тепло н холодную погоду. То обстоятельство, что коровы у Варрона стоят под крышей, заставляет думать, что зимние пастбища, которые он имел в виду, были расположены значительно севернее тех, которые представлял себе Колумелла.
Что касается разведения скота, то Варрон и Колумелла согласны между собой по следующим пунктам:
а) коров за месяц до спаривания начинают кормить меньше, дабы излишняя тучность не сделала их бесплодными (Col.VI.24.3; Варр.II.5.12);
б) быкам уже за два месяца «еды прибавляют» (Col.VI.24.3; Bapp.II.5.12), подкармливая их травой, сеном и соломой с тока;
в) телку спаривают впервые в двухлетием возрасте; до 10 лет корова может приносить телят; после этого возраста Колумелла считал, что она «уже не годится для воспроизведения потомства».
Имеется, однако, и существенное разногласие, причем по важнейшим пунктам: относительно числа производителей в стаде и относительно возраста производителя.
Колумелла считал, что самый ранний возраст для производителя — это 4 года: «... более молодые животные по своему детскому возрасту считаются негодными для воспроизведения потомства» (VI.24.1); для 15 коров «довольно одного быка» (VI.24.3). Варрон рассказывает, что у него и у Аттика на 70 коров полагалось два производителя: один годовалый бычок и другой двухлетка (II.5.12); некоторые снижали число коров до 60 (11.5.18).
Разницу эту (она очень велика) можно объяснить тем, что пришел момент, когда стало заметно, насколько измельчал скот. Надобно было принимать какие-то меры: вспомнили о правилах, установленных Пирром в его стадах (см. прим. 8 к этой главе). Тут потребовались, конечно, годы наблюдений и размышлений над этими наблюдениями. Возрос интерес к вопросам генетики и наследственности. Нужно было сравнивать, учитывать, ставить опыты; вся эта работа велась при непосредственном участии «старших пастухов» (magistri pecorum) и под их постоянным надзором. Итогом ее оказалось, с одной стороны, признание для производителя того возраста, к которому он оказывается уже совершенно окрепшим и вошедшим в силу, а с другой — значительное сбережение его сил; величина стада, которое ему полагалось оплодотворить, сокращалась вчетверо или даже впятеро (70 голов у Аттика, 15 — у Колумеллы).
Коровы у Колумеллы и у Варрона стоят на подножном корму. У Колумеллы, однако, стельная корова получает «зеленый бобовник (cytisus), поджаренный ячмень и моченую чину (ervum)»; маленькому теленку-дают болтушку из просяной муки с молоком и бобы крупного помола (VI.24.5), т. е. продукты, которые на пастбище не растут. У Варрона полугодовалым телятам, кроме «нежной травы», дают пшеничные отруби и ячную муку (II.5.17). Вряд ли все эти корма везли с собой: слишком бы большие обозы для этого потребовались. Скорее можно предположить другое: между пастбищами находилась усадьба, к которой прилегали засеянные поля, иными словами, к пастбищу была прикреплена еще ферма, снабжавшая скот и пастухов необходимыми продуктами.
Об этом соединении пастбищных просторов и полевого, пусть в некоторых случаях подсобного, хозяйства всегда следует помнить, говоря о таких областях древней Италии, как Апулия, Калабрия или Самний. Не следует представлять их чем-то вроде сплошных травянистых пространств Южной Америки; в древней Италии человек наложил руку и на пастбища, превратив какую то часть их в засеянные хлебами поля.
[35] Любопытная подробность о заморской-торговле скотом.
[36] Как отдельные области выводят свои местные породы крупного рогатого скота, так выводят и ослов: славятся реатинские, и покупать их рекомендуется именно в Реатинской округе.
[37] Мурены-поплавки» — букв, «плавающие» (от греч. πλωται) назывались так потому, что вследствие своей толщины они все время всплывали наверх. Считались особенно вкусной рыбой (Athen.313). Колумелла говорит, что это был сорт особенно ценимый (VIII.17.8). Плиний пишет, что helops, иначе accipenser (вероятно, это осетр, как и дано в переводе), считавшийся в старину превосходнейшей рыбой, в его время не был в чести: «удивляюсь этому: рыба эта редкая» (IX.60).
[38] О Фригии, Ликаонии см, II. 1, прим. 6.
[39] Колумелла держался другого мнения: он считал, что потомство онагра сохраняет все повадки дикого животного, не поддается выучке и отличается упрямством. «От такого производителя хороши будут внуки, не сыновья. Если осла, родившегося от ослицы и онагра, спарить с кобылицей, то в жеребенке выявится не только отцовский облик и отцовская скромность, но и дедовская сила и быстрота: дикие свойства исконной природы постепенно будут уничтожены» (VI.37.4).
[40] Советы Варрона имеют в виду дорогих породистых ослов, а не того «дешевого, простого ослика» (Col.VII.1.1.), который был неизменным и незаменимым тружеником в италийском хозяйстве. Это безответный работ-пик, на которого наваливали всякую работу и в качестве лакомства давали мятую изорванную солому с тока — ту самую солому, которую лошадь удостаивала принять только в качестве подстилки. Осла держали в своем хозяйстве и богатый рабовладелец, и полунищий крестьянин. Он вертел мельничный жернов, километр за километром вышагивая по утоптанному безрадостному кругу, он возил в упряжке или на спине «вовсе не малые тяжести» (Col.VII.1.2). Вспомним Вергилиева погонщика, «медлительный ослик» которого везет на себе жернов, конечно, для ручной мельницы (Verg.Georg.1.274); он даже пахал землю, если она была такой легкой, как в Кампании (Варр.1.20.4 и ΓΙ.6.5). Колумелла написал настоящее «похвальное слово» этому незаметному и незаменимому слуге, который отдавал все силы человеку и его хозяйству и видел от них так мало (VII.1).
[41] Важнейшее место для характеристики экономической жизни Италии того времени. Апулия (о превосходной пшенице которой шла речь 1.2.6) и Калабрия и в I в. до н. э. остаются житницами Италии. Караваны вьючных осликов везут оттуда хлеб, вино и масло к гаваням Тирренского моря; каботажные суда повезут эти продукты вдоль берега, останавливаясь и разгружаясь в удобных местах; купленные товары поступят на местные, рынки, а частью пойдут в глубь страны. — Брундизий (теперь Бриндизи) — гавань на Адриатическом море в древней Калабрии.
[42] Луциен имеет в виду конские состязания в цирке. — Кв. Модий Эквп-кул — лицо совершенно неизвестное. Сторр-Бест (стр. 200), считая слова «etiara patre militarb совершенно неуместными, предложил читать «etiam a parte militari) — «также и в военном деле». Вряд ли, однако, стоит отвергать рукописное чтение: мнение Эквикула особенно ценно потому, что оно опирается не только па его соображении, по н на богатый от отца идущий опыт.
[43] Варрон здесь совпадает с Аристотелем (h.a.VI.22.150). Не исключена отнюдь возможность, что сведения эти вычитал он не нз кнпг, а получил от людей, практически знакомых с лошадьми.
[44] Сравним экстерьер лошади у Варрона и у Колумеллы:
Оба писателя дают экстерьер одинаковый, экстерьер какого-то одного установившегося типа. Между тем сам Варрон говорит об апулийской и розейской лошадях и о разном облике лошадей, требуемых для войска, для бегов и для извоза. Никаких подробностей, характеризующих эти породы и разные «обличья», однако, нет. Овца, описанная Варроном, была наиболее распространенной в Италии «италийской» овцой; не должны ли мы сделать такой же вывод для лошадей? Не была ли это розейская порода, особенно хорошо знакомая Варрону, уроженцу тех мест?
«Двойная спина» — это спина, которую спинной хребет разделяет как бы узким желобком, идущим между хорошо развитой мускулатурой. — Лошадь с поверхностными венами удобно лечить, потому что ей легче было пускать кровь — метод лечения, весьма принятый в античной ветеринарии.
[45] Восточная область северной Греции; славилась своими пастбищами и лошадьми.
[46] См. II.3. прим. 7.
[47] Тот же совет есть у Колумеллы (VI.22.11).
[48] Анекдот этот мы найдем вперпые у Аристотеля (h.a.IX.47.237 — 238); в нем фигурирует верблюд, закусавший насмерть своего вожака, который хитростью заставил его покрыть верблюдицу-мать, и жеребец скифского царя, которому тоже завязали глаза и подпели к матери. Когда повязка спала с его глаз, жеребец кинулся бежать и сбросился с крутизны. Во времена Плиния событие перенесли значительно ближе: «... но той же причине [жеребец] в Реатской области растерзал конюха» (VIII.1.56).
[49] См. I.23, прим. 1.
[50] Реда — тяжелая четырехколесная повозка, в которой ездили путешественники.
[51] Из этой главы Варрона ясна роль этих животных в хозяйственном быту древней Италии. Лошадь в хозяйстве никакого значения не имеет: с точки зрения настоящего сельского хозяина, живущего от земли и для земли, это аристократ-дармоед, который только истребляет то, что добыто соединенными усилиями человека и рабочей скотины. Лошадь для древней Италии — это или боевой конь, или участница торжественных процессий и цирковых состязаний. Она стоит дорого и содержание ее обходится дорого: листьями ее не покормишь, мякины ей не дашь, ей нужны такие драгоценные корма, как сено и ячмень. До трех лет лошадь бездельничает, только по четвертому году ее начинают объезжать, а пока что она пасется и резвится на свободе, дома истребляет ячмень и отруби и позволяет хозяину любоваться собой. Естественно, что лошадей мог держать только очень состоятельный человек.
Варрон называет две италийские породы «благородных» (nobiles) лошадей: апулийскую и розейскую. У него самого в Реатском округе ходили конские табуны (II.praef.6). Розейская долина, «кормилица Италии, где брошенную жердь через день уже не видно в траве» (1.7.10), и Апулия с ее просторными равнинными пастбищами были, по-видимому, единственными местами в Италии, где можно было заниматься коневодством в широких масштабах. Нумидийцы и мавры Ганнибала пригнали с апулийских пастбищ «табуны лошадей, из которых около 4000 коней было роздано всадникам для объездки» (Liv.XXIV.20.16). Эта добыча, взятая после одного только набега, позволяет судить о размахе италийского коневодства в конце III в. до н. э. Лошади требовались для войска; количество всадников в римской и союзной кавалерии доходило, по вычислениям Маркварда, почти до 70 000 человек.
Развивалось ли коневодство и дальше или оно шло на убыль, мы, за неимением данных, решить не можем. Следует, однако, обратить внимание на тот факт, что плохое качество римской конницы (по мнению военных специалистов, это было одной из существенных причин поражения римлян у Тразименского озера и при Каннах) было учтено таким мастером военного дела, как Цезарь, и кавалерийскую службу в его войске несли галлы и германцы. Надо думать, что приходили они со своими собственными лошадьми; и в связи с этим вряд ли случайным пропуском объясняется то обстоятельство, что Колумелла совершенно не упоминает войсковой службы как одной из обязанностей, которая лежит на лошадях. У него лошадей разводят для цирковых ристаний, для того, чтобы иметь мулов, и для домашних потреб. Судя по экстерьеру лошади, который дан у Варрона (Варрон почти целиком совпадает с Колумеллой), благородные италийские породы были породой легких беговых лошадей. Лошадь и собака — единственные животные, характер которых служит предметом наблюдения и изучения. От лошади требуют не только определенных физических статей: соразмерности во всем строении корпуса, широкой мускулистой груди, крепких ног и твердых копыт, но и таких внутренних качеств, как энергия, неустрашимость, благородное честолюбие, которое заставляет коня стремиться к тому, чтобы всегда быть первым. Имена лошадей, сохранившихся в надписях, свидетельствуют о тех качествах, которые в лошади особенно ценились: «Проворный», «Горячий», «Огненный», «Смелый», «Резвый», «Упорный», «Огнедышащий», «Гордый», «Верный».
Все правила коневодства, сообщенные и Варроном, и Колумеллой, имеют в виду, конечно, породистых дорогих лошадей. Предписания эти в основном совпадают. Оба автора согласно утверждают, что для лошадей требуются обширные травянистые пастбища, что им надо давать сено и ячмень (Колумелла включает в список кормов еще бобы), оба требуют особого внимания к жеребым кобылам, сухих, просторных и теплых конюшен (Колумелла имеет в виду места более южные: по его совету жеребых кобыл держат в конюшне только в том случае, если стало холодно и травы нет). О случном возрасте Варрон ничего не говорит; Колумелла определяет его от 3 до 20 лет для жеребца и от 2 до 10 лет для кобылицы. Существенна разница в количестве производителей: Варрон говорит об одном жеребце на 10 кобыл; Колумелла это число удваивает: жеребцу положено покрыть 15 — 20 кобылиц. Нет материала, чтобы объяснить это расхождение. Что касается возраста, когда лошадь начинают объезжать, то, по словам Колумеллы, для рабочей лошади это будет 2 года, а для цирковой — 3, так что на состязания ее выпустят уже 4 лет (VI.29.4).
Варрон, перечисляя те службы, которые несут лошади (война, бега, езда), говорит, что есть кони, которых выращивают со специальной целью использовать их в качестве производителей.
У него самого под Реате и у апулийских коневладельцев были, очевидно, настоящие конские заводы. Мы можем только очень неполно представить себе жизнь такого завода. Он находился, конечно, под управлением старшего конюха — magister, которому подчинены были рядовые пастухи и конюхи — origae. Число их зависело, разумеется, от количества лошадей. Забота о жизни всего табуна и вообще обо всем заводе лежала на «старшем конюхе», который был настоящим специалистом в своем деле, понимал толк и в лошадях, и в их содержании, умел и лечить лошадей, и выводить превосходные экземпляры. Мы знаем, что италийские животноводы умели выводить новые породы животных; апулийские овцы возникли, несомненно, от скрещивания галльских овец с греческими; крупные италийские куры, которых Колумелла в шутку называл «незаконнорожденными», были выведены от греческих бойцовых петухов и местных куриных пород. «Старшие конюхи» заботились о сохранении и поддержании определенной породы лошадей; очень вероятно, что они задумывались и над улучшением ее. К сожалению, об этой работе их ничего неизвестно.
Конский завод должен был находиться среди широко раскинутых пастбищ; рядом лежали поля, где сеяли ячмень для лошадей и пшеницу на людскую потребу. Конюхи жили в непосредственном соседстве с конюшнями, предназначенными главным образом для кобылиц, а может быть, и в самих конюшнях. Особую категорию составляли пастухи, приставленные к табунам: два всадника присматривали за 50 кобылицами и загоняли их с пастбища в конюшни (II.10.11).
[52] Букв, «лошадиные врачи».
8
Пока мы говорили, приходит от Мената отпущенник, чтобы сказать, что жертвенные лепешки испечены и все для жертвоприношения готово; если угодно, пусть идут туда и принесут сами за себя жертву.[1] А я говорю: "Я не позволю уйти вам прежде, чем вы мне поставите третий акт о мулах, собаках и пастухах". - "Речь о них короткая, - говорит Муррий, - и мулы, и лошаки происходят от двух пород и растут не от собственного корня, а от привитого: от кобылы и осла родится мул, а от жеребца и ослицы лошак. (2) Тот и другой приносит пользу, но потомства не дают. Только что родившегося осленка подпускают к кобыле; от ее молока ослята становятся крупнее, потому что кобылье молоко, говорят, питательнее ослиного. Кроме того, осленка воспитывают на мякине, сене и ячмене. Угождают и приемной матери, чтобы кобыла могла послужить осленку и вскормить его своим молоком. Осла, воспитанного таким образом, можно припускать уже с трехлетнего возраста; им не станут пренебрегать, потому что лошади к нему привыкли. (3) Если ты станешь припускать его в возрасте более молодом, то он и сам скорее состарится, и потомство от него будет хуже. Если у хозяина нет осла, вскормленного кобылой, а он желает иметь осла-производителя, то можно выбрать очень крупного и очень красивого осла хорошей породы - аркадского, по мнению наших предков, а по нашему собственному опыту, реатинского; в тех местах таких производителей продавали часто за 30 и за 40 тысяч. Покупка ослов происходит с соблюдением тех же формальностей, что и покупка лошадей. (4) Мы кормим их преимущественно сеном и ячменем и перед случкой задаем корму обильнее, чтобы подбавить им сил; спариваем их в то время, что и жеребцов, и приставляем конюхов следить за случкой. Когда кобыла ожеребится мулом - жеребчиком или самкой, вскормим и вырастим их. (5) У мулов, родившихся в болотных и сырых местах, копыта мягкие; если их летним временем угонять в горы, как это делается в Реатинском округе, то копыта у них очень отвердевают. При покупке табуна мулов следует обращать внимание на их возраст и на их экстерьер: первое важно потому, что они должны выносить трудности переездов, а второе потому, что им следует радовать глаз своим видом. Все повозки по дорогам везут эти животные, запряженные парой". - (6) "Ты бы согласился со мной реатинцем, - говорит он мне, - если бы ты не держал у себя дома табунами кобылиц и не распродал табунами мулов. Лошаком называется порождение жеребца и ослицы, он меньше мула, обычно рыжеватой масти, уши у него, как у лошади, грива и хвост, как у осла. Носит его кобыла 12 месяцев, как и жеребенка. Их и воспитывают, и кормят, как жеребят, и возраст их узнают по зубам".[2]
9
"Остаются, - говорит Аттик, - из четвероногих только собаки. Вопрос этот касается главным образом нас, владельцев шерстеносного скота. Собака является стражем этого скота: он нуждается в ней, как в спутнике и защитнике. Это относится прежде всего к овцам, а затем к козам. Этих животных обычно хватает волк, и против него мы и выставляем как защитников собак. В свином стаде есть кому защищать себя; это сделают и кабаны.
0 боровы, и матки: они ведь близко стоят к диким кабанам, которые в лесах часто убивают собак клыками. (2) Что сказать о крупном скоте? Я знаю про одно стадо мулов: когда они паслись и к ним подошел волк, мулы сами стали в круг и ударами копыт забили волка до смерти. Быки становятся, наоборот, зад к заду и рогами легко прогоняют волков. А так как собак два вида: есть собаки для охоты на диких лесных зверей и есть собаки сторожевые и необходимые для пастуха, то я расскажу об этих последних, следуя научному делению вопроса на девять частей.
(3) "Прежде всего надо приобретать собак подходящего возраста, потому что щенки и старые собаки не будут защитой ни себе, ни овцам, а иногда сами станут добычей диким зверям. Видом должны они быть красивые, крупные, с карими или серо-желтыми глазами, с симметричными ноздрями, с губами черноватого или красноватого цвета, причем верхние не должны быть ни вздернуты кверху, ни свисать вниз; с короткой нижней челюстью, из которой немного торчат справа и слева два клыка; лучше, если верхние зубы растут прямо и не выдаются вперед (4), остры и прикрыты губой; голова большая, уши большие, висячие; загривок и шея толстые; промежутки между суставами на лапах большие; бедра прямые, вывернутые скорее наружу; лапы большие и широкие, которые на ходу глядят в разные стороны, пальцы раздельные; когти твердые,- кривые, подушечки не твердые, словно роговые, а вздутые и мягкие; зад поджарый; хребет не торчащий и не вогнутый; хвост толстый; лай густой и низкий, зев широкий; масть лучше всего белая, потому что ее легко различить в потемках; общий облик, как у льва. (5) Желательно, чтобы у сучек было большое вымя с ровными сосками.[3] Надо выбирать собак хорошей породы; они называются по своей родине. Есть собаки лаконские, эпирские, саллентинские.[4] Смотри, не покупай собак от охотников или мясников: одни ленятся идти за скотом, а другие, увидев зайца или оленя, бросятся скорее за ними, чем пойдут за овцами. Поэтому лучше собака, или купленная у пастухов и привыкшая сопровождать овец, или такая, у которой не образовалось еще никаких привычек. Собака привыкает скоро, и привычка к пастухам у нее крепче, чем к овцам. (6) Публий Авфидий Понтиан из Амитерна купил однажды на окраине Умбрии несколько овечьих стад; с этими стадами переходили к покупателю и собаки, но не пастухи: пастухи должны были только сопровождать овец на пастбище у Метапонта и на рынок в Гераклею. Когда те, кто сопровождал стада до места, вернулись домой, то через несколько дней собаки, соскучившись по людям, по собственной воле направились в Умбрию и вернулись к пастухам, хотя дорога потребовала много дней, а пищу приходилось им добывать себе самостоятельно в полях.[5] Никто из пастухов не делал того, чему учит Сазерна[6] в своей книге о земледелии: "кто хочет, чтобы собака пошла за ним следом, пусть бросит ей сваренную жабу". Очень важно, чтобы собаки были все одной семьи: родня особенно ретиво защищает своих.[7]
(7) "Следует четвертый пункт относительно покупки: собака становится собственностью другого человека, если она передана ему прежним хозяином. Относительно здоровья и обязательства уплатить штраф дается такое же ручательство, как и при покупке скота. Делают только нужные оговорки: одни устанавливают цену за каждую собаку; другие отдают щенков вместе с матерью; у третьих пара щенят идет за одну взрослую собаку, как-обычно пара ягнят идет за овцу. Большинство продает сразу собак, привыкших быть вместе.
(8) "Собачья пища более сходна с людской, чем с овечьей: собаки питаются тем же, что и люди, а также костями, а не травой и листьями. Надо очень заботиться о том, чтобы у них была еда. Голод поведет их на поиски пищи, если ее не давать, и уведет от скота, (9) хотя бы они и не дошли до того, как думают некоторые, чтобы опровергнуть старинную пословицу или воочию представить миф об Актеоне и вонзить зубы в хозяина.[8] (10). Им надо давать ячный хлеб, но только лучше крошить его в молоко, потому что, привыкнув к этой пище, они не сбегут от стада. Нельзя позволять им есть мясо дохлой овцы: приохотившись ко вкусу мяса, они станут кидаться на овец. Им дают отвар из костей и кости из этого отвара, но только раздробленные. От костей зубы становятся крепче, а пасть шире, потому что, грызя кости, собаки сильно разевают рот; от мозга же делаются они злее. Есть днем они привыкают там, где пасется стадо, вечером - там, где оно стоит.[9]
(11) "Вязку начинают в начале весны; тогда про собак говорится, что они "catulire", т. е. показывают, что хотят спариваться. Суки, повязанные в это время, ощенятся около летнего солнцестояния; щенными они обычно ходят три месяца. В это время лучше давать им ячный, а не пшеничный хлеб; он для них питательнее и от него больше молока.
(12) "Если щенят родилось много, сейчас же следует выбрать тех, которых ты хочешь оставить, а остальных забросить. Чем меньше ты их оставишь, тем лучше они будут благодаря обилию молока. Подстилают им мякину или что-нибудь в этом роде, потому что в мягком логове их легче выкормить. Щенки через 20 дней начинают видеть. В первые два месяца после рождения их не отбирают от матери, но постепенно от нее отлучают. Несколько щенят взращивают вместе; их дразнят и натравливают друг на друга: от такого воспитания они становятся злее. До усталости, однако, их не доводят, а то они разленятся. (13) Им делают ошейники и держат сначала на легкой привязи; если они пытаются ее перегрызть, то их обычно отучают от этого побоями: пусть не привыкают. В дождливые дни логово надо устилать листьями или травой по двум причинам: чтобы щенки не перемазались и не продрогли.[10]
(14) "Некоторые холостят собак, полагая, что тогда они не будут покидать стада; другие этого не делают, считая, что холощеные собаки менее злы. Некоторые смазывают им уши и лапы между пальцами настоем тертых грецких орехов: если ты не будешь пользоваться этой мазью, то мухи, клещи и блохи искусают эти места до ран.[11] (15) Чтобы дикие звери не могли их поранить, да собак надевают ошейники, которые называются "melium": это кусок кожи, утыканный гвоздями со шляпками: шляпки эти обшиваются мягкой шкурой, чтобы твердое железо не натерло щей. Если волк или какой другой зверь поранит себя об эти гвозди, то остальные собаки, хотя бы на них и не было такого ошейника, будут в безопасности. (16) Число приобретаемых собак зависит обычно от величины стада; считается, что при каждом пастухе достаточно одной собаки. Число это, однако, устанавливают по-разному: в местностях, где много диких зверей, собак должно быть больше; так обычно и бывает у пастухов, которым по лесным дальним дорогам приходится сопровождать овец на зимние и летние пастбища. При стаде же, которое пасется в имении, около усадьбы, достаточно двух собак, кобеля и суки. В этом случае они ревностнее несут свою службу; в обществе друг друга они становятся злее, а если один заболеет, то стадо не останется без собаки".
10
Он огляделся кругом, не пропустил ли чего. "Это молчание, - говорю я, - вызывает на сцену другого актера. В этом действии осталось рассказать, сколько надо иметь пастухов и каких". Коссиний: "Для крупного скота нужны люди взрослые, для мелкого можно взять даже юнцов. Те и другие, если им приходится постоянно бродить по горным тропам, должны быть крепче тех, кто живет в имении и ежедневно возвращается в усадьбу. (На дальних пастбищах можно видеть молодежь, и притом вооруженную; в имении скот пасут не только мальчики, но даже девочки). (2) Пастухи должны быть на пастбище целый день; пасти скот сообща, ночевать же, наоборот, каждый у своего стада. Все они подчинены одному старшему пастуху: он должен быть возрастом старше других и опытнее остальных - тому, кто и по годам и по знаниям стоит на первом месте, остальные будут повиноваться охотнее. (3) Годами, однако, он не должен быть настолько стар, чтобы старость мешала ему нести его работу. И старикам, и детям нелегко переносить и трудные горные дороги, и подъемы по горным суровым крутизнам, а это приходится терпеть пастухам, которые сопровождают стада, особенно если это стада крупного рогатого скота и коз, которым по сердцу пастись в лесах и по скалам. Людей надо выбирать крепких, быстроногих, проворных, ловких, таких, которые могут не только следовать за скотом, но и отбиться от зверей и разбойников; которые могут навьючить на животное тяжелую кладь, могут первые кинуться на врага; могут метнуть дротик. (4) Не у всякого народа есть способность к пастушескому делу; ни бастул, ни турдул не годятся для него,[12] а галлы - пастухи превосходнейшие; особенно хороши они как табунщики.
"Законным владельцем пастуха делает наличие одного из следующих шести условий: наследование по закону; передача в законной форме путем манципации от лица, имевшего на это законное право; уступка тем лицом, которое могло уступить и сделало это в том месте, где полагалось; фактическое использование раба; покупка военнопленного; покупка с аукциона конфискованного имущества. (5) При покупке раба принято или отдавать с ним и его имущество, или же исключать его из продажи. Обычно дается ручательство, что раб здоров, невиновен в воровстве или причинении убытка. Если он продан не путем манципации, то продавец обещает уплатить двойную цену раба или, если так условлено, то ординарную.[13]
"Днем пастухи должны есть отдельно, каждый при своем стаде; вечером все, находящиеся в распоряжении одного старшего пастуха, - за общим столом. Старший пастух должен позаботиться о том, чтобы взято было с собой все необходимое для скота и для пастухов; главным образом то, что требуется для питания людей и для лечения животных. Для перевозки им даются от хозяина вьючные животные; одним - кобылы, другим вместо кобыл - такие животные, которые могут нести вьюки.
(б) "Что касается рождения детей у пастухов, то для тех, которые все время остаются в имении, это просто, потому что в усадьбе у них имеется сожительница-рабыня и пастух не станет искать возлюбленной за пределами имения. С пастухами же, которые живут на горных и лесных пастбищах и прячутся от дождя не в усадьбе, а в наскоро сложенных хижинах, полезно, по мнению многих, сочетать женщин, которые следовали бы за стадами, приготовляли бы пастухам еду и привязали бы их к месту. (7) Женщины эти должны быть крепки и не безобразны; из тех, которые во многих местах не уступают в работе мужчинам. Таких можно видеть по всему Иллирику; они могут пасти скот, носить к очагу дрова, варить пищу, содержать в порядке утварь, сложенную в хижине. (8) О вскармливании детей я скажу одно: в одном лице соединяются у них и мать и кормилица". Тут он посмотрел на меня: "Я слышал, как ты рассказывал, что в Либурнии[14] ты видел матерей, которые одновременно несли дрова и кормили грудных младенцев, иногда одного, иногда двойню; по сравнению с ними наши родильницы, которые ряд дней валяются под пологами от комаров, кажутся презренными выродками". - (9) "Совершенно верно, - отвечал я, - больше того: в Иллирике часто бывает так: беременная женщина, когда приходит время родов, отходит недалеко от места работы и, разрешившись там, приносит ребенка; можно подумать, что она его не родила, а нашла. Удивительно и другое: по их обычаю разрешается женщинам часто лет двадцати (они называют их также девушками) сходиться до свадьбы с кем угодно, бродить без провожатого и иметь детей".
(10) "Что касается болезней людей и животных, которые можно лечить без врача, то у старшего пастуха должны на этот предмет иметься записи. Неграмотный человек не годится на это место, потому что он никоим образом не сможет составить правильный отчет о хозяйском стаде. Число пастухов устанавливают по-разному: у одних норма более жесткая, у других более мягкая.[15] (11) Я ставлю одного пастуха на 80 простых овец. Аттик же - на 100. При больших овечьих стадах - а у некоторых имеются стада тысячные - уменьшить число людей легче, чем при маленьких, - таких, как у Аттика π у меня. У меня в стаде 700 голов, у тебя, по-моему, было 800, причем, как и у меня, десятую часть составляли бараны. При табуне кобылиц в 50 голов состоят два человека, и в тех местах, где принято загонять кобылиц в стойла, как это часто бывает в Апулии и Лукании, каждый из них имеет для себя объезженную лошадь".
11
"Мы выполнили наше обещание, - говорит он, - пойдем". - "Да, - говорю я, - но не раньше, чем вы добавите еще, как было уговорено, об особом доходе со скота, а именно о молоке, а также еще о стрижке". - "Из всех жидкостей, которые мы потребляем в еду, молоко самое питательное, овечье прежде всего, а потом козье. Самым послабляющим будет кобылье молоко, затем ослиное, потом коровье, затем козье. (2) Некоторая разница тут обусловлена и кормами, и природой скота, и временем доения. Что касается кормов, то молоко становится питательным от ячменя, соломы и вообще от сухой и твердой пищи, которую ест скот; послабляющие свойства молоко приобретает от зеленого корма, особенно если это трава, которая и сама по себе слабит и очищает наш организм. Лучше молоко от скотины здоровой и еще не старой; лучше всего недавно подоенное, а также молоко не сразу после отела. (3) Сыры питательнее всего из коровьего молока, но они труднее всего и перевариваются. На втором месте стоят сыры овечьи; менее всего питательны и легче всего перевариваются козьи. Есть и еще разница между мягким и свежим сыром и сухим и старым: мягкий питательнее и легко переваривается; сухой и старый - наоборот. (4) Сыры начинают делать с восхода Вергилий по весне и делают их до летних Вергилий.[16]
Весной молоко на сыр доят поутру, а в прочее время и в полуденные часы, хотя и тут не все одинаково по причине разницы в месте и в корме. На два конгия молока, чтобы оно створожилось, кладут кусочек сычуга величиной с маслину; сычуг лучше заячий или от козленка, а не от ягненка. Другие вместо сычуга вливают сок смоковничной ветки, уксус или всыпают еще что-нибудь; греки называют это οπός или δάκρυον".[17] (5) "Я не стал бы поэтому отрицать, - говорю я, - что смоковницу у святилища божественной Румины посадили пастухи.[18] Там обычно приносят жертвы, но не вином и животными-сосунками, а молоком. Раньше вымя называли "rumis", от этого слова ягнята и сейчас еще называются "subrumi". (6) Кто посыпает сыры солью, то лучше это делать не морской солью, а ископаемой.[19]
"Что касается стрижки овец, то прежде чем начинать ее, я смотрю, нет ли на овцах чесотки или язв, чтобы, если понадобится, заняться сначала их лечением, а потом уже стрижкой. Время для стрижки - это период между весенним равноденствием и летним солнцестоянием, когда овцы начали потеть. От этого пота (sudor) только что остриженная шерсть и называется "потной" (sucida). (7) Только что остриженных овец в тот же день натирают вином и оливковым маслом; некоторые подмешивают сюда белого воску и свиного жира.[20] Если мы имеем дело с "одетой овцой", то попону эту натирают с внутренней стороны тем же составом и покрывают ею овцу вновь. Если при стрижке овцу поранили, то это место смазывают жидкой смолой. Простых овец стригут около того времени, когда жнут ячмень, а по иным местам перед сенокосом.[21] (8) Некоторые стригут овец дважды г. год. как например в Восточной Испании, где стрижка производится каждые шесть месяцев: люди затрачивают двойной труд в расчете, что так шерсти вырастает больше; по тем же соображениям некоторые косят луга дважды. Хозяева более рачительные стригут овец на подстилках, чтобы не потерять ни одного клока шерсти. (9) Дни для этого дела выбирают ясные и работают с 4-го часа до 10-го;[22] шерсть, остриженная на горячем солнце, становится от пота овцы мягче, тяжелее весом и красивее по цвету. Шерсть, снятую и скатанную клубками, одни называют "vellera", а другие - "vellimna"; из этого слова можно усмотреть, что шерсть прежде, чем додуматься до стрижки, выщипывали.[23] Те. кто и теперь выщипывает шерсть, три дня до этого не дают овцам есть, потому что на ослабевших животных шерсть держится своими корнями не так крепко.
(10) "Вообще же брадобреи появились впервые в Италии, как говорят, из Сицилии в 453 г. по основании Рима[24] (есть такая надпись в Ардее, выставленная публично), и привез их с собою Публий Титиний Мена. Что брадобреев раньше не было, об этом свидетельствуют статуи древних: у большинства длинные волосы и борода".
(11) Коссиний подхватил: "Как овца дает доход, поставляя шерсть для одежды, так коза снабжает нас волосом для корабельных спастей, метательных орудий и ремесленных сумок.[25] Некоторые народы и одеваются в козьи шкуры, как например в Гетулии[26] и Сардинии. Этой одеждой пользовались и в древней Греции; это явствует из того, что в трагедиях старики по этой шкуре называются "diphteriae",[27] а в комедиях - те, кто занят сельским трудом: у Цецилия в "Hypobolimaeus" это юноша, а у Теренция в "Heautontimoroumenos" старик.[28]
(12) "Коз стригут в значительной части Фригии, потому что там шерсть на них длинная; из нее обычно делают ковры (cilicia) и тому подобные вещи. Так как стрижке коз начало положено было в Киликии, то, говорят, ковры эти и стали называться "киликами"".[29]
Так шел наш разговор, и Коссинию нечего было тут менять. В это же время отпущенник Витула по пути из парка в город завернул к нам и говорит: "Меня послали к тебе: я шел к тебе домой просить тебя, чтобы ты не сокращал праздника и пришел бы поскорее". Итак, мы, я и Скрофа, отправились в парк к Витулу, дорогой Нигер Тураний, а остальные - одни домой, а другие к Менату.