Главы 1-5

1

Если бы я мог выкроить время, Фундания, я бы написал тебе о том, о чем буду говорить сейчас, лучше, а сейчас напишу, как смогу: Я думаю, мне надо спешить, потому что, если, как говорится, человек - лишь пузырь,[1] то старик н тем более. Мой восьмидесятый год советует мне собрать свои пожитки раньше, чем я уйду из жизни. (2) И так как ты купила имение, которое хочешь сделать доходным, ведя хорошо хозяйство, и просишь меня, чтобы это стало и моей заботой, то я и попытаюсь стать тебе советником, и не только при жизни, но даже и после смерти. (3) Предсказания Сивиллы были полезны людям не только при ее жизни, но даже и тогда, когда сама она скончалась, и притом людям, совершенно ей неизвестным: сколько лет государство наше обращается к ее книгам, желая узнать, что надлежит нам делать по случаю какого-нибудь знамения![2] Неужели я при жизни не сделаю того, что будет полезно моим близким? не могу этого допустить. (4) Потому я и пишу тебе три справочника, к которым ты и будешь обращаться, если тебе потребуется узнать, каким образом и что тебе нужно делать по хозяйству. А так как боги, говорят, помогают тем, кто и сам деятелен,[3] то я сначала и призову их, только не муз, как Гомер и Энний,[4] а двенадцать богов, подателей совета, - и не городских, чьи позолоченные статуи стоят на форуме: шестеро мужских и столько же женских,[5] - а тех двенадцать богов, которые суть главные покровители земледельцев: (5) во-первых, Юпитера и Землю, тех, кто определил всем плодам земледелия находиться в земле под небом: потому их и называют великими родителями: Юпитер именуется отцом, Земля - матерью. Во-вторых, Солнце и Луну, по которым определяют время, когда что сеять и убирать. В-третьих, Цереру и Либера,[6] потому что они подают самые необходимые для жизни плоды: от них приходит к нам из имения и пища, и питье. (6) В-четвертых. Робига и Флору.[7] если они милостивы, то ржа не портит ни хлебов, ни деревьев, и они зацветают своевременно. Поэтому государством и установлены Робигу празднества Робигалий, а Флоре - Флоралий. Также чту я Минерву и Венеру: одна заботится о маслиннике, другая об огородах, поэтому и установлены Сельские Виналии.[8] И обязательно обращусь я с молитвой к Воде и Доброму Завершению,[9] потому что без влаги работа на земле бесплодна и жалка, а без успеха и доброго завершения нет работы, а есть только напрасная трата сил. (7). Призвав с молитвой этих богов, я передам те беседы о земледелии, которые у нас недавно были; из них ты сможешь усмотреть, что тебе следует делать. Если в них чего нет, тебе нужного, то я укажу тебе, у каких писателей, греческих и наших, ты это найдешь.
Греков, писавших по отдельным вопросам, один об одном, другой о другом, больше пятидесяти. (8) Вот те, которых ты можешь пригласить на совет, если захочешь о чем-либо посоветоваться: Гиерон сицилиец и Аттал Филометор; из философов - естествоиспытатель Демокрит; Ксенофонт, Сократов ученик; перипатетики Аристотель и Феофраст; пифагореец Архит, а также афинянин Амфилох, фасосец Анаксипол, лемносец Аполлодор, Аристофан из Малл, Антигон из Кум, хиосец Агафокл, пергамец Аполлоний, афинянин Аристандр, милетец Бакхий, Бион из Сол, афиняне Херестей и Херея; приенец Диодор, колофонец Дион; никеец Диофан; родосец Епиген; фасосец Евагон; двое Евфрониев, один из Афин, другой из Амфиполя; маронит Гегесий; двое Менандров, один из Приены, другой из Гераклеи; маронит Никесий, родосец Пифион. (9) Родина следующих осталась мне неизвестна: это Андротион, Есхрион, Аристомен, Афинагор, Кратет, Дад, Дионисий, Евфитон, Евфорион, Евбул, Лисимах, Мнасея, Менестрат, Плентифан, Перс, Феофил.[10] Все, названные мною, писали прозой; о тех же предметах некоторые писали стихами, например аскреец Гесиод и эфесец Менекрат.[11] (10) Их всех известнее Магон карфагенянин, который все разрозненное охватил в двадцати восьми книгах, написанных по-пунийски; Кассий Дионисий из Утики перевел их в двадцати греческих, которые и послал претору Секстилию: в этих свитках он немало чего добавил из книг тех греческих писателей, которых я назвал, а у Магона отнял целых восемь книг. Диофан в Вифинии с пользой свел его работу до шести книг и послал их царю Дейотару.[12] (11) Я постараюсь изложить предмет еще короче в трех книгах: в одной будет рассказано о земледелии, в другой о скотоводстве, в третьей о приусадебном хозяйстве. В первой же книге я займусь изъятием того, что, по-моему, не относится к земледелию. Я покажу, таким образом, сначала, что подлежит отделению от него, а затем буду говорить о хозяйстве, следуя естественному его делению. Источников у меня три: то, что я сам заметил, хозяйничая в своих имениях, читанное мной и слышанное от людей опытных.

2

В праздник сева я пришел в храм Земли но приглашению храмового служителя, как называть его научились мы от наших отцов, - или служки, как поправляют нас нынешние умники.[13] Там я наткнулся на Г. Фундания, моего тестя, на Г. Агрия, римского всадника, поклонника Сократа, и на П. Агразия, откупщика. Они рассматривали нарисованную на стене карту Италии.[14] "Вы почему здесь? - говорю я. - Праздник сева привел вас сюда на досуге, как всегда бывало, наших отцов и дедов?" - (2) "По той же, думаю, причине, - отвечает Агрий, - что и ты: нас пригласил храмовой служитель. А если это так, судя по твоему кивку, то придется тебе посидеть вместе с нами до его возвращения. Его вызвал эдил, который ведает этим храмом, и он еще не пришел обратно, но оставил человека попросить нас, чтобы мы его подождали. Хотите тем временем действовать по старой поговорке: "Римлянин побеждает сидя на месте"".[15] - "Хорошо", - говорит Агрий, и, вспомнив слова: "до порога самая длинная дорога"[16] он направился к скамейкам, а мы следом за ним.
(3) Когда мы сели, заговорил Агразий: "Вы, изъездившие столько стран, скажите, видели вы землю, обработанную лучше, чем Италия?" - "Я думаю, - ответил Агрий, - нет страны, которая была бы так обработана вся целиком.[17] Во-первых, земной шар делится Эратосфеном[18] в полном согласии с природой на две части: южную и северную, (4) и нет сомнения, что северная часть здоровее южной, а которая здоровее, та и плодороднее. Вот и следует признать, что в Италии гораздо удобнее заниматься земледелием, чем в Азии, во-первых, потому, что она находится в Европе, а во-вторых, потому, что эта часть Европы умереннее, чем лежащая в глубь за ней. Там стоит почти вечная зима, и неудивительно, что между северным кругом и полюсом есть страны, где солнца не видно шесть месяцев подряд. В океане в той стороне, говорят, нельзя даже плавать, потому что море замерзло.[19] (5) Фунданий: "Хм, и ты думаешь, что там может что-нибудь родиться и можно что-нибудь вырастить? Правильно сказал Пакувий: "Если вечно солнце или вечно ночь, то от огненного пара или от холода гибнут все земные плоды".[20] Я и здесь, где ночь и день равномерно приходят и уходят, не смог бы жить в летние дни, не раскалывай я их сном в полдень, словно дерево привоем.[21] (6) А там, в этом шестимесячном дне или ночи, каким образом можно что-нибудь посеять, взрастить или сжать? и наоборот, есть ли полезное растение, которого нет в Италии, - больше того, которое не оказывается здесь превосходным? какую "полбу" сравню я с кампанской? какую пшеницу с апулийской? какое вино с фалернским? какое масло с венафрским? не засажена ли Италия деревьями так, что кажется сплошным фруктовым садом? (7) разве Фригия, которую Гомер называет άμπελόεσσα, больше покрыта виноградниками? Или пшеницей Аргос, который тот же поэт называет πολύπυρον?[22] В какой стране один югер приносит по десять и по пятнадцать мехов вина, как некоторые местности в Италии? разве М. Катон не пишет в своих "Началах" так: "Галло-Римской названа область, которая роздана подушно и находится по сю сторону от Аримина и по ту от области пиценов. В этой области по некоторым местам с одного югера получают по десять мехов вина".[23] А разве в Фавентинской области[24] нет лоз, которые он же называет "трехсотницами", потому что югер дает там триста амфор"? Тут он посмотрел на меня: "Марций Либон, твой префект фабров,[25] рассказывал, что в его фавентинском именин лозы его дают именно такое количество вина. (8) Италийские люди обращали внимание в хозяйстве прежде всего, по-видимому, на два пункта: обернутся ли их издержки и труды доходом и здорово ли место или нет. Если одно из этих условий выпало, а человек все равно хочет вести хозяйство, то он рехнулся, и его надо отдать на попечение родным. Никто в здравом уме не захочет тратиться и расходоваться на хозяйство, если видит, что расходы его не окупятся; или видит, что урожай, который он может получить, вырастет затем, чтобы погибнуть в этом зараженном месте. (9) Думаю, впрочем, что тут есть люди, которые могут все это объяснить лучше: я вижу, идут Г. Лициний Столон и Гн. Тремелий Скрофа: предки одного внесли закон о размерах имения (закон, запрещающий римскому гражданину иметь больше пятисот югеров, это закон Столона); а он сам тщательным ведением хозяйства утвердил за своим родом прозвище Столонов: в имении у него не найдешь ни одного волчка, потому что он выкапывал вокруг деревьев побеги, идущие от корней; их зовут "Stolones". Из этого же рода происходил Г. Лициний, который, будучи народным трибуном спустя 365 лет после изгнания царей, первый вывел народ для принятия законов из комиция на семи-югерный надел форума.[26] (10) А другой - это твой коллега, который был членом комиссии двадцати по разделу кампанских земель: Гн. Тремелий Скрофа, человек, обладающий всеми достоинствами; его считают самым сведущим в хозяйстве римлянином".[27] - "А разве не по справедливости? - говорю я. - Его имения обработаны так, что многим приятнее глядеть на них, чем на некоторые по-царски отделанные здания! К нему в усадьбу приезжают поглядеть не на картинные галереи, как к Лукуллу,[28] а на хранилища для фруктов. Его сады, говорю, - сколок с верхнего конца Священной Дороги, где за фрукты платят золотом".[29] (11) Тем временем они подошли к нам, и Столон спрашивает: "Что это? мы пришли, когда обед уже съели? не видно и Л. Фундилия, который нас пригласил". - "Успокойтесь, - говорит Агрий, - не только не вынуто еще яйцо, которым кладут конец заездам квадриг в цирке, по мы не видели и того яйца, которым обычно открывается обеденное торжество.[30] (12) Итак, пока вы его вместе с нами не увидите и пока не придет храмовой служитель, объясните нам, что является целью земледелия: польза, удовольствие или и то и другое. Говорят, что знатоком в земледелии являешься сейчас ты; раньше им был Столон". - "Сначала, - говорит Скрофа, - нужно определить, касается ли земледелие только того, что сеют в поле, или занято также и тем, что выращивают в деревне, например овцами и крупным скотом. (13) Я вижу, что те, кто писал о земледелии и по-пунийски, и по-гречески, и по-латыни, забрели дальше, чем следовало". - "Я по крайней мере, - говорит Столон, - думаю, что не следует им подражать во всем. Гораздо лучше поступили те писатели, которые отвели себе меньшую область и выключили то, что не относится к их предмету. Все отрасли скотоводства, например, которые у большинства не отделены от земледелия, подлежат скорее ведению пастуха, чем земледельца. (14) Поэтому и распорядители, приставленные к тому и к другому делу, различаются по своим наименованиям: один зовется виликом, другой - старшим пастухом. Вилика ставят надзирать за обработкой земли, и его имя происходит от слова "villa", потому что он свозит в усадьбу урожай и он же вывозит его на продажу. Селяне поэтому и сейчас говорят не "via", а "veha" по причине перевозок, и называют место, куда они везут и откуда везут, не "villa", a "vella". Так же о тех, кто живет извозом, говорится, что они velaturam facere". - (15) "Конечно, - говорит Фунданий, - скотоводство это одно, а земледелие другое, но они смежны; и во флейте ведь правая трубка не то же, что левая, и однако они как-то объединены между собой, потому что одна наигрывает мелодию песни, а другая ей вторит".[31] - (16) "Можешь добавить, - говорю я, - что, по словам Дпкеарха, ученейшего мужа,[32] пастушеская жизнь и вела начальную мелодию, а земледельческая ей вторила. Он показал нам, какой была первоначально жизнь в Греции; в давние времена было так: люди вели пастушескую жизнь и даже не умели пахать землю или сажать и обрезывать деревья; после уже, по прошествии времени, взялись за обработку земли. Поэтому земледелие только вторит пастушеской жизни: оно стоит ступенькой ниже: так левая трубка помещается под отверстиями правой", - (17) "Ты флейтист, - говорит Агрий, - ты отнимаешь не только всех животных у хозяина, но и животинку у рабов, которым хозяева разрешают ее держать. Ты даже уничтожаешь арендные договоры, в которых мы пишем: "колону запрещено пасти на засаженном участке козью породу", а даже астрология пустила коз на небо, недалеко от Тельца". - (18) "Смотри, Агрий, - говорит Фунданий, - не скажи невпопад: в договорах ведь пишется "некоторый скот". Некоторые животные - ведь сущий яд для земледелия, как вот эти самые козы. Они общипывают и портят все молодые посадки, особенно же лозы и маслины. (10) Поэтому, исходя из соображений разных, и установлено вести на заклание к алтарю одного бога козью породу, а другому богу такой жертвы не приносить; один из ненависти не желает козы и видеть, а другой именно желает видеть ее гибель. Так и случилось, что отцу Либеру, нашедшему виноградную лозу, режут козлов в наказание за их вины; Минерве же, напротив, не режут никого из козьей породы, потому что маслина, обгрызенная козой, говорят, становится бесплодной: козья слюна для ее плодов яд. (20) Поэтому в Афинах и не пускают коз на Акрополь (разве что для обязательного жертвоприношения), чтобы коза не дотронулась до масличного дерева, которое, говорят, впервые там выросло". - "Нет ни одного животного, - говорю я, - до которого земледелию было бы дело, кроме тех, которые помогают обработать поле, т. е. могут пахать в упряжке". - (21) "Если это и так, - говорит Агразий, - то каким образом можно убрать из имения скот, когда навоз, который так полезен, дают стада?" - "В таком случае, - говорит Агрий, - поскольку мы решили, что для земледелия надобно иметь рабов, то и торговля ими является отраслью земледелия. Ошибка в том, что скот может и быть в имении, и приносить доход в этом имении, но отсюда не следует, что им ведает паука о земледелии. Тогда бы ей следовало заняться и другими предметами, не имеющими ничего общего с землей; бывает же, например, что в имении есть много ткачей, устроены ткацкие мастерские, а также есть и другие ремесленники".
"Итак, - говорит Скрофа, - отделим от земледелия скотоводство, а если кто захочет, то и кое-что другое". - (22) "Ужели, - говорю я. - следовать мне книгам Сазерн, отца и сына,[33] и считать, что вопрос о том, как следует разрабатывать глинища, больше относится к земледелию, чем разработка серебряных пли других рудников, которые, конечно, окажутся в каком-нибудь имении. (23) Ни каменоломни, однако, пи песчаные карьеры не относятся к земледелию, как не относятся к нему и глинища. Это не значит, что их не надо разрабатывать в том имении, где это удобно, и не надо получать от них дохода: если, например, имение лежит при дороге и место это удобно для путников, то надо выстроить здесь гостиницу; как бы ни была она, однако, доходна, она не имеет отношения к земледелию. Не всякий доход, полученный хозяином благодаря имению или даже в имении, следует относить за счет земледелия, а только тот, который принесла засеянная земля". - (24) "Ты, - подхватил Столон, - завидуешь такому писателю и придираешься к глинищам, чтобы только опустить и не похвалить некоторых превосходных замечаний, целиком относящихся к земледелию". (25) Скрофа улыбнулся; он был знаком с этими книгами и презирал их; Агразий же думал, что только он их знает, и попросил Столона привести такие замечания. Тот начал: "Он в таких словах пишет о том, как выводить клопов: "Положи змеиный огурец в воду и вылей ее, где захочешь: ни один клоп не появится. Или же смажь ложе смесью из бычьей желчи с уксусом"". (26) Фунданий смотрит на Скрофу: "Это правда что он говорит? Это написано в книге о земледелии?" - "Клянусь Геркулесом, так же, как и следующее: если ты хочешь свести волосы, то он велит положить в воду желтую лягушку и, уварив эту воду до одной трети, мазать этим тело". - "Лучше скажи, - говорю я, - о том, что в этой книге больше имеет отношения к здоровью Фундания: у него ведь часто так болят ноги, что весь лоб собирается в морщины". - "Пожалуйста, скажи, - говорит Фунданий, - я предпочитаю слушать о своих йогах, чем о том, как нужно сажать свекольную рассаду".[34] Столон улыбнулся: "Скажу, - говорит, - теми же самыми словами, какими он это сам записал (я слышал это о Тарквене: когда у человека стали болеть ноги, то кто его вспомнит, того можно вылечить). "Я тебя вспоминаю, вылечи мои ноги. Земля болезнь держи, здоровье здесь подожди в моих ногах". Он велит пропеть это трижды девять раз, коснуться земли, плюнуть, петь натощак".[35] (28) "Много, - говорю, - и других диковинок найдешь ты у Сазерны: все это не имеет ничего общего с земледелием и должно быть поэтому выброшено". - "Как будто, - говорит он. - у других писателей не найдется ничего такого. Разве в книге самого великого Катона о земледелии нет множества подобных же сведений, например, каким способом делать пирог, как печь лепешки, каким образом солить ветчину". - "А ты не помнишь, - говорит Агрий, - что он пишет: "если хочешь на пиру много выпить и поесть с удовольствием, то нужно прежде съесть листиков пять сырой капусты, прилитой уксусом".

3

"Итак, - говорит Агразий, - так как устранено то, что по характеру своему следовало исключить из отдела о земледелии, то научите нас, какие знания требуются в хозяйстве, наука это или что другое, с чего она начинает и где ее конечная цель". Столон посмотрел на Скрофу: "Ты, - говорит, - должен рассказывать: ты первый и возрастом, и достоинством, и знанием". Не затрудняясь, тот говорит: "Во-первых, это не только наука, но важная и необходимая наука: это знание того, что следует сеять и что делать на любом поле, чтобы земля постоянно давала наибольшие Урожаи.

4

"Она начинает со знакомства с теми же основными элементами, которые, по словам Энния, суть основные элементы вселенной, - это вода, земля, воздух и солнце.[36] Их следует изучить, прежде чем ты бросишь семена и тем заложишь основание урожаю. Исходя отсюда, земледельцы должны стремиться к двум целям: к пользе и к удовольствию. Польза требует того, что доходно; удовольствие - того, что приятно; на первом месте скорее стоит полезное, чем приятное. (2) Правда, обработка, придавая участку вид более привлекательный, делает его в большинстве случаев не только плодороднее (когда, например, деревья, по которым вьются лозы или маслины, рассажены рядами): такое имение и легче продать, и цены ему прибавится. Из двух имений, приносящих одинаковую пользу, каждый заплатит дороже за то, которое благообразнее, а не за то, которое не имеет никакого вида.[37]
(3) Больше всего пользы принесет имение, лежащее в здоровом месте, потому что там доход верный; наоборот, на зараженном участке, хотя бы и плодородном, болезни не допустят земледельца получить доход. Там, где приходится вести счета с Орком,[38] под вопросом стоит не только доход, но и самая жизнь работающих. Поэтому в нездоровом месте земледелие превращается в азартную игру, где ставкой оказывается жизнь хозяина и его состояние.
(4) Знанием, однако, можно ослабить это бедствие. Не в нашей власти создать здоровый климат и здоровую почву: это дело природы; и однако от нас зависит многое, и при усердии мы можем ослабить действие болезнетворных сил. Если имение заражено по причине зловония, которое в каком-то месте поднимается от земли или от воды; если оно расположено в слишком жаркой местности; если там дует злой ветер, то все эти недостатки обычно исправляет хозяин с помощью своих знаний и расходов. Тут чрезвычайно важно, где поставлены постройки, какой они величины, куда смотрят их портики, двери и окна. (5) Разве знаменитый Гиппократ не спас во время сильной чумы своими знаниями не то что одно имение, а множество городов?[39] Зачем, впрочем, звать мне его в свидетели? вот наш Варрон: когда войско и флот стояли в Коркире и все дома были полны больных и умерших, он проделал новые окна и открыл дорогу северному ветру; преградил доступ зараженному воздуху, переставил двери, принял ряд других подобных же мер и благодаря своему усердию вернул домой своих спутников и домочадцев здравыми и невредимыми.[40]

5

"Так как я сказал о том, с чего начинает наука о земледелии и какие цели она преследует, то остается посмотреть, сколько отделов имеется в этой науке". - "Когда я читаю множество книг Феофраста - одни озаглавлены φυτών ιστορίας, а другие φοτικών αίτίων, - говорит Агразий, - то мне кажется, что они неисчислимы". - (2) "Эти книги, - говорит Столон, - годятся для тех, кто хочет работать скорее в философских школах, чем в поле. Я не хочу этим сказать, что в них нет ничего полезного и нужного всем.[41] (3) Все-таки лучше уж ты расскажи нам об отделах земледельческой науки". - "В земледельческой науке, - говорит Скрофа, - есть четыре главных отдела: во-первых, ознакомление с имением, с тем, какая в нем почва и каков ее состав; во-вторых, с тем, какое в этом имении оборудование требуется и какое должно иметь для его обработки; в-третьих, что надо в этом поместье делать, чтобы его обработать; в-четвертых, в какое время какие работы полагается в этом имении производить. (4) Каждый из этих главных отделов делится самое меньшее на две части: первая часть первого отдела занята землей и почвой, другая - усадьбой и хлевами. Второй отдел, занятый рассмотрением движимого инвентаря, который должен быть в имении для его обработки, тоже распадается на две части: одна касается людей, с помощью которых обрабатывается земля, другая - остальных орудий. Третий, касающийся работ, подразделяется так: что для чего следует приготовить и где что делать. Четвертый отдел трактует о сроках: что надо сообразовать с годовым кругооборотом солнца и что - с месячным бегом луны. Я сначала поговорю о первых четырех отделах, а затем обстоятельнее о восьми вторых.[42]

---

[1] Римская пословица. «Мы не больше, чем пузыри», — говорит один из гостей Тримальхиона (Petr. 42).
[2] Пророчица из Малой Азии, бродившая из города в город, из страны в страну. Главным местопребыванием ее считались Эрифры (город на ионийском берегу Малой Азии, против Хиоса); оттуда ее предсказания проникли в Кумы, а из Кум в Рим. Образ ее принял постепенно сказочные очертания; возраст ее измерялся тысячелетиями; из ее предсказаний возникли разные собрания оракулов, а сама она расщепилась на ряд сивилл: Варрон (Lactant. div. inst. 1.6.8) пишет, что сивилл было десять. От него же сохранился и знаменитый рассказ о том, как кумекая сивилла продавала Тарквинию Приску свои книги, в которых содержались предсказания о будущих судьбах Рима. К этим книгам неизменно обращались в трудные для государства времена за указаниями, чем и как смягчить гнев богов.
[3] Ср. греческую поговорку σύν Άθηνη̃ καί χει̃ρα κινει: у Эсхила — frg. 395N φιλει̃ δξ τω̃ καμνοντι συσπεύδειν θεός — нашу: «Бог, бог — да и сам не будь плох».
[4] Илиада и Одиссея начинаются обращением к Музе; также начинает свой эпос и Энний.
[5] Совет двенадцати верховных богов с Юпитером во главе. В него входили следующие божества, перечисленные Эннием (порядок диктовался требованиями гекзаметра): Юнона, Веста, Минерва, Церера, Диана, Венера, Марс, Меркурий, Юпитер, Нептун, Вулкан, Аполлон. Довольно рано были поставлены этим богам на форуме (на подъеме к Капитолию) 12 позолоченных статуй (портик, им посвященный, был раскопан в 1834 г.). Список «богов, главных покровителей земледельцев», составлен Варроном по собственному выбору.
[6] Когда в начале V в. молодую Римскую республику постиг неурожай, то, по совету Сивиллиных книг, греческой триаде — Деметре, Дионису и Коре — был воздвигнут на Авентинском холме храм. Чужеземные божества были отождествлены с исконными римскими: Деметра — с Церерой, богиней произрастания, «матерью полей» (CIL.XI.3196); Дионис — с Либером, древним италийским божеством, воплощением творческих сил природы. Виноградарство и виноградники находились под его особым покровительством. В одной надписи он так и называется «охранителем виноградников» (CIL.V.5543).
[7] Флора — древнеиталийская богиня, покровительница цветущих растений. Робиг — божество, во власти которого было отвратить от молодых посевов страшный бич их, ржу. Робигалии справляли 25 апреля, Флоралии — от 28 апреля до 2 мая.
[8] Венера — исконная италийская богиня, покровительница в природе всею, что полно прелести и силы, только впоследствии идентифицированная с греческой Афродитой. Практический смысл римлян превратил ату богиню в специальную защитницу садов и огородов. Храмовый праздник обоих ее святилищ в Риме приходился на 19 августа, тот самый день, когда справлялись Сельские Виналии. — праздник, посвященный Юпитеру. Отпадение это привело к тому, что Сельские Виналии уже ко времени Варрона стали считать праздником в честь Венеры.
[9] Bonus Eventus — податель счастливого завершения во всех делах и предприятиях, но особенно в земледелии.
[10] Гиерон II (270 — 216 до н. э.). Его интерес к земледелию, главному источнику доходов Сицилии, засвидетельствован «Гиероновым законом», определявшим размеры податей, которые уплачивали земледельцы. Закон этот действовал еще во времена Цицерона (in Ver. II. 13.32 и 34; III.6.14). Ближе о произведениях Гиерона по сельскому хозяйству ничего неизвестно.
— Аттал Филометор — пергамский царь (138 — 133 до н. э.); собственноручно возделывал свой сад, где сеял но преимуществу ядовитые растения.
— Ксенофонт (430 — 354 до н. э.). Его «Домострой» содержит ряд советов но сельскому хозяйству. — Аристотель (384 — 322 до н. э.). Варрон имеет в виду сочинение «О растениях», ошибочно приписанное Аристотелю.
— Архит пифагореец. Ему ошибочно приписывали книгу «О земледелии», автором которой был его тезка, упоминаемый у Афинея (ХII.516с.).
— Амфилох афинянин написал книгу «О мидийской траве (люцерне) и китисе», в которой, основываясь на собственном опыте, горячо рекомендовал разведение этих восточных кормовых растений. Так как и Аристотель, и Феофраст еще не знают всей пользы их, то, очевидно, Амфилох жил позднее; в точности определить время его жизни невозможно.
— Аристандр афинянин написал книгу о чудесных изменениях, которые происходят в деревьях.
— Бион из Сол (Киликия) — географ; писал также о сельском хозяйстве.
— Андротион: о нем узнаем из Феофраста (Tlieophr. h. pl. II.7.2; с. pl. III.10.4). Он писал о садоводство, хорошим знатоком которого, по-видимому, был.
— Остальные перечисленные Варроном писатели известны только по имени. Каталог этих имен тем не менее представляет большой интерес. Он свидетельствует о том, как прилежно работали греки над вопросами сельского хозяйства. Судя по тем немногим, о которых мы кое-что знаем, они разрабатывали отдельные, частные вопросы из области сельского хозяйства: Андротион, например, писал о плодовых деревьях. Амфилох — о люцерне. Сельскохозяйственной энциклопедии никто из них не оставил; об этом свидетельствует и то обстоятельство, что такие энциклопедии Варрон выделил особо.
[11] Гесиод — поэт VIII в. до н. э., родом из Аскры, деревни в Беотии. Его поэма «Труды и дни» (есть русский перевод В. Вересаева) посвящена главным образом сельскому хозяйству.
— Менекрат (III в. до н. э.). В своей поэме «Дела» касался, между прочим, и пчеловодства.
[12] Магона Колумелла назвал «отцом науки о сельском хозяйстве» (1.1.13). «Наш сенат оказал ему такую честь, что, по взятии Карфагена, раздарив библиотеки африканским царькам, решил только его 28 книг перевести на латинский язык» (PI. XVIII. 22). На греческий язык эту энциклопедию перевел Кассий Дионисий, дополнивший ее (в чем и как, мы не знаем) сведениями, почерпнутыми из сочинений греков, писавших о сельском хозяйстве. В Африке в 88 г. до н. э. был претором Секстилий (Pint. Маг. 40); в качестве претора он жил в Утике, и Дионисий, уроженец этого города, и поднес ему свой труд. Громоздкость этого труда, а может быть и некоторые усовершенствования и новшества в сельском хозяйстве и технике работ были причиной новой переработки, предпринятой Диофаном Вифинским. Денотар, которому он посвятил свою работу, был царем Галатии и современником Цицерона.
[13] «Мать Земля» — Tellus Mater — богиня хлебной нивы, которая принимает в свое лоно зерно и выращивает его. Праздник сева — feriae sementivae — приходился на январь; храм богини был выстроен на склоне Эсквилина, в Каринах. Варрон и его друзья были приглашены храмовым служителем; он жил при храме, обязан был следить за его чистотой и сохранностью всего храмового имущества и был подчинен магистратам, на которых возлагали верховный надзор за священными зданиями. В данном случае таким магистратом был эдил. Варрон с его вниманием к словам отметил разницу в произношении названия этого лица: раньше его называли «aeditumus» (правильная форма, ср. finitumus, legitumus), в конце I в. до н. э. — «aedituus». Перевод — «служитель», «служка» — имел целью передать эту разницу.
[14] Очень интересное упоминание о географической карте Италии. Мы встретим упоминание о карте еще у Ливия: Ти. Семпроний Гракх, покорив Сардинию (174 г. до н. э.), поставил карту ее в храме Матери Матуты (XLI.28).
[15] Поговорка эта возникла в связи с успешной тактикой Кв. Фабия Максима «Медлителя» в войне с Ганнибалом. Ср. Liv. ХХII.39.15: «Ты сомневаешься, что мы одолеем врага сидя?»  (sedendo superaturi sumus).
[16] Эта поговорка встречается только однажды в этом месте.
[17] Одно из важнейших мест для характеристики «чувств природы» у древнего италийца: самое прекрасное для него — это земля, возделанная (culta)человеческим трудом. Вергилий в своей знаменитой «похвале Италии» (Georg. 11.136 — 176) на первом месте упоминает то, что создал и чем украсил человек землю: плодоносные нивы, щедрые виноградники и масличные сады, стада прекрасных животных.
[18] Эратосфеп — уроженец Кирены (род. ок. 275 г. до н. э.; ум. в 195 г.), он. 235 г. приглашен Птоломеем III Эвергетом в Александрию на должность библиотекаря. Многосторонний ученый, в первую очередь географ, автор трехтомной «Географии», которая для того времени была замечательным трудом. Вместо обычно принятого деления ойкумены на Европу. Азию и Африку он предложил делить се «согласно природе» на северную и южную ПОЛОВИНЫ.
[19] О полярном дне и полярной ночи, а также об океане, покрытом льдом, пишет и Плнпнй (IV. 104).
[20] Пакувий — римский трагик (род. 220 г. до н. э.). До нас дошли только отрывки из его трагедий. Фунданий вспоминает одно место из «Антионы»: «Если солнце будет все время, то оно выжжет земные плоды, иссушит их огненным паром» (О. Ribbесk. Tragicorum Romanorum fragmenta. Lipsiae, 1871, стр. 78, frgm. VIII). Варрон (11.V.44) приводит место из Пакувия: «Все, как говорит Пакувий, коченеет и замерзает, если не появляется солнце». Фунданий цитирует по памяти и, по-видимому, контаминирует оба места, не заботясь о размере стиха и точности выражения.
[21] Прелестное в своей образности выражение: день представляется как бы деревом, а полуденный сон — привоем. От вставки этого привоя в расщепленный ствол дерева, которое Фунданий сравнивает с днем, день получает новую жизнь. Любопытно, что прививка в расщеп упоминается здесь впервые; Катон знал прививку плодовых деревьев только под кору (41).
[22] О компанской «полбе» рассказывает и Плиний. Из нее приготовляли особую крупу, знаменитую кампанскую «алику»; она неизменно присутствует в кампанском севообороте (Pl. XVIII.109-114 и 191; ср. Strab. 243). Что касается апулийской пшеницы, то о ее высоких качествах мы узнаем только из данного места. Варрон принадлежал к числу тех (немногочисленных) писателей древности, которым можно доверять в том. что касается фактических сведений. Что Анулия была богата пшеницей, можно не сомневаться: в 171 г. перед войной с Персеем сенат отправил в Апулию и Калабрию трех послов закупить зерна для флота и войска (Liv.XLII.27). Огромные конские заводы, находившиеся в Апулии уже во времена Ганнибала (Liv. XXIV.20.16), не .могли обходиться без посевной площади, которая находилась бы тут же, в непосредственной близости к пастбищам: для лошадей нужен был ячмень, для людей пшеница. Немыслимо представить себе, чтобы зерно, потребное даже для небольшого конского завода, выгоднее было покупать и привозить откуда-то, а не сеять тут же па месте. Фунданий называет Италию сплошным фруктовым садом (nоn tota arboribus consita Italia, ut tota pomarium videatur?). Место это служило одним из опорных пунктов для утверждения, что Италия превратилась из страны хлебных нив в страну виноградников и садовых культур. Мнение это, поддержанное когда-то железным авторитетом Моммсена, продолжает упорно держаться и до сих пор. Несостоятельность его, однако, доказывается рядом текстов, из которых явствует, что привозной хлеб шел только на армию и в Рим; остальная Италия должна была жить споим хлебом. Древесные насаждения отнюдь не вытеснили хлебных нив, а мирно ужились с ними. Новостью было именно это сосуществование. Италия стала страной комбинированных культур. У Катона мы присутствуем при начале этого процесса, когда на ниве приготовляют ямы для маслин, смоковниц, вязов и лоз, т. е. для будущего виноградника, где лозы будут питься по деревьям — arbusta (Cat.27). Колумелла говорит о засеянных arbusta и масличных садах, как о явлении уже для Италии обычном (II.2.24 и 28, 9.6; V.9.12). Плиний в числе выгод от виноградников такого типа упоминает и посев зерновых на его площади (XVII.203). Фунданий, говоря о богатстве Италии, называет не только виноградники и масличные сады, но и хлеба.
— Άμπελόεσσα — «покрытая лозами» (Ил.III.184); πολύπυρος — «пшеницеобильный» (Ил.ХIV.372).
— Венафр (теперь Венафро) — городок на границе Кампании, Самния и Лация; славился оливковым маслом.
[23] М. Порций Катон (234 — 149) — государственный деятель и писатель. Его «Начала» (Origines) — историческое сочинение, в котором была рассказана история Энея, а затем история Рима и италийских городов, начиная с легенд об их основании. Сам превосходный хозяин, Катон живо интересовался хозяйственными особенностями и природными условиями разных мест. От «Начал» сохранились только отрывки.
— Ager Gallicus Romanus, обычно именуемый Ager Gallicus — «Галльское Поле», — область между реками Эзис и Рубикон, принадлежала некогда галльскому племени сенонов. По изгнании их народный трибун Г. Фламинии попреки воле сената разделил эту землю на наделы римским поселенцам (232 г. до н. э.).
— Аримин — нынешнее Римини.
— Пицеи — область италийского племени пицепов, или пицеитиев. на берегу Адриатического моря, в северо-восточном углу Италии, непосредственно примыкала к «Галльскому Полю» с юга.
[24] Фавенция (теперь Фаенца) — город в долине По; лежал в плодороднейшей местности.
[25] Префектом фабров первоначально именовался начальник отряда ремесленников (fabri), находившихся при римском войске; в конце республики он к ремесленникам не имел уже никакого отношения: это был адъютант командующего (пропретора пли проконсула), им же выбранный. Марций Либон состоял в этой должности у Варона, вероятно, в 60 г. в Азин.
[26] Lex Licinia Sextia de modo agri 367 г., внесенный народным трибуном Г. Лицинием Столоном при поддержке его коллеги Л. Секстия Латерана, разрешал брать в пользование участки государственной земли не свыше 500 югеров (около 125 га). Объяснение его прозвища — Столон — дано Варроном, может быть, в шутку (он был к ней очень склонен), а может быть, и всерьез. Плиний. во всяком случае, принял его всерьез (XVII.7). Что касается Столона, участника диалога, то сначала он подает одни лишь реплики и только с 37-й главы начинает вести связный рассказ. В его уста вложены почти все цитаты из Катона и других авторов, писавших о сельском хозяйстве. У Варрона была здесь, вероятно, особая цель: охарактеризовать Столона как любителя чтения и поклонника старины.
О Г. Лицинии Крассе (народный трибун 145 г.) Цицерон (de amic. 25.90) рассказывает, что он первый произнес речь, обратившись не к сенату, заседавшему в curia Hostilia, а к народу, стоявшему на форуме. Хотел ли Варрон сказать, что Лициний как бы вручил форум в собственность римскому народу? По-видимому это было его мыслью, и мыслью правильной. Форум представлял собой площадь ок. 2 га. Уже Колумелла не понял этого места (1.3.10: «эти семь югеров, которыми Лициний наделил подушно»), и оно посейчас считается не объясненным до конца.
[27] Тремелий Скрофа — старший современник Варрона, превосходный хозяин, оставивший сочинение о сельском хозяйстве. Особенно хорошо был осведомлен в садоводстве (см. о нем мою статью в «Вестнике древней истории», № 4. 1949). Свое прозвище «Скрофа — «свинья» он объясняет (см. Варр.II.4.1 — 2). — Цезарь провел в 59 г. закон о разделе государственной земли в Кампании. Разделом этим должна была ведать комиссия, в составе которой находились и Варрон со Скрофой.
[28] Лукулл — известный богач и поклонник роскоши, полководец, предшественник Помпея в завоеваниях на Востоке. Умер в 50 г. до н. э.
[29] «Священная Дорога» (Sacra Via) — улица, ведшая к Форуму. В верхней части ее (там. где впоследствии была выстроена Арка Тита) находились лучшие  фруктовые лавки   (Priap.21.3 — 4;   Ov.a.a.II.266).
[30] В середине цирковой арены (цирком у римлян называлось вытянутое в длину, довольно узкое пространство, предназначенное главным образом для конных ристаний; вдоль длинных сторон его амфитеатром шли сидения) находилась приподнятая площадка, на которой стоял «аппарат» для счета заездов — чаще всего утвержденная на столбиках деревянная доска с отверстиями, куда вставляли деревянные шары («яйца»). При каждом заезде один такой шар вынимали. Состязались обычно квадриги — четверки. — С яиц начинался римский обед.
[31] «Флейта» — слово это не передает в точности латинского tibia. Этот духовой инструмент состоял из двух трубочек; левая аккомпанировала мелодии, которую наигрывала правая, причем аккомпанемент мог быть на октаву выше или ниже.
[32] Дикеарх, ученик Аристотеля, историк и географ. Книга его «Жизнь Эллады» была историей культуры.
[33] О Сазерне см.: Μ. Е. Сергеенко. Очерки по сельскому хозяйству древней Италии. М. — Л., 1958, стр. 161 сл.
[34] В подлиннике игра слов: pedes — «ноги»; pedes betaceos — «свекольная рассада», букв, «свекольные йоги».
[35] Место это испорчено. От vel (лучше velut; обычное сокращение) до maneto сатурнический стих. Заклинание начиналось с vehit Tarquenna и было обращено к этому мифическому герою.
[36] Их Энний называет в «Эпихарме», произведении натурфилософского характера.
[37] Место это чрезвычайно интересно. Италиец, обладавший умом трезвым и практическим, отнюдь не был обделен чувством красоты. Сельское хозяйство не только приносило доход и пользу, оно радовало и удовлетворяло ту потребность в красоте, которая сказывается у него и и малом и в крупном. Характерно, что красота сливается у него с понятием стройности, порядка: если деревья в масличном саду и лозы в винограднике рассажены не кое-как, в беспорядке, а стройными рядами, то это красиво. Гамма красок, которыми сверкают спелые гроздья на лозах, рассаженных в порядке по сортам, восхищает глаз (Col.III.21.3). Катон озабочен тем, чтобы трещины на долиях были замазаны под цвет всего долия, а по выделялись па нем желтовато-грязными пятнами (39). Украшения на сбрую для лошадей, ослов и мулов помещены в списке предметов, которые закупает рачительный хозяин (135); в развалинах сельских усадеб под Помпеями неоднократно находили маленькие колокольчики и бляхи для наборной сбруи.
[38] Орк — бог подземного царства, царства мертвых.
[39] Гиппократ — «отец медицины», знаменитый греческий врач V в. до н. э. Слова Варрона поясняет рассказ Плиния (VII. 123): «Гиппократ предсказал появление чумы, надвигающейся из Иллирии, и разослал по городам своих учеников для оказания помощи. За эту заслугу Греция определила ему такие же почести, как Геркулесу».
[40] Коркира — большой остров у берегов Эпира. Варрон приехал туда в армию Помпея из Испании, которая сдалась Цезарю.
[41] Феофраст — «отец ботаники», ученик Аристотеля, автор двух ботанических сочинений: «Исследование о растениях» и «Причины растений», которые положили начало ботанике как науке. Практических, непосредственно нужных для земледельца указаний в этих книгах было немного, так что практик-хозяни и мог охарактеризовать их как годные скорее для занятий «в философских школах, чем в поле», тем не менее италийский хозяин многому мог поучиться у Феофраста (см. мои «Очерки. . .», стр. 29 и 205, прим. 7). Стоит отметить, что книги его читали.
[42] Варрон полагал, что всякое научное исследование должно вестись систематически, по установленному заранее плану, — мысль трезвая и неоспоримая. Но проводил он ее с педантической π мелочной тщательностью, так что в результате дробная разбивка его плана ни в какой мере не содействует ясности изложения и забывается не только читателем, но иногда и самим автором.

Главы 6-17

6

"Итак, прежде всего нужно в именин рассмотреть но четырем пунктам землю: какого имение облика, какого качества его земля, какой оно величины, насколько защищено самой природой своей. Что касается облика, то различается два: один дан от природы - этот участок сам по себе хорош, а тот сам по себе плох, другой же Сообщают посевы и посадки: одно имение хорошо засеяно и засажено, а другое плохо. Сначала я скажу о том облике, который Дан от природы. (2) Участки по своему обличью могут относиться к одному из трех основных видов поверхности: это или равнина, или холм, или гора. Из этих трех видов образуется Четвертый, когда в одном имении есть два или три вида, что можно видеть по многим местам. Если имеешь дело с этими тремя основными уровнями, то, конечно, в низинах нужно вести хозяйство иначе, чем на высотах, потому что там жарче, чем на высотах; иначе и на холмах, потому что там климат умереннее, чем в низинах или на высотах. Это становится вполне ясно на широких пространствах, если они одного уровня: (3) па широких равнинах зной особенно силен, и поэтому в Апулии места и жаркие. И нездоровые; на горах же, например на Везувии, прохладнее и Поэтому здоровее; кто обрабатывает землю внизу, те особенно Страдают летом, кто высоко, те - зимой. На равнинах по весне те же самые растения высевают раньше, чем на высотах, и Убирают их здесь скорее, чем там. На высоких местах и сеют. и Жнут позднее, чем внизу. (4) Некоторые деревья, например ели и сосны, на горах вырастают более высокими и крепкими по причине холода; здесь же лучше идут ивы и тополя, потому что тут теплее; земляничное дерево и дуб плодоноснее на вершинах, а миндаль и смоковница - но низинам. На низких холмах у растительности больше общего с равнинной, чем с горной; па высоких - наоборот. (5) Этими тремя уровнями поверхности обусловлена некоторая разница в посевах и посадках: считается, что хлеба бывают лучше на равнинах, виноградники па холмах, леса на горах. Для жителей равнин лучшее время обычно зимнее, потому что тогда луга там покрыты травой и работать но обрезке деревьев сноснее; для горных мест, наоборот, летом приятнее: тогда там и травы много, - а на равнинах она выгорает, и удобнее ухаживать за деревьями, потому что там воздух прохладнее. (6) Равнина лучше, если у нее есть сплошной и равномерный склон в одну сторону; если она лежит совершенно ровно, как по отвесу, это хуже, потому что на ней нет стока для воды и она обычно заболачивается, особенно если поверхность у нее не совсем гладкая: это худо потому, что от этих впадин на ней застаивается вода. Эти уровни поверхности и к ним близкие имеют на земледелие влияние разное".[1]

7

Столон: "Что касается этого природного облика, то о нем. кажется, неплохо говорит Катон, когда пишет, что лучше всего имение, расположенное под горой и обращенное к югу".[2] - (2) "Относительно облика, который придает имению культура, - вставил Скрофа. - я скажу следующее: внешняя привлекательность ведет за собою и большую доходность: доходнее, например, виноградник, в котором деревья посажены квинкунксом, потому что ряды в нем правильные, а промежутки между ними разморенные. Поэтому предки наши с участка такой же величины, но неумело засаженного, получали вина и хлеба и меньше количеством и хуже качеством. Растения, которые находятся каждое на своем месте, занимают меньше места и меньше закрывают соседей от солнца, луны и ветра. (3) Это можно предполагать на основании нескольких примеров: если, например, цельные орехи войдут у тебя в один модий, так как у каждого из них скорлупа па своем месте, то после того как ты их расколешь, они едва уместятся и в полутора модиях. (4) Кроме того, если деревья посажены правильными рядами, то их равномерно обогревают со всех сторон солнце и луна, а от этого и гроздьев, и маслин родится больше, и они скорее поспевают. Эти же два обстоятельства влекут за собой и два других; а именно: масла и вина получается больше, и в цене они пойдут большей.[3]
(о) "Следует вторая часть, запятая вопросом о том, какова почва в имении: в зависимости от нее оно преимущественно и называется хорошим или нехорошим. Важно знать, что в нем можно посеять, что уродится и каково это будет; в том же самом поместье те же самые растения пойдут удачно не повсюду: одно место годится для лоз. другое для хлебов, остальные - какое для чего. (6) В Крите, например под Гортиной, говорят, есть платан, с которого листья зимой не опадают; есть и другой такой же, по словам Феофраста. на Кипре; а возле Сибариса, который теперь называют Фуриями, в виду города есть дуб такой же природы. Под Элефантиной происходит противоположное тому, что у нас: ни со смоковницы, ни с лоз листья не опадают.[4] По той же самой причине есть много деревьев, дающих но два урожая в год: например лозы на побережье возле Смирны и яблони в Консентинской области. Он же указывает, что в местах диких деревья дают урожай больший, а на обработанных - лучший. По той же самой причине есть растения, которые могут жить только в очень сыром месте или даже в воде, но и то в разной: одни в озерах, как. например, тростник в Реатннской области; другие в реках, как ольховые деревья в Эпире: некоторые и море, как пишет Феофраст о пальмах и squilla.[5] (8) Когда я вел войско к Рейну, то в глубине Трансальпийской Галлии я зашел в несколько таких областей, где не растет ни лозы, ни маслины, ни фруктовых деревьев, где поля унавоживают белой ископаемой глиной, где нет соли, ни ископаемой, ни морской, и вместо нее пользуются солеными углями, на которые пережигают какие-то дрова".[6] - (9) "Катон, - говорит Столон, - располагая по ступеням один участок над другим, замечает, что в лучшем поместьи имеется девять различных угодий: первый участок тот, где могут быть виноградники, дающие много хорошего вина; второй, где есть поливной огород; третий, где ивняк: четвертый, где маслинник; пятый, где луг; шестой, где хлебное поле; седьмой, где кустарниковый лес; восьмой, где виноградный сад: девятый, где лес, дающий жолуди".[7] (10) "Знаю, - говорит Скрофа, - что он так пишет, только с этим не все согласны, и другие, например я, отдают первенство хорошим лугам, почему в старину и говорили; "луг - друг"". Цезарь Вописк, эдилиций, ведя дело у цензоров, назвал Розейскую долину кормилицей Италии: жердь, брошенная здесь, на следующий день уже не видна в траве.[8]

8

"И наоборот, некоторые полагают, что виноградник сам пожирает свои доходы". - "Тут, - говорю, - имеет значение, каков виноградник: видов их ведь много. Есть виноградники низкие, без кольев, как, например, в Испании; есть высокие, которые называются "яремными", в Италии таких большинство. Его...[9] есть Два имени: "подпорки" и "ярма". "Подпорками" называются прямые колья, возле которых лоза стоит; "ярмами" - поперечные перекладины; отсюда и "яремные виноградники". (2) "Ярма" бывают четырех родов: из жердей, тростника, веревок и виноградных лоз; жерди употребляются в Фалернской области, тростник в Арпанской, веревки в Брундизийской, виноградные лозы в Медиоланской. Подвязка к "ярмам" бывает двоякой: или в одну прямую линию, как в Канузинской области, или в виде комплювия в длину и в ширину, как в большей части Италии.[10] Там, где материал для подвязки растет дома, расходы винограднику не страшны; где многое доставляется из соседней усадьбы - не очень страшны.[11] (3) "Ярма" первого вида требуют главным образом лозы; "ярма" второго - тростниковых зарослей; "ярма" третьего - ситнику или чего-нибудь в том же роде; "ярма" четвертого - деревьев, по которым можно с одного на другое перебросить ветки лоз, как это делают медиоланцы на деревьях, которые они называют "opuli",[12] а канузинцы на смоковницах с помощью тростника.[13] (4) Подпорки бывают тоже четырех родов: во-первых, крепкие четырехгранные колья, так называемые "ridicae"; лучше всего приносить в виноградник дубовые или из можжевельника. Во-вторых, круглые колья из жердей, лучше твердых, потому что они прочнее; когда нижний конец у кола сгниет в земле, кол переворачивают, и его основание становится вершиной. В-третьих, тростники, которые ввиду недостатка.кольев посылают на подмогу тростниковые заросли. Несколько тростинок связывают вместе лыком (эти связки называются "cuspides") и вставляют в глиняные трубки с выбитым дном, чтобы вода, если она туда попадет, могла стечь. В-четвертых, есть подпорки естественные: это сами деревья, на которых лозы образуют виноградник, перебираясь с одного дерева на другое. Эти перебирающиеся с дерева на дерево лозы некоторые называют "rumpi". (5) Мера высоты для виноградника - это человеческий рост; промежутки между подпорками должны быть такими, чтобы могла пройти пара волов с плугом.[14] Меньше расходов идет на такой виноградник, который и без "ярма" поднесет чистое вино в кувшине.[15] Такие виноградники бывают двух видов: в одних, как по многим местам в Азии, сама земля служит ложем для гроздьев, и они являются общим достоянием лисиц и людей. Если же в земле заведутся мыши, то сбор винограда сильно сократится, если только ты не заставишь все виноградинки мышеловками, как это делают на острове Пандатерии.[16] (6) В виноградниках другого вида от земли поднимают только ту лозу, которая обещает дать гроздья. Под нее, когда образуются гроздья, подставляют деревянные вилочки фута в два высотой: пусть гроздья научатся висеть еще до съемки, а не только после съемки, когда их подвесят на пальмовой ветке, на веревочке или на ремешке, который в старину называли "cestus".[17] Как только хозяин увидит где-нибудь спину виноградаря, тут он и убирает эти вилочки зимовать под крышу, чтобы на следующий год воспользоваться их службой без новых трат. Так обычно поступают в Италии реатинцы.
(7) Различий здесь очень много, потому что все зависит от того, какова земля. Там, где сыро, лозы надо подымать выше, потому .что вино во время своего образования нуждается не в воде, как тогда, когда оно попадает в чашу, а в солнце. Поэтому-то, думаю, доза в винограднике и взбирается на деревья".

9

"Важно знать, - говорю я, - какова земля и для чего она хороша или нехороша. Слово "земля" употребляется в трех смыслах: общем, собственном и частном. В общем, когда мы говорим "земной шар", называем "землей" Италию или какую другую страну. При таком употребления этого слова под ним разумеются и камень, и песок, и прочие почвы. В собственном смысле употребляют слово "земля", не прибавляя к нему никаких других слов и определений. (2) В частном смысле слово "земля" употребляется для обозначения почвы, например говорят: "глинистая земля", "каменистая земля" и т. д., так как слово "земля" в этом смысле включает не меньше видов, чем при употреблении его в общем смысле. В земле имеется очень много составных частей разной силы и разного свойства, например, камень, известь, щебень, песок мелкий и крупный, белая и красная глина, пыль, мел, зола,[18] "уголь" (это почва, которая так накаляется от солнца, что сжигает корни растений). (3) Слово "земля", употребляемое в собственном смысле, когда речь заходит о какой-нибудь из этих пород, требует уже добавления: или "меловая"...[19] также и по другим разным породам. В этих породах имеются еще разновидности; помимо других тонких различий, каждая порода имеет самое меньшее три облика; в одной земле бывает очень много камней, в другой их в меру, а третья почти чиста от них. По таким же трем ступеням располагаются и остальные почвы. (4) Кроме того, каждый из этих трех видов включает в себя три других: есть почвы сырые, есть сухие, есть средние. Эти различия Имеют важнейшее значение для урожая. Так, опытные хозяева сеют на более сыром месте скорее "полбу", а не пшеницу, на более сухом, наоборот. - скорее ячмень, чем "полбу", а на среднем - и то и другое растение. (5) Есть и другие тонкие различия у всех этих видов; если, например, почва песчаниста, то важно, каков песок: белый он или красноватый; беловатый не годится для посадок, а красноватого цвета хорош. Имеется еще три Существенных различия в почве: важно знать, тощая она, жирная или средняя;[20] жирная ведь хороша для возделывания многих растений, а тощая, наоборот. На скудной почве, например в Пупинии, нет ни раскидистых деревьев, ни плодоносных лоз; ты не увидишь там ни толстой соломы, ни смоковниц с крупными плодами, множество деревьев и лугов высохло и затянулось мохом.
(6) На жирной же земле, например и Этрурии, наоборот: тут можно увидеть и щедрые, не знающие отдыха нивы, и раскидистые деревья, а моха нигде. На средней же земле, например в Тибуре,[21] чем больше приближается она к хорошей, тем лучше она для всего, и тем хуже, чем больше у нее уклона к плохой". - (7) "Годится земля для обработки или нет, - говорит Столон, - об этом, как правильно пишет Диофан, можно заключить но ней самой пли по ее растительности: по самой земле, если она белая, если черная: если рыхлая и при вскапывании легко рассыпается: если по природе своей она не зольная и не слишком плотная, и по диким деревьям, на ней растущим, если они раскидисты и дают обильный урожай своих плодов".[22] - "Расскажи, однако, о следующем, третьем отделе: о земельных мерах".

10

Он же: "Меры, которыми измеряют землю, у одних одни, а у других другие: в Западной Испании, например, меряют югами, в Кампании - версами, а у нас в Римской и Латинской области - югерами. Югом называют площадь, которую пара волов может вспахать за один день. Вере равен ста квадратным футам. (2) Югер заключает в себе два квадратных акта. Квадратный акт имеет в ширину 120 футов и в длину столько же; эта мера по-латыни называется "acnua". Наименьшая доля югера - это скрипул. который равен 10 квадратным футам. Исходя от этой основной меры, землемеры и говорят иногда, отмерив югер, что поля осталось еще лишку унция, или секстант, или что-либо в этом роде. В югере же содержится 288 скрипул, сколько весил до пунийской войны наш старинный ас. Два югера, которыми, говорят, Ромул первоначально наделил каждого и которые переходили по наследству, назвали "heredium". Впоследствии сотня heredia образовала центурию. Центурия - это квадрат, каждая сторона которого имеет в длину 2400 футов. Четыре таких центурии, расположенные так, чтобы с каждой стороны было их две, называются, при подушном дележе государственной земли, ,,saltus".

11

"Многие ошибались, не учитывая размеров имения, и строили - одни усадьбу меньшую, чем это требовалось размерами имения, а другие большую, то и другое - во вред и состоянию, и урожаю. Постройка больших помещений и дороже обойдется нам, и на содержание их мы истратим больше. Если же они меньше, чем требуется имением, то урожай обычно совершенно пропадает. (2) Нечего, конечно, и говорить, что винный погреб надо делать больше в имении, где есть виноградники, как и амбары поместительнее, если в именин сеется много хлеба.[23] Усадьбу надо строить преимущественно так, чтобы вода находилась если уж не в пределах самой усадьбы, то как можно ближе к ней: лучше всего родниковая, а если ее нет, то проточная. Если такой воды вообще нет, тогда в помещении надо сделать цистерны, а под открытым небом - бассейн, чтобы из одного места могли пользоваться водой люди, а из другого - скот.[24]

12

"Хозяин должен приложить всяческое старание к тому, чтобы поставить усадьбу у подошвы лесистой горы, где имеются обширные пастбища, причем так, чтобы она была открыта самым здоровым ветрам, которые дуют в этой области. Лучше всего поставить ее на равноденственный восток, потому что тогда летом она окажется в тени, а зимой на солнце. Если ты вынужден строиться у реки, то, смотри, не ставь усадьбу лицом к ней: зимой будет чрезвычайно холодно, а летом нездорово. (2) По тем же самым причинам надо обратить внимание, нет ли тут и болот; кроме того, в болотах заводятся какие-то крохотные существа, которых нельзя уследить глазом, но которые попадают по воздуху через рот и нос внутрь тела и производят тяжелые заболевания". - "А что, - говорит Фунданий, - я могу сделать, если такое имение придется мне по наследству, чтобы уменьшить его губительные свойства?" - "На это даже я могу ответить, - говорит Агрий, - продай хоть за грош, а не сможешь - бросай имение". - (3) "Нельзя, - говорит Скрофа, - чтобы усадьба смотрела в ту сторону, откуда обычно дует нездоровый ветер; строй ее не в котловине, а лучше на высоком месте, где ветром легко рассеет все вредоносное, что туда занесло. Кроме того, место, круглый день освещаемое солнцем, здоровее, и если поблизости выводятся крохотные насекомые, залетающие в усадьбу, то их оттуда унесет ветром или они быстро погибнут от сухости. (4) Неожиданные ливни и бурные реки опасны тем. у кого постройки стоят в глубоких котловинах, так же как и разбойничьи шайки, которым легче внезапно напасть па тех, кто их не ожидает. По этим обеим причинам безопаснее высокие места.[25]

13

"Хозяйственные службы в усадьбе надо устраивать так: стойла Для волов ставить там, где зимой будет теплее: урожай вина и масла хранить в погребах, устроенных на земле:[26] также устроить место для посуды под вино и масло;[27] все сухое, например, сено и бобы, складывать на чердак. Надо позаботиться, чтобы у рабов было место, где они могут находиться и где всего удобнее отдохнуть и прийти в себя, устав от работы, от холода или зноя. (2) Комната вилика должна находиться совсем рядом с воротами (особенно, если нет привратника), чтобы он знал, кто ночью входит или выходит и с какой ношей. Особенно следует проследить за тем, чтобы к его комнате поближе была кухня, где зимой в предрассветное время выполняют кое-какие работы, готовят пищу и едят. Нужно также устроить во дворе достаточно большое крытое помещение для телег и всех прочих орудий, которые портятся от дождя. Если они находятся под замком в огороженном месте, но под открытым небом, то вор им, конечно, не страшен, но от непогоды они не защищены. (3) В большом имении удобнее иметь два двора: в одном должен находиться четырехугольный бассейн для дождевой воды, а если есть ручей, то можно при желании устроить в середине двора между колоннами, стоящими на платформе, прудок.[28] Волы, придя летом с поля, здесь пьют и здесь купаются, так же, как гуси, свиньи и поросята, вернувшиеся с пастбища. Во внешнем дворе нужен бассейн, где вымачивают лупин и вообще все, что перед употреблением лучше положить в воду. (4) Внешний двор, густо устланный соломой и мякиной, которые утаптывает скот, становится для имения поставщиком того, что оттуда вывозят. Около усадьбы следует иметь две навозные кучи или одну, но разделенную пополам. На одной стороне лежит свежий навоз, на другой - старый, который вывозят в поле, так как перепревший лучше нового. Навоз в куче будет лучше, если его с боков и сверху защитить от солнца зелеными ветвями: нельзя, чтобы солнце высосало предварительно жижу, которой требует земля. Поэтому опытные .хозяева, если могут, делают так, чтобы в кучу стекала вода (таким образом лучше всего сохраняется навозная жижа), а некоторые устраивают на ней отхожие места для рабов. (5) Следует сделать гумно, под крышей которого ты сможешь сложить всю жатву с имения: это помещение некоторые называют "nubilarium". Его следует делать возле тока, где ты будешь обмолачивать хлеб, величины, соответствующей размерам имения, и открытым с одной стороны, а именно со стороны тока, чтобы ты мог легко выбросить хлеб для обмолота, а если небо начнет хмуриться, то быстро вкинуть его обратно. Окна следует иметь с той стороны, с которой помещение лучше всего проветривается". - "Постройки, - говорит Фунданий, - делают имение, конечно, доходнее, если только при строительстве ты будешь руководствоваться духом старинной хозяйственности, а не нынешнего роскошества. В старину строили, сообразуясь с урожаем; теперь строят, сообразуясь со своими необузданными прихотями. Тогда деревенская половина усадьбы стоила дороже, чем городская; теперь в большинстве случаев это наоборот. Тогда хвалили усадьбу, если в ней была хорошая деревенская кухня, поместительные ясли, погреба для вина и масла, соответствующие размерам имении, с полом, покатым и сторону чана (это делается потому, что когда сольют молодое вино и оно начнет бродить, то бочки, которыми пользуются для вина в Испании часто лопаются, а в Италии даже долии). Точно так же предусмотрительно устраивали тогда в усадьбе и остальное, что требовалось по хозяйству. (7) Теперь, наоборот, стараются, чтобы городская половина в усадьбе была как можно больше и отделаннее, и состязаются с усадьбами Метелла и Лукулла, построенными на горе государству:[29] они ведь больше заняты тем, чтобы устроить свои летние столовые на восток с его прохладой, а зимние в сторону заходящего солнца, чем наши предки вопросом, с какой стороны проделать окна в погребе для вина или масла: дело в том, что вино требует для своих долиев прохлады, а долии с маслом требуют тепла. Следует также помнить, что если имеется холм, то усадьбу лучше всего ставить на нем, если этому ничто не препятствует.[30]

14

"Теперь я скажу об оградах, которые ставят для защиты имения или его части. Эти защитные сооружения бывают четырех родов: живая изгородь, деревенская, военная, сделанная каменщиком.[31] В каждом из этих родов имеется много видов. Живая изгородь - ограждение естественное: межи обсаживают колючим кустарником, который пускает корни и приживается; ему не страшен и пылающий факел проходящего озорника. (2) Вторая ограда, деревенская, делается из дерева, но не из живого: это или плетень из круглых кольев, часто поставленных и переплетенных ветками, или забор из столбов, которые просверливают, и пропускают в эти отверстия две-три жерди; или из обрубленных стволов, которые опускают в землю, ставя плотно одно к другому. Третье ограждение, военное, состоит из рва и земляного вала.[32] Ров годится в том случае, если дождевая вода не будет выходить из его берегов или если он сделан с наклоном, по которому вода уйдет из имения. (3) Вал хорош, если к нему со стороны поля примыкает ров или если он настолько крут, что через него нелегко перебраться. Такие ограды делают обычно вдоль больших дорог и вдоль рек.[33] По Соляной Дороге в Крустуминской области[34] можно кое-где видеть валы и рвы возле них: это делают, чтобы река не нанесла ущерба полям. Делают и одни валы без рва; некоторые называют их, например в Реатинской области, "стенами". (4) Четвертое ограждение складывает каменщик; оно вошло в обиход совсем недавно: это каменная стена. Бывает она четырех видов: из камня, как под Тускулом; из обожженных кирпичей, как на "Галльском Поле"; из сырца, как в Сабинской области; из земли, сформованной с камешками, как в Испании и под Тарентом.[35]

15

"Охраняются межи и именин и без оград: по ним сажают деревья, чтобы рабы не затевали ссор с соседями и спорные границы не требовали бы судьи. Одни, например моя жена в Сабинии, сажают кругом сосны, другие - кипарисы, как было у меня па Везувии: некоторые - вязы, как большинство в Крустуминской области: где возможно их сажать, как там (там равнина), то лишь вязы и следует сажать, потому что дерево это очень выгодное: оно поддержит и вырастит несколько корзиночек винограду, предложит овцам и волам самую вкусную листву, даст ветки для плетней и хворост для очага и печи".[36]
Скрофа: "Итак, вот эти четыре перечисленных мною пункта, которые прежде всего должен учесть землевладелец: вид имения, природные свойства земли, размеры поместья, охрана его меж".

16

"Остается вторая часть, которая исследует то, что находится за пределами имения: соседняя округа имеет громадное значение для хозяйства. Ее видов тоже четыре: соседняя область неспокойна; некуда вывозить наш урожай η неоткуда ввозить то, что нам требуется: в-третьих, вовсе нет дорог пли рек, по которым бы шли перевозки, или есть, но неудобные; в-четвертых, от смежных имений паши поля могут получать пользу или вред. (2) Первый из этих четырех пунктов: важно, спокойна окружающая местность или нет. Есть много превосходных земель, которые не стоит обрабатывать, потому что соседи живут разбоем: так обстоит в некоторых местах Сардинии возле Oeliem и в Испании на границе с Лузитанией.[37]
Имения, у которых по соседству есть места, куда удобно ввозить и продавать произведения своего хозяйства и откуда выгодно ввозить то, что требуется для собственного хозяйства, такие имения уже по этой причине доходны. Многим приходится, если в имениях у них не хватает хлеба, вина или еще чего-нибудь, ввозить это со стороны; и наоборот, немало и таких хозяев, у которых есть что вывезти. (3) Под Римом,[38] например, выгодно завести и широких размерах огородничество, разводить розы, фиалки и многое другое, что забирает Рим, а в отдаленном имении, которому сбывать такой товар некуда, разводить это невыгодно. Точно так же имение становится доходнее, если по соседству есть города, деревни или даже благоустроенные поместья и усадьбы богатых людей, откуда ты можешь недорого купить то. что требуется в имении, и кому можно продать свои излишки, например, в некоторых случаях, колья, жерди пли тростник. Невыгодно ввозить нужное издалека: невыгодно иногда даже разводить что-нибудь у себя в имении, хотя бы ты и мог это сделать.
(4) Поэтому хозяева, находящиеся в таких условиях, предпочитают нанимать по соседству из года и год мрачен, валяльщиков. мастеровых,[39] а не иметь в усадьбе собственных. потому что иногда смерть одною такого искусника уносит доход целого имения. Богатые владельцы обширных именин обычно возлагают эти занятия на домашнюю челядь. Если юрода или деревни далеко отстоят от имения, то они приобретают собственных плотников и кузнецов, чтобы держать их в усадьбе так же. как и прочих необходимых мастеров: надо, чтобы рабы из имения не бросали работу и не разгуливали, празднуя по будням, вместо того чтобы делать дело п прибавлять доходности имению. (5) Поэтому Сазерна и предписывает в своей книге: "пусть никто не выходит из имения, кроме вилика, ключника и еще одного человека по выбору вилика: если кто вышел, то он не должен уйти от наказания, а если он уйдет, следует взыскать с вилика". Лучше, однако, было бы дать такое указание: пусть никто не уходит без разрешения вилика; сам же вилик может уйти без разрешения хозяина только на такое расстояние, чтобы вернуться в тот же день, и уходить может он не чаще, чем это требуется для имения.[40] (6) То же самое имение делают доходнее хорошие пути сообщения: дороги, по которым легко едут телеги, или протекающие вблизи судоходные реки; мы знаем, что по тем и по другим путям идет вывоз и Ввоз во многие поместья.
"Для доходности имения важно и то, чем засадил сосед снежное с нами поле. Если у него рядом с межой дубовый лес, то ты уже не можешь сажать возле этого леса маслину, потому что деревья эти по природе своей настолько враждебны одно другому, что они не только начинают давать меньший урожай, но отдаляются друг от друга, отклоняясь в сторону имения, как это обычно делает лоза, посаженная рядом с капустой.[41] Как дубы, так и большие, густо посаженные ореховые деревья делают соседнюю полосу имения бесплодной.

17

"Я рассказал о четырех пунктах, связанных с землей, и о других четырех, касающихся округи, по имеющих отношение к хозяйству. Теперь расскажу о средствах, которыми возделывают землю. Некоторые считают, что это люди и те, кто людям помотает и без кого невозможно возделать землю. Другие производят тройное деление: есть орудия говорящие, бессловесные и немые. К говорящим относятся рабы, к бессловесным - волы, к немым - телеги. (2) Все поля возделываются людьми: рабами, свободными, или теми и другими; свободные работают пли сами па себя, как большинство бедняков, которые трудятся вместе со своим потомством, или нанимаются за плату - большие работы, например "бор винограда и сенокос, выполняют нанятые свободные рабочие и те, кого у нас называли "obaerarii";[42] их и сейчас очень много в Азии, Египте и Иллирике. Обо всех рабочих я скажу вообще так: нездоровые места лучше обрабатывать руками наемников, а не рабов: а в здоровых местах людей следует нанимать на большие сельские работы, например на уборку урожая: на съемку винограда или на жатву. (3) О том. каковы должны быть рабы. Кассий пишет так: надо приобретать людей, Которые могут работать, возрастом не моложе 22 лет, способных выучиться сельским работам. Заключить об этом можно по тому, как они выполняли другие приказания, а у вновь приобретенных также из расспросов о том, чем они занимались у прежнего хозяина.
"Рабы не должны быть ни робки, ни дерзки.[43] (4) Распоряжаться ими должны люди грамотные, с некоторым образованием, честные, возраста старшего, чем работники, о которых я говорил: их будут скорее слушаться, чем тех, кто младше годами. Кроме того, распорядителями следует обязательно ставить людей сведущих в сельском хозяйстве: они ведь должны не только приказывать, но и работать сами, чтобы им в работе подражали и чтобы каждый видел, что человек этот распоряжается по праву, так как знаний у него больше. (5) Нельзя позволить им держать людей в повиновении бичом, а не словом, если словом можешь достичь тех же результатов.[44] Не следует покупать много рабов одной и той же народности: это и бывает преимущественно причиной домашних неурядиц.[45] Рвение у начальников следует подогревать наградами; позаботиться, чтобы у них была кое-какая собственность,[46] дать им для сожительства рабынь, от которых будут дети. От этого становятся они вернее и больше привязываются к имению. Семьи эпирских рабов пользуются такой доброй славой π так ценятся именно благодаря этой кровной связи. (6) Надо расположить к себе начальников оказанием им некоторого почета: с работниками, которые выделяются из остальных, следует совещаться относительно того, какие работы надо выполнять: при таком обращении они начинают думать, что хозяин их не презирает н как-то с ними считается. (7) Прилежнее к работе они становятся, если хозяин щедрее оделяет их пищей, не скупится на одежду, позволяет отдохнуть π дает некоторые льготы, например разрешает пасти в именин свою скотину и т. д. Таким же образом успокаивают тех. кому была поручена какая-нибудь тяжелая работа или кого подвергли строгому наказанию, и восстанавливают у них охоту к работе и благожелательность к хозяину.

---

[1] То обстоятельство, что Варрон принимает во внимание «три основных вида» — равнину, горы н холмы, свидетельствует о том, что в намерение его входило написать справочник общего характера, которым могли бы пользоваться хозяева из самых разных мест. У него самого была земля на Везувии (1.15); в Апулии у него паслись большие овечьи стада. О климате ее он и судит как северянин: уроженцу сабинских холмов он и должен был казаться слишком жарким. В Апулии нездоровыми были заболоченные места “по побережью (Vitr.I.4.12). Несчастьем этого края был сирокко («атабул», по местному наименованию), «обжигающий горы» (Hor.Sat.I.5.77). «Атабул мучит Апулию», — пишет Сенека (Quaest.nat.V.17); солдаты Цезаря, попав из Галин и Испании в Апулию, стали болеть, потому что «осень в .Апулии тяжелая». (b.с.III.2.2: см. еще Pl.XVII.232).
[2] Cat. 1.3.
[3] Для практического и жадного к наживе италийца характерно стремление объединить потребность в красоте со стремлением к полезному, к выгодному. Правильная рассадка выгодное, потому что она обеспечивает большой урожай, но правильные ряды — это порядок, а порядок, строгая соразмерность были для италийца гипонимом красоты. — «Квинкункс» (quincunx) — это посадка, при которой на определенном квадрате помещается не четыре растения, а пять, причем в площади получается выигрыш («растения... занимают меньше места») и без ущерба для посадок («меньше закрывают соседей»). Такую рассадку Варрон считает практикой относительно новой; «предки» ее не знали.
— Значение солнца для созревания плодов было общеизвестно; о том, что луна также содействует этому созреванию, говорится здесь и у Сенеки (de ben 11. 1V.23.1).
[4] Трудно найти место, которое так красноречиво свидетельствовало бы о том, что собственный опыт в сельском хозяйстве, на который Варрон ссылается как па один из источников своего трактата, был у него очень невелик. Иллюстрировать свое положение о том, что «одно место годится для лоз...» и т. д., следовало, конечно, на примере Италии: для этого у Варрона было достаточно материала: Италию он изъездил из конца в конец, хорошо ее знал и, конечно, представлял себе, хотя бы в общих чертах, ее сельскохозяйственное районирование. Почему предпочел он обратиться к примерам книжным (и не вполне подходящим)? Может быть, его стремление дать руководство для всей Италии заставляло его избегать слишком определенной конкретизации: потому он и не приводит примеров из практики собственных поместий. Несомненно одно: будь у него живой и подлинный интерес к сельскому хозяйству и реальный опыт в нем, он нашел бы примеры вокруг себя, а не обратился бы за справками к Феофрасту, у которого взяты все четыре случая: Theophr.h.pl. 1.9.5 (Гортина — город на острове Крит, теперь развалины возле Агиос-Дека: Сибарис — город в южной Италии, основанный греками в VIII в. до н. э., разрушен в VI в., в V в. на его месте афиняне основали спою колонию Фурии; Элефантина — остров на Ниле с одноименным городом).
[5] Смирна — город на восточном побережье Малой Азии; Консетия (теперешняя Козенца) — город в Бруттии (Южная Италия). О двухкратном урожае яблок в Консентинской области говорит и Плиний (XVI. 115) с ссылкой на Варрона.
— Тростник в озерах у Реате Варрон, конечно, видел, так же как и ольху в Эпире. Виденное дополняется сведениями книжными: Theophr.h.pl.I.4.3.
[6] Когда Скрофа был магистратом в Галии, мы не знаем. Рейценштейм предполагает, что он в качестве пропретора управлял Нарбонской Галлией до консульства Цезаря (см.: R. Reitzenstein. De scriptorum rei rusticae libris deperditis. Diss., Berolini, 1884, стр. 13).
Белая глина, которая служит удобрением — это мергель. О его свойствах и его использовании см. Ρl. XVII. 42 — 48. Это λευκαργιλλος греков.
Что касается «соленых углей», то см. Ρl.ΧΧΧΙ.83: «..лучше всего дуб, у которого чистый пепел имеет вкус соли». Тацит (Ann.XIII.57) рассказывает, что Германдуры (ныне Тюрингия и Франкония) получали соль таким образом: сложив большой костер, они заливали его водой из реки (по мнению одних, это была Заале, по мнению других — Верра). «соль образовывалась от слияния двух враждебных элементов: воды и огня». Дело в том, что соленая вода, попав на раскаленное дерево, испарялась, оставляя соль.
[7] Cat.1.7. См. мои «Очерки...», стр. 17 — 24.
[8] Г. Юлий Цезарь Страбон, но прозванию Вописк, был курульным эдилом в 101 г. до н. э. Дело у цензоров он вел по окончании своей магистратуры, вероятно, в 100 или 99 г. до н. э.: в 98 г. он был убит. В чем состояло это дело, неизвестно.
— «Розейская долина» (теперь La Roscie) около Реате (теперь Риети) — плодороднейшая местность. Вописк называет эти места «sumen», букв. «вымя».
[9] В тексте лакуна.
[10] Фалернская область — долина между рекой Волтурн и горой Масснк; славилась своим вином — знаменитым фалерном. Арпанская область — в Апулии; Брундизинская — в Калабрии с г. Брундизием (теперь Бриндизи); Медиоланская — в долине реки По (Медиолан — ныне Милан); Канузинская — в Апулии с г. Канузием (теперь Каносса).
«Ярма» для виноградников были или «прямыми», в форме буквы «п», или в «форме комплювия» (комплювием называлось четырехугольное отверстие в крыше атрия, главной комнаты римского дома). Верхний четырехугольник виноградного переплета, «комплювий», устраивали совсем наподобие крыши с комплювием. С четырех углов спускали вниз жерди и соединяли их нижние концы вместе тоже жердями. Лозы пускали и по верхним жердям, и по спускам к «комплювию». О виноградниках первого вида Плиний пишет: «Вино из них лучше, потому что лоза по закрывает себя собственной тенью, виноград созревает все время на солнце, его больше обвевает ветром и роса на нем скорее обсыхает; пасынковать такие лозы, окапывать их и вообще производить всякие работы в винограднике такого типа легче. Кроме того, в нем образуется больше плодов. ,,Ярма“ делают из жердей, тростника, волос или веревок, как в Испании и под Брундизием. Из виноградников с „комплювиями“ вина бывает больше» (Pl.XVII.165 — 166; см. Col.IV.26.3).
[11] «Надо рассказать о том, как обеспечить себя кольями, „ярмами“ и прутьями. Все это следует заготовить заранее, как некое приданое для виноградников. Если у хозяина его нет, то ему нет основания заводить у себя виноградник, потому что ему придется искать все это за пределами своего имения: не только покупка ляжет бременем на виноградник, но и самая доставка этих материалов чрезвычайно затруднительна, так как привозить все придется зимой, в самое неудобное время» (Col.IV.30.1). Югер ивняка давал достаточно прутьев для подвязки лоз на 25 югерах; югера тростника хватало на 20 югеров виноградинка  (Col.IV.30.2).
[12] Opulus — невысокий клен с редкой листвой, которую скот неохотно ел; поэтому «большинство этим деревом пренебрегало» (Col.V.6.5). Его сажали в тех «галльских arbusta», где «этажи», по которым располагались лозы, не должны были превышать 12 римских футов.
[13] Harundulatione (рукоп.): «hardulatione — конъектура Полициана, ardulatione — Шнейдера; то и другое непонятно. Harundulatione лучше, см. Pl.XVII.22: «Sulubertima in iugo harundo, соnnеха fasciculis — «лучше всего в ярме тростник связками».
[14] Если виноградник вскапывали вручную, то промежутки между рядами следовало оставлять в 5 — 7 футов; если его пахали, — то в 7 — 10 футов (ColI.III.13.3).
[15] Acratophorum, букв, «несущий чистое (не смешанное с водой) вино» — название кувшина. Слово это встречается только здесь и у Цицерона (de fin.III.4.15).
[16] Пандатерия (теперь Вентотене) — остров напротив Кампании.
[17] Виноград вялили, подвешивая его (ср. Cat.7.2; Варр.I.58 и 68). Виноградная кисть, свисавшая с подпорки, «выучивалась висеть» еще в винограднике. Относительно слова «cestus» см.: R. Coleman. Cesium in Varro. r.r. I.8.6, Hermes. 1958. Bd.86, Hf. 3, стр. 383, 384.
[18] «Зола» — рукописное ignis — «огонь», никакого смысла не дает. Юкунд предлагал glarea — «гравий»; Кейль предложил чтение cinis — «зола» — на том основании, что дальше упоминается зольная земля. Итак, вот составные части, имеющиеся в почве: камень (lapis), известь (marmor), щебень (rudus), мелкий песок (harena), крупный песок (sabulo), глина белая (argilla), глина красная (rubrica), зола (cinis), «пыль» (pulvis, по-видимому, очень рыхлая, рассыпчатая земля), carbunculus (какая-то составная часть почвы, которая под действием солнечных лучей «накаляется так, что обжигает корень»).
[19] В тексте лакуна.
[20] Варрон, следовательно, различает: 1) степень присутствия в каждой почве того вещества, по которому она названа (очень много, в меру, очень мало); 2) степень влажности: сухая, сырая, средняя; 3) степень плодородия: жирная, тощая, средняя.
[21] Пупиния — бесплодная и зараженная полоса земли недалеко от Рима. — Этрурия, нынешняя Тоскана, славилась своим плодородием. — Тибур (ныне Тиволи) — дачное место у древних римлян.
[22] О Диофане см. прим. 12 к гл. 1-й. Колумелла решительно отказывался доверять черному или серому («пепельному») цвету земли как свидетельству плодородия: «Я вспоминаю, что многие, писавшие в старину о сельском хозяйстве, приводили в качестве общепризнанных и несомненных признаков жирной и плодородной земли сладимость, ей присущую, хороший рост трав и деревьев, черный или серый цвет. Относительно прочего не спорю, что же касается цвета, то я не могу надивиться как на остальных, так особенно на Корнелия Цельза, человека сведущего не только в земледелии, но и вообще в естествознании: так заблуждаться, быть настолько слепым, чтобы не видеть множества болот, множества солончаков именно указанного цвета. Нельзя, пожалуй, увидеть пи одного места, где застаивается вода, которое не было бы черного или пепельного цвета». Он предлагает для определения свойств почвы ряд опытов: если комок земли, политый слегка водой и размятый в руке, пристает к пальцам, а брошенный на землю не рассыпается, то, значит, земля «но природе своей сочная и жирная». Если земля, выкопанная из ямы, не войдет в нее полностью, даже если ее утаптывать, то «несомненно, это земля жирная». Можно определить качества земли и по вкусу: комки земли разводят в воде, воду эту тщательно процеживают и пробуют па язык; по вкусу воды определяют свойства почвы (II. 2.14 — 20). Колумелла делит полевую землю в зависимости от сроков пахоты на следующие участки:
жирная сырая равнина — тощая равнина;
холмы с жирной почвой — холмы с плохой почвой (II. 4).
Почвы он называет следующие:
жирная рыхлая земля (много дает, мало требует);
жирная плотная  (трудна для обработки, но вознаграждает земледельца щедрым урожаем);
сырая (дает доход без затрат);
сухая, плотная, тощая  (самая плохая: обработать ее трудно, урожай дает скудный) (II. 2. 5 — 7).
Говоря о том, какая земля годится для виноградников, он называет следующие почвы:
горячая — холодная;
сырая — сухая;
рыхлая — плотная;
легкая — тяжелая;
жирная — тощая.
Русский крестьянин тоже говорил о «холодной, неродимой земле»; италиец клал навоз в убеждении, что неудобренное поле мерзнет (Col.II. 15. 2). «Жирная» земля была и плодородной: навоз был «как бы кормом, на котором земля „жирела“» (Col.11.5.1). «Жирная» земля была липкой, клейкой, это знали и Вергилий (Georg,11.250), и Колумелла (11.2.18). Вероятно, эта липкость навела древних на мысль о жире, содержащемся в земле (см.: Michal Strzemski. Gleboznawstwo Rzymu starozytnego. Meander, 1958. № 10, стр. 371).
[23] Следует обратить внимание на это место, свидетельствующее о наличии обширных хлебных нив. Любопытно самое построение фразы: размеры винного погреба, равно как и размеры амбаров, определяются прилагательными в сравнительной степени (maior — amplior); казалось бы. там, где нет виноградника, погреба вовсе не нужно, а при отсутствии посевов не требуется и амбаров. Варрон, очевидно, не представлял себе имения без хлебного поля и виноградника: погреб и амбар должны находиться, естественно, в каждой усадьбе; разнится только величина этих помещении, обусловленная размерами естественных угодий.
[24] В усадьбах, раскопанных под Помпеями, дождевая вода стекала по узеньким канальцам в большую цистерну, находившуюся под землей. Из цистерны но глиняным трубам она попадала в колодец, откуда ее и черпали.
[25] Гигиенические правила, которыми должно руководствоваться при постройке усадьбы, выработанные веками опыта и наблюдения, безупречно правильны. Что имел в виду Варрон, говоря о крохотных насекомых, не видных глазу и вызывающих заболевания? Москитов? Крохотных мошек.
О местоположении усадьбы Колумелла пишет так: «В усадьбе должен быть непересыхающий источник или же воду из него надо провести в усадьбу; место, куда ходят за дровами и за кормом для скота, должно находиться поблизости. Если нет проточной воды, поищем поблизости колодец, неглубокий и с водой, па вкус не горькой и не соленой. (2) Если и колодца нет, а на текучую воду надежда плоха, то надо устроить большие цистерны для людей и пруды для скота. Для здоровья полезнее всего дождевая вода, но особо хорошей считается она в том случае, если ее провести но глиняным трубам в закрытую цистерну. С ней рядом стоит ключевая вода, которая, родившись в горах, несется вниз по скалам, как например с Гавра в Кампании; третье место занимает вода колодезная, если только ее нашли на холме, а не в самой глубине долины. (3) Хуже всего вода болотная, лениво сползающая вниз, зараженная, застоявшаяся в болоте. II эта влага, вредная по самой природе своей, зимой, однако, становится лучше, потому что дожди укрощают ее дурные качества; отсюда и заключают, что дождевая вода самая здоровая: она в силах уничтожить губительные свойства отравленного напитка. Мы и сказали, что она для питья и есть самая лучшая. (4) Бьющие ключи значительно умеряют летний зной и сильно увеличивают прелесть места; поэтому я считаю, что если по условиям места это возможно, то любые из них, только бы с пресной водой, обязательно следует пронести в усадьбу.
«Если река находится далеко от холмов, а здоровое местоположение и высокий берег позволяют поставить усадьбу над потоком, то все-таки лучше, чтобы река протекала за усадьбой, а но перед ней. Пусть она смотрит туда, откуда в этой местности дуют самые здоровые ветры: над большинством рек летом стоят удушливые, а зимой холодные туманы, и если их не разгонит сильным дыханием ветра, то и скот, и люди начинают тяжко болеть. (5) Лучше гнет и здоровых .местах ставни, усадьбу на восток или на юг, а в нездоровых — на север... (6) Нельзя, чтобы но соседству находилось болото... в жару над ним подымаются ядовитые испарения и в нем заводятся насекомые, которые вооружены злым жалом и налетают на вас густыми роями. Зимой, пересохнув, оно выпускает ядовитых водяных змей, напитанных отравой от типы и перебродившего ила. От них часто появляются непонятные болезни, причину которых не могут усмотреть даже врачи. В течение круглого года сырость портит сельские орудия и утварь, а также урожай, неубранный и убранный. . . пусть усадьба смотрит на равноденственный восток: при таком положении ветры и зимой, и летом принесут ей только пользу. (8) Чем больше повернуто к востоку место, где лежит усадьба, тем свободнее обдувают ее ветры летом н тем меньше вредят зимние бури: с восходом солнца усадьба будет согреваться, а изморозь стаивать. Место, недоступное солнцу и теплому дыханию ветра, считается зараженным: ничто ведь, кроме солнца и ветра, не в силах высушить н стереть следы ночного заморозка и вообще всякую осевшую нечистоту и ржавчину» (1.5).
[26] Винные погреба в древней Италии устраивали в пространстве огороженном, но без крыши, с продольными щелями в стенах. «И Кампании считается самым подходящим, чтобы благороднейшие вина после розлива стояли под открытым небом» (PI.XIV.136). В усадьбах, раскопанных под Помпеями. неоднократно были обнаружены такие погреба, иногда даже с остатками посуды, в которой хранилось вино.
[27] Текст «item vasa vinaria et olearia potiiis faciendum» испорчен. Перевод дан no конъектуре Понтедеры: «item ubi vasa vinaria et olearia esse possint, faciendum».
[28] Текст «una ut interdius» безнадежно испорчен. Принимаю конъектуру Сторр-Беста — «interius» — и считаю «compluvium» определением к «lacus».
[29] Варрон имеет в виду двух своих современников, чья роскошь была предметом и удивления, и негодования. О Лукулле см. прим. 16 к гл. 2-й. Кв. Цецилий Метелл Пий Сципион был широко известен своей роскошью. Его усадьбу в Тибуре поминает Цицерон (ad fam.XII.2.1; Philipp.V.7.19).
[30] Приведем описание усадьбы у Колумеллы: (Величина и число помещений должны соответствовать размерам всей усадьбы. Она делится па три части: господскую («городскую»), рабочую («деревенскую») и предназначенную для хранения урожая. Господская в свою очередь распадается па зимние и летние помещения: зимние спальни смотрят на равноденственный восток, а столовые — на равноденственный запад. (2) Летние же спальни смотрят на равноденственный юг. а столовые, предназначенные для летнего времени, — на зимний восток. Банные комнаты обращают на летний запад с таким расчетом, чтобы нх заливало солнцем, начиная с полудня н до вечера. Портики для прогулок обращают к равноденственному югу, чтобы зимой туда попадало солнца как можно больше, а летом совсем мало. (3) В рабочей половине устраивают большую и высокую кухню, чтобы устранить опасность пожара для перекрытий, а рабы могли во всякое время года с удобством там расположиться. Для рабов, которые ходят на свободе, лучше всего комнатки, которые смотрят на равноденственный юг; для закованных — подвальное, как можно более .здоровое помещение (ergastulum), освещенное множеством узких окошек, проделанных так высоко от земли, что до них нельзя Дотянуться рукой. (4) Скотине строят хлевы, в которых она не будет страдать пи от холода, пи от Жары: рабочим волам — стойла зимние и летние, остальной же скотине, которой полагается быть в усадьбе, делают частью крытые помещения, а частью только загоны, огороженные высокими стенами: в первых они живут зимой, во вторых снят летом, не боясь нападения диких зверей. (5) Хлевы устраивают просторные и ставят их так, чтобы туда не натекало воды, а жидкость оттуда как можно скорее скатывалась вниз: тогда не портятся ни основания стен, ни копыта у животных. (6) Стойла для волов должны быть в ширину 10, самое меньшее 9 футов: при таких размерах скотина удобно уляжется, а скотник будет свободно ходить вокруг и делать свое дело. Ясли надо делать на такой высоте, чтобы волу или другому упряжному животному было удобно есть стоя. Вилик должен помещаться возле ворот, чтобы видеть, кто входит и выходит, а прокуратор по той же самой причине — над воротами. Кроме того, вилик должен быть у него на глазах, и рядом с их жильем должен находиться сарай, куда сносят все деревенские орудия; в этом сарае есть отделение, которое запирается и где складывают железный инструмент. (8) Комнатки для пахарей и пастухов отводятся возле их животных, чтобы им было удобно их досматривать. Все должны жить как можно ближе друг к другу, чтобы вилику не приходилось разрываться во все стороны и чтобы каждый видел, прилежен или небрежен в работе его сосед. (9) Часть, предназначенная для хранения урожая, включает: погреб для масла, виноградное точило, винный погреб и помещение, где варят дефрут; сеновал, склад для соломы; кладовые и амбары. Внизу, на земле, хранят жидкости, предназначенные в продажу, такие, как вино и масло; на чердаках сваливают все сухое: зерно, сено, листья, солому и прочие корма» (1.6.1 — 9).
Интересно сравнить описание усадьбы у Колумеллы и у Варрона. Колумелла при всей его склонности вызывать на бой .людей и природу отнюдь не склонен был воевать с ветряными мельницами и реальную обстановку учитывал обычно довольно трезво. Он планирует деревенскую усадьбу в духе своего времени и сообразуясь со вкусами людей своего круга. Тут имеются летние и зимние спальни, летние и зимние столовые, портики для прогулок, бани. II только покончив с господской половиной, он переходит к «деревенской частп»: к разным службам и помещениям для рабов.
Хотел ли Варрон подчеркнуть, какое негодование вызывают в нем его-современники, которые строятся, сообразуясь со своими «необузданными прихотями», действительно ли считал он, что «городская половина» в сельской усадьбе представляет собой нечто столь неважное, что о пей и говорить не стоит, но только он начал описание усадьбы с хлевов, где будут жить волы, а от них перешел уже к другим службам. Составить план какой-либо стройки но описанию, даже очень ясному, всегда затруднительно, и слова Варрона. подкрепляемые сообщениями Колумеллы. позволяют только назвать несколько помещений, которые, по-видимому, обязательно входили в состав усадебных построек. Это кухня, где готовят и едят, работают при свете очага и светильников в долгие зимние вечера, где обогреваются и отдыхают. В усадьбах, раскопанных под Помпеями, почти всегда имелась такая кухня. Колумелла тоже говорит о большой высокой кухне, где рабы будут чувствовать себя удобно во всякое время года (1.6.3). Комната вилика находится у ворот: Варрон и Колумелла здесь опять согласны. Колумелла дальше говорит о каморках для рабов, и в усадьбе, которую представляет себе Варрон, такие каморки, конечно, были: кухня не предназначалась для того, чтобы там спали вповалку. О них, однако, у него ничего не сказано. Оба писателя требуют сарая, куда следует убирать весь сельскохозяйственный инвентарь. Судя по развалинам большинства усадеб под Помпеями, все усадебные постройки располагались по периметру вытянутого прямоугольника. Варрон представлял себе, по-видимому, именно такой плац усадьбы, при котором постройки опоясывали свободное пространство внутреннего двора, где находился четырехугольный резервуар (compluvium lacum), прудок, полу-бассейн» — semipiscina, названный так потому, как думает Сторр-Бест, что он был обложен каменной кладкой не с четырех, а только с двух сторон. Из этого прудика пьют и в нем купаются, радуя хозяйское сердце и хозяйский глаз, рабочие волы и пришедшие с пастбища гуси, свиньи и поросята. В усадьбе должны быть погреб для вина и другой для масла; сухое, например сено и бобы, складывают на чердак». При усадьбе находятся ток, и возле него выстраивают поветь, куда в случае дождя можно убрать лежащий на току хлеб. Размеры погреба и хлебных амбаров определяются размерами виноградника и засеянного поля (1.11.2).
Кроме внутреннего двора, в усадьбе, изображенной у Варрона, есть еще и наружный двор, где стоит скот. В непосредственной близости к нему должны были находиться люди, на которых лежал уход за скотиной и которые должны были иметь здесь же свое жилье. Это значит, что рядом с главной усадьбой вырастает вторая, которая включает у Колумеллы, кроме бассейна для скота, еще хлебную печь с мельницей, т. е. целую пекарню (1.6.21), где будут заняты несколько человек. Усадьба, представлявшая собой, насколько можно судить по остаткам небогатых деревенских усадеб под Помпеями, замкнутый мирок, распадается у состоятельного рабовладельца па отдельные части, не помещающиеся внутри ограды, а только территориально близкие. Тексты Варрона и Колумеллы подтверждаются остатками богатых усадеб, открытых под Помпеями (усадьба Азеллиев, усадьба Попидия Флора, усадьба № 26). В литературе о начале такого «распадения» мы впервые читаем у Варрона.
[31] Мы знаем, что «огороженными частями» в имении были огород, который как раз рекомендовалось обводить живой изгородью из колючего кустарника (Col. XI.3.3 — 5), питомники (Pl.XVII.69), виноградники, где лозы вились по шпалерам (vinea) и, по всей вероятности, фруктовые сады. К числу преимуществ виноградника, в котором лозы пускали по деревьям (arbustum), Плиний отпосит и то, что arbustum «не заставляет защищать себя стеной, забором или тратиться хотя бы на канавы, не то что vineaa (XVII.203). Луга «защищали от скота» (Варр. 1.30), ставя изгородь такую тегкую, что ее ничего не стоило снять, когда после косовицы пускали в луга скот (Col. II.17.6). Хлебные поля огораживали, вероятно, только тогда, когда рядом были пастбища и можно было бояться потравы. Так как даже рекомендовалось выгонять скот на сжатые поля и на пары (Cat. 30; Варр. II.2.12; Col. VII.3.19; 9.8), то изгороди на нивах должны были быть такого же типа, как и на лугах; скорее всего это «деревенская ограда» из столбов, просверленных в двух-трех местах и соединенных жердями, вставленными в эти отверстия. Когда ограда уже не требовалась, жерди эти вынимали, открывая проход скоту.
[32] Римские солдаты в походе, разбивая лагерь на ночь, неизменно обводили его рвом и насыпью. Поэтому ров и насыпь и названы «военным ограждением».
[33] Устройство таких «неподвижных» оград вдоль рек и больших дорог вполне понятно: в первом случае это была защита от наводнений, во втором — от набегов скота, особенно страшных, если дорога была скотопрогонная.
[34] Соляная Дорога (Via Salaria) — древняя дорога, по которой сабиняне спускались за солью к устьям Тибра; она проходила через Реате. — Крустумерий — небольшой городок в северной Лации, недалеко от Тибра.
[35] Каменные и кирпичные стены Варрон называет новшеством. Почему его ввели? Вокруг лугов и нолей ставить их было невозможно (см. прим. 1 к гл. 14-й); ими огораживали, следовательно, только сады и виноградники. Соблазнительной оказалась прочность новомодных оград? Или леса становилось все .меньше, и ему искали замену? Об оградах в Испании Плиний пишет: «. .. разве в Африке и Испании не делают земляных стен? Их называют „формованными“, потому что их не строят, а скорее сбивают [из глины], которую накладывают между двумя досками, поставленными параллельно. Такие стены стоят века» (XXXV.109).
— Тускул — маленький городок в Лации, находился недалеко от нынешнего Фраскати; о «Галльском Поле» см. прим. 11 к гл. 2-й; Сабинская область — в средней Италии, между Лацием, Умбрией, Пиценом и областью Вестинов: Тарент — город в Южной Италии (Калабрия).
[36] Деревья по межам сажали, вероятно, в таких имениях, где можно было не опасаться вторжении скота на нивы, и па таких участках, которые не требовалось загородить наглухо. Эти поля, обсаженные пиниями, кипарисами и вязами, с которых свисали виноградные гроздья, немало способствовали тому, что Италия ко времени Варрона приняла вид «сплошного плодового сада». Обсаживать дороги и межи деревьями рекомендовал и Катон, причем также называл вязы: «...сажай вязы и частью тополи, чтобы иметь листья для овец и волов. И материал, если понадобится, будет у тебя наготове» (6.3). Вязы были излюбленным деревом для arbusta (Col. V.6.1 — 4).
Крустуминская область — область с городом Крустумерием в Северной Лации.
[37] Oeliem — имя испорчено; скорее всего можно думать об Узелисе (O<us>elim) в западной части острова. Цихориус полагает, что у жены Варрона, Фундании, было имение в Сардинии недалеко от города Тарроса, находившегося на западном берегу Сардинии. Там найдена была надпись (CIL.X.7893). в которой упомянуто ее имя (К. Сiсhorius. Romische Studien. Leipzig — Berlin, 1922, стр. 205, 206).
[38] Уже Катон (8) выделил имения, находившиеся под Римом, в особую категорию. Хозяйство в этих подгородных имениях строилось с таким расчетом, чтобы снабжать римский рынок предметами, которые там всегда находили потребителя и стояли в цене (см.: мои «Очерки...», стр. 150 — 160).
[39] Что это были за «врачи, валяльщики и мастера», которых имели «по соседству»? Жители соседнего городка, с которыми хозяева окрестных небогатых имений заключают годовой договор на обслуживание их усадеб? Бродячие врачи и ремесленники, временно останавливающиеся в каком-нибудь месте, где их обеспечат работой, по крайней мере на год? Возможно и то и другое. Надписи упоминают врачей, ходивших по округе из одного места в другое (CIL.XI.5836; Dessau 7791; Buclieler СЕ 1252).
[40] В этих нескольких строчках дана характеристика двух совершенно разных хозяйственных укладов: с одной стороны, имения, нужду которых во врачебной помощи и в ремесленной деятельности удовлетворяют нанятые со стороны люди, с другой — уединенные поместья, далеко отстоящие от городов и деревень и располагающие собственным штатом разнообразных ремесленников. Именно о таком поместье писал Сазерна, и корректив к нему, внесенный Варроном. свидетельствует о том, что Варрон имел в виду хозяйства первого типа. (См. мои «Очерки...», стр. 167 — 169).
[41] Колумелла объясняет, почему нельзя сажать маслины там, где росли дубы: если их и срубить, то в земле останутся корни, которые выделяют яд, убивающий маслину (V.8.7). Здесь, однако, речь идет только о посадке рядом, и совет Варрона продиктован, по-видимому, убеждением древних в существовании симпатии и антипатии между определенными растениями.
О вражде дуба и маслины, дуба и грецкого ореха, о «смертельной ненависти» между капустой и виноградной лозой пишет и Плиний (XXIV.1); он же сообщает, что лоза ненавидит орешник, лавр и редьку (XVII.230; XIX.87); от соседства с .тесной капустой лоза усыхает (XX.92).
[42] Варрон (1.1. VII.105) так объясняет это слово: «...свободный человек, который за деньги, взятые в долг, работает, как раб, называется, пока их не выплатит, „nexus“, а по деньгам — obaeratus (aes, aeris — деньги). .Здесь on употребляет другой термин — „obaerarius“. Гетц (G. Goetz. Sprachliche Bemerkungen zιι Varro, Indogermanische Forschungen, 1912 — 1913. Bd. 31, стр. 298) считает, что «obaeratus» — это термин юридический, а «obaerarius — это «деревенская латынь».
[43] См. Ps.-Arist. Оес. 1.5: «. .. для работ лучше всего люди не робкие и не слишком гме.тые».
[44] Колумелла советует ставить виликом человека среднего возраста, сведущего в сельских работах: «...в нашем деле нельзя одному приказывать, а другому учить; не может требовать хорошей работы начальник, который у подчиненного учится, что и как надо делать» (1.8.3-4). Вилик «не должен быть ни жесток, ни слаб с подчиненными. Пусть он будет всегда ласков к хорошим и работящим и снисходителен даже к тем, кто похуже; пусть он ведет себя так. чтобы его скорее уважали за строгость, чем ненавидели за свирепость» (XI.1.25 почти совпадает с 1.8.10). О своем обхождении с рабами, запятыми в сельском хозяйстве, он говорит так: «... я чаще, чем с городскими рабами, разговариваю с ними запросто, и, понимая, что хозяйская обходительность облегчает им их постоянный труд, я иногда даже шучу с ними и позволяю им самим шутить. Я часто делаю вид, что обсуждаю с более опытными какие-нибудь новые работы... они охотнее берутся за дело, которое с ними обсуждалось и которое, они считают, предпринято но их совету» (1.8.15). Вилику он советует дать жену, которая «и сдерживала бы его, и кое в чем помогала» (1.8.5); пастухов, уходящих на дальние пастбища, всегда сопровождали их жены (Варр. II.10.(5). В праздники вилик «осыпает щедротами самых работящих и честных, иногда он сажает их за свой стол и удостаивает и других почестей» (Col. XI.1.19).
[45] Аристотель, «Политика», VII.9.9: «.. . обрабатывать землю должны преимущественно рабы. Они не должны принадлежать к одной национальности и быть горячего права, потому что при соблюдении этих условий они оказались бы полезными для работы и нечего было бы опасаться каких-либо попыток с их стороны к возмущению» (пер. С. А. Жебелева, СПб., 1911, стр. 323). И Платон предостерегает от рабов-единоплеменников: «Сколько случается бедствий в тех государствах, которые обладают большим числом рабов, говорящих на одном и том же языке! .. Чтобы рабы легче подчинялись, они не должны быть между собой соотечественниками, а напротив, по возможности более разниться по языку» (Законы, 777С. Пер. А. Н. Егунова, Пгр., 1923). II Платон, и Аристотель имеют в виду явно рабские восстания и возмущения. Варрон употребляет слово «offensio», которое означает «болезнь», «неприятность», «вражду», «докуку», «обиду», «раздражение», но никогда ни «мятеж», ни «заговор». Имеет ли оно у Варрона все-таки это последнее значение, представляя собой некий эвфимизм?
[46] Собственность раба — peculium — это был кусок земли, деньги, одна или несколько голов скота, которые господин предоставлял рабу в пользование. Юридически это имущество оставалось собственностью хозяина, но фактически целиком находилось в руках раба, и господин отбирал его только в случае очень больших проступков (Варр. 1.19.3).

Главы 18-34

18

"Говоря о рабах, Катон сообразуется с двумя обстоятельствами: с определенными размерами имения и с его культурами. Он составил для маслинников и виноградников два как бы нормативных списка.[1] В одном указано, что следует завести в маслиннике размером в 240 югеров. Он говорит, что при этих размерах следует иметь 13 рабов: вилика, вилику, пять чернорабочих, троих пахарей, одного погонщика ослов, одного свинопаса, одного овчара. Другой список он составил для виноградников в 100 югеров: он говорит, что тут должно быть 15 работников: вилик, вилика, десять чернорабочих, пахарь, погонщик ослов, свинопас. (2) Сазерна пишет, что на 8 югеров достаточно одного человека: он должен вскопать их за 45 дней, хотя обработать один югер можно за 4 дня: 13 дней он кладет на нездоровье, ненастье, лень, небрежность. Ни тот, ни другой не оставили нам достаточно четких норм. (3) Если бы Катон хотел это сделать, то он должен был бы дать такие числа, к которым в соответствии с размерами имения, большими или меньшими, мы могли бы что-то прибавлять или что-то от них отнимать. Кроме того, вилика и вилику он не должен был ставить в общее число рабов: если у тебя в маслин-вике будет меньше 240 югеров, ты все равно не сможешь иметь меньше одного вилика, а если у тебя имение будет вдвое обширнее, а то и больше, то тебе все-такп не нужно держать двух или трех виликов: (4) придется в соответствии с увеличившимся размером имения прибавлять только чернорабочих и пахарей, да и то лишь в том случае, если земля в имении вся единообразна. Если же она настолько разнообразна, что ее пахать нельзя, потому что она вся в буграх и усеяна крутыми холмами, то и волов и пахарей.потребуется гораздо меньше. Не говорю уже о том, что предложенный им размер в 240 югеров не является ни единицей измерения, ни принятой мерой (таковой является центурия, т. е. 200 югеров). (5) 40 югеров составляют шестую часть его маслинника: если их отнять от 240 югеров, то я не вижу, каким образом, исходя из его расчета, я отниму шестую часть от 13 рабов; а если я уберу вилика и вилику, то каким образом я отниму от 11 шестую часть. Он же говорит, что для виноградника в 100 югеров требуется 15 рабов: следовательно, если у хозяина имеется центурия, половина которой будет под маслинником, а половина под виноградником, то он должен иметь двух виликов и двух вилик - это смешно! Поэтому число рабов надо определять иным способом, давая предписания общего характера. (6) Тут большей похвалы заслуживает Сазерна, который говорит, что на обработку каждого югера одному работнику достаточно 4 дней. Если, однако, это достаточно было в имении Сазерны в Галлии, то это не значит, что так будет и в гористом имении в Лигурии. Поэтому ты лучше всего узнаешь, сколько рабов и остальных орудий тебе надо приобрести, если внимательно присмотришься к трем Пунктам: (7) какого характера соседние поместья и какой они Величины; сколько человек обрабатывают каждое; при какой добавке рабочих или при каком уменьшении их числа хозяйство Пойдет лучше или хуже.[2] Природа ведет нас в земледелии двумя путями: путем опыта и путем подражания. В глубокой древности земледельцы дошли до многого, исследуя и пробуя; дети их в значительной степени им подражали. (8) Мы должны делать и то и другое: и подражать другим, и кое в чем действовать иначе, но на основании опыта, чтобы поступать не наобум, а по основаниям разумным: что получится, например, если мы перекопаем землю глубже или мельче, чем другие. Так сделали те, кто мотыжил землю во второй и в третий раз и кто перенес прививку смоковниц с весеннего времени на летнее.[3]

19

"Что касается той части инвентаря, которую я назвал бессловесной, то Сазерна пишет, что на 200 югеров полевой земли достаточно двух пар волов, а Катон, - что для маслинника в 210 югеров достаточно трех пар.[4] Таким образом, если прав Сазерна. то пара волов требуется на 100 югеров, а если Катон, то на 80. Я, однако, считаю, что ни та, пи другая норма не подойдет ко всякой земле: π каждая подойдет к соответствующей. (2) Одна земля легче для обработки, а другая труднее; одну землю волы могут поднять, только напрягая все силы, и часто, сломав грядиль, оставляют лемех на ниве. В каждом имении, следовательно, пока мы еще там внове, должны мы руководствоваться порядками, которые завел прежний хозяин, теми, которые есть у соседей, и некоторым собственным опытом. (3) Он добавляет еще трех ослов возить навоз и осла на мельницу; для виноградника же в 100 югеров требует пары волов, пары ослов и осла на мельницу.[5] Тут следует сказать вот что: животных следует добавлять только тех, которые необходимы для обработки земли, и в небольшом количестве иметь тех, которые обычно даются в собственность рабам, чтобы им легче жилось и они были бы прилежнее. В числе их стараются завести скорее овец, чем свиней, и не только хозяева, у которых есть луга, но и те, кто держит их не только, чтобы использовать луга,[6] а и ради навоза. О собаках следует, конечно, сказать, что без них усадьба охранена плохо.

20

"Из всего, что касается всех четвероногих, самое важное дело - это установить, какие волы годны для пахоты. Надо приобретать не выезженных, не моложе трех и не старше четырех лет, сильных и равных по силе, чтобы па работе более крепкий не довел до изнурения более слабого; с большими рогами, лучше черными, чем иного цвета, с широким лбом, курносых, с широкой грудью и толстыми бедрами. (2) Для трудных горных мест нельзя покупать взрослых волов с равнин: нельзя и наоборот.[7] Если купить молодых волов, надеть им на шею свободное ярмо и давать есть, то через несколько дней они станут ручными и податливыми на выучку.[8] Обучение состоит в том. что их приучают к работе понемножку, запрягают новичка с выезженным волом (он легче обучится, подражая) и водят сначала по ровному месту и без рала, а потом впрягают в легкое рало и ходят сначала по песку или но мягкой земле. (3) Волов, предназначенных для извоза, впрягают сначала в пустые повозки н едут, если возможно, через деревню или через город: они быстро привыкнут к непрекращающемуся шуму и разнообразным предметам и на них можно будет уже ездить. Вола, которого ты ставишь справа, нельзя неизменно запрягать с этой стороны: если он будет па перемену то .левым, то правым, то работа на новой стороне станет для него отдыхом. (4) На легких почвах, например в Кампании,[9] где пашут не на тяжелых волах, а на коровах или на ослах, колам тем легче ходить в легком рале, вертеть жернов и возить в именин что нужно.[10] Одни пользуются тут осликами, другие коровами и мулами, смотря по кормовым возможностям: ослика легче прокормить, чем корову, но она доходнее. (5) Тут хозяину нужно учесть, какова поверхность земли в его имении. Если земля бугриста и тяжела, нужно приобретать животных более сильных и преимущественно таких, которые, выполняя ту же самую работу, могут дать еще доход сами по себе.

21

"Собак лучше иметь мало, но внушительною вида и рьяных: приучи их ночью бодрствовать, а днем спать взаперти. Что касается необъезженных животных и мелкого скота, то надо поступить так: если в имении есть луга, а скота нет, то надо позаботиться о том, чтобы, продав сено, взять на выпас чужой скот, который стоял бы у тебя в имении.[11]

22

"Что касается остальных немых орудий, к которым относятся корзинки, долии и прочее, то тут следует дать такой совет. Не надо покупать того, что могут сделать свои же люди и из материала, который растет в имении, т. е. того, что делается из прутьев и дерева - коробов, корзинок, трибул, веялок, грабель, а также тою, что плетут из конопли, льна, ситника, пальмовых листьев и камыша, например канатов, веревок, матов.[12] (2) Если то, чего нельзя достать в имении, покупать, думая больше о пользе, чем о красоте, то доходы от таких трат не умалятся, особенно если все это покупается преимущественно поблизости и в таком месте, где предметы эти хороши и могут быть куплены по очень дешевой цене.[13] Разнообразие этих орудий и количество их определяется размерами поместья: для широко раскинувшегося имения нужно их много". - (3) "Установив размеры имения, - говорит Столон, - Катон пишет об этой статье следующее: хозяин маслинника в 240 югеров должен оборудовать его так, чтобы иметь пять полных комплектов для давильни. Он перечисляет все предметы один за другим: медные котлы, горшки, кувшин с тремя ручками[14] и прочее; деревянные и железные предметы: три больших телеги, шесть рал с лемехами; четверо носилок для навоза и т. д.; называет железные орудия и нужное их количество: железных лопат восемь, мотыг столько же, вдвое меньше заступов и т. д. (4) Составил он и другой список инвентаря для виноградника, в котором пишет: если есть виноградник в 100 югеров, то необходимо иметь три полностью оборудованных пресса; долпеп с. крышками на восемьсот мехов вина; двадцать долиев для виноградных выжимок, двадцать для хлеба п прочего в том же роде. Другие говорят, что долиев нужно гораздо меньше, но я считаю, что он взял такое число мехов, чтобы не быть вынужденным продавать вино ежегодно: старое вино ведь дороже молодого, и то же самое вино стоит в разное время в разной цене. (5) Он пишет также очень много о разных железных орудиях, перечисляя их виды и количество: это ножи, заступы, грабли и прочее; некоторые из этих орудий, например ножи, бывают многих видов. Тот же писатель требует сорок виноградных ножей, пять для ситника, три для обрезки деревьев, десять для срезывания колючего кустарника". Так сказал Столон, (6) а Скрофа добавил: "Опись инструментов и всего деревенского оборудования хозяин должен иметь в городе и в деревне; у вилика в деревне все должно находиться на своем определенном месте в усадьбе: надо всячески постараться, чтобы предметы, которые не могут быть под замком, иметь всегда на глазах, особенно если употребляются они редко, как например корзиночки, которыми пользуются при сборе винограда, и прочее. Предметы, которые видишь ежедневно, меньше боятся вора".

23

"Так как два первых отдела из четырех, - подхватил Агразий, - об имении и об орудиях, которыми его обрабатывают, нам уже известны, то я ожидаю рассказа о третьем". - "Так как я считаю, - говорит Скрофа, - что доход с имения приносит то, что там сеют и сажают для разных надобностей, то здесь надо учесть два пункта, что и в каком месте следует преимущественно разводить. Одни места хороши для сена, другие для хлебов; одни для вина, другие для масла; также обстоит и с кормами, к которым относятся ocinum, farrago, вика, "индийская трава", бобовник и лупин.[15] (2) Неправильно сеять все только на жирной земле и ничего на тощей. Правильнее сеять на земле худшей такие растения, которые меньше нуждаются в соках, например бобовник и все бобовые, кроме бараньего гороха;[16] это тоже бобовое, как π прочие растения, которые выдергивают из земли, а не срезают; их называют "legumina" по способу уборки. (3) На жирной земле правильнее сеять растения, которые требуют больше питания, например капусту, пшеницу, siligo,[17] лен. Некоторые растения следует сеять не столько ради нынешнего урожая, сколько ради будущего года: если их скосить и оставить на месте, то они улучшат землю.[18] Поэтому лупин, пока стручочков на нем еще почти нет, а иногда и бобы, если стручки на них еще не стоит собирать, запахивают на тощем поле вместо навоза. (4) Среди посадок и посевов следует также различать те, которые приносят доход, благодаря удовольствию, которое доставляют, - это фруктовые сады и цветники, - и те, которые не дают человеку ни пищи, ни наслаждения и тем не менее приносят имению пользу. Надо выбрать подходящее место для лозы, тростника и других растений, требующих сырого места,[19] (5) найти совсем иные для хлебных нив, для бобов и других растений, которые любят сухие места; на тенистых местах ты посадишь одно, например дикую спаржу (их ищет и садовая),[20] на солнечных посадишь левкои[21] и устроишь огород, потому что овощи и цветы питает солнце, и т. д. На одном месте следует посадить кустарник, чтобы у тебя были прутья для плетения таких предметов, как короба, веялки, плетенки; на другом посади и вырасти низкорослый лес; на третьем - лес, где ты будешь ловить птиц; (6) также отведи место для конопли, льна, ситника и спарта,[22] чтобы иметь из чего плести сандалии для волов, бичеву, веревки и канаты. Иногда на одном и том же месте хорошо одновременно сажать разные растения: в молодых фруктовых садах, например, где саженцы и деревца размещены правильными рядами, в первые годы, пока .корни еще не смогли далеко разрастись, некоторые сажают овощи, а другие еще что-нибудь; но когда деревья войдут в силу, этого уже не делают, чтобы не повредить корней".

24

Столон: "По этому поводу Катон неплохо пишет: жирная и плодородная земля, если на ней нет деревьев, должна быть отведена под хлеба; если над этой землей стоит туман, на ней надо сеять репу, редьку, просо и могар; на жирной горячей земле сажать столовые маслины: "большую палочку", саллентинскую, orcis, posea, сергиеву, кольминиеву, восковку - ту из них, которая в этих местах считается наилучшей, ту преимущественно и сажать. Маслинами засаживать только тот участок, который обращен в сторону фавония и открыт солнцу; всякий другой не годится. (2) На холодной и тощей земле следует сажать лициниеву маслину. Если ты отведешь ей жирное горячее место, то рост будет ничтожный; дерево погибнет от обильного плодоношения и от красного мха. (3) Гостом называют количество масла, полученного из одного факта. Факт - это количество маслин, одновременно выжатое: некоторые считают его в 160 модиев, другие значительно уменьшают, доводя до 120: величиной факта определяются количество и размеры оборудования, с помощью которого масло выделывается. Катон говорит, что имение следует обсаживать вязами и тополями, чтобы были и листва овцам и волам, и материал для поделок (это нужно, впрочем, не во всех имениях, а где и нужно, то не ради листвы преимущественно). Их можно без ущерба сажать с северной стороны, где они не будут закрывать солнце".
(4) Он же добавил из того же самого писателя: "Если есть сырое место, то там следует сажать тополевые ветки и тростник. Сначала это место надо перекопать "двойным заступом" и посадить там тростниковые глазки на три фута один от другого... один и тот же уход годится для обоих растений. Вокруг места, где растет тростник, следует посадить греческую иву, чтобы было чем подвязывать лозы".[23]

25

"Относительно того, где сажать лозы, следует соблюдать следующее. На самом лучшем месте для виноградника, которое открыто солнцу, следует сажать сорта: мелкий аминейский, двойной евгенейский, мелкий вишневого цвета. На жирном месте, над которым стоят туманы, сажать крупный аминейский, мургентинский, апициев, луканский. Остальные лозы, главным образом "помесь", подходят для всякой земли.[24]

26

"В каждом винограднике тщательно следят, чтобы лоза была прикрыта колом с северной стороны; а если между лозами, чередуя ряды, сажают кипарисы (вместо кольев), то им не позволяют расти выше обычной высоты кола и не сажают лоз совсем рядом с ними, потому что растения эти враждуют одно с другим".[25] - "Я боюсь, - говорит Агрий Фунданию, - что храмовый служитель дойдет сюда раньше, чем он - до четвертого акта. Я жду, когда начнется съемка винограда". - "Успокойся, - говорит Скрофа, - доставай корзинки и кувшин.[26]

27

"Время определяется двояким образом: есть годовой период, который заканчивается, когда солнце совершит свой круговорот, и есть месячный, за который луна завершает свой круг. Сначала я скажу о солнце. Его годовой путь делится по отношению к урожаю на четыре части, около трех месяцев в каждой, и более точно на восемь, по полтора месяца в каждой. Четыре части - это весна, лето, осень и зима. (2) Весной для посевов следует поднять новь и выпахать с корнями все, что там выросло, прежде чем осыпятся семена;[27] кроме того, надо, чтобы комья земли прогрело солнцем: тогда они скорее впитают дождевую влагу, станут рыхлыми и распахать их будет легче. Землю надо пахать не меньше, чем дважды;[28] трижды лучше. (3) Летом следует убирать хлеба; осенью в сухую погоду - виноград; в это время лучше всего прорежать леса, причем деревья следует срубать у самой земли; корни же выкапывать с первыми дождями, чтобы от них не пошло поросли. Зимой надо обрезывать деревья, но только в такую погоду, когда дождевая вода не обмерзает на коре.

28

"Первый день весны приходится в знаке Водолея, лета - в знаке Тельца, осени - в знаке Льва, зимы - в знаке Скорпиона. Так как 23-й день каждого из этих четырех знаков является первым в соответствующем времени года,[29] то оказывается, что весна имеет 91 день, лето 94, осень 91, зима 89. Если перевести этот счет на наш теперешний календарь,[30] то начало весны придется за семь дней до февральских ид, лета - за семь дней до майских ид, осени - за три дня до ид Секстилия,[31] зимы - за четыре дня до ноябрьских ид. Для более точного деления времени нужно учитывать некоторые явления, сообразуясь с которыми год делится на восемь частей: первая - от фавония до весеннего равноденствия - имеет 45 дней отсюда до восхода Вергилий[32] 44 дня; от их восхода до солнцестояния 48 дней, от него до появления Пса 27 дней, затем до осеннего равноденствия 67 дней, отсюда до захода Вергилий 32 дня, от их захода до зимнего солнцеворота 57 дней, от него до фавония 45 дней.

29

"В первый промежуток между фавонием и весенним равноденствием[33] занимаются следующими работами: засаживают всякие питомники; подрезают деревья, по которым вьются лозы [arbusta]; унаваживают [stercorari] луга;[34] окапывают лозы; обрезают корни, находящиеся на поверхности земли;[35] расчищают луга;[36] сажают иву; мотыжат нивы. "Нивой" (seges) называется вспаханная и засеянная земля; "полем" (arvum) - участок, который вспахан, но еще не засеян; "новью" (novalis) - участок, который был раньше засеян, но еще не "обновлен" новой вспашкой.[37] (2) Когда землю пашут в первый раз, то говорят, что ее "надрезают", когда вторично, то "разбивают" (при первой вспашке обычно выворачиваются большие комья); о вторичной вспашке говорится, что она "разбивает" землю. Когда пашут я третий раз уже после посева, то про волов говорится, что они lirant, т. е. с помощью дощечек, добавленных к лемеху, одновременно и прикрывают посеянный хлеб, забирая его в гребни, и проводят бороздки, по которым стекает дождевая вода. Некоторые, у кого нивы не так обширны, как например в Апулии, и хозяйство полевое, после этого еще боронят мотыгами, разбивая оставшиеся на гребнях крупные комья. Углубление, которое рало делает лемехом, называется "бороздой". Земля, поднимающаяся между двумя бороздами, называется "роrса", потому что она "предлагает" (porricit) хлеб. Так, давая богам внутренности жертв, говорили, что их "предлагают" (porricere).[38]

30

"Во второй промежуток между весенним равноденствием и восходом Вергилий[39] делают следующее: пропалывают нивы,[40] т. е. выдергивают на нивах траву: "прорезают" землю волами, рубят иву, огораживают луга.[41] Работы, которые надлежало сделать "в предыдущий период и которые остались недоконченными, делают, пока почки не набухли и деревья не зацвели; если деревья, которые теряют листья, уже зазеленели, то их пересаживать уже нельзя. Следует сажать маслины и прорежать их.

31

"В третий промежуток между восходом Вергилий и летним солнцестоянием[42] нужно делать следующее: вскапывать или пахать молодые виноградники, а затем боронить их, т. е. размельчать землю, чтобы она не лежала комьями; пасынковать лозы, но человеку умелому (эта работа важнее, чем обрезка) и не в виноградном саду, а в винограднике.[43] Пасынковать - значит оставлять из побегов, выросших на лозе, первый и второй, а иногда и третий из наиболее сильных, а остальные обрывать; если все побеги оставить, у лозы не хватит для них соков.[44] Поэтому в виноградном питомнике, как только лоза покажется над землей, ее обычно целиком срезают, чтобы ствол у нее вырос более крепким и могла бы она дать больше побегов.[45] (3) Хилый ствол по причине слабости своей бесплоден; он не может выгнать побега, который называют, если он мал "flagellum", а если он побольше и на нем растут гроздья, то - "palma". Первое название произведено (с изменением одной только буквы) от дуновения ветра: "flagellum" то же, что "flabellum". Второе название (оно дано побегу, который оставляют расти ради гроздьев) произведено, видимо, от "раrеrе", и первоначально говорили "parilema"; затем с изменением букв, обычным для многих слов, начали произносить "palma". (4) С другой стороны, растет "козлик"; это витой виноградный побег, похожий на локон. Этими побегами лоза держится, взбираясь кверху, чтобы захватить себе место; от этого захвата "сареrе" и пошло название "capreolus".
"Надо косить всякие корма, сначала ocinum, farrago и вику, а напоследок сено. Название "ocinum", равно как и название садового растения "ocimum", произведены от греческого слова ώκέως, которое значит "быстро". Еще и потому называют это растение "ocinum", что оно вызывает расстройство желудка у волов; его дают им затем, чтобы их прочистило. (5) Это бобы, скошенные зелеными раньше, чем на них завязались стручки; смесь же из ячменя, вики и бобовых, скошенная зеленою на корм, названа "ferrago", потому что косят ее железом, или "farrago", потому что ее первоначально сеяли на ниве, где была "полба". Ею по весне прочищают лошадей и прочих вьючных животных и ею же их откармливают. Вика (vicia) названа от "vincire", потому что у нее, как и у лозы, есть "козлики", которыми она, всползая вверх, охватывает стебелек лупина или какого-нибудь другого растения и за него держится.
"Если у тебя будут поливные луга, то, убрав сено, сейчас же полей их. Фруктовые деревья, которые будут привиты, надо ежедневно по вечерам поливать, если стоит засуха. Так как они нуждаются в питье (potus), то поэтому, может быть, и названы "роmа".[46]

32

"В четвертый промежуток между летним солнцестоянием и восходом Пса[47] большинство занято жатвой, так как хлеба, говорят, в течение пятнадцати дней идут в трубку, в течение пятнадцати стоят в цвету, в течение пятнадцати подсыхают, и тогда уже готовы. Заканчивается пахота, которая тем полезнее, чем горячее земля, которую пашут; если ты ее "надрезал", то надо ее "разбить", т. е. передвоить, чтобы раскрошить комья.[48] (2) Надо сеять вику, чечевицу, горошек, ervilia и прочие растения, которые одни называют "legumina", а другие, например некоторые галльские хозяева, "legarica".[49] Оба слова произведены от "lеgere", потому что растения эти при уборке не срезают, а собирают выдергивая. Старые виноградники боронят вторично, а молодые даже в третий раз, если там земля еще в комьях.[50]

33

"В пятый промежуток между восходом Пса и осенним равноденствием[51] следует косить солому и складывать ее стогами;[52] двоить поля, резать листву, вторично косить орошаемые луга.

34

"В шестой промежуток, начиная с осеннего равноденствия, надобно, пишут, приступать к севу; заниматься им можно в течение 91 дня; после же зимнего солнцестояния, кроме случаев крайней необходимости, сеять нельзя. Запрет этот имеет большое значение: дело в том, что посеянное до солнцестояния всходит на седьмой день; посеянное после солнцестояния едва показывается на сороковой.[53] Считают, что не следует начинать сев до равноденствия, потому что если начнется непогода, то семена станут гнить. Бобы лучше всего сеять при заходе Вергилий;[54] собирать гроздья и убирать виноград - между осенним равноденствием и заходом Вергилий,[55] после чего приступать к обрезке лоз, к посадке и отводке фруктовых деревьев. В некоторых местах, где суровые холода наступают рано, это лучше делать по весне.

---

[1] Cat. 10 и 11.
[2] Принципиальное обоснование упреков, которые Варрон делает Катону и Сазерне, состоит в том, что он требует от агрономического трактата «всеобщности»: советы автора должны иметь такой характер, чтобы ими можно было воспользоваться в любой обстановке и при любых условиях. Требование это в значительной степени было выполнено Колумеллой: Варрон, при его малой осведомленности в сельском хозяйстве, справиться с ним не мог и предложил каждому строить свое хозяйство на личном наблюдении и опыте.
[3] Варрон проводит определенную границу между своим поколением (nos — «мы») и хозяевами старого времени; теперь нельзя идти только по проторенным дорогам: настало время размышления и опыта. В нескольких словах сформулировал он всю сущность разумного ведения хозяйства. Примеры новой сельскохозяйственной техники он приводит из области виноградарства, садоводства и огородничества. — «Перекопаем» — речь идет о глубоком перевальном перекапывании (плантаже) под виноградник (3 — 2 1/2 — 2 фута, см. Col. III.13.8) и под огород (3 — 2 фута, см. Col. XI.3.11). О прививке смоковниц см. Варр. 1.18.8.
[4] Это место из Сазерны приведено у Колумеллы (II.12.7). В критике своей Варрон руководствуется теми же соображениями, что и в предыдущей главе.
[5] Cat. 11.
[6] Варрону, родившемуся и выросшему поблизости от великолепных розейских лугов, естественно представить себе имение, в состав которого входят луга. Когда Катон говорит о кормах, ему прежде всего приходит на ум древесная листва.
[7] Италийские хозяева были глубоко убеждены в правильности того положения, которое так хорошо и коротко выражает русская пословица: «Где кто уродился, там и пригодился». «Всякий местный вол будет значительно лучше чужестранного. Он не заболеет от перемены в кормах, воде и климате; ему не повредит характер места, как повредит тому, которого переведут из плоских и ровных мест на крутые горы или из горных мест на равнину» (Col. VI.2.12).
[8] Очень подробно о том, как обучать рабочего вола, рассказывает Колумелла (VI.2.2 — 12). — Furca — «вилка», которую Варрон рекомендует надевать на шею волам, отличались от обычного ярма: она имела вид треугольника, обращенного вершиной вниз.
[9] Катон различал два вида рал: римские для тяжелых почв и кампанские для легких (135.2); Колумелла упоминает рыхлую почву Кампании (II.10.18) и, рассказывая о глубоком перекапывании земли под виноградник, замечает, что в Кампании эта работа не нужна, потому что там «легкая для обработки (т. е. рыхлая) земля не требует такого перекапывания» (V.4.3).
[10] Предложение запутанное и нелогичное. По строению фразы, букв.: «тем легче можно впрячь их в легкое рало», — она относится к волам. Волов, однако, никогда не впрягали в мельницу, а возили они только очень большие тяжести (например, трапет, см. Cat. 22.3). Дальше Варрон и называет ослов, коров и мулов как исполнителей вышеназванных работ.
[11] Это было очень выгодно, потому что, помимо платы за выпас, скот еще удобрял землю. Катон сдавал луга на выпас, правда только на зимнее время (149). Стоит отметить, что у хозяина стада имелась возможность пасти скот не только на государственных, но и частных пастбищах.
[12] Короба — corbes, корзины — fiscinae; мы не знаем в точности, какова была их форма; можно думать, что corbes были больше, чем fiscinae, так как в них собирали и сносили на ток сжатые колосья; в fiscinae собирали плоды, маслины, виноград.
— Трибула — орудие для молотьбы о нем подробнее см. в гл. 52-й, — «Веялка» представляла собой довольно плоскую корзину, куда насыпали обмолоченное зерно и подбрасывали его на ветру; мякину относило ветром. О пальмовых листьях пишет Плиний (XVI.89): «На Востоке из пальмовых листьев, говорят, изготовляются канаты, которые меньше гниют от сырости. И у нас после жатвы с пальм срывают листья. В течение четырех дней их сушат под крышей, затем раскладывают на солнце и на ночь не убирают. Так делают, пока листья не побелеют и не высохнут, и потом их раскладывают для плетения». У Катона в долгие зимние вечера и по утрам до рассвета тесали колья, делали факелы, выносили навоз (37.3); в дождливую погоду чинили корзины, замазывали трещины в долиях и осмаливали их, мололи зерно, чистили хлевы и вообще наводили чистоту в усадьбе (23.1; 38.1 — 2). Заметим, что о специфически ремесленной деятельности в сельской усадьбе нет речи ни ν Катона, ни у Варрона.
[13] Были, следовательно, такие «центры», где выделывались на продажу сельскохозяйственные орудия и утварь. Катон перечислил ряд таких мест в Лации и Кампании (135).
[14] Nassiterna — большая посуда для воды с ручками, — см.: Fest. (изд. Линдсея, стр. 168, 169).
[15] Ocinum, по Варрону (1.31.4), это молодые бобовые стебли, скошенные раньше, чем на них завязались стручки. Катон неоднократно поминает его в качестве зеленого удобрения и корма волам (27; 33.3; 53.3 — 4). Название это давалось и кормовой смеси, для которой сеяли на югер 10 модиев бобов, 2 модия вики и столько же ervilia. Очень хорошо было подбавить и греческого овса, у которого семена не осыпались. Сеяли всю эту смесь осенью (Pl.XV1I1.143). Farrago, по объяснению Варрона (1.31.5), это кормовая смесь из ячменя, вики и бобовых, (каких, он не говорит), которую скашивали зеленой. Колумелла в числе кормовых помещает farrago, «которая из ячменя» (11.7.2): около осеннего равноденствия югер засевали 10 модиями шестирядного или «меринова» ячменя (II. 10.31). и зимой этот ячмень косили на корм волам и овцам. Плиний говорит, что это кормовая смесь из отвеянного зерна с подмесью вики (XVIII.142). По-видимому, название это в разных местах обозначало разный корм; неизменно было только то, что корм этот скашивали зеленым. — «Мидийская трава» — люцерна. Во время греко-персидских войн она была завезена в Грецию и так и сохранила за собой имя «индийской травы».
[16] Бобовые сами служат удобрением, кроме cicer — бараньего гороха, или нута, который, по мнению древних, истощал почву (Cat.37.1; Col.II.10.20).
[17] Siligo — мягкая пшеница.
[18] Зеленое удобрение было давно и хорошо известно италийским земледельцам. Катон считал, что землю удобряют лупин, бобы и вика (37.2); Варрон вику не называет, случайно ли, по рассеянности или потому, что его источник отвергал вику, мы сказать не можем. Колумелла, по всяком случае, считал, что вика только тогда послужит удобрением, если, скосив, тотчас же запашут ее корни: «... если их оставить засыхать, они вытянут из земли все соки, что, вероятно, делают п бобы и прочие растения, от которых земля как будто тучнеет» (II.13.2). Бобы, по его мнению, вообще не являются зеленым удобрением, а только («меньше истощают землю» (II.10.7).
[19] Ива и тростник нужны для подпорок в винограднике и подвязыванья виноградных лоз (ср. Cat.6.3 и 9 и Варр.1.8.2).
[20] Судя по Катону (6.4), которого доверчиво переписал Плиний (XVI.173), италийские хозяева считали, что лесная спаржа (corruda) «перерождается» в садовую.
[21] Violae — один из очень любимых в древности цветов. Плиний пишет, что их имеется много видов: пурпурные, желтые и белые (XXI.27). По всей вероятности, это именно левкои, а не те цветы, которые мы называем фиалками.
[22] Спарт (Stipa tenacissima L.) — растение, с которым римляне познакомились в Испании, где деревенское население топило им и освещалось, изготовляло из него обувь и одежду. Главным образом он шел на веревки и канаты (Pl.XIX.26 — 28). Волам, которые отправлялись в дальнюю дорогу, или смазывали копыта снизу смолой (Cat.72) или надевали им на ноги сандалии, сплетенные из волокон спарта, отличавшегося изумительной прочностью (Col.VI.12.2).
[23] Cat.6.3-4; комментарий к этому месту gm.: Марк Порций Катон. Земледелие. Перевод и комментарии Μ. Е. Сергеенко. М. — Л., 1950, стр. 138.
[24] Аминейские лозы, которые одевали Везувий и Суррентинские холмы (Col.III.2.10), давали крепкое, прочное вино (Pl.XIV.21 — 22). Колумелла ставил этот виноград на первом месте (III.7.2) и с ним проделал свои удивительные опыты по повышению урожайности (III.9.1 — 6). Аминейское вино упоминается в надписях из Помпей. Сортов аминейского винограда было несколько: «крупный», «мелкий», «близнецы», «пушистый». О евгенейском винограде Плиний пишет: «...холмы Тавромения [на северо-восточном побережье Сицилии] прислали его, наделив прозвищем за его прекрасные свойства [eugenes по-гречески «благородный»], но только для Албанского округа. Перенесенный в другое место, он сразу же изменяется» (XIV.25). «Холодную и сырую почву и климат очень хорошо переносят евгенейские лозы, но только на Албанском холме. На другом: месте они не соответствуют своему имени» (Col.III.2.16). «Мелкий вишневого цвета [helvium, или helvolum] замечательный по своему цвету, переливающемуся из пурпурного в черный» (Pl.XIV.29); «ни пурпурные, ни. черные» (Col.III.2.23). Мургентинский виноград из Сицилии (Pl.XIV.35) Колумелла относил к третьему разряду лоз, которые давали обильный урожай, но вино невысокого качества (III.2.25-27). Апициев виноград назван только у Катона, которого переписали Варрон и Плиний (XIV.46). Луканские вина со сдержанной похвалой упоминает Плиний (XIV.69). Главу эту Варрон в точности списал с Катона (6.4).
[25] О симпатии и антипатии между растениями см. прим. 5 к гл. 16-й. О вражде между лозой и кипарисом пишет только Варрон. Откуда почерпнул он эти сведения? Они шли, во всяком случае, в разрез с общепринятыми взглядами: иначе вряд ли бы кипарисы сажали в винограднике. О кипарисовых круглых кольях для виноградников упоминают Плиний (XVII.174) и Колумелла (IV.26.1.). Темное место у Плиния: «...мужской кипарис раскидывает в стороны свои ветви: его обрезают, и он принимает лозу» (XVI.141): он имеет в виду, вероятно, также колья: о посадке кипарисов в arbusta в качестве деревьев, с которыми «сочетают лозы», нигде не говорится. Как можно было, пользуясь «живыми кипарисами» в качестве кольев, сажать лозы поодаль от них?
[26] Корзинки — для гроздьев, кувшин — для виноградного сока.
[27] Вергилий, с характерным для него чувством трагического, представил ниву, гибнущую от сорняков (Georg.1.152 — 154). Мысль о борьбе с сорняками неизменно присутствует в сознании земледельца: «... поля пашут, когда станет совсем тепло, вся трапа взошла, а семена ее еще не вызрели» (Col.II.4.1); нивы мотыжат и пропалывают вручную; стерен сжигают, «чтобы выжечь семена трав» (Pl.XVIII.300); навоз вывозят только на лунном ущербе, «потому что это освободит наши посевы от сорняков» (Col.II.5.2); конский навоз не следует класть на поля, потому что от него разводится много травы (Варр.I.38.3).
[28] «Только та нива удовлетворит желаниям жадного земледельца, которая дважды была прогрета солнцем и дважды испытала действие холода» (Verg.Georg.1.47 — 48).
[29] Начало каждого времени года приходится на 23-й день после того, как солнце вошло в соответствующий знак зодиака.
[30] Варрон разумеет юлианский календарь, который введен был Цезарем в 45 г. до н. э., за 8 лет до написания Варроном его сельскохозяйственного трактата.
[31] Секстилий был переименован впоследствии в август η честь Августа.
[32] Вергилии — созвездие, которое мы называем Плеядами.
[33] Фавоний — теплый западный ветер, который начинал дуть в начале февраля (7 — 8 февраля). «Это дыхание, животворящее мир... Он дует с равноденственного запада; с ним начинается весна» (Pl.XVI.93). «Первый промежуток» Варрона обнимает, следовательно, время от 7 февраля до 24 марта.
[34] Arbusta и stercorari — дополнил Кейль (в рукописи лакуна), основываясь на Колумелле (XI.2.16 и 18).
[35] Vites ablacuari — это был особый вид окапывания, при котором корни растения оказывались на виду. Корни лозы, находившиеся ближе к поверхности, чем на полтора фута (их называли «летними»), полагалось срезать, потому что «им вредят холода, а от жаров они страдают еще больше и при восходе Пса причиняют лозе мучительную жажду». В местах с теплой зимой вырытую яму оставляли открытой; при холодной зиме ее засыпали около середины декабря (Col.IV.8.1 — 3).
[36] «Нужно собрать псе камни и неё, на что может наткнуться коса.. . есть луга, затянутые от старости плесенью; старые хозяева [т. е. опытные] обычно исправляю] их тем, что сдирают мох и посыпают семенами с сеновала» (Col.II. 17.2). Он же советует осенью очистить луга от колючих полукустарников и грубых трав и вырвать с корнем ежевику, ситник, цикорий и «равноденственные колючки», т. е. те колючие травы и полукустарники, которые появились к середине лета (ко времени летнего солнцестояния).
[37] Novalis: 1) заросшая травой земля, которую не пашут; 2) земля, которую пашут через год. оставляя в промежутке отдыхать.
[38] Вот что сообщает Варрон об обработке хлебного поля. О пахоте мы узнаем из календаря, составленного Варроном, как мы уже видели, на основании сельскохозяйственного быта Сабинии. Землю в тех местах пахали только дважды: поднимали пар после весеннего равноденствия (1.30) и двоили его в июле: вспашка «тем полезнее, чем горячее земля» (1.32.1). Сеять надлежало отборным зерном: отдельно складывали на току урожай с нивы, где колосья были самыми крупными, чтобы иметь на посев «самые лучшие семена» (1.52.1). Количество семян на югер брали такое: бобов 4 модия, пшеницы — 5, ячменя — 6, полбы — 10; на жирной земле высевали больше, на тощей меньше. 4 модия бобов на югер — это была норма, которую рекомендовал Скрофа (Col.II.10.8). Не у него ли заимствовал Варрон и остальные цифры? Если сравнить табличку высева у Варрона и у Колумеллы, который дает две нормы: высшую и низшую (XI.2.75). то окажется, что данные, приводимые Варроном, всегда совпадают с первой (кроме бобов), причем для жирной земли эту норму полагается еще увеличивать (1.44.1). Возможно, что и здесь была разница между обиходом Лация и Сабинского края.
Утверждение Колумеллы, что и жирное и тощее поле требует одинаковой меры для посева, потому что на жирной земле из одного зерна вырастает целый куст, а на тощей при густом посеве колос будет мелким и пустым, продиктовано его собственными соображениями, причем, вероятно, немалую роль сыграло тут знакомство с положением греческих философов о единстве противоположности (II.2.3).
Дальнейший уход за посевами состоял в мотыженье и прополке. В Сабинин хлеба мотыжили только один раз по весне и затем через два месяца их пололи вручную. В июле наступала жатва, а затем хлеб обмолачивали и ссыпали его в амбары.
Вспашка была своеобразной: после двукратной вспашки (мы видели, что в Сабинском крае не было в обычае троить ниву) поле засевали, а затем проходили по нему ралом, к которому были прилажены «дощечки» — отвалы; с их помощью засеянную землю забирали в гребни, после чего поле приобретало тот своеобразный вид, который можно было наблюдать в Италии еще в XIX в. и который так изумил Гёте во время его итальянского путешествия. О технике мотыженья Варрон ничего не говорит, но на жатве он остановился подробно (опять-таки первый и единственный), причем в рассказе своем учел разницу между тем, как производилась эта работа в Северной Италии (Умбрия, Пицен) и «под Римом, а также в большинстве мест» (1.50.2), где жали, срезая солому чуть пониже руки, которая захватывала соломину почти сразу под колосом. В Умбрии жали, как у нас, у самой земли, и у Плиния мы найдем объяснение этому: «.. . где соломой кроют дома, там оставляют ее как можно длиннее» (XVIII.297). На саркофаге Валериана представлены жнецы, срезающие хлеб у земли; нх серпы снабжены коротеньким обоюдоострым ножом, которым они потом будут отсекать колосья от соломы. «Кривая палочка с железной пилкой», которой в Пицене счесывали колосья, описана только Варроном. Это прообраз той своеобразной жатки, с помощью которой в Галлии «за один день убирали целое поле» (Pl.XVIII.291) и подробное описание которой сделано Палладием (VII.2.2). До сих пор эту «жатку» реконструировали на основании этого описания, но недавно в одной местности в Люксембурге найден был камень с рельефным ее изображением (Ios. Меrtеns. Nouveaux monuments funeraires de Buzenol. Academie royale de Belgique, Bull, de la classe des lettres, 1959, № 2. стр. 35 сл., табл. VII и рис. II; см. еще: Lantiquite classique, 1958, t. XXVII, 2 fasc, стр. 413, 414, табл. III).
— О хлебных посевах в Апулии см. прим. 10 к гл. 2-й.
[39] От 24 марта до 7 мая.
[40] Segetes runcari — прополка посевов вручную
[41] Prata defendi — защита лугов состояла в том, что их огораживали и не пускали туда скотину.
[42] От 7 мая до 24 июня.
[43] Виноградный сад — arbustum, где лозы вились по деревьям; vinea — виноградник с подпорками и переплетами для лоз.
[44] Колумелла придавал пасынкованию большое значение: «... чрезвычайно важно делать его умело, потому что для л од пасынкование важнее даже, чем обрезка» (IV.27.2).
[45] Катон (47) рекомендовал срезать лозу-двухлетку; тот же глагол у обоих писателей: resicare — может быть, технический термин, которым обозначали срезыванье всего ствола. Колумелла решительно осуждал эту практику: «...опыт опроверг старое убеждение, будто к чубукам-однолеткам нельзя прикасаться ножом: он для них ужасен. Напрасно боялись этого Вергилий и Сазерна. Столоны и Катоны: ошибка их была не только в том, что они позволяли саженцам свободно разрастаться в первый год, но и в том. что когда лозу-двухлетку надо было срезать, они отсекали весь ствол до узла при самой земле. Опыт, учитель всякого дела, научил нас управлять ростом чубуков уже в течение первого года их жизни, а затем не позволять, чтобы лоза покрывалась густым лесом ненужных побегов. Нельзя, однако, укрощать ее так, как учили в старину, и усекать весь ствол» (IV.11.1 — 2).
[46] Варрон чрезвычайно любил объяснять значение слов и указывать, от какого корня они произошли. Эта глава богата этимологическими нелепостями.
[47] От 24 июня до 21 июля.
[48] Пахота, по Варрону, происходит в следующие сроки: первая вспашка — с конца марта до первой недели мая включительно (1.30); двоение — с конца июни до конца июля.
О больших глыбах земли, вывороченных при первой вспашке, говорит и Колумелла, который, однако, предупреждает, что надо выбирать для первой вспашки такую погоду, когда земля не будет слишком суха: иначе рало «вырывает объемистые куски дерна», которые затрудняют вторичную вспашку (II.4.6).
[49] Колумелла называет два срока посева вики: на зеленый корм ее сеяли около осеннего равноденствия, а на семена — в январе (11.10.29; XI.2.71). Плиний указывает три срока: в октябре, январе и марте (XVIII.137). Вергилий говорил о конце октября (Georg.1.227 — 230). Чечевицу Колумелла советовал сеять «в середине сева», т. е. в конце сентября, в октябре и вторично в феврале (II.10.15); Плиний — «весной и осенью», точнее в октябре (XVIII.123 и 203). «Горошек» (cicercula) Колумелла сеет в январе или феврале; «в некоторых местах Италии его сеют перед ноябрьскими календами» (II.10.19); о сроках сева ervilia не говорит ни он, ни Плиний. «Прочими legumina» могут быть: лупин — его сеяли до осеннего равноденствия или перед октябрьскими календами (Col.II.10.2; Pl.XVIII.135); бобы — их сеяли осенью и в феврале (Col.II.10.8 — 9) или весной (Verg.Georg.1.215), «по обычаю Циркумпаданской Италии», замечает Плиний (XVIII.120); «греческое сено» сеяли в сентябре и вторично в конце января или в начале февраля (Col.II.10.33); чину (ervuin) сеяли осенью, в конце января и в течение всего февраля (Col.П. 10.34) или ранней весной (Pl.XVIII.139); cicera сеяли в марте (Col.II.10.35); бараний горох — тоже в марте (Col.II. 10.20), по словам Плиния — весной (XVIII.50).
Итак, оба наши источника указывают для всех бобовых — legumina — срок сева или осенью, или по весне; о посеве их летом, кроме Варрона, никто не говорит. Этот летний посев (в Италии и в самый разгар летней жары!) сам по себе невероятен. Описка Варрона? Ошибка переписчика?
[50] Следует обратить внимание на разницу в технике обработки виноградников: у Колумеллы их вскапывают, у Варрона боронят.
[51] От 21 июля до 24 сентября.
[52] Италийский жнец срезал колосья очень высоко. Оставшуюся солому скашивали пли сжинали обычно месяц спустя после уборки хлеба.
[53] Вергилий советовал сеять пшеницу и «полбу» после захода Плеяд, т. е. в ноябре (Georg.1.219 — 226). Колумелла соглашался, что на хорошей и сухой земле сеять следует именно в это время; «... в местах же сырых, бесплодных и холодных надо засевать землю преимущественно до октябрьских календ (т. е. до 1 октября, — М. С), чтобы корни у хлебов окрепли, прежде чем на них обрушатся зимние дожди и заморозки... я знаю, что старые писатели учили не приступать к севу, пока дожди не промочат землю, и я не сомневаюсь, что так поступать очень полезно, если только дожди пойдут своевременно. Если же они запоздают, а это случается, то можно сеять в самую жаждущую землю... зерно, брошенное в сухую землю и приоранное, не портится, словно оно ссыпано в амбар, а когда пойдет дождь, то посеянное в течение многих дней взойдет в один день» (II.8.3 — 5). Варрон считает, что сеять можно до самого зимнего солнцестояния т. е. до 24 декабря. «Разумные хозяева», по словам Колумеллы, в течение 15 дней до солнцестояния и 15 дней после не пахали земли и не обрезали ни лоз, ни деревьев» (II.8.2; XI.2.95); «озимые семена, посеянные до солнцестояния, всходят на 7-й день, посеянные после, — едва на 40-й» (Pl.XVIII.204).
[54] Вергилии (Плеяды) заходили 28 октября. Бобы в древней Италии сеяли осенью; «... есть яровые бобы, которые сеют в феврале... я часто слышал от старых хозяев, что стебли от озимых бобов они предпочитают зернам яровых» (Col.II.10.9).
[55] Плиний назначал для уборки винограда время «от осеннего равноденствия до захода Вергилий» (XVIII.319), т. е. конец сентября и весь октябрь. Колумелла в своем календаре говорил о съемке винограда во второй половине сентября, но предупреждал, что тут надо руководствоваться «естественной зрелостью», свидетельством которой будут потемневшие и совсем черные зернышки (XI.2.67 — 69).

Главы 35-51

35

"В седьмой промежуток между заходом Вергилий и зимним солнцестоянием,[1] говорят, надо делать следующее: сажать лилии и шафран. Розу, которая уже пустила корень, срезают при самом корне; режут кусочками длиною в ладонь и кусочки эти сажают; когда у них образуется корень, их пересаживают. Устраивать цветники с левкоями в имении невыгодно, потому что приходится делать грядки и нагребать на них землю; поливка и дожди ее размывают и делают бесплоднее.[2] (2) От фавония и до восхода Арктура[3] полагается пересаживать дикий тимьян из рассадников, - он получил свое имя (serpillum) от того, что "расползается" (serpit); рыть новые канавы, чистить старые;[4] производить обрезку в виноградниках и виноградных садах. Не занимайся только этим, как и многими другими работами, в течение пятнадцати дней до зимнего солнцеворота и после него. Некоторые деревья, впрочем, например вязы, хорошо сажать как раз в это время.[5]

36

"В восьмой промежуток между зимним солнцеворотом и фавонием[6] надо делать следующее: спускать воду с нив, если она на них застоялась; если стоит сухая погода и земля мягкая, то мотыжить хлеба; производить обрезку в виноградниках и виноградных садах. Если работать в поле невозможно, то зимой до рассвета следует трудиться над тем, что можно изготовить в помещении.[7] Все, что я сказал, надо записать и держать в усадьбе на виду, главным образом к сведению вилика.[8]

37

"Следует помнить и о лунном времени, которое распадается на две части: от новой луны, пока она прибывает до полной, и от полной, пока она убывает до новой, когда настает "междулуние"; об этом дне говорят, что луна сейчас "последняя и первая", почему в Афинах этот день называют ένην καί νέαν, а другие τριακάδα.[9] Некоторые полевые работы лучше делать на прибывающей, а не на убывающей луне; некоторые, например всякую уборку - жатву, срезывание листвы, - наоборот". - (2) "Я соблюдаю, - говорит Агразий, - это правило, полученное от отца, при стрижке не только шерсти, но и собственных волос; как бы не облысеть, если стричься на прибывающей луне".[10] - "А каким образом, - говорит Агрий, - лунный месяц делят на четыре части и какое значение деление это имеет для земледелия?" - "А ты никогда не слышал в деревне, - говорит Тремеллий, - такого выражения: "на восьмой день прибывающей луны" и, наоборот, "на восьмой день убывающей"? и не слышал разве, что работы, которые следует делать на прибывающей луне, одни лучше делать на восьмой день, а не раньше? А те, которые полагается делать на убывающей луне, за них браться тем лучше, чем меньше огня у этого светила?[11] Вот я рассказал о четырех обликах луны и о значении их для земледелия". - (4) "Есть, - говорит Столон, - другое деление времени, тоже некоторым образом стоящее в связи с солнцем и луной. Время делится на шесть периодов, так как почти все плоды доходят на пятой ступени до полной своей спелости, попадают в усадьбе в долии и модии, а на шестой идут в употребление. Первая ступень - это подготовка к посадке и севу, вторая - сев и посадка, третья - уход за посевами и посадками, четвертая - уборка, пятая - отправка в амбар, шестая - использование. При подготовке для одних растений, например для виноградника или фруктового сада, копают ямы, перекапывают землю или проделывают длинные канавки; для других, например для хлебов, землю пашут или вскапывают;[12] для некоторых надо перевернуть землю глубже "двойным заступом". (5) У одних корни не идут далеко, например у кипарисов; у других, например у платанов, расходятся настолько широко, что в Афинах, в Ликее, как пишет Феофраст, совсем еще молодой платан пустил корни в тридцать три локтя.[13] В некоторых случаях, "надрезав" землю плугом с волами, надо ее, прежде чем ты бросишь семена, еще передвоить. Подготовка на лугах заключается в том, что их защищают от выпаса, огораживая, когда зацветет груша;[14] если они поливные, надо их своевременно полить.

38

"Надо учесть, какие места в имении следует унавоживать, каким образом и каким видом навоза; тут есть некоторые различия. Кассий пишет, что лучшим удобрением является птичий помет, только не от болотной и не от водяной птицы. Лучше всего помет голубиный: он очень горяч и от него земля делается пушистой. Его следует разбрасывать по полю, как семена, а не складывать кучками, как навоз от скота. (2) Я думаю, что лучше всего помет из птичников, где содержатся дрозды. Он полезен не только земле, но и в еде волам и свиньям, которые от него жиреют.[15] Поэтому те, кто снимает птичники, если хозяин оговаривает, что помет остается у него в имении, снимают их за меньшую цену, чем в том случае, если помет отходит к ним. Кассий после голубиного помета ставит человеческие нечистоты, а на третьем месте - навоз козий, овечий и ослиный. (3) Лошадиный вовсе не годится, правда, только для нив; для лугов это самый хороший навоз, так же как и навоз от прочих вьючных животных, которых кормят ячменем: от него растет много травы.[16] Около усадьбы следует устроить навозную кучу, чтобы навоз выносили с наименьшей затратой труда. Если посредине этой кучи вбить какой-нибудь дубовый кол, то, говорят, змей в куче не заведется.[17]

39

"На второй ступени, т. е. при посеве и посадке, учитывают следующее: какому времени сева соответствует природа растения. Важно установить, в какую сторону света смотрит в имении каждое место, а также, что в какое время скорее всего растет. Разве мы не видим, что одни растения цветут весной, другие летом, осенью иные, чем зимой? (2) Поэтому одни растения сажают и прививают раньше, а другие позже, с одних урожай снимают раньше, с других позднее; деревья прививают преимущественно весной, а не осенью, (3) но смоковницы прививаются около летнего солнцестояния, а вишни даже в декабрьские дни.[18] Имеется четыре вида посадочного материала: семена, данные самой природой; саженцы, пустившие корни, которые пересаживают из одного места в другое; черенки, которые берут с деревьев и сажают в землю; привои, прививаемые от одних деревьев к другим.[19] Следует рассмотреть по поводу каждого вида, что в какое время и на каком месте тебе делать.

40

"Во-первых, семя, являющееся началом жизни, бывает двух видов: одни скрыты от нашего восприятия, другие видимы. Скрыты семена, находящиеся, по словам физика Анаксагора, в воздухе, и те, которые, как пишет Феофраст, заносит водой, протекающей через имение.[20] Следует внимательно исследовать семена, которые земледелец видит. Некоторые ведь, способные к прорастанию, настолько мелки, что они незаметны; таковы семена кипариса.[21] Орешки, которые на нем растут, похожие на меленькие шарики из коры, - это не семена; семена находятся внутри их. (2) Первичные семена дала природа; остальные нашел путем опыта земледелец. Эти первые вырастают без участия земледельца и не будучи им посеяны;[22] затем он собирает семена с этих всходов, и они взойдут, уже будучи посеяны. Что касается первичных семян, то следует установить, не усохли ли они от старости, не перемешались ли еще с какими-нибудь иными семенами, те ли это самые, которые нужны, или только похожие на них. Старые семена некоторых растений получают особую способность: они меняют свою природу; например, из старых капустных семян вырастает, говорят, репа, и наоборот: из семян репы - капуста.[23]
(3) "Второй вид: саженцы. Следует помнить, что откуда бы ты их ни пересаживал, нельзя пересаживать их слишком рано или поздно. Подходящее для пересадок время указано Феофрастом: это весна, осень и дни восхода Пса;[24] одно и то же время не подходит, однако, для всех мест и всех растений. На сухом, тощем и глинистом месте, где мало влаги, подходящим временем будет весеннее, на хорошей и жирной земле, где весной много влаги, - осень. Период для этих посадок исчисляется некоторыми в 30 дней. (4) Третий вид - черенки, взятые с дерева и перенесенные в землю: при посадке надо следить, чтобы черенок был отделен от дерева в подобающее время (т. е. раньше, чем дерево начнет распускаться или зацветет). Черенки, которые ты берешь с дерева, осторожно отделяй от него, а не обламывай, потому что чем устойчивее у черенка его подошва, тем шире и легче он пускает корни. Их сажают поскорее, пока сок в них не высох. Нужно следить, чтобы масличные черенки были взяты с ветки нежной и равномерно обрезаны с обеих сторон. Черенки эти у одних называются "clavolae", у других "taleae"; делают их длиной около фута.[25] (5) Четвертый вид - привои, которые переходят с одного дерева на другое.[26] Тут надо учитывать, с какого дерева и на какое привой переносят, в какое время и каким образом его прививают. К дубу ведь груша не привьется, хотя бы к яблоне и привилась. Это памятуют многие, те, кто очень слушается гарус-пиков, объявивших, что при одном ударе грома образуется столько молний, сколько привоев: каждый привой родит молнию.[27] Если ты к лесной груше привьешь самый хороший сорт, то плоды не будут так вкусны, как от прививки к садовой груше. (6) Какое бы дерево ты ни прививал, если только и привой и подвой того же самого вида, например ты прививаешь яблоню к яблоне, - то следует производить прививку для воздействия на плоды и брать привой лучшего сорта, чем то дерево, которое ты прививаешь. Есть и другой способ прививки: с дерева на дерево; его недавно начали применять на деревьях, растущих рядом. От дерева, с которого желательно получить привой, притягивают веточку к тому, которое желательно привить; вставляют ее в срезанную и расщепленную ветку этого последнего; эту вставленную часть с обеих сторон срезают ножом, чтобы сделать ее тоньше; в тех же частях привоя, которые обращены наружу, кора должна приходиться вплотную к коре подвоя. Стараются, чтобы верхушка прививаемой веточки смотрела прямо вверх. На следующий год, когда привой срастется с подвоем, привой отрезают от дерева, с которого он взят.[28]

41

"Относительно времени пересадки следует прежде всего помнить, что деревья, которые раньше прививали весной, теперь прививают в дни солнцестояния, как например смоковницу, у которой древесина рыхлая, почему смоковница и любит жаркую погоду. Поэтому в холодных местах и невозможно развести смоковничных садов. Только что привитому дереву вода вредна: от нее нежный побег быстро сгниет. (2) Поэтому и считается, что смоковницу лучше всего прививать по восходе Пса.[29] Если дерево по природе своей не так мягко, то сверху над местом прививки привязывают какой-нибудь сосуд, откуда медленно капает вода: это делается, чтобы привой не усох раньше, чем он примется. Кору на привое надо сохранять в целости, а заострять его, не обнажая сердцевины. Чтобы не повредили дожди или слишком сильная жара, привитое место обмазывают глиной и обвязывают лыком. (3) Лозу за три дня до прививки срезают, чтобы сок, которого в ней слишком много, стек до прививки; или же надрезают привитую ветку немного ниже места прививки, чтобы через надрез вытекала попавшая извне влага. На деревьях, природа которых более суха, этого никогда не делают. При прививке других деревьев, например смоковницы, надо смотреть, чтобы на черенке, который переносят, была почка.
(4) "Деревья, которые растут медленно, сажают преимущественно черенками; так разводят, например, смоковничные сады. Семена, данные смоковнице от природы, находятся внутри той ягоды, которую мы едим: это мелкие зернышки, которые так малы, что едва могут дать ростки: все мелкое и сухое растет медленно; более рыхлое и развивается скорее, женщина, например, - скорее мужчины. То же соответственно наблюдается и в растительном мире: смоковница, гранатник и лоза в силу своей женской мягкости развиваются быстро; (5) пальма же, кипарис и маслина в развитии медленны: тут сказывается разница между природой сухой и влажной.[30] Поэтому в питомниках выгоднее сажать не зерна из винной ягоды, а саженцы из смоковничного сада, кроме тех случаев, конечно, когда это невозможно: кто-нибудь, например, желает переслать семена за море или получить их оттуда. Тогда спелые винные ягоды нанизывают на веревочку; когда ягоды высохнут, эту вязку сворачивают и посылают в любое место; там ягоды сажают в питомнике, где они и прорастают. (6) Таким образом, пересланы были в Италию смоковницы хиоские, халкидские, лидийские, африканские и прочие заморские сорта.[31] По сходной же причине мы сажаем в масличных питомниках предпочтительно taleae, о которых я говорил: семя маслины представляет собой орех, который дает росток еще медленнее, чем другие орехи.

42

"Прежде всего смотри, не бросай семян в землю слишком сухую или пеструю:[32] сей в умеренно сырую. Пишут, что на югер умеренно сырой земли требуется полтора модия "индийской травы". Сеют ее таким же образом, как корма и хлеба.[33]

43

"Бобовник сажают в землю, хорошо обработанную, и таким же образом, как семена капусты.[34] Затеи его пересаживают, помещая одно растение от другого на расстоянии полутора футов. Можно также отрезать от взрослого бобовника веточки и таким же образом их рассаживать.[35]

44

"Бобов сеют на югер 4 модия, пшеницы 5, ячменя 6, "полбы" 10, иногда немного больше или меньше: если место жирное, то больше, если тощее - меньше. Поэтому наблюдай, как принято сеять в этой области, и поступай так же.[36] Местность и почва имеют огромное значение: так, в одних местах урожай бывает сам-10, а в других, например кое-где в Этрурии, и сам-15. (2) В Италии, под Сибарисом, обычный урожай, говорят, бывает сам-100; в Сирии, около Гадары, и в Африке, у Бизация, один модий дает тоже 100.[37] Большое значение имеет также, сеешь ли ты на нови; на земле, которая ежегодно засевается (такая земля называется "restibilis"), или на земле, которая время от времени оставалась под паром (vervactum)". - (3) Ему Агрий: "В Олинфии,[38] говорят, землю засевают из года в год, но с таким расчетом, чтобы более щедрый урожай получить в третий год". - Лициний: "Поле следует через год оставлять под посев более легкий, т. е. под такой, который меньше истощает землю".[39]
"Речь пойдет, - говорит Агрий, - о третьей ступени: об уходе за посевами и питании их". (4) А он говорит: "Всходы в имении растут; выросши, зачинают, а когда придет срок, рождают плоды, колосья и прочее. Семя возвращается туда, откуда оно вышло. Таким образом, если ты сорвешь цветок, незрелую грушу или что другое, то на этом же месте в этом же году ничего не вырастет, потому что одно и то же растение не может дважды в году выращивать плод. Как у женщин проходит до рождения определенный срок, так и у деревьев и злаков.[40]

45

"Первым обычно из земли выходит ячмень - через семь дней после посева; немного позже пшеница, бобовые через четыре-пять дней, кроме бобов: те показываются значительно позже. Просо, сезам и прочие сходные с ними растения всходят примерно в те же самые дни, если только их не задержит плохое место или непогода.[41] (2) Сеянчики в питомнике, нежные от природы, следует зимой в холодных местах прикрывать листьями или соломой.[42] Если в это время пойдут дожди, то надо следить, чтобы вода нигде не застоялась: лед для нежных корешков - яд. (3) У деревьев их подземные и надземные части растут в одно и то же время неодинаково: корни осенью или зимой крепнут под землей скорее, чем надземные части, потому что, будучи прикрыты землей, они разрастаются в тепле; надземные же части окружены холодным воздухом.[43] Что зто так, это видно на лесных деревьях, к которым садовник и не прикасался. Корни ведь растут раньше, чем то, что идет от них. И корни, однако, уходят только на ту глубину, до которой доходит солнечное тепло. Два обстоятельства обусловливают рост корней: одним деревьям от природы свойственно пускать корни дальше, чем другим, и в одной земле им легче пробить дорогу, чем в другой.[44]

46

"Подобные же причины вызывают некоторые изумительные явления: по тому, например, как повернулись листья маслины, ивы и белого тополя, можно определить время года. Когда листья их перевернутся, то, говорят, солнцестояние уж прошло.[45] Не менее удивительно и то, что делается с цветком, который называют гелиотропом потому, что он утром смотрит на восход солнца и следует за ним в его пути до заката, все время на него глядя.[46]

47

"В питомнике над саженцами таких деревьев, как маслина и смоковница, с нежными от природы верхушками, следует устраивать навес из двух дощечек, поставленных справа и слева и затем связанных.[47] Траву следует выбирать.[48] Ее надо выдергивать, пока она еще молода: сухая оказывает больше сопротивления и только рвется, а не выдергивается. (2) Траву на лугах, оставленную на сено, наоборот, нельзя не только вырывать, пока она растет, но нельзя даже и топтать. Поэтому на луг нельзя пускать ни овец, ни вьючных животных и даже человека. Человеческая нога несет гибель траве и прокладывает тропинки.

48

"У хлебов на нивах стебель заканчивается колосом. Колос, если он не "комолый", например у ячменя и пшеницы, состоит из трех частей: зерна, шелухи, остей и первоначально, пока колос только образуется, еще из "пожен". Зерном называется самая внутренняя твердая часть, шелухой - мешочек, в котором оно находится, остью - как бы длинная и тонкая игла, которая торчит из шелухи, так что шелуха с остью образуют у зерна как бы шапочку.[49] (2) "Ость" и "зерно" - слова, известные почти всем; слово "gluma" знают немногие. (2) Я знаю, что оно встречается только у Энния в его переводе евгемеровых книг.[50] Происходит оно, по-видимому, от "glubere", так как шелуха "gluma" сдирается с зерна. Поэтому тем же словом называется кожура винных ягод, которые мы едим. Ость называется "arista", потому что она первая засыхает (arescit). Зерно (granum) получило название от "gerere";[51] хлеб сеют, чтобы он дал колос, а не затем, чтобы дал шелуху или ость; как и лозу сажают не ради побегов, а ради гроздьев. Колос же (spica), который сельские жители называют по-старине "speca", получил наименование, видимо, от слова "spes": хлеб ведь сеют с надеждой на то, что колос образуется. (3) "Комолым" называют колос, у которого нет остей: ости на колосе являются как бы его рогами. Первоначально, когда колосья только еще образуются и еще не видны, оболочка, в которой они скрыты, именуется "ножнами", как тот футляр, в котором прячут меч. Самое верхнее зерно в уже спелом колосе, которое меньше обычного зерна, называется "frit". Зерно внизу Колоса, у самой верхушки соломины, которое тоже меньше обычного зерна, называется "urru"".[52]

49

Он умолк, но никто не задал ему вопроса. Считая, что все удовлетворены его сообщением об уходе за растениями, он продолжал: "Я буду говорить теперь о сборе спелых плодов. Прежде всего: как только трава на лугах, оставленная на укос, перестанет расти и начнет подсыхать от зноя, ее нужно косить, а скосив, переворачивать вилами, пока она совершенно не высохнет; совсем уже сухую надо связать вязанками и свезти их в усадьбу; затем сгрести с лугов остатки граблями и этим завершить косовицу.[53] После этого надо "обжать" луга, т. е. срезать серпами все, чего не захватили косцы, после которых поле осталось как бы в буграх от травы.[54] Я думаю, что слово "sicilire" и произошло от "sectio".

50

"Слово "жатва" (messis) в собственном смысле употребляется применительно к тем растениям (главным образом к хлебам), которые мы сжинаем (metimur): от этого слова оно и произведено. Есть три способа жать хлеб: в Умбрии серпом подрезают солому у самой земли, и пучок, как он срезан, кладут на землю. Когда их наберется много, их опять перебирают, и с каждого срезают только колосья. Колосья бросают в корзину и отсылают на ток; солому оставляют на ниве, где ее сгребут в кучу. (2) По другому жнут в Пицене, где у жнеца имеется деревянная кривая палочка, на конце которой насажена железная пилочка. Она захватывает пучок колосьев и обрывает их, оставляя солому стоять на ниве; ее скосят после. Третьим способом жнут под Римом и в большинстве мест: солому, захваченную вверху левой рукой, срезают посередине; от этого слова "medium", думаю, и произведено слово "messis". Солому, которую не захватила рука жнеца и которая осталась в земле, скашивают после; солому же, которая осталась с колосом, переносят корзинами на ток. (3) Там она лежит на открытом месте у всех на глазах (palam), почему, может быть, и названа "palea". Некоторые думают, что слово "stramentum", так же как и "stamen", произведено от "stare"; другие думают, что - от "stratus", потому что ее подстилают скоту (substernere). Когда нива поспела, ее надо жать; югер поля, где легко работать, жнец, говорят, может сжать, пожалуй, за день. Сжатые колосья должны быть снесены корзинами на ток.[55]

51

"Ток следует устраивать в поле на высоком месте, которое обвевается ветром; величиной ток должен соответствовать величине засеваемого поля; быть лучше всего круглой формы, с некоторым возвышением посередине, чтобы после дождя вода не застаивалась и кратчайшим путем стекала с тока: во всяком же круге расстояние от середины к окружности будет кратчайшим. Земля на току должна быть плотной и убитой, особенно если это глина, чтобы не трескаться от зноя, иначе зерна будут закатываться в трещины и в трещины попадет вода; вход для мышей и муравьев окажется открыт. Поэтому ток обычно поливают оливковым отстоем: это яд для травы, муравьев и кротов. (2) Некоторые, чтобы иметь плотный ток, вымащивают его камнем, а то делают просто пол.[56] Некоторые, например багиенны, накрывают ток крышей, потому что там часто в это время года бывают ливни. Там, где ток открытый, а местность жаркая, надо около него поставить шалаши, куда люди могли бы зайти в полуденный зной.[57]

---

[1] От 28 октября по 24 декабря.
[2] Лилии принадлежали к числу любимейших цветов в древней Италии: «...особенно хороши они в соединении с розами» (Pl.XXI.22). Шафран (Crocus sativus L.) употреблялся во многих случаях (никогда для венков) (Pl.XXI.33): для ароматных мазей, для натирания сосудов, куда вливали вино, для разных лекарств. Роза «растет всего лучше и скорее, если ее посадить после захода Вергилий прутиками длиной пальца в четыре» (Pl.XXI.21). Ср. Theophr.h.pl.VI.6.6: «Растут розы из семени медленно; поэтому, как было сказано, их сажают стебелем» (т. е. черенками, на которые разрезают стебель). Для левкоев Колумелла советовал делать грядки высотой не меньше фута (arb.30.1).
[3] От 7 до 20 февраля.
[4] О том, насколько важно было содержать в порядке канавы, по которым стекала вода, можно судить по предписаниям Катона (155). Чистка канав и устройство стоков принадлежит к числу важных хозяйственных работ (Col.XI.2.82).
[5] Колумелла тоже говорит, что «галльский вяз», который называли «atinia», лучше сажать осенью (V.6.9).
[6] От 24 декабря до 7 февраля.
[7] В зимние темные утра и вечера «делай следующее: обтесывай колья... делай факелы, выноси из хлевов навоз» (Cat.37.3). «От долгих ночей надо кое-что прибавить к дню: есть много работ, которые свободно можно выполнять при свете» (Col.XI.2.90 — 92). Колумелла же советует, в зависимости от того, каким материалом богато имение, и от того, в чем оно нуждается, заготовлять колья для виноградника плести корзины, делать ульи, приготовлять ивовые прутья для привязывания лоз.
[8] Вилик, следовательно, должен быть человеком грамотным. Колумелла грамотного вилика боялся. По его мнению, вилику достаточно обладать хорошей памятью. «Такой вилик, — говорит Корнелий Цельз, — чаще приносит хозяину деньги, а не счетную книгу, потому что грамоты он не знает, сам счетов сочинить не может, а сообщника иметь боится» (1.8.4).
[9] Intermenstnmin — «междулуние», т. е. промежуток между последней и первой четверью луны, новолуние. «Афиняне точнее назвали этот день ένην καί νέαν, потому что в этот день можно увидеть последнюю луну н первую (Varr.I.l.VI.10). ένος — «предшествующий», νέος — «новый», τριακάς   — 30-й день месяца.
[10] Древние были твердо уверены в «симпатической связи» между луной и рядом явлений. Те работы, результатом которых был рост, развитие, увеличение в объеме, например посев, подкладывание яиц под курицу, следовало производить на прибывающей луне: своим ростом она как бы стимулирует рост того, что покорно ее прибывающей силе; стоит пойти наперекор ей и во время ее прибыли заняться умалением, уменьшением чего-либо, и последствия будут горькие, потому что «симпатическая связь» нарушена. Потому Агразий стрижет своих овец и стрижется сам, когда луна на ущербе; в это же время валят деревья (Cat.31.2); «рубить, обрывать, стричь лучше на убывающей, а не на прибывающей луне» (Pl.XVIII.322).
[11] Копать канавы и засыпать корни землей следовало в полнолуние; разбивать питомники — в первые дни новолуния (Pl.XVIII.322); рубку .теса — производить с 20-го по 30-й день лунного месяца (Pl.XVI.190).
[12] Интереснейшее место, свидетельствующее о наличии участков, столь небольших, и хозяйств, таких бедных, что ноле обрабатывали лопатой вручную.
[13] Theophr.h.pl.I.7.1. — Ликей — один из афинских гимнасиев, в восточной части города на берегу Плисса. — 33 локтя — ок. 15 м.
[14] Ср. I. 30: «защищать луга» начинают с конца марта или в апреле. Катон также предписывал прекращать выпас скота на лугах, где траву оставляли на сено, «как только зацветет груша» (149).
[15] Свиньи едят этот помет с удовольствием; польза его сомнительна. Кто был источником Варрона, неизвестно; Плиний (XVII.50) списал это место с Варрона.
[16] Вопросы унавоживания живо интересовали современников Варрона: об этом свидетельствует обилие сведений, которые он по этому поводу сообщает. Уже Катон убеждал своих земляков в необходимости «старательно сохранять навоз» (58); необходимость эта стала еще настойчивее сто лет спустя. Италии нужен был свой хлеб; каждый хозяин хотел иметь побольше хлеба, а для этого надо было хорошо обработать и удобрить поле. Главным видом удобрения был навоз; уже Катон, рекомендуя усердно подстилать овцам и волам (5.7), перебрал все, что годится на подстилку (37.2). У Варрона «поставщиком навоза» является скотный двор, «часто устилаемый соломой и мякиной, которые утаптывает скот» (1.13.4). Навоз хранится у него, как и у Катона, в куче; в поле тоже, как у Катона, вывозят старый, перепревший навоз. Сверху и с боков такую кучу покрывают зелеными ветвями, «нельзя, чтобы солнце высосало предварительно жижу, которую требует земля» (1.13.4). Чтобы не допустить пересыхания навоза, кучу устраивают в таком месте, чтобы туда втекала вода, а «некоторые устраивают на ней отхожие места для рабов» (1.13.4). И смачивание водой, и использование человеческих нечистот — это новшества, вошедшие в хозяйство после Катона. Надо думать, что тут не обошлось без уроков, преподанных греческими агрономами. Мы знаем, что Кассий, великий знаток греческой сельскохозяйственной литературы, высоко ценил удобрительную силу этих нечистот. Воспользоваться ими отваживались, однако, только «некоторые»; большинству, как и старозаветным украинским «господарям», становилось не но себе при мысли, что они будут «поганить» землю. Смельчаки, решившие включить в число удобрительных веществ эти нечистоты, от греков же, конечно, узнали, что пользоваться ими можно, только смешав их с другими удобрениями.
Выписка из Кассия, сделанная Варроном, свидетельствует о том, насколько его современники были заинтересованы вопросами удобрения. Дедовского опыта явно не хватало; что навоз удобряет землю, это знал каждый темный крестьянин, но этого знания было мало: требовалось установить, какой сильнее, какой слабее, какой куда годится. Табличка Кассия давала тут ответ, и Варрон, помещая ее, учитывал запросы своего читателя.
Удобрительные свойства голубиного помета были хорошо известны уже Катону, он советовал «рассевать его по лугу, огороду и ниве» (36). Греки ставили на первое место вообще всякий птичий помет («кроме помета от болотной и водяной птицы») и самым лучшим объявили голубиный. Кассий приводит обоснование этому: «...он самый горячий, и земля от него подходит, как тесто» (т. е. делается пушистой и мягкой). Варрон внес свою поправку: «...я считаю лучшим помет от дроздов» — и привел любопытнейший факт об использовании этого помета. В Сабинском крае дрозды водились тысячами (ΙΙΙ.4.2), а так как птица эта в древней Италии считалась лакомым блюдом, то дроздов ловили во множестве и держали их и специально устроенных птичниках. Тетка Варрона продала однажды из такого птичника, находившегося в ее имении, пять тысяч этих птичек(111.2.15). Этими огромными птичниками ведал иногда сам хозяин; иногда же он сдавал их продавцам птицы, торговавшим на римском рынке (111.4.2), причем арендная плата повышалась или снижалась в зависимости от того, оставлял ли хозяин помет за собой или уступал его съемщикам. Тут интересно и то обстоятельство, что птичий помет является предметом торговли, и самый факт широкого его использования.
Рассказывает Варрон и о зеленом удобрении. Катон считал таковым лупин, бобы и вику (37.2); Сазерна значительно расширил этот список, прибавив почти все стручковые, которые были известны в древней Италии, а именно чину (ervum), чечевицу, горошек (cicercula) и горох (pisuni). Колумелла признавал в качестве зеленого удобрения только лупин и вику, посеянную на корм, и то при условии, если после покоса ее тотчас же запахивали (Col.II. 13.1). Варрон только лупин и бобы отнес к числу растений, которые следует сеять не столько ради дохода, получаемого в нынешнем году, сколько заглядывая в будущий, так как они, скошенные и оставленные тут же, улучшают землю; их обычно запахивают вместо навоза (1.23.3). Очень вероятно, что такое частичное расхождение и с Ка-тоном (лупин, бобы, вика), и с Колумеллой (лупин, вика) объясняется тем, что Варрон составлял свой список растений, удобряющих землю, руководствуясь практикой родных мест. И заделка зеленого удобрения про исходила там иначе. Судя по тому, что Катон рекомендовал в качестве подстилки бобовые и лупиновые стебли (37.2), можно думать, что его современники в Лации и Кампании запахивали только корни и ту часть стебля, которая оставалась от косы или серпа. Колумелла говорит, что вика удобрят землю только в том случае, если, скосив, тотчас запашут ее корни (II.13.1 — 2). У Варрона зеленое удобрение запахивают все целиком, и запашку эту производят, пока стручки на лупине и бобах совсем еще маленькие (1.23.3).
[17] Тот же совет у Колумеллы (II.14.6). О навозе и его классификации см.: мои «Очерки...», стр. 33 — 40, 207.
[18] Катон знал только весеннюю прививку смоковницы (40.1; 41.1); о прививке вишен зимой см. Pl.XVII.110.
[19] Ср. Theophr.li.pl.II.1.1 — деревья и вообще растения вырастают:
Феофраст
самопроизвольно
из семени
от корня
(Феофраст имеет и виду, надо полагать, посадку луковицами и клубнями)
от черенка
от сука
от молодого побега
от самого ствола
от мелко нарубленных кусков дерева.
Варрон
из семени
из саженца
(Варрон говорит о посадочном материале из садовых питомников)
от черенка
О прививках Феофраст упоминает особо (II.1.4): «Прививкой и окулировкой они [деревья] как бы сочетаются между собой: это другой способ их выведения».
[20] Анаксагор — греческий философ V в.. друг Перикла. По его учению, сущее состоит из бесконечно малых элементов: это «семена вещей», находившиеся первоначально в хаотической смеси, из которой и выделились, наконец, отдельные предметы. «Анаксагор утверждает, что в воздухе содержатся семена всего и что они, увлекаемые вниз дождевой водой, дают начало растениям... реки уносят, по-видимому, в своем течении древесные семена и плоды, а оросительные каналы, говорят, — семена трав» (Theophr.h.pl.III.1.4 — 5; см. еще его же 1.5.2).
[21] О крохотных семенах кипариса писал и Феофраст (c.pl.1.5), и Плиний (XVII.72).
[22] «Одни деревья растут сами, по собственной воле: человек не побуждает их расти... природа сама научила их как расти... есть другие способы разведения, которые нашел опыт» (Verg. Georg.II. 10 — 22).
[23] Древние были твердо уверены в возможности перерождения одних семян в другие. Феофраст писал, что из пшеничных и ячменных семян, а также из льняных может вырасти плевел опьяняющий (h.pl.VIII.7.1); «... всякая пшеница на сырой почве после третьего посева превращается в siligo» (Col.II.9.13); «...бывает почва, на которой репа после двух лет превращается в брюкву, а брюква приобретает вид репы» (II.10.23). О том, что из старых капустных семян вырастает репа, пишет и Плиний (XIX.176).
[24] Theophr.c.pl.I.0.3 и 1.7.
[25] «Один отрезает от нежного материнского тела веточки и сажает их в борозды; другой закапывает в землю обрубки дерева, расщепленные крестообразно колья и заостренные ветви; некоторые втыкают в землю, согнув их, отводки» (Verg.Georg.II.22 — 26). «Природа показала и другой способ: волчки, оторванные от деревьев, продолжали жить. При таком способе посадки их отрывают вместе с частичкой материнского дерева, волокна которого свисают с них бахромой. Таким образом сажают гранатник, лещину, яблони, рябину, кизил, ясень, смоковницу и в первую очередь виноградную лозу. Айва, посаженная таким образом, вырождается» (Pl.XVII.67). «Ветки всяких деревьев следует рассадить около мартовских календ по грядкам в огороде в землю, вскопанную и унавоженную. Нежные веточки на них следует оборвать, как бы пасынкуя ветку и сведя ее в первый год к одному стволику. С наступлением («сени, раньше, чем холодом обожжет верхушки, надобно оборвать все листья и надеть, словно шапку, на черенок толстый тростник, расколотый так, чтобы узлы с одной стороны оставались цельными. Это защитит нежные прутики от холода и наледи. Через два года их можно пересаживать рядами или прививать» (Col.V.10.21 — 22). Taleae — куски ветвей, которыми сажали маслины; о них пишут Катон (45) и Колумелла (V.9.2 — 3): «... возьми с самых плодоносных деревьев, молоденьких, прямых и гладких веток толщиной с рукоятку лопаты; разрежь их, пока они еще совсем свежи, на куски... длиной в l 1/2 фута; места среза выглади ножом».
[26] Привоем называется ветка, которую прививают к дереву; подвой — это дерево, к которому прививают чужую ветку.
[27] Гаруспики — жрецы, обязанностью которых было истолкование разных чудесных знамений, возвещающих гнев богов. Они же должны были указать, как умилостивить разгневанное божество. По их учению, молния поражала только такие места и предметы, которые были чем-то осквернены и запятнаны; необходимо было уяснить характер этой скверны и уничтожить ее. Гаруспики прежде всего собирали «разбросанные огни молний» (Luc.Pliars.1.603), т. е. обломки пораженного предмета и самую молнию, которая, по их словам, превратилась в камень, и «погребали их» (condere fulmen), читая при этом какие-то страшные молитвы-заклинания и принося в жертву одну или несколько овец; по внутренностям жертв гадали, все ли совершено, как нужно, и удалось ли умилостивить божество. «Могилу молнии» обводили кругом оградой; место это считалось священным и неприкосновенным.
Если молнией убило человека, гаруспики погребали его тут же на месте. Пораженные молнией деревья оставались стоять на месте; дотронуться до них было страшно. Если плодовое дерево, обожженное молнией, оживало, с него все равно нельзя было брать плодов в жертву богов; вином лозы, в которую попала молния, нельзя было совершать возлияний богам (Pl.XIV.119).
[28] О прививках см.: мои «Очерки...», стр. 103 — 107.
[29] Theophr.c.pl.I.6.6: «... вода губительно действует на привитое место: она вызывает гниение и губит слабый побег; поэтому самым верным временем для прививок и считается время по восходе Пса» (т. е. с конца июля).
[30] Theophr.c.pl.T.8. «. .. все плотное и сухое растет медленно; все горячее плотно, сухо и горько, так что прирост совершается у него медленно. Обилие же влаги обусловлено рыхлостью; влажное же вообще хорошо растет и становится упитанным. Это ясно и на других животных и особенно на людях: женщина растет легче и скорее, чем мужчина, потому что природа у нее более влажная и рыхлая. То же видно и па деревьях: гранатник, смоковница и виноградная лоза растут быстро: пальма, кипарис, лавр, сосна и ель растут медленно и трудно».
Главы 39 — 41-я — это и все, что сказано у Варрона о садовых культурах, причем многое в этих главах просто списано с Феофраста. Не хватало у него собственного знания и опыта в этой области? Вряд ли. однако, он был и сведущим полеводом, между тем сведений о полевом хозяйстве у нею и больше, и они вразумительнее. Когда Варрон взялся за свой трактат по сельскому хозяйству, имелась уже книга Скрофы, превосходного садовода (см. 1.2.10), который, конечно, уделил в ней значительное место рассказу о своей любимой специальности. Может быть. Варрон не счел нужным повторять сказанное им?
[31] Из заморских сортов Катон назвал только африканские и сагунт-ские (8.2).
[32] Это та земля, которую Катон назвал «гнилой»: «... не паши гнилой земли» (5.6; еще 34.2 и 37.1). Колумелла объясняет смысл этих терминов: «...при пахоте... не будем трогать поля, полупромокшего от короткого ливня. Деревенские люди называют такую землю „пестрой“ (varia) и „гнилой“ (cariosa): это земля, у которой после долгой засухи легким дождем смочило только поверхность; донизу дождь не прошел... если вспахать „пестрое“ поле, то оно три года подряд не дает урожая» (II.4.5). Ср. Pl.XVII.34 и XVIII.44.
[33] «Индийская трава» — люцерна (см. прим. 1 к гл. 23-й). О ее культуре подробно рассказывает Колумелла: «...место, где ты ближайшей весной посеешь „индийскую траву“, подними около октябрьских календ и оставь его так на всю зиму: пусть земля становится рыхлой. В февральские календы тщательно передвои поле, выбери все камни, разбей земляные комья, а потом около начала марта вспаши землю в третий раз и проборони ее. Когда ты таким образом обработаешь землю, сделай на ней грядки наподобие огородных, шириной в 10 и длиной в 50 футов так, чтобы по дорожкам можно было подносить воду, а полольщики могли бы расположиться с  обеих сторон грядки.  Затем набросай  старого навозу и и конце апреля начинай сеять с таким расчетом, чтобы по одному киафу семян приходилось на пространство длиной в 10 и шириной в 5 футов. Сделав это, сейчас же заборони посеянные семерка, так как они очень быстро высыхают на солнце, деревянными (это очень полезно) граблями. После посева нельзя прикасаться к этому месту железным орудием; мотыжить надо, как я и говорил, деревянными граблями. Необходима и прополка вручную, чтобы другие травы не заглушили слабую „индийскую траву“. Первый укос надо производить попозже, когда с нее осыпется некоторая часть семян... Скосив, почаще ее поливай, а через несколько дней, когда она начнет куститься, выполи все другие травы. При таком уходе ты сможешь ее косить шесть раз в год, и она будет жить десять лет» (11.10.26 — 28). Примерно то же самое говорит и Плиний (XVIII.144 — 147). Ни за хлебами, ни за кормовыми растениями подобного ухода не было. Вряд ли можно предположить, что на родине Варрона люцерну сеяли, как прочие злаки и бобовые. Скорее всего он был вовсе незнаком с ее культурой.
[34] О посеве капустных семян не говорят ни Плиний, пи Колумелла. Оба пишут о капустной рассаде (Ρ1.ΧΙΧ.136 — 138; Col.XI.3.23 — 24).
[35] «Иметь в поместье бобовник очень выгодно, потому что он очень полезен курам, пчелам, овцам, козам, волам и вообще всем животным: они от него быстро жиреют; у овец от него значительно прибавляется молока; ты можешь в течение восьми месяцев брать его на зеленый корм, а потом пользоваться им в сухом виде. Он пойдет на любой земле, даже на самой тощей... Хорошенько обработав землю, наделай грядок и по осени посади семена бобовника, как семена базилика. Весной рассади рассаду так, чтобы на каждое растение приходилось пространство в 4 квадратных фута. Если семян у тебя не будет, рассади бобовник верхушками и насыпь вокруг земли с навозом» (Col.V.12.1 — 3). Это или 1) laburnum, или 2) древовидная люцерна.
[36] О посевах и нормах высева см. мои «Очерки...», стр. 58.
[37] Место драгоценнейшее: только отсюда узнаем мы о норме урожаев в Италии I в. до н. э. — Сибарис — в VI в. до н. э. самый крупный греческий город в Южной Италии, разрушен в 510 г. На его месте афиняне основали Фурии. — Гадары — главный город Переи, около Тивериадского озера. — Бизаций — область между рекой Тритоном и М. Сиртом в Северной Африке. Об ее исключительном плодородии пишет и Плиний: но его словам, урожаи там были сам-150 (XVII.41; XVIII.94). Главные города здесь — Лептис, Адрумет, Руспина и Тапс.
[38] Олинф — город в Халкидике на побережье Торонайского залива, между полуостровами Паллена и Сифония; Олинфия — его область. Theophr.c.pl. I.20.4: «... в Олинфии земля, говорят, всегда плодоносит; на третий год, однако, посев меняют».
[39] Т. е. сменять злаки бобовыми; ср. 1.23.2.
[40] Theophr.c.pl.1.14.1: «...если сорвать плод или цветок, то растение не сможет вырастить другого, потому что время зачатия прошло».
[41] «Одни хлеба всходят скорее, другие медленнее: ячмень и пшеница обычно на седьмой день, причем ячмень опережает пшеницу; бобовые на четвертый или на пятый, кроме бобов: они и некоторые хлебные требуют для прорастания большего срока» (Theophr.h.pl.VIII.1.5).
[42] Катон накрывал сеянчики кипарисов и плодовых деревьев соломенными матами или плетенками, укрепленными на кольях высотой в человеческий рост (48.2 — 3; 151.4). Эта защита скорее от солнечного зноя, чем от холода. Плиний исправил старого цензора: «Катон велит класть на колья плетенки, которые перехватывали бы солнечные лучи, и покрывать [сеянчики] для защиты от холода соломой» (XVII.71).
[43] «Рост надземных частей задерживает окружающий холодный воздух; подземные части, прикрытые землей и одновременно окруженные теплом, растут, получая влагу и пищу» (Theophr.h.pl.I.12.3). «У всех растений корпи начинают расти, по-видимому, раньше надземных частей» (Theophr.h.pl.I.7.1). «Coguntur» — испорчено. Сторр-Бест предлагает «cinguntur», так как Викторий читал «finguntur»: смешение «f» и «с» обычно.
[44] «Ни один корень не заходит глубже того места, до которого проникает солнце, ибо силой рождающей является тепло. Глубина, на которую проникает корень, и еще больше его величина в значительной степени обусловлены природой почвы: ее легкостью, рыхлостью и проницаемостью. В почвах, отличающихся этими качествами, корни идут глубже и вырастают больше» (Theophr.h.pl.I.7.1).
[45] Феофраст. пишет об этом явлении (h.pl.I.10.1): «Нечто особое происходит с маслиной, липой, вязом и серебристым тополем: после летнего солнцеворота листья их, по-видимому, переворачиваются низом кверху». Плиний, вероятно, списал это место: «... у маслины, белого тополя и ивы листья в летнее солнцестояние переворачиваются» (11.108), вспомнил еще липу и вяз и вложил по поводу этого явления патетическое обращение природы к селянину (XVIII.266 — 267). Действительно ли у этих деревьев на переломе лета листья переворачиваются? Известно явление так называемого поперечного гелиотропизма, когда листья повертываются к свету, ставя свою пластинку перпендикулярно падающим лучам.
[46] «Одна трава, которая зовется гелиотропом, все время смотрит на идущее солнце и ежечасно поворачивается вместе с ним, даже если оно закрыто облаками» (Pl.II.109; ср. XVIII.252 и XXII.57).
[47] Ср. прим. 6 к гл. 40-й.
[48] О прополке питомников говорит и Плиний (XVII.70). Катон советовал почаще пропалывать грядки с кипарисовыми сеянчиками: «Если будешь дергать траву уже окрепшую, то с ней вместе выдернешь и кипарисы» (48.2).
[49] Сравнения у Варрона свежи и оригинальны. Под «шапочкой» Варрон разумел колпак, который носили фламины и салии. Он плотно облегал голову, а из середины его торчала оливковая веточка.
[50] Энний — крупнейший римский поэт первой половины II в. до н. э. Сохранился только в отрывках. Евгемер (III в. до н. э.) — автор философской утопии, которую Энний перевел на латинский язык. Говоря о том. что «слово „gluma“ знают немногие», Варрон имел в виду, надо думать, только чисто литературные источники: поэтов, ораторов, историков, которые по ходу рассказа, случалось, упоминали о зерне и колосе. Нельзя представить себе, чтобы человек, имевший хотя бы отдаленное прикосновение к сельскому хозяйству, — а все римляне к нему в большей или меньшей мере были причастии, — не знал этого слова.
[51] Эта глава дает ряд образцов излюбленных Варроном фантастических этимологии.
[52] Франкен высказал предположение, что оба слова представляют собой испорченные в крестьянском произношении: frit(us) φορυτός — «мешанка», «дрянь» и urru(us) όρρος — «окончание спинного хребта» (Mnemosyne, t. 28, стр. 286, прим. 4). Гетц (G. Gоеtz. Sprachliche Bemerkungen zu Varro. Indogermanische Forschungen, 1912 — 1913, Bd. 31, стр. 298) справедливо замечает, что предположение это ни на чем не основано. Эти слова, как и некоторые другие (например: conditanea — 1.24.1; digitabulis — 1.55.1; foriculis — 1.59.1; porculatio — 11.4.13; expartae — II.5.7; seclusorium — 111.5.5), встречаются только у Варрона и принадлежат, надо думать, к «деревенскому» сельскохозяйственному словарю.
[53] О косовице подробно рассказывает Колумелла: «Сено лучше всего косить, пока трава не стала сохнуть: его будет и больше, и оно даст скоту корм более вкусный. И сушить сено надо в меру: нельзя убирать его ни пересохшим, ни сырым: оно утратит всякую сочность и превратится как бы в солому; другое же, сохранив сока слишком много, начнет на сеновале гнить и часто, нагревшись, загорается и вызывает пожар. Бывает, что косарям помешает дождь; если сено промокло, пе надо трогать сырого; подождем лучше, пока солнцем не высушит его сверху. Тогда повернем его, и когда ово высохнет с обеих сторон, сгребем в вал и навяжем вязанок. Поторопимся убрать сено под крышу, а если не удастся снести его в усадьбу или собрать в вязанки, то все сено, которое как следует высохнет, надобно сложить в копны, причем копны эти надо делать как можно более островерхими» (II.18.1 — 2). «Полагается одному косцу скосить за день югер и навязать 1200 вязанок по 4 фунта весом каждая» (Pl.XVIII.262). Ту же норму дает и Колумелла (ΧΙ.2.40). Итак, италийский хозяин либо складывал сено в копны, либо убирал его на сеновал в вязанках; вязанки давали ему возможность контроля над наемными рабочими (косцов приглашали со стороны, см. Варр.I.17.2): сколько наработал и не унес ли чего с собой.
[54] Об этой работе говорит и Плиний (XVIII.259). Короткая италийская коса, с которой косец управлялся одной правой рукой (Pl.XVIII.261), видимо, не давала возможности скашивать траву чисто.
[55] О жатве см. мои «Очерки ...», стр. 64 — 72.
[56] О токе см. Cat.91 и 129. Ср. Verg. Georg.1.178 — 180: «Ток прежде всего надо выровпять большим катком, перекопать и укрепить вязкой глиной, чтобы не вылезла трава и он бы не растрескался». Колумелла советовал устраивать его так, чтобы оп был на глазах у хозяина или прокуратора: «... лучше всего ток, вымощенный кремнем, потому что хлеб на нем вымолачивается быстро и выбоин от ударов копыт и трибул не остается. Хлеб, вымолоченный на таком току, чище: в нем не будет камешков и земляных комков, которые при молотьбе отскакивают от земляного тока» (1.6.23). «Если ток земляной, его надо подготовить для молотьбы: сначала землю выскрести, затем перекопать, полить раствором из мякины и несоленого оливкового отстоя — это сохранит хлеб от мышей и муравьев, — затем уровнять и убить землю трамбовками или мельничным камнем, опять набросать мякины, втоптать ее и оставить ток сохнуть на солнце» (II.19.1). «Ток... по совету Катона, поливают оливковым отстоем; перекапывать его с глиной, по совету Вергилия, труднее. В большинстве случаев его только выравнивают и смазывают разведенным коровьим навозом» (Pl.XVIII.295). — «Пол» (Pavimentum) — это была убитая земля, залитая смесью из битых черепков и извести.
[57] Багиенны — лигурийское племя, жившее к юго-востоку от Турина. — В Италии около открытого тока ставили поветь, обращая ее к току открытой стороной: в случае надвигающегося дождя сюда прятали хлеб с тока, а потом опять выбрасывали его на ток (Bapp.I.13.5; Col.1.6.24). О шалашах возле тока, которые ставили, чтобы укрываться от зноя, пишет только Варрон. Не имел ли он в виду Аггулию?

Главы 52-69

52

"Колосья, самые крупные и самые хорошие, следует положить на току отдельно, чтобы иметь самые лучшие семена;[1] зерна из колосьев выбивают на току. У одних для этого запрягают трибулу. Это доска, в которую снизу набивают камней или гвоздей; на нее садится возница или кладется большая тяжесть; упряжка животных тащит ее, и таким образом колосья вымолачиваются. Молотят и так называемой "пунийской повозочной", на оси которой надеты маленькие зубчатые колесики; в ней сидит человек и погоняет впряженных животных. Так делают в Восточной Испании и по другим местам. (2) У других хлеб вымолачивает стадо вьючных животных: его пускают на ток и подгоняют его палками. Своими копытами животные вымолачивают колосья.[2] Вымолоченные зерна следует провеять при легком ветре с помощью корзин или лопат. Тогда самая легкая часть вымолоченного хлеба, которая называется "мякиной" и "ухоботьем", отлетает дальше за ток, а зерно, будучи тяжеловесным, попадает уже чистым в корзину.

53

"Когда жатва закончена, следует продать сбор колосьев[3] или собрать солому[4] домашними силами; а если опавших колосьев мало и рабочие дороги, то пустить на жнивье скот.[5] Самое главное - это следить, чтобы расходы не превысили дохода.

54

"Когда гроздья в винограднике поспеют," следует приступить К сбору винограда, определив предварительно, с какого виноградного сорта и с какого места в винограднике ты начнешь сбор.[6] Скороспелый виноград и "смесь" - так называемый "черный" - созревают гораздо раньше, почему их и надо снимать первыми; виноград из той части виноградного сада или виноградника, где больше солнца, должен сойти с лозы раньше. (2) У рачительного хозяина при съемке грозди не только собирают, но и отбирают; собирают на питье, отбирают на еду. Собранное относят под пресс, откуда сок попадет в пустой долий; отобранное складывают в особую корзиночку, а оттуда раскладывают по горшочкам, которые засовывают в долин с виноградными отжимками. Кое-что спустится в осмоленной амфоре в бассейн, кое-что поднимется на потолок в кладовую.[7] Выжатые гроздья с черешками и кожицей нужно опять положить под пресс, чтобы выжать остатки виноградного сока в тот же чан. (3) Когда сок перестанет течь из-под пресса, некоторые обрезают то, что торчит из-под него, и вновь выжимают эти жмыхи. Выжатое называется "circumcisium";[8] этот сок хранят отдельно, потому что он отдает железом. Выжатую кожицу бросают в долин и подливают туда воды; получается напиток, который называется "1оrа"; его дают зимой рабочим вместо вина.[9]

55

"Маслины в маслиннике, которые ты можешь достать рукой с земли или с лестниц, следует обрывать, а не сбивать, потому что маслина от удара съеживается и не дает уже столько масла. Лучше срывать маслины голыми пальцами, а не в наперстках; ими не только срывают ягоду, но вследствие твердости и обдирают ветви, лишая их защиты от мороза. (2) Маслины, которые нельзя достать рукой, лучше сбивать тростинкой, а не палкой: тяжелая рана потребует врача. Сбивая, нельзя ударять прямо по дереву: (3) при таком ударе сбитая маслина часто увлекает за собой с веточки и почку, а это губит урожай следующего года. Этим в значительной степени объясняется то обстоятельство, что, как говорят, в маслинниках через год урожая не бывает вовсе или же он значительно меньше. (4) Маслина, так же как и виноград, идет в усадьбу двумя путями: по одному в пищу, а по другому под пресс, чтобы смазать тело не только внутри, но и снаружи и следовать за хозяином в баню и в гимнасий. (5) Маслины, из которых делается масло, сваливают кучами на настил, ежедневно по куче; там они слегка подгнивают, и первая по порядку куча отправляется в кувшинах и масляной посуде под трапет: это жернова для маслин из твердого и шероховатого камня. (6) Если собранные маслины полежат в кучках слишком долго, то, согревшись", они начинают гнить, и масло получается с запахом. Поэтому, если ты не можешь быстро жать масло, то нужно маслины проветривать, подбрасывая их. (7) Маслина дает двойной продукт: масло, которое знают все, и масляный отстой, польза которого большинству неизвестна. Это видно из того, что его оставляют течь из-под масляного пресса в поля, и он не только делает землю черной, но, если его много, и бесплодной, тогда как в умеренном количестве он чрезвычайно полезен кг к во многих случаях, так и в земледелии: им поливают вокруг деревьев, особенно около маслины, и всюду в полях, где растет сорная трава".[10]

56

Агрий говорит: "Я уже сижу в усадьбе, с ключом, Столон, и ожидаю, чтобы ты свез урожай в усадьбу". - "А вот и я, - говорит он, - у самого порога: отворяй ворота. Во-первых, сено лучше складывать под крышей, а не в стогах: так оно становится вкуснее. Это усматривается из того, что если задать скоту того и другого, то он охотнее ест первое.

57

"Пшеницу следует ссыпать в амбары, поставленные на стояках, которые продувает ветром с востока и с севера; сырому воздуху из окрестных мест туда не должно быть доступа. Стены и пол следует одеть в "цементную кольчугу" (2) или, по крайней мере, обмазать составом из глины с мякиной, замешанным на масляном отстое. Этот состав не позволит завестись мышам и червям, а зерно от него сделается тверже и прочнее.[11] Некоторые опрыскивают самое пшеницу масляным отстоем, беря квадрантал его примерно на тысячу модиев. Другие пользуются разными порошками и присыпкамн, например халкидским или карийским мелом, полынью и тому подобным.[12] Некоторые устраивают амбары в подземных пещерах, которые называются "sirus"; так делают в Каппадокии и Фракии; другие, например в Карфагенской и Оскской областях,[13] в Восточной Испании, ссыпают хлеб в колодцы. Дно их они устилают соломой и стараются, чтобы влага и воздух не могли туда проникнуть (кроме случаев, когда зерно оттуда достают): куда воздух не доходит, там .хлебный долгоносик не заводится. Ссыпанная таким образом пшеница сохраняется лет пятьдесят, а просо - больше ста. (3) В Восточной Испании и в Апулии ставят иногда амбары в поле на стояках, чтобы ветер с его прохладой мог проникнуть не только через окна в стенах, но и снизу через пол. Бобы и бобовые долго сохраняются в целости, если их всыпать в сосуды из-под масла и замазать эти сосуды золой.[14]

58

"Катон говорит, что аминейский виноград, мелкий и крупный, и апициев лучше всего хранить в горшках; хорошо также в сапе и виноградном соке; для сушки больше всего подходят твердокорый и аминейский.[15]

59

"Что касается зимних сортов, то "воробьиная айва" и простые яблоки, скантиевы, скавдиевы, "круглые", и те, которые раньше назывались "винными", а теперь зовутся "медовыми",[16] хорошо, говорят, сохраняются, если их разложить на соломе в сухом и холодном месте. Поэтому, устраивая плодохранилища, стараются, чтобы окна были на север н помещение продувало оттуда. Окна делают обязательно со ставнями, потому что от непрерывного ветра плоды усыхают и морщатся.[17] (2) Поэтому, чтобы в плодохранилищах было холоднее, их сводчатый потолок, стены и пол штукатурят. Некоторые устраивают в них триклинии и там обедают. Если погоня за наслаждениями довела людей до того, что они обедают в картинной галерее, потому что там предложено им зрелище искусством, то почему не наслаждаться зрелищем, которое предлагает природа в искусном подборе прелестных плодов?[18] Особенно, если не приходится поступать так, как поступают некоторые: закупив в Риме плодов, они привозят их в деревню в плодохранилище, убираемое для пира.[19] (3) Плоды, по мнению одних, хорошо сохраняются в плодохранилище на оштукатуренных полках; по мнению других, под них следует подстилать солому и даже волну; гранаты втыкают черенками в долии с песком; айву, простую и "воробьиную", подвешивают на камышевых матах;[20] анициевы груши и "посевные", наоборот, сохраняют, заливая их сапой;[21] рябину некоторые режут и сушат на солнце так же, как груши, но рябина хорошо сохраняется и так, если только ее положить в сухое место; репу сберегают впрок, кладя ее кусочками в горчицу; грецкие орехи держат в песке. Сорванные зрелые гранаты сохраняются в песке; сохраняются даже и незрелые, если их, пока они еще держатся на ветке, сорвать вместе с веткой, положить в горшок с выбитым дном, закопать этот горшок в землю, а ветку обмазать со всех сторон, чтобы ее не касался наружный воздух.[22] Гранаты вынешь не только совершенно свежими, но они станут даже крупнее, чем были на дереве.

60

"Что касается маслин, то Катон пишет,[23] что для еды лучше всего сохранять orcites и posiae[24] зелеными в рассоле, а если их побить, то в лентисковом масле. Если черные сухие orcites перетереть с солью, через пять дней соль отряхнуть и два дня подержать на солнце, то они обычно не портятся; их хорошо тоже не солить, а заливать дефрутом.[25]

61

"Масляный отстой опытные земледельцы сливают в долии так же, как вино и масло. Способ его хранения: как только он вытек из-под пресса, его сейчас же уваривают до одной трети и, охладив, сливают в сосуды. Есть и другие способы сохранения; в отстой, например, подливают виноградного соку.[26]

62

"Так как все прячут урожай только затем, чтобы брать его, то нужно немного задержаться и на этой шестой ступени. Спрятанное берут или для осмотра, или для своей потребы, или на продажу. Цели эти между собою рознятся, и поэтому осматривают хлеб и вынимают его на потребу в разное время.

63

"Для осмотра берут хлеб, который начали есть амбарные долгоносики. Вокруг рассыпанного зерна следует на солнце поставить миски с водой: долгоносики собираются туда и тонут.[27] Тем, у кого хлеб находится под землей, в так называемых сирах, опасно входить туда сразу же, как только сиры откроют: бывали такие случаи, что люди задыхались. Поэтому брать хлеб оттуда полагается некоторое время спустя после того, как ты их откроешь. "Полбу", которую ты ссыпал в колосьях, а теперь хочешь достать для еды, нужно брать зимой, чтобы обтолочь ее на мельнице и подсушить.[28]

64

"Масляный отстой, выжатый из маслин, - это водянистая жидкость, отходы масла, которые сливаются в глиняную посуду. Некоторые сохраняют его так: самую легкую часть его, которая всплывает за пятнадцать дней наверх, сливают в другую посуду, и с такими же промежутками повторяют это сливанье двенадцать раз в ближайшие шесть месяцев; последний раз сливать всего лучше на ущербной луне. Затем отстой варят в медном котле на легком огне, пока он не укипит до двух третей. Поело этого он вполне готов для употребления.

65

"Виноградный сок, которые сливают в долии, чтобы иметь вино, нельзя брать, пока он не перебродит; нельзя и сразу, как только он превратится в вино. Если ты хочешь пить старое вино (оно не состареется до года), то годовое уже выйдет на свет. Если вино приготовлено из гроздьев такого сорта, который быстро Киснет, то его следует либо употребить до следующей съемки винограда, либо продать. Есть такие вина (к ним относится фалерн), которые чем больше стоят, тем становятся дороже.

66

"Если белые маслины, ссыпанные впрок, ты начнешь брать слишком рано, еще свежими, то окажется, что их нельзя взять в рот - так они горьки; черные же можно есть с удовольствием только в том случае, если ты их выдержишь в соли. .

67

"Чем скорее станешь ты брать орехи, финики и сабинские фиги, тем вкуснее они будут: от старости фига бледнеет, финик гниет, орех высыхает.

68

"Плоды, которые для сохранения подвешивают, как-то: виноград, яблоки и рябина, - сами укажут, когда их брать для употребления - их изменившийся цвет и съежившаяся кожица грозят, что если ты их не снимешь в еду, то они отправятся в мусорную кучу. Сладкую рябину, ссыпанную спелой, надо есть "скорее; снятая незрелой, продержится дольше: ей хочется достичь в доме той зрелости, которой не смогла достичь на дереве.

69

"Сжатую "полбу", которую ты хочешь употребить в еду, следует зимой взять на мельницу и подсушить; на посев ее надо брать тогда, когда поля для посева готовы- Зерно на посев надо бросать каждое своевременно- Что касается зерна на продажу, то надо сообразить, что и в какое время взять; то, что не может лежать, скорее бери и продавай пока не испортилось; то, что может сохраняться, продавай тогда, когда есть цена. Часто продукты, долгосохраняемые, не только принесут тебе проценты на то, что на них затрачено, но и удвоят твой доход: только пусти их в продажу вовремя".
(2) Когда он это говорил, подходит к нам, плача, отпущенник служителя и просит простить его за то, что он нас задержал, а послезавтра пожаловать на похороны. Все мы вскакиваем и одновременно кричим: "Что такое? На похороны? На какие похороны? Что случилось?". И он, плача, рассказывает, что хозяин пал, пораженный ножом неизвестного. Он не мог разглядеть в толпе убийцу и только услышал, как он сказал, что ошибся. (3) Сам он, принеся патрона домой, разослал рабов поскорее отыскать и привести врача. По его мнению, его стоит простить за то, что он сначала занялся этим делом и только потом пришел к нам. Если он и не смог сохранить патрона, который вскоре испустил дух, то он думает все же, что поступил правильно. Мы не сердились на него и, выйдя из храма, разошлись, скорее скорбя о превратностях человеческой жизни, чем удивляясь такому происшествию в Риме.[29]

---

[1] Об отборе семян для посева говорит и Колумелла: «Там. где урожай невелик, надо собрать самые лучшие колосья и семена нз них ссыпать отдельно;   если  же  случится  жатва  обильная,  то  обмолоченное зерно следует провеять и зерна, которые по причине своей величины и тяжести окажутся внизу, неизменно сохранять на семена» (ΙΙ.9.11).
[2] О молотьбе см. мои «Очерки...», стр. 72 — 77. — Гами пишет, что в Тунисе еще в начале нашего века употреблялась  «молотилка», которую вполне можно назвать «пунийской повозочкой». Это деревянная рама длиной 150 см, шириной 80 см, боковые доски которой соединены тремя крепкими деревянными поперечинами, отстоящими одна от другой на равном расстоянии. На эти поперечины надеты: на первую и третью по 4 железных зубчатых кольца, а на среднюю — 3. Кольца состоят из двух полукружий, скрепленных гвоздями; внутренний диаметр кольца можно увеличивать и уменьшать, так как полукружия могут находить одно на другое. В каждом кольце около 50 зубцов. На раму ставят съемное сидение (возница поднят над землей сантиметров па 65). В молотилку впрягают лошадей, мулов пли верблюдов (Ε. I. Ηamу. Note sur le plostellum punicum. Academie des inscriptions et Belles-Lettres. Comptes Rendus, 1900, 1. I, стр. 22 — 26).

---

---

«Пунийская повозочка»
(Academie des inscriptions et Belles-Lettres. Comptes Rendus. 1900, V. I, стр. 25).

---

[3] To обстоятельство, что сбор колосьев после жатвы был работой такого объема, что ее сдавали с подряда, свидетельствует о наличии больших участков, находившихся под хлебом.
[4] Из контекста ясно, что речь идет о сборе колосьев, но Варрон пишет „legere stipulam“ — «собирать солому». Неточное выражение? Обычная для Варрона небрежность?
[5] Пасти скот па сжатом поле было старой италийской практикой, которую рекомендовал уже Катон  (30).
[6] «Разные сорта винограда отцветают не одновременно и поспевают тоже не вместе. . . если снять поздний виноград вместе со скороспелым, то вино быстро закиснет; если ждать, пока поспеет поздний, то скороспелый пропадет: его объедят птицы, и он осыпется от дождей и ветров» (Col.III.21.5).
[7] Колумелла (XII.44) перечисляет несколько способов сохранения винограда свежим для еды. Сущность большинства этих способов заключалась в том, чтобы преградить доступ свежего воздуха к винограду: ого засыпали мякиной или отрубями, кладя так, чтобы гроздья не соприкасались между собой, и, закрыв посудину крышкой, плотно ее замазывали. Колумелла считал, что лучше всего виноград сохраняется на лозе: каждую кисть помещали в маленькую посудинку со специально сделанной из двух половинок крышечкой: половинки эти тесно смыкались над опущенной в посудинку кистью, посудинку и крышечку предварительно осмаливали изнутри и снаружи, а затем, когда в ней уже оказывался виноград, ее покрывали густым слоем глины, замешанной с мякиной. Дядя Колумеллы сохранял виноград в широких глиняных мисках, которые закрывались крышками, замазывались гипсом и осмаливались; миски эти опускали или в ручей, или в цистерны с водой, причем к ним привешивали тяжести, так что они оказывались целиком погруженными в воду. «Некоторые, сняв гроздья, сощипывают у них щипцами гнилые ягоды и вешают эти гроздья в амбаре, где ссыпана пшеница. При таком способе хранения, однако, ягоды сморщиваются» (Col.XII.44). О сохранении винограда свежим пишет и Катон (7.2).
[8] Т. е. «обрезанное кругом» (см. Cat.23.4). Колумелла советовал настаивать  этот  сок на розмарине и приготовлять из него лечебную настойку
[9] Катон поил своих рабов этим напитком в течение трех месяцев после уборки винограда. Это легкое, освежающее и кисловатое питье, очень любимое во Франции и поныне (французы называют его «piquette»).
[10] О маслинах, уходе за ними, маслоделии см. мои «Очерки...», стр. 7 — 9, 122 — 133.
[11] Италийский хозяин, устраивая свой амбар, больше всего был озабочен тем, чтобы спасти хлеб от амбарного долгоносика. Поэтому он неизменно «одевает стены и пол амбара в цементную кольчугу», но материал, из которых эта «кольчуга» изготовляется, у троих писателей, о ней рассказывающих, разный. Катон (92) советует замешать на отстое оливкового масла глину и немного мякины и обмазать этим «весь амбар»; у Колумеллы стены смазывают глиной, которая растворена тем же отстоем, но вместо мякины в этот раствор подсыпают сухих листьев дикой маслины. Пол заливают особой смесью из толченого кирпича или черепков и извести, замешанных на оливковом отстое (Col.I.6.12 — 14). Варрону известен рецепт Катоновой обмазки, но он советует пользоваться ею только в том случае, если нет возможности покрыть стены и пол настоящей штукатуркой, составленной из песка, цемента и толченого мрамора. Эта штукатурка была такой же твердой, как мрамор. Разница между двумя последними рецептами не очень велика, но так характерна (сухие масличные листья только у Колумеллы; толченый мрамор только у Варрона), что ее скорее всего следует объяснить разницей между латинской (Колумелла) и сабинской практикой (Варрон).
[12] «Некоторые, чтобы сохранить пшеницу, обрызгивают ее масляным отстоем — на тысячу модиев берут его квадрантал, другие посыпают халкидской или карийской глиной или полынью; в Олинфе и на Эвбее в Керинфе есть земля, которая сохраняет зерно от порчи» (Pl.XVIII.305). «В некоторых местах есть, по-видимому, такая земля, которая сохраняет пшеницу, если ею посыпать зерно» (Theophr.h.pl.VIII.11.7).
[13] Под Оской в Тарраконской Испании (ныне Хуэска в Арагоне).
[14] Колумелла советовал так хранить чечевицу, если ее было немного (II.10.16).
[15] Cat.7.1-2.
[16] Об этих сортах см. мои «Очерки...», стр. 224 — 225.
[17] Стекол на окнах не было, поэтому ставни и были необходимы.
[18] Эта бытовая подробность интересна и значительна. Она бросает свет на отношение италийца к сельскому хозяйству. Оно было для него источником не только дохода, но и радости. Плоды с их разнообразной окраской восхищали его глаз, и он ставил их в один ряд с лучшими произведениями искусства. См. прим. 2 к гл. 4-й, а также мои «Очерки...», стр. 86 — 87.
[19] Овидий рекомендовал влюбленному купить плодов на «Священной Дороге» (там были лучшие фруктовые лавки) и поднести их своей милой как произведения своего сада (Ov.a.а.II.263 — 266).
[20] Плиний говорит о том, что для сохранения айвы необходимо заградить всякий доступ воздуха к ней; поэтому хорошо было заливать ее медом (XV.60). Сторр-Бест предлагает вместо испорченного «in pensilibus iunctis» читать «in pensilibus iuncis». Колумелла называет корзины из ситника «iuncus» (Х.306).
[21] Сапой назывался виноградный сок, уваренный или до одной трети своей прежней меры (Pl.XIV.80), или до половины ее (Col.XII.19.1).
[22] Древние знали, что для сохранения плодов надо или прекратить к ним доступ воздуха, или поместить их в такую среду, которая препятствует гниению (концентрированный виноградный сок, горчица).
[23] Cat.7.4.
[24] «Это лучшие столовые сорта; orchis лучше рвать для еды, чем для масла... самая вкусная ягода у pausea; она годится скорее для еды, чем для масла» (Col.V.8.4).
[25] Дефрут — это виноградный сок, уваренный или до половины своего объема (Pl.XIV.80), или до одной трети (Col.XII.21.1). Ср. прим. 6 к гл. 59-й. По-видимому, строго точного обозначения концентрированного виноградного сока не было, и одни называли «дефрутом» то, что другие «сапой», и наоборот.
[26] Масляным отстоем пользовались как удобрением в садоводстве, а кроме того, и в других случаях: он входил в состав, которым смазывали овец после стрижки, чтобы они не запаршивели, смазывали им кожу и разные изделия из кожи, сундуки для одежды, деревянную утварь; его подливали в состав, которым штукатурили стены в амбаре, и проч.
[27] Колумелла рассказывает, что некоторые, чтобы избавиться от долгоносиков, перевеивали хлеб, попорченный этим вредителем. Он считал эту практику вредной: по его мнению, лучше было оставлять хлеб нетронутым, «потому что глубже, чем на ладонь, долгоносик не заводится». Следовало просто снять верхний слой зерна (1.6.17). То же говорит и Плиний (XVIII.302).
[28] Я перевожу слово «far» — «полба», потому что точный перевод — «двузернянка» (Triticum dicoccum) — вызвал бы у многих читателей недоумение. Поэтому я оставляю «полба», взяв только это слово в кавычки. Настоящая полба (Triticum spelta) появилась в Италии только в конце империи. Двузернянка и полба принадлежат к различным группам пшениц.
Зерна двузернянки очень трудно отделить от пленок. Их подсушивали и обталкивали особым пестом (Pl.XVIII.97). Из них делали крупу и мололи муку, из которой пекли жертвенные лепешки, а иногда, вероятно, и хлеб.
[29] Живая бытовая сценка, очень характерная для тогдашнего Рима с его непрекращающимися беспорядками, уличными свалками и разбоем.