1. Возвращается государь с священными обрядами и почитание искусства слова, не только потому, что речи, пожалуй, не самая маловажная часть обрядов, но и потому, что в самому почитанию богов ты был подвигнуть самыми произведениями слова. Итак тому предмету, которому пришлось быть причиною нынешних благ, конечно, нужно были иметь место и во дворце.
2. Итак речи являются, разукрашенные словно для какой либо процессии, радуясь за себя и за всех людей, пространность отложив до другого раза, но желая явиться перед тобою в своей красе и подвижности [1]. Отблагодарить же дело Гермеса и Муз и твоей главы, Ведь если ты мановением своим дашь благоприятный приговор, все будет в порядке.
3. Меня одного объемлет смелость из всех тех, кто дерзали на подобное выступление, не по силе моего слова и не потому, чтобы я усвоил искусство больше другого, но потому, что дела любимых людей, каковы бы они не были, кажутся прекрасными их поклонникам и, отказываясь от критики, они кличем выражают свое восхищение пред ними.
4. А ты давно уже стал по отношению во мне в ряды таковых [2], так что всякий являющийся для речи софист внушает тебе страх, как бы ему не удалось сказать не-что лучше меня и удалиться, изменив твое прежнее мнение.
5. Итак не своевременно ли будет начать со слов лесбоссца Алкея? «Ты явился от пределов земли», щеголяя не «ручкой слоновой кости с накладным золотом», как тот сочиняет, но прямо золотою душою правя вселенною, имея в роду своем великие примеры, но своими заслугами показав и величайшие из них малыми.
6. Как говорят было в роде Эакидов, доблестен сам Эак, а его потомки еще известнее своими подвигами, но дошедши до Ахилла, род достиг верха своего блеска, нечто подобное и теперь. Благородные люди произвели еще более благородного и подверглись наиприятнейшему поражению, и соделали его общим для всех. В самом деде, когда люди, обладающие превосходством над прочими, отступают пред кем-либо на второе место, они оттеняют, что те, кого они превосходили, еще в большей степени отодвигаются перед ним на второй план.
7. Таким образом ты начал править с давнего уже времени, и раньше воцарения. Ведь твое детство не одинаково с детством прочих царей и заложенный основы не сходны. В то время как они воспитаны с самого начала в пурпуре, тот, кто сперва входил в ряды частных людей, более опытен в управлении, получив на форуме знакомство с теми, кем предстояло ему управлять.
8. Таким образом ты имеешь то преимущество перед теми, кто воцарился прежде,чем приносить пользу,что вступил на царство, когда это было целесообразнее. А с другой стороны, тех, которые с умом взялись за управление. вернее же и этих и тех, ты побеждаешь в одном и том же, образовании и искусстве слова, какими с первой юности оплодотворяя душу, ты с ранней поры подготовляем был ведающими будущее богами, как их создание, в настоящему твоему общественному положению, так как они считали непростительным, если тому, кому предстоит взойти на колесницу, необходимо приступить к этому с подготовкою, или он погубить себя и коней, а тот, кому предстоит взять бразды правления вселенной, возьмется за такое дело в невежестве и, отличаясь среди подданных одеянием, будет уступать им в более существенном.
9. Итак начало его обучения совпало с началом моей преподавательской деятельности, и при своем происхождении, нам известном, он, откинув всякое высокомерие, ходил в школу, поставив себя в уровень с прочими, и его любили за то, что он чтил равенство в этом отношении, но и здесь он одерживал блестящую победу, воспринимая один посев с прочими, но в урожае далеко опережая юность.
10. Так как он во всех отношениях представлялся достойным царствования и вызывал разговоры на эту тему тех, кто его видели, то, дабы в народной массе и в городе, обладающем самоуверенностью, не распространялось таких речей, его посылают на житье в город Никомеда, как более слабый.
11. Но это стало для него и страны началом величайших благ. Там скрывалась некая искра пророческого дара, едва избежавшая рук нечестивцев. Под его руководством исследуя впервые таящееся в неизвестности, ты сдержал сильную ненависть против богов под смягчающим воз-действием прорицаний.
12. Когда же ты явился в Ионию и увидал мужа, и слывшего, и в действительности бывшего мудрецом, и услыхал о всех, созидавших это учение и хранивших, и воз-зрел на красоту философии и вкусил влаги, самой способной утолить жажду, быстро стряхнув с себя заблуждение и, как лев, разорвав путы и избавившись от мрака, ты сменил неведение истиной, поддельное — подлинным, на древних властителей того, кто недавно навязался бесцеремонно. [3]
13. Соединяя с риторами высший хор, — и это дело богов, ведших твой ум через посредство Платона к развитию, чтобы высокою мыслью воспринять величие вещей, итак, будучи уже силен в каждой из двух областей, в беглости языка и в познании сущего, прежде чем быть в состоянии помочь святилищам, ты возвещал, что, когда позволять обстоятельства, ты не оставишь их в пренебрежении, проливая слезы над низверженными, стеная над ограбленными, скорбя над поруганными, позволяя близким зреть в настоящей печали твоей будущую помощь.
14. Когда зарождалась подобная надежда, вся отборная и разумная часть населения на материке и островах стала со своими симпатиями на твою сторону, устрояя тебе царство не оружием, не мечами, но тайными молитвами и сокровенными жертвами, и всякий предсказатель пустил в ход свое искусство, горя желанием узнать заранее то, что теперь мы видим воочию. А боги благосклонно подтверждали.
15. Таким образом задолго до этой хламиды ты царствовал и фактически обладал властью еще до сана. Ведь когда есть у кого-либо элемент, желающий быть под его властью, если то, чего страстно желают, еще и не наступило, в мнении приверженцев он уже на положении властителя.
16. Но боги, восхитившиеся этою переменою твоего положения, и за принятый тобою убеждения относительно их, и за то, что ты намеревался сделать, давали отплату одну, другую готовили. Они готовили скипетр, а давали спасение, когда во время волнения на море от клеветнических ветров при чем одно судно потонуло, а другое заливало и волна поднималась выше берегов, послав, с общего совета, с неба Диоскуров, выхватили судно из волнения.
17. Это я изложил, как можно было, — хорошенько затенив, так, как, я знал, будет тебе в угоду. По избытку великодушие ты и обидчикам своим отпускал память о том, что претерпел. Попытаюсь соблюсти это в речи, но если факты этого вполне не допустить, да простят мне.
18. Снова мне пришло на мысль, что и то, что угодно было отнять у тебя из почета, и это, по воле богов, было к благополучию. Так, когда тебя лишили свободы ходить, куда ты хочешь, ты заперт был в таком городе, куда бы ты всячески поспешил при наличности свободы. Именно тебя отправили в самый древний, самый мудрый и боголюбивый, предмет общей любви и людей, и богов, Афины, и это похоже было на то, как, если б Алкиной, подвергая взысканию одного из феаков, держал бы его взаперти в своем саду.
19. Это было в одно и то же время выгодой твоей и города. В самом деле, ты видел город и город обладал союзником обязанным неписанными настоятельными требованиями, требованиями благосклонности — во всем благодетельствовать уделу Афины. Я сказал, что ты узрел город, потому что преисполненный образования, исходившая из Ионии, ты немало не нуждался для мудрости в её митрополии, но где принято учиться, там ты мог проявить, с какими приобретениями явился.
20. Дальнейшее еще больше доказываете, что жизнь твоя управляема была волею демонов, и что, окружая тебя, они тебя ревностно охраняли, освобождали от опасностей и направляли к могуществу, не постепенно подготовляя перемену в долгий период времени, но дав тебе царствование быстрым оборотом судьбы, как кто свойственно силам богов, не нуждающимся в замедлении, но с решением связывающим окончание.
21. Так и тебя они двинули из Афин в плаще философа, а показали скоро в одежде но закону владычней при чем дававший то понуждаем был не доверять, то уступал убеждению доверять, и то не допускал себя до него, то склонялся в нему, первое вследствие тех притеснений тебе, какие были на его совести, второе под влиянием твоего характера, и не раз колебался в ту или другую сторону, нова страх не уступил доверию.
22. Однако не с гладкого и менее трудного, как подобает жеребцу, впервые подводимому под ярмо, взялся ты за царскую власть, но как будто делал первый выезд в море в сицилийском проливе, самом трудном для плавания, как заявляет Гомер и свидетельствует Фукидид, там положил ты начало своим царским подвигам, с Запада, а кто была область войны.
23. И по внешности это было принятие в свое владение части того, что было, на деле же приобретение того, чего еще не было на лицо. Дело в том, что ты отправлялся скорее в названиям городов, чем самым городам, и с тем, чтобы создавать города, чем распоряжаться существующими. Следовательно, ты напоминал колонизатора, заселяющего пустыню, где нет соседей.
24. Ведь в то время, как поток варваров залил благополучие галатов, а скорее превратил их владения во владения варваров, не все сплошь они уничтожили, но, что можно было везти, тем владели и прибытком отсюда усилились, ты не удовлетворился тем, чтобы остановить их своеволие, и не счел достаточным предупредить их выступления против нас, хотя и это было бы весьма значительным успехом, будучи кругом охвачен огнем, преодолеть пламя, но, если бы не заставил их раскаяться в удовольствии, какое доставляла им победа и не сделал бы добычу, которую они с торжеством увозили, им же в убыток, ты не желал смотреть вольным взором на солнце, ты, пробовавший спасти, так как чувствовал стыд за предателей.
25. Дошедши до этого места в речи, Гомер сказал бы: «Поведайте теперь мне, музы, обитающие в олимпийских чертогах», а я тебя попросил бы сказать, как шло каждое событие. Тебе не понадобится для этого изустного изложения, но достаточно будет дать то сочинение, которое ты сам составил, быв сам и полководцем, и историком. [4]
26. Но это дает мне материал для пространной речи немного позднее, когда бог позволить пуститься [5] в простор моря, теперь же изложу итог подвигов, ведь он обежал всю вселенную.
27. Тех, кто преследовали, ты превратил в бегущих, притаившихся [6] от страха — в гонящих, похищавших в отдающих, ограбленных в присвояющих, переместил страх и дерзость, силу и смирение, трепет от-бросив на врагов, а их преобладание переместив в своих.
28. Невозможно, чтобы ты это устроил без участия Афины, но имея богиню из Афин и сообщницей в совете, и сотрудницей в действиях, как Геракл на чудище — пса [7], ты все правильно предусматривал мыслью, все мужественно выполнил вооруженною силою, не посылая воинов из окопов и не сидя в палатке и там осведомляясь о ходе битвы, но и ноги утруждая, и руку не оставляя в покое, и копье потрясая и извлекая меч, кровью врагов увещевая воинов, царствуя в обсуждении плана, в постройке войска выступая стратегом, в схватках отличаясь.
29. Поэтому нередко ты возвращался, требуя обмыть оружие, залитое варварскою кровью, и тебя встречала трапеза, не отличающаяся от стола рядового воина. Ты желал больше делать, не терпел больше роскошествовать.
30. Каковы же плоды этого? Города галатов восставали, при чем мы смотрели, а строили варвары. Подобно тому, как ту землю тегеатов, которую опустошили спартиаты, обрабатывали у победителей тегеаты, получая меры хлеба, так города, которые снесли, варвары принуждаемы были сами строить и руки, привыкшие срывать [8] до основания, приучались восстановлять.
31. Народ же в городах не из деревень, не смешанный, не из первых встречных, так, чтобы мертвый инвентарь походил на прежний, а то, что важнее его, было хуже прежнего, ноты всеми средствами вернул дома месту, а домам обитателей [9], и возвращались мужи, жены, дети из неправого рабства к старому благоденствию, а те, у кого они содержались на положении рабов, от тех они опять получали пропитание уже на положении господ. А пропитанием был хлеб — плата за мир.
32. И хотя многие вестники помчались к старшему государю, ни один ни просил войска, но все объявляли υ победе. Молва, расходясь, достигла персов, и вот последние молились, чтобы ты оставался в стране по Рейну, а в свою очередь жители порейнских стран, чтобы ты перешел Тигр, и против них выставили бы другого, а ты показал копье свое персам.
33. Я восхищаюсь теми воинами, которые, видя тебя, увенчиваемого трофеями не удержались, чтобы не возложить на тебя венок из драгоценных камней, считая недопустимым, чтобы звание не соответствовало деяниям и честь не согласовалась с победами. Итак, когда сама доблесть призывала почет, они правильно последовали зову, как давая лучшему воину доспехи лучшего качества на смену худшим.
34. Судя по видимым настояниям, это делалось ими, но утверждалось это скрытым приговором богов, и тех, которые стали в борьбе на его стороне, и тех, которые взирали на битвы с высоты. О, та священная ночь! О, навеянное божеством соревнование гоплитов! О, смятение, приятнейшее процессии! О, блаженный щит, который воспринял обряд возглашения, быв тебе возвышением, более подходящим, чем всякое обычное. Как достойно было с твоей стороны отвергать даяние, а с их стороны еще достойнее настаивать на принятии, и гуманным поступком было успокаивать гневающегося на счет того, что произошло, и мужественным — не потерять дарованного почета по его настоянию. [10]
35. Когда же, после того, как многие племена, за без-счетное число талантов, были призваны на тебя, ты, без труда захватив их вождя, подверг его истязанию, назначаемому злодеям, проучив его на его боках не делать подобной наживы, ты, может быть, смеялся над этими кознями, а мы, тревожились, можно ли еще надеяться. Но солнце, все видящее и все слышащее, знает, каковы были тогда наши мысли и какого конца войне мы молили. И как бог-щедродатель он дал и еще более подходящим образом, чем мог кто-нибудь надеяться.
36. Он не допустил, чтобы войско столкнулось с войском, не дозволил обнажить меч и родичам отличаться в междоусобном бою, не допустил, чтобы земля обагрилась кровью самых близких людей, чтобы одержана была скорбная победа, чтобы одни и те же люди и торжествовали и плакали, но, отстранив от государства одного, которому находил своевременным умереть, все подчинил мастеру в деле царствования, так что и тебе досталась власть, чистая от крови, и тому выпал по смерти почет, благодаря способу кончины.
37. А между тем, если, бы понадобилось решить распрю и оружием, дело разрешилось бы не иначе, но проливалась бы кровь, хотя недолго и немного. Ведь, кроме совсем немногих сотен, которые были задобрены лестью, всякий воин был за одно с тобою и, казалось, бежал к тебе и торопился стать в ряды твоего войска.
38. Чему же больше всего приходится удивляться? Охране справедливости или доблести сподвижников, или необычайному пути, или тому, что в то время как ожидалось прибытие сушею [11], проплыв морем большую часть пути, ты дал, после приобретения, впечатление подвижности, или плаванию, изумившему варварские племена [12], или красоте доставляемые на берег даров, какими каждое племя покупало то, чтобы флот миновал его страну?
39. Я — поклонник реки и она представляется мне красивее прекрасного Енипея и полезнее Нила — землепашца за то, что она приняла благосклонным плаванием суда, несшие всем свободу.
40. Сказать ли вое о чем, что еще примечательнее сейчас упомянутого? Немалое число киливийцев не знало того, что произошло у них, а ты из центра Иллирии видел судьбу, вернее же из центра Галлии поплыл в свое наследие, построив с самого начала суда с мыслью о наследовании, а не по ненависти врага, и произошло нечто самое необычайное, сам ты становился вестником и что они явились объявить, то услышав, удалились.
41. И не только со стороны божества было подобное отношение, но и города чувствовали удовольствие не меньшее того, какое подобало, но если бы все люди, общим недугом лишенные зрения, благосклонностью какого либо бога внезапно получили его снова, они не обрадовались бы сильнее. Ведь не заставлял их радоваться притворно страх, нов душе каждого цвело торжество и все личные скорби были слабее благоприятности времени, из всякого населенного места поднимался к нему клич радости, и из городов, и из деревень, из домов, театров, с гор, с равнин, сказал бы, и от плавателей, среди рек, озер, открытого моря.
42. Чем, говорят, был Асклепий для Ипполита, тем сам ты стал для организма вселенной. Ты мертвых воскресил и слово царство, если когда либо, теперь соединилось и с самым делом, Ты взыскивал с тех, кого несправедливо было бы оставить безнаказанными, но не взводил обвинения на тех, кому находилось убежище. Ты превратил извод гоньбой смен коней и мулов, сначала учрежденных для важнейших потребностей [13]
43. Правители провинций не поддаются взяткам, страх и надежда на отличие, последняя поощряет к добродетели, первый удерживает от мошенничеств. Всякая непроизводительная растрата изъята, всякий неблаговидный доход упразднен, всякое целесообразное даяние в почете. Ты один умеешь и давать и не давать как подобает, военным людям облегчая дарами труды их, а ремесла чудодеев не упразднив, но и не восхищаясь им, последнее не считая своим делом, а первое в интересах народной массы.
44. Трапеза у тебя умеренна и сотрапезники твои ученики Платона, с которыми ты бодрствуешь в беседах о всей земле и море, и подле Зевса заседает в небе справедливость, а подле тебя мудрейшие на земле, радуясь плодовитости твоей души, какую ты проявляешь ежедневно.
45. Урожай был, полагаю, пестрее всякого луга. Ему принадлежит и исправление бедности городов, которые лишились старых и принадлежащих им по праву владений, что частные дома обогатило, а общественные объяло неприглядностью; а что еще лучше и важнее этого, — возвращение людям богов, давних блюстителей рода, который без великих кормчих носился где попало и разбивался о скалы.
46. И как при затмениях солнца, наступало и избавление от того, что удручало, и возвращение лучей, в одно и то же время и украшение городам, как венки, и спасение, как снадобья. Что их делает красивее, благодаря тому же они прочно стоят на якоре. И тебе люди обязаны благодарностью не менее, чем Пеласгу аркадскому. Вернуть погасшее почитание не меньшая заслуга, чем посредством храмов указать путь этого почитания.
47. Теперь было бы своевременно возжелать жизни и приносить жертвы о том, чтобы жить подольше. Теперь, в действительности, можно жить по настоящему, когда веяния благоденствия проносятся по земле, когда царствует тело человека, душа же бога, когда огонь поднимается с жертвенников, и воздух очищается священным дымом, люди угощают божеств и божества вступают в общение с людьми. И мне кажется, ничего бы больше не дано было городам, если бы сам Зевс взялся управлять здесь на земле, приняв на себя образ человека. Как он тогда бы поступал, согласно тем же правилам и нами управляют.
48. Ведь и умом государь наш проницателен больше всякого Фемистокла, но веруя, что в богах есть нечто более мудрое, руководить вселенной по внушениям оттуда, не дожидаясь оракулов со стороны и не тратя время по медлительности феоров, но сам для себя становясь вместо Пифии, так как не терпит взирать на горделивость прорицателей и ставить в зависимость такое дело от решения других, но зная, что и это нечто из учений Хирона, и зная, что Геракл не менее был прорицателем, чем стрел-ком из лука, ты, в своем прозрении будущего вместе с богами, показал ребенком Мелампа.
49. Вот почему ты и остаешься, и отправляешься, когда это нужно, не потому, чтобы ты узнавал исход по тому, что сделано, но предпринимаешь борьбу, заранее зная результату командуя войсками, а сам предводительствуемый богами.
50. Итак Агамемнон выслушал от одного из подчиненных [14], что править над более храбрыми, так как он не получил силы в добавление к власти [15]; в настоящее же время и власть покоится на доблести царствующего. И никто не будет признан столь мужественным, чтобы считать несправедливым свое положение подчиненного.
51. Ведь все те достоинства, какие есть у другого, у тебя на лицо в большей степени. И ты один совокупил в своей личности то, что прочих украшает по отдельности, и ни ритор, ни гоплит, ни судья, ни софист, ни посвященный в таинства, ни философ, ни прорицатель не мог восхищаться вперед тебя собою. Людей дела ты затмил своею деятельностью, ораторов своими речами.
52. Ты превзошел и кажущуюся красоту моих писем. Но здесь—общая выгода, так как это благо я насадил, а ты взрастил, города же снимают плоды.
53. Дайте же, боги-спасители, императору старость Нестора, — голос его вы давно ему дали, — и детей, как ему, и пусть он продолжительностью жизни настолько превзойдет прочих владык римлян, как уже превзошел их своими достоинствами.