XXXIV Против Формиона по делу о займе

Переводчик: 
Ботвинник М. Н.
Переводчик: 
Зайцев А.И.

*[1]

Речь XXXIV датируют 327/326 гг. до н. э., поэтому едва ли она может принадлежать Демосфену.

Содержание

(1) Торговец Формион берет взаймы у Хрисиппа двадцать мин, отправляясь в плавание на Боспор.[2] А когда он прибыл туда, оказалось, что не было сбыта товара, который он доставлял. Поэтому, когда корабельщик[3] Лампид собирался отплывать в Афины и велел ему погрузить на корабль закупки на деньги, взятые у Хрисиппа (это было оговорено в письменном контракте), он ни груза никакого не доставил на корабль, ни денег, но сказал Лампиду, что в настоящее время ему невозможно сделать это, а немного позднее он отплывает на другом корабле вместе с товаром на эти деньги.[4] (2) И вот корабль Лампида, выйдя в море, терпит крушение, Лампид с немногими спасается в лодке и, прибыв в Афины, сообщает Хрисиппу, как посчастливилось Формиону, что и сам он остался на Боспоре и на корабль ничего не погрузил. Когда же Формион позднее приплыл и с него стали требовать деньги, сначала он, по утверждению Хрисиппа, и признавал свой долг, и обещал отдать его, потом стал говорить, что отдал деньги Лампиду и ничего не должен: по условию письменного контракта, если корабль потерпит бедствие в море, Формион освобождается от уплаты долга. (3) Так вот, Хрисипп вчинил к нему иск, а он подал протест против незаконного возбуждения дела, и Лампид засвидетельствовал перед третейским судьей, что получил от Формиона на Боспоре деньги и они погибли вместе со всем остальным в кораблекрушении. А раньше он сказал Хрисиппу противоположное этому - что Формион не доставил на корабль ничего. Уличаемый же в этом, Лампид заявил, что тогда он был не в себе, когда говорил все то Хрисиппу. Услышав это, третейский судья не вынес никакого решения и препроводил дело в суд. (4) И хотя процесс по названию определяется как протест против незаконного возбуждения дела, но в действительности происходит прямое судебное рассмотрение дела по существу.[5] Да и оратор верно отмечает вначале, что это вовсе не есть протест против незаконного возбуждения дела - говорит, что исполнил все в соответствии с условиями соглашения, отдал деньги Лампиду, поскольку письменный контракт ставил такое условие и в случае такого бедствия освобождал от уплаты долга: ведь все это бывает именно тогда, когда судятся в процессе по прямому судебному рассмотрению дела по существу и возражают на предъявляемые обвинения, а не тогда, когда отрицают основание для процесса по этим обвинениям и приемлемость иска к судебному рассмотрению; право же на протест против незаконного возбуждения дела, говорит он, закон предоставляет в том случае, когда вообще не было обязательственных договоров, заключенных в Афинах, а также касающихся курса в Афины.
(5) Замечено, что эта речь, так же как и речь против Неэры,[6] произнесена не одним лицом. Но там разграничение в выступлении обоих ясно, а здесь неопределенно. Мне-то кажется, что второй начинает говорить отсюда: "Так вот Теодот, неоднократно выслушивая нас, афиняне, и уверившись, что Лампид лжесвидетельствует..."[7] Ясно, что тяжущиеся с Формионом - это какие-то сотоварищи.

Речь

(1) Мы, выступая в свою очередь, хотим обратиться к вам со справедливой просьбой, судьи, выслушать нас с благосклонностью, учтя, что мы совершенно неискушенные в судах и, с давних пор прибывая в ваш порт и заключая со многими обязательственные договоры, никогда не представали перед вами ни по какому иску, ни обвиняя, ни обвиняемые другими. (2) Да и сейчас, будьте уверены, афиняне, если бы мы полагали, что деньги, которые мы дали взаймы Формиону, погибли на корабле, потерпевшем крушение, мы отнюдь не вчинили бы этого иска к нему: не такие мы бесстыдные и незнакомые с претерпеваемым ущербом. Но так как многие бранили нас, и в особенности находившиеся на Боспоре вместе с Формионом, которые знали, что не было его денег на погибшем корабле, мы начали считать странным не помочь самим себе, когда терпим несправедливость от него.
(3) Что касается протеста против незаконного возбуждения дела, тут речь будет краткой. Ведь и они вовсе не отрицают того, что был заключен обязательственный договор в вашем порту,[8] но утверждают, что уже не существует никакого обязательственного договора с ними, поскольку они не нарушили никаких условий, записанных в контракте. (4) Однако законы, по которым вы сейчас здесь судите, не так говорят, но предоставляют право подавать протест против незаконного возбуждения дела в том случае, когда вообще не было обязательственных договоров, заключенных в Афинах, а также касающихся курса в порт афинян, если же кто признает, что обязательственный договор был, но утверждает, что исполнил все его условия, то велят защищаться, выступая в процессе по прямому судебному рассмотрению дела по существу, а не привлекать к обвинению преследующего по суду. Тем не менее я-то надеюсь и на основании самого дела доказать, что иск этот подлежит принятию к судебному рассмотрению. (5) Посмотрите же, афиняне, что именно признается ими самими и что оспаривается, - так вы лучше всего, пожалуй, разберетесь в этом деле. Итак, признают они, что взяли взаймы деньги и заключили соглашение о займе, утверждают же, что отдали деньги золотом[9] Лампиду, слуге Диона,[10] на Боспоре. Так вот, мы не только то докажем, что он не отдал, но что у него и возможности не было отдать. Однако необходимо вкратце изложить вам все с самого начала.
(6) Я, афиняне, дал взаймы Формиону вот этому двадцать мин на плавание по курсу в Понт[11] и обратно под залог вдвое[12] и сдал письменный контракт на хранение трапедзиту[13] Китту. По условию этого письменного контракта он должен был погрузить на корабль товар на четыре тысячи драхм, но он совершает возмутительнейшее дело: тотчас же в Пирее втайне от нас он под залог уже заложенного берет взаймы у Теодора финикийца[14] четыре тысячи пятьсот драхм, а у корабельщика Лампида - тысячу драхм. (7) И хотя он должен был закупить товара из Афин на сто пятнадцать мин, если намерен был выполнить по отношению ко всем заимодавцам условия, записанные в контрактах, он закупил только пять тысяч пятьсот драхм, со съестными припасами, а должен он семьдесят пять мин.[15] Это, конечно, и оказалось началом несправедливости. Он ведь ни залога не обеспечил,[16] ни товара на эти деньги не погрузил на корабль, несмотря на условие письменного контракта обязательно погрузить. Возьми письменный контракт.
(Письменный контракт)
Возьми же и таможенную запись сборщиков пятидесятичастной пошлины[17] и свидетельства.
(Таможенная запись. Свидетельства)
(8) Так вот, прибыв на Боспор с письмами от меня, которые я дал ему доставить моему рабу, проводившему там зиму,[18] и сотоварищу одному, написав в письме и о деньгах, которые я дал ему взаймы, и о залоге, и наказав, как только будет выгружен товар на эти деньги, проверять и следить за этим, писем он не передает, которые получил от меня, чтобы те ничего не знали про его действия, а увидев, что на Боспоре дела плохи из-за возникшей у Перисада[19] войны со скифами и большой застой в сбыте товара, который он вез, он оказался в совершенно безвыходном положении, поскольку и заимодавцы не отступали от него, те, которые дали ему взаймы деньги на плавание по курсу туда.[20] (9) Так что когда корабельщик велел ему в соответствии с письменным контрактом погружать закупки на взятые у меня деньги, он сказал - он, сейчас утверждающий, будто отдал деньги золотом, - что не сможет погрузить на корабль товар на мои деньги, поскольку не продано привезенное. И он велел тому отправляться, а сам отплывет, сказал он, на другом корабле, после того как сбудет товар. Возьми же это свидетельство.
(Свидетельство)
(10) Итак, после этого, афиняне, он остался на Боспоре, а Лампид, выйдя в море, потерпел кораблекрушение недалеко от порта.[21] Ведь несмотря на то, что корабль уже был нагружен, как мы слышали, больше чем следует, он взял еще вдобавок на палубу тысячу шкур, отчего и произошло с кораблем крушение. И сам он спасся в лодке с остальными рабами Диона,[22] погибло же больше тридцати[23] свободных, не считая всего остального. Когда на Боспоре при вести о крушении корабля была глубокая скорбь, все говорили Формиону вот этому, как ему посчастливилось, что он и сам не отправился с тем кораблем и не погрузил на него ничего. Рассказанное об этом и другими и им самим совпадало. Зачитай же эти свидетельства.
(Свидетельства)
(11) Ну сам Лампид, которому Формион, как утверждает, будто бы отдал деньги золотом (обратите на это внимание), когда я явился к нему, как только он приплыл после кораблекрушения в Афины, и стал спрашивать об этом, тогда Говорил, что ни товара на деньги не погрузил на корабль Формион несмотря на условие письменного контракта, ни денег золотом он не получил от Формиона на Боспоре. Зачитай свидетельство присутствовавших.
(Свидетельство)
(12) Так вот, афиняне, когда Формион благополучно прибыл сюда на другом корабле, я являлся к нему с требованием уплаты займа. И вначале он никогда, афиняне, не говорил того, что говорит теперь, а всегда соглашался отдать. Но когда он вошел в сговор с теми, которые сейчас находятся здесь с ним и выступают на его стороне, то уже повел себя совершенно по-иному. (13) Когда же я понял, что он хочет провести меня, я иду к Лампиду и говорю ему, что Формион не исполняет никаких справедливых требований и не отдает долга, и заодно я спросил его, не знает ли он, где находится Формион, чтобы вызвать его в суд. Он велел мне следовать за ним, и мы застаем Формиона у лавок торговцев благовониями: тут я при понятых вызвал его в суд. (14) И Лампид, афиняне, присутствуя при том, как я вызывал в суд, отнюдь не посмел сказать, что получил от него деньги золотом, и не сказал, как это было бы естественно: "Хрисипп, ты не в своем уме. Что ты вызываешь его в суд? Он ведь отдал мне деньги золотом". Однако не то что Лампид ни слова не произнес, но и сам он ничего не счел нужным сказать, хотя Лампид стоял рядом, которому он будто бы, как утверждает сейчас, отдал деньги золотом. (15) А между тем как раз естественно было бы, чтобы он сказал, афиняне: "Что ты вызываешь меня в суд, человек? Я ведь отдал вот ему деньги золотом" - и тут же представил Лампида для подтверждения этого. Однако ж ни тот ни другой ни слова не сказали при таком уместном случае. И что я говорю правду, возьми свидетельства понятых.
(Свидетельство)
(16) Возьми же и обвинение, которое я предъявил, вчинив иск к нему в прошлом году. Оно служит ничуть не менее веским очевидным доказательством того, что тогда Формион еще не утверждал, будто отдал деньги золотом Лампиду.
(Обвинение)
Это обвинение писал я, афиняне, исключительно только на основании сообщения Лампида, который утверждал, что ни товара на деньги не погрузил Формион, ни денег золотом сам он не получил от него. Не думайте, что я так туп и совершенно не в своем уме, чтобы писать такое обвинение, если бы Лампид признавал, что получил деньги золотом, поскольку я неминуемо был бы изобличен им.
(17) А еще, афиняне, заметьте и то: ведь сами они, подав в прошлом году протест против незаконного возбуждения дела, не посмели написать в этом протесте, будто отдали Лампиду деньги золотом. Возьми же этот самый протест.
(Протест)
Вы слышите, афиняне, что нигде в этом протесте не написано, будто Формион отдал деньги золотом Лампиду, и это при том, что я определенно написал в том обвинении, которое вы только что выслушали, что он ни товара на деньги не погрузил на корабль, ни денег золотом не отдал. Так какой же еще требуется вам свидетель, когда у вас есть такое важное свидетельство от них самих?
(18) Когда же дело уже должно было поступить на рассмотрение в суд, они стали просить нас предоставить дело на третейское решение кому-нибудь, и мы по составленному соглашению предоставили дело на третейское решение исотелу[24] Теодоту. И тогда Лампид, сочтя, что для него уже безопасно свидетельствовать перед третейским судьей все что угодно, поделив с Формионом вот этим мои деньги золотом, стал свидетельствовать противоположное тому, что говорил прежде.[25] (19) Это ведь не все равно, афиняне, глядя ли вам в лицо лжесвидетельствовать или перед третейским судьей: лжесвидетельствующих при вас ожидает страшный гнев и наказание, а перед третейским судьей без опасения и без стыда свидетельствуют все что угодно. Поскольку я стал возмущаться и протестовать, афиняне, против этой наглости Лампида (20) и представлять третейскому судье то же самое свидетельство, которое и сейчас вам представляю, свидетельство явившихся вместе с нами к нему сразу по его прибытии, когда он заявил, что ни денег золотом не получил от Формиона, ни товара на деньги тот не погрузил на корабль, то Лампид, всей силой изобличаемый в лжесвидетельствовании и подлости, стал признавать, что сказал ему[26] это, однако был не в себе, когда сказал. Зачитай же это свидетельство.
(Свидетельство)
(21) Так вот Теодот, неоднократно выслушивая нас, афиняне, и уверившись, что Лампид лжесвидетельствует, не отклонил иск, но отослал нас в суд. Дело в том, что вынести обвинительное решение Формиону он не захотел, потому что был в приятельских отношениях с ним, как мы потом узнали, а отклонить иск не решался, чтобы не оказаться давшим ложную клятву. (22) Да вы на основании самих фактов размыслите, судьи, откуда ему было отдать деньги золотом. Ведь отсюда он отплыл, не погрузив на корабль товар на мои деньги и не обеспечив залога, но взяв взаймы деньги под залог уже заложенного мне за взятые у меня деньги. А на Боспоре оказалось, что не было сбыта товара, и он еле рассчитался с заимодавцами, давшими ему деньги на плавание по курсу туда. (23) И он[27] дал взаймы Формиону две тысячи драхм на плавание по курсу туда и обратно, с тем чтобы получить в Афинах две тысячи шестьсот драхм. А Формион утверждает, что отдал Лампиду на Боспоре сто двадцать кизикских статеров (обратите на это внимание), взяв их взаймы по земельным процентам. Земельные проценты составляли шестую часть,[28] а кизикский статер равнялся там двадцати восьми аттическим драхмам.[29] (24) И вот следует вам узнать, сколько он, по его утверждению, отдал денег. Сто двадцать статеров составляют три тысячи триста шестьдесят драхм, а процент земельный, в одну шестую часть, с тридцати трех мин шестидесяти драхм - пятьсот шестьдесят драхм: общая сумма составляет столько-то и столько-то. (25) Так есть ли, судьи, такой человек или будет ли когда-нибудь, который вместо двух тысяч шестисот драхм предпочел бы уплатить тридцать три мины шестьдесят драхм, да процент в пятьсот шестьдесят драхм за эти взятые взаймы деньги, которые Формион, как утверждает, отдал Лампиду, в итоге три тысячи девятьсот двадцать драхм? Имея право отдать деньги в Афинах за плавание по курсу туда и обратно, он на Боспоре отдал на тринадцать мин больше? (26) И заимодавцам, давшим тебе деньги на плавание по курсу туда, ты еле отдал основные капиталы, хотя они отправились в плавание вместе с тобой и не отступали от тебя, а ему,[30] не находившемуся там, ты не только основной капитал и проценты отдал, но даже неустойку,[31] обусловленную письменным контрактом, уплатил, хотя с твоей стороны не было никакой необходимости в этом? (27) И тех ты не опасался, кому письменный контракт дал право взыскания займа на Боспоре, а относительно его, как утверждаешь, беспокоился, с кем сразу же с самого начала стал поступать несправедливо, не погрузив на корабль товар на его деньги несмотря на условие контракта, по курсу из Афин? И сейчас, прибыв в порт, где был заключен обязательственный договор, ты без колебаний решаешься присвоить деньги заимодавца, а на Боспоре, как утверждаешь, исполнил более чем справедливые требования, где не должен был привлекаться к суду? (28) И остальные все, берущие взаймы деньги на плавание по курсу туда и обратно, когда выходят из портов,[32] многих приводят в свидетели, удостоверяя, что деньги заимодавца уже подвергаются опасности, а ты ссылаешься на одного свидетеля, на самого соучастника в твоих несправедливостях, и ни раба нашего не взял в свидетели, находившегося на Боспоре, ни сотоварища, и письма не передал им, которые мы поручили тебе, в которых было написано, чтобы они следили за твоими действиями? (29) Ну а на какие же действия, судьи, не способен такой человек, который взял письма и не передал их по всей честности и справедливости? И неужели не очевидно для вас его мошенничество из самих его действий? А между тем - о Земля и боги! - тут-то бы, отдавая столько денег золотом, да притом больше долга, и раструбить об этом по всему порту, да позвать всех людей в свидетели, а прежде всего его[33] раба и сотоварища. (30) Ведь все вы, конечно, знаете, что деньги берут взаймы при немногих свидетелях, а когда отдают, то многих приводят в свидетели, чтобы считаться добропорядочными в обязательственных договорах. А тебе, отдававшему и заем и проценты за плавание по курсу туда и обратно, хотя использовавшему деньги только на плавание по курсу "туда, да еще в придачу дававшему тринадцать мин, разве не многих следовало взять в свидетели? И если бы ты сделал это, то ни один морской торговец не пользовался бы большим уважением, чем ты. (31) А ты, вместо того чтобы обеспечить себя многими свидетелями этого, постарался скрыть это от всех людей, словно совершая какую-то несправедливость! И если бы ты отдал мне, заимодавцу, то не было бы никакой надобности в свидетелях: уничтожив письменный контракт, ты избавился бы от обязательства. Однако, отдав деньги не мне, а другому за меня, и не в Афинах, а на Боспоре, хотя у тебя письменный контракт находился в Афинах и был заключен со мной и тот, кому ты отдал деньги золотом, был смертным и отправлялся в такое далекое плавание в открытом море, ты не обеспечил себя ни одним свидетелем, ни рабом, ни свободным. (32) "Ведь письменный контракт велел мне, - говорит он, - отдать деньги золотом корабельщику". Но свидетелей-то он не запрещал тебе брать и писем не запрещал передавать. И они вот[34] составили два экземпляра письменного контракта с тобой относительно обязательственного договора, как бы особенно не доверяя тебе, а ты утверждаешь, будто отдал деньги золотом корабельщику один на один, зная, что против тебя в Афинах находится письменный контракт вот с ним.[35]
(33) Он[36] говорит, что письменный контракт обязывает его отдать деньги в том случае, если корабль благополучно дойдет. Да ведь он обязывает тебя также погрузить на корабль закупки на взятые деньги, в противном же случае уплатить пять тысяч драхм.[37] Однако ж это условие письменного контракта ты не считаешь для себя обязательным, а, нарушив его сразу же с самого начала, то есть не погрузив товар на взятые деньги, настаиваешь на одном из условий в письменном контракте, притом сам же уничтожив его. Ведь если ты утверждаешь, что на Боспоре обязан был не товар на деньги погрузить на корабль, а отдать деньги золотом корабельщику, что же ты еще ведешь разговоры о корабле? Ты ведь уже не рисковал ничем, потому что ничего не погрузил. (34) И сначала, судьи, он вознамерился сослаться на то, будто погрузил на корабль товар на деньги. Но поскольку он неминуемо был бы изобличен в этой лжи на основании многих фактов - и на основании таможенной записи на Боспоре у сборщиков портовых пошлин, и свидетельствами находившихся там в порту в это же время, тогда он, передумав, вступает в сговор с Лампидом и утверждает, что отдал тому деньги золотом, (35) ухватившись за то, будто так велел письменный контракт, и считая, что нам нелегко будет изобличить их во всем том, что они наедине между собой обстряпают. И все, что Лампид сказал мне до того, как был подкуплен им, он сказал, как утверждает, быв не в себе. А теперь, после того как они поделили мои деньги золотом, он утверждает, что он в себе и все точно помнит.
(36) Ну если бы, судьи, только ко мне проявил Лампид презрение, то в этом не было бы ничего поразительного. Однако он поступил гораздо возмутительнее этого по отношению ко всем вам. Поскольку Перисад на Боспоре объявил, что тому, кто желает доставлять хлеб в Афины, на аттический рынок, разрешается вывозить хлеб беспошлинно,[38] Лампид, находясь на Боспоре, получил право на вывоз хлеба и на беспошлинность, прикрываясь названием этого полиса,[39] а нагрузив большой корабль хлебом, отвез его в Акант[40] и там сбыл, - этот вдобавок поживившийся в сообщничестве с Формионом нашими деньгами. (37) Притом он поступил так, судьи, живя в Афинах, где у него есть жена и дети, тогда как законы установили суровейшие наказания тому, кто, живя в Афинах, будет доставлять хлеб куда-нибудь в другое место, а не на аттический рынок, да еще в такое тяжелое время, когда одни из вас, живущие в городе, получали установленную меру ячменной муки в Одеоне,[41] а живущие в Пирее получали в Верфи хлеб по оболу и в Большом портике[42] ячменную муку по установленной мере в полгектея[43] и в давке. И что я говорю правду, возьми свидетельство и закон.
(Свидетельство. Закон)
(38) И вот, такого привлекая себе в сообщники и в свидетели, Формион считает, что должен лишить нас денег, нас, которые постоянно доставляем хлеб на ваш рынок и которые, когда в полисе три уже раза были тяжелые обстоятельства, во время которых вы испытали на деле полезных народу, не отстали ни от одного из них: когда Александр шел на Фивы,[44] мы пожертвовали вам талант серебром; (39) когда хлеб вздорожал в прошлый раз[45] и дошел в цене до одиннадцати драхм, мы, ввезя больше десяти тысяч медимнов[46] пшеницы, распределили вам по цене в пять драхм за медимн вместо установившейся цены, и это все вы знаете, так как получали свою меру в Помпейоне,[47] а в прошлом году я и мой брат пожертвовали вам талант на закупку хлеба для народа.[48] Зачитай же свидетельства обо все этом.
(Свидетельства)
(40) Конечно, если во всяком случае все это может служить очевидным доказательством, было бы неестественно для нас, с одной стороны, жертвовать столько денег, чтобы быть у вас в почете, а с другой - возводить облыжное обвинение против Формиона, чтобы лишиться еще и существующей доброй чести. Так было бы справедливо, чтобы вы помогли нам, судьи. Ведь я доказал вам, что он и с самого начала не погрузил на корабль товар на все деньги, которые взял взаймы, по курсу из Афин, и вырученными деньгами за проданный на Боспоре товар еле рассчитался с заимодавцами, ссудившими ему на плавание по курсу туда, (41) а еще что он не располагал средствами и был не таким глупым, чтобы вместо двух тысяч шестисот драхм отдать тридцать девять мин, и кроме этого, что когда он отдал, как утверждает, деньги золотом Лампиду, он не пригласил в свидетели ни раба моего, ни сотоварища, находившихся на Боспоре. А в мою пользу сам Лампид ясно свидетельствует - до того как был подкуплен им, - что не получил деньги золотом. (42) А между тем если бы Формион стал доказывать вот так все по отдельности, я не знаю, каким иным образом ему было бы лучше защищаться. В пользу же того, что иск этот подлежит принятию к судебному рассмотрению, говорит сам закон, повелевающий, чтобы предоставлялись иски по торговым делам при обязательственных договорах, заключенных в Афинах, а также касающихся курса в порт афинян, и не только заключенных в Афинах, но и всех тех, которые заключаются для плавания по курсу в Афины. Возьми же законы.
(Законы)
(43) Стало быть, что у меня был заключен обязательственный договор с Формионом в Афинах, они и сами не отрицают, но они выступают с протестом против незаконного возбуждения дела, заявляя, что иск этот не подлежит принятию к судебному рассмотрению. Но к какому суду нам обратиться, судьи, если не к вам, раз мы именно здесь заключили обязательственный договор? Ведь это было бы странно, что в том случае, если я терплю несправедливость при обязательственном договоре для плавания по курсу в Афины, мне можно здесь у вас добиться справедливости от Формиона, а раз обязательственный договор был заключен в вашем порту, им можно утверждать, что они не должны здесь у вас подвергаться суду. (44) И когда мы предоставили дело на третейское решение Теодоту, они признали, что мой иск против них подлежит принятию к судебному рассмотрению, а теперь они говорят противоположное тому, с чем прежде сами согласились, - будто перед Теодотом, исотелом, они должны подвергнуться суду без протеста против незаконного возбуждения дела, а раз мы предстаем перед судом афинян, то иск этот уже не подлежит принятию к судебному рассмотрению! (45) Я-то вот пытаюсь сообразить, что же он написал бы в своем протесте против незаконного возбуждения дела, если бы Теодот отклонил иск, поскольку сейчас, после решения Теодота отослать нас в суд, он утверждает, что иск этот не подлежит принятию к судебному рассмотрению у вас, к кому тот решил отослать нас. Однако я пострадал бы страшнейшим образом, если бы, несмотря на веление законов предоставлять иски по обязательственным договорам, заключенным в Афинах, на рассмотрение перед фесмофетами,[49] вы, поклявшиеся подавать голос согласно законам, отклонили иск.
(46) Тому, что мы дали взаймы деньги, свидетели - заключенное соглашение и сам он, а тому, что он отдал их, нет ни одного свидетеля, кроме Лампида, соучастника в его несправедливостях. И он только на того ссылается в подтверждение отдачи, а я и на самого Лампида и на слышавших его, когда он утверждал, что не получил денег золотом. Так, значит, ему можно привлекать к суду моих свидетелей, если он утверждает, что они свидетельствуют неправду, а я ничего не могу сделать с его свидетелями, которые, по их утверждению, будто знают, что Лампид свидетельствовал о том, что получил деньги золотом. Ведь если бы свидетельство Лампида было включено сюда, в эти документы по делу,[50] то они, наверно, стали бы утверждать, что я вправе предъявлять против него обвинение в лжесвидетельстве. Однако и у меня на руках нет этого свидетельства, и вот он[51] считает, что должен уйти безнаказанным, не оставив никакого залога достоверности того, в пользу чего убеждает вас подать голос. (47) Как же не было бы нелепо, если бы, поскольку Формион признает, что взял взаймы деньги, утверждает же, что отдал их, вы признаваемое им самим сочли недействительным, оспариваемое же утверждение объявили действительным? И тогда как Лампид, на которого он ссылается как на свидетеля, говорит, что не получил от него денег золотом, хотя потом стал отрицать это свое первоначальное утверждение, вы вынесли бы решение, что он получил их, несмотря на то, что у него нет свидетелей этого факта? (48) И все то, что он сказал по правде, для вас не послужило бы очевидным доказательством, а все то, что он налгал позднее, после того как был подкуплен, вы сочли бы более заслуживающим доверия? И конечно, афиняне, гораздо справедливее, чтобы очевидным доказательством служило скорее сказанное вначале, чем стряпаемое позднее. Ведь вначале он говорил не по подготовке, но по правде, а позднее стал лгать к своей выгоде. (49) Вспомните, афиняне, что и сам Лампид не отрицал, что сказал, что не получил от него денег золотом, но хотя он признавал, что сказал это, однако, как утверждает, был не в себе, когда сказал. Разве не нелепо будет, если одно в его свидетельстве, сказанное в пользу того, кто лишает, вы выслушаете с доверием, а другое, сказанное в защиту тех, кто лишается, будет здесь у вас незаслуживающим доверия? (50) Да не случится так, судьи! Вы ведь сами же покарали смертью того взявшего взаймы под залог уже заложенного много денег в порту и не представившего залогов заимодавцам, когда против него было предъявлено чрезвычайное обвинение перед народом, притом он был вашим гражданином, а отец его в свое время был стратегом. (51) Ведь вы считаете, что такие люди не только с теми поступают несправедливо, с кем имеют дело, но и всему вообще вашему порту причиняют ущерб. И это естественно. Действительно, преуспеяния у занятых в торговле зависят не от заемщиков, а от заимодавцев, и ни кораблю, ни корабельщику, ни плавателю[52] невозможно было бы отправиться в путь, если бы была изъята роль заимодавцев. (52) Поэтому в законах предусмотрено много прекрасных мер помощи им. А вы должны явно содействовать исправлению и не уступать подлецам, для того чтобы вам была наибольшая польза от порта. А она будет, если вы будете оберегать тех, кто предоставляет свои деньги, и не будете допускать, чтобы они терпели несправедливости от таких зверей.
Итак, я сказал все, что я мог. А теперь я приглашаю кого-нибудь другого из друзей,[53] если вы велите.


[1] В одной рукописи надписано над названием, в другой подписано снизу обозначение этой речи в словаре Гарпократиона (под словом ε̉πινέτους έορτάς). «В защиту Хрисиппа против протеста Формиона против незаконного возбуждения дела». Это ответная речь Хрисиппа (и его компаньона) на речь обвинителя Формиона, выступавшего в процессе с протестом против незаконного возбуждения дела (т. е. иска Хрисиппа к Формиону).

[2] Боспорское царство, объединение греческих колоний на Керченском и Таманском полуостровах, с главным городом Пантикапеем.

[3] См. примеч. 3 к Речи XXXII.

[4] ά̉μα τοι̃ς χρήμασιν. См. примеч. 5 к Речи XXXII.

[5] См. примеч. 1 к Речи XXXII.

[6] Речь против Неэры — LIX речь в Демосфеновском корпусе.

[7] Т. е. с § 121. Речь начинает Хрисипп. Второй выступающий — его компаньон (может быть, брат Хрисиппа, см. § 39). Жерне, например, предполагает, что компаньон говорит в § 18—32, а заканчивает речь Хрисипп, однако Жерне и сам считает этот вопрос неразрешимым.

[8] В Пирее (порт Афин).

[9] τὸ χρυσίον. См. ниже, § 23.

[10] τω̃ Δίωνος οι̉κέτη. Ниже, в § 10, он, по всей видимости, прямо обозначен как раб: μετὰ τω̃ν ά̉λλων παίδων τω̃ν Δίωνος — (и сам он [т. е. Лампид] спасся в лодке) «с остальными рабами Диона». Т. е. это так называемый раб-агент некоего Диона (как и раб-агент Хрисиппа — см. ниже, § 8). См. также примеч. 25.

[11] Понт — Черное море (здесь имеется в виду — на Боспор).

[12] ε̉πί ε̉τέρα υ̉πονήκη. Так обычно понимается (буквально «под другой залог», точнее «под другую ипотеку»). Ниже указывается сумма товара в 4000 драхм, т. е. 40 мин, что и составляет залог.

[13] См. примеч. 13 к Речи XXVII.

[14] Θεοδώρον του̃ Φοίνικος. Так обычно понимают. Может быть, «Теодор, сын Фойника»? Имя «Фойник» существует. В таком случае этот Теодор, по всей видимости, был бы афинским (?) гражданином (раз называется с именем отца), а не иностранцем. Ср.: Исократ. XVII. 4, 33.

[15] В рукописях читается «сто пятнадцать мин». Но Жерне принимает конъектуру «сто пятьдесят», так как Формион взял взаймы всего 75 мин. Однако Формион мог взять их у других заимодавцев не на тех же условиях, что у Хрисиппа. Ниже, в конце § 8 указано, что эти заимодавцы ссудили ему деньги на плавание по курсу из Афин на Боспор, т. е. в один конец (а не туда и обратно, как в случае с Хрисиппом).

[16] ου̃τε... υ̉πονήκην παρέσχεν (в остальных рукописях παρέσχετο).

[17] Т. е. 2% пошлина с ввозимых и вывозимых товаров. Таможенная запись — α̉πογραφή (опись имущества, декларация при уплате таможенных сборов).

[18] См. примеч. 10.

[19] Перисад I — архонт (фактически — царь) Боспора, правивший во второй половине IV в. до н. э.

[20] См. § 6-7 и 26.

[21] ου̉ μακρα̉ν α̉πὸ του̃ ε̉μπορίου. По-видимому, от Пирея, порта Афин (тем более, что Лампид с остальными добрался до Афин на лодке).

[22] См. примеч. 10.

[23] В рукописях читается «триста» (в одной — «двести»). Это маловероятно, поскольку судно было грузовое.

[24] Исотел (ι̉σοτελής) — привилегированный метек (см. в примеч. 5 к Речи XXIX), платящий подати и несущий повинности наравне с гражданами, имеющий право владеть недвижимостью и освобожденный от дополнительной, положенной с метеков подати («равнообязанный», но не имеющий политических прав).

[25] Хотя Лампид — раб (см. примеч. 10), а рабы не могли быть свидетелями (см. примеч. 2 к Речи XXIX), но он раб-агент, который в торговых делах, как видно, мог выступать свидетелем (см. ниже, § 20, 21, 28, 29, 31, 44, 46-, 47, 49). Предполагают, что и вообще рабы, занятые в морской торговле, были правоспособны в коммерческом праве.

[26] По-видимому, Хрисиппу («он» в начале § 23 — тоже Хрисипп), т. е. здесь, следовательно, уже выступает компаньон Хрисиппа; см. «Содержание», § 5 с примеч. 7.

[27] См. примеч. 26.

[28] Капитала займа, т. е. 16 2/3 %. См. примеч. 5 к Речи XXXIII.

[29] Кизик — город на северо-западе Малой Азии, на южном побережье Пропонтиды (Мраморного моря). Кизикский статер — монета из электра (сплава из четырех частей золота и одной части серебра или из трех частей золота и одной части серебра), ценностью приблизительно вдвое больше обычного золотого статера.

[30] Хрисиппу (см. примеч. 26).

[31] τὰ ε̉πιτίμια. См. ниже, § 33, где говорится об уплате 5000 драхм, т. е. с неустойкой, как считают, в 50% основного капитала (составлявшего 2000 драхм), которую Формион должен был уплатить при возвращении, если не выполнит обязательства по контракту. Но во всем этом вопросе много неясного.

[32] Из порта отправления и из порта назначения.

[33] Хрисиппа (см. примеч. 26).

[34] Неясно, кто именно имеется в виду. Может быть, были еще другие компаньоны Хрисиппа. См. конец речи (?).

[35] С Хрисиппом (см. примеч. 26). Дальше, предположительно, говорит опять Хрисипп.

[36] Формион.

[37] См. § 26 с примеч. 31.

[38] Перисад I (см. примеч. 19). Благоприятствования в торговле с Афинами начались еще с предшественников Перисада.

[39] Афин.

[40] Акант — город на п-ве Халкидике (к югу от Македонии).

[41] Одеон — крытое здание для музыкальных и поэтических состязании и выступлений и т.п. в Афинах, построенное Периклом («концертный зал»). Оно служило иногда и залом по делам, касающимся зерна.

[42] Большой портик служил зернохранилищем в Пирее.

[43] Гектей (шестая часть медимна) = 8,754 л.

[44] После смерти Филиппа, царя Македонии,, установившего свою власть над Грецией в 336 г. до н. э., в Греции повсюду началось антимакедонское движение, в Афинах начали готовиться к войне с Александром Македонским (сыном и преемником Филиппа). В 335 г. до н. э. Александр двинулся на Фивы и разрушил их (затем потребовал у афинян выдать ему Демосфена и других организаторов антимакедонского движения).

[45] По мнению Жерне, в 330/329 г. до н. э.

[46] Медимн (аттическая мера сыпучих тел) = 52,53 л.

[47] Помпейон (к северо-западу от афинской агоры ) — большое здание, где хранилась утварь для торжественных процессий, которые оттуда и начинались; оно служило и для других целей.

[48] По мнению Жерне, в 328/327 г. до н. э.

[49] См. примеч. 4 к Речи XXXIII.

[50] См. примеч. 34 к Речи XXVII.

[51] Формион.

[52] См. примеч. 7 к Речи XXXII.

[53] См, § 32 с примеч. 34 (?) и примеч. 16 к Речи XXIX.