Экономика

Автор: 
Псевдо-Аристотель

«Аристотелева» «Экономика»

Автор: 
Жебелев С.А.
Источник текста: 

Вестник древней истории, № 1, 1937 г.

В дошедших от древности перечнях сочинений, усвояемых Аристотелю, Диогена Лаертия и Гесихия (они помещены, между прочим, в начале издания R. Розе фрагментов Аристотеля) значится трактат Οἰκονομικός (подраз. λόγος), в одной книге. Имелся ли в виду здесь тот трактат об экономике, I и II книги которого дошли в поздних (XIV и XV вв.) греческих рукописях, а третья - в латинском переводе 1295 г., мы не знаем: надо иметь в виду, что в упомянутые перечни могли попасть и, отчасти, действительно попали сочинения, лишь приписываемые Аристотелю. Но мы теперь твердо знаем, что дошедший до нас в упомянутых рукописях под именем Аристотеля небольшой трактат Οἰκονομικός (или Οἰκονομικάς) ему не принадлежит. На это указал впервые еще в 1506 г. ученый Jakobi-Faber Stapuliensis (в издании трактата у Анри Этьенна в Париже, а доказал, в 1548 г., ученый Hieronymus Gemusaens (в издании трактата, напечатанном в Базеле). Теперь к вопросу о том, что эта "Экономика" Аристотелю не принадлежит, возвращаться не стоит. Но что этот трактат все же имеет право на некоторую связь с именем Аристотеля, по крайней мере, его школы, будет видно из дальнейшего. Пока достаточно будет сказать, что хотя трактат Аристотелю и не принадлежит и с историко-литературной точки зрения представляет произведение более чем заурядное, тем не менее он, в особенности его вторая глава второй книги, является ценным историческим источником для уяснения экономической истории эллинского мира в IV в. до н. э. Если теоретическая часть трактата не представляет для историка какого-либо особенного интереса, то фактический материал, заключающийся в нем, привлекался в научный обиход в подлежащих случаях. Впрочем, надо сказать, что вообще и заграничная литература, посвященная трактату, очень не велика. Что же касается нашей научной литературы, то мне неизвестно даже какой-либо мелкой заметки, связанной с "аристотелевой" "Экономикой".
Трактат, как уже сказано, состоит из трех книг. Первая посвящена вопросам, связанным исключительно с домашней экономикой. В этом отношении первая книга напоминает по сюжету "Домострой" (Οἰκονομικάς) Ксенофонта, будучи, впрочем, значительно короче этого сочинения и далеко уступая ему в литературном отношении.[1] Чптатель "Домостроя" Ксенофонта, при сличении его с первой книгой "аристотелевой" "Экономики", легко убедится в том, что ее автор был знаком с "Домостроем" и кое-что позаимствовал из него. Равным образом нетрудно было бы установить некоторую связь первой книги трактата и с некоторыми основными положениями, развиваемыми в первой книге "Политики" Аристотеля. Ученик эпикурейца Зенона Филодем, живший в Риме во время Цицерона, в своем сочинении об "экономии" (Περὶ οἰκονομίας), дошедшем до нас в одном из Геркуланских папирусов, приводит дословные цитаты из первой книги трактата, что должно свидетельствовать, до известной степени, о его популярности.[2] Кто был автором первой книги "аристотелевой" "Экономики", установить не удалось.[3]
Вторая книга "аристотелевой" "Экономики" составлена, очевидно, не тем же автором, каким составлена первая книга. За это говорит различие в стиле и в содержании. В свою очередь, и вторая книга состоит из двух совершенно различных частей. Глава первая второй книги - теоретическая. В качестве как бы вступления говорится, с чем нужно считаться человеку, собирающемуся οίκονομεῖν, заниматься "хозяйством", а затем устанавливаются четыре вида "экономии" с характеризующими их общими чертами: экономия царская, точнее сказать, такая экономия, которая находится в ведении одного лица, безразлично, будет ли это царь или тиран; экономия сатрапская, которой распоряжается также одно лицо, но зависящее от "монарха". На третьем месте стоит экономия полиса, на четвертом - частного человека. В заключение указываются те практические выводы, которые могут пригодиться на основании изложенной теории для того, кто будет призван управлять сатрапией или полисом, а в качестве могущих пригодиться примеров излагаются те финансовые мероприятия, которые были придуманы теми или иными лицами, когда они сами или подвластные им государства испытывали нужду в денежных средствах. Эти примеры занимают значительно большую часть второй книги по сравнению с ее теоретическим отделом; они изложены с соблюдением, в общем, хронологической последовательности и относятся преимущественно к IV в. На V в. приходятся два примера; они касаются афинян, проживавших во время Пелопоппесской войны в Потидее, и граждан Лампсака; на VI в. приходятся три примера, относящиеся к наксосскому тирану Лигдамису, Гиппию афинскому и к гражданам Византия; к VII н. относится один пример, касающийся коринфского тирана Кипсела. В конце сборника утих примеров, достигающих в общей сложности цифры 72, имеется небольшое дополнение - 5 примеров, касающихся некоторых лиц, относящихся также к IV в. и уже упомянутых автором в предыдущем изложении.
Третья книга трактата нзнестна только в латинском переводе, исполненном в 1295 г. некиим Durand do Alvernia, недостаточно знавшим греческий язык и потому обратившимся за помощью к двух духовным лицам. Третья книга состоит из общей части, где говорится о доме и домочадцах, об отце семейства, о предметах домового хозяйства; в специальной части идет речь о хозяйке дома, о рабах и прочих предметах домовладения. До известной степени содержание третьей книги соприкасается с содержанием первой, в особенности с ее третьей, четвертой и пятой главами. Кому греческий оригинал третьей книги принадлежит, когда она возникла, остается неизвестным.[4]
В том виде, в каком "аристотелева" "Экономика" дошла до нас, она в полном смысле является mixtum compositum. Когда, кем, при каких обстоятельствах отдельные части этого mixti compositi были объединены в одно целое, мы гадать не беремся. Да это и не имеет существенного значения, поскольку весь трактат в его теперешнем виде Аристотелю, во всяком случае, принадлежать не может. Важнее уяснить себе, имел ли какое-либо основание аноним, сливший в одно целое отдельные части трактата, приписать авторство его Аристотелю?
До известной степени, невидимому, имел. И не только вследствие того, что в древности было неизвестно понятие литературной собственности,[5] но и потому, что мы имеем свидетельство самого Аристотеля в его "Риторике" (I, 4, 1359 b 24), из которого видно, какое важное значение он придавал "политической" экономии. "Должно, - говорит Аристотель, - иметь сведения о доходных статьях государства, каковы они и сколько их, чтобы присоединить к ним те, какие упущены, а если какая-либо из доходных статей является слишком незначительной, чтобы ее увеличить. Нужно иметь также сведения и всех расходных статьях государства, чтобы излишние из них изъять, а слишком крупные расходные статьи сократить. Ведь богатеют не только тогда, когда прибавляют что-либо к уже имеющемуся, но и тогда, когда сокращают расходы. Все это можно постигнуть не только на основании личного опыта, необходимо также прибегать здесь к совету и к ознакомлению с тем, что можно почерпнуть у всех других изобревших (что-либо в этом направлении)". Из этого свидетельтва ясно видно, что у Аристотеля была, по крайней мере, мысль написать специальное сочинение об экономике полиса, и притом дать в нем не только теорию, но и практику, в виде собрания примеров, почерпнутых из исторической действительности. Осуществил ли Аристотель свою мысль в том трактате Οἰκονομικός, который значится в списке его сочинений и который не дошел до нас, или же Аристотель не успел привести в исполнение задуманную мысль, мы сказать не беремся.
Узенер в своей замечательной статье об организации научней работы в древности,[6] характеризуя работы самого Аристотеля и созданного им Ликея, говорит, что за решение какой бы проблемы Аристотель ни брался, он всегда стремился к возможно более прочному и точному установлению фактов и к их исчерпывающему собранию: факты были основой, па которой он строил свою теорию (стр. 91). Таковым был тот фактический материал, который содержался в 158 "политиях", т. е. конституциях 158 греческих полисов, и к которому, в виде дополнения, присоединялись 4 книги "Варварских законоположений" (Νόμιμα βαρβαρικά), содержавшие сведения о негреческих государствах. На основе этих материалов возникла, как известно, "Политика". Быть может, Аристотелем же было положено начало собиранию соответствующих материалов и для "Экономики". Ближайший ученик Аристотеля и преемник его по руководству Ликеем, Феофраст, в 24 книгах своих "Законов" (сочинение утрачено) трактовал о всех областях законодательной деятельности таким образом, что в каждом отдельном случае сопоставлял законы и правовые обычаи всех греческих государств, пользуясь, преимущественно, материалом, находившимся в аристотелевых "Политиях". Тому же Феофрасту принадлежало пользовавшееся в древности большой популярностью, но до нас также не дошедшее сочинение, изобиловавшее всякого рода пикантными подробностями, πολιτικὰ τὰ πρὸς καιρούς, как переводит это Узенер (стр. 98). В этом сочинении, примыкавшем к указаниям, данным Аристотелем в V книге его "Политики" (о государственных переворотах), разбирались рассчитанные на случайные обстоятельства (καιροί) мероприятия государственных деятелей, помогавшие им в трудные минуты их политической карьеры. Все это приводится к тому, чтобы показать, что в распоряжении Ликея мог быть, хотя бы отчасти, и тот фактический материал, те примеры, которые занимают такое значительное место в "аристотелевой" "Экономике" и которые, строго говоря, придают ей специфический интерес.
Последний издатель второй книги трактата голландский ученый Гронинген[7] стремится - на мой взгляд, напрасно - доказать во но бы то ни стало "единство" обеих глав II книги. Он опирается, главным образом, на внешнюю форму ее, хотя и соглашается с тех что обе главы, по своему характеру, сильно различаются одна от другой. Имеется много примеров, говорит Гронинген, в сочинениях перипатетической школы соединения теории и практики, "рассуждения и истории"; он ссылается на сочинение неизвестного нам философа второй половины III в. до н. э., сохранившееся отчасти в X книге трактата упомянутого Филодема "О пороках", где говорится сначала о борьбе с гордостью, а далее дается описание различных "горделивых" характеров. Но в жалких остатках Геркуланского папируса сохранивших X книгу "О пороках" Филодема,[8] имеется, как-никак "рассуждение", тогда как к первой главе II книги "аристотелевской" "Экономики" такая квалификация едва ли приложима. Это - не рассуждение, а своего рода программа или краткий конспект того "рассуждения", которое должно было бы предварять историческую часть. Последняя представляет собой ряд отдельных примеров, расположенных, как сказано, в относительно точном хронологическом πорядке, но без всякой системы по их содержанию, если не считать некоторой систематизации в том, что примеры, связанные с той или иной личностью, приводятся не врассыпную, а под одной рубрикой. Не берусь доказать, но решаюсь высказать предположение, что примеры эти были заимствованы из тех "схед", из того собрания материалов, которые имелись в архиве, правильнее сказать, библиотеке перипатетической школы и которые представляли собой выдержки и различного рода сочинений, делаемые по почину самого Аристотеля или его преемников по руководству Ликеем. Выдержки эти были в известной степени "стилизованы" тем лицом, которое занималось их выбором, но и эта работа была произведена им как-то наспех, небрежно. Получается такое впечатление, что составитель эксцерпт произвел свою работу лишь вчерне, не заботясь, во всяком случае о придании ей более или менее литературной обработки. В этом отношении "стиль" первой главы II книги куда более выдержан, но она составлена ad hoc - служить как бы теоретическим введением ко второй главе, как это видно из заключительных строк первой главы, связывающих ее со второй: "Каких результатов достигли некоторые из ранее живших деятелей при добывании денежных средств и насколько удачно они в этом направлении действовали, - об этом мы сопоставим в дальнейшем наиболее замечательные, по нашему мнению, примеры. Повествование об этом представляется нам небесполезным. Быть может, тот или иной из этих примеров пригодится, когда читателю придется столкнуться с вопросами, касающимн экономики вообще". Не исключена, конечно, возможность, что эти главы II книги написаны и одним лицом; но в таком случае нужно предположить, что ранее им были подобраны примеры, и уже затем было составлено теоретическое к ним введение.
Что касается первой книги "Экономики", то ее приходится рассматривать, как совершенно самостоятельное произведение, по содержанию своему и по манере изложения вовсе не связанное или, во всяком случае, очень отдаленно связанное со второй книгой. Общий тон первой книги подходит к перипатетической школе, в недрах которой, надо полагать, она и возникла. Во всяком случае удельный вес первой и второй книги далеко не одинаков. Гораздо большее значение имеет бесспорно вторая книга, особенно ее вторая глава, содержащая сборник примеров. Поэтому и неудивительно, что ею по преимуществу и интересовались ученые исследователи.
Во главу угла здесь должно быть поставлено имя Ηибура.[9] Недопустимо, писал он, чтобы были зафиксированы в письменной форме те "восточные" вымогательства и мошенничества, о которых сказывается во второй главе II книги, в то время, когда ответственные за них лица были еще в живых. Так как, с другой стороны, книга имеет в виду, главным образом, сатрапов, и так как единственно в царстве Селевкидов сохранились сатрапии до 189 г., то, по заключению Нибура, автор второй главы II книги жил в Сирии и составил свой труд в половине III в. до н. э.
Мнение Нибура принято было, с некоторыми отклонениями, издателем "Экономики" Шнейдером, приурочивавшим, однако, появление трактата еще к IV в.,[10] Гётлингом, по мнению которого обе главы второй книги не стоят между собой в каком-либо отношении,[11] Зуземилем.[12] Мнение Нибура разделял также известный историк греческой философии Целлер, по словам которого, "основное содержание второй книги составляет собрание анекдотического характера примеров, служащих пояснением аристотелевского положения" (высказано в "Политике", 1, ii, 1259 а 3: нужно собирать рассеянные спорадически примеры того, каким образом некоторым удалось обогатиться).[13]
Появившаяся в 1901 г. статья Вилькена принесла много нового для уяснения II книги.[14] Он первый установил, что содержался в ней собрание примеров расположено в хронологическом порядке, и что ни один из них не может быть отнесен ко времени после смерти Александра Македонского, т. е. после 323 г. Первая глава II книги возникла позднее, например около 250 г. История возникновения II книги может быть восстановлена, по мнению Вилькена, так: один из учеников Ликея, вдохновившись указанием Аристотеля (в "Политике", см. выше), подобрал примеры, содержащиеся во второй главе; в течение III в. сборник этих примеров попал в руки одного из перипатетиков, который присоединил к нему первую главу.
Отправляясь от точки зрения Вилькена, Рицлер[15] рассуждает так: первая глава II книги - отрывочна и неполна; она представляет собой извлечение из более обширного сочинения. Вторая глава II книги с самого начала была практическим сборником примереров, предназначенных для специалистов по финансовым вопросам; это смесь анекдотического с серьезным. Позднее из этого сборника кем-то было сделано резюме. Обе главы II книги с самого начала образовывали одно целое, и сокращенное изложение их принадлежит одному и тому же автору.
П. Шπейдер,[16] придавая важное значение тому, что "Экономика" была приписана Аристотелю, относительно первой главы II книги примыкает к мнению Рицлера, что она - резюме обширного сочинения, в котором представлено было состояние экономической науки во времена Аристотеля и его ближайших учеников. Вторая глава II книги - собрание примеров - возникла сама по себе; если в ней всякого рода пикантные подробности занимают иногда слишком большое место, то это нужно объяснять стремлением приукрасить и оживить рассказ. Вторая глава возникла около 300 г. и представляла собой простое собрание заметок, предназначенное к тому, чтобы впоследствии быть расширенным. Это намерение не было осуществлено автором. Его незаконченная работа позднее была кем-то найдена; к ней прибавлена была глава первая, и все сочинение было приписано Аристотелю.
Шлегель[17] также согласен с тем, что вторая глава II книги - извлечение из большого собрания примеров, что она с самого начала составляла одно целое с первой главой, которая не должна была возникнуть обязательно в конце IV в. Подобно тому, как Полиен, писатель последней четверти II в. н. э., не спускается в своих "Стратегемах", заимствованных им из бывших у него в распоряжении источников, ниже 44 г. до н. э., так и автор II книги "Экономики", писавший, согласно мнению Нибура, до 188 г., пользовался таким источником, который останавливался на эпохе Александра Македонского.
В последние годы высказался по поводу II книги "Экономики" недавно скончавшийся автор "Истории эллинской политической экономии", греческий ученый Андреадис (его сочинепие, в оригинале написанпое по-гречески, имеется теперь в немецком переводе 1931 г.). По мнению Андреадиса, никакой связи между первой и второй главами II книги не имеется: первая глава - научного, теоретического значения, вторая - имеет своей задачей лишь дать увлекательное чтение. Первая глава дошла в неполном виде: написана она в конце IV в. Вторая глава - сокращенное изложение "финансовой стратегии" - прибавлена к первой в том виде, в каком она существовала.
В конце III в., вероятно, с единственной целью заполнить утраченную часть первой главы, Гронииген, давший недавно прекрасное издание II книги трактата, в результате внимательного изучения литературы, посвященной II книге, и всестороннего исследования последней в реальном и формальном отношениях, приходит к таким выводам: II книга представляет собой скорее оригинальное произведение, нежели сокращенное изложение какого-то иного, более обширного труда: обе главы II книги, и теоретическая и историческая, возникли одновременно в последней четверти IV в. и приналежат одному лицу. Это был последователь перипатетической школы, который, вдохновившись намерением ее основателя дать особый трактат об экономике, где теория сочеталась бы с практикой, обратился к исследованию науки о финансах. Начал он с квалификации существующих "экономий" и дал их краткую характеристику. Считаясь с духом этой эпохи, когда он жил, эпохи, открывавшей широкое поприще для лиц, обладавших инициативой, автор присоединил к теоретической части ряд практических правил для разумного упорядочения вопросов, касавшихся государственного бюджета. Составленный им трактат, остающийся анонимным, вскоре же после его появления включен был, подобно многим другим произведениям, в число произведений Аристотеля.
Приведенный обзор взглядов, высказанных относительно "аристотелевой" "Экономики", заставляет лишний раз вспомнить изречено: сколько голов, столько умов. И это неудивительно: имея дело с таким произведением, каким является "аристотелева" "Экономика", для суждения о которой мы не располагаем сколько-нибудь объективными конкретными данными в виде хотя бы свидетельских показаний о ней, приходится невольно опираться на всегда зыбкую почву субъективного суждения. Даже такой, казалось бы, объективный признак, какой можно было бы извлечь из данных, доставляемых наблюдением над языком и стилем трактата, не помогает делу. В общем, словарь второй главы II книги - достаточно богатый и скорее иидивидуальный, что зависит от разнообразия источников, бывших в распоряжении автора. Что касается стиля, то автор II книги не хотел привлечь внимание читателя стилем, выработанным с литературной точки зрения; единственно, о чем он заботился - это писать удобопонятно; его интересовала не форма, а содержание.
Мне процесс возникновения "аристотелевой" "Экономики" на отдельных этапах его развития представляется в следующем виде. Миром, из которого она возникла, было то собрание примеров "финансовых стратегем", которое занимает теперь вторую главу II книги. Были ли эти примеры лишь эксцерптом из более обширного сочинения или же они были выбраны ad hoc, сказать с уверенностью трудно. На наш взгляд, последнее более вероятно, если присмотреться к содержанию самих примеров.
Но, вероятно, в том и в другом случае примеры были взяты из того богатого запаса фактического материала, который, в виде ли выписок из опубликованных уже сочинений, или заметок, составленных на основании устной традиции, или, наконец, специально сделанных справок на местах, находился в библиотеке Ликея и был к услугах перипатетиков, желавших им воспользоваться для своих научных отнятий. В качестве введения к сборнику примеров лицом, составивших его, могла быть написана и первая глава; ее квалификация, как теоретического рассуждения, может быть принята с значительной дозой ограничения. Время возникновения II книги в ее теперешнем виде - круглым счетом конец IV-III в. до н. э.; приурочивать обязательно II книгу к последней четверти IV в. - на мой взгляд - нет основание: упадок научной деятельности перипатетической школы начал лишь в 20-х годах III в. до н. э. Что касается I книги "аристотелевой" "Экономики", то это - самостоятельное произведение, очень связанное со II книгой. Как указано выше, I книга была в ходу еще в I в. до н. э. Когда она возникла, сказать нельзя, может быть, одновременно или в близкое время ко II книге, но независимо от нее. Наконец, время возникновения III книги также не может быть определено. Она, как сказано, является дополнением к первой и не имеет никакой связи со второй. Из всех трех книг "аристотелевой" "Экономики" наиболее важное значение, по количеству и разнообразию собранного в ней фактического материала, имеет бесспорно II книга, особенно ее вторая глава, содержащая сборник, примеров "финансовых стратегем".
Это, действительно, стратегемы, поскольку в них идет речь о "хитростях" экономического порядка. В этом отношении "финансовые стратегемы" в трактате, mutatis mutandis, очень напоминают "стратегемы" Полиена из области военного искусства, который составил свой сборник, посвященный им Марку Аврелию и Луцию Веру, как "подспорье" (ἐφόδια) для военачальников различных рангов, чтобы они учились "доблести и искусству", проявленным древними военачальниками в их удачных предприятиях. Многие черти, свойственные Полиену, роднят его с автором сборника примеров в "аристотелевой" "Экономике". Правда, четыре столетия их отделяют, и того риторического привкуса, который дает себя знать в "Стратагемах" Полиена, совершенно нет, да и не могло быть, у автора второй главы II книги. Но если Полиен не был ни историком-критиком, ни опытным военным человеком, то и наш автор не был ни историком, ни финансистом или экономистом. Первый сопоставил девять сотен "военных хитростей", второй ограничился всего 76 "финансовыми стратегемами". Полиен пишет, как и подобает ритору эпохи империи, вычурно; наш автор, прошедший как-никак чрез школу Ликея - свободен от этого недостатка. Но как Полнен, так и наш автор подают сообщаемые нам примеры, не руководствуясь какой-либо системой, но более или менее случайно. Полиен предпочтительно приводит примеры из греческой истории, наш автор сосредоточивает свое внимание почти исключительно на IV в. У Полиена при сопоставлении огромного собранного им материала нет никакого плана; правда, сначала он, по-видимому, старался придерживаться хронологической последовательности, но затем совершенно оставил ее. К чести нашего автора нужно отнести то, что хронологическая канва им более или менее выдержана, хотя мы предпочли бы здесь хронологии известную систематику в подборе материала. Но эта задача или была не по плечу автору, или не осознавалась им. Наряду с более или менее серьезными финансовыми предприятиями немалое место уделено, действительно, тем "мошенничествам", о которых говорил Нибур, а такие мероприятия, - их, впрочем, немного, - как те, что изложены в 14b, 14d, 33b, смахивают и на анекдоты.[18] В общем же нужно сказать и об авторе второй главы II книги "аристотелевой" "Экономики" тоже, что сказал Нибур (Kl. Schr. I, 454) о Полиене: собранные им стратегемы заключают в себе сокровищницу важных известий, но последние всегда требуют при пользовании ими строгого разбора и проверки.
Последняя была бы существенно облегчена, если бы можно было установить те источники, которыми пользовался автор II книги. Но вопрос об источниках здесь столь же безнадежен, как и вопрос об источниках Полнена, с которым у автора нашего трактата в некоторых случаях имеются точки соприкосновения в сообщении тех или иных критических данных. Гронинген, уделивший в своем комментарии большое внимание вопросу об источниках автора II книги, перебравший всевозможные решения, должен был прийти в результате к неутешительному ignoramus: "Мы не знаем источников автора, - говорит он, - мы утверждаем, что, в общем, он следует хронологическому порядку; мы не можем предполагать, что последовательность порядка исчерпанных им авторов оказала свое влияние на расположение отельных параграфов, нарушающих этот порядок. Но все это не может быть уточнено; гипотезы продолжают оставаться недоказанными" (стр. 53). Гронинген справедливо указывает на большую продуктивность исторической литературы IV в., росшей из года в год. Мы знакомы лишь с очень незначительной ее частью, а в большинстве случаев знаем лишь имена писателей.
В IV в. Греция вступает в полосу экономического кризиса, что должно было вызвать интерес к вопросам, связанным с финансами, с государственным бюджетом. Ксенофонт, с его практическим складом ума, отозвался на волновавшие государственных деятелей вопросы и составил трактат "Πόροι ᾔ περὶ πρόσοδων" строго практического характера на тему, как можно было бы упорядочить афинские финансы. Следов знакомства автора "аристотелевой" "Экономики" с этим произведением Ксенофонта установить нельзя. В своем "Домострое" Ксенофонт набросал свой идеал благоустроенного домашнего хозяйства. Аристотель, как указано выше, изложил свои экономические идеи в первой книге "Политики". Но в ней нет речи о том, что можно было бы назвать политической экономией. Для Аристотеля политика и экономика стоят в таком же соотношении, в каком находятся πόλις и οἶκος. На той же точке зрения стоит автор I книги "аристотелевой" "Экономики", проводящий различие между οἰκονομικη и πολιτική. Не то мы видим в первой главе II книги. При всей конспективности ее содержания различие с прежней установкой чувствуется осязательно. Автор стоит на той точке зрения, что политика и экономика не являются противоречивыми элементами. И монарх, будет ли это царь или сатрап, и полис, и частные лица - все должны уметь управлять тем, что им принадлежит, должны урегулировать статьи дохода и расхода, должны соблюдать равновесие бюджета. Роль денег в экономической жизни не отодвигается на второй план, как то было раньше. Андреадис увлекается, усматривая во второй главе I книги "аристотелевой" "Экономики" первый трактат, посвященный науке о финансах, где дается подразделение экономии в соответствии с формами государственного строя, разграничение статей дохода и расхода, уточнение различных возможностей эксплоатировать страну и ее население. Изложение автора, к сожалению, слишком кратко, чтобы можно было по достоинству оценить все же любопытный опыт, набросать как бы схему экономической науки, как она сложилась после Аристотеля в недрах основанной им школы.
Исследователи второй главы II книги обратили уже внимание на характер примеров, приводимых в ней. Автор уделил очень мало внимания V в.; он не приводит ни одного примера из деятельности таких афинских финансистов IV в., какими были Навсиник, Евбул, Ликург. Место действия, к которому приурочиваются приводимые автором примеры, не собственно Греция, но по большей части Малая Азия и прилегающие к ней острова, Египет, Сицилия. На основание этого высказывают даже предположения о том месте, где трактат мог возникнуть. Но это неосновательно уже по одному тому соображению, что автор черпал приводимые им примеры из бывших в его распоряжении источников, а достаточный запас их он мог найти в то время, когда он работал над своим сочинением, только в Афинах, точнее в Ликее. Затем нужно обратить внимание и на то, что приводимые автором примеры касаются тех мероприятий финансового характера, которые связаны с исключительными обстоятельствами, их вызвавшими. Автор говорит именно об отдельных фактах; он не касается больших исторических периодов, не говорит о полисах при нормальной их обстановке в ту нору, когда финансами их заведывалп такие деятели-реформаторы, какими были, скажем, например, упомянутые Навсиник, Евбул, Ликург в Афинах. Сборник подобранных автором примеров, при кажущейся их разбросанности, однако, очень характерен именно для истории Греции в IV в. Автор сосредоточивает свое внимание на тех местностях и городах, которые в тот или иной момент играют важную роль в истории IV в. Не менее характерно и то, что в подобранных автором примерах в 14 случаях действующими лицами являются полисы, а в 22 случаях - те или иные лица, стоявшие во главе порученных их управлению областей-сатрапий. Из числа полисов 4 примера уделено Византию; вряд ли это случайность, если вспомнить, какую роль играл Византии, как город, связывавший Черное море с Эгейским, город, через который шла оживленная торговля Причерноморья с Эгеидой. Из числа отдельных лиц предпочтительное внимание уделено мероприятиям Дионисия Младшего и Клеомена египетского (7 примеров). И это также вряд ли случайно, если принять в расчет то значение в общей ситуации IV в., какие имели и Сицилия, и Египет. Наконец, разве не знаменательно что автор отметил финансовые мероприятия таких афинских полководцев-кондотьери, как Хабрий (3 примера) и Тимофей (4 примера), или родосских кондотьери Ментора и Мемнона (4 примера) и т. д.
Кзкой исторический урок можно извлечь из примеров, сопоставленных во второй главе II книги? На этот счет высказаны были два противоположных мнения. Рицлер (ук. соч., стр. 39) утверждает, что факты, сообщаемые в сборнике, должны служить основой для суждения об экономике греческого полиса, и приходит к тому выводу, что она представляет собой сочетание ошибок. Штерн (ук. ст., 424) протестует против такого заключения, указывая основательно на то, что наибольшая часть собранных примеров не относится к полисам, что в приведенных примерах идет речь не о нормальном положении вещей, а об исключительном; что приведенные примеры характерны для небольшой части эллинского общества и притом в сравнительно ограниченный период времени, охватывающий круглым счетом даже не вполне IV в. На мой взгляд, однако, мы не должны искать на фоне примеров, сопоставленных во второй главе II книги, каких-либо "исторических уроков". Да на это вряд ли и претендовал ее автор. Его заслуга заключается в том, что он не будучи ни историком, ни экономистом, написал небольшую книгу, интересную по собранным в ней фактам, пусть случайным и не систематизированным, из такой области греческой истории, которая мало привлекала к себе внимание корифеев греческой историографии. Эти факты наш автор изложил без всяких мудрствований, такими, какими он нашел их в использованных им источниках, для нас утраченных. Последнее обстоятельство налагает на всякого исследователя, который этими фактами будет пользоваться для своих историко-экономических построений, сложную и ответственную задачу: проверять каждый раз достоверность сообщаемых фактов, сопоставлять их, где возможно это, с показаниями других источников, с трезвой критикой относиться к показаниям как тех, так и других, считаться, наконец, с общей экономической ситуацией эллинского мира в преддверии окончательного перехода его в мир эллинистический.
Рассматриваемая под таким углом зрения "аристотелева" "Экономика" представляет для исследователя еще невозделанное поле.
Акад. С. А. Жебелев


[1] Перевод «Домостроя» Ксенофонта, исполненный С. И. Соболевским для издательства «Academia», вышел в свет в 1935 г. (Ксенофонт афинский — Сократические сочинения).
[2] Места «Экономики», цитируемые Филодемом, отмечены издателем его трактата, Chr. Jensenom, Lipsiae, 1906.
[3] W. Кramer в гиссенскои диссертации 1910 г. «De Aristoyelis qui fertur Oeconomicorum libro primo», основываясь на том, что в трактате Филодема дважды имеются ссылки на ученика Аристотеля, Феофраста, склонен усвоиватьпоследнему первую книгу «Экономики». Для доказательства этого мы не располагаем, однако, конкретными данными.
[4] V.  Rоsе — Aristotelis pseudepigraphus, Lips. 1863, предполагал,  что третьи книга является тем, не дошедшим до нас, трактатом Аристотеля, который в одном из списков его сочинений называется νομοι ἀνδρός καί γυναικος — правила поведении мужа и жены.  Проверить это предположение мешает отсутствие греческого оригинала трактата и далеко не вразумительный, в некоторых случаях, латинский перевод его.
[5] Подробности в моей книжке «Введение и науку История», вып. 6. «Древняя Греции», ч. 1 (ч. 2 — 1920г.), стр. 20.
[6] Впервые напечатана в «Preussischer Jahrbücher», LIII. 1884, «Vortrage und Aufsälze», Lpzg. 1907, 69 и сл.
[7] Grοningen — Arislote. Le second livre de l’Economique, Leyde. 1932.
[8] Она издана Jensen’ом, Lips., 1911.
[9] «Ueber das zweite Buch tier Oekonomica unter der aristotelischen Schriften», 1813; Kleine Schriften, I, 1828. 412 и сл.
[10] Α. I. G. Sсhneider — Anonymi Oeconomica, Lips, 1825.
[11] Сar. Goetling — Ἀριστοτέλους Οἰκονομικός, Jenae. 1830.
[12] «Aristotclis Oeconomica», rec. Fr. Susemihl, Lips, 1887.
[13] Ζeller — Philosophie der Griechen, II, 32, 934 и сл. Следует отмстить правильное суждение Целлера о второй книге «Экономики»: она не имеет никакого отношения к первой книге и превосходит ее как в отношении более раннего времени ее возникновения, так и более важного ее значения.
[14] Wilсkеn — Zu der pseudoarisiotelischen Оесоnоmica. Hermes, XXXVI, 187 и cл.
[15] К. Rietzler — Ueber Finanzen und Monopolen im alien Greichenland, Berl. 1907.
[16] P. Sсhneider — Das zweite Buch der pseudoaristotelischen Oekonomic, Bamberg, 1907.
[17] O. Schlegel — Beiträge zur Untersuchung überdie Quellen und die Glauwürdigkeit der Beispielsammlung in der pseudoaristotelischen Oekonomika, дессертация, Brl. 1909.
[18] Вторую книгу цитирую везде по изданию Гронингена.

Об издании

В числе сочинений, приписываемых Аристотелю, сохранилось три книги под названием "Экономика" (οἰκονομικῶν). Первая и третья из них не имеет никакой связи со второй, более того, само понятие экономики во второй книге резко отличается от ее понятия в первой и третьей (см. прим. 1 к II книге). Все три книги объединены механически, и хотя третья примыкает по содержанию к первой, это, очевидно, разные сочинения. Третья книга дошла только в латинских переводах - в переводе Дюрана (1295 г.), в более позднем переводе, автор и время которого неизвестны (обозначается буквой Г), и в нескольких отрывках другого, не сохранившегося перевода.
Ни одна из трех книг, по преобладающему мнению, не принадлежит Аристотелю. Авторы и время написания остаются неизвестными. Филодем, философ-эпикуреец I в. до н. э., в своем трактате "Об экономике", разбирая книгу по экономике, которая составляет первую из трех данных книг, автором ее называет Теофраста, ученика Аристотеля. Вторая книга, по мнению Гронингена, написана в последней четверти IV в. до н. э. одним из учеников перипатетической школы. Третья книга, по предположению Розе, соответствует тому произведению, которое в указателе сочинений Аристотеля называется νόμοι ἀνδρὸσ καὶ γαμετῆς ("Законы для мужа и жены"). Различные мнения о всех трех книгах и литература приведены в изданиях Зуземиля и Гронингена (см. также статью С. А. Жебелева ""Аристотелева" "Экономика"" в ВДИ, 1937, № 1, стр. 114-125).
Конспективность стиля, местами испорченный текст, кроме того, ненадежная точность латинского перевода третьей книги иногда затрудняют понимание.
Примечания к II книге взяты из комментария Гронингена. Перевод ее также основан на толковании Гронингена.
Слова, заключенные в фигурные скобки, исключаются издателями из текста; в угловые скобки вносятся конъектуры (имя внесшего ее указано в примечаниях после скобок); слова, находящиеся между крестиками, представляют собой трудные для понимания или совсем непонятные места в дошедшем тексте, очевидно, из-за его плохой сохранности.
Перевод I и III книг сделан по изданию: Aristotelis quae feruntur Oeconomica. Resensuit Franciscus Susemihl, Lipsiae, 1887, II книги - по изданию: Aristote. Le second livre de léconomique. Édité avec une introduction et un commentaire critique et explicatif par B. A. van Groningen, Leyde, 1933.

Г. А. Таронян


Экономика

Οἰκονομικῶν

Переводчик: 
Тароян Г.А.
Источник текста: 

«Вестник древней истории», 1969, № 3.

Книга I

[1343a] I. Управление хозяйством и управление полисом отличаются не только тем, чем отличаются хозяйство и полис (они ведь и составляют объект управления), но еще и тем, что управление полисом предусматривает многих правителей, а управление хозяйством - единовластие.
[5] Затем, некоторые отрасли подразделяются, т. е. в задачу одной и той же отрасли не входит изготовление и применение изделия, как, например, лиры или флейты; а в задачу управления полисом входит и основание с самого начала полиса и правильное управление уже существующим, поэтому ясно, что и в задачу управления хозяйством должно, по-видимому, входить и приобретение хозяйства и управление им.
[10] (2) Далее, полис представляет собой совокупность домов, земли и имущества, обладающую достаточными средствами для благополучной жизни. Это и ясно. Ведь когда не удается достичь этого, распадается и общество. Более того, ради этого и объединяются. А то, ради чего каждое явление существует и возникает, и есть его сущность. [15] Таким образом, ясно, что управление хозяйством возникло прежде, чем управление полисом, так как возникла прежде и задача его. Ведь хозяйство - часть полиса.
Итак, следует рассмотреть вопрос об управлении хозяйством и вопрос о том, в чем его задача.
II. Частями хозяйства являются человек и имущество. А так как природа каждого явления рассматривается прежде всего с наименьших частей его, [20] то, думаю, и относительно хозяйства обстоит так же. Таким образом, по Гесиоду, необходимо, как видно, иметь "дом прежде всего и жену [и быка-землепашца]",[1] потому что одно - главное среди средств существования, а другое[2] - среди свободных. Поэтому следовало бы правильно урегулировать в хозяйстве вопросы, касающиеся совместной жизни с женой, т. е. сделать ее такой, какой она должна быть.
[25] (2) Из способов приобретения имущества главным является тот, который дается природой. А природой дается в первую очередь обработка земли и во вторую - все способы приобретения из-под земли, как, например, добыча металлов и т. п. Но земледелие - самое главное, потому что оно справедливо. Ведь приобретения этим способом получаются ни от людей, ни по их воле, как, например, при торговле или наемных работах, 30 ни против их воли, как, например, при войнах. Вот еще из доказательств того, что оно дано природой: [1343b] по природе все получают пищу от матери, следовательно, и люди - от земли. (3) Кроме того, оно очень способствует мужеству, потому что не делает людей, подобно ремеслам, физически непригодными, а дает им силу работать в поле и выносливость в труде [5] и еще дает им силу для борьбы с врагом, так как только их владения находятся за пределами городских укреплений.
III. Что касается заботы относительно людей, то главная забота - о жене, так как общение между женским и мужским полом безусловно существует от природы. И нами в других местах установлено, [10] что природа многое стремится воспроизводить подобным, как и каждый вид живых существ. Женский пол без мужского или мужской без женского не в состоянии совершить этого, следовательно, общение их установлено по необходимости. (2) Далее, у одних живых существ это происходит неосознанно и лишь постольку, поскольку у них есть природный инстинкт, [15] т. е. только ради порождения потомства, а у домашних и более разумных животных это происходит более осознанно (видно, как они проявляют друг к другу больше помощи, привязанности и содействия), (3) но у человека - наиболее осознанно, так как женский и мужской пол содействует друг другу не только ради существования, но и ради благополучного существования. [20] И обзаводятся люди детьми не только из-за повинности перед природой, но и из-за пользы, так как те тяжелые заботы, которые они, находясь в силе, проявляют к слабым, они, слабея в старости, получают от них обратно, когда те находятся в силе. (4) Вместе с тем природа при помощи такого циклизма осуществляет вечность бытия, [25] так как продлением она не может делать это, а может воспроизведением. Так предусмотрена божеством природа обоих полов, мужчины и женщины, для общения. Она разграничена так, что возможности их не одинаково пригодны для всякого дела, но кое в чем они противоположны, направлены, однако, к общей цели. [30] Один пол оно сделало сильным, другой - слабым, [1344a] чтобы один был остерегающимся благодаря своему страху, а другой мог защищаться благодаря своему мужеству и чтобы один снабжал дом, а другой сберегал то, что в доме; и чтобы в труде один мог быть усидчивым, но бессильным для работы в поле, [5] а другой тяготился спокойной жизнью, но был деятельным в подвижной; и что касается детей, чтобы рождение их было общим делом обоих полов, а оказание помощи - у каждого по-своему, так как задача одних - выкормить, а других - воспитать.
IV. Главное, таким образом, по отношению к жене - соблюдать законы и не допускать несправедливости. В таком случае и по отношению к самому мужу, надо полагать, не будет допущена несправедливость. [10] На это указывает и общепринятый закон, как говорят пифагорейцы, что совершенно непозволительно допускать по отношению к ней несправедливость, подобно тому как по отношению к просящей защиты у алтаря, к тому же отведенной от него. А несправедливость мужа - это завязывание посторонних связей. (2) Что касается общения, нужно выработать такую привычку, чтобы не нуждаться <ни в чем>и при разлуке не лишаться спокойствия, [15] а владеть собой в присутствии и отсутствии. Прекрасен и совет Гесиода: "а в жены возьми молодую девушку, чтобы внушить ей добродетельный нрав",[3] (3) потому что несходство нравов отнюдь не располагает к привязанности. Что касается украшения себя, то, подобно тому как не следует при общении хвалиться друг перед другом своим нравом, [20] так не следует хвалиться и своим телом. Такое общение, когда прибегают к украшению, ничем не отличается от игры трагических актеров в театральных костюмах.
V. Из имущества главное и самое необходимое - это то, что лучше всего и пригоднее всего в хозяйстве - человек. Поэтому прежде всего от рабов нужно добиваться усердия. [25] Рабы бывают двух видов - управляющие и работники. Так как мы видим, что при помощи воспитания можно сделать молодых теми или иными, то необходимо чтобы и приобретший рабов воспитывал тех из них, кому будут поручены труды свободных людей. (2) Общение с рабами должно быть таким, чтобы не позволять им дерзко вести себя и не быть жестоким с ними, [30] и по отношению к тем, кто ближе по своему положению к свободным, нужно выказывать уважение, а работникам давать вдоволь еды. Так как вино и свободных делает дерзкими, а у многих народов воздерживаются от него даже свободные, как, например, у карфагенян во время похода, то ясно, что его не следует давать им вовсе или следует давать изредка. [35] (3) При наличии трех сторон дела - работы, наказания и еды - такое условие, когда они не получают наказаний и не работают, а еду имеют, внушает им дерзость, [1344b] а такое условие, когда работу они получают и наказания, а еды не имеют, жестоко и, кроме того, лишает их сил. Остается, следовательно, давать работу и еду в достаточном количестве. Ведь те, кто не получает платы за работу, не станут подчиняться, а рабу плата - еда. И подобно тому как все остальные, [5] когда не достается лучшим лучшее и не воздается по заслугам добродетели и пороку, становятся хуже, так и рабы. (4) Поэтому нужно за всем следить и все распределять и предоставлять по заслугам - еду и одежду, отдых и наказания, подражая словом и делом умению врачей выбрать лекарство, [10] прибавив к этому то соображение, что еда - это не лекарство, так как она нужна постоянно. (5) По натуре самыми, пожалуй, лучшими для работы будут не слишком робкие и не слишком дерзкие, потому что и те и другие не соблюдают должного. И действительно, слишком робкие - невыносливы, а строптивые - непокорны. [15] (6) Нужно, чтобы для всех была установлена и конечная цель: справедливо и полезно, чтобы наградой была свобода. Они работают охотно, когда назначена награда и определенный срок. Нужно также иметь от них залог, которым послужит рождение ими детей. И не следует приобретать их в большом количестве из одного и того же племени, как этого не делают и в городах. [20] Кроме того, жертвоприношения и угощения нужно устраивать скорее ради рабов, чем ради свободных, потому что они больше причастны тому, ради чего установлены подобные обычаи.
VI. Управляющий хозяйством должен обладать четырьмя качествами, которые необходимы в делах, касающихся имущества. Он должен уметь и приобретать и сохранять, иначе нет никакого толку в приобретении, [25] так как это все равно, что черпать воду решетом или лить, как говорится, в бездонную бочку. Он должен также уметь содержать в порядке наличное имущество и уметь использовать его. (2) Ради этих качеств нам и нужны те, вышеупомянутые. Все имущество должно быть разграничено, и прибыльного должно быть больше неприбыльного, а доходные дела нужно распределять так, чтобы не все сразу подвергать риску. [30] Для хранения хорошо пользоваться и персидским и лаконским способом. Однако пригоден и аттический способ ведения хозяйства: они продают и покупают, и в более мелких хозяйствах складов не строят. (3) А персидский способ - чтобы все содержалось в порядке и за всем следить самому, [35] то, что говорил Дион о Дионисии;[4] никто ведь не заботится о чужом так же, как о своем, [1345a] поэтому следует по возможности самому проявлять заботу. И те меткие ответы перса и ливийца будут, пожалуй, здесь уместны. Один, когда его спросили, что лучше всего утучняет коня, ответил: "хозяйский глаз". А когда спросили ливийца, какое удобрение самое лучшее, [5] он ответил: "хозяйский след". (4) Таким образом, часть дел должна находиться под надзором его самого, а часть - под надзором его жены, в соответствии с тем, как разделены между ними хозяйственные заботы. И надзор этот в небольших хозяйствах следует осуществлять изредка, а в порученных управляющим - часто. Если не подают хорошего примера, [10] то нет и хорошего подражания, как во всем прочем, так и в деле управления. Поэтому невозможно, чтобы управляющие были заботливы, если незаботливы хозяева. (5) Так как это благоприятно для духовных качеств и полезно для хозяйства, хозяева должны вставать раньше рабов, а ложиться - позже, и дом никогда не должен оставаться без надзора, как и город, [15] а все необходимые дела нельзя оставлять без внимания ни днем, ни ночью. И даже подниматься ночью - это полезно и для здоровья, и для хозяйства, и для философии. (6) Далее, в небольших владениях полезен аттический способ размещения доходов, а в [20] крупных следует распределить расходы на год и на каждый месяц, а также распределить вещи, употребляемые ежедневно и изредка, и все это вверить управляющим. Кроме того, нужно время от времени проверять их, чтобы было известно, что в сохранности, а чего недостает. [25] (7) Дом нужно строить с расчетом на то, чем обладают, и с расчетом на здоровье и погоду. Говоря о том, чем обладают, я имею в виду, какие, например, помещения пригодны для продуктов и одежды, а относительно продуктов - какие для сухих, какие для жидких, а относительно другого - какие для одушевленных, [30] какие для неодушевленных, рабов и свободных, женщин и мужчин, какие для гостей - чужеземцев и сограждан. Говоря о погоде и здоровье, я имею в виду то, что дом должен быть прохладным - летом и солнечным - зимой. (8) Таким, пожалуй, будет дом, защищенный с севера и имеющий неравные стороны. Полезен, по-видимому, в крупных хозяйствах и привратник, назначаемый из тех, [35] кто непригоден для других работ, с целью надзора за вносимым и выносимым. [1345b] Для удобного пользования вещами полезен лаконский способ: каждая вещь должна быть на своем месте - в таком случае едва ли придется искать ее, если она будет наготове.


[1] Гесиод, Труды и дни, 405. Издатель текста Зуземиль вслед за Шпенгелем заключает слова «и быка-землепашца» в скобки как не принадлежащие тексту автора «Экономики». Филодем приводит данный отрывок без этих слов.
[2] «одно» — т. е. дом; «другое» — т. е. жена (см. начало параграфа: «Частями хозяйства являются человек и имущество»).
[3] Гесиод, Труды и дни, 699.
[4] Очевидно, имеются в виду Дион, знатный сиракузянин, породнившийся с Дионисием Старшим, и Дионисий Старший, тиран Сиракуз (404—368/7 гг. до н. э.), или сын его Дионисий Младший (367—344 гг. до н. э.).

Книга II

I

[1345b] (1) Тот, кто намерен заняться как следует какой-нибудь экономией,[1] должен быть знаком с теми местами, с которыми он будет иметь дело, [10] быть способным по природе, трудолюбивым и честным по своей воле - при отсутствии хоть одного из этих условий он совершит много ошибок в том деле, которым занимается. Экономий существует четыре типа, если определять в общих чертах (так как остальные войдут сюда): царская, сатраповская, полисная, частная. (2) Из них очень крупной по масштабам и однородной[2] является царская, [15] <очень крупной и сложной - сатраповская>,[3] многообразной и простой[4] - полисная, очень скромной по масштабам и многообразной[5] - частная. Между ними неизбежно есть много общего, но нам нужно рассмотреть то, что особенно характерно для каждого типа. Итак, во-первых, рассмотрим царскую. [20] Возможность ее безгранична, но она имеет четыре вида: она связана с монетой, вывозом, ввозом, расходами. (3) Говоря о монете, я имею в виду, какую и когда [дорогую или дешевую][6] следует делать, [25] о вывозе и ввозе - когда и что, получив от сатрапов в качестве подати,[7] ему будет выгодно продавать,[8] о расходах - какие следует изъять и когда, и следует ли оплачивать монетой или вместо монеты товарами. (4) Во-вторых, рассмотрим сатраповскую. У нее шесть видов доходов [- от земли, от того, что дают личные владения на территории,[9] [30] от торговцев, от пошлин,[10] от скотоводства, от других источников].[11] Из них первым и самым прочным является доход от земли, это тот, который одни называют налогом с урожая,[12] а другие - десятиной; вторым - доход с того, что дают личные владения:[13] [35] где золото, где серебро, где медь, а где то, что имеется в земле; [1346a] третьим - доход от портовых пошлин;[14] четвертым - доход от пошлин за проезд и рыночных пошлин; пятым - от скотоводства, называемый доходом от скота[15] и десятиной; шестым - доход от людей, называемый поголовным налогом[16] и налогом на ремесленников.[17] [5] (5) В-третьих, рассмотрим полисную. Самым прочным ее доходом является доход от того, что дают рудники на ее территории;[18] затем - доход с портовых и транзитных пошлин;[19] затем - доход от пошлин с разных повседневных промыслов.[20] (6) В-четвертых, наконец, рассмотрим частную. Она является неоднородной[21] потому, что целью ее хозяйства должно быть не что-нибудь одно, [10] а скромной по масштабам потому, что доходы и расходы ее незначительны. Ее самым прочным доходом является доход, получаемый от земли; вторым - доход от разных промыслов;[22] третьим - доход от денежных операций.[23] Но помимо доходов обратим внимание на то, что является общим для всех экономий [15] (к этому вопросу нельзя относиться несерьезно), а особенно важно для частной: расходы не должны превышать доходов.
(7) После этого, когда мы уже дали определения типов, следует подумать и о том, может ли та сатрапия, с которой мы будем иметь дело, или полис иметь все источники дохода, которые мы только что разобрали, или только основные из них; [20] <если может>,[24] следует их использовать; а затем подумать о том, какие доходы совсем не существуют, но могут появиться, или, небольшие в данное время, могут быть увеличены, или какие и в каком размере расходы данного времени могут быть изъяты без всякого ущерба для целого. [25] (8) Итак, об экономиях и условиях для занятия ими мы уже сказали. А все те способы, к которым прибегали некоторые люди прошлых времен для приобретения денег, <и>[25] если они отличились каким-нибудь искусством в ведении дел, все это, что, по нашему мнению, заслуживает внимания, мы собрали здесь. И мы считаем эти рассказы небесполезными. [30] Может быть, что-нибудь из этого пригодится тебе в том, с чем ты сам будешь иметь дело.

II

(1) Коринфянин Кипсел,[26] дав обет Зевсу посвятить ему все имеющееся у коринфян, если получит власть над полисом, велел им представить опись имущества;[27] [1346b] а когда они представили опись, он взял у каждого десятую часть и велел им зарабатывать[28] с помощью оставшегося. По прошествии года он сделал то же самое, [5] и таким образом получилось так, что за десять лет и Зевс получил то, что он посвятил ему, и коринфяне снова приобрели себе столько же.
(2) Наксосец Лигдамид,[29] удалив приговоренных к изгнанию,[30] имущество[31] их, так как никто не хотел покупать иначе как по низкой цене, продал самим изгнанникам; и все те их посвятительные дары,[32] [10] которые находились незаконченными[33] в некоторых мастерских, стал продавать и изгнанникам и всякому желающему из посторонних, так чтобы на них могло быть надписано имя купившего.
(3a) Византийцы, когда им понадобились деньги, продали земельные участки, принадлежавшие государству,[34] плодородные - на определенный срок, а неплодородные - навечно; [15] так же поступили они и с участками членов тиасов и патрий,[35] а именно[36] с теми, которые находились между участками земли, принадлежавшими частным лицам, потому что владельцы смежных с ними участков покупали их по высокой цене; а членам тиасов продали другие, принадлежавшие государству, земельные участки, прилегавшие к гимнасию или к агоре, или к гавани; они продали и рыночные места, на которых люди продавали что-нибудь; [20] и морское рыболовство; и продажу соли из солончаков; а зарабатывающих фокусников, предсказателей, торговцев снадобьями и прочих, тому подобных, < >,[37] а третью часть зарабатываемого установили уплачивать; право обмена монет они продали одному меняльному столу, [25] и никакому другому не разрешалось ни выдавать, ни принимать в обмен - в противном случае грозила конфискация.[38] - (b) По их закону не мог быть гражданином тот, чьи родители не оба были гражданами,[39] а когда им понадобились деньги, они постановили, что тот, у кого один из родителей гражданин,[40] может, внеся тридцать мин, быть гражданином. - [30] (c) Оказавшись в бедственном положении с хлебом и испытывая нужду в деньгах, они силой задержали корабли, шедшие с Понта.[41] Когда прошло некоторое время и торговцы стали возмущаться, они стали выплачивать им десять процентов, но постановили, чтобы покупающие что-нибудь платили, помимо цены, десятую часть.[42] - [1347a] (d) Так как некоторые метеки ссудили деньги под залог недвижимого имущества,[43] тогда как не имели права владеть недвижимостью,[44] они постановили, что всякий желающий из них, внося третью часть ссуды, может быть действительным владельцем[45] этой недвижимости.
(4a) Афинянин Гиппий[46] объявил продажу выступов вторых этажей, нависающих над городскими улицами, [5] лестниц, изгородей и дверей, открывающихся на улицу; покупали это, следовательно, те, кому это принадлежало, и таким образом было собрано много денег. - (b) Ту монету, которая ходила у афинян, он объявил негодной и, установив стоимость ее, велел возвращать ему; а когда они были собраны[47] для перечеканки, [10] он выдал то же серебро. - (c) Тем, кому предстояло быть триерархом,[48] филархом,[49] хорегом или нести какие-нибудь расходы по исполнению другой подобного рода литургии, он объявил, установив среднюю сумму, что всякий желающий может, уплатив ее, быть внесенным в список отбывших литургию. - [15] (d) Он велел приносить жрице Афины на Акрополе за каждого умершего хойник ячменя, столько же пшеницы и обол, и каждому, у кого родится ребенок, - то же самое.
(5) Афиняне, те, которые жили в Потидее, нуждаясь в деньгах на войну, [20] предписали всем представить опись своего имущества,[50] но не совокупного имущества каждому в свой дем, а в соответствии с местонахождением каждого имущества,[51] чтобы малосостоятельные могли предложить иную оценку;[52] а у кого имущества не было никакого, тем предписали оценивать самих себя в две мины. И вот на таком основании вносил требуемую сумму каждый.[53]
[25] (6) Антиссеец Сосиполь,[54] поскольку полису понадобились деньги, - между тем как они обычно с блеском справляли Дионисии, во время которых делали, готовясь в течение года,[55] много расходов, особенно на дорогостоящих жертвенных животных, а тем временем праздник этот уже приближался, - убедил их дать обет Дионису, [30] что они вернут в будущем году вдвойне, а все это, собрав, продать. Таким образом, у них набралось немало денег для необходимого дела.[56]
(7) Лампсакцы, ожидая прибытия большого количества триер, приказали рыночным торговцам продавать медимн ячменя, стоивший четыре драхмы, за шесть драхм, 35 хой оливкового масла, стоивший <три>[57] драхмы, - за четыре драхмы и три обола, вино и все прочее - в такой же пропорции. Таким образом, прежнюю стоимость получал частный торговец, [1347b] а дополнительную - полис и приобрел много денег.[58]
(8) Гераклейцы,[59] отправляя против правителей[60] на Боспоре сорок кораблей, [5] но не имея достаточно денег, скупили у торговцев весь хлеб, оливковое масло, вино и прочее продовольствие, перенеся срок, в который они должны были уплатить им. Торговцам, конечно, было удобно не торговать в розницу, а продать свой товар оптом. Тогда, выдав жалованье за два месяца, они отправили вместе [10] с кораблями[61] это продовольствие на транспортных судах <и>[62] назначили человека, ведающего распределением,[63] на каждый корабль. А когда они прибыли на неприятельскую территорию, воины стали все покупать у них. <Таким образом>[64] собрав сначала деньги, стратеги затем выдавали жалованье, и получилось так, что выдавались одни и те же деньги, [15] пока они не вернулись домой.[65]
(9) Лакедемоняне, когда самосцы попросили дать им денег для возвращения домой, вынесли решение, чтобы самим, их домашним[66] и рабочему скоту не есть один день, а сколько каждый тратил на день, столько отдать самосцам.[67]
[20] (10) Халкедоняне не могли распустить наемников, которых у них в полисе оказалось очень много, так как задолжали им жалованье. Тогда они объявили, чтобы граждане или метеки, имеющие право захвата[68] против какого-нибудь полиса или частного лица, если желают захватить,[69] внесли свое имя в список.[70] Когда в список было внесено очень много имен, они стали под благовидным предлогом захватывать[71] корабли, шедшие в Понт.[72] [25] Был установлен срок, в который им было назначено отчитаться. Когда было собрано очень много денег, от воинов они избавились, а вопросы о захватах разобрали в судебном порядке. Тем, у кого было захвачено несправедливо, [30] полис выплачивал из своих доходов.
(11) Кизикийцы после междоусобной борьбы, в результате которой победил народ, а богатые были схвачены, так как должны были воинам деньги, вынесли решение не казнить схваченных, а взяв с них деньги, отправить в изгнание.
[35] (12) Хиосцы, имея закон регистрировать долги в государственном учреждении,[73] когда им понадобились деньги, вынесли решение о том, [1348a] чтобы должники отдали полису самые долги, а полис выплачивал из своих доходов кредиторам проценты, пока не будет достигнуто прежнее благосостояние.[74]
[5] (13a) Мавсол, правитель[75] Карии, получив от царя[76] письмо с требованием прислать подати,[77] собрал самых богатых в стране и сказал им, что царь требует прислать подати, а у него недостаточно средств. Специально подготовленные люди тотчас же заявили ему, сколько внесет каждый. Когда эти люди поступили так, более богатые, [10] отчасти совестясь, отчасти страшась, пообещали намного больше, и внесли.[78] - (b) Когда ему в другой раз понадобились деньги, он, созвав народное собрание, сказал миласийцам, что этот город его, где он родился,[79] не имеет стен, а царь[80] идет походом против него. Он повелел поэтому миласийцам, чтобы каждый внес как можно больше денег, [15] говоря, что они благодаря внесенному сейчас сохранят и остальное. Когда многие внесли деньги, он взял их себе, а стену, сказал он, бог в настоящее время не <позволяет>[81] строить.[82]
(14a) Кондал, гипарх[83] Мавсола, всякий раз, когда при объезде страны кто-нибудь подносил ему овцу, свинью или теленка, [20] записав[84] имя давшего и время, велел, чтобы они, отведя их обратно домой, кормили до его возвращения. А когда время, по его мнению, было уже как раз подходящим, он, составив расчеты, требовал вернуть и само выращенное животное и доход от него.[85] - (b) Если части деревьев нависали над царскими дорогами или с деревьев что-нибудь падало на них, [25] он продавал на откуп < >[86] доходы с них.[87] - (c) Если умирал какой-нибудь воин, он требовал за перевоз каждого через городские ворота[88] драхму - таким образом, он получал от этого деньги, а вместе с тем военачальники не могли скрыть от него, когда умер воин. - (d) Видя, что ликийцы любят носить длинные волосы, [30] он объявил, что от царя[89] пришло письмо с требованием прислать волосы для париков,[90] поэтому Мавсолом ему приказано обстричь их. И вот он объявил, что если они готовы уплатить ему предписанный поголовный налог, то он пошлет за волосами в Элладу,[91] они с радостью уплатили то, что он требовал, и было собрано много денег у массы людей.[92]
[35] (15a) Родосец Аристотель,[93] испытывая во время своего правления[94] Фокеей затруднение с деньгами и видя, что фокейцы разделены на два лагеря,[95] [1348b] вступил в тайные переговоры с одним лагерем, говоря, что другие предлагают ему деньги с тем, чтобы повернуть дела в их пользу,[96] однако сам он предпочитает получить у этих, допустив их к администрации полиса.[97] [5] Услышав это, присутствовавшие тотчас же, достав столько денег, сколько он требовал, дали ему. А он, в свою очередь, показал другим то, что он получил у этих. Те заявили, что и сами дадут не меньше. Получив у тех и других, он примирил их между собой.[98] - [10] (b) Заметив, что среди граждан ведется много крупных тяжб вследствие продолжительного перерыва в судопроизводстве[99] из-за войны, созвав суд,[100] он объявил, что если кто не проведет свою тяжбу в то время, которое он отвел для этого, судебных разбирательств прежних жалоб уже не будет. И тогда <требуя>[101] вносимый истцом в суд денежный взнос,[102] - тяжб было очень много, - взяв в свои руки разбирательство апелляционных жалоб вместе с судебными штрафами[103] [15] и получая деньги у обеих сторон, используя для этого противную сторону,[104] он собрал немало денег.
(16a) Клазоменцы, находясь в бедственном положении с хлебом[105] и не имея достаточно денег, вынесли решение, чтобы те частные лица, у кого есть оливковое масло, дали его в ссуду полису под проценты, - [20] а олива родится на их земле в изобилии. Когда ссуда была дана, они, наняв суда, послали их в торговые порты; оттуда к ним пришел хлеб, а залогом послужила стоимость оливкового масла.[106] - (b) Задолжав воинам жалованье в размере двадцати талантов и не имея возможности уплатить, они выплачивали военачальникам проценты по четыре таланта в год. Так как они не могли сократить размеры основного капитала[107] нисколько [25] и все время несли бесполезные расходы, они отчеканили железную монету, приравненную к серебру, в размере двадцати талантов, затем, давая самым богатым в полисе, каждому соответственно богатству,[108] взяли у них серебро в равном размере.[109] Таким образом, и частные лица имели возможность покупать ежедневно необходимое, и полис рассчитался со своим долгом. [30] После этого, разделяя каждый раз между ними из доходов те проценты, <которые>[110] они выплачивали, они распределяли каждому пропорционально и принимали железные монеты.[111]
(17) Селибрийцы, ввиду того, что им понадобились деньги, - у них был закон, запрещавший вывоз хлеба, - и поскольку наступил голод,[112] [35] а у них имелся старый хлеб, вынесли решение, чтобы частные лица передали этот хлеб полису по установленной цене, оставляя каждый для себя годовой запас; [1349a] после этого они разрешили вывоз всякому желающему, по цене, которая, по их мнению, была им выгодна.[113]
(18) Абидосцы, ввиду того, что из-за волнений[114] земля их осталась невозделанной, а метеки не хотели предоставить[115] им ничего из-за того, [5] что они и без того были должны метекам, вынесли решение о том, что те, кто предоставит ссуду земледельцам, для того чтобы они могли обрабатывать землю, первыми получат ее обратно от урожая, а остальные получат из того, что будет оставаться.[116]
(19) Эфесцы, ввиду того, что им понадобились деньги, издали закон, [10] по которому женщинам запрещалось носить золотые украшения и предписывалось все имевшиеся у них в данное время отдать взаймы полису; кроме того, установив за храмовые колонны определенную плату, разрешали надписывать на них имя уплатившего как посвятившего.[117]
[15] (20a) Сиракузянин Дионисий,[118] желая собрать денег, созвал народное собрание и сказал, что он видел Деметру и она велела снести все украшения женщин в храм, что сам он уже сделал это с украшениями женщин своего дома, и требовал того же от остальных, чтобы не было никакой причины для гнева со стороны богини, а тот, [20] кто не сделает этого, сказал он, будет повинен в святотатстве. Когда все принесли то, что у них было, из страха перед богиней и перед ним, он, принеся эти украшения в жертву богине, забрал их себе как бы взяв взаймы у богини. Когда прошло некоторое время и женщины опять стали носить их, он приказал, чтобы женщины, желающие носить золотые украшения, жертвовали в храм какую-то установленную сумму.[119] - [25] (b) Собираясь строить триеры, он знал, что ему понадобятся деньги. И вот, созвав народное собрание, он сказал, что ему предается один город, на что ему нужны деньги, и просил, чтобы граждане дали ему по два статера каждый. И они дали. Через два-три дня он, как будто просчитавшись в этом деле, с благодарностью вернул каждому то, что они дали. Таким поступком он расположил к себе граждан. [30] В другой раз они, думая, что получат обратно, опять дали денег - а он, получив их, употребил на постройку кораблей.[120] - (c) Не имея достаточно серебра, он отчеканил монету из олова и, созвав народное собрание, много говорил в защиту этой отчеканенной монеты, [35] а они вынесли решение, хотя и против своей воли, чтобы каждый, какую бы он ни получал, считал ее серебряной, а не оловянной.[121] - (d) Когда в другой раз ему понадобились деньги, [1349b] он потребовал, чтобы граждане дали ему их, а они заявили, что у них нет. Тогда он, выставив свои вещи, стал продавать их, как бы делая это несомненно из-за затруднительного положения. Когда сиракузяне покупали их, он записывал,[122] [5] что каждый из них покупал. А после того как они уплатили всю стоимость, он приказал, чтобы каждый вернул ту вещь, которую купил. - (e) Так как граждане из-за налогов[123] перестали разводить скот, он заявил, что ему достаточно того, что есть,[124] поэтому тот, кто приобретет теперь какой-нибудь скот, будет свободен от обложения.[125] Когда многие вскоре приобрели много скота, думая, [10] что они будут свободны от обложения, он, как только, по его мнению, настало подходящее время, велел произвести оценку и обложил налогом.[126] Тогда граждане, возмущенные таким обманом, стали закалывать скот и продавать. Как бы в ответ на это он приказал закалывать столько, сколько нужно на день, а они, в свою очередь, стали приносить скот в жертву, а он запретил приносить в жертву самок. - (f) Когда ему еще раз понадобились деньги, он приказал представить ему опись всех сиротских состояний.[127] [15] После того как другие лица представили опись имущества сирот, он распоряжался им до тех пор, пока каждый из сирот не достигал соответствующего возраста. - (g) Захватив Регий,[128] он созвал народное собрание и сказал, что в рабство они были бы обращены[129] им по справедливости, [20] однако, если он получит с них деньги, потраченные им на войну, и по три мины за каждого человека, он отпустит их. Регийцы извлекли все, что у них было когда бы то ни было запрятано, малосостоятельные взяли взаймы у более состоятельных и иноземцев, [25] и они внесли ту сумму, которую он потребовал. Получив с них ее, он, тем не менее, и продал их всех и забрал те вещи, которые, запрятанные в то время, были извлечены. - (h) Взяв у граждан взаймы денег с условием возвратить,[130] он, когда они стали требовать их у него, приказал, чтобы каждый принес к нему все имеющееся серебро - [30] в противном случае им угрожала смертная кара. Когда серебро было принесено, он отчеканил его и выдал, приравняв одну драхму к двум; так он и прежний долг <вернул и то, что после>[131] они принесли к нему.[132] - (i) Отправившись на ста кораблях в Тиррению,[133] он захватил из храма Левкотеи много золота и серебра и немало других украшений. [35] Узнав, что и у моряков есть много, [1350a] он сделал распоряжение, чтобы половину того, что есть у каждого, они передали ему, а другую половину захвативший оставил себе, - не передавшему угрожала смертная кара. Моряки, полагая, что, передав половину, они будут иметь оставшееся, без опасения передали ему; [5] а когда он получил это, то приказал еще раз передать ему половину.
(21a) Мендяне[134] свои поступления от портов и прочих налогов[135] [использовали][136] на управление полиса, а налогов[137] с земли и домов не взимали, но записывали имена тех, в чьем распоряжении они находились.[138] [10] Когда им нужны бывали деньги, они отдавали, <как>[139] должники. Таким образом, они получали выгоду, пользуясь тем временем этими деньгами без процентов. - (b) Ведя войну с олинфянами и нуждаясь в деньгах, они, поскольку у них были рабы,[140] вынесли решение о том, чтобы каждый, оставив себе по одному женского пола и мужского пола, всех остальных продал для полиса,[141] [15] †так чтобы частные лица дали из этих денег взаймы†.[142]
(22) <Афинянин>[143] Каллистрат,[144] в то время как в Македонии портовые пошлины продавались на откуп[145] обычно за двадцать талантов, нашел средство удвоить эту сумму. Дело в том, что он, заметив, как их постоянно покупают люди побогаче из-за необходимости представлять поручителями за двадцать талантов лиц с одним талантом,[146] [20] объявил о том, что покупать может всякий желающий, представив поручителей за третью часть, кроме того, в таком размере, за который каждый сумеет убедить.[147]
(23a) Афинянин Тимофей,[148] ведя войну с олинфянами и испытывая недостаток в серебре, отчеканил медь и стал выдавать ее воинам. [25] Когда воины стали возмущаться, он сказал им, что купцы[149] и рыночные торговцы[150] будут продавать все без всяких изменений. А купцам он объявил, что если кто-нибудь из них возьмет медь, то может на нее же покупать все и из местных товаров и из захватываемой добычи. Ту медь, которая останется у них, они могут приносить к нему и получать серебро. - [30] (b) Ведя войну у Керкиры[151] и находясь в денежном затруднении, и так как воины требовали выдачи жалованья, отказывались повиноваться ему и говорили, что переходят к противнику, он, созвав сходку, сказал, что ему не могут доставить серебро из-за непогоды, [35] а на самом деле[152] он располагает такими большими средствами, что те продовольственные,[153] которые он выдал вперед на три месяца, он дарит им; [1350b] и они, подумав, что едва ли Тимофей подарил бы им столько денег, если бы в самом деле не ожидал этих денег, успокоились относительно жалованья, пока тот не устроил то, что хотел. - (c) Во время осады Самоса[154] [5] он продавал плоды[155] и то, что было на полях, самим самосцам, так что приобрел много денег для жалованья воинам. - (d) Так как в лагере был недостаток в продовольствии из-за прибывающих,[156] он запретил продавать молотый хлеб мерой меньше, чем медимн, [10] и что бы то ни было из жидких продуктов - меньше, чем метрет. Таким образом, таксиархи и лохаги, покупая оптом, распределяли между воинами, а прибывающие привозили продовольствие с собой, но когда они уезжали, то, если у них оставалось что-нибудь, они продавали. Благодаря этому получилось так, что у воинов было [15] много продовольствия.[157]
(24a) Перс Датам,[158] содержа воинов, то, что нужно было на каждый день, мог доставлять им с неприятельской территории, но, не имея возможности выдавать деньги, тогда как у него требовали их, так как прошло много времени,[159] как он был должен, прибегает к такой уловке. Созвав сходку, он сказал, что у него нет недостатка в деньгах, [20] но они у него находятся в одном месте, которое он и назвал, и, снявшись с лагеря, двинулся туда. Затем, когда было близко до этого места, он вышел вперед и, придя туда, захватил из бывших там храмов все серебряные сосуды,[160] которые в них были. Затем, навьючив ими своих мулов, так, чтобы серебряные сосуды были заметны, он двинулся будто с серебром. [25] А воины, увидев это и сочтя, что то, что везут, все - серебро, поверили без сомнений, что получат жалованье. Но он сказал им, что его нужно отчеканить в Амисе, - а до Амиса было много дней, при этом холодного, пути. [30] Конечно, за это время он использовал войско, выдавая только продовольствие.[161] - (b) Ремесленников[162] в войске он имел сам, и мелких торговцев, занимавшихся всяческой меновой торговлей,[163] - другому никому нельзя было заниматься ничем этим.
(25a) Афинянин Хабрий[164] советовал египетскому царю Таосу,[165] собиравшемуся выступить в поход и нуждавшемуся в деньгах, объявить жрецам, [35] что необходимо из-за расходов закрыть некоторые храмы и распустить бо льшую часть жрецов. Услышав об этом, жрецы, [1351a] так как все они хотели, чтобы их храм оставался у них, и каждый хотел оставаться жрецом, дали денег. После того как он получил у всех, тот посоветовал ему предписать им, чтобы они производили на храм и на себя десятую часть тех расходов, [5] которые они производили раньше, а остальное дали ему взаймы до тех пор, когда окончится его война с царем;[166] и чтобы он приказал всем внести плату[167] с каждого дома, установив надлежащую сумму, точно так же и с каждого человека;[168] чтобы за продаваемый хлеб продающий и покупающий, не считая цены, давали по оболу с артабы; [10] и чтобы с кораблей, а также с мастерских и предприятий, приносящих[169] какой-нибудь доход, он приказал вносить десятую часть дохода. - (b) Когда он уже собрался выступить в поход из своей страны, тот[170] посоветовал ему, чтобы он приказал каждому, у кого есть сколько-нибудь неотчеканенного серебра или золота, сдавать ему; [15] после того как большинство сдали, тот посоветовал ему использовать это самому, а заимодавцев отослать к номархам для возвращения им долга в счет налогов.[171]
(26) Афинянин Ификрат,[172] ввиду того, что Котис набрал воинов, помог ему достать денег таким путем: [20] он посоветовал ему предписать своим подвластным людям каждому засеять для него земли с расчетом получить по три медимна.[173] Когда это было сделано, собрано было большое количество хлеба. Таким образом, свезя в торговые порты, он продал его и приобрел много денег.[174]
(27) Фракиец Котис[175] пытался взять взаймы у перинфян денег для [того, чтобы набрать][176] воинов, [25] а перинфяне не дали ему. Тогда он попросил, чтобы они дали, по крайней мере, людей из своих граждан для несения гарнизонной службы в некоторых местностях,[177] чтобы он смог использовать несущих там в настоящее время гарнизонную службу воинов. Они быстро исполнили это, надеясь стать хозяевами этих мест. [30] А Котис, посадив посланных под стражу, предложил перинфянам получить их обратно, послав те деньги, которые он пытался взять у них взаймы.
(28) Родосец Ментор,[178] схватив Гермия[179] и завладев подвластными ему землями,[180] [35] управителей,[181] назначенных Гермием, оставил на местах. После того как все они почувствовали себя в безопасности и стали держать при себе все, что у них было упрятано или тайно вывезено,[182] он, схватив их, забрал все, что у них было.[183]
[1351b] (29a) Родосец Мемнон,[184] когда он овладел Лампсаком и ему понадобились деньги, назначил самым богатым из них внести какую-то большую сумму серебра, а получат они обратно от других граждан, сказал он. Когда другие граждане внесли эту сумму, [5] он велел и ее дать ему взаймы, установив †срок†,[185] в который он вернет им обратно.[186] - (b) Когда ему еще раз понадобились деньги, он потребовал, чтобы они дали ему их, а получат обратно из налогов на доходы.[187] Они дали в надежде скоро получить обратно. Когда наступило время уплаты налогов на доходы,[188] [10] он заявил, что †в настоящее время†[189] ему нужны и эти деньги, а им он вернет позднее с процентами. - (c) Находившимся у него на военной службе он не выдавал продовольственных[190] и жалованья за шесть дней в году, ссылаясь на то, что в эти дни у них нет никакой охранной службы, ни походов, ни расходов, [15] имея в виду исключаемые из календаря дни.[191] - (d) Прежде выдавая воинам продовольственные[192] второго числа каждого месяца,[193] однажды он в первый месяц[194] пропустил три дня, в следующий - пять, и продолжал таким образом до тех пор, дока не дошел до тридцатого числа.
(30a) Ореец Харидем,[195] владевший некоторыми местностями[196] Эолиды, [20] ввиду того, что Артабаз[197] шел на него походом, нуждался в деньгах на воинов. Сначала они давали ему их, а потом сказали, что у них больше нет. Тогда Харидем в той местности, которую считал наиболее зажиточной, велел [и][198] отослать, если у кого есть деньги или какие-нибудь другие ценные вещи, в другое место, а охрану для сопровождения он даст. [25] Вместе с тем, он и сам для видимости делал то же. Люди послушались его, и он, проведя их на небольшое расстояние от города,[199] проверил то, что у них было, и забрал столько, сколько ему было нужно, а их отвел обратно в свое место.[200] - (b) Сделав объявление в подвластных ему полисах о том, [30] что никому нельзя держать в доме никакого оружия, в противном случае угрожал штраф, размеры которого он назначил в объявлении, он оставил его без внимания и нисколько не заботился о приведении его в исполнение.[201] Люди, думая, что он сделал это объявление просто так,[202] продолжали держать у себя то, что каждый уже имел. А он, внезапно произведя обыск в домах, взыскивал установленный штраф с тех, [35] у кого находил какое-нибудь оружие.[203]
(31) Некий македонянин Филоксен,[204] когда он был сатрапом Карии и ему понадобились деньги, стал говорить, что он намерен справлять Дионисии, [1352a] назначил самых зажиточных карийцев хорегами и предписал им, что они должны подготовить. Видя, что они недовольны, он, подсылая людей, стал выведывать, что они готовы дать, чтобы избавиться от этой литургии. Они сказали, что дадут гораздо больше, [5] чем думали потратить, за то, чтобы избавиться от хлопот и не отрываться от своих дел. Получив с них то, что они дали, он внес в список других, так до тех пор пока не получил сверх того, что[205] хотел, и даже больше, †от каждой† литургии.[206]
(32) Сириец Эвес,[207] когда он был сатрапом Египта, узнав, что номархи собираются отложиться[208] от него, [10] созвал их в царский дворец и повесил всех, а родственникам их велел говорить, что они находятся под арестом. Тогда все родственники стали хлопотать каждый за своего и выкупать за деньги арестованных. А он, договорившись по поводу каждого и получив обещанную сумму, [15] выдал каждому мертвое тело.
(33a) Александриец Клеомен,[209] будучи сатрапом Египта, когда возник голод, в других местах сильный, в Египте умеренный, запретил[210] вывоз хлеба. Так как номархи заявляли, что нельзя будет внести платежей[211] из-за запрета вывозить хлеб, [20] вывоз он разрешил, но обложил хлеб большой пошлиной,[212] таким образом и ему удалось получать, - если не <те же платежи от номархов, то от хлеба,>[213] вывозимого в небольшом количестве, - большую пошлину, и у них [номархов][214] не было уже оснований для отговорок.[215] - (b) Когда он переплывал тот ном, божеством которого является крокодил, [25] был похищен один из его рабов.[216] Тогда он, созвав жрецов, заявил, что, подвергшись нападению первым, он намерен покарать[217] крокодилов, и дал предписание охотиться на них. Жрецы, чтобы божество их не подвергалось оскорблению,[218] собрав сколько смогли золота, отдали ему, и тогда он отступился.[219] - (c) Когда [30] царь Александр поручил ему заселить[220] город около Фароса,[221] а торговый порт, находившийся прежде в Канобе, сделать там, он, прибыв в Каноб, заявил жрецам и тем, кто владел там имуществом,[222] что явился с тем, чтобы переселить их. Жрецы и жители,[223] внеся деньги, [35] отдали ему, чтобы он оставил торговый порт у них на месте. Получив их, он тогда уехал, но потом, вернувшись, когда у него уже было готово все, [1352b] что касалось устроения, стал требовать у них денег в чрезмерном размере: эта сумма, по его словам, составляет для него разницу в том, чтобы торговый порт был здесь, а не там.[224] Так как они сказали, что едва ли смогут дать, он переселил их. - [5] (d) Послав одного человека за товарами и узнав, что тому удалось купить их по низкой цене, а ему он собирается отчитываться как за купленные по высокой цене, он стал говорить близким этого закупщика, что он слышал, будто тот закупил товары по слишком высоким ценам. Но он еще посмотрит![225] При этом он с притворным гневом поносил его глупость. [10] Слыша это, они сказали, что ему не следует верить тем, кто наговаривает на того, пока тот не вернется и не представит ему отчета. Когда закупщик приехал, они передали ему то, что слышали от Клеомена. Тот и перед ними желая показать себя, и перед Клеоменом, указал те цены, по которым сделал закупку. - [15] (e) Когда хлеб в стране продавался по десяти драхм, он созвал поставщиков[226] и спросил их, как они желают поставлять[227] ему; они ответили, что за меньшую цену, чем продавали купцам. Тогда он велел купцам[228] передать[229] ему за столько, за сколько они продавали другим, а сам, установив цену на хлеб в тридцать две драхмы, так и продавал. - [20] (f) Созвав жрецов, он заявил, что в стране делаются большие расходы на храмы, поэтому необходимо закрыть некоторые храмы и распустить большую часть жрецов. Тогда жрецы, каждый лично и все сообща, отдали храмовые деньги, так как думали, что он действительно собирается сделать это, [25] а каждый хотел, чтобы и храм его оставался у них, и сам он оставался жрецом.
(34a) Родосец Антимен,[230] воин с отличием, когда Александр был уже у Вавилона, добыл денег таким образом.[231] В Вавилонии существовал древний закон вносить десятину за ввозимое, но никто его не соблюдал, и он, выждав время, когда должны были прибыть все сатрапы, немало воинов, послы, актеры[232] [30] †, которые были приглашены и привозили с собой других,†[233] люди, находившиеся в отъезде по личным делам, и везлось много даров, стал взимать десятину согласно этому установленному закону.[234] - (b) В другой раз пытаясь добыть денег,[235] тех рабов,[236] которые находились в лагере, [35] он предложил всякому желающему регистрировать[237] с любой оценкой, а налог †выплачивать†[238] по восьми драхм в год, и если раб убежит, [1353a] то будет возвращена та сумма, в которую он оценил его при регистрации. Таким образом, так как было зарегистрировано много рабов, получилось немало денег. А если раб убегал какой-нибудь, он приказывал сатрапу той <местности>,[239] в которой находится лагерь, возвращать его обратно <или>[240] уплатить хозяину сумму его оценки.
[5] (35) Олинфянин Офел[241] назначил управителя[242] в Атрибитском номе; тогда номархи[243] из этого места, обратившись к нему, заявили, что они готовы вносить гораздо больше платежей,[244] но просили его отстранить назначенного теперь управителя; он спросил их, смогут ли они выполнять то, [10] что обещают, они ответили утвердительно, и тогда управителя он оставил на месте, а платежи[245] велел вносить такие, какие назначили[246] они сами. Таким образом, казалось, что он ни того, кого назначил, не унизил, ни тем не назначил платежей больше, чем установили они сами, а сам стал получать денег во много раз больше.[247]
[15] (36) Афинянин Пифокл[248] посоветовал афинянам, чтобы свинец из Лаврийских рудников полис принимал от частных лиц, как его и продавали, за две драхмы, а затем установить цену в шесть драхм и так продавать.
(37) Хабрий:[249] ввиду того, что был набран экипаж на сто двадцать кораблей, [20] тогда как Таосу[250] нужно было только шестьдесят, он посоветовал ему предписать тем с шестидесяти кораблей, которые оставались, снабдить продовольствием на два месяца отплывающих или плыть самим. Они, желая оставаться при своих делах, дали то, что он предписал.[251]
(38) Антимен:[252] он приказывал сатрапам пополнять, по закону страны, [25] хранилища, расположенные по царским дорогам; а когда проходило войско или другое большое количество людей[253] без царя, он, послав кого-нибудь от себя, продавал то, что находилось в хранилищах.
[1353b] (39) Клеомен:[254] несмотря на то, что приближалось новолуние[255] и нужно было выдать воинам продовольственные,[256] он умышленно отплыл, а приплыв с приближением полнолуния,[257] роздал продовольственные, затем он пропустил выдачу в начале следующего месяца,[258] [5] перенеся его на новолуние. Таким образом, воины, благодаря тому что получили продовольственные недавно, были спокойны, а он, с помощью внесения путаницы пропустив[259] один месяц в году, †выгадывал жалованье всегда на месяц†.[260]
(40) †Стабельбий[261] мисийским воинам жалованье... созвав†,[262] сказал, что в рядовых воинах у него нет никакой надобности, а только в предводителях, [10] <но>[263] когда ему нужны будут воины, он, дав каждому из них денег, пошлет набирать наемников, и то жалованье, которое нужно отдать им, он с большим удовольствием будет отдавать предводителям. Поэтому он велел им, чтобы каждый отсылал из страны набранных им воинов. Предводители, полагая, что им будет нажива, [15] отослали воинов, как он и предписал. Через некоторое время он созвал их и сказал, что ни флейтист без хора, ни предводители без рядовых ни к чему. Таким образом, он велел им удалиться из страны.
[20] (41) Дионисий:[264] он, обходя храмы, если видел стоявший там[265] стол, золотой или серебряный, повелев налить вина в честь доброго божества, велел уносить его, а у всех статуй, протягивающих чашу, сказав, что принимает, велел забирать ее, и (гиматии) из золота (и венки)[266] снимал со статуй, говоря, что сам он даст полегче и благоуханнее; затем надевал на них гиматии из белой ткани, а венки - из белого тополя.


[1] «экономией» — οἰκονομεῖν - здесь и везде в II книге употреблено в смысле «финансовое управление», в отличие от Ксенофонта, Аристотеля и автора первой книги данной «Экономики», которые употребляют его в смысле «управление частным имуществом», «управление домашним хозяйством».
[2] μεγίστη и ἁπλουστάτη.
[3] В тексте очевидный пропуск, который Гронинген предлагает, на основании ряда соображений, заполнить <μεγίστη δὲ καὶ χαλεπωτάτη ἡ σατραπική> (эта конъектура перенесена в текст перевода из критического аппарата).
[4] ποικιλωτάτη и ῥᾴστη.
[5] ἐλαχίοτη и ποικιλωτάτη.
[6] Гронинген считает глоссой к слову «какую».
[7] «в качестве подати» — ἑν τῇ ταγῇ.
[8] διατίθεσθαι
[9] «от того… территории» — ἀπὸ τῶν ἑν τῇ χώρᾳ ἰδίων γινομένων. Судя по тому же выражению в этом параграфе, под τὰ ἴδια, очевидно, имеются в виду, в частности, рудники (см. прим. 13).
[10] «от пошлин» — ἀπὸ τελῶν
[11] Слова, заключенные в фигурные скобки, Гронинген считает заметкой на полях какого-то читателя.
[12] «налогом с урожая» — ἐκφόριον.
[13] «доход с того, что дают личные владения» — ἡ ἀπὸ τῶν ἰδίων γινομένη. См. прим. 9.
[14] «доход от портовых пошлин» — ἡ ἀπὸ τῶν ἐμπορίων. В некоторых рукописях ἐμποριῶν — «от торговли».
[15] «доходом от скота» — ἐπικαρπία.
[16] «поголовным налогом» — ἐπικεφάλαιον.
[17] «налогом на ремесленников» — χειρωνάξιον.
[18] «от того… территории» — ἀπὸ τῶν ἰδίων ἐν τῇ γώρα γινομένη.
[19] «доход с портовых и транзитных пошлин» — ἡ ἀπὸ τῶν ἐμπορίων καὶ διαγωγῶν.
[20] «доход от… промыслов» — ἡ ἀπὸ τῶν ἐγκυκλίων.
[21] ἀνώμαλος.
[22] «доход от разных промыслов» — ἡ ἀπὸ τῶν ἄλλων ἐγκλημάτων (Гронинген полагает, что этим словом обозначается и промышленность и торговля).
[23] «денежных операций» — ἀπὸ ἀργυρίου.
[24] Место испорчено. <если может>Гронинген.
[25] <и>Гронинген.
[26] Кипсел — тиран Коринфа (приблизительно с 657 по 627 гг. до н. э.).
[27] «представить опись имущества» — ἀπογράψασθαι.
[28] «зарабатывать» — ἐργάζεσθαι.
[29] Лигдамид — тиран Наксоса (вторая половина VI в. до н. э.).
[30] «приговоренных к изгнанию» — φυγάδας.
[31] «имущество» — τὰ κτήματα. Гронинген говорит, что это земельное имущество.
[32] «посвятительные дары» — ἀναθήματα.
[33] «незаконченными» (ἡμίεργα) — на Наксосе найдено несколько незаконченных скульптур, датируемых VI в. до н. э.
[34] «принадлежавшие государству» — τὰ δημόσια.
[35] «участками членов тиасов и патрий» — τά τε θιασωτικὰ καὶ τὰ πατριωτικά. Это, очевидно, земли, принадлежавшие θιασοί и πάτραι (или πατριαί). Πάτρα в дорическом диалекте — синоним слова γένος. Может быть, это какие-то группировки граждан, имущество которых косвенно принадлежит государству. Возможно, что византийские θιασοί близки афинским, но утверждать этого нельзя, так как о древних институтах Византия почти ничего не известно.
[36] «а именно» — καί.
[37] В тексте пропуск, который Гронинген предлагает заполнить <τὴν ἐργασίαν> и переводить «они заставили фокусников и т. д. платить за занятие своим ремеслом и (с этой целью — δέ explicatif) установили повинность (ежедневную) в одну треть дохода».
[38] Гронинген полагает, что события этого параграфа относятся к последней четверти VI в. до н. э.
[39] Здесь в тексте ἀστῶν (в первом случае — πολίτην).
[40] Здесь также ἀστοῦ (а ниже — πολίτην).
[41] «силой… Понта» — κατήγαγον τὰ πλοῖα τὰ ἐκ τοῦ Πόντου (с Понта, т. е. с Черного моря).
[42] § 3c предположительно датируется временем после 450 г. до н. э.
[43] «недвижимого имущества» — κτήμασιν.
[44] «права владеть недвижимостью» — ἐγκτήσεως.
[45] «действительным владельцем» — κυρίως ἔχειν.
[46] Гиппий — тиран Афин с братом Гиппархом с 527 по 514 г. до н. э., единолично — с 514 по 510 г. до н. э.
[47] «когда они были собраны» — συνελθόντων — букв, «когда они собрались для перечеканки…». Гронинген считает это слово испорченным и предлагает читать ἐνεχθέντων (т. е. τῶν νομισμάτων) или ἐνεχθέντος (т. е. τοῦ ἀργυρίου) — «когда были внесены деньги» или «когда было внесено серебро».
[48] Во время Гиппия не было триерархий. Правильнее было бы сказать ναύκραρος (навкрария должна была экипировать корабль и вооружить двух гоплитов).
[49] Филархия — это то, что позднее ἐστίασις.
[50] «представить опись своего имущества» — ἀπογράψασθαι… τὰς οὐσίας.
[51] «имущества» — κτῆμα. Может быть, здесь точнее было бы «недвижимости», «недвижимого имущества».
[52] «предложить иную оценку» — ὑποτιμᾶσθαι, т. е. оценку имущества другого владельца. Это практика взаимного контроля граждан в оценке своего имущества, подлежащего обложению налогом. Если кто-нибудь считал, что предложенная владельцем оценка неверна, он мог выступить с предложением иной оценки имущества этого владельца. Нечто подобное было и при назначении литургий — здесь это называлось ἀντίδοσις, т. е. предложение обменяться имуществом в случае несогласия владельца с оценкой его имущества другим кандидатом на литургию.
[53] Здесь речь идет об афинских клерухах. Событие этого параграфа относится ко времени между 429 и 405 гг. до н. э.
[54] В греческих рукописях текст испорчен, § 5 кончается σῶμα ἡ πόλις (рукописи группы П2), σῶον τῇ πόλει (рукописи группы П1). § 6 начинается Ἀντισσαῖος δὲ… (П1). Σωσίπολις Ἀντισσαῖος взято из Г (Sosipolis Antisaios). Кто такой Сосиполь, неизвестно.
[55] «в течение года» — ἐξ ἐνιαυτοῦ. Может быть, точнее — «с начала года».
[56] Событие этого параграфа предположительно датируется 428—427 гг. до н. э.
[57] <три>Бек.
[58] Предположительная дата — 410—409 гг. до н. э.
[59] Имеется в виду Гераклея Понтийская (в Вифинии).
[60] «правителей» — τυράννους.
[61] «отправили вместе с кораблями» — παρῆγον.
[62] <и>Гронинген.
[63] «человека, ведающего распределением» — ἄνδρα… ταμίαν.
[64] <Таким образом>И. Шнайдер.
[65] Вероятная дата — между 387 и 365 гг. до н. э.
[66] «домашним» — τοὺς οἰκέτας. Может быть, «рабам»? Гронинген считает, что это «домашние люди; жена, дети и рабы».
[67] Время — может быть, конец V или первая половина IV в. до н. э.
[68] «право захвата» — σῦλον.
[69] λαβεῖν.
[70] «внесли свое имя в список» — ἀπογράφασθαι.
[71] ἐσύλων.
[72] Черное море.
[73] «регистрировать… учреждении» — ἀπογράφεσθαι τὰ χρέα εὶς τὸ δημόσιον.
[74] «пока не будет… благосостояние» — ἕως ἄν καὶ τὸ ἀρχαῖον εὐπορήσωσιν. καὶ- исправление Гёттлинга. В рукописях κατὰ τὸ ἀρχαῖον. τὸ ἀπχαῖον здесь, вероятно, не в смысле «основной капитал» (?).
[75] τύραννος.
[76] Персидского.
[77] τοὐς φόρους.
[78] Мавсол правил в 377/6—353/2 гг. до н. э. Событие этого параграфа относится ко времени около 364 г. до н. э.
[79] «этот город его, где он родился» — μητρόπολις οὔσα ἡ πόλις αὐτοῦ. Здесь μητρόπολις (αὐτοῦ!), вероятно, не в смысле «столица», а «родной город». Миласа была родным городом и резиденцией Гекатомна, отца Мавсола. Столицу перенес в Галикарнас Мавсол.
[80] Персидский.
[81] <позволяет>Скалигер.
[82] Время — после 364, но до 361 г. до н. э.
[83] ὕπαρχος (обычное название непосредственных подчиненных сатрапа). Кондал — лицо неизвестное (Мавсол — см. прим. 78).
[84] ἀπογραψάμενος.
[85] «доход от него» — τὴν ἐπικαρπίαν.
[86] Текст, по мнению Гронингена, испорчен. Гёттлинг предлагает конъектуру <ὡς> — «как»; Гронинген предлагает <λογισάμενος καὶ> — <составив расчеты и на>.
[87] «доходы с них» — τὰς ἐπικαρπίας.
[88] «за перевоз… ворота» — διαπύλιον.
[89] Персидского.
[90] προκόμια.
[91] «в Элладу», — вероятно, имеется в виду малоазийская часть.
[92] Время 14a—d — между 361 и 353 гг. до н. э.
[93] Гронинген предполагает, поскольку о нем ничего не известно, что это предводитель наемных войск на службе у правителя Карии, управляющий Фокеей от его имени.
[94] «во время своего правления» — ἄρχων.
[95] «два лагеря» — στάσεις… δύο.
[96] «повернуть дела в их пользу» — αὐτοῖς τὰ πράγματα ἐγκλῖναι.
[97] «к администрации полиса» — τὰ περὶ τὴν πόλιν… διοικεῖν.
[98] Время — около 360 г. до н. э.
[99] «перерыв в судопроизводстве» — ἀδικίας.
[100] «созвав суд» — δικαστήριον καθίσας.
[101] <требуя>Гронинген (предположительно). В текст перевода перенесено из критического аппарата.
[102] «вносимый… взнос» — παράβολον.
[103] «взяв… штрафами» — καὶ τὰς ἐκκλήτους μετ᾿ ἑπίτιμιῶν ἐφ᾿ αὑτὸν ποιούμενος.
[104] «и получая… сторону» — καὶ παρ᾿ ἑκατέρων ἀργύριον δι᾿ ἑτέρων λαμβάνων.
[105] «в бедственном положении с хлебом» — ἐν σιτοδεία.
[106] «залогом… масла» — ὑποθήκης γενομένης τῆς τοῦ ἐλαίου τιμῆς. Время — предположительно около 360 г. до н. э.
[107] «размеры основного капитала» — τοῦ… ἀρχαίου.
[108] «каждому соответственно богатству» — κατὰ λόγον ἑκάστῳ.
[109] «в равном размере» — ἴσον.
[110] <которые>Гронинген.
[111] Время — предположительно около 360 г. до н. э.
[112] Место испорчено.
[113] Время — предположительно около 360 г. до н. э.
[114] «волнений» — στασιασμόν.
[115] «хотели предоставить» — προιεμένων.
[116] Время — предположительно немного ранее 360 г. до н. э.
[117] Время — после 356 г. до н. э.
[118] Дионисий Старший — тиран Сиракуз (404—368/7 гг. до н. э.). О нем см. еще § 41.
[119] «жертвовали… сумму» — τάγμα τι ἀνατιθέναι. Время — предположительно до 399 г. до н. э.
[120] Время — предположительно 399 г. до н. э.
[121] Время § 20c—f — предположительно между 399 и 386 гг. до н. э.
[122] ἀπεγράφετο.
[123] τὰς εἰσφοράς
[124] «ему достаточно того, что есть» — ἱκανὰ ῆν αὑτῷ πρὸς τοσοῦτον.
[125] «свободен от обложения» — ἀτελεῖς.
[126] τέλος
[127] «представить… состояний» — ἀπογράψασθαι [χρημάτων] πρὸς αὑτὸν ὅσοι οῖκοί εἰσιν ὀρφανικοί. [χρημάτων] Гронинген исключает из текста как ошибку переписчика.
[128] В 386 г. до н. э.
[129] «в рабство… обращены». — ἂν ἐξανδραποδισθεῖεν.
[130] «с условием возвратить» — ἐπ’ ἀποδόσει (иными словами, ἀτοκα «без процентов» — Гронинген).
[131] <вернул и то, что после>— <ἀπέδωκεν ἅ τε ὕστερον > Гронинген.
[132] Время — между 386 и 384 гг. до н. э.
[133] В 334 г. до н. э.
[134] Жители Менды на Палленском п-ве.
[135] τελῶν.
[136] Гронинген исключает на том основании, что ἐχπῶντο употреблено с винительным падежом вместо обычного дательного.
[137] τέλη.
[138] «записывали… находились» — ἀνέγραφον τοὺς ἔχοντας.
[139] <как>— <ὡς > Гронинген. Может быть, без добавления <ὡς>, тогда можно понять как «отдавали, так как были должны» (?).
[140] ἀνδραπόδων.
[141] «продал для полиса» — ἀποδόσθαι τῆ πόλει.
[142] †так… взаймы† — †ὡς ἐκδανεῖσαι τοὺς ἰδιώτας χρήματα†. Гронинген предлагает ἀποδόσθαι τὴν πόλιν καὶ ἐκδανεῖσαι τοὺς ἰδιώτας <τὰ> χρήματα: «они решили, что полис продаст всех остальных, а частные лица дадут взаймы деньги (полученные от продажи)». Время, — вероятно, до 361 г. до н. э.
[143] <Афинянин>Гронинген.
[144] Каллистрат — политик и оратор. Изгнанный из Афин в 361 г. до н. э., он отправился в Македонию.
[145] «портовые… откуп» — πωλουμένου τοῦ ἐλλιμενίου.
[146] «лиц с одним талантом» — ταλαντιαίους.
[147] «за третью часть… убедить» — τοῦ τρίτου μέρους καὶ καθ᾿ ὁπόσον ἕκαστος δύνηται πείθειν. Убедить, очевидно, поручителей. Время — 361 или 360 гг. до н. э.
[148] Тимофей — афинский военачальник, сын Конона. В 364 г. до н. э. командовал афинским флотом в войне против Олинфа и других городов.
[149] τους ἐμπόρους.
[150] τοὺς ἀγοραίους.
[151] В 375 г. до н. э.
[152] «а на самом деле» — ἐπεί.
[153] σιταρχίαν.
[154] В 366—365 гг. до н. э.
[155] τοὺς καρπούς (урожай?).
[156] Имеются в виду не воины, а всякого рода посетители (торговцы, родственники, гости и т. п.).
[157] Время — 366—365 гг. до н. э.
[158] Датам — конъектура (И. Шнайдер). В рукописях Διδάλης и Dandalus. Датам — сатрап Каппадокии с 384 г. до н. э., убит в 362 г. до н. э.
[159] «прошло много времени» — χρόνου γενομένου.
[160] «серебряные сосуды» — κοῖλος ἄργυρος.
[161] Время — между 376 и 368 гг. до н. э.
[162] τοὺς… τεχνίτας. Гронинген считает, что это рабы, на том основании, что «он имел сам» (αὐτὸς εἶχε).
[163] «занимавшихся… торговлей» — τοὺς μεταβαλλομένους τι.
[164] Хабрий — афинский военачальник и предводитель наемных войск IV в. до н. э. О Хабрии см. еще § 37.
[165] Таос — (существуют различные передачи этого имени. Вероятно, правильнее — Тахос) — предпоследний царь Египта, сын Нектанеба I, правил в 363—361 гг. до н. э.
[166] Персидским.
[167] «внести плату» — εἰσενέγκαι.
[168] «с каждого человека» — απὸ τοῦ σώματος.
[169] παρεχόντων — Гронинген. В рукописях ἐχόντων — τῶν ἄλλην τινα ἐργασίαν (παρ)εχόντων τῆς ἐργασίας μέρος τὸ δέκατον κελεῦσαι ἀποτελεῖν (Гронинген считает, что ἐχόντων должен быть, в таком случае, средний род, тогда как ἐργασίσν можно говорить только по отношению к лицу (?). Во всяком случае, смысл тот же).
[170] Т. е. Хабрий.
[171] «а заимодавцев… налогов» — τοὺς δὲ δανείσαντας συστῆσαι τοῖς νομάρχαις ὥστ᾿ ἐκ τῶν φόρων αὐτοῖς ἀποδοῦναι.
[172] Ификрат — афинский военачальник первой половины IV в. до н. э. Он женился на дочери Котиса, царя одрисов, которые населяли почти всю Фракию.
[173] «засеять… медимна» — κατασπεῖραι αὐτῷ γῆν τριῶν μεδίμνων.
[174] Время — между 384 и 360 гг. до н. э.
[175] См. прим. 172.
[176] [συναγαγεῖν] — Гронинген считает излишней вставкой, мотивируя тем, что он уже набрал войска. Но это неясно.
[177] χωρία.
[178] Ментор — старший брат Мемнона (см. § 29; оба — зятья Артабаза, полководца Артаксеркса II Мемнона), известный предводитель наемных войск; стал сатрапом азиатского побережья и στρατεγὸς αὐτοκράτωρ.
[179] Гермий — тиран Атарнея и Асса (в Троаде), друг Аристотеля.
[180] τὰ χωρία αὐτοῦ.
[181] τοὺς ἐπιμελητάς.
[182] «тайно вывезено» — ὑπεκκειμένον.
[183] Время — около 345—343 гг. до н. э.
[184] См. прим. 178.
[185] †срок† — †ἐν χρόνω† — место испорчено.
[186] Время — предположительно после 344 г. до н. э.
[187] «из налогов на доходы» — ἐκ τῶν προσόδων (букв. «из доходов»).
[188] «уплаты налогов на доходы» — αἱ καταβολαὶ τῶν προσόδων.
[189] †в настоящее время† — †ἐπ᾿ αὐτῷ† — неясно, может быть, место испорчено. («Praeterea etiam — „кроме этих, еще…”, если чтение правильно» — Зуземиль).
[190] τὰς σιταρχίας.
[191] «исключаемые… дни» — τὰς ἐξαιρεσίμους.
[192] τὴν σιταρχίαν
[193] «каждого месяца» — τῆς νουμηνίας.
[194] «в первый месяц» — τῷ… πρώτῳ μηνί.
[195] Харидем — предводитель наемных войск.
[196] χωρία
[197] См. прим. 178.
[198] [и] — Гронинген считает, что [καί] осталось от пропущенного в тексте предложения.
[199] τῆς πόλεως.
[200] Время — 360 г. до н. э.
[201] «нисколько… исполнение» — οὐδεμίαν ἐπιστροφὴν ἐποιεῖτο.
[202] «просто так» — μάτην.
[203] Время — приблизительно 360 г. до н. э.
[204] Филоксен — военачальник. Так как это лицо известное, не следует ли, считает Гронинген, устранить слово «некий»?
[205] «сверх того, что» — παρὰ τοῦτο, ὅ — Гронинген. В рукописях — παρὰ τούτων ἅ — «с них то, что».
[206] «и даже больше †от каждой† литургии» — καὶ προσόν. †παρ’ ἐκάστης† — Гронинген считает конец этого и начало следующего параграфа испорченными. Но, может быть, при ἐκάστης нужно подразумевать λειτουργίας? Он и в самом деле получал от каждой литургии больше, чем если бы они платили ему только ту сумму, в которую обошлась бы им литургия, и общая сумма полученных денег была больше, чем он хотел собрать. Время — предположительно между 326 и 323 гг. до н. э.
[207] Эвес — Εὐαίσης — лицо с таким именем в качестве сатрапа Египта неизвестно. Гронинген считает, что конец предыдущего параграфа и начало этого испорчены. Эвес, если это имя правильно, должен был быть во время между Филоксеном (см. § 31) и Клеоменом (см. § 33) и, вероятно, был представителем власти Персии в Египте.
[208] ἀφίστασθαι.
[209] Клеомен — (из Навкратиса) сатрап Египта при Александре, гипарх при Птолемее. О нем см. еще § 39.
[210] ἀπέκλεισε.
[211] τοὺς φόρους.
[212] τέλος.
[213] <те же… хлеба>— пропуск в тексте. Перевод сделан (и внесен в текст) по предложенному в качестве примера дополнению Гронингена: <παρὰ τῶν νομαρχῶν ἴσους τοὺς φόρους ἀλλ’ οὖν σίτου>.
[214] [νομαρχας] — Гронинген считает глоссой для объяснения «у них» (αὐτούς).
[215] Время — речь идет о голоде, который был в течение 330—326 гг. до н. э.
[216] τῶν παίδων.
[217] «намерен покарать» — ἀμύνεσθαι (или: «защищаться от»).
[218] «подверглось оскорблению» — καταφρονηθῆ.
[219] ἐπαύσατο.
[220] οἰκίσαι.
[221] Т. е. Александрию.
[222] «тем, кто владел там имуществом» — τοὺς κτήματα ἔχοντας ἐκεῖ.
[223] οἱ κάτοικοι.
[224] «эта сумма… там» — τοῦτο γὰρ αὺτῷ τὸ διάφορον εἶναι, τὸ αὐ τοῦ εἶναι τὸ ἐμπόριον καὶ μὴ ἐκεῖ.
[225] «но он еще посмотрит» — αὐρὸς οὗν [οὐ] προσέξειν. Место, очевидно, испорчено. Может быть: αὐτὸς οὐ νοῦν προσέξειν — «он не станет обращать внимания», «не станет считаться с этим» (?).
[226] τοὺς ἐργαζομένους.
[227] ἐργάζεσθαι.
[228] «купцам» — в тексте ἐκείνους. Гронинген считает, что ἐκείνους — это купцы, ἔμποροι, а не поставщики.
[229] παραδιδόναι.
[230] Антимен — лицо неизвестное. О нем см. еще § 38.
[231] «воин с отличием… образом» — ἡμιόλιος γενομένου Ἀλεξάνδρου περὶ Βαβυλῶνα ἐπόρισε χρήματα ὤδε. ἡμιόλιος — конъектура (И. Шнайдер), γενόμεονυ — конъектура (Скалигер). В рукописях ἡμιόδιος γενόμενος и т. д. Гронинген не совсем уверен в принятом тексте и предлагает: ἡμιόλιος γενόμενος Ἀλεξάνδρῳ περὶ Β. ἐπόρισε χρέματα. Такое значение ἡμιόλιος дано Гронингеном предположительно. Может быть, лучше было бы читать:… ἡμιοδίου γενομένου Ἀλεξάνδρου περὶ Β. — «когда Александр был уже на полпути к Вавилону» (?).
[232] τεχνίτας.
[233] †которые… других† — место испорчено. Перевод сделан предположительно. В рукописи †κλητοὺς ἄλλους τοὺς ἄλοντας†. Вилькен предлагает κλητούς τε πρὸς ἀ γῶνας — «и приглашенные на состязания». Гронинген предлагает καὶ ἀθλητὰς εἰς τοὺς ἀγῶνας — «и атлеты на состязания».
[234] Время — 324—323 гг. до н. э.
[235] «пытаясь добыть денег» — πορίζων.
[236] τ’ ἀνδράποδα.
[237] ἀπογράφεσθαι.
[238] «налог †выплачивать†» — τελεῖν… †ἀποτίσαι†. Гёттлинг считает место испорченным и предлагает читать ἀποτίσαι как ἀπὸ τῆς μνᾶς (т. е. по восьми драхм «с мины»).
[239] <γῆς> Скалигер, или <χώρας> И. Шнайдер. Конъектура перенесена в текст перевода из критического аппарата.
[240] <ἤ> добавлено в 3-м издании Аристотеля в Базеле (1550 г.).
[241] Олинфянин Офел — лицо неизвестное.
[242] ἐπιμελητήν.
[243] В номе был один номарх. Поэтому Гронинген предлагает переводить «местные власти».
[244] «вносить… платежей» — φέρειν.
[245] τοὺς φόρους.
[246] ὑπετιμήσαντο.
[247] Время — Гронинген склоняется к тому, что это было скорее при Клеомене (см. прим. 209), чем при Птолемее.
[248] Пифокл — трудно установить это лицо и время.
[249] О Хабрии см. прим. 160. § 37 является дополнением к § 25.
[250] О Таосе см. прим. 165.
[251] Время — 362 г. до н. э.
[252] Об Антимене см. прим. 230. § 38 является дополнением к § 34.
[253] «большое количество людей» — ὄχλος.
[254] О Клеомене см. прим. 209. § 39 является дополнением к § 33.
[255] τῆς νουμηνίας.
[256] σιταρχίαν.
[257] τοῦ μηνός.
[258] «в начале следующего месяца» — τοῦ εἰσιόντος μενός.
[259] «с помощью… пропустив» — παραλλάξας.
[260] †выгадывал… месяц† — †ἀφῄρει μισθὸν ἀεὶ μηνός† — место испорчено.
[261] Имя Стабельбий загадочно. В латинском переводе XIII в. читается Stilpius — лицо, тоже неизвестное.
[262] †Σταβέλβιος ὁ Μυσῶν στρατιώταις μισθὸν συγκαλέσας† — место испорчено. Гронинген предлагает читать приблизительно так: ὁ δεῖνα στρατηγοῖσ (или ἡγεμόσι) μισθοὺς ἐγκαλέσασιν — «Такой-то предводителям, потребовавшим жалованье…». Кроме того, Гёттлинг предлагает читать ὁ Μυσός, а в латинском переводе — Stilpius Misensis, т. е. «мисиец Стильпий».
[263] <δέ> Зильбург.
[264] См. прим. 118. § 41 является дополнением к § 20.
[265] «стоявший там» — παρακειμένην.
[266] Гронинген исключает, считая объяснением к τά τε χρυσᾶ, и по языковым соображениям.

Книга III

[p. 140 Rose (Arist. fr. 184)] 1. Хорошая жена должна править хозяйством в доме, заботясь обо всем согласно писаным законам, не разрешая входить никому без ведома[1] мужа, особенно остерегаясь пагубных для души пересудов сплетниц. [10] И что происходит в доме, пусть знает только она одна, а если случается что-нибудь дурное от входящих, то ответствен муж. Она должна быть хозяйкой в расходах и тратах на удовольствия, если, конечно, их позволит муж, иметь расходов, нарядов и украшений даже меньше, чем дозволяют законы полиса, и иметь при этом в виду, [15] что жену украшают не столько красивые наряды и обилие золота, сколько умеренность во всем и стремление к достойному и порядочному образу жизни. И действительно, такое украшение показывает благородство души и вернее принесет в старости заслуженные похвалы ей и ее детям. [20] Таким образом, пусть жена сама приучается быть умелой хозяйкой в таких делах (так как мужу кажется недостойным знать о том, что делается в доме)[2]; [p. 141] но во всем другом пусть она стремится повиноваться мужу, не интересуясь политическими вопросами и не занимаясь устройством каких бы то ни было дел, которые могут иметь отношение к браку. И когда настает время выдавать замуж или женить своих сыновей и дочерей, пусть и тогда она повинуется мужу во всем, а вместе с тем обдумывает и следует тому, [5] что он велит, считая, что не так зазорно мужу устраивать некоторые домашние дела, как жене - интересоваться внедомашними делами. Но настоящая жена должна считать, что нравы ее мужа назначены как закон для ее жизни, так как они назначены ей богом вместе с браком и судьбой, и если только она будет переносить их терпеливо и смиренно, [10] ей легко будет управлять домом, а иначе - будет труднее. Поэтому она должна жить в согласии с мужем и выполнять его волю не только тогда, когда у него благополучие в делах или какая-нибудь слава, но и при невзгодах. А если что-нибудь будет упущено в делах явно по болезни или по неведению, [15] пусть и при этом она говорит самое лучшее и будет услужлива, как положено, но только пусть не поступает безобразно или недостойно себя и пусть не будет злопамятной, если муж сгоряча в чем-то был несправедлив к ней, и пусть совсем не жалуется, будто это сделал он, [20] а припишет это болезни и неведению, и случайным заблуждениям. Чем внимательнее относиться в таких случаях, тем благодарнее будет тот, за кем ухаживали, когда он избавится от болезни; и если он будет требовать то, что вредно, а жена не исполнит этого, он очень хорошо поймет это, излечившись от болезни. Поэтому она должна остерегаться такого, [25] а во всем остальном быть в услужении гораздо более внимательной, чем если бы она попала в его дом купленной: и действительно, она была куплена дорогой ценой - совместной жизнью и рождением детей, выше и священнее чего едва ли может быть что-нибудь. К тому же еще, если только она прожила со счастливым[3] мужем, [p. 142] то пусть не хвалится и этим перед всеми. И мало того, что не скромно быть самодовольным в благополучии и не смиренным, но даже очень большим уважением, и заслуженно, пользуются те, кто стойко переносит невзгоды, - жить среди несправедливостей и страданий и не совершать ничего низкого могут только сильные духом. [5] Конечно, она должна молить, чтобы мужа не постигали невзгоды, но если на ее долю выпадет какое-нибудь тяжелое испытание, то в этом она должна видеть высшую честь для верной жены, уверенная в том, что ни Алкестида не снискала бы себе такой славы, ни Пенелопа не заслужила бы таких бесчисленных прославлений, если бы они прожили со счастливыми мужьями:[4] действительно, [10] память о них увековечена благодаря невзгодам Адмета и Улисса. Оказавшись в тяжелых испытаниях верными и честными перед мужьями, они заслуженно почтены богами. Подруг в благополучии найти, конечно, легко, но разделять невзгоды готовы только самые лучшие жены. [15] По всему этому она должна гораздо больше почитать мужа и не стыдиться, даже если ему не сопутствует, согласно Геркулесу,[5] священное целомудрие и богатство, дитя мужества.
2. Итак, жене следует придерживаться таких представленных в общих чертах правил и поведения; а муж пусть установит соответствующие этому правила для своего отношения к жене, [20] потому что она приходит в дом мужа как бы союзницей в рождении детей и в жизни и оставляет после себя детей, которые будут носить имена предков мужа и ее. [p. 143] Что может быть священнее этого и к чему здравомыслящий муж будет стремиться больше, чем производить на свет детей от превосходнейшей и прекраснейшей жены, самых лучших кормильцев в их старости, чутких сберегателей отца и матери, хранителей всего дома; [5] разумеется, воспитанные правильно отцом и матерью, отношение которых к ним безупречно и справедливо, они, как бы в вознаграждение, будут хорошими, но не добившись этого, они[6] потерпят ущерб. Ведь если родители не покажут детям пример жизни, то они будут полностью и по заслугам нести ответственность за это <и>будут в страхе, как бы они не были пренебрегаемы детьми за то, [10] что нехорошо жили, до самой их смерти. А поэтому ничего нельзя упускать в обучении жены, для того чтобы дети рождались по возможности как бы от самых лучших родителей. Ведь и земледелец ничего не упускает в своем усердии, чтобы употребить семя на лучшую и предельно хорошо обработанную землю, [15] надеясь, что так ему родится лучший плод, и он готов за нее, чтобы она не подверглась опустошению, умереть, если так придется, сражаясь с врагами, - и такая смерть в высшей степени почетна. И если такое усердие прилагается для пищи тела, то что же, разве не все усердие нужно прилагать для матери и кормилицы своих детей, [20] на которую потребляется семя души? Только таким образом все смертное, порождаемое беспрерывно, причастно бессмертию, и продолжают существовать все просьбы и моления к божественным предкам.[7] Поэтому кто пренебрегает этим, тот, очевидно, и богов не признает. Таким образом, все это исходит от богов, перед лицом которых он принес жертвы, взял ее в жены и [25] обещал чтить после родителей выше всех жену. Но высшая честь для верной жены - это когда она видит, что ее муж соблюдает по отношению к ней чистоту и не оказывает большего внимания никакой другой женщине, а считает ее предпочтительно перед всеми другими своей и верной подругой. [p. 144] И тем более жена будет стремиться быть такой: если она будет знать, что муж верно и честно любит ее, и сама она будет честно верна мужу. Таким образом, разумный хорошо должен знать, какую честь следует оказывать родителям, [5] а какую - жене и детям, чтобы, воздавая каждому свое, быть справедливым и благочестивым. Ведь каждый очень тяжело переносит, если ему не оказывают надлежащей ему чести, и даже неохотно принимает, если ему оказывают много чести, надлежащей другим, не оказывая надлежащей ему. И нет ничего важнее и дороже для жены в муже, [10] чем совместная жизнь с уважением и верностью. Поэтому здравомыслящий человек как не должен где попало бросать семя, так и не должен оплодотворять своим собственным семенем какую попало женщину, чтобы от низких и неравных не рождались подобные законным детям и чтобы тем самым жена не лишалась надлежащей ей чести, [15] а на детей не навлекалось бесчестье.
3. Со всем этим, таким образом, муж обязан считаться, а относиться к своей жене он должен с уважением, с большой воздержанностью и скромностью, обращаясь к ней с дружественными словами, свойственными благорасположенному человеку, держащемуся в пределах дозволенного и почтительного, проявляя большую воздержанность и доверчивость, прощая, конечно, ошибки небольшие и непроизвольные; [20] и если она в чем-нибудь ошиблась по неведению, пусть он наставляет ее, а не вселяет такого страха, в котором нет почтительности и скромности. Пусть также он не будет ни беспечным, ни суровым. Такие отношения бывают между проституткой и любовником, а отношение свободной женщины к своему мужу отличается тем, что она и любит и испытывает боязнь с почтительностью и скромностью. [25] Боязнь бывает двоякой: одна отличается почтительностью и скромностью, которую скромные и пристойные дети испытывают к отцам, порядочные граждане - к кротким правителям, [p. 145] а другая - враждебной ненавистью, какую, например, испытывают рабы к господам, граждане - к несправедливым и крутым тиранам. И выбирая из всего этого лучшее, нужно добиться того, чтобы жена была в согласии с мужем, верна и преданна, чтобы в отсутствии мужа она оставалась всегда такой же, как и в присутствии его, [5] ведя общие дела, и когда мужа нет, чтобы жена чувствовала, что нет для нее никого лучше, воздержаннее, преданнее, чем ее муж. И пусть муж приучает ее к этому с самого начала, постоянно имея в виду общее благо, даже если такие дела ей внове. И если он сам будет очень твердо властвовать собой, он [10] будет лучшим наставником всей жизни и научит жену быть такой. Гомер вовсе не прославлял дружбы или боязни без скромности, но всюду наставлял любить с воздержанностью и скромностью, а бояться так, как это выражено в словах Елены, обращенных к Приаму: [15] "Боязнь и почтенье внушаешь ты мне и страх, любезнейший свекор",[8] выражая этим не что иное, как то, что любит его с боязнью и скромностью. А с другой стороны, Улисс говорит Навсикае вот что: "Тобой, женщина, я крайне восхищен и боюсь".[9] Таким считает Гомер взаимное отношение между мужем и женой, полагая, что обоим будет хорошо, если они будут относиться друг к другу таким образом. [20] Никто не любит и не восхищается никогда тем, кто хуже, и не боится к тому же с скромностью; такие чувства бывают между лучшими и по природе кроткими людьми, а у тех, кто ниже, - по отношению к тем, кто по знанию выше их. Так относясь к Пенелопе, Улисс ничем не провинился в свое отсутствие, а Агамемнон из-за Хрисеиды согрешил перед своей женой, [25] говоря на собрании, что эта женщина, - пленница и не знатная, мало того, даже, скажу, варварка, - ни в чем не уступает достоинствам Клитемнестры,[10] и это, конечно, дурно по отношению к той, от кого у него дети, и несправедливо, [p. 146] что он стал сожительствовать с этой женщиной. Каким же образом это может быть справедливо, если он, еще не зная, какой она будет к нему, уже насилием увел ее? А Улисс, несмотря на то, что дочь Атланта[11] просила его жить с ней и обещала сделать его бессмертным навеки, [5] не решился даже ради бессмертия предать чувства, любовь и верность жены, считая, что его ждет высшее наказание, если он получит бессмертие бесчестным путем. Он и с Киркой[12] согласился возлежать только ради спасения друзей, мало того, он даже ответил ей, что нет для него ничего милее, чем увидеть свою родину, хоть она и камениста, [10] и молил о том, чтобы лучше ему не жить, чем не видеть смертную жену и сына: так твердо соблюдал он свою верность жене. За это и жена воздавала ему тем же.
4. Видно даже, что и поэт, как это ясно из речи Улисса к Навсикае, [15] особенно чтит скромность в общении между мужем и женой. Улисс молил богов,[13] чтобы они дали ей мужа, дом и желанное согласие с мужем, не какое бы ни было, а доброе. Нет лучшего блага у людей, говорит он ей, чем когда муж и жена правят домом согласные в желаниях. Отсюда видно, с другой стороны, и то, что поэт не одобряет [20] такого согласия друг с другом, в котором есть низкое раболепие, но одобряет такое, которое надлежащим образом связано с умом и рассудительностью: править домом по желаниям именно это и означает. И еще когда он говорит, что при такой дружбе бывает много огорчений недругам, а для самих друзей - много радостей, [25] это особенно воспринимается как правда.[14] Ведь если между мужем и женой существует согласие в наиболее важных вопросах, то обязательно и между их друзьями, в свою очередь, будет согласие; затем, если они будут в силе, они будут страшны для недругов, а для своих - полезны; но если между ними будет разлад, то [p. 147] расхождение будет и между друзьями; а затем, если они будут слабыми, то сами будут очень сильно испытывать нечто подобное. Кроме того, здесь поэт явно советует удерживать друг друга от того, по крайней мере, что дурно и нескромно, и заботиться о том, чтобы [5] вести себя по возможности и скромно и справедливо, стремясь прежде всего, конечно, проявлять заботу о родителях, мужу - о родителях жены не меньше, чем о своих, а жене - о родителях мужа. Затем пусть они проявляют заботу о детях, друзьях, делах и обо всем доме как общем деле, соревнуясь друг с другом в том, чтобы [10] каждому внести больше пользы в общее дело, быть лучше и справедливее, отказываясь, конечно, от высокомерия и управляя правильно, быть кротким и мягким, чтобы, когда они достигнут старости, избавившись от своих попечений и от многих забот о страстях и удовольствиях, которые иногда бывают в молодости, они могли, в свою очередь, [15] и ответить детям, кто из них своим управлением принес больше пользы дому, и с уверенностью знать, был ли кто из них плохим из-за случайности или хорошим - благодаря своим качествам. Тому, кто превзойдет в этих делах, сопутствует высшее вознаграждение от богов, как говорит Пиндар: сладостно у него сердце, и надежда правит изменчивой мыслью смертных, а во-вторых, [20] его счастливо обеспечивают в старости дети.[15] Поэтому нужно жить, в общем и в частности думая справедливо о всех богах и людях, и много - о своей жене, детях, родителях.


[1] Г — «без дозволения».
[2] Г — «так как трудно мужу знать о том, что делается в доме».
[3] Г — «богатым».
[4] Г — «с мужьями, находившимися в благополучии».
[5] Г — «согласно Орфею».
[6] «они» — здесь уже «родители» (?).
[7] «все просьбы… предкам» (?) Может быть: «все стремления и слова божественных предков» (et omnes petitiones ac orationes divum (Г — deum) permanent paternorum).
[8] «Илиада», III, 172: «Почтенье внушаешь ты мне, любезный свекор, и трепет».
[9] «Одиссея», VI, 168: «Так и тобой, женщина, я восхищен и поражен, и ужасно боюсь прикоснуться к коленям».
[10] «Илиада», I, 113—115: «И я предпочел ее Клитемнестре, законной супруге, так как она не хуже ее ни станом, ни красотой, ни умом, ни в каком-нибудь труде».
[11] Калипсо (см. «Одиссея», V).
[12] «Одиссея», X.
[13] «Одиссея», VI, 180—185: «Пусть тебе боги дадут все, что в уме своем ты желаешь, и пусть дадут мужа, дом и доброе согласие. Ведь нет ничего лучше и прочнее, чем когда муж и жена владеют домом, согласные в мыслях: много горя врагам, а друзьям — радость, но особенно счастливы они сами».
[14] «это особенно… правда» — смысл неясен: et maxime audiunt ipsum sicut vera dicentem (Г: maxime autem audiebant eum vera dicentem).
[15] «сладостно… дети» — dulce enim sibi cor et spes mortalium multiplicem voluntatem gubernat, secundum autem a filiis feliciter ad senectutem depasci. Очевидно, неправильно переведенный греческий текст. Платон в «Государстве» (I, 331a) приводит отрывок из Пиндара о том, что кто справедливо и благочестиво проживает жизнь, «тому сопутствует сладостная, лелеющая сердце надежда на обеспеченную старость, надежда, которая больше всего правит изменчивой мыслью смертных».