Авл Геллии и его "Аттические ночи"

Vive ergo moribus praeteritis,
loquere verbis presenfibus...
Gel!. Noct. Att., I, 10, 4

О жизни Авла Геллия нам известно немного, причем источником наших знаний о фактах биографии писателя является почти исключительно его собственное сочинение, которому Авл Геллий обязан всем - известностью, славой, да и вообще тем, что его имя не кануло в вечность. Из "внешних" данных, на основании которых мы могли бы опереться на какие-то хронологические "вехи", в нашем распоряжении имеется лишь свидетельство средневекового писателя Радульфа из Дицеста (Radulphus de Diceto), который сообщает нам, что Авл Геллий написал свое произведение в 169 г. н. э. (Agellius (sic!) scribit anno CLXIX). Вряд ли следовало бы считать это весьма позднее свидетельство заслуживающим внимания, если бы не упоминание Авлом Геллием (XII, 18, 2) в своем сочинении второго консулата Эруция Клара (146 г. н. э.), что дает нам своего рода terminus post quern. Сопоставление этих двух свидетельств с учетом некоторых других упомянутых в "Аттических ночах" реалий ведет нас, таким образом, ко времени конца правления Антонина Пия или к правлению Луция Вера и Марка Аврелия, т. е. к 40-60-м годам II в. н. э.
Что еще мы знаем об авторе и о его книге? Образование Авла Геллия было весьма традиционным - так учились сыновья состоятельных родителей еще в конце республиканского периода, например, Гораций. Сначала они получали хорошую подготовку у себя на родине, а затем, чтобы придать законченную форму своему образованию, отправлялись в Грецию, в Афины. Так же поступил и автор "Аттических ночей", основательно поднаторев в дисциплинах, составляющих основу "высшего образования" того времени - в риторике, философии и юриспруденции. Своих учителей Авл Геллий упоминает часто и охотно, словно стремясь к тому, чтобы тень их славы упала и на его собственное творчество. По обычаю того времени Геллий постоянно следовал за своими учителями, присутствовал на их лекциях и декламациях.
Его учителем грамматики был Сульпиций Аполлинарий (VII, 6, 12; XIII, 13, 1). "Самый ученый по сравнению с другими на нашей памяти", "муж, самым старательным образом изучивший старинные обычаи и литературу", "муж выдающихся познаний в литературе" - вот лишь часть пиетарных отзывов ученика о своем учителе (IV, 17, 11; XIII, 18, 2; XVIII, 4, 1). Ученость Сульпиция не исчерпывалась исключительно литературными занятиями. Помимо прекрасного знания латинской и греческой литературы, он был весьма сведущ и в правовых вопросах, особенно в сакральном праве (VII, 6,12).
В области риторики, которая в то время была важна не только для писательской деятельности, но и для успешной государственной карьеры, Авл Геллий считал своими учителями Антония Юлиана, а также Тита Кастриция (XVIII, 5, 1; XIII, 22, 1), заслуги которого были отмечены самим императором Адрианом. Но, без сомнения, особое место среди его наставников занимает знаменитый ритор и философ, виднейший из представителей так называемой "второй софистики" Фаворин из Арелата. Именно его чаще всего из своих учителей цитирует Авл Геллий, именно его более всех почитает и именно к его мнению чаще всего прислушивается и склоняется.
Со школьной скамьи Авл Геллий был призван к судейской деятельности (XIV, 2, 1). Об этой стороне своей жизни он упоминает неоднократно и с большим удовольствием. Когда Авл Геллий находился уже в зрелом возрасте, ему приходит мысль продолжить свое образование в Афинах (II, 21). Там, в Афинах, он обрел новый круг учителей и друзей. Особенно сблизился Авл Геллий с философом-платоником Кальвизием Тавром (XII, 5, 1), а также с известным ритором и философом Геродом Аттиком - человеком, прославившим свое имя не только научными занятиями, но и широкой благотворительной деятельностью. Будучи дальним потомком знаменитого
Тита Помпония Аттика - друга и адресата Цицерона, - Герод Аттик составил себе огромное по тем временам состояние и на собственные средства украсил роскошными постройками Афины, "одел в мрамор" великолепный стадион в Олимпии и даже мечтал прорыть судоходный канал на Истмийском перешейке, чтобы соединить воды Коринфского и Саронического заливов. Он сделал блестящую карьеру в римской администрации и даже являлся одним из учителей будущего императора Марка Аврелия. В Афинах Героду Аттику принадлежали две школы - одна философская, другая риторическая. Авл Геллий подробно описывает то, как Герод Аттик вел в своей школе занятия по риторике (I, 2).
Еще одной примечательной личностью, которая может считаться одним из наставников Авла Геллия, был кинический философ, а впоследствии христианин Перегрин Протей (XII, И, 1). Тот самый, которого так едко высмеял в своем блестящем антихристианском памфлете Лукиан, изобразивший Протея беспринципным мошенником, шарлатаном, проходимцем и просто преступником. Впрочем, вряд ли такой портрет полностью соответствует истинному лицу Перегрина Протея, ибо Авл Геллий рисует его совсем по-другому, отзываясь об этом человеке с большим уважением.
Время, проведенное в Афинах, не пропало для Авла Геллия даром. Именно там он заложил фундамент для своей писательской деятельности. В течении года, проведенного в Афинах, Авл Геллий, помимо основных учебных занятий, делал извлечения и пересказы из всех сочинений, которые находил интересными как для себя, так и для будущих своих читателей. Зимними вечерами в Афинах он начал литературно обрабатывать свои выписки и назвал свое сочинение "Noctes Atticae" - "Аттические ночи". "Поскольку долгими зимними ночами в земле Аттической, - пишет Авл Геллий, - мы начали забавы ради составлять эти записки, то и назвали их по этой самой причине "Аттические ночи", нисколько не подражая высокопарным заглавиям" (praef. 4). Стоит заметить, что, несмотря на последнюю оговорку автора, название книги, никак не связанное с самим ее содержанием, все-таки выглядит несколько вычурно и искусственно - вполне в риторических традициях своего времени.
Примерно год спустя Авл Геллий покинул, возможно навсегда, Афины и возвратился в Рим, где продолжил работу над своими выписками, число которых постоянно увеличивалось благодаря его прилежным чтениям латинских и греческих классиков. В результате все собранные и литературно обработанные пассажи были поделены автором на 20 книг, причем в достаточной мере произвольно. Авл Геллий сам пишет, что отказывается от определенного порядка в организации и размещении материала, и порядок это зависит лишь от того, в какой последовательности те или иные материалы попадали в его руки. Несмотря на занятость, Авл Геллий предполагал продолжить свой труд и не останавливаться на 20 книгах (praef. 23 sq.), но его намерению по каким-то причинам не суждено было сбыться.
Из составленных Авлом Геллием 20 книг "Аттических ночей" почти полностью утрачена VIII книга (от нее дошло всего 15 фрагментов), и кроме того, сильно повреждены начало и конец произведения.
Труд Авла Геллия можно отнести к разряду miscellanea - литературы смешанного характера. Своему сочинению автор предпосылает "введение", в котором он раскрывает перед читателем план и цель своего труда. Не имея намерения придать своему произведению форму энциклопедии, Авл Геллий, тем не менее, предлагает читателю поистине энциклопедический свод сведений о самых различных сторонах жизни и науки своего времени. Здесь мы сталкиваемся с характерным для поздней античности явлением, а именно, с тенденцией к повсеместному переходу от ярко выраженных авторских, оригинальных текстов к составлению различного рода бревиариев, компендиумов и хрестоматий. Причина этого явления коренилась в том, что культурная среда была уже переполнена трудами многих предшествующих поколений и объем созданных культурных ценностей достиг той критической точки, когда его усвоение в сколь-либо репрезентативном количестве стало под силу лишь отдельным эрудитам-антикварам, какими на римской почве был Варрон Реатинский, а на греческой - александрийский грамматик I в. до н. э. Дидим Халкентерос, но никак не широкой массе людей с "высшим образованием".
В выборе тем и сюжетов Авл Геллий действовал, руководствуясь потенциальными интересами читателя. Весь материал "Ночей", хотя он и весьма разнообразен, можно условно разделить на две группы: различного рода реалии, с одной стороны, и стилистические вопросы - с другой. Каждый читатель, по мысли автора, должен был сам выбрать из его книги то, что его больше интересует.
Авл Геллий не ставит перед собой задачу глубоко изучить каждый вопрос в отдельности. В его произведениях отразился широко распространенный в античной литературе подход, сочетавший поучение с развлечением. Главная цель - не утомлять читателя. Для облегчения дела Авл Геллий собственноручно сделал полное оглавление своего произведения с подробной аннотацией каждой главы.
Для оживления повествования Авл Геллий прибегает к приему литературной инсценировки: с читателем говорит не автор сухого трактата, а различные персонажи, появляющиеся на страницах книги. Внешней связью этих сцен служат события из жизни самого автора, воспоминания об учителях и друзьях, содержание научных диспутов, на которых автору довелось присутствовать, впечатления от прочитанных книг и многое другое. Так, к примеру, объясняя происхождение названия созвездия Большой Медведицы, автор вместо педантичного перечисления бытовавших в его время гипотез, обрамляет рассказ в небольшую сценку, происходящую на палубе корабля, плывущего в тихой звездной ночи по глади Саронического залива; на палубе корабля беседуют сам автор и его афинские соученики. Или же, например, желая поделиться с читателем сведениями о различных чудесных явлениях, почерпнутых из разных книг, Авл Геллий попутно излагает историю приобретения им этих книг (IX, 4). Гораздо реже главы носят характер маленьких трактатов, полностью лишенных элементов инсценировки (напр., II, 19, где обсуждается значение глагола rescire, или VI, 2, где речь идет об ошибке в грамматическом толковании и т. п.). В некоторых случаях антураж сцен полностью изобретен самим автором.
Круг тем "Аттических ночей" огромен. Здесь и вопросы литературы и грамматики, здесь риторика и философия - две области античной культуры, претендовавшие на первенство в античном образовании, здесь и юриспруденция (особенно та ее часть, которая касается сакрального права), здесь и история, математика, астрономия, физика, медицина, кулинария, и наконец, просто интерес к различным диковинным вещам.
Как уже было замечено выше, Авл Геллий далек от скрупулезного исследования. Во многих случаях он оставляет решение трудных вопросов на суд читателя. В кратком обзоре греческой и римской истории наш автор говорит: "У нас ведь не было намерения со всей тщательностью писать сопоставительные биографии (συγχρονισμους) выдающихся мужей обоих народов; нам лишь хотелось слегка украсить наши "Ночи" брошенными на них цветами истории" (XVII, 21, 1).
Упадок политической активности, на который лет семьдесят до того сетовал в своем "Диалоге об ораторах" Корнелий Тацит, отразился в сочинении Авла Геллия. Его не интересуют политические проблемы; мы не найдем почти ни слова о политических или вообще злободневных событиях его времени. Интересы Авла Геллия носят сугубо антикварный характер. Такая позиция, помимо прочего, дает автору возможность воздержаться от высказывания собственных политических симпатий и антипатий. Состояние нравов общества также остается в стороне от его внимания. Самый большой грех в глазах Авла Геллия - это недостаток учености, излишнее самомнение и высказывание необоснованных суждений, однако, его уход в "архаику" сам по себе достаточно красноречив. Будучи изящным литератором, способным привлекательно подать избранный им сюжет, Авл Геллий, тем не менее, не является писателем в привычном нам смысле слова. Художественное творчество сводится для него почти исключительно к уточнительству и комментаторству - собственно в этом он и вообще видит смысл современной ему литературы: нет смысла пытаться создать что-то принципиально новое, ибо всё действительно ценное уже давно написано - надо лишь правильно понять, объяснить или прокомментировать это давно написанное. И стоит признать, что в сохранении научных знаний заслуга Авла Геллия неоценима. "Аттические ночи" содержат извлечения более чем из 250 античных авторов, причем Геллий цитирует огромное количество недошедших до нас памятников литературы республиканского периода, многие из которых стали известны нам преимущественно, а иногда и исключительно благодаря ему. Мы никогда не сможем в точности узнать, прочел ли в действительности Авл Геллий сам все эти произведения - по этому поводу в науке высказывались разные точки зрения, - или пользовался трудами таких же составителей хрестоматий, каким был он сам, но факт остается фактом: тем, что в нашем распоряжении имеются бесценные фрагменты Энния, Катона, отрывки из речей Гая Гракха, многочисленные цитаты из произведений ранних римских трагиков и комедиографов, историков и риторов, мы обязаны именно Авлу Геллию.
Современные исследователи не склонны признавать за Авлом Геллием выдающийся писательский талант, но он человек не без способностей, а обладая к тому же отменным риторическим образованием, он может вполне интересно и изящно преподносить читателю не только разного рода занимательные факты, но и весьма сложные и специфические вещи - такие, как проблемы греческой и римской фонетики или тонкости толкования римского права и сложных мест античной поэзии. Мы не всегда можем согласиться с научными выводами автора, особенно, когда дело касается этимологических вопросов, где его рассуждения порой весьма наивны.
Однако и эта naivete Авла Геллия, безусловно, представляет ценность для историка, поскольку дает возможность оценить характер и уровень многих научных представлений того времени.
В своих суждениях о греческой и римской поэзии Авл Геллий далек от римского патриотизма, так характерного, например, для Цицерона. Для Авла Геллия на первом месте стоит литературный талант, поэтический вкус и точность выражения. По этой причине в описании извержения вулкана Этны он отдает предпочтение Пиндару перед Вергилием и ставит греческие оригиналы комедий Менандра несравненно выше их латинских переводов (II. 23).
Особый интерес Авла Геллия вызывают произведения зачинателя латинской прозы Марка Порция Катона Старшего. Для Геллия Катон не только почтенный писатель, но в еще большей степени защитник и пропагандист старинных римских нравов. Это argumenium ex silentio для того, кто хочет понять, как оценивал Авл Геллий современный ему нравственный климат.
Высоко оценивает Авл Геллий ораторское творчество братьев Гракхов, Сципиона Младшего, историка Корнелия Непота. С другой стороны, столь важный и почитаемый римлянами историк Полибий, друг Сципиона Младшего, первым из греков обосновавший теоретические основы римской государственности, удостоился у Авла Геллия одного единственного упоминания и то не как историк и стилист, а лишь как свидетель события.
Не найдем мы у Авла Геллия и упоминания знаменитого историка эпохи Августа Тита Ливия, зато имеется множество упоминаний римских анналистов - источников Ливия.
Римская поэзия представлена у Авла Геллия несколько однобоко. Особого почета у него заслуживают древние поэты, драматурги и комедиографы: Гней Невий (I, 24; III, 3; XV, 24), Квинт Энний (XVII, 17; XVIII, 5), Пакувий (VIII, 14), Ливии Андроник (VIII. 9; XVII, 21) и Плавт (III, 5). Высоко ценит он Катулла и Лукреция. А вот о поэтах времени Августа, за исключением Вергилия и Горация, нет никаких упоминаний. Автор обошел своим вниманием также талантливых поэтов "серебряного века" римской литературы. Очень скептически настроен Геллий к творчеству Сенеки Младшего и даже посвятил его критике отдельную главу (XII, 2).
Если внимательно присмотреться, то нетрудно заметить установленную Авлом Геллием "точку замерзания" римской литературы - это конец "эпохи Августа", из творческого наследия которой, как уже сказано выше, наш автор также считает достойным внимания весьма небольшую часть. Вершиной и одновременно концом римского поэтического развития представляется Авлу Геллию творчество Вергилия (V, 12; XIII, 21; 27; XVII, 10; XX, 1), сумевшего, по его мнению, соединить воедино изящество в выборе слов, знание древних реалий и музыкальность стиха.
Авл Геллий является весьма взыскательным стилистом. Именно на основании стиля он подходит к оценке литературных произведений. Выбор слов, изысканность и точность их употребления стоит у Геллия на первом месте. Вопросы синтаксиса отодвинуты у него на второй план и интересуют нашего автора лишь в тесной связи с лексическим употреблением. Принцип стилистической оценки Авла Геллия можно определить процитированными им словами Юлия Цезаря: "Словно подводной скалы избегай неслыханного и неупотребительного слова" (I, 10, 4).
Понятность и употребительность языковых средств, наряду со стилистической отточенностью и изяществом литературной формы, являются для Авла Геллия главными критериями литературной ценности произведений - как рассматриваемых, так и своего собственного. Говоря о событиях дней минувших, он, воплощая в жизнь завет своего наставника Фаворина, стремится пользоваться понятным языком своего времени (I, 10, 4). Однако это удается ему не без потерь. Так, филологи отмечают злоупотребление Авлом Геллием грецизмами даже в тех случаях, где он мог брать хороший латинский материал у своих излюбленных авторов. Впрочем, Геллий и сам вполне отдает себе отчет в собственных недостатках, когда в предисловии предупреждает читателя о недостаточной отделке своего произведения. Во всяком случае, он всегда хорошо знает то, чего следует избегать хорошему стилисту (I, 15; XI, 7, 13).
Куда более слабым звеном, чем чистота стиля, оказывается исследовательский метод Авла Геллия. Зачастую он нарочито поверхностно анализирует им же самим выбранные вопросы, ограничивается простым изложением, уклоняется от самостоятельных оценок при наличии взаимоисключающих точек зрения, опираясь в основном на мнения наиболее знаменитых из своих учителей и предшественников, причем нередко именно авторитет того или иного из этих предшественников становится для него критерием и гарантией правильности решения вопроса.
Подводя итог сказанному, заметим, что "Аттические ночи", без сомнения, будут интересны для современного читателя, погружая его в самые разнообразные сферы античной культуры. Здесь, следуя замыслу Авла Геллия, он найдет и то, чем развеять скуку, и то, чему следует поучиться.
Одним словом, intende lector - delectaberis: внимай, читатель, - извлечешь удовольствие!

Перевод и комментарии выполнены коллективом санкт-петербургских антиковедов:
Книги I-V - д. и. н., профессором кафедры истории древней Греции и Рима СПбГУ - А. Б. Егоровым;
книги VI-X - к. и. н., доцентом СПбГУ - А. П. Бехтер;
книги XI-XV, XVII и XVIII - к. и. н., старшим научным сотрудником Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН - А. Г. Грушевым;
книги XVI, XIX и XX - О. Ю. Бойцовой.
В основу перевода положены следующие издания:
1. A. Gellii Noctium Atticarum libri XX. Ed. С. Hesius. V. I-II. Lipsiae, 1903.
2. Aulu-Gelle. Les nuits attiques. Tome I. Livres I-V. Texte etabli et traduit par R. Marrache. Paris, 1967. Tome II. Livres VI- X. Texte etabli et traduit par R. Marrache. Paris, 1978. Tome III. Livres XI-XV. Texte etabli et traduit par R. Marrache. Paris, 1989. Tome IV. Livres XVI-XX. Texte etabli et traduit par Y. Julien. Paris, 1998.
А. Я. Тыжов

Вступление

(1) ***[1] можно найти другие, более приятные, с тем чтобы и для моих детей были созданы отдохновения такого рода, когда их душа во время какого-нибудь перерыва в делах могла бы расслабиться и дать волю своим прихотям (indulged).[2] (2) Мы же использовали случайный порядок предметов, установленный нами прежде при составлении выписок. Ведь в соответствии с тем, брал ли я в руки какую-либо книгу, или греческую, или латинскую, слышал ли что-либо достойное упоминания, я отмечал то, что [мне] было угодно, какого бы рода оно ни было, не делая различия и без разбора, и сохранял для себя, в помощь памяти, словно некую кладовую учености, так, чтобы, когда возникнет потребность в факте или высказывании, которые я вдруг случайно позабыл, и книг, из которых я его взял, не будет под рукой, нам было бы легко найти и заимствовать [их] оттуда.
(3) Таким образом, и в этих записках представлено то же разнообразие предметов, какое было в тех прежних заметках, которые мы делали наспех, беспорядочно и нескладно при различных чтениях и ученых занятиях (eruditionibus lectionibusque).[3] (4) Но поскольку мы начали забавы ради составлять эти записки, как я сказал, долгами зимними ночами в земле Аттической, то и назвали их по этой самой причине "Аттические ночи", нисколько не подражая высокопарным заглавиям (festivitates inscriptionum),[4] которые многие писавшие на обоих языках придумали для этого рода книг. (5) Ибо поскольку они отовсюду собрали пеструю, смешанную и как бы неоднородную ученость, потому, в соответствии с таким содержанием, они дали [произведениям] самые что ни на есть изысканные названия. (6) Ведь одни назвали [свои книги] "Музы" (Musae),[5] другие - "Черновики" (Silvae),[6] тот - "Пеплос" (Πέπλος),[7] этот - "Рог Амалтеи" ('Αμάλθειας κέρας),[8] другой - "Соты" (Κηρία),[9] некоторые - "Луга" (Λειμω̃νες),[10] кое-кто - "Собственное чтение" (Lectio sua),[11] один - "Древние чтения" (Antiquae lectiones),[12] иной - "Цветистые выражения" ('Ανθηροί),[13] еще кто-то - "Открытия" (Ευ̉ρήματα).[14] (7) Есть и такие, кто назвал [свой труд] "Лампады" (Λύχνοι),[15] есть также те, кто "Строматы" (Στρωματει̃ς),[16] есть, кроме того, те, кто [использовал название] "Пандекты" (Πανδέκται),[17] и "Геликон" ('Ελικω̃ν),[18] и "Проблемы" (Προβλήματα),[19] и "Руководство" ('Εγχειρίδια),[20] и "Кинжалы" (Παραξιφίδιαι).[21] (8) Есть такой, кто дал название "Памятные книжки" (Memoriales),[22] есть кто "Прагматические дела" (Πραγματικά), и "Посторонние дела" (Πάρεργα), и "Поучительное" (Διδασκαλικά);[23] есть также тот, кто назвал "Естественная история" (Historia naturalis),[24] есть [кто] - "Разнообразные истории" (Παντοδαπαὴ ι̉στορίαι),[25] есть, кроме того, кто - "Луг" (Pratum),[26] есть также, кто - "Фруктовый сад" (Πάγκαρπον), есть кто "Общие места" (Τόποι).[27] (9) Есть также многие, [озаглавившие свои труды] "Заметки" (Conjectanea),[28] нет недостатка и в тех, кто дал своим книгам названия [такие как] или "Нравственные письма" (Epistulae morales),[29] или "Вопросы в письмах" (Epistulae quaestionum),[30] или "Смешанные" (Epistulae confusae)[31] и некоторые другие заглавия, слишком изощренные, имеющие ощутимый привкус вычурности. (10) Мы же в соответствии с нашим пониманием небрежно, незатейливо и даже несколько грубовато (subrustice) по самому месту и времени ночных бдений назвали [наш труд] "Аттические ночи", настолько уступая всем прочим и в громкости самого названия, насколько мы уступили в отделке и изяществе произведения.
(11) Но при составлении выписок и заметок у меня, по крайней мере, был не тот же замысел, что у многих из них. Ведь все они, и в особенности греки, постоянно читая многочисленные и разнообразные [книги], как говорится, "белой нитью",[32] стоит им натолкнуться на какие-либо факты, [как они], не заботясь о разделении, гонясь только за количеством, сгребают все в кучу, так что при их чтении дух утомится от усталости и отвращения прежде, чем найдет то или иное, что послужило бы удовольствию при чтении, образованности после прочтения и пользе при воспоминании.[33] (12) Я же, поскольку хранил в сердце знаменитое изречение эфесского мужа Гераклита,[34] которое буквально таково: "Многознание уму не учит",[35] то, хотя в перерывах от трудов, когда я мог улучить [минуту] досуга, до утомления занимался чтением и просмотром весьма многочисленных свитков, но воспринял из них немногое и лишь то, что либо легким и кратким путем привело бы ясные и восприимчивые умы к жажде благородной учености и размышлению о полезных науках, либо освободило бы людей, уже занятых другими житейскими заботами, от действительно постыдной и грубой неосведомленности о делах и словах.
(13) Что же касается того, что среди этих заметок оказались некоторые немногие, скрупулезные и тщательные, либо из [области] грамматики, либо диалектики, дибо даже геометрии, а также совсем немногочисленные и более отстраненные, относительно авгурального и понтификального права,[36] то не следует избегать их, как бесполезных для познания или трудных для восприятия. Ведь в этих сюжетах мы не достигли слишком глубоких и темных недр исследований, но дали некоторые начатки и как бы образчики (libamenta) благородных наук, никогда не слышать о которых или не соприкасаться [с которыми] для мужа, воспитанного, как подобает свободному гражданину, если не гибельно (inutile),[37] то, по крайней мере, безусловно, позорно.
(14) Итак, поэтому, если у кого-либо окажется случайно время и желание ознакомиться с этими ночными трудами, мы хотим попросить и добиться [того], чтобы при чтении уже прежде знакомого оно не было бы отвергнуто как известное и общедоступное. (15) Ведь разве есть в литературе [что-либо] столь отдаленное, чтобы об этом все же не знали довольно многие? Достаточно лестно и то, что это не перепето в схолиях и не затерто в комментариях. (16) В свою очередь, если они натолкнутся на нечто новое для себя и неизвестное, я считаю справедливым, чтобы они без пустой завистливой враждебности приняли во внимание, что эти небольшие наставления не только никоим образом не являются маловажными - или сухими, чтобы подпитывать рвение, или холодными, чтобы услаждать и согревать душу, - но принадлежат к тому роду и виду, благодаря которому легко либо человеческие умы созревают более бодрыми, либо память более услужливой, либо речь более изящной или язык более правильным, либо удовольствие в досуге и развлечении более благородным.[38] (17) Что же до того, что покажется недостаточно ясным или недостаточно полным и отделанным, то мы просим, повторяю, считать это написанным не столько для обучения, сколько для побуждения, и словно удовлетворившись показом следов, следовать за ними, отыскав, если будет угодно, либо книги, либо учителей. (18) Относительно же того, что все же сочтут достойным порицания, то пусть раздражаются, если осмелятся, против тех [книг], откуда мы это взяли; но, конечно, следует не тотчас же необдуманно поднимать шум, прочитав у другого [автора] написанное по-другому, но взвесить и доказательства положений, и авторитет людей, за которыми они и мы следовали.
(19) Но лучше всего будет, чтобы те, кто в чтении, писании, размышлении никогда не обретали ни радостей, ни мук, не проводили ночи в такого рода бдении и не шлифовали себя в спорах и обсуждениях среди последователей той же музы, но были поглощены тревогами и заботами; пусть они бегут прочь от этих "Ночей" и ищут себе другие развлечения. Есть старая пословица: "Лира галке ни к чему, на что свинье амаракин".[39]
(20) А также, чтобы еще больше раззадорить бездарность и слепоту дурно образованных людей, я позаимствую из хора Аристофана[40] несколько анапестов и тот же закон, который этот остроумнейший человек дал для просмотра его пьесы, я дам для чтения этих записок, чтобы не коснулся их и не приблизился к ним темный и невежественный люд, чуждый ученых занятий. Слова "данного закона" (legis datae)[41] таковы:

Пусть молчат нечестивые речи! Пускай наши пляски
святые оставит
Кто таинственным нашим речам не учен, не
очистился в сердце и в мыслях,
Непричастен к высокому игрищу муз, не плясал
в хороводах священных
Налагаю запрет, и еще раз запрет, вновь и снова
запрет налагаю
Я на них, от веселия мистов гоню. Вы же, другие,
полночную песню
Затяните, приличную часу и дню и возвышенным
праздникам нашим.[42]

(22) К этому дню написано уже двадцать книг. (23) Сколько же мне далее будет [отпущено] по воле богов жизни, и сколько мне будет дано времени, свободного от присмотра за имением и от забот о воспитании моих детей, все это время досуга я употреблю на собирание такого рода занятных вещиц из записей. (24) Итак, число книг будет с помощью богов продвигаться вперед по мере продвижения вперед [дней] самой жизни, пусть они и будут совсем немногочисленны, но я не хочу, чтобы мне был дан более долгий срок жизни, чем [тот], пока я еще буду способен к писанию и составлению комментариев.[43]
(25) Заглавия всех тем, которые содержатся в каждой заметке, мы представили здесь, чтобы уже сразу было объявлено, что в какой книге можно узнать и найти.

---

[1] Начало вступления утрачено. Само вступление присутствует далеко не во всех кодексах. Вступлению Геллия во многом подражает Макробий, а сам Геллий очень многое почерпнул из вступления к «Естественной истории» Плиния Старшего.

[2] Геллий употребляет крайне редкую форму пассива от глагола indulgeo (уступать, позволять) (Dig., XLVIII, 16, 17). Обычная конструкция — sibi indulgere, ее широко используют такие авторы, как Теренций и Луцилий.

[3] Eruditio (просвещение, обучение, ученость, познания) во множественном числе встречается только у Витрувия (I, 1, 1; 11, 12). П. Маршалл принимает конъектуру, предложенную Гроновием: <ех> auditionibus lectionibusque, т. е. «из услышанного и прочитанного». Геллий в своем сочинении неоднократно употребляет слово auditio (слушание; лекция; молва, слух) (Noct. Att., IX, 4, 5; XVIII, 2, 2; XIX, 8, 1; XX, 5, 5. Здесь и далее все перекрестные ссылки даются на данное издание). Поздние рукописи дают annotationibus tractationibus (для примечаний, для обсуждений). Мы при переводе следуем парижскому изданию Мараша, сохраняющего чтение древнейших кодексов.

[4] Festivitas (веселость, удовольствие) во множественном числе, как в данном случае у Геллия, — «ораторские прикрасы». В упреках другим писателям, давшим слишком изощренные названия своим сочинениям, Авл Геллий следует за Плинием: «Я доволен, что не выдумал более изысканного (festiviorem) названия» (Nat. Hist., Praef., 26). Надо отметить, что подобные замечания более уместны в устах Плиния, название труда которого — «Естественная история» — гораздо менее вычурно, чем «Аттические ночи». Злобные выпады Плиния против своих предшественников и конкурентов у Геллия в значительной мере ослаблены.

[5] В других частях своего труда (Noct. Att., I, 25, 17; III, 3) Геллий называет сочинения Аврелия Опиллия (кон. II — нач. I в. до н. э.) «Музы» в пяти книгах.

[6] Это название — буквально означающее «Леса» или «Чащи» — было довольно популярно у авторов произведений самых различных жанров. В данном контексте речь едва ли может идти о поэтическом сборнике известного римского поэта Публия Папиния Стация (ок. 40-96 гг. н. э.) или о сочинении Лукана в десяти книгах с аналогичным названием. Светоний упоминает труд знаменитого римского грамматика Валерия Проба под названием «Лес» (De gram., Χ, 24). Известно сочинение Атея Филолога, друга Саллюстия «’Ύλη» («Лес»); кроме того, иногда Παντοδαπὴ ι̉στορία («Разнообразные истории») Фаворина называют Παντοδαπὴ ύ̉λη («Различные материалы»).

[7] Пеплос — женская одежда, открытая с правой стороны, закалывающаяся на плечах. Большинство исследователей отказываются видеть здесь указание на произведение Бронтина из Метапонта, озаглавленное таким образом (Suid., II. Р. 1175 Bernhardy). Климент Александрийский в «Строматах», перечисляя различные названия произведений в жанре «пестрой» литературы, называет «Пеплосы» (VI, 2, 1), но не указывает имени автора.

[8] Амалтея — в греческой мифологии нимфа, вскормившая Зевса козьим молоком, по другой версии — коза, молоко которой пил младенец. Рог козы, наполненный плодами и украшенный цветами, олицетворял рог изобилия. Геллий упоминает произведение перипатетика I в. н. э. Сотиона с таким названием (Noct. Att., I, 8, 1). Диоген Лаэрций упоминает «Рог Амалтеи» среди этических сочинений Демокрита (IX, 7, 46). Это название высмеял уже Плиний: «...“Рог Амалтеи”, то есть рог изобилия, словно бы в книге можно надеяться хлебнуть птичьего молока» (Nat. Hist., Praef., 24).

[9] Ср. у Плиния: «Назвали Κηρίον, потому что хотели, чтобы их воспринимали как медовый сот» (Nat. Hist., Praef., 24). Филострат в числе произведений Герода Аттика упоминает «Καίρια» («Своевременное») (Р. 72, 1. 23 Kayser); возможно, в действительности это испорченное «Κηρία».

[10] Сочинение с таким названием, без указания автора, упоминает Климент Александрийский (Strom., VI, 2, 1). В лексиконе Свиды упоминается сборник Памфила Александрийского под названием «Луга» (s. v.), но Авл Геллий, скорее всего, имеет в виду сочинение Цицерона.

[11] Название не фигурирует больше ни у Геллия, ни у других авторов. Сочинение неизвестно.

[12] Не дошедшее до нас сочинение Цезеллия Виндекса, грамматика II в. н. э., «Записки о древних чтениях» (Lectionum antiquarum commentarii), не раз упоминаемое и цитируемое нашим автором на страницах «Аттических ночей» (Noct. Att., II, 16; III, 16, 11; IV, 2, 1; IX, 14; XI, 15; XVIII, 11; XX, 2).

[13] Ср. у Плиния: «Из наших же некоторые озаглавили [свои произведения] “Антологикон” (Άνθολογικόν), однако никто не собрал цветов...» (Nat. Hist., XXI, 13). Сочинения с таким названием неизвестны, за исключением «Флорид» (Florida) Апулея, написанных позже.

[14] Сочинения с таким названием принадлежат греческому историку Эфору (IV в. до н. э.) и автору географического сочинения Филостефану (III в. до и. э.). Труд Эфора Геллий упоминает в Noct. Att., III, 11, 2; Плиний — в списке использованных им произведений в первой книге среди авторов, цитируемых в седьмой книге «Естественной истории». Филостефана Геллий, возможно, цитирует в Noct. Att., IX, 4, 3 (см. также соответствующий комментарий).

[15] Автор неизвестен, сочинение под таким названием больше нигде не упоминается. Название, как и данное Геллием своему труду, объясняется, скорее всего, тем, что автор работал в основном по ночам, при свете лампад. Этот момент вообще довольно часто обыгрывается в литературе, а сам Геллий несколько ниже называет свои труды lucubratiunculae (ночные труды) (Noct. Att., Praef., 14).

[16] Stroma — пестрое покрывало, ковер. «Строматами», то есть «узорными покрывалами» называлось сочинение Климента Александрийского. Произведение с таким названием приписывают также Цезеллию Виндексу, однако остается неясным, отдельное ли это сочинение или второе, греческое, наименование «Записок о древних чтениях».

[17] «Пандекты» — «всеобщие, всеобъемлющие». Это название, не указывая автора, приводит также Плиний (Nat. Hist., Praef., 24). У Геллия упоминаются два произведения под таким заглавием: сочинение Марка Туллия Тирона, секретаря и издателя Цицерона (Noct. Att., XIII, 9, 3), и труд юрисконсульта Альфена Вара (Noct. Att., VII, 5, 2).

[18] Геликон — гора в западной Беотии, считавшаяся обиталищем муз. В дальнейшем Геллий нигде не называет сочинение под таким названием, у Плиния оно вообще не упоминается.

[19] Греческое πρόβλημα, производное от глагола προβάλλω (бросать, кидать вперед), означает буквально «брошенное вперед, поставленное впереди». Возможно, в данном случае это название следовало бы перевести как «Задачи» или «Вопросы». Геллий неоднократно ссылается на не дошедший до нас труд Аристотеля с таким названием (Noct. Att., I, 11, 17; II, 30, 11; III, 6, 1; XIX, 6, XX, 4).

[20] ’Εγχειρίδιος — буквально: «находящийся в руках», обычно τὸ ε̉γχειρίδιον — «кинжал». Согласно Филострату, так называлось одно из произведений Герода Аттика. Знаменитое «Руководство морали» (’Εγχειρίδιον), составленное на основе выдержек из учения Эпиктета, у Геллия не упоминается ни разу. Другое произведение с таким названием неизвестно.

[21] Παραξιφίς — нож, кинжал, который носили сбоку возле меча. Произведение с таким названием нам неизвестно, и у Геллия оно более не упоминается.

[22] В дальнейшем Геллий не раз упоминает сочинение юриста Мазурия Сабина (первая половина I в. н. э.), озаглавленное таким образом (Noct. Att., IV, 20, 11; V, 6, 13; VII, 7, 8).

[23] Все три перечисленные произведения принадлежат перу известного драматурга и ученого поэта Луция Акция (170—85 гг. до н. э). Эти дошедшие до нас только в незначительных отрывках сочинения представляли собой своего рода литературные энциклопедии, где нашли отражение лингвистические изыскания автора. В «Аттических ночах» Геллий далее упоминает «Прагматики» (XX, 3, 3) и «Дидаскалики» (III, 11, 4—5). О «Парэргах» Акция говорит Ноний (Р. 61, 19 М).

[24] «Естественная история» — название знаменитого труда Гая Плиния Секунда Старшего (23/24—79 гг. н. э.), представляющего собой огромный компендиум в 37 книгах, содержащий сведения из области физики, химии, астрономии, биологии, философии, истории, литературы, медицины и т. д. Как один из крупнейших представителей энциклопедического направления, Плиний, бесспорно, является предшественником Геллия и неоднократно цитируется последним. Название «Естественная история» вряд ли можно назвать чрезмерно изысканным, но Геллий не без иронии отплачивает Плинию, высмеивающему exquisitissimi tituli (изощреннейшие названия), той же монетой.

[25] «Разнообразные истории» — не дошедшее до нас произведение крупнейшего представителя Второй софистики, знаменитого ритора, историка и философа Фаворина, учителя самого Авла Геллия и одного из главных персонажей «Аттических ночей», цитируемое также Диогеном Лаэрцием (VIII, 1, 12).

[26] Речь скорее всего идет об упомянутом Геллием в другом месте сочинении Светония «Истории для развлечения» (Ludicrae historiae), которое комментаторы часто именуют «Prata» («Луга»).

[27] Труд с таким названием Геллий в дальнейшем не упоминает. Согласно Диогену Лаэрцию, озаглавленное таким образом сочинение написал Стратон из Лампсака (V, 3, 59). Гроновий предлагал исправить название на «Τὸ πάν» («Все»).

[28] Геллий неоднократно цитирует два сочинения под таким названием: труд крупнейшего юриста эпохи Августа Гая Атея Капитона (Noct. Att., IV, 14, 1-6; Χ, 6, 2-4; XIV, 7, 12-13; 8, 2; XX, 2, 3) и произведение юрисконсульта Альфена Вара (Noct. Att., VII, 5, 1; XIV, 7, 22).

[29] Название знаменитого труда Луция Аннея Сенеки «Нравственные письма к Луцилию», цитируемого Геллием в Noct. Att., XIII, 2, 3.

[30] Геллий не раз обращается к труду Варрона «Вопросы в письмах» (XIV, 7, 3; XIV, 8, 2). Однако в Noct. Att., VI, 10, 12 рукописное чтение: «Слова Катона (Catonis) из первой [книги] “Вопросов в письмах”». Липсиус предлагает эмендацию Varronis, полагая, что и здесь речь идет о сочинении Варрона, но Мараш считает, что согласиться с этим исправлением было бы ошибочно.

[31] Геллий упоминает труд Юлия Модеста, ученика Юлия Гигина и друга Овидия (Noct. Att., III, 9, 1), с таким названием.

[32] Белая линия на белом фоне неразличима, поэтому так говорят о людях, принимающих все без разбора. Ср.: Plat. Charm., 3; Plut. De Garrul., 22. P. 331, 1. 9 Bern. У Луцилия поговорка употреблена, как кажется, в противоположном смысле (Fr. 830 Marx).

[33] Ср.: Macrob. Sat., Praef., 10.

[34] Имеется в виду знаменитый философ Гераклит из Эфеса (ок. 520—460 гг. до н. э.), автор сочинения «О природе», от которого сохранилось около 130 фрагментов.

[35] Fr. 40 Diels. В оригинале цитата дана по-гречески.

[36] Системы права, созданные двумя жреческими коллегиями: авгуров и понтификов. О разработанности римского авгурального права свидетельствует наличие нескольких специальных сочинений по этой теме, дошедших до нас во фрагментах: труд консула 90 г. до н. э. Луция Юлия Цезаря «Ауспиции» (Auspicia) и сочинение Марка Валерия Мессалы Корвина «Об ауспициях» (De auspiciis), а также относящееся примерно к этому же времени произведение друга императора Августа Квинта Верания и сочинения Публия Нигидия Фигула «Авгурия по печени» (Augurium de extis) и «Частные авгурии» (Auguria privata). О разработанности сакрального права вообще и понтификального в частности свидетельствует ряд сочинений, сохранившихся во фрагментах: «О праве понтификов» Сервия Фабия Пиктора, «Об обрядах» (De religionibus) Гая Требация Тесты, «О понтификальном праве» (De jure pontificio) Марка Антистия Лабеона и «О жреческом праве» (De jure sacrificio) Гая Атея Капитона. Геллий во многих частях своего труда специально останавливается на вопросах сакрального права (Noct. Att., I, 12; 19; 25; IV, 5; V, 12; 17; VI, 18; IX, 4; Χ, 15; XIII, 15; XVI, 4, 6), но нередко он затрагивает эту тематику и в разделах, посвященных другим сюжетам.

[37] Рукописное чтение — utile (полезно) — не дает удовлетворительного смысла. Конъектуру inutile предложил Бадэ. Несмотря на предложение Моммзена читать vile (дешево, малоценно, маловажно) и Мейли futile (бесполезно, ненадежно), смысл inutile — гибельный, пагубный — представляется в данном контексте наиболее уместным.

[38] Ср.: Macrob. Sat., Praef., 11.

[39] Амаракин — благовоние из майорана (Origanum Majorana) или душицы. Ср.: «бежит свинья амаракина» (Lucr., VI, 973).

[40] Аристофан (445 — ок. 385 гг. до и. э.) — знаменитый греческий комедиограф, наиболее известный представитель древней аттической комедии. Из более чем сорока написанных им комедий до нас дошло одиннадцать.

[41] Геллий использует, возможно, с некоторой долей иронии, правовую форму lex data — «данный закон», т. е. закон, изданный самим магистратом или императором, в отличие от lex rogata — закона, предложенного магистратом коллегиальной инстанции (как правило, народному собранию) и принятого последней.

[42] Aristoph. Ranae, 354—356; 369—371. Пер. А. Пиотровского. В оригинале цитата приведена по-гречески.

[43] Пессимистический тон введения вполне традиционен: Саллюстий в начале своих сочинений говорит о краткости жизни (Cat., I, 3; Jug., I, 1); Тацит также замечает «если хватит жизни» (Hist., I, 1, 14); ср. также у Аммиана Марцеллина: «остальное пусть напишут лучшие возрастом и цветущие знаниями» (XXI, 16, 8).

Книга I

Глава 1

С помощью какого соотношения и каких умозаключений философ Пифагор, по словам Плутарха, рассуждал о вычислении роста Геркулеса, когда тот жил среди людей
(1) В книге, написанной Плутархом[1] о природе духа и тела Геркулеса[2] и доблестях его, пока (quamdiu)[3] он был среди людей, говорится, что философ Пифагор[4] произвел искусный и тонкий расчет и измерение того, насколько он превосходил [других смертных] ростом и статью.[5] (2) Ведь поскольку почти достоверно известно, что протяженность стадия в Пизах[6] у Юпитера Олимпийского Геркулес измерил своими ступнями, и оказался он длиной в 600 ступней, [а] прочие стадии в землях Греции, впоследствии установленные другими, также имеют протяженность в 600 стоп, но все же немного короче,[7] то, сделав расчет соотношения, он [Пифагор] легко узнал, что размер и длина ступни Геркулеса были настолько больше, чем у других, насколько олимпийский стадий протяженнее, чем прочие. (3) Затем, выяснив размер Геркулесовой стопы, произвел он вычисление телесного роста, соответствующего этой мерке, основываясь на естественных соотношениях членов человеческого тела,[8] и сделал вывод, что Геркулес был настолько выше, чем другие [люди], насколько олимпийский стадий в равной пропорции превосходит другие установленные.

Глава 2

Слова стоика Эпиктета, которыми тот произвел остроумное отмежевание истинного стоика от толпы болтливых мошенников, именующих себя стоиками, вовремя использованные славнейшим мужем Геродом Аттиком в отношении некоего горделивого и хвастливого юноши, только с виду бывшего последователем философии
(1) Когда мы были у учителей в Афинах, Герод Аттик,[9] муж и в греческом красноречии одаренный, и звания консуляра[10] удостоенный, часто приглашал меня со славнейшим мужем[11] Сервилианом и тех многих иных из нас, кто приезжал в Грецию из Рима для получения образования, на пригородные виллы. (2) И когда гостили мы у него на вилле в Кефисии,[12] то и в летнее время года, и в самый жаркий период осени мы скрывались от неудобств жары в тени огромных рощ, в длинных аллеях для прогулок с мягкой почвой, в зданиях, приносящих прохладу, в чистых, полных водой и освещенных со всех сторон банях, и в очаровательной обстановке всей вообще виллы, где звенели повсюду воды и [голоса] птиц. (3) Был там же вместе с нами юноша, последователь, по его собственным словам, стоической школы философии,[13] но слишком говорливый и легкомысленный. (4) В застольных беседах, обыкновенно происходивших после трапезы, он неоднократно высказывал - неуместным и нелепым образом - многочисленные, чрезмерно длинные суждения <о>[14] философских учениях, и заявлял, что кроме него одного, грубы и неотесанны все прочие, как-то: виднейшие из владеющих аттическим наречием,[15] и все, кто облачается в тогу, и всякий вообще носитель латинского имени,[16] - а тем временем гремел не вполне понятными словами, хитросплетениями силлогизмов и диалектических софизмов, говоря, что никто, кроме него, не в состоянии разрешить кириеонтов (κυριεύοντες), исихазмов (η̉συχάζοντες) и соритов (σωρείτες)[17] и других такого рода головоломок. Что же касается этического учения, природы человеческого разума, происхождения добродетелей и их свойств и границ, или, наоборот, вреда, болезней и эпидемий, пороков и порчи душ, то, по его утверждению, все это никем другим не было исследовано, изучено и обдумано лучше, чем им. (5) Он полагал, что муками, страданиями тела и опасностями, угрожающими смертью, не нарушается и не уменьшается образ и состояние счастливой жизни, которого он, по собственному мнению, достиг, а безмятежность лица и всего облика стоика также не может быть омрачена какой-либо неприятностью.
(6) Между тем как он раздувал эти пустые похвальбы и уже все жаждали окончания, и, измученные, почувствовали отвращение к его словам, Герод, прибегнув, по своему обыкновению, к греческому языку, сказал: "Позволь, о величайший из философов, поскольку ответить тебе мы, которых ты называешь невеждами, не в состоянии, прочитать вслух из книги то, что думал и высказал величайший из стоиков, Эпиктет,[18] о подобном вашем хвастовстве" и велел принести первую[19] книгу "Бесед Эпиктета", составленных Аррианом;[20] в ней этот достоуважаемый старец по делу порицал юнцов, которые, не заботясь о полезном и подобающем, но болтая о вздорных теоремах и комментариях к детским упражнениям, называют себя стоиками.
(7) Поэтому из принесенной книги было прочитано то, что я привел [ниже]; этими словами Эпиктет сурово и вместе с тем остроумно провел различение и размежевание между [образом] истинного и искреннего стоика - который, без сомнения, должен возвышаться над всеми помехами (α̉κώλυτος), быть непринужденным (α̉νανάγκοστος), несвязанным (α̉παραπόδιστος), свободным (ε̉λεύθερος), богатым (εύπορων), счастливым (εύδαιμονών), - и прочей толпой негодных людей, которые именуют себя стоиками, и, опустив темный туман слов и хитростей перед глазами слушателей, искажают имя священнейшего учения.[21]
(8) "Скажи мне о благе и зле. Слушай:

Ветер от стен Илиона привел нас ко граду киконов.[22]

(9) Среди существующего одно - благо, другое - зло, третье - безразлично [к тому и другому].[23] Благо же - это, конечно, добродетели и то, что к ним причастно; зло - это пороки и причастное им; безразличное же - это то, [что] между ними: богатство, здоровье, жизнь, смерть, наслаждение, страдание. (10) - Откуда ты знаешь? - Гелланик говорит в "Египетской истории".[24] В самом деле, какая разница - сказать ли это или то, что Диоген;[25] [говорит] в "Этике", или Хрисипп,[26] или Клеанф?[27] Итак, проверил ли ты что-либо из этого и составил ли свое собственное мнение? (11) Укажи, как ты обычно переносишь бурю на корабле: вспомнишь ли ты об этом разделении, когда захлопают паруса и ты вскрикнешь? А если какой-нибудь бездельник, встав перед тобой, произнесет: "Скажи мне, во имя богов, что ты недавно говорил, не является ли кораблекрушение каким-либо злом или же чем-либо, причастным злу?" Разве не бросился бы ты на него с палкой? Так что нам до тебя, человек? Мы погибаем, а ты, придя, забавляешься. (12) Если же Цезарь вызовет тебя как обвиняемого ***".[28]
(13) Услышав это, заносчивый юнец замолчал, словно бы все это было сказано не Эпиктетом [в отношении] каких-то других [людей], но Геродом [в отношении] его самого.

Глава 3

О том, что Хилон Лакедемонянин принял двусмысленное решение для спасения друга, и что должно осмотрительно и тщательно обдумывать, следует ли хоть раз допустить проступок ради пользы друзей, и здесь же отмечено и пересказано, что об этом деле написали Теофраст и Марк Цицерон
(1) В книгах тех, кто передает память о жизни и деяниях славных мужей, сказано, что лакедемонянин Хилон[29] - муж из славного числа мудрецов,[30] и что этот Хилон на исходе своей жизни, когда смерть занесла над ним свою руку, так говорил обступившим его друзьям:
(2) "Вот случай вам также узнать, что почти все мои слова и дела в течение долгой жизни, - сказал он, - не были достойны сожаления. (3) Я же в это самое время не обманываю себя, будто бы я не совершал ничего, память о чем была бы <мне> в тягость,[31] кроме, конечно, одного того, [относительно чего] мне все еще не вполне ясно, правильно ли я поступил или нет.
(4) В деле, касающемся жизни друга, был я судьей совместно с двумя другими [судьями]. Закон был таков, что этот человек подлежал осуждению. Итак, либо друг должен был лишиться жизни, либо к закону должен был быть применен подлог. (5) Я много вопрошал свою совесть о помощи в столь сомнительном деле. Кажется, то, что я сделал, в сравнении с иным легче перенести: (6) сам я молча вынес решении об осуждении, а тех, кто судил вместе [со мной], убедил оправдать. (7) Стало быть, в столь важном деле не были мной нарушены обязательства ни в отношении судей, ни в отношении друга. [Но] такую душевную муку я испытываю от этого, что, боюсь, не чуждо вероломства и вины то, что в одних и тех же обстоятельствах, в одно и то же время и в общем деле сам я склонился к тому, что мне лучше всего было сделать, а других убедил в противоположном этому".
(8) И ведь этот Хилон, человек выдающейся мудрости, сомневался, до какой степени он должен был идти против закона и против права ради друга, и дело это даже на пороге смерти тревожило его душу; (9) и в дальнейшем многие другие последователи философии, как сказано в их книгах, довольно подробно и обстоятельно исследовали, если выражаться их собственными словами, как они были написаны, [следующее]: "Следует ли помогать другу вопреки справедливости, и до какой степени, и в чем?".[32] Эти слова означают, что они исследовали, должно ли иногда ради друга действовать вопреки закону и вопреки обычаю, и в каких случаях, и до какой именно степени.
(10) Относительно этого вопроса, как я сказал [вслед за] многими другими, и Теофраст,[33] муж весьма почтенный и сведущий в перипатетической философии,[34] проводит самое подробное исследование, и записано это рассуждение, если мы правильно вспомнили, в первой книге его [сочинения] "О дружбе". (11) Эту книгу, очевидно, прочитал Марк Цицерон, когда и сам сочинял книгу "О дружбе".[35] Также и прочее, что следовало, по его мнению, заимствовать у Теофраста, со свойственным ему талантом и красноречием, он взял и переложил самым уместным и соразмерным образом; (12) но именно тот вопрос, труднейший из всех прочих, о котором, как я сказал, достаточно рассуждали, он прошел поверхностно и кратко, и не последовал тому, что ясно и точно было описано Теофрастом, но, опустив ту тщательность и как бы придирчивость, обозначил сам род дела словами немногими. (13) Эти слова Цицерона, если кто-либо захочет проверить, я привожу: "Итак, я считаю, что надо оставаться в тех пределах, чтобы как нравы друзей были безупречны, так была бы между ними общность во всех без исключения делах, решениях и намерениях, так что если даже по воле судьбы случится, что нужно будет помочь не вполне справедливым желаниям друзей, в которых дело бы шло об их жизни или репутации, то следовало бы отклониться от [прямого] пути, если бы только это не повлекло за собой величайший позор; ведь существует предел того, насколько дружбе может даваться снисходительность".[36]
"Когда, - говорит [Цицерон], - дело идет о жизни друга или о добром имени, следует отклониться от [прямого] пути, чтобы помочь его желанию, даже несправедливому". (14) Но какого рода должно быть это отклонение и каким отступление ради помощи и при сколь значительной несправедливости желания друга, он не говорит. (15) Однако к чему мне знать, что при таких опасностях для друзей следует отклониться от [прямого] пути, если это не повлечет для меня великий позор, когда он не укажет мне также, какой позор он считает великим и до какой степени мне следует дойти, отклоняясь от [прямого] пути? "Ибо до такой степени, - говорит он, - следует оказывать снисхождение дружбе". (16) Ведь именно о том самом, чему в особенности следует научиться, те, кто учат, говорят менее всего: насколько и до какого предела следует оказывать снисхождение дружбе.[37] (17) Знаменитый мудрец Хилон, о котором я сказал немного ранее, ради спасения друга отклонился от [прямого] пути. Но я вижу, насколько далеко он зашел; ведь для спасения друга он дал ложный совет. (18) Однако даже в конце жизни он сомневался, можно ли его по справедливости упрекать и обвинять.
"Против родины, - говорит Цицерон, - нельзя поднимать оружие ради друга".[38] (19) Это, конечно, известно каждому и, как говорит Луцилий,[39] "прежде чем родился Феогнид".[40] Но я не нахожу искомого: если ради друга должно действовать против права, против того, что дозволено, сохраняя, тем не менее, достоинство и спокойствие, и если следует отклониться, как он сам говорит, от [прямого] пути, то что, и до какой степени, и в каком деле, и до каких именно пределов надлежит сделать? (20) Знаменитый афинянин Перикл,[41] муж, на славу одаренный и прекрасно владевший всеми благородными науками, достаточно ясно, пусть и в одном только случае, высказал, что он думает [по этому вопросу]. Ведь когда друг просил его дать ложную клятву в его деле и тяжбе, он обратился к нему с такими словами: "Следует помогать друзьям, но лишь пока дело не касается богов".[42]
(21) Теофраст же в той книге, о которой я упомянул, со своей стороны, рассуждает об этом деле и более точно, и более сжато, чем Цицерон. (22) Все же и он при объяснении рассуждает не о каждом случае отдельно и не с определенными примерами, но применяет категории поверхностные и слишком общие, в целом примерно таким образом:
(23) "Следует принять, - говорит он, - невеликое бесславие или бесчестие, если благодаря этому делу для друга может обнаружиться значительная выгода. Ведь легкий ущерб умаленной чести воздается и восполняется другой, более значительной и важной почестью в помощи другу, и этот наименьший позор и своего рода ущерб для доброго имени подкрепляется приобретенными для друга выгодами". (24) "И не должно нам, - говорит он, - волноваться из-за имен, поскольку не равны по самому роду честь моего доброго имени и польза дела друга. Ведь их следует различать на основании значимости и подлинной силы, а не по именам и достоинствам родов. (25) Ибо когда в случаях равных или весьма недалеко [друг от друга отстоящих] положены на весы польза друга или наша честность, то честность, несомненно, имеет перевес; но когда польза друга гораздо более значительна, а нашей чести в несерьезном деле наносится легкий ущерб, тогда полезное для друга окажется более значительным в сравнении с тем, что мы считаем честным, подобно тому, как большое количество меди ценнее небольшой пластинки золота".
(26) К этому добавил я слова самого Теофраста об этом деле: "Воистину, если нечто более ценно по природе, не следует тотчас брать какую-либо меру этого, сравнимую с таким же количеством другого. Я говорю только, что, если золото ценнее меди, то и одинаковое количество золота в сравнении с таким же количеством меди не покажется большим; но и количество и величина будут иметь определенное значение".[43]
(27) Также философ Фаворин,[44] известным образом несколько сократив и опустив точное исследование справедливости, подобное оправдание снисхождения обосновал такими словами: "Так называемое снисхождение у людей есть ослабление точности в должном".[45]
(28) Затем далее тот же Теофраст рассуждает примерно следующим образом: "Однако иногда, - говорит он, - другие внешние обстоятельства, а сверх того и прочие - как бы привески лиц, причин, времен и неизбежности самих обстоятельств, которые трудно заключить в правила, - управляют, руководят и словно повелевают этой незначительностью и важностью дел, и всеми этими оценками должного, делая [их] то незыблемыми, то недействительными".
(29) Это и тому подобное Теофраст описал достаточно осторожно, тщательно и добросовестно, старательно разбирая и разделяя, самоуверенно вынеся приговор, поскольку, действительно, разнообразия причин и времен, тонкостей различий и оттенков и прямого, постоянного и определенного в каждом отдельном случае наставления, которое, как я уже сказал, мы не нашли в первой части этого трактата, они не содержат.
(30) Известны не только некоторые другие полезные [дела] и мудрость этого Хилона, с которого мы начали данное небольшое исследование, но и то, более всего представляющее несомненную пользу, что два яростнейших чувства, любовь и ненависть, он удержал в рамках меры. "До того предела, - сказал он, - люби, словно по воле судьбы тебе предстоит и ненавидеть, и также питай ненависть до того [предела], словно впоследствии ты, возможно, должен будешь любить".
(31) Об этом самом Хилоне философ Плутарх в первой книге [своего сочинения] "О душе" написал в следующих словах: "В древности Хилон, услышав, как кто-то говорил, что у него нет ни одного врага, спросил, не так ли [дело обстоит], что у него нет и ни одного друга, считая, что вражда по необходимости следует за дружбой и сплетается [с ней]".[46]

Глава 4

Сколь тонко и тщательно исследовал Антоний Юлиан речи Марка Туллия хитрость подмены слова
(1) Ритор Антоний Юлиан[47] отличался весьма благородным и приятным характером. Также свойственна ему была ученость, особенно полезная и приятная, забота об изысканной старине и обширная память; к тому же все достаточно древние сочинения он столь тщательно изучал, - и либо оценивал достоинства, либо распознавал недостатки, - что вынесенное им суждение можно назвать безупречным.
(2) Этот Юлиан о той энтимеме,[48] которая содержится в речи Марка Туллия,[49] произнесенной в защиту Гнея Планция, рассуждал следующим образом, (3) - но сначала я приведу сами слова, о которых шла речь: "Впрочем, различаются одалживание денег и милости. Ведь тот, кто одолжил деньги, тотчас же лишается того, что отдал, а тот, кто должен, удерживает чужое; милость же и тот, кто отдает, имеет, и [тот], кто имеет, тем самым, что имеет, отдает. И я не перестану быть должен Планцию, если возмещу это, и не меньше я отдал бы ему по собственной воле, если бы не случилось этого несчастья".[50] (4) "Поистине построение речи, - говорит [Юлиан], - витиевато, округло и приятно самой соразмерностью составных частей, но со снисхождением следует читать слова, несколько измененные для того, чтобы сохранить смысл фразы. (5) Ибо сопоставление одалживания милости и денег (debitio gratiae et pecuniae) требует сохранять этот глагол обоюдно. (6) Ведь тогда одалживание милости и денег покажутся правильно противопоставленными между собой, когда мы скажем, что одалживаются и деньги и милость; но как о том, что происходит с деньгами, данными в долг и возвращенными, так и о том, что, в свою очередь, касается оказания милости, [впоследствии] возмещенной, следует рассуждать, сохраняя в обоих случаях глагол одалживания". "Цицерон же, - продолжает он, - после того как уже сказал, что одалживание милости и денег различно, и передавал смысл этой фразы, относит к деньгам глагол debet (должен), а к милости прилагает глагол habet (имеет) вместо debet; ведь он говорит так: "милость же и тот, кто дает (refert), имеет, и кто имеет (habet), тем самым, что имеет, отдает". (7) Но данный глагол habet не вполне согласуется с предложенным сопоставлением. Ведь сравнивается с деньгами одалживание милости, а не обладание ею, и потому следовало бы, по крайней мере, сказать так: "и тот, кто должен (debet), тем самым, что должен, отдает", но было бы нелепо и слишком несообразно, если бы он сказал, что еще невозвращенная милость уже возвращена тем самым, что одалживается". (8) "Следовательно, - говорит [Юлиан], - он изменил и подставил глагол, близкий к тому глаголу, который опустил, чтобы казалось, что и смысл сравнения [разных видов] одалживания он не оставил, и соразмерность предложения сохранил". Таким вот образом Юлиан толковал и разбирал изречения древних писателей, которые у него читали (lectitabant)[51] вслух юноши.

Глава 5

О том. что ритору Демосфену была свойственна забота о теле и одежде, достойная порицания как позорное и постыдное щегольство; и о том, что оратора Гортензия попрекали прозвищем танцовщицы Дионисии из-за такого же рода изысканности и театральной жестикуляции во время произнесения речи
(1) Передают, что Демосфен в одежде и прочем уходе за телом был изысканным, изящным и чрезмерно тщательным. И потому соперники и противники срамили его за "наряды" (τὰ κομψά) и "укороченные хланиды" (χλανίσκια) и "мягкие хитониски" (μαλακοὶ χιτωιήσκοι),[52] потому они не удерживались даже [от того], чтобы не бранить его позорными и бесчестящими речами, будто он не вполне мужчина и даже допускает скверну к своим устам.
(2) Таким же образом набрасывались со злословием и позорящими упреками на Квинта Гортензия[53] - более славного, чем почти все ораторы его века, кроме Марка Туллия, - поскольку он одевался и драпировался [в тогу] с большим изяществом и весьма продуманно и аккуратно, а во время выступления очень выразительно и сильно жестикулировал руками,[54] и много говорили, будто они при рассмотрении дел и судебных разбирательствах [ведет себя] подобно лицедею. (3) Но когда на судебном заседании по делу Суллы[55] Луций Торкват,[56] человек довольно грубый и неотесанный, весьма сурово и язвительно стал говорить, что он даже не актер, а танцовщица и называть его Дионисией - по имени знаменитой плясуньи, тогда Гортензий мягким и тихим голосом сказал: "Дионисией предпочитаю быть, Дионисией, нежели подобным тебе, Торкват, чуждый музам (ά̉μουσος), чуждый Афродите (α̉ναφρόδιτος), чуждый Дионису (α̉προσδιόνιχτος)".

Глава 6

Слова из речи Метелла Нумидийского, которую он в бытность свою цензором произнес перед народом, побуждая людей к вступлению в брак; и по какой причине эту речь осуждают и каким образом ее, наоборот, можно защитить
(1) В присутствии многих образованных мужей читалась речь Метелла Нумидийского,[57] мужа сурового и красноречивого, которую он, будучи цензором, произнес перед народом о необходимости брать жен, призывая его к заключению браков. (2) В этой речи говорилось так: "Если бы мы могли [обойтись] без жен,[58] о квириты, то все мы избегали бы этой напасти, но поскольку природа так распорядилась, что и с ними не вполне удобно, и без них жить никак нельзя, то следует заботиться скорее о постоянном благе, чем о кратком удовольствии".[59]
(3) Некоторым казалось, что цензор Квинт Метелл, целью которого было призывать народ к заключению браков, не должен был открыто заявлять о тягости и постоянных неудобствах супружеской жизни, и что это не столько побуждает, сколько разубеждает и отпугивает; но они говорили, что, наоборот, следовало, скорее, вести [такую] речь, чтобы доказать, будто в браке и нет по большей части никаких тягостей, и сказать, что если все же некоторые, как кажется, иногда случаются, то они мелкие, незначительные и легко переносятся и сглаживаются более весомыми благами и удовольствиями, и что сами они бывают не у всех и не по изъяну природы, но по вине и несправедливости некоторых супругов. (4) Однако Тит Кастриций[60] считал, что Метелл сказал правильно и вполне достойно. "По-разному, - утверждает он, - должны говорить цензор и ритор. Ритору позволительно использовать суждения ложные, дерзкие, хитрые, обманчивые, лукавые, если только они подобны истинным и могут неким хитрым способом проникнуть во взволнованные души людей".[61] Кроме того, он говорит, что позорно для ритора, если в дурном деле он оставит что-либо брошенным на произвол судьбы и незащищенным. (5) "Но ведь совершенно не подобает, - продолжает он, - чтобы Метелл, безупречный муж, наделенный таким влиянием и доверием, обладающий таким достоинством почета и образа жизни, обращаясь к римскому народу, стал утверждать иное, чем то, что казалось истинным ему самому и всем, особенно, когда он говорил о том деле, которое постигается при повседневном восприятии и во всеобщем, общепринятом жизненном опыте. (6) Поэтому только открыто заявив о хорошо известной всем людям тягости и заслужив этим признанием веру в рвение свое и искренность, он легко и быстро убедил, что было из всех дел самым верным и истинным, [в том], что государство не может быть здоровым без постоянного заключения браков".
(7) Также другое место из этой же речи Квинта Метелла мы сочли не менее достойным постоянного чтения, клянусь Геркулесом, чем то, что написано самыми значительными философами. (8) Слова Метелла суть следующие: "Боги бессмертные могут многое; но они должны обращаться с нами не лучше, чем родители. А родители, если дети продолжают совершать проступки, лишают их наследства. Так чего же другого мы будем ожидать от бессмертных, если не положим конец дурным замыслам? Воистину справедливо, чтобы боги были благосклонны только к тем, кто не являются врагами сами себе. Бессмертные боги должны одобрять добродетель, а не доставлять ее".[62]

Глава 7

О том, что в следующих словах Цицерона из пятой речи против Верреса "hanc sibi rem praesidio speranl futurum" (они надеются, что это обстоятельство будет им защитой ) нет ни погрешности, ни ошибки; и заблуждаются те, кто портят хорошие книги и пишут juturam; и о некоем другом слове Цицерона, которое, [хотя] оно написано правильно, неверно изменяют; и добавлено немного о ритме и благозвучии речи, которым Цицерон постоянно следовал
(1) В пятой речи Цицерона против Верреса,[63] в книге, замечательной своей основательностью и записанной благодаря тироновской[64] заботе и учености, было написано: (2) "Простые люди незнатного происхождения, путешествуя по морям, прибывают в ту местность, куда никогда раньше не приезжали. При этом они неизвестны тем, к кому приехали, и не всегда могут встретить тех, кто удостоверит их личность; однако благодаря уверенности в праве римского гражданства, они полагают, что не только перед нашими должностными лицами, которых сдерживает страх и перед законом, и перед общественным мнением, и не единственно перед римскими гражданами, которых объединяет общность языка, права и многих интересов, будут в безопасности, но куда бы [вообще] не приехали, надеются, что это обстоятельство будет им защитой (hanc sibi rem sperant гиЛигит)".[65]
(3) Многим казалось, что в последнем слове есть ошибка. Ведь они считали, что должно быть написано не futurum, a futuram и не сомневались, что книгу следует исправить,[66] чтобы в речи Цицерона солецизм[67] не был так очевиден (manifestarius) как прелюбодей в комедии Плавта,[68] ибо так они насмехались над его ошибкой.[69]
(4) Случайно там присутствовал наш друг, человек, весьма опытный в чтении, который исследовал, обдумал и проработал почти все из древних сочинений. (5) Он, ознакомившись с книгой, сказал, что в этом слове нет ни ошибки, ни погрешности и что Цицерон сказал правильно и по-старинному. (6) "Ведь futurum, - сказал он, - не относится к [слову] rem, как кажется тем, кто читает необдуманно и небрежно, и поставлено не вместо причастия, но является глаголом в неопределенной форме (который греки называют α̉παρέμφατον), не подчиняющимся ни числам, ни родам, но во всех отношениях свободным и без примесей;[70] (7) этот глагол использовал Гай Гракх[71] в речи под названием "О Публии Попилии относительно сборищ",[72] в которой написано так: "Я уверен, что мои недруги это скажут" (Credo ego inimicos meos hoc dicturum).[73] (8) Он говорит inimicos dicturum, а не dicturos; не кажется ли, что у Гракха dicturum поставлено таким же образом, как у Цицерона futurum? Так, в греческом языке без какого бы то ни было подозрения на ошибку во всех числах и родах без различия ставятся глаголы такого вида: ε̉ρει̃ν (говорить), ποιήσειν (делать), έ̉σεσθαι. (быть)[74] и тому подобные. (9) Он сказал, что и в третьей [книге] "Анналов" Клавдия Квадригария[75] есть такие слова: "Пока они не погибнут, войско врагов будет там задержано (hostium copias ibi occupatas futurum)";[76] в начале восемнадцатой книге "Анналов" того же Квадригария написано так: "Если благодаря твоей доброте и нашему желанию ты здоров, это означает, что мы можем надеяться на то, что боги благоволят к добрым [людям] (speremus deos bonis bene facturum)";[77] (10) также в двадцать четвертой книге Валерия Анциата[78] сходным образом написано: "Если бы эти жертвы были принесены и счастливо приняты богами, гаруспики могли сказать, что все пойдет согласно решению (omnia ex sententia processurum esse)".[79] (11) Также Плавт в "Казине", хотя речь идет о девочке, сказал occisurum, а не occisuram в следующих словах:[80]

- Так у Казины нет меча?
- Да целых два. - Как два? - Одним - убить тебя,
Другим же вилика[81] (Altero te occisurum ait, altero vilicum).

(12) Также Лаберий[82] в "Близнецах":[83]

Не думал, говорит, что это сделает она (hoc earn facturum).

Следовательно, все они не были в неведении относительно того, что такое солецизм, но и Гракх [слово] dicturum, и Квадригарий - futurum и facturum, и Анциат - processurum, и Плавт - occisurum, и Лаберий - facturum употребили в неопределенной форме, (14) каковая форма ни на числа, ни на лица, ни на времена, ни на роды не разделяется, но все заключено именно в одной этой одинаковой форме, (15) подобно тому как Марк Цицерон употребил futurum не в мужском роде и не в среднем (ибо это, действительно, был бы солецизм), но воспользовался формой глагола, свободной от всякой необходимости [изменения] по родам".
(16) С другой стороны, этот наш друг говорил, что в речи того же Марка Туллия под названием "Об империи Гнея Помпея" Цицероном так написано, и сам так зачитывал вслух: "Когда ваши гавани - причем те гавани, благодаря которым вы живете и дышите, - были, как вам известно, во власти разбойников (in praedonum fuisse potestatem)",[84] и говорил, что in potestatem fuisse не является солецизмом, как полагает толпа недоучек, но утверждал, что сказано это по твердо установленному и испытанному правилу, которое таким же образом используется и у греков,[85] и Плавт, самый изысканный в латинской словесности [автор], в "Амфитрионе" сказал:

Разве вправду было у меня на уме (mihi in mentem fuit),

а не in mente, как принято говорить.[86]
(18) Но ведь кроме Плавта, примером которого он в данном случае воспользовался, мы нашли множество подобного рода высказываний и у древних писателей и рассеяли повсюду эти замечания. (19) Даже если опустить и само правило и примеры, все же звучание и само расположение слов ясно обнаруживает, что это больше соответствует "заботе о выражениях" (ε̉πιμέλεια τω̃ν λέξεων) и мелодичности речи Марка Туллия, поскольку, притом что он мог сказать по-латински и тем и другим способом, он предпочитает говорить potestatem, а не potestate. (20) Ведь первое сочетание [звучит] куда слаще для слуха и совершеннее, а второе куда более неблагозвучно и незаконченно, если только у человека изощренный слух, а не невосприимчивый и грубый; что относится, клянусь Геркулесом, и к тому, что он предпочел сказать explicavit, а не explicuit,[87] которое уже стало более употребительным.
Слова из его речи "О власти Гнея Помпея", суть следующие: "Свидетельница Сицилия, которую, окруженную со всех сторон многочисленными опасностями, он спас (explicavit) не устрашением войны, а быстротой решений".[88]
Но если бы он сказал explicuit, то звучание оказалось бы неудовлетворительным из-за незавершенной и слабой соразмерности слов.[89]

Глава 8

История, найденная в книгах философа Сотиона о блуднице Лаиде и ораторе Демосфене
(1) Сотион[90] был далеко не последним человеком в перипатетическом философии. Он сочинил книгу, полную множества различных историй и озаглавил ее "Рог Амалтеи". (2) Это выражение значит примерно то же, что "рог изобилия".
(3) В этой книге[91] об ораторе Демосфене и блуднице Лаиде[92] приведена такая история: "Коринфянка Лаида, - говорит [Сотион], - благодаря изяществу и прелестной внешности зарабатывала огромные деньги, и к ней толпами стекались со всей Греции богатые люди, и допускался только тот, кто давал то, что она попросила; просила же она чрезмерно много". (4) Отсюда, по его словам, родилась у греков общеизвестная поговорка:

Не всякому мужу в Коринф плавание,[93]

потому что напрасно прибыл бы в Коринф к Лаиде тот, кто не мог дать то, что она просила. (5) К ней тайком входит известный Демосфен и просит, чтобы она отдалась ему. А Лаида потребовала десять тысяч драхм - на наши деньги это составляет десять тысяч денариев.[94] (6) Пораженный и напуганный такой дерзостью женщины и величиной суммы, Демосфен поворачивается и, уходя, говорит: "Я не покупаю раскаяние столь дорого".[95] Но сами греческие [слова], которые он, как передают, произнес, более изящны: "Не покупаю, - сказал он, - раскаяние за десять тысяч драхм".[96]

Глава 9

О том, каково было устроение и система пифагорейского учения, и сколько времени требовалось и соблюдалось для обучения и равным образом для молчания
(1) Передают, что порядок и система Пифагора,[97] затем [сохранившиеся] в школе <и> у его преемников при принятии и наставлении учеников были такими: (2) с самого начала юношей, отдавших себя в обучение, он "физиогномировал".[98] Это слово означает распознавание нрава и природных свойств людей на основании некоего предположения об особенностях лица и его выражения, а также внешнего вида и облика всего тела. (3) Тогда он приказывал, чтобы тот, кто был им испытан и оказался подходящим, тотчас был взят в обучение и определенное время молчал: не все одинаково, но каждый - свой срок в соответствии с оцененной способностью восприятия.[99] (4) Молчащий же слушал то, что говорили другие, и нельзя было ни спросить, если не вполне понял, ни записывать то, что услышал; однако каждый молчал не меньше, чем два года: в период молчания и слушания они так и назывались "акустиками" (α̉κουστικοί). (5) И только после того как они обучились вещам самым трудным - молчать и слушать - и уже становились опытными в молчании, название чему ε̉χεμυθία (молчаливость, сдержанность в словах), [только] тогда получали возможность произносить речи, спрашивать, записывать то, что услышали, и высказывать то, что думают сами; (6) в это время они именовались "математики" (μαθηματικοί), видимо, от тех наук, которые они уже начали изучать и обдумывать, поскольку геометрию, гномонику,[100] музыку, а также прочие возвышенные дисциплины древние греки называли μαθήματα (науки);[101] простой же народ именует математиками тех, кого надлежит называть родовым именем халдеи.[102] (7) Затем, вышколенные этими учеными занятиями, они переходили к постижению мироздания и начал природы, и лишь тогда именовались φυσικοί (физики).
(8) Наш Тавр,[103] рассказав это о Пифагоре, заметил: "Теперь же те, кто вдруг, без надлежащей подготовки[104] обращаются к философам, мало того, что оказываются совершенно α̉θεώρητοι (не имеющими знаний), ά̉μουσοι (чуждыми музам), α̉γεωμέτρητοι (не знакомыми с геометрией), но даже устанавливают правило, в соответствии с которым учат, как заниматься философией. (9) Один говорит: "научи меня сначала этому", другой тоже: "этому хочу, - говорит, - учиться, а вот этому не хочу"; этот страстно желает начинать с "Пира" Платона из-за алкивиадовой пирушки, тот - с "Федра" ради речи Лисия.[105] (10) "Есть, клянусь Юпитером, даже тот, - продолжил он, - кто еще и потребует читать Платона не ради украшения жизни, но для прихорашивания языка и речи, и не для того, чтобы сделаться рассудительнее, но чтобы [стать] изящнее". (11) Вот что обычно говорил Тавр, сравнивая новых последователей философов с древними пифагорейцами.
(12) Но нельзя не упомянуть также то, что всякий, как только был принят Пифагором в эту школу наук, отдавал в общее пользование то, что имел из родового имущества и денег, и собиралось неразделимое сообщество наподобие древнего товарищества, которое, согласно римскому праву, называлось erecto поп cito (не прибегая к разделению наследства).[106]

Глава 10

Какими словами философ Фаворин выбранил юношу, говорящего слишком архаично и старомодно
(1) Философ Фаворин[107] сказал юноше, страстному до старинных древних выражений и изъясняющемуся по большей части слишком архаичными и неизвестными в повседневной обыденной речи словами:[108] "Курий,[109] Фабриций[110] и Корунканий,[111] весьма древние мужи, и знаменитые близнецы Горации,[112] еще более древние, чем те, легко и понятно беседовали со своими и изъяснялись не словами аврунков, сиканов или пеласгов,[113] которые, как передают, первыми заселили Италию, но [говором] своего века; (2) ты же так, будто разговариваешь теперь с матерью Эвандра,[114] пользуешься речью, замолкнувшей уже много лет назад, так как не хочешь, чтобы кто-либо понял и осознал то, что ты говоришь. Не следует ли тебе, глупый человек, молчать, чтобы вполне следовать тому, что желаешь? (3) Но ты утверждаешь, что старина приятна тебе тем, что она честна, добродетельна, умеренна и скромна. (4) Так живи согласно минувшим нравам, говори нынешними словами и всегда держи в памяти и в сердце то, что было написано Гаем Цезарем,[115] мужем выдающегося ума и рассудительности в первой книге "Об аналогии", а именно: "Словно подводной скалы избегай неслыханного и неупотребительного слова".[116]

Глава 11

О том, что прославленный писатель Фукидид говорит, что лакедемоняне в сражении пользовались не трубой, но флейтами, с приведением его слов; и о том, что Геродот передает, будто царь Алиатт держал на поле сражения кифаристок; и здесь же кое-какие замечания относительно свирели Гракха, употребляемой на народных собраниях
(1) Фукидид, самый серьезный создатель истории Греции, сообщает, что лакедемоняне, величайшие воины, пользовались в сражениях не сигналами рогов и труб, но мелодиями флейт - не из-за какого-либо священного обряда, и не ради богослужения, и даже не для того, чтобы возбуждать и волновать души, [каковое действие] производят горны и рожки, но, напротив, чтобы сделать их более сдержанными и подчиненными ритму, так как напевы флейт смягчают. (2) Они полагали, что в столкновениях с врагами и при начале сражения нет ничего столь полезного для спасения и доблести, чем то, когда многие не впадают в чрезмерную ярость благодаря столь нежным звукам. (3) Поэтому, после того как войска были подготовлены, боевой порядок выстроен и начато наступление на врага, флейтисты, расставленные среди войска, начинали играть. (4) Тогда этим вступлением - спокойным, услаждающим и столь подходящим к некоему искусству, если так выразиться, военной музыки, - сдерживались сила и натиск воинов, чтобы они не устремлялись [на врага] разрозненно и в беспорядке. (5) Однако желательно воспользоваться словами самого славного писателя, более весомыми и достоинством и достоверностью: "И после этого началось сражение: аргосцы и союзники выступили вперед стремительно и яростно, лакедемоняне же медленно и под музыку множества расставленных [в строю] флейтистов - не ради священнодействия, но чтобы выступать, шествуя согласно с ритмом, и чтобы не ломать строй, как обыкновенно случается при наступлении большого войска".[117]
(6) Критяне также, как помнится, обыкновенно шли в бой, шагая по звуку и ритму кифары;[118] (7) У Алиатта же, царя Лидийской земли,[119] проникнутой духом варварства и роскоши, во время войны с милетянами, как сообщает Геродот в "Истории", были аккомпанирующие флейтисты и кифареды, и он даже держал при войске и на поле сражения женщин-флейтисток, усладу веселых пирушек.[120] (8) Но Гомер говорит, что ахеяне начинали сражение под созвучие не струнных инструментов и флейт, но умов и душ, находя опору в молчаливом единении:

Но подходили в безмолвии, боем дыша, аргивяне,
Духом единым пылая - стоять одному за другого.[121]

(9) Что же означает тот исполненный ярости крик римских воинов, который, как сообщают авторы летописей, обыкновенно раздается в начале сражений?[122] Не происходило ли это вопреки древней дисциплине, столь достойной одобрения? Или спокойный шаг и молчание уместны тогда, когда идут на врага, находящегося в дальней видимости, но когда уже действительно дошло до рукопашной, тогда врага нужно отражать натиском и устрашать криком?
(10) И вот по аналогии с лаконскими флейтами пришла мне на ум также та флейта, задававшая тон на народном собрании, которая, как передают, когда Гай Гракх выступал перед народом, предводила и задавала ритм. (11) Но совершенно не так, как рассказывают в народе, а именно будто обыкновенно играл на флейте тот, кто стоял позади него во время выступления, <и>[123] различными мелодиями то успокаивал его душу и речь, то делал более напряженными. (12) Ведь что было бы нелепее того дела, если бы Гаю Гракху, выступающему в собрании, будто он танцор-босоножка, флейтист наигрывал бы мелодии, ритмы и всякие разные повторяющиеся наигрыши. (13) Но те, кто оставили более достоверные записи, говорят, что среди толпы тайно стоял тот, кто с помощью короткой свирели издавал едва заметно довольно низкий звук для сдерживания и усмирения яростного натиска его речи; (14) ведь и я полагаю, что знаменитая природная страстность Гракха не нуждалась во внешнем побуждении и воодушевлении. (15) Однако Марк Цицерон считает, что этот флейтист использовался Гракхом и для того, и для другого: чтобы звуками, то спокойными, то стремительными, либо воодушевлять его ослабевшую и унылую речь, либо укрощать [речь] яростную и необузданную. (16) Привожу слова самого Цицерона: "Поэтому тот самый Гракх, как ты можешь услышать, Катул, от своего клиента Лициния, образованного человека, бывшего у него в рабстве, обыкновенно тайно ставил за собой опытного человека с флейтой из слоновой кости, быстро наигрывавшего тот звук, который либо воодушевлял бы его, когда он ослабевает, либо удерживал от напряжения".[124]
(17) Аристотель же в книгах [под названием] "Проблемы" написал, что этот обычай вступления в бой под звуки флейт был введен лакедемонянами для того, чтобы более ясно и несомненно проявилось душевное спокойствие и рвение воинов. (18) "Ведь неуверенность и страх, - говорит он, - менее всего согласуется с такого рода выступлением, и унылые и робкие чужды этому столь спокойному и благородному воодушевляющему ритму".[125] (19) Привожу несколько слов Аристотеля по этому поводу: "Почему, когда предстоит опасное дело, выступают под флейту? Чтобы распознать ведущих себя недостойно трусов ***".[126]

Глава 12

Какого возраста, из какой семьи, по какому ритуалу, с какими церемониями и обрядами и на каком основании берется великим понтификом весталка, и в каком статусе она оказывается тотчас же, как только взята: и о том, что, как говорит Лабеон, ни она кому-либо, не оставившему завещания [не может наследовать], ни ей, не сделавшей завещания, по закону никто не может быть наследником
(1) Писавшие о выборе девы,[127] из которых наиболее подробное изложение у Антистия Лабеона,[128] утверждали, что нельзя брать девочку моложе шести лет и старше десяти лет от роду; (2) а также ту, у которой не было бы в живых отца и матери; (3) а также ту, которая имела бы изъян в речи, либо слабый слух, или была бы отмечена каким-либо другим телесным пороком; (4) а также ту, которая сама или отец ее были бы эмансипированы,[129] даже если бы она при живом отце находилась под властью деда; (5) а также ту, родители которой, один или оба, находились в рабстве или принадлежали к позорной профессии.[130] Но говорят, что следует отказать и той, сестра которой была выбрана на эту должность; а также той, отец которой фламин,[131] или авгур,[132] или квиндецемвир для совершения священнодействий,[133] либо септемвир для устройства пиршеств,[134] либо салий.[135] (7) Обыкновенно также освобождаются от этого жреческого сана невеста понтифика[136] и дочери трубача для священнодействий.[137] (8) Кроме того, Капитон Атей[138] написал, что не может быть избрана дочь того, у кого нет жилища в Италии, и следует освободить [от этой должности] дочь того, кто имеет троих детей.[139]
(9) Дева же весталка, как только взята, введена в атриум Весты и передана понтификами, тотчас с этого времени без эмансипации и без умаления в правах выходит из-под власти отца и получает право составления завещания.[140]
(10) Однако никаких более древних записей об обычае и ритуале взятия девы сообщений не сохранилось, кроме как о первой, которая была взята царем Нумой.[141] (11) Но мы нашли Папиев закон,[142] которым предусматривается, чтобы по усмотрению великого понтифика выбирались по жребию двадцать девушек из народа, и на собрании среди этого числа бросался жребий, и чтобы великий понтифик забирал ту девушку, [жребий] которой будет вытянут, и она становилась бы девой Весты. (12) Но эта жеребьевка по закону Папия сегодня, как кажется, по большей части необязательна. Ведь если кто-либо благородного происхождения придет к великому понтифику и предложит для жреческой должности свою дочь, положение которой, по крайней мере, позволило бы соблюсти священные обряды, то в силу Папиева закона она становится [весталкой] по решению сената.
(13) Говорят же, что дева "берется" (capi), кажется, потому что, взятая рукой великого понтифика от того родителя, под властью которого она находится, она уводится, словно захваченная на войне. (14) В первой книге Фабия Пиктора[143] записаны слова, которые должен говорить великий понтифик, когда уводит девушку. Слова эти суть следующие: "Жрицу весталку для совершения священнодействий, производимых по закону жрицей весталкой за римский народ Квиритов, как та, которая была лучшей по закону, так тебя, Амата, беру".[144]
(15) Большинство считает, что capi (браться) следует говорить только о деве. Но и о фламинах Юпитера, и о понтификах, и об авгурах говорили capi. (16) Луций Сулла во второй книге "Деяний"[145] написал так: "Публий Корнелий, которому первому был дан когномен "Сулла",[146] был взят (captus) фламином Юпитера".[147] (17) Марк Катон[148] [в речи] "О лузитанах", когда обвинил Сервия Гальбу:[149] "Однако говорят, что они хотели отложиться. Вот я хочу наилучшим образом знать понтификальное право; разве уже поэтому меня возьмут (capiar) в понтифики? Если я желаю наилучшим образом выполнять авгурию, разве возьмет (capiat) кто-либо меня авгуром ради этого?"[150]
(18) Кроме того, в комментариях Лабеона, составленных к "Двенадцати таблицам",[151] сказано так: "Ни дева-весталка не наследует кому-либо, не сделавшему завещания, ни кто-либо ей, не составившей завещания; но ее имущество, как говорят, передается в казну. Спрашивается, по какому закону".[152]
(19) "Аматой" ее нарекают при совершении великим понтификом выбора, поскольку, как передают, таково было имя той, что была избрана первой.

Глава 13

Об исследовании в философии того, что именно было бы более правильным при получении приказания: вообще не делать то, что приказано, или иногда даже [действовать] вопреки, если есть надежда на то, что это будет полезнее для того, кто приказал: и представлены различные суждения по этому вопросу
(1) При принятии, оценке и обсуждении поручений, которые философы называют καθήκοντα (должное, обязанность), обыкновенно спрашивается, следует ли, когда тебе дано поручение и определено, что именно ты должен делать, действовать вопреки этому [приказу], если может оказаться, что, когда это будет сделано, дело может обернуться к лучшему и на пользу тому, кто тебе это дело поручил. (2) [Этот] двусмысленный вопрос ученые мужи решали как в одну, так и в другую сторону. (3) Ведь немало было тех, которые присоединили свое мнение к одной стороне и полагали, что раз дело решено и определено тем, чьи это забота и право, то никоим образом не следует действовать вопреки его указанию, - даже если какое-либо непредвиденное обстоятельство обещает, что дело можно вести более выгодно, - чтобы не навлечь на себя обвинение в нетерпении и заслуженное наказание, если бы надежды оказались обмануты, (4) а если дело случайно обернулось бы к лучшему, то следует воздать благодарность богам; - но, кажется, все же нет примера того, чтобы хорошо задуманные и выполненные с должной тщательностью замыслы расстраивались. (5) Другие считали, что вначале необходимо сопоставить неудобства, которых следует опасаться, если дело пойдет иначе, чем было указано, с ожидаемой выгодой, - и если они более легковесны и мелки, польза же, наоборот, более серьезная и значительная внушается как можно более твердой надеждой, тогда, полагали они, можно действовать вопреки приказу, дабы не была упущена предоставленная по воле богов возможность успешного ведения дела, и верили, что не следует опасаться наказания за неповиновение, если налицо только такие расчеты. (7) Но в первую очередь, полагали они, должны быть приняты во внимание нрав и характер того, чье это дело и поручение: чтобы он не был яростным, суровым, необузданным и непреклонным, под стать приказам Постумия и Манлия.[153] (8) Ведь если должна была быть исполнена воля такого повелителя, то, по их мнению, ничего не следует делать иначе, чем приказано.
(9) Мы полагаем, что это небольшое рассуждение о необходимости такого рода следования приказаниям будет более основательным и взвешенным, если мы приведем также пример Публия Красса Муциана,[154] славного и знаменитого мужа. (10) Этот Красе, как сообщает Семпроний Азеллион[155] и многие другие римские историки, обладал пятью наиболее значительными и важными из благ, а именно: был он очень богат, знатен, красноречив, весьма сведущ в праве и занимал должность великого понтифика.[156] (11) Когда он, будучи консулом, управлял провинцией Азия[157] и готовил осаду и штурм [города] Левки,[158] и понадобилось крепкое и длинное бревно, чтобы изготовить таран, которым сподручнее было бы разрушить этот город, то написал к магистрату миласцев (Mylattensium),[159] союзников и друзей римского народа, чтобы из двух бревен, которые он у них видел, тот позаботился прислать ему большее. (12) Тогда магистрат, узнав, для чего ему нужно было бревно, прислал не большее, как ему было приказано, но меньшее, которое считал более удобным и подходящим для сооружения тарана и более легким для переноски. (13) Красе велел вызвать его, и, расспросив, почему он прислал не то, что он приказал, не слушая доводы и соображения, которые тот все время повторял, приказал сорвать [с него] одежду и сильно высек розгами, считая, что нарушается и ниспровергается всякое уважение к приказывающему, если кто-либо на то, что ему велено было сделать, будет отвечать не должным повиновением, но [собственным] непрошенным решением.

Глава 14

Что сказал и сделал Гай Фабриций, муж великой славы и великих деяний, но не имевший рабов и денег, когда самниты принесли ему в дар, как сильно нуждающемуся, золото
(1) Юлий Гигин[160] в шестой книге "О жизни и делах славных мужей" говорит, что послы от самнитов[161] пришли к полководцу римского народа Гаю Фабрицию[162] и, напомнив о многих великих услугах, которые он справедливо и милостиво оказал самнитам после заключения мира, предложили в дар большую сумму денег и молили его принять и пользоваться [ими], сказав, что самниты делают это, поскольку видят, что ему многого не хватает для украшения дома и быта, и одежда [его] не приличествует [его] величию и достоинству. (2) Тогда Фабриций опустил раскрытые ладони от ушей к глазам, и затем ниже - к ноздрям и рту, и к горлу, и еще ниже - к самому животу и так ответил послам: пока он в состоянии бороться и повелевать всеми теми членами, к которым прикоснулся, у него никогда ни в чем не будет недостатка; поэтому он не примет деньги, которые совершенно ему не нужны, от тех, кто, как он знает, в них нуждается.[163]

Глава 15

Сколь тягостным и ненавистным пороком является бесполезная и пустая болтовня и в сколь многих местах она на обоих языках подверглась справедливому осуждению у первейших мужей
(1) Речь тех легкомысленных, бесполезных и несносных говорунов и тех, кто, не опираясь на какую-либо весомость предмета, рассыпаются в водянистых и скользких фразах, оценивается по достоинству, как рождаемая в устах, а не в груди; язык же, как говорят, должен быть не свободным и блуждающим, но приводиться в движение и быть как бы на поводу цепей, протянутых из глубины груди и от сердца.[164]
(2) Но ведь можно видеть, как некоторые с великой и безграничной беспечностью сыплют словами, совершенно не заботясь об обдуманности, так что кажется, будто говорящие по большей части сами не понимают, что говорят. (3) Напротив, Гомер утверждал, что Улисс, муж, наделенный мудрым красноречием, исторгал слово не из уст, но из груди, что, конечно, относилось не столько к звучанию и свойству голоса, сколько к глубине в совершенстве продуманных суждений, и сказал, что для укрощения невоздержанности слов удобно поставлена ограда зубов, чтобы опрометчивость речей удерживалась не только стражей и бдением сердца, но и будто некоторыми заставами, расположенными в устах, была окружена.
(4) Гомеровы [слова], о которых я выше сказал, суть таковы:

Но всякий раз великое слово из груди его выходило,[165]

а также:

Слово какое бежало зубов за ограду.[166]

(5) Я также привел слова Марка Туллия, которыми он сурово и справедливо порицал глупое и пустое обилие слов: (6) "Только то не подлежало сомнению, что ни бессловесность того, кто знает дело, но не в состоянии объяснить его словами, ни неосведомленность того, которому знания дела не хватает, а в словах же нет недостатка, не достойны похвалы; если бы из них нужно было выбрать одно, я бы, право, предпочел не имеющую дара слова мудрость глупой говорливости".[167] (7) Также в первой книге [сочинения] "Об ораторе" он поместил такие слова: "Ведь что безумнее, чем пустой звук слов, пусть наилучших и самых изящных, когда [в них] не вложено никакого смысла и знания?"[168] (8) Но особенно яростным гонителем этого порока является Марк Катон. (9) Ведь в речи под названием "Если бы народный трибун Целий был привлечен к ответственности" он говорит: "Никогда не молчит тот, кем овладевает болезнь говорения, подобно тому как пораженным сонной болезнью - [желание] пить (bibendi)[169] и спать. Потому что если вы не придете, когда он приказывает собраться, то жаждущий речи наймет того, кто будет внимательно слушать. Итак, слушайте, но не внимая, так, словно это торговец лечебными снадобьями. Ведь его слова выслушивают, но никто не доверит ему себя, если болен".[170] (10) Тот же Катон в той же самой речи, порицая низменность не только речей того же трибуна Целия, но даже [его] молчания, говорит: "кусочком хлеба можно купить и его молчание, и речь".[171] (11) И вполне заслуженно Гомер Терсита[172] одного из всех называет α̉μετροεπη̃ς (не знающим меры в словах)[173] и α̉κριτόμυθος (не выбирающим, что сказать),[174] и говорит, что слова его многочисленны и ά̉κοσμα (беспорядочны),[175] подобно нестройно кричащим галкам. Ведь что иное означает ε̉κολώα (отрезанный, отрубленный)?[176]
(12) Также и стих Эвполида[177] совершенно определенно сложен о людях этого рода:

Болтать хорош, но говорить не может;[178]

(13) желая воспроизвести это, наш Саллюстий[179] пишет так: "скорее говорлив, - говорит он, - чем красноречив".[180]
(14) Вот почему Гесиод,[181] мудрейший из поэтов, говорит, что речь следует не делать общедоступной, но скрывать, словно сокровище, и в ее раскрытии - великое благо, если она скромна, умеренна и мелодична:

Сокровище языка - лучшее у людей,
Милость, которую больше всего берегут,
Если она в меру.
А наибольшая приятность [состоит]
в умеренной бережливости.[182]

(15) Весьма искусен также этот [стих] Эпихарма183:

И говорить ты не будешь способен,
но и молчать бессилен,[183]

откуда, наверное, взято следующее: "кто, когда не мог говорить, не сумел и промолчать".
(17) Я слышал, как Фаворин говорил, что следующие стихи Еврипида:[184]

Невзнузданных речей
И беззаконной глупости
Конец - несчастье[185]

следует понимать как сказанные не столько о тех, которые говорят нечестивое и недостойное, сколько, пожалуй, в наибольшей степени о людях, болтающих глупо и без меры, речь которых столь расточительна и необузданна, что постоянно разливается и бурлит совершенно отвратительным потоком слов, каковой род людей греки называют весьма выразительным словом κατάγλοσσοι (противные языку).[186] (18) От его близкого знакомого, ученого мужа, я узнал, что Валерий Проб,[187] прославленный грамматик, незадолго до того, как ушел из жизни, стал читать таким образом знаменитую [фразу] Саллюстия: "достаточно красноречия (satis eloquentiae), мало благоразумия"[188] и утверждал, что так она оставлена Саллюстием: "достаточно говорливости (satis loquentiae), мало благоразумия", поскольку loquentia (говорливость)[189] более всего подобает Саллюстию, обновителю слов, [a] eloquentia (красноречие) менее всего согласуется с неразумностью.
(19) С другой стороны, подобную же говорливость и скопище слов, безмерное своей бессодержательной величиной, остроумнейший поэт Аристофан[190] замечательными словами заклеймил позором в следующих стихах:

Человека, дико поступающего, своевольно говорящего
имеющего необузданный, не умеющий сдерживать себя язык
и не запертые воротами уста вокруг да около болтающего, со скрежетом зубов
блестяще говорящего.[191]

и не менее выразительно также и наши древние называли этот род людей, склонных к болтовне locutuleius (говорун, болтун),[192] blatero (пустомеля),[193] linguax (болтливый, говорливый).

Глава 16

О том, что слова Квадригария из третьей [книги] "Анналов" "ibi mille hominum occiditur" (там гибнет тысяча человек) сказаны не произвольно и не как поэтический оборот, но согласно точному и испытанному правилу науки грамматики [194]
(1) Квадригарий в третьей [книге] "Анналов" написал так: ibi occiditur mille hominum (там гибнет тысяча человек).[195] Он говорит occiditur (гибнет), а не occiduntur (гибнут). (2) Также Луцилий в третьей книге "Сатир":

От ворот до ворот миля, далее - Салерн (exinde Salernum).[196]

(3) Он говорит: mille est (тысяча есть), а не mille sunt (тысяча суть). (3) Варрон[197] в семнадцатой[198] [книге] "Человеческих дел": "До рождения Ромула более тысячи ста лет (plus mille et centum annorum est)".[199] (4) Марк Катон в первой [книге] "Начал": "Отсюда почти тысяча шагов (est ferme mille passuum)".[200] (5) Марк Цицерон в шестой [речи] "Против Антония": "Так разве "срединный Янус" (Janus medius)[201] находится в зависимости от Луция Антония? Кто некогда был найден на этом Янусе, чтобы внести Луцию Антонию[202] в расходную книгу тысячу сестерциев? (mille nummum expensum)".[203]
(6) В этих, [равно как] и во многих других [случаях] mille (тысяча) сказано в единственном числе; (7) и здесь нет уступки старине или же допущения ради соразмерности форм, как полагают некоторые, но так, кажется, требует правило. (8) Ведь mille ставится не вместо того, что по-гречески называется χίλιοι (тысяча), но вместо χιλιάς (тысяча) и как одна χιλιάς и две χιλιάδες, так и unum mille (одна тысяча) и duo milia (две тысячи) говорится согласно определенному и ясному правилу.[204] (9) Вот почему также обыкновенно правильно и достохвально говорят: "в казне есть тысяча денариев" (mille denarium in arce est) и "в войске есть тысяча всадников" (mille equitum in exercitu est). (10) Луцилий же, кроме того, что я поместил выше, также и в другом месте показывает это более явно;
(11) ведь в пятнадцатой книге он говорит так:

За тем, кто победил [в беге] на тысячу шагов и на две
(milli passuum atque duobus),
He последует ни один соперник, - звонконогий кампанец,
И покажется, что он идет на большем расстоянии от него;[205]

(12) так же в девятой книге:

Тысячу нуммов имея (milli[206] nummum), в одной ты
нуждаешься сотне;[207]

(13) Milli passuum он сказал вместо mille passibus и uno milli (duo) nummum вместо unis mille nummis и ясно показал, что mille является существительным, употребляется в единственном числе, его множественное число - milia, и оно даже имеет форму отложительного падежа.[208] (14) И не следует искать других падежей, поскольку есть много других существительных, которые будут склоняться только в падежах единственного числа, и даже несколько таких, которые совсем не будут склоняться.[209] (15) Поэтому уже совершенно несомненно, что Марк Цицерон в речи, составленной в защиту Милона, сохранил такое написание: "Перед поместьем Клодия, в каковом благодаря чудовищно огромным подвалам легко помещалась тысяча крепких людей (mille hominum versabatur)",[210] а не versabantur (помещались), как передается в менее точных книгах,[211] ведь согласно одному правилу, следует говорить mille <homines, согласно другому - mille>[212] hominum.

Глава 17

Со сколь великим спокойствием духа переносил Сократ неукротимый нрав жены; и здесь же то. что Марк Варрон в одной из "Сатир" написал о долге супруга [213]
(1) Передают, что Ксантиппа, жена философа Сократа, была крайне своенравна и сварлива, и день и ночь исходила гневом и женскими досадами. (2) Алкивиад,[214] пораженный этой ее разнузданностью по отношению к мужу, спросил Сократа, каков же расчет, почему он не выгонит из дома столь злобную женщину.[215] (3) "Потому, - сказал Сократ, - что, когда я терплю ее такую дома, то привыкаю и упражняюсь, чтобы также и вне дома легче сносить несдержанность и несправедливость других".
(4) Другое такое изречение записал также Марк Варрон в менипповой сатире под названием "О долге супруга": "Порок жены, - говорит он, - следует либо устранять, либо переносить. Тот, кто устраняет (tollit) порок, делает лучше жену, тот, кто переносит (fert), сам становится лучше".[216] (5) Эти слова Варрона tollere (уничтожать) и ferre (нести) сопоставлены весьма изящно, но tollere определенно сказано вместо corrigere (исправлять). (6) Также очевидно то, что, по мнению Варрона, порок жены [должен быть] таким, что если его нельзя исправить, то следует переносить; честный муж, разумеется, может его вынести - ведь пороки менее тяжки, чем преступления.

Глава 18

О том, что Марк Варрон в четырнадцатой книге "Божественных дел" упрекает своего учителя Луция Элия в ложной этимологии (ε̉τυμολογία); и о том, что тот же Варрон в той же книге дает неверную картину происхождения (έ̉τυμον) [слова] fur (вор)
(1) В четырнадцатой книге "Божественных дел" Марк Варрон утверждает, что Луций Элий,[217] ученейший в то время в государстве человек, ошибся в том, что старое греческое слово, переведенное на латинский язык, он, словно изначально образованное на латыни, объяснил по примеру латинских слов согласно неверному этимологическому правилу.
(2) Мы привели сами слова Варрона об этом деле: "В этом наш Луций Элий, на нашей памяти самый прославленный в науках, несколько раз ошибся. Ведь несколько старинных греческих слов, ввиду того, что они также наши собственные, он объяснил неверно. Ибо мы говорим lepus (заяц) не потому, что тот, по его словам, levipes (легконогий), но потому что это древнее греческое слово.[218] Многие из этих старинных [слов] неизвестны, потому что вместо них теперь пользуются другими; и многие, пожалуй, не знают, что в их числе: Graecus (грек), так как сейчас говорят 'Έλλην (эллин), puteum (колодец),[219] поскольку употребляют фреар, lepus, так как говорят λαγωόν. Причем я не только не порицаю ум Луция Элия, но хвалю [его] усердие, ведь успех <приносит> удача, а за попыткой следует похвала".[220]
(3) Это Варрон написал в начале книги - о значении слов весьма тонко, об использовании того и другого языка с большим знанием дела, о самом Луций Элий весьма снисходительно. (4) Но в следующей части этой же книги он говорит, что fur (вор) происходит от того, что древние римляне употребляли не atrum (темное), но furvum (мрачное), а [поскольку] ворам легче воровать ночью, которая темна (atra), [они и произвели fur от furvum]. (5) Так не кажется ли, что Варрон [рассуждает] о воре так же, как Луций Элий о зайце? Ведь то, что греки теперь именуют κλέπτης (вор), на более древнем греческом языке называлось φώρ (вор). Отсюда, через близость букв, то, что по-гречески φώρ, по латыни - fur. (6) Но ускользнуло ли тогда это обстоятельство от памяти Варрона, или же он, напротив, полагал что более целесообразно и связно производить fur от furvus, то есть от "мрачного", - в этом деле в отношении мужа столь выдающейся учености не мне судить.

Глава 19

Рассказ о Сивиллиных книгах и о царе Тарквинии Гордом
(1) В древних летописях о Сивиллиных книгах[221] рассказывается такая история: (2) неизвестная старуха, чужеземка пришла к царю Тарквинию Гордому,[222] неся девять книг, представлявших собой, по ее словам, божественные оракулы; их она хотела продать. (3) Тарквинии спросил о цене. Женщина потребовала несоразмерно большую; царь рассмеялся, словно бы старуха помешалась от возраста. (4, 5) Тогда она тут же принесла жаровню с огнем, сожгла три книги из девяти и спросила царя, не хочет ли он купить остальные шесть по той же цене. (6) Но еще пуще засмеялся в ответ на это Тарквинии и сказал, что старуха уже, несомненно, лишилась рассудка. (7) Женщина тотчас же сожгла три другие книги и снова спокойно спросила о том же самом: не купит ли он остальные три по той же цене. (8) Тарквинии, посуровев лицом и напрягшись душой, понимает, что не следует пренебрегать такой выдержкой и уверенностью, и покупает три оставшиеся книги по цене ничуть не меньшей, чем та, которая была запрошена за все. (9) Однако известно, что эту женщину, ушедшую тогда от Тарквиния, более ни в каком другом месте не видели.[223] (10) А три книги, помещенные в святилище, были названы Сивиллиными; (11) к ним, словно к оракулу, обращаются квиндецемвиры,[224] когда в интересах государства нужно спросить совета у бессмертных богов.

Глава 20

О том, что математики называют ε̉πίπεδον (плоским), что στερεόν (объемным), что κύβον (кубическим), что γραμμή (очертанием) и какими латинскими словами все это обозначается
(1) Фигуры, которые математики называют σχήματα (геометричекие фигуры), существуют двух видов: planum (плоское) и solidum (объемное). (2) Сами они называют их ε̉πίπεδον καὶ στερεόν (плоское и объемное). Плоское - то, что имеет линии только в две стороны, а именно в ширину и в длину: каковы треугольники (triquetra) и четырехугольники (quadrata), которые строятся на плоскости, без высоты. (3) Объемное - когда соразмерности линий не только создают плоскую длину и ширину, но также поднимают высоту, каковы обыкновенно треугольные конусы, которые называют пирамидами (pyramides), или те, со всех сторон квадратные [фигуры], которые они именуют кубами (κύβοι), а мы - квадранталиями (quadrantalia). Ведь куб - фигура, со всех сторон квадратная, "каковы, - говорит Марк Варрон, - тессеры, которыми играют в кости, из-за чего они сами также названы кубами (κύβοι)".[225] (5) И о числах равным образом говорят κύβος (куб), когда любая часть одного и того же числа ровно делится на саму себя, как происходит, когда берется три по три раза и само число утраивается.
(6) Пифагор сказал, что куб этого числа имеет силу лунного круга, поскольку и луна проходит свою орбиту за двадцать семь дней,[226] и число три, которое по-гречески называется τρίας, столько же составляет в кубе. (7) Linea (линией) же у нас называется то, что греки именуют γραμμή (линия, черта). (8) Ее Марк Варрон определил так: "Линия, - говорит он, - есть некая длина без ширины и высоты".[227] (9) Эвклид[228] же более кратко, не упоминая высоту, сказал: "Линия есть длина, не имеющая ширины (α̉πλατές)",[229] что невозможно выразить одним латинским словом, разве только осмелившись сказать inlatiabile (не имеющее ширины).

Глава 21

О том, что Юлий Гигин весьма уверенно утверждал, будто он читал домашнюю книгу Публия Вергилия, &lt;где&gt; было написано: "et ora tristia sensus torquebit аmаrоr" (и печальные лица пробующих исказит горечь вкуса), а не как обычно читают: "sensu torquebil amaror" (исказит горечью вкуса)
(1) Эти стихи из "Георгик" Вергилия почти все читают так:

Вкус указание даст очевидное привкусом горьким
(sensu amaro),
Жалостно рот искривив любого, кто пробовать станет.[230]

(2) Однако Гигин,[231] клянусь богами, воистину знаменитый грамматик, в комментариях, которые он составил к Вергилию, утверждает и настаивает на том, что не это было оставлено Вергилием, но то, что он сам нашел в книге, происходившей из дома и семьи поэта:

и горечь вкуса (sensus amaror)[232]
Жалостно рот искривит любого, кто пробовать станет,

(3) причем это понравилось не одному лишь Гигину, но также и некоторым ученым мужам, поскольку кажется нелепым сказать: sapor sensu amaro torquat (вкус терзает горьким чувством). "Поскольку сам вкус, - говорят они, - есть чувство, он не может иметь в себе самом иного чувства и потому получается, будто бы сказано sensus sensu amaro torquet (чувство терзается горьким чувством)".[233] (4) Однако же, после того как я прочитал комментарий Гигина Фаворину и ему тотчас же не понравились необычность и неблагозвучие этого sensu torquebit amaro, он рассмеялся и сказал: "Юпитером камнем я готов поклясться, а это наиболее священный вид клятвы,[234] что Вергилий никогда не писал этого, но Гигин, я думаю, говорит верно". (5) Ведь Вергилий не первым сочинил это необычное слово, но воспользовался найденным в стихах Лукреция,[235] не презрев авторитет поэта, в высшей степени отличавшегося талантом и красноречием. (6) Слова из четвертой [книги] Лукреция суть следующие:
И, напротив, если Мы наблюдаем, как смешивается полынный раствор, [нас] тронет горечь (tangit amaror).[236]
(7) Мы видим, что Вергилий следовал не только отдельным словам, но также и чуть ли не целым стихам, а также многим фразам Лукреция.[237]

Глава 22

Может ли тот, кто защищает на судебных процессах, грамотно и по-латински сказать, что по отношению к тем, кого защищает, он superesse; и что, собственно, означает superesse [238]
(1) Вошло в привычку и укоренилось ложное и чуждое значение слова, поскольку говорят hie illi superest (он ему помогает), когда нужно сказать, что некто является для кого-либо адвокатом и защищает его дело. (2) И говорится это не только на перекрестках и среди простого народа, но на форуме, в комициях, перед трибуналами.[239] (3) Те же, которые говорили правильно, по большей части употребляли superesse так, что этим словом обозначали "иметься в избытке" (superfluere), "быть излишним" (supervacare) и "быть сверх необходимой меры". (4) Поэтому Марк Варрон в сатире под названием "Не знаешь, что принесет вечер", говорит, что superfuisse значит "быть неумеренно и некстати". (5) Слова из этой книги суть таковы: "На пиру следует читать не все и главным образом то, что в одно и то же время может быть полезно для жизни (βιωφελη̃) и приносить удовольствие, [причем] лучше, чтобы казалось, что и этого достаточно, чем будто слишком много (superfuisse)".[240]
(6) Я вспомнил, что мне довелось быть помощником в суде претора,[241] человека образованного, и там довольно известный адвокат действовал так, что говорил не по обстоятельствам и не касался дела, которое вел. Тогда претор сказал тому, чье дело рассматривалось, что у него нет адвоката, и когда тот, кто держал речь, выкрикнул: "Я помогаю (supersum) этому славному мужу!",[242] претор остроумно ответил: "Ты, действительно, являешься лишним (superes), а не помогаешь (non ades)".[243]
(7) Марк же Цицерон в книге под названием "О сведении гражданского права в теорию"[244] поместил следующие слова: "действительно, в знании права Квинт Элий Туберон[245] не уступал своим предкам, ученостью же даже превосходил (superfuit)". В этом месте superfuit, кажется, означает "был выше", "стоял впереди", "превзошел" своих предшественников своей ученостью, однако несколько избыточной и чрезмерной: ведь Туберон хорошо усвоил и диалектические учения стоиков. (8) Также во второй[246] книге "О государстве" Цицерон использует это самое слово, пройти мимо которого не так-то легко. Слова из этой книги суть следующие: "Я бы не настаивал, Лелий, если бы не знал, что и они хотят, и если бы я сам не желал, чтобы ты также принял участие в какой-либо части нашей беседы, особенно после того, как ты вчера сам сказал, что даже останешься (superfuturum) у нас. Однако этого, по крайней мере, не может случиться. Мы все просим тебя присутствовать".[247]
(9) Поэтому точно и достоверно говорил Юлий Павел,[248] самый образованный на нашей памяти человек, что superesse как по-латыни, так и по-гречески говорится не в едином смысле, ведь греки ставят περισσός (излишний; изобильный) в обоих случаях: и в отношении того, что излишне и не необходимо, и в отношении того, что слишком изобильно, чрезмерно и многочисленно; (10) так и наши предки говорили superesse то вместо "находящееся в избытке", "свободное и не очень нужное", так, как мы указали выше, говорил Варрон, то так, как сказал Цицерон, - вместо того, что "с одной стороны, превосходит прочее изобилием и множеством, однако, изобилует сверх меры, более щедро и обильно, нежели достаточно". (11) Следовательно, тот, кто заявляет, что он superesse (помогает) тому, кого защищает, говорит не то, что хочет сказать, но нечто иное, непроизносимое и непонятное, (12) и не может при этом воспользоваться авторитетом Вергилия, который в "Георгиках" написал так:

Первый на родину я - лишь бы жизни достало
(vita supersit)![249]

Ведь в этом месте Вергилий, кажется, использовал это слово не в собственном значении (α̉κυρότερον), потому что сказал supersit вместо "быть в наличии более долго и длительно" (13) и, наоборот, у того же Вергилия куда более достойно одобрения следующее:

Свежей травы нарезать и водой ключевой обеспечить,
Также мукой, чтобы смог он труд свой выполнить сладкий
(ne blando nequat superesse labori),[250]

Ведь это означает справиться с трудом, а не быть угнетенным трудом.
(14) Мы стали исследовать, говорили ли древние superesse вместо "сохраняться" и "недоставать для завершения дела". (15) Ведь Саллюстий в этом значении употребляет не superesse, a superare.[251] Ибо его слова в "Югурте" суть таковы: "Он часто отдельно от царя командовал войском и обыкновенно занимался всеми делами, которые оставались (superaverant) у Югурты,[252] усталого или занятого более важным".[253] (16) Но в третьей книге "Анналов" Энния[254] мы нашли в следующем стихе:

Отсюда он ему напоминает, что сверх еще один остался труд
(unum super esse laborem),[255]

то есть "оставаться и сохраняться", что, как оно есть, следует произносить раздельно, так, чтобы казалось, что это не одна часть речи, но две. (17) Цицерон же во второй книге "Речей против Антония" (Antoniae)[256] про то, что осталось, говорит не superesse, a restare.[257]
(18) Кроме этого мы обнаружили superesse, сказанное вместо "уцелеть". (19) Ведь так написано в книге писем Марка Цицерона к Луцию Планку[258] и в письме Марка Азиния Поллиона[259] к Цицерону такими словами: "Ибо я не хочу ни быть лишним для государства, ни пережить (superesse) [его]",[260] посредством чего он обозначает, что не хочет жить, если государство истощится и погибнет. (20) А в "Ослах" Плавта то же самое выражено более ясно в тех стихах, которые стоят первыми в этой комедии:

Так же как и твоя неслыханная известная сила
Остается (superesse) спасителем и защитником
твоей жизни.[261]

(21) Нужно избегать не только ненадлежащего употребления слова, но и дурного предзнаменования, если какой-либо пожилой адвокат скажет юноше superesse se (я переживу [тебя]).

Глава 23

Кто такой был Папирий Претекстат; какова причина этакого прозвища; и вся история об этом самом Папирий, которую приятно узнать
(1) История о Папирий Претекстате была рассказана и записана Марком Катоном в речи против Гальбы, с которой он обратился к воинам, с большим при этом изяществом, блеском и изысканностью слов.[262] (2) Эти слова Катона я бы прямо привел в качестве комментария к ней, если бы в то время, когда я это писал, [под рукой] была копия книги. (3) Если же есть желание ознакомиться не с превосходными качествами и достоинствами фраз, но с самой сутью, то история примерно такова.[263] (4) Был прежде у сенаторов в Риме обычай приходить в курию[264] с сыновьями, еще носившими претексту.[265] (5) Тогда, после того как в сенате обсуждалось какое-то важное дело и оно было отложено на следующий день, причем было решено, чтобы то дело, которое они рассматривали, никто не разглашал, прежде чем будет постановление, мать мальчика Папирия, который был в курии со своим отцом, принялась расспрашивать сына, что же обсуждали в сенате отцы. (6) Мальчик ответил, что следует молчать и говорить об этом не дозволено. (7) Женщина еще более жаждет услышать; тайный характер дела и молчание мальчика подстегивают ее дух к расспросам: итак, она допытывается все более настойчиво и резко. (8) Тогда мальчик из-за упорства матери решается на милый и изящный обман. Он сказал, что в сенате обсуждалось, что кажется более полезным и в интересах государства: чтобы один [мужчина] имел двух жен или чтобы одна была замужем за двумя. (9) Когда она это услышала, душа ее ужаснулась, и, трепеща, она бросилась из дома к другим матронам. (10) На следующий день к сенату прибыла толпа матерей семейств; плача и умоляя, они просили, чтобы лучше одна была замужем за двумя, чем две за одним. (11) Сенаторы, входя в курию, удивлялись, что это за неумеренность женщин и что означает эта просьба. (12) Мальчик Папирий, выйдя в середину курии, рассказывает, как было дело: о том, что мать настаивала, чтобы услышать, и что он сам сказал матери. (13) Сенат восхищается верностью и разумом мальчика и выносит решение, чтобы впредь мальчики не входили с отцами в курию, кроме одного этого Папирия, и впоследствии мальчику ради почести дано было прозвище Praetextatus (Претекстат) за благоразумие и в молчании, и в речах в возрасте претексты.

Глава 24

Три эпиграммы трех древних поэтов Невия, Плавта и Пакувия, составленные ими самими, которые были вырезаны на их гробницах
(1) Эпиграммы трех прославленных поэтов: Гнея Невия,[266] Плавта, Марка Пакувия,[267] которые они сами сочинили и оставили, чтобы они были вырезаны на их гробницах, ради их благородства и изящества, я счел нужным привести в этих записках.
(2) Эпиграмма Невия, полная кампанского высокомерия,[268] которое могло бы быть убедительным доказательством [ее подлинности], если бы не было сказано им самим:

Если бы право имелось бессмертным оплакивать смертных,
То зарыдали бы богини Камены[269] о Невии-поэте,
Ибо когда он был отдан хранилищу Орка[270]
В Риме забыли уже, как говорить по-латыни.[271]

Эпиграмма Плавта, в принадлежности которой Плавту мы бы усомнились, если бы она не была помещена Марком Варроном в первой книге "О поэтах":

После того, как был смертию Плавт успокоен,
Комедия плачет, сцена пуста, смолкли Смех, Игры и Шутки
И бесконечные ритмы (numeri innumeri)[272] о нем все рыдали.[273]

Эпиграмма Пакувия - самая скромная и чистая, достойная его изысканнейшей строгости:

Юноша, хоть ты спешишь, но тебя этот камень надгробный
Просит, чтоб ты посмотрел на него с уважением,
затем прочитал,
что написано там же.
Здесь похоронены кости поэта Пакувия Марка.
Я бы хотел, чтобы ты это знал. Так прощай же![274]

Глава 25

Какими словами Марк Варрон определил перемирие (indutiae); и здесь же более тщательно исследовано, каков именно смысл слова indutiae
(1) Двумя способами Марк Варрон в одной из книг "Человеческих дел", под названием "О войне и мире" определяет, что есть перемирие (indutiae). "Перемирие, - говорит он, - есть мир, соблюдаемый несколько дней в воинском лагере";[275] (2) затем в другом месте он утверждает: "Перемирие есть дни отдыха от войны (belli rеnае)".[276] (3) Но оба определения представляются скорее изящными и приятными краткостью, чем точными и добротными. (4) Ибо перемирие не есть мир, ведь война в действительности остается, прекращается сражение - и не в одном только лагере и не только на несколько дней бывает перемирие. (5) Ведь что мы скажем, если, когда перемирие заключено на несколько месяцев, из лагеря переходят в города? Разве это не будет тогда также перемирием? (6) Или, наоборот, что мы скажем о том, что написано в первой [книге] "Анналов" Квадригария, когда Гай Понтий Самнит[277] потребовал от римского диктатора перемирия (indutiae) на шесть часов, если перемирие может быть объявлено только "на несколько дней"?[278] А "отдых от войны" (belli feriae) он сказал скорее изящно, чем ясно и определенно.
(8) Греки же более вразумительно и ясно это предусмотренное договором прекращение сражения назвали "удержанием рук" (ε̉κεχειρία), убрав одну букву, [обозначающую] более глухой звук и заменив на [обозначающую] более слабый. (9) Ведь поскольку в это время не сражаются и удерживаются от насилия, они и называют [его] ε̉κεχειρία. (10) Но, конечно, задача Варрона состояла не в том, чтобы с крайней тщательностью определить перемирие и следовать всем законам и правилам дефиниций. (11) Ведь, казалось, достаточно сделать наглядное указание такого рода, который греки называют скорее τύποι (типы) и υ̉πογραφαί (очертания), чем ο̉ρισμοί (определения).
(12) По какому же правилу составлено слово indutiae, мы уже долго исследуем. (13) Но из многого того, что мы слышим или читаем, наиболее вероятным кажется то, что [сейчас] я скажу. (14) Мы полагаем, что indutiae произносится, словно говорят inde uti jam (чтобы уже начиная с этого времени). (15) Договор о перемирии [составляется] так, чтобы в определенный день не велось сражение и не причинялось никакого беспокойства, но чтобы уже (uti jam) с этого дня все совершалось по закону войны. (16) Итак,[279] поскольку заранее назначается определенный день и заключается договор, чтобы до этого дня не сражаться, а когда этот день приходит, "чтобы уже начиная с этого времени" (inde uti jam) сражаться, поэтому из тех слов, которые я указал, словно через некоторое соединение и сопряжение составляется название indutiae.[280]
(17) Аврелий же Опиллий в первой из книг, которые он назвал "Музы",[281] говорит: "Перемирием называется [время], когда враги между собой, с обеих сторон и в обе стороны, друг к другу входят без опаски и не затевая сражения; отсюда, - утверждает он, - кажется, произведено слово, похожее на initiae (вступление),[282] то есть вход (initus), а также проход (introitus)".[283] (18) Эту заметку Аврелия я не опустил для того, чтобы какому-нибудь подражателю этим "Ночам" она не показалась более изысканной на том только основании, будто ускользнула от нас при исследовании происхождения слова.

Глава 26

Каким образом ответил мне философ Тавр, когда я спросил, гневается ли мудрец
(1) В философской беседе я спросил Тавра, гневается ли мудрец. (2) Ведь нередко он после ежедневных лекций давал возможность спрашивать кто что хотел. (3) Он, серьезно и красноречиво порассуждав о гневе как о болезни и страсти, что представлено и в книгах древних, и в его собственных "Записках", обернулся ко мне, задавшему ему вопрос, и сказал: (4) "Я думаю о гневливости так; (4) но не лишне, чтобы ты выслушал и то, что думал наш Плутарх, муж весьма ученый и сведущий.[284] (5) Плутарх, - сказал он, - приказал со своего раба, человека негодного и дерзкого, но привыкшего слушать [чтение] книг и философские рассуждения, стащить тунику и бить его плетью за какой-то проступок. (6) Его начали сечь, и он стал возражать, что не заслужил побоев; он-де не совершил ничего плохого, никакого преступления. (7) Далее посреди порки он начал вопить и издавать уже не жалобы и стоны, но суровые и бранные слова: что Плутарх, мол, не таков, каким подобает быть философу; что гневаться позорно; что он часто рассуждал о вреде гнева и написал прекраснейшую книгу "О хладнокровии" (Περί α̉οργησίας); всему тому, что написано в этой книге, он никоим образом не соответствует, поскольку, поддавшись и совершенно подчинившись гневу, наказал его множеством ударов. (8) Тогда Плутарх спокойно и тихо сказал: "Тебе сейчас кажется, что я на тебя гневаюсь, наказывая [тебя]? По выражению ли моего лица, по голосу ли, по краске ли [гнева], или даже по словам ты понимаешь, что я охвачен неистовством? Ведь у меня, я полагаю, при этом ни глаза не свирепые, ни лицо не беспокойное, я не издаю ужасные крики, у меня не вскипает пена [около рта], я не заливаюсь краской, не говорю того, что достойно стыда или сожаления, и вообще не дрожу от гнева и не даю волю чувствам. (9) Ведь все это, если ты не знаешь, является обычными признаками гнева". И тотчас, повернувшись к тому, кто сек, сказал: "Ты между тем, пока мы с ним рассуждаем, делай свое дело"".
(10) Суть же всего этого рассуждения Тавра была такова: он считал, что не одно и то же есть α̉οργησία (негневливость) и α̉ναλγησία (бесчувственность), и одно - негневливый дух, а иное α̉νάλγητος (бесчувственный) и αναίσθητος (тупой), то есть тупой и застывший. (11) Ведь он полагал, что в отношении как всех прочих affectus (страстей) или affectiones (переживаний), как их называют латинские философы, а греки - πάθη (страсть), так и этого движения души, которое, когда есть более серьезное основание для мести, зовется гневом, полезно не избавление, которое греки именуют στέρησις, но умеренность (mediocritas), которую они называют μετριότης.

---

[1] Плутарх Херонейский (ок. 45 — 120 гг. и. э.) — знаменитый историк, один из крупнейших представителей грекоязычной культуры римского периода. Путешествия и активное участие в общественной жизни Греции не помешали Плутарху написать около 500 произведений, из которых до нас дошла примерно треть. Известные нам сочинения Плутарха разделяются на две большие группы: «Сравнительные жизнеописания» (сгруппированные попарно биографии знаменитых греческих и римских политических деятелей) и около двухсот морально-дидактических трактатов на самые разнообразные темы, объединенных под общим названием «Моралии» (Moralia). В творчестве Плутарха нашли отражение свойственные этой эпохи усиление дидактического начала в литературе, стремление к компиляции и популяризации. Несмотря на схожесть литературных жанров, Геллий сравнительно редко упоминает сочинения Плутарха.

[2] О римском культе Геракла см.: Штаерман Ε. М. Социальные основы римской религии. М., 1987.

[3] Вслед за Маршаллом мы принимаем конъектуру Клетца quamdiu (пока). Рукописное чтение — quantum (сколько).

[4] Пифагор из Самоса (ок. 540—500 гг. до н. э.) — греческий философ и математик. Покинув Самос во время правления тирана Поликрата, Пифагор после путешествия в Египет и, возможно, Вавилон поселился в южноиталийском городе Кротоне, где основал свою школу. Личность Пифагора, культ которого сложился в пифагорейском сообществе, стала предметом легенд, а его собственное учение достаточно трудно отделить от учения его последователей. Пифагор считается одним из основателей античной математики и теории музыки. На их основании формируется и философская теория Пифагора, ставившая число в качестве первоосновы мира и самостоятельной божественной сущности. Учение Пифагора сохранилось только в переложении его учеников. Существует мнение об устном характере учения Пифагора, тогда как в соответствии с другими версиями Пифагор написал ряд трудов. Геллий неоднократно обращается к теме пифагореизма (Noct. Att., I, 9; 20, 6; IV, 11; XIV, 6; XVII, 21, 6).

[5] VII. P. 144 Bern.

[6] Пизы — город в Элиде на реке Алфей, близ которого проходили Олимпийские игры.

[7] Стопа (римский фут) — 29,6 см. Целью установления стадия было определение дистанции для бега — одного из главных видов состязаний на Олимпийских играх, однако для этой меры длины существовало несколько стандартов. Олимпийский стадий равен 192,5 м, аттический — 184,86 м, дельфийский — 177,96 м.

[8] Согласно Витрувию, длина ступни равна одной шестой роста человека (III, 1).

[9] Луций Вибуллий Гиппарх Тиберий Клавдий Герод Аттик (101— 177 гг.) — выдающийся оратор, один из крупнейших представителей Второй софистики; был близок к императорам Адриану и Антонину Пию, позднее обучал философии будущих императоров Марка Аврелия и Луция Вера. В 143 г. был консулом. Свое огромное богатство (в юности Герод Аттик нашел клад) использовал на общественные нужды (построил Одеон в Афинах, водопровод в Олимпии и т. д.). Перу Герода Аттика принадлежал ряд сочинений и писем, сохранившихся лишь во фрагментах. Встреча Геллия с Аттиком произошла, видимо, в период обучения нашего автора в Афинах, скорее всего после консульства Герода, так как автор называет его консуляром.

[10] Консуляр — лицо с рангом консула; как правило, бывший консул.

[11] Славнейший муж (vir clarissimus, сокращенно V. С.) — в период империи титул сенаторов и членов сенаторских семей.

[12] Кефисия — предместье Афин, известное прежде всего прохладной и свежестью климата; названо по реке Кефис.

[13] Стоицизм — одна из наиболее значительных школ греко-римской философии, основанная около 300 г. до н. э. Зеноном из Китиона. Признавая значение прочих областей философии, особый акцент стоики делали на этических и моральных проблемах. Попав в Рим во II в. до н. э., стоицизм стал очень популярен среди римской политической элиты, а стоическое понимание добродетелей было адаптировано к традиционным добродетелям римлян. После Эпиктета и Диона Хризостома стоицизм стал, по существу, мировоззренческой основой носителей культуры в империи. Как видно из этой и других глав, стоическое учение оказало значительное влияние и на Авла Геллия. Данная глава представляет собой иллюстрацию к фрагменту Эпиктета (Arr. Diss. Epict., II, 19, 8), в котором последний опасается, как бы неофит не склонился в сторону многословия и навязчивости, которыми не отличался прежде. Философское знание он противопоставляет истинной практической философии, состоящей прежде всего в аскезе.

[14] de (русск. «о») появляется только в поздних кодексах XV в.

[15] Необходимо отметить, что аттическое наречие, на котором был основан греческий литературный язык, в ту пору уже не являлось языком повседневных отношений, и вместо него во всех греко-язычных областях империи в ходу был так называемый «койнэ» — общераспространенный и упрощенный вариант аттического диалекта, включавший в себя элементы и других диалектов. Соответственно под упомянутыми Геллием носителями аттического наречия следует подразумевать людей высокой культуры, обязывавшей к знанию классической языковой нормы.

[16] Геллий имеет в виду жителей империи, на которых распространялось латинское право, представлявшее собой нечто промежуточное между римским правом и иностранным; обладавшие латинским правом не имели римского гражданства, прежде всего его политических элементов, но при выполнении определенных условий могли его получить. О статусе латинов во времена Авла Геллия подробно говорит его современник юрист Гай (Inst., I, 22—24; 28—32).

[17] Сорит — цепь силлогизмов, когда заключение предыдущего силлогизма является одной из посылок следующего за ним, а одна из посылок при этом не выражается в явной форме. Кириеонт — «повелительный» софизм, изобретенный мегариком Диодором. Исихазм — «покоящееся» умозаключение; согласно Хрисиппу, род сорита, развитие которого в бесконечность приостановлено.

[18] Эпиктет (ок. 30—130 гг. н. э.) — философ-стоик, один из крупнейших представителей Поздней Стой. Возвратившись в Рим из изгнания, куда его вместе с Дионом Хризостомом отправил император Домициан, стал одним из самых популярных учителей философии, особенно среди высших слоев общества (его лекции слушал сам император Траян). В период с 112 по 116 г. учеником Эпиктета был знаменитый автор «Похода Александра» Флавий Арриан, ставший затем биографом и популяризатором его учения. Сам Эпиктет ничего не писал; содержание его учения известно в основном по трем сочинениям Арриана: «Беседы Эпиктета» («Изречения»), «Рассуждения Эпиктета» и «Руководство Эпиктета».

[19] В действительности цитируется вторая книга.

[20] Квинт Флавий Арриан (ок. 90—175 гг. н. э.) — выдающийся писатель и политический деятель эпохи Антонинов. Родившись в Вифинии, получил образование в Афинах, где был учеником Эпиктета, позднее изложив основы его учения в «Беседах Эпиктета» и «Руководству по учению Эпиктета». Весьма успешная военная и политическая карьера Арриана не мешали его литературным занятиям: по поручению императора Адриана он составил побережье Черного моря, написал несколько исторических сочинений: «История диадохов», «История парфян», «История Индии», сохранившихся во фрагментах, но главным его произведением является полностью сохранившийся «Поход Александра» в семи книгах.

[21] Nomen ementirentur (искажают имя) — эмендация, появляющаяся в первых печатных изданиях. Рукописное чтение: nomine mentirentur, что можно перевести как «обманывают, прикрываясь именем».

[22] Horn. Od., IX, 39. Пер. В. А. Жуковского.

[23] Ср.: Noct. Att., II, 7, 19; IX, 5, 5, а также Diog. Laert., VII, 102.

[24] Гелланик Лесбосский (V в. до н. э.) — не стоический философ, а автор многочисленных исторических трудов, дошедших до нас лишь во фрагментах; сочинение с таким названием неизвестно. Исходя из следующей фразы, вполне возможно предположить, что Эпиктет ссылается на Гелланика в шутку.

[25] Диоген — стоический философ, прибывший в 155 г. до н. э. из Афин в Рим вместе с Карнеадом и Критолаем добиваться уменьшения штрафа, наложенного на афинян за опустошение Оропа (см. Noct. Att., VI, 14; XVII, 21, 48).

[26] Хрисипп (ок. 280—204 гг. до н. э.) — греческий философ-стоик, возглавлявший Позднюю Стою в 232—204 гг., после Зенона и Клеанфа. Развив и систематизировав учение Зенона, Хрисипп сохранил традиционное деление философии на физику, логику и этику, считая последнюю важнейшей. Представление об обусловленности всех событий божественным предопределением привело его к предположению о всеобщей причинности. В этике Хрисипп был сторонником стоического идеала мудреца, свободного от страстей и живущего в согласии с природой. Хрисиппу приписывается более семисот произведений, от которых сохранились лишь фрагменты. См.: Аrnim F. Stoicorum veterum fragmenta. Vol. II —III. Stuttgart, 1988.

[27] Клеанф (ок. 330—230 гг. до н. э.) — греческий философ-стоик, ученик Зенона и его преемник в качестве главы стоической школы (264—232 гг.), действовавший строго в духе зенонова учения.

[28] Arr. Diss. Epict., II, 19, 12—17. В оригинале — цитата по-гречески. Текст обрывается. В новых изданиях продолжение не приводится, поскольку не вполне ясно, до какого места продолжал цитату сам Геллий. Отсылаем читателя к русскому переводу: Беседы Эпиктета / Пер. Г. А. Тароняна. М., 2000.

[29] Хилон — известный спартанский политический деятель; в списках эфоров — высших спартанских магистратов — он значится под 556 г. до н. э. С именем Хилона современные исследователи связывают важные политические преобразования в Спарте VI в. до н. э., приведшие к формированию классического спартанского строя. О подлинной биографии Хилона почти ничего не известно, его фигура окутана множеством полулегендарных историй, где Хилон представлен прежде всего как один из семи мудрецов (Diog. Laert., I, 68-73; Arist. Rhet., II, 12,14; Her., I, 59; VII, 235).

[30] Имеется в виду канон семи мудрецов, объединявший группу мыслителей и политических деятелей VII—VI вв. до н. э., отличавшихся житейской, практической мудростью. Набор персонажей у различных авторов варьировался; непременно присутствуют лишь четыре имени: Фалес, Биант, Питтак и Солон. Впрочем, Хилона из Спарты в этот список включают довольно часто.

[31] Конъектура Гертца. Рукописный текст испорчен.

[32] В оригинале — цитата по-гречески.

[33] Теофраст из Эрета (ок. 370—285 гг. до н. э.) — друг и ученик Аристотеля, возглавивший после его смерти перипатетическую школу в Афинах; один из самых разносторонних ученых античного мира — им были написаны сочинения по философии, риторике, поэтике, страноведению, музыке. Биография Теофраста изложена у Диогена Лаэрция (V, 2, 36—57), где представлены также четыре каталога его многочисленных сочинений, из которых до нас дошла очень незначительная часть. Упоминаемый Геллием трактат «О дружбе» не сохранился; кстати, у Диогена Лаэрция он не упоминается.

[34] Перипатетической называют школу, основанную Аристотелем в 335 г. до н. э. в Афинах; περιπατητικός — собственно «прогуливающийся», так как обучение обычно происходило во время прогулок. Школа просуществовала до 529 г. н. э., почти тысячу лет.

[35] Плутарх также считает Теофраста одним из основных источников, используемых Цицероном при написании этого труда (De frat. amor., 8).

[36] Cic. De amicit., XVII, 61.

[37] Едва ли Цицерон заслужил подобный упрек: он пытается определить, «как далеко должна в дружбе заходить привязанность», приводя конкретные примеры (De amicit., XI, 36 — XII, 43).

[38] Cic. De amicit., XI, 36.

[39] Гай Луцилий (180—103/2 гг. до н. э.) — римский поэт, автор тридцати книг сатир, от которых до нас дошли только разрозненные фрагменты. Луцилий первым из римских поэтов стал использовать в своих стихах автобиографический материал. Кроме того, именно Луцилий впервые сделал сатиру сатирической в современном понимании этого слова, введя в нее персональную направленность и резкость. Геллий неоднократно цитирует Луцилия, изредка обращаясь к нему за справками по истории, но в большинстве случаев его интересуют лексика и словоупотребление поэта.

[40] V. 952 Marx. Феогнид Мегарский — поэт второй половины VI — начала V в. до н. э. Поговорка встречается также у Плутарха (De Pyth. Orac., 3).

[41] Перикл (ок. 495—429 гг. до н. э.) — выдающийся государственный деятель, лидер афинских демократов, фактически руководивший политикой Афинского государства в 50—30-е гг. V в. до н. э. в эпоху наивысшего расцвета Афин и афинской демократии.

[42] Цитата дана по-гречески. Ср.: Plut. Apotht. Per., 3; De vita Pud., 531 D (II, 375, 10 Bern.).

[43] Fr. 81 Wimmer. Цитата дана по-гречески; этим Геллий подчеркивает ее точность. Цитаты, приведенные выше (23—25) и далее (28) по-латински, и представляют собой перевод, однако, остается неясным, насколько он буквален. Возможно, Геллий цитирует по памяти.

[44] Фаворин — наиболее почитаемый и часто цитируемый из учителей Геллия. Родился в 70—80 гг.; большую часть жизни провел в Риме, пережив правление трех императоров: Траяна, Адриана, Антонина. Ученик Диона Хризостома, Фаворин, возможно, лично знал Эпиктета, был другом Плутарха и учителем Герода Аттика. Философ-скептик, автор «Πυρρωνείοι τρόποι» («Пирроновых положений»), он представлен в «Аттических ночах» как любитель римских древностей и редких слов.

[45] Fr. 102 Marres.

[46] Цитата дана по-гречески. Плутарх приводит цитируемый анекдот также в «Об извлечении пользы из [наличия] врагов» (I. Р. 208—209 Bern.) и в «О множестве друзей» (I. Р. 232 Bern.). Аристотель приписывает максиму Бианту из Приены (Rhet., II, 3). Ср.: Diog., I, 87; Cic. De amicit., XVI, 59.

[47] Антоний Юлиан — известный ритор, уроженец Испании, современник Геллия и один из его учителей. Будучи учителем риторики в государственной школе, весь свой досуг Юлиан посвящал изучению древностей (Noct. Att., XIX, 9). Геллий неоднократно приводит его мнение по вопросам, касающимся комментария классических авторов.

[48] Энтимема (греч. ε̉νθύμημα) — собственно «мысль, совет». В философской терминологии — силлогизм, в котором одна из посылок или заключение не выражены в явной форме, но подразумеваются.

[49] Имеется в виду Марк Туллий Цицерон.

[50] Cic. Pro Plane, 68. Речь в защиту Планция была произнесена Цицероном летом 54 г. до н. э., когда он выступал защитником обвиненного в подкупе избирателей Гнея Планция, который в 58 г., будучи квестором в Македонии, оказал услугу отправленному в изгнание Цицерону, позволив ему остановиться в Фессалонике, а не ехать далее в Кизик. Смысл этого запутанного высказывания Цицерона следующий: тот, кто оказывает благодеяние, «обладает», так как, в отличие от дачи денег в долг, ни с чем не расстается. Тот же, кого облагодетельствовали, уже поэтому чувствует признательность оказавшему милость и считает себя обязанным воздавать ему благом и после оплаты. Антоний Юлиан понимает суть фразы Цицерона, но находит нужным указать на подмену глагола при построении фигуры сравнения.

[51] Lectitabant дает большинство рукописей; этому чтению следуют и Маршалл и Мараш. Однако в древнейшем кодексе IV в. стоит delectitabant, на основании чего Моммзен предлагал читать delecti lectitabant (читали, наслаждаясь).

[52] Хланида — легкая, тонкая верхняя одежда, носимая преимущественно женщинами и щеголями. Хитониск — укороченный хитон — нижняя одежда у древних греков, как мужская, так и женская, надевавшаяся прямо на тело. Слова заимствованы из речи Эсхина «Против Тимея» (131).

[53] Квинт Гортензий Гортал (114—50 гг. до н. э.) — знаменитый римский оратор, соперник Цицерона. В 75 г. был эдилом, в 72-м — претором, в 69-м — консулом. После 63 г. позиции Гортензия и Цицерона, прежде выступавших как оппоненты, сближаются, и они часто действуют как политические союзники. Несмотря на соперничество на ораторском поприще, Цицерона и Гортензия связывала личная дружба. В 46 г. в диалоге «Брут» Цицерон называет уже умершего Гортензия крупнейшим оратором после него самого, а в 45 г. пишет диалог, названный его именем — «Гортензий». Речи Гортензия до нас не дошли, о его ораторской манере говорит Цицерон (Brut., 318-340).

[54] Заботу Гортензия о своем внешнем виде и жестах отмечали также Макробий (Sat., III, 13, 4) и Валерий Максим (VIII, 10, 2).

[55] Публий Корнелий Сулла, племянник знаменитого диктатора, в 62 г. до н. э. был привлечен к суду по обвинению в участии в заговоре Каталины. Его защитниками выступили Цицерон и Гортензий. Сулла был оправдан.

[56] Луций Манлий Торкват — сын консула 65 г. до н. э. Луция Манлия Торквата; в молодые годы был близок с Цицероном; в 63 г. боролся против заговора Каталины, в 62-м выступил обвинителем на процессе Публия Суллы (см. выше). В 49 г. стал претором, в 49—48 гг. участвовал в гражданской войне на стороне помпеянцев. В 48 г. сдался Цезарю и был им помилован, но вскоре вновь выступил на стороне помпеянцев в Африканской войне, где и погиб. Скорее всего, Геллий имеет в виду этого Торквата, но не исключено, что речь идет о его отце.

[57] Квинт Цецилий Метелл Нумидийский — известный римский полководец и государственный деятель. В 109 г. до н. э. в должности консула принял командование в Югуртинской войне, где сумел добиться решительного перелома, за что и получил прозвище «Нумидийский». В 102 г. стал цензором; в 100-м за сопротивление введению закона Сатурнина был изгнан из Рима, но в 99 г., после смерти Сатурнина, сумел вернуться.

[58] В позднейших кодексах появляется esse (быть); это чтение принимает Мараш: «если бы мы могли <быть> без жены»; Гертц предлагает дополнить vivere (жить). Мы в данном случае следуем Маршаллу, сохраняющему чтение древнейших рукописей.

[59] Fr. 6 Malc. Геллий довольно часто цитирует Метелла Нумидийского, однако, согласно периохе (выдержке из текста) Тита Ливия речь о необходимости вступления в брак произнес Метелл Македонский (L1X), получивший прозвище за подавление восстания Лже-Филиппа в Македонии в 148 г. до н. э.; речь была произнесена в 131 г., когда он исполнял обязанности цензора; см. также: Suet. Aug., 89, где приводится название речи «Об умножении потомства». Скорее всего, Геллий ошибается.

[60] Тит Кастриций (II в. н. э.) — римский грамматик и ритор, учитель Геллия в грамматике, комментировавший Саллюстия (Noct. Att., II, 27) и Гая Гракха (Noct. Att., XI, 13). Геллий говорит об уважении, которым он пользовался у императора Адриана (Noct. Att., XIII, 22, 1).

[61] Ср. обсуждение речи Катона «В защиту родосцев» в Noct. Att., VI, 3.

[62] Fr. 7 Malc.

[63] Гай Веррес — наместник провинции Сицилия в 73 — 71 гг. до н. э., грабивший провинцию и жестоко издевавшийся над жителями. В 70 г. он был привлечен городскими общинами Сицилии к суду, где Цицерон должен был выступить с обвинительной речью. Предполагалось, что слушание дела будет происходить в две сессии, но Цицерон, опасаясь, как бы влиятельные сторонники Верреса не затянули процесс, не стал в первую сессию зачитывать подготовленные им речи и ограничился перечислением преступлений Верреса с вызовом свидетелей и предоставлением соответствующих документов. Материал был настолько неопровержим, что Веррес предпочел, не дожидаясь второй сессии, добровольно отправиться в изгнание. Речи, подготовленные Цицероном для второй сессии, так никогда и не были произнесены; их издал вольноотпущенник Цицерона Туллий Тирон, разделив весь материал на пять книг, которым грамматики впоследствии дали отдельные названия. «Веррины» считались одними из лучших речей Цицерона и образцом римского красноречия. Геллий цитирует заключительную речь всего цикла — «О казнях».

[64] Туллий Тирон (103—4 гг. до н. э.) — раб Цицерона, отпущенный на свободу в 53 г. до н. э., личный секретарь и друг оратора. После смерти Цицерона написал его биографию, которую использовал Плутарх, опубликовал его речи, собрал и подготовил к изданию письма. Из собственных произведений Тирона (грамматических трудов, поэтических произведений, сочинения о шутках Цицерона) практически ничего не сохранилось.

[65] Cic. In Verr., V, 167.

[66] Emendandus (должна быть исправлена) — исправление издателей, рукописное чтение — emendatus (исправлена).

[67] Солецизм (soloecismus, греч. σολοικισμός) — погрешность против правил языка, стилистическая неправильность. См. также: Noct. Att., V, 20, 4; XV, 9, 3. Народная этимология возводила слово к названию киликийского города Солы (Soli), жители которого плохо говорили по-гречески.

[68] Тит Макций Плавт (ок. 250—184 гт. до н. э.) — выдающийся римский комедиограф; прибыв в Рим из Умбрии, Плавт довольно быстро приобрел огромную популярность. Сюжеты он брал из новоаттической комедии, в то же время обильно насыщая свои пьесы римскими реалиями; язык Плавта был приближен к италийскому разговорному языку. Плавту приписывали до 130 комедий, и вопрос о выделении из этого числа подлинных часто ставился римскими грамматиками (см.: Noct. Att., III, 3). Геллий неоднократно обращается к творчеству Плавта, оценивая его как эталон чистоты латинской речи.

[69] Plaut. Bacch., 918.

[70] В исторической системе латинского языка инфинитив будущего времени представляется аналитическим образованием, состоящим из именительного или винительного падежа причастия будущего времени и инфинитива esse (быть). Из этого и исходили эмендаторы Цицерона, предлагая исправить форму среднего рода futurum на форму женского рода futuram, согласовав с rem (винительный падеж от слова res, также женского рода, в данном случае означающего «обстоятельство»). Однако заметка Геллия показывает, что в архаической латыни, а иногда даже в языке классического периода форма инфинитива на -urum бывает соотнесена с формами женского рода и множественного числа, не согласуясь с ними в роде и числе, т. е. представляет собой не причастие, а инфинитив. См.: Тройский И. М. Историческая грамматика латинского языка. М., 2001. С. 310—312.

[71] Гай Семпроний Гракх (154—121 гг. до н. э.) — знаменитый римский политический деятель и реформатор. Продолжая дело своего старшего брата Тиберия, убитого в 133 г., Гай Гракх, избранный народным трибуном на 123 и 122 гг., попытался провести ряд реформ с целью остановить разорение римского крестьянства — социальной и военной опоры римского общества. Проект предоставления гражданства латинам и союзникам привел к падению популярности Гракха и его убийству в 121 г. Гай Гракх считался блестящим оратором, но от его речей сохранились лишь фрагменты в передаче авторов, писавших о политической деятельности Гракхов.

[72] Публий Попилий Ленат, консул 132 г. до н. э., был врагом Тиберия Гракха и активно преследовал его сторонников. В 123 г. до н. э., когда, видимо, и была произнесена цитируемая речь, Гракх сумел добиться изгнания Лената, но после гибели Гракха тот вернулся в Рим.

[73] Fr. 34 Malc.

[74] От всех трех глаголов приведен инфинитив будущего времени.

[75] Квинт Клавдий Квадригарий (I в. до н. э.) — представитель младшей анналистики, перу которого принадлежало историческое сочинение «Анналы» не менее чем в 23 книгах, начинавшееся с галльского нашествия на Рим (390 г. до н. э.). Труд Квадригария сохранился только в цитатах у более поздних авторов, прежде всего Тита Ливия и Авла Геллия, весьма часто цитирующего или упоминающего «Анналы» Квадригария.

[76] Fr. 43 Peter. Ср.: Noct. Att., I, 16, 1.

[77] Fr. 79 Peter.

[78] Валерий Анциат (I в. до н. э.) — как и Квадригарий, один из младших анналистов, автор «Анналов», огромного сочинения не менее чем в 75 книгах, начинавшегося, судя по всему, от основания Рима. По сравнению с Квадригарием Геллий цитирует Анциата гораздо реже, что, скорее всего, связано с субъективными предпочтениями нашего автора: простой и ясный язык Квадригария, лишенный внешних украшений, больше импонирует Геллию, чем напыщенный слог Анциата, склонного к риторико-драматическим эффектам.

[79] Fr. 59 Peter.

[80] Plaut. Cas., 691.

[81] Вилик (villicus) — управляющий поместьем.

[82] Децим Лаберий (ок. 106—43 гг. до н. э.) — римский мимограф, то есть автор мимов — коротких представлений в духе народного театра. От мимов Лаберия дошли 43 названия и отдельные фрагменты (около 170 стихов). Отличаясь язвительностью, Лаберий нередко в своих мимах делал объектом нападок Цезаря, за что последний заставил его выступить в миме собственного сочинения в качестве актера. Это влекло за собой потерю всаднического достоинства и, несмотря на то, что Цезарь впоследствии восстановил Лаберия в звании всадника, тот не смог забыть унижения. Хотя Геллий довольно часто обращается к творчеству Лаберия, он не считает его язык образцовым (Noct. Att., XVI, 7; XIX, 13, 3).

[83] V. 51 Ribbeck.

[84] Cic. De imp. Cn. Pompei, XII, 33.

[85] Предлог «in» может управлять двумя падежами: аккузативом и аблятивом; в данном случае должен быть использован аблятив, отвечающий на вопрос «где?». Замечание Геллия показывает, что даже в классический период различие в употреблении падежей не было четко фиксировано.

[86] Plaut. Amph., 180.

[87] Explicavit и explicuit — две равноправных формы перфекта от глагола explico, в данном случае имеющего значение «спасать, избавлять».

[88] Cic. De imp. Cn. Pompei, XI, 30.

[89] Форма explicavit дает в конце строки двойной трохей, что, действительно, более привлекательно с точки зрения мелодичности.

[90] Сотион из Александрии (I в. н. э.) — философ-перипатетик, учитель Сенеки.

[91] О Лаиде пишет в книге «Диадохи» другой Сотион, философ II в. до н. э. (Diog. Laert., II, 74).

[92] Известны две блудницы с таким именем: Лаида Старшая, родом из Коринфа, современница Пелопоннесской войны (431—404 гг. до н. э.), подруга киренаика Аристиппа (Diog. Laert., II, 8, 75); Лаида Младшая, родом с Сицилии, современница Демосфена, одно время была рабыней знаменитого художника Апеллеса, потом — любовницей Алкивиада II. В цитируемом Геллием рассказе эти два персонажа курьезным образом смешаны.

[93] В оригинале цитата дана по-гречески.

[94] Драхма составляет 4,37 г серебра, денарий — 4,5 г.

[95] Ср.: Ioh. Saris. Policrat., VI, 23.

[96] В оригинале цитата дана по-гречески.

[97] О Пифагоре и пифагореизме см. комм. к Noct. Att., I, 1, 1.

[98] В оригинале греческий глагол ε̉φυσιογνωμόνε — распознавать по внешнему виду или выражению лица.

[99] От трех до пяти лет (Hippol. Refut., I, 2; Clement. Strom., V, 11, 1; Apul. Flor., 15).

[100] Гномоника (от греч. γνώμων, солнечные часы) — искусство создания солнечных часов и умение пользоваться ими; также иное название для астрономии.

[101] Есть мнение, что акустики и математики представляли собой не просто разные стадии обучения, а различные направления в пифагорейской школе.

[102] Халдеи — группа независимых семитских скотоводческих племен, обитавших на окраинах Вавилонии в первой половине I тыс. до н. э. Перейдя к оседлости, вели борьбу с Ассирией за обладание Вавилоном; с 626 по 538 г. до н. э. в Вавилоне правила халдейская династия, создавшая Нововавилонское царство. Поскольку Нововавилонское царство оказалось наследником богатейшей шумеро-аккадской научной и культурной традиции, в том числе — высокоразвитой астрономии и медицины, астрологии и магии, для греков и римлян «халдей» становится синонимом мага, астролога, предсказателя вне зависимости от его национальности.

[103] Кальвизий Тавр (II в. н. э.) — философ-платоник, в школе которого обучался Геллий. Судя по частоте упоминаний, Тавр оказал сильное влияние на Авла Геллия. Геллий упоминает несколько произведений Тавра: «Записки» (Noct. Att., I, 26, 3), «Комментарии к “Горгию” Платона» (Ibid., VII, 14, 5—6) и «О бесстрастии стоиков» (Ibid., XIII, 5).

[104] В оригинале pedibus inlotis — с немытыми ногами.

[105] Платон (428/7—347 гг. до н. э.) — один из крупнейших античных философов, ученик Сократа, основатель философского идеализма. Корпус сочинений Платона включает 34 философских диалога и 13 писем. Геллий относится к Платону с большим уважением, часто цитируя его и приводя сведения о его учении. Упоминаемый здесь «Пир» — один из лучших и наиболее популярных диалогов Платона, излагающий его философскую концепцию любви. Он представляет собой рассказ о пире, устроенном поэтом Агафоном. Итог беседы подводит Алкивиад (451—404 гг. до н. э.) — выдающийся афинский политический деятель эпохи Пелопоннесской войны. В диалоге «Федр» или «О красоте» Федр, собеседник Сократа, цитирует речь известного афинского оратора Лисия (ок. 445—378 гг. до н. э.) о том, что невлюбленный поклонник предпочительнее влюбленного.

[106] Erctum ciere — юридический термин, обозначающий «разделить наследство».

[107] Фаворин — см. комм., к Noct. Att., I, 3, 27.

[108] С этого места ср.: Macr. Sat., I, 5, 1—2.

[109] Маний Курий Дентат — выдающий римский полководец, консул 290, 275 и 274 гг. до н. э.; умер цензором в 272 г. С его именем связаны окончательное подчинение сабинян и победа над Пирром; в римской традиции он предстает как образец древней честной простоты быта и нравов.

[110] Гай Фабриций Люсцин — военачальник в войнах с Пирром, луканами, бруттиями, самнитами и тарентинцами; консул 282 и 278 гг. до н. э. Наиболее известный своими переговорами с Пирром (Noct. Att., III, 8), Фабриций считался воплощением староримской честности и умер в бедности, а приданое его дочерям выдал сенат. Вместе с другим героем этих сражений Манием Курием Дентатом (см. выше) в римской традиции он предстает как образец древней суровости и чистоты нравов, причем в многочисленных исторических анекдотах этих персонажей нередко смешивали.

[111] Тиберий Корунканий — участник войны с Пирром, консул 280 г. до н. э. Согласно Ливию, стал первым великим понтификом из плебеев (Epit., XVIII).

[112] Горации — персонажи древнейшей полулегендарной истории Рима. Согласно преданию, во время войны между Римом и его метрополией Альбой Лонгой исход боя был решен в поединке двух пар близнецов: римлян Горациев и альбанцев Куриациев. После победы Горациев альбанцы подчинились римлянам.

[113] Аврунки — древнейшее население Кампании, родственное латинам и вольскам. Сиканы — древнейшее доиндоевропейское племя, изначально, видимо, населявшее Италию, но вытесненное пришедшими индоевропейцами на Сицилию. Пеласги — доисторические (догреческие) обитатели Эгеиды; в римской традиции нередко представлены как древнейшее население Италии.

[114] Эвандр — мифический герой, сын Меркурия и прорицательницы Карменты, согласно преданию, переселившийся из Аркадии в Италию за 60 лет до Троянской войны, где на месте позднейшего Рима он основал колонию Паллантий.

[115] Гай Юлий Цезарь (102/100—44 гг. до н. э.) — знаменитый полководец, политический деятель, стоявший у истоков создания Римской империи. Цезарь также был выдающимся писателем, одним из создателей «золотой латыни». Кроме дошедших до нас «Записок о галльской войне» и «Записок о гражданской войне» известны несколько других сочинений, сохранившихся во фрагментах. В трактате «Об аналогии» Цезарь, рассматривая нормы латинского языка, принял участие в споре между аналогистами, подчеркивающими преобладание правил над исключениями, и аномалистами, уделявшими большое внимание неправильностям и отклонениям от нормы. Если Цицерон тяготел скорее к аномалистам, то Цезарь был сторонником противоположного направления.

[116] Fr. 3 Fun.

[117] Thuc., V, 70. В оригинале цитата дана по-гречески. Ср.: Paus., III, 17, 5; Plut. Mus., XXVI (VI. P. 511 Bern.); Athen., 626a; Polyb., IV, 20; Luc. Salt., X.

[118] Ср.: Strab., X, 4, 20; Plut. Mus., XXVI (VI. P. 511 Bern.).

[119] Алиатт (605—560 гг. до н. э.) — Царь малоазийского государства Лидии из династии Мермнадов. Продолжая политику своих предшественников, нападал на малоазийские греческие города, стремясь подчинить их. Период правления Алиатта и его сына Креза был временем процветания Лидийского царства, прерванного персидским завоеванием.

[120] Her., I, 17.

[121] Ноm. Il., III, 8. Пер. Н. И. Гнедича. Цитата дана по-гречески.

[122] Cм.:Caes. De bell, civ., III, 92.

[123] Вставка Гертца.

[124] Cic. De or., III, 225.

[125] Fr. 224 Rose.

[126] В оригинале цитата по-гречески. Текст обрывается.

[127] Дева Весты (весталка) — жрица Весты, римской богини домашнего очага, выбиравшаяся в детском возрасте из лучших аристократических семей. Весталок было шесть, основной их обязанностью было поддерживание в храме Весты священного огня, который ежегодно возобновлялся первого марта. Служение весталки продолжалось 30 лет, и на это время она было связана обетом целомудрия, нарушение которого, равно как и угасание священного огня, каралось смертью. Глагол сареrе (брать, хватать), который употребляет Геллий, указывает на то, что в согласии кого-либо из семьи девочки нет необходимости.

[128] Марк Антистий Лабеон (ок. 45 до н. э. — 10/11 гг. н. э.) — известный юрист эпохи Августа, ученик Гая Требация Тесты. Хотя Лабеон был убежденным сторонником республики, Август уважал его личный и научный авторитет. Лабеон стал претором, но отказался от консульства. Его перу принадлежало около 400 книг, от которых до нас дошло порядка 500 фрагментов. Лабеон пользовался большим авторитетом у следующих поколений юристов, нередко на него ссылавшихся. Неопубликованные при жизни сочинения Лабеона после его смерти были изданы неизвестным автором. Самым значительным из его трудов было сочинение «О понтификальном праве», которое, судя по дошедшим отрывкам, содержало не только изложение сакрального права, но и множество исторических реалий.

[129] Эмансипация — освобождение детей или внуков из-под отцовской власти. Первоначально отцовская власть давала всю полноту прав, вплоть до «права жизни и смерти», но постепенно свелась к праву отца применять домашние меры наказания, требовать уважения и подчинения, запрету вступать в брак без воли родителей и предъявлять им имущественные иски. Отцовская власть прекращалась, как правило, со смертью родителя или подвластного лица. Несколько позже начинает практиковаться эмансипация по согласию сторон, но она могла быть выгодна только в том случае, если проводилась без ущемления прав, то есть не предполагала известное правовое и моральное ограничение. См.: Новицкий И. Б. Основы римского гражданского права. М., 1972. С. 83—88.

[130] De jure pont., fr. 21 Huschke. О позорных занятиях см.: Cic. De offic, I, 150.

[131] Фламин (flamen) — жрец одного из главных римских богов; всего их было 15. Наиболее влиятельными были фламины Юпитера (фламину Юпитера Геллий посвящает целую главу — Noct. Att., Χ, 15), Марса и Квирина (старшие фламины). Младшие фламины отправляли культы древних римских божеств. В имперский период институт фламинов пополнился за счет фламинов Августа и других императоров, а также введения этой должности для отправления культа неримских, заимствованных богов в Риме и провинции.

[132] Авгуры (augures) — жрецы, занимавшиеся предсказанием будущего по полету птиц и другим знамениям. Ауспиции («птицегадания») проводились перед любым важным общественным мероприятием.

[133] Квиндецемвир для совершения священнодействий (quindecemvir sacris faciundis) — член коллегии из 15 человек, ведавших священными Сивиллиными книгами (см. Noct. Att., I, 19).

[134] Септемвиры для устройства пиршеств (septemviri epulonum) — коллегия из семи человек, ответственных за устройство лектистерния (угощения богам) — жертвоприношения, при котором изваяния божеств попарно расставлялись на ложах перед накрытым столом.

[135] Салии (Salii — плясуны) — две древние жреческие коллегии, из 12 патрициев каждая, посвященные Марсу, хранительницы священных щитов. Во время праздников в честь Марса (1, 15 и 19 марта) они исполняли военные пляски и древние песнопения.

[136] Понтифик (pontifex) — член жреческой коллегии, занимавшей центральное место среди римских религиозных сообществ. Коллегия состояла сначала из 4, затем из 8 и, наконец, из 15 человек. В ее функции входил надзор за культом: наблюдение за всеми государственными и частными священнодействиями, составление календарей, толкование знамений, ведание жертвоприношением и погребальным культом. Во главе коллегии стоял великий понтифик (pontifex maximus), статус которого, бывший весьма высоким и в период Республики, особенно возрос в имперское время, соединившись с властью принцепса: великими понтификами были все императоры от Августа до Грациана (375—383 гг. н. э.). Даже первые христианские императоры по традиции продолжали оставаться великими понтификами. Традиция понтификата сохраняется во власти римских пап.

[137] Трубач для священнодействий (tubicen sacrorum) был ответствен за tubilustrium (освящение культовых труб) — обряд, проводившийся 23 марта и 23 мая.

[138] Гай Атей Капитон (? — 22 гг. н. э.) — выдающийся юрист эпохи Августа, консул-суффект 5 г. н. э.; в отличие от Антистия Лабеона (см. комм. к Noct. Att., I, 12, 1) был сторонником принципата и приверженцем новых правовых теорий. От многочисленных трудов Капитона дошли лишь разрозненные фрагменты, и Геллий является едва ли не главным источником сведений об этом авторе и его творчестве.

[139] De jure pont., fr. 14 Strzelecki.

[140] Правом составления завещания (jus testamenti) обладали только свободные граждане-мужчины, не находящиеся под чьей-либо властью (sui juris). Подвластные сыновья могли отдавать завещательное распоряжение отцу, а женщины — лицу, под опекой которого они находились. Весталка, таким образом, имела в этом плане имущественные права полноправного гражданина.

[141] Нума Помпилий — второй из семи легендарных римских царей, которому традиция приписывает религиозное устройство Рима: создание жреческих коллегий, календаря.

[142] Закон Папия-Поппея, принятый в 9 г. н. э., смягчал ряд жестких норм принятого при Августе закона Юлия о порядке брака.

[143] Квинт Фабий Пиктор (вторая половина III в. до н. э.) — первый представитель старшей анналистики. Его перу принадлежат «Анналы», написанные по-гречески, которые охватывают период от основания Рима до II Пунической войны; от сочинения дошли лишь отдельные фрагменты. У Геллия здесь и в других местах цитаты даются по-латыни, что указывает на использование им не греческого оригинала, а появившегося довольно рано латинского перевода.

[144] Fr. 4 Huschke.

[145] Луций Корнелий Сулла (138—78 гг. до н. э.) — известный римский политический деятель, победитель Митридата, диктатор 81 — 80 гг., консул 80 г. После отречения от должности диктатора Сулла создал значительное произведение, видимо, автобиографического характера. Плутарх называет его «Мемуары», Геллий — «Деяния» (Res gestae). На момент смерти им было написано двадцать две книги (Plut. Sul., 37). Этот труд закончил и издал его вольноотпущенник Корнелий Эпикад. Сочинение не сохранилось. Кроме этого отрывка см. также Noct. Att., XX, 6, 3.

[146] Римляне обыкновенно имели три имени: преномен (личное имя, соответствующее нашему личному имени; их было немного, всего 18), номен (название рода, соответствующее нашей фамилии) и когномен (первоначально — прозвище, указывавшее на какую-нибудь характерную черту отдельного человека, например, Сцевола — «левша», Назон — «носатый»; впоследствии когномен это непосредственное значение личного прозвища утратил).

[147] Fr. 2 Peter.

[148] Марк Порций Катон (234—149 гг. до н. э.) — крупный политический деятель, один из руководителей римской политики в первой половине II в. Эдил 199 г., претор 198 г. Консул 195 г., в 194 г., будучи проконсулом, подавил восстание в Испании и начал покорение кельтиберов. В 184 г. исполнял обязанности цензора и за строгость, проявленную при этом, получил прозвище «Цензор». Известен своим консерватизмом и приверженностью к староримской простоте быта и чистоте нравов. Катон также был известен как выдающийся оратор и писатель; сохранились многочисленные упоминания о его судебных и политических речах, от которых до нас дошли лишь отдельные фрагменты. Катон был автором первого прозаического сочинения на латинском языке — «Начала», где он излагал историю Рима от основания города до своего времени (дошло во фрагментах). Из написанных им практических руководств по самым различным областям знания (медицина, риторика, право и т. д.) полностью сохранился трактат «О сельском хозяйстве». Геллий, как убежденный архаист, принадлежит, в сущности, к тому же направлению, что и Катон, чем и объясняется его частое обращение к произведениям этого автора.

[149] Лузитаны — крупный племенной союз в западной части Иберийского полуострова, занимавший примерно территорию современной Португалии. Войны римлян с лузитанами начались в 194/3 г. до н. э. В 151 г. претор Сервий Сульпиций Гальба, потерпев поражение от лузитан, заключил с ними договор, пообещав переселить на лучшие земли. Но когда они прибыли к римскому наместнику, то были перебиты по подозрению в измене, за что Катон выступил против него с обвинениями. Ср.: Liv. Epit., 49; Fronto Ad Μ. Caes., III, 21.

[150] Fr. 197 Malc.

[151] XII Таблиц — древнейший свод римских законов, записанных, по преданию на бронзовых таблицах в V в. до н. э. Хотя у нас нет аутентичного текста, законы достаточно полно восстанавливаются по упоминаниям и цитатам у позднейших авторов.

[152] Fr. 24 Huschke.

[153] Авл Постумий Туберт, диктатор 431 г. до н. э., прославился тем, что во время войны с вольсками за неподчинение приказу предал смерти собственного сына (Liv., IV, 29, 6; Noct. Att., XVII, 21, 17), как несколько позже и Манлий Торкват, отличившийся в войне с галлами, диктатор 350 и 340 гг. до н. э., консул 347, 344 и 340 гг. (Liv., VIII, 7; Noct. Att., IX, 13, 20).

[154] Публий Красе Муциан (?—130 г. до н. э.) — римский политический деятель и правовед. Приемный сын Публия Лициния Красса и родной сын юриста Публия Муция Сцеволы. Будучи претором 135 г., принимал активное участие в разработке аграрного закона Тиберия Гракха, а после его смерти входил в коллегию аграрных триумвиров. В 132 г. стал великим понтификом. Консул 131 г., был послан для подавления восстания Аристоника в Пергам, где и погиб в 130 г. до н. э.

[155] Семпроний Азеллион (I в. до н. э.) — один из младших анналистов. В качестве военного трибуна под началом Сципиона Эмилиана участвовал в Нумантийской войне в Испании (134 г. до н. э.). События своего времени он изложил в труде, который по одним свидетельствам назывался «Деяния» (Res Gestae), по другим — «История» (Historiae), не менее чем в 19 книгах, доводивших изложение, видимо, до Союзнической войны (91—89 гг. до н. э.).

[156] Fr. 8 Peter. Ср.: Ioh. Saris. Policrat., VI, 12.

[157] Провинция Азия — бывшее Пергамское царство, остававшееся независимым до 133 г. до н. э., когда последний представитель династии Атталидов Аттал III завещал Пергам Риму. Реакцией стало восстание Аристоника.

[158] Город на побережье Малой Азии, в котором началось восстание Аристоника.

[159] Название города в рукописной традиции испорчено. Из трех предложенных конъектур: Mylattensium (миласцев), Mytilensium (митиленцев), Myriensium (миринцев) — предпочтения заслуживает первая, так как только карийский город Миласса располагался в непосредственной близости от театра военных действий, в то время как островные Митилена (Лесбос) и Мирина (Лемнос) весьма от него удалены.

[160] Гай Юлий Гигин (I в. н. э.) — известный римский грамматик, вольноотпущенник Августа, которого тот назначил главой Палатинской библиотеки; впоследствии Гигин оказался в опале и умер в нужде. Он написал множество трудов энциклопедического характера по самым разнообразным вопросам, от которых сохранились только названия и разрозненные отрывки. Геллий наиболее часто обращается к его «Комментариям к Вергилию».

[161] Самниты — племенной союз, принадлежащий к сабелло-самнитской группе италийских народов. Продвижение самнитов в Кампанию привело к столкновению с римлянами и так называемым Самнитским войнам, в ходе которых самниты были подчинены Риму.

[162] Гай Фабриций Люсцин — см. комм. к Noct. Att., I, 10, 1. Известны переговоры Фабриция с Пирром; возможно, произошло смешение рассказа об этих переговорах и переговорах другого героя римской традиции, Курия Дентата, с самнитами.

[163] Fr. 3 Peter.

[164] Сердце в семантике латинского словоупотребления рассматривалось обычно как место средоточия не чувств, но интеллекта.

[165] Ноm. Il., III, 221.

[166] Ноm. Il., IV, 350. Перевод Гнедича в обоих случаях не вполне соответствует оригинальному тексту: «Но когда издавал он голос могучий из персей» и «Речи какие, Атрид, из уст у тебя излетают?»

[167] Cic. De or., III. 35, 142.

[168] Cic. De or., I, 12, 51.

[169] Bibendi (пить) появляется только в поздних рукописях, древнейшие дают vivendi (жить), что не имеет сколько-нибудь удовлетворительного смысла.

[170] Fr. 111 Malc.

[171] Fr. 112 Malc.

[172] Терсит — персонаж «Илиады», призывавший греков прекратить осаду Трои и вернуться домой. Гомер изображает его жалким, хромым и уродливым.

[173] Ноm. Il., II, 212.

[174] Ноm. Il., II, 246.

[175] Ноm. Il., II, 213.

[176] Ноm. Il., II, 212.

[177] Эвполид (446—412/1 гг. до н. э.) — аттический комедиограф. Друг, а позднее соперник Аристофана. От приписываемых ему 14 комедий сохранились только незначительные отрывки. Приводимый Геллием стих цитирует также Плутарх (Alcib., 13).

[178] Fr. 95 Kock.

[179] Гай Саллюстий Крисп (88—35 гг. до н. э.) — один из крупнейших римских историков. В 54 г. стал квестором, в 52 г. выступал против Милона; во время гражданской войны сражался на стороне Цезаря: в 49 г. был квестором в его войске, в 46 г. в должности претора ведал переброской войск Цезаря в Африку. После победы Цезаря стал наместником Нумидии; вернувшись в Рим отошел от политики и занялся литературной деятельностью. Его перу принадлежит три монографии: полностью сохранившиеся «Заговор Катилины» и «Югуртинская война», а также дошедшая во фрагментах «История». Древние оценивали Саллюстия как блестящего стилиста, взявшего за образец старую анналистическую прозу; отличительными чертами его стиля являются краткость, сжатость фразы и сознательная архаизация языка. Последнее обстоятельство и стало причиной частого обращения Геллия к этому автору, который по частоте цитирования уступает только Цицерону, Варрону, Вергилию и Катону. В подавляющем большинстве случаев Геллия интересует именно язык, стиль и словоупотребление Саллюстия.

[180] Sail. Hist., IV, fr. 43 Maur.

[181] Гесиод (кон. VIII — нач. VII вв. до н. э.) — греческий эпический поэт. Известны две его поэмы: дидактический эпос «Труды и дни», представляющий собой наставление в правильном ведении хозяйства, и «Теогония», посвященная происхождению мира и богов. Помимо этого Гесиоду приписывали ряд других поэм, дошедших в частях или фрагментах, и Гесиоду, видимо, не принадлежащих. Древние часто ставили Гесиода рядом с Гомером (существует легенда об их состязании в поэтическом искусстве). Геллий, однако, упоминает и цитирует Гесиода сравнительно редко.

[182] Hes. Op. et dies, 719.

[183] Эпихарм (550 — 460 гг. до н. э.) — известный греческий комедиограф. Эпихарму приписывается от 35 до 52 комедий, от которых сохранились только отрывки. Судя по названиям, это были в основном мифологические пародии, хотя встречаются и бытовые сюжеты. Цитата дана по-гречески.

[184] Еврипид (485/4—406 гг. до н. э.) — младший из трех великих греческих трагиков. Еврипид начал постановку трагедий в 455 г. и поставил 22 тетралогии; сохранилось 17 трагедий. Не будучи популярен при жизни, Еврипид был оценен последующими поколениями. Любовь к изображению страстей, болезненных состояний, душевного надлома не встретила сочувствия у современников, но в дальнейшем влияние Еврипида сказалось даже на писателях эпохи Возрождения и классицизма.

[185] Eur. Bacch., 386.

[186] Это слово используют также Эпиктет (Entret., XI, 16, 20) и Лукиан (Lexiph., 25).

[187] Марк Валерий Проб (I в. н. э.) — римский грамматик, уроженец сирийского города Берита, прославившийся критическими изданиями Теренция, Лукреция, Вергилия, Горация и, видимо, других латинских поэтов. Руководствуясь александрийскими методами критики, Проб начал с редактирования архаических текстов, исправляя ошибки переписчиков и снабжая их критическими замечаниями на полях (маргинальные глоссы). Геллий неоднократно ссылается на его авторитет ученого.

[188] Sail. Cat., V, 4.

[189] У Геллия loquentia появляется только в поздних рукописях, древнейшие кодексы дают только eloquentia, однако в некоторых манускриптах Саллюстия — loquentia.

[190] Аристофан — см. комм. к Noct. Att., Praef., 20. В оригинале цитата по-гречески.

[191] Bacch., 386.

[192] Слово встречается у Нония (50 М).

[193] Слово встречается только в схолиях к «Сатирам» Горация (ad Sat., I, 2, 2; II, 7, 35); глагол blaterare (пустословить) гораздо менее редок.

[194] Ср.: Macr. Sat., I, 5, 4.

[195] Fr. 44 Peter.

[196] V. 124 Marx. Ad portam mille a porta est, exinde Salernum. Текст Макробия дает более легкое чтение sex inde (через шесть [миль] Салерн) (Sat., I, 5, 6). Салерн — древний город Кампании на берегу Пестанского залива, римская колония со 194 г. до н. э.

[197] Марк Теренций Варрон Реатинский (116—27 гг. до и. э.) — знаменитый римский ученый-энциклопедист, ученик крупнейшего филолога того времени Элия Стилона. Варрон принимал активное участие в политической жизни, занимал различные государственные должности. В гражданской войне между Цезарем и Помпеем сражался на стороне Помпея, но после сражения при Фарсале сдался Цезарю, который обошелся с ним милостиво и поручил создание публичной греко-латинской библиотеки. После убийства Цезаря в 43 г. Антоний включил его в проскрипционные списки, но Варрону удалось спастись. Позже он был помилован и прожил остаток жизни, занимаясь научной деятельностью. Ему принадлежало 74 сочинения общим объемом в 620 книг. Мы в настоящее время располагаем тремя книгами трактата «О сельском хозяйстве», шестью книгами научного труда «О латинском языке» и разрозненными фрагментами других произведений. Главным произведением Варрона был, видимо, энциклопедический труд «Древности дел божественных и человеческих» (Antiquitates rerum divinarum et humanarum), который Геллий часто цитирует, разделяя на две части: «Дела божественные» и «Дела человеческие». Для Геллия Варрон является одним из самых значительных авторитетов в области языка и одним из наиболее цитируемых авторов.

[198] В позднейших рукописях «Аттических ночей» и у Макробия — XVIII.

[199] XVIII, fr. 2Mirsch.

[200] Fr. 26 Peter.

[201] Janus medius находился на форуме перед храмом Кастора и Поллукса. На этом месте банкиры ставили меняльные столы. Ср.: Ноr. Sat., II, 3, 18.

[202] Брат Марка Антония, триумвир.

[203] Cic. Phil., VI, 15.

[204] В греческом языке от числительного χίλιοι (тысяча), имеющего только форму множественного числа, образовано существительное χιλιάς (тысяча), которое может иметь форму и единственного и множественного числа. Латинское mille по происхождению представляет собой счетное существительное среднего рода, которое имеет множественное число, склоняется и сохраняет именное управление. Однако уже в древней латыни единственное число mille начинает входить в систему числительных, теряет склонение, а затем и способность к именному управлению. Данная глава и посвящена противопоставлению mille как существительного и mille как неизменяемого числительного.

[205] V. 506 Marx.

[206] Milli всюду восстановлено по тексту Макробия, у Геллия везде mille.

[207] V. 327 Marx.

[208] Отложительный падеж (casus ablativus) — в падежной системе латинского языка форма, совместившая в себе значения трех древних падежей: собственно «отложительного» (отвечающего на вопрос «откуда»?), творительного и локатива (местного падежа).

[209] Геллий, таким образом, видит в mille существительное неполного склонения.

[210] Cic. Pro Mil., XX, 53.

[211] Лучшие рукописи Цицерона дают как раз versabantur.

[212] Вставка Клетца. В первом случае mille предстает как числительное, утратившее склонение и именное управление, во втором — как существительное, его сохраняющее.

[213] Ср.: Ioh. Saris. Policrat., V, 10; VI, 26.

[214] Алкивиад (ок. 450—404 гг. до н. э.) — выдающийся афинский политический деятель и полководец. Воспитанник Перикла, ученик Сократа. Активный участник Пелопоннесской войны. После Никиева мира 421 г. добился возобновления военных действий. Обвиненный в кощунстве, бежал от афинского суда в Спарту, где предложил план ведения войны против Афин. Несмотря на заключение договора с Персией о помощи Спарте, Алкивиад вызвал подозрения спартанцев и сумел вернуться на родину, в Афины, получив прощение. Однако полностью восстановить доверие афинян он не сумел и после первых поражений отправился во Фракию, а оттуда к фригийскому царю Фарнабазу. Воспринявший модное учение софистов, Алкивиад представлял собой новый исторический тип — крайнего индивидуалиста, не связанного древними обычаями и законами, готового пойти на все ради достижения власти и славы.

[215] Ср.: Non. Р. 493, 1. 4.

[216] Fr. 83 Bucheler.

[217] Луций Элий Стилон Преконин (ок. 150 — 90/70 гг. до н. э.) — выдающийся римский грамматик и филолог, учитель и предшественник Марка Варрона. От его сочинений почти ничего не осталось. Известно, что он написал множество речей, хотя сам никогда не выступал как оратор. Он занимался установлением подлинности комедий Плавта, комментировал ставший уже непонятным древний гимн салиев и Законы XII таблиц.

[218] Слово на самом деле не индоевропейского, но средиземноморского происхождения.

[219] Ср.: Varr. De ling. Lat., V, 25.

[220] Fr. 99 Agahd.

[221] Сивилла — женщина-пророк, получившая от божества дар предсказания. Сивиллины книги — сборник оракулов восточного и греческого происхождения, на основании которых в Риме был сделан ряд важных культовых нововведений (установление культов Аполлона, Венеры, очищения города и т. д.). Позднее книги пополнялись за счет других оракулов и пророчеств, и к III в. до н. э. их число увеличилось до 14.

[222] Тарквинии Гордый — последний из легендарных семи царей Рима, после изгнания которого был установлен республиканский строй. В традиции Тарквинии предстает как жестокий тиран, правящий без воли сената и народа.

[223] Ср.: Dion. Hal. Ant. Rom., IV, 62; Varr. ар. Lact. Div. Inst., I, 6, 10; Serv. Ad Verg. Aen., VI, 72; Dio Cass. ap. Zonara, VII, 11; Job. Lyd. De mens., IV, 47.

[224] Квиндецемвиры — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 6.

[225] Р. 350 Bipont.

[226] Лунный месяц в действительности равен в среднем 29,5 дня, причем именно это число было положено греками в основу календаря, состоявшего из месяцев в 29 дней и в 30. Возможно, во времена Пифагора эта система еще не стала общепринятой во всех полисах; кроме того, числовая символика вообще играла в пифагореизме весьма большую роль.

[227] Р. 337 Bipont.

[228] Эвклид (ок. 360—300 гг. до н. э.) — знаменитый греческий математик, главный труд которого — «Начала» — оказал значительное влияние на развитие математики вплоть до XIX в. В этом труде содержалось систематическое изложение элементарной геометрии на плоскости (эвклидовой геометрии), общей теории отношений и теории чисел. Цитата приведена Геллием по-гречески.

[229] Eucl. Def., I, 2.

[230] Verg. Georg., Η, 246. Пер. С. В. Шервинского. Дословно: «и вкус даст явное указание и исказит печальные лица пробующих горьким ощущением».

[231] Юлий Гигин — см. комм. к Noct. Att., I, 14, 1.

[232] В первом случае amarus является прилагательным, согласованным с sensus, во втором amaror — существительное, выполняющее функцию подлежащего в предложении. В рукописях Вергилия более часто чтение amaro, но Сервий отдает предпочтение amaror. Современные издатели Вергилия расходятся при выборе чтения.

[233] Fr. 4 Fun.

[234] «Клятва Юпитером Камнем состоит примерно в следующем: утверждающий договор клятвою берет в руку камень и, поклявшись от имени государства, произносит такие слова: «Да будут милостивы ко мне боги, если я соблюду клятву; если же помыслю или учиню что-либо противное клятве, пускай все люди невредимо пребывают на собственной родине, при собственных законах, при собственных достатках, святынях, гробницах, один я да буду повергнут, как этот камень». При этих словах произносящий клятву кидает камень» (Polyb., III, 25. Пер. Φ. Г. Мищенко). См. также: Plut. Sulla, 10; Fest. P. 115 Μ.

[235] Тит Лукреций Кар (ок. 96—55 гг. до н. э.) — поэт и философ, крупнейший представитель античного атомизма, автор поэмы «О природе вещей», в которой с эпикурейских позиций излагает учение об атомах, жизни и смерти, чувственном восприятии, мироздании. Лукреций отрицает вмешательство богов в жизнь людей. Древние воспринимали Лукреция не только (и, возможно, не столько) как философа, но и как выдающегося поэта. Геллий относительно нечасто обращается к творчеству Лукреция, причем в основном по вопросам грамматики и лексики, хотя в Noct. Att., V, 15, 4 отдает ему дань уважения как философу.

[236] Lucr. De rerum nat., IV, 223.

[237] Данная глава демонстрирует достаточно высокий уровень античной филологической и текстологической критики. Выбор предпочтительного варианта чтения строится на нескольких положениях: наличие данного варианта в древней рукописи Вергилия, его большее соответствие поэтическому звучанию, смыслу текста и созданию поэтического образа и, наконец, прямая ассоциация с Лукрецием, из стиха которого Вергилий мог заимствовать это выражение.

[238] Superesse — инфинитив от весьма многозначного глагола supersum; основной спектр значений: 1) сохраняться, оставаться; 2) быть в избытке; 3) быть лишним, ненужным; 4) превосходить; 5) не хватать, недоставать; 6) оказывать поддержку, помогать. Этой его многозначности и посвящена данная глава.

[239] Форум — центральная площадь, центр общественной, политической, судебной и деловой жизни города. Комиции — народное собрание в Риме. Трибунал — собственно возвышение, на котором сидели магистраты при исполнении служебных обязанностей; в переносном смысле — суд.

[240] Fr. 340 Bucheler.

[241] Претор — римский магистрат, считавшийся вторым после консула; осуществлял высшую судебную власть. Магистратура была создана в 367 г. до н. э.; изначально был один претор, затем два, а в эпоху империи их число колебалось от 12 до 16. К I в. до н. э. преторы утрачивают военные и провинциальные функции, которыми располагали раньше, как вторые после консулов магистраты, и круг их деятельности сосредотачивается в области судопроизводства и частного права.

[242] О титуле «славный муж» см. комм. к Noct. Att., I, 2, 1.

[243] Fr. 1 Huschke.

[244] Утраченное сочинение Цицерона, упоминаемое Харисием (I. Р. 138, 13 Keil) и Квинтилианом (XII, 13, 10).

[245] Квинт Элий Туберон (I в. до н. э.) — один из так называемых «средних анналистов», историк, оратор и юрист. Друг Цицерона и помпеянец. Его перу принадлежат «Анналы» не менее чем в 14 книгах, от которых сохранились лишь фрагменты.

[246] Ошибка: на самом деле, в третьей.

[247] Cic. De rep., III, 32.

[248] Юлий Павел (рубеж II —III вв. н. э.) — известный юрист, сочинения которого охватывают все области государственного права. Хотя его основная деятельность приходится на 20—30 гг. III в. н. э., определенную известность он мог приобрести и во время написания Геллием этого труда, будучи еще очень молодым человеком. Однако у Геллия Юлий Павел всюду предстает как эрудит и тонкий филолог; дважды наш автор именует его поэтом (Noct. Att., V, 4, 1; XIX, 7, 1). Это указывает либо на широту интересов Юлия Павла, либо на то, что Геллий говорит о другом человеке с таким именем.

[249] Verg. Georg., III, 10. Пер. С. В. Шервинского.

[250] Verg. Georg., III, 126. Пер. С. В. Шервинского. Дословно: «чтобы он оказался в состоянии справиться со сладким трудом».

[251] Инфинитив от глагола supero, означающего «подниматься; возвышаться; превосходить».

[252] Перевод В. О. Горенштейна «делами, которые были не с руки Югурте» отражает смысл фразы, но не вполне точен.

[253] Sail. Jug., LXX, 2.

[254] Квинт Энний (239—169 гг. до н. э.) — римский поэт и драматург. Энний перерабатывал греческие трагедии и комедии, а также писал претексты (трагедии на римские темы) и сатиры. Наиболее значительным и оригинальным произведением Энния является поэма «Анналы», в которой поэт систематически излагает историю Рима от Энея до III Македонской войны. Новшеством Энния стал отход от традиционного сатурнийского стиха и переход к гекзаметру. Геллий приводит достаточно много цитат из Энния, являясь одним из авторов, благодаря которым можно восстановить содержание произведений знаменитого поэта. Особенно часто он цитирует «Анналы».

[255] V. 158 Vahlen.

[256] Сам Цицерон называл свои речи против Антония филиппиками.

[257] Cic. Phil., II, XXIX, 71. Restare — «оставаться, уцелеть, продолжаться».

[258] Луций Мунаций Планк (I в. до н. э.) — политический деятель времен гражданских войн, сторонник Цезаря, бывший его легатом в Галлии. Впоследствии сторонник Антония, с 31 г. перешел на сторону Октавиана, которому впоследствии, как старейший консуляр, предложил дать почетное имя Августа. Его дружба с Цицероном началась еще в ранней молодости, и, даже оставаясь на стороне умеренных цезарианцев, Планк поддерживал регулярную переписку с Цицероном, сторонником Помпея.

[259] Марк Азиний Поллион — судя по всему, Геллий ошибочно указал преномен и речь идет о Гае Азинии Поллионе (76 г. до н. э. — 5 г. н. э.). Политик, историк, оратор и поэт, Поллион занимал видное место в культуре своей эпохи. Он был другом поэта Катулла, затем Вергилия. Сторонник сначала Цезаря, потом Антония; после прихода к власти Августа он оставил политическую деятельность, чтобы целиком посвятить себя литературе. Азиний Поллион основал первую в Риме публичную библиотеку (39 г. до н. э.), а также ввел «рецитации» — публичные чтения, в которых авторы знакомили любителей литературы со своими произведениями еще до их публикации.

[260] Cic. Ad fam., Χ, 33, 5.

[261] Plaut. Asin., 16.

[262] Fr. 172 Malc. = Fr. 39 Jordan. Об обвинении Гальбы Катоном см.: Noct. Att., I, 12, 17.

[263] С этого места ср.: Macr. Sat., I, 6, 19.

[264] Курия — место заседаний сената.

[265] Тога претекста (praetexta) — окаймленная узкой пурпурной полосой тога, которую носили магистраты, жрецы, а также мальчики свободных сословий до 17 лет. Относительно указанного обычая ср.: Polyb., III, 20, 3; Suet. Aug., 38.

[266] Гней Невий (270—204/1 гг. до н. э.) — первый известный нам римский поэт. Участник I Пунической войны, за выступления против знатного и влиятельного рода Метеллов попал в тюрьму, откуда был освобожден благодаря вмешательству народных трибунов. Был изгнан из Рима и умер в Утике. Он первым начал писать трагедии на римские темы (претексты), и, возможно, именно его следует считать также создателем тогаты — комедии на римские темы. Наиболее значительное произведение Невия — поэма «Пуническая война», написанная сатурнийским стихом и ставшая первым произведением римского национального эпоса. От его произведений сохранились лишь незначительные фрагменты.

[267] Марк Пакувий (220 — ок. 130 г. до н. э.) — римский драматург и живописец, племянник Квинта Энния. Из произведений Пакувия сохранились фрагменты 12 трагедий, в которых драматург следует греческим образцам, и одной претексты «Павел», посвященную победе Сципиона Эмилиана над македонским царем Персеем (168 г. до н. э.). Есть сведения о том, что Пакувий писал сатиры, но ни одного фрагмента подобных сочинений до нас не дошло.

[268] Дополнительных свидетельств о каком-то особом «кампанском высокомерии» нет, но заносчивость самого Невия хорошо известна. Эпиграмма написана сатурнинским стихом.

[269] Камены — изначально древнеиталийские божества, нимфы источников, обладающие даром прорицания. С III в. до н. э. их начинают отождествлять с музами.

[270] Орк — римский бог подземного царства, соответствующий греческому Аиду; также название самого царства мертвых.

[271] FPL. Р. 28. Видимо, это гиперболизированная форма протеста против эллинизации латинской поэзии времен Энния.

[272] Numeri innumeri — так называемая figura etymologica, которая может иметь два различных смысла: либо имеется в виду разнообразие размеров, ритмов, которые использовал Плавт в своих сочинениях, либо просто огромное множество стихов, им написанных.

[273] FPL. Р. 32.

[274] FPL. Р. 32.

[275] XXII, fr. 1 Mirch.

[276] XXII, fr. 2 Mirch.

[277] Гай Понтий (IV в. до н. э.) — военачальник самнитов во II Самнитской войне. В 321 г. до н. э. окружил римскую армию в Кавдинском ущелье и заставил ее капитулировать.

[278] Fr. 21 Peter.

[279] Igitur — конъектура Гроновия; рукописное чтение dicitur (говорят).

[280] Этимология, конечно, курьезная, но убедительного объяснения происхождения этого слова у современных исследователей нет.

[281] Об Аврелии Опиллий и его сочинении «Музы» см. комм. к Noct. Att., Praef., 6.

[282] Рукописная традиция, дающая inviae, видимо, испорчена. Ламбеций предлагает читать initiae, Флекзайн — induitiae.

[283] Fr. 2 Fun.

[284] С этого места ср.: Ioh. Saris. Policrat., IV, 8.

Книга II

Глава 1

Каким образом философ Сократ обыкновенно упражнял выносливость (patientia) тела, а также о стойкости (patientia) [1] этого мужа
(1) Мы узнали, что среди добровольных трудов и упражнений тела для укрепления выносливости на случай превратности судьбы Сократ имел обыкновение делать и такое: (2) говорят, он часто стоял неподвижно весь день и ночь от восхода до восхода солнца, не смыкая глаз, без движения, на одном и том же месте, обратив лицо и взор в одну точку, погрузившись в размышления, так, словно его разум и дух в это время неким образом отходили от тела. (3) Фаворин[2] при рассуждении о стойкости этого мужа, коснувшись этой темы, сказал: "Часто от солнца до солнца он оставался в позе более прямо-стойкой, чем древесный ствол".[3]
(4) Передают также, что умеренность его была такова, что на протяжении почти всей своей жизни он обладал безукоризненным здоровьем. (5) Даже при той разрушительной чуме, которая в начале Пелопоннесской войны смертоносно опустошила государство афинян,[4] он, как говорят, благодаря [следованию] правилам воздержания и умеренности и от пагубы наслаждений остерегся, и телесное здоровье сохранил, так что никоим образом не был подвержен общему для всех бедствию.

Глава 2

Каким должен быть порядок и соблюдение обязанностей между отцами и сыновьями при возлежании [за столом] и сидении, а также в делах домашних и за пределами дома, если сыновья являются магистратами, а отцы - частными лицами; а также рассуждение об этом вопросе философа Тавра и пример, взятый из римской истории
(1) К философу Тавру[5] в Афины ради того, чтобы увидеть его и познакомиться с ним, прибыл славный муж, наместник (рrаеses)[6] провинции Крита, и вместе с ним также его отец. (2) Тавр, только что отпустив учеников, сидел у дверей своей спальни и беседовал с нами, стоявшими с ним рядом. (3) Вошел наместник провинции и вместе с ним отец; (4) Тавр спокойно поднялся и после взаимного приветствия снова сел. (5) Вскоре принесли одно кресло, которое оказалось поблизости, и поставили его, пока ходили за другими. Тавр пригласил отца проконсула сесть. (6) Но тот сказал: "Пусть лучше сядет тот, кто является магистратом римского народа". (7) "До решения вопроса, - сказал Тавр, - ты все же сиди, пока мы рассматриваем и исследуем, кому из двоих подобает сидеть, тебе ли, являющемуся отцом, или сыну, являющемуся магистратом". (8) И после того как отец сел и было также принесено другое сидение для его сына, Тавр произнес об этом деле речь с полным, о благие боги, рассмотрением почестей и обязанностей.
(9) Суть его слов была такова: "В общественных местах, на службе и в судах права отцов, сопоставленные по значимости с правами сыновей, находящихся на должности, несколько приостанавливаются и отменяются, но, когда вне государственных дел, в домашнем быту и жизни, они садятся, прогуливаются, а также возлежат на дружеском пиру, тогда между сыном-магистратом и отцом-частным человеком общественные почести прекращаются и входят в силу естественные и врожденные. (10) Итак, - заключил он - то, что вы пришли ко мне, то, что мы теперь ведем беседу, что рассуждаем об обязанностях - дело частное. Поэтому пользуйся у меня и впредь теми почестями, которыми тебе полагается пользоваться и в своем доме как старшему".
(11) Об этом и тому подобном Тавр рассуждал строго и в то же время любезно. (12) Но то, что мы прочитали у Клавдия[7] относительно того рода обязанностей отца и сына, показалось [достаточно] относящимся к делу, чтобы мы это добавили. (13) Итак, мы приводим слова самого Квадригария, выписанные из шестой книги его "Анналов": "Затем были выбраны консулами Семпроний Гракх, во второй раз, [и] Квинт Фабий Максим, сын консула прошлого года. Навстречу этому консулу выехал верхом на коне отец-проконсул и, как отец, сойти не пожелал, а поскольку было известно, что между ними царит полное согласие, ликторы не осмелились приказать ему сойти. Когда он проехал рядом, консул спросил: "Что дальше?"; тот ликтор, который был поблизости, быстро понял и велел проконсулу Максиму спешиться. Фабий подчинился приказу и похвалил сына за то, что тот сохраняет власть, принадлежащую народу".[8]

Глава 3

По какому правилу в некоторых существительных и прилагательных древние вводили придыхание в виде буквы "h"
(1) Букву "h" - или же ее, скорее, подобает называть придыханием, нежели буквой,[9] - наши предки вставляли по большей части ради укрепления и усиления звуков в словах, чтобы их звучание становилось более полным и мощным; и делали это, как кажется, из приверженности и по примеру аттической речи.[10] (2) Хорошо известно, что жители Аттики [слова] ι̉χθύς (рыба), ί̉ππος (конь), а также многие другие вопреки обыкновению прочих народов Греции произносят с придыханием первого звука. (3) Так они говорили lachrumae (слезы),[11] sepulchrum (погребение),[12] ahenum (медный), vehemens (сильный), incohare (начинать),[13] helluari (кутить), halucinari (говорить вздор), honera (грузы), honestus (честный).[14] (4) Ведь во всех таких словах, как кажется, эта буква (или придыхание) не несет никакого смысла, кроме того, что она увеличивает силу и энергию звучания, словно бы добавляя какие-то струны.
(5) Но, поскольку мы воспользовались в качестве примера [словом] ahenus (медный), вспомнилось нам, как Фидус Оптат,[15] весьма именитый римский грамматик, показал мне удивительной древности вторую книгу "Энеиды", купленную на Сигилляриях[16] за двадцать золотых денариев,[17] принадлежащую, как уверяли, самому Вергилию. Хотя два эти стиха были написаны в ней так:

И перед входом самим, на пороге самом Пирр
кичится, копьями и медным (аеnа) блеском сияя,[18]

(6) мы увидели приписанную сверху букву "h" и исправленное ahena. Так в этом стихе Вергилия в лучших книгах мы находим написанным:

Или с из меди котла (aheni) пену листами снимая.[19]

Глава 4

По какой причине, как написал Гавий Басc, некоторый род судопроизводства именуется дивинаиией (divinatio); и каково происхождение этого же слова по мнению других
(1) Когда ставится вопрос о выборе обвинителя и выносится решение о том, кому именно из двух или многих лучше всего поручить жалобу или обвинительное заключение против подсудимого, то такое дело и судебное расследование называется дивинацией (divinatio). (2) Неоднократно исследовалось, по какой причине это слово было образовано так.
(3) Гавий Басc[20] в третьей из книг под названием "О происхождении слов", говорит: "Дивинацией (divinatio) называется судебное следствие, поскольку судья должен некоторым образом предсказать (divinet), какое предложение следует вынести".[21] (4) Однако мысль в словах Гавия Басса совершенно незакончена или, скорее, бедна и скудна. (5) Но, кажется, он все же хотел объяснить, что divinatio говорят потому, что в других случаях судья обыкновенно следует тому, <что> узнал и тому, что было показано доказательствами или свидетелями, в этом же деле, когда должен быть выбран обвинитель, судья может руководствоваться весьма немногим и незначащим, и потому о том, кто наиболее годен в обвинители, должно быть сделано предсказание (divinandum).
(6) Это [говорит] Басc. Но иные полагают, что дивинация (divinatio) названа [так], потому что, хотя обвинитель и обвиняемый - две стороны, словно бы родственные и связанные, и ни одна не может существовать без другой, однако, в такого рода деле обвиняемый, по крайней мере, уже есть, но обвинителя еще нет, и, следовательно, то, что до сих пор отсутствует и неизвестно, должно быть дополнено предсказанием (divinatio), кто именно станет будущим обвинителем.

Глава 5

Сколь изящно и выразительно философ Фаворин объяснил, в нем разница между речью Платона и Лисия
(1) Фаворин неоднократно высказывался о Лисий[22] и Платоне: "Если из речи Платона, - говорил он, - уберешь или изменишь какое-либо слово, причем сделаешь это наилучшим образом, то все же нанесешь ущерб изяществу; если из [речи] Лисия - смыслу".

Глава 6

Какие слова, как говорят, Вергилий использовал вяло и небрежно; и что можно ответить тем, кто дерзко утверждает &lt;это&gt;
(1) Некоторые грамматики прежнего века, среди которых Анней Корнут,[23] весьма образованные и известные, составляя комментарии к Вергилию, порицают [его] за будто бы необдуманно и небрежно употребленное слово в следующих стихах:

Снега белей, говорят, опоясали чудища, лая;
Как Одиссея суда в пучина она заманила (vexasse)
И истерзала, увы, пловцов, устрашенных морскими Псами.[24]

(2) Ведь они считают, что vexasse - глагол легкий, незатейливый и малообременительный, и не соответствует тому ужасу, когда людей внезапно хватает и терзает ужаснейшее чудовище.[25]
(3) В том же роде они порицают и другое:

...жестокого кто Эврисфея,
Кто и Бусириса жертв ненавистного (inlaudatus)
ныне не знает?[26]

Они говорят, что inlaudatus (не достойный похвалы) - слово не вполне подходящее, и его недостаточно для того, чтобы вызвать ненависть к нечестивому человеку, который, поскольку имел обыкновение приносить в жертву чужеземцев всех народов, не только похвалы не заслуживает, но достоин ненависти и проклятия всего рода человеческого.
(4) Поставили ему в вину и другое слово:

Туники ткань разорвав, тяжелой от золота (squalentem auro),[27]

будто бы не подобает говорить auro squalens (грязный от золота), поскольку грязь противоположна блеску и великолепию золота.[28]
(5) Однако относительно глагола vexasse (трясти), я полагаю, можно ответить так: "Vexasse - слово, заслуживающее доверия, и образовано, как кажется, от vehere (нести, тащить), в котором уже заключается некая сила чужого решения; ведь не властен над собой тот, кого везут. Vexare же, который от него произведен, несомненно, более значителен по силе и движению. Ведь о том, кого несут, хватают и тянут туда и сюда, собственно, и говорят vexari (быть сотрясаемым), как taxare (ощупывать, осязать) означает более сильное и частое [действие], чем tangere (касаться, трогать), от которого он, без сомнения, образован, a jactare (швырять) подразумевает [действие] гораздо более широкое и длительное, чем jacere (бросать), откуда этот глагол произведен, и quassare (сотрясать) имеет значение более сильного и неистового [действия], чем quatere (трясти). (6) Итак, из-за того, что повсеместно обычно говорят vexatum esse (несется) о дыме, ветре или пыли, не должна пропадать истинная сила и природа слова, которую сохранили древние, говорившие правильно и ясно, так, как подобало".
(7) Слова Марка Катона[29] из речи, которую он написал "Об ахейцах" [таковы]: "Когда Ганнибал терзал и опустошал (vexaret) Италийскую землю";[30] Катон сказал, что Италия vexata (измучена) Ганнибалом, поскольку невозможно найти никакого рода бедствия, жестокости или бесчеловечности, которого в то время не претерпела бы Италия; (8) Марк Туллий[31] в четвертой [речи] против Верреса: "Который был им так разграблен и обобран, что казалось, будто он измучен (vexata esse) не каким-то врагом, который все же придерживается на войне благочестия и законов обычая, но разбойничающими варварами".[32]
(9) Относительно же inlaudatus (недостойный похвалы) можно, как кажется, ответить двояко. Первый [ответ] такого рода: нет никого столь нравственно испорченного, чтобы он никогда не делал или не говорил что-либо, достойное похвалы. Поэтому этот очень древний стих употребляется вместо пословицы:

Ибо часто и глупец говорит что-либо надлежащее.[33]

(10) Но ведь тот, кто ни за какое дело никогда не получает хвалы, и есть inlaudatus (недостойный похвалы), и он самый худший и ненавистный из всех, также как и отсутствие всякой вины делает inculpatus (безвинным). Inculpatus же подобен совершенной добродетели; следовательно, и inlaudatus - предел крайней порочности. (11) Поэтому Гомер обыкновенно блистательно восхваляет не называя добродетели, но умаляя пороки. Ведь таково:

полетели послушные (ου̉κ α̉έκοντί) кони[34]

и также это:

Тут не увидел бы Агамемнона, сына Атрея,
Дремлющим, или трепещущим, или на брань неохотным.[35]

(12) И Эпикур[36] сходным образом определил наивысшее наслаждение как избавление и освобождение от всякой печали следующими словами: "Предел <всякой величины наслаждений> есть изъятие причиняющего боль".[37] (13) С тем же основанием Вергилий назвал Стигийское болото inamabilis (нелюбезное).[38] (14) Ведь как inlaudatus в силу отсутствия (κατὰ στέρησιν) похвалы, так inamabilis в силу отсутствия (κατὰ στέρησιν) любви вызывают отвращение. (15) Другим способом inlaudatus можно защищать так: (16) На древнем языке laudare означает nominare (называть) и apellare (именовать). Так, в гражданских процессах говорят, что свидетель[39] laudari, то есть называется. (17) Inlaud atus же, словно inlaudabilis (безвестный), который не достоин ни разговора, ни какой-либо памяти, и никогда не должен быть упомянут, (18) как некогда решением всей Азии было постановлено, чтобы никто никогда не называл имя того, кто сжег храм Дианы Эфесской.[40]
(19) Остается третье из того, что порицают, [а именно], что он сказал: "тунику, покрытую (squalentem) золотом". (20) Однако это означает обилие и плотность золота, вытканного наподобие чешуи. Ведь squalere употребляют, когда говорят о плотности и шероховатости чешуи, которую видят на кожах змей и рыб. (21) Подобное же обнаруживается у этого поэта в нескольких местах:

...в чепраке из кожи, обшитой,
Словно перьями, сплошь чешуей (squamis)
позолоченной медной.[41]

(22) и в другом месте:

и уж свирепствовал он, в панцирь одетый из медных чешуй
(squamis ahenis)
золотистый.[42]

(23) Акций[43] в "Пелопиде" написал так:

чешуя (squamae) этой змеи покрыта шероховатым золотом
(auro squalido) и пурпуром.[44]

(24) Итак, все, что было чрезмерно оплетено и покрыто чем-либо [так], что необычным видом внушало смотрящим трепет, называлось squalere. (25) Так у необразованных и грубых людей большая куча нечистот называется squalor. Длительным и постоянным употреблением в таком значении все это слово так осквернено, что уже перестали говорить squalor о чем-то другом, кроме как об одних нечистотах.[45]

Глава 7

О долге детей в отношении отцов и об изложении этого [вопроса] в философских книгах, где описано и исследовано, всем ли приказам отца следует подчиняться
(1) В философских исследованиях не раз рассматривалось, всегда ли и во всех ли повелениях должно подчиняться отцу.
(2) По этому вопросу греки и наши, писавшие об обязанностях, передавали, что есть три мнения, которые нужно рассмотреть и обдумать, и самым тщательным образом их различали. (3) Первое из них: всему, что приказывает отец, следует повиноваться; второе: в некоторых [случаях] должно подчиняться, в некоторых повиноваться не следует; третье: нет никакой необходимости следовать и подчиняться отцу.
(6) Поскольку последнее суждение при первом рассмотрении оказывается слишком порочным, мы прежде остановимся на том, что сказано о нем. (7) Говорят: "Отец приказывает или правильно или неверно. Если он приказывает правильно, то следует подчиняться не потому, что он приказывает, но нужно делать это, потому что есть закон, чтобы это совершалось; если неверно, то, разумеется, ни в коем случае нельзя делать того, что не должно делаться". (8) Далее они заключают так: "Следовательно, никогда не следует повиноваться отцу в том, что он приказывает". (9) Мы, однако, сочли, что ни это мнение не может быть одобрено - ведь это жалкая уловка, как мы вскоре покажем, вздорная и пустая; (10) но также и то, что мы упомянули на первом месте (будто нужно повиноваться всему, что приказал отец), не может считаться верным и справедливым. (11) Ведь что если он прикажет [совершить] предательство родины, убийство матери, что-либо другое позорное или нечестивое? (12) Итак, наилучшим и наиболее безопасным кажется среднее мнение, что некоторым [приказаниям] следует повиноваться, некоторым следовать не должно. (13) Однако говорят, что то, чему не следует подчиняться, должно отклонять мягко и почтительно, без чрезмерного неприятия и без сурового упрека, и следует [скорее] обойти молчанием, чем с презрением отвергать.
(14) То же заключение, которое делается, как было сказано выше, о том, что совсем не следует повиноваться отцу, несовершенное, и может быть отражено и опровергнуто следующим образом: (15) все, что случается в делах человеческих, как полагают ученые, либо достойно, либо позорно.[46] (16) То, что само по себе правильно или честно, как-то: хранить верность, защищать родину, любить друзей, надлежит делать, прикажет отец или не прикажет; (17) но того, что противоположно этому, и того, что позорно и вообще несправедливо, не [следует делать], даже если прикажет. (18) То же, что находится посередине и греками называется то με σα (среднее), то α̉διάφορα (безразличное в нравственном отношении), например, идти на военную службу, обрабатывать землю, занимать должности, выступать защитником в суде, вступать в брак, отправляться по приказу, являться по вызову, - поскольку и это, и подобное ему само по себе ни достойно, ни позорно, то становится достойным одобрения или порицания в результате самих наших действий, как мы поступаем; поэтому считается, что во всех такого рода делах следует повиноваться отцу, например, если он прикажет жениться или произносить речи в защиту обвиняемых.[47] (19) Ведь поскольку и то и другое по собственной природе ни честно, ни позорно, то, стало быть, если отец прикажет, следует подчиниться. (20) Но если он прикажет взять жену, пользующуюся дурной репутацией, бесстыдную, преступную или выступать в защиту какого-нибудь Каталины,[48] или Тубула,[49] или Публия Клодия,[50] разумеется, не следует повиноваться, поскольку, если возникает нечто позорное, это перестает быть само по себе средним и безразличным.
(21) Ведь не безупречна предпосылка говорящих: "то, что приказывает отец, либо честно, либо позорно", и не нет разумных и законных оснований усматривать здесь раздельное суждение. В самом деле, в этом противопоставлении не хватает третьего: "или не честное, и не позорное". Если его добавить, нельзя будет заключить так: "итак, никогда не следует повиноваться отцу".

Глава 8

О том, что упрек, сделанный Плутархом Эпикуру в [неверном] построении силлогизма, не вполне справедлив
(1) Плутарх во второй из книг, которые он написал о Гомере, говорит, что Эпикур несовершенно, неверно и неискусно воспользовался силлогизмом, и приводит сами слова Эпикура: "Смерть для нас ничто, ибо разъятое (διαλυθεί) бесчувственно; бесчувственное же для нас - ничто".[51] (2) "Ведь он опустил то, - утверждает [Плутарх], - что должен был указать в первой части, [а именно]: смерть есть разъятие (διάλυσις) души и тела, (3) далее он здесь тем самым, что опустил, воспользовался, словно установленным и наглядным, для подкрепления другого. (4) Но такой силлогизм, - продолжает он, - невозможно успешно произвести, если не принять сначала этой [посылки]".[52]
(5) Относительно формы и структуры силлогизма Плутарх написал, по крайней мере, верно. Ведь если ты хочешь делать заключения и рассуждать так, как предписывается в наставлениях, то вот как следует говорить: "Смерть - разъятие души и тела, а разъятое ничего не чувствует, бесчувственное же для нас ничто". (6) Но кажется такой человек, как Эпикур, опустил эту часть силлогизма не по невежеству, (7) и в его задачу не входило составить силлогизм, как в философских диспутах, со всеми его элементами и заключениями, но, конечно, поскольку разъятие души и тела в смерти очевидно, он не счел необходимым упоминание о том, что для всех было совершенно ясно. (8) Как и то, что логическую связь силлогизма он поставил не в конце, а в начале; ведь кто не понимает, что это также сделано не по неопытности?
(9) Также и у Платона во многих местах можно найти силлогизмы, которые, отвергая и изменяя тот порядок, что предписывается в наставлении, построены с неким изящным пренебрежением к порицанию.[53]

Глава 9

О том, что тот же Плутарх с очевидной клеветой порицал слово, употребленное Эпикуром
(1) В той же книге Плутарх снова упрекает Эпикура в том, что он воспользовался не вполне подходящим словом, в несобственном значении. (2) Ведь Эпикур написал так: "Предел величины наслаждения есть устранение всякого страдающего начала (παντός του̃ α̉λγου̃ντος υ̉πεξαίρεσις)".[54] "Не παντὸς του̃ α̉λγου̃ντος (всякого страдающего начала) - утверждает [Плутарх], - следовало сказать, но παντὸς той αλγεινου̃ (всякого, причиняющего страдания); ведь должно быть обозначено избавление от страдания, - говорит он, - а не от страдающего начала".[55]
(4) Плутарх, обвиняя Эпикура, чрезмерно тщательно и даже, пожалуй, несколько холодно (subfrigide)[56] "охотится за словами" (λεξιθηρει̃).[57] (5) Ведь Эпикур не только не следует этим заботам о звуках и изяществе слов, но даже высмеивает [их].

Глава 10

Что такое капитолийские подземелья (favisae Capitolinae) и что написал Марк Варрон в ответ спрашивающему [его] об этом слове Сервию Сульпиицю
(1) Сервий Сульпиций,[58] знаток гражданского права, человек прекрасно образованный, написал Марку Варрону[59] и попросил написать в ответ, что означало слово, записанное в цензорских книгах.[60] Слово это было favisae Capitolinae (капитолийские подземелья). (2) Варрон написал в ответ, что он помнит, как Квинт Катул[61], отвечавший за восстановление Капитолия, сказал, что он хотел углубить котлован Капитолия, чтобы к храму вело большее число ступеней и чтобы цоколь стал выше сравнительно с величиной холма, но не сумел это сделать, так как [ему] помешали подземелья (favisae). (3) Это некие помещения и резервуары, которые находились на площади под землей, где обыкновенно помещались древние изображения, упавшие с этого храма, и некоторые другие религиозные [предметы] из священных даров. Далее в этом же письме он говорит, что нигде в книгах не нашел [объяснения], почему они были названы favisae, но замечает, что Квинт Валерий Соран[62] неоднократно говорил, будто то, что мы называет греческим словом thesaurus (сокровище), древние латины именовали flavisae, поскольку в них хранили не необработанную медь и серебро, но литые (flata) и чеканные деньги. (4) Итак, он предполагает, что вторая буква из этого слова выпала и favisae стали называться некие помещения и гроты, которыми храмовые смотрители Капитолия пользовались для хранения древних священных предметов.

Глава 11

Многое достойное упоминания о славном воителе Сицинии Дентате
(1) Луций Сициний Дентат, бывший народным трибуном в консульство Спурия Тарпея и Авла Атерния,[63] как записано в книгах анналов, был невероятно отважным воином, прозвище[64] ему было дано за великую храбрость и называли его римским Ахиллом. (2) Говорят, что он сражался с врагом в ста двадцати сражениях, получил сорок пять ранений в грудь и ни одного в спину, был награжден восемью золотыми венками, одним осадным, тремя стенными, четырнадцатью гражданскими,[65] 83 ожерельями, более чем 160 армиллами,[66] восемнадцатью копьями,[67] также двадцать пять раз он был награжден фалерами; (3) он брал разнообразную военную добычу,[68] среди которой множество даров, подносившихся тем, кто бросил вызов врагу и победил его; (4) вместе со своими полководцами справил девять триумфов.[69]

Глава 12

Рассмотрение и исследование одного закона Солона, имеющего на первый взгляд видимость закона вредного и несправедливого, но введенного, конечно, для пользы и благополучия
(1) Среди самых древних знаменитых законов Солона,[70] которые в Афинах были вырезаны на деревянных досках,[71] и которые афиняне по его предложению, чтобы они оставались навечно, подкрепили наказаниями и священными обычаями, записан, как передает Аристотель, закон примерно следующего содержания: "Если из-за раздора и несогласия случится смута и разделение народа на две части, и по этой причине, ожесточившись душой, с обеих сторон возьмутся за оружие и станут сражаться, тогда тот, кто в это время при гражданской войне не присоединится к той или другой стороне, но в одиночку, отделившись, отойдет от общей беды государства, то да будет он лишен дома, родины и всего имущества, да будет изгнанником и ссыльным".[72]
(2) Когда мы прочитали этот закон Солона, [человека], наделенного исключительной мудростью, сначала мы были охвачены некоторым сильным удивлением, задаваясь вопросом, по какой причине он счел достойными наказания тех, кто удалились от смуты и междоусобной войны. (3) Тогда тот, кто всмотрелся в самую глубину применения и смысла закона, стал говорить, что этот закон предназначен не для усиления, но для прекращения мятежа. И дело обстоит именно так. (4) Ведь если бы все почтенные [граждане], которые вначале не были в состоянии усмирить мятеж, не оставили возбужденный и обезумевший народ, [а] разделившись, примкнули бы к одной из двух сторон, то получилось бы так, что поскольку они были бы по отдельности союзниками каждой из сторон и эти стороны стали бы ими, мужами, обладающими большим влиянием, сдерживаться и управляться, то между ними скорейшим образом могло бы быть восстановлено и заключено согласие, в то время как они и теми, с которыми пребывают, управляли бы, и укрощали бы [их], и стремились бы к тому, чтобы противники по возможности были спасены, а не погибли.
(5) Философ Фаворин полагал, что то же самое должно происходить и между ссорящимися братьями или друзьями, чтобы в том случае, если посредники, благосклонные и к той, и к другой стороне, не будут иметь достаточно влияния как друзья и тех и других в достижении мира, они разошлись, одни - в одну, другие - в другую сторону, и этим благодеянием упрочился бы для них путь к обоюдному согласию. (6) "Ныне же многие, - сказал он. - будучи друзьями и той и другой стороны, словно бы поступая правильно, покидают и оставляют двух ссорящихся, отдавая их злонамеренным или корыстолюбивым адвокатам, которые [возбуждают] споры и распаляют их души стремлением либо к вражде, либо к наживе".

Глава 13

Что древние называли liberi (дети) во множественном числе даже одного сына &lt;или&gt; [73] дочь
(1) Древние ораторы и авторы исторических сочинений или стихов даже о единственном сыне или дочери говорили liberi (дети) во множественном числе. (2) И мы, неоднократно обращая внимание на написанное в книгах многих древних [авторов], сейчас обнаружили, что и в пятой книге "Деяний" Семпрония Азеллиона[74] сказано так.[75] (3) Этот Азеллион был военным трибуном[76] под началом Публия Сципиона Африканского[77] при Нуманции и описал те события, в которых сам участвовал.
(4) Его слова о Тиберии Гракхе,[78] народном трибуне, касательно того момента, когда он был убит на Капитолии, таковы: "Ведь когда Гракх выходил из дома, никогда его не сопровождали меньше трех или четырех тысяч человек". (5) И затем ниже он написал об этом же Гракхе так: "Он стал просить, чтобы, по крайней мере, защитили его и его детей (liberos suos); он приказал вывести того [ребенка], который был у него в то время, мальчика, и, почти рыдая, представил народу".[79]

Глава 14

О том, что Марк Катон в книге под названием "Против изгнания Тиберия" пишет stitisses vadimonium (вызывается в суд) через букву "i" а не stetisses; и приведено объяснение этого слова
(1) В древней книге Марка Катона, которая называется "Против изгнания Тиберия", было написано так: "Что, если бы ты явился в суд (vadimonium stitisses) с покрытой головой?"[80] (2) Он, безусловно, правильно написал stitisses, но дерзкие эмендаторы, ошибочно вписывая "е", исправляли в книгах [на] stetisses,[81] словно stitisses - бессмысленное и невозможное слово. (3) Разве не бессмысленны и ничтожны скорее те, кто не понимает, что stitisses сказано Катоном потому, что в суд [кто-либо] вызывается (sisteretur), а не становится (staretur)?

Глава 15

О том, что в древности великие почести были предоставлены по большей части лицам преклонного возраста; и почему позднее эти же самые почести были перенесены на супругов и отцов; и здесь же о седьмой статье закона Юлия
(1) У древнейших римлян обыкновенно ни знатности, ни богатству не предоставлялось большей почести, чем возрасту, и старшие почитались младшими почти как боги и как родители, и во всяком месте и во всяком виде почести [им] считались первыми и предпочтительными. (2) И с пира, как записано в древних преданиях, младшие отводили старших домой, а заимствовали римляне этот обычай, как передают, от лакедемонян, у которых, согласно законам Ликурга,[82] большим почетом во всех делах располагали [лица] старшего возраста.
(3) Но после того как стало очевидным, что для государства необходимо молодое поколение, и появилась потребность с помощью наград и поощрений увеличивать потомство народа, тогда в некоторых делах тем, кто имел жену и детей, оказывалось предпочтение перед более старшими, неимевшим ни детей, ни жен.[83] (4) Так, седьмой главой закона Юлия право взять фасции[84] первым предоставлялось не тому, кто был старше по возрасту, но тому, кто больше детей, чем коллега, либо имел в своей власти, либо потерял на войне. (5) Но если у того и другого равное число детей, то предпочтение отдается женатому или тому, кто находится в числе женатых;[85] (6) если же оба и женаты, и являются отцами равного числа детей, тогда восстанавливается та прежняя почесть, и первым берет фасции тот, кто старше по возрасту. (7) В отношении же тех, которые либо оба холосты и имеют равное число детей, либо женаты и не имеют детей, в законе ничего о возрасте не написано. (8) Однако я знаю, что получавшие по закону предпочтение, уступали фасции первого месяца коллегам либо намного более старшим по возрасту, либо гораздо более знатным, либо вступающим во второе консульство.

Глава 16

О том, что Сульпиций Аполлинарий порицал Цезеллия Виндекса за [ошибочное] понимание фразы Вергилия
(1) Есть стих Вергилия из шестой книги:

Видишь, юноша там о копье без жала оперся:
Близок его черед, он первым к эфирному свету
Выйдет, и в нем дарданская кровь с италийской сольется;
Будет он, младший твой сын, по-альбански Сильвием зваться,
Ибо его средь лесов взрастит Аавиния. Этот
Поздний твой отпрыск[86] царем и царей родителем станет.
С этой поры наш род будет править Долгою Альбой.[87]

(2) Кажется, что это никоим образом не согласуется:

Tua postuma proles (твое посмертное потомство)

и:

Quern tibi longaevo serum Lavinia conjunx
Educet silvis
(Которое тебе, престарелому, поздно взрастит в лесах
супруга Лавиния).

(3) Ведь если этот Сильвий, как записано почти во всех письменных документах анналов, родился после смерти <отца>[88] и по этой причине у него был преномен Постум, то на каком основании добавлено: "Которое тебе, престарелому, поздно взрастит в лесах супруга Лавиния"? (4) Ведь эти слова могут, как кажется, обозначать, что Сильвий был рожден и воспитан при жизни Энея, когда тот был уже стариком. (5) Итак, Цезеллий,[89] полагая, что смысл этих слов таков, говорит в "Комментариях к древним чтениям": "Postuma proles означает не того, кто родился после смерти отца, но того, кто родился [последним], как Сильвий, который появился на свет в запоздалых и поздних родах, когда Эней был уже стариком". (6) Но он не называет ни одного надежного автора, [излагающего] эту версию; (7) ведь многие передают, что Сильвий, как мы сказали, был рожден после смерти Энея.
(8) Поэтому Аполлинарий Сульпиций[90] среди прочего, в чем он упрекает Цезеллия, отметил как ошибочное и это, и заявил, поскольку было написано так: "Quem tibi longaevo (которое тебе престарелому)", что причина этой ошибки следующая: "<Longaevus>,[91] - говорит он, - означает не "старик" - ведь это противоречит исторической правде - но "получивший долгую и вечную жизнь" и "ставший бессмертным". (9) Ведь Анхиз,[92] говорящий это сыну, знал, что он, окончив человеческую жизнь, будет бессмертным и Индигетом (indiges)[93] и обретет долгий (longus) бесконечный век (aevus)". (10) Это Аполлинарий [сказал] весьма остроумно.[94]
Но все же "долгая жизнь" (longus aevus) - одно, а "вечная" (perpetuus) - иное, и боги называются не longaevi (долговечные), но immortales (бессмертные).

Глава 17

О том, что Марк Цицерон отметил, какова природа некоторых приставок; и здесь же рассматривается то, что заметил Цицерон
(1) Марк Туллий, внимательно и пристально наблюдая, обратил внимание на то, что приставки "in-" и "соn-", стоящие перед глаголами или именами, тогда удлиняются и произносятся долго, когда [за ними] следуют буквы, первые в словах sapiens (мудрый) и felix (счастливый); во всех же прочих [случаях] они произносятся кратко.
(2) Слова Цицерона суть таковы: "Разве изящнее то, что делается не согласно природе, но по некоему установлению? Мы говорим indoctus (необразованный) с кратким первым звуком, insanus (безумный) - с долгим, inhumanus (жестокий) - с кратким, infelix (несчастный) - с долгим, и, чтобы не умножать [примеры], в словах, начинающихся с тех букв, что sapiens (мудрый) и felix (счастливый), [начальный звук] произносится долго, во всех прочих - кратко; также и conposuit (составил), consuevit (привык), concrepuit (прогремел), confecit (совершил). Обратись к правилу - отвергнет; обратись к ушам - одобрят; спроси, почему так: скажут, что приятно. Ведь речь должна подчиняться удовольствию для ушей".[95]
(3) Правило благозвучия очевидно, по крайней мере, в тех словах, о которых сказал Цицерон. Но что мы скажем о приставке "рrо-", которая, хотя имеет обыкновение удлиняться и сокращаться, однако опровергает это наблюдение Марка Туллия?[96] (4) Ведь [она] не всегда становится долгой, когда следом идет та буква, стоящая первой в слове fecit (сделал), которой Цицерон приписывает такую способность, что вследствие этого приставки "in-" и "соn-" удлиняются. (4) Ведь proficisci (отправляться), profugere (убегать), profundere (проливать), profanus (нечистый), profestus (предпраздничный) мы произносим кратко, a proferre (выносить), profligare (сокрушать) и proficere (продвигаться) - долго. (6) Так почему же та буква, которая, согласно наблюдению Цицерона, служит причиной удлинения, не во всех сходных [случаях] сохраняет ту же силу или правила, или благозвучия, но один звук делает долгим, а другой - кратким?
И приставка "соn-" удлиняется не только тогда, когда за ней идет та буква, о которой сказал Цицерон. (7) Ведь и Катон[97] и Саллюстий[98] говорят faenoris copertus est (он увяз в долгах). (8) Кроме того, coligatus (соединенный) и conexus (связанный) произносятся долго. (9) Но, может, однако, показаться, что в тех [примерах], которые я представил, эта приставка потому произносится долго, что из нее элидируется звук "n"; ведь выпадение звука компенсируется удлинением слога.[99] (10) Это наблюдается и в случае с cogo (я собираю); (11) и не противоречит [этому] то, что coegi (я собрал) мы произносим кратко; ведь это говорится не по прямой аналогии с глаголом cogo.[100]

Глава 18

О том, что философ сократовской школы Федон был рабом; и о том, что многие другие [философы] также находились в рабстве [101]
(1) Федон из Элиды[102] принадлежал к знаменитой школе Сократа и был близко знаком с Сократом и Платоном. (2) Его именем Платон назвал божественную книгу о бессмертии души. (3) Этот Федон был рабом, с обликом и душой свободного человека, и, как писали некоторые, будучи мальчиком, был принужден хозяином-сводником отдавать себя за деньги. (4) Говорят, что по настоянию Сократа его ученик Кебет[103] выкупил его и привлек к философским наукам. (5) И впоследствии он был прославленным философом, а его диалоги с Сократом считаются весьма изящными.[104]
(6) И довольно многие другие, ставшие затем известными философами, также были рабами. Среди них тот Менипп,[105] сочинениям которого подражал в "Сатирах" Марк Варрон; прочие называют их киническими, а сам он - менипповыми.
(8) Но и раб перипатетика Теофраста[106] Помпил,[107] и раб стоика Зенона,[108] который был прозван Персеем, и [раб] Эпикура по имени Муз были небезызвестными философами.[109]
(9) Также и киник Диоген побывал в рабстве.[110] Но он был продан в рабство, будучи изначально свободным. Когда коринфянин Ксениад, желая его купить, спросил, знает ли он какое-либо ремесло, [тот] ответил: "Я знаю, как повелевать свободными людьми". (10) Тогда Ксениад, пораженный его ответом, купил [его] и отпустил на свободу и, передавая ему своих сыновей [в учение], сказал: "Возьми моих детей, чтобы повелевать ими".
(11) Что же касается знаменитого философа Эпиктета,[111] то память о том, что он также был рабом, слишком свежа, чтобы нужно было писать [об этом], словно о забытом.

Глава 19

Что значит глагол rescire (разузнавать) и каково его истинное и подлинное значение
(1) Мы заметили, что глагол rescire (разузнавать) имеет некое собственное значение, не соответствующее общему смыслу прочих глаголов с той же приставкой; и мы говорим rescire (разузнавать) не так, как rescribere (писать в ответ), relegere (вновь посещать), restituere (восстанавливать);[112] (2) ведь rescire (разузнавать) в собственном смысле говорится о том, кто узнает что-либо, сделанное тайно или вопреки ожиданию и надежде.
(3) Почему же в одном этом слове приставка "re-" имеет такое значение, я, право же, еще не знаю.[113] (4) Ведь мы не нашли у тех, кто говорил правильно, rescivi (я разузнал) или rescire (разузнавать), употребленные иначе, чем в отношении тех вещей, которые либо были скрыты по предварительному умыслу, либо произошли вопреки надежде и ожиданию, (5) хотя сам [глагол] scire (знать) говорится вообще обо всех событиях - и неблагоприятных, и удачных, и неожиданных, и ожидаемых.
(6) Невий[114] в "Трифалле" написал так:

Если я узнаю (rescivero) что-нибудь о сыне,
Что он взял взаймы денег ради любви,
То тотчас отведу тебя туда, где тебе не сплюнуть.[115]

(7) Клавдий Квадригарий[116] в первой [книге] "Анналов" [пишет]: "Когда луканы узнали (resciverunt), что им хитро солгали".[117] (8) Тот же Квадригарий в этой же книге, [говоря] о печальном и неожиданном событии, так использует это слово: "Когда об этом узнали (rescierunt) родственники заложников, которые, как мы указали ранее, были переданы Понтию, то их родители с близкими, распустив волосы, выбежали на дорогу".[118] (9) Марк Катон в четвертой [книге] "Начал" [пишет]: "Затем диктатор приказывает вызвать к нему на следующий день начальника конницы: "Я пошлю тебя, если хочешь, со всадниками. - Поздно, - говорит начальник конницы, - они уже узнали (rescivere)"".[119]

Глава 20

То, что повсюду именуют vivaria (заповедники, зверинцы ), древние этим словом не называли; и что по этому поводу сказал Публий Сципион в речи к народу, [и] что затем Марк Варрон в книгах "О сельском хозяйстве"
(1) Марк Варрон в третьей книге "О сельском хозяйстве" говорит, что vivaria (зверинцы), как теперь называют некоторые огороженные места, в которых содержатся животные, именуются leporaria (буквально: зайчатники). (2) Я привел ниже слова Варрона: "Есть три вида сельских загонов для животных: omithones (птичники), leporaria (зайчатники), <piscinae (рыбные садки). Omithones (птичники) я говорю здесь применительно ко всем птицам, которые обыкновенно содержатся в стенах дома. Что же касается leporaria (зайчатников)>,[120] то я хочу, чтобы ты понял, что наши предки называли [так] не то [место], где были только зайцы, но все, какие есть, огороженные [участки], прилегающие к дому,[121] где запирают животных, которые пасутся".[122] (3) В этой же книге ниже он пишет так: "Когда ты купил тускуланское имение у Марка Пизона, в "зайчатнике" (leporarium) было много кабанов".[123]
(4) Но я не помню, чтобы у более древних авторов где-либо было написано vivaria (зверинцы), как теперь повсеместно говорят, которые греки именовали παράδεισοι (зверинцы), [а] Варрон называет leporaria (зайчатники). (5) Ведь у Сципиона,[124] говорившего наиболее чисто из всех своих современников, мы читаем roboraria (загоны для животных), что, как я слышал, по мнению некоторых ученых мужей из Рима, означает то, что мы называем vivaria (зверинцы), и названы они от дубовых досок (roboreus), которыми были огорожены; такие ограды мы видели в Италии во многих местах. (6) Слова из его пятой речи против Клавдия Азелла[125] таковы: "Когда он видел прекрасно обработанные поля и великолепно отделанные дома, то требовал провести в этой местности размежевку (gruma)[126] с самого высокого места; оттуда он направлял полосу, у одних - через середину виноградника, у других - через загон для животных (roborarium) и рыбный пруд (piscina), у третьих - через дом".[127]
(7) Озера же и пруды - закрытые места, в которых содержится рыба, - называют своим собственным словом - piscina.
(8) Apiaria (пасеками) народ также называет места, в которых размещены пчелиные ульи; но я не помню, чтобы хоть кто-либо из владеющих правильной речью [так] написал или говорил. (9) Марк же Варрон в третьей книге "О сельском хозяйстве" говорит: "Так следует устраивать μελισσω̃νες (пчелиные ульи), которые некоторые называют mellaria (пчелиные ульи)".[128] Но то слово, которое употребил Варрон, греческое; ведь μελισσω̃νες (пчелиные ульи) говорят так, как α̉μπελω̃νες (виноградники) и δαφνω̃νες (лавровые рощи).

Глава 21

О том созвездии, которое греки называют ά̉μαξα (колесницей ), а мы - septentnones (семизвездием), и о смысле и происхождении того и другого слова
(1) Из Эгины в Пирей[129] мы, последователи одних и тех же учений, греки и римляне, довольно большой компанией плыли на одном корабле. (2) Была ночь, море спокойное, время года теплое, небо ясное. Итак, мы все вместе сидели на корме и разглядывали яркие звезды. (3) Тогда те из нашего общества, кто изучил греческую культуру, стали рассуждать о том, что такое ά̉ μαξα (колесница), что - βοώτης (пастух), и какая [из них] Большая и какая - Малая,[130] почему они так названы, и в какую сторону она движется во время настоящей ночи, и по какой причине Гомер говорит, что она одна не заходит,[131] а также о некоторых других [вещах], и все это тонко и со знанием дела.
(4) Тут я поворачиваюсь к нашим юношам и говорю: "Что же вы, невежды (opici),[132] говорите мне, почему то, что греки называют ά̉μαξα (колесницей), мы называем septentriones (семизвездием)? (5) Ведь недостаточно, что мы видим семь звезд, - продолжаю я, - но я хочу узнать более подробно, что означает все это, называемое septentriones (семизвездием)".
(6) Тогда кто-то из тех, кто посвятил себя древним книгам и преданиям, сказал: "Большинство грамматиков полагает, что [название] septentriones (семизвездие) происходит от одного только числа звезд. (7) Ведь triones, как они говорят, само по себе ничего не значит, но является дополнением слова; как в слове quinquatrus (квинкватры),[133] которое обозначает пять дней после ид, atrus ничего [не значит].[134] (8) Но я, со своей стороны, согласен с Луцием Элием[135] и Марком Варроном, которые пишут, что triones - деревенское словечко, которым называют быков, как неких terriones, то есть пригодных для вспахивания и возделывания земли (terra).[136] (9) Поскольку это созвездие благодаря очертаниям и самому расположению [звезд] кажется похожим на повозку, древние греки называли его ά̉μαξα (колесницей), а наши предки [по подобию] запряженным быкам назвали septentriones (семизвездием), то есть семь звезд, из которых словно бы слагается запряжка быков (triones). (10) Помимо этого рассуждения, - продолжал он, - Варрон добавляет также, что он колеблется, не потому ли скорее эти семь звезд названы triones, что они расположены так, чтобы каждые три ближайшие звезды составляли между собой тригоны (trigona), то есть треугольные фигуры".
(11) Из этих двух умозаключений, которые он высказал, последнее представляется более тонким и изящным. Ведь, когда мы внимательно смотрим на это [созвездие], то дело обстоит почти так, что оно кажется треугольным.

Глава 22

Почерпнутое из речей Фаворина о ветре japyx (япиге) и о названиях и направлениях других ветров [137]
(1) За столом у Фаворина на дружеском пиру обычно читались либо древние песни мелического поэта, либо исторические сочинения частью на греческом, иногда - на латинском языке.[138] (2) Итак, там тогда в латинском стихе[139] было прочитано japyx ventus (ветер япиг)[140] и возник вопрос, что это за ветер, из каких мест он дует и каков смысл столь нечастого слова; а также мы еще просили, чтобы он согласился сам рассказать нам о названиях и направлениях прочих ветров, так как нигде нет согласия ни об их названиях, ни о пределах, ни о числе.
(3) Тогда Фаворин повел рассказ так: "Хорошо известно, - сказал он, - что пределов и сторон света четыре: восток, запад, юг и север. (4) Восток и запад подвижны и изменчивы, а юг и север пребывают в неизменном положении и неподвижны.[141] (5) Ведь солнце всходит не всегда в одном и том же месте, но восход называется либо равноденственным (aequinoctalis), когда [солнце] идет по окружности, которая называется равноденственной (ι̉σημερινός), либо летним (solstitialis), то есть летним солнцестоянием (θεριναὶ τροπαι̃), либо зимним (brumalis), то есть зимним солнцестоянием (χειμερινοὶ τροπαι̃). (6) И заходит солнце не всегда в одном и том же месте. Ведь равным образом его заход бывает или равноденственным (aequinoctalis), или летним (solstitialis), или зимним (brumalis).[142] (7) Итак, тот ветер, который приходит от весеннего востока, то есть равноденственного, называется eurus (эвр), словом, произведенным, как утверждают иные этимологи, от τη̃ς η̉ου̃ς ρ̉έων (льющийся от восхода).[143] (8) Греки также называют его другим именем: α̉φηλιώτης (дующий от солнца), [а] римские моряки - subsolanus (обращенный к солнцу). (9) Но тот, который приходит от летней и солнечной точки восхода, по-латински называется aquilo (аквилон), по-гречески - βορέας (борей),[144] и поэтому некоторые говорят, что Гомер называл [его] αι̉θρηγενέτης (рожденный эфиром);[145] все же полагают, что борей назван от βοη̃ (шум, гул), поскольку он отличается неистовым порывом и шумом. (10) Третий ветер тот, который дует от зимнего восхода; римляне называют [его] volturnus (вольтурном),[146] греки по большей части зовут его составным именем ευ̉ρόνοτος (эвронотом), так как он находится между нотом и эвром. (11) Итак, таковы три восточных ветра: аквилон, вольтурн, эвр, средний из которых эвр. (12) Им противоположны и встречны три других, западных [ветра]: caurus (кавр), который греки обыкновенно <называют>[147] α̉ργεστής (белый),[148] он дует навстречу аквилону;[149] затем другой, favonius (фавоний), который по-гречески называется ζέφυρος (зефиром), он дует навстречу эвру;[150] третий - africus (африк), по-гречески λίψ (либ), он дует навстречу вольтурну.[151] (13) Эти две стороны света, восток и запад, противоположные между собой, как кажется, рождают шесть ветров. (14) Юг же, поскольку имеет определенный и незыблемый предел, рождает один южный ветер: по-латыни он именуется auster (австр), по-гречески - νότος (нот), поскольку он туманный и влажный; ведь по-гречески влага называется νοτίς. (15) И север по той же причине порождает один [ветер]. Он, устремленный навстречу и направленный против австра, по-латыни называется septentrionarius (септен-трионарий), а по-гречески α̉παρκτίας (апарктий). (16) Из этих восьми ветров некоторые исключают четыре ветра и говорят, что делают это, опираясь на авторитет Гомера, который знал только четыре ветра: эвр, австр, аквилон, фавоний,[152] (17) по четырем сторонам света, которые мы назвали первыми, причем восток и запад [рассматриваются] более широко и как единые, а не разделенные на три части. (18) Однако некоторые различают двенадцать [ветров] вместо восьми, вставляя четыре в срединные промежутки между югом <и>[153] севером третьими таким же образом, как на второе место были подставлены четыре между двумя первыми на востоке и на западе.
(19) В свою очередь, есть некоторые другие названия, так сказать, особых ветров, которые жители, каждый в своей местности, придумывают либо по названию области, в которой живут, <либо>[154] по какой-либо другой причине, которая способствовала возникновению слова. (20) Ведь и наши галлы ветер, дующий из их страны, который они считают самым суровым,[155] называют circium, я полагаю, из-за кружения и вращения; (21) приходящий <из>, так сказать, изгибов складок самого побережья Япигии, апулийцы называют тем же именем, что и себя, japyx (япиг). (22) Я считаю, что это почти кавр; ведь он и [происходит] с запада, и, кажется, дует против эвра.[156] (23) Поэтому Вергилий говорит, что Клеопатру, бегущую из морского сражения[157] в Египет, несет ветер япиг (Japyx),[158] а также апулийского коня он назвал тем же словом, что ветер, - Japyx (япигским).[159] (24) Есть также ветер под названием caecius (цекий),[160] который, по словам Аристотеля,[161] дует так, что не гонит тучи вдаль, но привлекает к себе, в силу чего, говорит он, был сочинен этот стих, вошедший в поговорку:

Увлекая за собой, словно кекий (καικίας) облако.[162]

(25) Но кроме тех, о которых я сказал, есть множество других выдуманных [названий] ветров, свойственных каждой области, как тот горациев Atabulus (атабул),[163] которые я также намеревался исследовать по их собственной [природе]; и я добавил бы так называемые etesiae (этесии)[164] и prodromi (продромы), которые в определенное время года, когда восходит Песья звезда,[165] дуют то с одной, то с другой стороны света;[166] и относительно смысла всех слов я бы высказал [какой-нибудь] вздор (effutisse),[167] поскольку выпил лишнего, если бы прежде не произнес уже множество слов, пока вы все молчали, словно читая публичную лекцию (άκρόασις επιδεικτική). (26) На многолюдном же пиру, - закончил он, - невежливо и неуместно говорить только одному".
(27) Это Фаворин с величайшей изысканностью слов, а также любезностью и приятностью всей речи поведал нам в тех обстоятельствах, о которых я сказал, за своим столом.
(28) Но что касается ветра, дующего из галльской земли, который, по его словам, называется circium, то Марк Катон в книгах "Начал" называет этот ветер cercium, а не circium.
(29) Ведь когда он писал об испанцах, живущих по эту сторону Ибера, он употребил следующие слова: "Но в этих областях [есть] прекраснейшие железные и серебряные рудники, [есть] огромная гора из чистой соли; сколько [от нее] возьмешь, настолько она увеличивается. Ветер церций (cercius), если ты говоришь [о нем], наполняет щеки, опрокидывает вооруженного человека, нагруженную повозку".[168]
(30) Но относительно того, что я сказал[169] выше, будто этесии дуют то с одной, то с другой стороны света, боюсь, не сказал ли я[170] опрометчиво, следуя мнению многих. (31) Ведь во второй из книг Публия Нигидия,[171] которые он назвал "О ветре", есть такие слова: "И этесии, и ежегодные австры дуют по ходу солнца (secundo sole)". Итак, следует рассмотреть, что значит "по ходу солнца".[172]

Глава 23

Обсуждение и сравнение фрагментов, взятых из комедии Менандра и Цецилия под названием "Ожерелье" (Plocium )
(1) Мы часто читаем вслух комедии наших поэтов, заимствованные и переведенные с греческих [образцов] Менандра[173] или Посидиппа,[174] или Аполлодора,[175] или Алексида,[176] а также некоторых других комедиографов. (2) И когда мы читаем их, они совершенно не вызывают отвращения и даже кажутся написанными столь мило и изящно, что думаешь, будто ничего не может быть лучше. (3) Но ведь если сравнить и сопоставить с самими греческими [комедиями], откуда произошли эти, и по отдельности тщательно и внимательно сличить по очереди отрывки, латинские начинают очень сильно уступать и внушать презрение; настолько они лишены остроумия и блеска греческих, которым не сумели подражать.
(4) Как раз недавно был у нас подобный опыт. (5) Мы читали "Ожерелье" Цецилия;[177] ни мне, ни присутствовавшим [это] совершенно не было неприятно. (6) Захотели мы также почитать и "Ожерелье" Менандра, у которого он взял эту комедию. (7) Но после того, как в руках оказался Менандр, с самого начала, о благие боги, насколько вялым и холодным показался Цецилий, насколько отличным от Менандра! Клянусь Геркулесом, оружие Диомеда и Главка не было оценено в более неравную цену.[178]
(8) Затем чтение подошло к тому месту, где старик-супруг жаловался на богатую и безобразную жену, так как он вынужден был продать свою служанку - девушку, хорошо знающую службу и приятную на вид, подозреваемую женой в том, что она [его] любовница. Я ничего не скажу о том, насколько велика разница; я велел выписать стихи и из одного, и из другого и представляю другим для вынесения суждения. Менандр [пишет] так:

Во всю ноздрю теперь моя супружница
Храпеть спокойно может. Дело сделано
Великое и славное; из дом вон
Обидчицу изгнала, как хотелось ей,
Чтоб все кругом глядели с изумлением
В лицо Кробилы и в жене чтоб видели
Мою хозяйку. А взглянуть-то на нее -
Ослица в обезьянах, - все так думают.
А что до ночи, всяких бед виновницы,
Пожалуй, лучше помолчать. Кробилу я
На горе взял с шестнадцатью талантами
И с носом в целый локоть! А надменности
Такой, что разве стерпишь? Олимпийский Зевс,
Клянусь тобой с Афиной! Нет, немыслимо!
А девушку-служанку работящую -
Пойди найди-ка ей взамен такую же![179]

(10) Цецилий же так:

Да жалок тот, кто скрыть своих несчастий не способен:
Молчу, а все улика мне дела и вид супруги.
Опричь приданого - все дрянь; мужья, на мне учитесь:
Свободен я и город цел, а сам служу как пленник.
Везде жена за мной следит, всех радостей лишает.
Пока ее я смерти жду, живу в живых, как мертвый.
Затвердила, что живу я тайно со служанкою;
Плачем, просьбами, мольбами, руганью заставила,
Чтоб ее продал я. Вот теперь, я думаю,
Со сверстницами и родными говорит:
"Кто из вас в цвете лет обуздать мог бы так муженька своего
И добиться того, что старуха смогла:
Отнять у мужа своего наложницу?"
Вот о чем пойдет беседа; загрызут меня совсем![180]

(11) Но помимо приятности содержания и формы, совершенно неравных в двух книгах, я, право, обыкновенно обращаю внимание на то, что описанное Менандром прелестно, удачно и остроумно, а Цецилий, попытавшись пересказать, не смог [передать] так же, (12) но [одно] опустил, словно не достойное одобрения, и вставил нечто шутовское, а то менандрово, взятое из самой глубины жизни, простое, искреннее и приятное, не знаю почему, убрал. Ведь тот же самый муж-старик, разговаривая с другим стариком, соседом, и проклиная высокомерие богатой жены, говорит следующее:

Жена моя с приданым - ведьма. Ты не знал?
Тебе не говорил я? Всем командует -
И домом и полями, - все решительно,
Клянусь я Аполлоном, зло зловредное;
Всем досаждает, а не только мне она,
Нет, еще больше сыну, дочке. -
Дело дрянь. - Я знаю.[181]

(13) Цецилий же предпочел в этом месте выглядеть скорее смешным, чем соответствующим тому персонажу, который он выводил. Ведь он испортил это так:

- Жена твоя сварлива, да? - Тебе-то что?
- А все-таки? - Противно вспомнить! Стоит мне
Домой вернуться, сесть, сейчас же целовать
Безвкусно лезет. - Что ж дурного? Правильно:
Чтоб все, что выпил ты вне дома, выблевал.[182]

(14) Ясно, как следует судить и об этом месте, представленном и в той и в другой комедии; содержание этого отрывка примерно таково. (15) Дочь бедного человека была обесчещена во время ночного богослужения. (16) Это событие было скрыто от отца, и она считалась девушкой. (17) Забеременев после этого насилия, она в положенный срок родила. (18) Честный раб, стоя перед дверью дома и не зная, что приближаются роды хозяйской дочери и вообще, что было совершено насилие, слышит стоны и рыдания девушки при родовых схватках; он боится, гневается, подозревает, сожалеет, скорбит. (19) Все эти движения и настроения его души в греческой комедии удивительно сильны и ярки, а у Цецилия все это вяло и лишено достоинства и изящества. (20) Далее, когда тот же самый раб расспросами узнает, что случилось, он произносит у Менандра следующие слова:

Злосчастен трижды тот бедняк, кто женится,
Да и детей рожает. Безрассуден тот,
Кому поддержки нет нигде в нужде его,
И кто, когда позор его откроется,
Укрыть его от всех не может деньгами,
Но без защиты продолжает жизнь влачить
Под вечной непогодой. Доля есть ему
Во всех несчастьях, ну а в счастье доли нет.
Один вот этот горемыка - всем пример.[183]

(21) Посмотрим, стремился ли Цецилий к искренности и достоверности этих слов. Вот стихи Цецилия, произносящего какие-то обрубки из Менандра и сплетающего слова с напыщенностью трагика:
Тот несчастный, право, человек, Который беден и детей на нищету обрек; Его судьбина всегда открыта всем, А вот позор богатых никому не зрим.[184]
(22) Итак, как я сказал выше, когда я читаю это у Цецилия отдельно, оно не кажется неприятным и безжизненным, но когда я сравниваю и сопоставляю с греческим [оригиналом], то думаю, что Цецилий не должен был следовать тому, достичь чего не в состоянии.

Глава 24

О старинной бережливости и о древних законах против роскоши
(1) У древних римлян бережливость и простота быта и еды охранялась не только домашним наблюдением и порядком, но также государственным надзором и постановлениями множества законов.[185] (2) Как раз недавно я прочитал в "Записных книжках" Атея Капитона древнее постановление сената, принятое в консульство Гая Фанния и Марка Валерия Мессалы,[186] где первым гражданам государства, которые по древнему обычаю поочередно на Мегалезии[187] организовывали пиры, то есть устраивали между собой взаимные пирушки, предписывалось поклясться перед консулами торжественной клятвой в том, что на каждую трапезу они будут тратить не более чем по сто двадцать ассов, помимо зелени, муки и вина, и что вино будут употреблять не чужеземное, но отечественное, и что не станут приносить на пир более ста фунтов серебра.[188]
(3) Но после этого сенатусконсульта был внесен закон Фанния, который на Римских играх, а также на Плебейских играх и Сатурналиях[189] и в некоторые другие дни позволял тратить по сто ассов каждый день, в другие десять дней - по триста ежемесячно, а во все прочие дни - по десять. (4) Этот закон имеет в виду поэт Луцилий, когда говорит:
Несчастная (misellus)[190] сотня ассов Фанния.[191]
(5) Некоторые комментаторы Луцилия ошибались, полагая, что по закону Фанния по сто ассов положено постоянно в любой день. (6) Ведь Фанний назначил по сто ассов, как я сказал ранее, на некоторые праздничные дни и назвал эти самые дни, а ежедневный расход в другие дни он ограничил в одном случае тридцатью, в другом - десятью [ассами].
(7) Затем был принят закон Лициния, который, как и Фанниев, позволил в определенные дни тратить по сто ассов, на свадьбу допустил по двести, а на прочие дни назначил по тридцать ассов; хотя он установил определенное количество мяса и соленой рыбы на каждый день, однако все, что дает земля, виноградник, деревья, было позволено без различия и без ограничений.[192] (8) Поэт Левий[193] упомянул об этом законе в "Эротопегниях". (9) Слова Левия, в которых он описывает, как козленок был принесен на пир, отправлен обратно, а стол, как предписывал закон Лициния, состоял из фруктов и овощей, суть следующие:

Закон Лициния, сказал он, вводится,
И ясный свет козленку возвращается.[194]

(10) Луцилий также упоминает этот закон в следующих стихах:

Мы обойдем закон Лициния.

(11) Далее Луций Сулла, диктатор, - поскольку, после того как эти законы, как бездействующие и устаревшие были преданы забвению, многие владельцы больших состояний стали кутить и промотали в водоворотах трапез и <пиров>[195] свое имущество и деньги, - предложил закон, которым определялось право и разрешение в Календы, Иды, Ноны, дни игр и в некоторые праздничные дни тратить на обед по триста[196] сестерциев, а во все прочие дни - не более чем по тридцать.
(12) Кроме этих законов мы также обнаружили закон Эмилия,[197] в котором определялись не траты на обед, но род и вид кушаний.
(13) Наконец, закон Анция,[198] помимо денежных затрат предписывал также, чтобы тот, кто является магистратом или намеревается достичь магистратуры, не ходил обедать никуда, кроме как к определенным лицам.
(14) Последним, в правление Цезаря Августа,[199] пришел к народу закон Юлия,[200] в котором, со своей стороны, на будние дни назначалось по двести, в Календы, Иды и Ноны и некоторые другие праздники - по триста, а на свадьбы и послесвадебные пирушки - по тысяче сестерциев.
(15) Атей Капитон[201] также говорит, что есть эдикт - не помню точно, божественного ли Августа или Тиберия Цезаря,[202] - в котором расходы на обед в дни различных празднеств были увеличены с трехсот сестерциев до двух тысяч сестерциев, чтобы, по крайней мере, этими ограничениями сдерживалось кипение бурлящей роскоши.[203]

Глава 25

Что греки называют аналогией (α̉ναλογία) и что, наоборот, аномалией (α̉νωμαλία)
(1) В отношении латинского языка, как и в отношении греческого, одни полагали, что должно следовать аналогии (α̉ναλογια), другие - аномалии (α̉νωμαλία). (2) Аналогия есть изменение формы слова, подобное [изменению других] сходных [слов], которое по-латыни некоторые называют соразмерностью (proportio). (3) Аномалия - несхожесть изменения слов, следующая обыденной [речи]. (4) А два прославленных греческих грамматика, Аристарх и Кратет, всеми способами защищали один аналогию, другой - аномалию.[204] (5) Марк Варрон в восьмой книге "О латинском языке", посвященной Цицерону, объясняет, что нет никакого правила подобия, и показывает, что почти во всех словах преобладает обыкновение. (6) "Как при том, что мы говорим, - пишет он, - lupus (волк) - lupi (волка), probus (хороший) - probi (хорошего) и lepus (заяц) - leporis (зайца), так и раrо (я готовлю) - раravi (я приготовил) и lavo (я мою) - lavi (я вымыл), pungo (я колю) - pupugi (я уколол), tundo (я стучу) - tutudi (я постучал) и pingo (я рисую) - pinxi (я нарисовал).[205] (7) И хотя, - продолжает он, - от сеnо (я обедаю), prandeo (я завтракаю), poto (я пью), мы говорим cenatus est (я пообедал), pransus est (я позавтракал), potus est (я выпил), однако от destingor (я срываю с себя), extergeor (я вытираюсь), lavor (я моюсь) мы говорим destrinxi (я сорвал), extersi (я вытер) и lavi (я помыл).[206]
(8) Так же, хотя мы говорим от Oscus (оск), Tuscus (этруск), Graecus (грек) Osce (по-оскски), Tusce (по-этрусски), Graece (по-гречески), однако от Gallus (галл), от Maurus (мавр) мы говорим Gallice (по-галльски) и Maurice (по-мавритански); равным образом от probus (хороший) - probe (хорошо), doctus (ученый) - docte (учено), но от rarus (редкий) не говорят rаrе, но одни употребляют rаrо (редко), другие - rarenter (редко)".[207] (9) Далее Марк Варрон в этой же книге пишет: "Sentior (я чувствую) не говорит никто, и это само по себе ничего не означает, но adsentior (я соглашаюсь) говорят почти все. Один Сизенна[208] говорил в сенате adsentio (я соглашаюсь) и впоследствии многие следовали ему, но не смогли победить обыкновение".
(10) Но тот же Варрон в других книгах написал многое в защиту аналогии. (11) Следовательно, есть как бы некие общие места, говорящие против аналогии и, в свою очередь, наоборот, за аналогию.

Глава 26

Беседы Марка Фронтона и философа Фаворина об оттенках цветов и об их греческих и латинских названиях; и здесь же о том, что за цвет spadix (красно-бурый, каштановый)
(1) Философ Фаворин, отправляясь к консуляру Марку Фронтону,[209] как кажется, страдавшему подагрой, пожелал, чтобы и я с ним пошел к нему. (2) А затем, когда там, у Фронтона, в присутствии многих ученых мужей завязался разговор о цветах и их названиях, поскольку вид цветов разнообразен, а названия неточны и малочисленны, (3) Фаворин сказал: "Больше цветовых различий в зрительных ощущениях, чем в словах и названиях цветов. (4) Ведь - чтобы не касаться других их сочетаний (concinnitates)[210] - эти простые цвета красный (rufus) и зеленый (viridis) имеют, с одной стороны, по одному названию, однако множество различных оттенков.
(5) И эту нехватку слов я вижу скорее в латинском языке, чем в греческом. Конечно, цвет rufus (красный) назван от rubor (краснота, красный цвет), но хотя огонь (ignis) красен по-своему, по-другому - кровь (sanguis), иным образом - пурпур (ostrum), иначе - шафран (crocum),[211] латинская речь не выражает эти отдельные оттенки красного специальными собственными наименованиями и обозначает все это одним названием rubor (красный цвет), [но], заимствуя названия цветов из самих предметов, называет что-либо огненным (igneum), пламенным (flammeum), кроваво-красным (sanguineum), шафрановым (croceum), пурпурным (ostrinum), золотым (aureum).
(6) Ведь цвет russus (красный)[212] и ruber (красный) ничем не отличаются от слова rufus (красный)[213] и не отражают все его особенности; но ξανθός (светло-желтый), ε̉ρυθρός (темно-красный), πυρρός (рыжий), κιρρός (красно-желтый)[214] и φοίνιξ (пурпурный), как кажется, передают некоторые оттенки красного цвета, либо усиливая его, либо ослабляя, либо смягчая, смешав с каким-либо оттенком".
(7) Тогда Фронтон сказал Фаворину: "Мы не отрицаем, что греческий язык, который ты, как кажется, выбрал (elegisse),[215] более насыщен и богат, чем наш; но все же в отношении цветов, о которых ты недавно сказал, мы не столь бедны, как тебе кажется. (8) Ведь эти слова, обозначающие красный цвет, которые ты только что назвал: russus[216] и ruber, не единственные; но у нас есть и другие в большем количестве, чем названные тобой греческие; ведь fulvus (красно-желтый, рыжий), и flavus (золотистый), и rubidus (багровый), и poeniceus (пурпурный), и rutilus (изжелта-красный), и luteus (шафранный), и spadix (красно-бурый, каштановый) суть названия красного цвета, либо усиливающие его, словно бы воспламеняя, либо смешивающие с зеленым цветом, либо затемняющие черным, либо освещающие белым с зеленоватым отливом. (9) Ведь poeniceus (пурпурный), который ты по-гречески назвал φοίνιξ (пурпурный), и rutilis (изжелта-красный), и spadix (красно-бурый, каштановый) - синоним poeniceus (пурпурный), нашего [слова], образованного на греческий лад (factum Graece),[217] означают насыщенность и яркость красного: таковы плоды пальмового дерева, еще не обожженные солнцем, откуда происходит название spadix (пальмовая ветвь с плодом) и poeniceus (гранатовое дерево): ибо дорийцы (Dorici)[218] называют σπάδιξ сорванную с пальмы ветвь с плодом. (11) Fulvus же, как кажется, - [цвет], смешанный из красного и зеленого, в одних [случаях] - более зеленый, в других - более красный. Так, поэт,[219] весьма тщательный в [выборе] слов, называет fulvus орла[220] и яшму,[221] fulvi - шапки,[222] fulvum - золото,[223] fulva - песок,[224] fulvus - льва;[225] так Энний[226] в "Анналах" сказал аеге fulva (желто-красным воздухом).[227] (12) Flavus, наоборот, представляется образованным из зеленого, красного и белого; так, flaventes comae (золотистые волосы)[228] и, что, как я вижу, изумляет некоторых, листья оливы названы Вергилием flavae (золотистые),[229] (13) так гораздо раньше Пакувий[230] назвал воду flava, а пыль - fulvus. Я с удовольствием вспомнил его стихи, поскольку они весьма приятны:

Дай <мне>[231] ногу твою, чтобы чистою влагой
Пыль золотистую (flavum) смыть, теми ж руками,
Что гладили часто Улисса, чтобы смягчить твою усталость
мягкостью рук.[232]

(14) Rubidus (темно-красный, багровый) - красный более темный и сильно опаленный чернотой, luteus (шафранный), напротив, красный более бледный с оттенком оранжевого; (15) от этого, как кажется, и произведено его название.[233] (16) Итак, - сказал он, - мой Фаворин, у греков названо не больше оттенков красного, нежели у нас. (17) Но и зеленый цвет у вас не называется большим количеством слов, (18) и Вергилий мог, желая обозначить зеленый цвет коня, скорее, назвать его caerulus (темно-синий),[234] чем glaucus (серый),[235] но предпочел воспользоваться более известным греческим словом, чем неупотребительным латинским. (19) Но наши древние называли caesia (с серо-голубыми глазами)[236] ту, которую греки [звали] γλαυκω̃πις (светлоокая),[237] как говорит Нигидий, цвета неба (caelum), так сказать, caelia (небесная)".[238]
(20) После того как Фронтон произнес это, Фаворин, восхищенный глубоким знанием предмета и изяществом его речи, сказал: "Без тебя одного, пожалуй, греческий язык, без сомнения, намного превосходил бы [латинский], но ты, мой Фронтон, делаешь то, о чем сказано в гомеровском стихе: "обскакал бы иль равною сделал победу".[239] (21) Но я с удовольствием выслушал как все, что ты с глубочайшим знанием поведал, так и в особенности то, что ты рассказал об оттенке цвета flavus (золотистый), сделав [так], что я понял те прелестнейшие слова из четырнадцатой [книги] "Анналов" Энния, которые прежде не вполне понимал:

Тотчас же волнуют спокойное море цвета желтого мрамора,
Пенится зеленое (caeruleum) море, грузным колеблемо
судном;[240]

(22) ведь казалось, что caeruleum mare (темно-зеленое море) не согласуется с marmor flavus (огненно-желтый мрамор).[241]
(23) Но если, как ты сказал, цвет flavus смешан из зеленого и белого, то он великолепно назвал пену зеленоватого моря marmor flavus.

Глава 27

Что Тит Кастриций думал о словах Саллюстия и Демосфена, которыми один описал Филиппа, другой - Сертория
(1) Вот суровые и блистательные слова Демосфена о царе Филиппе:[242] "Я видел, что сам Филипп, с которым мы сражались, - ради власти и могущества лишившийся глаза, сломавший ключицу, руку, повредивший голень, - от любой части тела, какую бы ни пожелала судьба отнять, отказывался, чтобы с тем, что осталось, жить в почете и славе".[243] (2) Саллюстий, желая ему подражать, написал в "Истории" о вожде Сертории[244] так: "Будучи военным трибуном, он стяжал великую славу в Испании, под предводительством Тита Дидия,[245] он был весьма полезен в войне с марсами при подготовке воинов и вооружения; и многое, совершавшееся тогда под его руководством и по <его приказу>,[246] не упоминалось (incelebrata)[247] историками сначала из-за незнания, потом - из ненависти, [в частности] то, что он при жизни выставлял напоказ свое лицо с несколькими шрамами спереди и выколотым глазом. И даже весьма радовался увечью тела и не беспокоился из-за него, поскольку остальное сохранял с большей славой".[248]
(3) Тит Кастриций,[249] рассуждая об этих словах того и другого, говорит: "Разве не противоречит естеству человека радоваться ущербу тела? Если, действительно, радостью (laetitia) называется некое ликование души, более пылкое, чем просто радость из-за достижения желаемого. (4) Насколько более правдиво и согласно с человеческой природой[250] это: "от любой части тела, какую бы ни пожелала судьба отнять, он отказывался". (5) В этих словах, - продолжает [Кастриций], - Филипп показан не радующимся, как Серторий, увечью тела, что невероятно и несообразно, но ради стремления к славе и почету презирающим телесные потери и увечья, отдающим свои отдельные члены для расточения судьбе ради стяжания и приумножения славы".

Глава 28

О том, что неизвестно, какому божеству следует приносить жертвы при землетрясении
(1) Какова именно причина, по которой происходят землетрясения, неясно, как кажется, не только на основании обычных ощущений и суждений людей, но и в физических и философских дисциплинах не вполне установлено, происходят ли они благодаря силе ветров, проникающих во впадины и трещины земли, или от ударов и волнения вод, текущих в подземных пещерах, как, видимо, считали древнейшие из греков, которые называли Нептуна σεισίχθων (потрясающий землю),[251] или из-за какого-нибудь другого обстоятельства, или благодаря силе и могуществу другого божества, пока еще, как мы сказали, точно неизвестно. (2) Поэтому древние римляне, крайне благочестивые и осмотрительные как во всех прочих жизненных обстоятельствах, так и в совершении обрядов и почитании бессмертных богов, когда чувствовали или получали известие, что земля колеблется, объявляли эдиктом празднество по этому случаю, но воздерживались определять и называть, как обыкновенно заведено, имя бога, ради которого следует справлять праздник, чтобы, назвав одно имя вместо другого, не связывать народ ложным обрядом. (3) Если бы кто-нибудь осквернил это празднество и из-за этого была необходима искупительная жертва, они совершали жертвоприношение "или богу, или богине", причем Марк Варрон утверждает, что это делалось согласно декрету понтификов, потому что было неизвестно, какой силой и кем из богов или богинь колеблется земля.[252]
(4) Но что до лунных и солнечных затмений, то исследованием причины этого явления они занимались не меньше.[253] (5) Марк Катон, муж, безусловно, великого усердия в познании [различных] вещей, об этом, однако, высказался неопределенно и небрежно. (6) Слова Катона из четвертой [книги] "Начал" суть таковы: "Не хочется писать о том, что имеется в записях великого понтифика, - сколько раз дорожал хлеб, сколько раз тьма или нечто [иное] затмевали свет луны или солнца".[254] (7) Вот насколько маловажным считал он знать или указывать истинные причины затмений солнца и луны.

Глава 29

Басня Эзопа Фригийца, которую небесполезно вспомнить
(1) Эзоп,[255] знаменитый баснописец из Фригии, вполне заслуженно считался мудрецом, поскольку то, что полезно принять во внимание и посоветовать, он не предписывал и не приказывал сурово и властно, как принято у философов, но, сочиняя прелестные увеселительные басни, вносил в умы и души людей, не без некоторой приманки для слуха, полезные и предостерегающие наблюдения. (2) Например, его басня о птичьем гнездышке изящно и остроумно предупреждает, что никогда не следует в делах, которые кто-либо может совершить, надеяться на другого, но только на самого себя. (3) "Есть, - говорит он, - маленькая птичка, называется она хохлатый жаворонок. (4) Она живет и гнездится в посевах, как правило, в такое время, чтобы время жатвы подходило, когда птенцы только-только оперятся. (5) Этот жаворонок случайно свил [гнездо] в более зрелых всходах; поэтому, когда колосья стали желтеть, птенцы еще не умели летать. (6) Итак, сама отправляясь искать пищу для птенцов, [птичка] предупреждает их, чтобы они обратили внимание, если случится или будет сказано что-нибудь необычное, и сообщили ей об этом, когда она вернется. (7) Затем хозяин этих полей зовет юношу-сына и говорит: "Разве ты не видишь, что все созрело и уже требует жатвы? Поэтому завтра, как только рассветет, иди к друзьям и попроси их прийти потрудиться сообща и помочь нам с этой жатвой". (8) Сказав это, он ушел. И когда вернулся жаворонок, птенцы, дрожа[256] и трепеща, стали кричать и умолять мать, чтобы она тотчас же поспешила и перенесла [их] в другое место: "Ведь хозяин, - сказали они, - послал попросить друзей прийти на рассвете и сжать [хлеб]". (9) Мать велит им сохранять спокойствие: "Если хозяин, - говорит она, - поручает жатву друзьям, то посевы завтра сжаты не будут и нет необходимости в том, чтобы я уносила вас сегодня". (10) Итак,[257] на следующий день мать летит за кормом. Хозяин ждет тех, кого попросил. Солнце стало припекать, а ничего не происходит; день проходит,[258] а никакие друзья не идут. (11) Тогда тот снова говорит сыну: "Друзья эти, по большей части, люди медлительные. Не лучше ли нам пойти и попросить наших родственников и свойственников,[259] чтобы они завтра пришли на жатву вовремя?" (12) Точно также испуганные птенцы сообщают это матери. Мать, убеждая их и тогда пребывать без страха и заботы, говорит, что родственники и свойственники почти никогда не бывают настолько услужливы, чтобы не медлить со спешной работой и тотчас повиноваться сказанному: "Вы только обращайте внимание, - сказала она, - если вскоре снова будут что-нибудь говорить". (13) Когда вновь рассвело, птица отправилась за кормом. Родственники и свойственники пренебрегли работой, которую их попросили выполнить. (14) Итак, наконец, хозяин сказал сыну: "Пусть идут прочь друзья вместе с родственниками. Принеси на рассвете два серпа; один я [возьму] себе сам, другой возьмешь ты, и мы сами своими руками завтра уберем хлеб". (15) Когда мать услышала от птенцов, что сказал хозяин, то ответила: "Настало время собираться и уходить; теперь, без сомнения, что он, по собственным словам, намерен сделать, то и будет. Ведь он обращается уже к себе самому, чье это дело, а не просит кого-то другого". (16) Итак, жаворонок покинул гнездо, а хлеб был сжат хозяином".[260]
(17) Эта басня Эзопа, стало быть, по большей части о тщетности и безосновательности доверия друзьям и близким. (18) Но что иное предписывают более почитаемые книги философов, нежели то, чтобы мы опирались только на самих себя, (19) а все прочее, что вне нас и вне наших душ, не принимали ни за свое, ни за себя? (20) Эту басню Эзопа Квинт Энний в "Сатирах" весьма ловко и изящно изложил в восьмистопных стихах. Два последние из них, я полагаю, воистину достойны того, чтобы сохранить [их] в душе и памяти:

Это тебе доказательством будет, [тем], что всегда наготове
Не ожидай от друзей того, что сможешь, пожалуй,
сделать сам.[261]

Глава 30

Что можно заметить в движениях волн, которые по-разному возникают на море под дуновением австров и аквилонов
(1) Весьма часто при том движении волн, которые вызывают ветры аквилоны и дуновение, приходящее с той же стороны света ***[262] на море австры и африки.[263] (2) Ведь волны, которые поднимаются, когда дует аквилон, огромны и идут особенно густо, но лишь только унялся ветер, успокаиваются и унимаются, и вскоре прекращаются. (3) Но не то же самое происходит при дуновении австра или африка; ведь когда они уже совсем не дуют, волны, поднятые ими, все же вздымаются дальше, и хотя они уже давно не тревожимы ветром, но море все бурлит и бурлит. (4) Предполагают, что причина этого явления та, что ветры с севера, нисходящие к морю из более высокой части неба, внизу, в глубине вод, носятся, как неистовые, и поднимают волны, которые не гонятся вперед, но, приводимые в движение из глубины, бороздя [морскую гладь], катятся до тех пор, пока остается сила этого дующего сверху ветра. (5) Австры же и африки, прижатые к полуденному кругу земли и нижней части оси, более низкие и неглубокие, проходя по поверхности моря, скорее гонят волны вперед, чем бороздят, и потому они, не сверху ударяемые, но толкаемые прямо по воде, даже когда стихает ветер, в течение некоторого времени сохраняют напор от прежнего толчка. (6) Но то, о чем мы говорим, можно подкрепить также с помощью следующих гомеровских стихов, если кто прочтет их достаточно внимательно. (7) Ведь так он написал о дуновениях австра:

Там на западный мыс нот великие волны толкает (ω̉θει̃ ),[264]

(8) и напротив о борее, который мы называем аквилоном, он говорит по-другому:

И эфиром рожденный, катит огромные волны борей.[265]

(9) Ведь он говорит, что волнения, возбужденные аквилонами, которые дуют высоко и поверху, словно катятся по склонам, а [поднятые] австрами, которые [дуют] ниже тех, с несколько большей силой гонятся поверху и подбрасываются. (10) Ибо именно это означает глагол ω̉θει̃ (толкать, гнать), как и в другом месте:

Камень вверх он толкал (ώ̉θεσκε ).[266]

(11) Самые сведущие натурфилософы отметили также то, что, когда дуют австры, море становится серо-голубым и лазоревым, а когда аквилоны - более сумрачным и темным. Причину этого явления я отметил, делая выписки из "Проблем" Аристотеля.[267]

---

[1] Древнейшие кодексы дают в обоих случаях чтение patientia (терпеливость, стойкость), этому чтению следует Мараш; в поздних рукописях XV в. patientia, видимо, по аналогии с началом четвертого параграфа, во втором случае заменяется на temperantia (умеренность, воздержанность), что принимает Маршалл.

[2] Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.

[3] Fr. 66 Marres.

[4] Пелопоннесская война (431—404 гг. до н. э.) — самая крупная война за время независимой истории Греции между Афинами и Спартой. Для афинян начало военных действий было осложнено вспыхнувшей в 430 г. эпидемией (античные авторы называют болезнь чумой, однако современные исследователи склонны видеть в ней сыпной тиф), которая продолжалась два года и пошла на спад только в 428 г. Потери составили не менее четверти боеспособного состава армии.

[5] Кальвизий Тавр — см. комм. к Noct. Att., I, 9, 8.

[6] Prases (презид) — общее слово, обозначающее наместника; согласно Тациту (Ann., III, 38; XV, 20), Крит находился в управлении проконсула. Следует отметить, что этот титул получил распространение в III в. н. э., особенно во время Диоклетиана и Константина, и свидетельство Геллия является, таким образом, одним из наиболее ранних упоминаний этой должности.

[7] Квинт Клавдий Квадригарий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 9.

[8] Fr. 57 Peter. Этот же анекдот приводит Тит Ливии, описывая события несколько более эмоционально и драматично (XXIV, 44, 10).

[9] «Н» представлял собой в древности, вероятно, фарингальный щелевой звук, который, однако, довольно рано ослабел. Верхушка римского общества рассматривала умение пользоваться этим ослабевшим звуком как признак правильного литературного произношения, что приводило к многочисленным недоразумениям и в произношении, и на письме. Этим же объясняются многочисленные орфографические колебания (см. ниже, § 5—6).

[10] См. комм. к Noct. Att., I, 2, 4.

[11] Lachrumas — издательская конъектура, рукописное чтение lacrumas.

[12] Sepulchrum — издательская конъектура, рукописное чтение sepulcrum.

[13] Incohare — конъектура Гертца; рукописи дают incoare и inchoare.

[14] Все приведенные примеры имеют параллельные формы без h.

[15] Это имя более нигде не встречается.

[16] Сигиллярии — последние четыре из семи дней празднования Сатурналий; в эти дни полагалось дарить друг другу терракотовые фигурки (sigillum), откуда и название праздника (Macr. Sat.. 10, 24). Сигилляриями назывался также рынок, где во время этого праздника торговали всякой всячиной (Auson. Cent. Nupt., 206, 7; Suet. Claud., 16; Noct. Att., V, 41).

[17] Золотой денарий равен 100 сестерциям. Цена для книги совершенно невероятная; можно сопоставить указанную сумму со считавшимися допустимыми затратами на обычный обед — 30 — 100 сестерциев и на крупное торжество — 1000—2000 сестерциев (см.: Noct. Att., II, 24). Минимальный всаднический ценз составлял 400 000 сестерциев (Dio., LIV, 17, 3), сенаторский — 800 000 — 1 000 000 (Suet. Aug., 41).

[18] Verg.Aen., II, 469.

[19] Verg. Georg., I, 296.

[20] Гавий Басc (I в. до н. э.) — римский грамматик, известный обширными познаниями в области истории и литературы. Макробий цитирует его труд «О значении слов» (De significatione verborum), видимо, отличный от используемого в данной главе Геллием (Sat., XVIII, 1). В Noct. Att., III, 9, 1 и III, 18, 3 Геллий упоминает «Записки» — видимо, третье сочинение Басса.

[21] Fr. 1 Fun. Divino — предсказывать, предчувствовать, отсюда первое значение divinatio — дар прорицания, предчувствие.

[22] Лисий (459 — ок. 380 г. до н. э.) — знаменитый афинский оратор. Сам Лисий практически не произносил речи, избрав профессию логографа — адвоката, пишущего речи для обвиняемых. В этом деле Лисий достиг вершин мастерства, блестяще передавая характер своих подзащитных и особенности речи этих в большинстве случаев простых необразованных людей.

[23] Луций Анней Корнут (I в. н. э.) — философ-стоик, учитель поэта Перса, интересовавшийся также вопросами грамматики. Геллий цитирует еще одно его сочинение под названием «О фигурах речи» (De figuris sententiarum) (Noct. Att., X, 10, 5). В обоих этих случаях Геллий упоминает Корнута в связи с его критикой Вергилия.

[24] Verg. Вис, VI, 75. Пер. С. В. Шервинского. Речь идет о Сцилле — чудовище, согласно преданию, жившем под проливом между Сицилией и Италией.

[25] Глагол veho, от которого произведена эта инфинитивная форма, содержит в себе значения: «трясти» и «мучить». См. ниже, 6, 5—8.

[26] Verg. Georg., III, 4. Пер. С. В. Шервинского. Эврисфей — мифический царь Микен, по его приказу Геракл совершил свои двенадцать подвигов; после смерти Геракла его сыновья вынуждены были бежать в Афины. Бусирис — мифический царь Египта, приносивший в жертву всех чужеземцев, прибывающих в его страну; был убит Гераклом.

[27] Verg. Αen.,Χ, 314.

[28] Есть два значения глагола squaleo: 1) быть покрытым; 2) быть грязным.

[29] Марк Порций Катон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.

[30] Fr. 187 Malc. = Fr. 35 Jordan.

[31] О речах против Верреса см. комм. к Noct. Att., 1, 7, 1.

[32] Cic. In Verr., IV, 122.

[33] В оригинале цитата по-гречески.

[34] Ноm. Il., V, 366. Пер. Н. И. Гнедича. Буквально «не безохотные».

[35] Ноm. Il., IV, 223. Пер. Н. И. Гнедича.

[36] Эпикур (341—270 гг. до н. э.) — древнегреческий философ. Из его многочисленных произведений дошли три его письма, а также подборка изречений у Диогена Лаэрция (X, 139—154). Эпикур отрицал вмешательство богов в дела мира и исходил из признания вечности материи, обладающей внутренним источником движения. В Риме эпикуреизм распространился во второй половине II в. до н. э., а его крупнейшими представителями были Лукреций Кар и Гораций.

[37] Sent., III. P. 72 Usener. Цитата дана по-гречески.

[38] Verg. Georg., IV, 479; Aen., VI, 438. Стигийское болото (Stygia palus) — то же, что и Стикс: река или озеро в подземном царстве, отделявшая его от остального мира.

[39] Auctor (свидетель) восстанавливается по тексту Макробия, все манускрипты «Аттических ночей» дают autem (но, же, ведь). Мы при переводе следуем изданию Марата, принимающему чтение Макробия; Маршалл следует чтению, представленному в рукописной традиции Геллия.

[40] Величественный храм Артемиды Эфесской (VI в. до н. э.) считался одним из чудес свет. В 356 г. до н. э. был сожжен неким Геростратом, желавшим таким образом прославить свое имя. Ср.: Val. Max., VIII, 14; Strab., XIV, 122; Solin., XL, 3.

[41] Verg. Aen., XI, 770.

[42] Verg. Aen., XI, 487.

[43] Луций Акций (170 — ок. 85 гг. до н. э.) — римский поэт и драматург. Хотя он прославился прежде всего как автор трагедий (известно 45 названий, но от всей этой литературной продукции дошло около 700 стихов), он занимался также философией, грамматикой, теорией литературы и римской истории. Лингвистические изыскания Акция, видимо, нашли отражение в не дошедших до нас сочинениях «Дидаскалика» и «Прагматика». См. также комм. к Noct. Att., Praef., 8.

[44] Fr. 517 Ribbeck.

[45] Все три случая, рассмотренных Геллием, неоднородны. В классическую эпоху основное значение squalere, действительно, было «быть покрытым», а не «быть грязным». Inlaudatus — редчайшее слово, созданное, возможно, самим Вергилием, в то время как vexare, напротив, часто используется в том же значении, что и у Вергилия.

[46] Приведенное здесь двучленное деление не согласуется с представленной в дальнейшем трехчленной схемой. По мнению Мараша, последний пункт в рукописной традиции мог выпасть, так как Геллий использовал те же слова aut neque honesta, neque turpia (ни достойно, ни позорно).

[47] Ср.: Noct. Att., I, 2, 9.

[48] Луций Сергий Каталина (108—62 гг. до н. э.) — организатор заговора, имевшего целью убийство консулов и захват власти, раскрытого в 63 г. Цицероном. Погиб в 62 г. в сражении с правительственными войсками.

[49] Луций Гостилий Тубул — претор 142 г. до н. э.; вел процессы по делам об убийствах; был уличен во взяточничестве и других преступлениях, и чтобы избежать смертной казни, сам принял яд.

[50] Публий Клодий Пульхр (ок. 92—52 гг. до н. э.) — лидер популяров в 60—50 гг. I в. до н. э. Став в 58 г. с помощью Цезаря народным трибуном, Клодий сделался лидером беднейших слоев городского плебса и добился изгнания из Рима Цицерона, к которому питал личную неприязнь. С 57 г., окружив себя вооруженными отрядами, Клодий превращается в самостоятельную силу; он держал в страхе весь Рим, пока не был убит в стычке с Милоном, народным трибуном 57 г.

[51] Sent. II. Р. 71 Usener.

[52] VII. Р. 100 Bern.

[53] Необходимо здесь отметить, что правила построения силлогизмов были сформулированы Аристотелем в «Органоне», датируемом первой половиной 50-х годов IV в. до н. э. — параллельно написанию Платоном поздних своих сочинений («Софист», «Политик»).

[54] Sent. III. Р. 72 Usener.

[55] VII. P. 101 Bern. Плутарх предлагает заменить причастие настоящего времени α̉λγω̃ν (от α̉λγέω, чувствовать боль, страдать) на однокоренное прилагательное α̉λγεινός.

[56] Наречие subfrigide (холодновато) — изобретение самого Геллия, сформированное с помощью присоединения к frigide (холодно) префикса «sub», несущего значение ослабления, уменьшения качества.

[57] Речь в данном случае идет об изыскивании излишне тонких смысловых оттенков.

[58] Сервий Сульпиций Руф (106—44 гг. до н. э.) — римский политический деятель и юрист. Корреспондент и друг Цицерона; был его противником в процессе Мурены. Консул 51 г. до н. э.; в 46 г. до н. э. — наместник провинции Ахайя. Считался одним из крупнейших юристов эпохи Республики, но от его сочинений сохранились лишь названия и незначительные фрагменты, причем Геллий является одним из главных источников для восстановления творчества Руфа.

[59] Марк Теренций Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.

[60] Видимо, имеются в виду libri magistratuum, нередко называемые libri lintei (льняные книги) (Liv., IV, 7; IV, 20). Это, по большей части, инвентарные книги со списком государственных сделок.

[61] Квинт Лутаций Катул (?—60 г. до н. э.) — римский политический деятель, один из лидеров сулланской партии, консул 78 г., цензор 65-го. Восстановление Капитолия было поручено Катулу Цезарем в 78 г., но после того как Катул открыто обвинил Цезаря в участии в заговоре Каталины (63 г.), тот, в свою очередь обвинив Катула в растрате, предложил передать восстановление капитолийских храмов Помпею. Реставрация Капитолия была завершена под руководством Помпея уже после смерти Катула.

[62] Квинт Валерий Соран — римский грамматик, народный трибун 82 г. до н. э.; казнен по приказу Помпея (Plut. Pomp., 10), причем Плутарх называет Сорана «человеком большой учености и преданным науке». Он написал книгу под названием «Мистерии» (Έττοπτίδα) (Plin. Nat. Hist., Praef., 35); его обвиняли в разглашении тайного имени Рима, что якобы и привело к падению республики (Ibid., III, 65).

[63] 454 г. до н. э.

[64] Когномен (см. прим. к Noct. Att., I, 12, 16) Дентат буквально означает «зубастый».

[65] О различных видах венков подробно см.: Noct. Att., V, 6.

[66] Армилла — большой браслет в три-четыре витка, дававшийся в виде знака отличия за воинскую доблесть.

[67] Имеется в виду hasta pura — копье без железного наконечника, которое давали в награду за храбрость.

[68] Spolia militaria впервые появляется только в издании 1511 г.; рукописное чтение populi militaria (военное народа) не дает удовлетворительного смысла.

[69] Для периода 493—449 гг. до н. э., на которые могла приходиться деятельность Дентата, из источников известны только два триумфа: 462 г. — Луция Лукреция над эквами и вольсками (Liv., III, 10) и 459 г. — Квинта Фабия над вольсками (Ibid., III, 22). Вообще, в рассказе присутствует известный анахронизм, так как введение столь разветвленной системы наград, видимо, относится к более позднему времени.

[70] Солон (ок. 640—560 гг. до н. э.) — знаменитый афинский реформатор. В условиях социально-экономического и политического кризиса, в котором находилась афинская община, Солон в 594 г. до н. э. был назначен архонтом с чрезвычайными полномочиями. Он провел ряд экономических реформ: кассацию долгов и возвращение проданных за долги в рабство афинских граждан. Важнейшим политическим преобразованием Солона было разделение всего общества на четыре имущественных класса, благодаря чему аристократическая система управления была заменена на тимократическую.

[71] Ср.: Plut. Sol., 25.

[72] Arist. Ath. Pol., 8.

[73] «Ve» (или) в рукописях отсутствует; вставляется издателями.

[74] Семпроний Азеллион — см. комм. к Noct. Att., I, 13, 10.

[75] Выражение не единично. Происхождение и природу этого pluralis хорошо показывают «Дигесты»: «Не бездетен (sine liberie) тот, у кого есть или один сын, или одна дочь» (L, 16, 140). Отец семейства имел в своей власти, с одной стороны, рабов (servi), с другой — свободных, своих детей (liberi). Ср.: Noct. Att., XVIII, 9.

[76] Военный трибун — средний офицер в римском легионе.

[77] Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший (185—129 гг. до н. э.) — римский политический деятель и полководец. Приняв командование в III Пунической войне, сумел довести до конца осаду Карфагена. Вокруг Сципиона собрался кружок видных политических деятелей и представителей интеллигенции, выступавших за умеренные реформы. В 134 г. после поражения римлян под Нуманцией в Кельтиберии был послан туда в качестве главнокомандующего и в 133 г. заставил город капитулировать, за что получил почетное прозвище Нумантийский. Выступал против деятельности Тиберия Гракха, считая ее чересчур радикальной.

[78] Тиберий Семпроний Гракх (162—133 гг. до н. э.) — римский политик и реформатор, старший брат Гая Гракха (см. комм. к Noct. Att., I, 7, 7). Будучи народным трибуном в 133 г., предложил аграрный закон, устанавливающий максимальную норму оккупации общественной земли 500 югеров (125 га), излишки же предусматривающий раздавать неимущему населению. Однако назначенная аграрная комиссия столкнулась с сопротивлением крупных землевладельцев и рядом практических трудностей, что привело к открытому вооруженному столкновению, в котором Тиберий погиб.

[79] Fr. 7 Peter.

[80] Fr. 43 Jordan = Fr. 202 Malc. Тиберия идентифицируют с Тиберием Семпронием Лонгом, противником Катона, бывшим в 184 г. до н. э. его соперником при выборах на должность цензора.

[81] Рукописное чтение: falsa et audax emendatores — где не согласованы прилагательные (ед. ч., ж. р., «ложная и дерзкая») и существительное (мн. ч., м. р., «эмендаторы»); Гертц предполагает лакуну после audax, что принимает Маршалл. Позднейшие рукописи XV в. дают более удовлетворительное чтение: falsi et audax emendatores («ошибающиеся и дерзкий эмендаторы»). Мы при переводе следуем последнему чтению.

[82] Ликург — полулегендарный спартанский законодатель, время жизни которого обычно датируется IX — нач. VIII в. до н. э.; античная традиция приписывает ему создание традиционного спартанского законодательства, строго регламентировавшего все стороны жизни граждан.

[83] Правовые ограничения для безбрачных и бездетных были зафиксированы в законе Юлия о порядке браков (18 г. до н. э.) и продолжавшем его законе Паппия Поппея (9 г. до н. э.) (Dig., XXIII, 2,19; CIL II 1964).

[84] Фасции (fasces) — связанные кожаными ремнями пучки прутьев, бывшие знаком власти римских магистратов, которые несли перед ними ликторы, бывшие их почетной свитой-охраной.

[85] Юридическая формула, заимствованная из законов Юлия и Паппия Поппея (CIL II 1964).

[86] В латинском тексте tua postuma proles; postumus обычно называли детей, родившихся после смерти отца, но в то же время у postumus есть еще значение «последний». Собственно, интерпретация этой фразы и составляет содержание главы.

[87] Verg. Aen., VI, 760. Перевод С. В. Шервинского. Речь идет о персонаже древнейшей легендарной истории Италии. Сильвий — сын Энея и Лавинии (по другим версиям — сын Аскания Юла), основатель династии Сильвиев, получивший имя, поскольку был рожден в лесу (silva). Сильвии правили Альбой Лонгой (Длинной Альбой) — по преданию, метрополией Рима, отстоявшей от него на расстоянии 25—30 км.

[88] Вставка Маршалла.

[89] Цезеллий Виндекс (II в. н. э.) — известный римский грамматик. Помимо «Комментариев к древним чтениям» известно название другого его произведения — «Строматы», но остается неясным разные ли это сочинения или различные названия для одного и того же. Геллий цитирует Цезеллия семь раз, причем в шести из них критикует его.

[90] Гай Сульпиций Аполлинарий (II в. — нач. III в. н. э.) — знаменитый грамматик, один из учителей Геллия и императора Пертинакса. Геллий неоднократно обращается к авторитету Сульпиция Аполлинария, ссылаясь преимущественно на устные беседы с ним, но упоминает и его письма (Noct. Att., VI, 6, 12; XV, 5, 4). Помимо лингвистических и филологических вопросов порой затрагиваются также правовые и культурные древности.

[91] Вставка Каррио; в рукописях longaevus отсутствует.

[92] Анхиз — отец Энея, которого тот вынес из горящей Трои. В приведенном отрывке Эней, спустившийся в царство мертвых, беседует с тенью уже умершего отца, в уста которого Вергилий вкладывает пророчество о великом будущем Рима.

[93] Индигеты (dii indigetes) — древнеримские отечественные божества, принадлежавшие в древнейшему пласту римской религии в отличие от «новых богов» (dii novensides). Видимо, после того как Эней был обожествлен под именем Индигета (Verg. Aen., XII, 794; Liv. I, 2; Dion. Hal. I, 64), это понятие стало толковаться как обозначение героев, заслуживших божеские почести.

[94] Надуманные, хотя и не лишенные остроумия, рассуждения Аполлинария основываются на преклонении перед Вергилием: поэт не может ни обманывать, ни ошибаться; нужно только верно понять то, что он хотел сказать.

[95] Cic. Orat., XLVIII, 159.

[96] Случай с «рrо-» отличается от других: различие между долгим и кратким «о» создает две формы одного и того же префикса.

[97] Fr. 50 Jordan.

[98] Sail. Hist., IV, fr. 52 Maur. Гай Саллюстий Крисп — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 13.

[99] Правило представляется слишком лаконичным и расплывчатым. В случае с copertus, как и с cogo происходит слияние двух «о», и выпадение «n» — необходимое условие для этого слияния. Это не компенсаторное удлинение, которое возможно в случае «n» перед «s» или «f» и, возможно, «n» или «l». Скорее, это обычная традиция орфографии, когда «n» выпадает и удлиняет предшествующий гласный, возможно, с назализацией.

[100] Геллий хочет сказать, что не видит сходства между «о» в cogo и coegi. Следовало, конечно, взять для сравнения coago (неслитную форму глагола cogo) и coegi: в форме презенса происходит слияние, причем «а» краткое, а в форме перфекта нет, и «е» долгое.

[101] Ср.: Macr. Sat., I, 11, 41-44.

[102] Федон из Элиды (IV в. до н. э.) — греческий философ, ученик Сократа и друг Платона, основатель философской школы в Элиде. Является главным персонажем диалога Платона «Федон», посвященного проблеме смерти и бессмертия души.

[103] Кебет (IV в. до н. э.) — ученик и друг Сократа, участник платоновских диалогов «Федон» и «Критий». Ему принадлежит диалог «Картина».

[104] Учение Федона касалось в основном морали. Из приписываемых ему диалогов подлинными, как правило, считаются «Зопирион» и «Симон».

[105] Менипп из Гадары (вторая пол. III в. до н. э.) — философ-киник, был рабом Синопа; получив свободу, обосновался в Афинах. Он создал особый литературный жанр, названный по его имени Менипповой сатирой. Мениппова сатира представляла собой свободное сочетание стихов и прозы, фантастических, философских и сатирических сюжетов. От произведений самого Мениппа не дошло ничего, кроме нескольких названий, но в этом жанре писали многие более поздние авторы.

[106] Теофраст — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 10.

[107] Имя раба в рукописях варьируется: Помпил (Pompilus), Памфил (Pamphylus), Помпилий (Pompilius), Помплий (Pomplius). Макробий называет хозяином Помпила Филострата (Sat., I, 11, 42).

[108] Зенон (ок. 335 — ок. 262 гг. до н. э.) — греческий философ, около 300 г. до н. э. основавший школу стоицизма.

[109] Ср.: Diog. Laert., V, 2, 3; 36; VII, 1, 31; VII, 1, 36; Χ, 2; Χ, 3; Χ, 5; Χ, 10.

[110] Диоген из Синопы (ок. 412—323 гг. до н. э.) — философ-киник, ученик и последователь Антисфена. Несмотря на знатное происхождение, вел нищенский образ жизни, за что был прозван псом (κυών), а его последователи — киниками. Ср.: Diog. Laert., VI, 2, 4; Suid. s. v.; Diog., fr. 15, 250, 268 Mu.

[111] Эпиктет — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 6.

[112] Restituere появляется только в поздних кодексах XV в., в более древних рукописях стоит substituere (ставить вместо, заменять). Мараш, чтению которого мы следуем при переводе, принимает чтение restituere. Маршалл следует Гертцу, который сохраняет чтение substituere и, восстанавливая restituere, ставит после него лакуну.

[113] Обычные значения приставки «re-»: 1) обратное, ответное действие; 2) возобновление, повторность действия; 3) противоположное действие.

[114] Гней Невий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.

[115] V. 96 Ribbeck, т. е. на мельницу, где на лица работающих надевали специальную повязку — capistrum.

[116] В цитируемом отрывке речь идет о катастрофе в Кавдинском ущелье. См. Noct. Att., I, 25, 6 и соответствующий комментарий.

[117] Fr. 16 Peter.

[118] Fr. 19 Peter.

[119] Fr. 87 Peter.

[120] В рукописях «Аттических ночей» данный фрагмент отсутствует; восстановлен в соответствии с текстом Варрона.

[121] Afficta (прилегающие) восстанавливается в соответствии с текстом Варрона; у Геллия во всех кодексах — aedificia (постройки), то есть «все огороженные постройки у дома».

[122] Varr. De re rust., III, 3, 1.

[123] Varr. De re rust., III, 3, 8.

[124] Публий Корнелий Сципион Африканский Младший — см. комм. к Noct. Att., II, 13, 3.

[125] Ср.: Noct. Att., III, 5; IV, 17, 1. Тиберий Клавдий Азелл, всадник, промотавший в кутежах большую часть наследства был лишен Сципионом, исполнявшим обязанности цензора, всаднического достоинства и переведен в эрарии, за что в 140 г. до н. э. Азелл выступил с обвинениями в адрес Сципиона.

[126] Рукописное чтение неудовлетворительно, locorum grumam — конъектура Мадвига. Gruma или groma— приспособление, используемое при размежевании.

[127] Fr. 20 Malc.

[128] Varr. De re rust., III, 16, 12.

[129] Эгина — остров в Сароническом заливе с одноименным городом, находившийся между Аттикой и Арголидой (от Эгины до Аттики около 20 км). Пирей — афинский порт в Сароническом заливе.

[130] Речь идет о созвездиях Волопаса, Большой и Малой Медведицы.

[131] Ноm. Il., XVIII, 489; Od., V, 275.

[132] Ср.: Noct. Att., XIX, 9. Opici — искаженное Osci, ветвь умбрского племени в Кампании; здесь является приблизительным эквивалентом слова barbari (варвары).

[133] Квинкватры — празднество в честь Минервы. Большие Квинкватры справлялись с 19 по 23 марта, Малые — 13 июня.

[134] Ср.: Varr. De ling. Lat., VI, 44; Fest. 304, 33.

[135] Fr. 42 Fun. Луций Элий Стилон — см. комм. к Noct. Att., I, 18,1.

[136] Varr. De ling. Lat., VII, 4, 74.

[137] Ср.: Apul. De mundo, 13; Non. P. 50, 1. 16.

[138] Ср.: Noct. Att., III, 19, 1.

[139] По всей видимости, речь идет о «Сатирах» Горация (I, 3, 4 или III, 27, 20), цитируемых в двадцать пятом параграфе этой главы, но, возможно, что вопросы вызвала «Энеида» Вергилия, которую Геллий упоминает в двадцать третьем параграфе.

[140] Япигия — южная Апулия, или Калабрия, населенная народом япигов. Япиг — греческое название северо-западного ветра (Геллий считает его скорее западным), который римляне обычно называли aпулом. Этот ветер имел особое значение, поскольку торговля и морское судоходство в античной Италии шли в основном через Брундизий — главный порт на юго-восточном побережье Италии.

[141] В представлении о севере и юге, как имеющих в отличие от восхода и захода Солнца четкие границы, отразилось представление о шарообразности Земли, имеющей соответственно северный и южный полюс.

[142] Теория распределения ветров по сторонам света в разработанном виде представлена у Витрувия (I, 6), Сенеки (Nat. Quest., V, 16), Плиния (Nat. Hist., II, 47; XVIII, 34, 33).

[143] Эвр — обычно восточный ветер, но иногда его понимают и как юго-восточный.

[144] Аквилон — обычно северный ветер (Аквилоном называли также север), но в схеме Геллия функцию чисто северного ветра выполняет скорее septentrionalis, а Аквилон оказывается северо-восточным или северо-северо-восточным, дующим из континентальных районов Европы и потому особенно холодным.

[145] Ноm. Od., V, 296.

[146] Вольтурн — юго-восточный ветер, название которого, видимо, связано с горой Вультур, находящейся на границе Апулии, Лукании и Самния, откуда дует этот ветер. Возможна также связь с рекой Вультурн в Кампании, впадающей в Тирренское море и по направлению примерно совпадавшей с направлением эвронота. Первое упоминание у Лукреция (De rerum nat., V, 746).

[147] Вставка Гертца.

[148] Кавр — северо-западный ветер. Впрочем, Вегеций называет его либонотом, то есть смещает к югу (Veg., IV, 28).

[149] Говоря о противоположных ветрах, Геллий имеет в виду не столько само направление ветра (в этом смысле следовало бы говорить о противоположностях аквилон — африк, вольтурн — кавр), сколько противоположность их исходных точек. Известную роль в этой схеме играет традиция, изображающая Землю плоской.

[150] Фавоний — теплый западный ветер.

[151] Африк — юго-западный ветер, дующий со стороны Африки (под Африкой мог подразумеваться как весь континент, так и области современного Туниса и Алжира, составлявшие римскую провинцию Африка).

[152] Od.,V, 295; 331.

[153] Место в рукописи испорчено; Гертц исправляет сur рукописей на circum; Гроновий добавляет et.

[154] Добавляет Гроновий.

[155] Речь идет о мистрале, ср.: Sen. Nat. Quest., V, 17.

[156] В то же время в § 12 говорится, что кавр дует навстречу аквилону.

[157] Имеется в виду сражение при Акции 2 сентября 31 г. до н. э. между флотами Октавиана, с одной стороны, и Антония и Клеопатры — с другой, закончившееся победой Октавиана.

[158] Verg. Aen., VIII, 709.

[159] Verg. Aen., XI. 678.

[160] Цекий — северо-восточный ветер, возможно, более близкий к восточному, чем аквилон.

[161] Arist. Meteor., II, 6; Probl., XXVI, 29. В оригинале цитата приведена по-гречески.

[162] Trag. fr. adesp., V. 75 Nauck. Здесь написание «кекий» в переводе связано с исходным греческим произношением звука [к] перед гласными переднего ряда.

[163] Название ветра восстановлено по тексту Горация (Carm., I, 5, 78), у Геллия текст испорчен. Ср. также: Plin. Nat. Hist., XVII, 37, 232. Это горячий юго-восточный ветер (сирокко).

[164] Этесии (ежегодные) — пассатные ветры, дующие в течение 50 определенных дней года, в основном — северные, дующие летом в Эгеиде и Средиземноморье.

[165] Песья звезда — Сириус, главная звезда созвездия Большого Пса.

[166] Ср.: Plin. Nat. Hist., II, 47, 123. Продром (бегущий впереди, предвестник) — северо-восточный ветер.

[167] Эмендация Гебарда; в рукописной традиции effusissem.

[168] Fr. 93 Peter.

[169] Гроновий, исходя из того, что говорил в действительности Фаворин, предлагает читать вместо dixi (я сказал) dixit (он сказал).

[170] Гроновий также исправляет dixerim (сказал ли я) на dixerit (сказал ли он). Обе эмендации нам представляются излишними.

[171] Публий Нигидий Фигул (98—43 гг. до н. э.) — знаменитый римский философ и грамматик, друг Цицерона. Претор 58 г., в гражданской войне был сторонником Помпея; после его гибели вел уединенный образ жизни, посвятив досуг ученым занятиям. Геллий высоко оценивает грамматические исследования Нигидия, ставя его наравне с Варроном. Самое значительное произведение Нигидия — «Грамматический комментарий». Из других его произведений Геллий упоминает: «О животных», «О частных авгуриях», «О печени», «О ветре». Наследие Фигула дошло до нас только в разрозненных фрагментах.

[172] Fr. 104 Swoboda.

[173] Менандр (343 — 292 гг. до н. э.) — греческий комедиограф, наиболее известный представитель новоаттической комедии. Уроженец Афин, он был близок с Эпикуром, Теофрастом и Деметрием Фалерским, увлекался творчеством Еврипида. Он написал более ста комедий, с которыми выступал с 323 г. до н. э., но победителем был лишь восемь раз. Тем не менее после смерти он стал одним из наиболее популярных комедиографов. Единственная полностью дошедшая до нас комедия Менандра «Человеконенавистник» (Угрюмец), наполовину и более сохранились «Третейский суд», «Отрезанная коса», «Самиянка», «Герой». Многие пьесы Менандра известны по переделкам римского драматурга Теренция. Геллий цитирует Менандра сравнительно редко, но его оценка творчества комедиографа весьма высока.

[174] Посидипп (III в. до н. э.) — греческий комедиограф, представитель новоаттической комедии, сочинения которого известны нам в основном по упоминаниям в словарях Поллукса, Гарпократиона, Свиды. Известно, что его комедия «Похожие» послужила прообразом для «Менехмов» Плавта.

[175] Аполлодор (III в. до н. э.) — греческий комедиограф, представитель новоаттической комедии. Его пьесы «Спор из-за наследства» и «Свекровь» известны нам по переделкам Теренция «Формион» и «Свекровь».

[176] Алексид (IV в. до н. э.) — греческий комедиограф, представитель среднеаттической комедии, от произведений которого сохранились лишь незначительные отрывки. Геллий упоминает его комедию «Пифагорействующая» (Noct. Att., IV, 11, 7).

[177] Цецилий Стаций (ок. 220—168 гг. до н. э.) — римский комедиограф, по происхождению принадлежал к галльскому племени инсубров и в Рим попал в качестве раба, но был отпущен на свободу. Из его наследия сохранилось менее 300 стихов; известны также 42 названия его произведений. Как видно из данной главы, определенное место в его творчестве занимали переделки Менандра. Геллий еще несколько раз цитирует другие комедии Цецилия (Noct. An., III, 16, 14, VI, 7, 9; VI, 17, 13; XV, 14, 5; XV, 15, 2).

[178] Ноm. Il., VI, 234. «В оное время рассудок у Главка похитил Кронион: он Диомеду доспех золотой свой на медный, во сто ценимый тельцов, обменял на стоящий девять» (Пер. Н. И. Гнедича).

[179] Fr. 333 Koerte = Fr. 402 Kock. Перевод Φ. Α. Петровского.

[180] V 142 Ribbeck. Перевод Ф. А. Петровского.

[181] Fr. 334 Koerte = Fr. 403 Kock. Перевод Φ. Α. Петровского.

[182] V. 158 Ribbeck. Перевод Ф. А. Петровского.

[183] Fr. 335 Koerte = Fr. 404 Kock. Перевод Φ. Α. Петровского.

[184] V. 169 Ribbeck. Перевод Ф. А. Петровского.

[185] Относительно законов против роскоши ср.: Macr. Sat., III, 19, который в данном случае не копирует Геллия, но перед законом Фанния упоминает закон Орхия (Lex Orchia), а также закон Дидия (lex Didia), а после закона Лициния еще один законопроект, внесенный Антонием.

[186] В 161 г. до н. э. Точное время принятия закона Фанния неизвестно, но, судя по всему, он был принят спустя очень недолгое время, возможно, в этом же году.

[187] Мегалезии — празднества, проходившие с 4 по 10 апреля в честь Великой Матери богов Кибелы.

[188] Fr. 6 Bremer = Fr. 11 Strzelecki.

[189] При Августе Римские игры проводились с 4 по 19 августа, Плебейские — с 4 по 17 ноября; Сатурналии праздновались с 15 по 21 декабря.

[190] Древнейший кодекс А дает несколько испорченное чтение <mi>sellus (жалкий); в прочих манускриптах — misellos (жалких). И Маршалл и Мараш принимают первый вариант.

[191] V. 1172 Marx.

[192] Принят в 104 г. до н. э. Согласно Макробию (Sat., III, 17, 9), закон Лициния позволял тратить тридцать ассов в Календы, Ноны и Нундины; в прочие дни — три фунта сушеного мяса, один фунт соленой рыбы.

[193] Laevius — конъектура Каррио; рукописное чтение — Laelius. Современные исследователи обычно отождествляют этого Левия с неотериком Левием Мелиссом, автором «Эротопегний» (Эротических игр), который ввел в римскую литературу фигурные стихотворения. Геллий упоминает также два других его произведения: «Алкестида» (Noct. Att., XIX, 7, 2) и «Протесиолаодамия» (Noct. Att., XII, 10, 5).

[194] Fr. 23 Morel = Fr. 23 Bahrends.

[195] Вставка Гертца.

[196] Trecenos (по триста) — конъектура Хотомануса, рукописное чтение tricenos (по тридцать).

[197] По всей видимости, речь идет о законе Марка Эмилия Скавра, консула 115 г. до н. э., цензора 109 г.

[198] Под этим именем известны два закона против роскоши: 115 г. и 78 г. до н. э.

[199] Октавиан Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — первый император Рима, основатель Римской империи. Законы против роскоши были частью обширной программы Августа, направленной на реставрацию традиционных римских ценностей, носившей в целом консервативно-охранительный характер.

[200] Закон Юлия, принятый в 18 г. до н. э., ограничивал затраты на пиршества, званые обеды, а также женские наряды и строительство зданий.

[201] Атей Капитон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 8.

[202] Тиберий Цезарь Август (42 г. до н. э. — 37 г. н. э.) — римский император в 14—37 гг. н. э. Даже авторы, относящиеся к Тиберию негативно, отмечают эффективность его финансовой политики. О попытках ограничения роскоши в правление Тиберия см.: Тас. Ann., II, 33; III, 52-55.

[203] Fr. 6 Huschke.

[204] Аристарх Самофракийский (ок. 257—180 гг. до н. э.) — преемник Аполлония на посту главы Александрийской библиотеки; приобрел изветность благодаря изданию и критическим исследованиям творчества древних поэтов, в особенности Гомера. По всей видимости, именно Аристарх первым выделил части речи. Аристарх был приверженцем аналогии, требуя от писателей неукоснительно следовать сложившимся грамматическим нормам и не допускать неологизмов и варваризмов. Кратет Малосский (II в. до н. э.) — глава пергамской школы, сторонник аномалии. Школа Кратета и философы-стоики отрицали наличие закономерности в образовании грамматических форм, допуская полную свободу словотворчества.

[205] Геллий приводит примеры различного образования форм перфекта.

[206] Геллий приводит примеры полуотложительных глаголов: имеющих активную форму во временах перфектной группы и медиопассивную во временах презенсной группы и, наоборот, имеющих активную форму перфекта при медиопассивной форме в системе инфекта.

[207] Varr. De ling. Lat., VIII, 68. Наиболее употребительно raro, однако у Плавта и Колумеллы можно встретить rаrе; форма rarenter, широко распространенная в архаическую эпоху, вновь вошла в употребление во II в. н. э.

[208] Луций Корнелий Сизенна (ок. 118—67 гг. до н. э.) — римский историк, представитель младшей анналистики. Претор 78 г. до н. э., в 70 г. — защитник Гая Верреса, в 67 г. — легат Помпея в борьбе с пиратами. «История» Сизенны в двенадцати книгах, основным содержанием которой стали события сулланской эпохи, дошла до нас во фрагментах; Саллюстий и Цицерон отмечали литературные достоинства труда Сизенны.

[209] Марк Корнелий Фронтон (ок. 100 — ок. 170 гг. н. э.) — римский оратор и адвокат, воспитатель Марка Аврелия и Луция Вера; сделал удачную служебную карьеру, заняв в 143 г. должность консула. Творчество Фронтона известно главным образом по переписке, которую он вел со своими учениками и друзьями; речи, принесшие ему славу, полностью утрачены. Фронтон возглавил сформировавшееся во II в. н. э. течение архаистов, избравших в качестве образца доклассическую литературу архаического периода, до Цицерона; один из наставников Авла Геллия.

[210] При переводе мы вслед за Марашем следуем рукописному чтению concinnitates (сочетания); Маршалл принимает конъектуру Моммзена inconcinnitates (нескладности, нестройности).

[211] В ряду примеров отсутствует золото, в то время как в следующем параграфе Геллий называет образованное от этого слова прилагательное, что дало Гроновию основание сделать вставку aliter aurum (по-иному — золото). Мараш, на наш взгляд, вполне справедливо находит ее излишней.

[212] Russus — эмендация Каррио; рукописное чтение — rufus.

[213] Рукописное чтение nihil a vocabulo rufi dicuntur не дает удовлетворительного смысла. При переводе мы в данном случае следуем вслед за Маршаллом Гереусу, который предлагает читать вместо dicuntur dinoscuntur. Мараш принимает эмендацию Хозиуса, исправляющего nihil на nimirium — «безусловно, произведены от слова rufus».

[214] Эмендация Гроновия; рукописи дают дважды πύρρος.

[215] Elegisse — исправляет Моммзен, рукописное чтение legisse (прочитал) бессмысленно.

[216] Russus — эмендация Каррио; рукописное чтение — rufus.

[217] Выражение несколько неожиданно, поэтому большинство издателей принимают исправление Гроновия <е> Graeco — «сделанное из греческого». Однако Мараш сохраняет рукописное чтение, ссылаясь на обычное словоупотребление Graece loqui. Греческое φοίνιξ, как и латинское poeniceus связано со словом «финикийский».

[218] Хозиус исправляет рукописное чтение Dorici на dorice (по-дорийски) по аналогии с Graece предшествующего параграфа.

[219] Геллий имеет в виду Вергилия.

[220] Verg. Aen., XI, 751.

[221] Verg. Aen., IV, 261.

[222] Verg. Aen., VII, 688.

[223] Verg. Aen., VII, 279.

[224] Verg. Aen., V, 374.

[225] Verg. Aen., II, 722. В переводе С. В. Шервинского — бурый орел, желтая яшма, шапки из бурой шкуры волка, для золота специальный эпитет опущен, желтый песок, желтая шкура льва.

[226] Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[227] V. 319 Vahlen.

[228] Verg. Aen., IV, 590.

[229] Verg. Aen., V, 309. В переводе С. В. Шервинского — «увенчав их бледной оливой».

[230] Пакувий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.

[231] mi добавляет Пирлкамп. Название пьесы — «Niptra».

[232] V. 244 Ribbeck.

[233] Геллий ошибочно возводит luteus к dilutus (разбавленный, светлый), хотя на самом деле слово происходит от lutum (желтая резеда, желтая краска).

[234] Цвет морской волны.

[235] Verg. Georg., III, 82. Перевод названий цветов вызывает недоумении; если имеется в виду масть, то glaucus должно обозначать «серый, с голубоватым оттенком», a caeruleus может обозначать «темный, т. е. гнедой». Есть предположение, что речь в данном случае идет не о масти, а о цвете глаз.

[236] Рукописное чтение этого эпитета неустойчиво: catsia, caetia, caecia, cecia. Этимология слова непонятна; объяснение Нигидия совершенно фантастично.

[237] Эпитет Афины.

[238] Fr. 72 Swoboda.

[239] Ноm. Il., XXIII, 382. Пер. Н. И. Гнедича.

[240] V. 377 Vahlen.

[241] Словосочетание caeruleum mаrе употреблено пролептически; спокойное море цвета желтого мрамора становится темно-зеленым под ударами весел гребцов.

[242] Филипп II (382—336 гг. до н. э.) — царь Македонии (с 356 г. до н. э.), отец Александра Великого. Результатом его военно-политической деятельности стало создание мощной Македонской монархии, подчинившей (а в значительной степени и объединившей) греческий мир. В 338 г. до н. э. на Коринфском конгрессе, собранном по инициативе Филиппа, послы всех греческих государств приняли решение о прекращении войн между греческими городами, роспуске всех союзов, взамен которых создавался единый Панэллинский союз. В начале 337 г. до н. э. Коринфская лига приняла решение о войне с Персией, Филипп был назначен стратегом-автократором, однако во время подготовки к походу был убит. Деятельность Александра Македонского была во многом подготовлена политикой Филиппа, превратившего Македонию из отсталой окраины в ведущую державу греческого мира, объединившую отдельные полисы.

[243] Demosth. De cor., 67. В оригинале цитата по-гречески.

[244] Квинт Серторий (123—72 гг. до н. э.) — римский военачальник эпохи гражданских войн. В 105—102 г. до н. э. участвовал в войне с кимврами и тевтонами; с 98 г. до н. э. воевал под командованием Тита Дидия в Испании; в 90 г. до н. э. был квестором в Цизальпинской Галлии. В 87 г. руководил марианцами при осаде Рима; в 83 г. до н. э. действовал против сулланцев в Этрурии, после чего был отправлен наместником в Ближнюю Испанию. В 80 г. до н. э. возглавил крупное восстание против пришедших к власти в Риме сулланцев, объединив силы местных племен и марианских эмигрантов. В 79—77 гг. до н. э. Серторий занял Ближнюю и Дальнюю Испанию, чем вынудил римские власти послать против него сильную армию. В 74 г. до н. э. Серторий заключил союз с понтийским царем Митридатом, начавшим войну против Рима. В 72 г. до н. э. Серторий был убит заговорщиками из своего окружения; восстание, поднятое им, было окончательно подавлено в 71 г. до н. э.

[245] Тит Дидий — римский военачальник, консул 98 г. до н. э. В 98—94 гг. до н. э. вел активные военные действия в Кельтиберии, подчинив уже покоренные племена и расширив римские владения в центре полуострова.

[246] Добавляет Гертц.

[247] Incelebrata — исправление Гроновия, рукописи дают celebrata — было прославлено.

[248] Sail. Hist., I, fr. 88 Maur.

[249] Тит Кастриций — см. комм. к Noct. Att., I, 6, 4.

[250] Condicionibus humanis (доел.: человеческим условиям) — эмендация Гроновия, рукописное чтение — communibus (общим) — не дает удовлетворительного смысла.

[251] Аммиан Марцеллин, рассуждая о причинах землетрясений, также приводит две этих гипотезы, но в отличие от Авла Геллия называет их авторов, приписывая теорию подземных вод Аристотелю, а ветров — Анаксагору (XVII, 7, 9).

[252] Fr. I. Р. 153 Merkel. Ср.: CIL I 632; I 114.

[253] Это место в рукописях испорчено — non mimus. При минимальной эмендации non minus (не менее) смысл фразы не вполне согласуется с содержанием последующих параграфов, где пользующийся несомненным уважением Геллия Катон объявляет подобные исследования не заслуживающими внимания. Гертц добавляет improspere — «не менее безнадежно». Мараш полагает, что возможно оставить простейшее чтение, поняв sese exercuerunt не как «они занимались», а как «они мучались».

[254] Fr. 77 Peter.

[255] Эзоп (VI в. до н. э.) — греческий баснописец. Сохранился сборник забавных рассказов о его жизни, считающихся полностью или в значительной части вымышленными. Согласно этой традиции, Эзоп, выходец из Фригии, был рабом философа Кеанфа и прославился своими изящными и остроумными баснями и умением решать сложнейшие задачи. Получив свободу, он был послан в Дельфы, где был казнен местными жителями по ложному обвинению в краже золотой чаши из храма. В известной степени Эзоп, как Гомер для эпической поэзии или Гиппократ для медицинской литературы, стал собирательным образом для басенной традиции VI —IV вв. до н. э. Под именем Эзопа до нас дошел сборник из 426 басен, только часть которых принадлежит самому баснописцу; известны поздние обработки басен Эзопа римского поэта I в. н. э. Федра.

[256] Tremibundi (дрожа) присутствует только в кодексе А, в прочих рукописях опущено.

[257] Древнейший кодекс А (IV в.) дает inquit (говорит), это чтение принимает Маршалл. Мы вслед за Марашем следуем чтению прочих рукописей igitur (итак).

[258] It (идет, проходит) — конъектура Гроновия, рукописное чтение et (и).

[259] Древние рукописи после cognatos adfinesque (родственников и свойственников) добавляют amicos (друзей), более поздние манускрипты исправляют на vicinos (соседей). Современные издатели, следуя Гертцу, оставляют только cognatos adfinesque (родственников и свойственников). Когнаты — кровные родственники по прямой и боковой линии: родные братья и сестры, дяди и тети по отцу и матери, двоюродные и троюродные братья и сестры по отцу и по матери, а также сводные братья и сестры. Слово cognati могло также употребляться в более общем смысле, для обозначения близких родственников вообще. Adfines — родственники, приобретаемые через брак: тесть, теща, свекровь и т. д.

[260] Aesop., 210 Halm; Babrius, 88; Avianus, 21.

[261] V. 159 Vahlen.

[262] В тексте лакуна.

[263] Аквилон — северо-восточный ветер, австр — южный, африк — юго-западный. Подробнее о ветрах см.: Noct. Att., II, 22 и соответствующий комментарий.

[264] Ноm. Od., III, 295.

[265] Ноm. Od., V, 296.

[266] Ноm. Od., XI, 596.

[267] Судя по всему, далее должна идти утраченная цитата из Аристотеля.

Книга III

Глава 1

Исследование и изучение [вопроса о том], по какой причине Саллюстий сказал, что корыстолюбие не только мужскую душу, но и само тело делает женственным
(1) Когда зима уже подходила к концу, мы с философом Фаворином[1] прогуливались при чуть теплом солнце по площади у Титиевых бань;[2] во время прогулки мы читали "Каталину" Саллюстия,[3] которого он велел читать, заметив в руках у [одного из наших] друзей. (2) После того как из этой книги были оглашены следующие слова: "Корыстолюбию свойственна жажда денег, которых не пожелал бы ни одни мудрец; оно, словно напоенное злыми ядами, делает женственными мужское тело и душу; оно всегда безгранично и ненасытно и не уменьшается ни от изобилия, ни от нужды",[4] (3) Фаворин, глядя на меня, говорит: "Каким образом корыстолюбие делает женственным тело человека? Ведь я, кажется, понимаю, что он хотел сказать, утверждая, что мужская душа делается из-за него женственной, но каким же образом оно делает женственным и тело человека, я пока не понял". (4) "И я, - отвечаю, - сам уже давно задавался этим самым вопросом и, если бы ты не опередил меня, по своей воле спросил бы тебя об этом".
(5) Едва только я, замешкавшись, сказал это, как тотчас же кто-то из спутников Фаворина, который, как казалось, был в науках опытен, заметил: "Я слышал, будто Валерий Проб[5] сказал следующее: "Саллюстий воспользовался неким поэтическим описательным выражением, и, желая изъяснить, что человек развращается корыстолюбием, сказал "тело и душа", обозначив посредством этих двух составляющих [понятие] "человек"; ведь человек состоит из души и тела"". (6) "Никогда, - говорит Фаворин, - доподлинно знаю, наш Проб не отличался столь неуместной и дерзкой изворотливостью, чтобы сказать, будто Саллюстий, пожалуй, утонченнейший мастер краткости, сочинял поэтические перифразы".
(7) Был тогда с нами на той же самой прогулке некий человек, весьма ученый. Он, будучи также спрошен Фаворином, есть ли у него что сказать по этому поводу, ответил такими словами: (9) "Те, у кого корыстолюбие овладевает <душой>[6] и развращает [ее], кто занят разыскиванием повсюду денег, ведут, как мы видим, такой образ жизни, что все иное, кроме денег, в том числе и мужской труд, и забота об упражнении тела, оказывается в пренебрежении. (10) Ведь они по большей части предаются кабинетным и требующим постоянного сидения занятиям, в которых вся сила их души и тела угасает и, как говорит Саллюстий, "становится женственной"".
(11) Тогда Фаворин велел заново прочесть те же самые слова Саллюстия и, когда они были прочитаны, произнес: "Так что же мы скажем на то, что можно видеть, как многие жаждут денег, однако тело имеют бодрое и крепкое?" (12) Тогда тот ответил: "Клянусь Геркулесом, ты заметил довольно тонко. Всякий, кто, желая денег, обладает при этом крепким и хорошо упитанным телом, должен сдерживаться или склонностью [к другим вещам], или занятостью другими делами и быть менее скупым в заботе о себе. (13) Ведь если только одно корыстолюбие овладеет всеми частями и побуждениями человека, и он доходит до нерадения о теле, так что из-за одного [корыстолюбия] не заботится ни о добродетели, ни о силах, физических и душевных, тогда как раз, действительно, можно сказать, что те, кто не заботятся ни о себе, ни о чем-нибудь другом, а только о деньгах, становятся женоподобными душой и телом". (14) Тогда Фаворин сказал: "Либо следует согласиться с тем, что ты сказал, либо Саллюстий из ненависти к корыстолюбию обвинил его больше, чем следовало".

Глава 2

Какой именно день, по словам Марка Варрона, является днем рождения тех, кто родился в шестой час до полуночи и после него; и там же о сроках и границах дней, которые именуются гражданскими и у каждого из народов соблюдаются по-разному; и кроме того, то, что Квинт Муций написал о женщине, которая по закону не могла прервать брак, поскольку не был принят во внимание расчет гражданского года [7]
(1) Неоднократно исследовалось, который из двух [дней] должны считать и называть днем рождения родившиеся в третий или четвертый или в какой-либо другой час ночи: тот ли, за которым последовала эта ночь или тот день, который последовал за ночью.[8] (2) Марк Варрон[9] в книге "Человеческих дел", [в главе] "О днях" говорит: "Люди, которые родились в двадцать четыре часа <от>[10] полуночи до ближайшей полуночи, считаются родившимися в один день".[11] (3) Этими словами он, кажется, распределил соблюдение дней так, что родившемуся после захода солнца до полуночи днем рождения будет тот день, от которого началась эта ночь; и наоборот, тот, кто родится в последующие шесть часов ночи, считается рожденным в тот день, который настал после этой ночи.
(4) Афиняне же, как написал тот же Варрон в той же книге, считали по-другому: они утверждали, что один день составляет все время от захода солнца до следующего захода.[12] (5) Вавилоняне же со своей стороны [считали] иначе, ведь они именуют одним днем весь промежуток от восхода солнца до нового восхода; (6) а в Умбрской земле[13] многие утверждают, что один и тот же день [длится] от полудня до следующего полудня. "Что, впрочем, - говорит [Варрон], - совершенно несообразно. Ведь у умбров тот, кто родился в шестом часу в календы,[14] должен будет считать своим днем рождения и половину календ, и тот день, который идет после календ вплоть до шестого часа этого дня".
(7) То, что римский народ, как сказал Варрон, отсчитывал каждый день от полуночи до ближайшей полуночи, подтверждается многочисленными доказательствами.[15] (8) Римские священнодействия - частью дневные, частью ночные, но те, что совершаются ночью, приписываются к дням, а не к ночам. (9) Следовательно, те, которые совершаются в шесть последних часов ночи, считаются происходящими в тот день, что наступает сразу после этой ночи. (10) Кроме того, порядок и обычай ауспиций также демонстрирует то же самое соблюдение [сроков]; ведь говорят, что магистраты, когда им нужно в один день совершить ауспиции и сделать то, относительно чего было проведено гадание, проводят ауспиции после полуночи, а дело совершают после полудня,[16] причем считается, что и ауспиции проведены, и дело сделано в один и тот же день. (11) К тому же народные трибуны, которым не позволяется ни на один день удаляться из Рима, отправившись после полуночи и вернувшись после первых факелов до следующей полуночи, не считаются отсутствовавшими в течение одного дня, поскольку, вернувшись до шестого часа ночи, они некоторую часть ее проводят в городе Риме.[17]
(12) Я читал, что и правовед Квинт Муций[18] обыкновенно говорил, что не является свободной от брака женщина, которая, в Январские календы[19] начав жить у мужа в супружестве, прервала брак в четвертый день до следующих Январских календ;[20] (13) ведь не может быть заполнен срок в три ночи, который она должна, согласно Двенадцати таблицам, провести вдали от мужа для прерывания брака (usurpatio), поскольку последние шесть часов третьей ночи относятся уже к другому году, который начинается с календ.[21]
(14) Когда мы находили в книгах древних все эти [замечания] о сроках и границах дней, имеющие отношение к соблюдению и изучению старинного права, то не сомневались, что то же самое выразил и Вергилий, не ясно и открыто, но, как подобало человеку, занимающемуся поэзией, скрытым и, можно сказать, неявным указанием на древний обычай:

(15) ...росистая ночь полпути пролетела,
Веет уже на меня коней восхода дыханье.[22]

(16) Ведь этими стихами, как я говорил, он хотел иносказательно обратить внимание на то, что день, который римляне называли "гражданским", начинается с шестого часа ночи.[23]

Глава 3

О необходимости изучения и исследования комедий Плавта, поскольку под его именем распространяются без различия подлинные и подложные; и здесь же о том, что Плавт нередко писал пьесы &lt;на мельнице&gt;, [24] а Невий - в тюрьме
(1) Я уверен в истинности того, что, как я слышал, говорят некоторые хорошо образованные люди, внимательно и усердно читавшие многие комедии Плавта,[25] [а именно], что относительно тех комедий, которые считаются сомнительными, следует доверять не указателям Элия,[26] Седигита,[27] Клавдия,[28] Аврелия,[29] Акция,[30] Манлия,[31] но самому Плавту и приметам его таланта и языка. (2) Ведь мы видим, что и Варрон пользуется этим правилом суждения. (3) Кроме тех двадцати одной [комедий], именуемых "Варронианскими", которые он отделил от прочих по той причине, что они, без сомнения, по общему согласию считались принадлежащими Плавту, он также признал [плавтовскими] некоторые другие, привлеченный формой и остроумием речи, и их, уже приписанных другим авторам, вновь приписал Плавту, как и ту, под названием "Беотия", которую мы читали совсем недавно. (4) Ибо, хотя ее нет среди этих двадцати одной и считается, что она принадлежит Аквилию,[32] все же Варрон нисколько не сомневался в том, что она плавтовская, и никакой другой постоянный читатель Плавта не усомнился бы, если бы узнал даже одни только следующие стихи из этой комедии, которые мы потому и вспоминаем и числим [за Плавтом], поскольку они, я сказал бы, в духе самого Плавта, самые что ни на есть плавтовские (plautissimes).[33] (5) Там голодный парасит[34] говорит следующее:

Пусть сгинет тот, кто первым изобрел часы,
Поставил первым измеритель солнечный!
День раздробил на части мне он бедному!
В ребячестве часами было брюхо мне
Гораздо лучше и вернее всех:
Оно внушит тебе бывало - ты и ешь
(Не в счет идет то время, если нет еды).
Теперь, когда и есть еда, а не едят,
Покуда не позволит солнце этого,
И город так часами переполнен весь!
Иссох народ, чуть ползает от голода.[35]

(6) Также и наш Фаворин, когда я читал ему "Нервулярию" (Nervularia) Плавта, которая числится среди сомнительных, и он услышал из этой комедии такой стих:

Лахудры, хромы, грязны и нечесаны,[36]

то, восхищенный забавным архаизмом слов, обозначающих пороки и уродства блудниц, сказал: "Клянусь Геркулесом, один этот стих вполне может убедить в том, что это пьеса Плавта".
(7) Также и мы сами, совсем недавно читая "Пролив" (Fretum), - так называется комедия, которую некоторые не считают плавтовской, - никоим образом не сомневались в том, что она принадлежит Плавту и при том самая что ни на есть подлинная из всех. (8) Из нее мы выписали два этих стиха для исследования по истории Арретинского[37] оракула:

А на Великих играх вот каков ответ Арретия:
Погибну, коль не сделаю, коль сделаю, пропал я.[38]

(9) Однако Марк Варрон в первой книге "О плавтовых комедиях" приводит следующие слова Акция: "Ведь ни "Близнецы-сводники" (Geminei lenones),[39] ни "Кондалий" (Condalium), ни "Старуха" (Anus) [не принадлежат] Плавту, и ни "Дважды изнасилованная" (Bis compressa), ни "Беотия" (Boeotia) никогда не были [его сочинениями], а также "Грубиян" (Agroetus) и "Вместе умирающие" (Commorientes) - не Тита Μакция".[40]
(10) В той же самой книге Варрона написано и то, что был также некий сочинитель комедий Плавтий; так как пьесы были подписаны Plauti, их принимали за Плавтовы, хотя они были [названы] не Плавтовыми от Плавта (Plautus) (Plautinae), но Плавтиевыми (Plautianae) от Плавтия (Platius).
(11) Под именем же Плавта ходят примерно сто тридцать комедий, (12) но Луций Элий, человек весьма образованный, считал, что [из них] его - только двадцать пять. (13) Однако, несомненно, что те самые [пьесы], которые, как кажется, не принадлежат Плавту и приписываются его имени, - это комедии древних поэтов, переделанные и обработанные им, которые имеют вследствие этого привкус плавтовского стиля. (14) Но ведь "Сытого" (Saturio) и "Несостоятельного должника" (Addictus) и какую-то третью [комедию], названия которой у меня нет под рукой, он, как передают Варрон и многие другие, написал на мельнице, когда, потеряв в торговых операциях все деньги, полученные за труды для сцены, нищим вернулся в Рим и ради поиска средств пропитания нанялся мукомолом для вращения по кругу мельницы, которую называют trusatiles.[41]
(15) Мы также узнали и о Невий,[42] что две драмы: "Предсказатель" (Hariolus) и "Лев" (Leo) он написал в тюрьме, заключенный в оковы триумвирами[43] в Риме из-за постоянного злословия и поношений против первых людей государства, произнесенных на манер греческих поэтов. Оттуда позднее он был освобожден народными трибунами, после того как в тех драмах, которые я упомянул выше, загладил свои проступки и дерзость речей, которыми ранее многих оскорбил.

Глава 4

О том, что у Публия Африканского и других знатных мужей того времени был древний обычай брить бороду и щеки до старческого возраста
(1) Мы обратили внимание, что в прочитанных нами книгах о жизни Публия Сципиона Африканского было написано, что Публий Сципион, сын Павла,[44] после того как он уже отпраздновал триумф над пунийцами и исполнил обязанности цензора,[45] был привлечен к суду перед народом народным трибуном Клавдием Азеллом,[46] которого он во время [своей] цензуры лишил всаднического достоинства. И, находясь под следствием, он не перестал брить бороду и пользоваться иной одеждой, кроме белой, ведя себя не так, как подобает обвиняемым.[47] (2) Но поскольку известно, что в это время Сципиону Младшему было сорок лет, мы удивлялись тому, что было сказано о бритье бороды. (3) Однако мы узнали, что и прочие знатные мужи в те же самые времена брили бороду в таком же возрасте, и потому мы видим, что многие портреты древних так изображают еще не стариков, но [людей] среднего возраста.[48]

Глава 5

[О том, как] философ Аркесилай сурово и вместе с тем остроумно упрекнул некоего [человека] в пороке роскоши и женственности взгляда и тела
(1) Плутарх сообщает, что философ Аркесилай[49] сурово высказался об одном чрезмерно изнеженном богаче, который, однако, как говорили, не был нравственно испорчен и не затронут развратом. (2) Итак, услышав его слабый голос и увидев тщательно уложенные волосы и игривые, полные соблазна и чувственности, глаза, он сказал: "Нет никакой разницы, являетесь ли вы кинедами[50] спереди или сзади".[51]

Глава 6

О силе и свойстве пальмового дерева, поскольку его древесина сопротивляется положенному [на нее] весу
(1) Клянусь Геркулесом, о достойном удивления явлении рассказывают Аристотель в седьмой [книге] "Проблем" и Плутарх в восьмой [книге] "Застольных бесед".[52] (2) "Если поверх бревна из пальмового дерева, - говорят они, - положить большой груз и усилить давление и тяжесть так, что величину веса невозможно будет выдержать, то пальма не подается вниз и не прогибается вовнутрь, но поднимается навстречу грузу, выпрямляется и возвращается в обратное положение".[53] (3) "Поэтому, - говорит Плутарх, - принято, чтобы в состязаниях пальма служила знаком победы, поскольку природные свойства дерева таковы, что она не поддается давящим и сгибающим [его]".

Глава 7

Взятый из летописей рассказ о военном трибуне Квинте Цедиции: и взятые слова из "Начал" Марка Катона, где он сравнивает мужество Цедиция с [доблестью] спартанца Леонида
(1) Прекрасное, о благие боги, и вполне достойное высокого слога красноречия греков деяние описал Марк Катон[54] в книгах "Начал" о военном трибуне Квинте Цедиции. (2) Содержание примерно таково. (3) Во время Первой Пунической войны полководец Карфагена в сицилийской земле идет навстречу римскому войску и первым занимает холмы и удобные места.[55] (4) Римские воины в сложившихся обстоятельствах углубляются в место, грозящее засадой и гибелью. (5) Трибун приходит к консулу и указывает ему на скорую гибель из-за неудобства местности и находящихся вокруг врагов. (6) "Я считаю, - говорит он, - что, если ты хочешь спасти положение, нужно, чтобы ты приказал неким четыремстам воинам идти к этой бородавке (собственно, так Катон называет возвышенное и труднодоступное место), призывая и убеждая их занять ее; конечно, как только враги это увидят, самые храбрые и быстрые из них повернут, чтобы идти навстречу и сразиться, и, поскольку никаким другим делом они не будут связаны, все те четыреста, несомненно, будут перебиты. (7) Тогда, пока враги будут заняты этой резней, у тебя будет время увести войско из этого места. (8) Иного пути к спасению, кроме этого, нет". Консул отвечает трибуну, что это решение кажется ему совершенно верным: "Но кто именно, - спрашивает он, - поведет эти четыреста воинов к тому месту на клинья врагов?" (9) "Если ты не найдешь никого другого, - говорит трибун, - то используй меня для этой гибели; я отдаю эту жизнь тебе и государству". (10) Консул воздает трибуну похвалы и благодарность. (11) Трибун и те четыреста отправляются на смерть. (12) Враги поражены их отвагой и ожидают, куда они направятся. (13) Но когда выяснилось, что они идут на захват этой "бородавки", карфагенский полководец послал против них самых храбрых мужей из пехоты и конницы, какие были в его войске. (14) Римские воины окружены; окруженные, они сопротивляются; (15) долгое время исход сражения был неясен. (16) Наконец, победило большинство. Все четыреста, как один, гибнут, пронзенные мечами или копьями. (17) Между тем консул, пока там шло сражение, отошел на безопасную возвышенность.[56] (18) Но о том, что с тем трибуном, предводителем четырехсот воинов, произошло по воле богов в этом сражении, мы расскажем уже не нашими, но собственными словами Катона: (19) "Бессмертные боги дали военному трибуну судьбу в соответствии с его доблестью. Ибо случилось так, что, хотя он был весь покрыт ранами, не оказалось ни одного ранения в голову, и его узнали среди мертвых, обессилевшего от ран и потерявшего много крови. Его вынесли, и он поправился и часто после этого совершал храбрые и отважные деяния для государства; итак, получилось, что, потеряв тех воинов, он спас остальное войско. Но есть большая разница, каким образом изобразить одно и то же благодеяние. Ведь лаконца Леонида, совершившего подобное при Фермопилах,[57] за его доблесть по всей Греции в знак почета и исключительной благодарности к блеску славы прославили в памятниках: изображениями, статуями, элогиями,[58] историческими произведениями и другими вещами это его деяние сделали заслуживающим признания; а военному трибуну, который сделал то же самое и спас войско, осталась малая похвала за совершенное".
(20) Эту доблесть трибуна Квинта Цедиция Марк Катон прославил этим своим свидетельством. Клавдий же Квадригарий[59] в третьей книге "Анналов" говорит, что его звали не Цедицием, но Лаберием.[60]

Глава 8

Достойное восхищения письмо консулов Гая Фабриция и Квинта Эмилия царю Пирру, сохраненное историком Квинтом Клавдием
(1) Когда царь Пирр[61] был в италийской земле и одержал победу в нескольких сражениях, поставив римлян в затруднительное положение, и большая часть Италии перешла на сторону царя, тогда некий амбракиец[62] Тимохар, друг царя Пирра, тайно пришел к консулу Гаю Фабрицию и попросил награду, пообещав, если он договорится о вознаграждении, умертвить царя Пирра ядом, причем сказал, что это легко будет сделать, поскольку чаши на пиру подают царю его сыновья. (2) Фабриций написал об этом сенату. (3) Сенат отправил к царю послов и поручил ничего не сообщать о Тимохаре, но убедить, чтобы царь вел себя более осмотрительно и позаботился о спасении от козней приближенных. (4) Этот рассказ приведен, так, как мы сказали, в "Истории" Валерия Анциата.[63] (5) Квадригарий же в третьей книге написал, что к консулу пришел не Тимохар, а Никий, и что послы были отправлены не сенатом, а консулами, и что <Пирр>[64] прислал письмо с похвалами и благодарностями римскому народу и всех пленных, которые тогда были [у него], нарядил и возвратил обратно.[65] (6) Консулами тогда были Гай Фабриций и Квинт Эмилий.[66] (7) Письмо, которое они по этому делу послали царю Пирру, как написал Клавдий Квадригарий, было такого содержания:

(8) "Римские консулы шлют привет царю Пирру.
Мы, возмущенные до глубины души твоими постоянными несправедливостями, намерены воевать с тобой самым враждебным образом. Но ради общего [благого] примера и доверия нам угодно, чтобы ты был невредим, дабы был тот, кого мы могли бы победить оружием. К нам пришел Никий, твой друг, который просил у нас для себя награду, если он тайным образом убьет тебя. Мы ответили, что не хотим этого и чтобы он не ожидал от этого дела какой-либо выгоды. В то же время мы желаем поставить тебя в известность [об этом], чтобы, если что-либо подобное случится, люди не считали, что это было сделано по нашему решению, и что нам не пристало вести войну с помощью подкупа, платы или хитрости. Ты же, если не остережешься, погибнешь".[67]

Глава 9

Кто такой тот, кто в пословице назван сеевым конем, и каков цвет лошадей, именуемых spadix (бурый, красно-коричневый ), а также о значении этого слова
(1) Гавий Басс в своих "Записках",[68] а затем Юлий Модест во второй книге "Смешанных вопросов"[69] передают историю о сеевом коне, достойную памяти и восхищения. (2) Был, пишут они, некий Гней Сей, и у него был конь, родом из Аргоса в греческой земле, о котором ходила постоянная молва, будто бы он происходил из рода коней, принадлежавших Диомеду Фракийскому, которых Геркулес, убив Диомеда, привел из Фракии в Аргос.[70] (3) Конь этот, как сообщают, был небывалой величины, с крутой шеей, пурпурного цвета, с роскошной косматой гривой, и всеми другими достоинствами также намного превосходил [прочих] коней; но утверждают, что этот же конь был отмечен таким роком или жребием, что каждый, кто владел им и имел его в собственности, погибал вместе со всем домом, семьей и всем своим имуществом. (4) Итак, первым был поражен достойной сожаления карой тот самый Гней Сей, его хозяин, присужденный к смертной казни Марком Антонием, ставшим впоследствии триумвиром для устройства государства.[71] В это же время консул Корнелий Долабелла,[72] направлявшийся в Сирию, привлеченный славой этого коня, повернул в Аргос, воспылал желанием его иметь и купил за сто тысяч сестерциев; но сам Долабелла также попал в окружение и погиб в Сирии в гражданской войне; вскоре того же самого коня, который принадлежал Долабелле, увел Гай Кассий,[73] осаждавший Долабеллу. (5) Хорошо известно, что этот Кассий, после того как его партия была побеждена и войско разбито, погиб страшной смертью, а Антоний, после гибели Кассия одержав победу, позже разыскал этого знаменитого коня Кассия и, завладев им, и сам, побежденный и оставленный, умер ужасной смертью. (6) Отсюда появилась пословица о людях, приносящих бедствия, и обыкновенно говорят: "Этот человек владеет сеевым конем".
(7) Таков же смысл и того древнего выражения, которое мы засвидетельствовали в таком виде: "Толозское золото". Ведь когда консул Квинт Цепион в галльской земле разграбил город Толозу,[74] и в храме этого города обнаружилось много золота, всякий, кто прикоснулся к этому награбленному золоту, умер страшной мучительной смертью.
(8) Гавий Басс сообщает, что видел в Аргосе этого коня, невероятной красоты, мощи и очень яркого цвета.
(9) Цвет этот мы, как я уже сказал, называем poeniceus, греки иногда называют φοίνιξ,[75] другие - σπάδιξ, поскольку ветвь пальмы, срезанная с дерева вместе с плодом, именуется spadix.[76]

Глава 10

О том, что во многих явлениях природы были замечены определенные сила и свойство семеричного числа, о которых пространно рассуждает в "Седмицах" (Hebdomades) Марк Варрон
(1) Марк Варрон в первой из книг, озаглавленных "Седмицы" или "Портреты", рассказывает о достоинствах и многочисленных разнообразных свойствах седмицы, которое по гречески называют ε̉βδομά<δα>. (2) "Ведь именно это число [звезд], - говорит он, - составляет на небе Большую и Малую Медведицы,[77] а также Вергилии (Vergiliae), которые греки называют Плеядами (Πλειάδες),[78] - звезды, которые Публий Нигидий[79] называет блуждающими (errones), а прочие [авторы] - странствующими (erraticae)".[80] (3) Также он говорит, что на небе по длине земной оси располагается семь окружностей; из них две наименьшие, которые касаются крайней части оси, продолжает он, называются полюсами (πολοί); но в сферу, которая именуется круговой (κρικωτή), они из-за малой величины не входят. (4) И сам зодиак также не обходится без седмицы, ведь летнее солнцестояние происходит на седьмом знаке [зодиака] после зимнего, и на седьмом же происходит [одно] равноденствие после [другого]. (5) Наконец, он утверждает, что тех дней, в которые зимородки ежегодно гнездятся на воде, также семь.[81] (6) Кроме того, он пишет, что круговорот луны совершается четырежды по полных семь дней: "Ведь на двадцать восьмой день, - говорит он, - луна возвращается в ту же точку, из которой отправилась"; это рассуждение принадлежит Аристиду Самосскому;[82] при этом, говорит он, следует обращать внимание не только на то, что луна совершает свой путь за четыре седмицы, то есть за двадцать восемь дней, но и на то, что если идти от единицы к семи, складывая все пройденные числа, и прибавить само число семь, то получится число двадцать восемь, сколько дней и есть в лунном цикле. (7) Он утверждает, что и людей, которые должны родиться, касается и затрагивает сила этого числа: "Ведь когда в утробу, - говорит он, - женщины брошено оплодотворяющее семя, оно за первые семь дней сбивается в ком и сгущается и становится подходящим для принятия [человеческой] формы. После этого, на четвертой неделе, у того, кто будет мужского пола, формируются голова и позвоночный столб в спине. На седьмой же неделе, то есть на сорок девятый день" - продолжает он - "весь человек окончательно складывается в чреве". (8) Он сообщает также, что сила этого числа наблюдается в том, что до седьмого месяца ни мальчик, ни девочка не могут родиться здоровыми (и как положено по природе), и что те, которые находятся в утробе наиболее правильно, рождаются через двести семьдесят три дня после того, как были зачаты, как раз на сороковую неделю.[83] (9) [Варрон] подтверждает,, что опасности для жизни и всей судьбы, которые халдеи называют климактерами (climacter), оказываются наиболее серьезными, если исчисляются семью.[84] (10) Кроме этого, он говорит, что самая большая величина человеческого роста - семь футов. (11) Мы полагаем, что это ближе к истине, чем то, что написал сочинитель басен Геродот в первой книге "Истории": будто бы под землей было найдено тело Ореста, семи локтей в длину,[85] что составляет двенадцать с четвертью футов, разве только, как считал Гомер, тела древних людей были более крупными и высокими, а теперь, словно мир состарился, вещи и люди уменьшились.[86] (12) Он говорит, что также и зубы появляются в первые семь месяцев по семь с одной и другой стороны, и выпадают на седьмой год, а коренные вырастают примерно к четырнадцати[87] [годам]. (13) По его словам, сведущие в музыке врачи утверждают, что и вены (или, скорее, артерии) у людей пульсируют в семеричном ритме, то, что сами они называют "симфонией четырех" (η̉ διὰ τεσσάρων συμφωνία), которая происходит в сочетании с кратным четырем числом.[88] (14) Также он полагает, что самые опасные моменты при болезнях с большей силой проявляются в дни, состоящие из числа, кратного семи, и, как говорят врачи, наиболее критическими (κρίσιμοι) из всех представляются эти дни: седьмой, четырнадцатый и двадцать первый. (15) Также для прославления силы и свойства этого числа он приводит тот факт, что те, кто вознамерился умереть от голода, преставляются именно на седьмой день.[89]
(16) Это Варрон написал о семеричном числе весьма тщательно. Но там же он собрал и другие, несколько менее значительные [факты], как, например то, что в земном круге было семь достойных удивления сооружений, и древних мудрецов тоже семь, и на цирковых играх обычно семь кругов для ристаний, и для осады Фив было выбрано семь вождей. (17) Затем он добавляет, что и сам уже вступил в двенадцатую седмицу лет, и к этому дню написал семьдесят седмиц (четыреста девяносто) книг, из которых довольно многих недостает, поскольку после того, как он подвергся проскрипциям,[90] его библиотека была разграблена.

Глава 11

Какими аргументами - и сколь ничтожными - пользуется в "Дидаскалиях" Акций, стараясь доказать, что Гесиод по возрасту старше, чем Гомер
(1) Относительно времени жизни Гомера и Гесиода нет согласия. (2) Одни, среди которых Филохор[91] и Ксенофан,[92] написали, что Гомер был по возрасту старше, чем Гесиод, другие, в числе которых поэт Луций Акций и историописатель Эфор,[93] - что моложе. (3) Марк же Варрон в первой книге "Портретов" говорит, что не вполне ясно, который из двух родился первым, но несомненно, что они жили примерно в одно и то же время, и это подтверждается эпиграммой, написанной на треножнике,[94] который, как передают, был помещен Гесиодом на горе Геликон. (4) Однако Акций в первой [книге] "Дидаскалий" пользуется весьма легковесными аргументами, посредством которых он думает доказать, что Гесиод по возрасту старше. (5) "Когда Гомер, - говорит он, - в начале поэмы говорил, что Ахилл сын Пелея, он не прибавил кто такой был Пелей; он бы несомненно сообщил об этом, если бы не видел, что это уже сказано Гесиодом. То же самое относится к Циклопу, - говорит он, - и особенно к тому, что он был одноглазым; [Гомер] не опустил бы столь приметной детали, если бы и это прежде не стало общеизвестным благодаря стихам Гесиода".[95]
(6) Относительно же родины Гомера несогласия еще больше. Одни говорят, что он был колофонцем, другие, что смирнейцем, есть те, которые [утверждают], что он был афинянином есть даже такие, которые [говорят], будто он был египтянином; Аристотель сообщил, что он с острова Ио.[96] (7) Марк Варрон в первой книге "Портретов" к портрету Гомера добавил такую эпиграмму:

Белая коза указывает на этот могильный холм Гомера
Потому что Иеты ему после смерти приносят
его жертвы.[97]

Глава 12

[О том, что] Публий Нигидий, ученейший муж, назвал [человека] сильно пьющего и жадного до выпивки новым и, пожалуй, несообразным по форме словом bibosus (склонный к пьянству)
(1) Публий Нигидий в "Грамматических записках" жадного до выпивки называет bibax и bibosus.[98] (2) Bibax, как и edax (прожорливый), насколько мне известно, употребляют и многие другие [авторы]; выражение bibosus я до сих пор нигде не нашел, кроме как у Лаберия, и нет другого [слова], которое произносилось бы подобным образом. (3) Ведь оно не подобно vinosus (пьющий) или vitiosus (порочный) и прочим [словам] такого рода,[99] поскольку [эти слова] образованы от существительных, а не от глагола. (4) Лаберий в миме под названием "Салинатор" так пользуется этим словом:

Не полногрудая, не старая, не пьющая (bibosa),
не дерзкая.[100]

Глава 13

О том, что Демосфен, когда еще юношей был учеником философа Платона, случайно услышав на народном собрании оратора Каллистрата, оставил Платона и стал посещать Каллистрата
(1) Гермипп[101] оставил такое свидетельство: Демосфен, еще юношей, имел обыкновение часто приходить в Академию и слушать Платона. (2) "И вот этот Демосфен, - говорит он, - выйдя по своему обыкновению из дому, направляясь к Платону и увидев множество сбегающихся отовсюду людей, спросил о причине этого явления и узнал, что они бегут послушать Каллистрата. (3) Этот Каллистрат был оратором в Афинском государстве [из тех], которых они называют демагогами (δημαγωγοί).[102] (4) Захотелось ему чуть отклониться от пути и посмотреть, достойна ли [его] речь такого рвения и спешки. (5) Он пошел, - продолжает [Гермипп], - и услышал Каллистрата, произносящего знаменитую "Речь об Оропе",[103] и так был потрясен, очарован и увлечен, что уже с этого времени стал последователем Каллистрата, а Академию с Платоном оставил".[104]

Глава 14

О том, что произносящий dimidium librum legi (я прочитал половинную книгу) или dimidiam fabulam audivi (я услышал половинную басню) и прочее в том же роде говорит неправильно; и что причины этой неправильности приводит Марк Варрон; и что никто из древних не пользовался этими словами так
(1) Варрон полагает, что говорить dimidium librum legi (я прочитал половинную книгу) или dimidiam fabulam audivi (я услышал половинную басню) или что-либо другое такого же рода - плохо и ошибочно. (2) "Ведь надо, - объясняет он, - говорить dimidiatum librum (книгу, разделенную на две половины), а не dimidium (половинную) и dimidiatam fabulam (басню, разделенную на две половины), а не dimidiam (половинную). Однако если из секстария отлита гемина,[105] то, напротив, не следует говорить dimidiatus sextarius fusus (вылит секстарий, разделенный пополам), и если кто из тысячи нуммов, которые ему задолжали, получил пятьсот, мы скажем, что он получил не dimidiatum (разделенное на две половины), но dimidium (половину). (3) И если, - продолжает он, - у меня вместе с кем-либо другим будет общая серебряная чаша, разрубленная на две части, я должен сказать, что эта чаша является dimidiatus (разделенной на две половины), а не dimidius (половинной); но серебра, которое имеется в этой чаше, у меня dimidium (половина), а не dimidiatum (разделенное на две половины)".[106] (4) И он тончайшим образом рассуждает и разделяет, чем dimidium отличается от dimidiatum, (5) и говорит, что и Квинт Энний весьма грамотно сказал в "Анналах" так: "Если будет кто нести сосуд, наполненный вином наполовину (vas vini dimidiatum), то часть [вина], которой нет в этом сосуде, следует называть не dimidiata (разделенная на две половины), но dimidia (половинная)".[107] (6) Общий же смысл всего этого рассуждения, которое он излагает весьма изящно, но несколько неясно, таков: dimidiatum означает, так сказать, dismediatum (разделенное пополам, разрезанное посередине) и разделенное на две равные части; (7) следовательно, dimidiatum можно говорить не иначе как о том, что само разделено; (8) dimidium же означает не то, что само разделено пополам, но одну часть из разделенного пополам. (9) Итак, желая сказать, что мы прочитали половину книги или прослушали половину басни, мы совершим ошибку, если скажем dimidiam fabulam и dimidium librum; ведь dimidium мы называем само целое, которое располовинено и разделено. (10) Поэтому Луцилий, следуя тому же самому [правилу говорит]:

С глазом одним, говорит, и с ногами двумя
пополам разделенный (dimidiatus)
Как поросенок.[108]

И в другом месте:

Почему же нет? Даже старьевщик бесстыжий
хвалит хлам свой, Чтобы продать сломанный гребень до сандалий,
пополам поделенный (soleam dimidiatum).[109]

(11) В двадцатой [книге] он определенно старательно избегает говорить dimidia hora (половинный час), но вместо dimidia (половинный) ставит dimidium (половина) в таких вот стихах:

В пору года одну и во время одно с перерывом
в три с половиной часа (horae dimidio et tribus confectis)
Иль в четыре, по крайности, дольше
Нет перерыва.[110]

(12) Ведь хотя легче и проще всего было сказать hora dimidia et tribus confectis (по прошествии трех и половинного часа), он бдительно и чутко избежал неподходящего слова. (13) Отсюда достаточно ясно, что правильно говорить не hora dimidia (половинный час), но либо dimidiata hora (разделенный пополам), либо dimidia pars horae (половинная часть часа).
(14) По этой причине Плавт в "Вакхидах" также говорит dimidium auri (половина золота), а не dimidiatum aurum (золото, разделенное на две половины),[111] (15) также - в "Золотом горшке" - dimidium obsoni (половина закуски), а не dimidium obsonium (закуска, разделенная пополам):

Также закуски ему велел он подать половину
(dimidium obsoni);[112]

(16) в "Менехмах" же - dimidiatus dies (день, разделенный пополам), не dimidium (половинный) в следующем стихе:

Уже угаснул день, разделенный пополам (dimidiatus dies)
до пупа.[113]

(17) А Марк Катон в книге под названием "О сельском хозяйстве": "Семя кипариса сей часто, как обыкновенно сеют лен. Просеивай через сито на землю на полпальца (dimidiatus digitus). Затем хорошо выровняй дощечкой, ногами или руками".[114] (18) Он говорит dimidiatus digitus (палец, разделенный на две половины), а не dimidius (половинный). Ведь следует говорить dimidium digiti (половина пальца), но сам палец называть dimidiatus (разделенным на две половины). (19) Тот же Марк Катон о карфагенянах написал так: "Людей закопали в землю наполовину (dimidiatos), разложили вокруг огонь и так умертвили".[115] (20) И никто из всех, кто говорил правильно, не пользовался этими словами иначе, чем я сказал.

Глава 15

О внезапной смерти, постигшей многих при нежданной огромной радости, когда дыхание пресекается и не выдерживает силы великого и неожиданного потрясения, согласно сообщениям книг и сохранившемуся в людской памяти
(1) Философ Аристотель сообщает, что из-за внезапного [наступления] неожиданной радости испустила дух Поликрита, знатная женщина с острова Наксос.[116] (2) Также и Филиппид, весьма известный автор комедий, уже в преклонном возрасте вопреки ожиданию одержав победу в состязании поэтов и радуясь самым счастливым образом, внезапно умер во время этого ликования.[117] (3) Знаменита также история о родосце Диагоре. У этого Диагора было три юных сына, один - кулачный боец, другой - панкратиаст,[118] третий - атлет. Он увидел, что все они победили и получили венок в Олимпии в один и тот же день, и когда трое юношей, обняв его и надев свои венки на голову отца, целовали его, а народ в знак поздравления отовсюду бросал в него цветы, там же на стадионе на виду у народа умер, целуя и обнимая своих сыновей.[119]
(4) Помимо этого в наших анналах мы читаем запись о том, что когда при Каннах было перебито войско римского народа, старуха-мать, получив известие о смерти сына, была поражена горем и скорбью; но это известие было ложным, и этот юноша немногим позже вернулся после этого сражения в город, а старая женщина, внезапно увидев сына, испустила дух из-за силы, потрясения и словно бы обвала обрушившейся [на нее] неожиданной радости.[120]

Глава 16

О каком именно различии срока в женских родах говорят врачи и философы; и о том, какого мнения об этом были древние поэты, и многое другое, достойное быть услышанным и упомянутым; и собственные слова врача Гиппократа, взятые из его книги, которая называется "О питании" (Περί τροφη̃ς)
(1) И врачи, и прославленные философы задавались вопросом о сроке человеческих родов. Есть распространенное мнение, и оно уже принимается за истинное, что после того как чрево женщины принимает семя, человек редко рождается на седьмом, никогда - на восьмом, часто - на девятом, еще чаще - на десятом месяце, и это крайний срок для рождения ребенка: десять месяцев - не начатых, но полных. (2) Мы видим, что и древний поэт Плавт, говорит об этом в комедии "Пьеса о ларчике" в следующих словах:

Тогда же та, которую он силой взял,
Родила дочь через десять месяцев (decumo post mense exacto).[121]

(3) To же самое передает и более древний поэт Менандр, весьма сведущий в том, что касается человеческих мнений; его стихи об этом деле из пьесы "Ожерелье" я привел ниже:[122]

Жена плод носит десять месяцев (δεκὰ μη̃νας).[123]

(4) Но наш Цецилий,[124] поставив комедию с таким же названием и содержанием и многое взяв от Менандра, при перечислении последних месяцев беременности, однако, не опустил восьмой, пропущенный Менандром. Стихи Цецилия суть следующие:

- А часто ли бывает то, что женщина детей рожает
на десятом месяце?
- Клянусь Поллуксом, так и на девятом же,
и также на седьмом, и на восьмом подчас.[125]

(5) Марк Варрон убеждает нас, что Цецилий сказал это не опрометчиво, и не случайно он отклонился от Менандра и мнений многих. (6) Ведь в четырнадцатой книге "Божественных дел" он пишет, что подчас роды происходят на восьмом месяце; в этой книге он говорит, что человек иногда может родиться даже на одиннадцатом месяце,[126] и автором этого высказывания, как относительно восьмого, так и относительно одиннадцатого месяца он называет Аристотеля.[127] (7) Причину такого разногласия [в рассуждениях] о восьмом месяце можно узнать в книге Гиппократа под названием "О питании", в которой есть следующие слова: "И есть, и не есть восьмимесячные (τὰ ο̉κτάμηνα).[128] (8) Это [определение], выраженное темно, кратко и как будто противоречиво, врач Сабин, наилучшим образом прокомментировавший Гиппократа, объяснил в следующих словах: "Есть, так как кажутся живыми после выкидыша; не есть, так как умирают после этого; итак, и есть и не есть, поскольку существуют сейчас по видимости, но по [жизненной] силе - уже нет".[129]
(9) Однако Варрон говорит, что древние римляне не принимали подобные, так сказать, странные редкости, но считали, что роды женщины согласно природе происходят на девятом месяце и на десятом, и ни в какие другие, кроме этих, и поэтому они дали трем Судьбам имена от родов, от девятого и десятого месяца. (10) "Ведь Рагса, - говорит он, - произведено от partus (роды) с изменением одной буквы, a Nona (девятая) и Decima (десятая) - от своевременного срока родов".[130] (11) Цезеллий же Виндекс[131] в своих "Древних чтениях" говорит: "Есть три имени Парок: Nona, Decima, Morta" и приводит следующий стих древнейшего поэта Ливия[132] из "Одиссеи":

Будет ли некогда день, что предсказан был Мортой?

Но Цезеллий, муж весьма достойный, понял Morta как имя, тогда как следовало понимать его как Моеrа (судьба).[133]
(12) Помимо того, что я прочитал о человеческих родах в книгах, я узнал также, что произошло в Риме. Женщина добрых и честных нравов, слывшая неоспоримо целомудренной, родила на одиннадцатом месяце после смерти мужа и был возбужден процесс, так как из расчета срока [казалось], будто она зачала после того, как умер муж, поскольку децемвиры написали, что ребенок рождается на десятом месяце, а не на одиннадцатом.[134] Однако божественный Адриан, рассмотрев дело, постановил, что роды могут происходить и на одиннадцатом месяце; причем мы читали само постановление по этому делу. В этом декрете Адриан говорит, что так он постановил после изучения высказываний древних философов и врачей. (13) А сегодня в сатуре[135] Марка Варрона, которая названа "Завещание", мы случайно наткнулись на такие слова: "Если один или много сыновей родятся у меня на десятом месяце, и если они станут ό̉νοι λύρας (ослами с лирами),[136] да будут они лишены наследства;[137] если кто родится на одиннадцатом месяце, то, согласно Аристотелю, да будет у меня то же право для Аттия, что и для Тития".[138] (14) Посредством этой старой пословицы Варрон указывает, как обыкновенно говорили в народе, на вещи, ничем между собой не различающиеся: "То же Аттию, что и Титию", [иначе говоря] что рожденные на десятом и на одиннадцатом месяце имеют равные и одинаковые права.
(15) Если это так и беременность женщин может продолжаться не более десяти месяцев, то следует выяснить, почему Гомер написал, будто Нептун сказал девушке, только что взятой им силой:

Радуйся, богом любимая! Прежде чем полный свершится
Год (περιπλουμένου ε̉νιαυτου̃), у тебя два прекрасные сына
родятся (бесплоден
С богом бессмертным союз не бывает).[139]

(16) Когда я поведал об этом разным грамматикам, некоторые из них стали рассуждать, что во времена Гомера, так же как и Ромула, год состоял не из двенадцати месяцев, но из десяти; другие говорили, что Нептуну и его величию подобает, чтобы плод от него рос в течение более длительного времени; третьи - какой-то другой вздор. (17) Но Фаворин сказал мне, что περιπλουμένου ε̉νιαυτου̃ (по прошествии года) означает не confecto anno (когда год завершился), но affecto anno (когда год идет к концу). (18) В этом вопросе он воспользовался словом не в обычном его значении. (19) Ведь adfecta (ослабленное, идущее к концу), как обыкновенно говорил Марк Цицерон и наиболее утонченные из древних, собственно, называется то, что не было доведено до самого конца, но подошло близко к концу. Этот глагол в таком смысле Цицерон употребил в той [речи], которую он произнес о консульских провинциях.[140]
(20) Гиппократ же в той книге, о которой написал выше, определив и число дней, в которые зачатый плод в чреве обретает форму, и время самих родов определил девятым или десятым месяцем, все же сказал, что это происходит не всегда в один и тот же срок, но случается то быстрее, то позже,[141] прибегнув к таким словам: "Случается у них и больше и меньше, полностью и отчасти; больше - не намного больше и меньше - не намного меньше".[142] Этой фразой он показывает, что если [роды] иногда случаются раньше, то ненамного раньше, и если позже, то ненамного позже.[143]
(21) Я вспомнил, что в Риме это точно и тщательно расследовалось при установлении обстоятельств не столь уж малого дела, - дополнял ли право трех детей[144] ребенок, рожденный женщиной из чрева на восьмом месяце и тотчас же умерший, поскольку некоторыми несвоевременность восьмого месяца считается выкидышем (abortio), а не плодом (partus).
(22) Но поскольку мы упомянули о гомеровском годичном плоде и то, что узнали, об одиннадцатом месяце, то, кажется, не следует обойти [вниманием] то, что мы прочитали в седьмой книге "Естественной истории" Плиния Секунда. (23) Но поскольку это сообщение может показаться недостоверным, мы привели слова самого Плиния: "Мазурий сообщает,[145] что претор Луций Папирий - притом что наследник второй очереди действовал по закону - передал владение имуществом вопреки ему, после того как мать сказала, что носила плод тринадцать месяцев, поскольку ему казалось, что никакого определенного времени для рождения не может быть установлено".[146] (24) В той же книге Плиния Секунда есть такие слова: "Зевание при родовых схватках смертельно, так же как и чихание во время совокупления чревато выкидышем".[147]

Глава 17

О том, что самыми заслуживающими доверия мужами сохранено в памяти еще и то, что якобы Платон и Аристотель приобрели - первый три книги пифагорейца Филолая, второй несколько книг философа Спевсиппа - по ценам, достоверность которых вызывает сомнения
(1) Передают, что философ Платон, имея очень небольшие средства, все же купил три книги пифагорейца Филолая[148] за десять тысяч денариев.[149] (2) Некоторые писали, что эту сумму подарил ему его друг Дион Сиракузский. (3) Передают, что и Аристотель несколько книг философа Спевсиппа[150] после его смерти купил за три аттических таланта; эта сумма составляет на наши деньги двести семьдесят тысяч сестерциев. (4) Едкий Тимон[151] написал злоречивейшую книгу под названием "Силлы". В этой книге он оскорбительным образом утверждает, что философ Платон за огромную цену купил книгу пифагорейской философской школы и создал на ее основе знаменитый диалог "Тимей". Стихи Тимона по этому поводу таковы):

И ты, Платон, имел стремление к познанию
За много серебра купивши небольшую книжицу
И, лучшее оттуда взяв, ты смог "Тимея" написать.[152]

Глава 18

Что такое сенаторы-педарии и почему они так названы; а также о том, каково происхождение этих слов из традиционного эдикта консулов: "сенаторы и те, которым дозволено высказывать суждения в сенате"
(1) Есть немногие, полагающие, что сенаторами-педариями (pedarii senatores) назывались те, которые голосовали в сенате не подачей голоса, но [присоединялись] к чужому мнению, переходя на другое место.[153] (2) Так что же? Когда сенатусконсульт принимался путем дисцессии,[154] разве не все сенаторы принимали предложение [переходя] ногами? (3) Говорят, есть также следующее объяснение этого слова, которое Гавий Басс оставил в своих "Записках".[155] (4) Ведь он утверждает, что сенаторы преклонного возраста, занимавшие курульную магистратуру, обыкновенно ради почести приезжали в курию на повозке, в которой находилось кресло, которое по этой причине называлось курульным; но те сенаторы, которые еще не занимали курульную магистратуру, приходили в курию пешком; вследствие этого сенаторы, еще не [достигшие] высоких должностей, назывались педариями. (5) Марк же Варрон в менипповой сатире[156] под названием Ίπποκύων утверждает, что некоторые всадники назывались pedarii и, кажется, это обозначает тех, которые еще не будучи включены в сенат цензорами, не являлись сенаторами, но поскольку они пользовались почестями народа, то приходили в сенат и имели право голоса.[157] (6) Ведь и исполняющие курульные магистратуры, если они еще не были зачислены в сенат цензорами, сенаторами не являлись, и поскольку были внесены в список среди последних, не выказывали [при голосовании] суждений, но в порядке дисцессии присоединялись к тем [решениям], которые высказали первые [сенаторы]. (7) Это определял эдикт, которым консулы и теперь, когда созывают сенаторов в курию, ради сохранения обычая руководствуются как традиционным. (8) Слова эдикта суть таковы: "Сенаторы и те, которым дозволено высказывать суждения в сенате".[158]
(9) Также мы велели отметить стих Лаберия[159] из мима[160] под названием "Железные брусы" (Stricturae), где было помещено это слово:
Голова без языка - суждение педана (pedani).[161]
(10) Отметим и то, что это слово многими произносится по-варварски; ведь вместо pedarii говорят pedanii.

Глава 19

Какое объяснение Гавий Басс дал по поводу слова parcus (бережливый) и каково, по его мнению, происхождение этого слова; и, напротив, каким образом и какими словами Фаворин высмеял это его рассуждение
(1) За обедом у философа Фаворина, когда [все] уже лежали и подавали на стол, раб, прислуживающий при этой трапезе, начинал зачитывать что-либо из греческих или из наших книг; как, например, в тот день, когда я присутствовал, читалась книга Гавия Басса, мужа образованного, "О происхождении слов и наименований". (2) В ней было написано так: "Parcus (скупой, бережливый) является составным словом, как par аrсае (подобный сундуку), поскольку, подобно тому как в сундуке (area) все скрывается и хранится под защитой, так человек скаредный и довольствующийся малым хранит все и прячет, словно сундук (area). По этой причине он именуется parcus, то есть par аrсае (подобный сундуку)".[162]
(3) Тогда Фаворин, услышав это, сказал: "Очень сложно, совершенно неестественно и несносно этот Гавий Басс скорее, чем объяснил происхождение слова, сочинил и выдумал его. (4) Ведь если позволительно говорить выдуманные вещи, то почему нам не кажется более правдоподобным принять, что parcus [человек] назван по той причине, что он препятствует (arcet) и мешает расходовать и тратить деньги (pecunia), как pecuniarcus (запирающий деньги)? (5) Не лучше ли, - продолжал он, - нам сказать то, что проще и яснее? Ведь parcus происходит не от area (сундук) и не от аrсеrе (запирать), но от parum (мало) и parvus (малый)".[163]

---

[1] Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.

[2] В рукописях — balneas sticias, что не дает удовлетворительного смысла. Чтение balneas Titias предложено Липсиусом; речь в таком случае идет о термах Тита, построенных в 79 — 81 гг. н. э. в правление императора Тита или, возможно, его отца, императора Веспасиана.

[3] Саллюстий — см. комм. к Noct. Att., 1, 15, 13.

[4] Sail. Cat., XI, 3.

[5] Валерий Проб — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 18.

[6] Вставка Гертца.

[7] Всю главу, начиная со второго параграфа, воспроизводит Макробий (Sat., I, 3, 2).

[8] Сложность расчета заключается в несовпадении «гражданского дня» (dies civilis), длившегося от полуночи до полуночи, и «естественного дня» (dies naturalis).

[9] Марк Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.

[10] Рукописное чтение: in media nocti (в полночь) не дает удовлетворительного смысла. Мы следуем конъектуре Гертца: in<de а> media nocti — от полуночи.

[11] 13 Fr. 2 Mirsch.

[12] 13 Fr. 3 Mirsch. Ср.: Plin. Nat. Hist., II, 77. Таким же образом исчисляли дни и другие народы, использовавшие в качестве основной меры времени лунные месяцы: евреи и ливийцы (Stob. Serm., 165), галлы (Caes. De bell, gall., VI, 18, 2), германцы (Tac. Germ., XI).

[13] Умбрия — область Средней Италии, расположенная между Этрурией и Адриатическим морем.

[14] Календы — первый день каждого месяца.

[15] Ср.: Plut. Quaest. Rom., 84; Dig., II, 12, 8.

[16] Рукописное чтение — post meridiem sole agnum — не дает удовлетворительного смысла. При переводе мы следует конъектуре Р. Мараша post meridiem sole agunt. У Макробия, практически полностью цитирующего данную главу, post exortum solem agunt — после восхода солнца.

[17] Ср.: Noct. Att., XIII, 12, 9, где Геллий приходит к выводу, что отсутствие в течение полной ночи возможно в том случае, если она включает предшествующее утро и следующий вечер. Ср. также: Dion. Hal. Ant. Rom., VIII, 87.

[18] Квинт Муций Сцевола Понтифик (?—82 г. до н. э.) — римский политический деятель, известный правовед и антиквар; сын Публия Муция Сцеволы, брат Публия Лициния Красса Муциана. Сцеволы считались одними из наиболее авторитетных знатоков понтификального права, римской религии и древностей. Претор 98 г. до н. э., народный трибун 106 г. до н. э., консул 95 г.; в 89 г. до н. э. был избран великим понтификом. В 82 г. до н. э. стал жертвой марианских репрессий. Автор большого труда «О гражданском праве» (De jure civili) в восемнадцати книгах, часто цитируемого Геллием.

[19] 1 января.

[20] Juris civ., 4, fr. 2 Bremer. 29 декабря.

[21] Речь идет об одной из форм римского брака — usucapio, когда брак заключался на основании простого соглашения, без церемоний. Женщина в этом случае оставалась неподвластна мужу и могла легко с ним порвать (Gajus. Inst., I, 111). Но для сохранения этого своего положения жена должна была ежегодно отлучаться из дома на три ночи; в противном случае через год женщина автоматически переходила под власть мужа. Во времена Геллия практика trinoctium, с помощью которой женщина избегала попадания под власть мужа, была уже архаичным обычаем, поскольку в конце Республики usucapio стал основной формой брака, вытеснившей более торжественные.

[22] Verg. Aen., V, 738. Пер. С. В. Шервинского.

[23] Сервий в комментарии ad locum интерпретирует этот пассаж таким же образом и даже цитирует Геллия.

[24] In pistrino — на мельнице присутствует только в одном манускрипте. В соответствии с прочими рукописями перевод будет «Плавт и Невий часто писали пьесы в тюрьме», однако никакими даными о пребывании Плавта в тюрьме мы не располагаем.

[25] Тит Макций Плавт — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 3.

[26] Луций Элий Стилон — см. комм. к Noct. Att., I, 18, 1.

[27] Волкаций Седигит (кон. II — нач. I в. до н. э.) — грамматик и поэт, автор стихотворного трактата «О поэтах» (De poetis), где давалась классификация писателей по литературным жанрам. Геллий приводит один фрагмент из этого сочинения, в котором Седигит перечисляет латинских комедиографов в порядке их заслуг (Noct. Att., XV, 24).

[28] По всей видимости, это римский грамматик Сервий Клавдий. Точное время жизни неизвестно, но, скорее всего, он был современником вышеуказанных грамматиков. Геллий упоминает его сочинение «Комментарии» (Noct. Att., XIII, 23, 19) в связи с цитатой из Энния. Можно предположить, что произведение содержало комментарии к Плавту и Эннию.

[29] Аврелий Опилл — см. комм. к Noct. Att., praef., 8.

[30] Луций Акций — см. комм. к Noct. Att., II, 6, 23.

[31] Идентифицировать личность затруднительно. Из писателей с этим именем известны Манлий Манилий, консул 149 г. до н. э., автор ряда трактатов, и Манилий, поэт эпохи ранней империи, автор ученой поэмы «Астрономия». Однако ни одному из них не приписывают сочинений о Плавте.

[32] Аквилий (первая половина II в. до н. э.) — комический поэт, младший современник Плавта, ни одно из сочинений которого до нас не дошло.

[33] Этот искусственно изобретенный суперлатив от имени собственного показывает, насколько Геллий восхищался постоянным стремлением Плавта к изобретению новых слов и насколько плавтовский пример подействовал на него.

[34] Парасит (παράσιτος — от греческого παρασιτέω — обедать у кого-либо, вместе с кем-либо). Параситом обычно назвали обедневшего, но свободного гражданина, зарабатывающего угощение, развлекая хозяина за столом. Образ вечно голодного парасита, достаточно типичный для греческой комедии, был воспринят и римской литературой.

[35] Fr. 1 Ribbeck. Пер. Φ. А. Петровского.

[36] Fr. 97 Lindsay = Fr. 100 Goetz. Пер. Φ. А. Петровского.

[37] Арретинский, т. е. находящийся в Арретии — городе в восточной Этрурии; оракул неизвестен. Поздние кодексы XV в. исправляют oraculi Arretini на oraculi Arietini, связывая его тем самым с оракулом Юпитера Аммона.

[38] Fr. 6 Goetz. Пер. Φ. А. Петровского.

[39] Рукописное чтение — «Geminei Leones» («Братья львы»). Р. Мараш следует конъектуре издания Присциана — «Geminei Lenones».

[40] Macci Titi, т. е. номен и преномен Плавта, дает только одна рукопись, в прочих списках — М. Accii, так что фраза остается несколько загадочной.

[41] Название trusatiles связано с глаголом trudo — толкать; так назывались мельницы, приводимые в движение вручную, в отличие от molae asinariae, которые вращают животные (Cato. De agr., Χ, 4; XI, 4).

[42] Гней Невий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.

[43] Речь идет о triumviri capitales — «ночных» или «уголовных» триумвирах, магистратах, осуществлявших ряд полицейских функций: надзор за тюрьмами и исполнение приговоров, обеспечение порядка в городе.

[44] Публий Сципион Эмилиан — см. комм. к Noct. Att., II, 13, 3.

[45] Разрушение Карфагена — 146 г. до н. э.; цензура — 142 г. до н. э. Цензор — высший магистрат Римской республики, избиравшийся раз в пять лет; в обязанности цезоров входили: производство переписи населения, проведение всаднического ценза и составление списка сенаторов; к этим функциям примыкал общий надзор за нравами. Решение цензора могли отменить только новые цензоры.

[46] Тиберий Клавдий Азелл — см. комм. к Noct. Att., II, 20, 6.

[47] Обычно обвиняемые отпускали бороду и носили черную одежду.

[48] От обычая брить бороду отказался император Адриан (117 — 138 гг.), который ввел моду носить бороду до глубокой старости, пока она не поседеет.

[49] Аркесилай (ок. 315—240 гг. до н. э.) — греческий философ, глава платоновской Академии после Кратета, основатель так называемой Средней Академии. Подобно Сократу, ничего не записывал. Аркесилай открывает период так называемого «академического скептицизма», постулируя в качестве главной цели философии не обладание истиной, а отсутствие заблуждений, что приводит к принципу воздержания от суждения. Аркесилай предлагал руководствоваться тем, что является наиболее убедительным.

[50] Кинед — латинская форма cinaedus произведена от греческого слова κίναιδος; изначально так назывались танцовщики и мимы (согласно Новию, «из-за движения (κινει̃ν) тела»). В более широком смысле — развратник, предающийся противоестественным половым сношениям.

[51] Ср.: Plut. Sympos., VII, 5Е.

[52] Arist. Рrobl., fr. 229 Rose; Plut. Sympos., VIII, 4, 5E.

[53] Ср.: Plin. Nat. Hist., XVI, 223; Theophr. Hist, plant., V, 6, 1; Strab., XV, 3, 10; Xen. Cyrop., VII, 5, 11.

[54] Марк Катон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.

[55] Первая Пуническая война (264—241 гг. до н. э.) — первая большая война между Римом и Карфагеном, завершившаяся победой римлян. Описанный эпизод имел место в 258 г. до н. э., вблизи города Камарина.

[56] Fr. 83 Peter. Эту историю упоминают также Ливии (XXII, 60, 11; Epit., XVII) и Сенека (Epist., LXXXII, 22), причем оба утверждают, что воинов, пожертвовавших собой ради спасения римского войска, было не четыреста, а триста.

[57] Леонид I — спартанский царь в 490—480 гг. до н. э. В 480 г., находясь во главе объединенной греческой армии, противостоявшей войску вторгшегося в Грецию персидского царя Креза, Леонид вместе с отборным войском из трехсот спартанцев и примкнувших к ним семисот феспийцев занимал позицию в Фермопильском ущелье, открывавшем путь в Южную Грецию. Этот небольшой отряд сдерживал натиск персидской армии, пока все воины не были перебиты.

[58] Элогий — надпись на надгробных памятниках.

[59] Клавдий Квадригарий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 9.

[60] Fr. 42 Peter. На разночтение в имени отважного трибуна указывает Фронтин. По его словам, одни приписывают этот подвиг Лаберию, другие — Квинту Цедицию, но большинство — Кальпурнию Фламму (Strat., I, 5, 15; IV, 5, 10). Сенека оставляет героя безымянным, вкладывая в его уста фразу: «Идти туда, соратники, необходимо, возвращаться оттуда необходимости нет» (Epist., LXXXII, 22). Ливий называет его Кальпурнием Фламмой (XXII, 60, 11; Epit., XVII).

[61] Пирр (319—272 гг. до н. э.) — царь Эпира. С 295 г. до н. э. активно участвовал в войнах диадохов, поддерживая Деметрия Полиоркета. В 280 г. до н. э. Пирр был приглашен союзом греческих городов Южной Италии для помощи в войне с Римом. В 280 — 277 гг. до н. э. успех был на стороне Пирра; его поддержали все греческие города Южной Италии и Сицилии, а также южноиталийские племена: луканы, бруттии, самниты. Однако с 276 г. до н. э. Пирр начал терять свои позиции и в 275 г. до н. э. покинул Италию. Погиб в 272 г. до н. э. при осаде Аргоса, выступив против Спарты и других пелопоннесских городов. Будучи одним из крупнейших военачальников эллинистического времени, Пирр являлся также крупным теоретиком военного дела.

[62] Амбракия — город в Эпире, резиденция Пирра.

[63] Fr. 21 Peter. Валерий Анциат — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 10. Аммиан Марцеллин приводит тот же анекдот, но у него действует не Тимохар, а Демохар (XXX, 1, 22).

[64] Добавлено Гертцем.

[65] Fr. 40 Peter.

[66] Консулы 278 г. до н. э. О Гае Фабриций см. также комм. к Noct. Att., I, 10, 1 и I, 14, 1.

[67] Ср.: Plut. Pyrrh., 21.

[68] Fr. 4 Fun. Гавий Басс — см. комм. к Noct. Att., II, 4, 3.

[69] P. 15 Bunte. Юлий Модест (I в. до н. э. — I в. н. э.) — ученик Гигина и его преемник на посту главы Палатинской библиотеки; близкий друг Овидия.

[70] Фракийскому царю Диомеду, в соответствии с мифом о восьмом подвиге Геракла, принадлежали волшебные кони, питавшиеся человеческим мясом, которых Геракл сумел укротить.

[71] Марк Антоний (82—30 гг. до н. э.) — римский политический деятель эпохи гражданских войн. Будучи народным трибуном в 49 г. до н. э., последовательно отстаивал интересы Цезаря. После убийства Цезаря, завладев значительной частью казны и архивом Цезаря, фактически оказался во главе Римского государства. Однако самим Цезарем в завещании главным наследником был назван его внучатый племянник Гай Октавий, что вызвало ослабление позиций Антония. В процессе борьбы с антицезарианскими силами противники сблизились и в 43 г. до н. э. было заключено соглашение о принятии чрезвычайной власти Антонием, Октавианом и Марком Эмилием Лепидом, официально назначенных триумвирами для устройства государственных дел. После победы над Брутом Антонию было поручено устройство восточных провинций, во время путешествия по которым он в 41 г. до н. э. встретился с царицей Египта Клеопатрой. В 35 г. до н. э. Лепид был лишен Октавианом звания и полномочий триумвира, и триумвират превратился в дуумвират, что привело к ухудшению отношений между Октавианом и Антонием; равновесие сил нарушается, и центр тяжести смещается в сторону Октавиана. Антоний в 37 г. до н. э. женится на Клеопатре и решает бросить вызов Риму. В 32 г. до н. э. Октавиан объявляет войну Клеопатре, спустя два года закончившуюся полным поражением Антония и Клеопатры, которые покончили с собой.

[72] Публий Корнелий Долабелла (? — 43 г. до н. э.) — римский политический деятель эпохи гражданских войн. В 49 г. выступил на стороне Цезаря, участвовал в битве при Фарсале (48 г. до н. э.); народный трибун 47 г. до н. э.; участник Африканской и Испанской войн. В 44 г. до н. э., после убийства Цезаря, был консулом-суффектом вместе с Антонием. В 43 г. до н. э., воюя с войском Кассия в Сирии, после ряда поражений был осажден им в Лаодике, где покончил с собой.

[73] Гай Кассий Лонгин (? — 42 г. до н. э.) — квестор 54 г. до н. э. при Крассе во время войны с парфянами, которым нанес ряд поражений. В 49 г. до н. э. народный трибун и командующий флотом Помпея. После битвы при Фарсале без боя сдался Цезарю, получив помилование. В 44 г. стал одним из руководителей заговора против Цезаря. В 42 г. до н. э., потерпев при Филиппах поражение от Марка Антония, приказал слуге убить себя мечом.

[74] Квинт Сервилий Цепион — римский политический деятель. Претор 109 г. до н. э., консул 106 г. до н. э. Закон Сервия Цепиона (106 г. до н. э.) устранял всадников от участия в судах, возвращая его сенаторам. В 105 г., посланный для ведения военных действий в Галлию, он захватил и разграбил Толозу (совр. Тулуза). Потерпев сокрушительное поражение от кимвров при Араузионе, в 103 г. до н. э. был приговорен к изгнанию и конфискации имущества. Окончил жизнь в изгнании. Золото, отправленное им в Рим, по дороге было похищено разбойниками (враждебная Цепиону традиция обвиняла в пропаже его самого).

[75] Этим словом в греческом языке обозначались «пурпур» и «пальма».

[76] Значению слова spadix Геллий посвятил отдельную главу: см. Noci. Att., II, 26,10.

[77] Об этимологии названия Большой и Малой Медведиц см. Noct. Att., II, 21.

[78] Это звездное скопление в знаке Тельца считалось звездами мореходства, так как с их появлением на небе начиналось благоприятное для судоходства время, а с исчезновением — время бурь. Очевидна связь слова Vergiliae с vergo (клониться, обращаться), но, поскольку восход этого созвездия приходится на начало весны (с 22 апреля по 10 мая), народная этимология возводила его название к ver (весна). Плеяды в соответствии с греческой мифологией — семь дочерей Атласа и Плеионы, которых Зевс спас от преследований великана Ориона, превратив их в созвездия.

[79] Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.

[80] Fr. 87 Swoboda. Этот же вопрос Геллий рассматривает в Noct. Att., XIV, 1, 11.

[81] Ср.: Plin. Nat. Hist., Χ, 47, 90; XVIII, 26, 231.

[82] Имеется в виду Аристарх Самосский (310—230 гг. до н. э.) — александрийский математик и астроном, автор сочинения «О величине и расстоянии Солнца и Луны». Аристарх был сторонником гелиоцентрической системы, полагая, что звезды и Солнце неподвижны и бесконечно удалены от Земли, а Земля вращается вокруг своей оси и в то же время вокруг Солнца.

[83] Срокам беременности и родов Геллий посвящает отдельную главу: Noct. Att., III, 16.

[84] Халдеи — см. комм. к Noct. Att., I, 9, 6. Climacter — переломный период человеческой жизни, приходящийся, по мнению древних, на возраст, кратный семи: 7, 14, 21, 28 и т. д. Греки и римляне, считавшие семерку счастливым числом, несколько переосмыслили эту теорию, видя в кратных семи числах периодизацию человеческих возрастов. Это последнее представление отчасти отражено и в данной главе в § 12.

[85] Her., I, 68.

[86] Ноm. Il., V, 304; XII, 383.

[87] В оригинале — «дважды по семи».

[88] Об использовании музыки в медицине Геллий говорит также в Noct. Att., IV, 13.

[89] Ср.: Hippocr., I, 402К; Plin. Nat. Hist., XI, 54, 283.

[90] В 43 г. до н. э. по приказу Антония.

[91] FHG I 393. Филохор (ок. 345 — 260 г. до н. э.) — аттидограф, автор «Истории Аттики» в семнадцати книгах. Ему приписывают также множество трудов исторического и историко-литературного содержания. Казнен Антигоном Гонатом, как сторонник Птолемея II, в 261/260 г. до н. э.

[92] Fr. 13 Diels. Ксенофан Колофонский (ок. 570 — после 478 до н. э.) — древнегреческий поэт и философ. По ряду свидетельств, Ксенофан — основатель элейской философской школы и учитель Парменида. Основное произведение, не дошедшее до настоящего времени, — «Силлы» («Сатиры») в 5 книгах, направленное «против всех поэтов и философов» его времени, прежде всего против Гомера и Гесиода и их антропоморфных богов. Ксенофан не выработал никакой философской системы; взгляды, излагавшиеся им в различных стихотворениях, не свободны от противоречий. Согласно надежной традиции (Аристотель, Теофраст), Ксенофан отождествлял единого бога с универсумом; таким образом, его учение — пантеизм в классическом оформлении. Гносеологические высказывания Ксенофана — первая в истории греческой мысли постановка вопроса о возможности и границах познания. Впервые зафиксированное у Ксенофана противопоставление мнения и знания имело программное значение для античных учений о познании.

[93] FHG I 277. Эфор (405—330 гг. до н. э.) — логограф, современник Феопомпа, ученик Исократа; написал среди прочих трудов «Историю» в тридцати книгах, которая послужила одним из главных источников для Диодора.

[94] Anth. Pal., VII, 53.

[95] a) Hes. Theog., 142.

Были во всем остальном на богов они прочих похожи,
Но лишь единственный глаз в середине лица находился:
Вот потому-то они и звались «Круглоглазы», «Киклопы»,
Что на лице по единому круглому глазу имели.

(Пер. В. В. Вересаева).
b) FPL, fr. 7 Bahrends.

[96] Fr. 76 Rose. Ex insula Io — конъектура Гроновия; в рукописях явная ошибка: ex insulcho, ex insulco.

[97] FPL, fr. 7 Bahrends.

[98] Fr. 5 Swoboda.

[99] См. в Noct. Att., IV, 9 рассуждения о слове religiosus (суеверный) и тому подобных, принадлежащие также Нигидию Фигулу.

[100] V. 80 Ribbeck.

[101] Гермипп из Смирны (III в. до н. э.) — автор биографий перипатетиков, один из основных источников Плутарха. Несколько фрагментов из Гермиппа приводит Диоген Лаэрций.

[102] Каллистрат — один из афинских политических лидеров первой половины IV в. до н. э. Будучи стратегом в 378 и 372 гг. до н. э., он отличился в войне против Спарты, но, верно оценив опасность со стороны Фив, стал одним из инициаторов мира 371 г. до н. э. Осужденный на смерть в 361 г. до н. э., он бежал к македонскому царю Пердикке II.

[103] Ороп — местность, находившаяся на границе Аттики и Беотии; являлась причиной постоянных конфликтов между Афинами и Фивами.

[104] FHG III 49.

[105] Мера жидкостей и сыпучих тел = 0,5 секстария (0,274 л).

[106] Р. 349 Bipont.

[107] Fr. 529 Vahlen.

[108] Fr. 1342 Marx. Перевод Ε. Г. Рабинович.

[109] Fr. 1282 Marx. Перевод Ε. Г. Рабинович.

[110] Fr. 570 Marx. Перевод Ε. Г. Рабинович.

[111] Plaut. Bacch., 1189.

[112] Plaut. Aul., 291.

[113] Plaut. Men., 157.

[114] Cato. De agr., 151, 3.

[115] Ann., fr. 3 Jordan.

[116] Fr. 559 Rose. Рассказ о подвиге Поликриты передает Полиен (Strat., VIII, 36).

[117] Филиппид, один из представителей новоаттической комедии, одержал принесшую ему смерть победу в 311 г. до н. э.

[118] Панкратиаст (греч. παγκρατιαστής) — участник состязаний по панкратию, дисциплине многоборья, в которой совмещались борьба и кулачный бой.

[119] Диагор Родосский — атлет, воспетый Пиндаром в Седьмой Олимпийской оде. О победе трех его сыновей на Олимпиаде в один день говорят также Павсаний (VI, 7, 3), Диоген Лаэрций (I, 3, 72) и Цицерон (Tusc., I, 46, 111).

[120] Этот случай упоминается также у Плиния (Nat. Hist., VII, 53, 180) и Ливия (XXII, 7,13).

[121] Plaut. Cist., 162.

[122] Фрагменты из этой же пьесы Геллий цитирует в Noct. Att., II, 23.

[123] Fr. 413 Koch; δεκὰ μη̃νας — общепринятая конъектура Гертца; рукописные чтения неудовлетворительны.

[124] Цецилий — см. комм. к Noct. Att., II, 23, 5.

[125] V. 164 Ribbeck.

[126] Arist. Fr. 12 Agahd.

[127] Arist. Hist, anim., VII, 4.

[128] II. Р. 23 Kahn. Цитата у Геллия не дословная: у Гиппократа отсутствует τὰ ο̉κτάμηνα.

[129] Медика Сабина также цитирует Гален в своем комментарии к труду Гиппократа «О питании».

[130] Тертуллиан называет богиню родов Partula, упоминая при этом Нону и Дециму (De anima, III, 7). Предлагаемая Варроном этимология слова Рагса рассматривается некоторыми современными исследователями как правдоподобная.

[131] Цезеллий Виндекс — см. комм. к Noct. Att., II, 16.

[132] Fr. 12 Bahrends. Луций Ливии Андроник (III в. до н. э.) — первый известный нам римский поэт. Грек из Тарента, попавший в Рим как пленник, был впоследствии отпущен на свободу. Перевел на латинский язык «Одиссею» Гомера; переделывал греческие комедии и трагедии. От его произведений дошли лишь разрозненные фрагменты.

[133] Этимологию Morta, предложенную Геллием, принимает А. Еrnout. Diet, etymol., s. v. Другие связывают Morta с mors (смерть).

[134] XII Tab., IV, 4. Ср.: «Рожденный спустя десять месяцев после смерти [отца] не допускается к законному наследованию» (UlP. Dig., XXXVIII, 6, 3,11).

[135] Сатура — жанр ранней римской литературы, сборник коротких стихотворных и (часто) прозаических произведений нарочито разнообразного содержания (притчи, инвективы, нравственно-философские рассуждения).

[136] Т. е. неправоспособны. Выражение основывается на греческой пословице.

[137] «Да будут» (sunto) появляется только в поздних кодексах XV в., в более ранних рукописях — sunt (являются).

[138] Fr. 543 Bucheler. Личные имена часто использовались юристами для придания оттенка обобщения, Аттий — редко (Dig., XLI, 1, 8), Титий — более часто, но по большей части в паре с Гаем Сеем и никогда с Аттием. Titio — общепринятая эмендация издателей, манускрипты дают tetio и teti. Гертц читал Tettio, согласно Нонию (Р. 40, 1 М), цитирующему сатиру Варрона.

[139] Ноm. Od., XI, 248. Перевод В. А. Жуковского.

[140] Cic. De cons, prov., VIII, 19; XII, 20.

[141] Serius (позже) появляется только в поздних кодексах XV в., в более древних рукописях setius (иначе, не так), что искажает смысл фразы.

[142] Hippocr. De troph., 7.

[143] См. предыдущее примечание.

[144] По закону Паппия Поппея (9 г. н. э.) отцы 3 детей получали некоторые преимущества при продвижении по службе.

[145] Fr. 31 Bremer. Мазурий Сабин (годы рождения и смерти неизвестны) — римский юрист I в. н. э., один из представителей так называемой классической римской юриспруденции. Выражал интересы крупных собственников. Сторонники и последователи Сабина образовали одну из ведущих школ римских юристов — школу сабинианцев. Наряду с некоторыми другими юристами Сабину было предоставлено право давать официальные разъяснения законов, имевшие для судей обязательную силу. В его главном труде «Гражданское право в трех книгах» были разрешены основные вопросы гражданского права. Значительная часть работ Сабина включена в Дигесты.

[146] Plin. Nat. Hist., VII, 5, 40.

[147] Plin. Nat. Hist., VII, 6, 42.

[148] Филолай из Кротона — пифагореец, современник Сократа. Известны его сочинения «О природе» и «Вакханки».

[149] Цена абсолютно несовместима с обычными ценами на книги времен империи: по свидетельству Марциала, роскошное издание стоило пять денариев (I, 117, 17). Ср.: Noct. Att., II, 3, 5 и соответствующий комментарий.

[150] Спевсипп — племянник и преемник Платона на посту главы Академии (347—339); написал множество трудов, которые полностью утрачены.

[151] Рукописи дают не Τίμων, а Τείμων. Тимон — скептик, ученик Пиррона. Выходец из бедной семьи, он начал свою жизнь танцовщиком. К философии его привлек Стилпон из Мегар, затем он встретил Пиррона из Элиды. После долгих путешествий Тимон наконец обосновался в Афинах, где и умер в возрасте девяноста лет. Язвительный писатель, автор комедий и трагедий. В «Силлах» он осмеивает догматическую философию.

[152] Fr. 54 Diels.

[153] Сенаторы-педарии не занимали еще курульных должностей и не имели права самостоятельного голоса, но могли присоединяться к голосам других сенаторов.

[154] Дисцессия — голосование в порядке перехода сенаторов на ту или другую сторону (без прений).

[155] Fr. 7 Fun. Гавий Басс — см. комм. к Noct. Att., II, 4, 3.

[156] См. комм. к Noct. Att., II, 18, 6.

[157] Fr. 220 Bucheler.

[158] Ср. аналогичную формулу у Ливия (XXIII, 32, 3; 36, 33), а также объяснение Феста, до некоторой степени перекликающееся с приведенным Геллием в четвертом параграфе: «Не называются сенаторами (senatores) до тех пор, пока не причислены к престарелым (seniores)» (Р. 338, 15М).

[159] Лаберий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 12.

[160] Мим — пантомима, шутовская комедия.

[161] V. 88 Ribbeck.

[162] Fr. 6 Fun.

[163] Этимология слова parcus неясна. Гавий Басс — см. комм. к Noct. Att., II, 4, 3.

Книга IV

Глава 1

Один разговор философа Фаворина с хвастливым грамматиком, проведенный в сократической манере; и о том, как определил Квинт Сцевола слово penus (продовольствие); и о том, что это определение было оспорено и опровергнуто
(1) В вестибюле Палатинского дворца множество [людей] почти всех сословий обычно стояли, ожидая [момента], чтобы поприветствовать Цезаря;[1] и там, в кругу ученых мужей, в присутствии философа Фаворина,[2] некто, преисполненный грамматических познаний, выставлял напоказ плоды вздорной школьной выучки, неестественно важным тоном рассуждая о родах и падежах слов с надменно поднятыми бровями и с суровым лицом, словно толкователь и судья Сивиллиных пророчеств.[3] (2) Обращаясь к Фаворину, хотя тот еще не был хорошо с ним знаком, [этот человек] сказал: "Penus (продовольствие) также произносилось различными способами и по-разному склонялось. Ведь древние обыкновенно говорили и hoc penus (это продовольствие), и haec penus (это продовольствие), и hujus peni (этого продовольствия), и penoris (продовольствия);[4] (3) также и mundus (женский наряд) Луцилий[5] в шестнадцатой книге "Сатир"[6] употребил как [слово] не мужского, но среднего рода в следующих стихах:

Некто завещал жене все наряды (mundum)[7]
и припасы (penum).
А вот что наряд (mundum), что нет? Кто все это разберет?"[8]

(4) И принялся он греметь всяческими подобного рода свидетельствами и примерами; а когда он начал пустословить уже совершенно несносно, то Фаворин мягко вмешался и сказал: "Я признателен (amabo),[9] учитель, каково бы ни было твое имя, [за то, что] ты с избытком объяснил нам многое, что мы со своей стороны не знали и совершенно не стремились знать. Ведь какое имеет значение для меня и того, с кем я говорю, в каком роде я употреблю penus или с какими окончаниями буду склонять, если никто из нас не сделает это слишком по-варварски? (6) Но, конечно, я очень хочу узнать, что такое penus и в каком значении употребляется это слово, чтобы вещь ежедневного использования я не назвал иным словом, чем следует, подобно тем, кто начинает говорить по-латыни среди рабов, выставленных на продажу".
(7) "Ты спрашиваешь, - заявил он, - вещь вполне очевидную. Ведь кто не знает, что penus - это вино, пшеница, масло, и чечевица, и бобы, и прочее того же рода?" (8) "Но разве также, - заметил Фаворин, - пшено, и просо, и финики и ячмень не penus? Ведь это примерно то же самое". (9) А когда тот, замолчав, задумался, сказал: "Я не хочу, чтобы ты теперь утруждал себя тем, можно ли назвать то, что я сказал, penus. Но можешь ли ты мне не называть какую-либо разновидность продовольствия, но определить, обозначив категорию и установив различия, что такое penus?" - "Не понимаю, - отвечает тот, - клянусь Геркулесом, о какой категории и каких различиях ты говоришь". (10) "Ты просишь о том, что весьма тяжело, - молвил Фаворин, - сказанное просто сказать [еще] проще; ведь общеизвестно, по крайней мере, что всякое определение состоит из категории и различия. (11) Но если ты требуешь, чтобы я тебе, как говорится, разжевал (praemandere),[10] я, конечно, сделаю это ради того, чтобы заслужить твою благосклонность". (12) И затем начал так: "Если я тебя сейчас попрошу, чтобы ты мне сказал и как бы описал словами, что есть человек, я полагаю, ты не ответил бы, что человек - это ты и я. Ведь это значит указать, кто является человеком, но не сказать, что есть человек. Но если, - продолжал он, - я попрошу, чтобы ты определил то самое, что есть человек, ты бы, конечно, сказал мне, что человек есть животное[11] смертное, обладающее разумом и знанием, или сказал бы каким-либо другим образом, чтобы отделить его от всех прочих. Итак, поэтому теперь я прошу тебя, чтобы ты сказал, что такое penus, а не назвал что-либо из продовольствия".[12] (13) Тогда тот хвастун голосом уже спокойным и смиренным сказал: "Философских дисциплин я не изучал и изучать не стремился, и если не знаю, относится ли ячмень к penus (продовольствию) или какими словами определить penus (продовольствие), это не значит, что я также не сведущ в других науках".
(14) "Узнать, что такое penus (продовольствие), - сказал, уже смеясь, Фаворин, - возможно из нашей философии не более, чем из твоей грамматики. (15) Ведь я полагаю, ты помнишь (не раз рассматривалось), сказал ли Вергилий, "реnum instruere longam" или "longo ordine" ("выставляли изобильные яства" или "выставляли яства длинной вереницей");[13] ведь ты знаешь, что в самом деле обыкновенно читают обоими способами. (16) Но для того, чтобы успокоить тебя, [скажу], что считается, будто даже те знатоки древнего права, которых именовали мудрецами, не вполне верно определяли, что такое penus (продовольствие). (17) Ведь я слышал, что Квинт Сцевола[14] для объяснения слова penus (продовольствие) воспользовался следующими словами: "Penus, - говорит он, - есть то, что съедобно или пригодно для питья; то, что заготовлено для самого отца семейства <или матери семейства>[15] или детей отца семейства <или челяди>[16] его, окружающей его, и его детей, и не составляет труда ***[17] как говорит Муций, должно считаться penus".[18] Ведь то, что каждый день готовится для еды и питья на завтрак или обед, не является penus (продовольствием); но скорее то, что свозится и складывается ради длительного употребления, названо penus (продовольствием), поскольку находится не под рукой, но содержится внутри и глубоко (penitus). (18) Это я, - сказал он, - хотя и посвятил себя философии, все же не счел лишним узнать; поскольку для римских граждан, говорящих по-латыни, называть вещь не <своим>[19] названием не менее позорно, чем называть не своим именем человека".
(19) Так Фаворин подводил подобные общие разговоры от вещей незначительных и пустых к тому, что более полезно слушать и изучать, не привлекая [это] извне, ради похвальбы, но из того же источника производя и принимая.
(20) Я также счел, что относительно penus (продовольствия) следует добавить то, что Сервий Сульпиций[20] написал в "Опровержении [некоторых] глав Сцеволы",[21] будто, по мнению Элия Ката,[22] к penus (продовольствию) относится не [только] то, что едят и пьют, но также благовония и восковые свечи, поскольку они заготавливаются примерно для того же. (21) Мазурий же Сабин[23] во второй книге "Гражданского права" говорит, что даже то, что приготовлено для вьючных животных, которыми пользуется хозяин, относится к penus (продовольствию).[24] (22) Он утверждает, что и дрова (ligna),[25] и прутья, и угли, с помощью которых готовится penus, по мнению некоторых, входит в penus. (23) А из того, что на тех же условиях продается и используется (usuaria),[26] penus он считает только то, что достаточно для годичного употребления.

Глава 2

В чем различие между болезнью (morbus) и изъяном (vitium) и какое значение имеют эти слова в эдикте эдилов; и можно ли возвращать назад [купленных] евнухов и бесплодных женщин; а также различные суждения об этом
(1) В эдикте курульных эдилов,[27] в той части, где содержится предписание о продаже рабов, было написано так: "Позаботься, чтобы объявление [о продаже] каждого раба было написано так, чтобы можно было правильно понять, какая у каждого болезнь (morbus) или изъян (vitium), кто беглый, кто бродяга или подлежащий наказанию".[28]
(2) Вследствие этого древние юристы задавались вопросом, какого раба правильно называть больным (morbosus) и какого - имеющим изъян (vitiosus), и насколько болезнь (morbus) отличается от изъяна (vitium). (3) Целий Сабин[29] в книге под названием "Об эдикте курульных эдилов" сообщает, что Лабеон[30] определил, что такое болезнь (morbus), следующими словами: "Болезнь - состояние чьего-либо тела, противное природе, которое затрудняет его жизнедеятельность".[31] (4) Но он говорит, что болезнь поражает в одних случаях все тело, в других - часть тела. Болезнь всего тела, например, чахотка[32] или лихорадка, части же [тела] - к примеру, слепота или хромота. (5) "Заикающийся же, - утверждает он, - и косноязычный скорее имеют изъян (vitiosi), чем являются больными (morbosi), и кусачая или брыкливая лошадь - имеющая изъян (vitiosus), а не больная (morbosus). Но тот, у кого есть болезнь (morbus), имеет также и изъян (vitiosus). Но не наоборот, ведь имеющий изъян может не быть больным. Вот почему, когда речь идет о человеке больном, равным образом (aeque),[33] - продолжает он, - говорят так: насколько будет дешевле из-за этого изъяна".
(6) Был поставлен вопрос о некоем евнухе: считается ли он проданным вопреки эдикту эдилов, если покупатель не знал, что он евнух. (7) Говорят, Лабеон ответил, что его можно вернуть как больного (morbosus); (8) Лабеон написал, что даже если бы были проданы бесплодные свиноматки, на основании эдикта эдилов может быть начат процесс.[34] (9) Относительно же бесплодной женщины, если она бесплодна от природы, Требаций,[35] как говорят, ответил вопреки Лабеону. (10) Ведь хотя Лабеон полагал, что ее можно вернуть назад как не вполне здоровую, Требаций утверждал, что на основании эдикта нельзя начать судебный процесс, если эта женщина изначально бесплодна от природы. (10) Если же здоровье ее пострадало и из-за этого получился [тот] изъян (vitium), что она не может зачать, тогда она не считается здоровой и [это] является причиной возвращения [ее] назад. (11) И относительно близорукого (myops), называемого по-латыни luscitiosus (подслеповатый), имеются разногласия; ведь одни [считают], что он в любом случае должен быть возвращен назад, другие - наоборот, если только этот изъян не был причинен болезнью. (12) Сервий[36] ответил, что и тот, у кого отсутствует зуб, может быть возвращен назад,[37] Лабеон же утверждал, что оснований для возврата нет: "Ведь, - говорил он, - и значительная часть [людей] не имеет какого-либо зуба, и тем не менее в большинстве своем [эти] люди не являются больными (morbosus) и совершенно нелепо утверждать, что люди рождаются нездоровыми, поскольку зубы у детей не появляются с рождения".[38]
(13) Нельзя обойти вниманием также и то, что в книгах древних знатоков права написано, будто болезнь (morbus) и изъян (vitium) отличаются тем, что изъян (vitium) постоянен, а болезнь (morbus) протекает с подъемом и спадом.[39] (14) Но если это так, то ни слепой, ни евнух не являются больными (morbosus) вопреки мнению Лабеона, которое я привел ранее.
(15) Я привожу слова Мазурия Сабина из второй книги "Гражданского права": "Умалишенный, или немой, или же тот, у кого какой-либо член тела сломан или поврежден, или мешает [нормальной жизни], из-за чего он сам не вполне пригоден, является больным (morbosus). Тот же, кто от природы видит недостаточно далеко, также здоров, как и тот, кто медленнее бегает".[40]

Глава 3

О том, что не было никаких супружеских процессов в городе Риме до развода Карвилия; и здесь же о том, что собственно означает paelex (наложница) и каково происхождение этого слова
(1) Известно, что почти пятьсот лет после основания Рима не проводилось в городе Риме или в Лации каких-либо процессов, связанных с приданым, и не давалось никаких гарантий [его возврата], поскольку, в действительности, ничего [подобного] не требовалось, ибо никакие браки тогда еще не расторгались.
(2) Сервий Сульпиций[41] в книге, которую он назвал "О приданом", написал, что гарантии относительно приданого впервые показались необходимыми тогда, когда знатный муж Спурий Карвилий по прозвищу Руга[42] развелся с женой, поскольку у нее из-за телесного изъяна не рождались дети, в год от основания Рима пятьсот двадцать третий, в консульство Марка Атилия и Публия Валерия.[43] Передают также, что этот Карвилий сильно любил жену, с которой развелся, и она была ему очень мила из-за ее нрава, но святость клятвы он предпочел душевной склонности и любви, поскольку был принужден цензорами поклясться в том, что возьмет себе жену ради рождения детей.
(3) А то, что женщина, сблизившаяся и сожительствовавшая с тем, у кого под рукой и властью в браке находилась другая, называлась paelex (наложницей) и считалась порочной, подтверждается тем весьма древним законом, который, как мы узнали, был введен при царе Нуме:[44] "Пусть наложница (paelex) не касается алтаря Юноны, если же коснется, то пусть, распустив волосы, принесет в жертву Юноне ягненка-ярочку".[45]
Paelex же - это как бы πάλλαξ, то есть как παλλακίς (наложница).[46] Как и многие другие, это слово также образовано от греческого.

Глава 4

Что Сервий Сульпииий во второй книге [своего сочинения] "О приданом" написал о праве и обычае обручения (sponsalia) в древности
(1) Сервий Сульпиций написал в книге под названием "О приданом", что обручение (sponsalia) в той части Италии, которая называется Лаций,[47] обыкновенно происходило по следующему обычаю и праву: (2) "Тот, кто намеревался жениться, - говорит он, - требовал от того, кто должен был отдать [девушку в жены], обещания (stipulatio), что она будет отдана в супружество.[48] Тот, кто собирался жениться, равным образом давал обязательство (sponsio). Это соглашение обещаний (stipulatio) и обязательств (sponsio) называлось sponsalia (обручение, помолвка). Тогда та, которая была обещана [в жены], называлась sponsa (невеста, обрученная), а тот, кто дал торжественное обещание жениться - sponsus (жених, обрученный). Но если после этих обещаний в жёны не отдавали или не брали, давший обещание обращался в суд ex sponsu (на основании обязательства). Судьи вели разбирательство. Судья выяснял, по какой причине девушка не была отдана или взята в жёны. И если не оказывалось никакого законного основания [для этого], то он оценивал тяжбу в деньгах и накладывал на того, кто обещал, штраф [в пользу того], кто дал обязательство (sponsio) в размере суммы, необходимой, чтобы отдать или взять жену".[49]
(3) Сервий говорит, что это право обручения соблюдалось вплоть до того времени, пока по закону Юлия[50] всему Лацию не было дано право гражданства. То же самое Нератий[51] написал в книге под названием "О браке".[52]

Глава 5

История, рассказанная о вероломстве этрусских гаруспиков; и о том, что об этом событии мальчишки распевали по всему городу Риму такой стих: "Плохой совет есть худший для советчика"
(1) Статуя Горация Коклеса,[53] храбрейшего мужа, помещенная в Риме на Комиции,[54] была поражена молнией. (2) Приглашенные из Этрурии для принесения очистительной жертвы из-за этого удара молнии гаруспики,[55] неприязненно и враждебно настроенные к римскому народу, решили совершить это вопреки религиозным установлениям (3) и посоветовали навсегда перенести эту статую в более низкое место, которое из-за окружающих его со всех сторон высоких[56] зданий никогда не освещало солнце. (4) После того как они дали совет сделать так, их вывели перед народом и передали [ему] и, когда они сознались в предательстве, казнили. Известно, что в соответствии с указанием открывшихся позднее истинных правил эту статую следовало перенести на возвышенность и установить на площади Вулкана,[57] поскольку это более высокое место; после чего дела у римского народа пошли благоприятно и счастливо. (5) Как передают, тогда, поскольку давшие дурной совет этрусские гаруспики были осуждены и наказаны, мальчишки по всему городу распевали этот изящно сложенный стих:[58]

Плохой совет есть худший для советчика.

(6) Эта история о гаруспиках и об этом самом шестистопном стихе была описана в "Великих анналах", в одиннадцатой книге,[59] и в первой книге "Дел, достойных упоминания" Веррия Флакка.[60] (7) Однако, кажется, что этот стишок переведен со следующего греческого стиха Гесиода:
Злее всего от дурного совета советчик страдает.[61]

Глава 6

Слова древнего постановления сената, где сказано, что, если в сакрарии пришли в движение Марсовы копья, следует умилостивлять [богов] взрослыми жертвенными животными; и здесь же объясняется, что такое hostiae succidaneae (замещающие жертвы), а также, что такое porca praecidanea [62] (свинья, служащая предварительной жертвой); и о том, что Капитон Атей назвал некоторые праздники praecidaneae (предварительными)
(1) Как мы прочитали в старинных воспоминаниях, когда сенату было доложено, что в сакрарии во дворце Нумы[63] пришли в движение Марсовы копья, то, как и обычно при сообщении о землетрясении, возникла необходимость принести искупительные жертвы. (2) По этому делу консулами Марком Антонием и Авлом Постумием[64] было принято постановление (senatusconsultum), и содержание его таково: "Относительно сообщения понтифика Гая Юлия, сына Луция, о том, будто в сакрарии <во> дворце Нумы пришли в движение Марсовы копья: об этом деле постановили так, чтобы консул Марк Антоний принес взрослых животных в жертву Юпитеру и Марсу, а прочим богам, которым будет сочтено необходимым, - сосунков.[65] Они решили, что достаточно принести <эти>[66] жертвы. Если же потребуется какая-либо замещающая жертва, то пусть ею послужат животные с рыжей шкурой (robii)".
(3) Что касается того, что сенат назвал жертвы "succidanеае" (замещающими), то значение этого слова неоднократно исследовалось. (4) Я слышал также, что это слово упоминается в комедии Плавта[67] под названием "Эпидик" в следующих стихах:

Значит, должен быть я жертвой за твое безумие,
И безумие прикроешь ты свое моей спиной
(tuae stultitiae succidaneum)?[68]

(5) Жертвы же называют succidaneae (заместительные), поскольку согласно правилу составных слов буквы "ае"[69] <меняются>[70] на "i". (6) Ведь они именовались succaedaneae, так как, если первые жертвоприношения не давали благоприятных знамений, то убивались (caedebantur) другие жертвенные животные, приведенные после этих; поскольку они, когда уже убиты первые, ради умилостивительной жертвы становятся заменой и убиваются вместо них (succidebantur), то и обозначаются succidaneae, причем звук <"i">[71] произносится долго; ведь мне известно, что некоторые по-варварски сокращают этот звук в указанном слове.[72]
(7) По тому же самому правилу [составного] слова называются praecidanei (предварительными) и жертвы, принесенные за день до торжественных жертвоприношений. (8) Также называется praecidanea (предварительной) свинья, которую по обычаю приносили в качестве умилостивительной жертвы Церере перед сбором первых плодов, если прежде не освободили дом от траура или принесли умилостивительную жертву иначе, чем следовало.
(9) Но то, что свинья и некоторые жертвы, как я уже сказал, называются praecidaneae (предварительные) известно довольно широко, [а] то, что праздники называются praecidaneae это, я полагаю, далеко от обыденного словоупотребления. (10) Поэтому я выписал слова Атея Капитона[73] из пятой книги его [сочинения] под названием "О понтификальном праве": "Тиберием Корункарием, великим понтификом,[74] были объявлены предварительные праздники (feriae praecidaneae) в несчастливый день. Коллегия постановила, что, согласно обычаю не должно, чтобы в этот день были предварительные праздники (feriae praecidaneae)".[75]

Глава 7

О письме грамматика Валерия Проба, написанном Марцеллу, относительно ударения в некоторых пунических именах
(1) Грамматик Валерий Проб[76] в свой век считался человеком выдающейся учености. (2) Он произносил Hannibalem (Ганнибала), Hasdrubalem (Газдрубала) и Hamilcarem (Гамилькара) так, что предпоследний слог получал облеченное ударение,[77] о чем свидетельствует его письмо, написанное к Марцеллу, где он утверждает, что Плавт, Энний[78] и многие другие древние говорили таким образом. (3) Однако он приводит только один стих Энния из пьесы под названием "Сципион".
(4) Мы привели ниже этот стих, сложенный восьмистопным размером, в котором метр не был бы выдержан, если бы третий слог из имени Ганнибала не произносился долго. (3) Стих Энния, который он привел, таков:

Quá<que>[79] própter Hánnibális cópiás consíderát.
(И где засел он вблизи от войск Ганнибала).[80]

Глава 8

Что Гай Фабриций сказал о Корнелии Руфине, человеке корыстолюбивом, избранию которого консулом он все же поспособствовал, хотя ненавидел [его] и считался его врагом
(1) Фабриций Люсцин[81] был мужем великой славы и великих деяний. (2) Публий Корнелий Руфин,[82] отличаясь физической силой, был прекрасным воином, весьма опытным в военном искусстве, но человеком вороватым и крайне алчным. (3) Фабриций его не одобрял, не был ему другом и ненавидел за его нрав. (4) Но когда в тяжелейшие для государства (rei publicae)[83] времена должны были быть избраны консулы, и этот Руфин домогался должности,[84] притом что соперничали с ним [люди], не сведущие в военном деле и ничтожные, Фабриций всеми силами добивался, чтобы консульство было передано Руфину. (5) Когда многие изумлялись тому, что он добивался, чтобы консулом сделался человек корыстолюбивый, к которому он был настроен крайне враждебно, <он сказал: (6) "Я предпочитаю, чтобы скорее гражданин>[85] обобрал меня, чем продал с аукциона враг".
(7) Этого Руфина, впоследствии дважды удостоенного консульства и диктатуры, Фабриций, будучи цензором,[86] исключил из сената по обвинению в роскоши, поскольку у того было десять фунтов чеканного серебра.[87]
(8) Но что касается того, что Фабриций сказал о Корнелии Руфине, [то я описал это] так, как записано в большинстве исторических сочинений; согласно же сообщению Марка Цицерона во второй книге "Об ораторе", это было обращено Фабрицием не к другим, но к самому Руфину, когда он благодарил за <помощь>[88] в назначении [консулом].[89]

Глава 9

Что собственно означает слово religiosus и как изменился смысл этого слова; а также слова Нигидия Фигула об этом, взятые из его "Записок"
(1) Нигидий Фигул,[90] как я полагаю, самый ученый после Марка Варрона[91] человек, в одиннадцатой книге "Грамматических записок" приводит стих из древней поэмы, клянусь Гераклом, достойный упоминания:[92]

Набожным (religens) следует быть, дабы не стать[93]
суеверным (religiosus),

однако чей это стих, не указывает. (2) И здесь же Нигидий пишет: "Это словообразовательное окончание слов такого рода, как vinosus (склонный к пьянству), mulierosus (женолюбивый), religiosus (суеверный) всегда означает некую неумеренную степень качества, о котором идет речь. Поэтому religiosus (суеверный) назывался тот, кто связал себя чрезмерным и суеверным соблюдением обрядов, причем это считалось пороком".[94]
(3) Но кроме того, о чем говорит Нигидий, в результате еще одного изменения значения religiosus стали говорить о чистом, исполняющем обряды и сдерживающем себя определенными законами и границами [человеке]. (4) Ведь сходным образом также и эти слова, берущие начало от того же источника, кажется, означают противоположное: religiosi dies (несчастливые дни) и religiosa delubra (священные храмы). (5) Ведь religiosi (несчастливыми) называются дни со зловещими предзнаменованиями, опасные и тягостные, когда следует воздерживаться от совершения религиозных обрядов и начинания какого-либо нового дела, которые многие несведущие [люди] неправильно и ошибочно называют nefasti (неприсутственные).[95] (6) Поэтому Марк Цицерон в девятой книге "Писем к Аттику" говорит: "Предки наши хотели, чтобы день сражения при Алии[96] считался более злосчастным, чем [день] взятия города, поскольку второе несчастие [берет начало] от первого. Таким образом, один даже и сейчас является несчастливым днем (religiosus), [тогда как] другой в народе неизвестен".[97] (7) Однако Марк Туллий в речи об установлении обвинителя также говорит religiosa (священные) о храмах не зловещих и мрачных, но исполненных досточтимого величия.[98] (8) Мазурий же Сабин в "Записках об исконных [словах]" объясняет: "Religiosus есть то, что удалено и отстранено от нас вследствие некоей святости; слово произведено от relinquere (оставлять), так же как caerimoniae (священнодействие) от саrеrе (отказываться)".[99] (9) Согласно этому толкованию Сабина, храмы и святилища, которые следует посещать не обыденно и легкомысленно, но целомудренно и благоговейно, - поскольку ни их изобилие не заслуживает порицания, ни возрастание их славы,[100] - скорее должны внушать почтение и страх, чем быть привычными; (10) но religiosi названы дни, которые мы оставляем по противоположной причине, из-за несчастливых знамений. (11) Теренций[101] [выразился так]:

Дашь - сухо скажет "Так!". Боюсь (religio est) сказать,
что дать мне нечего.[102]

(12) Если, как говорит Нигидий, все словообразования такого рода, как vinosus (склонный к пьянству), mulierosus (женолюбивый), morosus (своенравный), verbosus (многословный), famosus (позорный), означают избыточное и чрезмерное и потому порицаются, то почему ingeniosus (талантливый), formosus (прекрасный), officiosus (ревностный, преисполненный долга) и speciosus (выдающийся), образованные тем же способом от ingenium (ум), forma (красота), officium (долг),[103] - почему также disciplinosus (образованный), consiliosus (рассудительный), victoriosus (победоносный), как образовал по аналогии Марк Катон,[104] почему также facundiosus (красноречивый), каковое слово Семпроний Азеллион[105] в тринадцатой книге "Деяний" употребил так: "Следует смотреть на свои деяния, а не на слова, если они менее красноречивы (facundiosa)"[106] - почему, спрашиваю я, все это никогда не порицают, но хвалят, хотя они в равной степени означают чрезмерное увеличение своего [качества]? Не потому ли, что, по крайней мере, к тем [словам], которые я поместил сначала, неизбежно следует прилагать некоторую меру? (13) Ведь и милость, если она чрезмерна и неумеренна, и нрав, если он надоедлив и переменчив, и слова, если они постоянны, бесконечны и докучливы, и слава, если она велика, беспокойна и внушает зависть, ни похвалы не достойны, ни пользы не приносят;[107] (14) однако талант, долг, красота, благоразумие, победа и красноречие, будучи сами вершинами добродетелей, никакими границами не сдерживаются, но чем более велики и значительны, тем больше заслуживают похвалы.

Глава 10

Как соблюдался порядок высказывания мнений в сенате, и ссора в сенате консула Гая Цезаря и Марка Катона, потратившего на речь [весь] день
(1) До закона о порядке заседания сената,[108] который соблюдается теперь, порядок высказывания мнений был различен.
(2) Иногда сначала спрашивали того, кто первым был поставлен цензорами в сенатском списке, иногда - тех, которые были избраны консулами на следующий год. (3) Некоторые из консулов, побуждаемые дружбой или какой-либо необходимостью, первыми спрашивали мнение того, кто в силу заслуг оказывался вне очереди. (4) Однако когда [опрос] происходил вне очереди, соблюдалось, чтобы первым вносил предложение кто-либо в статусе не ниже консуляра. (5) Говорят, Гай Цезарь во время консульства, которое он отправлял вместе с Марком Бибулом,[109] спрашивал мнение вне очереди только у четверых. Из этих четверых первым он спрашивал Марка Красса, но после того, как обручил дочь с Гнеем Помпеем, первым начал обращаться к Помпею.[110]
(6) Как со слов своего патрона передает вольноотпущенник Марка Цицерона Тирон Туллий,[111] он объяснил причину этого выбора сенату. (7) То же самое написал Капитон Атей[112] в книге, которую он назвал "Об обязанности сенатора".
(8) В той же книге Капитона также написано следующее: "Гай Цезарь, - говорит он, -будучи консулом, спросил мнение Марка Катона.[113] Катон не хотел, чтобы вопрос, который обсуждался, был решен, поскольку ему казалось, что это не в интересах государства.[114] Для того чтобы затянуть это дело, он завел длинную речь и потратил на [ее] произнесение [весь] день. Ведь у сенатора было право, будучи спрошенным о мнении [по одному вопросу], говорить прежде все, что хочет, о другом, и столько, сколько хочет. Консул Цезарь послал гонца и, поскольку тот не заканчивал, приказал схватить говорящего и отвести в тюрьму. Сенат поднялся и последовал в тюрьму за Катоном. После этого проявления осуждения, - продолжает он, - Цезарь отступился и велел отпустить Катона".[115]

Глава 11

О том, что за сведения оставил Аристоксен о Пифагоре как доподлинно известные; и что затем Плутарх таким же образом написал о том же самом Пифагоре
(1) Закрепилось и укоренилось ошибочное древнее мнение, будто философ Пифагор обыкновенно не ел мяса животных, а также воздерживался от бобов, которые греки называют κύαμος (боб). (2) В соответствии с этим представлением поэт Каллимах[116] написал:

Руки подальше держи от бобов, несваримого яства.
Так велел Пифагор - так утверждаю и я.[117]

(3) Согласно тому же самому мнению, Марк Цицерон[118] в первой книге "О дивинации" поместил следующие слова:
"Итак, Платон предписывает отходить ко сну, подготовив тело так, чтобы не было ничего, что вводит душу в заблуждение и смятение. Считается, что поэтому пифагорейцам было запрещено есть бобы, поскольку от этой пищи сильно пучит, <что>,[119] как известно,[120] противопоказано ищущим спокойствия духа".[121]
(4) Так, со своей стороны, [утверждает] Марк Цицерон. Но музыкант Аристоксен,[122] муж, весьма сведущий в [изучении] древних книг, слушатель философа Аристотеля, в книге "О Пифагоре", которую он оставил [после себя], говорит, что Пифагор ни одно стручковое растение не употреблял чаще, чем бобы, поскольку эта пища постепенно очищает желудок и облегчает [пищеварение]. (5) Я привел ниже слова самого Аристоксена: "Пифагор же из стручковых растений особенно ценил бобы; ведь они смягчают и расслабляют; поэтому он употреблял их более всего".[123]
(6) Тот же Аристоксен передает, что он воздерживался также от молочных поросят и молодых козлят. (7) Об этом он, кажется, узнал от пифагорейца Ксенофила,[124] своего друга, и от некоторых более старших по возрасту, которые <жили не намного позже>[125] века Пифагора. (8) И поэт Алексид[126] в комедии под названием "Пифагорействующая" (Πυθαγορίζουσα)[127] говорит то же самое [об употреблении в пищу] животных.[128]
(9) Но кажется, что относительно воздержания от бобов причина ошибки в том, что в поэме Эмпедокла,[129] бывшего последователем пифагорейского учения, находится следующий стих:

Нечастные, трижды несчастные!
Не прикасайтесь к бобам (κυάμων)![130]

(10) Ведь по большей части считают, что κυάμοι названы стручковые растения, как говорят в обыденной речи. (11) Но те, кто более тщательно и точно рассматривают стихи Эмпедокла, говорят, что в этом месте κυάμοι означают мужские яички, и они в духе Пифагора иносказательно и символически названы κυάμοι, поскольку αί̉τιοι του̃ κυει̃ν (являются причиной зачатия) и дают возможность человеку родиться; поэтому Эмпедокл в этом стихе хотел удержать людей не от поедания бобов, но от любовных утех.
(11) Также Плутарх, ученейший человек, в первой из книг, которые он сочинил о Гомере, упомянул, что философ Аристотель то же самое писал о пифагорейцах, - будто они не воздерживались от поедания мяса животных, за некоторыми исключениями. Я привел ниже сами слова Плутарха, поскольку дело необычное: "Аристотель говорит, что пифагорейцы воздерживались от внутренностей, сердец и морской крапивы (α̉καλήφη) и некоторой другой [пищи] такого рода; прочее же употребляли [в пищу]. (13) 'Ακαλήφη же - морское животное, которое называется urtica (морская крапива)".[131] Но Плутарх в "Застольных беседах" говорит, что пифагорейцы воздерживались и от рыбы краснобородки.[132]
(14) Сам Пифагор, как известно, неоднократно утверждал, что сначала он был Эвфорбом.[133] Менее известно, что, как передают Клеарх[134] и Дикеарх,[135] затем он был Пирром из Пирантия,[136] потом - Эталидом,[137] наконец, - прекрасной блудницей, имя которой было Алко.[138]

Глава 12

Достойные упоминания цензорские замечания и выговоры, обнаруженные в древних памятниках
(1) Если кто-либо позволял, чтобы его поле зарастало сорняками, недостаточно тщательно за ним ухаживал, не возделывал и не пропалывал или запустил свой сад или виноградник, это не оставалось без наказания, но [наложение его] было обязанностью цензоров, и цензоры переводили [провинившегося] в эрарии.[139] (2) Также, если оказывалось, что какой-либо римский всадник имел тощего или недостаточно ухоженного коня, его упрекали в impolitia; это слово означает примерно то же, что incuria (небрежность, нерадивость).[140] (3) Есть авторы, [упоминающие] оба эти [наказания], и Марк Катон неоднократно подтверждает это.[141]

Глава 13

О том, что некоторые мелодии флейт, исполненные определенным образом, могут вылечить страдающих ишиасом
(1) Многие верят и пишут, что когда сильно болит поясница, боли уменьшаются от нежных напевов флейты; (2) я совсем недавно обнаружил это в книге Теофраста.[142] (2) О том, что искусная и мелодичная игра на флейте применяется при лечении от укусов змей, также сообщает книга Демокрита[143] под названием <"О моровых язвах">,[144] в которой он указывает, что для многих больных людей лекарством служила игра на флейте. (4) Столь велика связь между телами людей и душами, и вследствие этого также и между недугами и лекарствами для души и тела.

Глава 14

История об эдиле Гостилии Маницне и блуднице Манилий и слова декрета трибунов, к которым апеллировала Манилия
(1) Читая восьмую[145] книгу "Заметок" Атея Капитона,[146] которая называется "Об общественных судах", мы обнаружили исполненный древней суровости декрет трибунов.[147]
(2) Поэтому мы его запомнили, а написан он был по следующей причине и следующим образом. (3) Авл Гостилий Манцин[148] был курульным эдилом.[149] Он назначил день судебного процесса и призвал к ответу блудницу Манилию, поскольку с ее этажа ночью получил удар камнем, и показывал рану от этого камня. (4) Манилия обратилась к народным трибунам. (5) Перед ними она заявила, что Манцин пришел в ее дом пировать; она не собиралась принимать его по своим обстоятельствам, но когда он попытался ворваться силой, его прогнали камнями. (6) Трибуны постановили, что эдил по праву был изгнан из того места, куда ему не подобало являться в венке;[150] по этой причине они запретили эдилу вести дело перед народом.

Глава 15

Защита фразы из сочинения Саллюстия, которую его недоброжелатели бранили со злой насмешкой
(1) Изысканность речи Саллюстия[151] и его стремление к образованию и изменению слов, безусловно, были предметом сильного недоброжелательства, и многие мужи незаурядного ума пытались его порицать, а зачастую и чернить. В этой связи они часто неумело или зло насмехались [над ним]. Впрочем, некоторые [пассажи] могут показаться вполне достойными порицания; например, следующий, обнаруженный в "Истории Каталины", производит впечатление написанного недостаточно обдуманно. (2) Вот слова Саллюстия: "При этом мне (хотя писателя и деятеля венчает далеко не одинаковая слава) описание деяний все же кажется весьма трудным (arduum); во-первых, потому что деяния надо изображать с помощью подходящих слов; во-вторых, так как, если ты осудишь ошибки, то большинство сочтет, что это сделано по недоброжелательству и из зависти; когда же ты упомянешь о великой доблести и славе честных [людей], то каждый равнодушно примет то, что он, по его мнению, и сам может легко совершить; но то, что превыше этого, признает вымышленным и ложным".[152]
(3) Он заявил, говорят они, что будет говорить о причинах, из-за которых описание деяний кажется трудным (arduum); и он, <назвав> первую причину, <другой причины>[153] далее не приводит, но жалуется. (4) Ибо не должно считать причиной того, почему дело историка полагается трудным (arduum), то, что читатели, либо неправильно истолковывают написанное, либо не верят в то, что это правда. (5) [Критики] утверждают, что следует называть дело [историка] скорее ответственным и подверженным ложным оценкам, чем трудным; поскольку то, что трудно (arduum), трудно из-за сложности самого дела, [а] не вследствие ошибочности чужого мнения.
(6) Так говорят те злонамеренные порицатели. (6) Но Саллюстий употребляет arduus не только в значении difficilis (трудный), но также в смысле того, что греки называют χαλεπός, то есть как difficilis (трудный), так и molestus (тягостный, обременительный), и incommodus (неудобный), и intractabilis (суровый). Значение этих слов не противоречит приведенному выше суждению Саллюстия.

Глава 16

О некоторых словах, склоняемых Варроном и Нигидием вопреки обыкновению повседневной речи; и здесь же кое-что этого рода, соотнесенное с примерами из древних
(1) Мы узнали, что Марк Варрон и Публий Нигидий,[154] ученейшие мужи римского народа, одинаково произносили и писали senatuis (сената), domuis (дома) и fluctuis (волны),[155] что представляет собой родительный падеж от senatus (сенат), domus (дом), fluctus (волна); подобным образом они произносили senatui (сенату), domui (дому), fluctui (волне) и другие, сходные с этими [слова]. (2) И стих комедиографа Теренция в древних книгах написан таким же образом:

По самой той старухе (ejus anuis), что скончалась.[156]

(3) Это их авторитетное мнение некоторые из древних грамматиков хотели даже подкрепить правилом, что любой дательный падеж единственного числа, заканчивающийся на букву если он не совпадает с родительным единственного числа, образует родительный единственного числа с добавлением буквы "s", как patri (отцу) - patris (отца), duci (вождю) - ducis (вождя), caedi (резне) - caedis (резни).[157] (4) "Следовательно, - говорят они, - когда мы говорим в дательном падеже huic senatui (этому сенату), родительный падеж единственного числа от него senatuis, а не senatus".
(5) Но не все признают, что в дательном падеже предпочтительнее употреблять senatui, чем senatu.[158] (6) Так, например, Луцилий в том же самом падеже говорит victu (пропитанию) и anu (старухе), а не victui и anui в следующих стихах:

Что траты и пиры предпочитаешь питанию (victu)
ты честному[159]

и в другом месте:

Он говорит, "старухе (anu) причиняю вред".[160]

(7) Вергилий также в дательном падеже говорит aspectu (взору), а не aspectui:

Себя не уноси от взора (aspectu) нашего[161]

и в "Георгиках":

Что не благоволят они сожительству (concubitu)[162]

(8) Даже Гай Цезарь, известный знаток латинского языка, говорите "Анти-Катоне":[163] "...одного [человека] надменности, высокомерию, единовластию (dominatu)".[164] Он же в первой книге первой судебной речи против Долабеллы: "Те, в домах и святилищах которых установлены были ради славы и украшения (ornatu)".[165] (9) Также в книгах [своего трактата] "Об аналогии" он считает, что все такого рода [слова] следует произносить без буквы "i".[166]

Глава 17

Исследование природы некоторых приставок, которые, будучи поставлены в качестве приставки к словам, как кажется, по-варварски и ошибочно произносятся долго, с многочисленными примерами и правилами
(1) Стихи Луцилия[167] из одиннадцатой [книги]:

Scipiadae magno improbus obiciebat Asellus,
Lustrum illo censore malum infelix fuisse.

(И Сципиада[168] великого дерзкий Азелл[169] порицал,
Будто в цензуру его были жертвы дурны и несчастны).[170]

Я слышу, что многие читают obiciebat с долгим звуком "о" и утверждают, что делают это для того, чтобы сохранить размер стиха.[171] (2) То же самое ниже:

Conicere in versus dictum praeconis volebam Grani.

(Я хотел обратить в рифмы слово глашатая Грания).[172]

В этой приставке первого слова по той же причине также произносят <"о">[173] долго. Также в пятнадцатой [книге]:

Subicit huic humilem et suffercitus posteriorem.

(Набив полный рот, подчиняет ему презренного, и низкого),[174]

subicit читают с долгим звуком "u", поскольку не подобает, чтобы в эпическом стихе первый слог был кратким. (4) Также у Плавта в "Эпидике" слог "соn" произносят как долгий:

Age nunciam, orna te, Epidice, et pallium in collum conice.

(Изготовься поскорее и накинь на шею плащ).[175]

(5) Я слышу от многих, что у Вергилия слово subicit (поднимается) также произносится долго:

...etiam Parnasia laurus
Parva sub ingenti matris se subicit umbra.

(...сам лавр Парнасский, - он тоже,
маленький, тянется вверх, осенен материнскою тенью).[176]

(6) Но ни приставка "ob-", ни "sub-" не являются долгими по природе удлинения, а также и <"соn-">,[177] если только за ней не следуют буквы, которые в словах constituit (установил) и confecit (совершил) стоят сразу после нее, либо когда <из>[178] нее элидируется звук "n", как у Саллюстия:[179] "Faenoribus, inquit, copertus" (говорят, обременен долгами).[180] (7) В тех [стихах], которые я привел выше, и размер может быть сохранен, и те приставки не произноситься по-варварски долго; ведь следующий звук в этих словах следует писать через две "i", а не через одну. (8) Ибо сам глагол, перед которым стоят вышеуказанные приставки, не icio (ударять, поражать), но jaceo (бросать, кидать) и прошедшее время образует не icit (поразил), a jecit (бросил). Когда это соединяется, буква "а" изменяется на <"i">,[181] как это происходит в словах insilio (спрыгивать) и incipio (начинать),[182] и, таким образом приобретает силу согласного,[183] и потому этот слог, произносимый несколько более долго и протяжно, не позволяет предшествующему слогу быть кратким, но делает его долгим по положению, вследствие чего соблюдаются и размер стиха, и правило произношения.
(9) Сказанное подводит к тому, <чтобы>[184] мы поняли, что обнаруженное нами в шестой [книге] у Вергилия:

Eripe me his, invicte, malis, aut tu mihi terram
Inice.

(Избавь меня, непобедимый, от этих мук
или предай меня земле),[185]

следует и писать и читать iniice;[186] так, как мы сказали выше, разве только кто-нибудь настолько невежественен, что будет и в этом слове ради размера произносить приставку "in-" долго. (10) Итак, мы спрашиваем, по какому правилу в слове obicibus (плотин) звук "о" произносится долго, хотя это слово образовано от глагола obicio (бросать вперед) и совершенно не похоже на motus (движение), которое [произведено] от глагола moveo (двигать) и произносится с долгим звуком "о". (11) Равным образом я вспомнил и то, что Сульпиций Аполлинарий,[187] муж выдающихся познаний в литературе, говорил obices (плотины) и obicibus (плотин) с краткой "о", и у Вергилия он читал так:

qua vi maria alta tumescant
Obicibus ruptis

(силой какою моря в глубине набухают,
плотины прорвав);[188]

(12) причем так, как мы сказали, букву которая в <этом>[189] слове также должна быть двойной, он произносил немного сильнее и протяжнее.
(13) Итак, соответственно [слово] subices (воздушные пространства), поскольку образовано как obices (плотины), должно произноситься с кратким звуком "u". (14) Энний[190] в трагедии, которая называется "Ахиллес", ставит subices вместо aer altus (верхний слой воздуха), который прилегает (subjectus est) к небу, в следующих стихах:

per ego deum sublimas subices
Humidas, unde oritur imber sonitu saevo et strepitu[191]

(<заклинаю тебя> влажными подножьями богов,[192]
откуда рождается дождь со свирепым шумом и гулом),[193]

и, однако, можно услышать, что почти все читают [это слово] с долгим звуком "u".
(15) Но тот же самый глагол Марк Катон[194] употребляет с другой приставкой в речи, которую он произнес о своем консульстве: "Так их несет ветер к подножьям Пиренеев, откуда бросает ввысь (proicit in altum)".[195] И Пакувий[196] [пишет] в "Хрисе":

Id<ae>[197] promunturium, cujus lingua in altum proicit.

(Там, где кряж приморский Иды в море вытянул язык).[198]

Глава 18

Кое-что, взятое из анналов, о Публии Африканском Старшем, наиболее достойное упоминания
(1) Сколь великой славой добродетелей выделялся Сципион Африканский Старший,[199] сколь возвышен был духом и величественен, и каким был наделен чувством собственного достоинства обнаруживается во многих его словах и поступках.
(2) Из них вот два примера его уверенности в себе и великого превосходства [над другими].
(3) Когда народный трибун Марк Невий стал обвинять его перед народом и говорить, будто тот получил деньги от царя Антиоха,[200] чтобы от имени римского народа заключить с ним мир на более выгодных [для него] и мягких условиях, а также вменял в вину нечто иное, недостойное столь великого мужа,[201] Сципион, произнеся небольшое вступление, которого требовали достоинство [его] образа жизни и слава, сказал: "Я вспоминаю, квириты, что сегодня тот день, когда я в большом сражении в африканской земле победил пунийца Ганнибала, злейшего врага вашей власти, и добыл вам мир и выдающуюся победу. Поэтому давайте не будем неблагодарны по отношению к богам и, полагаю, оставив этого негодяя, пойдем отсюда вперед, чтобы возблагодарить Юпитера Всеблагого Величайшего". (4) Сказав это, он повернулся и направился на Капитолий. (5) Тогда все собрание, явившееся для вынесения решения относительно Сципиона, оставив трибуна, проводило Сципиона на Капитолий и отсюда последовало к его дому с радостью и праздничными поздравлениями. (6) Передают и речь, которая, как считается, была произнесена в этот день Сципионом, и те, кто утверждает, что она не подлинная, все же не отрицают, что те слова, которые я привел, принадлежали Сципиону.
(7) Известно также другое его деяние. Некие Петилии, народные трибуны, настроенные против него, как говорят, Марком Катоном, недругом Сципиона, самым настойчивым образом требовали в сенате, чтобы он представил отчет в деньгах Антиоха и добыче, захваченной им в этой войне; (8) ведь он был легатом своего брата Луция Сципиона Азиатского,[202] императора[203] в этой провинции. (9) Тогда Сципион поднялся и, достав из складки тоги книгу, сказал, что в ней записаны расчеты всех денег и всей добычи; (10) и что она была принесена, чтобы ее открыто зачитали и отнесли в эрарий. (11) "Но теперь я этого уже не сделаю, - сказал он, - и не нанесу сам себе обиды", (12) и тотчас же на глазах у всех он своими руками порвал ее и растерзал на части, тяжело перенося, что у того, кто должен был принести в качестве дохода спасение власти и государства, требовали отчет в захваченных деньгах.

Глава 19

Что Марк Варрон написал в "Логисторике" об ограничении в питании несовершеннолетних юношей
(1) Известно, что несовершеннолетние мальчики, если они наслаждались большим количеством пищи и чрезмерным сном, становились крайне вялыми, вплоть до тупоумного состояния, [свойственного] старикам или спящим; тела их оставались неразвитыми, и они медленно мужали. (2) То же самое, помимо многих других врачей и философов, написал также Марк Варрон в "Логисторике" под названием "Кат, или О воспитании детей".[204]

Глава 20

О том, что получали замечания от цензоров те, кто в их присутствии неуместно шутил, а также рассуждение о порицании того, кто случайно, стоя перед ними, зевнул
(1) Среди суровостей цензоров в книгах приводятся три следующих примера строжайшей дисциплины. (2) Первый [из них] таков. Цензор принимал торжественную брачную клятву. (3) Слова были составлены так: "По велению ли своей души берешь ты жену?" Приносивший клятву был какой-то шутник, язвительный и необычайно насмешливый. (4) Когда цензор, согласно обычаю, спросил: "По велению ли своей души берешь ты жену?", он, сочтя это поводом для того, чтобы пошутить, сказал: "Конечно, беру жену, но, клянусь Геркулесом, не по велению моей души".[205] (6) Тогда цензор, поскольку тот пошутил неуместно, перевел его в эрарии[206] и указал в качестве причины эту дурацкую остроту, произнесенную в его присутствии.
(7) Другая суровость такого же рода. Решался вопрос о наказании того, кто был приведен другом к цензорам в качестве свидетеля, и, стоя перед судом, слишком явно и шумно зевнул; и уже было решено его наказать, так как это признак нетвердого, склонного к пустым мечтаниям, вялого духа и явного равнодушия. (9) Но после того как он торжественно поклялся, что был побежден зевотой, менее всего этого желая и сопротивляясь, и что он подвержен той болезни, которая называется oscedo (желание зевать), тогда он был освобожден от уже назначенного наказания. (10) Публий Сципион Африканский, сын Павла,[207] обе истории привел в речи, которую он произнес во время [своей] цензуры, когда призывал народ [вернуться] к обычаям предков.[208]
(11) Мазурий Сабин в седьмой книге[209] "Мемуаров", рассказывает также о другом суровом деянии: "Цензоры Публий Сципион Назика и Марк Попилий,[210] - пишет он, - проводя всаднический ценз, увидели крайне тощего и плохо ухоженного коня, притом что его хозяин был весьма дороден и упитан, и спросили: "Почему получается так, что ты более ухожен, чем конь? - Потому, - сказал он, - что о себе забочусь я сам, а о коне - Стаций, негодный раб". Показалось, что ответ недостаточно почтителен, и, как велит обычай, он был переведен в эрарии".[211]
(12) Имя же Стаций было рабским. У древних было много рабов с этим именем. (13) Цецилий,[212] знаменитый комедийный поэт, тоже был рабом и поэтому носил имя Стаций. Но позже оно было обращено словно бы в прозвище, и его стали звать Цецилий Стаций.

---

[1] Речь может идти либо об Адриане (117 — 138 гг.), либо об Антонине Пие (138 — 161 гг.). Имеется в виду обычай утреннего взаимного приветствия патрона и клиентов, когда последние являлись в дом патрона и ожидали его выхода; император в данном случае рассматривается как общий патрон и защитник всех жителей империи.

[2] Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.

[3] Сивиллины пророчества — см. Noct. Att., I, 19 и соответствующий комментарий.

[4] Особенностью слова penus является неясность его принадлежности к определенному роду и склонению: в случае hoc penus оно среднего рода, в случае haec penus — женского; форма родительного падежа peni показывает, что слово склоняется по второму склонению, но форма penoris означает, что оно может изменяться и по третьему.

[5] Луцилий — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 19.

[6] Ср.: Non. P. 51, 1. 4, где данная сатира Луцилия помещена в семнадцатую книгу.

[7] В классической латыни слово mundus мужского рода.

[8] V. 519 Marx.

[9] Amabo — конъектура И. Гроновия, рукописное чтение (ambo) не дает удовлетворительного смысла.

[10] Praemandere — конъектура И. Гроновия, рукописи дают praemandare — заранее поручать, рекомендовать.

[11] Слово animal (животное) есть только в кодексе А, в прочих манускриптах оно опущено.

[12] Ср. § 12 данной главы с Quint., V, 10, 55, который приводит этот же пример формальной логики.

[13] Verg. Aen., I, 703. Цитата, приведенная Геллием, не вполне точна; у Вергилия: «Quinquaginta intus famulae, quibus ordine cura longo penum struere et flammis adolere Penates»: «Внутри пятьдесят рабынь, обязанность которых — вносить длинной чередой яства и курить благовония Пенатам». Сервий и рукописи дают longo, longam — Харизий. Выбор формы прилагательного здесь зависит от того, с каким словом оно согласовано: с ordo или с penus, которое в данном случае стоит в женском роде.

[14] Квинт Муций Сцевола — см. комм. к Noct. Att., III, 2, 12.

[15] Добавляет Гертц по аналогии с Dig., XXXIII, 9, 3.

[16] Вставка Гертца.

[17] Моммзен и вслед за ним Маршалл ставят здесь лакуну. Попытка Мараша рассматривать текст как неповрежденный, видя в нем указание на то, что из penus исключалось то, что связано с пищей наемных рабочих или рабов, не представляется убедительной.

[18] Fr. 1 Huschke.

[19] Suo (своим) добавляют издатели, в рукописях отсутствуют.

[20] Сервий Сульпиций Руф — см. комм. к Noct. Att., II, 10, 1.

[21] Fr. 4 Huschke.

[22] Fr. 1 Huschke. Сервий Элий Пет Кат — один из первых римских юристов; курульный эдил в 200 г. до н. э., консул 198 г. до н. э., цензор 195 г. Автор «Трехчастных комментариев» (Commentarii tripertiti), видимо, первого юридического сочинения, адресованного широкой публике, от которого сохранились лишь незначительные фрагменты.

[23] Мазурий Сабин — см. комм. к Noct. Att., III, 16, 23. Еще одно юридическое определение penus имеется у Юлия Павла: «Не все, что пьется, считается продовольствием (penus); в противном случае необходимо, чтобы все лекарства, которые пьют, включались в penus (продовольствие); итак, то действительно относится к продовольствию, что пьется ради пропитания» (Dig., XXXIII, 9, 5). Интерес юристов к этому понятию связан, видимо, с тем, что penus, то есть долгосрочные продовольственные запасы и средства для их приготовления, рассматривалось римлянами как разновидность собственности.

[24] Fr. 1 Huschke.

[25] Ligna (дрова) — общепринятая издательская конъектура, рукописное чтение signa (значки, печати) не дает удовлетворительного смысла.

[26] Usuarius — используемый, но не являющийся собственностью.

[27] Эдилы — римские магистраты. С середины IV в. до н. э. избирали четырех эдилов: двух плебейских и двух курульных; последние по рангу стояли выше первых и изначально избирались только из патрициев. В обязанности эдилов входил надзор за общественным порядком и благоустройством в самом Риме и его окрестностях. Эдилы наблюдали за состоянием городских зданий, чистотой улиц и площадей, безопасностью и порядком в городе; они также должны были заботиться о доставке продовольствия в город, бороться со спекуляцией, наблюдать за качеством товаров на рынках и правильностью рыночных мер и весов; в обязанности эдилов входило также устройство общественных игр и празднеств. Эдилы обладали правом известной юрисдикции и при вступлении в должность публиковали эдикт, где излагали основы своей будущей судебной деятельности. В эпоху империи функции эдилов постепенно переходят к императорской администрации, и ко II — III вв. н. э. в их компетенции остается только устройство игр.

[28] FIR. Р. 237.

[29] Гней Арулен Целий Сабин — римский юрист, пользовавшийся большим авторитетом во времена Флавиев; консул-суффект 69 г. н. э.; автор ряда трудов, посвященных римскому гражданскому праву, от которых сохранились лишь незначительные отрывки.

[30] Антистий Лабеон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 1.

[31] Fr. 27 Huschke.

[32] Phthisis — общепринятая издательская конъектура, в рукописях слово испорчено.

[33] Aeque (равным образом) — конъектура Гушке, рукописное чтение — neque (и не) — не дает удовлетворительного смысла.

[34] Fr. 28 Huschke.

[35] Гай Требаций Теста (? —4 г. н. э.) — выдающийся римский юрист, советник Цезаря и Августа по правовым вопросам, учитель Антистия Лабеона, друг Цицерона и Горация. Известен его труд «О святынях» (De religionibus), посвященный сакральному праву.

[36] Сервий Сульпиций Руф — см. комм. к Noct. Att., II, 10, 1.

[37] Fr. 17 Huschke.

[38] Fr. 29 Huschke.

[39] Ср.: Non. P. 440,1. 32.

[40] Fr. 5 Huschke.

[41] Сервий Сульпиций Руф — см. комм. к Noct. Att., II, 10, 1.

[42] Спурий Карвилий Руга — консул 234 и 228 г. до н. э., член коллеги авгуров, вошедший в историю как первый, кто дал жене развод. Ср.: Plut. Rom. Quaest., 14, 59; Сотр. Lyc. et Num., 3; Dion. Hal. Ant. Rom., II, 25, 7; Tert. Apol., VI, 5-6; De mon., IX.

[43] Некоторое расхождение с традиционной варроновской хронологией, согласно которой годом основания Рима считается 753 г. до н. э. Тогда 523 г. от основания Рима — 231 г. до н. э., но в действительности Атилий и Валерий были консулами в 227 г. до н. э., т. е. в 527 г. от основания Рима.

[44] Нума Помпилий — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 10.

[45] Т. 1. P. 135 Bremer.

[46] Этимология слова paelex и его связь с греческим πάλλαξ остаются не вполне очевидными.

[47] Лаций — область в центре Италии между Этрурией и Кампанией; ее центром был Рим.

[48] Текст пассажа испорчен. Рукописное чтение: «stipulabatur in matrimonium ductum iri» (требовал обещания, что она будет взята в жены) в данном контексте не дает смысла. Моммзен и вслед за ним Маршалл ставят после datum лакуну. Мы при переводе опираемся на принятую Марашем конъектуру Ото, исправляющего «ductum» на «datum» (будет отдана в жены), что придает смысл всему пассажу, указывающему на двойное обязательство: со стороны жениха и со стороны отца невесты.

[49] Fr. 2 Huschke.

[50] Луций Юлий Цезарь (?—87 г. до н. э.) — троюродный брат Гая Юлия Цезаря, консул 90 г. до н. э., цензор 89 г. до н. э. Упомянутый Геллием закон был проведен в 90 г. до н. э, во время так называемой Союзнической войны (91 — 88 гг. до н. э.) — восстания входивших в состав Римского государства италийских народов, требовавших уравнения в правах с жителями Рима. Закон Юлия предоставил права римского гражданства всем италикам, сохранившим верность Риму, принципиально решив вопрос о гражданстве италиков.

[51] Луций Нератий Приск — известный юрист времени императоров Траяна и Адриана, префект эрария Сатурна, консул 87 г. н. э., легат в Паннонии, консул 97 г. н. э.; близкий друг императора Траяна и Плиния Младшего, видимо, именно к нему адресованы несколько писем Плиния (Epist., II, 13; VI, 8; VII, 7, 1; 7, 8; 15, 3; 15, 9).

[52] Fr. 1 Huschke.

[53] Квинт Гораций Коклес (Одноглазый) — один из героев ранней римской истории, согласно традиции, защищавший Свайный мост через Тибр во время внезапного нападения этрусков во главе с царем Порсеной в 508 г. до н. э. Коклес один удерживал мост, пока он не рухнул, а после этого переплыл Тибр и вернулся в Рим. Его подвиг помешал этрускам захватить город.

[54] Комиций — место проведения римских народных собраний, расположенное рядом с Форумом и примыкавшее к курии.

[55] Гаруспики — этрусская жреческая коллегия, члены которой занимались предсказанием будущего, главным образом по внутренностям жертвенных животных (чаще всего по печени). Римское правительство вызывало гаруспиков в Рим по конкретным поводам, и их предсказания должны были удостоверяться решением сената. Гаруспики также находились в свитах полководцев.

[56] Altarum (высоких) — исправление издателей, рукописное чтение aliarum (других).

[57] Площадь Вулкана, посвященная Вулкану — римскому богу огня, отождествлявшемуся с греческим Гефестом, — территория возле Свайного моста, расположенная возле Комиция, на склоне Капитолия. Вулкан наряду с Юпитером, Минервой и Юноной считался богом, способным бросать молнию.

[58] Р. 37 Bahrens = Р. 10 Morel.

[59] Fr. 3 Peter.

[60] P. 510 Fun. Веррий Флакк (первая пол. I в. до н. э. — вторая пол. I в. н. э.) — один из крупнейших римских грамматиков; жил при дворе Августа в качестве воспитателя внуков императора, умер при Тиберий. Автор большого лингвистического сочинения «О значении слов» (De signifiatu verborum), от которого сохранились лишь небольшие фрагменты. Этот труд Флакка лег в основу знаменитого словаря римских древностей Сервия Руфа Феста. Его перу принадлежат также исторические труды: «Книги дел, достойных упоминания» (Rerum memoriae dignarum libri) и «Книги этрусков» (Etruscarum libri). Геллий цитирует также его трактат Веррия Флакка «О темных местах у Катона» (De obscuris Catonis).
Датировать историю со статуей Горация Коклеса довольно сложно. Некоторое указание на датировку этого события может дать ссылка на одиннадцатую книгу «Великих анналов», описывавших события с V или даже VI в. до н. э. и изданных в период между 130 и 115 гг. до н. э. Учитывая, что анналы состояли из восьмидесяти книг и ранний период освещался довольно кратко, можно предположить, что одиннадцатая книга относилась скорее всего к V в. до н. э. Не исключено, что описанный Геллием случай приходился на период войн с крупным этрусским городом Вейями (483—474 гг. до н. э. и 436— 426 гг. до н. э.), что и объясняет враждебное отношение гаруспиков к римлянам, но это предположение остается гипотетическим.

[61] Hes. Op., 266. Перевод В. В. Вересаева.

[62] Конъектура Гроновия, рукописный текст испорчен.

[63] Нума Помпилий — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 10. Сакрарии — сокровищница, находившаяся в царском дворце Нумы, на Форуме, рядом с храмом Весты, где хранились сакральные предметы, прежде всего священные копья и щиты (ancilla), по преданию, упавшие с неба в царствование Нумы.

[64] Консулы 99 г. до н. э.

[65] Lactantibus (сосущих молоко) — конъектура Гертца; рукописное plantantibus (сажающих) не дает удовлетворительного смысла.

[66] Добавляет Гертц.

[67] Тит Макций Плавт — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 3.

[68] V. 139 — 140. Перевод А. В. Артюшкова. Дословно: Чтобы ты подставил мою спину в качестве заместительной жертвы твоей глупости?

[69] Ае littera — конъектура И. Гроновия; рукописи дают aliter (иначе), а поздние кодексы XV в. — a littera. Диграф «ае», стоящий в исходном слове в первом слоге, после присоединения приставки оказывается в срединном, где переходит в долгое «i».

[70] Добавляет Хозиус.

[71] Добавляют издатели; в рукописях отсутствует.

[72] Видимо, смешивая с производными от глагола cado (падать), в то время как слово succidaneus восходит к глаголу caedo (резать, убивать).

[73] Атей Капитон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 8.

[74] Тиберий Корункарий — консул 280 г. до н. э., в 253 г. до н. э. стал первым великим понтификом из плебеев.

[75] Fr. 10 Strzelecki.

[76] Валерий Проб — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 18.

[77] Обычно в этих именах предпоследний слог произносился кратко, и ударение падало на третий слог от конца. Проб же произносил второй от конца слог как долгий и он, соответственно, принимал облеченное ударение.

[78] Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[79] Стих в том виде, в каком он представлен в рукописной традиции, не составляет семи ямбов. Поэтому Гертц читает quaque, Бюхелер — si qua, ставя, таким образом, восьмым каталектический трохей.

[80] Varia, 13 Vahlen = Fr. 465 Bucheler.

[81] Гай Фабриций Люсцин — см. комм. к Noct. Att., I, 10, 1.

[82] Публий Корнелий Руфин — консул 290 и 277 гг. до н. э., диктатор в 284 г. до н. э., участник Третьей Самнитской (298 — 290 гг. до н. э.) и Пирровой (280—272 гг. до н. э.) войн.

[83] publicae — добавлено издателями; рукописное чтение — Sed cum in difficillimis («Но когда в тяжелейшие для дела времена»). Мараш принимает дополнение, Маршалл оставляет рукописное чтение.

[84] Имеются в виду консульские выборы на 277 г. до н. э.; консулами 278 г. до н. э. были сам Фабриций и Квинт Эмилий Пап.

[85] Добавляет Гертц.

[86] В 275 г. до н. э. Об исключении Руфина из сената см. также: Noct. Att., XVII, 21, 39; Liv. Epit., 14; Plut. Sulla, 1.

[87] Римский фунт — 327,5 г, десять фунтов, таким образом, — 3,275 кг.

[88] Добавляет Гертц.

[89] Cic. De oral., II, 268.

[90] Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.

[91] Марк Теренций Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.

[92] V. 148 Ribbeck.

[93] Ne fuas — издательская конъектура; рукописное чтение nefas — (не должно, нельзя).

[94] Fr. 4 Swoboda. Ср. Noct. Att., III, 12, где также рассматриваются слова, оканчивающиеся на -osus.

[95] Dies religiosi — заповедные с религиозной точки зрения дни, к которым относились три дня, когда «земля открыта» и мертвые могут выйти наружу (24 августа, 5 октября, 11 ноября), дни, когда духи усопших блуждают по земле (9, 11, 13 мая), а также Ларенталии (23 декабря), Салии (1 марта) и Весталии (9 июня). Кроме того, к dies religiosi относили также зловещие дни (dies atri — см. Noct. Att., IV, 6, 10; V, 17, 1—2). Dies nefasti же — дни, когда претор не имел права издавать эдикты и вершить суд; в эти дни римляне не созывали комиции и судебные заседания.

[96] Битва при реке Алии (18 июля 390 г. до н. э.) — одно из тяжелейших поражений эпохи Республики, которое римляне потерпели от галльских племен, захвативших к концу V в. до н. э. северную Италию и совершавших набеги на ее центральную часть. После полного разгрома римской армии на Алии галлы захватили и разграбили Рим, оставшийся без защиты.

[97] Cic. Ad Att., IX, 5, 2. Ср.: Non. P. 379, 1 Μ (s. v. religiosus).

[98] Cic. In Q. Caec. div., 3.

[99] Fr. 13 Huschke. Предложенная Мазурием этимология не представляется правдоподобной; Цицерон производит слово religiosus от relegere (отправлять, отклонять) (De nat. deor., II, 72); Лактанций — от religare (связывать) (Inst., IV, 28, 2). Этимология слова caeremonia неизвестна.

[100] Моммзен и Мадвиг удаляют «поскольку... их славы».

[101] Публий Теренций Афр (ок. 190—159 гг. до н. э.) — известный римский комедиограф. Уроженец Карфагена, Теренций попал в Рим в качестве раба римского сенатора Теренция Лукана, который дал ему образование, а затем свободу. За образец Теренций брал новоаттическую комедию, прежде всего произведения Менандра и Аполлодора из Кариста. Комедии Теренция отличают последовательно разворачивающееся действие, чистый язык, а также отсутствие непристойных комических сцен, грубых шуток и вульгаризмов. Его произведения пользовались большим успехом в аристократических кругах, будучи менее популярны среди широкой публики. Полностью сохранилось шесть пьес Теренция: «Девушка с Андроса», «Самоистязатель», «Евнух», «Формион», «Свекровь», «Братья».

[102] Теr. Heaut., 228. Пер. А. В. Артюшкова. Здесь religio употреблено в значении «сомнение, опасение, неуверенность». Гертц выбрасывает § 11.

[103] Хозиус предлагает дополнить и от species (внушительность), поскольку перечни производных и производящих слов не вполне совпадают.

[104] Марк Порций Катон — см. комм. к Noct. Att., 1, 12, 17.

[105] Семпроний Азеллион — см. комм. к Noct. Att., I, 13, 10.

[106] Fr. 10 Peter.

[107] Между перечнем слов в § 12 и объяснением в § 13 есть некоторое несоответствие; видимо, gratiosus (пользующийся милостью; услужливый) было опущено в архетипе наших манускриптов или даже пропущено самим автором.

[108] Относительно закона о порядке заседания сената см. также: Noct. Att., XIV, 7, 9.

[109] 59 г. до н. э.

[110] О порядке голосования в сенате см. также: Noct. Att., III, 18. Внесение предложений совершалось строго по рангу: цензории (занимавшие должность цензора), консуляры (занимавшие должность консула), претории (занимавшие должность претора), эдилии (занимавшие должность эдила), трибуниции (занимавшие должность народного трибуна), квестории (занимавшие должность квестора), педарии (сенаторы второго ранга, не имевшие права высказывать собственное мнение, но присоединявшиеся к предложениям, высказанным другими сенаторами). При этом также учитывались возраст, число консульств, стаж консула или цензора и другие дополнительные факторы. В случае с Помпеем и Крассом, кроме фактора их реального политического влияния, имели место и факторы юридические: Красе был консулом (70 г. до н. э.), цензором (65 г. до н. э.) и имел овацию за победу над Спартаком, а Помпей — консулом (70 г. до н. э.), носителем чрезвычайных полномочий (с 67 по 62 гг. до н. э.) и трижды триумфатором (80, 71 и 6о гг. до н. э.). О нарушении Цезарем порядка голосования в сенате говорит и Светоний (Iul., 21).

[111] Туллий Тирон — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 1.

[112] Капитон Атей — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 8.

[113] Марк Порций Катон Младший (Утический) (95—46 гг. до н. э.) — правнук Катона Цензора, один из лидеров оптиматов, непримиримый противник Цезаря. Квестор в 65 г. до н. э., народный трибун в 62 г. до н. э. В 51 г. до н. э. был одним из инициаторов назначения Помпея консулом без коллеги, а с 51 г. до н. э. ратовал за прекращение полномочий Цезаря в Галлии. С 49 г. до н. э., покинув Рим вместе с Помпеем, активно участвовал в военных действиях против цезарианцев. В 46 г. до н. э., будучи комендантом североафриканского города Утики, когда после поражения от армии Цезаря городские власти готовы были сдать город, покончил с собой, несмотря на готовность Цезаря его пощадить.

[114] Речь шла о предложенном Цезарем аграрном законе, предполагавшим раздел (т. е сдачу в долгосрочную аренду) государственных земель в Кампании между беднейшими гражданами, отцами троих детей и некоторыми другими категориями граждан, прежде всего — ветеранами Помпея. Встретив сопротивление в сенате, Цезарь вынес свои законопроекты прямо в комиции, где дело дошло до открытого вооруженного столкновения, закончившегося победой сторонников триумвиров. Тогда предложенные Цезарем законопроекты были проведены.

[115] Fr. 4 Strzelecki. Ср.: Suet. Caes., 20. Следует отметить, что, согласно большинству других источников, описанный Геллием и Светонием эпизод произошел не в сенате, а во время дискуссии в народном собрании (Val. Max., II, 10, 7; Plut. Caes., 14; Cato Minor, 33; App. De bell, civ., II, 11; Dio Cass., 28, 2). Это расхождение создает и различие в правовой ситуации: в комициях, где председательствующий мог в любой момент лишить выступающего слова и даже распустить собрание, действия Цезаря оказываются вполне правомочными, в то время как в сенате, где время выступления сенатора не было лимитировано, его поступок является прямым нарушением правовых норм.

[116] Каллимах из Кирены (ок. 310/300—240 гг. до н. э.) — выдающийся поэт и ученый, глава Александрийской поэтической школы. Получив образование в Афинах, был приглашен в Александрию Птолемеем II Филадельфом, который поручил ему заведование Александрийской библиотекой. Древние насчитывали до 800 книг его ученых сочинений; по поручению Птолемея II Каллимах составил полный каталог Александрийской библиотеки — «Таблицы» в 120 книгах, состоявшие из перечня всех существующих произведений, распределенных по жанрам, и их авторов с библиографической справкой о каждом. Эта первая научная библиография, как и другие историко-литературные труды Каллимаха, была утрачена. Из поэтического наследия Каллимаха полностью сохранились только гимны и сборник из 63 эпиграмм; элегии, ямбы и другие произведения дошли фрагментарно. Главным произведением Каллимаха был сборник элегических стихотворений «Причины», представлявший собой собрание мифологических историй, объясняющих происхождение различных названий, обычаев, праздников, причем Каллимах нередко приводит очень редкие, малораспространенные варианты мифов. Каллимах стал образцом для будущих поколений не только греческих, но и латинских поэтов. Геллию, который помещает Каллимаха в свой список выдающихся деятелей греческой культуры (Noct. Att., XVII, 21, 41), поэт импонирует, видимо, своей ученостью и любовью к архаизмам и редким словам.

[117] Fr. 128 Schneider. Пер. А. В. Лебедева.

[118] Марк Порций Туллий — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 11.

[119] Дополняет Мараш.

[120] Constat esse (как известно) у Цицерона отсутствует.

[121] Cic. De div., I, 62.

[122] Аристоксен (354—350 гт. до н. э.) — греческий философ, ученик Аристотеля, теоретик музыки. Из его многочисленного наследия (словарь Суды приписывает ему авторство 453 книг) сохранились только «Элементы гармоники» в трех книгах и часть второй книги «Элементов риторики» (курсы лекций по теории музыки, читавшиеся в Ликее).

[123] Fr. 25 Wehrli.

[124] Ксенофил из Халкидики (конец V — вторая половина IV в. до н. э.) — философ-пифагореец, ученик Филолая и Эврита. Сам Ксенофил был учителем Аристоксена в теории музыки. Прославился прежде всего своей долгой жизнью (105 лет), проведенной без единой болезни.

[125] Издательское дополнение; в тексте лакуна.

[126] Алексид — см. комм. к Noct. Att., II, 23, 1.

[127] Издательская конъектура; рукописный текст испорчен.

[128] Fr. 199 Kock.

[129] Эмпедокл из Акраганта (ок. 495—435 гг. до н. э.) — древнегреческий философ. Его главными сочинениями были две гекзаметрические поэмы: «О природе» и «Очищения». Его учение представляло собой сплав физики ионийских натурфилософов, метафизики элеатов и пифагорейского учения. Если в сочинении «О природе» последовательно излагалось учение Эмпедокла, то цитируемые Геллием «Очищения» содержали описание орфико-пифагорейских представлений о грехопадении души, ее перевоплощениях в тела растений, животных и людей в качестве наказания и ее освобождении после очищения от скверны.

[130] Fr. 141 Diels. Пер. А. В. Лебедева.

[131] 7. Р. 100 Bernadakis.

[132] Plut. Symp., VIII, 8. «Piscibus mullis» (от рыбы краснобородки) — рукописное чтение; Мараш следует эмендации Моммзена «piscibus multis» (от многих рыб); Гертц выбрасывает эти слова.

[133] Эвфорб — троянский герой, убитый Менелаем (Ноm. Il., XVI, 806-817; XVII, 1-60).

[134] FHG II 317 = Fr. 10 Wehrli. Клеарх из Сол (конец IV — начало III в. до н. э.) — философ-перипатетик, один из непосредственных учеников Аристотеля; автор сочинения «О жизнях», цитируемого Афинеем.

[135] FHG II 244 = Fr. 36 Wehrli. Дикеарх из Мессены (вторая половина IV в. до н. э.) — философ-перипатетик, ученик Аристотеля и Теофраста, друг Аристоксена из Тарента (см. выше). Автор большого числа сочинений историко-культурного, биографического, географического, историко-литературного характера, дошедших во фрагментах и в пересказе более поздних авторов.

[136] Пирантий — городок на Крите, название которого издатели восстанавливают в безнадежно испорченном фрагменте текста на основании свидетельства схолиаста Аполлония Родосского о том, что Пирр был критянином. Диоген Лаэрций, однако, называет Пирра делосцем.

[137] Deinde Aethaliden — издательское исправление; рукописное чтение испорчено.

[138] Ср.: Diog. Laert., VIII, 1, 4, который предлагает следующую последовательность перевоплощений Пифагора: Эталид, Эвфорб, Гермотим, делосский рыбак Пирр; схолиаст Аполлония Родосского дает тот же ряд, но без Гермотима (I, 1, 645).

[139] Эрарий — римский гражданин из низшего сословия, свободного от воинской и других повинностей и взамен этого облагавшегося определенной денежной податью. Перевод в эрарии служил наказанием для представителей высших сословий. Перевод совершался сроком на пять лет, вопрос о сохранении положения эрариев или возвращении политических прав решали новые цензоры.

[140] Цензорские замечания, не вызывая юридических последствий, имели определенное моральное значение, становясь пятном на репутации гражданина, особенно — лица высокого ранга.

[141] Fr. 2 Jordan.

[142] Fr. 87 Wimmer. Теофраст — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 10.

[143] Демокрит из Абдеры (460—371 г. до н. э.) — древнегреческий философ, главный представитель античной атомистики, ученый-энциклопедист. Согласно доксографической традиции, учился у Левкиппа и, возможно, у пифагорейцев. Демокрит был многосторонним ученым: каталог его книг у Диогена Лаэрция содержит 70 названий произведений, охватывающих все области знания того времени. Большая часть наследия Демокрита была утеряна в первые века нашей эры, и до нас дошли только короткие цитаты.

[144] Добавляет Гертц.

[145] В рукописях ссылка на девятую книгу, которая в действительности посвящена обязанностям сенатора, поэтому издатели обычно исправляют на восьмую.

[146] Атей Капитон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 8.

[147] Fr. 5 Strzelecki.

[148] Авл Гостилий Манцин — претор 181 г. до н. э. консул 170 г. до н. э., бывший военачальником в Третьей Македонской войне (171 — 168 гг. до н. э.).

[149] Курульные эдилы — см. комм. к Noct. Att., IV, 2, 1.

[150] Т. е. в качестве участника пирушки, а не в качестве магистрата, осуществляющего контроль за порядком в городе, что входило в полномочия эдилов.

[151] Гай Саллюстий Крисп — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 3.

[152] Sail. Cat., III, 2.

[153] Добавляет Гертц.

[154] Fr. 63 Swoboda. Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.

[155] В классической латыни нормативной считалась форма генитива на «-us».

[156] Теr. Heaut., 287. Пер. А. В. Артюшкова.

[157] Все приведенные слова принадлежат к третьему склонению, для которого генитив на «-is» является нормативным.

[158] Параллельная форма дательного падежа на «-u» особенно часто встречается у поэтов, для которых принятая в классической латыни форма на «-ui» была неудобна с метрической точки зрения. Согласно грамматикам, «-u» является нормой для датива имен среднего рода четвертого склонения.

[159] V. 1288 Маrх.

[160] V. 280 Маrх.

[161] Verg. Aen., VI, 465.

[162] Verg. Georg., VI, 198.

[163] «Анти-Катон» Цезаря был написан в 45 г. до н. э. в ответ на похвальную речь, написанную Цицероном в память Катона Утического. От произведения сохранились лишь незначительные отрывки.

[164] 3. Р. 136 Dinter = Fr. 23 Malc.

[165] 3. P. 121 Dinter = Fr. 23 Malc. В 77 г. до н. э. юный Цезарь обвинил сулланца Гнея Корнелия Долабеллу в вымогательстве (это был один из первых процессов против коррупции сулланского руководства) Несмотря на то, что Долабелла был оправдан, процесс снискал Цезарю славу выдающегося оратора.

[166] 3. Р. 129 Dinter = Fr. 26 Fun.

[167] Луцилий — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 19.

[168] Имеется в виду Публий Корнелий Сципион Эмилиан — см. комм. к Noct. Att., II, 13, 3.

[169] Клавдий Азелл — см. комм. к Noct. Att., II, 20, 6.

[170] V. 394 Marx.

[171] В античном стихосложении, в отличие, например, от классического русского, размер определяется не по ударным и безударным слогам, а по чередованию слогов долгих и кратких. Долгими и краткими слоги бывают «по природе» и «по положению», то есть в тех случаях, когда за его гласным следует та или иная группа согласных. Смысл возражения Геллия, приводимого в данной главе, следующий: раз гласный в приставках — помимо оговоренных случаев — не долог по природе (т. е. сам по себе не произносится как долгий), то незачем искусственно растягивать его произношение. А его долгота в стихотворной стопе обусловлена позицией предшествования такому долгому слогу, который приобретает свою долготу в силу того, что перед гласным, на самом деле, произносится звук [j], соответствующий русскому «и краткому» (что и заставляет его скандироваться «несколько более долго и протяжно»). Иначе говоря, слово obiciebat произносится как objiciebat, и после гласного о в приставке образуется как раз группа из двух согласных, b + j, инициирующая чтение слога в стихе как «долгого по положению».

[172] V. 411 Маrх.

[173] Добавляет Моммзен.

[174] V. 509 Маrх. Некоторые издатели предлагают читать: «suffert citus» (подчиняет ему низкого и, проворный, предлагает незначительного).

[175] Plaut. Epid., 194. Пер. А. В. Артюшкова.

[176] Verg. Georg., II, 18. Пер. С. В. Шервинского.

[177] Дополнение издателей.

[178] Ex еа n исправляют издатели, рукописное чтение еа non (она не) — бессмысленно.

[179] Гай Саллюстий Крисп — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 13.

[180] Sail. Hist., IV, 52 Maur. См.: Noct. Att., II, 17, 9 и соответствующий комментарий.

[181] Добавляют издатели, в рукописях отсутствует.

[182] «а» в срединном открытом слоге перед переднеязычными, заднеязычными и палатализованным «I» переходит в краткое «i». Исходные слова, от которых образованы приведенные Геллием salio (прыгать) и capio (брать, хватать).

[183] Согласного, связанного с каким-либо гласным. Injacio дает iniicio, что обыкновенно пишут как inicio.

[184] Издательское дополнение.

[185] Verg. Aen., 365.

[186] Исправляют издатели, в рукописях — inice.

[187] Сульпиций Аполлинарий — см. комм. к Noct. Att., II, 16, 8.

[188] Verg. Georg., II, 479.

[189] Добавляет Гертц.

[190] Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[191] Рукописи «Аттических ночей» дают «strepitu» (гулом), однако Каррио на основании цитаты аналогичного фрагмента у Феста (Р. 394, 1. 37) исправляет на «spiritu» (дыханием). Эмендацию Каррио Маршалл помещает в основной текст.

[192] Т. е. облаками.

[193] V. 2 Ribbeck. Говорящий (Одиссей или Феникс), обращаясь к Ахиллу, заклинает его небом выступить против наседающих троянцев; cf. Q. Ennii reliquiae, ed. Luc. Mueller, Petropoli, 1884. P. 221.

[194] Марк Порций Катон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.

[195] I, 9 Jordan. Джордан читает nos вместо стоящего у Геллия hos, т. е. «нас несет ветер». Этот пример не имеет отношения к рассматриваемому в данной главе вопросу о долготе и краткости приставок. Геллий добавляет его просто по ассоциации.

[196] Пакувий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.

[197] Издательская правка, рукописное чтение — id (этот [мыс]).

[198] V. 94 Ribbeck. Пер. М. Л. Гаспарова.

[199] Публий Корнелий Сципион Африканский Старший (236 — 183 гг. до н. э.) — знаменитый римский полководец и политический деятель, пик военной карьеры которого пришелся на период Второй Пунической войны. После побед над карфагенскими полководцами в Испании в 210—206 гг. до н. э. Сципион, получив должность консула, в 204 г. до н. э. высадился в Африке, где, заручившись поддержкой нумидийского царя Масиниссы, в 202 г. до н. э. сумел разбить армию вернувшегося из Италии Ганнибала. Блестящая победа Сципиона положила конец войне и могуществу Карфагена; гегемоном Средиземноморья стал теперь Рим. С именем Сципиона связаны также успехи в войнах 200 — 185 гг. до н. э. (победы во второй Македонской, Сирийской и других войнах), создавшие основу римской территориальной державы. В 90—80-х гг. Сципион был одним из руководителей римской внешней и внутренней политики, когда управление государством фактически сосредоточилось в руках представителей рода Корнелиев или тесно связанных с ними людей. В 185 г. до н. э., после окончания завоеваний, оппозиция стала открыто выступать против владычества Сципионов. Эти попытки и описывает Геллий. После процесса над Луцием Сципионом, несмотря на то что брат был оправдан, оскорбленный Сципион Африканский удалился из Рима в свое поместье, где и умер.

[200] Антиох III Великий (242—187, царь с 223 г. до н. э.) — сирийский царь из династии Селевкидов, проводивший активную захватническую политику, имевшую целью восстановление Селевкидского государства в прежнем объеме. Его активное продвижение на Запад сделало неизбежным столкновение с Римом, но в так называемой Сирийской войне (192—189 г. до н. э.) Антиох потерпел поражение от братьев Сципионов. Поражение сломило военную мощь Селевкидов, а наложенная римлянами огромная контрибуция привела к экономическому кризису, вынудившему царя начать грабеж храмов, что и стало причиной его гибели.

[201] 185 г. до н. э. Ср.: Liv., XXXVIII, 50-59; Plut. Cato Major, 15;Val. Max., III, 7, 1.

[202] Луций Корнелий Сципион Азиатский — римский полководец, брат Публия Корнелия Сципиона; претор 193 г. до н. э., консул 190 г. до н. э. В 210—205 гг. до н. э. принимал участие в кампании брата в Испании, в 204 — 201 гг. до н. э. — в военных действиях Публия Сципиона в Африке; был главнокомандующим в борьбе с Антиохом и в 187 г. до н. э. был вместе с братом обвинен в присвоении военной добычи. Согласно Титу Ливию, Луций Сципион был освобожден от тюремного заключения, но должен был выплатить требуемые деньги. Однако нужной суммы в его доме не было, и деньги внесли друзья, родственники и клиенты Сципиона. См. об этом также Noct. Att., VI, 19 и соответствующий комментарий.

[203] Имеется в виду республиканский титул «император», дававшийся полководцу, одержавшему большую победу, а в некоторых случаях просто обозначавший главнокомандующего.

[204] Fr. 17 Riese. Марк Теренций Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3. «Логисторики» — утраченное сочинение Варрона в 76 книгах, судя по всему, представлявшее собой сборник историко-философских трактатов, в название каждого из которых были вынесены личное имя и основная тема.

[205] Эту же историю передает Цицерон (De orat., II, 64, 260). Так ответил Луций Корнелий Сципион Назика своему политическому противнику Катону Старшему. Цицерон не упоминает о последовавшем за шуткой наказании.

[206] О переводе в эрарии в качестве мере наказания см. комм. к Noct. Att., IV, 12, 1.

[207] Публий Сципион Младший — см. комм. к Noct. Att., II, 13, 3.

[208] Fr. 13 Malc.

[209] Ноний, воспроизводящий этот пассаж, ссылается на семнадцатую книгу (168, 18).

[210] 159 г. до н. э.

[211] Fr. 3. Р. 369 Bremer.

[212] Цецилий Стаций — см. комм. к Noct. Att., II, 23, 5.

Книга V

Глава 1

О том, что философ Музоний не одобрял, когда рассуждающего философа поощряли криками и в знак одобрения сильно жестикулировали
(1) Философ Музоний,[1] как говорят, имел обыкновение ***.[2] "Когда философ, - говорит он, - увещевает, предостерегает, убеждает, бранит или развивает какое-либо иное наставление, тогда, если слушающие необдуманно и небрежно высказывают общеизвестные избитые похвалы, и даже восклицают и жестикулируют (si gestiunt),[3] если его речь волнует их ораторскими прикрасами, игрой слов, какой-то, так сказать, ритмикой (frequentamentis) фраз,[4] если они впадают в возбуждение и жестикулируют (gestiunt), знай, что и тот, кто говорит, и те, кто слушают, обманываются, и не философ там учит, но флейтист играет на флейте. (2) "Душа того, кто слушает философа, - продолжает он, - не имеет передышки и досуга для обильной и неумеренной похвалы, <пока>[5] то, что излагается, полезно и правильно, и служит лекарством от ошибок и пороков. (3) Кем бы ни был слушающий, если он только не совсем пропащий, необходимо, чтобы во время самой речи философа он и ужасался, и стыдился, и сожалел, и радовался и восхищался молча, (4) выражая лицом различные несхожие чувства, в соответствии с тем, как будет воздействовать на него, его сознание и обе части души, либо здоровую, либо больную, рассуждение философа".[6]
(5) Кроме того, он говорил, что великая похвала ненамного отстоит от восхищения, а величайшее восхищение рождает не слова, но молчание. (6) "Поэтому, - говорит он, - мудрейший из поэтов пишет, что слушавшие, как Улисс блистательно рассказывает о своих знаменитых деяниях, после того как он закончил речь, не вскакивали, не поднимали шум, не восклицали, но, по словам [Гомера], все замолчали, будто оглушенные и пораженные, словно бы очарование слуха достигло источника голоса:
Только сказал. И тотчас же все погрузилось в молчанье Очарованием речи покрылась палата".[7]

Глава 2

О коне царя Александра, который был назван Буцефалом
(1) Конь царя Александра и по форме головы, и по имени был Bucephalos (Бычьеголовый). (2) Харет[8] писал, что он был куплен за тринадцать талантов и подарен царю Филиппу;[9] на наши же деньги это составляет сумму в три миллиона сто двадцать тысяч сестерциев. (3) Относительно этого коня, как кажется, следует упомянуть, что, снаряженный и оседланный для боя, он не позволял садиться на себя никому, кроме царя. (4) Рассказывают об этом коне также то, что когда Александр совершал славные деяния во время Индийской войны,[10] [и однажды, будучи] верхом на нем, недостаточно осмотрительно устремился на вражеский строй, и в него со всех сторон полетели стрелы, конь получил глубокие раны в шею и в бок, но, обреченный на смерть и уже потеряв много крови, он стремительнейшим галопом вынес царя из гущи врагов и, после того как из него извлекли стрелы, тотчас пал и, не заботясь об уже спасенном господине, словно бы с человеческим чувством облегчения, испустил дух. (5) Тогда царь Александр, одержав победу в этой войне, основал в тех же самых местах город и назвал его в честь коня Буцефалон (Bucephalon).[11]

Глава 3

Какова, говорят, была причина и какое начало обращения Протагора к философским занятиям
(1) Говорят, что Протагор,[12] муж, прославленный научными занятиями, именем которого Платон назвал свое знаменитое сочинение,[13] будучи юношей, ради поиска пропитания был послан на заработки и занимался переноской грузов на плечах;[14] (2) этот род людей греки именуют α̉χθοφόροι (носильщики грузов),[15] а мы по-латыни называем bajuli (носильщики). (3) Он носил большие вязанки дров, скрепленные короткой веревкой, из ближайшей деревни в город Абдеру,[16] гражданином которого являлся. (4) Тут случайно Демокрит,[17] гражданин того же города, человек, более других достойный уважения за добродетель и философское учение, выйдя за город, видит, что тот так легко и проворно передвигается с грузом, столь тяжелым и неудобным для переноски, тотчас подходит ближе, осматривает искусно и со знанием дела связанные и уложенные дрова и просит его немного передохнуть. (5) Когда Протагор исполнил просьбу, Демокрит также заметил и то, что эта груда бревен, охваченная короткой веревкой, находится в равновесии и удерживается словно по некоему геометрическому расчету; он спросил, кто так сложил эти дрова, и когда тот ответил, что они сложены им, захотел, чтобы он развязал [их] и опять сложил тем же самым способом. (6) После же того как он развязал [дрова] и расположил сходным образом, Демокрит, пораженный остротой ума и ловкостью человека необразованного, сказал: "О мой юноша, поскольку у тебя есть способности для того, чтобы совершать добрые дела, есть [вещи] более значительные и благие, которые ты мог бы сделать вместе со мной"; и тотчас увел его, держал при себе, позаботился о расходах, обучил философии и сделал его тем, кем он стал впоследствии. (7) Этот Протагор, однако, был не настоящим философом, но остроумнейшим из софистов;[18] поскольку, получая от учеников ежегодно огромные деньги, он обещал научить тому, как с помощью искусства слов сделать более слабый довод более сильным,[19] называя это по-гречески: Τὸν ή̉ττω λόγον κρείττω ποιει̃ν (делать более слабое высказывание более сильным).

Глава 4

О слове duovicesimus (двадцать второй),[20] которое в народе неизвестно, а учеными мужами неоднократно употреблялось в книгах
(1) Как-то на Сигилляриях[21] я и поэт Юлий Павел,[22] самый ученый человек на нашей памяти, рассматривали в книжной лавке [книги]; там были выставлены "Анналы" Фабия,[23] отличные и воистину древние книги, по утверждению продавца, свободные от описок. (2) Однако некий грамматик из весьма известных, приглашенный покупателем для проверки книг, стал утверждать, что нашел в книге одну ошибку; продавец же, напротив, предлагал побиться на любой заклад, если где-нибудь [хоть] в одной букве будет погрешность. (3) Грамматик указывал на то, что в четвертой книге написано так: "Поэтому тогда впервые один консул был избран из плебеев, на двадцать второй год (duovicesimo anno)[24] после того, как галлы захватили Рим".[25] (4) "Ибо, - говорил он, - не duovicesimo следовало написать, но duo et vicesimo. Ведь что значит duovicesimus[26] (двадцать второй)?" *** [Варрон[27] в шестнадцатой книге "Человеческих деяний"]; написал так: "Умер на двадцать втором году (anno duovicesimo); царем был двадцать один год"***.[28]

Глава 5

Каким образом высмеял царя Антиоха пуниец Ганнибал
(1) В книгах древних воспоминаний описано, как карфагенянин Ганнибал весьма остроумно осмеял царя Антиоха.[29]
(2) Уязвил же он его так: Антиох показывал ему в поле огромную армию, подготовленную для того, чтобы вести борьбу с римским народом, и приказывал войску, блиставшему серебряными и золотыми украшениями, маневрировать; (3) он выводил также серпоносные колесницы и слонов с башнями, и конницу, ярко сверкавшую уздечками, попонами, ожерельями и фалерами.[30] (4) И вот царь, ожидая похвалы за вид столь большого и столь нарядного войска, оборачивается к Ганнибалу и говорит: "Как ты считаешь, может ли все это сравниться с римлянами и достаточно ли для них [этого]?" (5) Тогда пуниец, насмехаясь над слабостью и небоеспособностью его воинов, столь роскошно вооруженных, [отвечает]: "Достаточно; я уверен, что всего этого вполне достаточно для римлян, хотя они и необычайно жадны". (6) Ведь действительно ничего более остроумного и беспощадного сказать нельзя; (7) царь спрашивал о численности своего войска и о сравнительной оценке, Ганнибал ответил о добыче.

Глава 6

О военных венках: какой из них триумфальный; какой - осадный; какой - гражданский; какой - стенной; какой - лагерный; какой - морской; какой - овационный; какой - масличный
(1) Военные венки (соrоnае) многочисленны и разнообразны.[31] (2) Наиболее почетны из них, как мы узнали, в большинстве случаев следующие: триумфальный (triumphalis), осадный (obsidionalis), гражданский (civica), стенной (muralis), лагерный (castrensis), морской (navalis); (3) есть и такой венок, который называется овационным (ovalis), есть, наконец, масличный (oleaginea), (4) который обычно надевают те, кто не были в сражении, но справляют триумф.
(5) Триумфальные венки - золотые; они посылаются полководцам в честь триумфа. (6) Обычно они называются "коронным золотом" (aurum coronarium). (7) В древности они были из лавра, а позднее их стали изготовливать из золота.[32]
(8) Осадный [венок] - тот, который освобожденные от осады подносят полководцу, освободившему их. (9) Этот венок травяной, и, обыкновенно, соблюдают [правило], что бы он был сплетен из травы, которая растет в том месте, где осажденные были обложены.[33] (10) Такой травяной венок сенат и римский народ дали Квинту Фабию Максиму[34] во Вторую Пуническую войну, так как он освободил город от осады врагов.
(11) Гражданским называется венок, который гражданин дарит гражданину, спасшему его в сражении, как свидетельство обретения жизни и спасения.[35] (12) Его делают из дубовых листьев, поскольку в древности дуб был кормильцем; был также [венок] из каменного дуба (ilex); этот вид [венка] был весьма близок к предыдущему, как написано в одной комедии Цецилия:[36]
Их, говорит он, везут с дубовым венком (ilignea corona)
и в хламиде,[37]
Боги да хранят вашу верность![38]
(13) Мазурий же Сабин[39] в одиннадцатой из книг "Мемуаров" утверждает, что гражданский венок обыкновенно дается тогда, когда тот, кто спас гражданина, в то же время убил врага и не оставил [свое] место в этом сражении; в противном случае право на гражданский венок отрицается.[40] (14) Однако он говорит, что Тиберий Цезарь,[41] получив запрос, может ли принять гражданский венок тот, кто спас в сражении гражданина и тогда же убил двух врагов, но не удержал место, на котором сражался, написал в ответ, что он также считается достойным гражданского венка, поскольку было очевидно, что гражданин спасен им из такого трудного места, что его нельзя было удержать, даже храбро сражаясь. (15) Луций Геллий,[42] бывший цензор, предложил в сенате наградить этим гражданским венком от имени государства консула Цицерона, поскольку его стараниями был раскрыт и наказан ужаснейший заговор Каталины.[43]
(16) Стенной венок получает в награду от полководца тот, кто первым взошел на стену и силой прорвался во вражеский город; поэтому он украшен подобием стенных зубцов.[44] (17) Лагерным венком полководец награждает того, кто, сражаясь, первым вошел во вражеский лагерь; на этом венке изображен вал.[45] (18) Морской - тот, которым обыкновенно награждается в морском сражении первый, кто силой оружия проник на вражеский корабль; он украшен подобием ростр.[46] (19) И стенной, и лагерный, и морской венки обычно бывают из золота.
(20) Овационный венок - миртовый; им украшали себя полководцы, которые торжественно входили в город.[47] (21) Овацию, а не триумф назначают в том случае, когда либо война не была объявлена по всем правилам и велась с противником, не имеющим права ведения войны, либо звание врагов низкое и недостойное, как у рабов и пиратов, или после внезапной капитуляции приходит, как обыкновенно говорят, легкая[48] и бескровная победа. (22) Они полагали, что этой легкости подобает листва Венеры, поскольку будет не Марсов, но некий Венерин триумф. (23) А Марк Красе, когда вернулся с овацией, завершив войну с беглыми рабами, от миртового венка высокомерно отказался и позаботился с помощью [своего] влияния провести решение сената о том, чтобы быть увенчанным лавром, а не миртом.[49]
(24) Марк Катон[50] упрекал Марка Фульвия Нобилиора,[51] который за взятки награждал воинов венками по самым ничтожным причинам. (25) Привожу слова самого Катона об этом: "Итак, прежде всего, кто видел, чтобы кто-либо был награжден венком, когда не был захвачен город или сожжен лагерь врагов?"[52] (26) Фульвий же, о котором Катон это сказал, награждал воинов венками за то, что они охраняли вал, или усердно копали яму.
(27) Что касается овации, нельзя обойти вниманием и тот факт, относительно которого, как мне известно, древние писатели были не согласны. Ведь некоторые написали, что получивший овацию обыкновенно въезжал в город верхом на лошади; но Мазурий Сабин утверждает, что совершающие овацию входили в город пешком, причем за ними следовали не воины, но сенат в полном составе.[53]

Глава 7

О том, сколь изящно истолковал слово persona (маска) и объяснил, каково его происхождение, Гавий Басс
(1) Изящно, клянусь Геркулесом, и со знанием дела Гавий Басс[54] в книге под названием "О происхождении слов" определил, откуда происходит название persona (маска); ведь он заключил, что это слово произошло от personare (громко звучать).
(2) "Ибо [то, что] голова, - говорит он, - и лицо, со всех сторон прикрытые маской, лишь в одном месте открыты для испускания голоса, - поскольку у одного только выхода издается звук не неразборчивый и рассеянный, но собранный и сосредоточенный, - делает звучание более ясным и отчетливым. Итак, поскольку этот покров лица действует [так], что голос становится отчетливым и звучным, по этой причине и говорится persona, причем звук "о" более долгий вследствие характера слова".[55]

Глава 8

Защита [кажущейся] ошибки в стихах Вергилия, которые порицал грамматик Юлий Гигин; и здесь же - что означает lituus (авгурский посох; жезл) и об этимологии этого слова

(1) Сам с квиринальским жезлом небольшим восседал он
В трабее, с поясом, в левой руке нес анцилу.[56]

Гигин[57] написал, что в этих стихах Вергилий допустил ошибку, словно не заметил, что в этих словах чего-то не хватает:

Сам с квиринальским жезлом (Ipse Quirinali lituo).

(2) "Ведь если, - говорит он, - мы не примем во внимание, что что-то опущено, то покажется, будто сказано lituo et trabea succinctus (жезлом и трабеей опоясанный), что совершенно бессмысленно; ибо, если lituus означает используемый авгурами короткий жезл, изогнутый в более широкой части, то каким же образом можно оказаться subcinctus lituo (опоясанным жезлом)?"[58]
(3) Напротив того, сам Гигин не обратил достаточно внимания на то, что это сказано так, как обыкновенно по большей части говорят при эллипсисе (per defectione).[59] (4) Подобно тому, как говорят: "Марк Цицерон - человек великого красноречия (homo magna eloquentia)" и "Квинт Росций[60] - актер величайшего изящества"; оба этих [высказывания] не полны и не закончены, но воспринимаются как полные и завершенные.[61] Как Вергилий в другом месте:

Победителя Бута,[62] огромного телом (immani corpore),[63]

то есть имеющего огромное тело, и то же - в другом месте:

Бросил в средину два цеста[64] огромного веса
(inmani pondere caestus)[65]

и сходным образом:

Дом [замаранный] гноем и кровавыми пирами
(Domus sanie dapibusque cruentis),
Огромный, темный внутри.[66]

(6) Поэтому должно казаться, что и здесь написано так: Picus Quirinali lituo erat (Пик[67] был с квиринальским жезлом), так же как мы говорим: statua grandi capite erat (статуя была с огромной головой). (7) Однако и est (есть), и erat (был), и fuit (был) по большей части отсутствуют ради изящества, без ущерба для фразы.[68]
(8) И поскольку упомянуто [слово] lituus, нельзя, как мы отметили, обойти вниманием возможность исследовать, назван ли авгурский жезл от трубы, которая именуется lituus, или труба от жезла авгуров названа lituus; (9) ведь и то и другое имеет одинаковую форму и одинаково изогнуто. (10) Но если, как полагают некоторые, труба названа от звучания lituus из этого гомеровского стиха:

Λίγξε βιός
(зазвучал лук),[69]

то необходимо признать, что авгурский жезл назван lituus по сходству с трубой. (11) Ведь Вергилий использует это слово и для трубы:

В грозные битвы ходил с копьем и витою трубою (lituo).[70]

Глава 9

Рассказ о сыне Креза, взятый из книг Геродота[71]
(1) Сын царя Креза,[72] когда подрос до возраста, в котором дети могут говорить, оставался бессловесным, и став уже довольно взрослым, также не мог ничего сказать. Он долго жил в совершенной немоте, лишенный дара речи. (2) Его отец был побежден в большой войне;[73] и вот когда, после того как город, в котором он находился, был захвачен, на него набросился враг с обнаженным мечом, не зная, что перед ним царь, юноша раскрыл рот, пытаясь закричать. И от этого усилия и натужного выдоха он преодолел недуг и скованность языка, и заговорил ясно и отчетливо, крича врагу, чтобы тот не убивал царя Креза. (3) Тогда враг отвел меч, царю была дарована жизнь, а юноша с этого самого момента начал говорить. (4) Геродот, записавший этот рассказ, передает, что слова, впервые произнесенные сыном Креза, были: "Человек, не убивай Креза".[74]
(5) Но, как сообщают, и некий самосский атлет по имени Эхекл, хотя прежде был нем, начал говорить в сходных обстоятельствах.[75] (6) Ведь когда в священном состязании между его командой и командой соперников произошла нечестная жеребьевка и он заметил, что подброшен фальшивый жребий с именем, то тотчас громко крикнул тому, кто это сделал, что все видел. И так, освободив уста от оков, затем в течение всей жизни он говорил вполне стройно и без запинки.

Глава 10

О доказательствах, которые по-гречески называются α̉ντιστρέ φόντα (поворачивающие в противоположную сторону), [а] нами могут быть названы reciproca (возвратными )
(1) Среди пороков доказательств наибольшим, как кажется, является тот, который греки называют άντιστρέφον (поворачивающее в противоположную сторону). (2) Некоторые из наших, клянусь Геркулесом, довольно удачно именуют его reciprocum (возвратным). (3) Этот порок проявляется в том случае, когда выдвинутый аргумент может быть повернут обратно и обращен против того, кем он был высказан, и равным образом имеет силу и с той, и с другой стороны;[76] таким было то знаменитое [доказательство], которым, как передают, воспользовался Протагор, остроумнейший из софистов, против своего ученика Эватла.[77]
(4) Вот какие спор и тяжба произошли между ними относительно установленного вознаграждения. (5) Богатый юноша Эватл желал учиться красноречию и ведению судебных дел. (6) Он пошел в ученики к Протагору и пообещал, что даст ему в качестве вознаграждения значительную денежную сумму, которую запросил Протагор, и половину ее выплатил тотчас же, прежде чем начал учиться, пообещав, что оставшуюся половину отдаст в тот день, когда впервые будет защищать дело перед судьями и выиграет его. (7) После того как он довольно долго пробыл слушателем и учеником Протагора [и] достаточно продвинулся в изучении красноречия, однако не вел дел - притом прошло уже много времени и казалось, он делает это, чтобы не отдавать оставшуюся [часть] платы, - Протагор принимает, как он тогда считал, изворотливое решение. (8) Он начинает требовать плату согласно договору [и] затевает тяжбу с Эватлом.
(9) И после того как они явились к судьям для рассмотрения и защиты дела, Протагор начал так: "Знай, о глупейший юноша, - сказал он, - что в обоих случаях будет так, что ты отдашь то, что я требую, будет ли приговор против тебя или за тебя. (10) Ведь если дело обернется в мою пользу, то мне будет полагаться плата по судебному решению, поскольку я выиграю, а если решение будет в твою пользу, то плата будет полагаться мне согласно договору, поскольку ты выиграешь дело".
(11) На это Эватл ответил: "Я бы смог выступить против этой твоей столь двусмысленной уловки, если бы я не сам произносил речь, но прибегнул к услугам другого адвоката. (12) Но для меня будет большим удовольствием, если я одержу над тобой победу не только в судебном деле, но и в самом этом доказательстве. (13) Итак, знай и ты, мудрейший учитель, что в обоих случаях будет [так], что я не отдам тебе то, что ты просишь, будет ли вынесено решение против меня или за меня. (14) Ведь если судьи выскажутся в мою пользу, то тебе по приговору ничего полагаться не будет, поскольку я выиграю тяжбу; если же они вынесут приговор против меня, то я ничего не должен тебе по договору, поскольку не выиграю дело".
(15) Тогда судьи, сочтя, что сомнительно и запутанно то, что говорится с обеих сторон, чтобы не было объявлено недействительным само их решение, в пользу какой бы из сторон оно ни было вынесено, оставили дело нерешенным и отложили тяжбу на весьма отдаленный срок. Так прославленный учитель красноречия оказался опровергнут юношей-учеником с помощью своего собственного доказательства и хитро введен в заблуждение благодаря изысканной уловке.

Глава 11

О том, что силлогизм Бианта [78] о браке не может считаться имеющим обратную силу (α̉ντιστρέφον)
(1) Некоторые считают, что и знаменитый ответ Бианта, прославленного мудреца,[79] является имеющим обратную силу (α̉ντιστρέφον) подобно тому Протагорову изречению, о котором я только что сказал.[80] (2) Ведь когда кто-то спросил Бианта, следует ли брать жену или жить холостяком, он сказал: "Либо ты возьмешь красивую, либо безобразную; и если ты возьмешь красивую, то получишь общедоступную, если же возьмешь безобразную, то получишь наказание; ни то ни другого принимать не нужно; итак, жениться не следует".[81]
(3) Это поворачивают наоборот: "Если я возьму красивую, я не возьму наказание; если же безобразную, я не возьму общедоступную; итак, следует жениться". (4) Но, как кажется, это совсем не άντιστρεφον, поскольку обращение в противную сторону довольно неубедительное и бессильное. (5) Ведь Биант утверждает, что жениться не следует из-за одного из двух неудобств, которое неизбежно будет претерпевать тот, кто женился. (6) Тот же, кто переворачивает [рассуждение], защищается не от неудобства, которое присутствует,[82] но, по его словам, остерегается другого, которого нет. (7) Однако достаточно для сохранения мысли, высказанной Биантом, что тому, кто женился, необходимо терпеть одно из двух неудобств: либо иметь жену общедоступную, либо принять наказание.
(8) Но наш Фаворин,[83] когда случайно был упомянут тот самый силлогизм, которым воспользовался Биант, с начальной предпосылкой: "ты возьмешь либо красивую, либо безобразную", сказал, что это противопоставление необдуманно и неправомерно, поскольку [в данном случае] не обязательно, чтобы одно из двух противопоставлений являлось истинным, что необходимо для положения, содержащего противопоставление. (9) Ведь, как кажется, красота и безобразие представляют собой некую наивысшую степень. (10) "Однако есть, - сказал [Фаворин], - также третье между этими двумя противоположностями, что Биант не принял в расчет и о чем не подумал. (11) Ибо между самой красивой и самой безобразной женщиной бывают [женщины] некоей средней внешности, которая далека и от опасности чрезмерной красоты, и от невыносимости крайнего безобразия; (12) такую [женщину], которая не станет ни общедоступной, ни наказанием, Квинт Энний[84] в "Меланиппе"[85] назвал изысканным словом stata (сдержанная)".[86] (13) Такую красоту, умеренную и скромную, Фаворин, клянусь Геркулесом, довольно изящно называл uxoria (супружеская). (14) Ведь Энний в уже упомянутой мной трагедии говорит, что целомудренная стыдливость обычно свойственна именно тем женщинам, которые отличаются stata forma (сдержанной красотой).

Глава 12

Об именах богов римского народа Диовиса (Diovis) и Ведиовиса (Vediovis) [87]
(1) Мы обратили внимание на то, что в древних молитвах[88] присутствуют такие имена богов: Диовис (Diovis) и Ведиовис (Vediovis).[89] (2) С другой стороны, в Риме также был храм Ведиовиса между акрополем и Капитолием.[90] (2) Я узнал следующее объяснение этих имен. (4) Iovis древние называли от juvare (помогать),[91] и, соединив с другим словом, именовали также pater (отец). (5) Ведь то, что с пропущенными и измененными буквами имеет вид Iupiter, то полностью и в неискаженном виде - Iovis pater. Так и Neptunuspater (отец Нептун) произносится слитно, <и> Saturnuspater (отец Сатурн), и Ianuspater (отец Янус), и Marspater (то же, что Marspiter) (отец Марс), и также от Iovis назван Diespiter, то есть отец дня (dies) и света. (6) И потому Иовис (Iovis)[92] сходным образом именуется Диовисом (Diovis) и Люцетием (Lucetius),[93] поскольку он дарует нам день и свет (lux), словно саму жизнь, и помогает. (7) Люцетием же Юпитера называет в книгах "Пунической войны" Гней Невий.[94]
(8) Итак, если Юпитеру и Диовису дали имя от juvare (помогать), то, наоборот, того бога, который обладал не силой помощи, но способностью приносить вред - ведь нередко некоторых богов почитали празднествами, чтобы они помогали, а некоторых умилостивляли, чтобы они не вредили, - назвали Vediovis, поскольку возможность помощи [у него] отнята и устранена. (9) Ведь частица "ve", которая в одних и в других словах различна, произносится то посредством этих двух букв, то с вставленной посредине "а" [и] принимает два противоположных между собой значения.[95] (10) Она имеет значение и увеличения, и уменьшения, как и многие другие частицы; поэтому случается, что некоторые слова, у которых эта частица ставится в качестве приставки, двусмысленны и употребляются в обоих значениях, как, например: vescus (пожирающий, едкий; высохший, тощий),[96] vemens (сильный),[97] vegrandis (огромный; крохотный, маленький), о которых мы упомянули в другом месте, проведя более обширное исследование; а [слова] vesani (безумные, неистовые) и vecordes (неразумные, безрассудные) употребляются только в одном значении, а именно в привативном, которое греки называют κατὰ στέρησιν (по лишению). (11) Итак, изображение бога Ведиовиса, находящееся в храме, о котором я сказал выше, держит стрелы, которые, очевидно, предназначены для того, чтобы приносить вред.[98] (12) Вот почему многие говорили, что этот бог - Аполлон; по человеческому обряду (ritu humano) ему в жертву приносят коз,[99] и изображение этого животного стоит возле статуи [бога].
(13) Поэтому также говорят, что Вергилий, человек весьма сведущий в древностях, без вызывающего отвращение хвастовства, в "Георгиках" обращается к зловещим богам (numina laeva),[100] подразумевая, что у такого рода богов есть некая сила, способная скорее причинять вред, чем помогать. Стихи Вергилия суть таковы:

Неблагосклонным богам (numina laeva)
и не тщетна мольба Аполлону.[101]

(14) Среди тех богов, которых надлежит умилостивлять, чтобы беды отстранялись от нас или от плодов труда, также присутствуют Аврунк (Auruncus) и Робиг (Robigus).[102]

Глава 13

О последовательности и порядке обязанностей, соблюдаемых в обычаях римского народа
(1) Среди знатных людей Рима преклонного возраста, преуспевших в изучении древних обычаев, состоялся в моем присутствии некий спор о последовательности и порядке обязанностей, <и> когда обсуждалось, кому мы должны предоставить первенство и предпочтение, если необходимо при оказании помощи и исполнении обязанности предпочесть одних другим, не было согласия (поп consentiebatur).[103] (2) Однако легко согласились и приняли из обычаев римского народа, что первое место после родителей должны занимать сироты, доверенные нашему попечению и заботе; второе после них, следующее место, занимают клиенты,[104] также передавшие себя под нашу защиту и покровительство; далее на третьем месте - гости;[105] затем - когнаты и свойственники.[106]
(3) Есть множество свидетельств и примеров, записанных в древних хрониках, из которых мы приведем пока один о клиентах и когнатах, тот, что под рукой. (4) Марк Катон в речи, которую он произнес перед цензорами против Лентула,[107] написал так: "Наши предки считали более священным защищать сирот, чем не обманывать клиентов. Против когнатов за клиента свидетельствуют, против клиентов никто не дает свидетельство. Отца они считали первым по званию, следующим - патрона".[108]
(5) Однако Мазурий Сабин в третьей книге "Гражданского права" ставит гостя на более высокое место, чем клиента. Слова из этой книги суть таковы: "Относительно обязанностей у предков было установлено так: сначала - [по отношению к] подопечному, затем - к гостю, затем - к когнату, после - к свойственнику. Равным образом, женщинам оказывалось предпочтение перед мужчинами, а сиротское попечение ставилось перед опекой над женщинами. Даже если опекуны выступали против кого-либо, детям которого они были назначены, они должны были соблюдать интересы ребенка".[109]
(6) Твердое и ясное свидетельство этого представляет авторитет Гая Цезаря,[110] великого понтифика, который так начал речь, произнесенную им в защиту вифинцев:[111] "Ради гостеприимства ли царя Никомеда[112] либо ради нужды тех, <о> деле которых идет речь, не смог я избежать этой обязанности, Марк Юнк. Ведь со смертью людей не должна уничтожаться память так, чтобы она не сохранялась самыми близкими, и без крайнего бесчестья нельзя оставить клиентов, помогать которым учат нас наши предки".[113]

Глава 14

О том, что Апион, ученый муж, прозванный Плистоником, написал, будто он сам видел в Риме взаимное узнавание друг другом, после старого знакомства, человека и льва
(1) Апион по прозвищу Плистоник[114] отличался большой начитанностью, [знанием] греческой культуры и разносторонней ученостью. (2) Говорят, его книги, в которых он описал почти все чудеса, что видел или слышал в Египте, весьма популярны. (3) Относительно того, что, по его словам, он услышал или прочитал, он излишне словоохотлив, возможно, из порочного стремления к похвальбе - ведь Апион чрезвычайно хвастливо выставляет напоказ свою ученость. (4) Однако о том, что описано в пятой книге "О египетянах", он, по собственному утверждению, не услышал и не прочитал; но сам видел [это] в Риме своими глазами.[115]
(5) "В Большом цирке,[116] - повествует он, - для народа устроили травлю множества диких зверей. (6) Я, - говорит он, - был свидетелем этого события, так как случайно оказался в Риме. Там было немало диких зверей, размеры животных были необыкновенны, и все они выделялись либо внешним видом, либо свирепостью". (8) "Но кроме всего прочего, - продолжает он, - вызывала изумление величина львов, и особенно одного из них. (9) Один этот лев мощью и величиной тела, ужасающим рычанием и ревом, трепетом шейных мускулов и гривы обратил на себя всеобщее внимание. (10) Среди многих других был выведен отданный для сражения со зверями раб [одного] консуляра, звали этого раба Андрокл". (11) "Когда лев увидел его вблизи, - продолжает [Апион], - то внезапно, словно в изумлении, остановился, а затем понемногу, спокойно, будто бы стараясь узнать, подошел к человеку. Тут он кротко и приветливо виляет хвостом по образу и обыкновению ласкающихся собак, прижимается к человеку и нежно лижет языком руки и ноги у него, совершенно уже оцепеневшего от ужаса. (13) Андрокл во время этой ласки столь свирепого зверя, восстановив утраченное присутствие духа, мало-помалу поднимает глаза, чтобы рассмотреть льва". (14) "Тогда можно было увидеть, - говорит он, - как свершилось словно бы взаимное узнавание радостных и благодарных человека и льва".
(15) Это столь удивительное событие вызвало в народе громкие крики, и Андрокл был вызван Цезарем[117] и спрошен о причине того, почему его одного пощадил столь свирепый лев. (16) Тогда Андрокл рассказывает изумительную, достойную удивления историю. (17) "Когда мой господин управлял провинцией Африкой[118] с проконсульским империей, - сказал он, - я был вынужден к побегу его ежедневными несправедливыми наказаниями и, чтобы у меня было более безопасное убежище от хозяина, правителя этой земли, я отправился в безлюдные поля и пустыни и принял решение, если не будет еды, так или иначе искать смерти. (18) Тогда, - продолжил он, - в палящий жгучий полдень, обнаружив отдаленную скрытую пещеру, я вхожу в нее и там затаиваюсь.[119] (19) Немногим позже к этой же пещере подходит этот лев с покалеченной окровавленной лапой, издавая стоны и рычание и жалуясь на боль и муку от раны". (20) Он сказал, что сначала его ужаснул один вид приближающегося льва, и душа [его] была объята страхом. (21) "Но после того как, - продолжил он, - лев, войдя внутрь, как стало ясно из самих обстоятельств, в это свое логово, увидел меня, затаившегося вдалеке, он подошел, кроткий и ручной, и показал мне поднятую лапу и протянул, казалось, будто бы прося о помощи". (22) "Тогда, - говорит [Андрокл], - я вытащил огромную занозу, засевшую в подошве его лапы, выдавил гной, скопившийся в глубокой ране, и весьма тщательно, уже без сильного страха, высушил [полость] внутри [раны] и вытер кровь. (23) И вот, успокоенный этой моей заботой и лечением, он лег, положив лапу мне в руки, и заснул, (24) и с этого времени целых три дня я и лев прожили в одной и той же пещере и питались одной и той же пищей. (25) Ведь он приносил мне в пещеру более жирные части от диких зверей, на которых охотился, а я, не имея огня, ел [их], подсушив на полуденном солнце". (26) "Но когда мне, - рассказывал он, - уже стала невыносима эта звериная жизнь, после того как лев отправился на охоту, я покинул пещеру и, пройдя почти трехдневный путь, был замечен и схвачен солдатами, и доставлен к господину из Африки в Рим. (27) Он тотчас же распорядился, чтобы я был присужден к смерти и отдан диким зверям. Но я вижу, - закончил он, - что и этот лев, пойманный отдельно от меня, теперь отблагодарил меня за благодеяние и лечение".
(28) Апион передает, что это рассказал Андрокл, и все было записано и с таблички объявлено народу, и по всеобщей просьбе Андрокл был отпущен и освобожден от наказания, а лев народным голосованием подарен ему. (30) "После этого, - говорит [Апион], - мы видели, что Андрокл и лев, привязанный тонким ремнем, по всему городу обходят таверны; Андроклу дают деньги, льва осыпают цветами и все встречные всюду говорят: "Вот лев - гостеприимец человека, вот человек - исцелитель льва".[120]

Глава 15

Является ли голос телом или он есть нечто бестелесное (α̉σώματον); и о различных мнениях философов [на это счет]
(1) Между знаменитейшими из философов издревле не прекращается спор о том, является ли голос телом или он бестелесен (incorporeus).[121] (2) Ведь это слово некоторые образовывают точно таким же образом, как то, что по-гречески называется α̉σώματος (бестелесный). (3) Тело же - это [нечто] либо действующее, либо претерпевающее; по-гречески это определяется [словами] тὸ ή̉τοι ποιου̃ν ή̉ πάσχον (либо действующее, либо претерпевающее). (4) Желая обозначить это разграничение, поэт Лукреций написал так:

Ведь трогать или быть осязаемым не может ничто,
кроме тела.[122]

(5) В другом случае греки говорят, что тело есть [нечто] тὸ τριχή̉ διάστατος (разделенное на три части). (6) Стоики же утверждают, что голос является телом, и говорят, что он - сотрясенный воздух.[123] (7) Платон, однако, не считает воздух телом: "Ибо не сотрясенный воздух, - говорит он, - но сам удар и сотрясение, вот что такое голос".[124] (8) Демокрит, а затем Эпикур говорят, что голос состоит из отдельных тел, и называют его, пользуясь их собственными словами, ρεΰμα ατόμων (течение атомов).[125] (9) Когда нам доводилось слышать или читать об этих и тому подобных хитросплетениях изысканной и услаждающей праздности и не было видно в этих тонкостях ни сколько-нибудь значительного результата, имеющего отношения к жизненным вопросам, ни какого-либо окончания споров, то добрым словом вспоминали энниева Неоптолема, который именно так и написал:

Следует философствовать немного; а вообще и не нужно. [126]

Глава 16

О силе глаз и о теориях зрения
(1) Мы отметили, что мнения философов о способе видения и о природе зрения различны. (2) Стоики утверждают, что причина зрения - испускание из глаз лучей на то, что можно увидеть, и в то же время напряжение воздуха. (3) Эпикур полагает, что из всех тел постоянно проистекают некие образы самих этих тел и они устремляются в глаза и, таким образом, формируется чувство зрения.[127] (4) Платон считает, что из глаз исходит некий род огня и света, и он, будучи соединен и сомкнут либо со светом солнца, либо со светом другого огня, своей и внешней силой создает усилие так, что мы различаем все, на что он упал и чему придал свет.[128] (5) Но здесь равным образом не стоит больше раздумывать, а следует воспользоваться советом того самого энниева Неоптолема, о котором я написал выше, который считает, что от философии нужно вкусить (degustandum), а не утопать (ingurgitandum) в ней.

Глава 17

Почему первые дни после календ, нон и ид считаются несчастливыми; и почему также четвертый день перед календами, нонами или идами по большей части избегают как зловещий
(1) Веррий Флакк[129] в четвертой [книге] "О значении слов" пишет, что дни, идущие после календ, нон и ид,[130] которые толпа невежественно именует nefasti (неприсутственными), называются и считаются atri (несчастливые, зловещие).[131]
(2) "После того как Город, - говорит он, - был отвоеван у сенонских галлов,[132] Луций Ацилий[133] произнес в сенате речь о том, что военный трибун Квинт Сульпиций,[134] намереваясь сражаться против галлов у Алии,[135] совершил жертвоприношение для битвы на следующий день после ид;[136] тогда войско римского народа было полностью уничтожено и на третий день после этого дня [весь] город, кроме Капитолия, был захвачен; и многие другие сенаторы вспомнили, что всякий раз, когда жертвоприношения ради ведения войны совершались магистратом римского народа на следующий день после календ, нон и ид, ближайшее сражение этой войны оказывалось для республики неудачным. Тогда сенат передал это дело понтификам, чтобы они сами постановили то, что считают нужным. Понтифики[137] решили, что никакое жертвоприношение в эти дни не будет правильным".
(3) Четвертый день перед календами, или нонами, или идами также избегают как несчастливый.[138] (4) Нередко исследовалось, есть ли какое-либо религиозное обоснование этого правила. (5) Мы не нашли никаких записей об этом, кроме свидетельства Квинта Клавдия[139] в пятой [книге] "Анналов" о том, что тяжелейшее поражение в Каннской битве произошло в четвертый день до Августовских нон.[140]

Глава 18

В чем и насколько отличается история (historia) от анналов (annales)? По этому же вопросу приводятся слова из первой книги "Подвигов" Семпрония Азеллиона
(1) Некоторые полагают, что история от анналов отличается тем, что, хотя и то и другое представляет собой рассказ о событиях, однако собственно историей является [описание] тех дел, в совершении которых принимал участие рассказчик; (2) о том, что у некоторых есть такое мнение, сообщает Веррий Флакк в четвертой книге "О значении слов".[141] Сам он говорит, что сомневается на этот счет, полагая все же, что может показаться, будто бы есть некоторый смысл в том утверждении, что по-гречески ι̉στορία означает исследование текущих событий. (3) Но мы обычно слышим, что анналы совершенно то же, что и история, (4) история же совсем не то, что анналы, (5) подобно тому как человек - это обязательно животное, [но] животное - не обязательно человек.
(6) Итак, некоторые говорят, что история - либо изложение, либо точное описание событий, либо рассказ в какой-то иной манере, а в анналах события многих лет, при сохранении очередности каждого года, приводятся последовательно. (7) Когда же события описываются не по годам, но по отдельным дням, то такая история (historia) называется греческим словом ε̉φημερίς (дневник), латинский перевод которого дается в первой книге Семпрония Азеллиона,[142] из которой мы выписали большой отрывок, чтобы сейчас, здесь же, показать, в чем, по его собственным словам, разница между res gestae (деяниями) и annales (анналами).
(8) "Однако, основное различие между теми, кто хотел оставить анналы, - говорит он, - и теми, кто пытался описать деяния (res gestae), совершенные римлянами, состоит в следующем. Книги анналов излагали только то, какое деяние и в каком году было совершено, то есть подобно тем, кто пишет дневник, который греки называют ε̉φημερίς. Я считаю, что нам недостаточно только рассказать о том, что было сделано, но [необходимо] также показать, по какому замыслу и расчету это было совершено".[143] (9) Немного дальше Азел-лион в этой же книге говорит: "Ведь книги анналов никак не могут побудить ни более ревностных к защите государства, ни более вялых к совершению неверного поступка. Выписывать же, при каком консуле война началась и при каком закончилась, и кто вошел с триумфом, из одной книги, что совершалось на войне <из другой>,[144] не упоминая при этом ни о том, что тем временем постановил сенат, ни о том, какой закон или законопроект был внесен, и не указывая, по каким причинам это было сделано, - значит рассказывать мальчикам басни, а не писать историю".[145]

Глава 19

Что есть adoptatio (усыновление), что adrogatio (торжественное усыновление) и насколько они различаются между собой; и что и в каком роде говорит тот, кто при усыновлении детей просит об этом народ
(1) Когда в чужую семью на место детей берутся чужие, этот акт совершается либо через претора, либо через народ. (2) То, что делается через претора, называется адоптацией (adoptatio), то, что [по решению] народа - адрогацией (adrogatio).[146]
(3) Осуществляется же адоптация, когда уходят от родителя, под властью которого находятся, при третьей манципации[147] и получают свободу перед тем, в присутствии кого ведется легисакция;[148] (4) адрогация осуществляется с теми, которые, не будучи ни от кого зависимы (sui juris), передают себя под чужую власть и сами являются инициаторами этого акта. (5) Но совершаются адрогации не случайно и не наобум; (6) собираются по решению понтификов[149] комиции, которые называются куриатными,[150] и рассматривается, не является ли тот, кто хочет усыновить, годным по возрасту для рождения [собственных] детей, и нет ли коварного стремления завладеть имуществом усыновляемого; далее, как говорит великий понтифик Квинт Муций,[151] приносится клятва, которая произносится при адрогации. (8) Но быть усыновленным через адрогацию может только [человек], достигший зрелости. (8) А название адрогации дано потому, что этот вид перехода в чужую семью совершается посредством рогации к народу.[152]
(9) Слова этой рогации таковы: "Пожелайте и прикажите, чтобы Луций Валерий Луцию Титию так был сыном по праву и по закону, как если бы он был рожден от него как от отца и от его матери семейства (mater familias), чтобы в отношении него у того было право жизни и смерти, чтобы он был отцу вместо сына. Об этом так, как я сказал, я прошу вас, квириты".[153]
(10) Но ни сирота, ни женщина, которая находится под властью родителя, не могут быть усыновлены через адрогацию; поскольку женщины не участвуют в комициях, а у опекунов не может быть такого авторитета и власти в отношении сирот, чтобы подчинить свободного человека, вверенного их попечению, чужому господству. (11) Мазурий Сабин написал, что даже либертины[154] по закону могут быть усыновлены свободнорожденными; (12) но он говорит, что это не допускается и полагает, что никогда не должно быть допущено, чтобы люди из сословия либертинов через усыновления входили в права свободнорожденных. (13) "Впрочем, - замечает он, - если соблюдать это древнее право, то даже раб господином может быть отдан в усыновление через претора". (14) И эти случаи описали, по его словам, многие авторы древнего права.
(15) Мы обратили внимание на то, что в речи Публия Сципиона[155] "О нравах", которую он, будучи цензором, произнес перед народом, помимо того, что порицается, [как] совершающееся вопреки установлениям предков, ставится в вину также то, что усыновленный сын способствует [получению] привилегий отцовства усыновителю-отцу. (16) Слова этой речи таковы: "В одной трибе голосует отец, в другой - сын, [при этом] усыновленный сын выступает так, как если бы он был родным; приказывают производить ценз отсутствующих, чтобы никому не было нужно приходить на ценз".[156]

Глава 20

Какое латинское название придумал для солецизма Синний Капитон, как он же назывался у древних латинов, и какое Синний Капитон дал солецизму определение
(1) Солецизм (soloecismus),[157] названный Синнием Капитоном[158] и другими писателями того же времени латинским словом imparilitas (неравенство; различие), более древними латинянами именовался stribiligo (языковая погрешность), очевидно, из-за закрученности и извилистости запутанной речи, словно нечто искривленное (strobiligo). (2) Этот порок Синний Капитон в письме, адресованном Клодию Туску,[159] определил в следующих словах: "Солецизм, - говорит он, - несоответствующее и неподобающее соединение частей речи".[160]
(3) Хотя солецизм и является греческим словом, нередко исследуется, употребляли ли это слово аттические жители, говорившие более чисто.[161] (4) Но мы еще до сих пор не встретили у надежных греческих [писателей] ни barbarismus (варваризм), ни soloecismus (солецизм); (4) ведь они говорили σόλοικον (коверкающее язык), также как βάρβαρον (варварское).[162] (7) Также и наши более древние с легкостью говорили soloecum,[163] но никогда - soloecismus. (7) Если это так, то говорить soloecismus неправильно и по-гречески, и по-латински.

Глава 21

О том, что говорящий pluria (многие), compluria (многие ) и compluriens (много раз, неоднократно) говорит не по-варварски, но по-латыни
(1) Некий весьма ученый муж, мой друг, случайно в разговоре сказал pluria (многие), клянусь богами, не выставляясь[164] из желания похвалиться, и не с тем, чтобы показать, что не следует говорить plura (многие). (2) Ведь это человек основательной учености, связанной с жизненными обязанностями, и никоим образом не заботящийся о словесах. (3) Но я полагаю, что, благодаря постоянному изучению древних авторов, в его речь вошло слово, которое он часто встречал в книгах.
(4) Присутствовал, когда он это произнес, нагловатый исправитель слов, который читал очень немногое и только то, что общеизвестно, и высказывал неслыханные вещи по грамматической дисциплине, частью незаконченные и неотделанные, частью же - неверные, и рассыпал их словно пыль в глаза, когда набрасывался на кого-либо. (5) Так и тогда он говорит нашему другу: "По-варварски ты сказал pluria; у этого слова нет ни смысла, ни примеров". (6) Тогда тот наш друг, смеясь, сказал: "Будь любезен, добрый человек, поскольку сейчас я свободен от более серьезных дел, я хотел бы, чтобы ты объяснил нам, почему pluria или compluria, ведь нет никакой разницы [между этими словами]; не по-латински, но по-варварски говорили Марк Като,[165] Квинт Клавдий,[166] Валерий Анциат,[167] Луций Элий,[168] Публий Нигидий,[169] Марк Варрон, которые, помимо большого числа древних поэтов и ораторов, приняли и одобрили это слово". (7) Тогда тот крайне надменно заявляет: "Оставь себе эти авторитеты, происходящие из века Фавнов[170] и аборигинов,[171] и ответь на следующее рассуждение. (8) Ведь ни одно слово среднего рода в сравнительной степени множественного числа не имеет в именительном падеже букву "i" перед конечным "а", как meliora (лучшее), majora (большее), graviora (более значительное). Поэтому следует говорить plura, [а] не pluria, чтобы вопреки общепринятой форме в сравнительной степени буква "i" не оказалась перед конечным "а".[172]
(9) Тогда тот наш друг, посчитав, что не стоит тратить многих слов на [этого] самонадеянного деятеля, сказал: "Многие письма Синния Капитана, ученейшего мужа, помещены в одной книге, я полагаю, в храме Мира.[173] (10) Первое письмо написано Пакувию Лабеону,[174] оно озаглавлено "Следует говорить pluria, а не plura".[175] (11) В этом письме он приводит грамматические правила, на основании которых показывает, что pluria латинское, plura - варварское. (12) Поэтому мы отсылаем тебя к Капитону. (13) Из него ты узнаешь также, если только сможешь понять, что написано в этом письме, и то, что pluria или plura - положительная степень и самостоятельное [слово], а не сравнительная степень, как тебе кажется".
(14) Подкрепляет это мнение Синния также то, что, произнося complures (многие), мы не подразумеваем сравнение. (15) А от этого compluria произведено наречие compluriens (много раз, неоднократно). (16) Поскольку оно малоупотребительно, мы приписали стих Плавта[176] из комедии под названием "Персы":

- Так чего же ты боишься?
- Я боюсь, клянусь Гераклом;
Часто (compluriens) чувствую я это.[177]

(17) Также Марк Катон в четвертой книге "Начал" в одном и том же месте трижды употребляет это слово: "Неоднократно (compluriens) их наемные воины убивали друг друга [в стычках] между собой, неоднократно (compluriens) они разом перебегали к врагу, неоднократно (compluriens) совершали нападение на полководца".[178]

---

[1] Гай Музоний Руф (I в. н. э.) — знаменитый философ, крупнейший представитель Поздней Стой, учитель Эпиктета, изгнанный из Рима Нероном. Музоний ничего не писал, но своими устными лекциями оказал сильнейшее влияние на современников. Его взгляды в значительной степени отражены в философии Эпиктета.

[2] Начало главы утрачено.

[3] Таково рукописное чтение, но данный глагол повторяется в этом же предложении, что заставляет издателей прибегать к исправлению текста: Каррио предлагает удалить эти слова.

[4] Чтение основных рукописей — fretamenti, что не дает удовлетворительного смысла; в поздних кодексах XV в. — frequentamentis (частыми повторениями). Гереус исправляет на fritamentis; этому исправлению следует Маршалл. Мы вслед за Р. Марашем принимаем чтение frequentamentis, тем более что это слово уже встречается у Геллия (Noct. Att., I, 11, 12), где оно зафиксировано в большинстве рукописей.

[5] Дополняет Гертц.

[6] Fr. 49 Hense.

[7] Ноm. Od., XIII, 1. Перевод В. А. Жуковского.

[8] Харет из Митилены состоял в свите Александра, будучи его секретарем; после введения персидского церемониала при македонском дворе он занял должность главного церемониймейстера. Написал труд под названием «Истории об Александре» в десяти книгах, дошедший во фрагментах. В сообщении о покупке коня с Харетом согласуется Плутарх (Alex., 6); Диодор, напротив, утверждал, что конь был подарен (XVII, 76, 6); ср. также: Ruf., VI, 5, 18; IX, 3, 23; Plin. Nat. Hist., VIII, 154; Arr. Anab., V, 14, 4.

[9] Fr. 18 Jacoby. Филипп Македонский — см. комм. к Noct. Att., II, 27,1.

[10] Имеется в виду решающая битва при Гидаспе с царем Пором.

[11] Буцефалон был основан Александром в том месте, где он в 326 г. до н. э. переправился через реку Гидасп. Существует и Другая версия рассказа о гибели коня: он пал от утомления и старости при переправе через реку или после боя (Arr. Anab., V, 19, 4).

[12] Протагор из Абдеры (480/5—410/5 гг. до н. э.) — греческий философ, один из основателей софистики. Протагор довел диалектику Гераклита до крайностей релятивизма; именно ему принадлежат знаменитые слова: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют». В 40-х гг. до н. э. Протагор прибыл в Афины, где приобрел славу величайшего оратора, бравшего за обучение огромные деньги. В старости, обвиненный в нечестии, он погиб в кораблекрушении при попытке бежать из Афин на Сицилию. От его сочинений (перечень см.: Diog. Laert., IX, 55) сохранились лишь скудные фрагменты.

[13] Имеется в виду диалог «Протагор», трактующий о понятии добродетели.

[14] Букв.: «своим телом», «с помощью своего тела» (suo corpore).

[15] Ср.: Diog. Laert., IX, 53.

[16] Абдера — приморский город во Фракии, недалеко от границы с Македонией, глупость жителей которого вошла в поговорку, несмотря на то что он был родиной таких прославленных философов, как Демокрит и Протагор.

[17] Демокрит — см. комм. к Noct. Att., IV, 13, 2. Если учесть тот факт, что время рождения Протагора датируется временем около 480 г. до н. э., тогда как временем рождения Демокрита считается 460 г. до н. э., то Демокрит оказывается значительно моложе своего ученика и, таким образом, вся история анахронистична.

[18] Софисты — общее название группы древнегреческих мыслителей сер. V — первой пол. IV в. до н. э. Слово «софист» в ряде случаев могло обозначать мудреца, знатока, просветителя, человека, преуспевшего в каком-либо искусстве или науке, однако с самого начала ему был присущ некоторый иронический оттенок — «мудрствующий». Под влиянием Сократа и его школы уничижительный смысловой оттенок усиливается, и слово приобретает значение «ученый шарлатан». Софисты не представляли собой единой школы с общей философской доктриной. Суть их учения заключалась в утверждении первенствующей роли человеческого разума и необходимости подвергать все рациональному критическому анализу. Вместе с тем, объявив человеческий разум главным критерием истины, софисты приходили к отрицанию существования абсолютной истины и объективных ценностей, относительности понятий добра и зла. Представители софистики внесли огромный вклад в развитие красноречия и грамматики, многие из них были выдающимися ораторами. Геллий относится к софистам достаточно традиционно, используя слова «софист», «софистический» исключительно в негативном смысле (см., напр.: Noct. Att., VI, 3, 4; XVII, 5, 3; 21, 1; XVIII, 1); конкретно, кроме Протагора, упоминается только Продик.

[19] Ср.: Diog. Laert., IX, 51, Plat. Apol., passim.

[20] В рукописях — duodevicesimo (восемнадцатый); duovicesimo восстановлено по Нонию (Р. 142).

[21] Сигиллярии — см. комм. к Noct. Att., II, 3, 5.

[22] Юлий Павел — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 9.

[23] Квинт Фабий Пиктор — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 14.

[24] Fr. 6 Peter. Чтение duovicesimo также восстановлено по Нонию, рукописи дают duo et vicesimo. Вторая составная форма общеупотребительна, тогда как duovicesimus нигде более не встречается, кроме как у Манилия (IV, 451), где фигурирует на полях. Судя по всему, образовано от количественного числительного по аналогии с duodecimus (двенадцатый).
Законопроекты Лициния и Секстия, один из которых упразднял власть военных трибунов с консулярной властью и возрождал выборы двух консулов (причем один из них должен был быть плебеем), были обнародованы в 376 г. до н. э. Однако приняты были после ожесточенной борьбы только через десять лет, в 367 г. до н. э., а в 366 г. до н. э. один из инициаторов закона Луций Секстий стал первым консулом из плебеев.

[25] Галлы заняли Рим после битвы при Алии (18 июля 390 или 387 г. до н. э.) и оставили город через семь месяцев, т. е. в 389 либо в 386 г. до н. э. У Варрона, несомненно, представлена латинская версия, относящая поражение римлян при Алии к 390 г. до н. э. Таким образом, между оккупацией Рима и первым случаем применения закона, в действительности, прошло двадцать четыре года.

[26] Как и в предыдущих случаях, чтение восстанавливается по Нонию.

[27] Марк Теренций Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.

[28] В тексте лакуна, которая частично может быть восстановлена из Нония (Р. 142), воспроизводящего этот пассаж и цитирующего Варрона (Ant. rer. hum., XVI, 1 Mirsch).

[29] Антиох III — см. комм. к Noct. Att., IV, 18, 1, Сирийский царь принял у себя Ганнибала после поражения Карфагена во Второй Пунической войне, рассчитывая на его помощь в планируемой им войне с Римом.

[30] Фалеры — металлические бляхи, украшавшие грудь и лоб лошадей и слонов.

[31] Обычно считают, что эта глава заимствована у Варрона. Мирч помещает ее в свое издание: Ant. rer. hum., XXII, 16. Ср.: Plin. Nat. Hist., XVI, 4, 7; XXII, 3, 6.

[32] Возможно, следует различать лавровый триумфальный венок и золотой, который надевался под него (Dion. Hal., III, 62, 2; Mart., VIII, 33, 1). О триумфальных венках ср.: Fest. Р. 504, I. 25; Liv., XXXIV, 52, 8.

[33] Ср.: Fest. Р. 208, 1. 10; Plin. Nat. Hist., XXII, 6-7. Чести получить осадный венок удостоились только Дентат, Публий Деций Мус, Фабий Максим, Сципион Эмилиан, военный трибун Марк Кальпурний Фламма, центурион Гней Петрей Атина, Сулла и Август.

[34] Квинт Фабий Максим Веррукоз (?—203 г. до н. э.) — знаменитый римский полководец, консул 233, 228, 215, 214 и 209 гг. до н. э., один из крупнейших военачальников Второй Пунической войны. После тяжелейшего поражения римлян при Тразименском озере в 217 г. до н. э. был назначен диктатором для ведения войны с Ганнибалом. Фабий предложил новую тактику: избегая крупных сражений, изматывать противника мелкими стычками и партизанской войной, за что был прозван Кунктатором (Медлителем). Хотя его тактика в создавшихся условиях была единственно возможной, после окончания срока диктатуры Фабия римляне снова попытались разбить карфагенское войско в одном крупном сражении. После Каннской катастрофы 216 г. до н. э. Фабий стал одним из организаторов дальнейшей кампании, с 215 г. до н. э. почти постоянно командуя римскими армиями в Кампании, Апулии, Самнии. В 211 г. до н. э., как фактический лидер сената, Фабий добился решения не снимать осаду Капуи во время похода Ганнибала на Рим. В 209 г. до н. э. захватил Тарент, пополнив истощенную казну за счет богатой добычи. В 205 г. до н. э. Фабий выступал против африканского похода Сципиона, считая, что прежде необходимо довести до конца войну в Италии.

[35] Ср.: Тас. Ann., XII, 31, 4; Plin. Nat. Hist., XVI, 11; Plut. Quest. Rom., 92; Fest. P. 37, 1. 20; Serv. Aen., VI, 772.

[36] Цецилий Стаций — см. комм. к Noct. Att., II, 23, 5.

[37] Хламида у греков — плащ из плотной шерстяной материи, надеваемый поверх хитона.

[38] V. 269 Ribbeck. Многие издатели пытаются исправить текст, Маршалл считает его безнадежно испорченным, но Мараш рассматривает фрагмент как неповрежденный. Риббек (CRF. Р. 89) читает advehitur («его везут»).

[39] Мазурий Сабин — см. комм. к Noct. Att., III, 16, 23.

[40] Fr. 17 Huschke. Согласно Плинию, для получения права на гражданский венок нужно было не только спасти гражданина, убить врага и не оставлять свое место, но и не допустить его захвата врагом в этот день (Nat. Hist., XVI, 2).

[41] Император Тиберий — см. комм. к Noct. Att., II, 24, 15.

[42] Луций Геллий Попликола — претор 74 г., консул 72 г. до н. э. Командовал одной из армий в войне против Спартака, но потерпел поражение, после чего война была поручена Крассу. В 70 г. до н. э. был цензором, исключив 64 сенатора. Был верным соратником Цицерона, особенно в годы его борьбы с Цезарем; в 58 г. до н. э. активно боролся за его возвращение из изгнания.

[43] Fr. 101, 6 Malc. Луций Сергий Катилина — см. комм. к Noct. Att., II, 7, 20.

[44] Ср.: Polyb., VI, 39, 5; Liv. Χ, 46, 3; XXVI, 48, 5; Suet. Aug., 25; Sil. Ital., XV, 257.

[45] Ср.: Fest. P. 49, 1. 25. Этот венок также назвался валовым (vallaris): Liv., Χ, 46, 3; Suet. Aug., 25; Plin. Nat. Hist., XXXIII, 38.

[46] Corona navalis именовался также ростральным (rostrata) (Veil. Pat., II, 81, 3; Plin. Nat. Hist., XVI, 7; Verg. Aen., VIII, 684); Фест используют то же название, что и Геллий (Р. 157, 1. 9). В эпоху Республики присуждался крайне редко: Марку Варрону после войны с пиратами, Агриппе после победы над Секстием Помпеем. В период поздней империи был знаком отличия консульских легатов.

[47] Овация, как малый триумф, отличалась от триумфа прежде всего тем, что полководец не въезжал в город на колеснице, но входил пешком; вместо лаврового его увенчивали миртовым венком, а вместо пурпурного одеяния он должен был быть облачен в тогу претексту. Ср.: Plin. Nat. Hist., XV, 12, 125; Val. Max., III, 6, 5; Fest. P. 213, 1. 8.

[48] Дословно: inpulveria (не поднимающая пыли, непыльная, т. е. нетрудная).

[49] Имеется в виду победа Красса над Спартаком. Ср.: Cic. In Pison., XXIV, 58; Plin. Nat. Hist., XV, 125.

[50] Марк Порций Катон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.

[51] Марк Фульвий Нобилиор — курульный эдил 196 г. до н. э., претор 193 г. до н. э., консул 189 г. до н. э. В 193 — 192 гг. до н. э. в Испании, прибыв туда после Катона, одержал ряд значительных побед над местными племенами, получив по окончании кампании овацию. Во время своего консульства, взяв Амбракию, добился подчинения этолийцев, союзников сирийского царя Антиоха III, воевавшего с Римом. Нобилиор баллотировался в цензоры на 184 г. до н. э., будучи одним из главных противников Катона. Должность цензора он получил в 173 г. до н. э.

[52] Fr. 148 Malc.

[53] Fr. 26 Huschke. Отличительной чертой триумфа была колесница; возможно, овацию могли совершать как пешком, так и верхом на коне.

[54] Гавий Басс — см. комм. к Noct. Att., II, 4, 3.

[55] Fr. 8 Fun. В слове persona «о» долгое, а в глаголе personare, от которого его производит Басс, — краткое. «Характер слова», на который ссылается Басс, представляет собой кальку с греческого πρόσωπον (лицо), содержащего омегу — долгий «о».

[56] Трабея (trabea) — парадная тога, белая с пурпурными полосами, которую носили римские цари и консулы, а в торжественных случаях — сенаторы и всадники. Анцила (ancile) — небольшой овальный щит. Главу воспроизводит Макробий (Sat., VI, 8, 1), но без упоминания Гигина.

[57] Юлий Гигин — см. комм. к Noct. Att., I, 14, 1.

[58] Fr. 5 Fun.

[59] Рукописи дают per defensione (при защите), что бессмысленно; чтение defectionem восстановлено из текста Макробия (VI, 8, 1). Эллипсис — пропуск слова.

[60] Квинт Росций Галл (ок. 130 г. — ок. 62 г. до н. э.) — популярный римский актер, современник Суллы и Цицерона. Сулла даровал Росцию римское гражданство и всадническое достоинство; Цицерон и Гортензий учились у него искусству выступления. Цицерон нередко упоминает Росция в трактате «Об ораторе» как пример совершенного владения мимикой.

[61] Ср.: Serv. Ad Verg. Aen., I, 75. В приведенных примерах опущен глагол-связка esse (быть).

[62] Бут — оруженосец Анхиза, отца Энея.

[63] Verg. Aen., V, 372.

[64] Цест — обложенный железом или свинцом ремень, которым кулачные бойцы обматывали себе руки.

[65] Verg. Aen., V, 401.

[66] Verg. Aen., III, 618. Описание пещеры киклопа.

[67] Пик — персонаж римской мифологии, сын Сатурна, отец Фавна, дед Латина, первый царь Лация и основатель Лаврента. Согласно легенде, был превращен Цирцеей в дятла (отсюда и имя царя: picus — дятел) за то, что отверг ее любовь. Пик почитался как бог лесов и пастбищ.

[68] Действительно, во всех приведенных примерах отсутствует глагол-связка. Однако существенной разницы в употреблении аблятива во фразе «statua grandi capite» (статуя с огромной головой) и «statua grandi capite erat» (статуя была с огромной головой) нет. У Вергилия в одной фразе употреблены ablativus instrumenti, зависящий от subcinctus, и ablativus qualitatis. Видимо, Гигин предполагал, что этот последний должен рассматриваться не как напрямую связанный с существительным, а как зависящий от глагола.

[69] Ноm. Il., IV, 125.

[70] Verg. Aen., VI, 167. Пер. С. В. Шервинского.

[71] Filio sumpta (о сыне, взятый...) — в поздних кодексах XV в., более древние рукописи дают filium tam; Гертц предлагает filio muto (о немом сыне).

[72] Крез (560—546 гг. до н. э.) — последний царь Лидии, сын Алиатта; время его правления было периодом набольшего процветания Лидийского царства, несметные богатства Креза вошли в поговорку. В 546 г. до н. э. Лидия была завоевана персидским царем Киром II.

[73] Имеется в виду война с Персией 547—546 гг. до н. э.

[74] Her., I, 85. У Геллия цитата дана по-гречески. Ср.: Cic. Div., I, 53, 121; I, 17, 30.

[75] Историю атлета Эхекла передает также Валерий Максим (I, 8, 4). По Максиму и восстанавливается форма имени, которое в наших рукописях испорчено.

[76] См. сходные рассуждения в следующей главе, а также в IX, 15-16.

[77] Протагор — см. комм. к Noct. Att., V, 3. Анекдот содержится у Апулея (Flor., XVIII), о тяжбе с Эватлом упоминает также Диоген Лаэрций (IX, 54).

[78] Рукописи дают: iantis, Liantis, Bionis. Biantis восстановлено Kaзобоном из Диогена Лаэрция (IV, 48).

[79] Биант из Приены (ок. 590—530 гг. до н. э.) — один из семи греческих мудрецов. Ему приписывают ораторский талант, который он использовал, защищая граждан в суде, и попытки спасения ионийцев от лидийской и персидской агрессии (см.: Diog. Laert., I, 82—88; Her., I, 27, 170).

[80] См. предыдущую главу.

[81] В оригинале цитата по-гречески. Здесь игра на созвучии греческих форм именительного падежа существительных и прилагательных женского рода: κοινή (общедоступная) — ποινή (наказание).

[82] Рукописное чтение — abest (отсутствует); adest (присутствует) появляется только в печатных изданиях.

[83] Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.

[84] Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[85] Fr. 118 Jocelyn.

[86] Fr. 122. Меланиппа, дочь Эола, согласно преданию, отличалась необыкновенной красотой. Stata — причастие от глагола sisto, означающее найденное равновесное положение. О несовместимости красоты и добродетели ср.: Eurip., fr. 928; Ovid. Am., III, 4, 41; III, 14, 1; Epist., XVI, 290; Petron., XCIV, 1; Juv. X, 297.

[87] Рукописное чтение — Diiovis и Vediiovis; Diovis и Vediovis появляются только в печатных кодексах.

[88] Рукописное чтение — spectationibus (в созерцаниях) — не дает удовлетворительного смысла; перевод по принятой всеми издателями конъектуре Преллера — precationibus (в молитвах).

[89] Диовис — древнеиталийское название Юпитера, хотя многие римские антиквары считали его самостоятельным божеством, позже трансформировавшимся в одну из ипостасей Юпитера. Ведиовис, или Вейовис (Vejovis), — бог подземного царства, связанный с культом манов и иногда рассматриваемый в качестве ипостаси Юпитера как бога мщения. Согласно Варрону, культ Юпитера был введен Ромулом, а культ Ведиовиса — сабинским царем Титом Тацием (Ар. Serv., VIII, 275).

[90] Этот храм упоминают также Овидий (Fast., III, 429) и Витрувий (IV, 8, 4).

[91] Имя этого бога связывает с juvare и Цицерон (De nat. deor., II, 25, 64). В действительности, этимология сомнительна; нет связи и с именем бога дня. Jupiter — первая основа, представляющая собой форму вокатива. Jovis и Diovis — формы именительного падежа, восстановленные из основы генитива. Ср.: Varr. De ling. Lat., V, 65.

[92] Рукописное чтение — Diiovis, что бессмысленно. Гертц исправляет на Jovis.

[93] О Люцетии, как об имени Юпитера ср.: Serv. Ad Verg. Aen., IX, 567; Macr. Sat., I, 15, 14. Этот эпитет, отражающий важную функцию божества, был распространен по всей Италии.

[94] Гней Невий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.

[95] «Ve» не включает в себя дифтонг; «ае» могло служить для обозначения долготы. Смысл приставки — одновременно привативный и пейоративный (в последнем случае она может обозначать чрезмерность, избыточность как недостаток). У Горация ж. р. — vepallida.

[96] Vescus в значении «пожирающий» только у Лукреция (I, 326) под влиянием vesco (питаться).

[97] Рукописное чтение — vehemens; vemens появляется в печатных кодексах. Vemens имеет только один смысл, но форма vehemens показывает, что слово восходит к глаголу veho, и образовано с помощью суффикса «-mens».

[98] Ср. о Ведиовисе: Fest. Р. 519, 1. 22; Ov. Fast., III, 445, которые интерпретируют имя этого бога как малый Юпитер. Но он также и Антиюпитер, инфернальное божество (ср.: Macr. Sat., III, 8, 10).

[99] Причиной безусловно ошибочного смешения этого божества с Аполлоном являются стрелы — символ способности бога творить зло. Выражение ritu humano (по человеческому обряду) не связано с древними человеческими жертвоприношениями и обрядом замещения. Фест ясно объясняет: «Они называли человеческим жертвоприношением (humanum sacrificium) то, которое совершалось в память мертвого» (Р. 91, I. 24). Коза довольно необычна в культе мертвых.

[100] Laevus — левый, с дурным оттенком; таким образом, numina laeva — божества, посылающие дурные знамения и противодействующие. В авгуральном языке, напротив, laevus — благоприятный: по этрусскому обычаю они становились лицом к югу и слева оказывался восток. Ср.: Plin. Nat. Hist., II, 142; Non. P. 72, 1. 18; Serv. Ad Verg. Georg., IV, 7.

[101] Verg. Aen., VI, 167. Пер. С. В. Шервинского.

[102] Имя Аврунк, согласно Варрону (De ling. Lat., VII, 102), произведено от глагола averrunco (отвращать) и в полной форме звучал как Аверрунк (Averruncus). Робиг — божество, предохраняющее злаки от заболевания головней (robigo). Робигалии праздновались 25 апреля: квиринальский фламин приносил в жертву собаку и барана, и после молился в священной роще на Клавдиевой дороге.

[103] Традиционное прочтение первого параграфа не дает удовлетворительного смысла: Геллий упоминает о каком-то серьезном споре, но второй параграф начинается с утверждения о согласии. Нет упоминаний о споре и в дальнейшем тексте. Поэтому есть все основания полагать, что часть текста, содержащая изложение серьезных противоречий, была утрачена.

[104] Клиенты — социальная группа, включающая в себя людей, зависимых от главы рода и семьи в политическом, социальном, экономическом и правовом отношении. Клиенты встречаются уже в ранний период, и их отличительным признаком было почитание патронов как своих отцов; на клиентов распространялась отцовская власть и принципы римских семейных отношений. Основной функцией патрона была социальная и правовая защита клиента. Клиентела была наследственной. Геллий, говоря о клиентах, имеет в виду прежде всего этот патриархальный вариант, сохранявшийся и в эпоху империи. В эпоху Поздней республики (II —I вв. до н. э.) значительную часть клиентов составляли вольноотпущенники, часто поддерживавшие экономические и политические отношения с патроном. Клиентела распространялась и на международные отношения, когда подчиненные народы и общины становились клиентами знатных и высокопоставленных римлян (обычно — подчинивших их полководцев), которые являлись представителями и защитниками их интересов перед римскими властями.

[105] Обычай гостеприимства с древнейших времен был важной гарантией защиты прав гостя; гостеприимство имело огромное значение для межличностных, межобщинных и даже международных отношений. Hospitium publicum (государственное гостеприимство) было правом, гарантированным чужестранцу международным договором Рима с соответствующим государством, дававшим возможность пребывания в Риме, защиту перед судом и право ведения торговли. Гостеприимство могло быть наследственным, причем отношения гостеприимства могли связывать не только граждан и чужеземцев, на и самих граждан между собой.

[106] Когнаты — кровные родственники по прямой и боковой линии, которые в отличие от агнатов (жена, дети, внуки и т. д.) не находились под властью отца семейства. К когнатам относились родные братья и сестры по отцу и матери, двоюродные и троюродные братья и сестры, а также сводные. Свойственники (adfines) — родственники, приобретаемые через брак (тесть, теща, свекровь и т. д.). Постановка родственников и свойственников на последнее место отражает, скорее всего, не их низкую степень значимости для римлянина, а то, что, будучи полноправными гражданами, эти категории лиц были более защищены в правовом отношении и, в отличие от агнатов и клиентов, не находились под властью данного лица.

[107] Точно идентифицировать личность Лентула и установить причину спора невозможно. Лентулы были тесно связаны со Сципионами, представляя собой другую ветвь рода Корнелиев и, следовательно, были противниками Катона.

[108] Fr. 200 Malc.

[109] Fr. 6 Huschke.

[110] Имеется в виду Гай Юлий Цезарь, получивший должность великого понтифика в 63 г. до н. э. и сохранявший ее вплоть до самой своей смерти в 44 г. до н. э.

[111] Речь произнесена либо в 74 г. до н. э. после смерти Никомеда IV перед Марком Юнком, либо в 73 г. до н. э. против Юнка, обвинявшего вифинцев.

[112] Никомед IV (94—74 гг. до н. э.) — последний царь Вифинии, завещавший свое царство Риму. Никомеда и Цезаря связывали отношения гостеприимства, завязавшиеся еще в период Первой Митридатовой войны (88—85 гг. до н. э.). Смерть Никомеда, завещавшего Вифинию римлянам, послужила для Митридата поводом к началу третьей войны с Римом, которую он начал с вторжения в Вифинское царство.

[113] Fr. 44 Malc. Сервий цитирует законы XII таблиц: «Патрон, если обманет клиента, да будет проклят» (Ad Verg. Aen., VI, 609). В данном случае вифинцы рассматриваются как клиенты всего Римского государства.

[114] Апион Плистоник (первая пол. I в. н. э.) — александрийский грамматик и эрудит; автор многочисленных историко-географических и естественно-научных сочинений, от которых сохранились лишь разрозненные фрагменты.

[115] Относительно оценки творчества Апиона ср.: Plin. Nat. Hist., IX, 4, 13. Историю о льве воспроизводит Элиан (Nat. an., VII, 48); ее упоминают Сенека (Ben., II, 19, 1) и Плиний (Nat. Hist., VIII, 56).

[116] Большой цирк — древнейший цирк на территории Рима (согласно традиции, его строительство начали еще Анк Марций и Тарквиний Старший (Liv., I, 35)), располагавшийся в долине между Палатином и Авентином.

[117] Имеется в виду Гай Цезарь Германик, более известный как Гай Цезарь Калигула (12—41 гг. н. э., император с 37 г.).

[118] Провинция Африка была сформирована в 146 г. до н. э. после окончания Третьей Пунической войны на месте бывших владений Карфагена. Африка считалась сенатской провинцией и управлялась проконсулом, назначаемым сенатом. Вплоть до эпохи домината наместник Африки сохранял свой титул и был одним из самых высокопоставленных провинциальных наместников.

[119] Всю фразу, за исключением turn (тогда) воспроизводит Присциан (Gram. Lat., II, 259, 23, правда, с ошибочной ссылкой на шестую книгу Геллия; ср.: Anect. Helv., VIII, 102, 25).

[120] FHG, 5 Jacoby.

[121] Об этой дискуссии см.: Plut. De placit. philos., IV, 19; Eustath., 301. P. 261; Galen., XIX, 310 K.

[122] Lucr. De rerum nat., I, 304.

[123] Diog. Laert., VII, 55; Sen. Nat. Quest., II, 6, 3; GLK II 51; Isid. Etym., I, 14.

[124] Ср.: Plat. Tim., 67b.

[125] Fr. 353 Usener.

[126] Scaen., 28 Jocelyn. Цитата очень часто использовалась; Цицерон приводит ее трижды: Rep., I, 30; Tusc, II, 1; De or., II, 37, 156.

[127] Fr. 319 Usener. Теория детально описана Лукрецием. Упоминают ее также Плутарх (De placit. philos., IV, 13) и Макробий (Sat., VII, 14, 3).

[128] Plat. Tim., 45b.

[129] Веррий Флакк — см. комм. к Noct. Att., IV, 5, 6.

[130] Обозначение римлянами чисел месяца основывалось на выделении в нем трех главных дней: календы — первый день каждого месяца; ноны — пятый или (для марта, мая, июля и октября) седьмой день; иды — тринадцатый или (для марта, мая, июля и октября) пятнадцатый день месяца.

[131] Этот же материал представлен у Макробия (Sat., I, 15, 22); ср.: Ovid. Fast., I, 57; CIL I. P. 312, 373; Fest. P. 378. Варрон противопоставляет dies atri и dies fasti (De ling. Lat., VI, 29): понятие nefasti выражает ограничение судебных дел, atri распространяется на более широкую сферу. Ноний, напротив, смешивает эти категории (Р. 103). См. также Noct. Att., IV, 9, 5, где речь о dies religiosi, определяемых почти так же, как здесь atri (ср. Verr., fr. 3 Fun.).

[132] Сеноны — одно из наиболее значительных галльских племен, живших по верхнему течению Секваны (совр. Сены); в конце V в. до н. э. часть сенонов переселилась в Северную Италию. Именно сеноны во главе со своим вождем Бренном совершили нападение на Рим в 391—389 гг. до н. э.

[133] Рукописное чтение — Ацилий (Atilius); Макробий, воспроизводящий с некоторыми изменениями второй параграф (Sat., I, 16, 22), дает Аквиний (Aquinius); Лахман предлагает читать Аквилий (Aquilius). Мы вслед за Марашем принимаем чтение рукописей.
Луций Ацилий — военный трибун с консулярной властью 399 и 396 гг. до н. э.; в 399 г. воевал с фалисками (Liv., V, 13), в 396 г. до н. э. участвовал в осаде этрусского города Вей (Liv., V, 18).

[134] Квинт Сульпиций Лонг — военный трибун с консулярной властью в 390 г. до н. э., был одним из командующих римской армией в битве при Алии, а после захвата города галлами одним из руководителей обороны Капитолия (Liv., V, 47—48).

[135] См. комм. к Noct. Att., IV, 9, 6.

[136] Т. е. 18 июля.

[137] Понтифики — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 18.

[138] Макробий воспроизводит третий параграф данной главы (Sat., 1, 16, 26).

[139] Квинт Клавдий Квадригарий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 9.

[140] Fr. 53 Usener, т. е. 2 августа.

[141] Fr. 4 Fun. Историю, как повествование о событиях, современных автору, противопоставляют анналам — описанию прошлого — также Сервий (Ad Verg. Aen., I, 373) и Исидор (Etym., I, 41; I, 44, 4). Геллий и Исидор (I, 41, 1) особо подчеркивают различие между достоверностью фактов, увиденных собственными глазами, и сомнительностью событий, относящихся к далекому прошлому. Ср.: Noct. Att., V, 14; IX, 4,13.

[142] Семпроний Азеллион — см. комм. к Noct. Att., I, 13, 10.

[143] Fr. 1 Peter. В данном отрывке Азеллион противопоставляет анналы, как погодное сухое изложение фактов, более обстоятельному рассказу, в котором предпринимается попытка анализа причин событий.

[144] Вставка Гертца, которую принимает Мараш. Перевод рукописного текста: «Выписывать же, при каком консуле война началась и при каком закончилась, и кто вошел с триумфом из этой книги, что совершалось на войне, и не упоминать...».

[145] Fr. 2 Peter.

[146] Геллий весьма четко показывает различие между адоптацией и адрогацией. Обряд первой — троекратная продажа сына отцом, после которой продающий утрачивает всякое право на него, а отцовские права передаются другому; это акт частного права. При адрогации усыновляемый — sui juris, т. е. нет лица, уступающего свои права. Участвующий в адрогации народ, вероятно, символически представляет интересы рода. Об адрогации см. также: Cic. Dom., XIII, 34; Inst., I, 11; Dig., I, 7. Вместе с тем в широком словоупотреблении в неюридической литературе adoptatio нередко означает усыновление вообще, независимо от формы.

[147] Манципация (mancipatio) — юридически оформленная купля; в данном случае имеется в виду одна из составляющих обряда адоптации: троекратная фиктивная продажа отцом сына в рабство, причем покупатель отпускал его. После этого мальчик становился свободен от отцовской власти и приемный отец брал его под свою власть.

[148] Легисакция (legisactio) — процессуально-правовой акт древнейшего права, доступный только римским гражданам с определенными, торжественно произносившимися формулами и символическими действиями.

[149] Понтифики — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 18.

[150] Куриатные комиции — древнейший вид народного собрания по куриям (общинам, объединявшим по десять патрицианских родов), существовавший в Риме еще в царский период. Всего было тридцать курий, каждая из которых имела один голос. После появления центуриатных и трибутных комиции в компетенции курий остаются две категории полномочий: формальный акт наделения империем избранного магистрата и ряд частноправовых актов: регистрация рождений, браков, усыновления и т. д. К концу республики куриатные комиции практически перестали собираться, а их функции выполняли тридцать ликторов под председательством понтификов.

[151] Квинт Муций Сцевола Понтифик — см. комм. к Noct. Att., III, 2,12.

[152] Рогацией обычно называется предлагаемый в комициях на обсуждение законопроект, который еще не имеет силы закона и должен быть либо утвержден, либо отвергнут.

[153] Fr. 13 Huschke.

[154] Либертины — вольноотпущенники как сословие, т. е. не только отпущенный на волю раб, но и его дети, и более отдаленные потомки. Будучи ограничены в политических правах, причем скорее в неформальном, чем в формальном отношении, экономически либертины были равноправны с римскими гражданами.

[155] Публий Сципион Эмилиан — см. комм. к Noct. Att., II, 13, 3.

[156] Fr. 14 Malc. Малковачи датирует речь 142 г. до н. э. О привилегиях, предоставляемых отцам семейства см.: Noct. Att., II, 15, 3.

[157] Солецизм — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 3.

[158] Синний Капитон — римский грамматик эпохи империи.

[159] Клодий Туск — римский грамматик эпоих империи, автор сельскохозяйственного календаря (Ioh. Lyd. De ost., 59—70); ср.: Serv. Ad Verg. Aen., XII, 657.

[160] Fr. 2 Fun.

[161] Аттический диалект считался наиболее правильным и чистым из греческих наречий. Аттицизм торжествовал весь период новой софистики, когда многие интеллектуалы отказывались от койнэ, используя чистую аттическую речь. См. комм. к Noct. Att., I, 2, 4.

[162] Геллий производит stribiligo от греческого στρόβιλος, означающего «то, что закручено» — волчок, ураган. Современные этимологи полагают, что stribiligo произведено скорее от στρεβλός (кривой, поврежденный) с помощью суффикса «-igo-», часто встречающегося в названиях болезней.

[163] Цицерон употребляет множественное число: «Barbara quaedam et soloeca...». Слово soloecismus фигурирует у Квинтиллиана (I, 5, 16), у Ксенофонта находим σόλοικον (Cyr., VIII, 3, 24); у Аристотеля, кажется, читается σολοικισμόν (Soph. El., 14).

[164] ...studio <se> ferens ostentandi... «Se» вставляет Гертц, поскольку в противном случае удовлетворительного чтения не получается; Каррио предлагает убрать из текста «ferens», тогда перевод был бы: «не из желания похвалиться».

[165] Fr. 24 Peter. Марк Порций Катон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.

[166] Fr. 90 Peter Квинт Клавдий Квадригарий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 9.

[167] Fr. 65 Peter. Валерий Анциат — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 10.

[168] Fr. 48 punaioli. Луций Элий Стилон — см. комм. к Noct. Att., I, 18, 1.

[169] Fr. 64 Swoboda. Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.

[170] Фавн — мифический царь Лация, внук Сатурна, сын Пика, супруг нимфы Марики, которая родила ему Латина, и Фавны, с которой он прижил фавнов, считавшихся полубогами наряду с нимфами, сатирами и другими сельскими и лесными божествами. Сам Фавн почитался как бог полей и лесов, хранитель и покровитель стад (впоследствии он был отождествлен с греческим Паном).

[171] Аборигины — согласно преданию, древнейшие жители Лация (подробно см.: Маяк И. Л. Рим первых царей: Генезис римского полиса. М., 1983. С. 53-73).

[172] Этимология формы plura не вполне ясна. Наиболее предпочтительна связь через omnia, продуцирующая смешение с основами на «-i». Преобладающая форма генитива — complurium, в то время как pluria и compluria употребляются, как показывает Геллий, главным образом в древнем языке. Ср.: Donat. Schol. ad Тег., Phorm., 611: «так древние произносят то, что наши, опустив букву, — complura». Так и Катон в пятой [книге] «Начал»: «В этом месте много (compluria) храмов», и Цицерон в «Протагоре»: «Виды соразмерности многочисленны (compluria)». Ср.: Gram. Lat., II, 89, 6. Морфологически plura — не компаратив; слово восходит к корню *pel- (полный): plenus, πίμπλημι.. Но семантически и синтаксически и plus и plura примыкают к категории компаратива.

[173] Храм римской богини Мира был заложен в 71 г. н. э., а открыт в 75 г. Веспасианом в честь победы над иудеями; был расположен на форуме Веспасиана.

[174] Пакувий Лабеон — римский грамматик, отец знаменитого юриста Антистия Лабеона; участвовал в заговоре против Цезаря (Plut. Brut., 12), принимал участие в битве при Филиппах. После поражения покончил с собой.

[175] Fr. 1 Fun. Ссылка на Капитона связывает эту главу с предыдущей: обе они вращаются вокруг фраз из корреспонденции этого ученого мужа.

[176] Плавт — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 3.

[177] Plaut. Pers., 534. Пер. А. В. Артюшкова.

[178] Fr. 79 Peter. Начиная с пятнадцатого параграфа, цитаты приводятся у Нония (Р. 124, 1. 3). В приведенной фразе у Нония occidere in castris (убивали в лагере). Ср.: Fest. Р. 52, 1. 15.

Книга VI

Глава 1

Некоторые достойные удивления [события]. выбранные из рассказов о Публии Африканском Старшем
(1) То, что записано в греческой истории об Олимпиаде, жене царя Филиппа, матери Александра, рассказывали также и о матери Публия Сципиона, который первым получил прозвище Африканского.[1] (2) Ведь и Гай Оппий,[2] и Юлий Гигин[3] и другие, писавшие о жизни и подвигах [Сципиона] Африканского, передают, что его мать долго считалась бесплодной; Публий Сципион, за которым она была замужем, даже отчаялся иметь детей. (3) Затем в спальне, на ложе женщины, когда она, лежа в отсутствие мужа одна, заснула, рядом с ней вдруг увидели огромного змея, который ускользнул от заметивших [его], и они не смогли его поймать, так как были испуганы и кричали.[4] Об этом [происшествии] Публий Сципион сам сообщил гаруспикам,[5] а те, совершив жертвоприношение, ответили, что у него родятся дети, (4) и через несколько дней после того как на ложе заметили змея, женщина стала испытывать признаки и ощущения, свойственные беременности; на десятый месяц после того она родила, и сын [ее] и есть тот самый Публий Африканский, который победил Ганнибала и карфагенян в Африке во время Второй Пунической войны. (5) Но и он считается мужем божественной доблести гораздо больше по причине военных подвигов, чем этого чуда.
(6) Стоит также рассказать и то, что засвидетельствовали вышеназванные [писатели]: будто этот Сципион Африканский имел обыкновение на исходе ночи, прежде чем рассветет, приходить на Капитолий, приказывал открыть святилище Юпитера и там надолго оставался в одиночестве, словно бы советуясь с Юпитером о государственных делах. Служители этого храма неоднократно удивлялись тому, что, когда он в это время один входил на Капитолий, собаки, всегда свирепо накидывавшиеся на чужих, не лаяли и не бросались [на него].[6]
(7) Эти россказни толпы о Сципионе, казалось, подкреплялись и подтверждались его словами и деяниями, по большей части достойными изумления.[7] (8) Вот один такой случай: однажды в Испании он осаждал и штурмовал город, расположенный в [труднодоступном] месте, крепкий стенами и сильный защитниками, а также богатый съестными припасами, и не было никакой надежды овладеть им; и вот в один из дней, сидя в лагере, он вершил суд, а город с того места был виден совсем близко.[8] (9) Тогда один из воинов, которые стояли в суде возле него, спросил согласно обычаю, в какой день и в какое место приказывает он явиться в суд, (10) и Сципион, протянув руку к самому акрополю осаждаемого города, сказал: "Послезавтра явитесь вон на то место". (11) Так и свершилось: на третий день, когда он и приказал явиться в суд, город был взят, и в тот же день, на его акрополе, он и разобрал дело.

Глава 2

О постыдной ошибке Цезеллия Виндекса, с которой мы столкнулись в его сочинении "О древних текстах"
(1) Позорную ошибку мы обнаружили в прославленных "Комментариях к древним текстам" Цезеллия Виндекса,[9] человека, право же, во многих случаях вполне добросовестного.
(2) Ошибка эта ускользнула от многих, хотя Цезеллия неоднократно пытались даже донимать клеветническими нападками. (3) Однако Цезеллий написал, что Квинт Энний[10] в тринадцатой книге "Анналов" употребил слово cor (сердце) как слово мужского рода.[11]
(4) Вот слова Цезеллия: "В мужском роде, как и многие другие [слова], употребил Энний [слово соr]. Ведь в тринадцатой книге "Анналов" он сказал "quem cor"".[12] (5) Далее он приписал две строки из Энния:

Hannibal audaci cum pectore de <me>[13] hortatur,
ne bellum faciam, quem credidit esse meum cor?

(Ганнибал, отважный духом, убеждает меня
не вести войну, что же за сердце у меня, по его мнению?)[14]

(6) Сказал это Антиох, царь Азии.[15] Он изумляется и волнуется потому, что хотя он горит желанием вести войну с римским народом, карфагенянин Ганнибал отговаривает его.[16]
(7) Ведь Цезеллий эти строки понимает так, как если бы Антиох сказал следующее: "Ганнибал уговаривает меня, чтобы я не вел войну; так что же за сердце он предполагает во мне, действуя таким образом, и сколь глупым считает он меня, желая внушить мне это?"
(8, 9) Именно так рассуждает Цезеллий, но у Энния совсем другое. Ведь к этому высказыванию Энния имеют отношение три, а не две строки, но Цезеллий не принял во внимание третью строчку:

Hannibal audaci cum[17] pectore de me hortatur,
ne bellum faciam, quem credidit esse meum cor,
suasorem summum et studiosum robore belli.

(Ганнибал, отважный духом, убеждает меня
Не вести войну, тот, который, как верило мое сердце,
Является самым ревностным зачинщиком
и преданным силе войны.)

(10) Смысл и порядок этих строк, по моему мнению, таков: тот самый, отважнейший и храбрейший Ганнибал, который, как я поверил - ведь именно это означает "сердце мое поверило", таким же образом он мог сказать и "который, как я, глупый человек, поверил" - будет величайшим побудителем к ведению войны, он разубеждает меня и отговаривает вести войну. (11) Цезеллий же, быть может, слишком легкомысленно (ρ̉αθυμότερον) увлекшись этим соединением слов, счел, что [здесь] говорится quem cor и quem прочитал с острым ударением, как будто [это слово] относится к сердцу, а не к Ганнибалу.[18] (12) Но не ускользает от меня, если кто окажется настолько неоснователен в суждениях, будто [утверждение] Цезеллия о том, что cor мужского рода, можно защитить так, чтобы третья строка оказывалась читаемой самостоятельно и отдельно, как если бы Антиох, нарушив и прервав слова, воскликнул: "Suasorem summum!" ("Самый ревностный зачинщик!") Но отвечать тем, кто скажет это, ниже [нашего] достоинства.

Глава 3

Что Туллий Тирон, вольноотпущенник Цицерона, порицал в речи Марка Катона, произнесенной в Сенате в защиту родосцев, и что мы можем на это ответить
(1) Родосское государство прославлено и выгодным местоположением самого острова, и великолепием построек, и искусными мореходами, и морскими победами.[19] (2) Государство это, хотя и было другом и союзником римского народа, находилось в дружбе и с македонским царем Персеем,[20] сыном Филиппа, с которым римский народ вел войну, и родосцы, неоднократно отправляя в Рим посольства, изо всех сил стремились прекратить вражду между ними. (3) Когда же заключить этот мир не удалось, многие родосцы на своих собраниях стали обращаться к народу с речами о том, что, если мир не будет заключен, они станут поддерживать царя против римского народа. (4) Но никакого официального постановления по этому вопросу принято не было. (5) А когда Персей был побежден и захвачен, родосцы очень испугались из-за того, что неоднократно происходило и говорилось на народных собраниях, и отправили в Рим послов умолять простить безрассудство некоторых их граждан и подтвердить верность и всеобщее благоразумие.[21]
(6) После того как послы прибыли в Рим и были допущены в сенат и, смиренно изложив свое дело, вышли из курии,[22] начался обмен мнениями. (7) В то время как часть сенаторов жаловалась на родосцев, утверждая, что они были недоброжелательно настроены [по отношению к римскому народу], и полагала, что им следует объявить войну, в этот момент поднимается Марк Катон[23] и приступает к защите и ограждению лучших и вернейших союзников, к разграблению и захвату богатств которых стремилось немало высокородных мужей, и произносит знаменитую речь, которая, как говорят, была издана и отдельно под названием "В защиту родосцев" и опубликована в пятой книге "Начал".
(8) Туллий же Тирон,[24] вольноотпущенник Цицерона, был, в свою очередь, человеком, бесспорно, тонкого ума и вполне сведущим в вопросах древней литературы, и Цицерон принимал его услуги помощника и почти товарища в литературных занятиях, поскольку с юных лет он был обучен как свободный человек. (9) Но он, конечно, оказался более дерзок, чем можно стерпеть или извинить. (10) Ведь он чрезмерно смело и с большим жаром написал Квинту Аксию,[25] другу своего патрона, письмо, в котором он подверг, как ему самому казалось, тонкому и подробному разбору эту самую речь "В защиту родосцев". (11) Нам хотелось бы коснуться только некоторых его упреков из этого письма: разумеется, мы будем порицать Тирона с большей снисходительностью, чем он Катона.
(12) Прежде всего он осудил то, что Катон, по его собственным словам, выразился "неискусно и грубо (α̉ναγώγως)" в весьма высокомерном, резком и полном упреков вступлении, когда стал утверждать, что он-де опасается, как бы сенаторы, потеряв голову от радости и веселья по поводу военных успехов, не оказались, будучи не вполне благоразумны, не способными к правильному рассуждению и принятию решений. (13) "Ведь сначала, - говорит Тирон, - защитники должны расположить и привлечь к себе судей, а чувства их, настороженные и замершие в ожидании дела, ублажить учтивыми и почтительными высказываниями, а не раздражать оскорбительными и надменными угрозами".[26] (14) Далее он привел само вступление, звучавшее так: "Я знаю, что у многих людей в счастливых и удачных обстоятельствах поднимается дух, а также возрастают и усиливаются гордость и высокомерие.[27] Что сегодня меня особенно заботит, так это то, как бы при столь успешном ходе событий не ознаменовалось бы решение чем-либо дурным, что могло бы умалить наши удачи, и как бы эта радость не сделалась чрезмерной. Несчастья воспитывают и учат, что нужно делать, успехи же, как правило, вопреки ожиданиям отвлекают от правильного решения и соображения. Поэтому я настаиваю и советую отложить это дело на несколько дней, пока от столь великого ликования мы не вернемся обратно к здравому рассуждению".[28]
(15) "Сказанное Катоном дальше, - говорит Тирон, - является признанием [вины], а не оправданием; оно не содержит ни снятия вины, ни ее перенесения, а только [указывает] на ее общность со многими другими [случаями в жизни], что, разумеется, нисколько не способствует оправданию. А также, - утверждает он, - сверх того [Катон] открыто заявляет, что родосцы, обвиняемые в том, что они более благоволили и содействовали царю, чем римскому народу, делали это ради собственной выгоды, чтобы римляне, победив царя Персея, не укрепились в гордыне, надменности и невоздержанности поведения". (16) Он приводит и слова самого Катона так, как они даны ниже: "Я также полагаю, что родосцы не хотели, чтобы мы вели войну так решительно, как мы ее вели, и чтобы царь Персей был побежден. Но не только родосцы не желали этого, но многие народы и племена, как я думаю, этого не хотели, и, пожалуй, были среди них такие, кто не хотел, чтобы это свершилось, не только ради нашего унижения; ведь они боялись, как бы мы, если не будет никого, кого бы мы опасались, не стали делать все, что нам захочется, и они, подпав под нашу власть, не оказались бы порабощены. Я полагаю, что они придерживались такого образа мыслей ради собственной свободы. Однако родосцы никогда не оказывали Персею помощи официально. Подумайте, насколько более осторожно мы ведем себя в частных делах, между собой. Ведь всякий из нас, если ему покажется, что совершается что-то против его выгоды, прилагает все силы, чтобы этого не произошло; однако они испытали это на своем опыте".[29]
(17) Что касается порицаемого вступления, то Тирону следовало бы знать, что Катон защищал родосцев как сенатор, как консуляр[30] и цензор,[31] предлагающий то, что он считал наилучшим для государства, а не как адвокат, выступающий в защиту обвиняемых. (18) Ведь одни вступления полезны защищающему подсудимых перед лицом судей и ищущему отовсюду милосердия и сострадания для них, а другие, когда сенат совещается о делах государства, - человеку влиятельному, если он, взволнованный несправедливыми изречениями некоторых [сенаторов], негодуя и скорбя, с достоинством и свободно выступает в защиту общественных интересов и за спасение союзников. (19) Конечно, в риторических предписаниях правильно и полезно указывается, что судей, ведущих расследование чужой жизни и дела, никак их не касающегося, в котором для них не может быть ни опасности, ни выгоды, а только исполнение служебного долга, следует умилостивлять и мягко и постепенно склонять к благоприятному мнению и спасению подсудимого. (20) Но когда дело касается общих для всех достоинства, чести и выгоды и нужно либо принять решение, что делать, либо задержать то, что уже начало свершаться, тогда тот, кто занят тем, чтобы в первых словах так же точно подготовить слушателей к доброжелательности и благосклонности, попусту тратит время на ненужные слова. (21) Ведь уже давно сами общие заботы и опасности, угрожающие государству,[32] приводят к принятию советов, и скорее сами они настоятельно требуют благосклонности советчика к себе. (22) Тем не менее, когда Тирон утверждает, будто Катон признавал, что родосцы не желали, чтобы ход военных действий был таким, каким он был, и римский народ одержал победу над царем Персеем, говоря, что не только родосцы, но и многие другие народы не хотели этого, и что все это [по мнению Тирона] не имеет никакого значения для снятия или умаления вины, то уже с самого начала он бесстыдно лжет. (23) Он приводит слова Катона, однако перетолковывает их другими выражениями. (24) Ведь Катон не утверждает прямо, что родосцы не желали победы римского народа, но он сказал, что, по его мнению, они этого не хотели, что, без сомнения, было выражением его собственного мнения, а не признанием вины родосцев. (25) В этом деле, по крайней мере по моему мнению, он не только невиновен, но заслуживает похвалы и восхищения, поскольку, высказав прямо и чистосердечно то, что он чувствовал, и что, как [на первый взгляд] казалось, было против родосцев, и, снискав благодаря искренности доверие, то самое, что представлялось обращенным против [родосцев], он направил и перевернул так, чтобы выглядело очевидно справедливым, что они стали еще более любезны и дороги римскому народу, поскольку, хотя они хотели помочь царю и [это] им было выгодно, они, однако, ничего не сделали для оказания ему содействия.
(26) Затем [Тирон] приводит следующие слова из этой же речи: "Неужели мы внезапно оставим столь значительные обоюдные благодеяния и столь великую дружбу? А то, что, как мы утверждаем, хотели сделать они, мы поспешим сделать первые?"[33] (27) "Такая энтимема,[34] - говорит Тирон, - никуда не годна и порочна. Ведь можно было ответить: "Конечно, поспешим; ведь если мы не поспешим, то будем застигнуты врасплох и окажемся в ловушке, которой прежде не остереглись"". (28) "Справедливо, - продолжает он, - Луцилий[35] ставит в вину поэту Еврипиду [ту сцену], когда царь Полифонт говорит, что он убил своего брата[36] потому, что тот еще раньше сам замыслил его убить, а Меропа, жена брата, высмеивает его такими словами:

Ведь если, как ты говоришь, мой супруг намеревался
убить тебя,
Нужно было, чтобы и ты ждал, пока не миновало время".[37]

(29) "А ведь это совершенная глупость, - говорит он, - с определенным намерением и целью желать что-то сделать, и не делать того, что хочется". (30) Очевидно, Тирон не обратил внимание на то, что во всех обстоятельствах, требующих осторожности, причина не одна и та же, и заботы, деяния и обязанности, будь то спешка или отсрочка, или даже мщение и опасение, не похожи на гладиаторский бой. (31) Ведь гладиатору, готовому сражаться, предоставлен такой выбор: или он убьет [противника], если опередит [его], или погибнет, если замешкается. (32) Но жизнь людей не ограничена столь суровой и неумолимой необходимостью, чтобы должно было первым наносить обиду, потому что, не сделав этого, можно пострадать самому. (33) Ведь это так далеко от мягкосердечия римского народа, который часто оставляет без отмщения уже совершившиеся против него несправедливости.
(34) Далее он говорит, что Катон использовал в этой речи не совсем честные и излишне дерзкие доказательства, не [подобающие] такому человеку, каким он вообще был, но коварные и мошеннические, подобные ухищрениям греческих софистов. (35) "Ведь, - говорит Тирон, - хотя он и обвинял родосцев в том, что они хотели вести войну с римским народом, он считал, что их не стоит наказывать, так как они этого не сделали, хотя и очень хотели", и утверждает, что он представляет [здесь тот род доказательства], который диалектики называют эпагогэ (ε̉παγωγή),[38] вещь весьма коварную и софистическую, изобретенную не для истины, но в большей степени для уловок, поскольку попытался лживыми примерами установить и доказать, что несправедливо наказывать того, кто имел желание совершить злодеяние, если он еще не сделал то, что хотел. (36) Слова Марка Катона из этой речи таковы: "Тот, кто наиболее сурово выступает против них, говорит так: "Они хотели стать [нашими] врагами". Но кто же, кто из вас признал бы справедливым в том, что касается себя самого, понести наказание за то, что он уличен в желании дурно поступить? Я думаю, никто; ведь я бы в отношении себя [этого] не хотел".[39] (37) И далее, немного ниже, он говорит: "Так что теперь? Разве есть, в конце концов, настолько суровый закон, который гласил бы: "Если кто пожелает сделать то, пусть штрафом будет половина имущества семьи, уменьшенная на одну тысячу;[40] если кто захочет иметь более пятисот югеров[41] земли, то наказание будет таким-то; если кто захочет иметь большее число скота, то он будет осужден так-то"? Но ведь все мы хотим иметь больше, и остаемся безнаказанными".[42] (38) Далее он говорит так: "Ведь если несправедливо, чтобы кто-то пользовался почетом за то, что он говорил, что хочет совершить благодеяние, но ничего не сделал, следует ли причинять вред родосцам не потому, что они поступили дурно, но потому, что, как говорят, они хотели так поступить?"[43] (39) Туллий Тирон заявляет, что этими доказательствами Марк Катон убеждает и настаивает на том, что родосцев следует оставить без наказания, поскольку хотя они и хотели стать врагами римского народа, но вовсе этого не сделали. (40) Тирон говорит, что все же нельзя пренебрегать тем, что желание иметь более пятисот югеров, что было запрещено плебисцитом Столона,[44] и желание вести несправедливую и нечестивую войну с римским народом - [вещи] не одинаковые и совсем не схожие, и нельзя также не признать, что основания для награды и для наказания различны. (41) "Ведь обещанных благодеяний, - говорит он, - следует ждать, и не прежде вознаграждать [за них], чем они будут оказаны, надвигающихся же обид надлежит скорее опасаться, чем ожидать.
(42) Ибо верх глупости, - говорит он, - не противиться задуманным преступлениям, но пребывать в спокойствии и выжидать, чтобы тогда, наконец, отомстить, когда [все] уже совершено и закончено, а то, что сделано, уже нельзя исправить".
(43, 44) Эти [упреки] Тирона Катону не совсем слабы и лишены оснований, но ведь Катон не преподносит эту индукцию прямолинейной, единичной, беззащитной,[45] но подкрепляет ее многими способами и доказательствами, и, поскольку заботился он скорее о [Римском] государстве, а не о родосцах, то не посчитал для себя постыдным любое слово или действие, чтобы всей силой речи добиваться сохранения союзников. (45) Ведь сначала он довольно ловко нашел то, что оказалось запрещенным не в силу естественного права или права народов,[46] но по праву законов, принятых для устранения какого-либо случая или обстоятельства, как, [например] о количестве скота или об определенной мере земли. (46) В этих делах делать то, что запрещено, не позволено, по крайней мере, в соответствии с законами, однако хотеть это сделать, если будет позволено, не постыдно. (47) И такие вещи он постепенно сопоставил и смешал с тем, что и делать, и желать само по себе постыдно; затем, чтобы не стала очевидной неправильность сопоставления, он защищает его многочисленными способами, дорожа при этом не тонкими и обстоятельными рассуждениями о желании недозволенных вещей, о каких размышляют на досуге философы, но изо всей силы стремясь, чтобы дело родосцев, сохранить дружбу с которыми было государству на пользу, оказалось признано правым или, по крайней мере, заслуживающим прощения. То он говорит, что родосцы не начали войну и не хотели начинать, а то заявляет, что одни только поступки следует оценивать и выносить на суд, а пустые и тщетные желания не подлежат ни законам, ни наказанию; а иногда, словно признавая, что они виновны, просит простить [их] и утверждает, что прощение полезно для общества, и если не прощать, то страх приводит к переменам в государстве; в случае же прощения, напротив, величие римского народа остается незыблемым.
(48) Также и обвинение в заносчивости, которое тогда, помимо прочего, выдвигалось в сенате против родосцев, [его] удивительный, почти божественный ответ отразил и уничтожил. (49) Мы приводим слова самого Катона, так как Тирон их опустил: (50) "Говорят, что родосцы горды, обвиняя их [тем самым] в том, что мне менее всего хотелось бы услышать о себе и своих детях. Пусть они в самом деле горды. Что нам до этого? Неужели вы сердитесь, если кто-либо оказывается более горд, чем мы?"[47] (51) Решительно нельзя ничего сказать более веского и основательного, чем этот упрек, обращенный против людей в высшей степени гордых, которые в себе гордость любят, а в других порицают.
(52) Кроме того, следует обратить внимание, что на протяжении всей этой речи Катона были привлечены все силы и средства риторических дисциплин, но не так, как это делается в служащих для забавы турнирах или подобных сражениях, устраиваемых для увеселения. Да, говорю я, речь построена не очень отчетливо, не слишком изящно и ритмично, но, словно в битве с неясным исходом, когда ряды расстроены, сражение ведется во многих местах с переменным успехом, так и Катон в этом деле, когда пресловутая гордость родосцев возбуждала ненависть и зависть многих, использовал без разбора все способы защиты и поддержки: то он рекомендует [родосцев] как оказавших величайшие услуги; то оправдывает, как если бы они были невиновны, и упрекает в стремлении к их богатству; то молит о прощении, будто бы имела место провинность; то утверждает, что они необходимы государству; напоминает то о милосердии, то о мягкосердечии предков, то о пользе государства. (53) Все это, пожалуй, могло быть сказано и более последовательно, и более ритмично, но сказать с большей силой и живостью, как мне кажется, было невозможно. (54) Поэтому Туллий Тирон несправедлив, так как из всех средств столь богатой речи, взаимозависимых и связанных между собой, он выбрал для осуждения нечто отдельное и незначительное: будто бы недостойно Марка Катона было счесть преступные намерения, не приведенные в исполнение, не заслуживающими наказания.
(55) Удобнее и правильнее оценит и рассудит эти мои слова, которыми мы ответили Туллию Тирону, тот, кто саму речь Катона целиком возьмет в руки и постарается разыскать и прочесть письмо Тирона к Аксию. Ведь таким образом он сможет более верно и беспристрастно или исправить меня, или одобрить.

Глава 4

Какого рода рабов, по словам знатока гражданского права Целия Сабина, обычно выставляли на продажу в войлочных шапках (pilleati) и по какой причине; а также каких рабов продавали по обычаю предков в венке, и что означает [само это выражение] "в венке" (sub corona)
(1) Целий Сабин,[48] [человек] весьма сведущий в вопросах права, оставил сообщение о том, что рабов, за личность которых продавец ничем не может поручиться, продают обыкновенно одетыми в войлочные шапки (pilleati).[49] (2) Основание этого [обычая], по его словам, в том, что такие рабы при продаже должны быть отмечены, чтобы покупатели не могли ошибиться и быть обманутыми и чтобы не нужно было ожидать [оглашения] условия продажи, но уже с одного взгляда становилось понятно, какого рода эти рабы. (3) "Также как в старину, - говорит он, - рабов, захваченных по праву войны, продавали с возложенными [на голову] венками и потому говорили, что их продают "в венке" (sub corona). Ведь как этот венок служил обозначением того, что на продажу выставлены пленные, так и надетая шапка указывала, что продаются рабы такого сорта, за личность которых продавец ничем не ручался покупателю".[50]
(4) Однако относительно того, почему обычно говорят, что пленных продают "в венке", существует и другое мнение: будто бы воины, охранявшие выставленных на продажу пленных, брали их в круговое оцепление, называемое "венком" (corona). (5) Но Марк Катон в книге под названием "О военном деле" подтверждает, что верно скорее то, что я сказал выше.
Вот слова Катона: "Чтобы народ шел скорее по собственной воле, возложив венок, возносить молитву за счастливо законченную войну, чем после поражения отправляться увенчанным на продажу".[51]

Глава 5

Достойный упоминания рассказ об актере Поле
(1) Был в Греции прославленный актер, превосходивший других мимикой, звучностью голоса и красотой; (2) звали его, как говорят, Пол;[52] трагедии знаменитых поэтов он представлял умело и изящно. (3) Этот Пол потерял горячо любимого сына. (4) Поскольку казалось, что он достаточно погоревал над своей утратой, он вернулся к занятию искусством. (5) В это время, представляя в Афинах "Электру" Софокла, он должен был нести урну, в которой якобы помещался прах Ореста. (6) Сцена пьесы была задумана так, чтобы Электра, неся мнимые останки брата, скорбела и плакала, считая его погибшим.[53] (7) И вот Пол, облаченный в траурные одежды Электры, принес урну с прахом из могилы сына и, обняв [ее], словно [урну] Ореста, наполнил все не притворством и подражанием, но скорбью и подлинными рыданиями и вздохами. (8) Таким образом, когда казалось, что играется пьеса, было представлено настоящее горе.

Глава 6

О том, что Аристотель написал о природном недостатке некоторых чувств
(1) Некоторые животные лишены того или иного из тех пяти чувств, которыми природа наделила живые существа, а именно: зрение, слух, вкус, осязание и обоняние, называемые по-гречески αι̉σθήσεις,[54] и рождаются либо от природы слепыми, либо без обоняния, либо глухими. (2) Однако Аристотель говорит, что ни одно животное не рождается лишенным вкуса или осязания.[55]
(3) Вот слова из его книги под названием "О памяти": "Осязание и вкус имеют все, за исключением разве лишь какого-нибудь недоразвитого животного".[56]

Глава 7

Следует ли [слово] affatim (вдоволь) произносить с острым ударением на первом слоге, как admodum (достаточно); а также некоторые довольно тщательные изыскания в отношении ударений в других словах
(1) Поэт Анниан,[57] наряду с красотами словесного дарования, был необыкновенно сведущ в литературных древностях и изысканиях, и изъяснялся с какой-то удивительной и утонченной приятностью. (2) Он произносил affatim (вдоволь) как admodum (достаточно), с ударением на первом, а не на втором слоге, и полагал, что именно так говорили древние. (3) Ведь так, по его словам, читал следующие строки из "Шкатулки" Плавта,[58] как он слышал, грамматик Проб:[59]

Potine tu homo facinus facere strenum? - aliorum
affatim est,
Qui faciant; sane ego me nolo fortem perhiberi virum.

(- Эй ты, малый! Можешь смелый совершить поступок?
- Нет, и других на это хватит (affatim),
не хочу я храбрым слыть).[60]

(4) Он также говорил, что причина такой [постановки] ударения в том, что affatim (вдоволь) представляет собой не две [отдельные] части одного выражения, но обе части слились в одно слово,[61] подобно тому как в exadversum (напротив) следует, как он полагал, делать ударение на втором слоге, потому что это уже одна, а не две части речи;[62] и утверждал, что приведенные ниже стихи Теренция следует читать следующим образом:

In quo haec discebat ludo, exadversum loco
Tostrina erat quaedam.

(Напротив (exadversum) школы, где она училась,
Была цирюльня).[63]

(5) Проб прибавлял также, что приставка "ad" весьма часто оказывается под ударением в том случае, когда она обозначает ε̉πίτασις (напряжение), которое мы называем intentio (напряжение), как, например, произносятся adfarbe (искусно), admodum (вдоволь), approbe (превосходно).
(6) В остальном, по крайней мере, Анниан [рассуждает] вполне здраво. Но если, по его мнению, эта частица оказывается под острым ударением всегда, когда обозначает усиление, то, кажется, [случается] это не постоянно; ведь когда мы говорим adpotus (пьяный), adprimus (лучший), adprime (особенно, весьма), то во всех этих словах выражается усиление, однако частицу "ad" грамотно произносить без острого ударения. (8) Однако я не отрицаю, что adprobus, означающее "очень хороший" (valde probus) следует произносить с ударением на первом слоге. (9) Цецилий[64] в комедии под названием "Триумф" так использует это словечко:

Hierocles hospes est mi adulescens adprobus.

(Превосходный (adprobus) юноша Гиерокл мне гость).[65]

(10) Так не в том ли причина того, что в тех словах, которые мы произносим без ударения [на первом слоге], следует [вторым] слог долгий по природе, который часто не позволяет делать ударение на первом слоге в словах из более чем двух слогов? (11) Adprimus же в значении "самый первый, самый лучший" использует Луций Ливий[66] в "Одиссее" в следующей строке:

Ibidemque vir summus adprimus Patroclus.

(И тут же муж величайший наипервейший (adprimus)
Патрокл).[67]

(12) Тот же Ливии в "Одиссее" употребляет praemodum вместо admodum - он говорит "сверх меры милосердные" (parcentes praemodum),[68] - что означает "сверх меры" и говорится вместо praeter modum (чрезмерно); в этом [слове] ударным должен быть, конечно, первый слог.[69]

Глава 8

Невероятная история, рассказываемая о влюбленном дельфине и мальчике, [его] возлюбленном
(1) Не только старинные, но и современные рассказы подтверждают, что дельфины преданны в любви. (2) Ведь и в правление Цезаря <Августа>[70] в Путеоланском море,[71] как писал Апион,[72] и несколькими веками раньше, по словам
Теофраста,[73] близ Навпакта[74] были отмечены и засвидетельствованы [проявления] страстной любви дельфинов. (3) Они не испытывали любовного влечения к себе подобным, но влюблялись удивительным и вполне человеческим образом в благородного вида мальчиков, увиденных случайно в лодке или на мелководье близ берега.
(4) Ниже я привел слова ученого мужа Апиона из пятой книги [его сочинения] "О египтянах", где он сообщает о привычках, играх, прогулках и состязаниях в плавании влюбленного дельфина и не отвергавшего его мальчика, и утверждает, что все это видел и он сам, и многие другие. (5) "Я сам видел близ Дикеархии[75] дельфина, охваченного страстью <к мальчику>,[76] - звали его Гиакинф. Он вилял хвостом на его голос и, окрыленный любовью, подобрав плавники, щадя, чтобы не поранить нежную кожу возлюбленного, проносил его, сидящего верхом как на коне, [на расстояние] до двухсот стадиев.[77] Рим и вся Италия собирались толпой посмотреть на рыбу, влекомую поводьями Афродиты".[78] (6) К этому он добавляет не менее достойное удивления сообщение: "Затем этот самый δελφινερώμενος (любимый дельфином) мальчик заболел и умер. (7) А тот влюбленный [дельфин], после того как неоднократно подплывал к обычному [месту] на берегу, а мальчика, который обыкновенно встречал его на ближайшем мелководье, нигде не было, зачах от тоски и умер; он был найден лежащим на берегу знавшими об этом деле [людьми] и похоронен в могиле своего мальчика".

Глава 9

О том, что peposci (я попросил), memordi (я укусил), pepugi (я уколол), spepondi (я пообещал), cecum (я побежал ) в древности произносили не так, как было принято впоследствии, а через "о" или "и" в первом слоге, и о том, что так стали говорить в подражание греческому правилу [образования перфекта]: кроме того отмечается, что весьма образованные, знатного происхождения люди произносили [форму первого лица единственного числа перфекта] от глагола descendo не как descendi, но как descendidi
(1) Как кажется, правильно говорить poposci, momordi, pupugi, cucurri, и сегодня весьма часто люди просвещенные произносят эти слова именно так.[79] (2) Но Квинт Энний[80] в "Сатирах" написал memorderit через "е", а не momorderit:[81]

"Meum, - inquit, - non est, ас si me canis memorderit".

("Не моя - говорит он, - собака, если она меня укусила
(memorderit) ").[82]

(3) Также Лаберий[83] в "Галлах":

De integro patrimonio meo centum milia
Nummum memordi.

(Я проел (memordi) сто тысяч сестерциев
из всего моего наследства).[84]

(4) Тот же Лаберий в "Красильщике":

Itaque leni prima percoctus simul sub dentes mulieris
Veni, bis, ter memordit.

(И так вот, обоженный нежным жаром, попал я в зубы
к женщине,
и та укусила (memordit) дважды, трижды).[85]

(5) Также и Публий Нигидий[86] во второй книге [своего сочинения] "О животных": "Как если тебя укусила (memordit) змея, выбирается курица[87] и прикладывается [к ране]".[88]
(6) Также и Плавт[89] в "Кладе":

Ut admemordit hominem.

(Как обобрал (admemordit) он человека).[90]

(7) Но тот же Плавт в "Тройняшках" говорит не praememordisse <и не praemomordisse>,[91] но "praemorsisse":[92]

Nisi fugissem medium, credo, praemorsisset.

(Наполовину б он сожрал (praemorsisse) меня, уверен,
когда б не убежал я).[93]

(8) Также и Атта[94] в "Своднице":

Ursum se memordisse autumat.

(Он говорит, что укусил (memordisse) медведь его).[95]

(9) Также peposci, а не poposci написал Валерий Анциат[96] в сорок пятой книге "Анналов": "Наконец, народный трибун Лициний назначил ему время [для разбирательства дела] о государственной измене и попросил (peposcit) претора Марка Марция [указать] день для комиций".[97] (10) Равным образом Атта в "Aedilicia" говорит:

Sed si pepugero, metuet.

(Но если я ужалю (pepugero), испугается).[98]

(11) Проб отметил, что Элий Туберон[99] в книге, посвященной Гаю Оппию,[100] также употребил [форму] occecurit и привел следующие его слова: "Si generalis species occecurrerit. (Если б представился общий вид)".[101] (12) Тот же Проб заметил, что Валерий Анциат в двенадцатой книге "Истории" написал speponderant и привел его слова: "Тиберий Гракх, бывший квестором у Гая Манцина в Испании, и прочие, которые обещали (speponderant) мир".[102]
(13) Правило же подобного произношения, как кажется, может быть следующим: поскольку греки в том виде прошедшего времени, который они называют παρακείμενον (перфект), обращают вторую букву глагола в "е", как в γράφω - γέγραφα (писать), ποιω̃ - πεποίηκα (делать), λαλω̃ - λελάληκα (болтать), κρατω̃ - κεκράτηκα (побеждать), λούω - λέλουκα (мыть), (14) следовательно, так происходит и с mordeo - memordi (кусать), posco - peposci (просить), tendo - tetendi (тянуть), tango - tetigi (касаться), curro - cecum (бежать), tollo - tetuli (поднимать), spondeo - spepondi (клятвенно обещать). (15) Так, Марк Туллий[103] и Гай Цезарь[104] говорили mordeo - memordi, pungo - pepugi, spondeo - spepondi.
(16) Кроме того, я обнаружил, что по этому же правилу [плюсквамперфект] от scindo (разрывать) произносился не как sciderat, а как sciciderat. Луций Акций[105] в первой книге "Сотадических стихов"[106] говорит sciciderat. Вот его слова:

Non ergo aquila ita, uti praedicant, sciciderat pectus?

(Так неужели орел, как утверждают, грудь разодрал
(sciciderat)?)[107]

(17) Также Энний <в "Меланиппе":[108]

Cum saxum scicident...

(Когда он камень расколол...)>

***

Валерий Анциат в семьдесят пятой книге "Истории" написал следующее: "Затем, после совершения погребения, он взошел на форум (descendidit)".[109] Лаберий в "Катулярии" (Саtularius) сказал так:

Ego mirabar, quomodo mammae mihi...

(Я удивлялась, как же груди у меня...)[110]

***

Глава 10

О том, что &lt;как&gt; ususcapio (приобретение в собственность в порядке давности и при наличии определенных условий) произносится в именительном падеже слитно, так и pignoriscapio (взятие в залог) в этой же форме произносилось слитно
(1) Как ususcapio говорится в одно слово, причем "а" произносится долго,[111] так и pignoriscapio произносится слитно и долго. (2) [Вот] слова Варрона[112] из первой [книги] "Вопросов в письмах": "Pignoriscapio стало отдельным словом из-за солдатского жалованья, которое воин должен был получать от эрарного трибуна".[113] (3) Отсюда достаточно ясно, что это capio должно произноситься так же, как captio (обман) [в сочетании] как с usus, так и с pignus.[114]

Глава 11

О том, что и levitas и nequitia [на самом деле] не имеют того значения, в котором они употребляются в обыденной речи
(1) Я слышу, как сегодня levitas обычно употребляется в значении "изменчивость, непостоянство", a nequitia - в значении "хитрость, ловкость". (2) Но те из древних, кто говорил правильно и чисто, называли leves тех, кого мы сегодня обычно называем ничтожными (viles) или недостойными какого бы то ни было уважения (nullo honore digni), употребляя соответственно levitas вместо vilitas (ничтожество), a nequam (негодный, беспутный) ***[115] человека бездельного и бесполезного, который у греков называется обычно ά̉σωτος (беспутный) или α̉κόλαστος (распущенный).
(3) Тот, кто [пожелает] найти примеры [такого употребления] этих слов, пусть не ищет их в совсем древних книгах, а обратится к "Второй филиппике против Марка Антония"[116] у Марка Туллия [Цицерона]. (4) Ведь когда он вознамерился указать на низменный образ жизни и поведение Марка Антония, на то, что он скрывается в трактире, что он пьянствует с утра до вечера, что он ходит, скрыв лицо, чтобы его не узнали; так вот, желая сказать про него эти и другие [вещи] подобного рода, он говорит: "Но обратите внимание на его низость (levitas)!"; так, словно указанные позорные [поступки] человека емко выражаются этим порицанием. (5) И затем, возводя на Антония какие-то другие язвительные и позорные поношения, в конце он добавил следующее: "О негодный (nequam) человек! Ибо что еще можно сказать".
(6) Но мне хочется привести более полно слова Марка Туллия из этого отрывка: "Но обратите внимание на его низость (levitatem)! Прибывши приблизительно в десятом часу в Красные Скалы,[117] он укрылся в какой-то корчме и, прячась там, пропьянствовал до вечера. Быстро подъехав к Риму на тележке, он явился к себе домой, закрыв лицо. Привратник спрашивает: "Ты кто?" - "Письмоносец от Марка". Его тут же привели к той, ради кого он приехал, и он передал ей письмо.[118] Когда она, плача, читала письмо (ибо содержание этого любовного послания было таково: у него-де впредь ничего не будет с актрисой, он-де отказался от любви к той и перенес всю свою любовь на эту женщину); когда она разрыдалась, этот сострадательный человек не выдержал, открыл лицо и бросился ей на шею. О негодный человек (hominem nequam)! Ибо что еще можно сказать? Ничего более подходящего сказать не могу. Итак, именно для того, чтобы она неожиданно увидела тебя, Катамита,[119] когда ты вдруг откроешь себе лицо, ты и перепугал ночью Рим, и на много дней навел страх на Италию?"[120]
(7) Таким же образом и Квадригарий Клавдий[121] в первой книге "Анналов" называет nequitia чрезмерно роскошный и расточительный образ жизни в следующих словах: "Они убеждают [сделать это] некоего луканского юношу, который происходил из исключительно знатного рода, но издержал огромные деньги из-за роскоши (luxus) и беспутства (nequitia)".[122] (8) Марк Варрон в сочинении "О латинском языке" говорит: "Как из non (не) и volo (желать) - nolo (не желать), так и из nе (не) и quicquam (хоть что-нибудь) после выпадения среднего слога получается nequam (ни на что не годный)".[123]
(9) Публий Африканский [в речи] "В защиту себя и против Тиберия Азелла"[124] [говорит] народу о денежном штрафе: "Все зло, постыдные поступки, гнусности, совершаемые людьми, происходят из-за двух вещей: злонамеренности (malitia) или беспутства (nequitia). Защищаешь ли ты злонамеренность или беспутство, или и то, и другое сразу? Если ты желаешь защищать беспутство, то изволь; если ты на одну блудницу истратил денег больше, чем [оценивается] в податном списке по твоему заявлению все имущество сабинского имения, если это так: кто поручится за твою невиновность тысячью сестерциев? Если ты промотал и издержал более трети отцовских денег на позорные дела, если это так: кто [за тебя] поручится тысячью сестерциев? Ты не хочешь защищать беспутство. Так, давай, защити, по крайней мере, злонамеренность. Если ты торжественными словами сознательно, зная свое положение, дал клятву, то кто [за тебя] поручится тысячью сестерциев?"[125]

Глава 12

О туниках с длинными рукавами; и о том, как Публий Африканский упрекнул Сулъпиция за их &lt;ношение&gt; [126]
(1) В Риме и во всем Лации[127] считалось неприличным для мужчины носить туники длиной на кисть и даже на палец ниже локтя. (2) Наши [предки] называли эти туники греческим словом chirodytae[128] и полагали, что одним женщинам приличествует длинная и широкая одежда до локтей, скрывающая от глаз голени. (3) Римские же мужчины надевали сначала одну тогу без туники; затем они стали носить подвязанные короткие туники, оставляющие открытыми плечи, которые греки называли έξωμίδες.[129] (4) Одетый таким старинным манером Публий Африканский, отец Павла, человек, исполненный всяческих добродетелей и доблести, среди всех прочих порицаний в адрес Публия Сульпиция Гала, человека [весьма] изнеженного, упрекнул его также в том, что он носит туники, полностью закрывающие руки.
(5) Вот слова Сципиона: "Ведь если кто ежедневно, напомаженный, украшает себя перед зеркалом, если его брови подбриты, если он прогуливается с выщипанной бородой и обезволошенными бедрами, если, будучи совсем юношей, он возлежал на пирах вблизи любовника, в тунике с длинными рукавами, если он любитель не только вина, но и мужчин, разве усомнится кто-либо в том, что он совершил же самое, что обычно делают кинеды?"[130] (6) Вергилий также осуждает подобные туники как позорные [для мужчин] и приличествующие [лишь] женщинам:

"С лентами митры у вас, - говорит он, - с рукавами
туники ваши".[131]

(7) И Квинт Энний, как кажется, не без порицания говорил об "облаченном в тунику юношестве" карфагенян.[132]

Глава 13

Кого Марк Катон назвал бы classicus (относящийся к первому классу римских граждан), а кого infra classem (находящийся ниже класса)
(1) Classici назывались не все те, кто входил в состав пяти классов, но только люди первого класса, [имущество которых] было оценено в сто двадцать пять тысяч или больше.[133]
(2) Infra classem же называли [представителей] второго и всех прочих классов, [имущество которых] оценивалось в меньшую, чем я указал, сумму. (3) Я упомянул об этом так кратко, поскольку в той речи Марка Катона, где он рекомендовал закон Вокония,[134] неоднократно ставится вопрос, что такое classicus, а что infra classem.[135]

Глава 14

О трех родах речи и о трех философах, которые были посланы афинянами в римский сенат
(1) Как в стихах, так и в прозе возможны три рода речи, которые греки именуют χαρακτη̃ρες, и называют их [соответственно] α̉δρός (обильный), ι̉σχνός (сухой), μέσος (средний).
(2) Мы также тот стиль, который упомянут первым, называем uber (изобильный), второй - gracilis (простой), третий - mediocris (средний). (3) Изобильному свойственны достоинство и величавость, простому - изящество и ясность, умеренный является промежуточным, будучи причастен и тому и другому стилю.[136] (4) У каждого из этих достоинств речи имеется равное число родственных ему пороков, которые благодаря обманчивому сходству выдают себя за вид и свойство первых. (5) Так, по большей части, надутые и напыщенные [речи] обманчиво принимаются за изобильные, неотделанные и сухие - за простые, неясные и двусмысленные - за умеренные. (6) Истинными же и подобающими примерами этих стилей, по словам Варрона, в латинском языке являются: образцом изобильности - Пакувий,[137] простоты - Луцилий,[138] умеренности - Теренций.[139] (7) Но сами эти три рода речи были представлены уже у древних, начиная с Гомера, - все три у трех [героев]: возвышенный и изобильный у Улисса, ясный и сдержанный у Менелая, смешанный и умеренный у Нестора.[140]
(8) То же самое тройное различие было замечено [в речах] трех философов, которых афиняне послали в Рим к сенату <римского> народа[141] добиваться уменьшения штрафа, наложенного на них за опустошение Оропа.[142] Штраф составлял почти пятьсот талантов.[143] (9) Философы эти были - Карнеад из Академии,[144] стоик Диоген[145] и перипатетик Критолай.[146] В сенате они воспользовались помощью переводчика, сенатора Гая Ацилия,[147] но еще раньше каждый по отдельности, ради похвальбы принялись рассуждать перед большим собранием народа. (10) Как говорят Рутилий[148] и Полибий,[149] было удивительно тогда [наблюдать], что у каждого из трех философов собственный характер красноречия: "Горячо и быстро говорил Карнеад, искусно и утонченно - Критолай, скромно и рассудительно - Диоген".[150]
(11) Всякий стиль, как мы уже говорили, делается еще более замечательным, когда украшается правильно и скромно, [но] теряет подлинность, когда его подделывают и прикрашивают.

Глава 15

О том, сколь сурово по древним обычаям карали воров; а также, что писал Муций Сцевола о том, как следует держать переданное на хранение или ссуду
(1) Лабеон[151] во второй книге сочинения "О двенадцати таблицах" писал, что у древних были жестокие и суровые постановления о кражах[152] и что, по его словам, Брут неоднократно утверждал, будто тот, кто одолжил вьючное животное и повел его или не в ту сторону, куда намечал, или на более дальнее расстояние, осуждался как за кражу.[153] (2) Также и Квинт Сцевола[154] в шестнадцатой книге сочинения под названием "О гражданском праве" поместил следующее [сообщение]: "Если кто, получив [что-либо] на хранение, воспользовался [этим] или, получив [что-либо] во временное пользование, употребил для иного дела, чем [то, для которого] получил, то он обвинялся в воровстве".[155]

Глава 16

Избранные места из сатиры Марка Варрона о заморских видах яств под названием "О кушаньях"; и в дополнение стихи Еврипида, где он обличил неумеренное обжорство изнеженных людей
(1) Марк Варрон в сатире под названием "О кушаньях" (Περὶ ε̉δεσμάτων) стихами, сложенными весьма мило и изящно, описывает утонченную роскошь обеденных яств.
(2) Ведь множество [кушаний] того сорта, что кутилы разыскивают на море и на суше, он упомянул в стихах, [написанных] сенарием.[156]
(3) А сами эти стихи располагающий досугом может прочесть в книге, которую я уже упомянул; виды же и названия кушаний и места [их происхождения], отличающие их от всех прочих, которые сумело выискать беспредельное обжорство и которые Варрон, осуждая, описал, насколько я помню, таковы:[157] (5) павлин с Самоса,[158] фригийский рябчик (phrygia attagena),[159] персидские журавли,[160] козленок из Амбракии,[161] халкедонский молодой тунец (pelamys Halcedonia),[162] тартесская мурена,[163] песинунтские ослята (aselli Pessinuntii),[164] устрицы из Тарента,[165] морской гребешок ***,[166] родосская стерлядь,[167] киликийские скаты, фасосские орехи, египетский финик, иберийский желудь.[168]
(6) Мы сочли бы эту неумеренность в еде и питье и [привычку] разыскивать повсюду изысканные кушанья еще более достойной порицания, если бы вспомнили стихи Еврипида,[169] которые весьма мудро использовал философ Хрисипп,[170] [говоря], что деликатесы[171] отыскивают не для жизненно необходимых потребностей, а ради невоздержанности души, с презрением отвергающей обычное и легко доступное, ради неумеренной разнузданности пресыщения.[172]
(7) Я счел нужным привести и стихи Еврипида:

Что нужно смертным, кроме только двух вещей -
Плода Цереры и водного питья,
Которые существуют и были созданы, чтобы питать нас?
Насыщения ими нам недостаточно и от изнеженности
Мы стремимся к ухищрениям других яств.[173]

Глава 17

Разговор с грамматиком, исполненным чванства и невежества, о значении слова obnoxius; а также о происхождении этого слова
(1) Я спросил в Риме одного грамматика, обладавшего отличной репутацией преподавателя, клянусь Геркулесом, не ради того, чтобы проверить или испытать [его], но скорее из желания узнать, что означает obnoxius (покорный, подвластный) и каково происхождение и значение этого слова.[174] (2) А тот глядит на меня, насмехаясь над незначительностью и нелепостью вопроса: "Воистину ты спрашиваешь об очень темном деле, требующем, без сомнения, многочисленных ночных изысканий! Кто же до такой степени несведущ в латинском языке, чтобы не знать, что obnoxius называется тот, кому может последовать какая-либо невыгода и вред от того, в отношении которого его называют obnoxius, поскольку он держит кого-либо признающим какой-либо проступок (nоха), то есть свою вину? Не лучше ли тебе - сказал он, - оставить эти пустяки и обратиться к тому, что достойно исследования и изучения?"
(4) Но тогда я, будучи раздражен, решил, что следует вести беседу уже косвенным образом, как с человеком глупым, и сказал: "О ученейший муж, если мне будет нужно изучить и узнать [что-нибудь] другое, более отдаленное и сложное, то, когда возникнет у меня необходимость, тогда я спрошу у тебя и узнаю; но ведь поскольку я часто произносил [слово] obnoxius и не знал, что же я говорю, я и узнал сейчас у тебя, что не только один я, как тебе показалось, но, оказывается, и Плавт, первый в красноречии и изысканности латинской речи, не знал, что такое obnoxius, ведь в его "Стихе" была такая строка:

Погиб я без вины (non obnoxie), совсем, вконец (plane),[175]

что довольно плохо согласуется с предложенным мне тобой значением [этого слова]; ведь Плавт как бы противопоставил между собой plane и obnoxie,[176] что весьма далеко от твоего предположения".
(5) А этот грамматик довольно нелепым образом, как будто obnoxius и obnoxie различаются не изменением формы [одного и того же] слова, но по существу и смыслу, говорит: "Я разъяснил, что такое obnoxius, а не что такое obnoxie". (6) Тогда я, изумляясь невежеству [этого] надменного человека, говорю: "Оставим, если хочешь то, что Плавт употребил obnoxie, раз ты считаешь, что это слишком отдаленный [пример], оставим также без внимания и то, что Саллюстий[177] пишет в "Каталине": (8) "Даже угрожал ей кинжалом, если она не будет ему покорной (ni sibi obnoxia foret)",[178] но укажи мне, [какое значение] является необыкновенным (novius),[179] а какое - часто употребляемым. Ведь у Вергилия есть следующие известные строки:

Так, в это время у звезд не бывает блистание тусклым,
И восходящей луне не нужно (non obnoxia) братнина света,[180]

тогда как ты говоришь "признающий свою вину". (9) Также и в другом месте Вергилий употребляет это слово в отличном от [предложенного] тобой смысла, а именно в таких строчках:

просторы нам видеть отрадно,
Что не знавали (non obnoxia) мотыг, никаких забот человека.[181]

Ведь забота обычно идет полям на пользу, а не вредит, как ты сказал об obnoxius. (10) А каким же образом может быть согласовано с твоим [пониманием этого слова] то, что Квинт Энний[182] пишет в нижеприведенных строчках из "Феникса":

Но мужу истинной доблести пристало жить храбро,
И смело невредимым стоять лицом к лицу против врага.
Ведь эта свобода у того, кто несет в себе отважный
чистый дух,
А прочие покорные дела (res obnoxiosae) скрываются
во мраке, в ночи.[183]

(11) А он, зевая и походя на человека, находящегося в бреду, сказал мне: "Сейчас у меня нет времени. Как-нибудь на досуге приходи ко мне снова и расскажи, в каком смысле употребляли это слово и Вергилий, и Саллюстий, и Плавт, и Энний".
(12) Сказав это, мошенник удалился; [на случай же], если кто захочет изучить не только происхождение этого слова, но также многообразие его значений, я прибавил стихи из "Ослов", чтобы обратить внимание и на этот плавтовский [пассаж]:

Величайшие богатства, радостями полные,
Господам дадим мы сразу, старшему и младшему,
Так что на всю жизнь за эти все благодеяния
Будут к нам привязаны (sint obnoxii).[184]

(13) Что же касается определения [слова], данного этим грамматиком, то он, как кажется, отметил только один [вариант] употребления столь многозначного слова, вполне согласующийся с тем значением, в котором [его] употребил Цецилий[185] в "Хрисии" в следующих стихах:

Хотя я иду сюда, ведомый твоей наградой,
Не думай, что я из-за этого обязан тебе (obnoxius);
Ты услышишь дурное [о себе], если злословишь обо мне.[186]

Глава 18

О святости клятвы, почитаемой и охраняемой у римлян, и здесь же о десяти [римских] пленниках, которых Ганнибал отправил послами в Рим, взяв с них клятву
(1) Клятву у римлян держали и хранили свято и нерушимо. Это проявляется во многих обычаях и законах, и то, что мы намерены рассказать, может стать весомым подтверждением этой традиции. (2) <После> Каннской битвы[187] полководец карфагенян Ганнибал отправил, выбрав из числа наших пленных, десять человек в Рим, поручив им предложить договор, чтобы, если римскому народу будет угодно, совершить обмен пленными и выдать по полтора фунта серебром за тех, кого противники захватили в большем числе. (3) Прежде чем они отправились, он заставил их поклясться в том, что они вернутся обратно, если римляне не станут совершать обмен пленными.
(4) Итак, десять пленников приходят в Рим. (5) Они делают доклад о поручении Ганнибала в сенате. (6) Сенат не дал согласия на обмен. (7) Родители, родственники и свойственники пленников, обняв их, начали говорить, что они уже по праву вернулись на родину, причем их репутация не затронута и незапятнанна, и умолять, чтобы они не вздумали вернуться к врагам. (8) Тогда восемь из них ответили, что право postliminium[188] к ним неприложимо, так как они связаны клятвой и, в соответствии с ней, тотчас отправились к Ганнибалу. (9) Остальные двое остались в Риме, объявив себя свободными от клятвы, так как, уже выйдя из лагеря врагов, они по задуманному плану вернулись туда, будто бы случайно, и, выполнив таким образом клятву, снова двинулись в путь, уже свободные от нее.[189] (10) Эта их мошенническая уловка была признана до такой степени позорной, что они стали предметом всеобщего презрения и порицания, и затем цензоры подвергли их всяческому бесчестью, штрафу и позору, поскольку они не сделали того, что поклялись исполнить.
(11) Корнелий Непот[190] в пятой книге "Примеров" подробно описал, как в сенате было решено привести тех, кто не пожелал вернуться, к Ганнибалу под стражей, но это решение было отвергнуто большим числом тех, кому оно не понравилось; однако не вернувшиеся к Ганнибалу вызывали такое отвращение и неприязнь, что жизнь стала им в тягость и они покончили с собой.[191]

Глава 19

Взятый из анналов рассказ о народном трибуне Тиберий Гракхе, отце Гракхов, и здесь же трибунские декреты, приведенные дословно
(1) Прекрасный, благородный и мужественный поступок Тиберия Гракха[192] был включен в "Примеры" [Корнелия Непота].[193] (2) Поступок этот таков: народный трибун Гай Минуций Авгурин[194] присудил Луция Сципиона Азиатского,[195] брата Публия Сципиона Африканского, к денежному штрафу и требовал на этом основании поручительства [за него].[196] (3) Сципион Африканский от имени брата обратился к коллегии трибунов[197] и стал просить защитить консуляра и триумфатора от произвола [их] товарища. (4) Восемь трибунов, рассмотрев дело, издали постановление.[198]
(5) Текст этого декрета, приведенный мной [ниже], выписан из хроникальных документов: "Так как Публий Сципион Африканский попросил для своего брата, чтобы мы защитили его от насилия со стороны нашего коллеги, поскольку народный трибун, вопреки законам и обычаю предков, силой собрав людей, без совершения ауспиций[199] вынес в отношении него решение и беспримерным образом присудил его к штрафу и вынуждает выставить поручителей, а если не выставит, приказывает отвести его в темницу; и так как наш товарищ, напротив, просил нас не препятствовать ему, чтобы он имел возможность воспользоваться своей властью, наше общее решение по этому делу таково: если Луций Корнелий Сципион Азиатский выставит в соответствии с требованием [нашего] товарища поручителей, мы воспрепятствуем товарищу посадить его в тюрьму; если же он не представит поручителей, то, для того чтобы наш коллега смог воспользоваться своей властью, мы не будем применять право вето".
(6) После этого постановления, когда трибун Авгурин приказал схватить и поместить в тюрьму Луция Сципиона, так как он не представил поручителей, в это время Тиберий Семпроний Гракх, отец Тиберия и Гая Гракхов, бывший из-за многочисленных разногласий по государственным вопросам злейшим врагом Публия Сципиона Африканского, поклялся публично, что он не помирился со Сципионом Африканским и зачитал с дощечки постановление.
(7) Вот его слова: "Поскольку Луций Корнелий Сципион Азиатский, будучи триумфатором, отправил в тюрьму [многих] вражеских вождей, представляется несовместимым с достоинством государства вести полководца римского народа в то место, куда им самим были помещены предводители врагов; итак, я защищаю Луция Корнелия Сципиона Азиатского от насилия со стороны коллеги".
(8) Однако Валерий Анциат,[200] вопреки вышеприведенной записи декретов и авторитетным авторам древних анналов, утверждал, что эта интерцессия в пользу Сципиона Азиатского была сделана после смерти [Сципиона] Африканского и что Сципион был не присужден к штрафу, но признан виновным в расхищении государственных денег из имущества Антиоха, и поскольку он не представил поручителей, его уже отправили в тюрьму и, таким образом, благодаря интерцессии Гракха он был освобожден.[201]

Глава 20

О том, что Вергилий, из-за того что ноланцы не позволили ему [провести] воду, вычеркнул из [одной] своей строки Nola и поставил оrа; и тут же некоторые другие [замечания] о приятных сочетаниях звуков
(1) Я нашел в одном комментарии сообщение о том, что следующие строки первоначально читались и были изданы [самим] Вергилием следующим образом:[202]

Talem dives arat Capua et vicina Vesevo
Nola jugo...

(Пашет такие поля богатая Капуя, Нола
Возле Везувия...);

так как после того как Вергилий попросил жителей Нолы[203] провести воду в ближайшую деревню, а ноланцы не сделали благодеяния, о котором он просил, разгневанный поэт убрал название их города из своего стихотворения и заменил "Nola" на "оrа" и, таким образом, осталось следующее:

Talem dives arat Capua et vicina Vesevo
Ora jugo...

(Пашет такие поля богатая Капуя, берег
Возле Везувия...)[204]

(2) Правда это или вымысел - меня не заботит; но нет никакого сомнения в том, что ога (морской берег) лучше и приятнее для слуха, чем Nola. (3) Ведь последний гласный в первой строке и тот же самый, [стоящий] первым в следующей, протяжно звучат вместе в благозвучном и приятном зиянии.[205] (4) У известных поэтов встречаются столь многочисленные [примеры] такого рода благозвучия, что становится ясно, что они созданы сознательно, а не случайно; но раньше всех прочих множество [образцов можно найти] у Гомера. (5) Ведь в одном месте он создает как раз такие зияния звука из многочисленных протяжных гласных:

η̉ δ'ε̉τέρη θερει προρέει ει̉κυι̃α χαλάζτι
η̉ χιόνι ψυχρη̃ η̉ ε̉ξ ύ̉δατος κρυστάλλω).

(Но источник другой и средь лета студеный катится
Хладный, как град, как снег, как в кристалл
превращенная влага);[206]

а также в другом месте:

λα̃αν ά̉νω ώ̉θεσκε ποτὶ λόφον.

(Камень двигал он вверх).[207]

(6) Также и Катулл, самый изысканный из поэтов, [использует подобного рода зияние] в следующих строках:

Minister vetuli puer Falerni,
Inger mi calices amanores,
Ut lex Postumiae jubet magistrae,
Ebria acina ebriosioris.

(Мальчик, распорядись Фалерном старым,
Наливай мне вино покрепче в чашу,
Так Постумия, правя пир, велела,
Пьяных гроздьев сама пьяней налившись).[208]

Хотя он мог сказать ebrio (ebrius - пьяный), поскольку общепринято было употреблять acinum (виноградная ягода) в среднем роде, однако из любви к сладости этого гомерического зияния, он использовал [слово] ebria для гармонии со следующим звуком "а". Те же, кто считают, что Катулл сказал ebriosa или ebrioso - ведь иногда встречается и такое написание, - надо думать, имели дело с книгами, сделанными на основе испорченных экземпляров.[209]

Глава 21

Почему выражения quoad vivet (пока будет жив) и quoad morieiur (пока не умрет) обозначают один и тот же [отрезок] времени, хотя они составлены из двух противоположных [по значению слов]
(1) [Когда говорят] quoad vivet (пока будет жив) и равным образом говорят quoad morietur (пока не умрет), кажется, что речь идет о двух противоположных вещах; но оба выражения указывают на один и тот же срок. (2) Также, когда говорят "quoad senatus habebitur" (пока будет идти заседание сената) и "quoad senatus dimittetur" (пока сенат не будет распущен), [слова] "заседать" и "распускаться" как будто бы противоположны [по смыслу], но оба высказывания означают одно и то же. (3) Ведь когда два момента времени так противопоставлены друг другу и так взаимосвязаны, что конец одного смешивается с началом другого, то не имеет значения, обозначается ли сам смежный момент через окончание предшествующего или через начало последующего.

Глава 22

О том, что цензоры обычно забирали коней у толстых тучных всадников; и [рассмотрение] вопроса о том, осуществлялось ли это как бесчестье или же без ущерба для чести всадников
(1) У излишне толстого и плотного человека цензоры обыкновенно отбирали коня, поскольку полагали, что он, конечно, при столь большом весе не вполне пригоден для несения всаднической службы. (2) Это не было наказанием, как полагают некоторые, но освобождение от службы [не влекло за собой] бесчестья. (3) Однако Катон в речи под названием "О совершенном жертвоприношении"[210] представляет это дело с настолько более серьезными обвинениями, что может скорее показаться, что оно влекло за собой бесчестье.[211] (4) Если же принять это [предположение], то, конечно, придется признать, что не кажется совершенно невиновным и непричастным тот, чье тело столь неподобающим образом заплыло.

---

[1] Почетное прозвище Африканский заслужили два представителя рода Сципионов: Публий Корнелий Сципион Африканский Старший (235—183 гг. до н. э.), победитель Ганнибала во Второй Пунической войне (см. комм. к Noct. Att., IV, 18, 1), и усыновленный сыном Сципиона Старшего Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший (185—129 гг. до н. э.), который разрушил Карфаген во время Третьей Пунической войны (см. комм. к Noct. Att., II, 13, 3).

[2] Fr. 2 Peter. Гай Оппий — один из соратников Юлия Цезаря, известен также как корреспондент Цицерона. Автор ряда биографических сочинений: «О жизни Сципиона Африканского Старшего» (De vita Prioris Africani), а также биографий Кассия и, возможно, Цезаря. От его литературных трудов сохранились лишь незначительные фрагменты.

[3] Fr. 4 Peter. Юлий Гигин — см. комм. к Noct. Att., I, 14, 1. Здесь Геллий, видимо, ссылается на его сочинение «О жизни и делах знаменитых мужей» (De vita rebusque illustrium virorum).

[4] Легенда о змее, под видом которого божество сочеталось с матерью героя, была достаточно популярна. Помимо Александра Великого (см., напр.: Gell. Noct. Att., XIII, 4, 1; Plut. Alex., 2-3) и Сципиона, подобные истории рассказывали также и о Цезаре и Августе (Suet. Aug., 94).

[5] Гаруспики — см. комм. к Noct. Att., IV, 5, 2.

[6] О собаках, содержавшихся на Капитолии, см. также: Cic. Pro Sex. Rose, XX, 56.

[7] См. также: Polyb., Χ, 2—4; Liv., XXVI, 19, 2; оба автора высказывают предположение, что апелляция Сципиона к пророческим сновидениям и божественным знамениям представляла собой не более чем эффектный психологический прием, позволявший манипулировать мнением толпы.

[8] Аналогичный рассказ приводят Валерий Максим (III, 7, 1) и Плутарх (Apopht. Scip., 3), но, согласно Плутарху, Сципион указал на храм Афродиты, а по словам Валерия Максима, просто на какое-то «здание, располагавшееся внутри вражеских стен». Осаждаемый город, названный у Плутарха Βαθει̃α, а у Валерия Максима — Badia, скорее всего следует отождествить с расположенным в Тарраконской Испании городом бастулов Барией (Вагеа; совр. Вера).

[9] Луций Цезеллий Виндекс — см. комм. к Noct. Att., II, 16, 5. Геллий неоднократно упоминает о нападках, которыми подвергался Цезеллий Виндекс со стороны других грамматиков, см., напр.: Noct. Att., XI, 15; XVIII, 11.

[10] Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[11] Ср.: Non. P. 287, I. 8. Слово cor в действительности среднего рода.

[12] quem — местоимение мужского рода.

[13] В рукописях пропущено; восстанавливается из повторной цитаты в § 9.

[14] Ann., V. 381-382 Vahlen.

[15] Антиох III Великий — см. комм. к Noct. Att., IV, 18, 3.

[16] В преддверии столкновения с Римом Антиох принял у себя бежавшего из Карфагена Ганнибала, надеясь использовать его военный опыт в борьбе с римлянами. Однако их планы разошлись: Антиох намеревался как можно быстрее начать войну на территории Балканской Греции, Ганнибал же советовал ему не торопиться, надеясь создать единый антиримский фронт из всех эллинистических государств. Антиох, принимая широкомасштабные планы Ганнибала за малодушие и пренебрежение к его, Антиоха, войску, в 192 г. до н. э. с незначительными силами высадился в Греции, где потерпел сокрушительные поражения, после чего вынужден был отказаться от имперских притязаний.

[17] Рукописное чтение — dum (пока, в то время как). Мы при переводе следуем Маршаллу, восстанавливающего cum (когда); Марат в парижском издании, напротив, вслед за Гертцем, восстанавливает dum в § 5. Тогда перевод будет: «В то время как Ганнибал, отважный сердцем, убеждает меня не вести войну».

[18] Цезеллий сделал quem предикативом к cor, в то время как в полной фразе, с третьим стихом, quem представляет собой дополнение при credidit, а cor — подлежащее. Он также не обратил внимание на невозможную для мужского рода форму винительного падежа, идентичную именительному.

[19] Родос — большой плодородный остров у юго-западного побережья Малой Азии, заселенный с середины II тыс. до н. э. дорийцами; основой процветания Родосского государства была посредническая торговля, прежде всего между Азией и Египтом.

[20] Персей — царь Македонии в 179—168 г. до н. э. Попытался возродить македонскую гегемонию и воспрепятствовать римской экспансии на Восток. Третья Македонская война (171 — 168 г. до н. э.), начатая римлянами против Персея, закончилась полным поражением Македонии.

[21] Несмотря на то что родосцы не оказали Персею военной помощи, римляне так и не простили им открытого проявления симпатий к македонскому царю и попыток мирного посредничества. Большая часть материковых владений Родоса была у него отнята, а родосская торговля понесла огромный ущерб из-за объявления свободным портом острова Делоса: весь торговый оборот Восточного Средиземноморья шел теперь через Делос.

[22] Курия — зд.: место заседания сената.

[23] Марк Порций Катон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.

[24] Туллий Тирон — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 1.

[25] Квинт Аксий — сенатор, близкий друг Цицерона и Марка Варрона. Его имя часто упоминается в письмах Цицерона к Аттику за 61 — 46 гг.; кроме того, существовал сборник писем Цицерона к Аксию по меньшей мере из двух книг (Ноний цитирует вторую (Р. 509, 1. 20)). Варрон вывел его в качестве одного из персонажей в своем сочинении «О сельском хозяйстве» (III, 21). Возможно, его также следует отождествить с упоминаемым Плутархом Аксием, на которого был очень похож сын Марка Красса, что порождало множество сплетен (Plut. Cic, XXV).

[26] Fr. 6 Fun.

[27] Эту фразу Геллий приводит также в Noct. Att., XIII, 25, 14.

[28] Fr. 163 Malc.

[29] Fr. 164 Malc.

[30] Консуляр — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 1.

[31] Цензор — см. комм. к Noct. Att., III, 4, 1.

[32] Рукописное чтение — «pericula ipsa rerum communia» (сами общие опасности, угрожающие делам). Мы при переводе следуем изданию Маршалла, принимающего конъектуру «pericula ipsa rei publicae communia».

[33] Fr. 165 Malc.

[34] Энтимема — см. комм. к Noct. Att., I, 4, 2.

[35] Гай Луцилий — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 19.

[36] V. 1169 Marx. Согласно мифологической традиции, легендарный представитель рода Гераклидов Кресфонт, захватив вместе со своими братьями Теменом и Аристодемом Пелопоннесе, получил власть над Мессенией. Однако царствование его было недолгим: Полифонт, также принадлежавший к роду Гераклидов, убил Кресфонта и двоих его сыновей, а его супругу Меропу насильно взял в жены. Третьего своего сына, Эпита, Меропа отправила на воспитание к своему отцу. Когда Эпит вырос, он тайно вернулся, убил Полифонта и вернул себе отцовский престол (Apollod., II, 8, 4-5; Hygin. Fab., 137, 184; Paus., IV, 3, 3). Еврипид в трагедии «Кресфонт» для углубления драматического конфликта делает Кресфонта и Полифонта родными братьями.

[37] Fr. 451 Nauck.

[38] Т. е. индукцией — логической операцией, представляющей собой умозаключение от частного суждения к общему; ей соответствует риторическая фигура. См. Arist. Rhet., I, 2, 135b, а также: Martin J. Antike Rhetorik. Technik und Methode. Munchen, 1974. S. 120.

[39] Fr. 166 Malc.

[40] Ср.: Front., I, 22. P. 95 Van der Haul.

[41] Югер — мера земельной площади, равная 2 519 кв. м.

[42] Fr. 167 Malc.

[43] Fr. 168 Malc.

[44] Плебисцит Столона — один из трех законопроектов, принятых в 367 г. народными трибунами Гаем Лицинием Столоном и Луцием Секстием Латераном, устанавливавший предельную норму оккупации государственной земли в 500 югеров (около 125 га). Историчность законов Лициния и Секстия у многих исследователей вызывает серьезные сомнения. (См. также комм. к Noct. Att., V, 4, 3.)

[45] Тирон относит к Катону скрытый упрек в неоправданной, поспешной индукции (напр., «1, 2, 3 — простые числа; следовательно, все числа натурального ряда суть простые»).

[46] В смысле юридическом право народов (jus gentium) — международное право, не распространявшееся на римских граждан, к которым применялось гражданское право (jus civile). В то же время на основе философской рефлексии развилось представление о jus gentium как о естественном праве, основанном на узах между людьми (societas generis humani), созданных самими богами (Cic. De off., III, 23; III, 69); при таком понимании в понятие jus gentium входит и гражданское право. Геллий, как кажется, апеллирует и к тому, и к другому пониманию.

[47] Fr. 169 Malc.

[48] Целий Мазурий Сабин — см. комм. к Noct. Att., III, 16, 23. Подробнее см.: Schultz Fr. Geschichte der romischen Rechtswissenschaft. Weimar, 1961. S. 186 ff.

[49] Pilleus — войлочная круглая шапка. На древность этого головного убора указывает тот факт, что его носили различные священнослужители: жрецы (Isid. Etym., XIX, 30, 5), понтифики (Fest. P. 355; Serv. Ad Verg. Aen., II, 683), фламины (Plut. Numa, VII, 11; Gell. Noct. Att., X, 15; Serv. Ad Verg. Aen., VIII, 664; X, 270). Кроме того, pilleus был символом свободы: его надевали рабы, отпускаемые на волю (Liv., XXIV, 16; Val. Max., V, 2, 4; Cod. Just., VII, 2, 10). Почему pilleus стал также отличительным знаком рабов, имевших какой-то изъян, неизвестно.

[50] Fr. 2 Huschke.

[51] Fr. 2 Jordan.

[52] Пол (V в. до н. э.) — афинский актер, прославившийся как исполнитель ролей в пьесах Софокла; особо отмечалась его великолепная игра в роли Эдипа.

[53] Soph. Electr., 1126—1170. В греческом театре все роли, в том числе и женские, исполняли мужчины.

[54] Греческое слово αι̉σθήσεις обозначает всю вообще сферу чувственно-воспринимаемого.

[55] Ср.: Non. Р. 187.

[56] Геллий ошибается, на самом деле цитата взята из другого произведения Аристотеля: «О сне» (De somn., 2).

[57] Анниан Фалиск — один из так называемых «новых поэтов» (poeti novelli), творивших в эпоху Антонинов (II—III в. н. э.), ориентировавшихся в своем творчестве на поэтов-неотериков I в. до н. э. Анниан, упоминаемый Геллием (Noct. Att., IX, 10; XX, 8) и Авсонием (Cent. Nupt., 145 Sch. 215р), был, по-видимому, достаточно значительным поэтом, но от его сочинений «Фалискские стихи» и «Фесценнины» до нас почти ничего не дошло.

[58] Рассуждая о правилах постановки ударения, Геллий обращается преимущественно к стихотворному материалу, но метрическое ударение далеко не всегда совпадает с принятым в обыденной прозаической речи.

[59] Марк Валерий Проб — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 18.

[60] Plaut. Cist., 231. Пер. А. В. Артюшкова.

[61] Ударение в affatim может падать на второй слог только в том случае, если рассматривать префикс «ad» как самостоятельный предлог, т. е. в неслитной форме — ad fatim.

[62] Exadversum представляет собой слияние наречия adversum (против) и предлога «ех». Однако в самом слове adversum второй слог долог по положению, и ударение может переместиться только в случае его сокращения, что предполагает редукцию произношения группы согласных «rs» до одного звука.

[63] Теr. Phorm., 88. Пер. А. В. Артюшкова.

[64] Цецилий Стаций — см. комм. к Noct. Att., II, 23, 5.

[65] V. 228 Ribbeck.

[66] Ливий Андроник — см. комм. к Noct. Att., III, 16, 11.

[67] Fr. 10 Morel.

[68] Fr. 28 Morel.

[69] В слове modum второй слог краток.

[70] Дополняет Гертц.

[71] Имеется в виду Путеоланский залив. Путеолы — приморский город в Кампании, между Неаполем и Кумами.

[72] Апион — см. комм. к Noct. Att., V, 14. Геллию должен был быть известен подобный рассказ о дружбе дельфина с мальчиком в изложении Плиния Старшего (Nat. Hist., IX, 25, 28) и Плиния Младшего (IX, 38), хотя он и не упоминает этих авторов. Местом действия у обоих является судоходная лагуна близ небольшого африканского города Гиппон.

[73] Теофраст — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 10.

[74] Навпакт — значительный портовый город Балканской Греции, расположенный на северной стороне Коринфского залива.

[75] Дикеархия — древнее название Путеол.

[76] Издательское дополнение.

[77] Греко-римский стадий — 176,6 м.; таким образом, расстояние получается свыше 35 км.

[78] Fr. 6 Jacoby.

[79] Начало главы воспроизводит Ноний, приводящий все три примера из Атты, Лаберия и Энния (Р. 204).

[80] Квит Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[81] Для индоевропейского перфекта норму представляет удвоение через «-е», как в древнегреческом языке, но это правило не абсолютно. Поэтому, возможно, momordit представляет собой более древнюю форму, чем memordit.

[82] V. 63Vahlen.

[83] Лаберий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 12.

[84] V. 49 Ribbeck.

[85] V. 27 Ribbeck.

[86] Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.

[87] Стоящее в рукописи gallina diligitur (курица весьма ценится) или gallina deligitur (курица выбирается) не дает удовлетворительного смысла. Разрешить это затруднение пытается Ноний (Р. 448), который утверждает, что diligit может иметь значение dividit (разделять, разрубать), приводя в качестве примера строчку из «Куркулиона» Плавта (Cur., 424), однако рукопись дает в этом месте чтение discissit (разодрал), а не diligit. О курином мясе как средстве против змеиного укуса говорит также Плиний Старший (Nat. Hist., XXIX, 61, 78).

[88] Fr. 112 Swoboda.

[89] Тит Макций Плавт — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 3.

[90] Fr. 2 Lindsay.

[91] Дополняет Мюллер.

[92] В сложных глаголах удвоение обычно исчезает.

[93] Fr. V. 117 Lindsay.

[94] Тит Квинкций Атта (? — 77 г. до н. э.) — римский комедиограф, писал тогаты — пьесы, действие которых происходило в Риме или другом италийском городе, а герои были одеты в национальную римскую одежду — тогу. Сохранилось около двадцати пяти стихов и названия одиннадцати комедий.

[95] V. 6 Ribbeck.

[96] Валерий Анциат — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 10. Идентифицировать упомянутые в данном отрывке лица не представляется возможным, так как имена слишком распространены.

[97] Fr. 60 Peter.

[98] V. 2 Ribbeck.

[99] Квинт Элий Туберон — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 7.

[100] Гай Оппий — см. комм. к Noct. Att., VI, 1, 2.

[101] Fr. 2 Huschke.

[102] Fr. 57 Peter.

[103] Fr. 14 Orelli.

[104] II. Р. 158 Di.

[105] Луций Акций — см. комм. к Noct. Att., II, 6, 23.

[106] Сотад — греческий поэт, живший в первой половине III в. до н. э. в Александрии, писавший непристойные стихи на ионийском диалекте. Sotadici (sc. versus) — стихи во вкусе Сотада.

[107] Fr. 19 Morel.

[108] V. 298 Vahlen.

[109] Fr. 62 Peter.

[110] V. 19 Ribbeck.

[111] В действительности, «а» в capio кратко. Геллия, скорее всего, ввело в заблуждение произношение этого слова с ярко выраженным силовым ударением. Силовое ударение окончательно утвердилось в латинском языке в V в. н. э., но в народной речи оно появилось уже в I в. н. э.

[112] Рукописное чтение, которому следует Мараш, — Catonis (Катона). Маршалл принимает конъектуру Липсиуса — Varronis.

[113] Fr. 224 Fun.

[114] Обычная форма usucapio. Ususcapio, видимо, по аналогии с pignoriscapio.

[115] В тексте лакуна. Впрочем, Мараш отрицает наличие порчи текста.

[116] Филиппиками изначально назывались речи, произнесенные в IV в. до н. э. Демосфеном против македонского царя Филиппа II. Так же называл Цицерон и свои речи, направленные против Марка Антония, из которых до нас полностью дошли четырнадцать и отдельные фрагменты из еще двух. Марк Антоний, сторонник Цезаря, бывший во время гражданской войны его полководцем, после убийства Цезаря попытался стать его преемником. Он завладел его личным архивом, получил доступ к государственной казне; к этому периоду его деятельности (44—43 гг. до н. э.) и относятся филиппики Цицерона, который в итоге, 7 декабря 43 г. до н. э., пал жертвой проскрипций, организованных триумвиратом Марка Антония, Октавиана и Марка Эмилия Лепида. О Марке Антонии см. также комм. к Noct. Att., III, 9, 4.

[117] Красные Скалы — город в Этрурии, располагавшийся к северу от Рима на Фламиниевой дороге.

[118] Имеется в виду Фульвия, жена Марка Антония, вдова Публия Клодия и Гая Куриона.

[119] Катамит — латинское искажение имени Ганимед.

[120] Cic. Phil., II, XXXI, 77.

[121] Клавдий Квадригарий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 9.

[122] Fr. 15 Peter. Возможно, это фраза из передаваемого Ливием рассказа о знатных, но беспринципных юношах из Лукании, которые высекли друг друга розгами, обвинив в этом римского консула и заставив тем самым свою общину возобновить войну с Римом (VIII, 27, 6).

[123] Varr. De ling. Lat., Χ, 81. Nequam — застывшее наречное словосочетание со значением «никак, ни к чему»; в функции определения к существительному оно было осмыслено как прилагательное «никчемный, негодный»; имеет превосходную степень: nequissimus, а, um.

[124] Тиберий Клавдий Азелл — см. комм. к Noct. Att., II, 20, 6. См. об этом процессе: Gell. Noct. Att., III, 5; IV, 17, 1. Фрагменты речи Сципиона Геллий приводит также в Noct. Att., II, 20.

[125] Fr. 19 Malc.

[126] Добавляют издатели.

[127] Лаций — см. комм. к Noct. Att., IV, 4, 1.

[128] В рукописях здесь и далее: chiroditae, chyrodytae. Исправлено Марксом. Греческое название — χειροδώτες. Латинское прилагательное, определяющее подобную тунику, — manicleata или manicata.

[129] Ноний, подобно Геллию, напоминает о традиционном виде туники: «Туника — одежда без рукавов» (Р. 860).

[130] Fr. 17 Malc. Кинед — см. комм. к Noct. Att., III, 5, 2.

[131] Verg. Aen., IX, 616. Пер. С. В. Шервинского.

[132] Ann., 325 Vahlen. В данной главе Геллий, как кажется, смешивает реалии различных эпох. Упомянутые в первом параграфе туники с длинным рукавом появляются во второй четверти II в. до н. э. и сразу становятся объектом нападок как неотъемлемая часть образа изнеженного развращенного богача. Однако у Вергилия и Энния речь идет, по-видимому, о рукавах, как таковых, присущих тунике в силу особенностей кроя, вне зависимости от их длины. У обоих авторов речь идет об эпической старине, когда нормой еще было или отсутствие туник, или примитивные драпирующие туники, как та, в которую, по словам Геллия, был облачен Сципион. (Подробнее см.: Кнабе Г. С. Древний Рим — история и повседневность. М., 1986. С. 87-93,101.)

[133] Согласно традиции, шестой римский царь Сервий Туллий (VI в. до н. э.) разделил римских граждан на пять классов. В первый вошли лица с доходом более 100 000 сестерциев (Liv., I, 43; Dion. Hal. Ant. Rom, IV, 16; Polyb., VI, 23, 15) или, согласно другим авторам, 120 000 (Plin. Nat. Hist., XXXIII, 43; Fest. P. 100, 1. 22). Многое в этой традиции, конечно, недостоверно и принадлежит более поздним эпохам, например, денежный ценз (во времена Сервия Туллия ценз должен был быть земельным); сообщение же Катона показывает, что изначально, по всей видимости, все граждане делились только на два разряда; «classici» и «infra classem».

[134] Закон Вокония (lex Voconia) — закон о наследовании, предложенный в 169 г. до н. э. народным трибуном Воконием Саксой, запретил гражданам, имущество которых оценивалось более чем в 100 000 ассов, оставлять завещание в пользу женщин.

[135] Fr. 160 Malc.

[136] § 3 цитируется в глоссе к Марциалу (151, 10 Lutz).

[137] Пакувий — см. комм. к Noct. Att., 1, 24, 1.

[138] Луцилий — см. комм. к Noct. Att., I, 3,19.

[139] Fr. 322 Fun. Публий Теренций Афр — см. комм. к Noct. Att., IV, 9, 11. У Фронтона Луцилий также является представителем простого стиля, Пакувию же приписывается mediocritas (131, 14 Van der Hout).

[140] Ср.: Quint., XII, 10, 64; Cic. Brut., 50.

[141] В рукописях — ad senatum populi (к сенату народа). У Макробия, цитирующего эту главу (Sat., I, 5, 14), указанные слова опущены. На этом основании их убирает из текста Гертц и вслед за ним Мараш.

[142] В 155 г. до н. э. афиняне захватили беотийский город Ороп, изгнав из него жителей, за что были приговорены к штрафу римским арбитражным судом. См. также: Noct. Att., III, 13, 5.

[143] Ср.: Macr., I, 5, 14. Аттический талант составлял 26, 2 кг; в денежном эквиваленте — 60 мин или 6000 драхм.

[144] Карнеад из Кирены (214/3 — 129/8 гг. до н. э.) — схоларх Новой Академии в Афинах, главный представитель академического скептицизма, принципиальный противник стоиков, главным своим оппонентом он считал уже умершего к этому времени Хрисиппа. Карнеад ничего не писал, ограничиваясь устными изречениями; при этом он обладал несомненным ораторским талантом, о чем, собственно, и говорит Геллий. См. также: Plut. Cato Major, 22.

[145] Диоген из Селевкии-на-Тигре (240 — ок. 150 гт. до н. э.) — стоик, ученик Хрисиппа.

[146] Критолай из Фаселиды (II в до н. э.) — представитель поздней перипатетической школы. Его основная деятельность, как кажется, была направлена на защиту аристотелевской философии от влияния Стой и платоников.

[147] Гай Ацилий Глабрион (середина II в. до н. э.) — представитель римского плебейского рода Ацилиев, автор недошедшей до нас истории Рима на греческом языке, которую цитирует Цицерон (De off., III, 113); Ливии был знаком с латинским переводом его сочинения (XXV, 39,12; XXXV, 14, 5).

[148] Rut. Fr. 3 Peter. Публий Рутилий Руф (151(?) — после 77 г. до н. э.) — военный трибун под началом Сципиона при осаде Нуманции в 134 г. до н. э., легат консула Квинта Цецилия Метелла во время Югуртинской войны (115 — 105); в 105 г. занимал должность консула. Принадлежа к партии оптиматов, в 92 г. по несправедливому обвинению в вымогательстве был приговорен к изгнанию из Рима с конфискацией имущества. В изгнании написал автобиографию и историю Рима на греческом языке, от которой сохранилось шесть отрывков.

[149] Polib., XXXIII, 2. Полибий (ок. 200-120 гг. до н. э.) — древнегреческий историк, уроженец ахейского города Мегалополиса. После битвы при Пидне (168 г. до н. э.) был отправлен в качестве заложника в Рим, где прожил шестнадцать лет. Ему принадлежит «Всеобщая история» в сорока книгах, из которых полностью сохранились первые пять, а прочие дошли во фрагментированном виде. В своем сочинении Полибий, искренне восхищавшийся величием Римского государства, обосновывает неизбежность покорения Римом всего мира и излагает собственную теорию цикличности исторического развития.

[150] Данная цитата приводится также в глоссе к Mart., 151, 10 Lutz.

[151] Антистий Лабеон — см. комм. к Noct. Att., 1, 12, 1.

[152] Fr. 23 Hushcke.

[153] Fr. 6 Hushcke.

[154] Квинт Муций Сцевола — см. комм. к Noct. Att., III, 2, 12.

[155] Fr. 2 Hushcke. Ср.: Gajus. Inst., III, 195.

[156] Fr. 403 Bucheler. Сенарий — шестистопный стих (преим. ямбический). Марк Теренций Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.

[157] Ср. сохранившийся в «Апологии» Апулея фрагмент из утраченного сочинения Энния «Лакомые кушанья», где перечисляются изысканные блюда из рыб и морских животных (Apol., 39).

[158] Павлин, согласно Горацию (Sat., II, 2, 24—30) считался изысканным, роскошным кушаньем; в Италии блюда из павлинов появляются с конца II в. до н. э. Упоминание о происхождении павлина с острова Самоса в данном случае, видимо, не означает его особой гастрономической ценности: на Самосе находился знаменитый храм Геры (Юноны), священной птицей которой считался павлин.

[159] Attagena — рябчик или турач; согласно Плинию, лучшие птицы происходили из Ионии (Nat. Hist., Χ, 133).

[160] Журавль как дичь издревле был известен в Египте и Греции; в Италии журавлей, согласно Варрону, специально разводили большими стаями (De re rust., III, 2, 14).

[161] Амбракия — город в южном Эпире. В соответствии с законом Лициния употребление мяса козленка в пищу было ограничено как чрезмерная роскошь (Noct. Att., II, 24, 9).

[162] Пеламидой называли тунца до годовалого возраста. Халкедон — город в Вифинии, на берегу пролива Босфор.

[163] Тартесс — финикийский торговый город в юго-западной Испании; прилагательное tartessius (тартесский) могло использоваться как синоним более общего понятия «испанский». Согласно Плинию, наиболее изысканным кушаньем считалась мурена, выловленная в Сицилийском проливе (Nat. Hist., IX, 169).

[164] Asellus именовались как осленок, так и хек, рыба, весьма ценившаяся гурманами. В перечне деликатесов уместнее, конечно, последнее, однако Песинунт — город в центре Малой Азии, и рыба происходить оттуда никак не может. Так что речь, видимо, идет все же о мясе ослят, которое в Риме ели издавна.

[165] Тарент (совр. Таранто) — приморский город на юге Италии.

[166] Прилагательное не сохранилось; в поздних манускриптах XV в. появляется определение chius (хиосский); Гертц предлагает дополнение siculus; Бюхелер — lesbius (лесбосский). У Энния: «Mytilenae est pectin» — [морской] гребешок из Митилены (город на острове Лесбос) (Apul. Apol., 39).

[167] Гастрономическую ценность родосской стерляди подтверждает Плиний (Nat. Hist, IX, 169).

[168] Сладкий желудь каменного дуба (quercus ilex) употребляется в Испании в пищу с древнейших времен до наших дней.

[169] Еврипид — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 17.

[170] Хрисипп — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 10.

[171] В тексте лакуна. Перевод по смыслу.

[172] Fr. 706 Arnim.

[173] Fr. 892 Nauck.

[174] Слово obnoxius довольно многозначно; основные его значения: «покорный, подвластный, зависимый, подверженный».

[175] Plaut. Stich., 497. Пер. А. В. Артюшкова.

[176] На самом деле, смысл слова obnoxie (заслуженно, поделом) совершенно не противоположен plane (1. открыто; 2. вполне, совершенно).

[177] Гай Саллюстий Крисп — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 3.

[178] Sail. Cat., XXIII, 3.

[179] Novius — эмендация Гертца вместо nobis (нам). Об употреблении сравнительных степеней от novus см.: Noct. Att., Χ, 21, 2 и соответствующий комментарий.

[180] Verg. Georg., I, 395. Пер. С. В. Шервинского. Дословно: «Луна восходит, не будучи обязанной лучам брата (т. е. солнца)».

[181] Verg. Georg., II, 438. Пер. С. В. Шервинского. Дословно: «не обязано ни мотыгам людей, ни какой-либо заботе».

[182] Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[183] V. 300 Vahlen.

[184] Plaut. Asin., 282. Пер. А. В. Артюшкова.

[185] Цецилий Стаций — см. комм. к Noct. Att., II, 23, 5.

[186] V. 21 Ribbeck.

[187] Каннская битва (216 г. до н. э.) — крупнейшее поражение римского войска в период Второй Пунической войны.

[188] Postliminium — право, по которому попавший в плен римский гражданин по возвращении на родину обретал прежний юридический статус. Название postliminium сами древние объясняли как сложение слов post (после, за) и limen (порог, граница) (Cic. Top., VIII, 36; Just. Inst., I, 12, 5).

[189] Рассказ об этой уловке сохранился также у Цицерона, правда, по его словам, клятву нарушил только один человек (De off., I, 13, 40), и у Валерия Максима (II, 9, 8).

[190] Корнелий Непот (ок. 100 — после 32 г. до н. э.) — римский историк. Самым известным его произведением было обширное сочинение «О знаменитых людях» (De viris illustribus), в котором он собрал биографии выдающихся личностей, распределив их по группам: цари, полководцы, поэты и т. д. До нас дошла только книга «О выдающихся полководцах иноземных народов». От упоминаемых Гелием «Примеров», представлявших собой сборник рассказов, дающих примеры добродетели и порока, дошли лишь отдельные фрагменты, как и от другого произведения Непота — «Хроники», кратко излагавшего события всеобщей истории до современных автору событий.

[191] Fr. 12 Malc.

[192] Речь идет об отце знаменитых римских реформаторов Тиберия и Гая Гракха Тиберий Семпроний Гракхе.

[193] Хотя автор здесь не назван, есть все основания полагать, что в данном случае имеется в виду тот же самый труд Непота, что и в предыдущей главе. Таким образом, Геллий прибегает к одному из своих любимых приемов: две главы связываются общностью источника.

[194] Гай Минуций Авгурин — народный трибун 187 г. до н. э. В других источниках его имя не упоминается.

[195] Луций Сципион Азиатский — см. комм. к Noct. Att., IV, 18, 3.

[196] Наиболее подробный рассказ о процессе над Луцием Гракхом сохранился у Тита Ливия (XXXVIII, 52—60), но упоминания об этом событии вообще довольно многочисленны: Plut. Cato, 15; Cic. De prov. cons., VIII, 18; Val. Max., IV, 2, 3; Dio Cass., fr. 62M.

[197] Народные трибуны — римская магистратура, возникшая в период борьбы патрициев и плебеев как узкосословная, направленная на защиту интересов плебса. Приобретя со временем общегосударственный характер, трибунат стал своеобразным контрольным органом демократии. Коллегия трибунов состояла из десяти человек. Важнейшим правом народного трибуна было право вето (или право интерцессии) — право протеста против распоряжений других магистратов и решений сената. Право вето принадлежало не коллегии в целом, а каждому отдельному трибуну, чем и воспользовался в данном случае Тиберий Гракх, опротестовав решение своих коллег.

[198] Nep., fr. 13 Malc.

[199] Ауспиции — гадание по полету птиц, обязательно проводив шееся перед всеми важными события.

[200] Валерий Анциат — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 10.

[201] Fr. 45 Peter. Традиции, передаваемой Анциатом, следовал, по всей видимости, Тит Ливии; впрочем, его изложение довольно сбивчиво, полно повторов и несоответствий. В XXXVIII, 52 он относит интерцессию Тиберия Гракха к процессу, возбужденному против самого Публия Сципиона, после которого он, хотя и не был осужден, удалился в свое поместье в Литерн, где и жил до самой смерти. В XXXVIII, 54 Ливии говорит, что Луций Сципион был обвинен уже после смерти Публия, но в XXXVIII, 57 он утверждает, что помолвка дочери Публия Сципиона и Тиберия Гракха, сына народного трибуна Гракха, состоялась именно в тот день, когда Тиберий Гракх заступился за Луция Сципиона, которого вели в темницу, т. е. еще при жизни Публия. Впрочем, сам Ливии отмечает, что информация об этих событиях весьма противоречива.

[202] Ср.: Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., VII, 740.

[203] Нола — город в Южной Кампании.

[204] Verg. Georg., II, 224-225. Пер. С. В. Шервинского.

[205] Зияние (hiatus) — встреча гласных на стыке слов, явление довольно редкое в римской поэзии. Как правило, зияние устраняется тем, что конечный гласный первого слова не произносится; этот пропуск гласной называется элизией (elisio — выдавливание).

[206] Ноm. Il., XXII, 151-152. Пер. Н. И. Гнедича.

[207] Ноm. Od., XI, 596.

[208] Cat., XXVII, 1. Пер. С. В. Шервинского.

[209] В случае чтения ebriosa или ebrioso имела бы место элизия, а не зияние.

[210] Полное название речи — «Против Луция Ветурия о жертвоприношении, совершенном, когда у него отняли коня». Марк Порций Катон — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17.

[211] Fr. 78 Malc.

Книга VII

Глава 1

Как Хрисипп ответил тем, кто отрицает существование провидения
(1) <Полагающие, что мир божеский и человеческий устроен без цели и провидение не руководит человеческими делами, считают, что используют весомый аргумент, утверждая следующее: "Если бы существовало провидение, не было бы зла". Ведь ничто не согласуется менее с [идеей] провидения, чем то, что в этом мире>,[1] который оно, можно сказать, создало для людей, так много горя и зла. (2) На эти [рассуждения] Хрисипп[2] в четвертой книге [сочинения под названием] "О провидении" возражает: "Решительно нет ничего безрассуднее, чем предполагать, что добро могло бы существовать, если бы тут же не было и зла. (3) Ведь поскольку добро противоположно злу, оба они должны, противостоя друг другу, пребывать как бы поддерживаемыми взаимным противополагающим напряжением; притом ничто не является противоположным без другой противоположности. (4) Ведь каким образом могло возникнуть представление о справедливости, если бы не было несправедливостей? Разве справедливость есть что-либо иное, чем устранение несправедливости? Равным образом, как можно оценить храбрость, если не в сопоставлении с трусостью? А как умеренность, если не [в сравнении] с разнузданностью? А как могло бы существовать благоразумие, если бы, в свою очередь, не было легкомыслия? (5) Почему же тогда, - говорит он, - глупые люди не требуют также, чтобы существовала истина, а лжи не было? Ведь равным образом [существуют] добро и зло, счастье и несчастье, горе и радость. Ибо, как говорит Платон, противоположности соединяются между собой вершинами;[3] отбросив одно, ты [тем самым] отбросишь оба".[4]
(7) Тот же Хрисипп в той же самой книге разбирает, рассматривает и считает достойным исследования [вопрос] о том, происходят ли человеческие болезни по природе, то есть созданы <ли>[5] самой природой вещей или провидением, создавшим мироздание и род человеческий, также и болезни, слабость и телесные недуги, терзающие людей. (8) Но он полагает, что изначально у природы не было замысла сделать людей подверженными болезням; ведь это совершенно не согласуется с [ролью] природы как создательницы и прародительницы всех благ. (9) "Но когда, - говорит он, - она создавала и готовила великое множество весьма полезных и нужных [вещей], в это время родились также и другие [вещи], неприятные, связанные с теми самыми [полезными вещами], которые она создавала"; он говорит, что они появились по природе, но как некоторые неизбежные последствия,[6] как сам он пишет: κατὰ παρακολούθησα (по последствию).
(10) "Подобным образом, - говорит он, - когда природа создавала тела людей, более сложный замысел и сама польза дела потребовали создать голову из очень тонких и мелких костей. Но следствием этого крайне полезного свойства стало, кроме того, некоторое другое неудобство, так как голова оказалась слабее защищена и уязвима для незначительных ударов и ушибов. Поэтому болезни и недомогания также возникли, когда появилось здоровье". (13) "Так же, клянусь Геркулесом, - говорит он, - когда по замыслу природы родилась человеческая добродетель, тотчас согласно противоположному родству появились пороки".[7]

Глава 2

Каким образом тот же [Хрисипп] допускал силу и необходимость судьбы и, однако, утверждал, что мы обладаем свободой в намерениях и мыслях
(1) Хрисипп, глава стоической философии, дал примерно такое определение судьбе (fatum), которую греки называют ειμαρμένη (судьба, рок): "Судьба, - говорит он, - есть некая вечная и неизменная череда событий, цепь, свивающаяся сама собой (sese)[8] и связанная извечными правилами последовательности, из которых она сцеплена и составлена".[9]
(2) Я приписал также и слова самого Хрисиппа, насколько я [их] помню, чтобы тот, кому мое объяснение покажется несколько темным, обратился к его собственному тексту.
(3) Ведь в четвертой книге [своего сочинения под названием] "О провидении" он говорит, что ει̉μαρμένη - "некий естественный порядок всех вещей, извечно следующих друг за другом, сохраняя эту связь ненарушимой".
(4) Однако создатели других учений опровергают это определение следующим образом: (5) "Если Хрисипп, - говорят они, - полагает, что все движется и управляется судьбой и невозможно уклониться и выйти за пределы ее изгибов и поворотов, то не следует также сердиться и пенять на прегрешения и проступки людей, и должно считать, что они происходят не от самих [людей] или их воли, но по некой необходимости и неотвратимости, берущей начало от судьбы, которая есть госпожа и вершительница всех дел, благодаря которой неизбежно совершается все, что будет; а потому раз люди приходят к злодеяниям не по своей воле, но влекомые роком, то наказания, установленные законом для преступников, несправедливы".
(6) В ответ на это Хрисипп рассуждает весьма тонко и искусно; однако почти все, что он написал на эту тему заключается в следующей сентенции. (7) "Хотя дело обстоит таким образом, - говорит он, - что по некоторому необходимому и изначальному порядку все подчиняется и связывается судьбой, однако сами природные свойства нашей души зависят от судьбы в силу собственных свойств и природы. (8) Ведь если они изначально, от природы, созданы целесообразно и полезно, то беспрепятственно и легко ускользают от любого воздействия, вторгающегося извне, со стороны судьбы. Но грубые, невежественные и дикие, не подкрепленные опорами благих наук, даже подвергаясь незначительному удару роковой неудачи или вовсе ему не подвергаясь, но из-за собственной бездарности, по добровольному стремлению скатываются к постоянным преступлениям и ошибкам. (9) А [о том], чтобы само это [явление] происходило таким порядком, заботится та естественная и необходимая последовательность вещей, которую называют судьбой. (10) Ведь по самой природе является роковым и неизбежным то, что дурные наклонности не свободны от прегрешений и ошибок".
(11) Затем он использует пример почти такого случая, клянусь Геркулесом, не совсем чужеродный и довольно остроумный. "Как камень цилиндрической формы, - говорит он, - брошенный по холмистой и обрывистой поверхности, хоть и причина, и начало его падения заданы, вскоре стремительно покатится не потому, что [бросивший] создает это [движение], но потому что таков его вид и округлость формы; таким образом, и порядок, строй и неизбежность судьбы приводят в движение самые истоки и начала причин; но стремлениями нашего разума и духа и самими действиями руководят собственная воля и душевные склонности каждого".[10] (12) Далее помещены слова, вполне согласующиеся с уже приведенными: "Поэтому последователи Пифагора говорят: "Знай, что люди пребывают в несчастьях по собственной воле. Ведь ущерб для каждого происходит от него самого и все грешат по собственному побуждению, и сами себе наносят вред, по своей воле и намерению"".[11] (13) Поэтому он утверждает, что не следует терпеть и выслушивать беспутных, ленивых, преступных и наглых людей, которые, будучи уличены в грехе и злодеянии, прибегают к неотвратимости судьбы, словно к какому-то прихрамовому убежищу, и говорят, что их дурные поступки следует приписывать не их безрассудству, но судьбе.[12]
(14) Но первым сказал об этом старейший и мудрейший из поэтов в следующих стихах:

Странно, как смертные люди за все нас, богов, обвиняют!
Зло от нас, утверждают они; но не сами ли часто
Гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством?[13]

(15) Также Марк Цицерон в сочинении "О судьбе", говоря, что вопрос этот очень темный и запутанный, <утверждает>,[14] что философ Хрисипп также не разрешил его, в следующих словах: "Хрисипп, волнуясь и мучаясь, каким же образом объяснить, и то, что все управляется судьбой, и то, что и от нас кое-что зависит, запутывается".[15]

Глава 3

Рассказ, взятый из книги Туберона, о змее невиданной длины
(1) Туберон[16] в "Истории" описал, как во время Первой Пунической войны консул Атилий Регул[17] в Африке, разбив лагерь на реке Баграде,[18] выдержал длительный и жестокий бой с одним змеем невиданного размера, обитавшим в этих местах, осаждая его при великом содействии всего войска с помощью баллист и катапульт и, убив его, отослал кожу, длиной в сто двадцать футов,[19] в Рим.

Глава 4

Что тот же Туберон в другом рассказе говорит об Атилии Регуле, плененном карфагенянами; а также, что писал об этом же Регуле Тудитан
(1) Славный [рассказ] об Атилии Регуле прочли мы недавно в книгах Тудитана:[20] когда Регул, захваченный в плен, выступал в сенате, убеждая [римлян] не совершать обмена пленными с карфагенянами, он добавил также, что карфагеняне дали ему яд, не мгновенный, но действующий день ото дня, чтобы он был жив, пока совершается обмен, а после постепенно угас от медленно действующего яда.[21]
(2) О том же Регуле Туберон в "Истории" рассказывает, что он вернулся в Карфаген и пунийцы подвергли его неслыханным видам пыток: (3) "Они запирали его в глубокую подземную темницу и спустя длительное время, когда солнце казалось наиболее раскаленным, внезапно выводили и держали, поставив прямо против солнечных лучей, принуждая смотреть на небо. А для того чтобы он не мог опустить веки, они пришивали их, разведя вверх и вниз".[22] (4) Тудитан же говорит, что его умертвили, долгое время не давая спать, и когда об этом узнали в Риме, то сенат передал знатнейших пунийских пленников детям Регула, и те также довели их до гибели бессонницей, поместив в ящик, утыканный крюками.

Глава 5

О том, что правовед Альфен ошибся при толковании древних высказываний
(1) Правовед Альфен,[23] ученик Сервия Сульпиция,[24] [человек] достаточно сведущий в древностях, в тридцать четвертой книге "Дигест" и во второй "Заметок" говорит: "В договоре, заключенном между римским народом и карфагенянами, указано, что карфагеняне ежегодно должны были выплачивать римскому народу установленное количество чистейшего серебра (argentum purus putus); возник вопрос: что же означает [это выражение] purus putus? Я ответил, что putus [значит] очень чистый (valde purus), так же как мы говорим novicius [вместо] novus (новый, небывалый) и propicius вместо proprius (особый), желая усилить и подчеркнуть значение новизны или особенности".[25]
(2) Читая это, мы были весьма удивлены тем, что Альфену показалось, будто между [словами] purus и putus такое же родство, как между novicius и novus. (3) Ведь если бы было puricius, тогда, конечно, справедливо было бы утверждать, что [это слово образовано так же] как novicius. (4) Удивительно также то, что он полагает, будто бы novicius говорят для выражения усиления, тогда как novicius [означает] не "более новый", но представляет собой [слово], производное от novus и близкое к нему [по значению].[26] (5) Поэтому мы согласны с теми, кто утверждает, что putus происходит от putare[27] и поэтому произносят первый слог кратко, а не долго,[28] как, видимо, думал Альфен, когда написал, что это [слово] образовано от purus. (6) Ведь древние употребляли putare [в значении] "удалять или срезать с какого-либо предмета ненужное и бесполезное или даже мешающее и чуждое, и оставлять то, что кажется полезным и безупречным". (7) Ибо можно сказать putare как про деревья и виноградную лозу, так и про списки. (8) Также и сам глагол puto (я полагаю), что служит для объяснения нашей мысли, означает не что иное, как то, что мы используем его в сомнительном и темном вопросе, чтобы, отсекая и удаляя ложные мнения, оставить то, что кажется верным, целым и неиспорченным.[29] (9) Поэтому серебро в договоре с карфагенянами названо putus, как очищенное и выверенное, свободное от любой чуждой примеси и избавленное от всех изъянов, чистое и ослепительно белое.
(10) Но [это выражение] purus putus встречается не только в договоре с карфагенянами, но и во многих древних книгах, и в трагедии Квинта Энния[30] под названием "Александр"[31] и в сатире Марка Варрона[32] "Старики - дважды дети".[33]

Глава 6

О том, что Юлий Гигин необдуманно и неуместно упрекнул Вергилия за то, что тот назвал крылья Дедала praepetes (сулящие счастье, счастливые), и здесь же о том, какого рода птицы [называются] praepetes и каких птиц Нигидий назвал inferae

(1) Daedalus, ut fama est, fugiens Minoia regna
Praepetibus pennis ausus se credere caelo.

(Сам Дедал, говорят, из Миносова царства бежавший,
Крыльям вверивший жизнь и дерзнувший в небо подняться).[34]

(2) В этих строках Вергилия Юлий Гигин[35] подверг порицанию выражение "pennis praepetibus" (счастливым крыльям) как неловкое и неудачное. (3) "Ведь praepes (счастливыми), - говорит он, - авгуры называют птиц,[36] удачно обгоняющих на лету [других] или садящихся на выгодные места".[37] (4) Поэтому он решил, что употребление авгурского слова для полета Дедала, не имеющего никакого отношения к птицегаданию, неуместно.
(5) Но, клянусь, Гигин сам был весьма нелеп, решив, будто он знает, что такое praepetes, а не знают [этого] Вергилий и ученый муж Гней Маций,[38] назвавший во второй [книге] "Илиады" крылатую Победу praepes в следующем стихе:

Dum dat vincendi praepes Victoria palmam.

(Пока крылатая Победа (praeres Victoria) протягивает
пальмовую ветвь победителю).[39]

(6) Почему же он тогда не упрекает и Квинта Энния, который говорит в "Анналах" не о крыльях Дедала, но о еще более отдаленном [предмете]:

Brundisium pulcro praecinctum praepete portu?

(Брундизий, опоясанный прекрасным,
счастливым портом (praepete portu)?)[40]

(7) Но если бы он лучше изучил значение и природу [этого] слова и рассмотрел не только то, что говорят авгуры, то был бы более снисходителен к поэтам, использующим слова не в прямом, а в переносном смысле, по аналогии и метафорически.[41] (8) Ведь поскольку не только сами птицы, вылетающие вперед, но и те, которых ловят, называются praepetes, так как они дают благоприятные предсказания; потому [Вергилий] назвал крылья Дедала praepetes, ведь из мест, где ему угрожала опасность, он прибыл в более безопасные. (9) Далее, как авгуры называют [такие] места praepetes, так и Энний в первой [книге] "Анналов" сказал:

Praepetibus sese pulchris <que> locis dant.

(Даются в счастливых прекрасных местах (praepetibus locis)).[42]

(10) А Нигидий Фигул[43] в первой книге "Частного птицегадания", называя птиц, которые противоположны тем, что сулят счастье (praepetes), зловещими (inferae), говорит так: "Отличается правая рука от левой, счастливая птица от зловещей".[44] (11) Отсюда можно заключить, что Нигидий, противопоставляя счастливых [птиц] зловещим, называет счастливыми тех, которые летают выше.[45]
(12) Будучи юношей, когда я еще хаживал к грамматикам, в Риме я слышал, как Апполинарий Сульпиций,[46] которого я постоянно сопровождал, когда зашел разговор о праве авгуров и были упомянуты "счастливые птицы", сказал префекту города Эруцию Клару, что praepetes, по его мнению, - это птицы, которых Гомер назвал τανυπτέρυγαι (с распростертыми длинными крыльями), поскольку авгуры смотрели главным образом на тех [птиц], которые летели впереди, широко раскинув огромные крылья. Тогда же он привел следующие стихи Гомера:

Ты не обетам богов, а ширяющим в воздухе птицам
Верить велишь? Презираю я птиц и о том не забочусь...[47]

Глава 7

Об Акке Ларенции и Гае Тарации; и о происхождении коллегии арвальских братьев
(1) Имена Акки Ларенции и Гаи Тарации, или же Фуфеции,[48] часто встречаются в древних анналах. Первой из них после смерти, а Тарации еще при жизни римский народ стал воздавать величайшие почести. (2) По свидетельству закона Горация, который был обнародован относительно нее, Тарация была весталкой.[49] По этому закону ей были оказаны многие почести, причем среди прочего ей было даровано право свободы завещания и единственной из всех женщин дана возможность выступать свидетелем в суде. Таковы положения самого закона Горация;[50] (3) в "Законах Двенадцати таблиц"[51] записано противоположное: "Да пребудет негодной и недостойной присутствовать в суде".[52] (4) Кроме того, если бы она захотела по достижении сорока лет оставить священнослужение и выйти замуж, то имела право и возможность сложить жреческий сан и выйти замуж, в благодарность за щедрости и благодеяние, так как она пожертвовала народу Тибрское, или Марсово, поле.
(5) Акка же Ларенция была блудницей и благодаря своему занятию нажила значительное состояние. (6) Она, как пишет в "Истории" Анциат,[53] сделала по завещанию наследником всего своего имущества царя Ромула, или же, как передают другие, римский народ.[54] (7) За эту услугу в ее честь фламином Квирина[55] совершается жертвоприношение и в фасты[56] добавлен день, [названный] по ее имени.[57] (8) Но Сабин Мазурий[58] в первой [книге] "Мемуаров", следуя некоторым историкам, утверждает, что Акка Ларенция была кормилицей Ромула. "Эта женщина, - говорит он, - из двенадцати сыновей потеряла одного. Вместо него Аккой Ларенцией был усыновлен Ромул, и он назвал себя и остальных [ее] сыновей "fratres arvales" ("полевыми братьями"). С этого времени и существует коллегия арвальских братьев из двенадцати [человек], причем отличительным знаком этого жречества являются венок из колосьев и белые головные повязки (infulae)".[59]

Глава 8

Некоторые достойные упоминания замечания о царе Александре и Публии Сципионе
(1) Грек Апион[60] по прозвищу Плистоник обладал живым и ярким даром красноречия. (2) Описывая подвиги царя Александра, он говорит: "Жену побежденного врага, женщину, славившуюся красотой, он запретил приводить пред свои очи, чтобы даже взглядом не коснуться ее".[61] (3) Итак, можно затеять забавный спор, кого из двух следует считать более воздержанным: Публия ли Африканского Старшего,[62] который, заняв крупный город Карфаген в Испании,[63] захваченную и приведенную к нему дочь знатного испанца, вполне зрелую девицу замечательной красоты, вернул невредимой отцу,[64] или же царя Александра, не пожелавшего видеть и запретившего приводить к себе жену и сестру царя Дария, взятых в плен во время большого сражения, будучи наслышан об их необыкновенной красоте.[65]
(4) Но пусть с обеих сторон занимаются этим риторическим упражненьицем на предмет Александра и Сципиона те, у кого имеется в избытке талант, досуг и красноречие; (5) мы же считаем достаточным сообщить из рассказов [о них] следующее: об этом Сципионе, неизвестно, справедливо или нет, однако, ходили, когда он был юношей, довольно грязные слухи, и почти несомненно, что поэт Гней Невий[66] о нем написал вот эти стихи:

Кто много подвигов свершил рукою славной,
И чьи дела досель живут, кому дивятся люди,
Того в одном плаще отец сам вывел от подружки.[67]

(6) Я уверен, что эти стихи и побудили Валерия Анциата высказать отличное от всех прочих писателей мнение[68] о нравах Сципиона и написать, что та пленница не была возвращена отцу, как было рассказано выше, но удержана Сципионом и использована им для любовных утех.[69]

Глава 9

Избранное место из "Анналов" Луция Пизона, [содержащее ] занятный и весьма изящно изложенный рассказ
(1) Так как то, что Луций Пизон[70] написал о поступке курульного эдила Гнея Флавия,[71] сына Анния, в третьей [книге] "Анналов", показалось [нам] достойным упоминания, и поскольку это событие весьма просто и изящно изложено Пизоном, мы приводим этот отрывок из "Анналов" Пизона здесь полностью.
(2) "Гней Флавий, - говорит он, - сын вольноотпущенника, был писцом и находился в услужении у курульного эдила[72] как раз в то время, когда происходили перевыборы эдилов, и [на собрании] по трибам эдилом избрали его. (3) Председательствовавший в комициях отказывается признать [нового] эдила, так как он не может допустить, чтобы тот, кто был писцом, сделался курульным эдилом. (4) Говорят, Гней Флавий бросил таблички, отказался от должности писца и стал курульным эдилом.[73]
(5) Рассказывают, что этот же Гней Флавий, сын Анния, пришел навестить больного товарища. Когда он вошел в его покои, там сидело множество знатных юношей. (6) Из презрения к нему ни один не пожелал встать перед ним. Эдил Гней Флавий, сын Анния, на это рассмеялся и, приказав принести себе курульное кресло,[74] поставил его на пороге, чтобы никто из них не мог выйти, и все они были вынуждены смотреть, как он сидит в курульном кресле".[75]

Глава 10

Рассказ о сократике Эвклиде, на примере которого философ Тавр обыкновенно убеждал своих юных [слушателей] прилежно заниматься философией
(1) Философ Тавр,[76] муж, весьма прославившийся на нашей памяти в платонической философии, побуждая с помощью многочисленных благих и полезных примеров к занятиям философией, пожалуй, более всего волновал души юношей, рассказывая о том, что неоднократно проделывал сократик Эвклид.[77] (2) "Афиняне - говорил он, - издали декрет, по которому мегарский гражданин, если войдет в Афины, подвергается казни; столь великой ненавистью пылали они к соседнему народу мегарцев.[78] (4) Тогда Эвклид, происходивший также из Мегар, который до этого постановления весьма часто бывал в Афинах и слушал Сократа, после того как декрет вошел в силу, [стал действовать следующим образом]: к ночи, когда начинало смеркаться, облаченный в длинную женскую тунику, закутавшись в пестрый плащ и покрыв голову платком (rica),[79] он отправлялся из своего дома к Сократу, чтобы хотя бы на часть ночи сделаться участником его собраний и бесед, и на рассвете, одетый в то же платье, снова проходил обратно без малого двадцать миль.[80] (5) А теперь, - говорил он, -можно увидеть, как философы добровольно бегут к дверям богатых юнцов, чтобы обучать [их], и сидят, ожидая до полудня, пока ученики не проспятся после ночной попойки".

Глава 11

Слова из речи Квинта Метелла Нумидийского, которые [мне] захотелось вспомнить, как напоминающие о долге строгой и достойной жизни
(1) Из речи мудрого мужа Квинта Метелла Нумидийского[81] можно не хуже, чем из книг и философских учений[82] узнать о том, что не следует сражаться с самыми порочными людьми бранью и бросаться с поношением на бесстыдных и негодных, поскольку ты сам окажешься совершенно равен и одинаков с ними, говоря и выслушивая равное и одинаковое.
(2) Вот слова Метелла, [направленные] против народного трибуна Гая Манлия,[83] который в присутствии народа на собрании раздражал его, набрасываясь с дерзкими речами:

(3) "Теперь, граждане, что касается этого [человека]: поскольку он полагает, что возвысится, постоянно называя себя моим недругом, - он, которого я не принимаю ни как друга, ни как врага себе, - более о нем я говорить не собираюсь. Ведь я считаю его совершенно недостойным как похвалы, так и порицания порядочных людей. Ибо, заговорив о таком ничтожном человечишке тогда, когда не можешь его наказать, скорее окажешь ему честь, чем нанесешь оскорбление".[84]

Глава 12

О том, что [слова] testamentum (завещание), как полагал Сервий Сульпиций, и sacellum (небольшое святилище), как [считал] Гай Требаций, не являются составными из двух [слов], но &lt;первое&gt; [85] [является] производным от iestatio (свидетельство), а второе уменьшительным от sacer (священный)
(1) Правовед Сервий Сульпиций по непонятной мне причине написал во второй книге [своего сочинения] "Об отказах от священнослужения", что testamentum - слово, составленное из двух;[86] (2) ведь он утверждал, что оно является сложным из "свидетельства разума" (a mentis contestatione).[87] (3) Так значит ли, что calciamentum (обувь), paludamentum (военный плащ), pavimentum (утрамбованный пол), vestimentum (одежда), и тысячу других [слов], имеющих такую же форму, [значит ли, что] все эти [слова] мы также назовем сложными? (4) Но кажется, Сервия или того, кто первым сказал это, обмануло ложное, но не совсем бессмысленное и нелепое [предположение о том, что] в этом слове есть некоторое значение [со смыслом] "разум" (mens), как, клянусь, обмануло такое же сочетание Требация.[88] (5) Ведь во второй книге [сочинения] "О богослужебных обрядах" он говорит: "Sacellum - это небольшое место с алтарем, посвященное божеству".[89] (6) Далее он добавляет следующее: "Я полагаю, что sacellum сложено из двух слов sacer (священный) и cella (внутреннее помещение храма), так сказать, sacra cella".[90] Именно так и написал Требаций, но кто же не знает, что sacellum - простое слово и представляет собой не сочетание sacer и cella, но уменьшительное от sacer?

Глава 13

О незначительных вопросах под названием "застольных" (sympoticae), обсуждавшихся за обедом у философа Тавра
(1) В Афинах [люди], наиболее близкие к философу Тавру,[91] соблюдали и хранили такой [обычай]: (2) когда он приглашал нас к себе домой, мы приходили, как говорится, не совсем с пустыми руками (immunes), принося к скромному застолью не лакомства, но остроумные вопросы. (3) Итак, каждый из нас приходил, придумав и подготовившись, что спросить, и конец пиршества становился началом беседы. (4) Однако обсуждали мы не серьезные и внушающие почтение вопросы, а различные ε̉νθυμήματα (умствования),[92] остроумные, незначительные и веселящие подбодренный вином дух; почти таков и изысканной забавности [вопрос], о котором я собираюсь сказать.
(5) Было спрошено: когда умирающий умирает: когда он уже пребывает в смерти или когда еще в жизни? Когда встающий встает: когда уже поднялся или когда еще сидит? А тот, кто обучается искусству, в какой момент становится художником: когда уже является [им] или когда еще нет? (6) Ведь какой из этих двух [ответов] ни назовешь, будет нелепо и смешно, и еще нелепее окажется, если скажешь и то и другое или ни то ни другое.
(7) Но когда некоторые стали утверждать, что все это пустые и бессмысленные софизмы, Тавр сказал: "Не отвергайте эту будто бы пустяковую забаву. (8) Почтеннейшие философы серьезно исследовали этот вопрос: одни полагали, что о смерти можно говорить и происходит она в тот момент, когда еще продолжается жизнь, другие не оставили в этом моменте места для жизни и все то, что называется умирать, причислили к смерти; (9) также и в прочих подобных [вопросах] они разошлись, [высказывая] противоположные суждения о различных временах.[93] (10) Но наш Платон, - сказал он, - не соотнес этот миг ни с жизнью, ни со смертью, и таким же образом рассудил и во всяком споре о подобных вещах. (11) Ведь споря как с одними, так и с другими, он увидел, что из двух противоположностей одна не может становиться, пока другая пребывает, и что вопрос ставится о смежности различающихся между собой границ жизни и смерти, и отсюда он придумал и обозначил некое другое, новое в смежности время, назвав его собственными, [еще] не использованными словами η̉ ε̉ξαίφνη φύσις (внезапная природа),[94] а то, что я говорю, в изложении Платона вы найдете в книге под названием "Парменид"".[95]
(12) Таковы были приношения на пир у Тавра и такого рода были десерты, которые он обычно называл τραγημάτια (десерты).

Глава 14

О трех причинах для наказания за провинности, выделенных философами; и почему Платон упоминает две из них, а не три
(1) Считается, что за проступки следует наказывать по трем причинам. (2) Первая причина, называемая по-гречески <либо κόλασις (исправление)>[96] либо νουθεσία (внушение), - когда наказание применяется для исправления и улучшения, чтобы тот, кто совершил проступок нечаянно, стал внимательнее и осторожнее. (3) Вторую те, кто более обстоятельно выделяют эти названия, называют τιμωρία.[97] Эта причина принимается во внимание, когда следует защитить честь и достоинство того, в отношении кого было совершено преступление, чтобы упущение наказания не вызвало к нему презрение и не пострадала его честь; поэтому полагают, что это ее название происходит от охранения чести.[98] (4) Третья причина наказания, называемая греками παράδειγμα (образец), - когда кара необходима ради примера, чтобы прочие удерживались от подобных преступлений, которым нужно препятствовать публично, страхом известного наказания. Поэтому наши предки также использовали для самых значительных и тяжелых наказаний [слово] exempla (примеры). Таким образом, когда либо есть серьезная надежда на то, что совершивший преступление исправится и без наказания, по собственной воле, или же, напротив, нет никакой надежды на то, что он сможет исправиться, или не нужно бояться ущерба чести для того, в отношении кого совершено преступление, или преступление не таково, чтобы его предмет был освящен неизбежным страхом: тогда, каков бы ни был проступок, стремление совершить наказание кажется не вполне справедливым.
(5) Эти три причины для наказания на разные лады описывали и наш Тавр в первой [книге] "Комментариев к Платонову "Горгию"", и другие философы. (6) Но сам Платон прямо говорит, что есть только две причины для наказания: одна, помещенная нами на первое место, - для исправления, и другая, поставленная третьей, - ради страха примера. (7) Вот слова Платона из "Горгия": "Каждому, кто несет наказание (τιμωρία), предстоит, если он наказан правильно, либо сделаться лучше и таким образом извлечь пользу для себя, либо стать примером для остальных, чтобы лучше сделались они, видя его муки и исполнившись страха".[99] (8) Легко видеть, что в этих словах Платон употребил τιμωρία не в том [значении], как говорят некоторые, о чем я написал выше, но как без разбора обыкновенно смешанно говорят обо всяком наказании.[100] (9) А обошел ли он молчанием причину для понесения наказания ради охранения достоинства оскорбленного человека как совершенно незначительную и достойную пренебрежения или скорее опустил как не обязательную для того, о чем говорил, когда писал о наказаниях, применяемых не при жизни и не среди людей, но после срока жизни,[101] я оставляю на всеобщий суд.

Глава 15

&lt;О том, долго или кратко следует произносить "е" в слове quiesco (успокаиваться, спать)&gt; [102]
(1) Наш друг, человек весьма ученый и ревностный в занятиях благими науками, обычно произносил глагол quiesco с кратким "е". (2) Однако другой наш приятель, человек, изощренный в науках, как в обмане, презирающий и отвергающий обыденную речь, решил, что тот высказался на варварский манер, так как [е в этом слове] следует произносить долго, а не кратко. (3) Ведь quiescit (он спит) следует, по его мнению, произносить как calescit (он нагревается), nitescit (он начинает блестеть), stupescit (он столбенеет) и многие другие слова такого же типа.[103] (4) Он также добавлял, что quies (покой, сон) произносится с долгим, а не кратким "е". (5) [Первый] же наш [друг] со свойственной ему скромной умеренностью во всех делах сказал, что, если бы Элий, Цинции и Сантры[104] не решили, что следует говорить именно так, то он послушался бы вопреки всегдашнему обыкновению латинского языка и не стал бы столь замечательно говорить, чтобы произносить нелепое и неслыханное; (6) наконец, среди каких-то увеселительных упражнений он написал по этому вопросу и доказал, что quiesco не сходно со [словами], приведенными мною выше, что не [quiesco] происходит от quies, a quies от него, что слово это греческое и по виду, и по происхождению, и достаточно основательными доводами подтвердил, что в quiesco "е" не следует произносить долго.[105]

Глава 16

О том, что поэт Катулл употребил слово deprecor (умолять, упрашивать) несколько необычно, но надлежащим образом и в правильном значении; а также о смысле этого слова с примерами из древних писателей
(1) Однажды вечером, прогуливаясь по Ликею,[106] мы пошутили и посмеялись над неким человеком, который с помощью упражнений, написанных наскоро, небрежным языком, надеялся [достичь] славы красноречия, не будучи знаком с правилами и <законами>[107] латинской речи. (2) Ведь хотя в стихотворении Катулла глагол deprecor употреблен не вопреки учености, он, не ведая о том, назвал весьма слабыми приведенные ниже стихи, по всеобщему суждению, приятнейшие:

Лесбия дурно всегда, но твердит обо мне постоянно.
Нет, пропади я совсем, если не любит меня.
Признаки те же у нас: постоянно ее проклинаю (deprecor),
Но пропади я совсем, если ее не люблю.[108]

(3) Этот добрый человек думал, что deprecor употреблено в этом отрывке так, как говорят в обыденной речи, то есть означает "очень сильно просить" (valde precor), "умолять" (ого), "смиренно молить" (supplico), причем префикс "de" служит для усиления и увеличения.[109] (4) Если бы это было так, стихи, действительно, были бы посредственными. (5) Но здесь совершенно наоборот: ведь поскольку приставка de двусмысленна, она имеет двойственное <значение>[110] в одном и том же слове. Действительно, так Катулл и использует deprecor: вместо detestor (ненавидеть, отрекаться), exsecror (проклинать), depello (гнать, отвращать), abominor (гнушаться);[111] (6) но [это слово] имеет противоположное значение, когда Цицерон [в речи] "В защиту Публия Корнелия Суллы" говорит следующее: "Сколь многим он вымолил (deprecatus) жизнь у [Луция] Суллы!"[112] (7) Также и отговаривая от [принятия] аграрного закона: "Если я в чем погрешу, то нет изображений [предков], которые стали бы просить (deprecentur) вас за меня".[113]
(8) Но не один Катулл использовал это слово таким образом. Книги наполнены [примерами] подобного значения этого слова, из которых ниже я привел один или два оказавшихся под рукой. (9) Квинт Энний в "Эрехтее" употребил [это слово] в довольно близком [значении] к тому, как [его использовал] Катулл:

Я тот, кто ныне готовит им свободу своим несчастьем,
Я своим горем рабство отвращаю (deprecor) от них;[114]

[deprecor] означает здесь abigo (отгонять) и amolior (удалять, устранять) - по просьбе или каким-либо иным образом. (10)Так же Энний и в "Кресфонте":

Поскольку жизнь свою щажу, то отвращаю (deprecer)
смерть и от врага.[115]

(11) Цицерон в шестой книге "О государстве" написал так: "И это проявлялось тем сильнее еще и потому, что, хотя они как коллеги были в одинаковом положении, они не вызывали одинаковой ненависти, но даже любовь к Гракху смягчала (deprecabatur) ненависть к Клавдию";[116] здесь также не "очень просила", но словно бы отвращала ненависть и защищалась от нее; греки в близком значении употребляют παραιτει̃σθαι.[117]
(12) Сходным образом использует Цицерон это слово [в речи] "В защиту Авла Цецины": "Что делать с таким человеком? Разве нельзя иногда допустить, чтобы ненависть к столь невероятной бессовестности извинялась (deprecetur) оправданием невероятной глупости?".[118] (13) Также и в первой[119] [речи] второй сессии против Гая Верреса:[120] "Но что же теперь делать Гортензию?[121] Не отвратить (deprecetur) ли преступления, [совершенные из-за] алчности, похвалами воздержанности? Но он защищает человека невероятно порочного, совершенно развратного, негоднейшего".[122] Следовательно, Катулл говорит, что ведет себя так же, как Лесбия, поскольку он и бранил ее на людях, и отвергал, и отказывался от нее, и постоянно проклинал, и все же всей душой любил ее.

Глава 17

Кто первый из всех создал общественную библиотеку, и сколько книг было в публичной библиотеке в Афинах до персидского разгрома
(1) Говорят, первым постановил в Афинах открыто выставить для чтения сочинения свободных наук тиран Писистрат.[123]
В дальнейшем сами афиняне еще более заботливо и тщательно увеличили [это собрание], однако затем все это множество книг Ксеркс, захватив Афины и предав огню весь город, кроме акрополя, похитил и увез в Персию.[124] (2) Затем, много времени спустя, царь Селевк, по прозвищу Никатор,[125] позаботился о том, чтобы все эти книги были возвращены в Афины.
(3) Впоследствии в Египте царями Птолемеями было собрано и изготовлено огромное количество книг - около семисот тысяч томов; но все они сгорели во время Первой Александрийской войны - не сами по себе и не из-за умышленных действий, но случайно были сожжены солдатами вспомогательных войск.[126]

---

[1] Начало главы в рукописях отсутствует, дополнено из Лактанция (Epit. Inst. Div., 24 (29), 5).

[2] Хрисипп — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 10.

[3] Plat. Phaedr., III, 60b.

[4] Fr. 1169 Arnim.

[5] Издательское дополнение, Мараш предлагает уничтожить.

[6] Данная фраза переведена именно так, как в оригинале: eaque per naturam, sed per sequellas quasdam necessaries facta dicit. Большинство издателей предлагает вставить перед per naturam отрицание поп, т. е. «появились не по природе, но как некоторые неизбежные последствия». Однако мы при переводе следуем изданию Мараша, сохраняющего оригинальный текст. Он справедливо полагает, что подобная вставка лишает смысла всю концепцию; сам Лактанций позаботился о том, чтобы разъяснить рассуждение Хрисиппа: «Хрисипп обвиняет в глупости тех, кто полагает, будто благо было создано богом, а зло — нет» (Epit. Inst. Div., 24 (29), 5). Итак, согласно Хрисиппу, все было порождено природой: и благо, и зло, но последнее возникло не из сознательного желания, но как необходимое последствие уже порожденного блага, как изнаночная сторона ткани, возникающая неизбежно, без желания творца.

[7] Fr. 1170 Arnim.

[8] Маршалл в оксфордском издании вслед за Гроновием исключает sese (сама собой).

[9] Fr. 1000 Arnim. О понятии ει̉μαρμένη см. также у Цицерона, критикующего фатализм стоиков: De nat. deor., I, 20, 55; в другом месте Цицерон определяет fatum через ει̉μαρμένη (De div., I, 55, 125).

[10] Цицерон, подробно излагающий в своем трактате «О судьбе» концепцию Хрисиппа, приводит пример с камнем цилиндрической формы для демонстрации проводимого Хрисиппом различия между двумя родами причин: изначальными причинами (causae principales) и причинами вспомогательными (causae adjuvantes) (XVIII, 41 — 43). Causa principalis представлена в данном случае цилиндрической формой камня, толчок, приводящий его в движение — causa adjuvans.

[11] Aur. Diet., 54.

[12] Chrys. Fr. 977 Arnim.

[13] Horn. Od., I, 32. Пер. В. Жуковского.

[14] Общепринятое издательское дополнение.

[15] Fr. 1 Orelli. Цицерон, говоря о том, что все философы либо признают силу судьбы, либо считают, что «самопроизвольные движения души не обусловлены никакой судьбою», в отношении Хрисиппа отмечает следующее: «А Хрисипп, словно почетный примиритель, предпочел занять позицию посредине, но склонялся всех более к тем, которые хотели избавить душевные движения от [цепей] необходимости. Да запутавшись в своих словах, он попал в трудное положение и невольно оказал поддержку сторонникам фатальной необходимости» (De fato, 39. Пер. Μ. И. Рижского).

[16] Квинт Элий Туберон — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 7.

[17] Марк Атилий Регул — римский консул в 267 и 256 гг. до н. э. Во время Первой Пунической войны (264—241 гг. до н. э.) Регул руководил Африканской экспедицией (256—254 гг. до н. э.), закончившейся полным разгромом римской армии, в результате которого сам Регул был захвачен в плен к карфагенянами.

[18] Баграда (совр. Меджерда) — река на юге Туниса.

[19] Fr. 1 Orelli. Римский фут равен 29,57 см, таким образом, длина шкуры окажется 35,4 м.

[20] Гай Семпроний Тудитан — консул 129 г. до н. э., автор сочинения под названием «Книги должностных лиц» (Libri magistratuum). В Noct. Att., XIII, 15, 4 Геллий цитирует Тудитана, но в данном случае похоже, что единственным источником Геллия был Туберон, а с сочинением Тудитана наш автор напрямую не ознакомился.

[21] Fr. 5 Peter. Рассказ об отказе Регула содействовать мирным переговорам скорее всего является позднейшей патриотической легендой.

[22] Fr. 9 Peter.

[23] Альфен Вар — правовед, ученик Сервия Сульпиция, консул суффект 39 г. до н. э., автор «Дигест» в сорока книгах. Что касается его труда «Заметки» (Conjectanea), упоминаемого Геллием, то неизвестно, является ли оно составной частью «Дигест» или самостоятельным произведением. По всей видимости, именно этот Альфен Вар в качестве легата Цезаря проводил наделение ветеранов землей в Транспаданской Галлии, и именно ему посвятил Вергилий шестую эклогу «Буколик» в благодарность за помощь в деле о его имении (VI, 7, 10, 12; IX, 26-29). Подробнее см.: Schultz Fr. Geschichte der romischen Rechtswissenschaft. Weimar, 1961. S. 49.

[24] Сервий Сульпиций Руф — см. комм. к Noct. Att., II, 10, 1.

[25] Fr. 1 Huschke.

[26] Novicius означает прежде всего «принадлежащий к разряду новых», этим словом называли недавно купленного раба и вообще всякого новичка.

[27] Глагол с основными значениями «очищать»; «оценивать, считать, полагать».

[28] Краткость первого слога в слове putus засвидетельствована у Плавта (Pseud., V. 1200).

[29] Ср.: Varr. De ling. Lat., VI, 63; Fest. P. 241, 1. 4; Non. P. 232.

[30] Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[31] V. 78 Vahlen.

[32] Марк Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.

[33] Fr. 91 Bucheler.

[34] Verg. Aen., VI, 14—15. Пер. С. В. Шервинского. Рассматриваемое в данной главе слово — praepes — в переводе СВ. Шервинского не отражено. Слово это имеет два основных значения: бытовое — «стремительно летящий» и более специальное, культовое — «счастливый, сулящий счастье».

[35] Юлий Гигин — см. комм. к Noct. Att., I, 14, 1.

[36] Авгуры — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 6.

[37] Fr. 4 Fun.

[38] Гней Маций (I в. до н. э.) — поэт, перевел на латинский язык «Илиаду»; от его перевода сохранились лишь очень незначительные фрагменты.

[39] Fr. 3 Morel. Ср.: Ноm. Il., II, 232.

[40] V. 488 Vahlen.

[41] Относительно значения «счастливый» слова praepes см. также: Serv. Ad Verg. Aen., VI. 15; III, 246; III, 361; IV, 462; Aero ad Hor. Carm., III, 27, 11; Isid. Etym., XII, 7, 77. Более подробно на смысле и значении этого слова останавливается Фест: «Одни говорят, что некоторые птицы называются счастливыми (praepetes), потому что они, пролетая мимо, делают гадание успешным; другие утверждают, [что они зовутся так] или потому что обозначают то, что мы предвидим (praepetamus), или потому что они пролетают мимо (praetervolant)... полагают, что [это слово] заимствовано из греческого, так как они летят перед нашим взором, таким образом, нелепо соединяя латинскую приставку (рrае-) и греческое слово (πέτομαι — летать). Впрочем, поэты называют так всех птиц без разбора» (Р. 224, 1. 6).

[42] V. 94 Vahlen. Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[43] Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.

[44] Fr. 80 Swoboda.

[45] Inferus — нижний. Таким образом, значение «счастливый» развилось из первоначального значения слова praepes «высоко летящий».

[46] Сульпиций Апполинарий — см. комм. к Noct. Att., II, 16, 8.

[47] Ноm. Il., XII, 237—238. Пер. Η. И. Гнедича. Упоминаемое Авлом Геллием слово τανυπτέρυγος (с распростертыми крыльями) в переводе Н. И. Гнедича не отражено.

[48] Акка Ларенция — весьма сложный персонаж римской мифологии; она весьма часто упоминается римскими авторами, но под этим именем выступают различные персонажи. Первоначально Ларенция — богиня, мать Ларов (богов-хранителей); Ромул и Рем считались ларами Рима. Многие авторы идентифицируют ее с кормилицей Ромула и Рема, женой пастуха Фаустула, нашедшего близнецов на берегу Тибра: Liv., I, 4, 7; Macerap. Macr. Sat., I, 10, 14; Ovid. Fast., Ill, 55; Plut. Rom., IV, 4. Рационализация мифа о волчице привела к представлению о том, что Ларенция была блудницей (lupa — волчица, в просторечии также — потаскуха). В то же время Плутарх говорит о двух Ларенциях: жене пастуха, кормилице Ромула и Рема, и юной блуднице, ставшей возлюбленной Геркулеса, а затем богатого римлянина Таруция, который завещал ей почти все свое состояние; большую часть своего наследства Ларенция передала римскому народу (Rom., IV, 5). Об этой же Ларенции рассказывает Макробий (Sat., I, 10, 13). Видимо, первоначально эта Ларенция отождествлялась с кормилицей Ромула, но потом, когда воспитание Ромула стало в легенде облагораживаться, этот образ раздвоился.
О Тарации см. также: Plin. Nat. Hist., XXXIV, 25. Оба ее имени: и Фуфеция и Тарация, по всей видимости, этрусского происхождения. История Гаи Тарации дублирует историю Акки Ларенции, подруги Таруция; в этой связи интересно отметить, что мужа Акки Ларенции зовут Таруций (Tarutius), а поместье, которое она завещала римскому народу, — ager Turax.

[49] О жрицах Весты см. Noct. Att., I, 12 и соответствующий комментарий.

[50] Lex Horatia, по-видимому, фальсификация, так как упомянутые привилегии в действительности принадлежали всем весталкам.

[51] Двенадцать таблиц — см. комм. к Noct. Att., I, 12, 18.

[52] XII Tab. VIII, 22.

[53] Валерий Анциат — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 10.

[54] Fr. 1 Peter.

[55] Фламин — жрец определенного бога; одну из высших коллегий римского жречества составляли три великих фламина: Юпитера (см. Noct. Att., Χ, 15), Марса и Квирина.

[56] Фасты — календарь с записями важнейших событий.

[57] Ларенталии (Larentalia) праздновались 23 декабря в Велабре, низине между Капитолием и Палатином, перед могилой Акки Ларенции. См. также: Fast. Praen. in CIL I. P. 319, 409; Plut. Rom., IV, 4; Lact. Div. Inst., I, 20; Aug. De civ. Dei, VI, 7.

[58] Мазурий Сабин — см. комм. к Noct. Att., III, 16, 23.

[59] Fr. 14 Huschke. О происхождении коллегии арвальских братьев см. также Plin. Nat. Hist., XVIII, 2, 6. Жреческая коллегия полевых братьев молилась об обильном урожае; главный праздник (Ambarvalia), проходивший в ритуальных танцах и песнопениях, приходился на конец мая и продолжался в течение трех дней.

[60] Апион — см. комм. к Noct. Att., V, 14,1.

[61] Fr. 22 Jacoby. Ср.: Plut. Curios., 13; Frontin. Stmt., II, 11, 6.

[62] Публий Сципион Африканский — см. комм. к Noct. Att., IV, 18, 1.

[63] Новый Карфаген (совр. Картахена), основанный карфагенянами на восточном побережье Испании, был завоеван Сципионом в 209 г. до н. э.

[64] Рассказ об этом см. также: Liv., XXVI, 50; Polyb., Χ, 19; Val. Max., IV, 3, 1; Frontin. Strat., II, 11, 5; Flor., I, 22, 40; Dio Cass., fr. 56, 47 M; Amm. Marc, XXIV, 4, 27.

[65] В 333 г. до н. э. во время битвы при Иссе.

[66] Гней Невий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.

[67] V. 108 Ribbeck. Пер. Ф. А. Петровского.

[68] Относительно разногласия Анциата с прочими анналистами ср.: Noct. Att., VI, 19, 8. Вообще, Валерий Анциат довольно часто оказывается в противоречии с общепринятой традицией, что объясняет неприязненное отношение к нему многих римских историков (Fronton. Р. 132 Van der Haut; Liv., XXX, 29, 7); не последнюю роль в этой неприязни сыграла враждебность Анциата к Сципиону, герою основной римской аристократической традиции.

[69] Fr. 25 Peter.

[70] Луций Кальпурний Пизон Фруги (Frugi — честный) — народный трибун 149 г. до н. э.; претор 136 г. до н. э., консул 133 г. до н. э. — на обоих этих постах боролся с рабскими восстаниями на Сицилии; цензор 123 г. до н. э. Был сторонником оптиматов и решительным противником Гая Гракха. Автор не дошедшего до нас исторического сочинения «Анналы» из семи книг, излагавших историю Рима от Энея до современных автору событий.

[71] Гней Флавий — клиент Аппия Клавдия, цензора 312 г. до н. э., смелого реформатора, включившего в число сенаторов сыновей вольноотпущенников. Став курульным эдилом в 304 г. до н. э. (первым плебейским курульным эдилом стал Марк Попилий Лэн в 364 г. до н. э.), Гней Флавий продолжил дело своего патрона, опубликовав календарь присутственных и неприсутственных дней, а также формулы судопроизводства, находившиеся до того в руках коллегии понтификов и недоступные широким слоям общества.

[72] Курульные эдилы — см. комм. к Noct. Att., IV, 2, 1.

[73] Кандидатура Флавия была снята с голосования, так как он находился на платной службе, что считалось недостойным магистрата. О назначении Гнея Флавия на должность курульного эдила, ссылаясь на Пизона, рассказывает также Тит Ливии, опровергая мнение Лициния Макра, согласно которому Флавий оставил должность писца за несколько месяцев до своего выдвижения на должность эдила (IX, 46). См. также: Val. Max., II, 5, 2; Plin. Nat. Hist., XXXIII, 12; Dig., I, 27.

[74] Курульное кресло — складное кресло, украшенное слоновой костью; сидеть на нем имели право только консулы, преторы и курульные эдилы.

[75] Fr. 27 Peter.

[76] Кальвизий Тавр — см. комм. к Noct. Att., I, 9, 8.

[77] Эвклид Мегарский (450—380 гг. до н. э.) — ученик Сократа, основал философскую школу в Мегарах. В плане философских воззрений он примыкал к монизму элеатов, который пытался совместить с доктриной Сократа. Ему принадлежат шесть диалогов, фрагменты которых сохранились у Цензорина и Стобея.

[78] Это постановление было принято в период Пелопоннесской войны (431—404 гг. до н. э.), на время которой приходится основная деятельность Сократа (470—399 гг. до н. э.), когда соседние государства Афины и Мегары оказались во враждующих друг с другом союзах полисов.

[79] «Покрыв голову платком» (caput rica velatus) — собственно rica — четырехугольный кусок ткани с бахромой по краям, который женщины надевали во время исполнения религиозных обрядов.

[80] Римская миля — 1478,7 м.

[81] Квинт Метелл Нумидийский — см. комм. к Noct. Att., I, 6, 1.

[82] Здесь, как и неоднократно у Геллия, авторитет людей, принимающих непосредственное участие в общественной жизни, противопоставляется теоретикам, носителям отвлеченных знаний: риторам (ср.: Noct. Att., I, 6; VI, 3, 17) или, как в данном случае, философам, проповедующим благоразумие, но не следующим собственным теориям (Noct. Att., II, 2; XVII, 19).

[83] Речь Метелла направлена, по всей видимости, против народного трибуна 107 г. до н. э. Манлия Манцина, добивавшегося смещения Метелла с поста главнокомандующего в войне с Югуртой и назначения на его место консула Гая Мария (Sail. Jug., 73, 7). Некоторая путаница возникает с личным именем Манлия Манцина: Геллий называет его Гаем, в то время как в большинстве рукописей Саллюстия он именуется Титом, хотя некоторые также дают имя Гай.

[84] Fr. 6 Malc.

[85] Дополнение Гертца.

[86] Ср.: Inst., II, 10; Dig., XXVIII, 1, 2. Сервий Сульпиций Апполинарий — см. комм. к Noct. Att., II, 16, 8.

[87] Fr. 3 Huschke. Сульпиций посчитал суффикс -mentum, означающий результат действия или средство, словом mens (разум), входящим в testamentum, ошибочно восприняв его как слово, образованное сложением двух других: testatio — свидетельство, mens, mentis — ум, разум.

[88] Гай Требаций Теста — см. комм. к Noct. Att., IV, 2, 9.

[89] Ср.: Donat. Ad Теr., 576.

[90] Fr. 4 Huschke.

[91] Кальвизий Тавр — см. комм. к Noct. Att., I, 9, 8.

[92] Здесь это слово употреблено не как используемый в логике термин, обозначающий предположительное умозаключение или заключение от противного, или же в более позднее время силлогизм, приведенный не в полном виде, но с опущенными частями, а в более широком смысле; речь в данном случае идет о формальных рассуждениях, «умствованиях».

[93] Ср.: Noct. Att., VI, 21, где сходный вопрос рассматривается с совершенно другой, филологической, точки зрения.

[94] В русскоязычных переводах η̉ ε̉ξαίφνη φύσις обычно передают как «вдруг» или «внезапно».

[95] Plat. Parm., 156d. «...“вдруг”, видимо, означает нечто такое, начиная с чего происходит изменение в ту или другую сторону. В самом деле, изменение не начинается с покоя, пока это — покой, ни с движения, пока продолжается движение; однако это странное по своей природе “вдруг” лежит между движением и покоем, находясь совершенно вне времени...» (Пер. Η. Н. Томасова). Непосредственно в контексте диалога это выражение не связано с темой жизни и смерти. Аристотель, так же как и Платон, считает «вдруг» моментом начала изменения, движения: «“Внезапно” — то, что выходит из своего состояния в неощутимое по своей малости время, а всякое изменение по природе есть выхождение из себя» (Phys., IV, 13, 222b).

[96] Дополняет Гертц.

[97] Значения этого греческого слова: 1. заступничество; 2. месть.

[98] Вполне очевидна связь τιμωρία со словом τιμή. Однако τιμή имеет весьма широкий спектр значений: это слово может само по себе означать и наказание и награду. Геллий исходит из значения «честь».

[99] Plat. Gorg., 525b. Перевод С. П. Маркина.

[100] Τιμωρία в данном случае употреблено в более общем смысле — «наказание, кара», связанном с таким значением τιμή как «штраф, пеня».

[101] У Платона речь идет о суде, совершающемся в Аиде над душами умерших.

[102] Название есть только в поздних кодексах XV в., в древней рукописной традиции опущено.

[103] Все эти глаголы называются начинательными и обозначают начало действия или состояния; они образуются с помощью суффикса «-sc» от глаголов (например, calesco от caleo — быть теплым) или реже от существительных, как в нашем случае, и прилагательных.

[104] Элий, Цинции и Сантры — имена старинных римских родов. Вероятно, имеются в виду конкретные представители этих родов.
Луций Элий Стилон — см. комм. к Noct. Att., I, 18, 1.
Возможно, Луций Цинций — римский юрист и грамматик, упоминаемый обычно вместе с Варроном и Сантрой; видимо, он несколько старше Варрона. Известны названия и фрагменты из ряда его сочинений: «О древних словах», «О комициях», «О должности юрисконсульта», «Книги мистагога». Геллий в Noct. Att., XVI, 4 приводит отрывки из его сочинения «О военном деле».
Сантра — римский филолог периода поздней Республики, автор следующих трудов: «О древних словах», какого-то биографического сочинения (он упомянут при перечислении авторов, писавших о знаменитых мужах, рядом со Светонием и Непотом (Hier., XI, 2, 7)) и трагедии «Вестники Вакха».

[105] Эта дискуссия, в которой Геллий остается весьма сдержанным, не высказывая отчетливо своего мнения, остается для нас не вполне понятной из-за несомненной долготы предпоследнего слога в слове quiesco.

[106] Ликей — северо-восточный пригород Афин, где находился храм Аполлона Ликейского; в расположенном неподалеку от храма гимнасии преподавал Аристотель.

[107] Дополнение Гертца.

[108] Cat., 92. Пер. С. В. Шервинского.

[109]  Ср.: Serv. Ad Verg. Aen., I, 106; Donat. Ad Ter. Eun., 331; Isid. Etym., X, 76.

[110] Конъектура Хозиуса.

[111] Ср.: Non. Р. 448.

[112] Cic. Pro Sulla, 72.

[113] Cic. De leg. agr., II, 100.

[114] V. 137 Vahlen. Квинт Энний — см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16.

[115] V. 134 Vahlen.

[116] VI, 2, 2. В 169 г. до н. э. цензоры Гай Клавдий Пульхр и Тиберий Гракх, отец знаменитых братьев Гракхов, были обвинены в государственной измене в связи с их борьбой против злоупотреблений откупщиков. Оба они были оправданы.

[117] Греческий глагол παραιτέω засвидетельствован в нескольких значениях, из которых основные: 1. умолять, упрашивать; 2. избегать, отказываться.

[118] Cic. Pro Caec., 30.

[119] Ошибка. На самом деле цитируется вторая речь второй сессии — «О сицилийской претуре».

[120] Гай Веррес — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 1.

[121] Квинт Гортензий Гортал — см. комм. к Noct. Att., I, 5, 2. В процессе против Верреса Гортензий должен был выступить как его защитник, но после успеха обвинительной речи Цицерона во время первой сессии отказался его защищать.

[122] Cic. In Verr., II, 2,192.

[123] Писистрат (ок. 600—528 гг. до н. э.) — афинский тиран, трижды приходивший к власти, начиная с 560 г. до н. э. Он уделял большое внимание благоустройству Афин и развитию культуры (при Писистрате был отредактирован и записан гомеровский эпос). О библиотеке Писистрата см.: Suet., fr. 102 Reiffer.; Isid. Etym., VI, 3, 3.

[124] Афины, покинутые жителями, были разграблены и сожжены персидскими войсками в 480 г. до н. э.

[125] В оригинале — Никанор (Nicanor), но это, конечно, ошибка. Речь идет о Селевке I Никаторе (358—280 гг. до н. э.), полководце Александра Македонского, ставшем после его смерти правителем Сирии; Никанор — один из адмиралов Александра.

[126] В 48 г. до н. э. во время Александрийской войны (48—47 гг. до н. э.), которую Цезарь вел с восставшими жителями столицы Египта, им был отдан приказ поджечь стоящий в гавани военный флот и портовые сооружения, чтобы они не попали в руки врагов. Огонь перекинулся на город, и значительная часть библиотеки была уничтожена пожаром. Однако Александрийская библиотека продолжала существовать и после этого, и окончательно была уничтожена в период ожесточенной борьбы между язычниками и христианами, которые в 391 г. разрушили храм Сераписа, где находилась библиотека.

Книга VIII

* [1]

Глава 1

Правильно ли или с ошибкой говорят hesterna noclu (вчерашней ночью),[2] и каково мнение грамматиков насчет этого выражения; а также о том, что децемвиры в "Двенадцати таблицах"[3] написали nох (ночь) вместо noctu (ночью)[4]

Глава 2

Что за десять слов, хотя и употребляемых у греков, [но на деле] являющихся подложными и варварскими, сообщил мне Фаворин;[5] и какие [слова] в таком же количестве, совершенно не латинские и не встречающиеся в древних книгах, притом что [они находятся] в обыкновенном и общем употреблении у говорящих на латыни, услышал он от меня

Глава 3

Каким образом и сколь сурово выбранил в нашем присутствии философ Перегрин[6] римского юношу из всаднической семьи, небрежно стоящего перед ним и постоянно зевающего
<Он заметил, что тот постоянно зевает, и увидел совершенно изнеженные мечтания его души и тела>.[7]

Глава 4

О том, что прославленный историк Геродот ошибочно утверждал, что сосна (pinus) - единственное из всех деревьев, которое, будучи срублено, никогда вновь не дает побега из тех же самых корней;[8] а также о том, что [говоря] о дождевой воде и снеге,[9] он недостаточно исследованный предмет представил как достоверно известный[10]

Глава 5

Что означают слова Вергилия "caelum stare pulvere" (небо наполнено пылью)[11] и Луцилия[12] "pectus sentibus stare" (грудь полна чувств)[13]

Глава 6

[О том, что], когда после [пережитых] обид возвращаются к дружбе, то взаимные жалобы крайне малополезны, причем на эту тему приводится речь Тавра[14] и слова, взятые из книги Теофраста;[15] а также прибавлено, что Марк Цицерон думая о любви, проявляющей себя в дружбе (de amore amicitlae), в его собственных выражениях[16]

Глава 7

Прочтенные и выписанные из книги Аристотеля под названием "О памяти" [фрагменты] о природе и свойстве памяти; и тут же некоторые другие, прочитанные и услышанные [данные] о ее необыкновенном развитии и угасании[17]

Глава 8

Что со мной произошло при попытке перевести и, так сказать, отобразить на латинском языке некоторые места из Платона

Глава 9

О том, что философ Теофраст, красноречивейший [человек] своего времени, намереваясь сказать несколько слов к афинскому народу, сбившись, от смущения замолчал; и о том, что то же самое случилось с Демосфеном, державшим речь перед царем Филиппом[18]

Глава 10

Какого рода спор был у меня в городе Элевсине[19] с одним грамматиком-обманщиком, не знающим времен глаголов и детских упражнений, но похвалявшимся неясностями и страхами отвлеченных вопросов ради уловления душ неопытных [людей][20]

Глава 11

Сколь остроумно ответил Сократ своей жене Ксантиппе, просившей на Дионисии[21] устроить более богатый ужин

Глава 12

О том, что могло означать написанное в древних книгах plerique omnes (почти все);[22] и о том, что эти слова, как кажется, заимствованы у греков

Глава 13

О том, что cupsones[23] - слово, которое употребляют африканцы, - не пунийское, но греческое

Глава 14

Остроумнейший спор философа Фаворина с неким несносным [человеком], рассуждавшим о двусмысленности слов;[24] и здесь же некоторые нечасто приводимые места из поэта Невия[25] и Гнея Геллия;[26] а также исследование Публия Нигидия[27] о происхождении слов.[28]

Глава 15

Каким образом поэт Лаберий[29] был опозорен и обижен Гаем Цезарем; тут же приведены и стихи самого Лаберия об этом событии[30]
<Удивительный и с удовольствием вспоминаемый рассказ из книг Гераклида Понтийского[31]>.[32]

---

[1] От восьмой книги сохранились только названия глав.

[2] Noctu изначально представляло собой несохранившуюся в латинском языке исторического времени форму местного падежа (Locativus) и ко времени Геллия давно превратилось в застывшую наречную форму.

[3] Децемвиры — коллегия из десяти человек, избранная в 452 г. до н. э. для составления письменного свода законов. Итогом ее деятельности стало создание «Законов Двенадцати таблиц» — древнейшего свода римских законов.

[4] XII Tab. VIII, 12. Эту главу, без сомнения, частично воспроизводит Макробий (Sat., I, 4, 17), приводящий примеры употребления ранними авторами noctu как падежной формы. Так, Квинт Энний, по его словам, говорит hac noctu (этой ночью) и qua noctu (в которую ночь), Клавдий Квадригарий — multa noctu (поздней ночью). Макробий также приводит пример употребления nох в качестве наречной формы вместо noctu в «Законах Двенадцати таблиц». Сервий в комментариях к «Энеиде» Вергилия (Ad X, 224) говорит об употреблении формы именительного падежа nох вместо формы аблятива nocte (ночью) у Луцилия (V. 127 Маrх).

[5] Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.

[6] Перегрин по прозвищу Протей (II в. н. э.) — философ-киник, примкнувший затем к одной из христианских общин. Именно этот Протей является главным героем памфлета Лукиана «О смерти Перегрина», где он представлен тщеславным и ничтожным человеком, совершающим на Олимпийских играх самосожжение, чтобы привлечь внимание к своей персоне (осень 169 г. н. э.). В то же время Авл Геллий рисует совершенно другой образ Перегрина — образ серьезного и уравновешенного философа (Noct. Att., VIII, 3; XII, 11).

[7] Фразу приводит Ноний (Р. 175, 1. 7).

[8] Her., VI, 37. Ср.: Theophr. Hist, plant., III, 9, 5.

[9] Her., II, 22.

[10] Геродот, критикуя гипотезу философа Анаксагора, согласно которой ежегодные разливы Нила объясняются таянием снегов, в частности утверждает, что после выпадения снега в течение пяти дней непременно должен идти дождь.

[11] Verg. Aen., XII. 407.

[12] Луцилий — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 19.

[13] V. 213 Маrх. Исходное значение глагола stare — стоять. Об употреблении этого слова в значении, приведенном Геллием, см.: Serv. Ad Verg. Aen., XII, 407: «stare означает “быть полным, наполненным”», а также: Serv. Ad Verg. Aen., I, 646; II, 333; Ad Verg. Buс. VII, 53; Donat. Ad Ter. Andr., 701; Schol. ad Lucan., II, 103; Porph. Ad Hor. Carm., I, 9, 1. Приведенный Геллием пример из Луцилия цитирует также Ионий (Р. 628).

[14] Тавр — см. комм. к Noct. Att., I, 9, 8.

[15] Теофраст — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 10.

[16] Ср.: Hieron. Os., III, Prol. Другое сопоставление рассуждений о дружбе, основанное на сравнении трудов Цицерона и Теофраста см.: Noct. Att., I, 3, 10.

[17] По всей видимости, эта глава была использована Ионием (Р. 708, 1. 17), который говорит об установленном Аристотелем различии между μνημονύειν — meminisse (помнить) и α̉ναμεμνη̃σθαι — in memoriam revocare (вызывать в памяти, вспоминать); если первое свойственно и животным, то на второе способен только человек. Случаи необычайной памяти приводит Плиний: Кир знал имена всех своих солдат, Сципион — всех своих сограждан, Митридат VI владел двадцатью двумя языками различных народов своего государства (Nat. Hist., VII, 88).

[18] Демосфен — см. комм. к Noct. Att., I, 5, 1. Царь Филипп — царь Македонии Филипп II, отец Александра Великого (см. комм. к Noct. Att., II, 27, 1). О неудаче Демосфена первым говорит Эсхин (De fals. leg., 34), но вообще оба случая довольно известны: Ael. Var. Hist., VIII, 12; Philostr. Vit. Soph., I, 18; Longin. Rhet. P. 372.

[19] Элевсин — город в Аттике в 22 км от Афин, славившийся знаменитыми мистериями в честь Деметры.

[20] Ряд издателей полагает, что цитируемая Нонием фраза «halophantam mendacem velit» («хотел бы лживого обманщика») (Non. Р. 120, 1. 20) почерпнута им из этой главы.

[21] Дионисии — аттический праздник в честь бога Диониса; имеются в виду Великие Дионисии, праздновавшиеся в феврале-марте в течение пяти дней.

[22] Возможно, в данном случае наш автор цитирует «Пуническую войну» Гнея Невия (Fr. 49 Strzelecki). Данное выражение засвидетельствовано у целого ряда авторов: Plaut. Trin., 29; Теr. Andr., 55; Heaut., 830.

[23] Рукописи дают двоякое написание: cupsones и eupsones, причем начальная буква этого слова чаще всего имеет не вполне обычную, неясную форму, промежуточную между С и Е. Само это слово, смысл которого не вполне ясен, встречается еще раз у Августина (Serm., XLVI, 39).

[24] На эту тему Геллий рассуждает также в Noct. Att., XI, 12; XVIII, 4, 10. Ср.: Non. P. 51, I. 13.

[25] Гней Невий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.

[26] Гней Геллий — историк периода Поздней республики, автор «Анналов», излагавших историю Рима с мифических времен до современных ему событий; от его труда сохранились лишь немногочисленные разрозненные фрагменты.

[27] Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.

[28] Fr. 45 Swoboda.

[29] Лаберий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 12.

[30] Цезарь в отместку за дерзкие намеки в своей адрес заставил мимографа Лаберия (см. комм. к Noct. Att., I, 7, 12), римского всадника, бывшего к тому времени шестидесятилетним стариком, за плату выступить на сцене, представляя мим собственного сочинения. Подобное выступление влекло за собой лишение всаднического достоинства, и хотя Цезарь впоследствии возвратил Лаберию звание всадника, тот помнил об оскорблении всю свою жизнь. Эту историю воспроизводит Макробий, который цитирует стихи самого Лаберия (Sat., II, 7, 2). Ср.: Suet., fr. 25 Reiffer.

[31] Гераклид Понтийский (IV до н. э.) — греческий философ, физик, астроном, грамматик, ученик Платона, открывший в 339 г. до н. э. собственную школу философии. Он писал сочинения в форме диалогов на самые различные темы: этические, физические, грамматические, исторические и т. д. (Diog. Laert., V, 6, 86—89); от его наследия дошли лишь отдельные фрагменты.

[32] Согласно Присциану, эта фраза взята из сочинения Геллия, но в указании номера книги рукописи расходятся: некоторые дают VIII, но в большинстве стоит IX (GKL II 246, 6).

Книга IX

Глава 1

Почему Квинт Клавдий Квадригарий написал в девятнадцатой книге "Анналов", что броски становятся более правильными и точными, если пускать что-либо вверх, а не вниз
(1) Квинт Клавдий Квадригарий[1] в девятнадцатой[2] [книге] "Анналов", описывая, как проконсул Метелл штурмовал какой-то город, а горожане защищались от него со стен сверху,[3] написал так: "И стрелок и пращник с обеих сторон с величайшим усердием и храбростью рассеивают [снаряды]. Однако есть различие, пускать ли стрелу или камень вниз или вверх: ведь ни стрелу, ни камень невозможно, метя вниз, послать точно, а вверх и то и другое можно [пустить] наилучшим образом. Поэтому среди воинов Метелла оказалось гораздо меньше раненых и, что особенно было важно, они легко отгоняли врагов от стенных зубцов".[4]
(2) Я стал расспрашивать ритора Антония Юлиана,[5] почему происходит так, как указал Квадригарий, что броски делаются более меткими и точными, если камень или стрелу посылать вверх, а не вниз, хотя бросок сверху вниз представляется более простым и удобным, чем снизу вверх. (3) Тогда Юлиан, высказав одобрение вопросу такого рода, произнес: "То, что он сообщил о стреле и камне, можно сказать почти о любом метательном снаряде. (4) Ведь бросать сверху, как ты сказал, удобнее, если ты хочешь только бросить что-либо, а не поразить [цель]. (5) Но когда нужно соразмерить и направить и дальность, и силу броска, тогда при броске вниз правильное движение и расчет бросающего искажаются самим стремительным падением и весом падающего снаряда. (6) Если же посылать [снаряд] вверх, и рукой и глазами прицелиться к тому, что нужно поразить, то снаряд пойдет в том направлении, которое ему было дано". (7) Примерно в таких выражениях беседовал с нами Юлиан об этих словах Квинта Клавдия.
(8) Следует также обратить внимание на то, что Квинт Клавдий, написав "легко отгоняли врагов от стенных зубцов", употребил слово defendebant не в обычном, общепринятом смысле,[6] но весьма своеобразно и очень по-латински. (9) Ведь defendere и offendere - противоположные друг другу [по значению глаголы], из которых один означает ε̉μποδὼν έ̉χειν, то есть "нападать, бросаться на кого-либо", а другой - ε̉κποδὼν ποιει̃ν, то есть "отражать, отгонять", как и сказано у Клавдия Квадригария.[7]

Глава 2

Какими словами заклеймил Герод Аттик некоего человека, обманчивым обликом и одеянием выдававшего себя по имени и виду за философа
(1) К. Героду Аттику,[8] консуляру, человеку, известному своим приятным нравом и греческим красноречием, в нашем присутствии подошел некто, закутанный в плащ, заросший, с бородой почти по пояс,[9] и попросил дать ему денег ει̉ς ά̉ρτους (на пропитание). (2) Тогда Герод спрашивает, кто же он такой. (3) А тот с укоризненным видом и с упреком в голосе отвечает, что он философ, и добавляет, что удивлен, зачем он считает нужным спрашивать о том, что и так видит. (4) "Я вижу, - сказал Герод, - бороду и плащ, философа же я пока не вижу. (5) Но я прошу тебя, будь так любезен, скажи мне, как ты полагаешь, по каким признакам могли мы заметить, что ты философ?" (6) Тем временем кто-то из бывших с Геродом стал говорить, что человек этот - бродяга и бездельник, завсегдатай грязных кабаков, и если не получает того, что просит, то обыкновенно накидывается с отвратительной бранью; и тогда Герод сказал: "Пожалуй, мы дадим ему денег, каков бы он ни был, дадим как люди, но не как человеку"; и велел дать ему денег в размере стоимости месячной нормы хлеба.
(8) Тогда, глядя на нас, постоянно его сопровождавших, он сказал: "Музоний[10] приказал выдать какому-то побирушке такого сорта, называвшему себя философом, тысячу сестерциев, и когда многие стали утверждать, что это мошенник, дурной и злой человек, недостойный ничего хорошего, Музоний, как говорят, с улыбкой заметил: "'Άξιος ου̃ν ε̉στιν α̉ργυρίου (Тогда он достоин денег)".[11] (9) "Но гораздо больше, - сказал он, - меня огорчает и удручает то, что подобного рода мерзкие и грязные твари присваивают себе столь высокое имя и называются философами. (10) Ведь мои предки афиняне постановили общенародным декретом никогда не давать рабам имена храбрейших юношей Гармодия и Аристогитона, замысливших убить тирана Гиппия во имя восстановления свободы,[12] поскольку полагали, что непозволительно осквернять имена людей, принесших себя в жертву ради свободы отечества, соприкосновением с рабством. (11) Так почему же мы допускаем, чтобы славнейшее имя философии маралось среди негоднейших людей? Ведь я слышал, что в сходном случае древние римляне решили, наоборот, личные имена некоторых патрициев, причинивших зло государству и преданных за это казни, не давать никому в том же роду, чтобы даже имена их казались опозоренными и умершими вместе с ними".[13]

Глава 3

Письмо царя Филиппа Аристотелю о новорожденном Александре
(1) Филипп, сын Аминты, царя Македонии,[14] благодаря доблести и старанию которого македоняне, после того как [их] государство сделалось богатейшим, начали покорение многих народов и племен; силы и войска которого призывал опасаться и страшиться всю Грецию в своих знаменитых речах и [других] выступлениях Демосфен; (2) этот Филипп, хотя почти все время был связан и постоянно занят делами войны и победы, никогда не отдалялся совсем от свободных искусств и ученых занятий, и был, по большей части, любезен и остроумен в словах и поступках. (3) Кроме того, пользуются популярностью книги, в которых собраны его письма, полные изящества, красоты и рассудительности, как, например, то письмо, в котором он сообщил философу Аристотелю о рождении своего сына Александра.[15]
(4) [Нам] показалось, что это письмо следует выписать для привлечения внимания родителей, поскольку оно побуждает к заботе и усердию в деле воспитания детей. (5) Итак, содержание его примерно таково:

"Филипп приветствует Аристотеля.
Знай, что у меня родился сын. Я, конечно, благодарю богов за это, не потому что он родился, но потому что его рождение пришлось на время твоей жизни. Ведь я надеюсь, что воспитанный и обученный тобой, он окажется достойным и нас и того, чтобы принять на себя дела".

(6) Собственные же слова Филиппа таковы:[16]

"Филипп приветствует Аристотеля.
Знай, что у меня родился сын. Конечно, я благодарю богов не просто за рождение сына, но за то, что он родился в твой век; ибо я надеюсь, что выращенный и воспитанный тобой, он будет достоин и нас, и наследования дел".

Глава 4

О необыкновенных чудесах варварских народов, о жестоких и губительных чарах, и здесь же о женщинах, превратившихся вдруг в мужчин
(1) Когда мы возвращались из Греции в Италию и, прибыв в Брундизий,[17] сойдя с корабля на землю, стали прогуливаться по той знаменитой гавани, которую Квинт Энний[18] назвал несколько необычным, но весьма изысканным словом praepes (счастливый, сулящий счастье),[19] то увидели связки книг, выставленных на продажу. (2) Я сейчас же с жадностью принимаюсь за книги. (3) Все это были греческие книги, полные чудес и сказочных историй: вещи неслыханные и невероятные, а авторы их - древние,[20] пользовавшиеся большим авторитетом: Аристей Проконнесский,[21] Исигон Никейский,[22] Ктесий,[23] Онесикрит,[24] Филостефан[25] и Гегесий;[26] (4) сами же свитки из-за длительного пребывания в неподвижности покрылись грязью и имели ужасный вид. (5) Однако я подошел и спросил о цене и, привлеченный удивительной, неожиданной дешевизной, я за ничтожную сумму покупаю множество книг и в ближайшие две ночи быстро их просматриваю; во время чтения я сделал кое-какие извлечения оттуда и отметил чудеса, почти неизвестные нашим писателям, и написал к ним комментарии с тем, чтобы тот, кто прочитает их, не оказался совершенно невежественным и несведущим в слухах о такого рода вещах.
(6) Итак, в этих книгах описывались [факты] такого рода: те из скифов, кто живет в наибольшем отдалении, обретаясь под самой Большой Медведицей, питаются человеческим мясом и пробавляются лишь этой пищей, и зовутся антропофагами;[27] есть также в этих краях люди, имеющие один глаз в центре лба, называемые аримаспами, таковой облик имели, по словам поэтов, и циклопы;[28] есть в той же стороне люди исключительной быстроты, ступни ног которых обращены назад, а не вперед, как у прочих людей;[29] кроме того, передавалось и упоминалось, что в некой отдаленной земле, которая называется "Албания", рождаются люди, седеющие уже в детстве и видящие ночью лучше, чем днем;[30] а также доподлинно известно и достойно доверия, что савроматы, живущие далеко за рекой Борисфеном, принимают пищу в первый и третий день, а во второй воздерживаются [от еды].[31]
(7) Также в этих книгах мы нашли то, что после я прочитал и в седьмой книге "Естественной истории" Плиния Старшего:[32] будто бы в Африке есть некие семьи людей, насылающие чары голосом и речью: стоит им похвалить красивые деревья, густые нивы, миловидных детей, превосходных коней, скот, упитанный благодаря корму и уходу, как все это погибает без всякой иной причины. В этих же книгах также было написано, что губительное колдовство может совершаться с помощью глаз, и передают, что в Иллирии есть люди, которые убивают взглядом тех, на кого долго посмотрят, будучи в гневе, и сами эти мужчины и женщины, обладающие столь вредоносным взглядом, имеют по два зрачка в одном глазу.[33]
(9) Также наличествуют в горах Индии люди с собачьими, лающими головами, а живут они ловлей птиц и зверей; есть также в далеких восточных краях и другие чудеса: люди, которые называются monocoli, бегающие вприпрыжку на одной ноге с величайшим проворством;[34] и даже будто есть какие-то [люди] без голов, с глазами на плечах.[35] (10) Однако уже за грань изумления [приводят] рассказы тех же писателей о якобы живущем на границах Индии племени людей, покрытых шерстью и перьями как у птиц, не вкушающих никакой пищи, но живущих ароматом цветов, вдыхаемым ноздрями;[36] (11) также [будто бы] недалеко от них обитают пигмеи, самые высокие из которых [ростом] не более двух футов с четвертью.[37]
(12) Мы прочитали это и многое подобное, но когда стали делать выписки, отвращение удержало нас от ненадежных записей, поскольку они нисколько не способствуют подготовке и укреплению жизненного опыта. (13) Однако в отношении чудес мне хочется отметить также то, что Плиний Старший, муж, в свое время обладавший великим авторитетом благодаря своему уму и достоинству, как он написал в седьмой книге "Естественной истории",[38] сам знает не понаслышке и не из книг, но наблюдал. (14) Итак, его собственные слова, извлеченные из этой книги, которые я привожу ниже, действительно, подтверждают, что не следует отвергать и осмеивать знаменитую песню древних о Кениде и Кенее.[39] (15) "Превращение из женщин, - говорит он, - в мужчин - не сказка. Мы нашли в летописи Казина[40] [сообщение о том], что в консульство Квинта Лициния Красса и Квинта Кассия Лонгина[41] девушка в присутствии своих родителей превратилась в юношу и по приказанию гаруспиков[42] была отправлена на пустынный остров. Лициний Муциан[43] сообщил, что видел аргосца Аресконта, которого прежде звали Арескузой, причем он даже вышел замуж, но вскоре [у него] появились борода и мужские признаки, и он женился; подобного же юношу он видел в Смирне.[44] Я сам видел в Африке Луция Коссиция, гражданина Тиздра,[45] обратившегося в мужчину в день свадьбы, и он был жив, когда я это писал".
(16) Также Плиний в этой же книге написал следующие слова: "Рождаются люди обоего пола, которых мы называем гермафродиты, прежде они именовались андрогины и рассматривались как чудо, ныне же - как забава".[46]

Глава 5

Различные высказывания знаменитых философов о природе и свойстве наслаждения; и слова Гиерокла, которыми он высмеял принципы Эпикура
(1) Древние философы высказывали различные мнения о наслаждении. (2) Эпикур считает наслаждение величайшим благом, однако определяет его так: σαρκὸς ευ̉σταθές κατάστημα (здоровое состояние тела).[47] (3) Сократик Антисфен[48] говорит, что [удовольствие] - величайшее зло, ведь его слова таковы: μανείην μα̃λλον ή̉ η̉σθείην (пусть я скорее впаду в безумие, чем испытаю наслаждение).[49] (4) Спевсипп и вся Старая Академия[50] утверждают, что наслаждение и боль - два зла, противоположных друг другу, благо же то, что оказывается посредине между ними обоими.[51] (5) Зенон[52] полагал, что удовольствие не знает различий, то есть [не является] ни тем, ни другим, ни добром, ни злом, и сам называл его греческим словом α̉διάφορον (безразличное).[53] (6) Перипатетик Критолай[54] говорит, что удовольствие - зло, и порождает из себя множество других зол: легкомыслие,[55] праздность, забывчивость (obliviones),[56] малодушие.[57] (7) Раньше них всех о наслаждении рассуждал Платон столь различно и многообразно, что, кажется, будто все приведенные мною выше высказывания, вытекают из его слов, как из источников; ведь он использует каждое [рассуждение] в отдельности, как предполагает и природа самого наслаждения, которая неоднозначна, и требует смысл причин, о которых он трактует, и вещей, которые желает доказать. (8) А у нашего Тавра[58] всякий раз, как поминали Эпикура, на устах были следующие слова стоика Гиерокла,[59] мужа добродетельного и почтенного: "что наслаждение - предел [всего], думает и блудница, что нет провидения, и блудница не додумается".[60]

Глава 6

Каким именно образом следует произносить первый слог в учащательном [61] глаголе &lt;от&gt; [62] ago (вести)
(1) От ago (я веду) и egi (я привел) происходят глаголы, которые грамматики называют учащательными, - actito и actitavi. (2) Я слышал, как некоторые весьма ученые мужи произносят их так, как будто первый звук у них краток, и объясняют это тем, что в исходном слове ago первый звук произносится кратко. (3) Тогда почему же мы произносим первый звук долго в esito и unctito, учащательных к [глаголам] edo (есть) и ungo (мазать, умащать), в которых первый звук произносится кратко, и, наоборот, в dictito от dico (говорить) выговариваем [первый слог] кратко? Так не следует ли [первый слог] actito и actitavi произносить скорее долго? Поскольку первый слог почти всех учащательных [глаголов] произносится таким же образом, как этот слог произносится в причастиях прошедшего времени тех глаголов, от которых они произведены; например, от lego, lectus (читать, прочитанный) происходит lectito; от ungo, unctus (умащать, умастивший) - unctito; от scribo, scriptus (писать, написанный) - scriptito; от moveo, motus (двигать, подвинутый) - motito; от pendeo, pensus (висеть, висящий) - pensito; от edo, esus (есть, съеденный) - esito; а от dico, dictus (говорить, сказанный) образуется dictito; от gero, gestus (нести, принесенный) - gestito; от veho, vectus (тащить, притащенный) - vectito; от rapio, raptus (хватать, схваченный) - raptito; от facio, factus (делать, сделанный) - factito. Следовательно, в actito первый слог должен произноситься долго, так как [этот глагол] происходит от ago и actus.

Глава 7

О повороте листьев на оливковом дереве в день зимнего и летнего солнцестояния и о струнах, звучащих в это время от удара по другим
(1) Повсеместно и писали, и верили, что листья оливковых деревьев в день зимнего и летнего солнцестояния поворачиваются и та их сторона, что была внизу и скрыта, оказывается вверху и показывается глазам и солнцу. (2) Также и мы, неоднократно желая проверить, почти так и наблюдали это [явление].[63]
(3) Но еще более редкостно и удивительно то, что говорят о струнных инструментах; и прочие ученые мужи, и также Гай Светоний Транквилл в первой книге "Истории зрелищ"[64] утверждают, что вполне установлено и хорошо известно следующее: [если] в день зимнего солнцестояния тронуть пальцами одни струны, звучат другие.

Глава 8

Неизбежно, что тот, кто многое имеет, во многом нуждается, и изысканно-краткое высказывание об этом философа Фаворина
(1) Совершенно верно, что, как говорили мудрецы, наблюдая за порядком вещей, тот, кто многое имеет, во многом нуждается, и большая неудовлетворенность рождается не из большой нужды, но из большого изобилия: ведь многое требуется для сохранения того многого, что имеешь. (2) Поэтому всякий, имеющий многое, желает остеречься и предусмотреть, чтобы ни в чем не нуждаться и не испытывать недостатка, так что должно [думать] об утрате, а не о приобретении, и чтобы в меньшем испытывать недостаток, следует меньше иметь.
(3) Среди всеобщих шумных возгласов я вспоминаю это отточенное изречение Фаворина,[65] заключенное в следующих немногих словах: "Ведь невозможно, чтобы нуждающийся в пятнадцати тысячах плащей, не нуждался бы в еще большем: ибо, имея несколько [лишних], я нуждаюсь в большем, отняв от тех, что имею, довольствуюсь теми [оставшимися], что имею".[66]

Глава 9

Каким образом следует переводить слова в греческих высказываниях; и о тех стихах Гомера, которые Вергилий, как считалось, перевел либо хорошо и надлежащим образом, либо неудачно
(1) Говорят, что, когда нужно переложить и воспроизвести замечательные выражения из греческих стихов, не всегда следует стремиться [к тому], чтобы перевести совершенно все слова так, как они сказаны.[67] (2) Ведь многие [стихи] теряют приятность, если их переводят словно бы против желания, и они сопротивляются насилию. (3) Поэтому Вергилий разумно и осторожно, воспроизводя отдельные места из Гомера, или Гесиода, или Аполлония,[68] или Парфения,[69] или Каллимаха,[70] или Феокрита,[71] либо каких-то других [поэтов], часть опустил, а прочее перевел.
(4) Точно так же, когда совсем недавно за столом читались одновременно обе "Буколики":[72] Феокрита и Вергилия, мы обратили внимание, что Вергилий опустил то, что по-гречески действительно удивительно приятно, переведено же не должно и не может быть. (5) Но ведь то, что он поставил вместо пропущенного не чуждо [самой эклоге], если не более приятно и изящно:

Только лишь выгоню коз, в козопаса сейчас Клеариста
Яблоки метко бросает и сладкую песню мурлычет.[73]
(6) Яблоком бросив в меня, Галатея игривая тут же
В ветлы бежит, а сама, чтобы я увидал ее, хочет.[74]

(7) Мы заметили, что и в другом месте также осторожно опущено то, что в греческом стихе наиболее прелестно:

Титир, послушай, дружок дорогой,
ты за стадом присмотришь
И к водопою сведешь; да построже за тем пригляди-ка
Старым ливийским козлом: он бодается, будь острожен![75]

(8) Ведь каким же образом он сказал бы: τὸ καλὸν πεφιλημένε (дружок дорогой), слова, клянусь Геркулесом, не метафорические, но [исполненные] некоего природного очарования?
(9) Итак, это он опустил, а прочее перевел достаточно искусно, разве что сказал caper (козел) о том [животном], которое Феокрит назвал έ̉νορχος (имеющий ядра, не холощеный), ведь, согласно Варрону,[76] по-латыни caper называется только кастрированный [козел].

Титир, пока я вернусь, попаси моих коз - я недолго,
А наедятся - веди к водопою. Когда же обратно
Будешь идти, берегись, не встреться с козлом -
он бодучий.[77]

(12) И поскольку речь идет о том, как следует переводить изречения, то помнится, слышал я от учеников Валерия Проба,[78] человека ученого и весьма сведущего в прочтении и изучении древних текстов, будто он обыкновенно говаривал, что ничто из Гомера не перевел Вергилий так неудачно как те восхитительные стихи, которые Гомер сложил о Навсикае:

Так стрелоносная, ловлей в горах веселясь, Артемида
Многовершинный Тайгет и крутой Эримант обегает,
Смерть нанося кабанам и лесным легконогим оленям;
С нею прекрасные дочери Зевса эгидодержавца
Бегают нимфы полей - и любуется ими Латона,
Всех превышает она головой, и легко между ними,
Сколь ни прекрасны они, распознать в ней богиню Олимпа.[79]

(13) Так на Эврота брегах или Кинфа хребтах хороводы
Водит Диана, и к ней собираются горные нимфы:
Тысячи их отовсюду идут за нею, - она же
Носит колчан за спиной и ростом их всех превосходит.
Сердце Латоны тогда наполняет безмолвная радость.[80]

(14) Они говорили, что Проб прежде всего обратил внимание на то, что у Гомера девушка Навсикая,[81] играющая среди подруг в пустынной местности, вполне уместно и умело сравнивается с Дианой, охотящейся на горных вершинах среди богинь полей; Вергилий же написал совершенно несообразно, так как Дидона,[82] пышно одетая, важной поступью входящая в центр города среди первых тирийцев, по его же собственным словам, "душу трудам посвятив и заботам о будущем царстве",[83] не может иметь никакого сходства с играми и охотой Дианы; (15) и далее, Гомер просто и ясно описывает занятия и развлечения Дианы на охоте, Вергилий же, ничего не сказав об охоте богини, говорит, что она носит на плече колчан, словно тяжесть и обузу; а также говорили, что Проб был весьма удивлен у Вергилия тем, что гомеровская Лето[84] радуется неподдельной и искренней радостью, расцветающей в самой глубине сердца и души, ведь [это, а] не иное означает: γέγηθε δέ τε φρένα Λητώ (и Лето радуется душой), сам же он, желая подражать этому, изобразил радость вялую, неглубокую и нерешительную, как бы затрагивающую только поверхность души, ведь непонятно, что другое значило бы pertemptant (проникает);[85] (16) Кроме всего этого, Вергилий опустил, кажется, лучшее из всего этого места, так как он недостаточно следовал этой строке Гомера:

и легко между ними,
Сколь ни прекрасны они, распознать в ней богиню Олимпа,

(17) ведь невозможно сильнее и полнее высказать хвалу красоте, чем [сказав], что она одна выделялась среди всех красавиц, что ее одну легко было узнать из всех.

Глава 10

О том, что Анней Корнут грязным и несносным порицанием осквернил стихи Вергилия, где тот целомудренно и иносказательно описал соитие Венеры и Вулкана
(1) Поэт Анниан[86] и вместе с ним многие мужи той же музы неоднократно превозносили величайшими похвалами те стихи Вергилия, где он, [описывая] соединяющихся и совокупляющихся по праву супружества Венеру и Вулкана, то, что по закону естества должно быть утаено, хотя и сделал явным, однако прикрыл некоторым скромным подбором слов. (2) Ведь он написал так:

...с такими словами
Ласкам желанным Вулкан предался и мирной дремотой
Он опочил, поникнув на грудь супруги прекрасной.[87]

(3) Они полагали, что, [хотя] нетрудно при описании подобных вещей использовать слова, обозначающие их одним или двумя краткими и тонкими указаниями, как, например, Гомер: παρθενίη ζωνή (девичий пояс),[88] λέκτροιο θεσμόν (место брачного ложа),[89] έ̉ργα φιλοτήσια (любовные дела),[90] (4) [все же], действительно, никто другой [помимо Вергилия] не описал столь многими и столь ясными, однако, не непристойными, а чистыми и почтительными словами эту требующую уважения тайну целомудренного сожительства.
(5) Но Анней Корнут,[91] человек во многом другом действительно вполне сведущий и довольно рассудительный, во второй из книг под названием "О фигурах речи" отравил замечательную похвалу всей этой скромности чрезмерно пошлым и дотошным исследованием. (6) Ведь, хотя он одобрил этот род фигуры [речи] и признал, что стихи сложены достаточно осмотрительно, [все же] заявил: "Однако membra он назвал несколько неосторожно".[92]

Глава 11

О Валерии Корвине и откуда [это прозвище] Корвин
(1) Нет никого из известных писателей, кто рассказывал бы иначе о Максиме Валерии,[93] прозванном Корвином[94] из-за помощи и защиты, [оказанной ему] птицей вороном. (2) Это совершенно достойное удивления событие, в действительности, описано в книгах "Анналов" так:[95] (3) "Юноша из этого рода[96] был назначен в консульство Луция Фурия и Аппия Клавдия[97] военным трибуном.[98] (4) А в это время огромное войско галлов находилось в Помптинской области,[99] и консулы, весьма обеспокоенные силой и численностью врагов, стали выстраивать (instruebantur) войско.[100] (5) Тем временем вождь галлов, гигантского роста, с оружием, блещущим золотом, вышел огромными шагами и, потрясая копьем в руке и заносчиво оглядываясь и презрительно на все посматривая, предлагает выйти и вступить в бой, если кто-либо из всего римского войска осмелится с ним сражаться. (6) Тогда трибун Валерий, в то время как прочие колебались между страхом и стыдом, попросив прежде консулов, чтобы они разрешили ему вступить в бой со столь ужасно дерзким галлом, бесстрашно и спокойно выступает вперед; и [только] они сходятся, и становятся, и уже вступили в схватку, (7) как появляется некая божественная сила: вдруг внезапно подлетает ворон и садится на шлем трибуна и оттуда начинает биться в лицо и глаза врага; он наскакивал, мешал, терзал когтями руку, крыльями заслонял обзор и, довольно побушевав, возвращался на шлем трибуна. (8) Так, опираясь на собственную доблесть и защищаемый помощью птицы, трибун на глазах у обоих войск победил и убил надменного вождя врагов и из-за этого события и получил прозвище Корвин. (9) Случилось это в четыреста пятом году после основания Рима.
(10) Божественный Август позаботился о том, чтобы этому Корвину была воздвигнута статуя на его форуме.[101] (11) На голове этой статуи изображен ворон как напоминание о вышеописанных происшествии и битве".

Глава 12

О словах, употребляемых обоюдно: с противоположным и обратным смыслом [102]
(1) Как formidulosus может быть назван и тот, кто боится, и тот, кого боятся, invidiosus - и тот, кто завидует, и тот, кому завидуют, suspiciosus - и тот, кто подозревает, и тот, кого подозревают, как ambitiosus - и тот, кто добивается почестей, и тот, от кого их добиваются, как также gratiosus - и тот, кто оказывает милости, и тот, кто [их] принимает, как laboriosus - и тот, кто работает, и тот, кто составляет предмет труда,[103] как и многие другие подобные [слова] употребляются обоюдно, так и infestus имеет двойной смысл. (2) Ведь как тот, кто причиняет кому-либо зло, так, наоборот, и тот, кому угрожает откуда-то беда, называется infestus.
(3) Но то [значение], которое указано первым, конечно, не требует примеров: весьма многие говорят так, называя infestus недруга или противника; другой же смысл малоизвестен и менее явен. (4) Ведь кто в обществе с легкостью скажет, что infestus - тот, кому кто-то другой infestus (враждебен)? Но многие древние [писатели] говорили таким образом, и Марк Туллий в речи, которая была написана в защиту Гнея Планция, употребил это слово так: "Я бы скорбел и тяжело переживал, о судьи, если бы его спасение оказалось в большей степени под угрозой по той же самой причине, так как он спас мою жизнь и благополучие своим благоволением, защитой и охраной".[104] (6) Поэтому мы стали вести изыскания относительно происхождения и смысла [этого] слова и нашли у Нигидия[105] следующую запись: "Infestus произведено от festinare (торопиться); ведь [как] тот, кто угрожая кому-либо, - говорит он, - в спешке теснит его, и стремится настигнуть его, и торопится, [так и] тот, кто спешит избегнуть опасности и гибели, оба называются infestus из-за близости и непосредственной угрозы вреда, который готовы либо причинить, либо претерпеть".[106]
(7) Чтобы никому не искать примеры вышеупомянутых [слов] suspiciosus и formidulosus в менее употребительном значении, относительно suspiciosus пусть [желающий] найдет у Марка Катона в речи "О деле Флория"[107] следующее: "Решили, что не следует применять насилие в отношении свободного человека, даже если бы он имел дурную славу и был подозрителен (suspiciosus fuisset), если только он открыто не торгует своим телом и не отдается внаем своднику".[108] (8) Ведь suspiciosus означает у Катона в этом отрывке подозреваемый (suspectus), а не подозревающий (suspicans). (9) A formidulosus [в значении] "тот, кого боятся" Саллюстий[109] в "Катилине" употребил следующим образом: "Поэтому для таких мужей не было ни непривычного труда, ни непроходимой и труднодоступной местности, ни внушающего страх вооруженного врага (hostis formidulosus)".[110]
(10) Также Гай Кальв[111] в стихах употребляет laboriosus не так, как обычно говорят: "тот, кто работает", но [в значении] "там, где работают":

Он избегает (fugiet)[112] грубой и требующей труда деревни
(laboriosum)[113]

(11) Таким же образом и Лаберий[114] в "Сестрах":

Клянусь Кастором, молодое вино сонное (somniculosus);[115]

(12) и Цинна[116] в стихах:

Смертоносного (somniculosus)[117] аспида, как пунический псилл.[118]

(13) Также metus (страх) и iniuria (несправедливость) и некоторые другие [слова] такого рода могут употребляться в обоих смыслах: ведь правильно говорят "страх врагов" (metus hostium) и когда враги боятся, и когда врагов боятся. (14) Так, Саллюстий в первой книге "Истории" сказал "страх Помпея" не потому, что Помпей боялся, что более употребительно, а потому, что его боялись. Слова Саллюстия таковы: "Это война вызывала страх перед победоносным Помпеем (metus Pompei), восстановившим Гиемпсала на престоле"[119] (15) Также и в другом месте: "После того как исчез страх перед пунийцами (metu Punico), появилось свободное время, чтобы затевать ссоры".[120] (16) Равным образом мы говорим iniuria в отношении как тех, кто претерпевает [несправедливости], так и тех, кто [их] совершает; примеры таких оборотов легко найти.
(17) Такой же вид взаимосвязанного обоюдного значения имеет и следующее высказывание Вергилия:

Медлителен из-за раны Улисса,[121]

когда он говорит не о ране, которую получил Улисс, а о ране, которую он нанес. (18) Также nescius говорят как о том, кого не знают, так и о том, кто не знает. (19) Но в отношении того, кто не знает, это слово употребляется весьма часто, в отношении же того, о чем не знают, - редко. (20) Равным образом ignarus говорят не только о том, кто несведущ, но и том, о ком не имеют понятия. (21) Плавт в "Канате":

Здесь места чужды (locis nesciis) нам,
Чужды мы всяких надежд (nescia spe).[122]

(22) Саллюстий: "По свойственному человеку желанию увидеть неведомое (ignara)".[123] Вергилий:

...а Мимант под Лаврентом лежит
Позабытый (ignarus).[124]

Глава 13

Отрывок из "Истории" Квинта Клавдия Квадригария, где он описал битву знатного юноши Манлия Торквата и бросившего ему вызов врага галла
(1) Тит Манлий[125] был человек очень знатного происхождения и весьма знаменит. (2) Этому Манлию было дало прозвище Торкват (Torquatus). (3) Причиной такого прозвища было, как мы слышали, ношение золотого ожерелья (torquis), которое он надел, сняв с убитого врага. (4) А кто был этот враг и каков, насколько он был страшен своим огромным ростом, сколь надменен, бросая вызов, и как происходило сражение, очень чисто и ясно, с простой и безыскусной приятностью старинной речи, описал в первой книге "Анналов" Клавдий Квадригарий. (5) Философ Фаворин, читая это место в указанной книге, утверждал, что душа его была потрясена и поражена не меньшими страстями и впечатлениями, (6) чем если бы он сам лично смотрел на сражающихся.
(7) Я привожу слова Квадригария Клавдия, в которых описывается та самая битва:[126] "А между тем вышел некий галл без какого-либо вооружения, кроме щита и двух мечей, украшенный ожерельем и армиллами,[127] превосходивший прочих и силою, и ростом, и молодостью, и в то же время доблестью. (8) Он, когда битва была уже в самом разгаре и обе стороны сражались с величайшим рвением, стал подавать и тем и другим знаки рукой, чтобы они остановились.[128] (9) Бой прервался. (10) Как только воцарилось молчание, он крикнул громовым голосом, чтобы желающий с ним сразиться, выступил вперед. (11) Никто не отваживался - из-за огромности и дикости его вида (propter magnitudinem atque inmanitatem facies). (12) Наконец, галл принялся насмехаться и показывать язык. (13) Некоему Титу Манлию, происходившему из очень знатного рода, с самого сначала было тяжело видеть, как тем, что из столь большого войска никто не выходит, государству оказывается такое бесчестье. (14) Он, говорю я, выступил вперед и не допустил, чтобы римская доблесть стала добычей галла. Вооруженный пехотным щитом и испанским мечом,[129] он стал против галла. (15) Этот страшный бой состоялся на самом мосту,[130] на глазах у обеих армий. (16) Итак, как я уже сказал, они сошлись: галл, по своему обычаю, выставив вперед щит, громко пел;[131] Манлий, доверившись скорее храбрости, чем [военному] искусству, ударил щитом о щит и сбил галла с места. (17) Пока галл снова пытается стать прежним образом, Манлий вторично ударяет щитом о щит и опять сбил его с места; таким образом, он проскользнул под галльским мечом, клинком испанским пронзив ему грудь; затем он беспрерывно тем же способом рубил его правое плечо и не остановился до тех пор, пока не поверг его, чтобы галл не устремился поразить [его].[132] (18) Повергнув его, он отрубил голову, сорвал ожерелье и, окровавленное, надел себе на шею.[133] (19) Из-за этого события он и его потомки стали называться Торкватами".[134]
(20) От этого Тита Манлия, чей поединок описал Квадригарий, суровые и безжалостные приказания стали называться манлиевыми (Manliana), так как впоследствии, во время войны с латинами, находясь в должности консула, он приказал обезглавить своего сына, так как он, будучи послан им в разведку с запрещением вступать в бой, убил бросившего ему вызов.[135]

Глава 14

О том, что тот же Квадригарий сказал в родительном падеже "hujus facies" (такого вида) правильно и [вполне] по-латински; и некоторые другие [замечания] о склонении подобных слов
(1) А то, что выше было написано у Квадригария Клавдия: "...вследствие огромности и дикости его вида (propter magnitudinem atque inmanitatem facies)",[136] мы проверили, просмотрев несколько старинных книг, и обнаружили, что это так, как было написано. (2) Ведь то, что сегодня по грамматическому правилу произносится faciei (вида), в древности по большей части склоняли haec fades, hujus facies (этот вид, этого вида).[137] Ведь я нашел кое-какие испорченные книги, где было написано faciei, а то, что было написано прежде, затерто.
(3) Помнится также, что в Тибуртинской библиотеке[138] мы нашли в той же самой книге Клавдия и оба написания: facies и facii.[139] Но facies было написано надлежащим образом, a facii, напротив, через двойное "i"; (4) и мы решили, что это вполне согласуется с каким-то древним обыкновением; ведь и от haec dies (этот день) говорили как <hujus dies, так и>[140] hujus dii, и от haec fames (этот голод) <как hujus famis>,[141] так и hujus fami.[142]
(5) Квинт Энний в шестнадцатой книге "Анналов" написал dies вместо diei в следующем стихе:

Postrema longinqua dies confecerit aetas.[143]

(6) Цезеллий[144] утверждает, что и Цицерон в речи, написанной в защиту Публия Сестия, поставил dies вместо diei, что я, с большим усердием разыскав несколько древних экземпляров, нашел написанным так, как говорит Цезеллий.
(7) Слова Марка Туллия суть следующие: "Всадники безусловно понесут наказание за тот день (illius dies)";[145] поэтому, клянусь Геркулесом, я легко поверю утверждавшим, будто они видели собственноручно написанную Вергилием книгу, где было сказано так:

Лишь уравняют Весы для сна и для бдения время
(dies somnique),[146]

то есть libra diei somnique.[147]
(8) Но если в этом месте Вергилий, кажется, написал dies, то в следующем стихе он, без сомнения, употребил dii вместо diei:

Дары и радость дня (munera laetitiamque dii),[148]

что менее сведущие люди читают как dei, избегая, надо полагать, необычности этого слова. (9) Однако древние склоняли dies, dii так же, как fames, fami (голод, голода); pernicies, pernicii (гибель, гибели); progeies, progenii (поколение, поколения), luxuries, luxurii (роскошь, роскоши), acies, acii (острие, острия). (10) Ведь Марк Катон в речи "О Карфагенской войне" написал так: "Дети и женщины изгонялись из-за голода (fami causa)".[149] (11) Луцилий[150] в двенадцатой [сатире]:

Сморщенный и полный голода (fami).[151]

(12) Сизенна[152] в шестой книге "Истории": "Римляне пришли, чтобы принести гибель (inferendae pernicii causa)".[153] (13) Пакувий[154] в "Павле":

О всевышний отец первопредка нашего рода
(nostrae progenii).[155]

(14) Гней Маций[156] в двадцать первой книге "Илиады":

Когда другая часть войска (altera pars acii)
избегла волн реки.[157]

(15) Тот же Маций в двадцать третьей книге:

Пребывает ли в смерти молчаливое видение
образа (specii).[158]

(16) Гай Гракх[159] [в речи] "Об обнародовании законов": "Они говорят, что это было устроено ради роскоши (luxurii causa)";[160]
(17) и тут же ниже сказано так: "Не является роскошью то (non est еа luxuries), что по необходимости делается ради выживания",[161] (18) откуда ясно, что он употребил luxurii как генитив от luxuries. (19) Также и Марк Туллий в речи в защиту Секста Росция сохранил написание pernicii. Вот его слова: "Мы считаем, что все это отнюдь не было божественным замыслом, нацеленным на уничтожение (pernicii causa), но произошло вследствие могучих сил обстоятельств".[162] (20) Итак, следует считать, что Квадригарий написал в родительном падеже либо fades либо facii, написание же facie я не нашел ни в одной древней книге.
(21) В дательном же падеже говорившие наиболее чисто произносили не faciei, как говорят теперь, но facie.[163] (22) Луцилий в "Сатирах" говорит:

А первое, что и благородной статности (facie honestae)
возраст младой добавляется...[164]

(23) Луцилий в седьмой книге:

Тот, кто любит тебя, обещает быть тебе другом
И защищать сулит твою миловидность (facie tuae)
и младость.[165]

(24) Однако, многие читают в обоих местах facii. (25) Но Гай Цезарь во второй книге "Об аналогии" полагает, что следует говорить hujus die и hujus specie.[166]
(26) Также в рукописи "Югурты" Саллюстия, [заслуживающей] величайшего доверия и внушающей уважение своей древностью, мы нашли написание в родительном падеже die. Слова эти были таковы: "Когда оставалась едва десятая часть дня (parte die)"[167]. Ведь, я полагаю, не следует допускать такую маленькую хитрость, будто можно подумать, что die сказано вместо ex die (от дня).

Глава 15

О роде спора, называемом греками ά̉πορος (затруднительный, безвыходный)
(1) Мы с ритором Антонием Юлианом,[168] желая на время летних праздников из-за жары покинуть город, прибыли в Неаполь. (2) Был там тогда некий юноша из довольно богатой семьи, занимавшийся с учителями обоих языков и упражнявший дар латинского красноречия для произнесения речей в Риме; и вот он приглашает Юлиана послушать свою декламацию.[169] (3) Юлиан отправляется слушать, идем и мы вместе с ним. (4) Входит юноша и произносит вступительное слово более дерзко и надменно, чем это приличествует его возрасту, и, наконец, просит предлагать темы для споров.
(5) Там был с нами ученик Юлиана, толковый и решительный молодой человек, который был возмущен уже тем, что этот [юнец] осмелился стать над бездной (stare in praecipiti) и рискнуть подвергнуть себя испытанию в импровизации в присутствии Юлиана.[170] (6) Итак, он предлагает для испытания редко развиваемую тему того рода, который греки называют ά̉πορον, а по-латыни вполне уместно можно назвать inexplicabile (запутанный, неразрешимый).[171] (7) Эта контроверсия[172] была такого рода: "Пусть семь судей разбирают дело обвиняемого, и будет утверждено то решение, за которое выскажется большинство из этого числа. После того как семь судей ознакомились с делом, двое сочли, что его следует наказать изгнанием, двое других - денежным штрафом, а остальные трое - смертной казнью. На основании решения трех судей требуют смертной казни, а он возражает".
(9) Услышав это, и не обдумав и не подождав, чтобы были предложены другие [темы], он тотчас начинает с удивительной быстротой говорить какие-то вступления к этой же самой контроверсии и нагромождать смыслы, значения и слова, причем все прочие из его свиты, имевшие обыкновение его слушать, ликовали с громким криком, в то время как Юлиан, напротив, очень сильно краснел и потел. (10) Но когда, протараторив не одну тысячу фраз, он, наконец, закончил, и мы вышли оттуда, его друзья и приятели, следуя за Юлианом, принялись расспрашивать, что же он думает. (11) И тогда Юлиан весьма остроумно ответил: "Не спрашивайте, что я думаю, юноша этот, бесспорно (sine controversia), красноречив".[173]

Глава 16

О том, что от Плиния Старшего, человека весьма ученого, ускользнул и остался незамеченным тот изъян доказательства, который греки называют α̉ντιστρέφον (имеющий обратную силу)
(1) Плиний Старший считался образованнейшим [человеком] своего времени. (2) Он оставил книги, названные "Книги обучающихся" (Studiosorum libri),[174] которыми, клянусь богом, совсем не следует пренебрегать. (3) В этих книгах он разместил множество различных [вещей] для услаждения слуха образованных людей. (4) Приводит он также и множество высказываний, которые, по его мнению, были изящно и остроумно употреблены в спорах, предложенных для декламации. (5) Так, например, он приводит такое высказывание из следующего рода контроверсии: "Отважному мужу следует дать в награду то, что он пожелает. Тот, кто поступил отважно, потребовал жену другого в супруги и получил. Затем тот, чья была жена, поступил храбро. Он требует ее обратно; возникает спор. (6) Остроумно и достойно одобрения, - говорит [Плиний], - было сказано вторым отважным мужем, требующим возвращения жены, следующее: "Если позволяет закон, верни; если не позволяет, [тем более] верни"". (7) Однако Плиний упустил, что это небольшое высказывание, которое он счел весьма остроумным, не свободно от изъяна, называемого по-гречески α̉ντιστρέφον.[175] Это коварный порок, скрывающийся под ложным видом достоинства: ведь ничуть не менее само это [высказывание] может быть обращено против того же, [кто его употребил] и, таким образом, первым мужем, пожалуй, может быть сказано: "Если позволяет закон, не верну; если не позволяет, [тем более] не верну".

---

[1] Квинт Клавдий Квадригарий — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 9.

[2] В манускриптах «Аттических ночей» указанный эпизод единогласно помещается в девятнадцатую книгу, хотя по лемме он соответствует восемнадцатой; только список Q дает правильный вариант.

[3] Понять, о какой именно битве идет в данном случае речь, довольно трудно, тем более что личное имя проконсула Метелла не указано, так что нельзя даже однозначно идентифицировать полководца. Большинство исследователей полагает, что Клавдий Квадригарий имеет здесь в виду Квинта Цецилия Метелла Пия, консула 80 г., в дальнейшем — проконсула Испании, а описываемый историком штурм города представляет собой один из эпизодов борьбы с восстанием Сертория (80—72 гг. до н. э.).

[4] Fr. 85 Peter.

[5] Антоний Юлиан — см. комм. к Noct. Att., I, 4, 1.

[6] Начиная с классической эпохи развития латинского языка, за defendere в качестве основного закрепилось значение «защищать, оборонять».

[7] Ноний приводит два примера употребления defendere в значении depellere (отгонять) (Р. 426): у Вергилия в «Буколиках» (VII, 47) — «solstitium pecori defendite» («отвратите от скота полдневный зной»; интересно заметить, что в переводе С. В. Шервинского эта фраза звучит как «в солнцестоянье стада защитите») и у Энния в «Ахилле» — «serva cives, defende hostes» («спаси граждан, отврати врагов»).

[8] Герод Аттик — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 1. Богатый ритор и философ Герод Аттик демонстрирует весьма характерное для просвещенной элиты позднеримского общества презрение к нищенской жизни и неопрятному виду киников.

[9] Подобного рода нищих философов упоминают многие авторы, см. напр.: Luc. Piscat., XI; Eunuch., VIII; Bis accus., VI; Icaromenip., V; Apul. Flor., VII.

[10] Гай Музоний Руф — см. комм. к Noct. Att., V, 1, 1.

[11] Fr. 50 Hense.

[12] В 514 г. до н. э. афиняне Гармодий и Аристогитон, лично обиженные находившимися тогда у власти сыновьями тирана Писистрата Гиппием и Гиппархом, совершили на тиранов покушение. Хотя они намеревались убить Гиппия, жертвой покушения стал Гиппарх.

[13] Так, в роду Манлиев было запрещено личное имя Марк (Liv., IV, 20, 14); в роду Клавдиев — имя Луций (Suet. Tib., I, 2). Согласно Тациту, среди наказаний, назначенных убийце Германика Пизону, было также требование, чтобы его сын сменил личное имя (Ann., III, 17,4).

[14] Филипп II — см. комм. к Noct. Att., II, 27, 1.

[15] Александр родился в 356 г. до н. э., Аристотель стал его наставником в 343—340 гг. до н. э. Ср. переписку Александра и Аристотеля в Noct. Att., XX, 5. Все приписываемые Филиппу послания подложны.

[16] Далее у Геллия — текст по-гречески.

[17] Брундизий (совр. Бриндизи) — портовый город на адриатическом побережье Италии; отсюда корабли отправлялись в Грецию.

[18] Ann., 488 Vahlen. Квинт Энний — см. комм, к Noct. Att., I, 22, 16.

[19] О значении и употреблении слова praepes см.: Noct. Att., VII, 6.

[20] Упомянутых здесь авторов цитирует Плиний в «Естественной истории» (VII, 10—13; 27—28), за исключением Филостефана и Гегесия, упоминаемых отдельно и без всякой связи с чудесными явлениями (VII, 207).

[21] Аристей Проконнесский (VI в. до н. э.) — легендарный греческий писатель, автор поэмы об аримаспах — мифическом народе, представители которого имели только один глаз, и прочих народах, обитавших, согласно представлениям греков, на севере Европы. Многочисленные легенды, связанные с именем Аристея, собраны у Геродота (IV, 13—16); поэму Аристея «Аримаспейя» упоминает также Эсхил (Prom., 803).

[22] Исигон Никейский (рубеж I в. до н. э. — I в. н. э.) — согласно Стефану Византийскому, автор, пишущий «о невероятном»; ему принадлежало сочинение «О реках, родниках, озерах».

[23] Ктесий Книдский (V в. до и. э.) — придворный лекарь персидского царя Артаксеркса II. Автор истории Персии — «Персики» в двадцати трех книгах (первые шесть — об Ассирии и Лидии, последующие — о Персии), а также сочинения об Индии — «Индики» в трех книгах.

[24] Онесикрит из Астипалеи (вторая половина IV в до н. э.) — философ-киник, ученик Диогена Синопского, принял участие в походе Александра Великого в Индию. По образцу «Киропедии» Ксенофонта он написал сохранившуюся во фрагментах книгу, посвященную Александру, представляя его героем, следующим учению киников. Его труд использовали Страбон и Плиний.

[25] В рукописях стоит Polystephanus или Polistephanus — Полистефан, но, поскольку это имя нигде больше не встречается, большинство издателей исправляет на Philostephanus — Филостефан. Филостефан (III в. до н. э.) — ученик и друг александрийского поэта Каллимаха, написавший географическое сочинение, полное чудесных явлений и легенд (Athen., VII, 297f; VIII, 331d). Плиний упоминает его вместе с Гегесием и Ктесием (Nat. Hist., VII, 207), как автора, отстаивающего мнение о том, что первым на длинном (т. е. военном) корабле отправился в плавание Ясон.

[26] Гегесий из Магнесии на Сипиле (III в. до н. э.) — ритор азианской школы красноречия; написал историю Александра Великого, от которой сохранились отдельные фрагменты. Витрувий называет его среди историков, занимавшихся «особенностями местностей и достоинствами вод».

[27] Т. е. людоедами. Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 9.

[28] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 10.

[29] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 11.

[30] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 12.

[31] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 12 (со ссылкой на Исигона Никейского).

[32] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 1. Гай Плиний Секунд Старший (23/24—79 гг. н. э.) — римский ученый-энциклопедист; был доверенным лицом и советником императора Веспасиана. При извержении Везувия в 79 г. н. э. Плиний поспешил на помощь населению и, желая увидеть действие вулкана вблизи, погиб. Из его многочисленный сочинений, охватывающих самые различные сферы человеческого знания (их перечисляет племянник Плиния Плиний Младший в письме к Бебию Макру (III, 5)), сохранился только грандиозный энциклопедический труд в тридцати семи книгах «Естественная история». Несмотря на близость жанра, Геллий сравнительно редко обращается к этому сочинению Плиния.

[33] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 16.

[34] О псиглавцах и одноногих людях у Плиния: Nat. Hist., VII, 23 (со ссылкой на Ктесия).

[35] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 23.

[36] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 25. В тексте Плиния эти люди покрыты листьями, которые у Геллия заменены перьями.

[37] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 26. Аттический фут — 29,6 см, так что рост пигмея — 67 см.

[38] Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 36.

[39] Фессалийская девушка Кенида, обесчещенная Посейдоном, попросила богов превратить ее в мужчину, чтобы никто больше не мог подвергнуть ее насилию; став мужчиной, она стала зваться Кенеем (Ovid. Met., IX, 320).

[40] Казин (совр. Кассино) — город в Центральной Италии, расположенный на юго-востоке древнего Лация.

[41] В 171 г. до н. э. У Геллия ошибка: личное имя Лициния Красса в действительности Публий, а не Квинт.

[42] Гаруспики — см. комм, к Noct. Att., IV, 5, 2.

[43] Гай Лициний Муциан (I в. и. э.) — легат Сирии, один из инициаторов военного заговора с целью низложения императора Вителлия и возведения на престол Веспасиана, осуществленного в 69 г. н. э. Сочинение Муциана, посвященное различным чудесам, неоднократно цитируется Плинием.

[44] Смирна (совр. Измир) — город на западном побережье Малой Азии.

[45] Тиздр (Thysdrus) — город в Северной Африке.

[46] Plin. Nat. Hist., VII, 34.

[47] Fr. 68 Usener.

[48] Антисфен (ок. 444—336 гг. до н. э.) — один из наиболее известных продолжателей учения Сократа, противник Платона. От его многочисленных трудов, оказавших влияние на Эпиктета и стоиков, сохранилось очень немногое.

[49] FPG II 286. Fr. 65.

[50] Спевсипп — см. комм, к Noct. Att., III, 17, 3. Старая Академия (388—270 гг. до н. э.) — Академия на первом этапе своего развития, придерживавшаяся преимущественно поздней философии своего основателя Платона.

[51] FPG III 92. Fr. 196.

[52] Зенон — см. комм, к Noct. Att., II, 18, 8.

[53] Fr. 195 Arnim. По поводу α̉διάφορον см. Noct. Att., I, 2, 8 слл.; 11, 7, 19.

[54] Критолай — см. комм, к Noct. Att., VI, 14, 9.

[55] При переводе мы следуем оксфордскому изданию Маршалла, принимающего конъектуру Кроненберга incurias. Рукописное чтение injurias (несправедливость) плохо вписывается в приведенный Геллием перечень пороков, порождаемых праздностью.

[56] Obliviones может означать ветреность, неверность собственным обещаниям и вообще легкомыслие, выражающееся в забвении своих обязанностей.

[57] Fr. 23 Wehrli.

[58] Кальвизий Тавр — см. комм, к Noct. Att., I, 9, 8.

[59] Гиерокл (II в. н. э.) — философ-стоик, автор трактата о морали под названием «Обязанности», известного по «Антологии» Стобея.

[60] В тексте цитируется по-гречески: η̉δονή τέλος·, πόρνης· δόγμα ου̉κ ε̉στίν πρόνοια, ου̉δέ πόρνης δόγμα.

[61] Учащательные (фреквентативные) глаголы обозначают часто повторяющееся действие или, реже, просто интенсивное: так, в начале данной главы рассматриваются глаголы ago (вести, делать) и actito (часто делать, обычно вести).

[62] Дополняет Каррио.

[63] Сообщение Геллия, похоже, заимствовано непосредственно у Плиния (Nat. Hist., II, 108); см. также: Plin. Nat. Hist., XVII, 87; XVIII, 285; Varr. De re rust., I, 46; Theophr. Hist, plant., I, 10, 1. Следует отметить некоторую неуверенность Теофраста, который, упоминая этот феномен, свойственный, по его словам, не только оливе, но также липе, вязу и серебристому тополю, говорит: «после летнего солнцеворота листья их, по-видимому, переворачиваются низом кверху», что согласуется с рrоре modum (почти так) Геллия. К появлению подобных представлений могло привести свойство листьев поворачиваться в сторону наибольшего освещения.

[64] Гай Светоний Транквилл (ок. 70 — ок. 140 гг. н. э.) — римский писатель, служивший при дворе императора Траяна, а при Адриане руководивший императорской канцелярией. Впав в немилость, посвятил себя писательской деятельности; из его многочисленных трудов полностью сохранились только жизнеописания первых двенадцати императоров «Жизнь цезарей». Упомянутое Геллием сочинение, по всей видимости, следует идентифицировать с приписываемым Светонию словарем Свиды трудом под названием «О зрелищах и состязаниях» (De Romanorum spectaculis et certaminibus).

[65] Фаворин — см. комм, к Noct. Att., I, 3, 27.

[66] В оригинале цитата по-гречески.

[67] Проблема перевода очень занимает Геллия, и он неоднократно обращается к ней в своем произведении. Подробно см.: Camberale L. La traduzione in Gellio. Roma, 1969. Сходных с Геллием представлений о технике перевода придерживался Цицерон: «Я считаю необходимым переводить не слово за слово, а всю манеру [изложения]» (Opt. gen. or., V, 14).

[68] Аполлоний Родосский (III в. до н. э.) — поэт александрийской школы, занимавший пост заведующего знаменитой Александрийской библиотеки; из-за ссоры со своим учителем Каллимахом вынужден был покинуть Александрию и переселиться на Родос. Его перу принадлежит полностью дошедшая до нас эпическая поэма «Аргонавтика», описывающая путешествия Ясона до момента его возвращения обратно в Иолк.

[69] Парфений из Никеи (I в. до н. э.) — греческий поэт, в 73 г. до н. э. оказавшийся в Риме в качестве военнопленного; затем как вольноотпущенник жил в Риме и в Неаполе. Он является живым посредником между александрийской поэзией и римской литературой золотого века. Сохранилось его прозаическое произведение «Любовные страдания», в котором излагались мифы с любовным содержанием.

[70] Каллимах из Кирены (ок. 300—240 г. до н. э.) — см. комм, к Noct. Att., IV, 11, 2.

[71] Феокрит (первая половина III в. до н. э.) — поэт-александриец, уроженец Сиракуз, живший также на острове Кос и в Александрии, где ему покровительствовал Птолемей II Филадельф. Разрозненные стихотворения Феокрита были объединены в I в. до н. э. в сборник под названием «Идиллии», включающий и ряд подложных стихов более поздний авторов; известны также эпиграммы и отдельные лирические стихотворения Феокрита.

[72] Хотя в «Идиллиях» Феокрита имеется ряд сюжетов на тему городской жизни, основное содержание сборника составляет буколическая поэзия, что дало Геллию основание говорить о «Буколиках» Феогнида.

[73] Theocr., V, 88. Пер. Μ. Е. Грабарь-Пассек.

[74] Verg. Buс., III, 64. Пер. С. В. Шервинского.

[75] Theocr., III, 3. Пер. Μ. Ε. Грабарь-Пассек.

[76] Fr. 419 Fun. На самом деле, caper в обыденной речи означает «козел» вообще, тем более что существует женская форма этого слова — сарrа (коза).

[77] Verg. Buс., IX, 23. Пер. С. В. Шервинского.

[78] Валерий Проб — см. комм, к Noct. Att., I, 15, 18.

[79] Ноm. Od., VI, 102. Пер. В. А. Жуковского.

[80] Verg. Aen., I, 498. Пер. С. В. Шервинского.

[81] Навсикая — персонаж греческой мифологии, юная дочь царя феаков Алкиноя, нашедшая потерпевшего кораблекрушение Одиссея на берегу моря, куда она вместе с рабынями отправилась стирать белье.

[82] Дидона — в античных сказаниях дочь царя финикийского города Тира, после гибели своего супруга бежавшая в Африку, где ею был основан Карфаген.

[83] Verg. Aen., I, 504. Пер. С. В. Шервинского.

[84] Лето — в греческой мифологии дочь титанов Коя и Фебы, мать Аполлона и Артемиды. Жуковский в своем переводе дает латинскую форму имени богини — Латона.

[85] Текст оригинала: «Latonae taciturn pertemptant gaudia pectus» («В безмолвную грудь Латоны проникает радость»).

[86] Анниан Фалиск — см. комм, к Noct. Att., VI, 7, 1.

[87] Verg. Aen., VIII, 404. Пер. С. В. Шервинского.

[88] Ноm. Od., XI, 245.

[89] Ноm. Od., XXIII, 296.

[90] Ноm. Od., XI, 246.

[91] Анней Корнут — см. комм, к Noct. Att., II, 6, 1.

[92] Fr. 36 Mazz. Membra может обозначать гениталии, хотя в данном контексте не имеет этого смысла.

[93] Марк Валерий Мессала Корвин — народный трибун 346 г. до н. э.; в 348 г. до н. э., в возрасте 23 лет, стал консулом; на протяжении своей долгой жизни (по некоторым сведениям, он дожил до ста лет) он еще пять раз избирался консулом и несколько раз диктатором; источники характеризуют его как талантливого полководца, любимца солдат (Liv., VII, 33).

[94] Corvinus — воронов от corvus — ворон. Тит Ливий предпочитает усеченную форму этого прозвища — Corvus (Корв).

[95] Claud. Quadr. Ann., fr. 12 Peter. Петер полагает, что цитируемый здесь Геллием фрагмент принадлежит Клавдию Квадригарию, автору, на которого Геллий прямо ссылается в тринадцатой главе данной книги. Сходны и сюжеты двух этих глав: в обоих случаях речь идет о единоборстве римского воина с дерзким галлом. Однако следует отметить, что весь тон данного отрывка гораздо более сдержанный, драматические эффекты значительно более умеренны, чем во фрагменте Квадригария, приведенном в тринадцатой главе. На основании этих соображений некоторые исследователи приходят к выводу, что в данном случае Авл Геллий цитирует какого-то другого автора «Анналов», возможно Валерия Анциата, внимание которого к личности Корвина, как представителя рода Валериев, вполне объяснимо. Сама легенда была довольно популярна у римских писателей, см.: Liv., VII, 26; Flor., I, 8; Eutr., XXVI; Aurel. Vict. Vir. III., XXIX; Dion. Hal. Exc, XV, 1, 1; App. Celt., X; Dio Cass., fr. 31 M; Suid. s. v. Κέλτοι и α̉μύσσειν, Gram. Lat., IV, 536, 14.

[96] Слова «этого рода» (tali genere), видимо, связаны с одной из предыдущих фраз, опущенных Геллием при цитировании, где был назван один из древнейших римских патрицианских родов — Валерии.

[97] В 349 г. до н. э., что совпадает с датировкой от основания города, приведенной в § 9.

[98] Военные трибуны, число которых колебалось от трех до восьми в зависимости от величины набора, составляли высший командный состав легиона; свои обязанности они исполняли посменно.

[99] Помптинская область, располагавшаяся на побережье Лация и наводнявшаяся тремя значительными италийскими реками, со временем из плодородной местности превратилась в болото.

[100] Смысл фразы представляется несколько темным: instruebantur можно понять и как «стали выстраивать», и как «стали собирать». Геллий, видимо, значительно сократил текст своего источника, поскольку в его изложении ситуация выглядит не вполне понятной. Согласно параллельному рассказу Ливия, войско римлян не строилось, а находилось в лагере (VII, 26), и галл вызывал на поединок воинов из сторожевого отряда; при этом ни о каком страхе, охватившем римлян, Ливии не говорит.

[101] На форуме Августа, занимавшем восточную часть Капитолия, размещались статуи великих победителей врагов Рима (Suet. Aug., XXXI, 5; Juv., I, 129).

[102] Имеется в виду активное и пассивное значение.

[103] Относительно прилагательных на «-osus» см. также: Noct. Att., III, 12; IV, 9.

[104] Pro Planc., 1. Ср.: Non. P. 187, I.13; CGL VI. P. 572.

[105] Публий Нигидий Фигул — см. комм, к Noct. Att., II, 22, 31. Ср.: Non. P. 73; CGL., V, 650, 54.

[106] Fr. 16 Swoboda. Ср.: Non. P. 73; CGL V 650, 54

[107] Марк Порций Катон — см. комм, к Noct. Att., I, 12, 17. В этой речи, носящей название «De re Floria» или «De re Floriana» говорится, по всей видимости, о частном деле, касающемся судьбы некоего Флория или Флора. Речь «О деле Флория» Геллий цитирует также в Noct. Att., Χ, 13.

[108] Fr. 212 Malc. Ср.: Non. P. 248.

[109] Гай Саллюстий Крисп — см. комм, к Noct. Att., I, 15, 3.

[110] Cat., VII, 5. Ср.: Non. Р. 162; Donat. Ad Теr. Eun., IV, 6, 18; Serv. Ad Verg. Aen., IV, 72; Isid. Etym., X, 102.

[111] Гай Лициний Кальв (82—47 гг. до н. э.) — глава кружка поэтов-неотериков, близкий друг Катулла, который упоминает его в нескольких своих стихотворениях (XIV; L; LIII). Кальв писал свадебные песни-эпиталамы, элегии, эпиграммы. Прославился также как оратор. От его творчества полностью сохранилась только одна эпиграмма против Помпея, от прочих сочинений дошли только отдельные строки.

[112] В других манускриптах — fugi sed (но я избежал); издательская конъектура — fugis et (ты бежишь).

[113] Fr. 2 Morel. Ср.: Non. P. 193, 1. 21.

[114] Децим Лаберий — см. комм, к Noct. Att., I, 7, 12.

[115] V. 86 Ribbeck, т. е. повергающее в сон, несущее сон. Ср.: Non. Р. 254.

[116] Гай Гельвий Цинна — поэт-неотерик, друг Катулла, народный трибун 44 г. до н. э., в этом же году убитый на похоронах Цезаря толпой, спутавшей его с другим Цинной, одним из убийц Цезаря. Прославился небольшой эпической поэмой «Смирна»; от его стихов сохранились лишь отдельные фрагменты.

[117] То есть повергающего в вечный сон, сон смерти. Ср.: Non. Р. 205.

[118] Fr. 10 Morel. Псиллы — африканское племя, обитавшее к юго-западу от Большого Сирта; его представители славились искусством заклинания змей и лечения от их укусов.

[119] Sail. Hist., I, fr. 53 Maur.

[120] Sail. Hist., I, fr. 12 Maur. Ср.: Serv. Ad Verg. Aen., XI, 357, где проводится различие между terror (активное значение) и metus (пассивное значение). Впрочем, Сервий тут же замечает, что Вергилий нередко использует terror вместо metus.

[121] Verg. Aen., II, 436.

[122] Plaut. Ruf., 275. Пер. А. В. Артюшкова. Ср.: Non. Р. 211.

[123] Sail. Hist., 1, fr. 103 Maur.

[124] Aen., X, 706. Пер. С. В. Шервинского. Ср.: Non. Р. 187,1. 12.

[125] Тит Манлий Торкват — консул 340 г. до н. э., командовавший римскими войсками во время Латинской войны (340—338 гг. до н. э.). Отличаясь вспыльчивым и грубым характером, он тем не менее был выдающимся полководцем и трижды избирался консулом. Его деятельность окружена множеством легендарных подробностей (Liv., VIII, 6-10).

[126] Квинт Клавдий Квадригарий — см. комм, к Noct. Att., I, 7, 9. Описываемое сражение имело место в 361 г. до н. э.; об этой битве говорят многие авторы, наиболее подробный рассказ дает Ливии (VII, 9—10), опирающийся также на «Анналы» Квадригария, однако в некоторых деталях изложение Геллия и Ливия расходится.

[127] Армилла (armilla) — крупный браслет в три-четыре витка, дававшийся в виде знака отличия за воинскую доблесть. Согласно Ливию, галл был в пестрых одеждах и в доспехах с золотой насечкой (VII, 10, 7).

[128] В соответствии с изложением Ливия никакого большого сражения в этот день не было, имел место только поединок Манлия с галлом, произведший столь большое впечатление, что галлы ночью ушли, бросив свой лагерь (VII, 11).

[129] Испанский меч (gladius Hispanicus) — длинный, остроконечный меч, которым можно и колоть и рубить, в отличие от галльского, длинного и закругленного на конце, который был пригоден только для рубки. Однако испанские мечи получили в римской армии распространение только со II в. до н. э., и использование испанского меча в IV в. до н. э. выглядит анахронизмом.

[130] Имеется в виду мост через реку Аниен, левый приток Тибра.

[131] Ливий также упоминает «песенки, прыжки и бряцание оружием» (VII, 10, 8).

[132] Ливий описывает бой несколько иначе: «...римлянин, держа клинок острием вверх, с силой поддел снизу вражеский щит своим щитом и, обезопасив так всего себя от удара, протиснулся между телом врага и его щитом; двумя ударами подряд он поразил его в живот и пах и поверг врага...» (VII, 10, 10).

[133] У Ливия: «...не ругаясь над телом павшего, он снял с него только ожерелье и обрызганное кровью надел себе на шею» (VII, 9, 11).

[134] Fr. 10b Peter.

[135] Подробный рассказ об этом эпизоде, имевшем место в 340 г. до н. э., см.: Liv., VIII, 7; Val. Max., II, 7, 6; IX, 3, 4. Геллий упоминает imperia Manliana также в I, 13, 7.

[136] Noct. Att., IX, 13.

[137] В образовании форм родительного падежа существительных пятого склонения обнаруживаются значительные колебания: «-es», «-ei», «-e», «-i». Наиболее древней является форма генитива на «-ies», использованная Квадригарием. Подробнее см.: Тройский И. М. Историческая грамматика латинского языка. М., 2001. С. 182 сл.

[138] Видимо, имеется в виду библиотека города Тибур, расположенного в Лации на берегу реки Анниен; библиотека размещалась в храме Геракла.

[139] Fr. 30 Peter. Общепринятая издательская конъектура; в рукописях — faciei.

[140] Дополняет Гертц.

[141] Дополняет Гертц.

[142] Окончание «-i» у слов пятого склонения развилось в результате монофтонгизации слившегося в дифтонг конечного «-ei» генитива.

[143] V. 413 Vahlen. — «Долгий век до последнего дня (postremae dies) будет сие совершаться». Перевод достаточно условный, так как фраза вырвана из контекста и синтаксически не вполне понятна.

[144] Цезеллий Виндекс — см. комм, к Noct. Att., II, 16, 5.

[145] Cic. Pro Sest., 28.

[146] Aen. Georg., I, 208. Пер. С. В. Шервинского.

[147] Рукописи текста Вергилия дают и die, и нормативную форму diei. Ср.: Serv. Ad loc: «Для diei нет апокопы (опущения конечного гласного), но правильный генитив», и Gramm. Lat., I, 126, 32 (Keil).

[148] Verg. Aen., I, 636.

[149] Fr. 191 Malc.

[150] Луцилий — см. комм, к Noct. Att., I, 3, 19.

[151] V. 430 Marx.

[152] Луций Корнелий Сизенна (ок. 120—67 гг. до н. э.) — см. комм, к Noct. Att., II, 25, 9.

[153] Fr. 128 Peter. Ср.: Non. P. 786.

[154] Пакувий — см. комм, к Noct. Att., I, 24, 1.

[155] V. 1 Ribbeck.

[156] Гней Маций — см. комм, к Noct. Att., VII, 6, 5.

[157] Fr. 7 Morel. Ср.: Hom. Il., XXI, 3.

[158] Fr. 8 Morel. В рукописях — XIII; XXIII — принятая всеми издателями конъектура Скалигера. Ср.: Ноm. Il., XXIII, 103.

[159] Гай Семпроний Гракх — см. комм, к Noct. Att., I, 7, 7.

[160] Fr. 50 Malc.

[161] Fr. 51 Malc.

[162] Cic. Pro Sex. Rose, 131. Ср.: Non. P. 781, 1. 26.

[163] Исконной для дательного падежа пятого склонения является форма на «-е», но совпадение этого окончания с конечным элементом родительного падежа привело к перенесению «-ei» из родительного падежа в дательный. Этот факт и отражен в замечании Геллия, хотя римская грамматическая традиция признала нормативными позднейшие формы, совпадавшие с нормативными формами генитива.

[164] V. 1257 Marx. Пер. Е. Г. Рабинович.

[165] V. 269 Marx. Пер. Е. Г. Рабинович.

[166] Fr. 9 Fun. С этой фразы Геллий снова возвращается к теме различных форм генитива. Маршалл предлагает убрать предыдущую фразу (12) из текста.

[167] Sail. Jug., 97, 3.

[168] Антоний Юлиан — см. комм, к Noct. Att., I, 4, 1.

[169] Термин declamatio, обозначающий систематические выступления в закрытых кружках, появился в период Принципата, и само возникновение этого явления — выступлений для ограниченного круга на заданную тему знаменовало падение практической роли судебного красноречия.

[170] Дословно: «aput Juliani aures» (при ушах Юлиана).

[171] Слово inplexabilis общеупотребительно и именно этот смысл является для него основным; см.: CGL II 21, 50: «Inplexabilia: α̉διαλιτα, α̉πορας».

[172] Существовало два вида декламаций: более легкий — свасорий (увещевательная речь, обращенная к какому-либо историческому или мифологическому персонажу) и более трудный — контроверсия (судебная речь по вымышленному поводу, поводом для которой служила какая-то юридическая сложность: противоречие между двумя законами, между законом и чувством и т. д.). Представленная в данной главе проблема представляется вполне разрешимой: следовало бы поставить на голосование каждое из предлагаемых наказаний отдельно и применить к обвиняемому набравшее наибольшее число голосов.

[173] Остроумие Юлиана заключается в обыгрывании двойного смысла слова «контроверсия»: специального, используемого в среде риторов (в этом смысле Геллий использует слово «контроверсия» в VI, 7; 9), и обыденного, означающего просто спор.

[174] «Studiosorum libri» — утраченное сочинение в трех книгах, представляющее собой руководство по обучению оратора.

[175] Ср.: Noct. Att., V, 10; 11.

Книга Χ

Глава 1

Следует ли говорить tertium или tertio о третьем консульстве; и каким именно образом Гней Помпей, надписывая свои должности на стене театра, который он намеревался посвятить богам, по совету Цицерона избежал двусмысленности относительно этого слова
(1) Я послал письмо из Афин в Рим одному моему приятелю.
(2) В нем было сказано, что я пишу ему уже tertium (в третий раз). (3) Он ответил мне и попросил, чтобы я объяснил, почему я написал tertium, а не tertio. Он прибавил также, чтобы в том же [письме] я сообщил ему, что я думаю о том, следует ли говорить tertium consul и quartum или tertio и quarto (консул в третий и четвертый раз), поскольку он слышал, как в Риме ученый муж говорил tertio и quarto consul, а не tertium и quartum; и Целий[1] в начале книги ***[2] написал,[3] и Квинт Клавдий[4] сказал в девятнадцатой [книге], что Гай Марий был избран консулом septimo (в седьмой раз).[5]
(4) В ответ на это я не написал ничего больше, кроме слов Марка Варрона,[6] человека, я полагаю, более ученого, чем были Клавдий с Целием, чтобы с помощью этих слов решить и то и другое, о чем он ко мне написал; (5) ведь и Варрон достаточно ясно объяснил, как следует говорить, и я не имею желания затевать спор с тем, кого называли ученым, в его отсутствие.
(6) Слова Варрона из пятой книги "Дисциплин" суть следующие: "Сделаться претором quarto и quartum - [вещи] разные, так как quarto означает место и три события впереди, a quartum означает время и трижды бывшее ранее. Поэтому Энний верно написал:

Отец Квинт в четвертый раз (quartum) сделался консулом,[7]

а Помпей осторожно, чтобы не писать на стене театра consul tertium или tertio, опустил последние буквы".[8]
(7) То, что Варрон сказал о Помпее кратко и несколько неясно, Тирон Туллий,[9] вольноотпущенник Цицерона, изложил в одном письме более обстоятельно примерно таким образом: "Когда Помпей, - говорит он, - намереваясь посвятить Победе храм, ступени которого служили сценой, стал писать [на его стене] свое имя и должности, то оказался в затруднении, следует ли выводить consul tertio или tertium.[10] Этот вопрос Помпей вынес на рассмотрение ученейших [людей] государства и, поскольку они разошлись [во мнениях] и часть утверждала, что следует писать tertio, а другие - tertium, то Помпей, - говорит [Тирон], - попросил Цицерона, чтобы тот велел написать то, что, по его мнению, более правильно". Тогда Цицерон побоялся судить об ученых мужах, чтобы не казалось, что, порицая их мнение, он порицал их самих. "Поэтому он убедил Помпея не писать ни tertium, ни tertio, но сделать буквы до второй "t", чтобы должность хоть и обозначалась не полностью написанным словом, но двойственное произношение слова было все же скрыто".[11]
(8) Но сегодня той надписи, которую описали и Варрон, и Тирон, на стене этого театра нет. (9) Ведь когда много лет спустя чинили обрушившуюся сцену, то номер третьего консульства обозначили не так, как сначала, первыми буквами, но просто тремя вырезанными черточками.
(10) В четвертой же [книге] "Начал" Марка Катона[12] написано следующее: "Карфагеняне в шестой раз (sextum) нарушили договор".[13] Это слово означает, что они раньше пять раз поступили вопреки договору, и тогда - в шестой раз. (11) Греки при обозначении такого рода числа вещей также говорят τρίτον (в третий раз) и τέταρτον (в четвертый раз), что соответствует тому, когда по-латыни говорят tertium и quartum.

Глава 2

Что Аристотель написал о числе новорожденных
(1) Философ Аристотель сообщает, что в Египте женщина за одни роды произвела на свет пятерых младенцев, и утверждает, что это предел многоплодных человеческих родов и неизвестно, чтобы когда-либо вместе родилось больше, но это число, по его словам, крайне редко.[14] (2) Однако и в правление божественного Августа, как утверждают писавшие историю его эпохи, служанка Цезаря Августа родила на Лаврентском поле[15] пятерых младенцев, и они прожили совсем немного дней; их мать также умерла вскоре после родов, и по приказу Августа на Лаврентской дороге ей поставили памятник, на котором было написано число ее детей, о котором мы и поведали.

Глава 3

Сопоставление и сравнение некоторых знаменитых отрывков из речей Гая Гракха, Марка Цицерона и Марка Катона
(1) Гай Гракх[16] считается сильным и страстным оратором. Никто этого не отрицает. Но кто может стерпеть то, что некоторым он кажется более сильным, более пылким и более значительным, чем Марк Туллий?[17] (2) Совсем недавно мы читали речь Гракха "Об обнародовании законов",[18] в которой он с наибольшей ненавистью, на которую способен, жалуется на то, что Марка Мария и некоторых почтенных мужей из италийских муниципиев[19] магистраты римского народа несправедливо приказали высечь розгами.
(3) Вот слова, которыми он описывает это происшествие: "Недавно консул прибыл в Теан Сидицинский.[20] Его жена сказала, что хочет вымыться в мужских банях. Сидицинскому квестору[21] Марку Марию было дано поручение выгнать из бань тех, кто мылся. Жена [консула] заявила мужу, что бани были предоставлены [в ее распоряжение] недостаточно быстро и были недостаточно чисты. Поэтому на форуме установили столб и привели туда Марка Мария, самого знатного человека своей общины. С него стащили одежды и высекли розгами. Жители Кал,[22] услышав об этом, объявили, чтобы никто не пожелал мыться в банях, когда там находится римский магистрат. В Ферентине[23] наш претор по той же причине приказал схватить местных квесторов: один [из них] бросился со стены, другой был схвачен и высечен розгами".[24]
(4) В столь ужасном деле, в столь жалостном и печальном свидетельстве публичной несправедливости разве сказал он что-либо или блестяще и замечательно, или слезно и жалобно, или с пространным и красноречивым упреком и с суровой и трогательной жалобой? Есть, разумеется, краткость, приятность, чистота речи, которая обыкновенно почти всегда присутствует в ораторских украшениях комедий.
(5) Тот же Гракх в другом месте говорит так: "Я покажу вам на одном примере, сколь велик произвол и необузданность молодых людей. Несколько лет тому назад из Азии был отправлен в качестве посла (legatus)[25] молодой человек, еще не занимавший в то время магистратуры. Его несли на носилках. Ему навстречу шел погонщик волов из Венузии[26] и в шутку, поскольку не знал, кого несут, спросил - неужели покойника? Услышав это, тот велел опустить носилки и ремнями, которыми носилки были связаны, приказал бить [пастуха] до тех пор, пока он не испустил дух".[27]
(6) Эта речь о столь неумеренном и жестоком поступке, в самом деле, ничем не отличается от обыденного изложения. (7) Когда же в речи по сходному поводу у Марка Туллия римских граждан, невиновных мужей, вопреки праву и законам, секут розгами и осуждают на казнь, какое там тогда сострадание! Какой плач! Какое наглядное изображение всего дела перед глазами![28] Что за море ненависти и горечи вскипает! (8) Когда я читаю эти [слова] Марка Туллия, клянусь Геркулесом, мой разум окружает некое видение и звук ударов и криков, и сетований. (9) Как, например, те [слова], которые он говорит о Верресе,[29] которые мы приписали, как смогли в настоящий момент, насколько хватило памяти: "Сам он, возбужденный преступлением и яростью, вышел на площадь. Глаза его горели, от всего его облика веяло жестокостью. Все ждали, до чего он, наконец, дойдет и что именно станет делать, когда внезапно он приказывает схватить человека и посреди форума раздеть, связать и приготовить розги".[30] (10) Клянусь богом, уже одни только слова "nudari et virgas expediri jubet" (раздеть и приготовить розги) исполнены такого волнения и ужаса, словно не они рассказывают о том, что случилось, но сам видишь, как происходит дело.
(11) Гракх же, не жалуясь, не призывая со слезами, а, сообщая, говорит: "На форуме был поставлен столб, стащили одежду, высекли розгами". (12) А Марк Цицерон, напротив, весьма ясно, подробно изображая, говорит не "высекли розгами", но: "В центре мессанского форума секли розгами римского гражданина, и все же ни один стон, ни один возглас этого несчастного не был слышан среди боли и шума ударов, кроме этих [слов]: "Я римский гражданин!" Он полагал, что это упоминание о гражданстве отвратит все удары и отведет от тела пытку".[31] (13) Далее, какой плач по поводу столь жестокого дела, и ненависть к Верресу, и проклятие перед лицом римских граждан горячо, и страстно, и пламенно поднимает он, говоря следующее: "О, сладкое имя свободы! О, великое право нашего гражданства! О, Порциев закон и законы Семпрониевы![32] О, столь страстно желаемая и возвращенная, наконец, римскому плебсу трибунская власть![33] Неужели все дошло уже того, что римский гражданин, в провинции римского народа, в городе союзников, связанный, на форуме высечен тем, кто в знак милости римского народа имеет фасции и секиры![34] Как? Когда разводили огонь и подносили раскаленное железо и прочие орудия пытки, если тебя не смягчили не только его горестная мольба и жалостный крик, то неужели не взволновали великий плач и стон римлян, которые тогда [при этом] присутствовали?"[35]
(14) Марк Туллий высказывает свое сожаление об этом сурово, внушительно, соразмерно и красноречиво. (15) Но если есть кто-либо со столь примитивным и грубым слухом, что эта ясность и красота речи и ритмика слов не доставляет [ему] удовольствия, а нравится первая [речь] потому, что она безыскусственна, коротка, неотделана, но исполнена какой-то естественной прелести и в ней есть дух и оттенок как будто темной старины, этот [человек], если он обладает рассудительностью, пусть рассмотрит речь Катона, человека более ранней эпохи, [чем Гракх,] на подобную тему, к силе и богатству которой Гракх и не приблизился. (16) Я полагаю, станет понятно, что Марк Катон не был доволен красноречием своего века и уже тогда стремился сделать то, что позднее завершил Цицерон. (17) В самом деле, ведь в той книге, которая называется "О подложных сражениях", он сетует на Квинта Терма[36] следующим образом: "Он сказал, что децемвиры недостаточно хорошо позаботились о продовольствии для него. Он приказал стащить [с них] одежды и бить плетьми. Децемвиров секли бруттийские (Bruttiani), [это] видели многие смертные. Кто может вынести это оскорбление, это приказание, это бесправие? Ни один царь не осмелился совершить это; разве это делается не с порядочными людьми, происходящими из хорошего рода, благонамеренными? Где государство? Где защита предков? Неслыханные обиды, удары, побои, рубцы, эти страдания и муки ты осмелился с бесчестьем и величайшим оскорблением причинить [людям] на глазах их соотечественников и множества [других] смертных? Но какой вопль, какой стон, какие слезы, какой плач я услышал! Рабы чрезвычайно тяжело переносят обиды: что же, по вашему мнению, чувствовали и будут чувствовать, пока живы, эти, происходящие из знатного рода, наделенные великой доблестью?"[37]
(18) Относительно слов Катона: "секли бруттийские (Bruttiani)", если кто-нибудь станет, возможно, расспрашивать о бруттийских, то значит это [следующее]. Когда Ганнибал Пунийский с войском находился в Италии и римский народ проиграл несколько сражений, бруттии,[38] первые из всей Италии, перешли к Ганнибалу. Римляне, тяжело перенеся это, после того как Ганнибал оставил Италию и карфагеняне были побеждены, ради бесчестья не стали брать бруттиев на военную службу и не считали их за союзников, но приказали подчиняться магистратам, отправляющимся в провинции, и прислуживать вместо рабов. Итак, они следовали за магистратами, подобно тем, которые в пьесах назывались lorarii,[39] и тех, кого им приказывали, связывали и секли; а поскольку они происходили из бруттиев, их называли бруттийскими.

Глава 4

О том, что Публий Нигидий весьма изящно доказал, что имена [вещей] не условны, но естественны
(1) Публий Нигидий[40] в "Грамматических записках" доказывает, что названия даны не по случайному установлению, но в соответствии с некоторой силой и смыслом природы; тема, действительно, нередкая в философских рассуждениях (discertationibus).[41] (2) Ведь у философов неоднократно поднимался вопрос, [даны ли] τὰ ο̉νόματα (имена) φύσει (по природе) или θέσει (по установлению).[42] (3) По этому вопросу он приводит много доказательств, почему слова могут казаться скорее естественными [по происхождению], чем условными. (4) Из этих [доказательств] следующее кажется приятным и остроумным: "Когда мы произносим vos (вы), - говорит он, - мы пользуемся некоторым движением уст, согласующимся с обозначением самого слова, и слегка выдвигаем края губ и направляем дыхание и душу вперед и к тем, с кем ведем разговор. И напротив, когда мы говорим nos (мы), то произносим [это слово] не с долгим и сильным выдохом звука и не с выдвинутыми губами, но как бы удерживаем и дыхание, и губы внутри нас самих. То же самое происходит и тогда, когда мы говорим tu (ты), ego (я), и tibi (тебе), и mihi (мне). Ведь как не чуждо природе обозначаемой вещи некое движение головы, когда мы качаем ею в знак согласия или отказа, или движение глаз, так и в этих словах некоторое движение уст и дыхания как будто природно. То же правило, что, как мы заметили, имеет место в наших [примерах], есть также и в греческих словах".[43]

Глава 5

Простое ли слово avarus (жадный) или сложное и двусоставное, как кажется Публию Нигидию
(1) Публий Нигидий в двадцать девятой [книге] "Записок" утверждает, что avarus - не простое слово, но сложное и составное. "Ведь avarus, - говорит он, - называется жаждущий денег (avidus aeris). (2) Но при этом слиянии, - продолжает он, буква "-е" выпала".[44] Он утверждает также, что locuples (богатый) происходит из сложения слов plera (многие) и loca (места) - "тот, кто имеет множество владений".[45]
(3) Но то, что он сказал о locuples, более вероятно и основательно. Ведь относительно [слова] avarus возникают сомнения: почему нельзя предположить, что оно произведено просто от глагола aveo (страстно желать, жаждать)[46] и с помощью такого же словообразования как amarus (горький), о котором никак нельзя сказать, что это двойное [слово]?

Глава 6

О том, как на знатную женщину, дочь Аппия Цеца, плебейские эдилы наложили штраф за дерзкие речи
(1) Наказывали не только за действия, но и за развязные речи при народе; ибо считалось, что до такой степени должна быть ненарушима честь римской дисциплины. (2) Ведь дочь знаменитого Аппия Цеца,[47] идущую со зрелищ,[48] которые она смотрела, затолкала стекавшаяся отовсюду и колеблющаяся толпа народа. А выйдя оттуда, она, поскольку с ней плохо поступили, стала говорить: "Что бы со мной теперь сталось и насколько сильнее и теснее меня бы толкали, если бы мой брат Публий Клавдий не погубил в морской битве флот с огромным количеством граждан?[49] Я бы, конечно, погибла, задавленная сейчас еще большим числом людей. О пусть, - сказала она, - оживет мой брат и поведет другой флот на Сицилию и погубит эту толпу, так жестоко затолкавшую меня, несчастную!" (3) За столь дерзкие и жестокие слова этой женщины плебейские эдилы Гай Фунданий и Тиберий Семпроний[50] присудили ее к штрафу в двадцать пять тысяч [монет] в слитках (aeris gravis).[51] (4) Капитон Атей[52] в комментарии к "Об общественных судах" говорит, что это произошло во время Первой Пунической войны в консульство Фабия Лициния и Отацилия Красса.[53]

Глава 7

О том, что по описанию Марка Варрона из рек, текущих за пределы Римской империи, первая по величине - Нил, вторая - Истр, следующая - Родан
(1) Из всех рек, текущих в море, находящееся в пределах Римской империи, которое греки называют η̉ εί̉σω θάλασσα (внутреннее море),[54] величайшая, по общему мнению, Нил. Саллюстий[55] писал, что следующая по величине - Истр.[56] (2) Варрон же, рассуждая о части света под названием Европа, помещает среди первых трех рек этой местности Родан,[57] таким образом, кажется, приравнивая ее к Истру. Ведь Истр также протекает в Европе.

Глава 8

О том, что среди воинских бесчестий, которым подвергались солдаты, было кровопускание: и в чем, как кажется, причина такого рода наказания
(1) Было в старину такое воинское наказание, когда воину ради бесчестья вскрывали вену и пускали кровь.[58] (2) В древних книгах, которые я сумел найти, объяснения этого действия нет; но, по моему мнению, сначала это применялось к воинам с помутившимся рассудком и отклоняющимся от естественного поведения, так что это, как кажется, не столько наказание, сколько лечение. Но затем, я уверен, по привычке то же стали делать и при многих других проступках, будто бы все, совершившие правонарушение, казались не вполне здоровыми.

Глава 9

Какими способами и каким образом выстраивают обыкновенно римский боевой порядок, и каковы названия этих построений
(1) Воинские названия, которыми обычно называют построенный определенным образом порядок: irons (передний строй), subsidia (резерв, подставной строй), cuneus (клин), orbis (кольцо), globus (шар, куча), forfices (клещи), serra (пила), alae (крылья), turres (башни).[59] (2) Эти, а также некоторые другие [наименования] можно найти в книгах тех, кто писал о военной науке. (3) А произведены они от самих вещей, называемых так в собственном смысле, и образы этих вещей, по собственному названию каждой, проявляются в построении боевого порядка.

Глава 10

В чем причина того обстоятельства, что и древние греки, и римляне носили перстень на безымянном пальце левой руки[60]
(1) Известно, что древние греки носили перстень на безымянном пальце левой руки. Говорят, что и римляне по большей части носили перстень таким же образом. (2) Апион[61] в книгах "О египтянах" называет ту причину, что при разрезании и вскрытии человеческих тел - ведь в Египте было в обычае то, что греки называют ανατομή (анатомией), - был обнаружен некий тончайший нерв, тянущийся и простирающийся от одного того пальца, о котором мы сказали, к сердцу человека;[62] поэтому вполне разумно показалось отметить такой почестью этот наиважнейший палец, который считается соприкасающимся и как бы связанным с силой сердца.[63]

Глава 11

Что означает слово mature (своевременно) и какой его смысл; а также о том, что простые люди используют это слово не в собственном его значении; и здесь же о том, что рrаесох (ранний) дает при склонении [форму генитива] praecocis, а не praecoquis[64]
(1) Сегодня mature имеет смысл рrореrе (поспешно) и cito (быстро) вопреки значению самого слова; ведь mature означает отличное от того, что говорят. (2) Поэтому Публий Нигидий, человек прославленный в дисциплинах всех благих наук, говорит: "mature есть то, что и не раньше, и не позже, но нечто среднее и умеренное".[65]
(3) Нигидий [рассуждает] хорошо и верно. Ведь из фруктов и плодов matura (зрелые, спелые) называют не недоспелые и горькие, и не упавшие и перезрелые, но поспевшие и созревшие вовремя. (4) Но поскольку mature говорили о том, что происходило без промедления, то значение слова сильно изменилось и уже не о том, что не слишком медленно, но о том, что происходит более быстро, говорят, что это случается mature; тогда как то, что ускорилось прежде своего срока, правильнее было бы называть inmatura (незрелое).
(5) Это нигидиево соотношение дела и слова божественный Август весьма изящно выражал двумя греческими словами. Ведь, как говорят, он и в беседах произносил и писал в письмах σπευ̃δε βραδέως (спеши медленно),[66] убеждая с помощью этого [выражения] прилагать при ведении дела одновременно и быстроту рвения, и медлительность аккуратности, из каковых двух противоположностей происходит maturitas (своевременность). (6) Также Вергилий, если кто обратил внимание, весьма тонко разделил два эти слова, properare (спешить) и maturare (делать зрелым), как совершенно противоположные:

Если холодным дождем задержан в дому земледелец,
Многое, с чем бы спешить пришлось (forent properanda)
под безоблачным небом,
Выполнить можно (maturare datur).[67]

(7) Он противопоставил два эти слова очень изящно, ведь при подготовке сельских работ [они] могут быть maturari (доделаны без суеты) в дождливую погоду, поскольку время есть, а в ясную, так как время не ждет, необходимо properari (с ними поторопиться).
(8) Но когда следует обозначить сделанное с большей быстротой и поспешностью, тогда правильнее говорить, что это сделано praemature (преждевременно), а не mature, как и сказал в тогате под названием "Надпись" (Titulus) Афраний:

Ты преждевременно (praemature) жаждешь, безумец,
несвоевременной (praecocem) власти.[68]

(9) В этом стихе следует обратить внимание на то, что он говорит praecocem, а не praecoquem; ведь именительный падеж этого [слова] - не praecoquis,[69] а рrаесох.[70]

Глава 12

О сказочных чудесах, совершенно несправедливо приписываемых Плинием Старшим философу Демокриту, и здесь же о летающей фигурке голубя
(1) Плиний Старший в двадцать восьмой книге "Естественной истории" сообщает,[71] что у Демокрита, наиболее прославленного среди философов, есть книга "О силе и природе хамелеона",[72] и что он ее прочел, и далее передает множество вздорных и невыносимых для слуха [вещей], будто бы написанных Демокритом, немногие из которых мы от скуки невольно запомнили: (2) быстрейшая из птиц, ястреб, ползущим по земле хамелеоном, если случайно над ним пролетит, с помощью некоторой силы притягивается и низвергается на землю, и по собственной воле оставляет и предает себя на растерзание другим птицам. (3) За пределами человеческой веры и другое: если голову и шею хамелеона сжигать на дубовых поленьях, то внезапно случается ливень и гром, и то же самое происходит, если печень этого же животного сжигать на вершине кровли. (4) Я усомнился, клянусь Геркулесом, стоит ли приводить также другое, - настолько это достойный смеха вздор, а привел, поистине, только в силу необходимости сказать о том, что мы думаем о коварном обольщении такого рода чудесами, с помощью которого по большей части завлекаются и доводятся до гибели наиболее острые и, в особенности, испытывающие сильную жажду учения умы. (5) Но возвращаюсь к Плинию. Он говорит, что, если сжечь раскаленным на огне железом левую ногу хамелеона с травой, носящей то же имя - хамелеон,[73] и размягчить и то и другое до состояния мази, скатать наподобие шарика и опустить в деревянный сосуд, то несущего этот сосуд никто не смог бы увидеть, даже если б он открыто находился в толпе.[74]
(6) Я полагаю, что имени Демокрита не приличествуют эти чудеса и обманы, описанные Плинием Старшим; (7) каково, например, следующее [сообщение]: по утверждению того же Плиния в десятой книге, Демокрит написал, будто есть некие птицы определенных пород, и от смешанной крови этих птиц рождается змея, [и] если кто-либо ее съест, то станет понимать язык и разговоры птиц.[75]
(8) Но, как кажется, множество такого рода выдумок приписывается имени Демокрита злонамеренными людьми, использующими его славу и авторитет как прибежище. (9) Но то, что, как передают, изобрел и сделал пифагореец Архит,[76] не менее удивительно и все же не должно казаться равно вздорным. Ведь и многие из прославленных греков, и философ Фаворин,[77] с величайшим усердием изучавший древние сообщения, с полной уверенностью написали, что фигурка голубя, сделанная Архитом из дерева с помощью некоего расчета и механической науки, летала; поднималась она, надо думать, с помощью разновесов и приводилась в движение дуновением запертого и скрытого [внутри] воздуха. (10) Клянусь Геркулесом, следует привести слова самого Фаворина о столь неправдоподобном деле: "Тарентинец Архит, будучи вообще изобретателен, сделал деревянного летающего голубя; когда он садился, то более уже не поднимался. Ведь до тех пор...".[78]

Глава 13

Каким образом древние употребляли [выражение] "сum partim hominum" (с некоторыми людьми)
(1) По большей части говорят partim hominum venerunt (прибыли некоторые люди), что означает pars hominum venit (прибыла группа людей), то есть quidam homines (некоторые люди). Ведь partim в данном случае представляет собой наречие и не склоняется по падежам, поскольку можно сказать cum partim hominum, то есть cum quibusdam hominibus (с некоторыми людьми) и как бы cum quadam parte hominum (с некоторой частью людей).[79] (2) Марк Катон в речи "О деле Флория" (De re Fiona)[80] написал так: "Там она была за шлюху, часто она поднималась с пиршества в спальню, с некоторыми из них (cum partim illorum) она уже не раз занималась тем же". (3) А более невежественные [люди] читают "cum parti", как если бы [это слово] склонялось как существительное, а не употреблялось как наречие.
(4) Но Квинт Клавдий в двадцать первой [книге] "Анналов" несколько необычно употребил этот оборот следующим образом: "Ведь он услаждал себя с некоторыми молодыми людьми из войска (cum partim copiis hominum adulescentium)".[81] Также и в двадцать третьей [книге] "Анналов" у Клавдия есть такие слова: "Почему я это сделал, я не могу сказать, произошло ли это из-за небрежности некоторых магистратов (neglegentia partim magistratum),[82] или из-за жадности, или вследствие поражения римского народа".[83]

Глава 14

Каким порядком слов Катон сказал "injuria mihi factum itur" (в отношении меня намереваются совершить несправедливость )
(1) Слышу я, что illi injuria factum iri (в отношении него будет совершена несправедливость), слышу, что contumeliam dictum iri (будет произнесено оскорбление) обычно произносят таким образом, и уже повсюду этот порядок слов употребляется в обыденном разговоре,[84] а потому я пренебрегу примерами. (2) Но contumelia illi или injuria factum itur (в отношении него будет совершено оскорбление или несправедливость) несколько более редко,[85] поэтому мы приведем образец. (3) Марк Катон [в речи] "В защиту себя против Гая Кассия":[86] "А дело обстоит так, о квириты, что при том оскорблении, которое мне будет нанесено из-за его вот наглости (contumelia, quae mihi factum itur), я бы, клянусь богом, о граждане, сочувствовал скорее государству".[87] (4) Но так как contumelia factum iri означает, что дело идет к свершению оскорбления, то есть прилагаются усилия, чтобы произошло оскорбление, таким образом, <contumelia>[88] mihi factum itur означает то же самое, только в измененной форме.

Глава 15

О ритуалах фламина Юпитера и жены фламина; а также приведены слова из преторского эдикта, где [претор] заявляет, что не станет принуждать к клятве ни дев Весты, ни диала
(1) О многочисленных ритуалах, а также о множестве запретов, возложенных на фламина,[89] мы прочли в сочинениях под названием "Об общественных жрецах", а также в первой из книг Фабия Пиктора.[90] (2) Вот в основном то, что мы оттуда припомнили: (3) Ездить на коне фламину-диалу нельзя;[91] (4) <также нельзя>[92] видеть препоясанный строй (classis procincta)[93] за пределами померия, то есть вооруженное войско; поэтому фламин-диал крайне редко избирался консулом, ибо консулам поручалось [ведение] войн;[94] (5) также никоим образом нельзя диалу клясться;[95] (6) запрещено также носить кольцо, разве только просверленное и без камня.[96] (7) Огонь из flaminia, то есть дома фламина-диала, нельзя выносить, кроме как для священнодействия.[97] (8) Закованного, если он войдет в его жилище, необходимо освободить, а оковы поднять через имплювий[98] на крышу и опустить снаружи на дорогу.[99] (9) Никаких узлов ни на шапке, ни на поясе, ни в другом месте он не имеет.[100] (10) Если кто-либо, ведомый на бичевание, умоляя, падет к его ногам, сечь его в этот день нельзя.[101]
(11) Волосы диала стрижет только свободный человек.[102]
(12) У диала существует обычай не прикасаться к козе, сырому мясу, плющу и бобу, и не называть [их].[103] (13) Он не проходит под слишком высоко вытянувшимися побегами виноградной лозы.[104] (14) Ножки ложа, на котором он спит, должны быть покрыты тонким [слоем] грязи, и более трех ночей подряд вне этого ложа он не спит,[105] и спать на этом ложе другому нельзя, и не...[106] Возле ножки его ложа должен находиться ларец с пирожками (strues) и жертвенным пирогом (fertum).[107] (15) Обрезки ногтей и волос диала зарывают под "счастливым деревом".[108] (16) Для диала каждый день - праздничный. (17) Ему нельзя быть под открытым небом без шапки,[109] а в помещении, по словам Мазурия Сабина,[110] понтификами недавно было постановлено разрешить [фламину быть с непокрытой головой],[111] (18) было также, как говорят, отменено кое-что другое и произведено некоторое смягчение обрядов.
(19) Ему нельзя прикасаться к дрожжевому тесту.[112] (20) Нижнюю тунику он снимает только в закрытых помещениях, чтобы не оказаться нагим пред небом, как пред очами Юпитера.[113] (21) На пиру выше фламина-диала возлежит только царь-жрец (rex sacrificulus).[114] (22) Если он потеряет жену, то оставляет сан фламина. (23) Брак фламина не может быть расторгнут ничем, кроме смерти.[115] (24) Он никогда не ступает на то место, где находится могила; никогда не прикасается к мертвецу;[116] (25) однако участвовать в похоронах [ему] не запрещено.
(26) У жены фламина ритуалы почти те же самые; (27) говорят, она и сама по себе соблюдает <другие>:[117] например, покрывается крашеной [тканью], (28) и что на платке (rica) носит сучок от счастливого дерева,[118] (29) и на лестницы, <кроме> тех, что называются греческими, ей нельзя подниматься выше трех ступеней,[119] (30) а также отправляясь к Аргеям, она не убирает голову и не причесывает волосы.[120] (31) Я приписал слова претора из постоянного эдикта[121] о фламине-диале и жрице Весты: "Жрицу-весталку и фламина-диала при любом моем судебном разбирательстве я не буду принуждать давать клятву".[122] (32) Слова Марка Варрона из второй [книги] "Божественных деяний" о фламине-диале таковы: "Он один носит белую меховую шапку (album galerum);[123] так должно делать либо из-за его высокого положения, либо потому что Юпитеру приносят в жертву белых животных".[124]

Глава 16

На какие ошибки, допущенные [при изложении] римской истории в шестой [книге] Вергилия, обратил внимание Юлий Гигин
(1) Гигин[125] упрекает Вергилия и полагает, что он намеревался исправить то, что написал в шестой книге. (2) Палинур,[126] находясь в царстве мертвых, просит Энея позаботиться о том, чтобы найти его тело и похоронить. Он говорит следующее:

Мне избавление дай: отыщи Велийскую гавань,
Тело мое схорони - ибо все ты можешь, великий.[127]

(3) "Каким образом, - говорит он, - либо Палинур мог знать и назвать Велийскую гавань, либо Эней найти по этому наименованию место, когда город Велия, по которому он назвал гавань, находящуюся в той местности, был основан в луканской области и получил это имя во время царствования в Риме Сервия Туллия, более чем через шестьсот лет после прибытия Энея в Италию?[128] (4) Ведь изгнанные из области Фокиды[129] Гарпалом, военачальником царя Кира, - говорит он, - и основали одни Велию, а другие - Массилию. (5) Итак, он нелепейшим образом просит Энея отыскать Велийскую гавань, хотя в это время такого названия просто не существовало. (6) Однако это не должно, - утверждает [Гигин], - казаться подобным тому, что написано в первом стихе:

Роком ведомый беглец - к берегам приплыл Лавинийским,[130]

(7) а также в шестой книге:

Здесь полет свой прервал над вершиной халкидских
пришельцев,[131]

(8) поскольку самому поэту обычно дозволяется говорить κατὰ πρόληψιν (по предвидению, по предвосхищению) от собственного лица о каких-либо событиях, о свершении которых впоследствии он мог знать сам, как Вергилий знал о городе Лавинии и халкидской колонии.[132] (9) Но как сумел Палинур, - говорит он, - узнать о том, что произошло шестьюстами годами позже, разве только кто полагает, что он в подземном царстве обрел дар прорицания, что обыкновенно для душ усопших? (10) Но если даже считать так, хотя этого и не говорится, то каким же образом Эней, не обладавший даром прорицания, сумел отыскать Велийскую гавань, названия которой, как мы сказали, тогда и в помине не было?"[133]
(11) В этой же книге он порицает - и полагает, что Вергилий исправил бы, если бы его не настигла смерть, - нижеследующее. (12) "Ведь хотя он упоминает среди тех, кто спустился в царство мертвых и поднялся обратно, Тесея, и говорит:

Шел здесь Тесей и Алкид. Но и я громовержца потомок,[134]

затем, однако, утверждает:

На скале Тесей горемычный Вечно будет сидеть.[135]

(13) "Но как, - говорит [Гигин], - может статься, чтобы вечно сидел в царстве мертвых тот, кто выше был поименован вместе со спустившимися туда и вышедшими оттуда вновь, в особенности когда о Тесее ходит такая легенда, что Геракл вырвал его из скалы и вывел на свет, в мир живых?"[136]
(14) Также, по его мнению, Вергилий ошибся в следующих стихах:

Тот повергнет во прах Агамемнона крепость - Микены,
Аргос возьмет, разобьет Эакида, Ахиллова внука,
Мстя за поруганный храм Минервы, за предков троянских.[137]

(15) "Он смешал, - заявляет он, - и различных людей, и эпохи. Ведь войны с ахейцами и с Пирром велись не в одно и то же время, и не одними и теми же людьми. (16) Ибо Пирр, которого он называет Эакидом, перейдя из Эпира в Италию, сражался с римлянами против Мания Курия, бывшего на этой войне полководцем. (17) А Аргосская, то есть Ахейская, война велась много лет спустя военачальником Луцием Муммием. (18) Поэтому среднюю строчку о Пирре, неуместно вставленную, - говорит он, - можно убрать, что, без сомнения, намеревался сделать Вергилий".[138]

Глава 17

По какой причине и каким образом философ Демокрит лишил себя зрения; а также стихи Лаберия об этом событии, написанные весьма чисто и изящно
(1) Как сказано в греческих исторических записках, философ Демокрит, муж, более других заслуживающий уважения и издревле бывший весьма влиятельным, по собственной воле лишил себя зрения, полагая, что размышления и рассуждения его разума при объяснении законов природы станут более яркими и точными, если он освободит их от обольщений зрения и помех, [причиняемых] глазами.[139] (2) Этот его поступок и сам способ, каким он с помощью весьма остроумной хитрости легко ослепил себя, описал поэт Лаберий[140] в миме под названием "Канатчик" (Restio), в стихах, сложенных весьма чисто и изящно, но причину добровольной слепоты он выдумал другую и вполне уместно обратил к той вещи, которую тогда ставил. (3) Ведь персонаж, произносящий это у Лаберия, - муж, оплакивающий огромные расходы и беспутство сына. (4) [Вот] стихи Лаберия:

Абдерский Демокрит, философ-физик,
Поставил щит против восхода солнца,
Чтобы медным блеском можно было выжечь глаза.
Таким образом, лучами солнца он лишил себя зрения,
Чтобы не видеть дурных граждан, пребывающих
в благополучии.
Так я желаю блеском сияющих денег
Ослепить исход моего века,
Чтобы никогда не видеть негодного сына в благополучии.[141]

Глава 18

Повесть об Артемисии; и о состязании, устроенном знаменитыми писателями при погребении Мавсола
(1) Артемисия, как передают, любила [своего] супруга Мавсола сильнее, чем во всех любовных историях и сверх всякого вероятия человеческого чувства. (2) Мавсол же был, по словам Марка Туллия, царем страны Карий[142], а по утверждению некоторых греческих писателей, наместником провинции, которого по-гречески называют сатрапом.[143] (3) Этот Мавсол, скончавшись на глазах рыдающей и обнимающей его супруги, был великолепным образом погребен, а Артемисия, жена его, пылающая скорбью, положила в воду его прах и пепел, смешанные с благовониями и растолченные в подобие порошка, и выпила, и совершила, как говорят, и многое другое, указывающее на неистовую любовь. (4) Она также с великой поспешностью работ воздвигла для сохранения памяти супруга замечательнейшую и достойную числиться среди семи чудес света гробницу.[144] (5) Посвятив со священнодействиями это сооружение богам души Мавсола, Артемисия устраивает агон, то есть состязание в вознесении ему почестей, и назначает огромную награду в деньгах и других ценностях. (6) На это состязание в хвалебных речах прибыли, как передают, прославленные мужи выдающегося ума и красноречия: Феопомп,[145] Феодект,[146] Навкрат;[147] некоторые даже утверждали, что с ними состязался сам Исократ.[148] Однако считается, что победителем в этом состязании стал Феопомп. Он был учеником Исократа.
(7) И сегодня известна трагедия Феодекта под названием "Мавсол", которая, как передает Гигин в "Примерах", имела больший успех, чем его проза.[149]

Глава 19

О том, что провинность не оправдывается и не смягчается, когда в извинение приводится сходство с проступками, совершенными другими [людьми]; и здесь же слова об этом из речи Демосфена
(1) Философ Тавр[150] выступил однажды с суровым и резким порицанием против некоего юноши, перешедшего от риторов и изучения красноречия к философским дисциплинам, поскольку, по его утверждению, он поступил бесчестно и нехорошо. А тот не стал отрицать содеянное, но защищался тем, что это происходит в обыденности, и умолял простить постыдность проступка, ссылаясь на примеры и извиняясь обыкновением [подобного дела]. (2) Тогда Тавр, еще более разгневавшись на сам этот способ защиты, сказал: "Глупый ты и ничтожный человек; если важность и рассуждения философии не отвращают тебя от дурных примеров, то как тебе на ум не пришло, по крайней мере, изречение вашего Демосфена, которое, поскольку выстроено связью приятных и изящных соответствий, словно некая риторическая песнь, могло легче задержаться в твоей памяти? (3) Ведь если я не ошибаюсь [по памяти] в том, - сказал он, - что читал в раннем отрочестве, слова Демосфена против того, кто старался, как ты делаешь сейчас, оправдать и очистить свой грех с помощью чужих проступков, таковы: "Ты говори не о том, как это часто происходило ранее, но о том, как это должно происходить. Ведь если на практике в прежние времена законы нарушались, а ты этому подражал, то на этом основании ты не добьешься справедливого оправдания. Скорее наоборот, ты еще в большей степени должен нести ответственность.
Если бы какое-либо лицо из числа нарушивших прежде закон было бы за это наказано, ты бы не выступал ныне с таким предложением. Точно также, если ты нынче понесешь наказание за свои действия, впредь никто с подобным предложением выступать не станет"".[151] (4) Так Тавр всякого рода увещеваниями и наставлениями вел своих последователей к правилам благой и безупречной природы.

Глава 20

Что есть rogatio (законопроект), что lex (закон), что plebiscitum (общенародное постановление), что privilegium (постановление, касающееся одного лица); и насколько все эти [слова] различаются [между собой]
(1) Слышу я, как спрашивают, что есть lex, что plebiscitum, что rogatio, что privilegium. (2) Атей Капитан, весьма сведущий в общем и частном праве, определил, что такое lex в следующих словах: "Lex - общее решение народа или плебса на основе предложения магистрата".[152] (3) Если это определение составлено правильно, то ни [постановление] об империи Помпея,[153] ни [решение] о возвращении Цицерона,[154] ни следствие об убийстве Публия Клодия,[155] ни прочие такого рода постановления народа и плебса не могут быть названы leges (законами). (4) Ведь это не общие постановления и не в отношении всех граждан, но составлены для отдельных [людей]; поэтому скорее их следует называть privilegia, поскольку древние называли priva (отдельно взятое) то, что мы называем singula (единичное).[156] Это слово употребил Луцилий[157] в первой книге "Сатир":

Брюшки тунца
И головы акарны (асаrnае)[158] я раздам приходящим
по одному (priva).[159]

(5) Но Капитон в этом же определении отделил plebs от populus (народ), поскольку в populus заключается всякая часть народа и все его сословия; a plebs называется то сословие, в которое не входят отцовские роды граждан.[160] (6) Поэтому, согласно Капитону, plebiscitum - закон, принятый не populus, но plebs.[161]
(7) Но основой, началом, и как бы источником всего этого дела и закона - на обсуждение народа ли, плебса ли выносится законопроект, касается <ли он отдельных лиц>[162] или всех, - является рогация (rogatio).[163] (8) Ведь все эти слова определяются и объединяются главным родом и именем rogatio; поскольку если бы на обсуждение народа или плебса не выносились законопроекты, то невозможно было бы никакое постановление плебса или народа.
(9) Но хотя это и так, в древних сочинениях, как мы приметили, разница между этими словами все же невелика. Ведь и плебисциты и привилегии они обыкновенно называли словом lex, и также именовали их всех смешанно и без разбора словом rogatio.[164] (10) Также и Саллюстий, человек, в высшей степени консервативный в употреблении слов, последовал обыкновению и обозначил privilegium, внесенный о возвращении Гнея Помпея, как lex. Вот слова из второй [книги] его "Истории": "Ведь народный трибун Гай Геренний воспрепятствовал консулу Сулле внести закон (lex) о его возвращении".[165]

Глава 21

Почему Марк Цицерон всегда крайне тщательно избегал слов novissime (недавно) и novissimum (наконец)
(1) Известно, что Марк Цицерон не желал использовать немало слов из тех, что и сегодня часто употребляются, и прежде были в употреблении, так как не одобрял их; например, novissime и novissimum. (2) Ведь хотя и Марк Катон, и Саллюстий, и прочие [писатели] его эпохи весьма часто без разбора пользовались этим словом, и даже многие весьма ученые мужи писали его в своих книгах, он, кажется, все же воздерживался от него, полагая его чуждым латинскому языку, поскольку Луций Элий Стилон,[166] бывший ученейшим человеком того времени, избегал употребления этого слова как нового и нехорошего.
Потому я решил, что следует привести также то, что Марк Варрон думал об этом слове, словами самого Варрона из шестой книги "О латинском языке", посвященной Цицерону. "Вместо extremum (в конце концов, наконец), - говорит он, - повсеместно стали говорить novissimum, чего на моей памяти избегали как Элий, так и другие старые авторы, поскольку слово было слишком необычным; что до его происхождения, то как от vetus (старый, древний) - vetustius (старше, древнее) и veterrimus (старейший, древнейший), так и от novus (новый, ранний) произведены novius (новее, раньше) и novissimus (новейший, самый ранний)".[167]

Глава 22

Избранный фрагмент из книги Платона под названием "Горгий" о поношениях со стороны ложной философии, с которыми нападают на философов незнающие благ подлинной философии
(1) Платон, человек, ревностно приверженный истине и всегда готовый всем ее открыть, то, что, бесспорно, можно утверждать о тех праздных и невежественных [лицах], под прикрытием имени философии проводящих время в бесполезном досуге и в шепоте и уединении,[168] высказал, пусть от имени персонажа не авторитетного и не достойного, однако искренне и чистосердечно. (2) Ведь хотя Калликл,[169] устами которого он это произносит, и возводит на философов позорные и бесчестные [обвинения], не зная истинной философии, все же следует принять сказанное с тем, чтобы мы понимали, что нам исподволь напоминается, дабы мы сами не заслужили такого рода упреки и не подменяли уважение и приверженность философии бездельной и суетной праздностью.
(3) Я выписал из сочинения под названием "Горгий" слова самого Платона на эту тему, не решившись их перевести, поскольку латинская речь [вообще], а тем более моя, совершенно не могут приблизиться к их своеобразию: (4) "Да, разумеется, есть своя прелесть и в философии, если <заниматься ею умеренно и в молодом возрасте, но стоит задержаться на ней дольше, чем следует, и она погибель для человека! (5) Если даже ты очень даровит, но посвящаешь философии более зрелые свои годы, ты неизбежно останешься без того опыта, какой нужен, чтобы стать человеком уважаемым. (6) Ты останешься несведущ в законах своего города, в том, как вести с людьми деловые беседы - частные ли, или государственного значения, безразлично, - в радостях и желаниях, одним словом, совершенно несведущ в человеческих нравах. (7) И к чему бы ты тогда не приступил, чем бы ни занялся - своим ли делом, или государственным, ты будешь смешон, так же, вероятно, как будет смешон государственный муж, если вмешается в наши философские рассуждения и беседы>".[170] [8, 9]
(10) Немного далее он добавляет следующее: "<Самое правильное, по-моему, не чуждаться ни того ни другого. Знакомство с философией прекрасно в той мере, в какой с ней знакомятся ради образования, и нет ничего постыдного, если философией занимается юноша. (11) Но если он продолжает свои занятия и возмужав, это уже смешно, Сократ, и, глядя на таких философов, я испытываю то же чувство, что при виде взрослых людей, которые по-детски лепечут и резвятся. (12) Когда я смотрю на ребенка, которому еще к лицу и лепетать и развиться, мне бывает приятно, я нахожу это прелестным и подобающим детскому возрасту свободного человека, (13) когда же слышу маленького мальчика, говорящего вполне внятно и отчетливо, по-моему, это отвратительно - мне это режет слух и кажется чем-то рабским. (14) Но когда слышишь, как лепечет взрослый, и видишь, как он по-детски резвится, это кажется смехотворным, недостойным мужчины и заслуживающим кнута. (15) Совершенно также я отношусь и к приверженцам философии. (16) Видя увлечение ею у безусого юноши, я очень доволен, мне это представляется уместным, я считаю это признаком благородного образа мыслей; того же, кто совсем чужд философии, считаю человеком низменным, который сам никогда не найдет себя пригодным ни на что прекрасное и благородное. (17) Но когда я вижу человека в летах, который все еще углублен в философию и не думает с ней расставаться, тут уже, Сократ, по моему мнению требуется кнут! (18) Как бы ни был, повторяю я, даровит такой человек, он наверняка теряет мужественность, держась вдали от середины города, его площадей и собраний, "где прославляются мужи", по слову поэта;[171] он прозябает до конца жизни в неизвестности, шепчась по углам с тремя или четырьмя мальчишками, и никогда не слетит с его губ свободное, громкое и дерзновенное слово>".[172] [19-23]
(24) Так Платон рассуждал - от лица человека, как я сказал, недостойного, - тем не менее с верностью смысла и общего понимания и с некоторой нескрываемой правдивостью, разумеется, не о той философии, которая является наукой всех добродетелей, которая возвышается как среди общественных, так и среди частных занятий, и которая, если ничто не препятствует, постоянно, и доблестно, и умело руководит городами и государством, но о том бесполезном и ребяческом упражнении в хитросплетениях, не способствующем ни защите, ни устроению жизни, в котором, пребывая в зловредной праздности, дряхлеют те, которых философами как раз и считает простой народ, и считал тот, от лица которого это сказано.

Глава 23

Отрывок из речи Марка Катона об образе жизни и нравах древних женщин; и здесь же о том, что у мужа было право убить жену, застигнутую во время прелюбодеяния
(1) Писавшие о быте и образе жизни римского народа говорят, что женщины в Риме и в Лации проводили жизнь в трезвости, то есть совершенно воздерживались от вина, называемого на древнем языке temetum, и было учреждено, чтобы они целовали родственников для уличения, чтобы, если выпила, выдал запах.[173] (2) Обыкновенно же они, как передают, пили вино из виноградных выжимок (lorea), вино из изюма (passum), мед (murrina) и [другие] такого рода сладкие на вкус напитки. Это неоднократно описано в тех книгах, о которых я упомянул. (3) Но Марк Катон сообщает, что женщины не только осуждались, но и наказывались судьей, если [пили] вино, не меньше, чем если бы допустили постыдный поступок и прелюбодеяние.
(4) Я приписал слова Марка Катона из речи под названием "О приданом",[174] где сказано также о том, что мужья имели право убивать жен, застигнутых в прелюбодеянии: "Муж, - говорит он, - когда совершил развод, судья жене вместо цензора, имеет фактически полную власть [над ней]; если женщина совершает что-либо непристойное и позорное; наказывает (multatur), если выпила вина; если совершила что-либо недостойное с другим мужчиной, осуждает (condemnatur)".[175] (5) А о праве убивать [жену] написано так: "Если застанешь свою жену в прелюбодеянии, можешь без суда безнаказанно убить ее.[176] Она же тебя, прелюбодействуешь ли ты или позволяешь себя обольщать (adulterarere),[177] пальцем пусть не смеет тронуть, и не имеет права".[178]

Глава 24

О том, что изъясняющиеся более изысканно, говорили diepristini (накануне), diecrastini (завтра), а также diequarti (на четвертый день) и diequinti (на пятый день), а не так, как сегодня это повсеместно произносится [179]
(1) Слышу я, что сегодня образованные [люди] произносят die quarto и die quinto также, как греки говорят ει̉ς τετάρτην καὶ ει̉ς πέμπτην, и того, кто говорит иначе, презирают как невежду и неученого [человека]. Но в эпоху Марка Туллия и раньше говорили, я полагаю, не так: ведь diequinte и diequinti произносилось как наречие, слитно, и второй слог в нем становился кратким.[180] (2) Даже божественный Август, будучи весьма сведущ в латинском языке и следуя за своим отцом в изяществе речи,[181] в письмах неоднократно использовал именно такое, а не иное обозначение дней.[182] (3) Но для демонстрации постоянной привычки древних достаточно будет привести ежегодные слова претора, которыми он, по установлению предков, обыкновенно объявляет празднества под названием Компиталии:[183] "На девятый день (dienoni) будут у римского народа, у квиритов Компиталии; когда они будут объявлены, будет неприсутственный день (nefas)".[184] Претор говорит dienoni вместо die nono.
(4) И не только претор, но и все в старину говорили по большей части так. (5) Вот, пришел на ум стих Помпония[185] из ателланы под названием "Мевия":

Dies hie sextus, cum nihil egi;[186] diequarti emoriar fame.
(Вот день шестой, как ничего не делал: а на четвертый
(diequarte) я умру от голода).[187]

(6) Вспомнилось также и следующее из второй книги "Истории" Целия: "Если ты пожелаешь дать мне конницу и сам последуешь за мной с другим войском, то я позабочусь, чтобы на пятый день (diequinti) в Риме на Капитолии тебе приготовили обед".[188] (7) А и рассказ, и это слово Целий взял из <четвертой [книги]>[189] "Начал" Марка Катона, где написано так: "Поэтому начальник конницы убеждал предводителя карфагенян: "Пошли со мной на Рим конницу; на пятый день тебе будет приготовлен обед на Капитолии"".[190]
(8) Я читал последний слог этого слова написанным как через "е", так и через "i", ведь у древних, доподлинно, было обыкновение использовать эти буквы, по большей части, безразлично, как, например, по-разному произносили: praefiscine и praefiscini (не сглазить бы), proclivi и proclive (под гору) и также многие другие [слова] такого рода; таким же образом diepristini, что означало die pristino (вчера, в прошлый день), то есть в предшествующий [день], что обычно произносят [как] pridie, перевернув порядок сочетания [слов], как будто [говорится] pristino die. Подобным образом также произносилось diecrastini (завтра), то есть crastino die (в завтрашний день). (9) И священнослужители римского народа, назначая [что-либо] на послезавтра, говорят: "die perendini". (10) Но как многие [говорят] "die pristini", так Марк Катон в речи "Против Фурия" сказал "die proximi",[191] а Гней Маций,[192] человек весьма ученый, в "Мимиябмах" употребил <die>[193] quarto вместо того, что мы называем nudius quartus (третьего дня, то есть позавчера) в следующих стихах:[194]

Недавно, третьего дня (die quarto), как я припоминаю,
и точно,
Он разбил единственный в доме кувшин для воды.

Итак, [между этими выражениями] будет то различие, что die quarto мы говорим о прошлом, a diequarte о будущем.[195]

Глава 25

Названия метательных снарядов, копий и мечей, а также здесь же наименования кораблей, встречающиеся в книгах древних
(1) Как-то мы ехали в повозке, и вздумалось нам перебрать [по памяти] названия метательных снарядов, копий и мечей, описанных в древних повестях,[196] а также виды и имена кораблей, чтобы посторонним вздором не занимать праздный и пребывающий в бездействии ум. (2) Итак, те, что тогда [мне] вспомнились, суть следующие:[197] hasta (копье), pilum (метательное копье),[198] phalarica (фаларика),[199] semiphalarica (полу-фаларика, т. е. небольшая фаларика), soliferrea (метательные копья, сделанные целиком из железа), gaesa (гезы),[200] lancea (легкое метательное копье с ремнем посредине),[201] spari (копья с загнутым в форме рыболовного крючка наконечником),[202] rumices (род метательного оружия, подобный галльскому спару),[203] trifaces (копья длиной в три локтя, выбрасывавшиеся из катапульты),[204] tragulae (метательные копья с ремнем),[205] frameae (фрамеи - копья германцев с узким и коротким наконечником, пригодные и для дальнего, и для рукопашного боя),[206] mesanculae (метательные копья с ремнем посередине), cateia (метательная палица, утыканная гвоздями, у германцев и галлов, которую после броска можно было вернуть с помощью привязанных к ней ремней),[207] rumpiae,[208] scorpii (скорпионы - род плети с железным утяжелителем на конце),[209] sibones (охотничьи копья),[210] sidles (широкие наконечники копий),[211] veruta (метательное копье, более маленькое и более легкое, чем пилум),[212] enses (обоюдоострые мечи для рубки), sicae (род кривого ножа или сабли фракийско-иллирийского происхождения),[213] machaerae (кинжалы),[214] spathae (спафы - широкие обоюдоострые мечи),[215] lingulae,[216] pugiones (прямые обоюдоострые кинжалы или сабли), clunacula (ножи для закалывания животных).
(3) Относительно lingula, поскольку это [название] менее употребительно, следует, я полагаю, разъяснить, что lingula древние называли продолговатый меч, сделанный в виде языка (lingua), который упоминает Невий[217] в Трагедии "Гесиона". Я привожу стих Невия:

Sine me gerere morem videar lingua, verum lingula.

(Чтобы не казалось, что я угождаю себе языком (lingua),
а не мечом (lingula)).[218]

(4) Rumpia также - род метательного снаряда у фракийского народа, и встречается это слово в четырнадцатой [книге] "Анналов" Квинта Энния.[219] (5) А названия кораблей, которые мы тогда смогли припомнить,[220] суть следующие: gauli (финикийские транспортные суда),[221] corbitae (большие тяжелые грузовые суда),[222] caudicae (небольшие гребные суда, плававшие по Тибру и доставлявшие грузы в Рим и прочие латинские города),[223] longae (длинные, то есть военные в отличие от торговых судов с круглым кузовом), hippagines (суда для перевозки лошадей),[224] cercuri (быстроходные военные корабли),[225] celoces или, как их называют греки, κέλητες (небольшие быстроходные суда с одной скамьей для гребцов),[226] lembi (легкие остроконечные многовесельные суда),[227] oriae (небольшие рыбачьи суда),[228] lenunculi (рыбацкие суда),[229] actuariae (легкие суда), которые греки именуют ι̉στιοκώποι или ε̉πακτρίδες,[230] prosumiae или geseoretae, или oriolae (род небольшого разведывательного корабля),[231] stlattae (вид корабля, чьи размеры больше в ширину, чем в высоту, названного так из-за своей ширины (a latitudine)),[232] scaphae (лодки),[233] pontones (большие плоскодонные суда, понтоны),[234] vectoriae (транспортные),[235] mydia,[236] phaseli (легкие быстроходные суда),[237] parones (легкие суда),[238] myoparones (легкие каперские суда),[239] lintres (челноки), caupuli (небольшие суда),[240] camarae (легкие понтийские суда с надстроенной палубой для защиты от высоких волн),[241] placidae (плоскодонные суда),[242] cydarum (кидар), ratariae (плоты),[243] catascopium (дозорное судно, разведывательный корабль).[244]

Глава 26

О том, что Азиний Поллион неуместно упрекнул Саллюстия за то, что он назвал переправу через пролив (transfretatio) переходом (transgressus), а тех, кто переправился, перешедшими (transgressi)
(1) Азинию Поллиону[245] в одном письме, написанном к Планку,[246] и некоторым другим недругам Саллюстия показалось достойным замечания то, что в первой книге "Истории" переплытие и переезд моря на кораблях он назвал transgressus, а о тех, кто переправился через пролив, о которых обычно говорят transfretasse (переплывать, переправляться), сказал transgressos.[247] (2) Я привожу сами слова Саллюстия: "Поэтому Серторий, оставив незначительную охрану в Мавритании, попытался, воспользовавшись темной ночью, украдкой с помощью благоприятного течения или благодаря быстроте избежать сражения при переправе (in transgressu)".[248] (3) И далее, ниже он написал так: "Всем переправившимся (transgressos) послужила укрытием гора, ранее занятая лузитанами".[249]
(4) Итак, они утверждают, что это и не вполне в подлинном смысле [слова], и α̉περίσκεπτων (неосторожно), и что ни один значительный писатель [так] не говорил. "Ведь transgressus, - говорит [Поллион], - происходит от transgredi (ходить), а само это [слово] произведено от ingressus (ход, движение) и pedum gradus (шаг ног)". (5) Поэтому он полагал, что глагол transgredi не подходит ни для летящих, ни для ползущих, ни для плывущих, но только для тех, кто идет и совершает путь пешком. А потому они заявляют, что у достойного писателя нельзя найти ни transgressus кораблей, ни transgressus вместо transfretatio.
(6) Но я спрашиваю, почему так же, как обыкновенно правильно говорят о ходе кораблей cursus, нельзя сказать transgressus о том, что корабли совершили переход? В особенности когда небольшая величина столь узкого пролива, разделяющего Африку и Испанию, весьма изящно определена словечком transgressio как расстояние в несколько шагов. (7) Те же, кто требуют примера и утверждают, что ingredi и transgredi о плывущих не говорят, я хочу, чтоб ответили, насколько велика разница между ingredi и ambulare (ходить, гулять). (8) Ведь Катон в сочинении "О земледелии" говорит: "Поместье должно располагаться в таком месте, чтобы и большой город находился поблизости, и море или река, где ходят корабли (naves ambulant)".[250]
(9) И Лукреций в свою очередь дает в этом же самом слове свидетельство, что подобного рода метафоры изыскивают и считают за украшения речи. Ведь в четвертой книге он называет крик gradientem (идущим) через горло и глотку, что гораздо более смело, чем то [изречение] Саллюстия о кораблях. Стихи Лукреция суть следующие:

Кроме того, голос часто царапает глотку, и делает
Горло более жестким идущий наружу (foras gradiens) крик.[251]

(10) Поэтому Саллюстий в той же книге не только о ехавших на кораблях, но также и о плывущих скафах[252] говорит progresses (продвинувшиеся вперед). Я привожу сами слова о скафах: "Одни из них, совсем немного продвинувшись вперед, под чрезмерным и в то же время неустойчивым грузом, в то время как людей охватила паника, шли ко дну".[253]

Глава 27

Повесть о римском народе и о народе пунийском, [о том], что, соперничая, они были почти равны по силе
(1) В старинных книгах упоминается о том, что сила, мощь и величие римского и пунийского народов были почти равны;
(2) и считается так вполне заслуженно: ведь с другими народами война шла за государство каждого из них, а с пунийцами за власть над всем миром.
(3) Наглядным доказательством этому служат следующие высказывания обоих народов: римский полководец Квинт Фабий отправил карфагенянам письмо. Там было сказано, что римский народ посылает им копье и жезл, два знака - войны или мира, - чтобы они выбрали из них, какой желают; и пусть считают, что послано им именно то, что они выберут.[254]
(4) Карфагеняне ответили, что не выбирают ни то ни другое, но принесшие могут оставить себе то из двух, что предпочитают; то, что они оставят, и будет у них вместо выбранного. (5) А Марк Варрон утверждает, что были посланы не сами копье и жезл, но две таблички, на одной из которых было вырезано изображение жезла, а на другой - копья.[255]

Глава 28

[Рассуждение] о пределах детского, юношеского и старческого возрастов, взятое из "Истории" Туберона
(1) Туберон[256] в первой [книге] "Истории" написал, что царь Сервий Туллий, определив для проведения ценза известные пять классов <старцев и>[257] юношей римского народа, счел мальчиками тех, кому было меньше семнадцати лет, и далее с семнадцатого года, с которого он считал их уже пригодными к государственной службе, записал в воины и называл их до сорока шести лет молодыми (juniores), а после этого года старцами (seniores).[258]
(2) Я отметил это для того, чтобы границы, проходившие по суждению и обычаям предков между детством, юностью и старостью, стали известны из этой переписи мудрейшего царя Сервия Туллия.

Глава 29

О том, что частица atque не только разделительная, но имеет несколько больший и разнообразный смысл
(1) Грамматики со своей стороны утверждают, что частица atque - соединительный союз. И действительно, по большей части, она соединяет и связывает слова; но иногда она имеет некоторые другие значения, недостаточно известные [кому либо], разве только упражнявшимся в чтении и изучении древних книг. (2) Ведь она служит и как наречие,[259] когда мы говорим: "aliter ego feci atque tu" ("я сделал иначе, чем ты"), поскольку это означает "aliter quam tu" ("иначе, чем ты"), а если ставится парно, то умножает и усиливает ту вещь, о которой идет речь,[260] как мы приметили в "Анналах" Квинта Энния, если память не обманывает, в следующем стихе:

И вот уже (atque atque) устремляется на стены
римское юношество;[261]

(3) этому значению противоположно то, в котором древние равным образом употребляли deque.[262]
(4) Кроме того, [эта частица] используется и как другое наречие, а именно statim (тотчас), что в следующих стихах Вергилия *** [263] думается, эта частица поставлена неясно и непоследовательно:

Волею рока
Так ухудшается все и обратным несется движеньем, -
Точно гребец, что насилу челнок свой против теченья
Правит, но ежели вдруг его руки внезапно ослабнут,
Он уж (atque) стремительно вспять увлекается
быстрым теченьем.[264]

---

[1] Луций Целий Антипатр (рубеж II —I вв. до и. э.) — судя по прозвищу, потомок вольноотпущенника, ученик оратора Луция Красса. Он стал родоначальником жанра исторической монографии, написав около 110 г. до н. э. историю Второй Пунической войны в семи книгах; несмотря на новаторство формы, его сочинение носило традиционное название: «История» (Historia) или «Анналы» (Annales). Как ритор, Целий Антипатр стремился не к сухому перечислению событий, а созданию красочной картины с элементами вымысла и моралистическими наставлениями. Цицерон дал высокую оценку его стилистическому искусству (De orat., II, 12, 54). От сочинения Целия сохранилось только небольшое число разрозненных фрагментов.

[2] В тексте лакуна — название сочинения Целия пропущено.

[3] Fr. 59 Peter.

[4] Квинт Клавдий Квадригарий — см. комм, к Noct. Att., I, 7, 9.

[5] Fr. 82 Peter.

[6] Марк Теренций Варрон — см. комм, к Noct. Att., I, 16, 3.

[7] Ann., 295 Vahlen. Квинт Энний — см. комм, к Noct. Att., I, 22,16.

[8] Fr. 218 Fun. Ср.: Non. P. 700, I. 21.

[9] Туллий Тирон — см. комм, к Noct. Att., I, 7, 1.

[10] Это событие имело место в 55 г. до н. э.

[11] Fr. 7 Fun.

[12] Марк Порций Катон — см. комм, к Noct. Att., I, 12, 17.

[13] Fr. 84 Peter.

[14] Arist. Hist, anim., VII, 4, 584b (?). Ср.: Plin. Nat. Hist., VII, 33. Страбон отмечает особое плодородие египетских женщин, утверждая при этом, что Аристотель говорил о рождении семерых младенцев (XV, 1, 22). Ср. также: Solin., I, 51; Ioh. Lyd. De mens., 89 (57).

[15] Лаврент — древний город Лация, расположенный к югу от устья Тибра, на расстоянии 23 км от моря.

[16] Гай Семпроний Гракх — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 7.

[17] Высокая оценка ораторского искусства Гая Гракха была общим местом в сочинениях римских авторов; с большим почтением отзывается о его красноречии и сам Цицерон: «Величественный в словах, мудрый в сентенциях, замечательный во всех отношениях» (Brut., XXXIII, 125).

[18] Эта речь была посвящена аграрному закону Тиберия Гракха, который Гай Гракх снова ввел в действие в 123 г. до н. э.

[19] Муниципий — самоуправляющаяся община, жители которой имели полные права римского гражданства.

[20] Теан Сидицинский — главный город италийского племени сидицинов, расположенный в Северной Кампании.

[21] Квестор — зд.: муниципальный магистрат, ведавший городскими финансами.

[22] Калы (Cales) — город в Северной Кампании, расположенный в нескольких километрах от Теана.

[23] Ферентин (Ferentinum) — город в Южной Этрурии.

[24] Fr. 48 Malc.

[25] Слово legatus довольно многозначно — посол; военная должность: помощник главнокомандующего; помощник наместника провинции или императорский наместник в провинции. Возможно, этот юноша выполнял не посольскую миссию, а сопровождал какого-либо азиатского магистрата.

[26] Венузия — город в Южной Италии, расположенный на границе Апулии и Лукании.

[27] Fr. 40 Malc.

[28] Предельная наглядность изображения — идеал ораторского искусства (Quint., IX, 2, 40; Cic. De orat., III, 202).

[29] Гай Beppec — см. комм. Noct. Att., I, 7, 1.

[30] Cic. InVerr., V, LXII, 161.

[31] Cic. In Verr., V, LXII, 162.

[32] Закон Порция (Lex Porcia) или «закон о спинах граждан» (198 или 195 г. до н. э.) запрещал применение к римским гражданам телесных наказаний. Говоря о Семпрониевых законах (Leges Semproniae), Цицерон имеет в виду законодательство Гая Гракха 123 г. до и. э., расширявшее право провокации, дававшее римскому гражданину возможность апеллировать к народному собранию на действия магистратов и приговор суда.

[33] Право апелляции к народу, отнятое у народных трибунов Суллой в 82 г. до н. э., было возвращено в 70 г. до н. э., в консульство Помпея и Красса, по закону Помпея Лициния (Lex Pompeja Licinia).

[34] Фасции (fasces) — пучки прутьев с воткнутыми в них секирами — были знаками достоинства римских магистратов.

[35] Cic. In Verr., V, LXII, 162.

[36] Квинт Минуций Терм — претор 196 г. до н. э., консул 193 и 192 гг. до н. э.; сражался против испанских племен; начал завоевание Лигурии.

[37] Fr. 58 Malc.

[38] Бруттии — умбрийско-сабинское племя, обитавшее на юго-западе Апеннинского полуострова. Бруттии попали в зависимость от римлян только в 272 г. до н. э., пострадав уже тогда за поддержку, оказанную ими эпирскому царю Пирру, воевавшему с римлянами, поэтому они столь охотно отложились от Рима и примкнули к Ганнибалу в 216 г. до н. э.

[39] Так назывались служители, наказывавшие ленивых и провинившихся рабов. Ср.: CGL VI 655: Lorarius — tortor (мучитель, палач).

[40] Публий Нигидий Фигул — см. комм, к Noct. Att., II, 22, 31.

[41] Discertationibus (рассуждениях) — рукописное чтение; конъектура Гертца, принятая Марашем, — disceptationibus (спорах).

[42] Дискуссия по вопросу о том, имеют ли названия вещей естественное, природное происхождение, оказываясь, таким образом, непосредственно связанными с сущностью обозначаемого ими, или же они возникли в результате договоренности и не имеют никакой глубинной связи с тем, что обозначают, возникла уже в V в. до н. э. Наиболее полно вопрос о происхождении языка рассмотрен в диалоге Платона «Кратил».

[43] Fr. 41 Swoboda.

[44] Fr. 42 Swoboda.

[45] Fr. 44 Swoboda. Locuples действительно составное слово, но второй его элемент происходит от plenus (полный). См.: Cic. De rep., II, 9, 16); Non. P. 700, 1. 9; Isid. Etym., X, 155; Schol. ad Ter. Heaut., II, 3, 17.

[46] Ср.: Isid. Etym., Χ, 9. Ноний же считает производным от avere avidus, не предлагая для avarus никакой этимологии (Р. 710).

[47] Аппий Клавдий Цец (Слепой) — известный римский государственный деятель, цензор 312 г. до н. э., консул 307 и 296 гг. до н. э., претор 295 г. до н. э., диктатор в период между 292 и 285 гг. до н. э. Первым из цензоров стал заниматься пересмотром списка сенаторов; пытался провести ряд смелых реформ; с его именем связаны два крупнейших сооружения периода Ранней республики: так называемая Аппиева дорога из Рима в Капую и водопровод, снабжавший Рим питьевой водой. Аппий Клавдий является также одним из древнейших представителей римской прозы и поэзии, но от его речей и стихотворных произведений сохранились лишь отдельные фрагменты.

[48] Светоний, упоминающий об этом случае, говорит, что женщина находилась в повозке (Tib., II, 3).

[49] Публий Клавдий Пульхр — консул 249 г. до н. э., во время Первой Пунической войны неосмотрительно завязавший с карфагенянами морское сражение под Дрепанами (портовый город на северо-западном побережье Сицилии), закончившееся полным разгромом римлян и потерей 93 кораблей (249 г. до н. э.). Согласно традиции, поражение принес Клавдию его кощунственный поступок: накануне битвы он приказал бросить в море священных куриц со словами: «Пусть пьют, раз не хотят есть!» (отказ птиц от еды считался дурным предзнаменованием) (Cic. De nat. deor., II, 3, 7; Liv. Epit., XIX; Val. Max., VIII, 1).

[50] Эдилы — см. комм, к Noct. Att., IV, 2, 1.

[51] Бронза в слитках не была подвержена девальвации, как чеканная монета.

[52] Атей Капитон — см. комм, к Noct. Att., I, 12, 8.

[53] Fr. 6 Strzelecki. Фабий Лициний и Отацилий Красе — консулы 246 г. до н. э.

[54] Разночтение у Варрона и Геллия: «текущие за пределы» и «текущие в море, находящееся в пределах Римской империи» отражают увеличение территорий, подвластных Риму, произошедшее за двести лет, отделяющие Варрона от Геллия.

[55] Гай Саллюстий Крисп — см. комм. к Noct. Att., I, 15, 3.

[56] Sail. Hist., III, fr. 80 Maur. Современный Дунай.

[57] Varr. Ant. hum., XIII, fr. 6 Mirsch. Современная Рона.

[58] Об этом наказании упоминает Катон (De re milit., 15J apud Frontin., Strat., IV, 1, 16).

[59] Ср.: Cat. De re milit., fr. 15J apud Veget., III, 19; Isid. Etym., IX, 3.

[60] В оригинале: in eo digito, qui est in manu sinistra minimo proximus (на том пальце, который является ближайшим к мизинцу на левой руке).

[61] Апион — см. комм, к Noct. Att., V, 14, 1.

[62] Fr. 7 Jacoby.

[63] Ср.: Plin. Nat. Hist., XXXIII, 1, 24; Plut. Quest. Conv., IV, 8, 672 C; Macr. Sat., VII, 13, 7; Isid. Etym., XIX, 32, 3.

[64] Вся глава, за исключением § 4, воспроизведена Макробием (VI, 8, 8); ср. также: Non. Р. 73, 1. 6; Ps.-Serv. Ad Verg. Georg., I, 260.

[65] Fr. 48 Swoboda.

[66] Fr. 50 Malc. Ср.: Suet. August., XXV, 4.

[67] Verg. Georg., I, 253—261. Пер. С. В. Шервинского.

[68] V. 335 Ribbeck. Луций Афраний (II в. до н. э.) — римский комедиограф, считавшийся наиболее выдающимся автором тогат, ориентировавшийся в своем творчестве на Менандра и Теренция; сохранилось около четырехсот его стихов и сорок четыре названия его пьес.

[69] Praecoquis восстановлено из Макробия (Sat., VI, 8, 7), у Геллия — praecocis.

[70] Отвергаемое Геллием praecoquis засвидетельствовано у Нония (Atell., 106 Ribbeck).

[71] Plin. Nat. Hist., XXVIII, 112. Текст Плиния и Геллия почти полностью совпадает за исключением отдельных слов. Так, в § 2 у Геллия — «предает себя на растерзание другим птицам (avibus)», у Плиния — «зверям (animalibus)»; в § 3 у Геллия — «если голову и шею (еt collum)», у Плиния — «и горло (et guttur)»; у Геллия в § 5 — «сжечь с травой», у Плиния — «сжечь в хлебной печи (in furno) с травой».

[72] «De vi et natura chameleonis». В перечне трудов Демокрита у Диогена Лаэрция (IX, 46) это название не фигурирует.

[73] См. об этой траве: Theophr. De plant., IX, 13; Dioscorid., III, 8.

[74] Plin. Nat. Hist., XXVIII, 112. Ср.: Nat. Hist., XIX, 72, где Плиний повторяет это утверждение. Надо отметить, что Плиний здесь, как и в другом случае (ср.: Noct. Att., IX, 4, 11), называет автора приводимых им фантастических сведений, снимая с себя ответственность за предоставленные им материалы.

[75] Plin. Nat. Hist., Χ, 137.

[76] Архит Тарентский (ок. 400—365 гг. до н. э.) — философ-пифагореец, математик, политический деятель и полководец, механик и ученый. Согласно Лаэрцию, он создал первый подъемный механизм (VIII, 83); об этом устройстве и бронзовом орле см. также: Paus., VI, 20, 7 — 12. От собственных сочинений Архита сохранились лишь отдельные фрагменты.

[77] Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.

[78] Fr. 62 Marres. Текст обрывается.

[79] Fr. 213 Malc.

[80] Эту речь Геллий цитирует также в Noct. Att., IX, 12, 7.

[81] Fr. 87 Peter.

[82] Приведенную фразу можно понять и по-другому: magistratum, форма родительного падежа, относится непосредственно к neglegentia, а наречие partim употреблено в собственном смысле «отчасти», т. е. «отчасти из-за небрежности магистратов».

[83] Fr. 89 Peter.

[84] Этот речевой оборот довольно редко встречается даже в литературной речи, тем более он не был широко распространен в обыденном разговоре.

[85] Из соединения супина I с неупотребительной формой пассивного инфинитива от глаголом ire (идти) возникла форма пассивного инфинитива будущего времени. Однако в данном обороте могли использоваться и личные формы глагола ire, как активные, так и пассивные, например: «...uti prohibitum irem» (чтобы я воспрепятствовал) (Cat. apud Fest. P. 280, 1. 22), но это еще более редкий оборот, что и отмечает Геллий.

[86] Издатель Катона датирует эту речь 154 г. до н. э., годом цензуры Гая Кассия Лонгина, когда Катон в очередной раз был привлечен к суду. Плутарх и Ливий, считая, что Катон родился в 239 г. до н. э. (на самом деле, в 234 г. до н. э.), утверждают, что эту речь он произнес на восемьдесят шестом году жизни (Plut. Cato Major, XV, 4; Liv., XXXIX, 40, 11).

[87] Fr. 176 Malc.

[88] Добавляют издатели.

[89] Фламин (flamen) — жрец определенного божества; было три великих фламина: фламин Юпитера (flamen Dialis), фламин Марса и фламин Квирина; двенадцать младших фламинов служили другим, менее значительным богам.

[90] Fr. 3 Huschke. Фабий Пиктор — см. комм, к Noct. Att., I, 12, 14.

[91] Ср.: Plut. Quest. Rom., XL; Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., VIII, 552. Плиний объясняет это табу: «Конская желчь считается величайшим среди ядов; поэтому фламинам нельзя прикасаться к коню, когда на общественный священнодействиях в Риме его приносят в жертву» (Nat. Hist., XXVIII, 146). Однако Фест предлагает другое объяснение: «Ездить на коне фламину Юпитера нельзя, чтобы, если он уедет слишком далека, священнослужение не оказалось в пренебрежении» (Р. 71, 1. 23).

[92] Дополнение Гертца.

[93] То есть готовый к бою.

[94] Ср.: Fest. Р. 295, 1. 2.

[95] Ср.: Fest. Р. 92, 1. 25; Plut. Quest. Rom., CXI; Liv., XXXI, 50, 6; CIL XII 6038, 7.

[96] В оригинале: cassus — пустое. Ср.: Fest. P. 72, 1. 25.

[97] Ср.: Fest. P. 106, 1. 4.

[98] Имплювий — бассейн во внутреннем дворе для сбора дождевой воды. По смыслу здесь имеется в виду комплювий — отверстие в крыше, через которое вода попадала в имплювий.

[99] Ср.: Plut. Quest. Rom., CXI; Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., II, 57.

[100] Ср.: Serv. Ad Verg. Aen., III, 683.

[101] Ср.: Plut. Quest. Rom., CXI; Serv. Ad Verg. Aen., III, 607.

[102] Сервий дополняет эту информацию сообщением о том, что фламина стригли бронзовыми ножницами (Ad Verg. Aen., I, 448).

[103] Ср.: Plut. Quest. Rom., CX, CXI, CXII. О запрете прикасаться к плющу и называть его см. также: Fest. Р. 72, 1. 23; согласно Фесту, плющ «связывает» (vincit): узы, узник — метафора смерти, с этим связан и запрет иметь узлы на одежде; о запрете прикасаться к бобам см. также: Теr. Eun., 381 cum schol.; Plin. Nat. Hist., XVIII, 119; Плутарх отмечает, что употреблять в пищу бобы запрещено всем, кто хранит священную чистоту (Quest. Rom., XCV).

[104] Ср. у Плутарха: «Почему жрец Юпитера не должен... ходить по дороге, над которой свешиваются виноградные лозы» (Quest. Rom., CXII). Плутарх полагает, что этот запрет имеет метафорическое значение, то есть фламину Юпитера нельзя напиваться вином допьяна.

[105] Plut. Quest. Rom., XL; Tac. Ann., III, 71.

[106] В тексте лакуна. Гертц дополняет «apud alium eum», т. е. «и ему у другого».

[107] Strues и fertum, согласно Фесту, — два различных вида пирога или лепешки, использовавшихся в священных ритуалах, как правило, вместе (Р. 85).

[108] Существовали официальные списки «счастливых деревьев», составляемые понтификами.

[109] Ср.: Plut. Quest. Rom., XL; Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., I, 305 (ср.: Ibid., VIII, 552, где отмечается, что фламин Марса мог не носить шапку); Арр. De bell, civ., I, 65; Isid. Etym., VII, 12, 18; Schol. ad Luc, I, 604.

[110] Мазурий Сабин — см. комм, к Noct. Att., III, 16, 23.

[111] Fr. 28 Huschke.

[112] Ср.: Plut. Quest. Rom., CIX; Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., I, 179.

[113] Ср.: Plut. Quest. Rom., XL.

[114] Должность «царя священнодействий» (rex sacrorum) появилась в Риме после падения царской власти; к rex sacrorum перешли религиозные и жреческие функции царя. Ср.: Fest. Р. 198, 1. 30.

[115] Ср.: Plut. Quest. Rom., L; Trog. Αρ. GLK II 149, 6; Fest. P. 79, 1. 24; Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., IV, 29.

[116] Ср.: Serv. Ad Verg. Aen., VI, 176; Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., XI, 76; Dio Cass., LIV, 28, 4; CIL XII 60338, 7.

[117] Добавляет Гушке.

[118] Ср.: Fest. P. 79, l. 23; Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., IV, 137; XII, 602. О rica см. комм, к Noct. Att., VII, 10, 4.

[119] Добавляет Скалигер. На основании нижеприведенного замечания Сервия, представляется необходимым принять вставку Скалигера, добавляющего nisi (кроме): «У древних жене фламина нельзя было подниматься по лестницам выше, чем на три ступени, чтобы снизу не оказалась видна какая-либо часть ее ступней или лодыжек, и потому не более, чем на три ступени, чтобы при восхождении двойные подъемы не дали приподняться одежде и обнажиться голеням. Ведь греческие лестницы выбраны потому, что они делаются таким образом, что они закрыты со всех сторон соединением досок, чтобы не допустить взгляд к какой-либо части тела» (Ad Verg. Aen., IV, 646).

[120] Аргеи (Argei — аргивяне) — двадцать четыре или, по другим данным, двадцать семь тростниковых чучел, которых ежегодно 15 мая весталки сбрасывали со старого моста в Тибр; в этом древнем обряде принимали участие понтифики, консулы и фламины. Римляне связывали происхождение этих обрядов с аргивянами, т. е. ахейскими греками, прибывшими в Италию с Геркулесом, отсюда и название. Согласно Плутарху, жена фламина Юпитера в эти дни не должна совершать омовение и носить украшения (Quest. Rom., LXXXVI).

[121] Постоянный эдикт (edictum perpetuum) — преторский эдикт, выработанный на основе прежде обнародованных эдиктов и издававшийся каждым новым претором только с незначительными изменениями.

[122] FIR. Р. 220.

[123] Ср.: Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., II, 683: «Светоний назвал три вида шапок, из которых священнослужители носят апекс (apex), высокую коническую меховую шапку: ...меховая шапка из шкуры жертвенного ягненка»; подобные определения дают также Исидор и Фест: Isid. Etym., XIX, 30, 5; Fest. P. 9,1. 27.

[124] Fr. 4 Merkel.

[125] Юлий Гигин — см. комм, к Noct. Att., I, 14, 1.

[126] Палинур — рулевой Энея, который, заснув, упал в море и утонул.

[127] Verg. Aen., VI, 365—366. Пер. С. В. Шервинского.

[128] Велия была основана в 535 г. до н. э. Об анахронизме, допущенном в данном случае Вергилием, см. также: Serv. Ad Verg. Aen., VI, 359.

[129] В действительности речь идет не о Фокиде, области Средней Греции, расположенной между Беотией и Этолией, а о городе Северной Ионии — Фокее. Жители Фокеи, понимая, что им не выдержать осаду персов, в 536 г. до н. э. покинули обреченный город, основав ряд поселений, в том числе — Массилию (совр. Марсель).

[130] Verg. Aen., I, 2. Пер. С. В. Шервинского.

[131] Verg. Aen., VI, 17. Пер. С. В. Шервинского.

[132] Лавиний — древний латинский город к югу от Рима, основанный, по преданию, самим Энеем. Халкидская колония — Кумы, одно из древнейших греческих поселений в Италии, основанное в середине VIII в. до н. э.

[133] Fr. 7 Fun.

[134] Verg. Aen., VI, 122. Пер. С. В. Шервинского.

[135] Verg. Aen., VI, 617-618. Пер. С. В. Шервинского.

[136] Fr. 8 Fun. Согласно преданию, Тесей спустился в Аид, чтобы помочь своему другу Пирифою похитить Персефону, царицу царства мертвых. В наказание за столь дерзкий поступок Тесей и Пирифой были замурованы в скалу у входа в Аид. Ср.: Serv., ad loc.

[137] Verg. Aen., VI, 838-840. Пер. С. В. Шервинского.

[138] Fr. 9 Fun. Ошибается в данном случае Гигин: Эакид — македонский царь Персей, ведший свой род от Ахилла; он был разбит в Третьей македонской войне (171—168 гг. до н. э.) Луцием Эмилием Павлом.

[139] Ср.: Cic. Tusc., V, 39, 114; De fin., V, 29, 87; Plut. De curios., XII. P. 151 d; Vine. Bell. Spec, doctr., IV, 176.

[140] Децим Лаберий — см. комм, к Noct. Att., I, 7, 12.

[141] V. 72 Ribbeck. Этот же фрагмент Лаберия цитирует Ноний (Р. 152).

[142] Cic. Tusc., III, 31, 75.

[143] Мавсол — персидский сатрап Карий, области на южном побережье Малой Азии, в 377/6—353 гг. до н. э.; фактически он был независимым правителем и мог проводить самостоятельную политику; он распространил свою власть на значительную часть Ионии, некоторые лидийские города. Его супруга Артемисия приходилась ему родной сестрой.

[144] Имеется в виду мавзолей — грандиозная усыпальница Мавсола работы греческого архитектора Пифея, строительство которой было начато еще при жизни Мавсола. Мавзолей был разрушен землетрясением в V в.; фризы, над которыми работали величайшие ваятели того времени и украшавшие гробницу статуи Мавсола и Артемисии, хранятся теперь в Британском музее.

[145] Феопомп с Хиоса (378/7 — после 320 гг. до н. э.) — ритор и историк, ученик Исократа. Написал «Греческую историю» в двенадцати книгах, продолжающую повествование Фукидида, посвященную событиям 410—394 гг. до н. э., и «Историю Филиппа» в пятидесяти восьми книгах, освещающую историю правления Филиппа II (360/359—336 гг. до н. э.). Его сочинения, широко использовавшиеся более поздними авторами, сохранились только во фрагментах.

[146] Феодект (IV в. до н. э.) — ритор и трагик, ученик Платона, Аристотеля и Исократа. Цицерон хвалит его красноречие (De or., 172). Его перу принадлежало около пятидесяти пьес; известны отдельные названия: «Линкей», «Мавсол», «Филоктет».

[147] Навкрат (IV в. до н. э.) — ученик Исократа; согласно упоминанию Цицерона, занимался эпидиктическим красноречием (De or., II, 94).

[148] Исократ (436—338 гг. до н. э.) — афинский оратор, учитель риторики и публицист, открывший ок. 390 г. до н. э. собственную школу красноречия. Исократ проповедовал панэллинские идеи, призывая греческие полисы к объединению сначала под началом Афин, затем — под властью Филиппа Македонского. Сохранилась его двадцать одна речь.

[149] Fr. 1 Peter.

[150] Кальвизий Тавр — см. комм, к Noct. Att., I, 9, 8.

[151] Dem. Adv. Androt., 7.

[152] Fr. 24 Strzelecki.

[153] Империй — военная власть с широкими административными полномочиями. Согласно lex de imperio Pompei или lex Manilla, принятому в январе 66 г. до н. э., Помпею было передано ведение войны на Востоке с Митридатом и Тиграном с вручением ему высшего империя по отношению к другим полководцам и с правом самостоятельно объявлять войну и заключать мир.

[154] Закон о возвращении Цицерона из изгнания был принят 4 августа 57 г. до н. э. В сущности, оба этих закона являются просто правительственными мерами, вынесенными на голосование в комиции.

[155] Помпеем, бывшим в то время консулом без товарища, были вотированы два закона против Милона, убийцы Клодия. Здесь речь идет о rogatio de vi (законе о насилии), принятом 28 февраля 52 г. до н. э. и позволившем начать процесс над Милоном в исключительном порядке.

[156] CGL IV 273, 7; V 646, 12 также определяют priva как singula. Ср.: Aero. Ad Ног. Carm., II, 5, 11: «Ведь privum — то, что касается одного, и отсюда privilegium». Что касается самого слова privilegium, то определения, даваемые глоссариями, многочисленны, но совершенно согласны: «закон не общественный, но частный», «исключительный закон» и т. д.; подобный индивидуальный закон воспринимался как «отступление от закона (lex)» (Ibid.). Именно так трактует этот термин Цицерон, весьма негативно отзываясь о привилегиях (De leg., III, 4, 11; De dom., XVII, 43; Pro Sest., XXX, 65).

[157] Гай Луцилий — см. комм, к Noct. Att., I, 3, 19.

[158] Acama — неизвестная рыба, самым лакомым кусочком которой считалась голова, и особенно мозг. Фрагмент Луцилия цитируется также у Нония (Р. 235). Ср. также: Plin. Nat. Hist., XXXII, 11, 53.

[159] V. 49 Marx.

[160] Т. е. патриции.

[161] Fr. 29 Strzelecki. Плебисцитами назывались решения, принятые на трибутных комициях, бывших изначально собраниями плебеев, поэтому принятые на этих собраниях решения касались только плебеев; решения, касающиеся всего народа, принимались на центуриатных комициях. Но закон Гортензия 287 г. до н. э. окончательно утвердил законодательную силу плебисцитов, распространяющуюся на всех граждан, и сословный смысл этого слова оказался утрачен.

[162] Дополнение Гроновия.

[163] Рогация — законопроект, представляемый перед одним из народных собраний Рима. Слово rogatio происходит от глагола rogare (спрашивать, предлагать), поскольку магистрат предлагает законопроект. Рогация могла стать законом (lex), а могла и нет, будучи отвергнута.

[164] Действительно, имелась тенденция определять любое решение, принятое populus как lex, и именно так определяет это слово Гай: «Lex — то, что приказывает и устанавливает народ» (Inst., 3).

[165] Sail. Hist., II, fr. 21 Maur.

[166] Луций Элий Стилон — см. комм, к Noct. Att., II, 21, 7.

[167] L. 1. VI, 59. В действительности, novissimus фигурирует в речах Цицерона (Pro Rose, XXX); вообще, формы превосходной степени от novus встречаются у многих латинских авторов. Сравнительная же степень, вопреки утверждению Варрона, практически не встречается. У Геллия novius присутствует в VI, 17, 8, где его восстанавливает Гертц.

[168] В оригинале: «linguae vitaeque tenebras» — «в помрачении речи и жизни».

[169] Калликл — один из героев диалога Платона «Горгий», софист, молодой, богатый, образованный аристократ, стремящийся к государственной карьере, умный, но эгоистичный и жестокий, так называемый «сильный человек». Скорее всего, это вымышленный персонаж.

[170] Plat. Gorg., 484 с-е. Перевод С. П. Маркиша. Цитаты из «Горгия» восстановлены по изданиям Платона; в рукописях «Аттических ночей» греческий текст почти полностью отсутствует.

[171] Гомеризм: см. Ноm. II., IX, 441.

[172] Plat. Gorg., 485 а-е. Перевод С. П. Маркиша.

[173] «Ведь у наших предков женщины не употребляли вина, кроме как в определенные дни рад культовых нужд» (Serv. Ad Verg. Aen., I, 737). О запрете употребления вина для римских женщин говорят очень многие авторы: Cic. De rep., IV, 6; Dion. Hal., II, 25; Val. Max., II, 1, 5; неоднократно упоминается и связь поцелуя родственников с запретом вина (Plin. Nat. Hist., XIV, 89; Polyb., VI, 2; Plut. Quest. Rom., VI). Ср.: Tert. Apol., VI, 4; Arnob. Ad nat., II, 67. Утверждение Цицерона: «Если у женщины была дурная слава, родственники ее не целовали» (De rep., IV, 6) — несколько противоречит смыслу обычая. На самом деле, как отмечает Марциал, поцелуй и в более позднюю эпоху оставался обычной формой приветствия, в которой не было ничего экстраординарного (I, 76).

[174] Эта речь Катона более нигде не упоминается и не цитируется. Интерпретация самого текста представляет определенные трудности.

[175] Суд над провинившейся женщиной вершили при отсутствии общественного обвинителя ее родственники и муж. «Развратных матрон, на которых не находилось общественного обвинителя, [Тиберий] велел по обычаю предков судить близким родственникам» (Suet. Tib., 35). Осуждение жены позволяло мужу при разводе удержать часть или даже все ее приданое; пример подобного решения представлен у Валерия Максима (VIII, 2, 3).
В данной фразе в различных изданиях наблюдаются колебания в пунктуации, впрочем, принципиально не влияющие на смысл. Мы при переводе следуем парижскому изданию. В соответствии с оксфордским перевод будет: «Муж, когда совершил развод, судья жене вместо цензора, имеет фактически полную власть [над ней], если женщина совершает что-либо непристойное и позорное; наказывает (multatur), если выпила вина, если совершила что-либо недостойное с другим мужчиной, осуждает (condemnatur)».

[176] В историческую эпоху безнаказанность мужа, убившего супругу, могла быть продиктована скорее снисходительностью к данному конкретному поступку, чем подлинным правом.

[177] Конъектура Салмасия. Рукописное чтение — adulterare, adulteriare — не дает удовлетворительного смысла. Мараш предлагает убрать из текста sive te adulterare.

[178] Fr. 222 Malc.

[179] Главу полностью воспроизводит Макробий (Sat., I, 4, 20).

[180] Diequinte и diequinti — формы локатива, древнего местного падежа, слившегося с отложительным. Изначально они заканчивались на «-ei», перешедшее в архаическую эпоху в «-е», а со II в. до н. э. — в долгое «-i».

[181] См.: Suet. Aug., 86-88.

[182] Epist., fr. 51 Malc.

[183] Компиталии (Compitalia) — ежегодный праздник в честь Ларов, покровителей перепутий. Компиталии не имели четко фиксированной даты и справлялись между 16 декабря и 15 января.

[184] В такой день по религиозным соображениям нельзя было устраивать совещания и вести судебные разбирательства.

[185] Луций Помпоний (I в. до н. э.) — автор литературных ателлан, комедий, возникших на основе древнеиталийского народного фарса. От его пьес сохранилось 70 названий и около 200 отдельных стихов.

[186] Маршалл принимает конъектуру edi — «Вот день шестой как ничего не ел».

[187] V. 77 Ribbeck.

[188] Fr. 25 Peter.

[189] Дополняет Гертц.

[190] Fr. 86 Peter. Это знаменитые слова Магарбала, одного из полководцев Ганнибала, призывавшего своего главнокомандующего после битвы при Каннах идти на штурм Рима. Ср.: Liv., XXII, 51, 2; Val. Max., IX, 5, ext. 3; Flor. Epit., I, 22, 18; Plut. Fab., XVII.

[191] Fr. 105 Malc. Вместо обычного die proximo.

[192] Гней Маций — см. комм, к Noct. Att., VII, 6, 5.

[193] Издательская вставка.

[194] Fr. 11 Morel.

[195] Ср.: Non. P. 708.

[196] Ср.: Non. P. 886-893; Isid. Etym., XVIII, 5 ss.

[197] Геллий приводит названия то в форме единственного числа, то в форме множественного без разбора, видимо, так, как они были употреблены в использованных им текстах.

[198] Гаста и пилум — наиболее общие наименования. Hasta, изначально бывшая основным оружие римской фаланги, представляла собой тяжелое копье, предназначенное прежде всего для удара. От слова hasta получил свое название и первый ряд римской фаланги — гастаты. Со временем гаста была вытеснена более легким пилумом, пригодным для метания. Однако в дальнейшем строгое различие между hasta и pilum стерлось, и гастами стали называть также легкие метательные копья.

[199] Название произведено от слова fala, обозначающего деревянную осадную башню, на которой устанавливали метательные машины (Fest. Р. 78, 1. 20). Внешний вид фаларики описывает Вегеций: «Фаларика похожа на копье и снабжена крепким железным наконечником; между трубкой наконечника и древком она покрыта серой, асфальтом, смолой и обмотана паклей, пропитанной маслом, которое называется зажигательным (т. е. нефть)» (II, 15). Фаларикой называли также легкое копье, бросаемое рукой (Liv., XXXIV, 14, 11; Verg. Aen., IX, 705-706).

[200] Гез — тяжелое галльское копье (grave jaculum (Fest. P. 99)), использовавшееся, как кажется, исключительно для метания (Caes. De bell, gall., III, 4, 1). Особенность использования этого оружия состояла в том, что воин был вооружен двумя гезами (Liv., IX, 36, 6; Verg. Aen., VIII, 661-662).

[201] Копье, по всей видимости, испанского происхождения (см.: Gell. Noct. Att., XV, 30, 7).

[202] Sparus использовался как специальное охотничье копье у сельского населения (Verg. Aen., XI, 682), однако он мог быть использован и на войне. Согласно Непоту, Эпаминонд был убит именно спаром (Ераm., 9; у прочих авторов, описывающих смерть Эпаминонда, он поражен гастой).

[203] Fest. Р. 333, I. 1.

[204] Fest. Р. 504, I. 14.

[205] «Род метательного оружия, названного так, потому что, вонзившись в щит, оно тащится (trahatur) [за ним]» (Fest. Р. 505, I. 6).

[206] Тас. Germ., 6.

[207] Ps.-Serv. Ad Verg. Aen., VII, 741.

[208] См. ниже, § 4.

[209] Скорпионами именовались прежде всего различные осадные орудия, а также прилагающиеся к ним снаряды.

[210] Это оружие, по всей видимости, иллирийского происхождения.

[211] Fest. Р. 453, I. 20.

[212] Veg., II, 15.

[213] Aen. Ann., 504 Vahlen; Juven., VIII, 201.

[214] Название представляет собой латинскую транскрипцию греческого слова μάχαιρα; так могли называться весьма различные виды оружия, от короткого меча до небольшого ножа.

[215] Во время Тацита спафами были вооружены воины вспомогательных войск (Тас. Ann., XII, 35). В эпоху Поздней империи спафа стала одним из главных видов оружия, вытеснив гладиус.

[216] См. ниже, § 3.

[217] Гней Невий — см. комм к Noct. Att., I, 22, 19.

[218] V. 1 Ribbeck.

[219] Rumpia представляет собой стяженную форму наименования rhomphaea (ромфея). Этим словом, как правило, называют тяжелые широкие обоюдоострые фракийские мечи, реже — длинные копья у неримских народов. Геллий, называя ромфею «видом метательного оружия», имеет в виду второе значение.

[220] Ср.: Non. Р. 854; bid. Etym., XIX, 1.

[221] Her., III, 136. Ср.: Fest. P. 85, I. 11: «genus navigii paene rotundum» («род корабля, почти круглый»).

[222] Ср.: Non. P. 854 L, а также Plaut. Poen., 507, где corbita противопоставляется celox. Фест утверждает, что название corbitae произошло от обыкновения подвешивать на верхушке мачт этих судов корзин (corbes) (видимо, в качестве наблюдательного поста). Вероятнее, однако, название происходит от общего вида и очертаний этого тяжелого корабля.

[223] Более употребительное наименование: caudicaria / codicaria naves. Указанное значение засвидетельствовано многими авторами (Strab., V, 3, 5. Р. 232; Plut. Caes., 38; Sen. Brev. Vit., XIII; Non. P. 535), однако, согласно Исидору, так назывались челны, выдолбленные из цельного древесного ствола, которые вмещали от четырех до десяти человек (Etym., XIX, 1, 27).

[224] Fest. P. 89, I. 28.

[225] Именно так определяют этот тип судов Ливии и Аппиан (Liv., XXIII, 34; Арр. Pun., 75), но в то же время под этим названием фигурируют и большие торговые корабли (Plaut. Merc., 87; Athen., V, 208). Ср.: Non. P. 855: «cercyrus — очень большой азиатский корабль».

[226] Плавт противопоставляет celox, как легкое подвижное судно, тяжелым грузовым corbitae (Роеn., 543). По утверждению Нония (Р. 585), само название celox происходит от быстроты этого корабля (a celeritudine), хотя, на самом деле, это латинская транскрипция греческого κέλης; Исидор также отмечает быстроту и маневренность кораблей этого типа (Etym., XIX, 1, 22).

[227] «Род очень быстрого небольшого судна, которое мы называем также дромоном (dromonis)» (Fulg. Exp serm. ant., 30); «небольшое рыбачье судно» (Non. P. 856). Согласно Исидору, этот вид корабля назывался также cumba / cymba (Etym., XIX, 1, 25).

[228] Non. P. 855.

[229] Non. P. 857.

[230] Ср.: Non. P. 857: «небольшие быстрые суда»; согласно Исидору, эти суда могли ходить и на веслах, и под парусом (Etym., XIX, 1,24).

[231] Fest. P. 252, I.18.

[232] Fest. P. 131, I. 21.

[233] Общее название, применявшееся для любых видов лодок и небольших кораблей.

[234] «Большое и медленное речное судно, которое могло продвигаться вперед только помощью весел» (Isid. Etym., XIX, 1, 24).

[235] Название этих судов произведено от глагола vehere (нести, вести, тащить); прозрачная этимология этого наименования резко контрастирует с прочими названиями списка.

[236] Греческое слово; по всей видимости, небольшой военный корабль.

[237] Название этого быстрого корабля удлинненных пропорций объясняется, видимо, сходством формы его корпуса со стручком фасоли (phaselus — фасоль). Используемый преимущественно как транспортное судно, phaselus по своей конструкции занимает в какой-то мере промежуточное положение между грузовым и военным кораблем (Арр. De bell, civ., V, 95); его размеры могли быть весьма значительны, так что phaselus мог транспортировать целую когорту (Sail. Hist., III, fr. 8 Maur.). Однако нередко под этим названием выступают лодкообразные транспортные суда совершенно другого типа.

[238] Ср.: Isid. Etym., XIX, 1, 20: «Корабль, приспособленный для пиратов и названный так из-за них».

[239] «Род корабля, созданный из двух различных [видов судов]. Ведь и mydion и рагоп существуют сами по себе» (Fest. Р. 131, I. 21). Исидор неверно определяет миопарон как «очень маленький парон» (Etym., XIX, 1, 21). На самом деле, миопарон — военный корабль среднего размера, парон — легкий корабль.

[240] Исидор уподобляет caupulus кимбе (cymba) (см. выше), т. е. небольшому судну, вырезанному из древесного ствола (Etym., XIX, 1,25).

[241] Название этого корабля имеет греческое происхождение: καμάρα (крытая повозка, сводчатая комната). Подробное описание судов этого типа дает Тацит: «...борта их расположены близко друг к другу, а ниже бортов корпус расширяется... когда море бурно и волны высоки, поверх бортов накладывают доски, образующие что-то вроде крыши, и защищенные таким образом барки легко маневрируют. Грести на них можно в любую сторону, эти суда кончаются острым носом и спереди, и сзади, так что могут с полной безопасностью причаливать к берегу и одним и другим концом» (Hist., III, 47, 4).

[242] Это название больше нигде не упоминается.

[243] Согласно Исидору, это корабли, сделанные по подобию плотов (rates), отсюда и название (Etym., XIX, 1, 9). Видимо, аналог греческих σχεδαί.

[244] Название происходит от греческого глагола κατασκοπέω (осматривать, разведывать).

[245] Азиний Поллион — см. комм, к Noct. Att., I, 22, 19. Недоброжелательная критика Саллюстия не единожды рассматривается Геллием (ср.: Noct. Att., IV, 15). Всю главу, с теми же цитатами, воспроизводит Ноний (Р. 726).

[246] Луций Мунаций Планк — легат Цезаря в Галлии, близкий друг Цицерона; впоследствии — сторонник Антония, а затем — Октавиана, которому он предложил присвоить звание Августа.

[247] Fr. 2 Fun. Критика Поллиона основывается на том, что идея переправы, перехода выражается префиксом «trans-», а основное слово определяет способ передвижения. Gradior означает «идти, шагать» и, следовательно, не подходит к цитируемым примерам. Глагол transfretare, более уместный, по мнению Поллиона в этих примерах, образован от слова fretus (море, пролив). Но, как отмечает Ноний: «Примеры древности показывают более свободное использование слова» (Р. 726).

[248] Sail. Hist., I, fr. 104 Maur.

[249] Sail. Hist., I, fr. 105 Maur.

[250] Cato. De agr., I, 3.

[251] Lucr. De rerum nat., IV, 528.

[252] О скафах см. выше, Noct. Att., Χ, 25, 2.

[253] Sail. Hist., I, fr. 98 Maur.

[254] О посылке копья и жезла говорят и другие авторы (Dio Cass., fr. 45; Zonar., VIII, 17; Oros., IV, 12, 2), связывая это послание с попытками карфагенян поднять в 235 г. до н. э. против римлян жителей Корсики, недавно ставшей римской провинцией. Оригинальная манера ультиматума римлян напоминает известный рассказ о римском посольстве 218 г. до н. э., когда один из римлян, свернув полу тоги, сказал: «Здесь я приношу вам войну и мир; выбирайте любое!», на что карфагеняне ответили: «Выбирай сам!» (Liv., XXI, 18), однако здесь не говорится ни о копье, ни о жезле. Во главе этого посольства стоял Марк Фабий Бутеон, цензор 241 г. до н. э., которого многие авторы называют Квинтом, путая с более известным Квинтом Фабием Кунктатором, диктатором 217 г. до н. э.

[255] Ср.: Dig., I, 2, 2, 37.

[256] Элий Туберон — см. комм, к Noct. Att., I, 22, 7.

[257] Возможно, от издательской традиции, восстанавливающей <et seniorum> (и старцев), следует отказаться. Принадлежность к тому или иному имущественному классу определяла место воина в строю — это касалось именно молодых людей, а не старцев.

[258] Frg. 4 Peter.

[259] Использованный Геллием термин «наречие» совершенно неуместен в данном случае. Речь идет о хорошо засвидетельствованном употреблении atque в качестве союза после alius (другой), par (равный), similes (похожий), dissimilis (непохожий) и прочих подобных слов и сравнительной степени.

[260] Удвоенное употребление atque нигде больше не встречается.

[261] V. 537 Vahlen.

[262] Deque встречается только в выражении susque et deque (вверх и вниз, и так и этак, т. е. безразлично) и не может противопоставляться atque.

[263] В тексте лакуна.

[264] Verg. Georg., I, 199. Пер. С. В. Шервинского.