ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРЕВОДУ

Предлагаемый читателю труд — важное и отрадное явление среди новых переводов античных классиков; важное не только в силу значительной ценности литературного свидетельства одного, из выдающихся афинских лаконофилов о государственном устройстве полиса, предоставившего ему гостеприимство (а Ксенофонту никто не откажет в наблюдательности, в ясном и здравом суждении и — что особая редкость среди историков и что особенно важно для разговора о спартанском государственном устройстве — в несомненной военной компетентности), но и потому, что Ксенофонт, хотя и воспринимается зачастую как сугубо «школьный» автор, за рамками хрестоматийных работ для чтения на младших курсах гуманитарных факультетов не создавший ничего, кроме нескольких столь далеких от нашей современной «жизни» инструкций, вовсе не так прост — во всех смыслах этого слова, — как представляется на первый взгляд, и интеллектуальная задача, стоящая перед переводчиком, менее всего может быть оценена как элементарная. Сложнее всего в этом отношении, конечно, описание эволюции спартанской фаланги, которое было совершенно прозрачно для читателя-современника, поскольку отталкивалось от хорошо знакомой практики; для нас же это предмет скрупулезной реконструкции.
Перевод античной прозы вообще — задача более чем трудная, а в полную меру эстетических и филологических требований, пожалуй, и неразрешимая. Такой замечательный филолог, как С. И. Соболевский (сам переводивший Ксенофонта), писал: «Я не отрицаю важности переводов; я только отрицаю возможность заменить ими подлинники в научном и художественном отношении. Перевод имеет значение как пособие для уразумения подлинника, т.е. приблизительно такое же, как комментарий к нему. Для этой цели переводом никак не следует пренебрегать: я лично, читая древних авторов, и сам пользуюсь переводами, наравне со всеми другими пособиями, и не запрещаю этого своим ученикам. Как знать: быть может, переводчик нашел в каком-нибудь месте такой смысл, который мне не пришел бы в голову». {Проф. С. Соболевский. Речь, читанная на акте Московской Духовной академии 1 окт. 1910 г. Сергиев Посад. 1910. С. 29.} Наша сегодняшняя ситуация, при всем уважении к замечательному ученому, не позволяет признать его взгляд практически применимым: в силу общепонятных причин у нас нет возможности адресовать переводы исключительно знатокам подлинников в качестве вспомогательного пособия. Сочетать информативность перевода (не превращая его в комментированный пересказ) и художественное достоинство на нынешнем этапе развития языка русской прозы практически невозможно, и мы не можем закрывать глаза на этот факт. В таком случае переводчику приходится сделать трудный и ответственный выбор. Либо он должен нацелиться на создание художественного текста и вынести за скобки его функциональные элементы (такой подход прежде всего оправдан для замечательных стилистов), либо — если он хочет создать адекватную версию, которой смогут безбоязненно пользоваться в качестве источника информации те, кто не сможет обратиться непосредственно к подлиннику, _ он должен смириться с тем, что изящество исторической прозы Пушкина и Карамзина окажется для него недостижимо. Такой подход прежде всего приемлем для функциональной прозы, к которой и относится «Полития лакедемонян». Это, конечно, не значит, что недостижимость идеала дает право переводчику выделывать с родным языком все, что ему заблагорассудится; это значит только то, что читатель не вправе предъявлять к нему завышенных требований.
«Полития лакедемонян» А. Д. и М. Э. Куриловых — функциональный, удобопонятный и точный перевод. Для того, чтобы им можно было пользоваться без всяких опасений, нужен лишь самый скупой комментарий, затрагивающий разночтения рукописей (не слишком многочисленные) и аргументирующий предпочтение того или иного варианта. В этом отношении, как мы полагаем, данная работа безупречна. Но и язык перевода заслуживает похвал — не будем забывать, что точность и ясность — одно из достоинств Ксенофонта-прозаика, а не только Ксенофонта-историка и мемуариста, и потому соответствующая стилистическая установка переводчиков оказывается адекватной оригиналу и на глубинном уровне. Единственное, что мешает восприятию текста как художественного, — обилие терминологии; но трудно представить себе ситуацию, в которой без нее можно было бы обойтись.
Таковы основания, в силу которых, на наш взгляд, «Полития лакедемонян» в новом переводе заслуживает самой лестной оценки.

А. И. Любжин, кандидат филологических наук 19 июня 2002 г.