Конспект трактата О том, что стоики говорят еще более нелепо и противоречиво, чем поэты

Ότι παραδοξότερα οι Στωικοί των ποιητών λέγουσιν

Автор: 
Плутарх
Переводчик: 
Сидаш Т.Г.
Источник текста: 

Издательство С.-Петербургского университета 2008 г.

Среди работ Плутарха, внесенных в Каталог Ламприя, есть одна (№79), названная Ότι παραδοξότερα οί Στωικοί των ποιητών λέγουσι, и еще одна (№ 143) под названием Ότι παραδοξότερα ο'ι Επικούρειοι των ποιητών λέγουσι. От последней ничего не сохранилось. Первую иногда отождествляют с настоящим небольшим отрывком, хотя он назван Σΰνοψις у Планудия, у которого только и сохранился, и где заним следует Έπιτομή утраченной работы Άριστοφάνους καί Μενάνδρου σΰγκρισις (№ 121 в Каталоге Ламприя), а также Επιτομή του περί της έν τω Τιμαίω ψυχογονίας (1030d-1032f выше). Последняя из этих трех, за исключением двух первых глав, в которых "составитель" упоминает Плутарха в третьем лице, является не конспектом или компендиумом подлинного эссе, которое сохранилось, но отдельной непрерывной выдержкой из него. Второй, насколько известно, тоже начинается с упоминания в третьем лице автора последующего текста, воспринимаемого, таким образом, как выдержка или ряд отрывков из оригинального трактата. Первый же из них - данный фрагмент, - хотя и не имеет такого введения и не содержит прямого доказательства своей неполноты, вероятнее всего, также является буквальной выдержкой из подлинного эссе Плутарха, поскольку полностью соответствует языку и стилю этого автора и не обладает характеристическими особенностями конспектов и сокращенных изложений; однако едва ли он является и целой работой №79 по Каталогу Ламприя, поскольку в эссе с таким названием Плутарх вряд ли стал бы себя ограничивать рассмотрением только приведенных в данном отрывке стоических утверждений и доктрин и удерживать от использования других, которые, по его мнению, как можно догадаться по ссылкам на них в других местах, были весьма подходящими для такого трактата. Σΰνοψις - неточное обозначение, однако то, что Планудий по собственному произволению ошибочно предпослал его в качестве названия для данного отрывка, не более правдоподобно, чем то, что столь же неточное обозначение в двух следующих за этим отрывках - дело его рук.

***

1. Пиндаров кайнеец с его неуязвимостью для железа, <1057d> бесстрастным телом и не причиняющим ему вреда погружением под землю - "прямыми ногами он колет землю"[1] - осуждается как невероятный вымысел; однако, Лапиф стоиков, которому они усваивают бесстрастие[2], как если бы он был выкован ими из несокрушимой материи, не пребывает без вреда и болезней, боли и страха; он не свободен от печали, отнюдь не непобедим, не защищен от насилия, сокрушается болью пыток, разрушением отчизны и собственными страданиями. Пиндаров кайнеец, будучи ударен, не получает ран; стоический же мудрец не противится, <1057е> когда его заключают в тюрьму; он отнюдь не по принуждению низвергаем со скалы, не мучается, когда из него вытягивают жилы, не претерпевает вреда, будучи изувечен; он непобедим, будучи повержен в борьбе, не осажден, будучи окружен осадным валом, и не покорен, будучи продан в рабство врагами[3]; он ничем не отличается от обуреваемых, сокрушаемых о скалы и опрокидываемых волнами кораблей, имеющих названия типа "Благополучное плавание", "Спасительница", "Провожатый".
2. Еврипидовский Иолай помолился, и его старческая немощь тотчас превратилась в юношескую бойцовскую мощь[4]; стоический же мудрец, хотя вчера он был в высшей степени ничтожен и испорчен, <1057f> сегодня внезапно стал добродетельным; из сморщенного и бледного, и, как говорит Эсхил, "больного чреслами, обезумевшего от страданий несчастного старика"[5] он [внезапно] стал прекрасно сложенным боговидным красавцем[6].
<1058> 3. Чтобы Одиссей мог показаться красивым, Афина унесла его морщины, плешь и уродство[7]; их же мудрец, не только сохраняя старческое тело, но и прибавляя и прилагая к нему прочее зло, будучи горбат, если случится, беззуб и одноглаз,-не безобразен, не уродлив, не страшен лицом. (...) Потому, говорят они, что как жуки, стремясь к вещам зловонным, оставляют миро, так и стоик любит все наиболее уродливое и постыдное; когда же оно переменяется мудростью в правильное и красивое, он от него отвращается[8].
4. Тот у стоиков, кто был утром наиболее испорчен, <1058Ь> вечером наилучший. Сонливец, невежа и безумец, человек несправедливый и неблагочестивый и даже, клянусь Дием, раб и бедняк, и неспособный себе помочь - может [у стоиков] восстать, став царем[9], богачом, счастливцем, благоразумным, справедливым, надежным, не обманывающимся мнениями. У него не пробилась борода, он еще не возмужал в теле юном и трепетном, но в душе бессильной и нежной[10], бабьей и ненадежной [помещают стоики] совершенный ум, крайнюю рассудительность, божественное расположение, свободное от мнений знание, неизменный обычай, и все это не благодаря предшествующему смягчению [изначальной] порочности, но так, что внезапно происходит изменение из зверства и предельной порочности в некоего героя, демона или бога, если так <1058с> можно выразиться. Те, кто взял свою добродетель из Стои, могут сказать: "Спрашивай, если что желаешь; все будет твое"[11]. Стоя несет богатство, имеет царскую власть, дает удачу, делает счастливым, свободным от нужд и смятения, хотя бы [облагодетельствованные ею] люди не имели гроша за душой.
5. Поэтический миф сохраняет логичность: Геракл нигде не остается нуждающимся в необходимом, но на него и его присных изливаются как из источника <рога Амалфеи в изобилии все нужные вещи>; но тот, кто изобрел стоическую Амалфею, хотя бы и был богат, выпрашивает свой хлеб у других, хотя он и царь, за плату анализирует силлогизмы, хоть он один <1058сС> и имеет все[12], платит за ночлег и приобретает свой хлеб и сыр, часто одалживаясь и прося милостыню у тех, кто ничего не имеет.
6. Более того, царь Итаки просил подаяние, поскольку желал скрыться, стремился сделаться как можно больше похожим на "старого нищего в рубище бедном"[13]; стоик же поднимает гвалт и громко кричит: "Я один царь, я один богат", при этом часто его можно видеть у чужих дверей говорящим:

Дайте хлэну[14] Гипонакту: сильно я замерз
И весьма дрожу[15].


[1] Пиндар, фр. 167 (Bergk).
[2] На самом деле, стоики различают άπάθεια мудреца, который бесстрастен, от грубой нечувствительности людей порочных (Фрагменты ранних стоиков. III, фр. 448). О том, что говорится в этой главе далее, ср.: Там же, фр. 363, 381, 438, 567–588, 591.
[3] Формулировка и смысл этой фразы аналогичны посланию апостола Павла (2 Кор. 4: 8–9).
[4] Еврипид. Гераклиды, 849–863.
[5] Эсхил, фр. 361 (Nauck).
[6] Согласно стоикам, только мудрец прекрасен (ср.: Фрагменты ранних стоиков. I, фр. 221 и III, фр. 591, 592, 619); о мгновенной перемене см. 1058b ниже.
[7] Одиссея, VI, 229–235; XVI, 172–176; XXIII, 156–162.
[8] Ср.: Об общих понятиях, 1072f–1073b и Фрагменты ранних стоиков. III, фр. 716 и 717.
[9] Ср.: Об общих понятиях, 1060b и Фрагменты ранних стоиков. III, фр. 617–622.
[10] Ср.: Платон. Государство, 563с15 и Теэтет, 173а5–7 и Федр, 239с8–9.
[11] Менандр, фр. 537, 6 (Коек); ср.: Филемон, фр. 65, 3–4 (Kock).
[12] Ср.: Фрагменты ранних стоиков. III, фр.590, 591, 596 и 597.
[13] Одиссея, XVI, 273.
[14] Хлэна – верхняя зимняя одежда, ворсистый плащ.
[15] Гиппонакт, фр. 17 (Bergk).