ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. РИМЛЯНЕ.
§ 123. Военное устройство и военные учреждения. – § 124. Различные роды войск, вооружение и число их. – § 125. Строй и образ движений и действий войск. – § 126. Римский легион и римская тактика, преимущества и недостатки их и сравнение их с греческою фалангой и греческою тактикой. § 127. Внутреннее устройство и дух войск. – § 128. Кастраметация, фортификация и полиорцетика. – § 129. Образ и искусство ведения войн и состояние военного устройства и искусства вообще. – § 130. Морские военные силы и искусство.
Источники: Дионисий, Тит Ливий, Аппиан, Плутарх, Полибий, Диодор; – новые и новейшие: 1) по истории военного искуства: Iustus Eipsius, Gronow, Sixtus Arcerius, Panoplia, Du Chou 1, F olard, Joly de Maizeroy, Lo-Loo z, Fe u q uiй r es, R ц s c h, N as t, St. – Cyr, Hoyer, Rheinhard, L а vern e, C hant r eau, Rogniat, Carrion Nisas, Ottenber-ger, Lohr, Handbibliothek fur Offiziere 1 B. 1 Abth., Rocquancourt, Бар. Зедделер, Богданович, Rьс-kert, De la Barre Du Parcq, Lamarre, – и 2) общеисторические пособия: Всеобщая история мира (на англ. яз.), Guthrie, Gray etc., Rollin, Montesquieu, Goldsmith, Fergus-son, Vertot, Lйvesque, Ньbler, Luden, Dresch, Heeren, Gatterer, Beck, Bredow, Remer, Schlosser, Weber, Becker, Wernicke, Wegner, Mommsen, Michulet, Amйdйе Thierry, Лоренц и др.
§ 123. Военное устройство и военные учреждения.
Покончив с специальною военною историей Македонии, Греции, Востока и Карфагена от смерти Александра В. до 200 г. веред P. X., обращаемся к продолжению специальной же военной истории Рима, первое начало которой изложено в ч. I главе XVII настоящего труда – обращаемся с тем, чтобы уже не расставаться с нею до конца. Ибо отселе она постепенно более и более утрачивает свой характер специальности, поглощает всю военную историю древнего мира и наконец становится всемирною. Предыдущий период был первою ступенью ее к тому, настоящий – второю, имеющею еще большие: значение, важность, занимательность и поучительность. Это – период наибольшего развития и наилучшего состояния военного устройства и военных учреждений Рима и дальнейшего усовершенствования военного искусства у римлян – главных причин необычайных: могущества, величия и славы Рима. Верное познание и уразумение истории их безусловно необходимо для верного же познания и уразумения военной, как и политической, истории Рима, потому что ни у одного народа древнего мира они не были до такой степени тесно связаны между собою, как у римлян. Поэтому нельзя достаточно обратить на них полное и глубокое внимание, которого они достойно заслуживают и которое в высокой степени возбуждают в исследователе их, нельзя и не войти в те подробности о них, которые только возможны в пределах настоящего труда, потому что все эти подробности – предмет высокой занимательности.
Все государственное военное устройство Рима было прочно утверждено на превосходном основании – праве служить в войске (jus militiae), о котором уже было говорено в ч. I главе XVII. Этим законом определялось, кто именно имел право и вместе обязанность служить в войске, кто был освобожден от этой обязанности и кто был лишен этого права.
Правительство римское, признавая, что защищать отечество, служа в войске, были обязаны преимущественно свободнорожденные, благородные, знатные, богатые или достаточные и ничем неопороченные римские граждане, им одним предоставило это почетное право, на них одних возлагало и эту почетную обязанность.
Эта правоспособность была определена и некоторым образом ограничена известными условиями, а именно:
Во 1-х возрастом – не моложе 17-ти лет и ее старее 45-ти. Никто моложе 17-ти лет и старее 45-ти лет ее мог быть обязываем военною службой, хотя мог быть принимаем в нее по собственной доброй воле. Но законные сроки действительной службы считались только с 17-ти до 45-ти лет. 28-ми летний срок военной службы не был непрерывный, но мог быть прерываем, лишь бы только военнослужащий прослужил полное число установленных законом шестимесячных походов, в пехоте – 20-ти, а в коннице – 10-ти. Прослужившие половинное число этих походов – и только они одни – имели право на получение общественных и государственных гражданских должностей. По достижении 45-тилетнего возраста, римские граждане были совершенно освобождаемы от обязанности служить в войске и причисляемы к городским легионам (legiones urbanae) или к местным гарнизонным войскам. Обязанности их ограничивались, в мирное время – городовою службой, а в военное – обороной городов. Но те из них, которые сами добровольно или по приглашению полководцев вновь поступали на службу в полевые войска, назывались ветеранами (veterani, emeriti, evocati) и пользовались большим уважением и особенными преимуществами.
Во 2-х имущественным цензом, а именно: 1-й класс заключал в себе римских граждан, имевших имущества ценностью не менее 100,000 римских ассов (примерно около 40,000 рублей), 2-й – не менее 75,000 ассов (около 30,000), 3-й – не менее 50,000 ассов (около 20,000 руб.), 4-й – не менее 25,000 ассов (около 10,000 р.) и 5-й – не менее 12,500 ассов (около 5,000 p.). Все же, имевшие менее 12,500 ассов, составляли 6-й класс, освобожденный от службы (см. ниже). Но полагают, что когда после и даже во время 2-й пунической войны число римских армий стало увеличиваться и нередко набиралось уже до 20 легионов и более, римляне ограничили освобождение от военной службы наименьшим имущественным цензом в 6,000 ассов (около 2,500 p.). По крайней мере таково было постановление, существовавшее в 1-й половине II века перед P. X. (200–150 г.), т.е. во время римско-македонских и греческих войн.
В 3-х телесными или физическими условиями приема в военную службу, а именно: ростом в телесными: здоровьем, бодростью, крепостью и силою. В отношении к росту, историки говорят, что римляне, будучи вообще небольшого роста (Все неиталийские народы, особенно галлы, были выше римлян ростом. Цезарь говорит, что рослые галлы презирали римлян именно за их малый рост. А Пирр говорил своему вербовщику: «выбирай рослых, я сделаю на них сильных».), обращали на него гораздо менее внимания, нежели на совершенно здоровое состояние, бодрость, крепость и силу тела. И в этом отношении им редко приходилось делать исключения, потому что в этом периоде нравы римлян были еще очень просты и суровы, а потому и слабых, болезненных или с телесными недостатками либо пороками между ними было очень мало. Однако были некоторые телесные недостатки, которые служили препятствием к приему в войско, именно такие, которые могли затруднять им и препятствовать надлежащим: употреблению оружия и действиям в строю, как-то: телесные пороки рук и ног, слабость слуха и особенно зрения. Некоторое понятие о том, чего требовали римляне от новобранцев в телесном отношении, может дать то, что говорит об этом Вегеций, именно: «новобранец должен иметь глаза – живые, голову – поднятую вверх, грудь – широкую, плечи – плотные, кисти рук – большие, руки – длинные, живот – небольшой, стан – стройный, ноги и ступни – менее мясистые, нежели жилистые. Если все это есть, то нечего смотреть на рост, ибо гораздо нужнее, чтобы воины были крепко сложены, нежели высокорослы». Вообще полагают, что у римлян мера роста для приема в военную службу была: наибольшего – 5 футов 10 дюймов римских (или 5 футов 3 дюйма нынешних), а умеренного – 5 футов 7 дюймов римских (или 5 футов 10 линий нынешних), но принимали и ниже последней.
Наконец в 4-х нравственными условиями, именно незазорным, безукоризненными во всех отношениях нравственностью и поведением – качествами, которые в эти лучшие времена римской республики были, можно положительно сказать, общими римским гражданам.
Освобождались от службы в войске:
1) По возрасту – граждане моложе 17-ти и старее 45-ти лет, без препятствия им, впрочем, поступать вольнослужащими (волонтерами), но с зачетом действительной службы только от 17-ти до 45-ти лет (как означено выше).
2) По имущественному цензу – все граждане 6-го класса, до 2-й пунической войны – имевшие менее 12,500 ассов, а после нее – менее 6,000 ассов (как означено выше).
3) По телесным условиям – неудовлетворявшие означенным в этом отношении выше.
4) Граждане, находившиеся, во время набора, на общественной и государственной гражданской службе, от низших до высших – сенаторов включительно, без препятствия, впрочем, и им поступать вольнослужащими. Тит Ливий говорит, что в одном сражении ври Каннах погибло 80 таких сановников.
5) Жрецы и авгуры, исключая только случаев нашествий галлов, когда жрецы и авгуры были обязаны защищать государственную казну в Капитолие.
6) В награду за особенные отличия или заслуги отечеству, оказанные как отдельными лицами, так и целыми отрядами войск, либо городами и даже областями или племенами Италии. Такого рода освобождение от службы простиралось от одного года до пяти и более дет и даже до совершенного освобождения.
Наконец, совершенно лишены были права служить в войске иди исключались из него:
1) Вольноотпущенники ни в каком случае не допускались в войско.
2) Рабы, по презрению к ним у римлян, как и у всех вообще народов древности, доходившему до того, что рабов ставили наравне с рабочим скотом. Но были чрезвычайные случаи особенной важности или опасности, когда для рабов делалось исключение, которого лишены были вольноотпущенники, а именно: правительство покупало самых крепких и сильных рабов у их господ, спрашивало их, желают ли они служить отечеству? – и получая, разумеется, удовлетворительный ответ, вооружало их и образовало из них отдельные отряды, под названием волонов (volones), а через два года хорошей и тем более отличной службы, давало им свободу. Так после сражения при Каннах правительство купило и вооружило 8,000 самых крепких и сильных рабов, а для усиления конницы – 270 апулийских пастухов. Эти волоны оказали большие отличия и за одержанную два года спустя победу получили в награду – свободу. Но в этом периоде такого рода случаи были очень редким исключением.
3) В наказание за военные и особенно государственные проступки и преступления, из войска были исключаемы как отдельные лица, так и целые отряды войск, и даже целые города, области или племена Италии были объявляены недостойными нести военную службу. Так, по удалении карфагенян из Италии в конце 2-й пунической войны, подобному наказанию были подвергнуты все жители Бруттия, Лукании, Пицена и других областей Италии, которые после сражения при Каннах восстали против Рима и присоединились к Ганнибалу.
Из всего приведенного выше легко усмотреть можно, какой превосходный во всех отношениях состав имело в это время римское войско! Вот в чем заключались главные достоинства и сила, как его, так и всей римской республики – доколе он сохранялся, в настоящем, как и в предыдущем, периоде, в неприкосновенности и неизменности. Такого состава мы не находим ни у одного народа древности, даже у греков в лучшие времена их истории. И не мудрено, что он возбуждал такие всеобщие удивление и уважение к себе, не только в древние времена, во и в средние, и новые, и новейшие, и едва ли не будет справедливо и достойно возбуждать их всегда! Но это было еще только основание всему сооруженному на нем зданию военного устройства, как всего Рима, так и войск его, во всех частях и отношениях, до самых мельчайших, Чем далее и более мы будем входить в подробности, тем более будем удостоверяться в превосходстве их.
Обратимся прежде всего к тому, как у римлян производился обыкновенный ежегодный набор четырех легионов. Мы увидим, с какими вниманием и тщанием они производили набор хороших воинов и уравновешивали их достоинства так, чтобы легионы имели всевозможно равномерный состав. Полибий сообщает верные и точные сведения, как это производилось в его времена, т.е. в самое лучшее время римской республики в настоящем периоде.
После выбора консулов, выбирались трибуны: 14 из прослуживших 5 лет и 10 из прослуживших 10 лет. Затем, в назначенный для набора день, утром на Капитолие выставлялось знамя, герольды всенародно провозглашали по всему Риму о наборе и вг. е совершеннолетние граждане от 17-ти до 45-ти лет собирались в Капитолие (а позже на Марсовом поле за городом), по трибам, число которых было постепенно увеличено до 35-ти. Трибуны пяти лет службы разделялись на четыре части, по числу четырех легионов: четыре первоизбранные народом либо консулами назначались для первого легиона, три следующие – для второго, четыре следующие – для третьего и наковец три последние – для четвертого. Затем десять трибунов десяти лет службы распределялись таким же образом, два первые – в первый легион, три следующие – во второй, два следующие – в третий и три последние – в четвертый. Таким образом на каждый легион приходилось по шести трибунов. Затем трибуны каждого легиона садились особо, вызывали трибы по жребию из урны и выбирали из них по четыре человека, сколько можно более одинаковых лет, крепости и силы. Из них одного выбирали трибуны первого легиона, из трех одного – трибуны второго, из двух одного – трибуны третьего, а последний четвертыми доставался четвертому легиону. Из следующей по очереди трибы выбор начинали трибуны второго легиона, а оканчивали трибуны первого, и так далее, пока все четыре легиона не были набраны в количестве и в совершенной равномерности в отношении лет и качеств воинов.
Тогда новобранцы приносили военную присягу. Один из них громко произносил следующую, краткую и простую формулу ее: «Клянусь повиноваться начальникам моим и употреблять все мои силы к исполнению того, что они мне прикажут?. Все остальные проходили, один за другим, мимо него, произнося каждый: idem in me (и я также).
Так как по закону консулы имели начальственную власть над войском только вне пределов юрода Рима, но отнюдь не внутри их (закон также весьма мудрый), то по произведенном наборе легионов, они назначали им сборное место, за пределами города, или за городскими воротами, или в ближайшем городе на пути следования армии в поход. или наконец в менее или более отдаленных местах. Туда новобранцы и отправлялись по-легионно без оружия, там только распределяли их по различным родам войск и раздавали каждому роду их присвоенное ему оружие, туда же квесторы (см. ниже) переносили и легионные орлы, которые они хранили в государственном казнохранилище в Капитолие. В день, назначенный для похода, консул отправлялся в храм Марса, потрясал шиты и гасту (полу-копье) статуи Марса, приносил жертвы и обеты, и затем, облачившись в присвоенные ему одежды полководца, отправлялся уже на сборное место. Здесь войско очищалось особым жертвоприношением под названием люстрации (lustratio) и выступало в поход.
Таков был обыкновенный порядок набора легионов и армий. Но в случаях особенной важности, опасности и поспешности, означенные выше порядки и обряды сокращались более или менее, и легионы набирались и выступали в поход иногда даже в течение одних суток. В таких случаях консул отправлялся в Капитолий и выставлял там два знамени, одно – красное для пехоты, другое – цвета морской воды или зеленоватое для конницы. Так например еще в 457 г., по приказанию четвертого диктатора Квинция Цинцинната, с утра до вечера легионы были совершенно набраны и вооружены, а в начале ночи уже выступили с Марсова поля в поход для освобождения консула Минуция, обложенного в своем лагере эквами. – 12 лет спустя, в один день легионы были набраны, на рассвете следующего дня собрались на Марсовом поле, в девятом часу утра выступили в поход, к вечеру расположились лагерем в 10 римских милях (около 7 верст) от Рима, два дня спустя разбили неприятеля и на другой день воротились в Рим, совершив поход в четверо суток, в том числе одни сутки набора и одни сутки боя. Такого-то рода чрезвычайные наборы назывались внезапными или по тревоге (legiones subitariae, tumultuariae).
Римская конница, которая в начале носила название celeres (быстрые, а по иным – по имени первого начальника ее, Фабия Целера), потом flexumines, позже trossulis (по имени города Троссула, в Этрурии или Тусции-ныне Тоскана, который она взяла одна, без помощи пехоты), и наконец – equites (всадники, от equus – лошадь), имела совершенно особенные и различные от пехоты состав, устройство и способ набора. Право и обязанность служить в коннице имели только римские граждане из сословия всадников (equites), которые, сверх всех означенных выше, общих условий для службы в войске, удовлетворяли имущественному цензу ее менее 50,000 ассов (около 20,000 рублей). Лошадей они получали от правительства и знаком отличия имели золотой перстень. Набор их производился цензорами, в числе одного на 10 или 300 на 3,000 чел. пехоты (см. ниже). По окончании набора всадников в конницу, они приносили ту же присягу и тем же образом, что и новобранцы пехоты.
Набор пехоты и конницы в легионы римских союзников производился, по распоряжению консулов, в одно время с набором римских легионов в Риме, но менее сложным и более простым и ускоренным способом, причем консулы уведомляли союзников о числе войск, которые нужно было набрать, и о сборном месте армии.
Весьма любопытны сведения, которые находим у Полибия, о том, сколько по закону Рим в настоящем периоде и в чрезвычайных случаях мог выставить в одно время римских и союзных войск, и какова была поэтому численность военных сил Рима и, следовательно, всего народонаселения римских владений в Италии. Сведения эти относятся к эпохе нашествия, в несметных силах, трансальпийских галлов на северную Италию, где к ним присоединились цизальпийские галльские племена инсубров и бойев, именно в 225 г., между 1-ю и 2-ю пуническими войнами. В это время в Риме было произведено общее исчисление всего совершеннолетнего, способного сражаться народонаселения в подвластной Риму Италии и дало следующие результаты:
На действительной службе у двух консулов было четыре римские легиона, каждый в 5,200 чел. пехоты и 300 чел. конницы, и союзных вспомогательных войск 30,000 чел. пехоты и 2,000 чел. конницы, всего 54,000 чел.
Областями сабинян и тирренян было выставлено 50,000 чел. пехоты и 4,000 чел. конницы, всего 54,000.
Из аппеннинских гор было выставлено 20,000 войск умбрами и сарсинянами и 20,000 войск венетами и карпенатами, всего..... 40,000
Под стенами Рима было в виде резерва 20,000 чел. пехоты и 1,500 чел. конницы римских войск и 30,000 чел. пехоты и 2,000 чел. конницы союзных войск, всего..... 53,500
Итого против галлов могло быть употреблено совсем готовых:
римских войск.......... 43,500
союзных……………158,000
всего........................ 201,500
Сверх того, по спискам, доставленным римскому сенату, союзники могли, в случае надобности, еще выставить:
……………………пехоты………. конницы.
Латиняне................80,000 чел. ……….5,000 чел.
Самнитяне……….70,000 «……………7,000 ««
Япигии и мессапии.... 50,000………….16,000
Луканяне …………. 30,000…………….3,000 -
Марсы, ферентиняне и вестиняне…. 30,000 « …3,000 «
Всего............ 260,000 «…….34,000
В Сицилии и Таренте были два легиона 8,400 «……400 «
В собственной области Рима и в Кампании могли быть еще набраны…. 250,000 «…….23,000
Всего... 518,000» ……57,400 «
A всего всех Рим мог употребить против галлов..... 588,000 ….. 58,400
646,400 чел. войск.
По этому легко можно исчислить, что все народонаселение подвластной Риму Италии, всех возрастов и обоих полов, составляло в это время: свободное – не менее 3.200,000 душ и несвободное, т.е. рабы – примерно столько же, а вместе около 6½ миллионов душ, плотно населенных между двумя морями и длинным хребтом Аппенниских гор, а не разбросанных на огромном пространстве края.
Вот какова была в это время, в Италии, военная сила римской республики – сила, с которою во 2-й пунической войне предстояло бороться Ганнибалу.
§ 124. Различные роды войск, вооружение и число их.
Когда вновь набранные легионы, пехота и конница, были собраны на сборном месте, трибуны распределяли выбранных в пехоту, по возрастам, в различные роды оной, а именно:
Имевших от 17-ти до 25-ти лет – в легкую пехоту, которая прежде состояла из рорариев (rorarii) и акцензов (accensi), как было означено в ч. I, главе XVII, § 105, а в настоящем периоде из одного класса велитов (veliti), – от 25-ти до 30-ти лет – в гастаты (hastati), от 30-ти до 40 – в принципы (principi) и наконец от 40 до 45-ти – в триарии (triarii).
После такого распределения, немедленно выдавали каждому роду пехоты присвоенное ему вооружение, а именно:
Велитам кожаные шлемы, небольшие, круглые и легкие деревянные щиты, мечи и по семи легких дротиков каждому. Дротики были в два локтя (32 дюйма) длиною и в палец толщиною, и имели очень тонкий и острый наконечник, для того, чтобы, попав в цель, загибались и чтобы неприятель не мог бросать их обратно.
Легионной или линейной пехоте: 1) предохранительное вооружение: кожаные, покрытые полированным железом шлемы, с высокими, красными и черными, перьями (galea, capis), грудные латы (loricae), которые прикреплялись к телу ремнями, обитыми гибкою металлическою чешуей и прикрывали плечи, грудь и живот, ножные латы или наножники (осгеае), подобные греческим крамидам, особенно полные и прочные на правой ноге, которую римские пешие воины, сражаясь преимущественно мечом, при действии им выставляли вперед, в щиты (scutum), четвероугольные, полуцилиндрические, в 4½ фута ширины, составленяые из нескольких рядов склеенных дощечек крепкого дерева, покрытые толстою кожей и обитые по краям толстыми железными полосами; в средине щита был острый железный наконечник, которым легионер, в рукопашном бою, мог ударять противника, и 2) нападательное вооружение: главное – меч (gladius), испанский, обоюдоострый, длиною без рукояти в 20½ дюймов, а шириною в 2, которым можно было одинаково удобно и колоть, и рубить; одно тяжелое копье (pilum) в 3 локтя (4 фута) длиною и в 1 пальму (2 дюйма слишком) толщиною и одно легкое (hasta) в 3 локтя (в 4 фута) длиною и менее толстое, у каждого легионера; острый наконечник их имел крюк для зацепления и стаскивания неприятельских щитов. Триарии, имевшие назначение преимущественно производить решительный удар в сомкнутом строе, были вооружаемы, вместо таких копий, пиками длиною в 14 футов и иногда, кроме того, несколькими тонкими и легкими дротиками. носимыми в левой руке, в углублении щита.
Все вообще вооружение римского легионера, как оборонительное, так особенно нападательное, имело превосходные качества и важные преимущества. Оборонительное, по свойствам и прочности своим, достаточно защищало, не препятствуя однако свободным движениям тела, рук и ног; нападательное же было так хорошо соображено и устроено и до такой степени действительно, особенно меч, что в руках сильных и ловких римских воинов пробивало самые толстые и крепкие латы и щиты и наносило страшные раны. Тит Ливий говорит, что в войнах римлян с македонянами и греками, на тех и на других наводило ужас страшное действие римского меча, одним махом отрубавшего головы, руки, ноги и т.п. Еще более страшно было действие римского меча против галлов, оружие которых было дурно ковано, мечи гнулись, тупились, ломались и т.п. Поэтому меч был главным и любимым оружием римлян и им преимущественно они одерживали победы.
Другим, важным преимуществом римского вооружения было то, что каждый род войск, вооруженный им, был одинаково способен ко всякого рода службе и действиям в поле и в бою. Линейная пехота могла удобно действовать, как легкая, в рассыпном строе метательным оружием, легкая пехота – в сомкнутом строе, а конница – в пешем.
Конница римская до самой 2-й пунической войны включительно была вооружена менее и хуже, нежели пехота, а именно: не носила лат, щиты имела овальные из толстой кожи, которая размокала от дождя, мечи плохие, а копья тонкие и гибкие, те и другие – хрупкие и ломкие, наконец чаще и лучше действовала в пешем, нежели в конном строе. Поэтому она значительно уступала в доброте коннице Ганнибала и даже потом македонской и греческой. Но римляне, всегда внимательные ко всему, что касалось лучшего устройства их войск, не замедлили воспользоваться опытом войн: 2-й пунической и македонских, и значительно усовершенствовали вооружение и устройство своей конницы, по образцу лучших тогдашних родов этого войска. Они дали ей шлемы и латы, такие же, как в пехоте, наножники на обеих ногах, с полусапогами, дротики и прочные пики в 10–11 футов длины, с двумя острыми наконечниками на обоих концах (на нижнем в виде запасного), и наконец кривые мечи, очень прочные и острые. И уже в 1-й македонской войне вооруженная таким образом римская конница не только сравнялась с македонскою и греческою, во даже превзошла их в действии белым оружием. Но во всех других отношениях она всегда была более или менее посредственной доброты, как потому, что набиралась из более изнеженного сословия всадников, так и потому, что вообще римляне обращали более внимания на лучшее вооружение и устройство своей пехоты, признавая ее главною силою своих армий, нежели своей конницы, которую считали только второстепенным, вспомогательным пехоте родом войск. Впрочем Сципион младший обращал большое внимание на хорошее устройство и строевое образование римской конницы, и она была много обязана ему в этом отношении.
К причинам несовершенства вообще римской конницы нужно еще прибавить несовершенство конской сбруи. Ни седел, ни стремян (введенных гораздо позже, первые – при Феодосии Вел., в конце IV века, а вторые – в VI веке) у римлян, как и у всех других народов древности, не было. Вместо того на каждой лошади было по 2 попоны (иди чапрака), нижняя и верхняя, из сукна, или кожи, или меха, укрепленные подпругой, нагрудником и подхвостником. Нижняя попона была длиннее и шире, иногда с бахрамой по краям, а верхняя – короче и уже, с вырезными (фестонами) нижними краями. Обе попоны скреплялись одна с другою лентами, или пуговицами, или ремнями. Нагрудник и подхвостник имели металлические бляхи в виде кистей, цветков, полумесяцев и т.п. Наконец для управления лошадью служила узда с 2-мя поводьями и головными ремнями и украшениями (см. приложенный рисунок римского оружия). И на снаряженной таким-то образом лошади сидел римский всадник, держа на левой руке щит, а в самой девой руке поводья, правую же руку имея свободною для действия пикой и мечом. Трудно понять, как он мог в одно и тоже время и сидеть твердо на лошади, и управлять ею, и прикрывать себя щитом, и действовать пикой и мечом. Но легко себе представить, что такого рода конница не могла быть хорошею, а должна была быть весьма посредственною, тем более, чти римляне от природы были скорее пехотинцы, нежели всадники.
Вьючные лошади также имели на себе нижнюю и верхнюю поповы, но гораздо проще.
Числительная сила различного рода войск, означенных выше, в составе легионов и армий, была нижеследующая:
В римском легионе было обыкновенно 1200 велитов, 1200 гастатов, 1200 принципов, 600 триариев и 300 всадников, всего 4,200 человек пехоты и 300 чел. конницы, но иногда бывало всего до 5 и даже 6,000 чел., при чем число триариев (600) никогда не изменялось.
В легионах союзников, конницы было вдвое более, нежели в римских, т.е. 600, и 1/3 ее (200 чел.) и 1/5 пехоты (840 ч.), всего 1,040 чел. составляли отдельный отряд войск под названием экстраординарных (extraordinarii), состоявший в непосредственном распоряжении предводителя армии. Отборнейшая же – 1/5 часть экстраординарных войск (208 чел.), под названием аблектов (ablecti), составляла отряд телохранителей (конвой) предводителя армии. Таким образом знатнейшие воины и лучшие войска союзников были всегда при предводителе армии, на виду у него, и служили в одно время и надежным резервом армии, и как бы заложниками в верности их единоплеменников.
Числительная сила и состав войск, набираемых у подвластных Риму в Италии и (позже) вне оной народов, были различные, определяясь обстоятельствами. Но войска эти не входили в состав римских армий, а составляли особые вспомогательные отряды при них.
Обыкновенная римская консульская армия, под начальством консула, состояла из 2-х римских и 2-х союзных легионов, следовательно в ней было 16,800 чел. пехоты и 11,800 чел. конницы, а всего 18,500 чел. войск, в числе которых 8/9 было пехоты и только 1/9 конницы, иначе конница относилась к пехоте, как 1:9. Причинами такой малочисленности еt были: гористые свойства местности Италии, недостаток в последней лошадей, годных к военно-конной службе и, как уже было сказано выше, предпочтение, оказываемое римлянами пехоте. Но с тех пор, как после 2-й пунической войны римляне начали нести войны вне Италии, они стали постепенно увеличивать число конницы при своих армиях, посредством конных войск вспомогательных, выставляемых подвластными Риму народами, или же наемных.
Если оба консула выступали в поле, то соединенные армии их имели всего 37,000 чел. войск, но в чрезвычайных случаях и более. Так, например, в сражении при Каннах каждый из 2-х консулов начальствовал армией из 8-ми легионов, что составляло всего 16 легионов и в них 80,000 чел. пехоты и 7,200 чел. конницы.
§ 125. Строй и образ движений и действий войск.
Строй и образ действий римских легионов по центуриям (см. ч. I главы XVII § 105) были выгодны только в войнах римлян в гористой и пересеченной местности, и с народами этой страны: этрусками, латинянами, волсками и самнитянами, которые строились и в бою сражались также или почти также. Но в войнах с галлами, с Пирром и его греками и с карфагенянами строй по центуриям уже оказался невыгодным: малочисленные, не связанные между собою центурии уже не могли с выгодою сражаться и с успехом противостоять натиску и удару больших, сомкнутых масс галлов, эпирцев и карфагенян. И потому римляне изменили строй по центуриям, дав ему более связи и твердости, но сохранив прежние достоинства его – гибкость, ломкость и удободвижимость, важные преимущества которых уже были доказаны опытом многих предшествующих войн.
Вследствие того, рорарии были уничтожены, а гастаты и принципы усилены соединением по 2 центурии их вместе, и эти отделения были названы манипулами (manipulae). Из акцензов же и легковооруженных воинов (leves) были образованы велиты (veliti). Триарии же и конница сохранили свой состав и строй без изменения.
С этого времени (279–275 г.), перед 1-ю пуническою войною, римские легионы стали строиться по манипулам в 3 линии: в 1-й находились гастаты, во 2-й – принципы и в 3-й – триарии. Это было основано на верном убеждении, что первый натиск было выгоднее производить младшими возрастом и более пылкими воинами, постепенно поддерживая их старшими и более опытными и твердыми. Каждая из трех линий делилась на 10 манипул, а каждая манипула гастатов и принципов состояла из 120-ти воинов, строилась по 12 чел. в шеренге или во фронте и по 10 чел. в ряду или в глубину и подразделялась на 2 центурии и на 12 декурий. Манипулы же триариев имели только по одной центурии в 60 чел. каждая и строились по 12 чел. во фронте и по 5 чел. в глубину. Велиты причислялись к 1-й линии – гастатов и к 3-й – триариев, по 60 чел. на каждую манипулу, во определенных мест и строя ее имели.
В 5-ти и 6-титысячных римских легионах увеличивали пропорционально числительную силу манипул гастатов и принципов, но триарии, как сказано, всегда оставались в одинаковом числе.
В строю каждый легионер занимал пространство в 6 футов, необходимое для свободного действия дротиком, копьем, мечом и щитом. Но для обороны против конницы ряды и шеренги смыкались на 3 и даже на 1½ фута.
В общем строе, манипулы строились в квинкунциальном (quincuncialis, en quinconce) или шахматном порядке, с интервалами, равными длине фронта каждой в разомкнутом строе, и на дистанциях в 50 шагов и более расстояния линии от линии.
Конница римского легиона разделялась на 10 турм, из 30 всадников и 3-х декурий по 10 всадников каждая. Турмы строились по 10 всадников во фронте и по 3 в глубину, Все 10 турм легионной конницы назывались крылом (ala).
Манипулы и турмы одинаковых нумеров (1-го, 2-го и т.д.), с причисленными к манипулам велитами, составляли, в глубину всех 3-х линий, тех же нумеров когорты (cohors, cohortes), именно: 1-я манипулы гастатов, принципов и триариев, с их велитами в с 1-ю турмою конницы составляли 1-ю когорту, 2-я – 2-ю и т.д. Это было весьма разумное учреждение, потому что каждая когорта состояла из всех родов воинов и имела, в общем строе легиона, свой строй в 3 линии в глубину, с резервами, поддерживавшими друг друга. Таким образом в римском легионе было 10 когорт, каждая из 120 гастатов, 120 принципов, 60 триариев, 120 велитов и 30 всадников, а всего из 420 чел. пехоты и 30 чел. конницы, но могла и действовать как самостоятельная тактическая единица, что доставляло большие выгоды и заслуживает особенного внимания.
В боевом порядке обыкновенной римской консульской армии римские легионы находились в середине, 1-й на право, 2-й на лево, а легионы союзников – на крылах (alae), 1-й на правом, 2-й на левом, почему последние часто назывались также алариями (alares). Конница обыкновенно строилась на крайних флангах обоих крыл армии, в 1 или в 2 линии, но иногда, смотря по обстоятельствам или местности, была помещаема впереди и позади пехоты, или между линиями, действуя небольшими отделениями сквозь их интервалы. Экстраординарные же войска и аблекты союзников составляли отдельные резервы армии.
Таков был строй римских легионов и армий с 279–275 гг. до конца 2-й пунической войны. Но после он был несколько изменен тем, что в 1-ю линию снова стали ставить, как прежде, принципов, во 2-ю – гастатов, за 2-ю – велитов, если они не были употребляемы впереди 1-й, – 3-я же линия триариев была отодвинута далее назад. Это изменение было основано на опыте, приобретенном во 2-й пунической войне, а именно – что судьба боя зависит не только от пылкости и стремительности натиска и удара 1-й линии, но и от ее выдержки, устойчивости и твердости.
Логистика (искусство производить в известном порядке походные движения армий) была у римлян, до самого сражения при Каннах, в довольно неудовлетворительном состоянии. Армии их переходили из одного лагеря в другой без особенного порядка и надлежащих предосторожностей, отчего нередко попадали в засады или иного рода трудные и опасные положения, подвергались внезапным нападениям и претерпевали неудачи и даже поражения, как например в кавдийских фуркулах или горных ущельях, при Тразименском озере и проч. Во за то, наученные опытом, римляне скоро и значительно усовершенствовали эту часть своей тактики и этому первоначально и особенно были обязаны знаменитому диктатору Фабию Кунктатору или медлителю, после сражения при Каннах. С этого времени римские армии совершали походные движения, смотря по обстоятельствам, одною или несколькими колоннами, рядами, отделениями, по когортам, или линиями боевого порядка. Впереди, в виде передовой стражи (авангарда) обыкновенно шли экстраординарные войска и часть велитов, а за ними, когда армия двигалась правым флангом – 1-й легион союзников, с тяжестями своими и передовой стражи позади, – потом 1-й римский легион, также с своими тяжестями позади, – потом тяжести 2-го легиона союзников и за ними самый этот легион, с тяжестями задней стражи (арьергарда), шедшей в хвосте всей армии и состоявшей из аблектов и остальной части велитов. В походных движениях армий левым флангом порядок был тот же, но только обратный. Конница шла обыкновенно при тяжестях и наблюдала за порядком в них. На походе, вперед и по сторонам посылались легкие войска и большое число лазутчиков (speculatores) для разведывания о неприятеле. При отступлении же, экстраординарные войска, с находившимися при них велитами, составляли заднюю стражу (арьергард).
Так передвигались римские армии из одного ночного лагеря в другой. Устроение лагерей, расположение в них войск и исполнение ими в них лагерной службы – изложены ниже (§ 128). Здесь же следует по порядку изложить образ действий римских армий в бою.
Прежде всего нужно сказать, что римляне, справедливо убежденные в несомненном и важном преимуществе, в физическом и особенно в нравственном отношении, почина и наступательного образа действий в бою перед выжиданием и обороною, всегда имели правилом и обычаем – самим первым производить нападение. Приготовления к бою заключались в следующем: о намерении своем напасть на» неприятеля и вступить с ним в бой, полководец извещал армию, вывешивая перед своею ставкою пурпуровую свою мантию (см. ниже § 127), По этому знаку, войска немедленно приготовляли свое оружие и подкрепляли себя пищей, затем полководец краткою речью (allocutio) поощрял их к достойному, мужественному исполнению своего долга, и армия, выступив из лагеря, строилась впереди его в боевой порядок, так как римляне всегда имели обыкновение сражаться в бою в более или менее близком расстоянии впереди своего укрепленного лагеря, как крепостцы и опорного пункта. По этой же причине все большие и малые тяжести армии, в том числе поклажа (багаж) воинов, в походе носимая ими на себе, была оставляема в лагере, под охраной особенно назначаемой для того стражи.
По свидетельству Полибия и особенно Вегеция, боевых порядков армий у римлян было вообще 7, а именно: 1-й – обыкновенный (fronte longa, quadro exercitu), в виде 4-хугольвика с длинным фронтом, с фронтальным, параллельным нападением; 2-й и 3-й – косвенные, с правого или левого крыла, – 4-й и 5-й – косвенные с обоих крыл, с удержанием центра на месте (Сципион африканский при Илинге), 6-й – также косвенный, с атакою одними крылом и с удержанием на шесте центра и другого крыла, – и наконец 7-й – с атакою одного крыла и с обороною центра и другого крыла за естественным препятствием. Но следует заметить, что эти 7 римских боевых порядков Вегеция, о которых в новые и новейшие времена было писано чрезвычайно много и весьма многими писателями, относятся более к следующим периодам большего развития римских тактики и вообще военного искусства, – и что эти 7 боевых порядков были собственно только различные виды двух главных родов оных: прямого и косвенного. В настоящем же периоде римляне употребляли большею частью прямой с фронтальным нападением пехоты и только конницею во фланг и в тыл.
По построении в боевой порядок, как озвачено выше, по 1-му сигналу труб и рогов вся армия поднимала боевой клик (barritus), по большим или меньшим живости и громкости которого предводитель армии мог уже судить о нравственном состоянии духа войск и о вероятной участи боя. По 2-му сигналу труб и рогов вся армия двигалась вперед, а по 3-му производила самое нападение, беглым шагом, с громким криком, ударением копьями по щитам и при звуке всех музыкальных орудий – столько же для устрашения неприятеля, сколько и для ободрения и одушевления собственных войск.
Порядок, ход и образ боя были вообще следующие: велиты рассыпались перед фронтом армии и начинали бой метанием своих дротиков и частными (т.е. по частям) нападениями, с целью утомить и расстроить неприятеля. По приближении же линейных войск, они бегом отступали чрез промежутки (интервалы) между ними и одна часть удалялась за 3-ю линию триариев в резерв, а другая поддерживала гастатов и принципов, снабжала их дротиками и гастами и выводила раненых из строя.
По отступлении велитов, первое нападение производила 1 я линия гастатов (позже принципов). Приблизясь к неприятелю шагов на 10–12, они бросали в него свои гасты, при чем передние шеренги несколько наклонялись, и затем немедленно производили удар в мечи. Если они были отражены, то бегом отступали чрез промежутки 2-й линии и строились за нею или и за триариями. Второе нападение производила таким же образом 2-я линия принципов (позже гастатов) и, если была отражена, бегом отступала чрез промежутки 3-й линии триариев и строилась за нею либо сомкнутыми частями (колоннами) в ее промежутках. Между тем триарии в 3-й линии все время стояли на одном колене, прикрываясь щитами от неприятельского метательного оружия, и если отраженные гастаты и принципы отступали за них, то или одни, или в совокупности со всеми другими родами войск производили третье, последнее и решительное нападение (res ad triarios rediit). Конница на флангах, в начале и в продолжении боя, по общему в древние времена обычаю, производила стремительные нападения на находившуюся против нее неприятельскую конницу, и если опрокидывала ее, то или преследовала иди нападала на пехоту в средине неприятельской армии во фланг и в тыл. В случае поражения неприятельской армии, ее преследовали. конница и велиты, поддерживаемые экстраординарными войсками; линейная же пехота снова выстраивалась в 3 линии и шла вперед за экстраординарными войсками. В случае же отступления римской армии, его прикрывали велиты, конница, экстраординарные войска и триарии.
Таковы были более общие и обыкновенные порядки, ход и образ боя римских армий в поле; но они изменялись почти в каждом сражении, более или менее, в частностях, вследствие соображений и распоряжений предводителей армий, сходно с обстоятельствами, расположением неприятеля и местностью, которую римляне всегда принимали в соображение, гораздо более, нежели другие народы и даже греки. Оттого сражения римлян, имея один общий, главный характер, в частности видоизменялись более или менее разнообразно.
§ 126. Римский легион и римская тактика, преимущества и недостатки их и сравнение их с греческою фалангой и греческою тактикой.
Из изложенного выше можно уже составить себе понятие о преимуществах и недостатках тактического устройства римских войск и армий в настоящем периоде вообще, относительно к тем народам, с которыми римляне вели в нем войны, и в особенности к тому народу, который до этих пор имел исключительное в этом отношении первенство в древнем мире, именно к грекам, с которыми римляне пришли в первое столкновение в войнах: с Пирром в Италии и позже с Македонией и Грецией. До этого столкновения, в войнах с народами Италии, даже в продолжительной и упорной с воинственными. храбрыми и небезыскусными самнинянами, и с народами неиталийскими – полудикими, но воинственными, храбрыми и страшными галлами, и наконец с карфагенянами в 1-й пунической войне, тактическое устройство римских войск и армий явило несомненное и решительное превосходство, хотя и не обошлось без уроков, более или менее – и подчас очень жестоких. Но римляне были не такой народ, чтоб эти уроки, как бы ни были жестоки, прошли для них даром и без следа. Напротив, чем более они были жестоки, тем более римляне извлекали из них пользы для себя, и весь период войн их с 343-го года – начала 1-й войны с самнитянами – до войны с Тарентом и Пирром (282–272) и особенно с этой последней до войны нумантийской включительно (140–133) был для римлян отличною военно-практическою школой, в которой тактическое искусство их возросло, развилось, возмужало и окрепло на столько, что потом, на этом твердом и прочном основании, стало возноситься все выше и выше, распространяться все шире и далее, и легко и скоро повело – к покорению римлянами полмира известного в древности.
Но самым любопытным явлением в настоящем периоде есть – первое столкновение римлян с греками в военном отношении вообще и в тактическом в особенности. Тут уже лицом к лицу стали две тактические системы и формы, старейшая – греческая, в форме фаланги и новейшая – римская, в форме легиона, и в высшей степени любопытно и еще более поучительно исследовать, на чьей стороне оказалось преимущество?
И так рассмотрим сначала преимущества и недостатки римских: системы, тактики и легиона вообще, а потом – сравнительно с греческими в форме фаланги.
Главными преимуществами первых вообще были: 1) строй легиона в 3 линии с резервами, с тактическим делением его и вдоль фронта, и в глубину (по когортам), – 2) взаимные подкрепление и смена линий, посредством чего бой можно было возобновлять 3 раза и каждый раз с свежими, старейшими и лучшими войсками, – 3) необыкновенные: гибкость, ломкость и удободвижимость строя, не исключавшие необходимых твердости и силы его и делавшие его способным ко всякого рода передвижениям и построениям, а следовательно и к действиям на всякого рода местности, и ровной, и пересеченной, – 4) соединение и взаимная связь разных родов и частей войск в легионе и в когорте, почему и тот и другая могли, смотря но обстоятельствам, действовать как самостоятельные тактические единицы, – наконец 5) при всем этом превосходные: вооружение и строевое обучение римских воинов. Копья гастатов (позже принципов), ловко метаемые разом вдруг на самом близком расстоянии (10–12 шагов), уже в самом начале боя приводили неприятеля в замешательство и расстройство, а немедленно следовавший затем общий, быстрый и сильный удар в мечи довершал поражение неприятеля. Если же неприятель успевал выдержать и отразить первый натиск и удар, то должен был выдерживать, один вслед за другим и один сильнее другого, второй и третий. То были три жестоких удара целым фронтом трех линий легиона, наносимых один за другим, как молотом по наковальне. Между тем шахматное расположение манипул и позже когорт, облегчая смену линий и сквозные атаки, препятствовали неприятелю проникать в промежутки (интервалы), а если он и покушался на это и с успехом, то расстройство одной или нескольких манипул не могло иметь особенно важного влияния на целый строй легиона и на судьбу целого боя; для ее предвидимых же и крайних случаев всегда имелся в готовности достаточный резерв в экстраординарных войсках и аблектах.
За всем тем, строй по манипулам, как уже было сказано выше, оказал довольно важные недостатки, происходившие от раздробления войск на малые и слабые части: – в войнах с такими народами, как галлы и позже испанцы. Они, в стремительных нападениях своих всею массою огромных сил своих, разом проникали в промежутки и окружали манипулы во всех 3-х линиях и иногда приводили целую римскую армию в расстройство. Это и побудило римлян перейти к гораздо лучшему и выгоднейшему строю по когортам, о котором упомянуто выше, а иногда даже строить легион в виде фаланги, без промежутков, вводя манипулы или когорты 2-й линии в промежутки 1-й и вооружая передние шеренги длинными копьями. Кроме того, шахматный строй легиона по манипулам и позже по когортам требовал, как непременного условия, отличного тактического, строевого образования и особенных: сметливости, самоуверенности и твердости, как одиночно от каждого легионера, так и от целого легиона вообще. И пока – как в настоящем периоде – римские легионеры и легионы вполне удовлетворяли этому условию, вследствие постоянного с молодых лет и отличного военного практического образования и строевого обучения, римлянам нечего было опасаться и они во всяком трудном положении легко и скоро находили средства помогать себе и не только отражать неприятеля, но и окончательно наносить ему поражение. Но – это было только в настоящем периоде: позже же, как увидим после, многое в этом отношении изменилось.
Первое столкновение римлян с греками – с Пирром и затем, в 1-й пунической войне, с сицилийскими греками и с карфагенянами, строившимися и сражавшимися по греческой системе – впервые противопоставило лицом к лицу римский легион и греческую фалангу. В первых действиях одного против другой, все тактические движения и действия легиона были просты, несложны, немногочисленны, почти определительны да каждый случай. А когда обстоятельства выходили из ряду обыкновенных, предводители римских армий, самолично, по внушению собственных опытности и военных дарований, принимали сообразные с тем меры. Но во 2-й пунической войне, в действиях против такого великого полководца, как Ганнибал, римляне из жестокого для них опыта скоро убедились, что им необходимо было внимательнее и глубже изучить трудную науку военного искусства и к прежним достоинствам своим в ней присоединить именно более утонченное искусство. И в этом первое начало, первое основание положил у них диктатор Фабий, превосходною, можно сказать образцовою своею системою чисто оборонительного свойства, а дальнейшие развитие и усовершенствование дал ей Сципион африканский младший, своею системою наступательно-оборонительного свойства, даровавшею римлянам победы при новом Карфагене и Илинге в Испании и наконец при Заме в Африке. С тех пор римская тактика стала уже все быстрее, более и постоянно развиваться и совершенствоваться, и уже в конце настоящего периода, в войнах с Македонией и Грецией, приобрела решительный перевес над греческой тактикой, а римский легион над македонскою и греческою фалангой. а когда это было совершено, тогда для римского оружия уже ничего не значило одолевать войска Азии, Африки и Ёвропы.
И так сопоставим римский легион и греческую фалангу и сличим их преимущества и недостатки в действиях друг против друга. И тут прежде всего бросается в глаза совершенно противоположный, главный характер фаланги и легиона. У первой он был (как уже было объяснено в І-й части, в главе VI § 39) преимущественно оборонительный, стоя на месте, или наступательный только на совершенно ровной и открытой местности, на небольших расстояниях, во всей совокупности и тесной, неразрывной связи всех частей фаланги. Главный же характер римского легиона был преимущественно наступательный, но притом и оборонительный, иначе наступательно-оборонительный, потому что римский легион мог с одинаковыми: удобством, силой и успехом действовать и наступательно, и оборонительно, на всякого рода местности, и ровной, и пересеченной, на малых и на больших расстояниях, в целой совокупности своей и по частям. Фаланга не имела резервов и потому частное, как и общее, расстройство ее обыкновенно влекло за собою потерю сражения и полное, совершенное поражение. Легион же, напротив, построенный в 3 линии с резервом, мог три раза возобновлять бой с свежими войсками. По вооружению, греческий гоплит с своим длинным копьем был способен только к действию в тесно-сомкнутом строе фаланги, а вне его вовсе не был способен ни к какой обороне, точно также как и греческий псил, совершенно безоружный. Римский же воин, как легионер, так и велит, мог одинаково действовать и в сомкнутом, и в рассыпном строе. Наконец, ко всему этому следует прибавить, что греки ни временем, ни опытом не могли убедиться в недостатках своей тактической системы и, не смотря на то, что были весьма образованным народом и, в числе всех наук, много занимались и военною, но, по своим народным гордости и тщеславию, считая себя выше всех народов, никогда и ничего не изменяли в ней и не заимствовали у других народов, и некоторым образом считали это унизительным для себя и потому всегда сохраняли свою тактическую систему все. в том же, одностороннем и несовершенном виде. Напротив римляне, народ по преимуществу воинственный, никогда не пренебрегали и всегда были готовы заимствовать у других народов, даже необразованных, то, что находили в их военных учреждениях практически полезным и достойным подражания. Так они в разные времена изменили прежние свои: длинные копья – на короткие копья самнитян, короткие мечи – на более длинные, широкие и обоюдоострые испанские, и небольшие щиты на длинные, выпуклые щиты сабинян; – конницу свою после войны с Пирром они стали вооружать по образцу греческих катафрактов, а строй легиона в виде фаланги постепенно изменили в строй по центуриям, потом по манипулам и наконец по когортам.
Таким образом вообще должно сказать, что римские: легион, тактика и тактическая система имели решительное превосходство над греческими: фалангой и тактикой. Справедливость этого подтверждается историей и победами, одержанными римлянами над македонянами и греками при Кинокефалах, Пидне, Магнесии, Коринфе и пр. Особенно сражение при Пидне служит лучшим тому свидетельством. Македонская фаланга была построена к бою на самой выгодной для него местности – открытой равнине. Предводитель римской армии, консул Павел Эмилий, видя трудность одолеть эту огромную, глубокую, тесно сомкнутую массу войск, покрытую железом и вооруженную длинными сариссами – прямым, фронтальным нападением, приказал легионам, после нескольких ложных атак, отступать с боем, производя частные нападения по когортам, дабы привести фалангу в утомление и расстройство, и вполне достиг своей цели. Фаланга, следуя за отступавшими легионами, расстроилась и разорвалась в рядах, и римские войска, ворвавшись в промежутки их, совершенно истребили всю фалангу.
§ 127. Внутреннее устройство и дух войск и армий.
От тактического устройства римских войск и армий обращаясь к внутреннему, в главе всего следует поставить военное образование и строевое обучение, не только по поступлении римских граждан на действительную службу, но еще и до того.
Римляне уже заранее приготавливали своих молодых граждан, моложе 17-ти лет, к военной службе, но поступали в этом совсем не так, как греки. Они не обучали их военным наукам и не ограничивались одними гимнастическими упражнениями, но давала им полное, военно-строевое образование, так чтобы они по достижении 17-ти лет немедленно могли поступать в ряды войск, уже совсем готовыми к службе в них. Они не содержали, подобно грекам, общественных училищ и преподавателей военных наук, признавая это бесполезным для массы парода и даже вредным в отношении к беспрекословному повиновению воинов начальникам их и к строгому соблюдению, воинских подчиненности и порядка в войсках. Таким образом, хотя они, как и греки, имели народный образ правления и были свободными гражданами республики, но, будучи народом преимущественно воинственным, притом положительным и практическим, в войсках и военной службе соблюдали строгую дисциплину, основанную на подчиненности и повиновении и соединенную с знанием всеми военнослужащими только практически необходимого и полезного в строю. Усовершенствование же в теоретических военных познаниях тех из молодых граждан, которые по знатности происхождения и рода, могли иметь право на повышение и получение отличий, они предоставляли их семействам, строго наблюдая только, чтобы все молодые граждане, моложе 17-ти лет, собирались в назначенное время на Марсовом поле, для военных упражнений. Здесь, в присутствии военачальника и под руководством опытных воинов, их обучали 1) военным: стойке, хождению военным шагом, бегу, взлезанию на валы и высоты, поодиночке и целыми отделениями, без поклажи и с полной поклажей; 2) прыганию через рвы и преграды, вольтижированию и плаванию; 3) действию разного рода оружием, для чего в землю вбивались толстые колья, в которые обучавшиеся стреляли из луков, метали дротики и нападали на них с мечами, учась прикрывать себя щитами во всяком положении тела; при этом все вооружение было вдвое тяжелее обыкновенного для того, чтобы это последнее позже, в действительном бою с неприятелем, уже казалось гораздо легче; наконец 4) ношению больших тяжестей, производству земляных работ, построению укрепленных лагерей, обороне и атаке их, и пр. т.п.
Такого же рода упражнениями, но еще более усиленными, занимали воинов на действительной службе, как в поле – в лагерях, так в гарнизонах, в городах, причем оказывавшие особенное отличие получали награды деньгами и подарками. Кроме того, военное начальство, справедливо признавая постоянную деятельность воинов самым лучшим средством к сохранению их здоровья, бодрости телесной и душевной, доброй нравственности и истинного военного духа, занимало войска также производством практических походов усиленными переходами, в полном вооружении и с полной поклажей, разбивкой и укреплением полевых лагерей, лагерною службой, примерными сражениями и разными военными играми, а также употребляло их на общественные работы: построение амфитеатров, водопроводов, государственных и военных дорог (которые все были построены войсками) и пр. т.п.
Такого рода военными упражнениями римских граждан, с ранней молодости, римское правительство легко достигало необыкновенно скорого набора легионов, совершенно готовых к немедленному выступлению в поле и к боевым действиям в нем, и возбуждающих невольное удивление способности римских воинов безропотно переносить величайшие, неимоверные труды, и зной, и холод, и непогоды, во все времена года и (позже) во всех климатах. а между тем историки очень редко упоминают о болезнях, особенно заразительных, в римских армиях, и о потерях от них.
Строевые эволюции и построения, бывшие в употреблении в римских войсках, были подобны греческим и состояли:
В пехоте (легионной) – из разного рода движений вперед и назад, рядами или целым фронтом, на право и на лево, шеренгами или флангами, из смыкания и размыкания рядов и шеренг, вздваивания, захождений и т.п. Но, по свойству устроения легионов, значительности промежутков между манипулами, когортами и линиями и происходившим от того гибкости, ломкости и удободвижимости легионного строя, все эти эволюции и построения производились с гораздо большими удобством и скоростью нежели в тяжелом и неповоротливом строе греческой фаланги. К тому же и римский военный шаг был более или менее скорый, обыкновенный (gradus militaris) – по 120 шагов в минуту, скорый (gradus plenus) – по 145-ти и беглый или бег (cursus), скорость которого зависела от обстоятельств. Все вообще строевые эволюции, построения и движения производились мерным шагом в ногу, под такт военной музыки (см. ниже).
В коннице-эволюции, построения и движения вообще были проще и малосложнее, нежели в пехоте. Но Сципион африканский младший, по смерти отца и дяди своих назначенный начальником римских войск в Испании, обратил особенное внимание на лучшие устройство и образование конницы. Полибий сохранил нам весьма любопытные сведения о тех эволюциях, построениях и движениях, в которых Сципион признавал необходимым упражнять римскую конницу во всех случаях. Они заключались: для одиночных всадников – в поворотах на право, на лево и кругом, в езде рядами и шеренгами, а для турм – в заездах на право, на лево и кругом, в движениях справа, слева или из середины по 1,2, 3 и более рядов или целым фронтом, преимущественно вскач (галопом или в карьер), в построениях по декуриям и турмам фронтом в интервалах или в колонны, развертывавшие фронт, из котораго отделения снова свертывались в колонны, – в движениях фронтом вперед или на заднюю шеренгу назад, или флангами (шеренгами) направо или на лево и т.п.
Военные музыкальные орудия, бывшие в употреблении в римских войсках, носили названия: lituus, tuba, tubicina, buccina и cornicen или cornus. – Lituus (соответствовал теперешнему горну. clairon) был составлен из тонкого дерева, обтянутого кожей, издавал пронзительный звук и употреблялся для разных сигналов, особенно в коннице и в бою. – Tuba и tubicina (медные трубы), до 2½ футов длины, издавали звук более густой, полный и громкий и употреблялись также для разных сигналов, – кратких и продолжительных, в походе, лагере и бою. Buccina в роде теперешнего рожка (cornet, cornet а bouquin), и cornicen или cornus – в роде теперешней валторны (waldhorn, cor-de-chasse). Вообще римляне употребляли эти музыкальные орудия для сигналов к исполнению разных движений в строю под оружием и в лагере, к сбору рабочих, для аллокуций (речей предводителей армий к войскам), к молчанию и тишине (ныне команда: смирно!), к объявлению о наказании или казни, к выступлению в поход, к провозглашению начала дневных и ночных страж, к смене караулов и часовых, к разводу в лагере, к завтраку и ужину, и пр. т.п. Эти сигналы были, для каждой цели, различные и одни – краткие, однозвучные, а другие – более продолжительные и многозвучные, составлявшие даже целые арии, из которых главною и важнейшею был так называемый сlassicum. Только один предводитель армии имел право заставлять играть clаssicum и каждый из них мог иметь и часто вмел свой собственный такого рода сигнал в виде арии. Кроме того военно-музыкальные орудия в римских войсках, служили для равномерности движений, построений и эволюций в такт и для одушевления войск до и во время боя.
Военные музыканты – горнисты, трубачи и игравшие на рогах были распределены по разным отделениям легионов (центуриям, потом манипулам и когортам; и турмам) и при целых легионах, а также при предводителях армий, высших и низших частных начальниках войск.
Знамена, подобные теперешним, употреблялись у римлян только как сигналы для набора войск (см. выше); в строю же, вместо них, в пехоте и коннице, имелись особенные отличительные знаки (signa) или значки. В самые первые времена они были очень просты – клок сена, навязанный на вершине копья, а потом – носимое на вершине особого древка, резное изображение сжатой кисти человеческой руки (manus), отчего и произошло название манипула (manipula – полная горсть руки, т.е. горсть воинов). Но знаком легиона был римский одноглавый орел, серебряный или вызолоченный, на вершине древка, поперек которого под орлом, была прикреплена разноцветная ткань, с нумером легиона, когорты и манипулы. Легионный орел всегда находился при 1-й манипуле триариев, был вверяем лично ее примипилу (1-му центуриону 1-й манипулы), Поэтому линии гастатов и принципов назывались также антесигнанами (antesignani), т.е. стоявшими впереди легионных знаков или орлов. Знаки или штандарты конницы (vexillae) имели ткани огненного или ярко красного цвета. Римляне признавали свои знаки и особенно орлы священными предметами, тщательно оберегали их и потерю их считали величайшим позором для легионов. Случалось, что предводители римских армий, в случае упорства боя и колебания победы, приказывали бросать орлы в ряды неприятелей, дабы этим побудить свои войска к выручению их во что бы то ни стало и тем решить победу.
Военное начальствование в римских легионах и армиях имело свою правильную иерархию или чиноначалие.
В римских легионах начальствующими чинами были:
Младшими снизу: 1) декурионы (decuriones) или десятники (соответствовали нынешним унтер-офицерам), начальствовавшие 10-ю воинами или одним рядом каждый и оставлявшие 1-ю шеренгу манипулы. Кроме того при каждой манипуле состояли: один знаконосец (signifer), носивший знак (signa) или значек манипулы, избираемый всегда из сильнейших и храбрейших воинов и в отличие носивший шлем, покрытый шкурой львиной или медвежьей головы, и один трубач; 2) подцентурионы (duplicati, tergi ductores) или пятидесятники (соответствовали нынешним субалтерн-офццерам); они были назначаемы военными трибунами, по выбору центурионов, и стояли в замке за манипулами, которые поэтому центурионы могли смелее вести в бой, не опасаясь беспорядка в задних шеренгах; 3) центурионы (centuriones, ductores ordinuni) или сотники (соответствовали нынешним капитанам); они были назначаемы предводителями армий, по выбору военных трибунов; в каждой манипуле их было по 2, старший и младший; первый стоял на правом, а второй на левом фланге передней шеренги (декурионов); старший центурион 1-й манипулы триариев назывался примипилом (primipilus, первое копье), пользовался достоинством всадника, правом заседать в военном совете и другими почетными преимуществами, и ему исключительно вверялось охранение легионного орла; – при выборе центурионов вообще, по свидетельству Полибия, обращали особенное внимание не только на их мужество в храбрость, по и на твердость характера и военную опытность, так как главною обязанностью их была соблюдать строгий военный порядок в манипулах; центурионы (как и все вообще частные начальники в легионах) отличались разными украшениями на шлемах и латах, и носили виноградные трости, для немедленного наказания виновных рядовых воинов.
В римской коннице каждою турмой начальствовал 1 декурион и под ним 1 поддекурион; старший из декурионов начальствовал всею римскою конницею римского легиона.
Средними военными чинами были военные трибуны (tribunes militum, соответствовавшие нынешним штаб-офицерам); они были избираемы первоначально сенатом, а потом предводителем армий; в римском легионе их было сначала по 4: 1 старший и 3 младших, для начальствования отделениями линейной пехоты, потом по 6-ти, по одному старшему и одному младшему на каждую из 3-х линий, и наконец по 10-ти, по числу когорт и по одному на каждую; старшие из них имели право заседать в военном совете и начальствовали легионом по очереди (если он не состоял под начальством легата).
Легионами и когортами союзников начальствовали префекты (praefecti); прочие же частные начальники были те же, что и в римских легионах.
Старшими чинами были легаты (legati – посланные), называвшиеся так потому, что первоначально были посылаемы сенатом в армии, в качестве членов военного совета и для начальствования армиями, в случае смерти или болезни ее предводителя; в последствии же предводители армий сами избирали легатов из числа военных трибунов, поручали им начальствование одним, двумя или более легионами либо отдельными отрядами войск (почему легаты соответствовали некоторым образом нынешним генералам).
Наконец высшую степень в военном чиноначалии занимали предводители армий, а именно, как и прежде, один из двух консулов, если в поле была одна армия, или оба – если были 2 армии, начальствуя обеими поочередно в продолжении суток. Это имело большие неудобства и невыгоды и нередко бывало причиной больших бедствий (как, например, в сражении при Каннах). а потому часто, в особенно важных или опасных случаях, римляне избирали диктаторов с неограниченною властью. Первым диктатором был Ларций Флав, избранный в 497 году, в войне с латинянами. С тех пор до начала войн с самнитянами в 343 году (в 154 года) было избрано 33 диктатора, а в настоящем периоде с 343 го года до 133-го (в 210 лет) 49, всего 82, из которых в настоящем периоде самыми замечательными были: Папирий Курсор в 309 г., Фабий Максим в 216 г. и Цецилий Метелл в 204 г. Диктатор избирал себе сам, а иногда сенат или народ назначали ему товарища или помощника, с званием магистра или начальника конницы (magister equitum). Когда же, после 2-й пунической войны, римляне стали вести войны вне Италии, тогда главное начальствование над римскими и всеми другими войсками в покоренных и подвластных Риму областях вверялось проконсулам, пропреторам или проквесторам, т.е. лицам, которые, прослужив 1 год в Риме в званиях консулов, преторов или квесторов (см. ниже), были назначаемы наместниками означенных выше областей, смотря по степени важности последних, с неограниченною властью, как военною, так и гражданскою, что чрезвычайно способствовало быстроте, решительности и силе военных предприятий и действий римских армий. По истечении же срока данной наместникам власти, они были обязаны давать римскому сенату отчет в употреблении ими этой власти и в своих действиях. Но, в случае неудачных военных действий их, римский сенат поступал гораздо благоразумнее греческих и карфагенского правительств, редко подвергая наместников взысканиям, ибо справедливо опасался тем увеличивать важность неудач в глазах войска и народа, унижать достоинство звания наместников и ослаблять деятельность последних опасением взыскания.
Отличительными наружными знаками предводителей римских армий были: пурпуровая мантия или багряница (paludamentum), богатое вооружение и пышная конская сбруя. Кроме того, их сопровождали ликторы (lictores), учрежденные еще Ромулом официальные служители высшего начальства в Риме. Они предшествовали сначала царям, а потом консулам, диктаторам и другим высшим должностным сановникам Рима, и сопровождали их, в определенном для каждого числе (от 2-х до 12-ти), исполняли их приказания, связывали преступников из римских граждан, наказывали их телесно толстыми прутьями, казнили их отсечением головы и т.п., для чего носили связки прутьев вокруг топора на длинном древке.
Главное управление (ныне главный штаб) римской армии составляли: 1) квесторы (quaestores) или казначеи и интенданты армий; они занимали равную с легатами степень и содействовали предводителям армий в подробностях выдачи войскам жалованья, взимания контрибуций, распределения добычи, раздачи одежды, вооружения, продовольствия и вычетов за них, и потому вероятно получали или сами вели строевые списки легионов; им же вверялось хранение легионных орлов в Капитолие в мирное время и раздача их, равно и вооружения, а коннице и лошадей – по наборе легионов; так как они были гражданскими сановниками в Риме, то число их было ограниченное и не все армии имели их при себе; в таком случае предводитель армий вверял исправление их обязанностей одному из легатов; 2) контуберналы (contubernales), избираемые обыкновенно из молодых людей знатного рода; они состояли при предводителе армии, передавали приказания и исполняли поручения его, научались военному делу под личным его руководством и т.п. (соответствовали некоторым образом нынешним личным адъютантам и состоящим по поручениям); 3) мензоры (mensores), цензоры (censores) и метаторы (metatores), измерявшие и разбивавшие лагери, и 4) антимензоры (antimensores) и аптицензоры (anticensores), разведывавшие дороги и местность и назначавшие места под лагери (все они соответствовали некоторым образом нынешним офицерам генерального штаба); 5) либрарии (librarii) и фрументарии (frumentarii), подчиненные квесторам лица по хранению и раздаче продовольствия и фуража (соответствовали нынешним чинам интендантского ведомства); наконец 6) авгуры (augures) или жрецы-прорицатели воли бегов и успеха или неуспеха предприятия или сражения, по разным приметам: по полету и крику птиц, клеванию кур, молнии и грому, внутренностям жертвенных животных и многим другим, грубым языческим суевериям, большею частью обманным; ибо римляне, крайне суеверные, как и греки и все вообще язычники, также опасались начинать войну или вступать в бой, не испытав сначала, будто бы, воли их богов, которая, разумеется, всегда согласовалась, как и у греков, с волею предводителей армий.
Жалованье римским войскам производилось, как было означено выше (ч. I глава XVII § 104), с 405–404 г., т.е. со времени начала войны с вейенятянами и осады города Веий, в пехоте по 3 римских асса (около 6 ½ или 7 коп.), а в коннице (с 402-го года) по 9 ассов (около 19½-21 коп.) в сутки каждому воину, нижним же частным начальникам войск по 6 ассов (около 13–14 коп.) в сутки каждому. Во 2-й пунической войне, после сражения при Тразименском озере, по случаю оскудения государственной казны, ценность асса возвысилась с 3 1/3 до 16 ассов в римском динарии, но и жалованье возвысилось соразмерно с 3–6-9 ассов до 5½-11–16½, и в таком размере оставалось неизменным до Юлия Цезаря. Но из жалованья производились определенные вычеты за вооружение, продовольствие, фураж, лошадей и пр. (см. ниже).
Одежда римских воинов, весьма простая и одинаковая у простых воинов и частных начальников войск, состояла: 1) из туники (tunica), носимой на теле: она была из шерстяной ткани, узкой до пояса, широкой со складками от пояса до колен, с разрезом на груди и опоясанной широким кожаным ремнем (cingulum), на котором с правой стороны висел меч; 2) из плаща, первоначально (при царях) тоги (toga), а потом сагума (sagum) или собственно военного плаща, из грубой и толстой шерстяной ткани рыжеватого цвета, сначала четвероугольного, а потом закругленного, длиною до колен и застегивавшегося на правом плече или спереди; у частных начальников войск он был из более тонкой ткани белого цвета и несколько длиннее, а у предводителей армий – из пурпуровой или багряной ткани до пяток, с бахромою по краям, и назывался paludamentum (багряница); 3) из пенулы (penula) узкого, с прорезом только па верху для головы, плаща из толстой шерстяной ткани темно-бурого цвета, с откидным наголовником или капюшоном; он надевался часовыми и всеми вообще в ненастную, дождливую или холодную погоду; 4) из лацерны (lacerna), подобной пенуле, но из более топкой ткани разных цветов; 5) из леоны (leona), также подобной пенуле, во из более толстой ткани, с длиным волосом, и носимой зимою в большой холод. В коннице всадники носили обыкновенно туже одежду, что и пешие воины, а в праздники, в церемониях и на парадных смотрах белые тоги (trabea), с пурпуровыми полосами в длину и по краям. Обувью служили сандалии (caligae), т.е. толстые кожаные подошвы, прикреплявшиеся к ногам ремнями. Прибавим к этому, что римские воины стригли коротко волосы и брили бороды. О конской сбруе в римской коннице уже было говорено выше (§ 124). Там же показано и вооружение, из которого грудные латы надевались на тунику, а ножные на голую ногу.
Одежда и вооружение вообще и лошади римским всадникам выдавались от правительства, частью – с вычетами из жалованья и частью – в счет добычи от неприятеля. Выдача их и вычеты за них из жалованья лежали на обязанности квесторов (см. выше). Но во время и после 2-й пунической войны, по причине вздорожания цен, одежда выдавалась, кажется, без вычетов. Охранение оружия и замена утраченного или поврежденного в походе возлагались на счет воинов, с которых производились за то вычеты из жалованья. Каждый род оружия выделывался особыми оружейниками (позже на оружейных заводах) и все оружие хранилось в особенных складах (арсеналах), под ведением квесторов.
Лошади римским всадникам выдавались от правительства, но для этого требовалось, сверх условий ценза, в непременное условие безукоризненной нравственности. С этою целью цензоры производили ежегодно 15-го июля строгие смотры римским всадникам (equitum probatio). На этих смотрах, цензоры, на общественной площади, строго исследовали нравственность и поведение всадников, не прощая не только малодушия, но даже изнеженности и нерадения, Затем все всадники, в однообразной военной одежде и в строю, проезжали на своих лошадях мимо цензоров. которые отбирали лошадей, дурно содержанных, но уже не выдавали других и тем лишали всадников, в наказание, чести служить в коннице. По прослужении положенного срока 10-ти лет или походов, всадники возвращали своих лошадей цензорам. Квесторы производили определенные вычеты с них из жалованья, за выданные им лошади.
Продовольствие и фураж выдавались квесторами, определенными дачами, с вычетом из жалованья. Обыкновенные дачи были: зернового хлеба пешему римскому воину – по 4 римские меры (примерно от 2 до 3 четвериков) в месяц, а римскому всаднику – по 12-ти мер (от 6 до 9 четвериков) для него и 2-х слуг, и ячменя по 42 меры (от 20 до 30 четвериков) на 3 лошади; в союзных же легионах: пешему воину – столько же, сколько и римскому, – но конному, для него, 1 слуги и 2-х лошадей – только 8 мер зернового хлеба и 35 мер ячменя. Иногда за рацион ячменя назначали определенную цену и выдавали ее деньгами. Рационы хлеба выдавались воинам союзных легионов бесплатно, но с воинов римских легионов производились за них вычеты из жалованья. В настоящем периоде, до междоусобий, римская мера хлеба стоила 1 асс (2 1/6–2 1/3 копейки), так что суточное жалованье почти уплачивало месячный рацион хлеба. Раздача хлеба в зерне производилась на 8, 10, 15 и до 30-ти дней вперед. Выданный в натуре зерновой хлеб римские воины (не зная еще употребления печеного хлеба) сами толкли между каменьями, а позже мололи ручными мельницами, и пекли из него на угольях лепешки либо варили род каши. При этом случае следует сказать, что, по общему обычаю римлян, римские воины подкрепляли себя пищей обыкновенно только 2 раза в день: утром, легким завтраком, стоя, и ввечеру (в 1-ю стражу, между 6-ти и 9-ти час.) – ужином или вечерею (coena), сидя или лежа, перед сражением же большею частью утром, более полным завтраком.
Сбор продовольствия для людей и лошадей римских армий производился частью контрибуциями или реквизициями с неприятельского и покоренного края, частью же покупками либо подрядами на счет казны. Контрибуции и реквизиции производились квесторами и позже наместниками областей, которые отправляли собранные продукты в склады (магазины) армии. Покупки же делались назначаемыми сенатом сановниками, либо предводителями армий, либо, до их распоряжению, квесторами.
Военные тяжести, уже но самому названию своему у римлян (impedimenta, помехи, препятствия), прямо показывают, что последние имели верное понятие об этой, столько же неизбежной, сколько крайне обременительной принадлежности армий в походе. Поэтому-то они старались, по возможности, уменьшать перевозимые и увеличивать переносимые самими воинами военные тяжести, и для того с молоду приучали римских граждан носить на себе такие огромные тяжести, которые возбуждают в нас теперь невольное удивление. Именно, римский пеший воин носил на себе в походе: 1) на правом плече – 2 или более кольев (палисадин) для укрепления лагеря; 2) на конце этих кольев – привязанный к ним мешок с поклажей воина и с зерновым хлебом на 14 дней или 2 недели; 3) щит. копье и до 7-ми легких дротиков – в левой руке, в углублении щита, и 4) шлем на груди, на ремне. Все это вместе взятое и с тяжестью грудных и ножных лат составлявшее огромный вес, римский пеший воин переносил па себе и в палящий зной южного солнца, и в густой пыли, и в сильный ветер, и под проливным дождем, и в глубокую грязь! Впрочем разумное распределение носимых тяжестей, с всевозможным равновесием их, облегчало некоторым образом ношение их. В случае же внезапной встречи с неприятелем и необходимости немедленно вступить в бой с ним, римскому легионеру стоило только сложить с правого плеча на землю колья с поклажей и надеть шлем – и он был мигом готов к вступлению в бой налегке, без поклажи. а иногда, если случалось обороняться против конницы, римские легионеры складывали колья с поклажей перед собою и защищались за ними, как за валом.
Военные же тяжести, перевозимые за армиями на вьючных лошадях, мулах, лошаках или ослах, были громоздкие: ставки, лагерные и кухонные принадлежности, землекопные орудия, разные другие тяжести и т.п. Количество их и вьючных животных под них было в точности определено и ограничено самою крайнею необходимостью (по 1 мулу или лошаку на центурию).
Все это делало римские армии чрезвычайно способными к быстрым и дальним движениям – преимущество, которого не имели армии ни одного из древних народов, даже греков, особенно в настоящем периоде.
Нестроевыми чипами и лицами, состоявшими при римских армиях, были: врачи, слуги или рабы частных начальников войск и всадников, и 8 центурий (по 2 на легион) военно-рабочих: оружейников, плотников, кузнецов и т.п. Женщинам же было строго воспрещено законом находиться при армиях.
Строжайшее соблюдение строгих законов подчиненности, повиновения и порядка военных, основанных на разумной системе наказаний и наград, было самою твердою и надежною опорою силы, победоносности и непобедимости римских армий в лучшие времена римской республики – в предыдущем и настоящем периодах. Только этим способом римскому правительству возможно было из народа грубого, необразованного, своевольного, пылкого и воинственного образовать войско правильно – устроенное, вполне покорное и послушное, терпеливое и воздержное. И римские легионы и армии были всегда непобедимы, доколе предводители их соблюдали в них строгую военную дисциплину, и были побеждаемы лишь тогда, когда предводители допускали малейшее ослабление ее. И в этом отношении также римляне не имели не только равных, ни и подобных себе в числе всех народов древности, не исключая и греков, которые всегда, даже в лучшие времена, отличались своеволием, неповиновением, раздорами, буйством и мятежным духом.
По наборе римских легионов и раздаче вооружения, каждый римский воин в строю был отмечаем своим именем, начертанным на его щите, вместе с нумером его центурии и позже когорты; сверх того, щиты каждой когорты были выкрашены одним цветом. Ни один воин не мог быть употребляем на частную службу и был обязан исполнять только обязанности и работы полевой и лагерной военной службы. На расстоянии 1000 римских шагов от Рима, предводитель римской армии имел уже полное право жизни и смерти над чинами армии в мог сам судить и осуждать их безапелляционно, по большею частью производил военный суд чрез военный совет, под своим председательством. Под властью его, военные трибуны назначали денежные пени, принимали залоги (иногда гасты, что называлось censio hastaria) и как они, так и центурионы, назначали телесные наказания прутьями (римским воинам), либо палками (союзным или неримским). Ликторы же приводили в исполнение смертные приговоры предводителей армий – прутьями или отсечением головы. Если военный совет приговаривал воина к наказанию прутьями или палками (fustuarium), то председательствовавший трибун прикасался к нему палкой, и по этому знаку все прочие воины бросались на осужденного с палками и каменьями, и если он успевал спастись от смерти, то уже никто, даже родственники, не могли принять его к себе. По закону 12 скрижалей или таблиц (449 г.), кто возбудил врагов против отечества или предал неприятелю граждан, кто в бою сражался без порядка, покидал свою часть войска, свою должность, свое место или военный пост, свой войсковой знак, кто бросал или отдавал свое оружие, кто возбуждал мятеж – был наказываем смертью. Если целая часть войска в бою обращалась в бегство, то была децимирована, т.е. 10-й человек, а иногда 8-й и даже 5-й был казним смертью, а остальные помещались отдельно вне лагеря и получали, вместо зернового хлеба, ячмень.
Кто похищал в свою пользу часть военной добычи – был присуждаем, сначала – к изгнанию, потом – к ссылке и позже – к возвращению вчетверо более похищенного и даже к смерти.
Беглецы (дезертиры) внутри государства были наказываемы прутьями, привязываемы к позорному столбу и продаваемы, а перебежчики к неприятелю (удалявшиеся от лагеря на такое расстояние, с которого нельзя было слышать звука труб) из римских граждан были распинаемы на кресте, прочие же – подвергаемы отсечению головы.
Явное неповиновение наказывалось смертию. Часовой, заснувший или покинувший свое место, и вообще всякое нарушение правил строевой, лагерной и полввой службы были наказываемы телссно ирутьямиили палками (fustuarium), в числе ударов помере вины.
Тому же наказанию были подвергаемы воры, лжесвидетели, распутники и т.п. Как вора наказывали и того, кто ложно присваивал себе отличный боевой подвиг.
За меньшие же проступки воины были подвергаемы вычетам из жалованья, полным или частным (что называлось oere diritus).
Вообще военные законы и наказания за военные преступления и проступки у римлян были очень строги; главные виды наказаний были: смертная казнь, телесные наказания, денежные взыскания и посрамления (demissio igпоminiosa) или исключение из военной службы, присуждение носить разодранную одежду, выставление к позорному столбу и т.п.; – от этих наказаний не избавляли ни сан, ни чин, ни знатность рода, ни даже число виновных; наконец, этими строгими законами и наказаниями римляне и поддерживали в своих войсках строгую военную дисциплину, какой ее было ни у одного из народов древности, даже у греков.
Но – следует прибавить – в настоящем периоде лучших времен римской республики, нравы в ней были еще так просты и строги, честь так развита, а любовь к отечеству и уважение к закону и долгу так глубоки и сильны, что военные преступления и наказания за них были редки, а военно-дисциплинарные законы – более предупредительными, нежели карательными, ибо исполнение всем и каждым в римском войске своего долга имело побуждением не страх наказаний, до те возвышенные и благородные чувства, о которых говорено выше.
Военные награды, с своей стороны, имели источником своим те же побуждения, необыкновенно возбуждая, поощряя и вознаграждая мужество, храбрость, любовь к отечеству и его пользам и славе, уважение к закону, долгу и чести, и все лучшие военные и гражданские добродетели. Военные награды вообще состояли: в производстве в высший класс войска или чин, в увеличении жалованья, в денежных выдачах, в пожаловании богатого почетного оружия, венков из различных растений, серебряных или золотых венцов, ожерелий, нарукавьев, (браслетов) и т.п., а также в пожалования земель, пожизненных пенсий, в зачете годов службы, в освобождении от нея и т.д., и были назначаемы как отдельным лицам, так и целым частям войск.
Те, которые освобождали отряд войска, окруженный неприятелем, и тем спасали отечеству многих граждан его, получали головной венок из свежей травы (позже из золота) а которые спасали жизнь римского гражданина или союзника – такой же венок из дубовых листьев, который им надевали на головы спасенные ими; кто первый всходил на стену неприятельского города получал венок из древесных листьев (позже из золота, с зубцами); кто первый входил в неприятельский лагерь или укрепление – золотой венец с зубцами в виде тына; кто оказывал необыкновенный подвиг храбрости – простой золотой венец, с надписью. за какое именно отличие; кто ранил неприятеля в единоборстве – гасту без наконечника (hasta pura), а если убил его, то ожерелье, нарукавник или (всадник) конскую сбрую. Прочие почетные награды за особенные военные отличия назначались предводителями армий и состояли в серебряных или золотых ожерельях, нарукавниках, цепях, пряжках и др. т.п. вещах, оружии, лошадях и пр.
Иногда римских воинов награждали землями или освобождением от податей, от всех или нескольких лет службы и т.п. Землями нередко награждали тоже неприятельских перебежчиков, как например испанских и нумидийских, которые во 2-й пунической войне получили земли в Сицилии.
Денежные, продовольственные и фуражные награды состояли в единовременных денежных выдачах, в прибавке половины или полного жалованья или рациона и пр.
Военные награды целым частям войск состояли в трофеях на их войсковые знаки и орлы, а иногда в денежных выдачах и пр. т.п.
Все вообще военные награды были провозглашаемы и раздаваемы всенародно и сопровождаемы похвальными речами, а удостоенные их – освобождаемы, по окончании сроков службы, от податей и занимали почетные места в народных собраниях и на общественных играх. Престарелые же и увечные (adynati) получали содержание от казны, их поселяли в римских колониях, давали им должности в подвластных Риму областях и т.п.
Но высшая степень военных наград, равно способная и к возбуждению, и к удовлетворению честолюбия; была уделом предводителей армий, ознаменовавших себя более или менее важными военными подвигами, успехами или победами. Войска провозглашали их императорами (imperator – повелитель, владыка), а сенат назначал им большой триумф (triumphus) или малый (ovatio). В большом триумфе полководец-триумфатор, с лавровым венком на голове, в пурпуровой, шитой золотом мантии, въезжал в Рим в великолепной торжественной колеснице. Впереди его везли приобретенные им трофеи, богатейшую добычу и изображения побежденных или покоренных им народов, областей и городов. Вокруг его колесницы шли знатнейшие пленники, а за нею следовали войска его, воспевая его подвиги. Торжественное шествие направлялось прямо в Капитолий, где всенародно производилось жертвоприношение Юпитеру Капитолийскому, а затем следовали всенародные пиршества, игры и раздача даров войску и народу; триумфальные же врата, колонны и т.п. памятники передавали потомству имя и подвиги триумфатора.
Малый триумф, или овация, состоял только в том, что триумфатор въезжал в Рим верхом на лошади, без сопровождения войск.
В числе военных законов и наград замечательны также те, которыми определялись образ и порядок распределения добычи, взятой с боя у неприятеля. В случае одержания победы над неприятелем в поле и взятия его лагеря или же города, военные трибуны выбирали известное число воинов от каждой центурии, манипулы и когорты, для сбора добычи и доставления ее в свои легионы; остальные затем войска оставались в это время в строю под оружием. Военные трибуны собирали всю добычу вместе и заведовали ее продажей квестором и ее распределением войскам по назначению предводителя армии. При этом каждый воин получал только половину того, что ему следовало, а другая половина хранилась в складах при легионных орлах и знаках. Каждый легион имел, по числу когорт, 10 своих запасных денежных бурс или мешков, из которых известная часть составляла 11-ю бурсу или мешок для погребения тел легионеров. В распределении добычи, известными, определенными частями, участвовали все чины армии, от предводителя ее до низших, равно содержавшие стражу, посланные на какие бы то ни было служебные работы и даже больные.
Вообще для деления военной добычи, приобретенной от неприятеля, существовали особые правила или скорее обычаи, которые строго соблюдались. Именно – добыча делилась на три части, которые назначались: одна – для государственной казны, другая – предводителю армии, а третья – частным начальникам войск и самим войскам, в определенной соразмерности. Но когда начальников и воинов стали награждать деньгами или землями, тогда военная добыча частью отчислялась в государственную казну, а частью предоставлялась предводителям армий, которые нередко употребляли ей на народные игры, сооружение общественных памятников и зданий и т.п.
§ 128. Кастраметация, фортификация и полиорцетика.
С самого основания Рима и начала его военного устройства, римляне имели уже обыкновение усиливать города и полевые станы свои искусственными укреплениями. До Полибия ни один из древних историков не говорит однако о существовавшей у римлян системе укрепления городов и станов. Но несомненно то, что это искусство процветало у них уже в предыдущем периоде и начале настоящего, свидетельством чему служит, между прочим, изумление Пирра, когда он, в войне с римлянами в Италии, в первый раз увидел укрепленный военный стан их и признал в его строителях высокую степень искусства. Первые же обстоятельные сведения о построении, расположении и укреплении римских полевых станов и о службе в них сообщает Полибий, и по этим сведениям можно уже судить, до какой степени искусства и совершенства они действительно были доведены у римлян уже во времена пунических войн. Можно решительно сказать, что в этом отношении римляне превосходили все народы древности и даже греков.
Гораздо позже Полибия, уже при императоре Адриане, о римских полевых укрепленных станах подробнее, в некоторых отношениях, говорит другой римский писатель, именно – Игин (Hyginus), бывший граматиком или военным землемером, следовательно специалистом по этому предмету. Полибий кажется более точным и верным в описании очертаний станов, а Игин сообщает многие профили укреплений, которые вероятно были в употреблении еще в прежние времена. Поэтому мы будем пополнять показания одного, где можно и нужно, показаниями другого и изложим по порядку: 1) выбор местности в поле, на походе, под лагери; 2) разбивку лагерей войсками; 3) фигуру и внутреннее расположение лагерей; 4) укрепление их, и наконец 5) лагерную службу.
В походах в военное время, римские армии, совершив дневной или усиленный переход, на ночь располагались непременно в укрепленных лагерях. Для расположения их римляне выбирали местность преимущественно открытую и ровную, не пересеченную, а на волнистой или холмистой старались располагать лагери на отлогих скатах небольших высот, задвим фасом на вершине их. При этом они наблюдали, чтобы по близости не было господствующих высот ни такой местности, пользуясь которою неприятель мог бы скрытно и незамечено приблизиться к лагерю, чтобы местность под самым лагерем не была пересечена речками, ручьями, сухими оврагами или рытвинами и т.п., не имела по близости недостатка в воде и лесе для костров и варки пищи, в подножном корме для лошадей ж пр. Но, в случае необходимости, они располагали лагери и на пересеченной местности, приноравливая к ней расположение их, с соблюдением означенных выше условий.
Как только армия приближалась к месту, назначенному для ночлега, один трибун и несколько центурионов отправлялись вперед, выбирали место под лагерь, как означено выше, а затем самое возвышенное и удобное на нем место для расположения претория или ставки консула либо иного предводителя армии, втыкали тут знамя и означали меньшими, разноцветными значками главные углы лагеря и небольшими кольями или вехами подразделения его. Все это производилось всегда однообразно, так как, за исключением особенных, необыкновенных случаев, размеры были определены раз навсегда неизменные, что представляло немалое удобство и один лагерь был совершенно подобен другому, только на другом месте. Поэтому войска очень скоро и легко разбивали, укрепляли и устраивали внутри лагерь. Этому особенно много способствовало, между прочим, то, что каждый римский легионер в походе носил на правом плече, как было сказано выше, по 2 и более острых кольев (палисадин), в 2–3 дюйма толщины, на нижней оконечности которых оставлялись, для связки их между собою, несколько длинных и гибких ветвей. Эти колья втыкались на берме лагерного вала, наклонно к полю, и доставляя твердость и крепость валу, имели значительное превосходство над толстыми кольями греков, с многими короткими и острыми сучьями, почему греческие воины не могли носить их на себе, а в случае нападения неприятеля, последний легко вырывал их.
Скорым и легким разбивке, укреплению в устройству лагерей много способствовало также то, что римские воины уже с молоду были приучены ко всякого рода тяжелым трудам и работам, в том числе к землекопным вообще и по постройке лагерей особенно, так что это всем им было дело не новое, а давно знакомое и обычное.
Если лагерь приходилось разбивать и устраивать вдали от неприятеля, то по приближении армии к месту, избранному трибуном и центурионами под лагерь, все различные роды войск прямо вступали в назначенные им места, снимали с себя оружие и поклажу и немедленно приступали к земляным работам по укреплению стана, а потом уже к разбивке и устройству его внутри. Если же лагерь приходилось устраивать вблизи или в виду неприятеля, то часть войск выдвигалась вперед для прикрытия работ, а остальные войска поспешно укрепляли сначала лагерь, а потом разбивали и устраивали его внутри.
Здесь необходимо прежде объяснить общую фигуру римского лагеря, внутренние разделения его и способы укрепления его.
Кастраметация или постройка лагерей у римлян, совершеннейшая в целой древности, была единственною, основанною на разумных началах. Римляне издревле избрали для своих лагерей форму правильного квадрата, справедливо признавая ее самою приличною и удобною для установления и соблюдения правильности и порядка. Лагерь обыкновенной римской консульской армии из 4-х легионов имел по 2150 футов в каждом боку квадрата. Но не всегда одинаковая числительная сила легионов заставляла иногда увеличивать либо уменьшать длину боков. Лагерь разделяла, во всю ширину его, главная дорога (via principalis) или улица в 100 футов ширины, на две части: претентурную (praetentura) или переднюю и большую, и ретентурную (retentura) или заднюю и меньшую. В первой располагались легионы, а в другой военачальники, экстраординарные войска, абдекты, площади для сбора войск и иные, – разные принадлежности лагеря, тяжести и пр. В середине ретентурной части и, по возможности, на возвышенном месте, находился преторий (praetorium), квадратное, в 200 футов в боку, место, в середине которого помещалась ставка предводителя армии, а за нею ставки состоявших при нем чинов и прислуги. Впереди претория, вдоль его переднего фаса и главной дороги, помещались ставки трибунов и префектов, лицом к начальствуемым ими легионам, занимая 50 футов в глубину. С правой стороны претория, в расстоянии 100 футов от него, помещались ставки квестора, его помощников и квесторий (quaestorium) или площадь, на которой квестор раздавал воинам жалование и продовольствие, а с левой стороны – ставки легатов, контуберналов, мензоров и пр. и форум (forum) или площадь, служившая местом для рынка. Улицы в 50 футов ширины отделяли квесторий и форум с боков от ставок конницы и пехоты аблектов, волонтеров и ветеранов (ablecti, voluntares et veterani equites et pedites), из которых конница была обращена фронтом к преторию, а пехота к валу. Позади претория, квестория и форума пролегала ретениурная или задняя дорога или улица в 100 футов ширины. За нею в середине помещались конница и пехота экстраординарных войск, обращенные: первая – к преторию, а вторая – к валу; на флангах же их оставлялись пустые места для помещения вспомогательных войск, если они были при армии, для походных больниц и т.п.
В претентурной части помещались легионы, римские в середине, а союзные по сторонам, те и другие в когортных колоннах, так что манипулы и турмы одинаковых нумеров были на одной линии. Под каждую ставку полагалось по 10 футов в длину и ширину, а под каждую манипулу (исключая триариев) и турму по 100 футов, в том числе место для склада оружия и поклажи, а в коннице и для коновязей; манипулы же триариев занимали только 50 футов в глубину.
От претория к середине переднего фаса лагеря пролегала продольная, перпендикулярная к главной дороге или улице, преторианская (via praetoriana), в 50 футов ширины. По обеим сторонам ее и фронтом к ней помещалась римская легионная конница, позади ставок этой последней, тылом к ним – ставки триариев, фронтом к этим – отделенные от них параллельными преторианской дороге или улице, с обеих сторон, боковыми дорогами или улицами в 50 футов ширины – ставки принципов, а тылом к этим – ставки гастатов, также отделенные дорогами или улицами в 50 футов ширины от ставок легионов союзников, расположенных далее на правой и на левой сторонах, точно так же, как и римские легионы. Но как конницы союзников, за отчислением экстраординарных войск и абдектов, было больше, а пехоты меньше, нежели в римских легионах, то турмы занимали порожние места манипул.
Претентурная часть была разделена в глубину на две равные половины дорогою или улицею в 50 футов ширины, параллельною главной и называвшеюся пятигорстною (quintana), потому что пролегала позади пятых манипул.
В расположении манипул ставки центурионов составляли 1-ю линию, 1-ые манипулы и турмы были обращены фронтом к валу, а 10-ыя – к главной дороге.
Между самыми крайними ставками и валом, по обеим сторонам лагеря оставлялось пустое пространство в 200 футов ширины, для помещения пленных, добычи и части велитов (другая часть которых помещалась при манипулах линейной пехоты), для свободных: входа и выхода войск или построения их, в случае нападения неприятеля на лагерь и пр. Тут же, вероятно, устраивались и кухни.
Каждый лагерь имел четверо ворот: 1) преторианские (porta praetoriana) или передние, в которые войска выходили в поход или для боя; 2) декуманския (porta decumana) или задние, в которые выносили нечистоты и выводили преступников на казнь; 3) и 4) главные, правые и левые, боковые (porta principalis dextra et sinistra), служившие также для входа и выхода войск. Но кроме этих ворот устраивалось еще несколько небольших выходов на случай вылазок.
Таковы были: общая фигура лагеря обыкновенной римской консульской армии, внутреннее его разделение и расположение в нем войск, начальников, чинов, лиц и разных принадлежностей армии, улиц, площадей и ворот. Описание их было необходимо для предварительного ознакомления с ними прежде изложения порядка и способа укрепления лагеря, которое, как сказано выше, предшествовало внутреннему устройству: в порядке работ, лагерь прежде всего был укрепляем снаружи, а потом уже устраиваем внутри.
В отношении к укреплению римских лагерей, прежде всего нужно сказать, что они были двоякого рода: временные или обыкновенные (castra), устраиваемые на 1 или более ночлегов, – и долговременные или постоянные (castra stativa), на более или менее продолжительное время.
Временные лагери были укрепляемы небольшим земляным валом, укрепленным дерном, с тыном или палисадом на берме вала (см. выше) и со рвом впереди, шириною в 5 футов и глубиною в 3. Долговременные же лагери имели профили более значительные, более высокий земляной вал, с одеждой и зубцами из дерна, плетня и фашин, и со рвом впереди, шириною в 10 футов и глубиною в 7. Позже иногда на фасах и углах устраивали возвышенные, полукруглые укрепления, доставлявшие фланговую и перекрестную оборону и на них ставили, кроме стрелков пращников, также и метательные орудия. Но в этом периоде, последнего рода лагери устраивались еще очень редко. В тех и других лагерях главные ворота и малые выходы были прикрываемы подвижными заставами и небольшими, отдельными, полукруглыми укреплениями с валом и рвом.
Устройство в содержание в исправности различных частей внешних укреплений лагеря лежали на обязанности расположенных вдоль и близь их частей войск, именно: переднего и заднего фасов – римских легионов, а боковых – союзных. Каждая манипула их имела свою, назначенную ей часть внешнего укрепления лагеря, при вступлении в него прямо шла к ней и устраивала ее, а потом наблюдала за целостью и исправностью ее, под ответственностью старшего центуриона этой манипулы.
Когда лагерь был совершенно укреплен и готов снаружи (а это делалось очень скоро), тогда войска прежде всего присягали, что ничего не похитят вокруг него, но все найденное ими доставят дневальному по легиону трибуну. Затем каждый легион отряжал по 2 манипулы для разбивки ставок предводителя армии, легатов и других начальствующих лиц, для снабжения их водою, дровами и пр. Все остальные же войска, между тем, разбивали прочие ставки, уравнивали дорога и приводили весь лагерь внутри в надлежащий порядок (что также делалось очень скоро). Вместе с тем тотчас везде ставились караулы и часовые. Караулы у претория, палаток легатов, квестора, трибунов и в прочих местах ретентурной части содержали легионы по очереди, при манипулах – сами манипулы, а при воротах (stationes justae), на валу (custodiae) и впереди лагеря (stationes) – велиты. Полный караул состоял из 1 декуриона и 8 рядовых воинов, потому что римляне разделяли день (с 6 часов утра до 6 часов вечера) на 8 частей и сменяли часовых через каждые 3 часа. Ночное же время разделялось на 3 стражи: 1-ю – от 6 часов вечера (захождения солнца) до 9 часов вечера, 2-ю – от 9 часов до полуночи, 3-ю – от полуночи до 3 часов утра (рассвета) и 4-ю – от 3 до 6 часов утра (восхождения солнца). Поэтому и караулы разделялись на дневные (exubii) и ночные (vigiliae).
Каждое утро легаты, трибуны и префекты союзников собирались к преторию, для получения приказаний и лозунга, которые передавались, посредством назначенных для того дощечек (tesserae), центурионам 10-х манипул и турм; эти центурионы передавали дощечки центурионам 9-х манипул и турм и так далее до 1-х, а от них они тем же порядком возвращались к трибунам.
В полдень, впереди претория, производился развод, на котором декурионы получали приказания и по нескольку дощечек с нумерами караулов, которые были обязаны передавать объездам или рундам.
Объезды или рунды производились конницей по очереди, а именно: декурионы 1-х турм – в 1-й день, 2-х – во 2-й и так далее, назначали для объездов по 4 всадника, которые, получив от дневальных трибунов дощечки с написанными на них приказаниями и назначив очередь между собою, с наступлением вечера (6-ти часов) собирались у палатки примипила. По сигналу о начатии ночных объездов, очередной всадник, в сопровождении других, объезжал, в назначенной для его легиона, части лагеря, все посты внутри, на валу и при воротах. Если он находил их в исправности, то отбирал от караульных декурионов по одной из переданных последним дощечек с нумером караула; в противном же случае призывал в свидетели своих товарищей и, не отбирая дощечки, ехал далее. После 1-го очередного всадника, посты таким же порядком объезжали 2-й, 3-й и 4-й. С наступлением же утра (в 6 часов? все ночные конные объездчики передавали отобранные ими дощечки дневальным трибунам, которые таким образом и узнавали, которые караулы были исправны или неисправны.
Употребление пищи в лагере производилось два раза в день: утром – легкий завтрак стоя, а вечером (в 1-ю стражу) – полный ужин или вечеря (coena), сидя или лежа.
Снятие лагеря и выступление из него производились по 3 сигналам: по 1-му – воины сбрасывали и складывали палатки, по 2-му – укладывали их на повозки и навьючивали на вьючных животных поклажу, а по 3-му – строились и выступали из лагеря.
В фортификации, как полевой, так и долговременной, и в полиорцетике, римляне, уже до пунических войн и особенно в продолжение и после них, сделали еще большие успехи, нежели прежде. Нет сомнения, что они многое в них заимствовали у италийских и сицилийских греков, но, как обыкновенно и во всем другом, с собственными военно-практическими применениями и усовершенствованиями, более или менее разнообразными по обстоятельствам. Все римские города в Италии были уже правильно ограждены высокими и толстыми (до 50-ти футов) каменными стенами, выдававшимися вперед круглыми или четвероугольными башнями на фасах и преимущественно на исходящих углах, одна от другой на расстоянии полета стрелы (около 90 сажен), для перекрестного обстреливания пространства впереди. Башни эти значительно господствовали над стенами, для того, чтобы из них можно было действовать во фланг и в тыл неприятелю, атаковавшему городские стены. На вершине стен были устраиваемы широкие ходы, прикрытые со стороны поля небольшими, выдававшимися наружу, каменными валами с зубцами и навесными бойницами. Впереди стен и башен был устраиваем широкий и глубокий, сухой и, если было можно, преимущественно водяной ров. а внутри укрепленных городов, большею частью на возвышенных и неудободоступных местах, были сооружаемы внутренние крепостцы или городские замки (цитадели), укрепляемые точно так же, как и самые города. Словом, долговременная фортификация у римлян, в этом периоде, в главных основаниях и чертах, имела тот же вид, что и у греков и всех вообще народов древности (как означено было в 1-й части Всеобщей Военной Истории древних времен), с некоторыми только частными изменениями по духу и характеру римлян.
Точно также следует сказать и о состоянии в это время у римлян полиорцетики, которая, в способах, средствах и формах своих, имела общий древности вообще и этому периоду в частности характер (уже изображенный также в 1-й части Всеобщей Военной Истории древних времен). Заметим только, что полиорцетика, как и фортификация, полевая и долговременная, достигли у римлян наибольших развития и совершенства своих в следующих периодах: римских междоусобий и в первые времена империи. В настоящем же периоде они продолжали только постепенно развиваться и совершенствоваться и из них выше всех стояла полевая фортификация и, в некоторых случаях, благодаря некоторым искусным римским полководцам, также и полиорцетика. Так, например, осады римлянами, во время пунических войн, Лилибея – диктатором Корунканием, Сиракуз – Марцеллом в Сицилии и Карфагена в Африке и Нуманции в Испании – Сципионом младшим африканским, принадлежат к числу замечательнейших в древности. В них в особенности, как и вообще в осадах, произведенных в этом периоде римлянами, яснее всего усмотреть можно сочетание полевых фортификационных и осадных работ разного рода и вида, и успехи, сделанные в них римлянами. Так, например, при обложении Нуманции, Сципион устроил циркум и контрвалационные линии до 11-ти верст в окружности, состоявшие из вала, вышиною в 10 и толщиною в 8 футов, прикрытого толстым, наклонным тыном, из бруствера с зубцами и из возвышенных укреплений (или бастионов) вдоль валов линий, для помещения в них наблюдательных караулов, стрелков и метательных орудий. Легионы были расположены в отдельных укрепленных лагерях между линиями, а там, где линии прерывались болотами, были устроены земляные насыпи с такими же валами. Для пресечения же сообщений жителей Нуманции с окрестностями по р. Дурии (ныне Дуро), на ней были устроены плавучие укрепления (эстакады), а на обоих берегах – отдельные укрепления (форты). Жители Нуманции, после продолжительной и упорной обороны, погибли частью от голода, частью в произведенной ими большой, отчаянной вылазке; оставшиеся же зажгли город и сгорели в огне.
Метательные орудия (tormenta) употреблялись римлянами в этом периоде исключительно только при осадах и обороне городов. Из них катапульты (catapultae) употреблялись уже и прежде, со времени осады Веий, а в настоящем периоде стали потребляться и баллисты (ballistae).
Стенобитные орудия и машины также употреблялись в этом периоде римлянами при осадах городов, но еще редко и очень простые и несложные, как-то: тараны, сначала самые простые (terebrae), из бревна с железною бараньею головою на конце, а потом усовершенствованные (aries: simplex – на руках и pensuis – на канатах или цепях), открытые, а потом закрытые черепахой (testudo arierata) или подвижною башней (turis arierata). Но последние, более усовершенствованные в сложные, принадлежат уже более к последующим периодам.
В настоящем же периоде, вообще можно сказать, главными полиорцетическими средствами для взятия неприятельских городов или принуждения их к сдаче, римлянам служили преимущественно тесные обложения посредством сомкнутых кругом, циркум и контрвалационных линий, с большими профилями и в которых наибольшие важность и значение имели различного рода и вида полевые фортификационные работы.
§ 129. Образ и искусство ведения войны. – Состояние военного устройства и военного искусства вообще.
Образ и искусство ведения римлянами войны вообще в этом периоде были в полном согласии с военным устройством и военными учреждениями Рима, с устройством тактическим и внутренним римских войск, и в особенности с духом, побуждениями и стремлениями римского народа и с политикою римского правительства, сосредоточивавшегося в римском сенате.
Стремление к завоеваниям, прирожденное Риму по самому происхождению и началу его, обнаружилось уже с самых первых времен существования его. Под правлением царей часто обуздываемое миролюбивою политикой их, оно, с учреждением народного правления уже сделалось ее только существенною потребностью римской республики, но даже и. необходимым условием политического бытия ее. Ибо только обращением на внешние дела внимания и сил народа, необыкновенно пылкого, страстного, беспокойного, воинственного и алчного к славе, власти и еще более к обогащению добычей, и удовлетворением этих сильнейших страстей его, правительство римское могло соблюдать в государстве внутренние благоустройство и безопасность. Кроме того, ежегодная смена консулов в Риме, а во время и после пунических войн – и наместников в покоренных областях и странах, постоянно побуждала тех и других к новым войнам, как к вернейшему средству приобретения славы, богатства, уважения сограждан, общественных и государственных отличий, наград, достоинств и с ними значения и силы.
Поэтому римское правительство тщательно искало поводов к войне, объявляло ее за малейшие, действительные или мнимые, оскорбления чести государства и народа римских или нарушение прав и выгод их, искусно вмешивалось во внутренние дела чужих народов и в международные между ними отношения, причем обыкновенно покровительствовало слабейшим против сильнейших, дабы, скрывая свои властолюбивые виды под наружными побуждениями великодушия и справедливости, ослабить сильнейших и наконец покорить и тех, и других. В борьбе же с большими и сильными государствами или с союзами нескольких государств против Рима, оно приводило в действие все способы и средства своей политики для того, чтобы, следуя правилу divide et impera (разделяй и властвуй), разделить и ослабить силы противников, одолеть и покорить последних порознь, одного за другим. А в средствах к тому оно не было разборчиво и все они были пригодны и служили для достижения его цели. Оно возмущало народы, обещая им свободу, привлекало часть своих противников и подкупом, и ласкательствами, и значительностью и блеском предлагаемых вознаграждений, и терпеливо переносило оскорбления и частные неудачи и потери, отлагая мщение до более благоприятных: времени, случая и обстоятельств. На опаснейшего же врага оно устремляло совокупность всех своих сил, средств и способов, и до тех пор не прекращало войны, пока не достигало полного и совершенного одоления противника и собственного торжества. Если же побежденный противник был вынуждаем смириться и просить мира, то оно соглашалось на это, но на таких условиях, которые имели целью довершить его истощение, изнеможение и ослабление до самой крайней степени. Оно отнимало у него лучшие его области, флот, сухопутные и морские военные склады и запасы, либо до крайности ограничивало число сухопутных войск и морских судов его, истощало государственные доходы и казну его непомерными денежными контрибуциями, запрещало ему объявлять войну и заключать мир и союзы без согласия римского сената и предоставляло себе право решать важнейшие внешние и даже внутренние дела его. {Замечательно, что политика Рима языческого с 754 года перед P. X. до IV века по P. X. и Рима христианского с VI века по P. X. до настоящего времени – была та же, т.е. по теперешнему выражению – иезуитская.}
Втайне решив вести войну с тем или другим народом или государством, оно, еще до объявления ее установленным порядком, всячески старалось втайне же, тщательно и обстоятельно разведывать о военных силах, средствах и способах этого народа иди государства, о расположении умов в них, о личности, способностях и характере их полководцев, о свойствах страны их, словом – о всем, что ему необходимо было знать для того, чтобы сообразовать с этим свои политические и военные действия. Сообразно с тем, оно составляло общее предначертание войны и первоначальных военных действий, и хранило его в величайшей тайне, стараясь между тем вводить противника в заблуждение ложными слухами, движениями и действиями. А между тем в Риме, у союзников и подвластных народов набирались войска, на выгоднейших местах учреждались склады продовольствия (horrea), подвижные склады оружия (armentaria), оружейные заводы (fabricae) и т.п.
Коль скоро все предварительные приготовления к войне были совершенно кончены, тогда римский сенат объявлял ее противнику посредством фециалов или жрецов (о которых уже было говорено в 1-й части настоящего труда), с известными обрядами. Они требовали от имени сената и народа римских удовлетворения за нанесенное им оскорбление или за нарушение их прав и выгод. В случае отказа, один из фециалов бросал на землю противника окровавленное копье, что и служило знаком торжественного объявления войны и называлось clarigatio. Когда же владычество римлян стало распространяться за пределы Италии, тогда обряд объявления войны исполнялся на так называемом бранном или военном поле – (agger hostilis) за стенами Рима. По объявлении войны, немедленно отворялись, до окончания ее, двери Янусова храма – и римские армии двигались в поле.
Выше было уже сказано, что в обыкновенных случаях нормальная сила римской консульской армии не превышала числа 4-х легионов, 2-х римских и 2-х союзных, потому что римляне признавали истинную силу армии не в числе войск, а в их хорошем устройстве, мужестве и храбрости, и в военных дарованиях и искусстве главного предводителя их. Но в случаях особенной важности или опасности, или когда необходимо было вести войну с одним или несколькими сильными противниками – римляне выставляли в поле несколько армий, число легионов в которых достигало иногда значительного числа. Так в войне против галлов (226–220 г.), после 1-й пунической войны, Рим выставил 5 армий и 2 легиона (всего 22 легиона), не считая множества вспомогательных войск, а во 2-й пунической войне и после нее число римских армий и легионов в поле часто бывало и еще значительнее в постепенно увеличивалось по мере распространения завоеваний римлян вне Италии (в Африке, Испании, Македонии, Греции и на Востоке). Но тогда римляне большею частью увеличивали число союзных и вспомогательных войск в 1-й линии, области же народов, выставлявших эти войска, занимали собственно римскими войсками, в виде резервов, чем содержали эти народы в должном повиновении, обеспечивали край и сообщения в тылу действовавших армий и, ведя войны более союзными и вспомогательными войсками, сберегали собственные свои войска и силы своего народа, которых иначе, без опасения истощения их, было бы недостаточно для ведения Римом его частых, почти непрерывных, многих и кровопролитных войн.
Образ и искусство ведения войны римлянами до пунических войн были подобны свойственным и грекам до времен Филиппа и Александра Македонских. Объем, размеры и характер римских войск этого времени не могли быть особенно значительными и важными, по ограниченности и политических, и военных целей, и театров войн, в военных действий, и числа и силы римских армий, в географических сведений. Но уже 1-я и особенно 2-я пунические войны значительно расширили область войны у римлян, и она, соразмерно с увеличением важности и значения политических и военных целей и театров ее; числа и силы римских армий и, вместе с тем, с расширением области географических сведений, стала принимать все большие размеры и получать все большие значение и важность. Но и тогда, как и прежде, основные начала ведения римлянами войны были чрезвычайно смелы, решительны и верны, хотя и весьма просты и несложны. И в войне, как и в бою, выше всего ставя преимущество предупреждения и предначинания (инициативы) и самые решительные наступательные действия совокупностью всех сил, с целью решительного же боя в открытом поле, римляне устремляли свои армии из собственных пределов в неприятельские, прямо туда, где находилось неприятельское войско, и сразу старались разбить его в бою или иным образом нанести ему решительный удар. И в этом им чрезвычайно способствовали и малочисленность их армий и военных тяжестей при них, и необыкновенная удободвижимость их, и быстрота их движений, и особенно обычай каждую ночь располагаться в укрепленных лагерях и сражаться впереди их или недалеко от них – все такие важные преимущества, которых не имели даже греки. Имея в каждом укрепленном лагере своем как бы род подвижной крепостцы, образовавшей, с собранными в ней военными запасами, твердый и прочный опорный пункт, римляне не имели надобности устраивать в тылу своих армий, в целом краю или целой стране, особенное местное основание действий, ни путей действий от него, ни сообщений с ним, и обеспечивать их и свои фланги и тыл действиями в поле или искусственными преградами. а потому они имели преимущество действовать в любом направлении с одинаковыми: скоростью, смелостью и решительностью. На случай же неудачи, они всегда имели за собою, вблизи – надежное убежище в своих укрепленных лагерях, в которых могли обороняться, как в крепостцах, а вдали, в виде резервов – свои собственные, римские войска в областях союзников или данников.
Таким образом, в образе и искусстве ведения войны римлянами главное, важнейшее значение имела, как всегда и повсюду в древности, тактика, сильными вспомогательными средствами которой была полевая фортификация, или, иными словами, бой в открытом поле, но подкрепленный и усиленный в тылу укрепленным лагерем и решавший на полях сражений судьбу армий, народов и государств. Поэтому, совокупив все, что выше было сказано о состоянии у римлян в это время тактики, кастраметации, фортификации и полиорцетики и об образе и искусстве ведения ими войны, мы получим общее понятие о современном состоянии у них всего военного искусства, которое уже и в этом периоде значительно развилось и усовершенствовалось, а в следующем достигло наивысшей степени и решительно превосходило состояние его у всех народов древности и даже у греков и македонян, до и после Филиппа и Александра македонских. Более 6-ти веков сряду (754–133), постепенно, шаг за шагом, но постоянно, непрерывно подвигаясь вперед, проходили римляне всю опытную, практическую, военную и боевую школу военного искусства во всех его отраслях, видах и отношениях. И уже после 2-й пунической войны они вышли из нея, можно сказать, вполне готовыми на войну с целым, известным тогда миром. Но и тогда они не остановились на пути, но продолжали идти вперед все к большему и большему совершенству, высшей степени которого и достигли именно в следующем, мрачном периоде последнего и смутного времени римской республики. Военное же устройство и военные учреждения их, напротив, в настоящем периоде достигли самой высшей степени своего развития и совершенства, а в следующем начали уже приходить в упадок. Таким образом оба эти периода, каждый в своем отношении, вместе взятые, составляют три века наибольшего развития и совершенства военных: устройства, учреждений и искусства у римлян и, вместе с тем и вследствие того, наибольшего же развития их государственной силы и власти и расширения пределов их государства от Атлантического океана до внутренней Азии. Уже и в настоящем периоде до начала междоусобий, они покорили всю Италию, острова Сицилию, Сардинию и Корсику, значительные части Галлии, Испании и Африки, и наконец Иллинию, Македонию и Грецию, хотя и после трудных, тяжелых и кровопролитных войн и нередко – сильных поражений и даже опасности, грозившей самому политическому бытию римской республики со стороны галлов, Пирра и особенно Ганнибала. Вникая внимательно в причины такого торжества оружия их над всеми их противниками, нельзя не прийти к убеждению, что они заключались в необыкновенном и решительном превосходстве римлян над всеми другими современными народами, ее в том иди другом роде и виде военных: устройства, учреждений и искусства преимущественно, но в совокупности всех их вообще, удивительным образом соглашенных и соединенных между собою, сосредоточенных и устремленных к одной общей, главной цели, к которой стремился Александр Великий, но которой достигли римляне, именно – завоеванию известного тогда мира! Нельзя, по истине, не изумляться тому глубокому уму и практическому смыслу, с которыми у римлян все части их военных: устройства, учреждений и искусства, от главнейших до мельчайших, и все вместе в общей совокупности, были соображены, согласованы и устремлены к одной цели не удивительно, что и в древние, и в новые времена они возбуждали к себе такие восторженные чувства восхищения и восхваления. Вегеций, удивляясь верной соразмерности всех составных частей римского легиона, приходит в некоторый восторг, говоря: «Должно быть, что учреждение легиона внушено мудростью, превыше человеческой! «A Иосиф Флавий выражается об этом предмете с большею еще силой. «Если рассмотреть» – говорит он – «до какой степени римляне изучали военное искусство, то нельзя не согласиться, что великое могущество, до которого они достигли, было не даром счастья, но наградою их мудрости. Они не ждали войны для того, чтобы упражняться во владении оружием; не видно, чтобы они, усыпленные на лоне мира, начинали приводить в движение руки только тогда, когда необходимость пробуждала их; никогда они не прерывают своих военных упражнений, как будто оружие родилось вместе с ними и входило в состав их телесных членов, – и эти военные игры суть глубокомысленное изучение образа битв. Каждый день каждый воин производи, опыты силы и мужества, за то действительные битвы не представляют ему ничего нового и трудного; привыкнув сохранять свои ряды в строю, воины римские никогда не знают расстройства и беспорядка в них, никогда страх не омрачает их рассудка, никогда усталость не истощает их сил. Они уверены в победе, ибо уверены, что встретят неприятелей, непохожих на них, и можно было бы сказать, не опасаясь ошибиться, что их упражнения суть битвы без пролития крови, а битвы – кровопролитные упражнения». Заметим, что это говорили не язычники, но один (Вегеций) – христианин, а другой (Иосиф Флавий) – иудей, а как отзываются о том же греческие и римские писатели, особенно Полибий и Тит Ливий, можно некоторым образом представить себе по приведенным словам Вегеция и Иосифа Флавия. Тит Ливий, между прочим (кн. IX, гл. 17–20), рассматривает очень любопытный вопрос, именно – что было бы, если бы Александр Великий прожил долее и, обратив свои завоевания от Востока на Запад, пришел в столкновение с римлянами, и по этому случаю подробно разбирает, кто из них остался бы победителем. Действительно – вопрос любопытный и занимательный, подающий повод к сравнению греков и римлян в отношении к военному делу вообще. Греки, по высокой образованности своей, стояли решительно в главе цивилизации древнего мира и превосходили в нем все народы его и самих римлян. Народ необыкновенно остроумный, они не только практически усовершенствовали военное искусство, но и создали полную его теорию или военную науку, столь же необходимую, по их мнению, для успеха на войне, сколько и отличные: устройство, образование и храбрость войска и военные дарования его предводителя. а между тем военная система их, достигнув известных пределов, не пошла далее и осталась в том же виде. ни от кого ничего не заимствуя и никогда ни в чем не изменяясь. Римляне же, народ столько же, а в лучшие времена республики гораздо менее образованный и даже вовсе необразованный, обладал другими преимуществами, в которых, в военном отношении, далеко превосходил их, а именно – простым и здравым практическим смыслом, всецело устремленным к сплочению всего римского народа в одно военное тело, одушевленное строжайшими: благоустройством, порядком и военной дисциплиной. Они не изучали военной науки и сами не создали ее, но за то постоянно изучали военное дело во всех его тонкостях, изучили его практически до совершенства, вознесли его на верх искусства – и при самом первом столкновении их, хотя неученых, но вооруженных легионом, с греками, хотя и учеными, но вооруженными фалангой, мигом сокрушили их и вскоре без особенного труда покорили и Македонию, и Грецию. а победив и покорив македонян и греков, они уже не встречали достойных себя противников ни на дальнем Востоке, ни на Западе Европы – доколе их государственное и военное устройство не стало быстро клониться к упадку Но до тех пор, пока оно сохранялось ненарушимым и его одушевлял дух лучших времен римской республики, римляне, в военном отношении, были решительно первым и единственным народом древнего мира!
Поэтому-то военная история их бесспорно, безусловно, во всех отношениях, вполне и всегда достойна тщательного изучения – даже и в наш, гордый своими успехами и изобретениями век, в котором многому и весьма многому еще можно не без пользы научиться у римлян.
§ 130. Морские военные силы и искусство.
Для довершения картины военных: устройства и искусства у римлян в настоящем периоде, остается еще сказать несколько слов о состоянии у них в это время морских военных сил и искусства, тем более, что в этом периоде они являются уже деятелями не на одной твердой земле, но и на море, и сразу же с не менее замечательными успехами и славой.
До 1-й пунической войны, занятые войнами с народами Италии, они не имели надобности во флоте. Но потребность в нем оказалась неминуемою уже в 1-ю пуническую войну, целью которой было завоевание Сицилии, для чего необходимо было перевозить туда войска и содержать постоянные сообщения с Римом и Италией. И тут нельзя не удивляться, с какими энергиею и скоростью римляне – народ военно-сухопутный – создали такой флот, что уже в 260 г. (в 5-й год войны) одержали, под предводительством консула Дуиллия, первую свою победу над карфагенянами на море, а 3 года спустя, в 257 г. (в 8-й год войны) – вторую, с огромным флотом, под предводительством консула Регула, состоявшим из 350-ти трирем, на которых было 140,000 войск и гребцов? С этого времени они уже постоянно имели на морях флоты, с которыми во время 1-й пунической войны перенесли войну в Африку, довершили завоевание Сицилии, покорили острова Сардинию, Корсику и другие в западной части Средиземного моря, а потом с помощью своих флотов перенесли войну в Испанию, Африку, Македонию и Грецию.
В самом начале 1-й пунической войны (в 264–261 гг.) они перевозили свои войска из Италии в Сицилию на морских судах, собираемых ими, вместе с гребцами, у жителей приморских берегов покоренной ими Италии – этрусков и особенно греческих поселенцев южной Италии или Великой Греции. Но вскоре, с свойственною им прозорливостью, они убедились, – что для вытеснения карфагенян из Сицилии им необходимо было победить их на собственной их стихии – море и затем – в собственной их стране – Африке, под стенами самого Карфагена. Раз решившись на это, они не пощадили ничего для создания средств к тому – и возложили всю обязанность и все бремя выставления для них одного флота за другим на своих приморских, италийских и греческих, союзников в Италии, которые крайне потерпели от этого и были разорены в конец. Полибий утверждает, будто одна карфагенская трирема, доставшаяся римлянам, послужила им образцом для построения своего флота. Но это должно принимать не за иное, как за риторическую прикрасу, употребленную Полибием, в увлечении, для восхваления и возвеличения римлян. Они нимало не нуждались в этом и без этого совершили, созданием флота, необыкновенный подвиг. Владея всеми приморскими берегами Италии, населенными торговыми мореходцами, и находясь в союзе с Сиракузами и Мессаной (или Мессеной) в Сицилии, они не могли не иметь понятия о кораблестроении, ни недостатка в кораблестроителях, ни принять взятую карфагенскую трирему за образец для построения таких же трирем у себя. Римский сенат просто приказывал приморским союзникам выставлять флоты – и они выставляли их, хотя и ценою своего разорения. Гораздо удивительнее то, что предводителями своих флотов сенат римский назначал не греков и не этрусков, а римлян, совершенно незнакомых с морским делом и однако одерживавших морские победы. Хотя в 260 г. один римский консул Сципион, с 17-ю триремами, был окружен и взят в Плен карфагенянами, но за то другой консул Дуиллий одержал над ними полную в совершенную победу, помощью изобретенного им ворона (corvus) или большего крюка, которым римские триремы сцеплялись с карфагенскими на абордаж и римские воины сражались с карфагенскими на их триремах точно также, как, на сухом пути. Карфагеняне, вовсе не ожидавшие этого и занятые исключительно маневрированием, были разбиты, но после того изобрели, кажется, средство противодействовать Дуиллиеву ворону и обращать его в ничто; по крайней мере в последствии о нем уже не упоминается более в истории. Три года спустя (257) истощение средств принудило римлян составить чрезвычайно смелый, но и решительный план – перенести войну прямо в Африку, поручив исполнение его консулам Манлию и Регулу, уже с 350-ю триремами и 140,000 войск и гребцов на них, как сказано выше. Консулы отчасти прикрепили свои триремы одну к другой, дабы удержать их в тесном соединении и сделать беспомощным искусство карфагенян в маневрировании, построили весь свой флот клином или углом, прорвали растянутую дугою линию карфагенского флота, разбили его, частью потопили, частью взяли в плен и проложили себе путь в Африку (см. выше, гл. XIX, § 119). Когда в 255 г. римский флот погиб у берегов Сицилии от бури, римский сенат начал сооружать новый флот и умножил число морских поселений, учрежденных в начале войны и которые были обязаны нести все повинности военно-морской службы, за что навсегда получили совершенное освобождение от военно-сухопутной службы (sacrosanctam vacationem). Какое напряжение сил на море употребили римляне и что это стоило им, можно усмотреть из того, что со времени экспедиции Регула в 257 г. до 253 г. (в 5 лет времени) они лишились 700 трирем! Приморские же города и поселения были до того истощены и разорены, что уже не в состоянии были выставлять пи морских судов, ни гребцов, и потому сенат римский был вынужден прекратить на время войну на море. Но в 250 г. римляне выставили новый флот, для того, чтобы обложить с моря осажденный ими с сухого пути Лилибей в Сицилии, а в 249 г. консул Аппий Клавдий Пульхер вступил при городе Дрепане (Drepanum), в Сицилии, в морское сражение с карфагенским флотом, и был разбит, причем погибло 117 судов и 20.000 человек? И во второй раз истощение средств принудило римлян отказаться от войны на море. Наконец в 247 г., вследствие смелых, решительных и крайне разорительных для римлян, наступательных действий Гамилькара Барки в Сицилии и даже на берегах Италии, римская аристократия, сенаторы и всадники положили построить флот на свой счет и исполнили это сообща. Предводитель этого нового флота, Лутаций Катул, в 241 г. совершенно неожиданно явился у берегов Сицилии, обложил с моря Лилибей и Дрепан и вскоре, при острове Эгузе, против Лилибея, разбил высланный Карфагеном флот, из которого 50 судов было потоплено, а 90 взято в плен. Эта решительная победа на море, с большим еще искусством, нежели счастьем, одержанная Лутацием Катулом, положила конец 1-й пунической войне.
После нее римская политика вышла уже из пределов Италии и круг ее стал постепенно расширяться во все стороны, следовательно – на окружавших Италию морях Средиземном и Адриатическом и на окружавших Грецию, и за этими морями. И потому с этого времени римлянами уже почти постоянно выставляются на этих морях флоты, как на сухом пути выставлялись армии. Помощью этих флотов они тотчас после 1-й пунической войны завладели Сардинией и другими островами Средиземного моря, во время 2-й пунической войны перенесли войну в Испанию и Африку, а после нее –в Иллирию, Македонию, Грецию и далее на Восток. Вот картина начала и постепенного развития морских военных сил у римлян и господства их на морях, способная возбудить не меньшее удивление, чем быстрое возрастание их военно-сухопутных сил и господства на твердой земле.
Что касается до устройства римских флотов, внешнего и внутреннего, то первое (строение, снаряжение, действия судов, снабжение их гребцами и проч.) было подобно современному общеупотребительному у италийских и сицилийских греков, карфагенян и других приморских народов, а второе основывалось на общих с военно-сухопутными силами законах. По своему обычаю – ничем не пренебрегать у чужих народов и заимствовать у них все практически – лучшее и полезнейшее, римляне и в отношении в строению, снаряжению, управлению и действию своих военно-морских судов и проч. делали такого рода заимствования и у греков, и у карфагенян, и у иллирийцев, которые считались отличными кораблестроителями и мореходцами, но все их заимствования носили, как и в сухопутном войске, печать римского здравого, практического смысла. Главным видом и главною силой их флотов были триремы, но после 2-й пунической войны у них уже стали строиться военно-морские суда и с большим числом рядов весел, особенно в 5 (квинкверемы). Отношение гребцов и воинов на каждом военном судне вообще было, как и у карфагенян, как 3:2, то есть, на 2/3 первых была 1/3 последних. Начальствование флотами вверялось большею частью предводителям перевозимых на них сухопутных, армий или отрядов войск, но иногда (в этом периоде очень редко) особым предводителям (duumviri). Флоты римские, как и другие современные, совершали или быстрые переезды не очень больших пространств (из Италии или Сицилии в Африку, Испанию, Иллирию, Македонию и Грецию), или же более дальние плавания вдоль берегов, при чем каждую ночь приставали в берегу и иногда римляне вытаскивали на него суда и ограждали их укрепленным лагерем; – продовольствие же перевозилось за флотами на перевозных круглых судах. В морских сражениях римляне вообще маневрированию предпочитали сцепление на абордаж и бой на судах, подобный сухопутному, для решения победы в нем оружием. а в войне вообще, обладая большим превосходством на сухом пути, нежели на море, они старались, где и когда только можно было, решать войну сухопутными армиями, лишь при содействии флотов, а не на оборот, и во всяком случае войну сухопутную предпочитали морской.
Большие подробности о военно-морских силах и искусстве у римлян будут приведены в изложении следующих двух периодов наибольшего развития и совершенства тех и другого.