I. Военное устройство и военное искусство. – § 119. До конца 1-й пунической войны (241 г.) – § 120. После 1-й пунической войны. II. Войны до 264 г. – § 121 война с Агафоклом в Сицилии и Африке (311–306). – § 122. Война с Пирром в Сицилии (278–276).
Источники: Диодор, Дионисий, Полибий, Тит Ливий, Аппиан, Юстин и новейшие писатели и издaния, указанные Ч. I в Гл. XVI, и сверх тог. о Беккер и Беттихер (*).
{(*) Dr. Becker: Vorarbeiten zu einer Geschichte des zweiten punisclien Krieges, 1810, и Dr. Bottiche r: Geschichte der Karthager, nach den Quellen, Berlin, 1827 – новейшее и лучшее исследование истории Карфагена. Эти два сочинения пропущены в указании новейших исторических пособий к изучению военной истории древних времен (Ч. 1, Введение).}
I.
Военное устройство и военное искусство.
§ 11. До конца 1-й пунической войны (241 г.).
В продолжении 2½ веков наибольшего развития государственного устройства и могущества карфагенской республики, во время войн ее в Сицилии с сицилийскими греками и потом с римлянами в I-й пунической войне (480 г. – 241 г.), военное устройство ее оставалось в том же состоянии, которое было изображено выше (Ч. I глава XXI § 101). К этому следует только прибавить некоторые особенности, относящиеся к настоящему периоду (323 г. – 241 г.)
И в эти 82 года, как и прежде, карфагенская республика была морским торговым государством, которое для распространения своей торговли и своих владений вне Африки, на берегах и островах западной части Средиземного моря, для содержания своих поселений в постоянной зависимости и обеспечения их от покушений внешних врагов, прежде и более всего имела необходимость в господстве на этой части моря посредством сильного флота и затем уже в сухопутном войске, как для перевоза его на флоте, так и для обеспечения собственных своих владений в Африке. Поэтому и теперь, как прежде и даже – во время последних войн в Сицилии – еще более, нежели прежде, военно-морские силы Карфагена были главными и занимали первенствующее место, военно-сухопутные же – лишь второстепенное.
Господство на море, хотя и ограниченное, и первенство флота требовали и стоили однако огромного напряжения сил и средств, потому что в настоящее время Карфагену уже нужно было воевать с такими сильными противниками, как сиракузяне и прочие греки в Сицилии и потом особенно – римляне. Этому соперничеству с ними Карфаген и был обязан необыкновенным развитием своего могущества на море, но это, вместе с тем, дает понятие о тех громадных способах, которые он имел в своем распоряжении, для поддержания этого могущества на одинаковой степени, не взирая на частые и много стоившие ему победы и успехи и еще чаще поражения и неудачи. Поэтому-то о морских силах Карфагена у древних историков и писателей (Диодора, Полибия, Аппиана и Аристотеля) встречается гораздо более обстоятельных сведений, нежели о военно-сухопутных. Сведения эти дают понятие о морских портах Карфагена, из которых самый громадный и великолепный находился в самом городе Карфагене, затем в Иппоне и др. приморских городах, – о морских учреждениях и складах, о судах и флотах, о строении, составе, устройстве, начальствовании и действиях их и пр. Собственно военно-морскими или длинными судами до пунических войн обыкновенно были, кажется, триремы (т.е. в 3 ряда весел, в построении которых карфагеняне приняли за образцы, вероятно, триремы италийских и особенно сицилийских греков. Но обычай строить еще большие военно-морские суда (в 4, 5, 6 и даже 7 рядов весел, весьма распространившийся по смерти Александра В. и особенно со времени Димитрия Полиорцета, не остался чуждым и карфагенянам. Уже в 1-й пунической войне во флотах их были квинкверемы (в 5 рядов весел, а в войне с Пирром они взяли у него даже одну септирему (в 7 рядов весел)! Увеличение числа рядов весел имело целью наибольшую быстроту хода и движений судов, и в этой быстроте карфагеняне превосходили все другие морские государства того времени. Обыкновенное число военно-морских судов их определялось вместимостью их морских портов и в сицилийских войнах простиралось от 150 до 250, а в 1-й пунической даже от 200 до 350. Так в большой морской битве, которою Регул в 257 г. проложил себе с римским флотом путь в Африку, 350 карфагенских галер, с 150.000 чел. гребцов войск на них, сражались против 330 римских галер, на которых было 140,000 гребцов и войск, следовательно – всего с обеих сторон было 680 галер и на них 290,000 гребцов и воинов – число, которому в наше время даже трудно поверить, как ни достойно впрочем веры свидетельство о том такого историка, как Полибий. Не менее неимоверно и описание им этой громадной битвы: флот Регула, построенный клином, прорезал карфагенский, построенный дугою с целью охватить римский – и 50 карфагенских талер были потоплены со всеми находившимися на них людьми, 64 были взяты римлянами в плен, а людей погибло всего более 30,000! Расчет людей, бывших на галерах, основывается на том, что на каждой галере у карфагенян было около 2/3 гребцов и около 1/3 воинов (на квивкверемах, например, 300 гребцов и 120 воинов. Гребцами были рабы, которых правительство покупало для этого целыми массами и вероятно содержало в полном или половинном составе и в мирное время. Так, по свидетельству Аппиаиа, Газдрубал, во 2-й пунической войне, в один день купил в гребцы 5.000 рабов. – Флоты имели своих собственных предводителей, подчиненных: в совокупных действиях с армиями – предводителям последних, а в отдельных от них – непосредственно сенату.
Военно-сухопутные силы Карфагена, по свидетельству Полибия, никогда не имели таких значения и важности, как морские, и не стояли в уровне с ними. Тем не менее частые, почти беспрерывные войны Карфагена и необходимость распространения и обеспечения своих внутренних и внешних владений побуждали его собирать и содержать также и многочисленные сухопутные армии, составляя их преимущественно из наемников всех возможных племен западной Европы и Африки и лишь в наименьшей мере из собственных африканских подданных – ливио-финикиян и особенно – граждан самого Карфагена. Так, по свидетельству Полибия, в 70-ти тысячной карфагенской армии было всего только 2,500 граждан Карфагена, и то еще из числа знатнейших и богатейших, служивших исключительно в тяжело – и богато-вооруженной коннице, служба в которой была столько же дорога, сколько почетна (между прочим наружными знаками отличия – перстнями по числу совершенных походов и которые составляли, как у римлян, исключительное преимущество знатнейших всадников. В случаях особенной важности или необходимости, и прочие граждане Карфагена также были обязаны вооружаться, и тогда Карфаген выставлял до 40,000 чел. пехоты и до 1,000 чел. конницы. Часть их составляла тяжело – и богато-вооруженную пешую священную дружину, служившую, кажется, стражей телохранителей предводителям армий.
Вооружение, строй и образ движений и действий в бою собственно карфагенских войск, как пеших, так и конных, быдо, кажется, уже с начала сицилийских войн во всем или во многом сходны с бывшими в употреблении у италийских и сицилийских греков, а со времен войны с Пирром в Сицилии и особенно лакедемонянина Ксантиппа, начальника греческих наемников в карфагенской армии во время 1-й пунической войны (с 258 или 257 г.) – с греко-македонскими. Только Ганнибал, во 2-й пунической войне, после сражений при Тразименском озере и особенно при Каннах, временно ввел в свою армию в Италии – римские. Что касается иноплеменных наемников в составе карфагенских армий, то, как уже было сказано выше (ч... I гл. XVI § 102), они сохраняли свои собственные: вооружение и образ действий в бою. Во главе их, со времен Ксантиппа, стояли, и притом несравненно выше, греческие наемные войска, особенно пехота. Из прочих, испанские, составлявшие тяжелую пехоту, отличались лучшею дисциплиною, галльские (неизвестно – откуда, но вероятно из южной. приморской Галлии) – необычайною храбростью, но вместе с тем дикостью, грубостью и даже зверством, а нумидийская легкая конница – быстротою, сносливостью и отличными действиями в поле и в бою, во вместе и неустройством и страстью к грабежу. В числе наемников, в составе карфагенских армий, в это время были также жители Италии, как-то: Лигурии, Кампании и островов Сардидии, Корсики, Балеарских и др. – Кроме пехоты и конницы, карфагеняне, до войны с Пирром в Сицилии, употребляли в своих армиях военные колесницы, но в войне с Пирром научились у него употреблению на войне и в бою вооруженных слонов и ввели у себя этот обычай тем скорее и легче, что в Африке было много слонов. В последствии с этою целью у них даже производились большие охоты на слонов, на которые были посылаемы даже лучшие полководцы, как например Газдрубал, сын Гискона, и в карфагенских армиях позже всегда было много слонов. Перевозу же слонов морем на флоте они научились, кажется, только во время 1-й пунической войны, а может быть уже и во время войны с Пирром в Сицилии.
Числительная сила армий их всегда была более или менее значительна, хотя не до такой степени, как преувеличенно, кажется, показывают древние историки. Даже по умеренным показаниям Тимея, сила их была гораздо значительнее в сицилийских войнах, нежели в пунических, особенно во 2-й. За всем тем, нет никакого сомнения, что набрать и содержать 100-тысячнуир армию, составленную преимущественно из наемников, Карфагену, при его огромных средствах, не стоило большого труда. Но значительная числительная сила его армий ничего или очень мало значила в государственном отношении, при явных недостатках и невыгодах состава их из наемников, как уже было объяснено выше. Как бы сильны ни были они числом войск, но надежной силы в государственном отношении они не составляли, ни извне – против таких противников, как сицилийские греки и особенно римляне, ни внутри – для обеспечения внутренней безопасности.
Таково вообще было состояние военного устройства и военного искусства у карфагенян до конца 1-й пунической войны (241 г.).
§ 120. После 1-й пунической войны.
С этого времени военное устройство Карфагена начинает постепенно, но быстро клониться к упадку, а военное искусство обязано блеском своим только высоким личным военным дарованиям Гамилькара Барки, зятя его Газдрубала и сыновей: Газдрубала, Магона и особенно Ганнибала.
Причин упадка военного устройства было несколько, одновременно соединившихся. И во 1-х в карфагенской республике, как вообще и на Востоке, и в Греции, и в Македонии, упадок военного устройства был тесно связан с упадком всего государственного устройства, и в политическом, и в гражданском и особенно в нравственном отношениях. Уже задолго до окончания 1-й пунической войны государственное устройство Карфагена было поколеблено и искажено многими, вкравшимися в него и пустившими глубокие корни злоупотреблениями, из которых главными были, по показанию Аристотеля, продажность высших должностей и званий и обычай облекать несколькими из них одно и тоже лицо. Они росли втайне и обнаружились особенно после 1-й и во время 2-й пунических войн. Последствия их были пагубны и в какое время? – в самое критическое для Карфагена – грозного столкновения его с воинственным Римом? Во 2-х возникновение двух могущественных и крайне враждебных одна другой, политических партий, аристократической и демократической, в главе которых были: первой – знаменитый Гамилькар Барка, а второй – не менее знаменитый Гагнон. Эти две партии разделяли всю карфагенскую республику и особенно ее правительство на двое – и естественным следствием того были: непримиримый дух партий и жестокие внутренние раздоры и смуты. Но партия, так называемая Барцинская, была до конца 2-й пунической войны так сильна, что, не смотря на противодействие (оппозицию) Ганноновой, умела, по влиянию Гамилькара Барки и преемников его рода, проводить все свои государственные предприятия – подавление мятежа наемников, завоевание Испании и поход из нее в Италию против римлян, а пример Востока, Греции и Македонии достаточно доказывает, что в древние времена вообще начало внутренних раздоров, смут и междоусобий всегда было концом государственного и военного благоустройства и началом его неустройства и упадка. В 3-х план завоевания Испании, в вознаграждение за утраченные Сицилию и Сардинию, задуманный Гамилькаром Баркой и исполненный им, зятем его Газдрубалом и сыновьями: Ганнибалом, Газдрубалом и Магоном, был столько же вреден для Карфагена в отношении к внутренней его политике, сколько блистательно велик и замечателен в отношении к внешней против Рима. Испания, населенная народом мужественным и воинственным, но особенно славившаяся своими богатствами (особенно серебряными рудниками), едва ли даже не более древнего золотого дна – Индии, представляла Гамилькару превосходное средство составить себе имя и славу завоеванием ее, образовать в ней отличную, боевую, вполне преданную ему армию, приобрести огромные денежные средства и, вследствие того, иметь первенствующее влияние в правительстве Карфагена и исполнить замыслы свои против Рима, внушаемые глубокою ненавистью к нему. И он достиг всего этого, хотя, по случаю преждевременной смерти своей, и не вполне; – зять его Газдрубал продолжал начатое им, но тоже не довершил, пав от руки убийцы; привел же в исполнение знаменитый сын Гамилькара – Ганнибал. Но золотая река, которая полилась с тех пор из Испании в Карфаген, погубила все, усилив продажность и всеобщее развращение нравов, пагубно отразившиеся на государственном и военном устройстве Карфагена. Внутренние раздоры и смуты усилились и произвели всеобщее неустройство, имевшее чрезвычайное влияние на 2-ю пуническую войну и несчастный исход ее для Карфагена, а после нее окончательно в 3-й пунической войне – на совершенное падение Карфагена.
Все эти главные и многие другие второстепенные, но тесно связанные с ними причины имели следствием то, что военное устройство карфагенской республики после 1-й пунической войны, хотя и сохраняло те же главные основания и внешние формы, что и прежде, но уже чрезвычайно изменилось во многом. Флоту, в котором прежде заключалась главная сила, мирным договором, прекратившим 1-ю пуническую войну, был нанесен жестокий удар, от которого он уже не мог вполне оправиться и, не смотря на все напряжение усилий карфагенского правительства восстановить его, падал все более и ниже, до того, что когда Сципион африканский отправился морем на флоте в Африку, то Карфаген даже не был в состоянии выслать против него собственного флота! а по мирному договору, прекратившему 2-ю пуническую войну, Карфаген даже был совершенно лишен флота.
Но за то, со времени завоевания Испании, первенство стало быстро переходить на сторону сухопутных военных сил Карфагена, и главным средоточием их сделалась – Испания. И главным виновником этого был Гамилькар, которому нельзя не отдать в этом отношении полной справедливости, какие бы ни были побуждения его в отношении к внутренней политике. Мысль его – в Испании создать себе твердое и прочное основание действий для решительной – на жизнь или смерть – войны с ненавистным Римом в самой Италии, образовать для этого закаленное в боях, вполне преданное ему, Гамилькару, роду и партии его, войско и приготовить все, необходимое для надежного и верного ведения войны – заслуживает величайшей похвалы и достаточно свидетельствует о высоких дарованиях Гамилькара. Уже самое первое. движение его из пределов карфагенских в Испанию обнаружило верную и замечательную мысль его – впервые обойтись для этого без флота, за исключением только переправы на перевозных судах чрез узкий пролив Геркулесовых столбов (дыне Гибралтарский.) Успешно подавив мятеж карфагенских мятежников и частью добычей, частью золотом заручившись преданностью ему войска, он повел его сухим путем чрез Африку к проливу и, переправясь через него в Гадес (ныне Кадис), в 9 лет времени, частью оружием, частью искусными переговорами, покорил значительную часть Испании (236–227.) – Зять его Газдрубал в 6 лет (227–221) более переговорами, нежели оружием, покорил еще большую часть Испании и до того привлек к себе испанские племена, что, если верить Диодору, они добровольно избрали его своим вождем. При нем вся южная Испания (нынешняя Андалузия, Мурсия и Гренада) покорились Карфагену и средоточием сил и власти карфагенян в ней был построенный Газдрубалом на берегу моря город Новый Карфаген (ныне Картахена в Мурсии). По смерти Газдрубала в 221 г., Ганнибал, продолжая начатое Гамилькаром и Газдрубалом, распространил еще более владения Карфагена в Испании до р. Эбро, покорив в 3 года (221–219) нынешние Кастилию и Валенсию, из которых в последней находился, на левой стороне р. Эбро, большой приморский город Сагунт (ныне Мурвиедро), союзный с римлянами, осада, взятие и разрушение которого и послужили поводом к 2-й пунической войне. Таким образом три даровитые и искусные полководца Карфагена, Гамилькар, Газдрубал и Ганнибал, один после другого в 18 лет легко покорили пол Испании до р. Эбро, прочно утвердились в ней, образовали из ней превосходное основание для будущих войн против Рима, а в ней – отличное боевое войско, главною силою которого составляли воинственные и храбрые испанцы, кроме которых армии этих трех полководцев имели в своем составе, по прежнему, и карфагенских граждан, и африканцев или ливио-финикиян, и наемников из галлов и других племен, и нумидийскую легкую конницу. Но при том же составе, что и прежде, армии их резко отличались от всех прежних карфагенских тем, что были прочно сплочены дисциплиной и. отличными: внутренним устройством и управлением, духом и порядком военными. Словом, таких сухопутных армий Карфаген не имел еще никогда дотоле и, при упадке флота, весьма естественно, что могущество Карфагена в пространстве от конца 1-й до конца 2-й пунических войн перешло с моряна твердую землю и от флота к армии в Испании, но не в Африке, где военное устройство государства падало все ниже и ниже. Дальнейшие подробности касательно тактического и внутреннего устройства армии Ганнибала в начале и в продолжении 2-й пунической войны будут изложены ниже в описании ее. Здесь же следует только прибавить, что военное искусство вообще в целом этом периоде (323–146), до разрушения Карфагена, проявляется в высшей степени и истинном блеске только в действиях Гамилькара, Газдрубала, особенно Ганнибала, братьев его, Газдрубала и Магона, а также отчасти и временно Ксантиппа, а за исключением их действий, стояло на весьма низкой степени и после 2-й пунической войны пало совершенно.
II.
Войны до 264 года.
§ 121. Война с Агафоклом в Сицилии и Африке (311–306).
Мир, заключенный в 338 г. между Карфагеном и Сиракузами (Ч. I Гл. XVI § 103 стр. 445), продолжался 27 лет до 311 г., когда между ними снова возникла война по следующим обстоятельствам:
В Сиракузах, по смерти Тимолеона в 337 г., снова начались внутренние раздоры между аристократическою и демократическою партиями, вследствие неравенства распределения имуществ между ними. Партия демократов одержала верх, как только в главе ее стал Агафокл, человек низкого происхождения, чрезвычайно честолюбивый, жестокий и порочный, но весьма богатый и с большими дарованиями и энергией. Вооруженные силы Сиракуз, состоявшие большею частью из наемников, тотчас же впали в полную зависимость от Агафокла, и после долгой и упорной борьбы с партией аристократов, он одолел ее и в 316 г., вместе с главным начальствованием над войском получив и верховную власть в Сиракузах, утвердился в ней частью истреблением и частью изгнанием аристократов из этого и всех зависевших от него городов, которые держал в повиновении посредством своих военачальников. В Сиракузах же он содержал 13,000 чел. постоянных войск (10,000 чел. пехоты и 3,000 чел. конницы). Изгнанные им аристократы обратились с просьбою о помощи к Карфагену, сенат которого охотно согласился на это, потому что уже с завистью и беспокойством смотрел на возраставшее могущество Агафокла в Сицилии.
Вследствие того, в 311 г. 60 карфагенских галер с войском были посланы к берегам Сицилии. Сведав это, Агафокл немедленно приказал разграбить и разорить владения карфагенян в Сицилии. Но первое предприятие карфагенян против Агафокла имело очень жалкий для них конец. Пристав к берегам Сицилии, они тотчас послали 5,000 чел. пехоты и 2,000 чел. конницы, под предводительством изгнанных из Сиракуз аристократов Нимфодора и Динократа, прямо к этому городу, для овладения им посредством внезапного ночного нападения. Но оно было отражено, Нимфодор и все проникшие с ним в Сиракузы были убиты, а флот карфагенский был потоплен бурей, при чем погибло множество граждан Карфагена.
Но это не поколебало карфагенян и они вскоре послали другое, гораздо сильнейшее войско, числом до 40,000 чел., на 130 галерах, под предводительством Гамилькара, сына Гискона. Агафокл, видя на стороне карфагенян значительное превосходство сил, положил отвлечь их от Сиракуз к городу Геле, сделать из него, так сказать, преграду Сиракузам и вместе с тем обеспечить себя со стороны Гелы, жителям которого не доверял. Но вступив в него, он умертвил в нем всех богатых граждан для того, чтобы имуществами их удовлетворить своих наемников, и этою жестокостью крайне раздражил и восстановил против себя все зависевшие от него города. Из Гелы он двинулся против карфагенской армии, расположившейся станом на горе Экноме, и сам расположился против нее также станом, отделенный от нее только небольшою речкой. Здесь вскоре произошло сражение, сначала удачное, но под конец очень неудачное для Агафокла: понеся урон свыше 7,000 чел. войск, он принужден был отступить в Гелу и оттуда в Сиракузы. Необыкновенные: жестокость Агафокла в Геле и, напротив, кротость обхождения Гамилькара с пленными, были причиной, что зависевшие от первого города: Камарина, Леонтины, Катана, Тавромений, Мессана и Абакены немедленно отложились от него и вступили в союз с Гамилькаром, чем силы его были значительно увеличены (311 г.).
В следующем 310 г. Гамилькар двинулся к Сиракузам, обложил в них Агафокла с сухого пути и моря и осадил Сиракузы. Агафокл, видя несоразмерность сил своих против сил Гамилькара, составил смелый, но отчаянный план – перенести войну в Африку, где ее вовсе не ожидали, и возмутить против Карфагена недовольных им африканцев! Чтобы достать денег на это предприятие и обеспечить в своем отсутствии покорность Сиракуз, он слова прибегнул к крайне насильственным и жестоким мерам: большую часть граждан Сиракуз он взял заложниками в верности остававшихся в городе и включил их в число своих войск, конфисковал деньги, собранные для сирот, насильно брал у купцов взаймы большие суммы денег, совершенно разграбил храмы и наконец, чтоб узнать, у кого еще имеются деньги, объвил, что всякий, кого устрашали труды, лишения и опасности осады, мог выйти из города – и всех изъявивших желание воспользоваться этим позволением объявил изменниками, казнил, завладел их имуществами, а рабов их взял в войско! На награбленные таким образом деньги он снарядил 60 галер и, оставив в Сиракузах брата своего Автандра с частью войск, сам со всеми остальными и с 2-мя сыновьями своими, Аркагафом и Гераклидом сел на галеры и, воспользовавшись той минутой, когда карфагенский флот случайно открыл выход из гавани, вышел в море и направился к берегам Африки. Карфагенский флот бросился преследовать его, но успел нагнать его только тогда, когда он уже высадился на африканский берег. Дабы лишить свои войска всякого другого спасения, кроме победы или смерти в бою, и вероятно также дабы флот его не достался настигшему его карфагенскому флоту, он сам немедленно сжег его. а затем, дабы не оставить войскам своим ни малейшего времени прийти в себя и одуматься, он немедленно повел их во внутренность страны. Здесь он не встретил нигде ни малейшего сопротивления, потому что карфагеняне никак не ожидали вторжения неприятеля с моря. Таким образом он легко и скоро овладел богатым городом Тунесом (ныне Тувис), несколькими другими и почти всем морским берегом, и вскоре стеснил карфагенян со всех сторон в собственной их области, всюду грабя и опустошая край огнем и мечом.
В Карфагене распространился такой ужас, что сенат хотел уже отправить к Агафоклу послов с мирными предложениями, полагая, что флот и войско Гамилькара погибли в Сицилии. Но узнав истину, он немедленно вооружил граждан Карфагена и окрестных жителей, в числе 40,000 человек пехоты, l,000 чел. конницы и 2,000 военных колесниц, и двинул их под предводительством Ганнона и Бомилькара против Агафокла. В виду самого Карфагена произошло сражение, в котором Агафокл, имея толко 14,000 чел. войск, но хорошо устроенных по-гречески, на голову разбил 41,000 чел. карфагенских войск, наскоро собранных и неустроенных, с огромным для них уроном. Следствием его победы было то, что более 200 карфагенских городов и крепостей отложились от Карфагена и присоединились к Агафоклу, силы которого возросли от этого чрезвычайно. Карфаген был в такой опасности, что Гамилькару немедленно было послано приказание как можно скорее поспешить с войском и флотом из Сицилии на помощь Карфагену. Но уже было поздно: Гамилькар тщетно усиливался принудить Сиракузы осадою к сдаче; сиракузяне не сдавались, а оборонялись упорно и в одной вылазке привели все войско Гамилькара в расстройство и его самого взяли в плен, казнили и отрубленную голову его послали Агафоклу, а он велел бросить ее в карфагенский стан и распустить слух, что все Гамилькарово войско было разбито, хотя преемник Гамилькара, агригентянин Ксенодик не снял осаду, а продолжал ее (309), но вскоре затем был принужден удалиться.
Таким образом отчаянное предприятие Агафокла имело, против всякого ожидания, такой успех, который спас Сиракузы, а беззащитный и слабый внутри Карфаген поставил на край погибели и заставил трепетать за свое существование! Но в это самое время один особенный случай в армии Агафокла едва не обратился ему на пагубу, а Карфагену на спасение. Архагаф в пылу гнева убил одного из главных военачальников, Лициска, который в нетрезвом виде оскорбил его словами. Войска, чрезвычайно преданное убитому, потребовали казни его убийцы и, когда Агафокл отказал в том, избрали себе другого предводителя и уже готовы были отложиться от Агафокла. Но последний в сильной и убедительной речи угрозил им сложить с себя начальствование, представил им всю опасность их положения, снова склонил их на свою сторону и тем успел подавить грозившее ему восстание их. Пользуясь этим, он оставил Архагафа с частью войск в Тунесе, а сам с 8,000 чел. пехоты и 800 чел. конницы немедленно двинулся против карфагенской армии, напал на нее и разбил (308). Но как войско его уже потерпело большую потерю в устроенных по-гречески наемниках, то для пополнения ими он употребил следующее, коварное и бесчестное средство: сына своего Гераклида послад к Офеду, полководцу Птолемея египетского и наместнику его в области Кирене, восставшему против него и объявившему себя независимым царем. Агафокд велел Гераклиду объявить Офелу, что если он присоединится к нему, то получит в свое владение весь карфагенский берег моря в Африке, потому что он сам не ищет завоеваний в ней, а только обеспечения безопасности Сицилии со стороны Карфагена. Честолюбивый Офед, прельстясь этим обещанием, двинулся с 20,000 чел. войск на соединение с Агафоклом. Но после 2-х месячного, трудного похода чрез степи, едва услел он прибыть в став Агафокда, как последний сам подал повод к ссоре с ним и приказал убить его, а войско его принял в свою службу на жадованье! А в 307 г., узнав, что полководцы Алексавдра В. приняли звание царей, он последовал их примеру и провозгласил себя царем Сицилии. Между тем город Утика восстал против своего тирана, примявшего также звание царя. Агафокл немедленно осадил его и вскоре взял оный и замок его приступом, разграбил и разорил.
Но в это самое время, когда Агафокл уже достиг высшей степени могущества в Африке, он задумал воротиться из нее в Сицилию, чтобы лично привести дела ее в порядок (а в самом деле вероятно для того, чтобы быть ее царем). Передав начальствование над войском в Африке Аркагафу, он отправился в Сицилию и, прибыв туда, узнал, что военачальники его, Лептин и Демофил, одержали победу над Ксенодиком. Пользуясь этим, он снова покорил Гераклею, Фермы, Кефалледий и Аполлонию, освобожденные Ксенодиком. Но вскоре он узнал, что, по удалении его из Африки, карфагеняне два раза разбили Аркагафа, нанесли ему большой урон и с остатками его войска тесно обложили его в стане. Тогда он решился снова отправиться в Африку, не смотря на то, что недовольные им сицилийцы собрали многочисленное войско под предводительством Динократа и угрожали Сиракузам. Оставив для защиты Сиракуз Лептина с частью войск, сам он с 17-ю галерами отправился в Африку и, прибыв туда, нашел, что войска Аркагафа уже были чрезвычайно ослаблены числом, тесно обложены и терпели крайний во всем недостаток. Агафокл думал поправить это сражением и победой. но, видя, что карфагеняне не выходят из своего укрепленного стана, напал на него с 12,000 чел. войск, в намерении взять его приступом, но был отражен таким же числом карфагенских войск, с уроном до 3,000 чел. (307). Тут произошел весьма странный случай: карфагеняне, в благодарность главному божеству своему Молоху за одержанную победу, принесли в жертву его идолу всех пленных; – во время этого жертвоприношения поднялся сильный ветер, который направил огонь с жертвенных алтарей на палатки – и весь стан карфагенян был объят пламенем. От этого в нем произошло величайшее смятение, еще более увеличившееся, когда в темноте вечера передовые стражи дали знать о приближении неприятеля. Тогда все карфагенское войско в ужасе и беспорядке рассеялось и частью даже бежало в Карфаген, а между тем всю эту тревогу произвело приближение вовсе не войска Агафоклова, а только толпы ливио-финикиян или африканцев из состава его, отложившихся от Агафокла и шедших присоединиться к карфагенянам. Но, заметив особенное смятение в карфагенском стане, они не посмели идти далее и воротились. Но приближение их к Агафоклову стану, ночью, произвело и в нем, по этой же причине, страшную тревогу – и войско Агафокла, в свою очередь, в страхе разбежалось: все африканцы рассеялись совершенно, а остальные хотя и были собраны, во уже в таком небольшом числе, что Агафокл, потеряв всякую надежду что-либо предпринять с ними и удержаться в Африке, решился тайно бежать! Но намерение его было открыто и раздраженные воины заключили его в оковы. Однако на следующую ночь, когда весть о приближении карфагенян снова произвела тревогу в стане Агафокла так как не было предводителя, который мог бы привести войска в порядок, то стражи и сняли с Агафокла оковы, а он, пользуясь этим и темнотою ночи, оставил сыновей и войска свои на произвол судьбы – и бежал один в Сицилию! Войска, узнав это, немедленно умертвили Агафокловых сыновей, а вновь избранные военачальники вступили в переговоры с Карфагеном. Так как никто в войске не смел возвратиться в Сицилию, страшась Агафокла, то одни вступили в службу карфагенян, а другие выпросили и получили от них земли в Африке для поселения (306).
Агафокл же, воротясь в Сицилию, излил всю злобу против войск своих, оставшихся в Африке, поголовным избиением всех их близких и дальних родственников. Подобными злодействами и в других городах Сицилии и победой над соединившимися против него изгнанниками ему удалось снова утвердить свою деспотическую власть в Сицилии и, в счастью для него, заключить в 305 г. мир с Карфагеном, на условии – той и другой стороне сохранить прежние, до войны, владения свои.
Такова была эта 5-ти летняя война, в которой такой даровитый, отважный, предприимчивый и в военном отношении небезыскусный честолюбец, как Агафокл, но жестокостью и злодействами походивший более на разбойника (а таких людей в древние времена всегда было очень много), привел в трепет и Сицилию, и карфагенскую республику, и едва не сокрушил Карфаген! В отношении же к последнему, война эта достаточно показывает всю слабость и ничтожность его против войск, хотя немногочисленных, но правильно-устроенных по-гречески и предводимых отважным и искусным полководцем. А последующие войны с Пирром и особенно с римлянами доказали это еще более.
§ 122. Война с Пирром в Сицилии (278–276).
По смерти Агафокла в 289 г., в Сицилии снова произошли большие беспорядки. Сиракузы и другие города, раздираемые борьбой политических партий, в тоже время были сильно теснимы карфагенянами и мамертинцами – италийскими наемниками, которые силой завладели городом Мессаной и образовали разбойничью республику. В этих трудных обстоятельствах, сиракузяне в 278 г. обратились с просьбой о помощи к зятю Агафокла, Пирру, находившемуся в то время в южной. Италии (см. ниже гл. XXI § 138). Пирр согласился на это тем охотнее, что положение его в Италии было очень ненадежно, в Сицилии же он имел тайный замысел назначить царем сына своего, Агафоклова внука, Элена. Хотя карфагеняне и мамертинцы и составили союз против него, однако ему удалось в 278 г. из Локр, в южной Италии, переправиться с войском и слонами в Тавромений, в Сицилии. Здесь он заключил союз с тираном города, Тиндарионом, и двинулся к Сиракузам. Все города на пути добровольно покорились ему и дали ему вспомогательные войска. Правители же Сиракуз, Созистрат и Фойнон передали ему этот город и его замок, хотя и обложенные карфагенянами с сухого пути и моря. Вступив в него, он был принят сиракузянами как освободитель и вскоре имел уже до 30,000 чел. пехоты, 5,000 чел. конницы, слонов и 200 галер. В 277 г. он принудил карфагенян сначала снять обложение Сиракуз, а потом – очистить, один за другим, все города их в Сицилии, кроме одного только Лилибея. Из них Эрикс он взял приступом, Панорм осадой принудил сдаться на условиях, мамертинцев разбил, а поселения их разорил и разрушил, Лилибей же осадил. Карфагеняне просили мира, по Пирр объявил, что единственное условие мира – чтоб они совершенно очистили Сицилию, на что, разумеется, они не согласились. Казалось, Пирру следовало бы только продолжать свои успехи с постоянством и настойчивостью, но их-то именно и не было в его нраве, всегда нетерпеливом, беспокойном и непостоянном. Наскучив осадой Лилибея и найдя, что она отнимет у него слишком много времени, он бросил ее и захотел, подобно Агафоклу, перенесть войну в Африку, а как для этого ему не доставало гребцов на флоте, то он и начал силой набирать их в приморских городах. Это вовлекло его во вражду и раздоры с правителями городов, добровольно покорившихся ему и давших еду вспомогательные войска. К довершению всего, Пирр велел умертвить Фойнона, а Созистрат спас жизнь свою только бегством. Все это крайне раздражило прочие сицилийские города и одни из них перешли на сторону карфагенян, а другие – мамертинцев; карфагенский же флот отрезал Пирра от Италии. Тогда, убедившись, что ему не утвердиться в Сицилии с одними эпирскими войсками своими, а между тем вторично призываемый самнитянами и тарентинцами в Италию на помощь против римлян, Пирр сел с своими войсками на суда и, с трудом и потерей многих из них успев пробиться через карфагенский флот, воротился в Италию (276 г.), оставив Сицилию совершенно в том же положении, в котором острова была до его прибытия, и следовательно ни ей, ни себе де принеся никакой пользы. Начав очень хорошо, он, по своему безрассудству, кончил крайне дурно.
Этим заключаем краткий обзор состояния военного устройства и искусства у карфагенян и войн их в Сицилии до начала пунических войн. Из него можно составить себе предварительное понятие., необходимое для надлежащего уразумения участия и действий карфагенян в этих последних и решительных для Карфагена войнах его с Римом, которые будут изложены ниже.