I. Олинфская Первая

Переводчик: 
Радциг С.И.

ВВЕДЕНИЕ ЛИБАНИЯ
(1) Олинф был город во Фракии. Жители этого места - греческого племени, родом из Халкиды, что на Эвбее; а Халкида - афинская колония. Олинф вел много славных войн. Так, он воевал в давние времена и с афинянами, когда они главенствовали над греками, а потом с лакедемонянами. С течением времени он достиг большого могущества и стал во главе родственных государств; во Фракии ведь было довольно много людей халкидского происхождения. (2) Затем олинфяне заключили союз с македонским царем Филиппом и сначала воевали совместно с ним против афинян, причем получили от македонского царя Анфемунт, город, из-за которого у македонян шел спор с олинфянами, затем Потидею, которую Филипп передал олинфянам, взяв ее после осады, хотя она принадлежала афинянам. Спустя некоторое время они стали относиться к царю подозрительно, видя быстрый и значительный рост его силы, а с другой стороны, ненадежность его образа мыслей. Воспользовавшись его отсутствием, они отправили послов к афинянам и прекратили войну против них; этим они нарушили договор с Филиппом, по которому они обязались сообща воевать против афинян и, если придут к иному решению, сообща заключить мир. (3) Филипп уже давно искал предлога для действия против них, а тут, воспользовавшись случаем, что они нарушили договор с ним и заключили дружбу с его врагами, начал с ними войну. Тогда они отправили послов в Афины для переговоров о помощи, и вот Демосфен поддерживает их, советуя помочь олинфянам. Он говорит, что спасение олинфян обеспечивает безопасность афинян, так как, если будут целы олинфяне, Филипп никогда не придет в Аттику, но у афинян будет возможность плыть в Македонию и там вести войну; если же этот город окажется под властью Филиппа, тогда будет открыта царю дорога на Афины. Он говорит, ободряя афинян против Филиппа, что борьба с ним не так трудна, как это представляют.
(4) Демосфен высказывается также и относительно государственных денег, советуя обратить их в военные, а не в зрелищные. И так как порядок, который был у афинян, не достаточно известен, необходимо его объяснить. В старину, когда у них еще не было каменного театра, а были сколоченные деревянные мостки и все спешили занять места, дело доходило до побоев и нанесения ран. Чтобы положить этому конец, власти афинские сделали места платными и каждому, кто хотел смотреть представление, следовало платить за это по два обола. А чтобы бедным не казалась такая плата обременительной, за каждым установлено было право получать эти два обола из казны. Так вот отсюда-то и повелся этот порядок. Дело дошло до того, что стали получать деньги не только на места, но стали вообще делить между собой все государственные деньги. (5) От этого стали халатно относиться и к военным походам. Дело в том, что в прежнее время получали плату от государства, если отправлялись в поход, а тут стали получать свою долю денег, оставаясь дома и проводя время на зрелищах и праздниках. Поэтому они уже не хотели выступать в походы и подвергаться опасностям, установили даже закон относительно этих зрелищных денег, грозивший смертной казнью всякому, кто бы внес письменное предложение отнести их на прежнее назначение и обратить в военные. Вот почему Демосфен с осторожностью дает свой совет на этот счет и, задав себе вопрос: "Что же - ты вносишь предложение, чтобы эти деньги обратить в военные?" - отвечает: "Нет, клянусь Зевсом, отнюдь нет". Вот этого достаточно о зрелищных деньгах.
(6) Кроме того, оратор высказывается и относительно гражданского войска, настаивая, чтобы сами граждане отправлялись в поход, а не посылали помощь из наемников, как обыкновенно делали: это-то и является, говорит он, причиной того, что дела кончаются неудачно.
РЕЧЬ
(1) Большие, я думаю, деньги дали бы вы, граждане афинские, за то, чтобы знать, какими мерами помочь государству в том деле, которое вы сейчас обсуждаете. А раз так, то у вас должна быть и охота - с готовностью выслушивать всех, кто хочет давать советы. Ведь не только тогда, когда выступает перед вами человек, зрело обдумавший какое-нибудь полезное для вас предложение, вы можете выслушать[1] и принять его совет, но на вашу долю, мне кажется, выпало еще такое счастье, что много дельного сумеют предложить вам некоторые сразу без подготовки[2] и вам таким образом из всего этого уже легко будет выбрать полезное.
(2) Так вот теперешний случай, граждане афинские, чуть ли не говорит живым голосом, что за те дела[3] вам надо взяться самим, раз только вы думаете об их благополучном исходе. Однако мы сами[4], посмотрю я, как относимся к ним? - не знаю уж, что и сказать[5]. Мое, по крайней мере, мнение таково, что решить вопрос о посылке помощи надо сейчас же и что надо как можно скорее приготовиться, чтобы оказать помощь отсюда[6], - при этом смотрите, как бы не случилось с вами того же самого, что и прежде[7]; затем, надо снаряжать посольство, которое должно объяснить это и быть на месте событий. (3) Ведь бояться приходится главным образом того, как бы этот человек[8], способный на все и умеющий пользоваться обстоятельствами - где уступками, если так сложатся дела, а где угрозами (эти угрозы, естественно[9], могут казаться правдоподобными), а то клеветами на нас и на наше отсутствие[10], не повернул дела в свою пользу и не оттягал у нас какой-нибудь из самых важных основ нашего государства[11]. (4) Впрочем, пожалуй, граждане афинские, то самое, что является наиболее неопреодолимым в делах Филиппа, оказывается как раз весьма благоприятным для вас. Если он один единолично является над всем властелином - над явными и тайными делами - и одновременно вождем, господином и казначеем и везде сам находится при войске, это для быстрого и своевременного ведения военных действий имеет большое преимущество, зато для соглашения, которое ему хотелось бы заключить с олинфянами, это имеет как раз обратное значение[12].
(5) Ведь для олинфян ясно, что сейчас они[13] ведут войну не ради славы и не из-за участка земли, а ради того, чтобы спасти отечество от уничтожения и рабства, и они знают, как он поступил с теми из граждан Амфиполя, которые предали ему свой город[14], и с гражданами Пидны, впустившими его к себе[15]. Да и вообще, я думаю, для демократических государств тирания есть что-то не внушающее доверия - тем более, когда они занимают соседнюю область. (6) Итак, граждане афинские, стоит только вам проникнуться таким убеждением и иметь в виду вообще все, что следует, и тогда вы, я говорю, должны найти в себе решимость и воодушевление и относиться к войне теперь с таким вниманием, как никогда прежде: вы должны с полной охотой делать взносы денег, сами выступать в поход и вообще не позволять себе никаких упущений, потому что у вас уже не остается даже основания или отговорки, чтобы уклоняться от исполнения своих обязанностей. (7) До сих пор все вы твердили, что надо вовлечь олинфян в войну с Филиппом, и вот это случилось теперь само собой, да еще при самых благоприятных для вас условиях. Действительно, если бы они начали войну по вашему настоянию, они были бы ненадежными союзниками и, может быть, лишь до поры до времени держались бы принятого решения. Но, поскольку их ненависть проистекает от их личных обид, то, естественно, у них должно прочно держаться враждебное чувство за все бедствия, которых они страшатся теперь и которые испытали прежде[16]. (8) Так значит, если уж выпал такой благоприятный случай, вы не должны, граждане афинские, упустить его и испытать на себе то самое, что уже много раз бывало с вами ранее. Вспомните, например, то время, когда мы только что возвратились из похода, оказав помощь эвбейцам[17], и когда на этой трибуне выступали амфипольцы Гиерак и Стратокл, приглашая вас выйти в море и взять под свою власть их город[18]; если бы мы тогда проявили такое же усердие ради собственной пользы, как перед этим для спасения эвбейцев, Амфиполь был бы тогда в ваших руках и вы были бы избавлены от всех последовавших затем осложнений. (9) И еще потом, когда приходили известия об осаде то Пидны, то Потидеи, то Мефоны, то Пагас и всех вообще городов - не стану задерживаться с перечислением всех их в отдельности, - если бы мы тогда хоть любому из них сразу же помогли сами решительно и, как следовало, то теперь нам легче и гораздо проще было бы справиться с Филиппом. Но на деле, если нам и представляется случай, мы всякий раз упускаем его, а на счет будущего все рассчитываем, что оно устроится к лучшему само собой; таким отношением мы, граждане афинские, сами дали усилиться Филиппу и сделали его таким, каким еще не был ни один царь Македонии. Так вот сейчас хороший случай представляется нашему государству сам собой - вот этот с олинфянами, и он не уступает ни одному из тех прежних. (10) И я, по крайней мере, думаю, граждане афинские, что всякий человек, если бы только стал по справедливости учитывать благодеяния, оказанные нам богами, даже при условии, что многое у нас обстоит не так, как бы следовало, тем не менее питал бы к ним великую благодарность - и естественно. Да, если мы многое потеряли во время войны[19], это с полным правом можно отнести на счет нашей беспечности; если же этого не случилось с нами давно и вдобавок, если вот теперь нам представился некоторый союз, способный уравновесить эти потери, - будь только у нас желание пользоваться им, - в этом я готов видеть благодеяние, ниспосланное их благоволением. (11) Но, я думаю, это похоже на то, что бывает с приобретением денег. Если человеку удастся сберечь то, что он приобрел, он горячо благодарит судьбу; если же растратит незаметно для самого себя, то утратит вместе с тем и память о благодарности. Точно так же и с государственными делами: раз люди не воспользовались правильно благоприятными условиями, они не помнят даже и о благе, если какое-нибудь выпало им по милости богов, потому что обо всех прежних делах они судят по конечному исходу. Потому и нужно вам, граждане афинские, хорошенько подумать о дальнейшем, чтобы поправить теперешнее положение и тем самым стереть с себя позор за прежние действия. (12) Если же мы, граждане афинские, оставим без поддержки и этих людей и в таком случае он овладеет Олинфом, тогда что же еще будет мешать ему идти туда, куда хочет?[20] - пускай-ка кто-нибудь ответит мне на это. Учитывает ли кто-нибудь из вас, граждане афинские, и представляет ли себе, каким образом сделался сильным Филипп, хотя был первоначально слабым? А вот как: сначала взял он Амфиполь, потом Пидну, затем Потидею, позднее еще Мефону, наконец, вступил в Фессалию. (13) После этого в Ферах, в Пагасах, в Магнесии[21] - словом всюду, он устроил все так, как ему хотелось, и тогда удалился во Фракию. Затем, там одних царей он изгнал, других посадил на престол[22] и после этого сам заболел[23]. Едва оправившись от болезни, он опять-таки не предался беспечности,[24] но тотчас же сделал попытку подчинить олинфян. А его походы на иллирийцев и пеонов, против Ариббы[25] и еще другие, какие можно было бы назвать, я уже обхожу молчанием.
(14) "Так зачем же, - возразит, пожалуй, кто-нибудь, - ты об этом говоришь нам теперь?" - Затем, чтобы вы узнали, граждане афинские, и почувствовали обе вещи - и то, как вредно упускать постоянно из виду одно дело за другим, и то, какова та жажда деятельности, которой обладает и с какой сжился Филипп, - жажда, которая не дает ему успокоиться и удовлетвориться достигнутыми успехами. Если же он будет твердо держаться своего решения, что надо постоянно в чем-нибудь еще более развивать достигнутые успехи, а мы - своего, что ни за какое дело не стоит браться решительно, тогда смотрите, чем же это должно будет кончиться. (15) Скажите ради богов, кто же среди вас настолько простодушен, кто же не понимает того, что война, происходящая сейчас там, перекинется сюда, если мы не примем своих мер? А ведь если это случится, я боюсь, граждане афинские, как бы не вышло того же самого, что бывает с должниками, которые легкомысленно занимают деньги под высокие проценты, а потом, пожив короткое время в довольстве, лишаются и первоначальных денег; я и боюсь, не оказалось бы вот так же, что и нам придется дорогой ценой расплачиваться за свое легкомысленное отношение и что, стараясь все дела устраивать к собственному удовольствию, мы будем потом вынуждены исполнять много тягостных дел, каких не хотели, да вдобавок еще с опасностью для себя бороться за целость своей собственной страны.
(16) "Конечно, порицать-то, - скажет, пожалуй, кто-нибудь, - легко и всякий может; а вот разъяснять, как надо поступать на счет текущих обстоятельств, это есть дело советника". Правда, мне не безызвестно, граждане афинские, что часто, когда что-нибудь произойдет не так, как бы вам хотелось, вы подвергаете опале не виновных, а людей, которые последними высказывались по этому вопросу. Однако, по моему мнению, не следует все-таки ради своей только личной безопасности утаить от вас то, что я считаю для вас полезным. (17) Так вот я и говорю, что вы должны помогать делу двояким образом: во-первых, надо спасать олинфянам их города[26] и посылать для выполнения этой цели воинов, во-вторых, надо наносить вред его стране посредством триер и другого отряда воинов. Если же вы упустите хоть одно из этих условий, тогда я боюсь, как бы весь этот поход не оказался у нас напрасным. (18) Дело в том, что, если он сначала предоставит вам опустошать его страну и тем временем подчинит себе Олинф, ему потом легко будет, возвратившись к себе на родину, отразить вас; если же вы только пошлете помощь в Олинф, он будет видеть свою землю в безопасности и тем настоятельнее и упорнее займется осадой и в конце концов одолеет осажденных. Следовательно, помощь нужна значительная и с двух сторон.
(19) Так вот насчет оказания помощи я держусь такого взгляда. Что же касается источника, откуда взять деньги, то есть у вас, граждане афинские, деньги, есть столько, сколько нет ни у кого на свете, и они могут быть употреблены на военные нужды; только вы берете их так себе, как вам вздумается[27]. Значит, если вы будете отдавать их воинам, идущим в поход, вам не нужно ничего добавлять; иначе же это необходимо, больше того, необходим совершенно новый источник. "Что же, - скажет, пожалуй, кто-нибудь, - ты вносишь предложение, чтобы эти деньги обратить в воинские?" - Нет, клянусь Зевсом, отнюдь нет. (20) Я только думаю, что надо снарядить воинов, что на это нужны деньги - воинские - и что должно быть строгое соответствие между получением денег и исполнением обязанностей[28]; вы же думаете, что надо как-то так, ничего не делая, получать деньги на празднества. В таком случае остается, я думаю, одно: всем делать взносы, когда требуется много денег, - большие, когда немного, - небольшие[29]. А деньги нужны, и без них нельзя сделать ничего, что требуется. Но некоторые говорят еще о каких-то источниках - одни об одних, другие о других; так выберите из них тот, который вам кажется полезным, и, пока есть еще время, возьмитесь за дела.
(21) Между тем стоит представить себе и принять в расчет, в каком положении сейчас дела у Филиппа. Да вовсе не в таком хорошем, как с виду кажется и как, может быть, кто-нибудь сказал бы, не вглядываясь в них пристально, и настоящее его положение даже отнюдь не самое прекрасное. Да он никогда и не начал бы этой войны, если бы представлял себе, что придется действительно воевать; но он рассчитывал тогда, что, стоит ему только туда явиться, как сразу же захватит все дела в свои руки, и вот тут-то он и ошибся. Это прежде всего смущает его и наводит большое уныние, поскольку случилось вопреки его расчету, а затем - положение дел в Фессалии. (22) Фессалийцы, конечно, от роду никогда не внушали доверия никому из людей[30], но особенно не внушали и теперь не внушают доверия ему. Вот они, например, постановили требовать у него возвращения Пагас и воспретили укреплять Магнесию[31]. А я даже слышал от некоторых, что и доходами с гаваней и рынков они уж не дадут ему больше пользоваться, потому что на эти средства, говорят они, нужно содержать общественное управление фессалийцев, а не отдавать их Филиппу. Но если он лишится этих денег, тогда крайне затруднительно будет ему содержать наемников. (23) Конечно, пеонийский, иллирийский и вообще все эти царьки, надо думать, предпочли бы быть самостоятельными и свободными, чем рабами, потому что они не привыкли кому-нибудь подчиняться и, кроме того, человек этот, как сами они говорят, наглец. И в этом, клянусь Зевсом, может быть, нет ничего невероятного: незаслуженное благополучие у безрассудных людей становится источником высокомерия; вот поэтому и существует мнение, что сохранить достояние бывает часто труднее, чем его приобрести. (24) Итак, нужно вам, граждане афинские, понять, что всякая невыгодная сторона у него есть выгода для вас, и сообразно с этим взяться усердно всем вместе за дела, отправлять в случае надобности послов, идти в поход самим и побуждать к этому всех остальных, имея при этом всегда в виду, что было бы, если бы Филиппу представился подобный случай против нас и война началась у наших границ, - с какой охотой, - представьте это себе, - пошел бы он против нас! И неужели после этого вам не стыдно, если сейчас, когда вы располагаете удобным случаем, вы не решитесь поступать с ним так же, как он поступил бы с вами, будь только он в силах?
(25) Кроме того, граждане афинские, вам не надо упускать из виду и того, что сейчас у нас есть еще возможность выбирать, вам ли воевать там, или ему у вас: если олинфяне будут держаться, вы будете воевать там и наносить вред его стране, без всякого страха пользуясь произведениями вот этой, имеющейся тут, вашей собственной страны; если же Филипп одолеет их, кто помешает ему идти сюда? (26) Фиванцы? Да они - чтобы не сказать про них слишком резко - и сами будут не прочь принять участие в нападении на вас[32]. Или, может быть, фокидяне? Это те-то, которые и собственной страны не в силах защитить, если вы им не поможете![33] Или кто-нибудь другой? "Да нет же, любезнейший, он и не подумает этого делать!" - Однако это было бы крайней нелепостью с его стороны, если бы он, когда соберется с силами, не привел в исполнение того, чем сейчас похваляется, рискуя прослыть за безумного. (27) А ведь насчет того, какая разница, - здесь ли воевать, или там, - об этом, я думаю, и говорить нет надобности. Если бы, например, понадобилось вам самим пробыть в походе хоть только тридцать дней и из запасов своей страны брать то, что требуется воинам в походе - при том условии, конечно, если никакого неприятеля в ней нет - тогда, я думаю, убытки ваших земледельцев оказались бы больше, чем ваши расходы на всю эту войну до сих пор[34]. Ну, а если какая-нибудь война перекинется сюда, чего же нам тогда будут стоить - надо только представить себе это - все потери от нее? Да присовокупляются еще обиды от врагов и стыд за собственные действия, который не лучше всяких потерь - по крайней мере в глазах сознательных людей!
(28) Вот это все надо всем хорошенько понять и соответственно этому посылать помощь и отводить войну туда: богатым это нужно для того, чтобы, затрачивая пустяки ради сохранения больших средств, которыми они, к счастью, обладают, безопасно пользоваться остальным; людям призывного возраста[35] - для того, чтобы приобрести военный опыт в стране Филиппа и стать грозными защитниками своей страны, обеспечивая ее неприкосновенность; ораторам - для того, чтобы им легко было дать отчет в их политической деятельности, так как в зависимости от того, какой оборот примут у вас дела, такими будете вы и судьями их действий. А успешными да будут они - ради общего блага!
ПРИМЕЧАНИЯ
Введение
Три короткие, но чрезвычайно сильные речи Демосфена, известные под названием "Олинфских", были произнесены осенью 349 г. до н. э. и направлены против Филиппа в ту пору, когда последний готовился овладеть городом Олинфом (на полуострове Халкидике). Об обстоятельствах, послуживших основой для этих речей, см. выше, в статье "Демосфен - оратор и политический деятель", стр. 425 сл.
Относительно порядка произнесения трех Олинфских речей у древних критиков было разногласие. Ритор Дионисий Галикарнасскнй (в эпоху Августа) утверждал, что первой по времени была вторая из них, а последней - первая. Однако другие, и в том числе весьма авторитетный Цецилий (того же времени), держались того порядка, в каком они дошли в своде речей Демосфена. И приходится отметить, что именно этот порядок дает представление о постепенном нарастании политических настроений, причем высшей степени эта напряженность достигает в третьей. Все они отличаются общим характером: войну вести необходимо; разрыв Олинфа с Филиппом есть благоприятный момент для Афин, так как предотвращает столкновение с врагом в самой Аттике; надо снарядить туда помощь; намекается на существование денежного фонда, которым можно воспользоваться: это - зрелищный фонд; однако еще не видно результатов посланной помощи, говорится только, что причиной неудачи является медлительность самого народа. Судя по расчетам, которые делает Демосфен в III, 5, приходится заключить, что последняя речь была произнесена несколько ранее ноября 349 г., а по содержанию их видно, что они близко следовали одна за другой.
Были ли дальнейшие действия результатом этих речей Демосфена, мы затрудняемся точно сказать, так как связь событий этого времени нам неизвестна. Но вот что мы знаем о конце Олинфа. Афиняне несколько раз посылали туда помощь, сначала эскадру из 30 кораблей с двумя тысячами легковооруженных (наемников) под начальством Харета; но этого было недостаточно. Потом, после новой просьбы олинфян, командировали туда действовавшую в водах Геллеспонта армию Харидема из 18 кораблей с четырьмя тысячами легковооруженных и 150 всадниками. Но так как и эта помощь не могла изменить положение, то была послана еще армия под начальством Харета из двух тысяч афинских гоплитов и 300 всадников на 17 кораблях. Однако и эти меры оказались недостаточными и не достигли цели. Весной 348 г. Филипп подступил уже к самому Олинфу и заявил жителям, что "либо им не жить в Олинфе, либо ему самому в Македонии" (IX, 11). Приведенные в отчаяние жители обратились с мольбой в Афины. Афиняне поняли опасность и снарядили новую армию под начальством Харета. Однако экспедиция была задержана встречными ветрами. А между тем внутри самого города энергично действовали агенты Филиппа Евфикрат и Ласфен. Им удалось добиться изгнания из города одного из самых энергичных противников Македонии - Аполлонида (IX, 56, 66). В двух сражениях олинфяне потерпели поражение, а потом изменники предали в руки Филиппа отряд из 500 всадников и, наконец, осенью 348 г. открыли ворота города и впустили врагов, после чего город был разрушен до основания.
План речи
Вступление. Необходимость афинянам выслушивать всех ораторов (§ 1).
Главная часть. I. Предварительные соображения (§ 2-15). 1) Требование момента: нужно немедленно послать помощь, а вперед отправить посольство, так как иначе Филипп сделается хозяином положения (§ 2-3); 2) благоприятное условие для афинян - олинфяне будут бороться за свою свободу (§ 4-7); 3) все зависит от энергии самих афинян (§ 8-11); 4) опасность для Афин в случае падения Олинфа, как показывают примеры прошлой деятельности Филиппа (§ 12-15). II. Предложение оратора (§ 16-20). 1) Вступительное объяснение: ради пользы государства оратор готов забыть личную безопасность (§ 16); 2) предложение: надо послать две армии - в Олинф и в Македонию (§ 17-18); 3) денежные средства можно взять из зрелищного фонда (§ 19 - 20). III. Доказательства (§ 21-27). 1) Слабые стороны у Филиппа (§ 21-24); 2) поддержка Олинфа предохраняет Аттику (§ 25-27). Заключение. Призыв ко всем гражданам о содействии (§ 28).


[1] Оратор как будто опасается, что афиняне под влиянием партии Евбула не станут слушать его речи.
[2] Ирония над тем, как иногда легкомысленно принимались решения в Народном собрании. Противником Демосфена выступал Демад (Свида, «Лексикон»).
[3] т.е. в Олинфе.
[4] Намеренное обобщение, чтобы смягчить резкость обвинения — как будто сам оратор причастен к этой вине.
[5] Деликатное выражение, чтобы не сказать прямо — «небрежно».
[6] Т. е. из Афин, и притом не наемными силами, а посылкой гражданской армии.
[7] Намек на медлительность и халатность, проявленную уже раньше (ср. ниже § 8) в делах с Амфиполем, Потидеей, Гериной крепостью и др.
[8] Обычное презрительное выражение у Демосфена о Филиппе.
[9] Едкий намек на действительные случаи.
[10] Небрежное ведение политических дел, при котором афиняне вечно запаздывают со своими действиями, является важным аргументом при агитации их противников. Оратор осторожно указывает на этот факт под видом «клеветы».
[11] Имеются в виду происки Филиппа, чтобы расстроить готовившийся союз Олинфа с Афинами и привлечь Олинф к союзу с Македонией.
[12] Договор, который хотел бы заключить Филипп, требует подчинения города. Олинф совсем недавно был в союзе с Филиппом. Напоминание об этом могло бы возбудить подозрительность против Олинфа, и оратор спешит сгладить это противоположной перспективой.
[13] В подлиннике шестистопный ямбический стих.
[14] Древний комментатор, объясняя это место, говорит: «Когда Филипп вступил в город, он убил их первыми, говоря: если вы не пощадили собственных сограждан, то насколько же более оснований, что впоследствии вы окажетесь такими же по отношению ко мне?»
[15] Об этом древний комментатор говорит: «И тут некоторые оказались предателями; впоследствии же, увидав, что он их не пощадит, они убежали в Аминтий, святилище его отца (из лести перед его отцом жители Пидны соорудили в честь него святилище). Однако, хотя они прибегли к его защите, все-таки он их не пощадил, но предложил им покинуть его и, обещав под клятвой ничего худого им не делать, когда они вышли, перебил их».
[16] В 352 г. олинфяне, почувствовав опасность со стороны Филиппа, пытались завести сношения с Афинами. Но Филипп неожиданно явился под стенами города и заставил их отказаться от своего намерения (см. IV, 17).
[17] В 357 г. происходила борьба партий на Эвбее. Одни пригласили на помощь фиванцев, другие афинян. Благодаря энергичным действиям афинян подначальством Тимофея победа оказалась на их стороне, и фиванцы были прогнаны с острова.
[18] В 358 г. Филипп осадил Амфиполь. Жители отправили посольство в Афины, соглашаясь им подчиниться. Но Филипп в секретных переговорах обещал афинянам уступить Амфиполь, если они помогут ему овладеть городом Пидной. В 357-356 гг. он завладел обоими городами, но Амфиполя не отдал афинянам. Затем он взял и Потидею в 356 г. Сохранилась надпись из Амфиполя об изгнании Стратокла и Филона после взятия Амфиполя Филиппом (Dittenberger, Syloge, 194).
[19] Имеется в виду война из-за Амфиполя.
[20] Иносказательное выражение: разумеется, сама Аттика, ср. § 15 и 25.
[21] Надо обратить внимание на ритм речи: по мере того, как нарастают события, ритм речи становится все более быстрым.
[22] Фракийский царек Амадок, который сначала был союзником Афин, перешел на сторону Филиппа. Керсоблепт, преемник царя Котиса, побежденный Филиппом, должен был выдать ему в качестве заложника своего сына.
[23] Слухи об этой болезни и даже смерти упоминаются в IV, 10.
[24] Тонкий намек на самих афинян. Демосфен имеет в виду выступление Филиппа против Олинфа в 352 г. (см. IV, 17).
[25] Арибба, царь молоссов (племя в Эпире), дядя Олимпиады, супруги Филиппа, подвергся нападению Филиппа в 352/351 г. В 343 г. он был изгнан из своих владений и был принят афинянами.
[26] Олинф стоял во главе целого союза — 32 городов на полуострове Халкидике. Филипп начал свои враждебные действия против Олинфа с последовательного взятия всех этих городов.
[27] Это так называемые зрелищные деньги (&Еюр1ха), которые раздавались с 410 г. в размере двух оболов (около 13 копеек) на человека и позднее составляли специальный фонд. Первоначально образование его имело условное значение и в случае военной надобности он должен был пойти на войну. Однако эта оговорка с течением времени была забыта. Есть известие, что Евбулом проведен был закон, грозивший смертью за попытку отмены этого порядка. Афинская беднота, пользовавшаяся этим фондом, ревниво оберегала его и потому Демосфену приходилось соблюдать крайнюю осторожность в этом деле и он говорит только намеками. Специальное внимание этому вопросу уделяет Демосфен в «Олинфской третьей» (III, 10 сл.), где говорит об этом уже открыто и без обиняков. Об этом см. выше, стр. 416 сл.
[28] О таком плане σύντοξις см. в речи «О распределении средств» (XIII). Впрочем, принадлежность этой речи Демосфену сомнительна.
[29] Имеются в виду чрезвычайные сборы денег на военные нужды (εισφορά); размер их определялся степенью надобности и облагались ими все граждане без изъятия пропорционально своему состоянию.
[30] Вероломство фессалийцев вошло у греков в пословицу. Филипп вмешался в социальную борьбу в Фессалии, поддержав аристократов; демократы же получали помощь от фокидян и афинян.
[31] Пагасы — гавань Фер в области Магнесии. Филипп занял их в 352 г.
[32] В так называемой Священной войне фнванцы хотели наказать фокидян, но сами потерпели поражение, и тогда им на помощь пришел Филипп. Афиняне негласно помогали фокидянам.
[33] Намек на действительные события. В 352 г. после победы над фокидянами, подчинив себе Фессалию, Филипп сделал попытку пробиться через Фермопильский проход в среднюю Грецию, чтобы окончательно расправиться с фокидянами. Однако афиняне вовремя успели преградить ему путь.
[34] На войну с 357 по 349 г., когда пали Амфиполь и другие города во Фракии и Халкидике, истрачено было свыше 1500 талантов (около 3 600 000 руб.). См. III, 28.
[35] Призыву на военную службу подлежали люди в возрасте от 18 до 60 лет.