2. Узурпаторы в Малой Азии: третий век

Эта глава излагает период от восшествия на престол Селевка II в 246 году до захвата Сард в 213 году при Антиохе III, отражая годы краха и отсутствия власти Селевкидов в Малой Азии. В ней дана оценка двум селевкидским узурпаторам в их попытках сделаться царями и сохранить царство в одном и том же географическом регионе: Малой Азии. Тщательный анализ имеющихся источников и старательная реконструкция исторического повествования показывает, что для поддержания своих позиций оба узурпатора использовали различные стратегии: один подчеркивал свою кровную связь с предыдущими царями, а второй делал большой упор на свои личные достижения. Хотя Антиох Гиеракс был членом семьи Селевкидов—и он поддерживал этот факт в своей царской чеканке — он в конце концов потерпел поражение в конфликте с Атталом I Пергамским и потерял свое царство. Ахей также был в отдаленном родстве с царской семьей Селевкидов, но предпочел не подчеркивать эту связь. Тем не менее, он смог утвердиться в качестве царя на бывших территориях Селевкидов и успешно сражался против Аттала I, пока селевкидская армия не одолела его, примерно восемь лет спустя.
В целом в этой главе показаны параметры царствования в империи Селевкидов в III веке: семейные отношения и индивидуальный успех, и утверждается, что уже в этот момент люди вне царской семьи могли делать царские пожертвования и быть принятыми в качестве царей.

*****

Как можно написать историю узурпаторов третьего века? Мы знаем, что и Антиох Гиеракс, и Ахей были поставлены во главе Малой Азии и со временем каждый провозгласил себя царем. Мы можем сделать вывод, что экспансия Птолемеев в западной Малой Азии и растущая независимость Атталидов ослабили недавно установленный контроль Селевкидов при Антиохе II. Это утверждение, однако, включает парадигмы, которые являются более сложными, чем может передать предыдущее предложение: что означает «экспансия Птолемеев» и «растущая независимость Атталидов»? Хотя последний вопрос уже рассматривался в главе 1, для того чтобы задуматься о Малой Азии третьего века, мы должны обратить внимание на сложность региона и ограниченность наших источников. Источники, в частности, затрудняют написание работ о Малой Азии третьего века, поскольку не сохранилось ни одного литературного отчета, который давал бы ясную картину взаимоотношений держав в регионе. Хотя эпиграфические документы из Малой Азии, в которых упоминается царь Антиох или царь Птолемей, указывают на политическую деятельность этих правителей, даты и контекст этих надписей установить трудно, и они часто основаны на недостаточных аргументах. Поэтому история третьего века всегда будет гипотетической и в лучшем случае временной.

Птолемеи и галатские племена

Смерть Антиоха II и тактика выживания двух селевкидских вдов, Лаодики и Береники, привели к политической нестабильности и вторжению царя Птолемеев. В свете последних научных открытий следует признать, что Антиох II не развелся со своей первой женой Лаодикой, когда он женился на птолемеевской принцессе Беренике, и первая селевкидская царица и ее сыновья не попали в опалу. В самом деле, присутствие Лаодики с ее тремя детьми в Вавилоне в 246 году (где, как ни странно, Береника не упоминается) может свидетельствовать о том, что старший сын Селевк готовился к наследованию престола. [1] Смерть царя изменила эту картину: две царицы боролись за то, чтобы возвысить своих сыновей, и Юстин изобразил несчастья Лаодики, печаль Береники, и сострадание городов Азии к последней царице, передавая неопределенность этих первых недель и месяцев (Just. Epit. 27.1–8). Селевк II в конечном счете добился успеха в притязаниях на царство, и в астрономических дневниках Вавилона он один упоминается в качестве прямого преемника своего отца Антиоха. Беренику и ее маленького сына Антиоха поддержал ее брат Птолемей III, который во время своего завоевания территории Селевкидов первоначально утверждал, что он действовал в качестве опекуна селевкидского принца (SEG 42.994). Давно утраченная надпись из Адулиса на Красном море свидетельствует об успехах Птолемеев во время этой войны. Если читать повествование с пониманием имперского языка, мы можем видеть, насколько углубился Птолемей III на территорию Селевкидов (OGIS 54). [2] Он был принят в Антиохии на Оронте и дошел до Вавилона, но восстание в Египте (App. Syr. 65 [346]; Just. Epit. 27.1.9) по–видимому, остановило птолемеево наступление. [3] Точные обстоятельства от нас ускользают, но более поздние источники предполагают, что после примерно четырех лет войны Селевк II смог заключить с Птолемеем III перемирие (Just. Epit. 27.2.9). Помимо древних литературных повествований, в которых упоминаются военачальники Птолемеев в Сирии и Киликии после ухода Птолемеев (FGrHist 260 F 43.28-30), эпиграфические документы свидетельствуют о том, что царь Птолемеев совершил крупные завоевания в Малой Азии и значительно сократил пространство Селевкидов. Войска Птолемея вновь овладели ионийским и карийским побережьями; его войска вступили в Геллеспонт и достигли южного побережья Памфилии и Киликии. Однако Птолемей III не смог утвердиться ни в Эолиде, ни в карийской глубинке, как это удавалось его предшественникам. В то время как эти районы все еще номинально находились под властью Селевкидов, местные агенты в окрестностях Милас, долины Меандра и города Смирны по мере ослабления контроля Селевкидов действовали все более и более независимо. Птолемеевские войска дислоцировались на побережье Малой Азии, а становление атталидских правителей и расширение их интересов должно быть, вызвали трения с интересами Селевкидов. Это проявляется в войнах Антиоха Гиеракса и Ахея против птолемеевских армий и с возрастающей частотой против войск Атталидов. Кроме того, царь Птолемеев также знал, как вмешаться в политику Селевкидов. Сохранившиеся свидетельства иллюстрируют прямую связь между царями Птолемеев и временами с узурпаторами, что свидетельствует о возможностях Птолемеев воздействовать на политическую сферу Малой Азии за пределами их новых завоеванных регионов. [4] Местные властители Малой Азии, пергамские Атталиды, правители Вифинии и (отдаленно) правители Понта находились между этими двумя фронтами и активно расширяли свои собственные сферы влияния.
Еще одна сила, действующая в Малой Азии в III веке, более трудна для оценки: галатские племена. В рассматриваемый период в пользу галатов нет никаких прямых свидетельств; однако, поскольку они были вовлечены в силовую политику Малой Азии, как только они перешли из Европы в 278/7 году, весьма вероятно, что они продолжали действовать на протяжении всего III века. Никомед Вифинский был первым эллинистическим правителем, который нанял галатские племена на военную службу против своего брата Зипета младшего, и вполне возможно, что они оставались на службе у вифинского правителя в битвах против Антиоха I. [5] Ряд документов из городов Малой Азии иллюстрирует военную деятельность галатов, и хотя они были наняты предположительно как и любые другие наемники в эллинистический период, надписи от общин в западной Малой Азии описывали их как кощунственных разбойников, совершавших набеги на греческую сельскую местность, и распространявших ужас. [6] Цари старались умиротворить этих галатов. Антиох I позднее победил их в «слоновой битве», и, по–видимому, пришел к соглашению с ними, разрешив им поселиться в центральной Анатолии и, возможно, предоставив им новые территории. [7] Антиох I предположительно использовал эту победу с целью добиться политического признания в Малой Азии. Он принял титул «Сотер», утверждая, что он был первым, кто победил галатов в западной Малой Азии (App. Syr. 65 [343]), и хотя проверить это нельзя, возможно, именно благодаря своим победам над галатами он получил почести от греческих городов. Точно так же атталидские правители и правители Вифинии использовали походы против галатов, чтобы продемонстрировать свою заботу о греческих городах (Pol. 5.111.6–7). На местном уровне мы находим почести, которые получил от деревенских общин Ахей Старший, kyrios поместья в окрестностях Лаодикеи на Ликосе. Он был провозглашен Сотером, когда его чиновники выкупили захваченных галатами заложников. С другой стороны селевкидские цари брали галатов в армию и платили им за их услуги. Вероятно, именно оплата наемникам находит свое отражение (возможно, в атталидском источнике) в рассказе Ливия, когда он пишет, что «в конце концов даже цари Сирии не отказывались платить им дань» (stipendium dare non abnuerunt, Liv. 38.16.13). Еще одна заметка в книге Ливия показывает, что дискурс о победе над «варварами» не помешал селевкидским царям нанимать галатские войска еще в царствование Антиоха III (38.12.4).
В исследуемый период мы видим галатов и как «грабителей–варваров», и как царских ауксилариев. Галаты вновь появились в качестве отдельных «разбойников» в 230‑х годах, когда Аттал I Пергамский использовал набеги галатов для обоснования своего провозглашения царем, и именно в этот период галаты находились на службе у Антиоха Гиеракса. Свидетельства более раннего периода между 270‑ми и 240‑ми годами отсутствуют, и было высказано предположение, что сильное присутствие Селевкидов в Малой Азии и защита Атталидами Эолиды и Мисии обеспечивали некоторый контроль над ситуацией в Галатии, что — в свою очередь — оставило мало следов в источниках за эти годы. Далее невозможно решить, переместились ли уже тогда некоторые галатские племена на юг из своих поселений в область Амория, к северо–востоку от Антиохии в Писидии, или это произошло только в 230‑х гг. Тем не менее именно этот регион, по–видимому, охраняли династы вокруг Филомелиона. Не следует предполагать, что только Антиох Гиеракс, порвав с братом, решил нанять галатов в качестве наемников или заключить с ними союз, как это сделал Никомед. Вместо этого другие агенты в Малой Азии также пользовались их услугами, и галатские вспомогательные войска также, вероятно, играли определенную роль в военных столкновениях между Антиохом I, Антиохом II и Птолемеем II, и поэтому мы должны считать галатов мощной основой для военных планов царей и династов начиная с этого периода.
Хотя греческие города, по–видимому, упрощали дело, не проводя различий между отдельными галатскими племенами, когда они восхваляли своих героев против галатской угрозы, именно греческие публичные надписи показывают, что галаты были индивидуальными агентами, преследующими свои собственные интересы. Эти рассказы дают нам представление о силе галатов, их полезности для царей и династов в Малой Азии, а также о том, почему они стали важным фактором в политической борьбе в 240‑х и 230‑х гг.

Царственный узурпатор: Антиох Гиеракс

Именно в этот период Антиох Гиеракс стал царем в Малой Азии. Информацию о его царствовании можно найти в рассказе о «войне братьев» у Юстина и в хронология сирийских царей у Порфирия. Однако, хотя повествования о более поздних узурпаторах вроде Ахея и Александра Баласа, содержат меньше пробелов и предположений, даже гипотетический отчет о царствовании Антиоха Гиеракса подчеркивает фундаментальные закономерности узурпации, которые имеют решающее значение для его притязаний на царство.
Второй сын Антиоха II и его жены Лаодики, а также брат Селевка II, Антиох Гиеракс родился около 255 года. В 246 году он появляется рядом со своим братом в Вавилоне. После смерти Антиоха II и восшествия на престол Селевка II мы находим царя в Леванте сражающимся с вторгшимися войсками Птолемеев. Антиох, должно быть, вернулся в Малую Азию несколько лет спустя, когда его брат, по–видимому, назначил его защищать интересы Селевкидов в регионе (Just. Epit. 27.2.6). Источники предполагают, что этап между его назначением и заключением мирного договора между Птолемеем III и Селевком II был достаточно коротким, и к этому периоду нельзя отнести конкретные военные походы Гиеракса. Вполне вероятно, однако, что кампании Гиеракса включали защиту долины Герма и ограничение экспансии Птолемеев до Каистра, а возможно (хотя и менее вероятно) до долины Меандра. В этих военных походах Антиоху, вероятно, помогал Александр, полководец Сард (Porphyrios FGrHist 260 F 32.8), который был наместником Антиоха II в Малой Азии или, как говорится в надписи из Баргилии, «был оставлен там от царя». Учитывая молодость Антиоха, можно предположить, что именно этот Александр (брат матери Гиеракса Лаодики) фактически являлся главнокомандующим.
Военное назначение члена царской семьи во время войны между Селевком II и Птолемеем III имело желаемые результаты. Юстин указывает, что «тем временем Птолемей узнал, что Антиох идет на помощь Селевку (in auxilium venire), и чтобы избежать одновременной борьбы с обоими, царь Птолемеев заключил десятилетний мирный договор с Селевком» (Just. Epit. 27.2.9). Видимо, в контексте этого договора Антиох воспользовался возможностью отделиться от своего брата (Just. Epit. 27.2.10). Успешные военные кампании, возможно, против войск Птолемеев в конце третьей сирийской войны, могли бы сделать его претензии приемлемыми для его войск. Его отпадение, вероятно, будет поддержано Александром и его матерью Лаодикой, которая в то время все еще находилась в Сардах. Возможно, следует предположить, что один из них также действовал в качестве его опекуна, чтобы поддержать его притязания на диадему.
Антиох Гиеракс основал царство, которое просуществовало примерно двенадцать лет. И все же большая часть его политики остается в неизвестности. Антиоху Гиераксу пришлось полагаться на свою армию и набирать свежие войска, чтобы защитить свое недавно приобретенное царство от своего брата и отбиваться от сил Птолемеев на побережье Малой Азии. Он также должен был прийти к соглашению с Атталом I, династом Пергама. Плутарх в сопроводительной записке (Mor. 489 B), упоминает города, которыми правил Гиеракс, но какова была протяженность царства Антиоха? Свидетельства скудны, но тем не менее поучительны. Порфирий упоминает о контроле Гиеракса над Фригией (FGrHist 260 F 32.8). Нумизматические данные убедительно свидетельствуют о том, что позднее главным местом чеканки монет и экономической деятельности Антиоха стал Геллеспонт. Первоначально Антиох контролировал селевкидскую столицу в западной Малой Азии, Сарды, и через этот город он мог контролировать селевкидскую главную артерию долины Герма. На юге Колофон, Теос и Эфес отошли к Птолемеям в 240‑х годах и оставались под их контролем во время правления Гиеракса. Позднее Гиеракс мог попытаться утвердиться в долине Меандра, и некоторые монеты указывают на то, что он мог контролировать этот район, по крайней мере, в течение короткого периода времени. Хотя сохранившиеся свидетельства могут исказить эту картину, географическим пространством царствования Антиоха Гиеракса, по–видимому, были долина Герма, Геллеспонт и часть Фригии.
Узнав об узурпаторстве брата, Селевк II вернулся в Малую Азию. Порфирий предполагает, что он должен был дойти до Лидии, где в первой битве он победил своего младшего брата (FGrHist 260 F32.8). В следующем сражении Селевк II потерпел поражение от галатов при Анкире (Pomp. Trog. 27). Порфирий также предполагает, что эта битва велась и против Митридата II Понтийского (FGrHist 260 F 32.8). Мы не знаем наверняка, воевали ли Митридат II или галатские племена в союзе с Гиераксом. Тем не менее, прологи Трога, источник, наиболее близкий к событиям, прямо говорят о поражении Селевка II как о произошедшем во время войны против Антиоха Гиеракса. [8] Это поражение не следует рассматривать как случайное, и оно было явно связано с войной против его брата. В частности, рассказ Юстина поучителен для разрешения этого вопроса: галаты, победившие Селевка II, требовали от Гиеракса платы (Just. Epit. 27.2.11–12). Даже если Антиох Гиеракс не был прямо упомянут, битва при Анкире была частью «войны братьев», и по крайней мере для этой встречи представляется вероятным интерпретировать Митридата II как союзника Антиоха Гиеракса. Плутарх описывает, как армия Селевкидов была κατακοπεῖσα, «изрублена», и даже царь куда–то пропал. [9] Если положиться на этот рассказ, мы увидим важность галатского вклада в победу Антиоха Гиеракса. [10] Хотя Гиеракс также наверняка набирал войска из других регионов, находившихся под его контролем вроде Лидии и Северной Мисии, это акцентирование на галатов указывает на то, что галатские племена Фригии предоставили Гиераксу ценную силу, которая могла бы компенсировать отсутствие у него доступа к войскам из других регионов империи Селевкидов.
Битва при Анкире и бегство Селевка II Киликию Педиаду (Polyain. 4.9.6; Plut. Mor. 508 D) ознаменовали для царя Селевкидов потерю Малой Азии за Тавром. Но как же быть с Антиохом Гиераксом? Юстин описывает затруднения между Гиераксом и его галатскими союзниками, которые теперь, когда Селевк II считался мертвым, обратились против Антиоха, чтобы уничтожить царскую династию и беспрепятственно грабить Малую Азию (Epit. 27.2.11). Хотя невозможно установить происхождение исторического повествования, из которого происходит эта интерпретация, можно пролить свет на последующие события. Юстин упоминает, что Антиох Гиеракс заплатил галатам за их повиновение, тем самым заключив союз (Epit. 27.2.12); процедура, которая не очень отличалась от предыдущих правителей и, возможно, была отражена в ссылке Ливия на селевкидскую дань, уплаченную галлам (Liv. 38.16.13). Учитывая тон повествования Юстина о Гиераксе и галатах, выплаты галатам, которые omnem stirpem regiam extinxissent «хотели уничтожить царский род», не должна интерпретироваться как что–то еще, кроме платы войскам после битвы и найма новых местных сил. [11] Порфирий упоминает походы Гиеракса в Великую Фригию, где царь собирал дань (FGrHist 260 F 32.8), что подразумевает либо грабеж, либо то, что его приняли в качестве царя в некоторых частях Фригии.
И все же его положение было не совсем стабильным. Он был «предан своими придворными и атакован галатами» (или, возможно, наоборот), но ему удалось бежать и отступить либо в Магнесию на Меандре, либо, что более вероятно, в Магнесию у горы Сипил (Porphyrios FGrHist 260 F 32.8). Стоит, однако, отметить, что в зависимости от даты битвы при Анкире и измены со стороны придворных, Антиох Гиеракс царствовал еще примерно девять лет. Несмотря на предполагаемую повествованием нестабильность, Антиох Гиеракс, по–видимому, продолжал сражаться в битвах и оставался царем.
Следующая хронология еще более сложна для оценки, и только фрагментарные свидетельства дают представление о деятельности Гиеракса. Оказывается, Антиох женился на дочери Зиела из Вифинии (Porphyrios FGrHist 260 F32.8). Как указано в письме Зиела на Кос, датированном между 246 и 242 годами, вифинский царь был в союзе с Птолемеем III во время третьей сирийской войны. Однако после этой войны у нас нет никаких свидетельств его участия в силовых играх в западной Малой Азии. [12] Брак Гиеракса с дочерью одного из царей северной Малой Азии, вероятно, ознаменовал вершину его царствования. Долина Герма, а вместе с ней и Сарды, вероятно, оставались под контролем Антиоха до его поражения у Колойского озера в конце его правления, хотя город не чеканил монету до прибытия Ахея. Если он контролировал Сарды, то, возможно, он также продолжал контролировать некоторые части Фригии, хотя вполне возможно, что в более поздний период его связи там были ослаблены. Нумизматические свидетельства, полученные главным образом из Александрии Троады, Лампсака, Илиона, Абидоса, Пария, Лисимахии и Скепсиса, указывают на то, что Геллеспонт стал регионом интенсивной чеканки монет с середины 230‑х годов и далее. Область долины Скамандр была очень плодородной и богатой ресурсами, но до нее можно было добраться только по северному маршруту через Мисию во Фригию и по южному маршруту недалеко от Пергама. Деятельность Гиеракса в Троаде также свидетельствует о том, что он был способен оттеснить Птолемеев из этого района. Если бы войска Птолемеев взяли под свой контроль побережье Троады в третьей сирийской войне и вернули Ларисе статус Птолемаиды, то вряд ли город мог бы остаться птолемеевским анклавом на территории Гиеракса. Птолемеевские гарнизоны, должно быть, были вынуждены покинуть город или нарушить верность, и влияние Птолемеев в Троаде и Геллеспонте должно было прекратиться на данный момент.
Хотя Троада была важным регионом, интересы узурпатора, по–видимому, вышли за пределы побережья Малой Азии. Подобно своему отцу Антиоху II и племяннику Антиоху III, Гиеракс пытался контролировать Босфор; большой выпуск чеканных серебряных монет, а также его очевидный монетный двор в Лисимахии могут предполагать военные кампании в северной окраине Малой Азии и интерес узурпатора к Фракии. Именно в этом контексте нам, возможно, следует датировать клятвы, которыми обменялись царь Антиох и народ Лисимахии. Если этот документ может быть отнесен к Антиоху Гиераксу, он может продемонстрировать новый способ взаимодействия между этим городом и царем. Передача Селевком II народу Византия крепости в Гиероне на южном берегу Босфора с видом на один из самых узких участков Босфора может дополнительно проиллюстрировать стратегический (и, вероятно, экономический) интерес к Босфору. Хотя точный контекст неясен, есть соблазн объяснить более сильное византийское присутствие на месте Гиерона растущей деятельностью Антиоха Гиеракса и предположить, что Селевк II пытался ограничить влияние своего брата.[13]
Деятельность Гиеракса в Троаде и Геллеспонте, однако, проходила в опасной близости к области интересов другого игрока в западной Малой Азии: Аттала I. В отличие от своих предшественников-Селевкидов, Антиох Гиеракс не смог вернуть Аттала I под свое правление или заключить союз с правителем Пергама. Юстин утверждает, что Аттал I (близкий по возрасту к селевкидским принцам) рассматривал войны между Селевком и Антиохом как идеальную возможность для расширения своего влияния в Малой Азии (Epit. 27.3.1), и исторические события демонстрируют успешные кампании Аттала I. Помимо оппортунизма, однако можно предположить, что Селевк II был благосклонен к оппозиции Аттала I Гиераксу. Можно было бы утверждать, что Аттал I выступал только против узурпатора, и, возможно, уже при Селевке II царство Аттала I получило признание, как, возможно, и восточные цари в царствование Антиоха II. Хотя эта конструкция привлекательна (и может быть поддержана сценариями, описанными в главах 1 и 3), отсутствие свидетельств означает, что она должна оставаться предположительной.
Был ли Аттал I поощрен Селевком II или нет, через некоторое время после его восшествия на престол в 241 году Аттал I успешно сражался с галатскими толистоагами у истоков Кеика, надел диадему и прославлялся в Пергаме как спаситель (Pol. 18.41.7). Заинтересованность Аттала I в демонстрации своего успеха как царя является еще одним свидетельством родства между Аталом I и Антиохом Гиераксом. В частности, долгожданный памятник Афине Полиаде, воздающей благодарение за победы первого царя над галатами и другими врагами и снабженный надписями вдоль (вероятно) восточной и северной сторон, является не только наглядным уроком истории, который должен был продемонстрировать ресурсы царя и его обширные владения, но также и надписи свидетельствуют о попытке Гиеракса закрепиться в Малой Азии в более поздние годы. Одна надпись, в частности, показывает хрупкость позиции Аттала I, несмотря на его растущую силу. Текст увековечивает победу Аттала I над галатами и царем Антиохом у Афродисии, которая скорее всего, является Афродисией, позднее уничтоженной Филиппом V, и которая была очень близка к самому городу Пергам (Pol. 18.2.2 и 18.6.4). Эта надпись иллюстрирует не только победу Атталидов, но и боевую доблесть армии Гиеракса. Если узурпатор смог подобраться почти вплотную, то его успехи против Аттала I очевидны.
Однако, несмотря на случайные успехи, казалось бы, в долгосрочной перспективе Гиеракс не смог выиграть сражения против Аттала I. Как Порфирий, так и победный памятник Атталиду перечисляют поражения узурпатора. Фактическая географическая интерпретация обоих сообщений проблематична и, вероятно, невозможна. Порфирий перечислил поражения Гиеракса и обнаружил их дважды в Лидии, еще одно близ Колойского озера (по–видимому, местонахождение святилища в Лидии автору было неизвестно ), еще одно поражение в Карии и смерть узурпатора во Фракии (Porphyrios FGrHist 260 F32.8). Победа близ святилища Артемиды Колои также, по–видимому, отмечена в атталидских надписях, и может быть истолкована как потеря узурпатором Сард и долины Герма. Невозможно установить, имело ли место ранее упомянутое сражение у Афродисии до или после этого, и то же самое верно для засвидетельствованной победы Атталида над Гиераксом в Геллеспонтской Фригии, которая могла быть помещена как до движения узурпатора на юг к Пергаму, так и, возможно, предпочтительнее, после возвращения обратно к Геллеспонту.
В какой–то момент, возможно, в 228 или 227 году, Антиох Гиеракс, по–видимому, был изгнан из Малой Азии (Porphyrios FGrHist 260 F32.8). Вполне возможно, что города Троады, и особенно Александрия Троада, теперь использовали политический вакуум, оставленный отсутствием Антиоха Гиеракса, чтобы активно поучаствовать в гражданской демонстрации независимости. Если бы это было так, то празднование Великих Панафиней, возможно, можно было бы датировать 229 или 225 годами. Хотя в рассказе Порфирия об этом ничего не говорится, очевидно, что после изгнания Антиоха из Малой Азии царь воспользовался последней возможностью удержать оставшиеся войска под своими знаменами и двинулся на восток, как это сделал до него Деметрий Полиоркет. Антиох двинулся к Месопотамии, чтобы завоевать царство своего брата, в то время как Селевк находился в походе против парфян. [14] Хотя Гиеракс успешно сразился по крайней мере в одной битве (Polyain. 4.17), он был окончательно побежден (Just. Epit. 27.3.7), и, по–видимому, бежал к своему родственнику Ариарату Каппадокийскому (Just. Epit. 27.3.8). С этого момента рассказ Юстина трудно интерпретировать: Антиох пошел к царю Птолемеев (Epit. 27.3.9), и здесь Юстин, возможно, имеет в виду отступление из Каппадокии по персидской царской дороге в северо-Западную Малую Азию в Пропонтиду или Херсонес, который находился под (возможно, недавней) оккупацией Птолемеев. Ранее упомянутая победа Атталида над Гиераксом в Геллеспонтской Фригии также может быть отнесена к этому последнему периоду. Юстин, который не упоминает Атталида, описывает бегство Гиеракса и его смерть, которую Полибий и Порфирий помещают во Фракии, возможно, в 226 или 225 году; именно пролог Трога наводит на мысль, что он был убит галатами.[15]
Гибель Антиоха Гиеракса и Селевка II знаменует собой конечную точку повествования о «войне братьев», и трудно выделить от этих повествований историческую нить. Тем не менее Антиох Гиеракс правил в течение приблизительно двенадцати лет и основал царство в западной Малой Азии, которое простиралось, по крайней мере, от долины Герма до Геллеспонта и на восток до частей Фригии, базировавшихся на одной из артерий прежнего контроля Селевкидов. Успех Атталида ознаменовал конец его царства, и западная Азия больше не была сферой влияния Селевкидов. Вполне возможно, что без Антиоха Гиеракса Селевк II уделял бы больше внимания деятельности династа Пергама, который теперь называл себя царем. Только после смерти Селевка II цари вновь стали претендовать на Малую Азию.

Двоюродный брат, «оставленный в тылу от царя»: Ахей.

Вскоре после своего восшествия на престол в 225 году молодой царь Селевк III начал экспедицию в Малую Азию, чтобы защитить свои πράγματα, свои дела (Pol. 4.48.7). Царя также сопровождал Ахей, его οἰκεῖος. Ахей был полководцем при Селевке II (Polyain. 4.17), и вполне возможно, что он хорошо знал Малую Азию или, по крайней мере, Фригию, потому что у его семьи было поместье в долине Лика. Вероятно, Селевк III прошел через Киликию Педиаду и Тарс, где два монетных двора чеканили для него монеты. Он пересек Тавр или сел на корабли и высадился на побережье Памфилии, чтобы пройти вглубь страны, возможно, через писидийский Термесс (где он чеканил монеты). Если бы это было так, то мы, вероятно, представляли бы себе разделенную кампанию, как позже при Антиохе III: разделенная армия встретилась в окрестностях Апамеи. Оттуда Селевк III отправился в Апамею и Лаодикею, где также чеканились монеты для царя, но во Фригии поход резко затормозил (Porphyrios FGrHist 260 F 32.9). Вполне возможно, что хотя царь шел с большой армией, его не видели его в качестве движущей силы экспедиции. Он был еще молодым человеком, и Аппиан описывает, как его кампания столкнулась с затруднениями, поскольку царь не смог добиться от армии повиновения (App. Syr. 66 [348]). Он попал в засаду, может быть, устроенную кем–нибудь из philoi (App. Syr. 66), и был убит двумя «галатами» с греческими именами, Апатурием и Никанором (Pol. 4.48.8) вероятно, в начале 222 г. (Porphyrios FGrHist 260 F32). Ахей, однако не только предал убийц смерти, но и взял на себя командование войсками и царскими делами, причем — согласно Полибию (4.48.9) — вел их мудро (φρονίμως) и великодушно (μεγαλοψύχως). Ахей сделал то, что должен был сделать преемник. Он отомстил за смерть царя, и, по–видимому, это сделало его пригодным для царской власти. В рассказе Полибия описывается, как, хотя войска убеждали его взять диадему, но он вместо этого сохранил царство для Антиоха, младшего из сыновей Селевка II (Pol. 4.48.10). Недавно получивший признание Антиох III получил часть армии от Ахея (возможно, царскую гвардию), и он поручил Ахею управлять государством на северной стороне Тавра.
Ахей преуспел в своем положении, и хотя он энергично продвинулся и вернул «все по эту сторону Тавра» (Pol. 4.48.10-11), Полибий, возможно, преувеличивает его успех. Однако, он явно обратил вспять достижения Аттала I. Вполне вероятно, что на пути Ахея в Сарды он установил контроль Селевкидов во Фригии. Он стал хозяином Сард и, возможно, подчинил Магнесию у Сипила и Смирну. Затем он взял Колофон и, вероятно, Теос, и двинулся на север в Эолиду, приобретя Темнос и Эги, а также Фокею и Киму, тем самым приблизившись к самому Пергаму и запер там Аттала (Pol. 4.48.11). Ахей взял Дидиму–Тейхе и Карсеи в Мисии и поставил там стратегом Фемистокла. Троада оставалась за Атталидом, и Ахей, по–видимому, не отважился идти дальше на север. [16] Возможно, именно сейчас впервые возникло ощущение четкого разделения между селевкидскими и неселевкидскими (атталидскими) территориями.
Ахей вновь утвердил контроль Селевкидов, и его действия, должно быть, привели его близко к владениям Птолемеев на Ионическом побережье. С Самосом как морским портом и с Эфесом как военной базой (Pol. 5.35.11) войска и гарнизоны Птолемеев могли быть быстро мобилизованы. «Поддельное» письмо Птолемея IV к Ахею (Pol. 5.42.7) может отражать интересы Птолемеев в Малой Азии в этот период. Неясно, как далеко в карийскую глубинку осмелился проникнуть Ахей. Как и в случае с Антиохом Гиераксом, обширное эпиграфическое досье в Лабрандах, касающееся святилища и полиса Миласы, не предполагает, что он был вовлечен в события к югу от долины Меандр, не говоря уже о Карии, и досье может указывать на то, что Олимпих в Алинде не проявлял никакого беспокойства по поводу угрозы со стороны Селевкидов.
В 220 году, после того как Антиох III подавил восстание Молона, царь решил выступить против других восточных династов, продемонстрировав свою силу, и пошел войной на Атропатену (Pol. 5.55.1–2). Согласно Полибию именно участие Антиоха III в дальних походах, из которых он мог и не вернуться, побудило Ахея принять титул басилевса. Воины в Киррестах взбунтовались, и как отсутствие царя, так и поддержка этих воинов позволили ему в этот момент взять под свой контроль «царские дела» (Pol. 5.57.3–4). Полибий обращает особое внимание на отсутствие царя в восточных сатрапиях во время узурпации Ахея. Кроме того, на него могла повлиять дипломатическая работа с ним Птолемеев, в чем его обвинял Антиох III, если только отношения между Ахеем и Птолемеями не были сфабрикованы отдельными лицами при дворе Селевкидов (Pol. 5.57.2). Интересно, что Ахей принял диадему не в Сардах, но скорее провозгласил себя царем в Лаодикее на Лике (Pol. 5.57.5).
Основанная Антиохом II Лаодикея на Лике находилась на перекрестке между восточно–западным маршрутом из Эфеса в направлении Апамеи и Киликийскими воротами и северным маршрутом из долины Герма и Сард. Кроме того, как уже упоминалось, вторая северная дорога из Фригии вела в Ликию и Памфилию через Лаодикею и Апамею. Лаодикея имела жизненно важное значение не только для ее сухопутных связей, но и для ее нахождения вблизи плодородной равнины. Свидетельства об эллинистическом поселении скудны, и большинство надписей не может быть датировано с уверенностью; однако, вероятно, из–за своего географического значения, поселение предшествовало основанию Селевкидов. Надпись из Денизли рассказывает о чествовании Банабела, Лахара и землевладельца Ахея двумя местными деревнями Бабаком и Киддиуком, возможно, корнями более позднего города.
Именно в Лаодикее, которая была основана рядом с его родовыми поместьями и носила имя одного из членов его семьи, Ахей принял диадему. Хотя в конечном итоге можно предположить, что лаодикейцы были особенно преданы семье Ахея, вполне возможно, что община чувствовала себя ближе к своему местному благодетелю, чем к царю Селевкидов; тем не менее самой важной аудиторией, приветствовавшей его, были не жители города, а его войска. Последние должны были принять царствование Ахея, чтобы тот мог продолжать свою кампанию. Они не колеблясь встали под его знамена, даже несмотря на то, что он провозгласил себя царем в городе своих предков и его царское имя не имело никакого отношения к дому Селевкидов. Все его монеты несут легенду βασιλεὺς Ἀχαιός в родительном падеже. Вместо того, чтобы принять имя Селевкидов, как это сделал его двоюродный брат Александр, взяв имя Селевка (Porphyrios FGrHist 260 F 32.9), он намеренно подчеркивал, что его следует отличать от его родственников Селевкидов, и указывал на индивидуальность своего царствования.
Ахей продолжал свой поход, действуя как царь и посылая царские письма в города (Pol. 5.57.5). Поразительно, что до этого момента войска Ахея, казалось, не имели никаких сомнений относительно своего нового царя. Ахей был заинтересован в объединении своих войск с восставшими Киррестами по ту сторону Тавра (Pol. 5.57.4), но, по–видимому, это предприятие было слишком опасным, и его войска не последовали за ним. Возможно, только когда он приблизился к Иконию, недалеко от Ликаонии, его воины, согласно полибиевому повествованию, поняли, что это поход против «их естественного и изначального царя», и поэтому взбунтовались (Pol. 5.57.6). Ахей, сознавая это недовольство, снова обратился к грабежу Писидии, желая убедить своих воинов, что он не собирается переходить через Тавр (Pol. 5.57.7). Писидия дала его войскам достаточно трофеев, чтобы вселить в них «доброжелательность и доверие к нему», и он вернулся домой (Pol. 5.57.8); дезертирство, по–видимому, больше не было проблемой.
Именно с этого времени царь Ахей начал чеканить монеты в своей царской столице в Сардах и исполнять административные и эвергетические обязанности от своего собственного имени. В прибрежной Малой Азии Ахей пытался участвовать в более широкой сфере международной политики (в споре между Родосом и Византием), но царь Птолемеев убедил Ахея ограничиваться домашними делами (Pol. 4.51.1–6). Однако в материковой части Малой Азии Ахей, по–видимому, не испытывал никаких препятствий в своих попытках установить стабильную администрацию. По крайней мере один стратег, Фемистокл, засвидетельствован в Мисии (Pol. 5.77.8), и еще один, Арибаз, оставлен начальником Сард в последние годы правления Ахея (Pol. 7.17.9). Среди документов Тралл/Селевкии содержится почетный указ о посольстве к царю, который может быть Ахеем. В 218 году народ Педнелиса обратился к Ахею за помощью, что привело к походу, в результате которого (согласно Полибию) Ахей подчинил себе большую часть Памфилии (Pol. 5.77.1). Факт, что Педнелис попросил Ахея о помощи, возможно, иллюстрирует, что ни цари Селевкидов, ни Птолемеи эффективно не контролировали эту область.
Селгеи уверенно действовали в Кестрейской долине, угрожая Педнелису и блокируя проход между Критополисом и Пергой, тем самым поначалу препятствуя полководцу Ахея Гарсиерису войти в равнину (Pol. 5.72.3–9). Другие города вроде Этенны и Аспенда снабжали Ахея войсками. Жители Сиды никого ему не послали, но в данном случае второе объяснение Полибия (что они ненавидели аспендийцев), несомненно, более убедительно, чем первое (что они добивались «благоволения» Антиоха III; Pol. 5.73.4); «благоволение», скорее всего, была частью дискурса, возникшего после смерти узурпатора. Аналогично можно истолковать позицию Смирны и Олимпиха, действующих от имени царя, который был далеко. Города Птолемеев к востоку от Сиды не нужно было захватывать, так как они были соединены морем с птолемеевскими поселениями Суровой Киликии. Полибий продолжает свое повествование тем, что Ахей возвращается в Сарды, пытаясь вернуть себе утраченные территории, которые захватил Аттал (Pol. 5.77.1–78.6), пока Ахей занимался Писидией и Памфилией. Однако, он не смог повторить свои прежние успехи, и Тиатира с Теосом остались за Атталидами. Более того, Полибий пишет, что он начал угрожать Прусию и всем живущим по эту сторону Тавра (5.77.1), хотя на это было мало времени. После того как Антиох III и его войска были разбиты при Рафии, царь Селевкидов приготовился возглавить поход против Ахея (Pol. 5.87.8).
Фрагментарный характер седьмой и восьмой книг Полибия дает о походе Антиоха III лишь очень разрозненный отчет. Повествование обрывается после сообщения Полибия о том, что Антиох III пересек Тавр и пришел к соглашению (κοινοπραγία) с Атталом против Ахея, в начале лета 216 года (Pol. 5.107.4). Возможно, что Антиох был заинтересован в быстром походе. Вместо того чтобы возвращать территории в Малой Азии, ему было бы лучше атаковать узурпатора напрямую. Более поздние экспедиции Зевксида и Филиппа V в Карию позволяют предположить, что внутренняя Кария пока не находилась на пути царя. Вместо этого он двинулся прямо из Ликаонии в сторону Апамеи и Лаодикеи на Лике, который, должно быть, стал селевкидским по пути, и можно было бы размышлять о судьбе последнего города, учитывая его отношение к узурпатору. Вполне возможно, что во время этого похода войска Селевкидов двинулись в Памфилию (опять же, вероятно, только до Сиды) и Геллеспонтскую Фригию. К 214 году Ахей был окружен в своей столице Сардах.[17]
Здесь снова начинается повествование Полибия. Хотя путь до Сард, по–видимому, не затруднил царя Селевкидов, осада была продолжительной. Некоторые из гарнизонов Ахея, возможно, изменили ему и присоединились к Антиоху III; однако Ахей смог сохранить достаточно войск, чтобы охранять город. Укрепления Сард были не бумажные, и воины Ахея не сдавались. Полибий предполагает, что только благодаря хитрости опытного воина Лагора с Крита Сарды, за исключением Акрополя, были окончательно захвачены (Pol. 7.15–18). [18] Акрополь оставался под охраной войск Ахея, и Полибий не упоминает о солдатах, перешедших к своему «естественному царю». Как немалая продолжительность осады, так и явная лояльность войск Ахея указывают на то, что было бы чрезмерным упрощением предположить, что быстрый поход Антиоха III на Сарды встретил небольшое сопротивление. Вместо этого, похоже, что царь Селевкидов взял города, которые лежали вдоль его маршрута, и был в первую очередь заинтересован в том, чтобы быстрее добраться до Сард.
Арибаз и его гарнизон бежали в Акрополь, где нашли убежище Ахей и его семья (Pol. 7.18.7). В рассказе Полибия основная заслуга в пленении Ахея принадлежит группе критян (Pol. 8.15-21). Рассказ Полибия описывает судьбу Ахея в трагических тонах: его привели к Антиоху III, и «сперва было решено изуродовать несчастного, после чего его голова была отрублена и зашита в шкуру осла, а тело посажено на кол» (Pol. 8.21.3). Это означало конец не только Ахея, но и его наследия. Антиох III оштрафовал город, оккупировал его, а гимнасий реквизировал для использования войсками. Сарды, а вместе с ними долина Герма и дороги, ведущие к Киликийским воротам, снова отошли к Селевкидам, пока не были потеряны ими после поражения Антиоха III от римских войск при Магнесии.

Царствование по происхождению: Антиох Гиеракс

Назначение Антиоха Гиеракса в Малую Азию следует рассматривать в историческом контексте. Согласно литературным данным, ключевым мотивом для назначения была экспансия Птолемеев в западной и южной Малой Азии. Если допустить, что Антиоху было не больше четырнадцати лет, то его продвижение не могло быть определено его военным опытом. В этом возрасте военный опыт вряд ли был возможен, и вполне вероятно–как утверждалось на первых страницах этой главы–его дядя Александр продолжал выполнять свои обязанности главного администратора Малой Азии. С этой точки зрения продвижение Антиоха Гиеракса не имело никакого стратегического значения. Литературные данные свидетельствуют о том, что Селевк II считал необходимым продвинуть своего брата на пост главнокомандующего (Just. Epit. 27.2.6). Назначение принца имело свои желательные последствия, так как (согласно повествованию) именно это назначение привело Птолемея III к заключению мирного договора (Just. Epit. 27.2.9). Хотя рассказ Юстина о борьбе Гиеракса за власть очень трудно оценить, мы можем интерпретировать этот эпизод следующим образом: во–первых, возраст и военный опыт царя не были решающими. Антиох Гиеракс был братом царя, и это было важным фактором. Если бы мы уделили этому особое внимание, то увидели бы, какое большее влияние может оказать член царской семьи в отличие от высокопоставленного царского чиновника. Помимо назначения царственного брата, можно было бы утверждать, что Селевк II был обеспокоен военными успехами своего командующего в Малой Азии. Его дядя Александр уже руководил Малой Азией при Антиохе II, и теперь возглавлял отряды против Птолемеев. Если это было так, то назначение Гиеракса следует понимать как ограничение восприятия индивидуального военного успеха любого командира, если царь поставит своего брата во главе территории, где он сам не присутствовал. Однако, хотя назначение Гиеракса позволило царю Селевкидов предотвратить обретение селевкидскими военачальниками слишком большого престижа, именно этот престиж позволил Гиераксу претендовать на диадему.
Поскольку монеты Антиоха Гиеракса, по–видимому, не чеканились до середины 230‑х годов, его узурпацию следует поместить немного позже. Если мы проследим относительную хронологию, согласно которой Гиеракс восстал после заключения мира с Птолемеем III (как предполагают Юстин и Порфирий), то можно предположить, что рождение более позднего Селевка III относится к периоду, предшествующему восстанию Антиоха Гиеракса. Селевк III (в миру Александр) должен был родиться самое позднее в 243 году, и рождение и выживание царского сына сделали ненадежным положение царского брата.
Сразу же после своей узурпации Гиеракс должен был защищать свои земли от своего брата и убедить свою армию, что он подходит для диадемы. Кроме того, конфронтация с Селевком II, соперничество с Птолемеем III и более поздний конфликт с Атталом I также требовали, чтобы он воспринимался как лучший царь, чтобы удержать свое положение. В самом начале своего восстания и до окончательного поражения Селевка II при Анкире, вероятно, какое–то время города, войска и династы вроде Олимпиха или Филомелидов размышляли, к какому царю им податься, хотя свидетельства отсутствуют, но любопытный случай Арада, возможно, иллюстрирует динамику этого периода. Хотя Арад наверняка был вне досягаемости Антиоха Гиеракса, Страбон пишет, что именно во время конфликта между двумя братьями Селевк II даровал острову свободу, чтобы обеспечить его лояльность (Strab. 16.2.14). Селевк II даровал свободу общинам, чтобы они не присоединились к его брату, и хотя мы все еще не можем оценить мотивы, по которым некоторые сообщества в Малой Азии подались бы к какому–либо конкретному царю, мы можем проследить некоторые из стратегий Селевка II.
Изменение администрации крепости в Иероне на Босфоре, по–видимому, следует рассматривать в контексте конкурирующих царей до или после битвы при Анкире. Византийцы впоследствии будут утверждать, что они купили крепость (Pol. 4.50.2–3). Более ощутимое присутствие византийцев в этом месте могло бы послужить поддержанию хороших отношений между царем Селевкидов и городом и помешать его брату–узурпатору получить полный контроль над Босфором. Мы видим, что для расширения своего влияния Олимпих и город Смирна использовали политическую неопределенность, и хотя я склонен интерпретировать их ссылки на Селевка II как акт независимости (поскольку царь был далеко на востоке), тем не менее возможно, что Селевк II, по крайней мере, допустил их свободу как меру ограничения авторитета его брата. Возможно, именно тогда Селевк II передал понтийскому царю «в качестве приданого» Фригию (Just. Epit. 38.5.3), чтобы создать трения между понтийскими правителями и Гиераксом (который теперь занимал эту землю). Поскольку мы не можем установить, когда именно во время правления Селевка II он отдал бы эту землю Митридату II, который временами был союзником Гиеракса, точный контекст остается неясным. Помимо понтийских царей, высказывалось также предположение, что сопротивление Аттала I Гиераксу и захват династом диадемы не могли полностью противоречить интересам Селевка II.
Именно в этом политическом климате Антиох Гиеракс должен был убедить сообщества в Малой Азии, что он был лучшим кандидатом на диадему. Но какой царственный образ пытался донести до этих групп Антиох Гиеракс? Было бы заманчиво датировать договор между царем Антиохом и народом Лисимахии периодом Антиоха Гиеракса (что, безусловно, возможно) и интерпретировать его как сознательную попытку заручиться поддержкой этой общины. Несмотря на скудные свидетельства взаимоотношений Гиеракса с сообществами внутри его царства, ясно, что в своем общении с ними он создал отчетливую царственную личность. Например, его чеканка позволяет нам установить как царский образ, который царь хотел передать, так и то, как его царствование должно было быть воспринято. Как уже упоминалось ранее, накопленные свидетельства указывают на то, что царская чеканка Антиоха Гиеракса, по–видимому, началась довольно поздно: ни один выпуск не может быть датирован намного раньше 235 года. Единственным регионом, в котором чеканка монет Гиеракса может быть отнесена к отдельным городам, является Геллеспонт и Троада, где он чеканил монеты в большом количестве. Чеканка монет, произведенных в его крупнейших монетных дворах, Александрии Троады, Абидоса и Лампсака, имела в четыре раза больше лицевых штампов, чем лицевые штампы из предыдущего периода при Антиохе II, что указывает на масштаб выпуска. Антиох должен был заплатить своим войскам и галатским отрядам. Если мы вспомним армию Гиеракса, то вполне вероятно, что его первоначальные отряды были истощены вскоре после походов против царя Птолемеев. Его контроль над частями Геллеспонта и Фригии, несомненно, позволил ему завербовать мисийских и фракийских наемников, а также галатских мечников в дополнение к селевкидским катойкиям, вроде тех, кто жил в лидийской Магнесии у Сипила. Именно с этими войсками Антиох должен был успешно общаться, чтобы держать их под своими знаменами, и чеканка монет была идеальным средством для поддержания его царских притязаний царским изображением; образ, который его армия могла видеть каждый день.
Наука различает монеты Антиоха Гиеракса, предполагая, что некоторые монеты изображали его деда Антиоха I, некоторые его отца Антиоха II, а некоторые самого Гиеракса. Однако этот подход не учитывает важности изображений. На аверсе монет Антиоха Гиеракса доминирует изображение царя Селевкидов с глубокими глазницами и очень прямым носом. Его волосы имеют короткие завитки, которые растут больше на макушке и растекаются по диадеме. Волосы также ниспадают маленькими завитками вокруг шеи. Над ухом изображено крыло, которое предположительно является местным атрибутом Александрии Троады. Сидящий Аполлон, либо обнаженный, либо слегка задрапированный, с легендой βασιλεὺς Ἀντίοχος в родительном падеже, изображен на реверсе всех монет. Изображения Антиоха I и Антиоха II не использовались Антиохом Гиераксом для маскировки возраста молодого царя, как предположил Э. Берингер, скорее они служат другой цели. На самом деле, существует мало свидетельств того, что юность царей в этот период скрывалась. Если большинство монет Антиоха Гиеракса действительно датируются серединой 230‑х годов, это сделало бы его примерно того же возраста, какой имел Селевк II, когда последний стал царем в 246 году, и Селевк II является единственным царем, который появился на своих монетах в первые годы своего правления.
Чеканя монеты, которые могли бы иметь его собственные черты, а также черты его отца и особенно деда, Антиох Гиеракс пытался создать личность, которая отличалась бы от его брата. Селевк II изобразил на своих монетах четкий индивидуальный портрет, который соответствовал формулам Селевкидов. Его брат, однако, предпочел ссылаться на обоих своих отца и деда в чертах лица своего портрета, тем самым вставляя себя визуально в ряд своих предков. Как Антиох I, так и Антиох II во время своего правления оказали значительное влияние на Селевкидов в западной Малой Азии. Слияние трех поколений успешных правителей Селевкидов в западной Малой Азии, которые все носили имя «Антиох», достигло кульминации в его правление и в его монетах. Он полагался на связь со своими предшественниками, создавая царственный образ, который соединял его с домом Селевка. Эта преемственность далее подтверждается изображением Аполлона на омфале на оборотной стороне монет Антиоха Гиеракса. Этот сидящий Аполлон резко контрастирует с новым стоящим оборотным Аполлоном, созданным при Селевке II (и прекращенным при Селевке III).
Своим прозвищем Гиеракс, «ястреб», Антиох устанавливал тесную связь с богом. Независимо от того, был ли он первоначально приписан царю, или выбран специально, это было явно принятое прозвище. Прозвища часто придумывались во время военных кампаний. Так, прозвище Иуды ‘maqqaebaet’, или Молот, дало имя дому Макковеев (например, 2 Makk. 8.1). Племянник Гиеракса, более поздний Селевк III, получит прозвище Керавн, которое, возможно, было связано с военными кампаниями (Porphyrios FGrHist 260 F 32.9). Имя Гиеракса также могло появиться во время военных кампаний, возможно, чтобы подчеркнуть быстроту его экспедиций. Используя название птицы, которое ассоциировалось с Аполлоном не только у Гомера (Od. 15.526) и Аристофана (Av. 516), но и в эллинистической скульптуре, Антиох установил тесную связь с богом, которого сильно продвигали начиная с царствования Антиоха I и далее. Уже Селевк I сделал посвящения главному святилищу в Дидиме, но его преемники в особенности финансировали строительство зданий, а также вписали себя в священный ландшафт оракула. Антиох I сделал Аполлона главным божеством на царских серебряных монетах и создал образ царского дома, который произошел от Аполлона и находился под его защитой. Весьма вероятно, что именно придворные историографы Антиоха I выдвинули версию о том, что уже в конце IV века Селевк I консультировался с оракулом в Бранхидах и был назван от бога царем (Diod. 19.90. 4). Эта тесная связь между Аполлоном и царями-Селевкидами также прослеживается при жизни Гиеракса. В письме к Милету Селевк II недвусмысленно подчеркивает свое родство с богом, а Антиох Гиеракс даже был назван в честь птицы Аполлона.
Прозвище царя, однако, также позволяет нам наблюдать конструирование образов узурпаторов в наших литературных источниках. Для Юстина это прозвище имело другое значение: «и звали его Гиеракс, так как он больше походил на хищную птицу, чем на человека, зарабатывая себе на жизнь охотой на чужое имущество» [19] Гиераксу было присвоено имя узурпатора. Была ли ассоциация этого аспекта ястреба с Гиераксом построена Трогом, Юстином или другим (возможно, селевкидским) повествованием, враждебным узурпатору, мы не знаем. Для Плутарха эта проблема, по–видимому, не существовала: в отрывке о людях со «звериными» эпитетами он описывает, что Пирр Эпирский любил называться орлом, а Антиох — ястребом.[20]
Как своим именем, так и чеканкой монет Антиох Гиеракс пытался вписать себя в род селевкидских царей, которые правили Малой Азией, и вполне возможно, что с прозвищем Гиеракса он показал свой успех как командир своих войск. Однако, помимо этих царских притязаний, существует не так уж много свидетельств о связи Гиеракса с другими группами в Малой Азии, например, с греческими городами. Я уже упоминал ранее, что с царствованием Гиеракса не может быть достоверно связана ни одна надпись, и хотя Антиоху Гиераксу удалось в определенной степени сохранить хорошие отношения с теми городами в западной Малой Азии, которые ранее находились под контролем Селевкидов, представляется, что в конечном итоге военные поражения от царя Атталидов уничтожили его царскую власть. Отсутствие свидетельств о царской связи с Геллеспонтом и Троадой, где чеканилась большая часть монет узурпатора, вызывает удивление. Храм Афины Илии содержал довольно много селевкидских писем и указов, но интересно, что ни один селевкидский документ не сохранился примерно с 240 г. Конечно, отсутствие уцелевших свидетельств может быть случайным, но если деятельность Илионской конфедерации может быть датирована III веком, это показывает, как страстно эти города стремились продемонстрировать свою независимость, и что это было вполне возможно сделать.
Как бы это ни отрицали, Гиеракс правил в течение значительного периода времени. Его положение как реальной силы в Малой Азии подтверждается союзами с другими правителями. Его царственное положение побудило Митридата II разорвать союз с Селевком II. Предположительно, в период после окончательного разгрома Селевка II, Гиеракс заключил союз с Зиелом Вифинским и женился на его дочери, тем самым связав себя с другими династами в регионе. Возможно, он провел успешные кампании через Северную Фригию и смог изгнать отряды Птолемеев из Геллеспонта и Фракии. Большая часть сохранившихся монет из Геллеспонта относится к периоду середины 230‑х годов, и вполне возможно, что это был пик царствования Гиеракса.
Антиох Гиеракс сумел организовать армию, вступить в бой с войсками царя Селевкидов и принять участие в многочисленных сражениях в Малой Азии. Однако древние описания его общения с галатскими союзниками не только подчеркивают их ценность, но и ставят под сомнение лояльность этих войск. Отметим, что у Гиеракса и его галатских союзников, по–видимому, после битвы при Анкире были разные интересы (Just. Epit. 27.2.11), а Порфирий (возможно, описывая то же самое событие) пишет, что Антиох Гиеракс был «атакован» в Великой Фригии (FGrHist 260 F 32.8). Описания неповиновения галатов встречаются и у Полибия, который также отмечал, что в какой–то момент Аттал I не смог мотивировать свои галатские войска (Pol. 5.78.1-5), и хотя источники ясно указывают на то, что Гиеракс испытывал трудности в получении признания в качестве царя в своем общении с некоторыми из своих галатских войск, их непослушание было связано не только с Гиераксом. Кроме того, Порфирий упомянул о предательстве придворных Антиоха. Независимо от того, как мы читаем эти повествования, рассказы предполагают, что, хотя правление Антиоха Гиеракса не было вполне легитимным, он тем не менее оставался царем.
Между началом 230‑х и 228/7 гг. Антиоху удалось утвердиться в качестве независимого правителя в северной Малой Азии, о чем свидетельствуют монеты, выпущенные царскими монетными дворами. В то время как памятники Атталидов указывают на успех Антиоха Гиеракса в оттеснении Аттала I близко к городу Пергам и вызове его на битву, они также иллюстрируют его поражения. Успех Аттала I Пергамского помешал Гиераксу расширить свое влияние. Антиох, по–видимому, после поражения при Колое потерял Сарды, и Аттал I отрезал его от его северных владений. Так он превратился в командира без сферы влияния. Именно эти постоянные поражения, а также неспособность Антиоха надежно удерживать ту область, которая была его экономическим центром, положили конец его царствованию. Переход за пределы Тавра указывает на то, что Селевк II столкнулся с проблемами в восточных частях империи, как описано у Юстина (Epit. 41.5.1). Это также иллюстрирует, что Антиох Гиеракс должен был вести кампанию, чтобы сохранить свое царское признание как царя и свое царство. Его поход в Сирию был направлен на то, чтобы обеспечить себе положение успешного военного лидера. Однако эта попытка не увенчалась успехом.
Успех противников Гиеракса дает лучший комментарий к его царствованию. Его первые военные успехи были сведены на нет после поражений от Аттала I. Хотя можно утверждать, что отрицательный тон в рассказах об узурпаторе повлиял на наше восприятие его достижений, разногласия с наемниками, отсутствие побед и удачные предприятия Атталида, тем не менее, указывают на пределы успеха Гиеракса. Несмотря на его более чем десятилетнее правление и тесную связь с царской семьей Селевкидов, поражения от атталидского царя уничтожили его царство. Гиеракс стал царем как сын Антиоха II, однако ему не удалось сохранить контроль над Малой Азией. Его царское происхождение позволило ему стать царем относительно в молодом возрасте, и он пользовался первоначальным успехом как против войск Птолемеев, так и против войск Селевкидов, но ни его царская родословная, ни эти ранние достижения не препятствовали последующему отступничеству его войск или экспансии Атталидов.

Царствование путем успеха: Ахей

Положение Ахея в Малой Азии до его узурпации основывалось на его тесной связи как с Селевком III, так и с новым царем Антиохом III, его syngenes (Pol. 4.48.5). Во время своего восшествия на престол Антиох III, несомненно, нуждался в успешном полководце в Малой Азии, и опыт Ахея, родство с царями и его верность, когда он сам отказался от диадемы, были, по–видимому, причинами его назначения главным администратором Малой Азии. Ахей успешно воевал. Он сражался за Селевкидов в Малой Азии и вернул утраченные территории. Ахей смог возвратить Сарды как селевкидскую столицу Малой Азии и оттеснить Аттала I с оккупированных земель. В некоторых районах Фригии он восстановил селевкидский контроль. Возможно, его даже поддерживали другие агенты вроде местного династа Лисия, который воевал против Атталидов во имя Селевка III (OGIS 277). После узурпации Ахея долина Меандра, возможно, вернулась под контроль Селевкидов, и он продолжал утверждать свою власть в Памфилии.
Мотивация для узурпации Ахея, однако, должна рассматриваться не только как результат его военных кампаний в Малой Азии, но и как следствие активности друзей молодого Антиоха III. Узурпация Молона всего за два года до Ахея является поучительной и поэтому заслуживает краткого замечания. Молон был сатрапом Мидии; я также утверждаю, что при восшествии на престол Антиоха III он был назначен на должность командующего верхними сатрапиями. Помимо упора на богатства сатрапии Мидии (Pol. 5.43.8) и юность царя, Полибий подчеркивает надежду Молона на поддержку Ахея, а жестокость и злобу Гермея расценивает как одну из главных причин отделения Молона (Pol. 5.41.1). Мы находим Ахея активной фигурой уже при Селевке II (Polyain. 4.17). Гермей, советник Селевка III, также, несомненно, был высокопоставленным чиновником Селевка II. Акцент Полибия на видном положении в войсках четвертого топового придворного, Эпигена, указывает на то, что последний был опытным полководцем (Pol. 5.41.4 и 5.50.8). Вместо того, чтобы оценивать отрывок Полибия как показатель будущих отношений между этими людьми, представляется более полезным читать его как описание нынешней придворной ситуации при восшествии на престол Антиоха III. Молон, Ахей, Гермей и Эпиген просто стремились утвердить (и поддерживать) себя в качестве высокопоставленных philoi при Селевке III, а смерть царя означала новый пересмотр их политической позиции. Рассказ Аппиана об убийстве Селевка III своими philoi (Syr. 66 [348]) показывает, что интронизация была опасна не только для друзей царя, но и для самого царя. Восстания Молона и Ахея следует рассматривать как произошедшие в критический момент создания нового царского двора и перестройки иерархии среди царских друзей.
В то время как язык официальной царской переписки предполагает, что решения в своем царстве принимали селевкидские цари, важность царских philoi невозможно переоценить. Общественное восприятие их важности, например, проиллюстрировано их включением в чествование Антиоха I Илионом (OGIS 219.22). Царь Селевкидов лично решал, кто будет царским другом и использовал их в качестве своих посланников, губернаторов и военачальников.
Генеалогия семьи Ахея, и в частности ее связь с царским домом Селевкидов стали темой широкого обсуждения. Дройзен и Белох считают, что узурпатор Ахей был дядей Антиоха III, и эта точка зрения с тех пор убедительно оспаривается. Полибий утверждает, что Лаодика, сестра Андромаха (и, вероятно, дочь Ахея старшего), была женой Селевка II (4.51.4; 8.20.11). Ахей старший, упомянутый в надписи из Денизли, был владельцем поместья в районе Лаодикии на Лике. По–видимому, у него были сын по имени Андромах и дочь по имени Лаодика, которая вышла замуж за Селевка II. Сын Андромаха, Ахей, принял диадему в 220 году. Жена Антиоха II и ее брат Александр были детьми некоего Ахея, который, несомненно, состоял в родстве с той же семьей и, возможно, приходился дядей старшему Ахею.
Семья имела поместье в плодородной долине Лика, достаточно большое, чтобы иметь эконома и эклогиста. Две дочери из этой семьи вышли замуж за правящего монарха, и Лаодикея была названа в честь царицы Антиоха II. До смерти Ахея младшего члены его семьи дважды служили селевкидскими правителями в Малой Азии: Александр при Антиохе II и Ахей при Антиохе III. Хотя по крайней мере один член семьи Ахея выступил против Селевка II и поддерживал (по крайней мере, в течение некоторого времени) его брата Антиоха Гиеракса, Селевк II тем не менее продолжал полагаться на членов семьи — Ахея и его отца Андромаха — например, в битве против Гиеракса. Отец Ахея Андромах был важной фигурой и долгое время находился в заложниках у Птолемеев (Pol. 4.51.1–5). И, наконец, Ахей, οἰκεῖος царя, сопровождал Селевка III в его очень важном походе в Малую Азию.
Непрерывное повествование Полибия в пятой книге раскрывает положение могущественных друзей прежних царей в контексте восшествия на престол молодого царя. Антиох III «унаследовал» ряд влиятельных друзей, занимавших самые важные посты. Положение Гермея и его конфликт с Эпигеном следует понимать как соревнование за влияние на молодого царя во время смены режима. Повествование Полибия раскрывает темы того периода: Гермей был «ревнив ко всем обладателям видных должностей при дворе» (Pol. 5.41.3); он «подделал» ободряющее письмо Птолемея IV Ахею, которое привело к войне против Египта (Pol. 5.42.7), и еще одно письмо, якобы от Молона Эпигену, что привело к казни Эпигена (Pol. 5.50.11–13). Эти отрывки подчеркивают попытку Гермея превзойти своих противников и оттолкнуть от царя других могущественных друзей. Отделение Молона и Ахея также должно быть истолковано в этом свете. Убийство Гермея вскоре после окончания восстания Молона (Pol. 5.56.1-15) — это еще один пример попыток селевкидского царя избавиться от слишком могущественных друзей. Возможно, Молон рассматривал свое отпадение как последний шанс сохранить свое положение. Невозможно установить, был ли Антиох III уже вовлечен в «ранний» конфликт между Гермеей или Эпигеном, или же это следует интерпретировать строго как борьбу за власть среди соперничающих придворных. Тем не менее смерть Гермея иллюстрирует активную роль царя в том, чтобы оставаться самой могущественной личностью в своем царстве, и что монарх не мог терпеть серьезного конкурента за власть и престиж. Напряженность между соперничающими придворными, а также царем, который должен был отстаивать свое положение, также ставила под угрозу будущее Ахея. Ахей ухватился за возможность стать царем, учитывая свой опыт и верное суждение о том, что царь Селевкидов не перешел бы сразу Тавр.
После того как Ахей «отважился принять титул царя» (Pol. 5.57.5), он стал чеканить монеты в резком контрасте с Антиохом Гиераксом до него, но очень похоже со своим современником Молоном. На них Ахей изображается с коротко остриженной бородой и с кудряшками. У него мускулистая шея, а хламида — военный плащ — придает портрету сильный милитаристский оттенок. Портрет Ахея, по–видимому, был намеренно задуман в противоположность селевкидским портретам. В Малой Азии нет других портретов бородатого царя Селевкидов, а хламида до сих пор не была обычным элементом на селевкидских монетах. После смерти Антиоха II в 246 году цари изображали себя в молодых идеализированных стилях; поздние выпуски Селевка II являются исключением. И Антиох Гиеракс, и Селевк II были молоды, когда они стали царями, как и Антиох III во время узурпации Ахея; однако акцентирование на «нежных чертах» царей, по–видимому, определяется не одним возрастом правителей.
От Молона осталась единственная тетрадрахма. На ней изображен портрет зрелого, но молодого человека. Волосы гораздо длиннее и потому более волнистые, чем на тогдашних изображениях царей Селевкидов. У портрета очень прямой нос, уверенный взгляд, маленькие губы, небольшой двойной подбородок и немного увеличенное ухо. Ахей и Молон, узурпаторы, подчеркивают отличительный разрыв с современными образцами Селевкидов.
Благодаря этим четким символам на своих монетах Ахей и Молон представили своим солдатам свои особые притязания на царство. Выбор изображений на их монетах говорит о том, что царские претензии Молона и Ахея были основаны на военном успехе. Войска уже хотели провозгласить Ахея царем в 222 году после того, как он отомстил за смерть Селевка III, и они продолжали следовать за ним после того, как он был провозглашен царем в Лаодикее. Привязанность войск к своему командиру должна была бы заставить нас усомниться в замечании Полибия, что они колебались в своей поддержке, когда казалось, что они предпринимают поход против «помазанника» (Pol. 5.57.6). Это следует понимать как позднейшее переписывание истории узурпатора. Мы не знаем, какие войска Ахей набирал в Малой Азии. Хотя он, по–видимому, прибыл со значительными силами, он также получил для своей памфилийской кампании местные контингенты от жителей Этенны и Аспенда. Мисийские наемники и галатские мечники тоже могли быть доступны; в тот же период Аттал I также нанял галатских наемников (Pol. 5.77.2 и 78.1–5). Однако решающим моментом в войсках Ахея является то, что он, по–видимому, мог использовать их в непрерывных сражениях против царя Атталидов. Даже когда царь Селевкидов осадил Сарды, Полибий не упоминает о дезертирстве его воинов. Именно картина всеобщего признания власти Ахея, по–видимому, также изображена в рассказе Полибия о Педнелисе (5.72.1) и Византия (4.48.1-13), которые оба призывали Ахея на помощь.
Помимо своих войск и общин в Малой Азии, о которых имеется ограниченное количество свидетельств, Ахей смог заключить союз с другими правителями в Малой Азии. Он женился на Лаодике, дочери Митридата II, царя Понта, когда Ахей предположительно уже был царем (Pol. 8.20.11). Мы не знаем, сменил ли уже Митридат III Митридата II. [21] Вероятно, именно в этот период понтийский царь не смог взять город Синопу (Pol. 4.56) и узнал об успехе Ахея в Малой Азии против Аттала I. Союз с Ахеем как с новой силой в Малой Азии должен был приветствоваться. Связь с понтийской династией, по–видимому, была также преимуществом для Ахея и уравнивала его с царями.
Узурпация Ахея особенно поучительна в следующих аспектах: во–первых, Ахей был назначен главным администратором Малой Азии из–за его связи с царем и бывшими царями. Даже после его узурпации кажется, что он не воспринимался как грабитель–военачальник: за помощью к нему обращались и города (Византий и Педнелис). Наказание Сард также может свидетельствовать о том, что город первоначально поддерживал узурпатора; и эти ограниченные свидетельства дают некоторое представление об успехе его царских притязаний. Во–вторых, Ахей был способным военачальником. Он был тесно связан со своими войсками, о чем свидетельствуют рассказы Полибия о его военных успехах и попытках провозгласить его царем еще в 222 году. Более того, его войска, по–видимому, не покинули его. По словам Полибия, и город, и сам узурпатор были захвачены в результате измены, а не из–за дезертирства солдат. Конечно, можно было бы возразить, что Ахей был двоюродным братом царя и это помогло ему претендовать на диадему. Однако, Ахей не делал явного акцента на свое происхождение от Селевкидов на своих монетах. Вместо этого он создал свой собственный образ. Его царское имя и изображение были индивидуальной ссылкой на его царство, основанное в Малой Азии.

Узурпаторы и Птолемеи

Цари Птолемеев играли в этот период большую роль в политике в Малой Азии, и неудивительно, что Птолемеи проявляли определенный интерес к узурпаторам. Однако выяснить этот интерес гораздо сложнее. Свидетельства об Антиохе Гиераксе сбивают с толку. Хотя он первоначально был назначен в Малую Азию, чтобы противостоять экспансии Птолемеев, Порфирий пишет, что Птолемей III послал войска (auxiliaribus) к узурпатору, когда тот после поражения Селевка II нашел убежище в Магнесии (FGrHist 260 F 32.8). После своего окончательного поражения Гиеракс также искал помощи у Птолемеев (Just. Epit. 27.3.9–11). Однако в промежутке между этими двумя эпизодами действия Гиеракса, и в частности в Троаде должны были противоречить интересам Птолемеев, и Птолемей III, возможно, перестал поддерживать узурпатора, как только Селевк II перестал быть угрозой в Малой Азии.
Неясна также и трактовка взаимоотношений царя Птолемеев и Ахея. Ахей пришел в Малую Азию, чтобы вернуть себе селевкидские территории. Полибий представляет это как поход против Аттала I (Pol. 4.48.7) и не упоминает царя Птолемеев. Тем не менее присутствие Птолемеев на побережье западной Малой Азии неоспоримо, и трудно представить, как птолемеевский царь мог быть заинтересован в сильном командире, который перекроил карту Малой Азии Селевкидов. Призыв византийцев к Ахею о помощи, а также освобождение царем Птолемеев отца Ахея, Андромаха, положившее конец участию Ахея в конфликте между Византием и Родосом (Pol. 4.48.1-2 и 51.1-6), явно указывают на эти трения: Ахей воспринимался как могущественный правитель, и в этом случае царь Птолемеев мог убедить нового царя отказаться от роли миротворца.
Однако позиция Ахея как составляющей отношений между Птолемеями и Селевкидами показательна, и это может также дать нам образец для описания взаимодействий Антиоха Гиеракса с Птолемеями. В рассказе Полибия упоминается поддельное письмо, посланное царем Птолемеев к Ахею и призывавшее его к отделению (Pol. 5.42.7–9). Неясно, что эта история показывает о реальных отношениях между Ахеем и Птолемеем IV, но вмешательство могло показаться правдоподобным и касающимся царя Селевкидов. Интерес Птолемеев к Ахею прояснился, когда Птолемей IV пожелал включить его в переговоры во время четвертой сирийской войны (Pol. 5.67.12–13). В этот момент Птолемей IV не знал, как закончится война, и он мог быть заинтересован в потенциальном союзнике, если бы война обернулась в фиаско. Тем не менее, поскольку Ахей, по–видимому, больше не участвовал в переговорах после того, как Птолемей IV выиграл битву при Рафии, это, возможно, показывает ограниченную степень интереса Птолемеев.
Если мы объединим эти, казалось бы, парадоксальные позиции, то окажется, что царь Птолемеев был заинтересован в узурпаторе, который мог бы продолжать внутренние распри в царстве Селевкидов и тем самым заставить царя Селевкидов заниматься домашними делами. Помимо спасения Ахея из Сард с помощью денег Птолемеев, Полибий также намекает на страх Селевкидов перед войсками Птолемеев при осаде Сард. Он рассказывает, как Лагор, желая сохранить в тайне план нападения на Сарды, сказал своим солдатам, что они должны были готовиться действовать против этолийцев, которым нужно было помешать войти в город (Pol. 7.16.7). Независимо от того, были ли эти этолийцы вымышленными или реальными, их, по–видимому, следует рассматривать как наемников Птолемеев. Эти эпизоды, попытка спасения Ахея агентами Птолемеев и его включение в первоначальные мирные переговоры между Птолемеем IV и Антиохом III, возможно, наиболее ясно указывают на интерес Птолемеев к узурпаторам с целью продления раздора в царстве Селевкидов—и, возможно, это также свидетельствует о том, что Гиеракс еще держался на плаву.
Даже если отдельные реакции Птолемеев на притязания Антиоха Гиеракса и Ахея могли различаться, представляется, что поддержка, которую оба узурпатора получили от царей Птолемеев, была сильно обусловлена отношением Птолемеев к монарху Селевкидов и ущербом, который узурпаторы нанесли власти Селевкидов в Малой Азии. Данные свидетельствуют о том, что Ахей (и, возможно, Антиох Гиеракс) получали поддержку Птолемеев в те времена, когда их собственное положение в Малой Азии находилось под угрозой, и, возможно, упомянутые у Страбона дары Селевка II Араду предназначались для того, чтобы уравновесить продвижение Птолемеями Антиоха Гиеракса в Южном Леванте (Strab. 16.2.14). Тем не менее мы не должны придавать слишком большого значения этой поддержке, поскольку отношения между узурпаторами и царями Птолемеев из–за их соперничающих притязаний на территорию в западной Малой Азии были натянутыми. Антиох Гиеракс, в частности, должно быть, расширил свои территории, захватив птолемеевские владения, и даже если деятельность Ахея не достигла западной Карии и Ликии, он также смог расширить свою сферу влияния близко к птолемеевским территориям. В конце концов для Птолемеев узурпация Ахея была более благоприятна, чем стабильность Селевкидов.

Заключение

Эта глава также иллюстрирует достижения и конфликты узурпаторов Антиоха Гиеракса и Ахея. Эти узурпаторы третьего века поучительны по двум причинам. Они позволяют оценить как геополитический ландшафт селевкидского царства в середине/ конце III века, так и масштабы и пределы контроля Селевкидов. Они также позволяют нам начать понимать саму концепцию узурпации: другими словами, они иллюстрируют, кто имел возможность стать царем в Малой Азии и кто имел возможность царем остаться.
Феномен влиятельных политических деятелей, занимавших посты царских администраторов Малой Азии, был характерным новшеством Селевкидов, и, несмотря на узурпацию власти в III веке, он не исчез после смерти Ахея. Ресурсы различных регионов Малой Азии, четко определенных географически Средиземным морем на его западном и южном побережьях, Понтийским морем на северном побережье и массивным хребтом Тавр, делали узурпацию нешуточной. Это, пожалуй, наиболее удачно видно в учреждении Ахеменидами двух (а позднее четырех) могущественных сатрапов в Сардах и Даскилии, которые могли бы уравновешивать друг друга. Положение Кира Младшего, которого Ксенофонт изображает караном «всех тех, кто собирался в Кастоле» (Xen. Hell. 1.4.3), было нетипично, и кажется, что для персидских царей ресурсы Малой Азии были слишком большими, чтобы доверить их одному человеку. Селевкиды Малой Азии выглядели несколько иначе: в некоторых областях, в частности на севере существовали династы, а некоторые регионы не входили в состав селевкидских территорий вплоть до начала второго века. Тем не менее, прямой контроль над ионийскими городами, долинами Герма и Меандра, а также над торговыми путями вдоль общей дороги был важнейшим экономическим и политическим фактором, и отсюда эти регионы считались жизненно важными для империи Селевкидов. Чтобы продемонстрировать царское присутствие и прямой контроль над этими областями, цари Селевкидов продолжали иметь главных администраторов в Малой Азии до тех пор, пока регион к северу от Тавра не перестал быть частью империи, и это также относится к верхним сатрапиям. После падения Сард этот пост занял Зевксид. [22] Его полномочия уменьшались, когда царь был в Малой Азии, но они были столь же обширны, как и власть Ахея до его узурпации, в течение долгих лет отсутствия царя.
Обе узурпации были связаны с должностью, которую занимали узурпаторы, и их выдающейся ролью в иерархии Селевкидов. Цари Селевкидов сохраняли контроль, отдавая предпочтение властителям, которые признавали центральную власть. В то же время эта позиция позволяла администраторам получать индивидуальную власть, что подчеркивало структурную необходимость для царя Селевкидов отдавать власть людям со связями, если он хотел ее сохранить. И Антиох Гиеракс, и Ахей были назначены в правительство Малой Азии с целью стабилизации политической ситуации и обеспечения господства Селевкидов на бывших селевкидских территориях. Их связь с царской семьей (и в случае Ахея также его связь с Малой Азией), возможно, сделала их хорошими кандидатами на эту роль. Однако рассматривать положение главного администратора как причину восстания Антиоха Гиеракса и Ахея было бы слишком упрощенно. Узурпация Ахея также ясно демонстрирует важность индивидуального успеха. Ахей проявил свою доблесть, отомстив за смерть царя, и он вел успешные кампании, претендуя на территории, которые ранее были под контролем Селевкидов.
Браки обоих узурпаторов с дочерями царей в Малой Азии иллюстрируют, насколько могущественными они стали. С уходом Селевка II из Малой Азии Антиох Гиеракс был на данный момент победоносным царем. Вероятно, именно в этом контексте Гиеракс заключил союз с царем Вифинии и женился на его дочери, и вполне вероятно, что его поддерживал понтийский царь. Последний однозначно поддержал Ахея в какой–то момент, когда тот отдал ему в жены одну из своих дочерей. Оба узурпатора были в Малой Азии со своими армиями. Селевк II потерял контроль над областью к западу от Тавра, и именно с Гиераксом Зиел Вифинский и Митридат II делили свои границы. В 220‑е годы понтийский царь был свидетелем успеха Ахея в его походах против Атталидов, прежде чем он принял диадему. Два новых царя в Малой Азии не могли быть проигнорированы, и понтийский брак Ахея предположительно демонстрирует двусторонний интерес к стабильности в регионе. Если следовать Полибию, то Прусий Вифинский был озабочен действиями Ахея (Pol. 5.77.1), и отношения вифинского царя с Ахеем, повидимому, были как у Аттала I, который в основном из соображений выживания сопротивлялся экспансии как Антиоха Гиеракса, так и Ахея.
Реакция местных властителей на появление новых царей находит свое отражение и в поведении городов Малой Азии. Для Гиеракса свидетельства не позволяют сделать никаких выводов, кроме предполагаемой поддержки со стороны Сард и некоторых других общин. Хотя монетные дворы Гиеракса доминировали в Троаде и Геллеспонте, свидетельств о связи с городами этого региона не хватает. Византий и Педнелис открыто призвали Ахея на помощь. «Страх городов», о котором пишет Полибий (Pol. 5.77.2) не следует истолковывать как повсеместные трения между узурпаторами и городами. Напротив, его следует рассматривать как реакцию городов на военные походы, о чем также свидетельствуют кампании Антиоха III в более поздний период (Liv. 33.38.1–9). Хотя взятие и возвращение городов Атталом I и Ахеем в промежуток между 227 и 218 годами иллюстрирует политическую и экономическую нестабильность того периода, эти завоевания также должны быть помещены в соответствующие им контексты. На протяжении большей части III века побережье Малой Азии находилось под постоянной конкуренцией между селевкидскими, птолемеевыми, а позднее атталидскими монархами. Узурпаторы были лишь одним дополнительным элементом в этой цепи структурной нестабильности, которая была лишь ненадолго прервана на рубеже III века, когда большая часть побережья Малой Азии находилась под контролем Антиоха III. Мы не знаем, приветствовали ли узурпаторов сообщества внутри городов. Смирна, казалось, стремилась к независимости, но все же ей пришлось подчиниться Ахею на короткое время (Pol. 5.77.36), и невозможно установить, следует ли нам приписывать это простому завоеванию или внутреннему гражданскому интересу к поддержке со стороны узурпаторов.
За пределами геополитического ландшафта узурпация Антиоха Гиеракса и Ахея иллюстрирует возможности и пределы самой узурпации. Гиеракс был сыном Антиоха II, и он подчеркивал это в своей царственной персоне, которая напоминала конгломерат селевкидских черт на его монетах. Но в то время как Антиох Гиеракс имел на диадему те же династические права, что и его брат, его царство рухнуло. Можно, конечно, утверждать, что он потерпел неудачу, поскольку узурпировал земли своего старшего брата, «законного царя», и наши литературные источники ведут нас в этом направлении. Гиеракс победил своего брата в битве при Анкире и основал царство, которым правил в течение значительного периода времени. Тем не менее Аттал I в многочисленных сражениях низвел его до заката. Его попытка реализовать шанс в Месопотамии к концу своего правления была лишь последней каплей.
Смерть узурпаторов может продемонстрировать опасность и потенциал их царствования для царя Селевкидов. Смерть Ахея является главным примером политики Селевкидов по отношению к узурпаторам в III веке и должна быть истолкована наряду с увечьем Молона в конце 220‑х гг. Тело Молона попало в руки Антиоха III только после того, как узурпатор покончил с собой. Несмотря на это, царь приказал своим людям распять его «в самом видном месте Мидии», и труп узурпатора был выставлен у подножия хребта Загрос (Pol. 5.54.6–7). Ахей был не только искалечен, но и обезглавлен, его голова была зашита в шкуру осла, и его тело было пронзено (Pol. 8.21.3). В описании казни Полибия отсутствуют эмоции или чувство мести: именно в царском синедрионе было принято решение о необходимом наказании мятежника после того, как прозвучало много предложений (Pol. 8.21.2). Наказание было публичной демонстрацией, повторяющей надписи Дария I в Бехистуне, которые гласят, например, что великий царь выставил изуродованного мятежника Фравартиса в своем дворце перед тем, как посадить его на кол в Экбатане.
Ахей не рассматривался как династ, который может быть восстановлен, как Ксеркс в Армении; он должен был быть казнен. Ахей также не был царем, которого можно было бы держать, как Деметрия Полиоркета, в плену, и его прах не должен был быть возвращен его семье. Ахей успешно захватил один из ключевых регионов империи, и поэтому его нельзя было простить. Увечье его тела было направлено на уничтожение его царской персоны и, следовательно, его царства. Суровое наказание было признанием силы узурпаторов. Ахей и в меньшей степени Молон смогли использовать свои армии против войск царя Селевкидов и создали свои собственные царства. Ахей был царем примерно шесть лет. Царствования Гиеракса, Молона и Ахея демонстрируют, что, хотя селевкидские цари основали династию, даже в конце III века принадлежность к этой династии не было обязательным условием для царствования. Узурпаторы чеканили монеты со своим собственным именем, и за ними шли солдаты.
Узурпаторы в Малой Азии третьего века в значительной степени полагались на свою армию и, что более важно, на одержанные ими победы. Малая Азия находилась под постоянной конкуренцией. Подразделения Птолемеев, отдельные города, династы и Аттал I — лишь некоторые из игроков на сцене Малой Азии в этот период, которые решили поддержать или противостоять Антиоху, Гиераксу и Ахею. Важность армии иллюстрируется провалом Гиеракса, который, несмотря на свое прямое селевкидское происхождение, не смог остаться царем после военных поражений. Ахей акцентировал свою связь с Малой Азией, став царем в Лаодикее, так, повидимому, пытаясь подчеркнуть индивидуальность своей царской власти. Ахей также был в состоянии успешно общаться с городами на недавно приобретенных им территориях, и ни его войска, ни города, кажется, не считали его царствование неприемлемым. Важность успеха Ахея (как и Молона) иллюстрируется рассказами об их смерти. И Ахей, и Молон были казнены демонстративно в назидание тем, кто захочет стать узурпатором.


[1] Возможно, нам следует следовать Полиэну (8.50): ἐτελεύτησε διάδοχον τῆς ἀρχης ἀποδείξας Σέλευκον, «когда он (Антиох Второй) умер, он назначил преемником своей власти Селевка».
[2] Помимо традиционных областей, как птолемеевские территории идентифицируются также Ликия и Кария, и в тексте упоминаются кампании на всем побережье Малой Азии, а также экспедиции в Левант, с указанием на многие селевкидские области вплоть до Бактрии. В одном (ныне утраченном) иероглифическом сообщении также перечисляются завоеванные территории, включая Македонию, Фракию, Персию и Элам.
[3] FGrHist 260 F 43 … cumque audisset in Aegypto seditionem moveri.
[4] О контакте Птолемея III с Антиохом Гераксом см. Porphyrios FGrHist 260 F32.8. О взаимодействии между Птолемеем IV и Ахеем см. Polyb. 5.42.7–8; 5.66.3; 5.67.12–13; 8.15.1–10.
[5] Memnon FGrHist 434 F 11.1–5. Об активной роли Никомеда и союзе см. Memnon FGrHist 434 F 11.2. О переправе см. Memnon FGrHist 434 F 11.3. См. также Paus. 10.15.2; Paus. 10.23.14; и Liv. 38.16.9. О первых войнах против Антиоха I: возможно Pomp. Trog. 25.
[6] Это отражено в литературных источниках, например, Polyb. 3.3.5; Liv. 38.16.10; Paus. 10.15.2–3.
[7] О «битве слонов» см. App. Syr. 65 (343); Luk. Zeux. 9. О поселениях галатов см. Memnon FGrHist 434 F 11.6–7; также Strab. 12.5.1–2 и Liv. 38.10–12.
[8] Pomp. Trog. 27: … item [bellum] in Asia adversus fratrem suum Antiochum Hieracem, quo bello Ancуrae victus est a Gallis.
[9] Plut. mor. 489 B; Porphyrios FGrHist 260 F32.8. О взятии царского лагеря см. Phylarchos FGrHist 81 F 30 (apud Athen. 13.593E) и повторяется в Polyain. 8.61
[10] Вклад галатов: Just. Epit. 27.2.11. Наемники: Pomp. Trog. 27; Porphyrios FGrHist 260 F 32.8; Just. Epit. 27.2.10.
[11] О негативном отношении Юстина к Антиоху Гиераксу на протяжении всего повествования см. Epit. 27.2.6–3.11.
[12] Он умер, возможно, в 230 году, когда, по словам Pomp. Trog. 27 он был убит теми же галатскими племенами, которые были побеждены вместе с Гиераксом в битве под Пергамом.
[13] Pol. 4.50.2–3; Dion. Byz. Anaplus Bospor. 92–3. Важно отметить, что Полибий явно использует слово ὠνέομαι для описания того, что крепость была куплена. Хотя было бы трудно объяснить эту продажу стратегически, возможно, именно это и произошло. Возможно также, однако, что византийцы получили право облагать землю налогами или охранять ее, а позднее переосмыслили эти права в свою пользу. Как бы то ни было, конфликт между Антиохом Гиераксом и Селевком II представляется наиболее подходящим контекстом.
[14] Селевк II сумел хотя бы раз отбросить Арсака (Strab. 11.8.8), но все же он не смог отвоевать провинцию (Just. Epit. 41.4.4–10).
[15] Окончательное бегство: Just. Epit. 27.3.11. Смерть во Фракии: Pol. 5.74.4; Porphyrios FGrHist 260 F32.8. Смерть от галатов: Pomp. Trog. 27.
[16] Хотя Сарды описываются как царская столица Ахея лишь позднее, они должны были стать ею относительно рано (Pol. 5.77.1). Магнезия у Сипила не упоминается среди завоеваний Аттала, но, вероятно, она пала перед Ахеем вместе со Смирной и Сардами. Хотя Аттал хвалит смирнских посланников за верность Смирны (Pol. 5.77.6), она все же была взята Ахеем, так как Полибий называет ее в числе городов, перешедших к Атталу (Pol. 5.77.4). Колофон и Теос оба перешли к Атталу (Pol. 5.77.6 Аттал вернул себе города, которые прежде присоединились к Ахею из страха (Pol. 5.77.2). При завоевании Атталидом Мисии (Pol. 5.77.8) упоминанается как stratēgos Фемистокл.
[17] Хотя анализ Мидоу чеканки монет памфилийской эры должен быть верным, я не уверен, что кампания Антиоха III велась через прибрежные районы. Вполне возможно, что Сельга так и не была взята: Strab. 12.7.3. Кампания 197 года может свидетельствовать о незначительном внимании Селевкидов к Писидии перед началом войны: Liv. 35 13.5 и 15.7. Внутренняя Кария, по–видимому, осталась территорией Олимпиха, а Антиох III, похоже, и близко не подошел. Геллеспонтская Фригия стала селевкидским районом позже, но, возможно, не была возвращена в этот момент: Pol. 21.46.10 с Liv. 38.39.15.
[18] О предыдущей карьере Птолемея Лагора см. Pol. 5.61.9. Обратите также внимание на аналогичную роль марда Героада в повествовании Геродота о падении Сард при Крезе (Hdt. 1.84). Майер подчеркивает, что рассказ Полибия подразумевает, что успех Лагора не был необходимым.
[19] Just. Epit. 27.2.8: Unde Hierax est cognominatus, quia non hominis, sed accipitris ritu in alienis eripiendis vitam sectaretur.
[20] Plut. mor. 975 B (de sollertia animalium 22). Cp. Plut. Pyrrh. 10.1.
[21] Ученые до сих пор предполагали, что Митридат II умер около 220 года. Если бы он был еще жив, когда его дочь вышла замуж за Ахея, это могло бы отодвинуть дату его смерти на 210‑е годы.
[22] Мы уже находим его в битве против Молона (например, Pol. 5.45.4).