3. От битвы при Иссе до осады Тира

Бегство Дария

После перечисления потерь, понесенных персами и македонянами, Диодор обращает свое внимание на бегство Дария. (37.1). Дарий, садясь на одну лошадь за другой, мчался во весь опор, спасаясь от Александра, который, хотя и был ранен, преследовал персидского царя в течение 200 стадий, прежде чем повернуть назад.

Александр и Сисигамбис

Александр вернулся в бывшую царскую палатку Дария, принял ванну и обратился к отдыху и обеду (37.2). Курций также приводит это сообщение после своего списка потерь в битве. Курций говорит, что с наступлением ночи - postquam et nox appetebat (III.xii.1) — Александр вернулся в лагерь и пригласил своих самых близких друзей на пир. Внезапно из соседней палатки донесся плач, смешанный с восточным воем (iii.xii.3). Диодор сообщает то же самое: что пир был нарушен рыданиями (37.31)
Плач доносился из палатки матери Дария, которая думала, что ее сын убит в битве, так как гонец принес то, что казалось свидетельством того, что Дарий мертв. Курций говорит, что этим свидетельством был плащ, amiculum (III.xii.5 ), который Дарий бросил во время своего бегства. Диодор не упоминает о плаще, но говорит, что гонец принес известие о том, что Александр вернулся после того, как лишил Дария его доспехов:
Курций говорит, что Александр, сам оплакивая судьбу Дария, хотел утешить женщин. Сначала он приказал идти к ним Мифрену; но так как Мифрен предал город Сарды македонянам, Александр тактично решил послать Леонната, ex purpuratis suis (III.xii.7), чтобы объявить женщинам царской семьи, что Дарий еще жив (III.xii.6-7). Леоннат взял с собой несколько своих личных вооруженных телохранителей; персы, охранявшие шатер царицы, встревожились при виде вооруженных людей и отступили во внутренние комнаты шатра. Поскольку эти стражники бежали, некому было принять Леонната и впустить его к царице. Леоннат, выждав некоторое время, вошел в шатер один, и там мать и жена Дария бросились к его ногам и стали умолять его позволить им похоронить тело Дария. Леоннат заверил их, что Дарий все еще жив и что они сохранят свои титулы и знаки отличия как царицы. Только на этом основании мать Дария позволила себе подняться (III. xii. 12).
Диодор соглашается с этим утверждением. Он не упоминает, что Александр собирался послать Мифрена, но что он действительно послал в шатер Сисигамбис Леонната, одного из своих друзей (37.3). Диодор не говорит, что Леоннат был вынужден ждать, пока его впустят к царицам, а просто говорит, что он объяснил им, что Дарий все еще жив и что Александр будет оказывать царицам должное уважение. Затем Диодор добавляет, что Леоннат сказал женщинам, что Александр сам придет к ним утром и продемонстрирует свою доброту. Диодор говорит, что женщины обрадовались этой новости, перестали плакать и приветствовали Александра как бога.
Эти два сообщения совпадают. Курций сообщает больше подробностей, чем Диодор, но эти детали не оспаривают того, что говорит Диодор. Он говорит, что Леоннат сказал женщинам три вещи: что Дарий жив, что Александр будет обращаться с ними как с царицами и что сам Александр посетит их на следующий день.
Курций не добавляет эту третью вещь к своему сообщению о речи Леонната, но в следующем эпизоде оба автора описывают обстоятельства визита Александра на следующий день. В начале эпизода есть расхождение в хронологии: Диодор говорит, что кто–то сказал женщинам, что Дарий мертв, вызвав крики, которые услышали пирующие македонцы. Курций говорит, что пирующие македонцы услышали крики, а затем объясняет причину этих криков. Это просто драматическая и стилистическая перестановка.
На следующий день (и у Диодора, и у Курция) Александр вместе с Гефестионом (тоже у обоих авторов) отправился в шатер Сисигамбис, матери Дария. Курций отмечает, что Александр отдал приказ о погребении мертвых македонян и разрешил персам хоронить своих умерших согласно их собственным обычаям. Сисигамбис приказала похоронить некоторых из ее ближайших родственников по–персидски. Когда Гефестион и Александр вошли в шатер, женщины, в том числе и Сисигамбис, приняли Гефестиона за Александра: «Будучи ровесником царя, он превосходил его ростом. Поэтому царицы, приняв его за царя, выразили ему покорность по своему обычаю» (Curtius III.xii.17); «Оба они были одеты одинаково, но Гефестион был выше и красивее, и Сисигамбис, приняв его за царя, пала перед ним ниц» (Diodorus 37.5).
Другие люди в шатре указали ей, что она ошиблась (Diodorus 37.5); «Когда некоторые из пленных евнухов указали им, кто Александр, Сисигамбис обняла его ноги» (Curtius III. xii.17). Александр сказал ей, что она не ошиблась, потому что Гефестион тоже Александр (37.6); «Царь, взяв ее за руку, помог ей подняться и сказал: «Ты не ошиблась, мать; и этот человек — Александр» (Curtius III.xii.17).
Само содержание этой истории, должно быть, было известно еще в древности: Александр, победоносный завоеватель, в своей первой беседе с матерью побежденного Дария. Курций и Диодор согласны друг с другом во всем, что касается их рассказа. Курций включает сведения об условиях для погребения погибших в битве, которые Диодор опускает. Курций также говорит, что Александр послал Сисигамбис сообщение о своем приходе. Оно было доставлено накануне Леоннатом, но из рассказа Курция оно было отправлено снова в то утро, когда они беседовали.
Оба писателя одинаково описывают Гефестиона. Он был одного возраста с Александром, но выше ростом. Диодор добавляет, что Александр и Гефестион были одеты одинаково, и эту подробность Курций не включает в свое описание происшествия. Сисигамбис, или, у Курция, царица, делает ошибку, ошибочно принимая Гефестион за Александра, и снова порядок слов очень похож. Сисигамбис поправляют другие присутствующие в шатре, которых Курций далее идентифицирует как плененных евнухов; Диодор просто говорит, что они являются сторонними наблюдателями. Метод, с помощью которого свидетели исправляют Сисигамбис, тот же. Слова исправления Александра к Сисигамбису — это дословные высказывания каждого писателя. Александр называет ее «матерью» и говорит ей, что Гефестион–это тоже Александр. Несомненно, эта история содержалась во всех рассказах об Александра, которые не сохранились, так как некоторые версии этой истории появляются во всех дошедших до нас источниках (Plutarch, Alexander 21, Arrian 2.12.3-8, Justin 11.9.12-16). Сходство не только в хронологии, но и в фактическом порядке слов у Диодора и Курция слишком заметно, чтобы приписывать его простой случайности.
Оба автора продолжают свой рассказ об эпизоде в царском павильоне с описанием обращения Александра с другими членами семьи Дария. Диодор говорит, что Александр также почтил Сисигамбис возвращением ее драгоценностей и слуг. Кроме того, он обещал обеспечить приданое для незамужних дочерей Дария и воспитать сына Дария в царском почете, как своего собственного. Увидев бесстрашное лицо шестилетнего мальчика (38.2), Александр заметил Гефестиону, что мальчик проявил мужество не по годам и был гораздо храбрее своего отца. Он заверил жену Дария, что она не потерпит ничего, что было бы несовместимо с ее прежним счастьем. Женщины разрыдались от столь неожиданного обращения со стороны человека, который накануне разгромил персидскую армию; Диодор говорит, что Александр получил похвалу не только от персов, но и от своей собственной армии в результате своих щедрых поступков по отношению к персидской царской семье.

Оценка Александра Диодором

После этого описания обращения Александра с царской семьей Диодор делает отступление, выражая свою собственную оценку добрых дел, совершенных Александром (38.4). Он говорит, что из всех добрых дел, совершенных Александром, это было самым большим и самым достойным упоминания. Успех в войне зависит либо от удачи, либо от доблести, но мудр тот, кто силён и проявляет милосердие к побежденным. Большинство людей, говорит Диодор, гордятся своими успехами и забывают о тех, кому не повезло. Александра следует похвалить за его хорошие качества. Диодор не упоминает о каких–либо злых качествах Александра, и этот раздел не может быть истолкован как слабая похвала. Диодор предпочитает выделять это конкретное деяние как величайшее из многих добрых дел, совершенных Александром.

Оценка Александра Курцием

Курций (III.xii.18-26) также описывает отношение Александра к членам царской семьи и делает оценку благих качеств Александра, обращаясь к читателю (хотя порядок слов у него перевернут). Он начинает с оценки самого Александра. Оценка Курция менее восторженна, чем у Диодора, но за конкретный акт великодушия к захваченным персиянкам он воздает Александру немалую похвалу: «Он вел себя тогда так, что превзошел сдержанностью и милосердием всех прежних царей» (III.xii.21). Курций противопоставляет это доброе дело эксцессам поздней карьеры Александра, отмечая, что эти хорошие качества не сопровождали Александра на протяжении всей его жизни: когда фортуна переполняла его разум, он убивал своих друзей на пирах и казнил людей, отличившихся на войне. Он стал гордым и хвастливым. Диодор не упоминает о более поздней карьере Александра. Вместо этого он лишь неустанно хвалит Александра за его отношение к семье Дария.
Затем Курций перечисляет случаи доброты Александра к царской семье. Он обращался с царственными девами (virgines reginas), предположительно дочерьми Дария, о которых Курций упоминал ранее (III.viii.12), как с сестрами; он заверил жену Дария в покровительстве; он приказал, чтобы все их прежние украшения были возвращены им, что они не будут лишены своего прежнего великолепия. Это согласуется с рассказом Диодора об обращении с женщинами.
Диодор говорит, что женщины плакали от этой щедрости, и Курций приводит речь Сисигамбис (III.xii.24), выражающей свою благодарность Александру. Она советует Александру продолжать свое милосердие, чтобы будущие века засвидетельствовали его славу. Это то же самое чувство, выраженное Диодором в его оценке действий Александра в этот момент.
Затем Александр поворачивается к маленькому сыну Дария и обнимает его (Диодор говорит о поцелуе). Александр, пораженный бесстрашием мальчика, тем же качеством, которое, по словам Диодора, произвело впечатление на Александра, обращается к Гефестиону и говорит: «как бы я хотел, чтобы Дарий проявил некоторые качества этого мальчика» (Curtius III.xii.26). Диодор по сути сообщает то же замечание Александра о Гефестионе.
Оба автора во всех подробностях сходятся в том, что Александр общался с захваченной персидской царской семьей начиная с ночи после битвы при Иссе и заканчивая беседами на следующий день в павильонах царских женщин. Описания этого поступка следуют одной и той же схеме, рассказы о беседах содержат одну и ту же информацию, перечисление благ, оказанных царской семье Александром; единственное поразительное различие между двумя писателями заключается в их индивидуальной оценке благородных качеств Александра. Оценка Курция включает в себя мрачное предположение, что Александр не останется тем добрым, щедрым победителем, которого он описывает сейчас, но изменится и станет высокомерным и гордым. Диодор не упоминает о более позднем отходе Александра от доброты и великодушия. Хотя оценки различаются по содержанию и тону, они появляются у каждого писателя в один и тот же момент.

Военные действия македонцев и персов

Курций продолжает свой рассказ описанием действий, предпринятых Александром после битвы при Иссе (III. xii. 27). Он говорит, что Александр воздвиг алтари Юпитеру, Геркулесу и Минерве и приказал армии идти к Дамаску, послав вперед Пармениона для разведки основных сил армии. Парменион встретил отряд персов. Он захватил в плен одного из персидских разведчиков, который доставлял письмо, написанное губернатором Дамаска и заверяющее Александра, что царский обоз и снаряжение, ранее отправленные в Дамаск, будут без промедления сданы македонцам. Парменион заподозрил заговор, послал за подкреплением и отправился вперед, в Дамаск. Здесь он не встретил никакого предательства; вместо этого он получил не только персидский обоз, но и многочисленных заложников, включая жен многих знаменитых персов. Этот рассказ о захвате персидских богатств, отправленных в Дамаск, полностью опущен в рассказе Диодора.

Персидская попытка заключить мир

Диодор в очень кратком разделе описывает деятельность как персов, так и македонян от битвы при Иссе до прибытия македонской армии в Тир (39.1-40.2). После битвы Дарий бежал в Вавилон и там начал собирать новое войско. Из Вавилона Дарий послал Александру письмо, в котором советовал ему не заноситься в счастье и освободить пленников, захваченных македонянами после битвы. Дарий также сказал, что он уступит Александру часть Азии к западу от реки Галис, если Александр подпишет с ним договор о дружбе. Александр созвал совет и вместо чтения письма, которое он получил от Дария, прочитал письмо, которое он подделал и которое отражало интересы Александра, а не Дария (39.2). Диодор не раскрывает содержания поддельного письма, но в конце концов посланники Дария ушли, не достигнув дипломатического урегулирования. Когда Дарий узнал, что его попытка заключить мирное соглашение потерпела неудачу, он начал рекрутировать новые войска и послал за наборами из верхних сатрапий, которые не смогли предоставить войска для предыдущей кампании из–за спешки, с которой Дарий собрал армию, сражавшуюся при Иссе, для следующей кампании Дарий сумел собрать армию вдвое больше первой: 800 000 пехоты, 200 000 кавалерии и колесницы с косами (39.4).
Курций, говоря о действиях Дария после битвы при Иссе, приводит в основном аналогичное сообщение (IV.i.1-14). Курций говорит, что Дарий бежал от Исса к Евфрату и отмечает, что по пути он остановился в Онхах. Потом Курций переносится македонскую сцену(IV.i.4-7), сообщая об умиротворении Сирии Парменионом, а затем рассказывает о письме, которое Дарий послал Александру (IV.i.7-14). Рассказ Курция отличается от рассказа Диодора. Курций говорит, что письмо от Дария оскорбило Александра своим резким и высокомерным тоном; Дарий присваивал себе титул царя, но Александра так не величал. Дарий предложил выкуп за свою мать, жену и детей. Он посоветовал Александру уйти из захваченных им персидских земель. Если мы примем рассказ Диодора о содержании реального письма, посланного от Дария Александру, то увидим, что письмо в сообщении Курция отличается в одном важном аспекте. Оба письма содержат предложение выкупа за захваченную персидскую царскую семью; Письмо у Диодора включает в себя предложение территории от Дария Александру, в то время как письмо у Курция конкретно отрицает любое предложение территории, поддельное письмо может быть чистой выдумкой Диодора, но письмо Александра, прочитанное совету, имело тот же эффект, который письмо, приписываемое Дарию Курцием, имело на македонскую политику. Александр написал Дарию столь же высокомерное письмо, напоминая ему о персидских оскорблениях греков и говоря, что только если Дарий придет к Александру в качестве просителя (с безоговорочной капитуляцией), Александр будет относиться к нему спокойно. Александр послал этот ответ через Ферсиппа.
Как Диодор, так и Курций сообщают об этой попытке Дария договориться об урегулировании войны. Оба согласны с тем, что Дарий спровоцировал переговоры письмом, направленным Александру и объясняющим македонцам условия, на которых может быть достигнут мир. Оба автора соглашаются, что объявленные условия были неподходящими для Александра и что персидскому царю было отказано в мирном договоре. Разногласия между Диодором и Курцием касаются только одного аспекта. Диодор говорит, что письмо, которое Александр читал совету, было подделкой и что Александр скрыл истинное предложение, сделанное Дарием. Курций не говорит, что письмо, зачитанное совету, было подделкой, но просто дает отчет о письме, которое послал Дарий. Тон письма у Курция согласуется с утверждением о поддельном письме в рассказе Диодора. Это больше соответствовало целям Александра, чем целям Дария. Юстин (11.12.1-2) и Арриан (2.14) сообщают, что в этот момент от Дария Александру было послано письмо, но ни один из этих авторов не содержит никакого упоминания о поддельном письме. Рассказы Диодора и Курция по этому поводу нельзя примирить, хотя их можно рационализировать, отделив полученное письмо от объявленного.

Македонский поход на Финикию

Затем Диодор рассказывает о передвижениях македонской армии после битвы при Иссе. Александр похоронил мертвых (40.1), включая персов, которые храбро сражались, и совершил богатые жертвоприношения богам. Боги не упоминаются по именам, но это согласуется с рассказом Курция об Александре после битвы (III.xii.27). Затем Александр двинулся в Египет через Финикию, где он принял подчинение всех городов, пока не прибыл к Тиру (40.2).
Курций приводит аналогичное сообщение о передвижениях Александра. Войско вошло в Финикию (IV. i. 15) и взяло город Библ на капитуляцию; оттуда войско двинулось к Сидону, который был сдан по требованию туземцев. В этом месте Курций отвлекается на тему выбора нового правителя для Сидона. Александр дал Гефестиону право избрать нового правителя; Гефестион выбрал человека по имени Абдалоним, который, хотя и был связан с царской семьей Сидона, но пережил тяжелые времена и теперь работал садовником. Александр посоветовал ему не заноситься, а затем, убедившись в добром характере Абдалонима, даровал ему корону Сидона (IV.i.26).
Та же история, однако, появляется позже у Диодора, с изменением города и имени человека, выбранного в качестве царя. После взятия Тира (47.1) Александр поручает задачу выдвижения нового правителя своему другу Гефестиону. Как и у Курция, Гефестион предлагает, чтобы это место досталось человеку, у которого он квартировал. Хозяин Гефестиона вежливо отказался от этой чести, сказав, что хотя он богат и влиятелен, он не принадлежит к царской крови и поэтому не может унаследовать трон. Затем хозяин предлагает несовершеннолетнего и обедневшего члена царской семьи по имени Баллоним. Этот человек работал садовником, и именно там его нашли посланцы Александра. В обоих случаях посланцы облачили садовника в царскую мантию и проводили нового царя к Александру.
Хотя эта история появляется у Курция и Диодора в разных местах, не может быть никаких сомнений в том, что она одна и та же. У Курция это происходит в Сидоне, у Диодора в Тире; оба эти города находятся в Финикии. В обоих рассказах Гефестиону дается право избрать нового царя; в обоих рассказах он предлагает царство человеку, который отказывается от него, потому что он не царской крови; в обоих рассказах выбирается обедневший член царской семьи. В рассказе Курция новый царь принят менее восторженно, чем в рассказе Диодора, но в обоих рассказах граждане примирились с царем–садовником и восхваляют мудрость Александра.
Эта история свидетельствует о большем расхождении в расположении материала в двух рассказах Диодора и Курция после битвы при Иссе. Хронология событий у обоих писателей радикально отличается, хотя материал, содержащийся в самих эпизодах, очень похож. После общего описания последовательности событий я рассмотрю отдельные эпизоды в попытке согласовать их рассказы.
Диодор, сообщив о прибытии македонских войск в Финикию, немедленно переходит к описанию осады Тира (40.2). Это описание продолжается до тех пор, пока Тир не будет завоеван (47.6). Поскольку осада Тира занимает значительное время (семь месяцев), Диодор обращает свое внимание на события, происходившие в других местах (48). Он рассказывает как о действиях Агиса, царя Спарты, который пытался расшевелить греческий материк в пользу Дария, так и о деятельности Аминты, предводителя наемников Дария (48.2). Затем описываются персидские вожди, которые бежали после битвы при Иссе (48.5). Затем Диодор говорит, что делегаты Коринфской Лиги отправили послов к Александру с золотым венком в качестве приза за его достижения при Иссе. После осады Тира Александр повел свою армию к Газе, которую удерживали персы, и после двухмесячной осады взял этот город штурмом (48.7).
Рассказ Курция о событиях от битвы при Иссе до взятия Газы содержит всю эту информацию, но хронология отличается. После прибытия македонской армии в Финикию Курций обращает свое внимание на другие события, которые произошли после битвы при Иссе и во время осады Тира. Он описывает передвижения Аминты, капитана наемников (IV.i.27-33), и действия других персидских воинов, переживших битву при Иссе (IV.i.34-38). Записаны перемещения Агиса, царя Спарты (IV. i.39), а также отмечается активность на остальной части греческого материка (IV.i.40). Затем Курций возвращается в македонский лагерь и очень подробно описывает осаду Тира (IV.ii.1-iv.21). После описания второй попытки Дария убедить Александра согласиться на мир путем переговоров (IV.v.1-10), Курций сообщает о посланниках из Коринфа. Курций приводит значительные сведения о других военных операциях, которые происходят одновременно с боем к Тире и которые следуют за поражением города (IV.v.13-IV.vi.7), а затем он переходит к осаде Газы (IV.vi.7).

Осада Тира

Я рассмотрю сами эпизоды в том порядке, в каком их излагает Диодор. В Тире Александр хотел принести жертву тирийскому Гераклу, но народ не пускал его в город (40.2). Отказ вызвал гнев Александра, и он пригрозил прибегнуть к силе; тирийцы, намереваясь остаться верными Дарию, с радостью приняли вызов. Курций приводит ту же самую причину осады Тира, но добавляет некоторые подробности, которых нет у Диодора. Курций пишет. что тирийцы поднесли Александру золотой венок, и он в свою очередь послал им подарки. Затем он попросил разрешения принести жертву Гераклу, от которого, по его мнению, он происходил. Послы предложили Александру принести жертвы в храме Геракла, расположенном в том месте, которое Курций описывает как Старый Тир. Александр не удовлетворился этим предложением (IV.ii.2-6) и отпустил послов с угрозой осадить город. Тирийцы не испугались, потому что их город был расположен на острове и не мог быть взят силой, как они предполагали (IV.ii.6).
На первый взгляд может показаться смешным, что Александр затеял длительную осаду только для того, чтобы принести жертву богу. Жертвоприношение может быть косвенным способом сказать, что Александр хотел, чтобы город постоянно находился под его контролем, чтобы он или любой из его людей могли поклоняться там и, что более важно, иметь доступ к городу в любое время, когда они этого захотят. Диодор и Курций сходятся во мнении, что причиной обложения Тира были запрос о жертвоприношении Гераклу и отказ тирийцев допустить это.
Курций описывает превосходную оборонительную позицию города Тир более подробно, чем Диодор. Диодор говорит, что тирийцы хотели сохранить верность Дарию и заполучить его большую благосклонность, удерживая Александра длительной осадой, пока Дарий готовил новую армию, чтобы выступить против македонян (40.3). Тирийцы были уверены в силе как своего острова, так и размещенных там вооруженных сил. Они также ожидали помощи от своих карфагенских союзников (40.3). Диодор описывает укрепления города как надежные, так как у тирийцев были стоявшие вдоль стен военные машины, сильный флот и расстояние в четыре стадия между ними и материком (40.4).
Курций подробно останавливается на оборонительной позиции Тира (IV.ii.7). Он тоже говорит, что он лежал в четырех стадиях от материка; более того, этот пролив был особенно коварным из–за ветров и течений. Курций говорит, что из–за ветра и волн невозможно было что–либо построить через пролив (IV.ii.8-9). Стены Тира были окружены очень глубоким морем. Корабли не могли быть использованы при штурме, так как тирийцы могли обстреливать корабли. Стены были укреплены машинами (IV. ii. 12). Карфагенские послы в городе убеждали тирийцев выдерживать осаду до тех пор, пока карфагеняне не пришлют подкрепление (IV.ii.11).
В этот момент Курций не упоминает о мощи тирийского флота, хотя он говорит, что карфагенский флот был самым сильным на море (IV.ii.12). Курций отмечает, что было вооружено население призывного возраста и было поставлено на работы большое количество других (IV.ii.12).
Затем Диодор описывает приготовления македонян к завоеванию города. Александр приказал уничтожить старый Тир и отправил много людей носить камни, чтобы построить дамбу шириной в два плефра от материка до цитадели острова (40.5). Для этих трудов он использовал не только своих людей, но и призвал рабочих из соседних городов (40.5). Работа продвигалась быстро, потому что рабочих было много.
Рассказав о приготовлениях к осаде в Тире (IV.ii.13-14) и убийстве тирийцами александровых послов, потребовавших сдачи (IV.ii.15), Курций начинает описание строительства дамбы от материка до города Тир. Александр сказал солдатам, что у него был сон, в котором Геракл уверяло его, что он прогуляется по Тиру (IV.ii.17). Александр проинструктировал своих людей относительно плана работ, и дело пошло. Сперва Александр приказал разрушить Старый Тир, и использовал его материалы в строительстве дамбы. Он также послал за лесом на гору Ливан, чтобы сделать плоты и башни (IV.ii.19). Курций говорит, что Александр поручил своим офицерам поощрять своих людей к работе, но он не упоминает о работниках из соседней области.
Во время строительства дамбы тирийцы подплывали к строительной площадке и издевались над рабочими. Диодор говорит, что они издевались над царем и спрашивали, не думает ли он, что он может превзойти Посейдона (41.1). Когда же тирийцы увидели, что работа продвигается стремительно, они встревожились и отправили детей, женщин и стариков в Карфаген; затем они снарядили свои восемьдесят трирем для морского боя (41.2).
Курций также пишет, что тирийцы выходили в небольших лодках и насмехались над рабочими (IV.ii.20). Тирийцы высмеивали солдат за то, что они выполняли физический труд, и спрашивали, не думает ли их царь, что может победить Нептуна. Затем, когда дамба начала приближаться к городу, тирийцы стали досаждать рабочим помимо насмешек агрессивными действиями (IV.ii.21). Об отправке женщин и детей в Карфаген Курций упоминает значительно позже (IV.iii.20).
Диодор говорит, что тирийцы не смогли отправить всех женщин и детей в Карфаген из–за скорости, с которой продвигалась работа Александра; им пришлось выдерживать осаду вместе с большей частью населения, все еще находившегося в городе (41.3). Затем Диодор говорит, что тирийцы построили побольше осадных машин в дополнение к тем, которые уже были в городе. Он говорит, что они построили новые виды машин и в частности укрепили стены со стороны приближавшейся дамбы (41.5). Курций также сообщает о размещении машин (IV. ii. 12).
Когда дамба приблизилась к городу и оказалась в пределах досягаемости тирийской артиллерии, Диодору сообщает о произошедшем знамении. Волна выбросила на дамбу морского монстра невероятных размеров. Там чудовище (кит?) пробыло некоторое время, а потом уплыло обратно в море. Это предзнаменование получило различные интерпретации, причем обе стороны, конечно же, считали его предвестником победы. Курций помещает это событие в более поздний момент осады (IV.iv. 3-4). История та же самая. Чудовище огромных размеров бросилось на дамбу и оставалось там некоторое время, прежде чем уплыть. Обе стороны радовались этому предзнаменованию; македонцы верили, что это был сигнал от богов продолжить работу, тирийцы думали, что сам Нептун присоединился к ним против македонцев. Хотя в двух сообщениях размещение истории не выровнено последовательно, это одна и та же история. Задействован тот же монстр, описанный тем же образом. Чудовище делает одно и то же в обеих историях, и его значение как оракула получает одну и ту же интерпретацию. В то время как повествовательная позиция иная, событие происходит в одном хронологическом порядке: до завершения дамбы.
Все еще рассуждая о предзнаменованиях и знамениях, Диодор ( 41.7) рассказывает о других событиях, которые, по–видимому, сулили беду как македонянам, так и тирийцам. Диодор говорит, что хлеб, раздававшийся среди македонян, имел кровавый вид. В Тире один гражданин сообщил, что ему приснился сон, в котором Аполлон сказал ему, что он (Аполлон) покинет город. Некоторые тирийцы сочли, что этот человек пытается подлизаться к Александру, распространяя страх среди тирийцев. Он был спасен магистратами, которые позволили ему стать просителем в храме Геракла.
В панике тирийцы привязали статую Аполлона к пьедесталу, чтобы помешать богу покинуть город. Курций также упоминает о кровавом хлебе. Аристандр, самый искусный из македонских провидцев (IV.ii.14), уверял македонян, что этот знак был благоприятным. Курций не записывает сон тирийца, зато включает сон Александра (IV.ii.17), который Диодор опускает. Кроме того, Курций описывает в этом месте предзнаменование для тирийцев: при ковке железа для осадных машин в Тире из пламени потекла кровь. Тирийцы восприняли это как уничтожение македонян (IV.ii.12).
Тирийцы, встревоженные продвижением дамбы, оснастили легкие суда катапультами и пращами, чтобы изводить македонцев, работающих на дамбе (42.1-2).
Это нападение имело некоторый успех, убив и ранив некоторых македонских рабочих. Александр решил исправить эту ситуацию и, укомплектовав все находящиеся в его распоряжении корабли, поплыл в гавань. Сам Александр принял командование морским предприятием, продемонстрировав свои командирские способности как на суше, так и на море. Тирийцы считали, что он готовит свои корабли для нападения на их гавань, и быстро вернулись в гавань с кораблями, которые были посланы, чтобы мешать рабочим. Финикийцам удалось ускользнуть от контролируемых македонянами кораблей и вернуться в гавань с незначительными потерями (42.4). Работы продолжались под защитой судов (42.5).
Курций также сообщает, что тирийцы пытались напасть на македонских рабочих (IV.ii.22-23), но его объяснение защиты Александром строителей не согласуется с рассказом Диодора. Он говорит, что Александр приказал натянуть на головы рабочих шкуры, чтобы защитить их от падающих снарядов; кроме того, пришлось построить две башни, с которых можно было пускать снаряды против атакующих лодок тирийцев (IV.ii.23). Эта оборона сорвала первоначальные атаки тирийцев, поэтому во время второго наступления они высадили людей на материк, чтобы атаковать рабочих, носящих камни для строительства дамбы. В то же самое время люди, посланные за дровами на гору Ливан, также подверглись нападению со стороны местного населения. Затем тирийцы начали третье наступление на саму дамбу с брандером. Этот маневр, с помощью шторма, значительно повредил дамбу (IV.iii.1-7). Александр, который оставил осадные операции под командованием Пердикки и Кратера и отправился в экспедицию в Аравию, вернулся, чтобы найти дамбу незавершенной (IV.iii.1 и 7). Курций не упоминает о вмешательстве флота, но флот появляется позже (IV.iii.11). Хотя в повествовании он прибывает в несколько иное время, флот действительно приходит в Тир вовремя, чтобы помочь в завершении дамбы в рассказе каждого писателя.
Диодор после показа роли, которую флот сыграл в защите рабочих на молу, описывает шторм, который разрушил большую часть дамбы (43.5). Курций описывает тот же самый эффект от шторма (IV.ii.6-7). Затем Александр посылает на гору (Ливан?), чтобы вырубить деревья и привезти на на дамбу. Эти деревья он уложил в дамбу вместе с ветвями в попытке сломать ярость волн (42.6). Курций говорит, что македонцы сделали то же самое, хотя он далее утверждает, что камни затем клали на ветви деревьев (IV.iii.9). С этим нововведением говорит Диодор, работа продвигалась быстро, и вскоре македонцы были в пределах досягаемости снарядов. В этот момент Александр придвинул боевые машины к носу мола и начал стрелять по тирийцам (42.7). Эффективность небольших катапульт и удивительная меткость пращников и лучников нанесли тирийцам большой урон.
Затем Диодор дает описание любопытной машины, использовавшейся тирийцами для отражения македонских снарядов (43.1-2). Описание этой машины не появляется ни в одном из других источников. Машина, описанная Диодором, представляла собой колесо со множеством спиц, которые, вращаясь, отбрасывали снаряды, бросаемые македонцами.
Эти «контрмеры» не встречаются в других источниках. Не исключено, что они могли быть вставками самого Диодора и отсутствовали в его источнике; Диодор интересовался редкостями. Колеса снова приводятся ниже (45.3) в несколько ином виде. Иначе они неизвестны в древности.
При наличии флота, контролируемого македонцами, тирийцы не смогли начать наступление; они удовлетворились укреплением обороны города (43.2). Они не рисковали выходить в море, хотя и оставили три корабля у входа в гавань. Однако Александр потопил эти корабли. Тирийцы также удвоили надежность своих стен, построив вторую стену у границ первой. Вторая стена была построена в пяти локтях от первой; тирийцы заполнили пространство между стенами землей. Александр, однако, установил осадные машины на трех триремах, связанных вместе, и сбил участок этой укрепленной стены (43.4). Тирийцы смогли отбить македонян, которые попытались войти в город через пролом в стене, и в ту же ночь восстановили разрушенную часть стены (43.5).
Рассказав о шторме и новшестве, заключавшемся в том, чтобы укладывать деревья на дамбу вместе с ветвями, Курций говорит, что на помощь осаждающим македонцам прибыл флот (IV.iii.11). Курций описывает состав флота, чего не сделал Диодор, когда он представлял флот ранее. Курций говорит, что флот пришел с Кипра, и одновременно прибыли свежие солдаты под командованием Клеандра. Александр разделил флот, состоящий из 120 кораблей, на два крыла. Кратер и Пнитагор, царь киприотов, командовали правым флангом, а сам Александр в течение пяти дней командовал левым крылом. Это соответствует «утверждению» Диодора, что Александр командовал флотом лично. Диодор не упоминает Кратера и Пнитагора. По словам Курция, когда тирийцы увидели этот флот, они не решились рисковать своими кораблями в морском сражении, но, удерживая основную часть флота в гавани, послали только три корабля для охраны входа. Эти три корабля были потоплены Александром (IV.iii.12).
На следующий день Александр, используя флот, разрушил стены города. Курций говорит, что стены были разрушены со всех сторон. Диодор упомянул только об одной бреши в стене. После этого нападения тирийцы восстановили разрушенные стены и построили вторую стену в качестве дополнительной защиты (IV.iii.14). Диодор говорит, что строительство второй стены произошло до первого нападения корабельных машин; Курций помещает ее строительство после первого нападения македонцев.
Предстоял последний штурм. Дамба уже дошла до городской стены, и флот окружил город. Диодор говорит, что когда дамба была закончена, что сделало город частью материка, у стен начались жаркие схватки (43.5). Тирийцы, понимая, что городу грозит неминуемая опасность пасть перед македонянами, вступили в ожесточенные бои. Македонцы передвигали башни высотой со стены вдоль дамбы; и когда эти башни были размещены рядом со стенами Тира, македонцы перекинули мостки от башен к стенам, чтобы атаковать зубчатые стены. Тирийцы сделали большие трезубцы с шипами и использовали их, чтобы пронзать македонцев, идущих через мостки. Они прикрепляли веревки к трезубцам и могли возвращать их обратно. У македонца с трезубцем, воткнутым в его щит, был выбор: либо бросить оружие и оставить себя открытым для тирийских снарядов, либо держаться за щит и слететь с башни или с мостика. Тирийцы также использовали рыболовные сети (43.10), чтобы запутать македонцев на мостиках и низвергнуть их с башен. Другая, более смертоносная защита, используемая тирийцами, состояла в нагревании песка в железных щитах до тех пор, пока песок не становился красным от жара. Затем они рассыпали песок над штурмующими македонцами. Песок просеивался между нагрудниками и кожей и обжигал атакующих солдат. Пока использовались эти устройства, тирийцы продолжали нападать на македонян с дротиками, камнями, стрелами, огнеметами и другими орудиями, которые так описаны Диодором, но настолько кратко, что трудно четко представить, как они функционировали (44.4).
Македонцы не теряли своей смелости в атаке ( 45.1). Когда пали шедшие впереди, их место заняли другие. Александр послал дополнительные катапульты, которые разбили стены. Лучники на башнях постоянно обстреливали защитников на стенах города. Диодор повторно описывает колеса, используемые тирийцами, и устройства, используемые для смягчения ударов камней из катапульт (45.3-6).
Одним из македонцев, чью храбрость Диодор особенно отметил, был Адмет (45.6). Однако он, выдерживая ярость тирийцев, был убит, когда его череп был расколот топором.
В конце дня Александр, увидев исключительную доблесть тирийцев, решил было снять осаду и немедленно отправиться в Египет. Но эта идея не понравилась остальным македонцам, и только Аминта, сын Андромена, поддержал Александра. Нападение на Тир возобновилось на следующий день.
Эту первую дневную битву Курций описывает более подробно и драматично, чем Диодор. После прибытия флота Александр разработал корабельную платформу, соединив вместе квадриремы в качестве места, где его солдаты могли стоять и стрелять в защитников (IV.iii.13-15). Эти платформы обеспечивали безопасность нападающим, так как они были защищены носами кораблей. Ночью Александр приказал рассредоточить флот вокруг стен города. Затем Курций отмечает погодные условия, которые не были упомянуты Диодором. Был туман, и море начало бурлить. Платформы начали разрушаться в бурном море; и хотя казалось, что все они утонут, большинство людей благодаря стойкости матросов были спасены (IV.iii.18).
Внезапно Курций переходит от описания штурма к деятельности внутри самого города. Введение этой информации в настоящий момент и сама информация кажутся не к месту. Именно в этот момент Курций сообщает о карфагенских посланниках, которые прибыли в Тир в ответ на призыв тирийцев о помощи (IV.iii.19). Карфагеняне сообщили тирийцам, что сами они находились в состоянии войны с Сиракузами, но Курций не объясняет, как эти карфагенские посланники ускользнули от флота Александра, блокировавшего гавань. Курций добавляет, что тирийцы доверили своих жен и детей карфагенянам. Он не сообщает читателю, удалось ли спастись женщинам и детям.
После описания отказа в помощи со стороны карфагенян Курций вводит историю о тирийце, который видел видение или сон об Аполлоне, покидающем город. Согласно Курцию, тирийцы предпринимают то же самое действие, о котором сообщает Диодор: они приковывают статую Аполлона к ее фундаменту (IV.iii. 22) золотой цепью. Курций добавляет, что тирийцы прикрепили другой конец цепи к алтарю Геракла, надеясь, что бог удержит Аполлона. Курций говорит, что эта статуя Аполлона прибыла из Сиракуз, где она была захвачена при грабеже этого города карфагенянами. Вполне вероятно, что Курций ошибся в определении происхождения статуи, поскольку нет никаких свидетельств о том, что карфагеняне разграбили Сиракузы до осады Тира. Курций объясняет, что карфагеняне украсили Тир не меньше, чем сам Карфаген, победными трофеями.
В качестве дополнения к приковыванию статуи Аполлона к алтарю Геракла Курций говорит, что некоторые тирийцы предложили возобновить древний ритуал принесения в жертву Сатурну вольнорожденного мальчика. Курций категорически не одобряет этого рода жертвоприношений, называя их скорее святотатством (IV.iii.23). Жертвоприношение не было совершено из–за сопротивления старейшин. Далее Курций замечает, что жертвоприношение детей занимало определенное место в карфагенской религии вплоть до падения этого города.
После этого отступления Курций возвращается к описанию сражения на стенах Тира, уделяя особое внимание методам, использовавшимся защитниками стен для отражения нападения македонян (IV.iii.24-26). Он перечисляет устройства, используемые тирийцами: балки, связанные веревками для отражения кораблей, которые слишком близко подхдили к стене; крюки и косы, прикрепленные к балкам, чтобы разрезать самих нападающих; щиты, заполненные песком, нагретым на огне и высыпаемым на нападающих; вороны и железные когти, выпускаемые машинами (IV.iii.26).
Оба писателя согласны, описывая эти средства, но каждый из них включает определенные методы, не упомянутые другим. Главным и, возможно, самым новым способом защиты, к которому с благоговением относятся как Диодор, так и Курций, является горячий песок:
«Кроме того, они накаляли на сильном огне медные щиты, наполняли их горячим песком и кипящими нечистотами и внезапно сбрасывали их со стен. Ничего другого так не боялись осаждающие, ибо горячий песок проникал под панцирь к телу, прожигал все, к чему прикасался, и его нельзя было никакими усилиями вытряхнуть: люди бросали оружие и, так как все средства защиты оказывались поврежденными, беззащитные были предоставлены любым ударам, а вороны и железные лапы, выбрасываемые орудиями, захватывали многих из них» (IV.iii.26).
«Изготовлены были медные и железные щиты; в них насыпали песку и долго нагревали на сильном огне, так что песок накаливался. С помощью какого–то механизма они бросали этим песком в тех, кто сражался всех мужественнее, и подвергали свои жертвы жесточайшим страданиям. Песок проникал через панцирь в рубаху, жег тело, и помочь тут было нечем» (44.1).
Описание защиты от горячего песка одинаково у каждого писателя. Оба говорят, что песок был приготовлен в медных (у Диодора в медных и в железных) щитах. Затем на нападавших сыпался раскаленный песок. Его воздействие на тех, кого он поражал, идентично в каждом сообщении. Песок проникал между доспехами и телом, что заставляло людей бросать свое оружие и оставлять себя беззащитными против тирийцев. Хотя это один эпизод и один из второстепенных, оба рассказа почти дословно выражают одни и те же мысли.
На следующий день Александр обратился к македонцам и призвал их не уступать ему в храбрости (46). Затем Диодор описывает боевые действия во время этой второй крупной атаки на город Тир. Эта атака была скоординированным маневром с использованием как сухопутных, так и морских сил. Сам Александр вел атаку через мостик от одной из башен (46.2). Диодор, по–видимому, несколько запутался с размещением этой башни, поскольку в предыдущем предложении он говорит, что основная атака была начата против стены в сторону моря. Эта атака предположительно велась с кораблей; тем не менее в следующем предложении он начинает описание смелости Александра в руководстве атакой через мостик от башни. Диодор говорит, что этим поступком Александр не только придал мужества своим людям и подал им пример, но и положил конец уверенности тирийцев (46.2).
В то же время в другой части города таран проломил часть стены и через брешь хлынули македонцы (46.3). Этими двумя одновременными маневрами был взят город. Тирийцы устроили последнюю оборону в переулках и на улицах, и многие были убиты. Диодор говорит, что всего было убито 7000 человек. Затем Александр приказал распять всех мужчин призывного возраста и продать женщин и детей в рабство. Диодор говорит, что многие из горожан бежали в Карфаген, но более 13 000 попали в плен и понесли судьбу, предписанную царем.
Курций также сообщает, что после первого дня штурма Александр решил снять осаду и отправиться в Египет (IV.iv. I). Курций говорит, что сам Александр передумал и решил остаться и бороться, стыдясь оставить один город непобежденным после того, как он захватил всю Азию. Диодор утверждает, что решение остаться и сражаться было принято по той же причине: было бы позором оставить один город непокоренным.
Описание Курцием второго крупного нападения на Тир существенно отличается от рассказа Диодора (IV.iv.3-18). Диодор предполагает, что второе наступление произошло на следующий день после первого наступления, и в этот день, благодаря координации усилий моряков и отрядов на дамбе Тир был захвачен. Курций говорит, что в первый же день второго крупного штурма Александр приказал корабельщикам отойти на противоположную сторону гавани, где тирийцы в результате вылазки захватили два из тридцати находившихся там кораблей. Александр приказал другим кораблям усилить атакующих. Объединенные усилия македонской квинкиремы и триремы испугали тирийцев, и они искали спасения в гавани (IV.iv.9). Македонские корабли не смогли войти в гавань, потому что тирийцы внутри города бросали в них снаряды. Затем Александр дал своему войску двухдневный отдых. Диодор не упоминает об этом морском сражении и не упоминает о том, что между первым крупным наступлением и вторым успешным нападением солдаты отдыхали.
Два рассказа об окончательном штурме города совпадают. Оба писателя говорят, что город был, наконец, взят объединенной атакой как сухопутных, так и морских сил, и оба писателя сосредоточены на атаке во главе с самим Александром. Курций говорит, что после отдыха армии (IV.iv.10) Александр приказал начать скоординированное нападение по суше и морю. Сам Александр поднялся на башню и из–за своей одежды был заметен среди солдат и являлся мишенью для многих видов оружия. Курций говорит, что на его подвиги стоило посмотреть:
«Заметный по своим царским знакам и блестящему вооружению, он был главной мишенью для стрел. И он проявил доблесть, достойную быть зрелищем: многих защитников стен он сразил копьем, некоторых врагов отбросил, напав с мечом и щитом, ибо башня, на которой он стоял, почти соприкасалась со стеной города» (IV.iv.11)
«Он приказал македонцам следовать за собой; первый в рукопашной схватке убил одних копьем, других мечом, некоторых отбросил щитом и заставил врагов несколько присмиреть» (46.2)
В то же самое время у другой части стены работали тараны, и, когда была пробита брешь, македоняне вошли в город. Курций отмечает, что в то же самое время флот вошел в гавань. Это совместное нападение привело к падению города. Оставшиеся в городе тирийцы давали последний бой с крыш своих домов, искали убежища в храмах или ждали прихода македонян в своих собственных домах. Александр приказал, чтобы все люди, не находящиеся в храмах, были убиты на месте (IV.iv.13 - 14).
Затем Курций описывает роль, которую сыграли в нападении сидонцы, сражавшиеся вместе с македонянами. Это описание не встречается ни у Диодора, ни в других дошедших до нас источниках. Курций говорит, что сидонцы из–за своего родства с тирийцами защищали и спасали многих тирийцев и тайно отправляли их в Сидон (IV.iv.15).
В своем подсчете погибших в битве Курций приводит число 6000; 2000 были распяты (IV.iv. 17). Курций не упоминает о судьбе женщин и детей, но в описании тирийцев он говорит, что 15 000 человек были спасены от смерти сидонцами. Диодор говорит, что 13 000 человек были проданы в рабство.
Курций пишет, что осада продолжалась семь месяцев, и эту же цифру приводит Диодор (IV.iv.19; 46.5). Курций завершает свой рассказ об осаде описанием различных фактов, касающихся Тира и тирийцев: основания города, изобретения письменности, расширения тирийской державы посредством основания колоний, частых землетрясений и мирного состояния современного Тира, покоящегося под милосердием Рима: sub tutela Romanae mansuetudinis acquiescit (IV.iv.19-21).
Диодор завершает свой рассказ о взятии Тира историей выбора Гефестионом нового царя. Эта история обсуждалась ранее. Диодор также обсуждает религиозные обряды, совершенные царем, в том числе снятие золотых цепей, которые удерживали статую Аполлона. Александр переименовал его в Аполлона Филалександра. Диодор также говорит, что Александр действительно совершил щедрые жертвоприношения Гераклу, якобы по той причине, что он хотел войти в Тир в первую очередь (46.6).

Современные события в Европе

Теперь Диодор обращается к событиям в Европе, которые произошли во время осады Тира. Описание краткое (48.1-7), но оно во всех отношениях согласуется с описанием тех же самых событий у Курция, хотя порядок событий у Курция другой. Диодор предпочел рассказывать европейские истории после осады Тира; Курций описывает события до осады Тира.
Агис, царь Спарты, попытался нанять 8000 наемников, которые спаслись из битвы при Иссе, и с этой силой изменить политическую ситуацию в Греции. Дарий послал корабли и деньги Агису, который отплыл со своим войском на Крит, где он захватил большинство городов и заставил их перейти на сторону персов (46.1-2).
Курций приводит те же самые факты (IV. I.39). Агис собрал 8000 наемников, которые уцелели в битве в Киликии, и местом, которое он сперва атаковал, был Крит. Курций не говорит, что Агис добился успеха (IV.i.40). И Курций не говорит, что Агис получил помощь от Дария. Диодор не упоминает о сопротивлении, которое Агис встретил на Крите. Эти факты не противоречат друг другу. Что касается других особенностей спартанского похода, то Диодор и Курций совпадают.

Действия Аминты

После описания Агиса и завоевания Крита Диодор рассказывает о деятельности Аминты, предводителя наемников (46.2-5). Аминта, которого Диодор называет македонянином, сражался за персов при Иссе и бежал после битвы с войском в 4000 солдат. Аминта и его армия прибыли в Триполис в Финикии раньше армии Александра, бежали из Финикии на Кипр, где он получил больше солдат, а оттуда отплыли в Египет. Он завоевал Пелузий и объявил, что Дарий послал его править как сатрапа в Египте, потому что прежний сатрап был убит в битве при Иссе (34.5). Затем Аминта приплыл вверх по реке в Мемфис и разбил стоявший там персидский гарнизон. Когда воины обратились к грабежу, коренные египтяне напали на его разрозненные силы и убили всех, включая Аминту (48,5).
Курций также описывает передвижения Аминты (IV.ii.27-33). После битвы при Иссе Аминта, которого Курций определяет как македонца, сражавшегося вместе с персами, бежал из битвы и прибыл в Триполис с 4000 воинов. Из Триполиса он отправился на Кипр, а оттуда решил отправиться в Египет. Он повел свое войско в Пелусий и там, притворившись новым правителем, захватил город и отплыл в Мемфис. Разгромив находившийся там персидский гарнизон, греческие войска начали грабить сельскую местность. Персидско–египетские силы под командованием Мазака уничтожили рассеянные греческие войска, в том числе Аминту. Движения и действия Аминты описываются одинаково у обоих писателей. Диодор говорит, что корабли, используемые для перевозки войск Аминты, были персидскими, в то время как Курций не идентифицирует корабли как персидские. Курций дает несколько более подробное описание решения Аминты отправиться в Египет, которое Диодор опускает; Курций называет имя командующего противоборствующими силами в Мемфисе, которое Диодор опускает. Эти незначительные отклонения не противоречат друг другу и другие подробности этого эпизода находятся в полном согласии.

Персы, уцелевшие после Исса

Затем Диодор кратко описывает действия других персов, которые сражались при Иссе (48.5-6) и спаслись с их войсками нетронутыми. Одни, по его словам, добирались до важных городов и удерживали их для Дария; другие собирали племена и, снабжая себя войсками, выполняли соответствующие обязанности в течение рассматриваемого периода. В самых кратких подробностях Диодор описывает действия персидских военачальников: одни захватили и удерживали города, другие собирали войска.
После рассказа об Аминте Курций также обсуждает судьбу других персидских военачальников (IV.i.34.38). Рассказ Курция более подробен, и в нем он упоминает конкретных генералов и конкретные сражения, но деятельность генералов одинакова; некоторые брали и удерживали городов, другие собирали войска. Не может быть никаких сомнений в том, что оба автора указывают на одни и те же события.

Коринфская Лига

Затем Диодор говорит, что Коринфская Лига проголосовала за отправку из Греции пятнадцати послов с золотым венком в качестве награды к Александру (48.6-7). Посланникам было поручено поздравить Александра с победой в Киликии. Это собрание Коринфской Лиги должно было состояться в течение нескольких месяцев после битвы при Иссе, но до взятия Тира; по крайней мере, это было до того, как весть о взятии Тира дошла до Греции.
Курций также записывает визит пятнадцати послов от греков (IV. v. 11-12), отправленных к Александру с золотым сенком в знак признания победы при Иссе. В повествовании Курция это действие происходит после осады Тира, и с этого момента начинается хронологическое совпадение в двух источниках.
Вслед за описанием послов из Коринфа Диодор говорит, что Александр двинулся в Газу, которую удерживали персы, и завоевал этот город после двухмесячной осады (48.7).
При первом рассмотрении повествования Диодора и Курция кажутся совершенно различными в их рассказах об исторических событиях, которые произошли после битвы при Иссе до взятия Тира. Разница, однако, заключается не столько в информации, содержащейся в этих двух сообщениях, сколько в том порядке, в котором эта информация представлена. Курций и Диодор, по–видимому, просто переставляют один и тот же материал и, по какой–то причине, каждый имеет свой собственный метод представления того, что он знает. Курций, по большей части, более подробен в своем описании, хотя Диодор содержит сведения об обороне Тира, не найденных у Курция. Хронология последнего штурма Тира Диодором не полностью согласуется с рассказом Курция, но хронология Диодора скорее подразумевается, чем утверждается. Курций упоминает о морском сражении перед окончательным штурмом, которое Диодор опускает. Курций говорит, что солдатам был дан отдых между первой крупной атакой и последней успешной атакой; Диодор об отдыхе не упоминает. Однако данные о двух крупных нападениях согласуются друг с другом. Рассказы о различных предзнаменованиях и сновидениях совпадают. Порядок внутри каждого крупного эпизода идет параллельно. . Но нельзя сказать, что один порядок «лучше» или «точнее», чем другой.