Глава 52

52.3 εἴτε … διάνοιαν: Употребление алкоголя, из–за чего искажается способность рационально соображать (παρακαλυπτόμεν τῇ μέθῃ τὴν διάνοιαν) и ускользает трезвое рассмотрение нынешних обстоятельств (τοὺς ἐν τῷ νήφειν ἀναλογισμοὺς τῶν παρόντων ἀποδιδράσκων), какими бы суровыми эти обстоятельства ни были, представляет смертный грех для Плутарха, который последовательно выступает за приоритет разума (напр. Mor. 465B). Редкое слово analogismos появляется только здесь, в «Жизни», однако, в «Советах по поддержанию здоровья» (Mor. 126F) Плутарх заявляет, что боль от размышлений над своими ошибками (ὁ γὰρ κ τῶν τοιούτων ἀναλογισμῶν δηγμὸς) приводит к большей осмотрительности (εὐλαβεστέρους ποιεῖν περὶ τὴν δίαιταν) и отказу от неумеренных желаний (μεγάλας ἐπιθυμίας) и чрезмерной распоясанности, которой он приписывает смерть Деметрия.
52.3 εἴτε … παρεῖχεν: От себя самого Плутарх повторяет суждение о Пирре, которое он приписал Кинею Фессалийскому (Pyrr. 14.4), доверенному советнику царя эпиротов и бывшему ученику Демосфена (Pyrr. 14.1–3). Пирр описывает Кинею свои планы относительно войн в Италии, Сицилии, Северной Африке, Греции и Македонии, которые усмирят его соперников и сокрушат любое сопротивление его превосходству. Затем, продолжает царь, он и Киней могут спокойно отдохнуть в уединении, выпивая и наслаждаясь обществом друг друга. Киней отвечает: «Конечно, эта привилегия уже наша, и мы имеем под рукой, без каких–либо хлопот, то, чего мы надеемся достичь путем кровопролития, больших трудностей и опасностей, после того, как мы причинили много вреда другим и много пострадали сами».(εἰ ταῦτ' ἔχομεν ἤδη καὶ πάρεστιν ἀπραγμόνως, ἔφ' ἃ δι' αἵματος καὶ πόνων μεγάλων καὶ κινδύνων μέλλομεν ἀφίξεσθαι, πολλὰ καὶ δράσαντες ἑτέρους κακὰ καὶ παθόντες, ПУ год. 14.4).
52.4 τί … ἴσασιν: Плутарх завершает свое авторское заявление общим осуждением «никчемных царей» (τοῖς φαύλοις βασιλεῦσι; ср. Lys. — Sulla 2.2, где Плутарх с одобрением отмечает спартанскую практику свержения царей, которые были «не царственными, но бесполезными» [οὐ βασιλικούς, ἀλλὰ φαύλους]), но его критика явно направлена, в частности, на эллинистических царей. Плутарх последовательно критикует жадность и неудовлетворенность преемников Александра (Pyrr. 26.1; Mor. 336F-337A), их страсть к грандиозным почестям и титулам (Mor. 338A-C) и их моральное разложение (Mor. 338c). Язык Плутарха предполагает, что его критика основана на эллинистической литературе о царстве, в частности Политике Аристотеля. Аристотель (Pol. 1311A) подчеркивал различие между тиранией и царским правлением — преследуя роскошь и удовольствие, а не «аретэ» и «то, что благородно» (τρυφὴν καὶ ἡδονὴν ἀντὶ τῆς ἀρετῆς καὶ τοῦ καλοῦ διώκουσιν), Деметрий и его соперники преступают черту в аристотелевской деспотии, поскольку «цель у тирании — это то, что приятно, а у царской власти — то, что благородно» (ἔστι δὲ σκοπὸς τυραννικὸς μὲν τὸ ἡδύ, βασιλικὸς δὲ τὸ καλόν, Pol. 1311a).
52.5 ὑπ' ἀργίας καὶ πλησμονῆς καὶ οἴνου νοσήσας ἀπέθανεν: Дурис Самосский, вероятно, был источником предания о том, что Деметрий упился в неволе до смерти. Дурис озабочен моральными недостатками эллинистических царей и фрагмент (Duris BNJ 76 F15 = Athen. 12.546 C-D), в котором самосец использует два гомеровских примера, чтобы осудить чрезмерное употребление алкоголя современными царями, как правило, связан с его описанием смерти Деметрия (ср. F12, где за пьянство осуждается Полиперхонт). Рассказ Дуриса о смерти Деметрия привлек Плутарха еще тем, что он полностью согласуется с характеристикой Деметрия как не желающего и не умеющего приспособиться к жизни, не основанной на бессмысленных завоеваниях и приобретении пустых почестей, и прекрасно гармонирует с его рассказом о дионисийском самомоделировании царя. В самом начале Жизни Плутарх отмечает, что Деметрий, как и его божественный покровитель Дионис, был «самым ужасным в ведении войны и, с другой стороны, по окончании войны самым искусным в устроении того, чтобы заставить мир служить радостям и удовольствиям». Отстраненный от войны, оружия, флотов и армий (ὅπλοις καὶ στόλοις καὶ στρατοπέδοις), Деметрий, как цари древности, в известном катулловом переложении Сапфо, погибает от досуга (ἀπραγμοσύνῃ καὶ σχολῇ καὶ ἀναπαύσει; ср. otium et reges prius … perdidit; Cat. 51.15-16; Плутарх в описании любовной болезни Антиоха ссылается на саму Сапфо, 38.4). В утверждении Плутарха, что Деметрий умер из–за чрезмерного употребления вина, величайшего из даров Диониса человеку, есть нечто родственное «антагонизму между богом и героем» — явлению, давно признанному в эпосе, в котором герой погибает от бога, на которого он больше всего похож (о даре Диониса см., например, Eur. Bacc. 279–86; Panyasis ap. Athen. 2.37 A-B.
Современные комментаторы обычно следуют за Дурисом и Плутархом и приписывают смерть Деметрия пьянству, и вполне возможно, что Деметрий, чья любовь к выпивке была заметна даже на фоне изображаемых обычно крепкими пьяницами македонцев, поддался отчаянию и стремился утопить свои печали в вине. Селевк, хорошо знавший своего пленника, возможно, даже организовал роскошное заточение Деметрия именно для этого. Однако, по словам Корнелия Непота, Деметрий стал жертвой болезни (periit a morbo, Reg. 3.3), что, учитывая характер карьеры Деметрия и его историю болезни, кажется по крайней мере столь же вероятным, как и вариант, предложенный Плутархом. За более чем три десятилетия почти беспрерывных кампаний Деметрий получил по меньшей мере два серьезных ранения и в последние годы перенес два серьезных и продолжительных приступа болезни, возможно малярии. Кроме того, Деметрий провел последние годы жизни в районе Апамеи, известном своей малярией.
52.5 ἔτη τέσσαρα καὶ πεντήκοντα βεβιωκώς: Деметрий почти наверняка родился в 336 году, возможно, в начале года. Поскольку и Плутарх, и армянский текст списка сирийских царей Евсевия (FGrH 260 F32.2) свидетельствуют, что он умер в возрасте 54 лет, Деметрий умер на третий год своего плена под Апамеей в Сирии в 282 году.
52.6 Δρομιχαίτην … χρησάμενον: В конце 290‑х годов гетский царь Дромихет победил и захватил Лисимаха. Лисимах находился в плену (Diod. 21.12) и был освобожден как раз вовремя, чтобы помешать вторжению Деметрия во Фракию.