Глава 28

28.2 τῶν γὰρ ἄλλων βασιλέων … τὰς δυνάμεις (Возрождение альянса против Антигонидов; фессалийская кампания 302 года): Плутарх опускает вторжение Кассандра в Фессалию летом 302 года, и игнорирует сложные предварительные маневры диадоховых армий, завершившиеся битвой при Ипсе весной 301 года; события были ускорены успехом Деметрия в Южной Греции (о греческих кампаниях Деметрия см. 23.2-6; Diod. 20. 106-13; Just. 15.2.15–17). Идея Эллинской Лиги, предложенная Антигоном в 307/6 г. (Diod. 20.46.5), отстаиваемая Деметрием во время его кампаний по освобождению Греции в 304 и 303 годах и формально возрожденная под руководством Антигонидов весной 302 года, представляла существенную угрозу для Кассандра. Действительно, копия устава Лиги, найденная в Эпидавре, показывает, что непосредственной целью альянса было продолжение «общей войны» против Кассандра (IG IV 2 1 . 68 ll. 71–72). Всегда являясь прагматиком, Кассандр попытался начать переговоры с Антигоном, вероятно зимой 303/02 г., но его эмиссары были без промедления отвергнуты (Diod. 20.106.2). Кассандр в отчаянии обратился к своему старому союзнику Лисимаху, и они смогли убедить Селевка и Птолемея, каждый из которых едва избежал уничтожения от рук Антигонидов, что Антигон и Деметрий представляют общую угрозу, требующую совместных действий (Diod. 20.106.2–5). Коалиция, которая противостояла Антигонидам в 3‑й Диадоховой войне, была возрождена, и четыре царя готовились начать 4‑ю (кампанию Ипса можно назвать 4‑й Диадоховой войной). Коалиция приняла разумную стратегию: Лисимах, Селевк и Птолемей сойдутся с Антигоном в Сирии, в то время как Кассандр будет сражаться против Деметрия в Фессалии, пока последний не будет неизбежно отозван в Азию, чтобы помочь своему отцу.
Кассандр не стал медлить. Послав войска под предводительством своего генерала Препелая для поддержки сил вторжения, которые Лисимах собирал у Геллеспонта, он двинулся на юг, в Фессалию (Diod. 20.107.1), где он укреплял свои гарнизоны, занимавшие ключевые города, посылал войска для занятия Фермопил (Diod. 20.110.2) и ожидал ответа Деметрия и его греческих союзников, собиравшихся в Халкиде. Оба царя, по общему мнению, вступили в контакт со спартанским предателем Клеонимом (Diod. 20.107.5), который захватил Коркиру с немалой силой, но тот, очевидно, не был восприимчив к предложениям ни того, ни другого.
Вместо того, чтобы пытаться форсировать Фермопилы, Деметрий вообще отказался от прохода через них, но погрузил свою армию на корабли в Халкиде и поднялся по Эвбейскому заливу в узкий пролив, отделяющий Северную Эвбею от Фтиотиды, где он высадил войска в гавани Ларисы Кремасте (точно так же Кассандр избежал встречи с этолийскими силами, удерживавшими Фермопилы, в 317 году, Diod. 19.35.2; эретрийский указ [IG XII. 9, 210], чествующий антигонидских офицеров за помощь «гражданам, служащим на кораблях» Деметрию, относится либо к этой кампании, либо к последующей кампании Ипса. Находившаяся в 2,5 км от моря в предгорьях горы Отрис Лариса Кремасте была гарнизонирована Кассандром, но Деметрий захватил город, взял Акрополь осадой и заключил под стражу гарнизон (Diod. 20. 110.2). Затем Деметрий двинулся вверх по побережью Фтиотиды, где он завоевал небольшие города Антрон и Птелеон (Diod. 20.110. 3), а затем разбил лагерь около Старого Галоса на южной окраине Крокусова поля (совр. Альмирос). Расположенный на хребте с видом на Пагасский залив, Галос был заброшен после того, как его разграбила македонская армия под командованием Пармениона в 346 году, а его территория была передана Фарсалу (Strabo 9 .5.8). Деметрий выбрал для своего лагеря равнину к юго–востоку от заброшенного города между отрогом горы Отрис и болотом с морской водой, граничащим с Пагасским заливом. Участок господствовал над узким прибрежным маршрутом от Крокусова поля в Центральную Грецию и доставлял готовый доступ к удобной гавани в Сурписском заливе (10 000 греческих гоплитов высадились здесь перед неудачной попыткой остановить продвижение Ксеркса в Темпе в 480 г.; Hdt. 7.173). Стратегическое значение местоположения не ускользнуло от Деметрия, который решил восстановить Галос. Солдаты Деметрия обеспечили его готовым запасом рабочей силы и воздвигли почти пятикилометровую стену, охватывающую лагерь и прилегающий к нему холм, который должен был служить акрополем Нового Галоса.
Тем временем Кассандр укреплял свои позиции к северу от Крокусового поля. Первоначально он сосредоточил свою оборону на Фтиотийских Фивах, но после того, как Деметрий каким–то образом предотвратил его попытку переместить население соседних населенных пунктов в город, Кассандр укрепил свои гарнизоны в Фивах и Ферах, двинулся на юг со своей армией и занял позицию напротив Деметрия (Diod. 20.110.3). Раскопки в современной Кастро Каллифее на холме на западном краю равнины Альмирос выявили сильно укрепленное место, которое, по–видимому, современно Новому Галосу и может быть связано с усилиями Деметрия в противовес кассандровой попытке синойкизма во фтиотийских Фивах. Через полвека после того, как Филипп II сокрушил фокейского кондотьера Ономарха (Diod. 16.35.4-5), две грозные армии снова столкнулись на Крокусовом поле.
Кассандр возглавлял армию из 29 000 пехотинцев и 2 000 кавалеристов, в то время как Деметрий собрал 1 500 кавалеристов и мощную пехотную силу из 56 000 человек — 25 000 греческих союзников, 15 000 греческих наемников, 8 000 македонцев и 8 000 легковооруженных разбойников и приспосбленцев всех мастей (ψιλικὰ δὲ τάγματα καὶ πειρατῶνπαντοδαπῶν τῶν συντρεχόντων ἐπὶ τοὺς πολέμους καὶ τὰς ἁρπαγὰς, Diod. 20.110.4). Несмотря на то, что противоборствующие армии неоднократно выстраивались в боевом порядке, решающего столкновения так и не произошло. Согласно Диодору (20.110.5), две армии не вступили в бой, потому что оба царя ожидали исхода событий в Азии, и отправка войск Деметрия к Абидосу показывает, что он внимательно следил за действиями Лисимаха в районе Геллеспонта (Diod. 20.107.3; ср. OGIS 9). Тем не менее, неспособность Деметрия использовать свое явное численное превосходство в пехоте вызывает недоумение, и его осуждали за «преступную нехватку энергии». Может быть, Деметрий просто медлил, а может быть, его пугало превосходство македонской пехоты Кассандра, или его подвели нервы, но ни одно из этих объяснений не внушает доверия. Фактически рассказ Диодора свидетельствует о том, что Деметрий действительно намеревался использовать свое преимущество в пехоте, разделив свои силы и вступив в бой с Кассандром одновременно на двух фронтах (ср. 19.2.2 о плане Антигонидов использовать аналогичную тактику при вторжении в Египет).
Пока две армии стояли лагерем на Крокусовом поле, Деметрий откликнулся на призывы жителей Феры и отплыл в Пагасы, гавань Феры, с частью своих сил (Диодор не уточняет маршрут Деметрия, но у войск Кассандра единственно возможный проход был по морю; вероятно, в этот момент Деметрий принял к сведению стратегический мыс в заливе Пагасай, на котором он позже основал Деметриаду). Из Пагас Деметрий двинулся на Феры, вошел в город (по–видимому, допущенный сочувствующими гражданами), взял штурмом грозный Акрополь города и изгнал гарнизон Кассандра (Diod. 20.110.6). Кассандр оказался между двумя армиями Деметрия, и его линии снабжения из Македонии были отрезаны. Все, что оставалось Деметрию, — это двинуться на юг к Фивам, изгнать гарнизон Кассандра и спуститься с холмов в тылу врага. Кассандра спасло только прибытие посланников, которые доставили Деметрию срочный вызов от Антигона (Diod. 20.111.1–2). Оба царя поспешно заключили мир, хотя ни один из них не намеревался соблюдать его условия, которые в любом случае должны были быть одобрены Антигоном (Diod. 20. 111.2-3; Marmor Parium FGrH 239 b 26). Деметрий собрал свои силы в Халкиде на Эвбее и немедленно отплыл в Эфес (он, конечно, не шел через Македонию и Фракию к Геллеспонту).
28.2 ἀπῆρεν ὁ Δημήτριος ἐκ τῆς Ἑλλάδος (Прелюдия к Ипсу): В начале 302 года Лисимах вторгся в Малую Азию (Diod. 20.107.1; Marmor Parium, FrGH 239 F B 25) во главе армии из более чем 40 000 человек (четверть из которых, возможно, были предоставлены Кассандром и во главе с его доверенным лейтенантом Препелаем. Лисимах привел свои войска в Троаду, принял верность Лампсака и Пария и штурмовал Сигей, жители которого оставались верными Антигону (Diod. 20.107.2). Водворив в Сигее гарнизон, Лисимах разделил свои силы, отправив Препелая на юг с 7 000 войск, чтобы обеспечить безопасность прибрежных городов Эолии и Ионии, в то время как сам он осадил Абидос. После того, как подкрепление, посланное Деметрием, прибыло как раз вовремя, чтобы спасти Абидос, Лисимах переехал во Фригию, где он подкупил антигонидского командующего в Синнаде и воспользовался размещенной там царской казной (Diod. 20.107.4; Paus. 1.8.1). Тем временем Препелай имел значительный успех, в первую очередь захватив Эфес, ключевую военно–морскую базу Антигонидов. После того, как он сжег в гавани корабли, он установил новое правительство, в котором доминировали его приверженцы при поддержке гарнизона (Diod. 20.107.4). Последующее прибытие антигонидских флотилий в Клазомены и Эрифры вынудило его повернуть вглубь материка к Сардам, где ему удалось захватить город, но не грозный акрополь (Diod. 20.107.2–5).
Весть об этих переменах в Западной Азии дошла до Антигона в Антигонии, где он участвовал в подготовке к грандиозному фестивалю в честь основания своей новой столицы. Он отменил праздник, щедро вознаградил спортсменов и художников, приехавших со всего греческого мира для участия в спортивных и художественных соревнованиях, и немедленно отправился в Тарс в Киликии. Из близлежащей сокровищницы в Киинде он вывел достаточно средств, чтобы выплатить своим войскам трехмесячное жалованье вперед, что, без сомнения, было сделано с целью обеспечить верность наемников к предстоящей кампании (о сокровищнице в Киинде см. Diod. 18.62.2; 19.56.5). Впоследствии он направился на север в Каппадокию (почти наверняка по северной дороге из Тарса через Киликийские ворота к Тиане), а затем отправился во Фригию, возвращая по пути города, перешедшие на сторону Лисимаха (Diod. 20.108.1–3).
Когда Лисимах узнал о быстром продвижении Антигона во Фригию, он решил избегать битвы до прибытия Селевка и Птолемея (Diod. 20.108.5). Он стал осуществлять боевое отступление, двигаясь поэтапно на север от Синнады через ряд укрепленных лагерей. Несмотря на настойчивые усилия Антигона добиться решительного столкновения, Лисимах, проявив себя непревзойденным полководцем, благополучно привел свою армию в Гераклею на Черном море и разместил свои войска по зимним квартирам в окружающей Салонской равнине (об этой кампании см. Diod. 20.108.5–108.6; Frontinus 1.4.11; Memnon FGrH 434 F 4; о Салонской равнине см. Strabo 12.4.7). В Гераклее он заключил брачный союз с Амастридой, бывшей женой македонского маршала Кратера, и племянницей Дария III, последнего ахеменидского царя Персии (Diod. 20.108.7; Memnon = BNJ 434 F 1). Брак принес ему множество выгод: жена из дома Ахеменидов могла поддержать притязания Лисимаха на собственное азиатское царство, а город Гераклея был и ценным источником снабжения, и стратегической гаванью на Черном море, и позволял ему поддерживать морскую дорогу жизни в Европу, по крайней мере, во время парусного сезона.
Тем временем поздней осенью 302 года Деметрий вышел из Халкиды и поплыл через Эгейское море с огромным флотом из транспортов и военных кораблей. Он прибыл в Эфес и немедленно приступил к возвращению западной части Малой Азии. Гарнизон, оставленный Препелаем в Эфесе, был изгнан, а на его место водворен антигонидский гарнизон (Diod. 20.111.3; эфесский декрет в честь антигонидского офицера Аполлонида [Syll. 3 352], вероятно, связан с возвращением города). Затем Деметрий отправился на север, чтобы обезопасить Геллеспонт и Босфор. Он вернул Парий и геллеспонтские города, перешедшие на сторону Лисимаха, и захватил Лампсак после разгрома отряда фракийских наемников, размещенных там Лисимахом (Diod. 20.111.3; Polyaen. 4.12.1; надпись из Лампсака [IG XII 354 ] в честь Носсика с Фасоса за выкуп граждан Лампсака, взятых в плен в морском сражении, может относиться к этому событию). Достигнув Халкедона, Деметрий разместил 30 военных кораблей и 3 000 солдат в «святыне халкедонцев» (вероятно, знаменитом святилище у входа в Черное море, известном просто как Иерон), чтобы предотвратить любое пересечение Босфора, и распределил остальную часть своих войск по зимним квартирам в регионе (Diod. 20.111.3).
Решение Деметрия удержать Босфор с большим отрядом вскоре принесло ему немалые дивиденды. Кассандр, методично захватывавший города Фессалии после отъезда Деметрия в Азию, послал 12 500 солдат под командованием своего брата Плейстарха подкрепить Лисимаха (Diod. 20.112.1; Just. 15.2.17).
Однако большинство этих войск так и не достигло Лисимаха. Когда Плейстарх достиг «входа в Черное море» (τὸ στόμα τοῦ Πόντου [Diod. 20.112.2], предположительно Византия), проход ему был заблокирован войсками Деметрия. Он прошел значительное расстояние по западному побережью Черного моря до Одесса, где нанял корабли для перевозки своих солдат в Гераклею морем. Из трех флотилий, посланных из Одесса, только одна благополучно добралась до Гераклеи–вторую перехватила босфорская эскадра Деметрия, третья была уничтожена зимним шквалом. Сам Плейстарх был среди потерпевших кораблекрушение, но чудом выжил. Он выбрался на берег, уцепившись за обломки своего флагмана, и направился к Гераклее, 20.112.1–4). Когда линии связи с фракийскими владениями и македонскими союзниками были практически разорваны, Лисимах стал возлагать надежды на прибытие Селевка и Птолемея.
Селевк не разочаровал. В начале зимы 302 года он прибыл в Каппадокию во главе многоязычной армии, с мощной кавалерией и необычным корпусом слонов (Diod. 20.113.4). Точный маршрут Селевка из Ирана (см. выше о местонахождении Селевка, где его застали посланцы от Кассандра и Лисимаха) в Анатолию неизвестен, но он должен был пересечь горный северный маршрут через Армению, чтобы избежать встречи с антигонидскими гарнизонами, которые удерживали Месопотамию и Сирию, — логистический подвиг высочайшего порядка. Если бы армия Селевка провела зиму 302/01 года в северной Каппадокии на Фанарейской равнине, что, по–видимому, вполне вероятно, то он мог бы просто пересечь долины Лика и Амния, чтобы соединиться с Лисимахом в Салонской равнине, но, поскольку Лисимах стремился вылезти из своего изолированного положения, кажется более вероятным, что два царя встретились в районе Анкиры и затем отправились по Царской дороге во Фригию. Что касается Птолемея, то он отправился из Египта с большой армией и вторгся в Келесирию (Diod. 20.113.1). Он методично двигался на север, размещая гарнизоны в ключевых городах, пока его продвижение не было остановлено упорным сопротивлением антигонидского гарнизона в Сидоне. Осаждая этот город, он получил ложное сообщение о том, что Лисимах и Селевк потерпели поражение и Антигон приближается к Сирии. Птолемей быстро договорился с сидонцами о перемирии и удалился в Александрию (Diod. 20.113.2). Невозможно определить, действительно ли Птолемей был обманут дезинформацией Антигонида или просто использовал сообщение (или выдумал его целиком) как удобный предлог, чтобы избежать битвы теперь, когда аннексия Келесирии — стратегический императив для каждого египетского правителя до или с тех пор — был почти сформирован. Точно определить невозможно, но холодная оценка прагматизма Птолемея и его поиска главного шанса делает последнее толкование вполне достоверным.
28.3 καίτοι δοκεῖ γ' Ἀντίγονος εἰ μικρῶν τινων ὑφεῖτο … τὸ πρῶτον εἶναι (Гиероним и амбиции Антигона): Хорнблауэр утверждает, что эта критика престарелого Антигона и его «чрезмерной жажды власти» (τῆς ἄγαν φιλαρχίας) происходит из Гиеронима, который осуждал неспособность царя отказаться от постоянного стремления к большей власти, дефект, который, в характеристике историка, в конечном счете привел к гибели царя. Однако жалкое состояние сохранности работы Иеронима не подкрепляет столь радикального вывода, и далеко не бесспорно, что Гиероним открыто критиковал своего бывшего покровителя Антигона.
28.6 ἦγε δὲ πεζοὺς μὲν ἑπτακισμυρίων … ἅρματα δ' ἑκατὸν εἴκοσι (Противостоящие армии перед Ипсом): Размеры и состав противостоящих армий приведены только здесь. Рассказ Диодора обрывается сообщением о пребывании армий Антигона, Деметрия, Лисимаха и Селевка на зимних квартирах, оставляя повествование Плутарха единственным сохранившимся изложением о кампании Ипса. Цифра Плутарха для союзной кавалерии может быть слишком низкой: Селевк прибыл в Анатолию в конце 302 года с 12 000 кавалеристов, включая конных лучников (Diod. 20.113.4), и кажется несомненным, что Лисимаху удалось выставить в поле значительно более 500 всадников. Бар–Кохба предполагает, что текст испорчен и первоначально читал 5 000 (а не 500), что дало бы союзникам в общей сложности 17 000 кавалерии. Однако несоответствующие цифры могут так же легко проистекать из развертывания войск Селевка между зимой 302/1 и летом 301 года, и нам не нужно предполагать искажение текста.
28.6 ἐλέφαντας δὲ τετρακοσίους (Слоновый корпус Селевка в Ипсе): В 304 году, после завершения своего восточного анабасиса до Пенджаба, Селевк вступил в переговоры с индийским монархом Чандрагуптой Маурья, который властвовал огромным царством в северной Индией (Грейнджер помещает переговоры в 303 г. без комментариев). Селевк по сообщениям согласился не претендовать на территории, которые контролировали подходы к Индии — Парапамисады, Арахосию и Гедросию — в обмен на отряд из 500 боевых слонов (Strabo 15.2.9; Plut. Alex. 62.4).
Количество слонов часто подвергалось сомнению, в значительной степени потому, что никакая другая эллинистическая армия никогда не выставляла корпус слонов, приближающийся к этим размерам. Тарн утверждал, что цифра 500 использовалась в современной Индии как общая цифра для обозначения большого количества практически чего–либо, и что Страбон повелся на пропаганду Мегасфена, посла Селевка при индийском дворе. По мнению Тарна, Селевк получил не более 150 слонов, что идентично по размерам слоновому корпусу, выставленному более поздним селевкидским монархом, Антиохом III, который, согласно Тарну, собрал слоновью силу в подражание Селевку. Но теория Тарна противоречит литературным свидетельствам: и Страбон, и Плутарх сообщают, что Селевк получил в Индии 500 слонов; Диодор (20.113.4) приписывает Селевку отряд в 480 слонов, когда он ушел на зимние квартиры в конце 302 г.; Плутарх заявляет здесь, что Селевк вышел в поле летом 301 г. с 400 слонами (согласно Страбону [16.7.2 ], Селевк позже содержал 500 слонов в специальном заповеднике в Сирии). Уменьшение корпуса слонов можно объяснить потерями на долгом пути из Индии после заключения мира с Чандрагуптой и последствиями суровой каподокийской зимы 302/1 года. Кроме того, способ, которым Селевк использовал своих слонов при Ипсе, предполагает, что он обладал гораздо более чем 150 зверями. Все это говорит о том, что рассказ Плутарха точен, и аргументы Тарна должны быть отвергнуты.
28.6 ἅρματα δ' ἑκατὸν εἴκοσι: Плутарх не дает никаких указаний на то, что эти колесницы фигурировали в самом сражении, хотя широкая долина, в которой велась битва, казалось бы, является идеальным местом для развертывания боевых колесниц.
28.7 γενομένῳ … καθ' ἑαυτόν (Антигон перед Ипсом): это описание Антигона, столь нехарактерно подавленного и задумчивого перед приближением решающего столкновения, вероятно, придумано впоследствии и снабжено дурными предзнаменованиями, которые, предположительно, непосредственно перед битвой осаждают как Антигона, так и Деметрия. С другой стороны, официальное объявление Деметрия его преемником и совещение о будущем антигонидского царства за закрытыми дверями кажутся достаточно правдоподобными, учитывая преклонный возраст Антигона (ему было самое меньшее 80 лет: Diod. 19.4.2; ср. Lucian. Macrob. 11; Eusebius/Porphyry FrGH 260 F 32.1) и возможность того, что он не уцелеет в сражении.
28.10 λέγεται … ἀκούσῃς: Плутарх рассказывает этот анекдот почти в той же форме, что и в Mor. 182 B, где нетерпеливым сыном является младший брат Деметрия Филипп, которого Антигон ударил палкой, и в Mor. 596 В, где сын не назван по имени. Вставка анекдота в этот момент повествования интересна тем, что Деметрий описывается как meirakion, «мальчишка»; так Плутарх обычно называет молодых людей моложе двадцати одного года. В «Жизнях» истории, связанные с молодыми годами субъекта, редко появляются не в начале бтографии, но Плутарх, похоже, включил этот анекдот, чтобы проиллюстрировать характер Антигона, а не его юного сына.