23.1 Ἐκάλουν δὲ τὸν Δημήτριον οἱ Ἀθηναῖοι, Κασσάνδρου τὸ ἄστυ πολιορκοῦντος (Четырехлетняя война):
Когда Деметрий весной 306 года отбыл на Кипр, и его флот сопровождали 30 афинских квадрирем (Diod. 20.50.2), недавно освобожденные афиняне остались без своего «Спасителя» лицом к лицу с неизбежным ответом со стороны Кассандра. Это не означает, что афиняне были не готовы к борьбе или полностью предоставлены самим себе: обширные приготовления фактически начались почти сразу после освобождения города. Самым грандиозным из них был капитальный ремонт оборонительных сооружений Афин и Пирея и соединявших их Длинных стен. IG II² 463 сохранил декрет из архонтства Анаксикрата, показывающий, что работа была начата в 307/06 году под руководством Демохарета из Левконои (ср. Mor. 851D). Укрепление фортификационного кольца было государственным проектом, но богатые люди также были удостоены почестей за свои финансовые взносы (IG II² 740), и кажется несомненным, что проект, начатый тогда, когда Деметрий еще находился в городе (распределение работы между десятью филами указывает на то, что административная реорганизация, необходимая для расширения до двенадцати фил, еще не была завершена), по крайней мере, получил благословение Полиоркета и, вероятно, был предпринят по его инициативе и частично финансировался за счет средств антигонидов (обширный ремонт фортификационного кольца Коринфа при Деметрии доставляет поучительную параллель). Кроме того, афинское посольство к Антигону обеспечило себя зерном и лесом, обещанными Деметрием после захвата Мунихии (Diod. 20.46.1), Деметрий послал 1200 паноплий в Афины в 306 году, а Антигон послал дополнительное пожертвование зерна и денег в 305 году (IG II² 1492 ). Когда Деметрий отправился на Кипр в 306 году, он оставил войска (IG II² 469 и 1492 b) и для координации обороны Аттики назначил в качестве стратега ἐπὶ τὴν χώραν Адиманта Лампсакского.
Ожидаемое контрнаступление не заставило себя долго ждать. Вторжение Кассандра в Аттику летом 306 года ознаменовало первый акт так называемой «Четырехлетней войны» (название взято из почетного указа для Демохарета [Plut. Mor. 851 e]), плохо документированного конфликта, известного нам прежде всего из современных надписей и нескольких хронологически запутанных отрывков в Павсании. Основные цели Кассандра, похоже, состояли в том, чтобы вырвать Фивы и Беотийскую лигу из антигонидского Союза, к которому они присоединились в 313 году (Diod. 19.75.6), и восстановить контроль над Афинами, пока Деметрий участвовал в кипрской и родосской кампаниях.
Первая из них была достигнута достаточно легко; Фивы и другие беотийские города в этот период проводили внешнюю политику прагматического оппортунизма, с готовностью переключая свою преданность с одного династа на другого, когда они сталкивались с силами вторжения или ощущали выгоду, но, должно быть, сохранялось чувство благодарности, по крайней мере, со стороны фиванцев, к Кассандру, который снова заселил их легендарный город в 316 году, примерно через двадцать лет после того, как был разрушен Александром (Diod. 19.63.4; Paus. 9.7.1).
Поэтому, когда Деметрий вернулся с Родоса, он снова обнаружил беотийцев в лагере Кассандра и владеющими Халкидой (Diod. 20.100.6) и, возможно, Эретрией (IG XII. 9 192 упоминает полемархов, демонстрируя, что Эретрия была включена в Беотийскую лигу, но хронология спорна), хотя номинально они были связаны с Антигонидами с тех так как Полемей освободил Фивы и Ороп от гарнизонов Кассандра в 313 году (Diod. 19.78.3–5). Этот поворот на сто восемьдесят градусов, который должен был состояться вскоре после того, как Деметрий отправился на Кипр в 306 г., позволил Кассандру вторгнуться в Аттику по суше, но афиняне во главе с генералом Олимпиодором и с помощью своих этолийских союзников смогли отогнать македонцев, которые, по–видимому, достигли Элевсина и городских стен Афин (о вторжении 306 г. см. IG II² 467, 469, 470, 505, 1954; об альянсе с этолийцами см. Paus. 1.26.3).
В 304 году Кассандр, возможно ободренный злоключениями Антигонидов в Египте и на Родосе, начал второе вторжение, на этот раз, по–видимому, в гораздо больших масштабах. Фила и Панакт, стратегические укрепленные места на аттической границе с Беотией, были захвачены, беотийские союзники Кассандра распространили свою власть на Эвбею, и, если пассажи у Полиэна и Павсании могут быть связаны с этой кампанией, флот Кассандра победил афинян в морском сражении и захватил Саламин (Polyaen. 4.11.1; ср. Paus. 1.35.2). Хотя недавняя реконструкция укреплений оказалась эффективной и Кассандр не смог штурмовать Афины, Македонский и беотийский контроль над Эвбеей, аттическими пограничными фортами и Сароническим заливом фактически блокировал афинян, угрожая продовольственному снабжению города и вызывая призрак голода. Те из афинян, которым удалось проскользнуть через блокаду и добраться до Деметрия на Родосе, несомненно, нарисовали мрачную картину неизбежного падения города.
23.2 ὁ δὲ ναυσὶν ἐπιπλεύσας τριακοσίαις τριάκοντα καὶ πολλοῖς ὁπλίταις (триста тридцать судов): Эта цифра должна включать как транспортные средства, так и военные корабли, поскольку она значительно превышает число военных кораблей, которыми командовал Деметрий в своих морских кампаниях последних лет.
23.2 ἐξήλασε τῆς Ἀττικῆς τὸν Κάσσανδρον, ἀλλὰ καὶ φεύγοντα μέχρι Θερμοπυλῶν διώξας καὶ τρεψάμενος: Вторая освободительная кампания Деметрия в материковой Греции имела безусловный успех с военной точки зрения, но скрытность наших источников препятствует полной реконструкции событий. Диодор, явно резюмируя свой источник, мало что предлагает в дополнение к рассказу Плутарха, говоря только о том, что Деметрий, покинув Родос, прошел через Киклады, высадился в Авлиде в Беотии, освободил от беотийского гарнизона Халкиду и заключил союзы с беотийцами и этолийцами (20.100.5–6). О погоне Деметрия и разгроме Кассандра в районе Фермопил и его последующем выдворении антипатридских гарнизонов, занимающих стратегические позиции в Аттике, Диодор умалчивает.
Когда флот Деметрия прибыл в Авлиду, перед Кассандром встал выбор: рискнуть потенциально решительной конфронтацией вдали от своей македонской базы или немедленно отступить, прежде чем Деметрий смог бы перерезать линию отступления через Беотию. В конечном счете, он выбрал последнее, но все же был вынужден дать бой, когда его настиг Деметрий, который разгромил его в районе Фермопил и Гераклеи. Многие ученые в спорах о кампании опускают это сражение, но рассказ Плутарха не допускает никакой другой интерпретации—в «Жизнях» τρεψάμενος неизменно означает сокрушительную военную победу (например, Per. 19.3.1, 27.1(например, Per. 19.3, 27.1; Alc. 27.5; Tim. 18.4, 34.1; Aem. 6.4, 9.2; Pyr. 25.6). Если Плутарх не ошибается, летом 304 года Горячие Ворота стали ареной еще одной битвы. .
23.2 Ἡράκλειαν ἔλαβεν ἑκουσίως αὐτῷ προσθεμένην: Гераклея была известна как Трахида до ее превращения в спартанскую колонию Гераклею в Трахиде в 426 году (Thuc. 3.92–93). Город имел стратегическое положение, господствуя над высотами у западного входа перевала Фермопилы, недалеко от Малийского залива.
τῶν Μακεδόνων ἑξακισχιλίους μεταβαλομένους πρὸς αὐτόν: Эти солдаты, должно быть, были воинами Кассандра, которые после битвы перешли к Деметрию. Возможно, они отделились от основной части армии Кассандра, когда тот отступил в Фессалию, поскольку эта цифра слишком велика для гарнизона — Кассандр не выделил бы для гарнизонной службы в Гераклее 6 000 человек, а тем более 6 000 македонцев. Действительно, потеря 6 000 македонских военнослужащих нанесла бы по Кассандру сокрушительный удар. В 302 году, когда Деметрий и Кассандр сошлись в Фессалии, последний смог собрать только 29 000 пехотинцев и 2 000 кавалеристов (Diod. 20.110.3) — половина из которых, возможно, не были коренными македонцами, в то время как Деметрий имел в своем войске в общей сложности 8 000 македонских пехотинцев (Diod. 20.110.3). Если цифра Плутарха точна, то он, вероятно, использует термин «македонцы» для общего обозначения войск Кассандра, будь то македонцы или наемники различного происхождения.
23.3 Ἐπανιὼν δὲ τοὺς ἐντὸς Πυλῶν Ἕλληνας ἠλευθέρου: Главным из освобожденных городов, не упомянутых здесь, является Элатея в Фокиде. Самый большой из фокейских городов, Элатея контролировала проходы в Беотию(Strabo 9 .3.2; ср. Dem. 18.169-79 об афинской реакции, когда Элатея попала к Филиппу Македонскому в 339 году). Эпиграммы на памятнике, воздвигнутом в Дельфах великому фокейскому герою Ксантиппу (FD III 4 , 218 – 221), посвящены освобождению Элатеи от гарнизонов Кассандра в двух отдельных случаях, первый из которых почти наверняка имел место в контексте кампании Деметрия 304 г. Конечно, Деметрий счел бы продолжающуюся оккупацию Кассандром столь важного стратегического объекта недопустимой, хотя неясно, какую роль, если она была, он и его силы сыграли в изгнании гарнизона.
23.3 καὶ Βοιωτοὺς ἐποιήσατο συμμάχους: Этот союз подтверждается Диодором (20.100.6). Однако колебания беотийцев не остались безнаказанными. Деметрий захватил Ороп, который долго был яблоком раздора между Афинами и Беотийским союзом, и передал его афинянам (царская хартия, изданная Полиперхонтом от имени Филиппа III в 319 году, предусматривала, что Ороп будет независимым, но Полемей вернул Ороп под беотийский контроль в 313 году). Примерно в то же время, однако, Деметрий внес финансовый вклад в восстановление Фив, которое, очевидно, продолжалось со времени восстановления города Кассандром в 316 году (IG VII 2419 ll. 30–4).
καὶ Κεγχρέας εἷλε: Захват Кенхрей, гавани Коринфа в Сароническом заливе, вызывает хаос в географическом контексте деятельности Деметрия в 304 году у Плутарха. Действительно, вся последовательность событий, которая ведет Деметрия из Аттики на север в область Фермопил, затем на юг в Коринфию, обратно на север к беотийской границе и снова на юг к Афинам, крайне маловероятна, если не несостоятельна. Если мы вообще можем доверять рассказу Плутарха, то мы скорее всего представим, что он просто фиксирует заметные успехи кампании, а не пытается установить их фактическую последовательность.
Победа под Гераклеей заставила Кассандра вернуться, по крайней мере, в Фессалию и предоставила Деметрию досуг, чтобы повернуть назад и разобраться с колеблющимися беотийцами, прежде чем он методично выбил гарнизоны Кассандра из укрепленных мест и пограничных крепостей вдоль аттической границы с Беотией и с триумфом вернулся в Афины.
Деметрий, возможно, совершил экспедицию через перешеек, чтобы захватить Кенхреи и установить в Коринфии плацдарм для своего полномасштабного вторжения в Пелопоннес в начале 303 года, или захват гавани, возможно, ознаменовал первоначальный акт этой кампании (обратите внимание, что Кассандр начал свою Пелопоннесскую кампанию 315 года с захвата Кенхрей, Diod. 19.63.4). Стратегема Полиэна, по–видимому, подтверждает утверждение Плутарха, что Деметрий контролировал Кенхреи до своего нападения на Сикион в начале 303 года, но не подтверждает, что этот контроль был установлен в 304 году, а не в начале следующего года. Диодор (20.103.2), с другой стороны, предполагает, что Деметрий не захватил ни одну из гаваней Коринфа, пока не захватил Сикион. По его словам, Деметрий был принят в Коринфе под покровом ночи в 303 г., после чего он смог получить контроль над городом и его гаванями (ἐκράτησε καὶ τῶν τῆς πόλεως λιμένων).
23.3 Φυλὴν καὶ Πάνακτον, ἐπιτειχίσματα τῆς Ἀττικῆς ὑπὸ Κασσάνδρου φρουρούμενα, καταστρεψάμενος ἀπέδωκε τοῖς Ἀθηναίοις: Ряд укрепленных мест, простиравшихся от Элевсина до Рамна, пересекали границу Аттики. Среди них были укрепление Фила и крепость Панакт, которые занимали стратегические позиции вдоль основного маршрута из Беотии в Аттику и позволяли добраться до плодородных равнин к югу от горы Парнас. Контроль над этими двумя местами позволил Кассандру войти в Аттику с территории своих беотийских союзников, серьезно нарушить афинское сельскохозяйственное производство и обеспечить отступление, когда Деметрий прибыл в Авлиду с подавляющей силой.
Дополнительные свидетельства указывают на то, что усилия Деметрия по защите северной границы Аттики и укреплению Афин за счет Беотии были гораздо более обширными, чем можно было бы предположить из рассказа Плутарха. Надпись (ISE 8) показывает, что Деметрий также захватил у беотийцев пограничный город Ороп и вернул его под афинский контроль. На территории Оропа находился знаменитый Амфиарейон, оракул и целебное святилище, популярность которого вспыхнула в 4 веке; контроль над Оропом оспаривался между афинянами и беотийцами, по крайней мере, с 6‑го века. Ороп был захвачен и гарнизонирован Плейстархом, братом Кассандра в 313 году, но антигонидский генерал Полемей вскоре изгнал гарнизон и передал контроль над городом беотийцам (Diod. 19.77-78; о святилище см. Hdt. 1.48-53; Paus. 1.34.4). Рассказ Плутарха предполагает, что Деметрий передал эти пограничные места афинянам сразу же после своего триумфального возвращения в город в 304 году, но эпиграфические свидетельства датируют их возвращение весной 303 года. Обладание Филой, Панактом и Оропом имело исключительное значение для Афин в области безопасности, экономики и престижа, и как новый раунд божественных почестей Деметрию в 304 году, так и народное согласие на просьбу Деметрия посвятить его в Элевсинские мистерии следующей весной крайне волюнтаристским образом мотивировались, по крайней мере частично, надеждой или, возможно, уверенностью, что царь отреагирует тем, что вернет эти места под афинский контроль.
23.5 τὸν γὰρ ὀπισθόδομον τοῦ Παρθενῶνος ἀπέδειξαν αὐτῷ κατάλυσιν: Опистодомос часто относят к заднему крыльцу греческого храма, аналогу переднего крыльца или пронаоса. Парфенона, однако, обозначает заднюю комнату храма, в которую входили с запада. Инвентарные списки указывают на то, что эта комната, с четырьмя внутренними колоннами и, как и остальная часть Парфенона, со сложной декоративной программой, использовалась в качестве сокровищницы в четвертом веке. Охраняемая комната была отделена от целлы поперечной стеной без окон, а ее двери были укреплены железными решетками. В конце «Плутоса», поставленного в 388 году, один из персонажей Аристофана замечает: «теперь мы поместим богатство в опистодом богини» (1191 – 93). Иконографические изображения Плутоса обычно показывают бога, держащего рог изобилия, разрывающийся зерном, и в компании его матери Деметры. В 304 году афиняне поместили в том же зале не божественное олицетворение богатства, а обожествленного царя, названного в честь Деметры, который за три года дважды освободил Афины, во второй раз предотвратил голод и щедро одарил город деньгами и зерном. Выбор жилища, должно быть, казался особенно удачным.
Проживая в Парфеноне, Деметрий был буквально σύνναος с Афиной, хотя он, похоже, не получил культа вместе с богиней в ее храме. Ситуация была беспрецедентной, но Деметрий, похоже, привык к удобствам храмовой жизни: вскоре после битвы при Ипсе он поселился в храме Аполлона на Делосе, где он принял афинское посольство (IG XI 2 146 l. 76). Деметриево пребывание в храме предвосхищало культовое партнерство между традиционными богами греческих городов и обожествленными правителями, которое стал характерным для эллинистического и римского миров, так же как и решение афинян вплести фигуры Антигона и Деметрия вместе с другими олимпийцами в пеплос Афины и добавить Деметрии к существующим Дионисиям.
В своем «Протрептике», призывающем язычников принять христианство, богослов второго века Климент Александрийский записывает, что афиняне устроили Деметрию брак с Афиной, «но он презрел богиню, так как не мог жениться на ее статуе» (ὁ δὲ τὴν μὲν θεὸν ὑπερηφάνει, τὸ ἄγαλμα γῆμαι μὴ δυνάμενος), а вместо этого занялся сексом с Ламией в храме Афины, «демонстрируя старой деве телодвижения молодой гетеры» (τῇ παλαιᾷ παρθένῳ τὰ τῆς νέας ἐπιδεικνὺς ἑταίρας σχήματα).
Сообщение Климента может свидетельствовать о том, что Деметрий и его афинские приверженцы организовали «священный брак» (hieros gamos), в котором Спаситель Афин и богиня–покровительница города вступили в символический союз, а Ламия берет на себя роль Афины (Мюллер предполагает, что Ламия взяла на себя роль Афродиты, а не Афины). Однако столь же вероятно, что Климент (или его источник), осведомленный о заявлении комика Филиппида, что Деметрий «ввел гетеру к девственнице» (τὰς ἑταίρας εἰσαγαγὼν τῇ παρθένῳ), объединил язвительное нападение поэта с более поздней традицией, в которой афиняне предлагали Афину в жены не кому иному, как Марку Антонию. Согласно старшему Сенеке (Suasoriae 1.6), «афиняне обещали ему свою Афину в супружество и попросили, чтобы он женился на ней; Антоний согласился, но потребовал от них тысячи талантов в качестве приданого» (dixerunt despondere ipsos in matrimonium illi Minervam suam et rogaverunt ut duceret; Antonius ait ducturum, sed dotis nomine imperare se illis mille talenta).