Arr., An. II 12, 3-6 |
|
ὁ δὲ οὐδὲ τῆς μητρὸς τῆς Δαρείου οὐδὲ τῆς γυναικὸς ἢ τῶν παίδων ἠμέλησεν. ἀλλὰ λέγουσί τινες τῶν τὰ ᾽Αλεξάνδρου γραψάντων τῆς νυκτὸς αὐτῆς, ἧι ἀπὸ τῆς διώξεως τῆς Δαρείου ἐπανῆκεν, ἐς τὴν σκηνὴν παρελθόντα αὐτὸν τὴν Δαρείου, ἥτις αὐτῶι ἐξηιρημένη ἦν, ἀκοῦσαι γυναικῶν οἰμωγὴν καὶ ἄλλον τοιοῦτον θόρυβον οὐ πόρρω τῆς σκηνῆς. (4) πυθέσθαι οὖν αἵτινες γυναῖκες καὶ ἀνθ᾽ ὅτου οὕτως ἐγγὺς παρασκηνοῦσι· καί τινα ἐξαγγεῖλαι ὅτι ‘ὦ βασιλεῦ, ἡ μήτηρ τε καὶ ἡ γυνὴ Δαρείου καὶ οἱ παῖδες, ὡς ἐξηγγέλθη αὐταῖς ὅτι τὸ τόξον τε τοῦ Δαρείου ἔχεις καὶ τὸν κάνδυν τὸν βασιλικόν, καὶ ἡ ἀσπὶς ὅτι κεκόμισται ὀπίσω ἡ Δαρείου, ὡς ἐπὶ τεθνεῶτι Δαρείωι ἀνοιμώζουσιν’. (5) ταῦτα ἀκούσαντα ᾽Αλέξανδρον πέμψαι πρὸς αὐτὰς Λεοννάτον, ἕνα τῶν ἑταίρων, ἐντειλάμενον φράσαι ὅτι ζῆι Δαρεῖος, τὰ δὲ ὅπλα καὶ τὸν κάνδυν ὅτι φεύγων ἀπέλιπεν ἐπὶ τῶι ἅρματι καὶ ταῦτα ὅτι μόνα ἔχει ᾽Αλέξανδρος. καὶ Λεοννάτον παρελθόντα ἐς τὴν σκηνὴν τά τε περὶ Δαρείου εἰπεῖν καὶ ὅτι τὴν θεραπείαν αὐταῖς ξυγχωρεῖ ᾽Αλέξανδρος τὴν βασιλικήν, καὶ τὸν ἄλλον κόσμον καὶ καλεῖσθαι βασιλίσσας, ἐπεὶ οὐδὲ κατὰ ἔχθραν οἱ γενέσθαι τὸν πόλεμον πρὸς Δαρεῖον, ἀλλ᾽ ὑπὲρ τῆς ἀρχῆς τῆς ᾽Ασίας διαπεπολεμῆσθαι ἐννόμως. (6) ταῦτα μὲν Πτολεμαῖος καὶ ᾽Αριστόβουλος λέγουσι· λόγος δὲ ἔχει καὶ αύτὸν ᾽Αλέξανδρον τῆι ύστεραίαι ἐλθεῖν … |
Александр не пренебрег ни матерью Дария, ни его женой и детьми. Некоторые историки Александра указывают, что в ту же ночь, когда он вернулся из погони за Дарием, он, войдя в шатер последнего, который был ему назначен, услышал вопли женщин и шум недалеко от шатра. Он, следовательно, спросил, кто были те женщины и почему у них шатер так близко. И кто–то сказал ему: "Это, о царь, мать, жена и дети Дария. Когда им было объявлено, что у тебя лук и плащ Дария, и что щит тоже привезен, начался плач о смерти Дария". Услышав все это, Александр послал к ним Леонната, одного из товарищей, приказав доложить им, что Дарий жив, но в бегстве он оставил на повозке оружие и мантию, и что у Александра есть только эти вещи. Войдя в шатер, Леоннат сообщил новость о Дарии и сказал, что Александр окажет им уважение и прочие почести из–за их царского статуса, и что их будут называть царицами, потому что война, которую он вел с Дарием, не была продиктована личной ненавистью, но они честно боролись за господство над Азией. Эти события сообщаются Птолемеем и Аристобулом. Существует традиция, согласно которой на следующий день Александр пошел лично … |
Фрагмент помещается сразу же после рассказа о битве при Иссе, произошедшей в октябре 333 года. Арриан широко и очень подробно описывает это военное событие, однако не ссылается на источник, который он использовал. По мнению многих ученых, за историей Арриана стоит Птолемей, упомянутый в отрывке о бегстве Дария, но не исключено, что рассказ произошел из Каллисфена, который мог быть первоначальным источником [1]. В любом случае, ни один из источников о битве при Иссе прямо не цитирует Аристобула, и поэтому невозможно определить, какой была его версия события [2].
Согласно тому, что сообщает Арриан, Дарий, понимая, что и левое крыло уступит македонцам, бежал с несколькими людьми, оставив на пути колесницу, плащ, лук и щит, и сумел, также в начале ночи, оторваться от преследователей, в первую очередь от Александра, который, с наступлением темноты, вернулся в лагерь, принеся с собой личные вещи, которые персидский государь бросил в бегстве [3]. Лагерь Дария был захвачен при первом нападении, но добыча была невелика, так как большую часть денег и драгоценной утвари Великий Царь отправил в Дамаск [4]. Однако, согласно рассказу Арриана, "мать и жена Дария, которая также была его сестрой, и маленький сын оставались в лагере. И были также взяты в плен две дочери, и другие женщины свиты, жены персидских сановников, но не многие: фактически, другие персы отправили своих жен вместе с их багажом в Дамаск» [5].
Плутарх и Юстин не упоминают о сыне, которого, по словам Курция Руфа, звали Ох и которому еще не было семи лет [6]. По словам Диодора и Квинта Руфа, мать звали Σισύγαμβρις или Sisigambis [7]. Однако, по словам Плутарха, жену звали Статирой [8].
Затем Арриан сообщил об обращении, которое Александр оказал этим женщинам, прямо упомянув два своих источника, Птолемея и Аристобула: царь послал к ним Леонната, чтобы сказать, что Дарий не умер, и что, кроме того, Александр сохранит для них все почести, которые соответствовали их царскому положению [9]; затем Арриан сообщает о другой традиции из анонимного источника, согласно которому на следующий день Александр лично в сопровождении Гефестиона ходил в палатку пленниц. Мать Великого Царя, не узнав Александра, простерлась перед Гефестионом, и когда, осознав ошибку, от стыда попятилась, государь воспрепятствовал ей, сказав, что его спутник тоже Александр [10].
Что касается других источников, то Плутарх согласен с версией, приписываемой Птолемею и Аристобулу [11]. Это может заставить подумать, учитывая использование херонейским биографом Аристобула, что именно он является его источником для эпизода, даже если он прямо не цитируется. Однако у Диодора, похоже, произошло слияние двух версий, о которых позже сообщил Арриан: Леоннат, фактически, идет к персидским женщинам, чтобы объявить о визите Александра, запланированном на следующий день [12]. Также у Курция Руфа, который представляет очень подробную историю, именно Леоннат сперва пришел утешить женщин, но на следующий день его визита к ним явились Александр и Гефестион, как описано Аррианом [13]. Наконец, Юстин рассказывают о визите одного Александра: невозможно определить, была ли это оригинальная версия Tрога, или же эпитоматор объединил две версии [14].
Итак, можно сделать вывод, что у Птолемея и Аристобула эпизод с визитом Александра к пленницам не присутствовал, а был лишь эпизод с вторжением Леонната. В любом случае из обеих версий явствует великодушие Александра, который с величайшим уважением относится к важным пленницам. Кроме того, это отношение контрастирует с поведением его врага. Фактически, перед битвой, как сообщают источники, Дарий, заняв Исс, пытал и убивал македонцев, которые остались в городе из–за болезней [15].
Поэтому существует сильная противоположность между различными видами поведения: Дарий и персы, как только они военным путем оккупируют город, уничтожают раненых противников; Александр и македонцы, напротив, выиграв важную битву, заботятся о том, чтобы похоронить павших и с должным уважением относятся к женщинам персов. Поэтому положительный образ возникает из эпизода с македонским правителем, который не допускает насилие, но чтит побежденного врага, поскольку он борется не из личной вражды против персов, а за завоевание Азии.
Символическое значение узниц Александра также следует подчеркнуть. Греческие источники часто подчеркивали роль ахеменидских цариц и их влияние на политику детей или мужей [16]. Александр, кажется, сразу понимает роль этих женских фигур, а также тот вклад, который они могут внести в его легитимность как суверенного государя Азии: даже с этой точки зрения мы можем объяснить его великодушие по отношению к ним. В речи, которую Курций Руф вкладывает в уста Сисигамбис, царица сообщает, что, хотя Александр назвал ее матерью, она объявила себя его рабыней [17]; эпизод может продемонстрировать, как Александр, чтобы узаконить свое господство над Азией, будет готов «принять» семью Дария как свою собственную [18]. Так же можно интерпретировать историю Курция о встрече Александра с сыном Дария, который совсем не испугался незнакомца и обнял его [19]. Приведенные эпизоды, возможно, не имеют исторической ценности, но были созданы пропагандой на более позднем этапе, вероятно, для того, чтобы ответить на необходимость со стороны Александра быть признанным законным наследником империи Ахеменидов, но подчеркивают в каждом случае важность о захвате женщин царской семьи [20].
Что касается судьбы женщин в последующий период, то источники не особо точны. Они передают только то, что жена Великого царя умерла в плену, по некоторым данным, весной 331 года, по словам Курция Руфа, родив сына, из–за тяжести путешествия [21]. Сисигамбис, царица–мать, была позже оставлена Александром в Сузах [22]; Арриан сообщает о ее заступничестве перед македонским правителем за уксиев, что может быть признаком почтения и уважения, которые Александр питал к ней [23]. Наконец, это первый случай, когда Арриан прямо цитирует Птолемея и Аристобула в качестве источника для эпизода экспедиции Александра. Невозможно восстановить, сколько эпизодов Арриан извлекает из одного или другого источника: можно разумно предположить, что версии двух авторов совпадают, и что для этого Арриану не было необходимости вставлять дополнительные спецификации.