Testimonia

T 1. Arr., An. VI 28, 2:

᾽Αριστόβουλος ὁ ᾽Αριστοβούλου.

Аристобул, сын Аристобула.

T 2. Plut., Dem. 23, 6:

᾽Αριστόβουλος ὁ Κασσανδρεύς.

Аристобул из Кассандрии.

T 3. [Lucian.], Macrob. 22:

Ἀριστόβουλος δὲ ὁ Κασανδρεὺς ὑπὲρ τὰ ἐνενήκοντα ἔτη λέγεται βεβιωκέναι, τὴν ἱστορίαν δὲ τέταρτον καὶ ὀγδοη κοστὸν ἔτος γεγονὼς ἤρξατο συγγράφειν, ὡς αὐτὸς ἐν ἀρχῇ τῆς πραγματείας λέγει.

Говорят, что Аристобул из Кассандрии жил до девяноста лет. Он начал писать свою историческую работу, когда ему было восемьдесят четыре года, как он сам говорит в начале своей работы.

T 4. Lucian., Quom. hist. conscr. 12:

Ὥσπερ Ἀλέξανδρος Ἀριστοβούλου μονομαχίαν γράψαντος Ἀλεξάνδρου καὶ Πώρου, καὶ ἀναγνόντος αὐτῷ τοῦτο μάλιστα τὸ χωρίον τῆς γραφῆς — ᾤετο γὰρ χαριεῖσθαι τὰ μέγιστα τῷ βασιλεῖ ἐπιψευδόμενος ἀριστείας τινὰς αὐτῷ (…) — λαβὼν τὸ βιβλίον — πλέοντες δὲ ἐτύγχανον ἐν τῷ ποταμῷ τῷ Ὑδάσπῃ — ἔρριψεν ἐπὶ κεφαλὴν ἐς τὸ ὕδωρ ἐπειπών, ‘Καὶ σὲ δὲ οὕτως ἐχρῆν, ὦ Ἀριστόβουλε, τοιαῦτα ὑπὲρ ἐμοῦ μονομαχοῦντα καὶ ἐλέφαντας ἑνὶ ἀκοντίῳ φονεύοντα’.

Например, Аристобул описал поединок между Александром и Пором, и, читая свою историю царю, он выбрал именно этот отрывок, так как рассчитывал особенно угодить ему, придумав великие достижения и героические действия. Но Александр взял книгу и бросил ее в реку (они как раз плыли по Гидаспу), сказав: «Той же участи заслуживаешь и ты, Аристобул, за то, что заставляешь меня сражаться в столь нелепых поединках и приписываешь мне убийство слонов одним дротиком!»

T 5. [Anon.], Epit. Rhet. III 610, 18 W:

πέμπτη (sc. ῥητορική) ἡ κολακευτική, ἧς ἡγήσατο Ιημάδης καὶ ᾽Αριστόβουλος.

В-пятых, искусство лести, о чем свидетельствуют примеры Демада и Аристобула.

T 6. Arr., An. pro. 1-2:

Πτολεμαῖος ὁ Λάγου καὶ Ἀριστόβουλος ὁ Ἀριστοβούλου ὅσα μὲν ταὐτὰ ἄμφω περὶ Ἀλεξάνδρου τοῦ Φιλίππου συνέγραψαν, ταῦτα ἐγὼ ὡς πάντῃ ἀληθῆ ἀναγράφω, ὅσα δὲ οὐ ταὐτά, τούτων τὰ πιστότερα ἐμοὶ φαινόμενα καὶ ἅμα ἀξιαφηγητότερα ἐπιλεξάμενος (…)· ἀλλ’ ἐμοὶ Πτολεμαῖός τε καὶ Ἀριστόβουλος πιστότεροι ἔδοξαν ἐς τὴν ἀφήγησιν, ὁ μὲν ὅτι συνεστράτευσε βασιλεῖ Ἀλεξάνδρῳ, Ἀριστόβουλος (…)· ἄμφω δέ, ὅτι τετελευτηκότος ἤδη Ἀλεξάνδρου ξυγγράφουσιν ὅτε αὐτοῖς ἥ τε ἀνάγκη καὶ ὁ μισθὸς τοῦ ἄλλως τι ἢ ὡς συνηνέχθη ξυγγράψαι ἀπῆν.

Все, что Птолемей, сын Лага, и Аристобул, сын Аристобула, писали об Александре, не расходясь между собою, я сообщаю как абсолютную правду. Но когда они не согласны друг с другом, я выберу версию, которая, по моему мнению, более достоверна и достойна того, чтобы ее рассказывали. (…) Однако мне кажется, что Аристобул и Птолемей более достойны веры в изложении фактов: Аристобул, потому что он сопровождал Александра в экспедиции (…) Оба они также писали, когда Александр был уже мертв, поэтому не принуждались необходимостью и не руководствовались прибылью, чтобы рассказывать о событиях иначе, чем они происходили на самом деле.

При большом количестве фрагментов источники передают об Аристобуле очень мало биографической информации: даже шесть свидетельств, собранных Якоби, как будет видно, не особенно полезны для точного определения фигуры этого историка. Из T 1, взятого из работы Арриана, главного источника историка, мы узнаем что он был сыном тоже Аристобула, но Арриан не добавляет других подробностей о его происхождении или дате рождения [1]. К сожалению, для идентификации историка или его отца следует отметить, что имя Аристобула было довольно ходячим: лексикон греческих личных имен показывает, что оно было широко распространено от Сицилии до Афин, и от Македонии до Эгейских островов. В той же Кассандрии, с которой связан историк, как мы увидим, есть свидетельство о другом его омониме, который появляется в посвящении на осколке амфоры, вероятно, относящейся к четвертому столетию, в котором говорится: Ἀριστόβουλος / Εὐβουλίδου / [ἅρ]ματι / [τελ]ε̣ίω̣[ι].
Зато из второго свидетельства (T 2) мы получаем этническую принадлежность историка: как у Плутарха, так и в других источниках Аристобул идентифицируется как кассандриец [2]. Однако это происхождение создает ряд проблем. Фактически Кассандрия, расположенная в южной части полуострова Халкидики, была основана Кассандром после его возвращения в Македонию, поэтому после смерти Александра и возвращения участников из экспедиции она не могла быть родным городом одного из тех, кто следовал за македонским царем в Азию. Отсюда источники не дают точной информации о пребывании историка в городе, так что трудно реконструировать, постоянно ли оставался там Аристобул, или получил гражданство, находясь где–то в другом месте, или вскоре уехал из города.
Более того, пребывание Аристобула в Кассандрии связывает историка с одноименным основателем города Кассандром. Поэтому стоит подвести итог тому, что говорят источники об основании Кассандрии.
Диодор, сообщив о надеждах сына Антипатра на господство в Македонии, в том числе через брак с дочерью Филиппа II, Фессалоникой, сообщает [3]:
"[Кассандр] также основал город в Паллене, который по его имени был назван Кассандрией; в нем воссоединились города полуострова и Потидея, а также большое количество соседних деревень. Вдобавок он поселил там спасшихся жителей Олинфа, которых было немало. Поскольку жители Кассандрии были наделены большим количеством плодородной земли и поскольку Кассандр был очень заинтересован в развитии города, последний вскоре достиг больших успехов и стал самым крупным в Македонии".
События, сообщаемые Диодором, датируются 316 г.; эта дата подтверждается Паросским Мрамором, в котором основание Кассандрии помещается в 316/5 аттическом году [4]. Все древние источники, которые указывают на основание Кассандрии, соглашаются рассматривать Кассандра как ойкиста города и подчеркивают важность Кассандрии в территориальном контексте [5].
Местоположение города, которое, вероятно, должно было быть около древней Потидеи, завоеванной Филиппом в 356 году [6], точно еще не идентифицировано. Город играл видную роль и в последующие периоды, пока в VI веке нашей эры он не был разрушен гуннами [7]. По мнению некоторых современных ученых, Аристобул активно участвовал в основании города, как архитектор [8]. Источники, однако, ничего не передают об участии историка в основании, и кажется странным, что столь важное обстоятельство, если оно верно, было обойдено молчанием.
Однако, несмотря на то, что он не участвовал в строительстве Кассандрии, выбор Аристобула для поселения в новом городе, основанном сыном Антипатра, является значимым и, по крайней мере, допускает присоединение Аристобула к политике Кассандра, который противостоял великому македонскому царю. Древние источники, по сути, подчеркивают отвращение Кассандра к Александру и часто объясняют его политический выбор мотивированным желанием отличать себя от него. Эпизод прибытия Кассандра в Вавилон ко двору Александра, чтобы защитить своего отца, Антипатра, очень известен: рассмеявшись при сцене проскинесиса, он вызвал гнев македонского царя. В другой раз Александр разбранил Кассандра за то, что он слишком сурово обошелся с человеком, который был дорог флейтисту Эвию. Отсюда он испытывал большой страх перед царем, так что, много лет спустя, хотя Александр был давно мертв, Кассандр был напуган статуей царя в Дельфах. Это отвращение связано с легендой, которая распространилась вскоре после смерти Александра: что он был отравлен Кассандром по инициативе Антипатра и при поддержке его брата Иолая [9].
Еще одним из примеров является восстановление Фив, уничтоженных Александром в 335 г., и отстроенных Кассандром почти одновременно с Кассандрией, вероятно, в 316/5 г. [10]. Более того, именно Кассандр убил мать Александра, Олимпиаду, а также жену македонского царя Роксану и его единственного законного сына Александра IV, долгое время удерживая их в плену [11]. Сын Антипатра сконцентрировал свои действия и амбиции на Македонии и Греции, изображая из себя прежде всего царя македонцев, словно он хотел дистанцироваться от восточной политики Александра.
Понятно поэтому, что выбор Аристобула для переезда в Кассандрию, если он был, не должен был быть случайным, но мог бы, по крайней мере, означать поддержку политики сына Антипатра. Более того, этот выбор, возможно, также повлиял на состав работы о подвигах Александра и был бы противоположным изображению Аристобула как рабского льстеца македонского царя, представленному некоторыми древними источниками [12] и многими современными учеными. Следует, однако, подчеркнуть, что в собрании аристобуловых фрагментов нет указаний ни на Кассандра, ни на его отца Антипатра. Однако факт, который мог бы косвенно быть в пользу Кассандра, — это неупоминание среди причин смерти Александра гипотезы об отравлении. Несмотря на это, мы не можем проследить мотивы, побудившие Аристобула поселиться в Кассандрии, а также не обнаружили в фрагментах явных признаков его склонности к политике Кассандра, однако, чтобы дать как можно более полную оценку его работы, следует учитывать данные об этнической принадлежности историка.
Факт, что Аристобул определен как Κασ[σ]ανδρεύς, не обязательно означает, что он родился в этом месте также потому, что город, как уже упоминалось, был основан в 316 г., когда историк, участвовавший в кампании Александра в Азии, уже давно жил на белом свете. Возможно, он переехал в город после своего возвращения из азиатской экспедиции, то есть после 323 г. Остается нелегким делом идентифицировать родной город историка, поскольку источники в этом отношении не упоминают другие населенные пункты. Было выдвинуто несколько гипотез.
Собираясь описать Индию, Страбон предостерегает читателя от других авторов, которые описывали регион до него, потому что многие не посещали территорию лично или видели только ее часть, и описывают то, что они слышали о нем от других [13]. Даже те, кто следовал за Александром, предлагают противоречивые сообщения, и поэтому трудно понять, кому доверять [14]. Географ явно критикует Аполлодора, поскольку тот сообщает о преувеличенном количестве (тысячах) городов, подчиняющихся правителю Бактрии, Евкратиду [15]. По словам Страбона, Аполлодора и других писателей, они также сообщают, что "племен, которые жили между Гидаспом и Гипанисом, было девять, и они контролировали пять тысяч городов, ни один из которых не был меньше, чем Кос в Меропиде». Тарн на основе наличия в аристобуловом фрагменте (F 35, 19) другого преувеличенного числа городов и на основе использования формы Ὕπανις, указывающей на индийскую реку, вместо Ὕφασις (как это подтверждается другими историками Александра и более поздними авторами), приписывает вышеупомянутый отрывок историку из Кассандрии [16]. Это заставляет Тарна утверждать, что использование сравнения с Косом свидетельствует о происхождении Аристобула с этого острова. Его тезис, однако, основан на довольно слабых аргументах, главным образом потому, что нет других свидетельств, что Аристобул родился на Косе.
Другая гипотеза предложена Пирсоном, который приводит довольно значительную надпись из Дельф, в которой появляется Софокл, сын Аристобула:
"Жители Дельф предоставили Софоклу, сыну Аристобула, фокейцу, который живет в Кассандрии, Филону … из Пеллы, Александру … из Эдессы, Антигону, сыну Асандра из Икны, Политарху … из Мелибеи, Матрикету, сыну Пантея из Перинфа, Мелисикрату, сыну Аристомена, Диодору, сыну Митра из Кизика, Гиерону, сыну Аполлодора из Каллатиса, Сокриту, сыну Кратона из Херсонеса, Дионисию, сыну Дионисия с Борисфена, Никию, сыну Гераклида с Боспора, Главкону, сыну Сима из Кифна, Гиероклу и Артемидору из Баргилии, Махону из Самофракии и их потомкам проксению, промантейю, продикию, проэдрию, асилию, теородокию, освобождение от всех налогов и остальное, что положено другим проксенам и эвергетам. В архонтство Хариксена по совету Харета, Тимократа, Каллифана".
Надпись представляет собой список людей, которые получили почести и признание от сообщества Дельф, и датируется, прежде всего по архонту 252/1 г. Для каждого из упомянутых людей указывается его родной город. Из упомянутых проксенов, только один, Главкон, по–видимому, в другом месте не засвидетельствован.
По мнению Пирсона, Софокл, приведенный в начале этой надписи, вполне может быть сыном историка Александра. В дополнение к ономастическому соответствию (хотя имя Аристобула, как мы видели, довольно распространено), Пирсон также подчеркивает, что сын историка, родившийся вскоре после возвращения Аристобула в Грецию из азиатской экспедиции, в середине III века мог иметь подходящий возраст для получения почестей от Дельф. Если следовать этой гипотезе, Аристобул был фокейцем, и это, по словам Пирсона, объясняло бы неразговорчивость источников в отношении его места рождения: «Филипп в значительной степени виновен в гибели Фокиды в 346 году, и вполне понятно, что фокеец на службе у македонского царя мог скрывать свое происхождение. В самом деле, если он был фокейцем, то наиболее вероятным объяснением его нахождения в штате Александра является то, что его семья выступала против политических лидеров Фокиды в Священной войне и покинула страну до 346 года, чтобы найти убежище в Македонии».
Гипотеза Пирсона, несомненно, наводит на размышления, даже если, как отмечает тот же ученый, в источниках нет никаких дополнительных свидетельств, подтверждающих происхождение Аристобула. Этот тезис, однако, поставлен под сомнение Александером в его комментарии к эпиграфическим свидетельствам, относящимся к Кассандрии во время македонского периода. В частности, аргумент о недостатке цитат о месте рождения Аристобула считается слабым: по мнению Александера, Александр и его спутники не могли не знать о происхождении историка, и это не создало никаких проблем. Поэтому было бы более вероятно, что Аристобул был первоначально из одного из городов, которые согласно Диодору позднее слились, в результате синойкизма, в территорию Кассандрии. Ученый предлагает Олинф как родной город историка, основываясь на эпиграфических свидетельствах, так как имя Аристобула появляется в тамошних надписях до 348 г. Олинф, с середины пятого века столица Халкидской лиги, фактически был последним городом северной Греции, попавшим в руки Филиппа II, который завоевал его и уничтожил в 348/7 г.
Александер предполагает, что Аристобул, сын Калликрата, который появляется в трех надписях из Олинфа, является отцом историка с тем же именем, тогда как Софокл, сын Аристобула, упомянутый в надписи из Дельф, является лишь дальним родственником. После кампания Филиппа в этом районе Аристобул пошел бы в Афины или другой город и, по возвращении из экспедиции в Азию немедленно воспользовался возможностью вернуться на свою родину.
Последний тезис кажется убедительным, даже если он не может быть продемонстрирован в свете существующих знаний. Однако необходимо, в подтверждение этого происхождения, вспомнить, что и другие спутники и историки Александра происходили из Олинфа, например, Каллисфен или Эфипп, а также Офелла. Поэтому город, возможно, дал рождение и Аристобулу, который позже запомнится как житель города, чье гражданство он вероятно, принял.
T 3 вместо этого указывает на хронологию работы Аристобула: по словам автора «Макробиев», историк из Кассандрии жил до девяноста лет и начал писать только в возрасте восьмидесяти четырех лет. В фрагментах есть только одно свидетельство, подтверждающее тот факт, что Аристобул писал после своего возвращения из Азии: в фрагменте 54, в самом деле, есть неявное указание на битву при Ипсе (301 г.), которое может быть ринято как terminus post quem публикации труда. Данные о поздней публикации также подтверждены Аррианом (T 6), у которого говорится, что Аристобул писал, когда Александр уже был мертв.
Несмотря на несколько биографических данных, можно попытаться разместить Аристобула в хронологическом порядке. Из Арриана и Страбона мы обнаруживаем, что в 325 году историк участвовал в переходе через пустыню Гедросию [17]. Это был один из самых трудных моментов азиатской экспедиции: вынужденный марш, нехватка еды и воды, суровый климат вызвал многочисленные потери, как для людей, так и для животных. Было выдвинуто предположение, что Аристобул, которому удалось пережить марш, в то время был в расцвете сил, и поэтому его дата рождения фиксируется во второй четверти четвертого века [18]. Это датирование представляется приемлемым, особенно на основе сравнения с хронологией Птолемея, к которому часто обращается Аристобул [19].
Исходя из этого, благодаря данным, предоставленным T 3, можно поставить его смерть примерно в конце первой четверти 3‑го века [20].
Что касается хронологии работы, то информация в "Макробиях", похоже, противоречит содержанию T 4. Пассаж из «Quomodo historia conscribenda» Лукиана говорит, что Аристобул читал часть своей работы Александру, когда они спускались по индийской реки Гидасп, но царь выбросил книгу в воду, потому что описанные в ней подвиги были преувеличены. Следует подчеркнуть, что нет никаких известий об описании Аристобулом поединка между Александром и Пором, и, прежде всего, источники о битве между македонским и индийским царями не упоминают о прямом столкновении между ними [21]. Из этого отрывка мы видим, прежде всего, что Аристобул был с Александром, когда тот спускался по Гидаспу, и что в то время он уже окончил свой труд или, по крайней мере, его часть [22]. Спуск по Гидаспу, одной из главных рек индийского региона Пенджаб, и битва против Пора помещаются в 326 году [23].
В дополнение к информации в T 3, пассаж Лукиана также противоречит другому показанию (T 6) Арриана, который в Анабасисе утверждает, что в качестве своих основных источников он выбирает Птолемея и Аристобула, «потому что оба они писали, когда Александр был уже мертв, поэтому не принуждались необходимостью и не руководствовались прибылью, чтобы рассказывать о событиях иначе, чем они происходили на самом деле» [24].
Анекдот Лукиана не имеет исторической ценности, а служит лишь для того, чтобы представить примеры лести к царю и презрения Александра к Аристобулу. С другой стороны, неудивительно, что последний, чтобы сочинить свою работу, богатую указаниями на местности, названия рек, растения и другие любопытные подробности, использовал записи, собранные в экспедиции Александра [25]. Самое интересное в нашем анализе то, что во времена Лукиана Аристобул был известен как льстец и выбирался в качестве примера льстивой тенденции среди историков Александра.
Последнее утверждение, похоже, противоречит T 5, которое, на наш взгляд, должно быть исключено из свидетельств об историке. Это отрывок из анонимного трактата по риторике (ΑΝΟΝΥΜΟΥ ΕΠΙΤΟΜΗ ΡΗΤΟΡΙΚΗΣ), где Аристобул включен в число примеров искусства лести. В этой эпитоме, после краткого экскурса о происхождении риторики, мы переходим к списку пяти типологий, за которыми стоят имена двух или трех представительных фигур: философов (Пифагор и Платон), политиков (Кимон, Мильтиад и Фемистокл), ораторов (Демосфен и Ликург), клеветников (Аристогитон и Гегемон) и льстецов (Демад и Аристобула). Причина, по которой Аристобула следует отнести к представителю пятой типологии, не указывается в тексте. Брунт отметил, что присутствие историка Александра в этом списке уникально, так как все другие упоминаемые имена — философы, политики или ораторы в основном афиняне. По мнению Брунта, вместо Аристобула должен стоять Аристодем, принимавший участие в переговорах, которые привели к Филократову миру.
Наконец, последнее свидетельство, о котором мы уже упоминали, взято из предисловия к Анабасису Арриана (T 6). Историк, представив два своих основных источника, Птолемея и Аристобула, объясняет причины, по которым он их выбрал.
В T 6 Якоби не включает отчество македонского царя ("сын Филиппа"), указание на метод Арриана в случае разногласий между Птолемеем и Аристобулом ("я выбирал то, что мне казалось более достоверным и заслуживающим упоминания"), краткое отступление о работах об Александре ("другие рассказывали о нем иначе; нет вообще человека, о котором писали бы больше и противоречивее") и фразу, относящуюся только к Птолемею ("Птолемей тоже сопровождал его, а кроме того, он сам был царем, и ему лгать стыднее, чем кому другому") — все эти высказывания не относятся непосредственно к Аристобулу. Можно заметить, что Якоби не включает также суждение о работах Аристобула и Птолемея ("Птолемей и Аристобул кажутся мне более достоверными"), которое повторяет то, что было объявлено в зачине, и не включает заключительную часть, в которой Арриан заявляет, что надежность Птолемея и Аристобула также обусловлена тем, что оба они не были ни вынуждаемы, ни побуждаемы интересом к описанию фактов, противоречащих тому, что происходило в действительности: "ничто не заставляло их искажать события и никакой награды им за то не было бы". Последние слова вставлены Якоби среди свидетельств о Птолемее (Arr., An. Pro 2 = Ptol., FGrHist 138 T 1) [26].
Свидетельство Арриана о доверии Аристобулу и об отсутствии у него материальной заинтересованности в писательстве проливает новый свет на фигуру кассандрийского историка, который не будет тогда считаться льстецом, ни даже просто компилятором, ограниченным опираться на работы своих предшественников.
В частности, стоит сравнить это свидетельство Арриана с тем, что приводит нам Лукиан (T 4), поскольку они представляют две противоположные тенденции: с одной стороны, Аристобул представлен как льстец, работа которого была отвергнута самим Александром; с другой стороны, кассандрийский историк выбран в качестве основного источника для работы о македонском царе именно потому, что, взявшись за перо, когда царь уже был мертв, он не интересовался изменениями событий. Невозможно установить, писал ли Арриан до или после Лукиана, и являются ли эти два свидетельства ответом от одного другому. Более того, если Арриан читал работу Аристобула, то Лукиан вряд ли, поскольку он никогда не упоминает об этом. Безусловно, в то время, когда писали два автора, были распространены две противоположные тенденции. К сожалению, фрагментарное состояние работы не позволяет нам уточнить, какая тенденция была основана на более прочных фундаментах. В самом деле, несмотря на то, что изображение Александра в фрагментах в основном положительно, там нет никаких чисто льстивых высказываний или признаков. Поэтому, если Лукиан приписывает работе Аристобула чрезмерно лестный характер, традиция оставила этот след почти невидимым.
В конце этого анализа свидетельств о жизни Аристобула следует отметить, что нет никаких ссылок на конкретное занятие историка, за исключением указаний Арриана, который сообщает, что Аристобул участвовал (συνεστράτευσε) в экспедиции Александра. Современная критика кажется соглашается с тем, что Аристобул следовал за Александром в качестве архитектора или инженера. Это утверждение в основном основано на эпизоде реставрации гробницы Кира в Пасаргадах. Согласно сообщениям Арриана, Александр был очень опечален осквернением могилы Кира, которая находилась в царском парке Пасаргад. Сам царь дал Аристобулу задание устроить гробницу, какой она была раньше. Кроме того, Александр арестовал и запытал волхвов, охранявших гробницу, но не смог получить имен исполнителей кощунственного акта [27]. Этот визит Александра в царскую гробницу датируется 324 годом и подтверждается Страбоном [28]. Географ также ссылается на предыдущий визит Аристобула в гробницу в 331/30 г. В первом случае гробница была по–прежнему неповрежденной, а во втором, как и записано Аррианом, от мародерства уцелели только ложе и саркофаг. И Арриан, и Страбон не объясняют мотивов, которые побудили бы Александра выбрать Аристобула ответственным за восстановление гробницы. Следует также подчеркнуть, что нет указаний на конкретные технические навыки, которыми обладал историк, или на его другие обязанности в области строительства или архитектуры. Наконец, как уже отмечалось, источники не указывают на более конкретную роль историка, кроме как компаньона македонского царя [29]. Многие ученые указали, как Аристобул уделяет большое внимание общественным работам и произведениям, построенным Александром во время его экспедиции: этот аспект также использовался, чтобы доказать, что он был инженером или архитектором. В свете дошедших фрагментов, однако, не кажется, что внимание к общественным работам может быть убедительным в этом смысле, также потому, что гораздо большее внимание уделяется, например, геоэтнографическим аспектам или характеристикам флоры и фауны, или даже описаниям посещенных ареалов [30].
В заключение, если никто не может отрицать, в свете нынешних знаний, что Аристобул следовал за Александром в качестве инженера или архитектора, кажется более уместным предположить, что он был более чем обычным в рядах его товарищей, и что за определенные навыки или за то, что он уже посетил гробницу Кира, ему было поручено Александром устроить там мавзолей.


[1] Отчество находится также у Arr., An. pro. I (= T 6).
[2] См. также [Lucian.], Macr. 22 (= T 3); Ath. II 19, 43d (= F 6); VI 57, 251a (= F 47).
[3] Diod. XIX 52, 2-3. О браке Кассандра со сводной сестрой Александра сообщает Diod. XIX 52, 1 (см. также Just., Epit. XIV 6, 13, где Фессалоника ошибочно названа дочерью царя Арридея; Euseb., Chron. I col. 231, rr. 14-15).
[4] См. Marmor Parium, FGrHist 239 F 14b: ἀφ᾽ οὗ Κάσσανδρος εἰς Μακεδονίαν κατῆλθεν, καὶ Θῆβαι οἰκίσθησαν, καὶ ᾽Ολυμπιὰς ἐτελεύτησεν, καὶ Κασσάνδρεια ἐκτίσθη, (…) ἔτη πεντήκοντα δύο, ἄρχοντος ᾽Αθήνησι /ημοκλείδ[ου, «с тех пор как Кассандр вернулся в Македонию, и Фивы были отстроены, и Олимпиада умерла, и Кассандрия была основана (…) через пятьдесят два года, когда в Афинах был архонтом Демоклид».
[5] См. Strab. VII fr. 25; Liv. XI 2; Paus. V 23, 3; Ath. III 54, 98e; St. Byz. s.v. Κασσάνδρεια.
[6] Потидея была расположена в Палленском заливе. Филипп II, покорив ее и, вытеснив оттуда афинский гарнизон, отдал ее Олинфу (ср. Demosth. I 14; I 6, 20; II 7; XIX 343; Diod. XVI 8, 3-5; 53, 3; Plut., Alex. 3; Liv. XLIV 11).
[7] См. Procop., De aedific. IV 3; De bello Pers. II 4; Кассандрия стала римской колонией, вероятно, с 43 или 42 г.
[8] Первым, кто указал на Аристобула как на дизайнера городской планировки Кассандрии, был Мюллер: «Аристобул (…) проживал старцем в Кассандрии (…), которую в Ol. 116, 2 = 315 г. основал Кассандр, возможно, использовав труд нашего Аристобула, которому сходно Александр поручил реставрировать гробницу Кира»
[9] Об упомянутых эпизодах см. Diod. XVII 118, 2; Plut., Alex. 74; Apopht. 180f; Demetr. 37; Just., Epit. XII 14; XV 2, 5; XVI 1, 15-17; 2, 5.
[10] Ср. Diod. XIX 53-54; Marmor Parium, FGrHist 239 F 14b; Paus. IX 7, 1-4. Однако источником, благоприятным для Кассандра, является так называемое «завещание Александра» ([Callisth.], I 47), где уже Александру приписывается желание восстановить Фивы. В тот же период, кроме того, с целью укрепления своего господства в Македонии Кассандр также основал город в том месте, где когда–то стояла Терма, которая в честь его жены была названа Фессалоникой (см. Strab. VII frr. 21; 24; Dion. Hal. I 49; St. Byz., s.v. Θεσσαλονίκη).
[11] О казни Олимпиады, помещаемой в 316 г., см. Diod. XIX 49-51; Just., Epit. XIV 6, 1-4; Paus. IX 7, 2; Oros. III 23, 31-32; Polyaen. IV 11, 3; Euseb., Chron. I col. 23, rr. 5-12. Ландуччи Гаттинони предлагает снизить дату смерти Олимпиады с весны 316 года до летнего солнцестояния 316 года. Александр IV и его мать Роксана были изолированы Кассандром в Амфиполе вскоре после убийства Олимпиады (см. Diod. XIX 52, 1-6). Однако, они не были устранены сразу, так как они, вероятно, не представляли для власти Кассандра непосредственной угрозы. Когда, однако, по договору 311 года Кассандр назначался стратегом Европы до совершеннолетия Александра IV (см. Diod. XIX, 105, 1), последний стал серьезной опасностью для сына Антипатра, который вскоре убил его вместе с его матерью Роксаной руками Главкия, ответственного за их содержание под стражей (см. Marmor Parium, FGrHist 239 F 18b; Diod. XIX 105, 1-3; Paus. IX, 7, 2; Just., Epit. XV 2, 3; Euseb., Chron. I col. 23, rr. 1-12). Кроме того, источники упоминают еще одного сына Александра, Геракла, рожденного от незаконного союза с Барсиной, который также был убит по приказу Кассандра. См. Diod. XX 19-20; 28, 1-3: Полисперхонт, изолированный на полуострове Пелопоннес, призывает из Пергама, где он жил, Геракла, чтобы вернуть его на родину в качестве претендента на трон, но Кассандр, обещая Полисперхонту назначение стратегом Пелопоннеса и возвращение δωρεα, полученных в прошлом в Пелопоннесе, убедил его избавиться от молодого человека; Paus. IX 7, 2: и Александр IV, и Геракл были бы отравлены; Marmor Parium, FGrHist 239 F 18b: смерть двух сыновей Александра помещена в аттическом 310/9 году; Just., Epit. XV 2, 4-5: сообщается о двойном убийстве, но не говорит о способе исполнения; см. также: Pomp. Trog. Prol. 15; Euseb., Arm. p. 109, 8—113, 32 Karst (= Porphyr., FGrHist 260 F 3, 3); APP., Syr. 54; Plut., De vit. pud. 4; Euseb., Chron. I col. 23, rr. 1-3; LYC., Alex. 801-804.
[12] Ср. Lucian., Hist. conscr. 12 (= T 4); Anon.., Epit. Rhet. III 610, 18 W (= T 5).
[13] Ср. Strab. XV 1, 2.
[14] Strab. XV 1, 2: «и поэтому они рассказывают об этом каждый по–своему, даже те, кто писал эти вещи после их тщательного изучения. Некоторые из них участвовали в одной и той же военной экспедиции и путешествовали вместе, как те, кто следовал за Александром в экспедиции в Азию».
[15] См. Strab. XV 1, 3.
[16] В F 35 (= Strab. XV, 1, 17-19) Аристобул сообщает, что он посетил район с более чем тысячей городов, которые были заброшены в результате отклонения течения Инда. Гифасис является самой восточной и самой большой среди рек, которые омывают индийский регион Пенджаб. Он упоминается древними с разными названиями: Ὕπασις (Plin., HN VII 17, 21; Curt. Ruf. IX, 1); Ὕφασις (Arr., An. VI, 8; Ind. 2; 3; 4; Diod. VII 93); Ὕπανις (Strab. II 4, 6; VII, 3, 17; XV, 1, 27; XV, 1, 32; Diod. II 37; Solin. 52; Dionys. Per. V 1145); Βιβάσις (Ptol. VII 1, 26-27).
[17] См. Arr., An. VI 22, 4-8; 24, 1-2; 24, 4 - 26,5 (= F 49a); Strab. XV 2, 5-7 (=F 49b).
[18] Якоби помещает рождение историка после 375 г. По мнению Александера, Аристобул родился между 385 и 375 гг.; Педеш фиксирует рождение Аристобула между 370 и 365 г. Целесообразно также провести сравнение с главными гетайрами Александра. Птолемей является одним из сподвижников Александра, изгнанных Филиппом II и отозванных обратно сыном после его смерти в 336 г. (см. Plut., Alex. 10, 5; Arr., An. III 6, 5). Поэтому можно предположить, что он был ровесником Александра, и, следовательно, родился около 356 г. Неарх также появляется среди друзей Александра, изгнанных Филиппом II и возвращенных после смерти последнего, а затем, возможно, был ровесником Александра. Ученые ставят рождение Каллисфена Олинфского около 370 г., исходя из его связей с Аристотелем и его пребывания при дворе Филиппа II. Нельзя, наконец, принимая во внимание полученные данные, точно установить дату рождения Онесикрита (Педеш помещает ее около 365 г. только на основе того факта, что для того, чтобы принять участие в экспедиции Александра, он должен был находиться в расцвете лет).
[19] Арриан подчеркивает, что оба писали после смерти Александра (Arr., An. pro. 1-2). Кроме того, оба жили долго (об Аристобуле, ср. также [Lucian.], Macr. 22 [=T 3], где говорится, что историк жил до девяноста лет).
[20] [Lucian.], Macr. 22 (= T 3); ср. также Arr., An. pro. 2 (= T 5). Якоби устанавливает время смерти историка не прежде 291 г. (Педеш, приведя истинное свидетельство псевдо-Лукиана, фиксирует смерть Аристобула между 286 и 281 гг., который промежуток кажется слишком узким в свете текущих источников и знаний. К сожалению, как видно, нельзя точно датировать даже рождение и смерть других товарищей Александра, а затем сравнить данные.
[21] Ср. Arr., An. V 8-21; Diod. VII 87-88; Curt. Ruf. VIII 13, 5 – 14; Plut., Alex. 60, 1-11; Just., Epit. XII 8, 1-4; Polyaen. IV 3, 9; Front., Str. I 4, 9.
[22] Lucian., Hist. conscr. 12 (= T 4). Среди историков Александра в приведенном отрывке Лукиан называет только Аристобула и Онесикрита, но не как историка, а как адресата шутки Александра (Lucian., Hist. conscr. 40).
[23] Ср. Arr., An. V 8, 5 - 20, 2. О битве Александра против Пора см. также комментарий к F 43.
[24] Arr., An. pro. 2.
[25] «Я воздерживаюсь от догадок о том времени, когда писал Аристобул, или о связи его работы с трудом Птолемея, но не может быть никаких сомнений в том, что в своей окончательной и опубликованной форме она была составлена через много лет после событий и Аристобул, должно быть, опирался на личные и, возможно, тусклые воспоминания, или на заметки из походного дневника, или на сочинения других, или на комбинации этих источников» (Брунт)
[26] Также подчеркивается, что Якоби вставляет в testimonia и ту часть, в которой Арриан заявляет, что выбирает Птолемея в качестве царя и поэтому как человека, который как царь не лжет ("ему как царю лгать стыднее, чем кому–то еще"). Концепция, едва ли приемлемая как критерий правдивости в наши дни, была широко распространена в эллинистическом и римском мире. «Нет никаких причин, по которым сам Арриан не должен был приводить царственный статус Птолемея в качестве основания для принятия его сообщения. Он не утверждает прямо, что в истории Птолемея нет лжи; он просто предполагает, что он хотел бы избежать позора, если бы ложь обнаружили» (Босуорт). Как уже отмечали критики, Якоби очень скупо и сжато излагал методологические принципы при составлении своей монументальной работы «Fragmente der griechischen Historiker» (см., например, Чавес Рено: «Человек, опасающийся теорий, [Якоби] в качестве редактора фрагментов довольно сдержанно относился к методологическим вопросам, связанным с его работой, не оставляя в своих высказываниях рамок общего и строго необходимого для обоснования организации своей коллекции". Якоби фокусируется на мотивации и обосновании выбора классификации авторов в соответствии с историографическим жанром в ущерб алфавитному или хронологическому порядку; основное внимание всегда уделяется мотивации тематического порядка и реакции на получаемые критические замечания. Поэтому очень сложно выдвинуть гипотезу о критерии, объясняющим исключение вышеупомянутых отрывков, также в свете сравнения с фрагментами других историков. Анализ свидетельств Каллисфена (FGrHist 124), Харета (FGrHist 125), Эфиппа (FGrHist 126), Неарха (FGrHist 133), Онесикрита (FGrHist 134) и Клитарха Александрийского ( FGrhist 137) не выявил аналогичных примеров ссылок на фрагменты других историков или пропусков Якоби значительных частей в целях восстановления биографии или работы отдельных авторов. Более того, согласно методологическому принципу (которому следовал тот же Якоби и который затем стал нормой), по которому в редакции фрагментов должны быть вставлены все свидетельства, в которых появляется имя автора, отрывок Арриана должен быть включен полностью, за исключением лишь частей, связанных только с Птолемеем, и короткого экскурса об историографии Александра и о сложности выбора источников.
[27] См. Arr., An. VI 29, 4-11 (= F 51a).
[28] См. Strab. XV 3, 7 (= F 51b).
[29] Arr., An. pro. 2. Один и тот же глагол используется сразу же и для Птолемея: "Птолемей также сопровождал его …" Также важно, что тот же глагол используется и для Онесикрита (ср. Diog. Laert. VI 84 [= Onesicr., FGrHist 134 T 1]), даже если другие источники уделяют ему роль кормчего (κυβερνήτης) во флоте Александра (см. Arr., Ind. XVIII 9 [=Onesicr., FGrHist 134 T 4]; Arr., An. VII 5, 6 [= Onesicr., FGrHist 134 T 5]; Plut., De fort. Alex. I 10, 331e [=Onesicr., FGrHist 134 T 5a]; Plut. De fort. Alex. I 10 331e [=Onesicr., FGrHist 134 T 5b], и также главного кормчего (ἀρχικυβερνήτης), как у Strab. XV 2, 4; XV 1, 28 [= Onesicr., FGrHist 134 T 5c; T 10]). Что касается других соратников и историков Александра, то один Харет указывается источниками в роли письмоводителя, εἰσαγγελεύς (см. Plut., Alex. 46 [= Chares, FGrHist 125 T 2]). Эфипп выбран среди гетайров (ἑταῖροι) царя инспектором наемников, ἐπίσκοπος (Arr., An. III 5, 2-3 [= Ephipp., FGrHist 126 T 2]). Каллисфена из Олинфа помнят как того, кто имел задачу описать экспедицию, даже если внимание источников в основном направлено на его отношения с Аристотелем и на трагические обстоятельства его смерти (см. Callisth., FGrhist 124, T 1-36). О Неархе Суда сообщает, что он ξυνεστράτευσεν (был в походе) с Александром, но затем, как и во всех других источниках, подчеркивается его роль наварха (ср. Nearchus, FGrHist 133, T 1; T 3; T 4, где он записан как сатрап Ликии; T 5; T 5; T 5b). Источники, однако, не указывают какую–либо роль Клитарха в свите Александра (см. Clitarchus, FGrHist 137 T 1-14). Представленные здесь данные свидетельствуют, по крайней мере, о том, что если бы Аристобул сыграл определенную роль во время экспедиции, источники упомянули бы об этом, как и о других товарищах македонского царя.
[30] См. например, Arr., An. III 3-4 (= F 13-15); Arr., An. VI 11, 5 (= F 16); Strab. XI 7, 2 (= F 19); Strab. XI 7, 3 (=F 20); Arr., An. III 28, 5-7 (= F 23); Strab. XI 11, 5 (= F 28a); Strab. XV 1, 17-19 (= F 35); Strab. XV 1, 21 (= F 36); Strab. XV 1, 21 (= F 37); Strab. XV 1, 45 (= F 38); Strab. XVII 2, 5 (= F 39); Strab. XV 1, 62 (= F 42); Arr., An. VI 22, 4 (= F 49); Arr., An. VII 15, 6 (= F 54); Strab. XVI 1, 9-11 (= F 56).