Содержание.
Пиит в сей оде, несравненно долгой и прекраснейшей из всех Пиндаровых од, восходит до знаменитого происхождения Архезилая[1], царя Цирены. Сие подает ему причину к пространному разглагольствию о повести Язона и аргонавтов. Потом Пиндар требует помилования Демофилу, изгнанному из Цирены, его отечества, за соучаствование в возмущении, и удалившегося в Фивы.
О муза полная небесными огнями!
Предстань в сей день к тому, кто так любезен мне,
К Царю владющу проворными конями;[2]
Неси его хвалы повсюду в сей стране;
И дань достойную да платит песнь гремяща
Тому, которому воздвигнут в Пифе храм,
Где жрица, между двух златых орлов сидяща, [3]
Велела Батту плыть к дальнейшим берегам, [4]
И презря шум и рев ярящейся стихии,
Устроишь славный град среди песков Ливии.
Так предвещание оракула свершению, [5]
Которо некогда Медея изрекла,
Что богом было ей всесильным вдохновенно;
Словами громкими она произнесла,
В семнадцатом сие случилось поколенье,
Во слух полубогов, Язоновых друзей:
Героев отрасли, бессмертных порожденье!
Внемлите звук моих спасительных речей;
На сей земле, водой морскою орошенной
Эпафа дщерь пришед, град славной учредит, [6].
Которой множество других градов родит.
Плывущи в сих волнах дельфины кратко–крылы[7]
Заменятся коней парящею толпой;
А вместо весл вожди, наполненные силы,
На колесницы сев, воздвигнут прах густой.
В болоты глубоко днесь Тера погруженна,
Куда Эфем пристал с Тритонских берегов,
Десницей божеской ему как дар врученно
Получит силу, блеск владычицы градов.
Таков оракул мой; он верно совершится;
Веление судеб не может не событься.
О достоверности событий толь чудесных
Ударом громовым Юпитер возвестил;
Он ясным голосом вещал с высот небесных,
Когда нас щедрый рок от бури сохранил;
Когда двенадцать дней в пустынях мы ходили,
В которы вал морской яряся ударял;
Когда мы на плечах деревья те носили,
Из коих наш корабль разбитой состоял.
Когда же якорь наш в песке остановился,
То в виде старческом к нам Гений появился.
Он принял мирно нас, явил нам вид приятной
И нам как странникам убежище давал.
Эфем же, предприять желая путь возвратный,
Остаться более в сем месте не желал.
Сей старец Эрифил [8], которым мы пленились,
От бога волн морских рождение приял;
Он ведая, что мы в свой путь итти решились,
Гостеприимные дары нам предлагал;
Эфем приемлет их, на берег выступает
И руку старцеву в знак дружбы пожимает.
Эрифил дал ему кусок земли чудесной,
Который, как о том сказали после мне,
Быв брошен с корабля, как камень полновесной
Погряз в морских волнах и скрылся в глубине.
Геспера влажна тень по морю простиралась;
Трудящимся рабам я строго повелел,
Чтоб глыба та у них прилежно сохранялась;
Но мой приказ никто исполнить не хотел.
Земля, таящая страны обширной семя,
Смесилась с островом и с морем в скоро время.
Когда б Эфем, сей царь Эвропою рожденный,
До возвращения ту землю сохранил;
Когда бы он, пришед в Тенару, град священный, [9]
Ко устью адову ту глыбу приложил;
Тогда б с четвертого в сем роде поколенья
Влилась Ливийска кровь в Данаевых сынов;
Обширную страну имели б во владенье,
И поселилось бы на множество веков.
Но Аргонавты вдруг придут рукою сильной, [10]
Найдут себе супруг, родят от них сынов;
А кроткому царю страны златой, обильной,
Оракул возвестит все таинства богов.
Достигнет сей герой ко храму Аполлона;
С огромным флотом плыть он будет побужден
К обильным тем полям, где царствует Помона,
Где мрачный лес густой Зевесу посвящен. [11]
Такие словеса Медеей изреченны,
И Аргонавты знав, что глас богов велит,
От удивления в молчанье погруженны.
О, Полимнастов сын! Мелисса говорит, [12]
Что подвиг сей тебе судьба определяет;
Она тебя царем Цирены проглашает.
О Батт! когда желал в языке ты свободы,
Тогда о жертвах ты спросил самих богов.
Возрадуйся, осьмой герой твоей породы;
Архезилай блажен и краше он цветов;
Архезилай, кому судейскими устами[13]
Бог света в Пифе днесь корону даровал:
На колесниц он с проворными конями
Награду должную торжественно приял.
Да славится во век он чистыми сестрами;
Им предков петь его судьбою суждено,
Которы в прежни дни, хранимые богами,
Златое, славное похитили руно.
Но подвига сего чем славилось начало?
Чем рок полубогов с сим действием связал?
Хотя им бедствие ужасно угрожало,
Хоть ясно Пелию оракул предвещал,
Что он погубится советом, иль руками
Жестоких, яростных Эоловых сынов. [14]
Носился голос сей близ Пифы над лесами,
Повелевал ему храниться от врагов,
Повелевал граждан и странников бояться,
Коль кто из них сошед от стад с горы крутой,
В Иолку к западу потщится пробираться,
И скоро побежит с разутою ногой.[15]
Приходит некто в день, назначенный судьбою;
Двумя ужасными копьями он грозит.
Сей человек покрыт одеждою деойною:
Одна искусственно весь стан его хранит;
Из кожи тигровой обернут епанчою, [16]
Служащею ему защитою в дождях;
Власы, не срезанны вовек ни чьей рукою [17]
Вилися у него волною на плечах.
Ногою твердой он отважно выступает,
Толпу народную он грудью пробивает,
Прорвав ея, в перед без робости грядет
В места священные, где собран был совет.
Ни кем незнаемый, вселяет он почтенье;
Различное о нем творится заключенье,
К нему и общий взор и речь устремлены:
Не сей ли Аполлон, иль грозной бог войны?
Погибли б Наксос Ифимедии чада;
Дияна острою и меткою стрелой
Повергла Тития во мрачны бездны ада,
Да смертные владеть научатся собой,
Да не гоняются за лестною мечтой.
Такие суть о сем пришельце разговоры;
На колесниц вдруг явился Пелион,
Дивяся страннику, к нему простерши взоры,
У правыя ноги ремень приметил он;
Тогда оракула слова воспоминает,
И трепет в сердце скрыв, к герою он вещает:
Скажи, о странник! мне отечество твое;
Но истину открой без всякого упорства,
И уст не оскверняй языком ты притворства.
Герой ответствует с отважной простотой:
Хирон меня учил; его невинны дщери,
Имея двадцать лет смотренье надо мной,
Чрез воспитанье мне открыли к щастью двери;
Я честен, льсти мои не ведают уста:
Веленьем я судеб пришел в сии места,
В мое отечество, и правами закона
Я буду требовать отеческого трона;
Я ведаю, что сам отец богов велел,
Чтоб в славной сей земле Эолов род владел;
Я слышу, что Пелей, безумством ослепленный, [18]
Принадлежащим мне престолом овладел;
Что мой отец и мать им были притесненны,
И что в тот самый час, когда я свет узрел,
Родители мои его жестокость зная,
Старались утаить, что я на свет рожден;
Что вопли, слезы жен палаты наполняя,
Уверили, что я злой смертью похищен;
Что багряницею они меня одели,
И устрашайся злодея своего,
В ночи отнесть меня к Хирону повелели,
Чтоб я воспитан был старанием его.
Я все сказал; но вам те действия не новы,
Сограждане мои; — они известны вам,
Скажите где мои отеческие кровы?[19]
Я знаю, что пришел не к чуждым берегам:
Я вам и брат и друг, рожденный от Эзона;
Дано Центавром мн название Язона.
Сказав сие к отцу в палаты он идет:
Узнав его Эзон обильны слезы льет.
В безмерной радости он сына обнимает;
Сей сын своей красой всех смертных превышает.
Узнав о сем чрез глас гремящий Реномеи,
Все сродники его из разных мест сошлись:
Ферес, Амитаон с потоков Гипереи,
Адмет, Меламн от стран дальнейших собрались,
И всяк из них любовь Эзону изъявляет,
Которой их в своем жилище принимает,
Гостеприимные готовит им дары;
Пять дней продлилися веселья и пиры,
Соборы пышные и праздники священны
Чистейшей радостью все время растворенны.
Когда же день шестой по сих пирах настал,
То для совету все они соединились:
К народу речь свою Эзон им всем сказал,
И все они восстав в Пелеев дом стремились;
Их встретил Тиров сын с кудрявою главой.
Язон со кротостью и смелостью вещает,
Законные права свои он утверждает,
И рек ему, блестя умом и добротой:
Пелей! всегда умы склоняются людские,
Что бы стяжания не правы утвердить,
Забыв, что следствия родиться могут злые;
Нам должно ненависть в начале укротить
И примирением нелестным и сердечным
Соделать щастие в семействах наших вечным;
Я средства предложу, что б нам вкушать покой:
И Крет и Салмоней от матери одной
Три поколения со дней тех миновались
До дня, который мы с тобою повстречались,
В которой оба мы сиянье солнца зрим;
Но Парка мщением всегда грозит своим,
Тому, кто связанный родством, единой кровью
Стремится злобу скрыть притворною любовью.
К мечам прибегнуть мы не можем без стыда.
Для разделения отцов своих богатства;
Я все тебе отдам бесчисленны стада,
Все их сокровища без всякого препятства,
Да ими возрастет в обилии твой дом;
Но царску власть, но трон, на коем чада Крета
Сияли мужеством и мудростью совета,
И правили народ и сердцем и умом;
Ты должен мне отдать не споря в том со мною,
Когда не хочешь быть великих бед виною.
С примерной тихостью сказал ему Пелей:
Исполнить все хочу по воле я твоей,
Но я и слаб теперь, а ты в цветущих силах,
Горяща кровь кипит, в твоих лиется жилах;
Ты можешь умолить разгневанных богов;
Тень Фриксова зовет меня в страны отцов;
Велит мне прах его нести в страну природну
И с оным то руно густое съединить,
С которым он преплыл пучину 6урну водну,
Когда от мачихи хотел себя сокрыть[20]
Таков то есть приказ, во сне мне Фриксом, данной,
Он голосом в меня посеял трепет странной;
Я бога вопрошал, которому народ
Служение творит в близи Кастальских вод,[21]
Что б знать, какой успех судьба мне обещает.
Сей бог вооружить мне флот повелевает
И поручить тебе преславной подвиг сей;
Ты замени меня при старости моей.
По возвращении, я клятвой утверждаю,
Что будет здесь венец носить твоя глава;
В свидетели того Зевеса призываю.
Он рек, и все его одобрили слова.
Про сей поход, куда влекла его судьбина
Язон провозгласить герольдам повелел;
Тотчас явились три Юпитерова сына,
Хотящи быть его участниками дел,
Сии два спутника с густыми волосами
Из Пилоса пришли с Тенаровых высот;
Эфем и Периклем, вы громкими делами
Известны будете прославясь в род и род!
Еще им спутствует сын юный Аполлона,
Драгой Орфей, отец лирического тона.
С жезлом златым Эрмий туда же посылает[22]
Сынов, во цвете лет, прекрасных близнецов:
Эхия, Эврита; он им повелевает
С другими разделить все тяжести трудов
Горит усердье в них и ревность не притворны,
Уже они спешат и дом оставить свой;
Зетес и Калаис два втра благотворны,
Багряны крылия носящи за спиной,
Стремятся сократить теченье их дороги;
Юноны властью все младые полубоги
Собравшиеся в путь, в виду имущи честь,
Горят желанием скорее в Арго сесть;
Под кровом отчим жить в спокойствии стыдятся
И в безопасности влачить бесславны дни;
Но добродетелью от смерти защищаться
За правило себе поставили они.
В Иолку воинство Язон свое сбирает
И делает осмотр младых своих пловцов,
Приличною хвалой он всех их ободряет:
Гадатель Мопс на птиц летающих взирает,
Что б знать чрез их полет веление богов.
Он им садиться всем в корабль повелевает,
И якорь в тот же час поъдемлют из валов.
Начальник их Язон, в сред кормы стоящий
И кубок золотый в руке своей держащий,
Для помощи к себе зовет отца богов,
Зовет Юпитера помощника в бедах,
Громовою стрелой вселяющего страх;
Приносит он мольбу морским волнам ревущим:
Он просит ясных дней и чуждых всех препон,
Дабы в отечество щастливо прибыл он.
Гремит ужасный гром и молния сверкает,
Дороги огненны по небу простирает.
Смущается Язон, и сонм его друзей,
Не зная изъяснить, что гром являет сей.
Гадатель Мопс, глядя на грозное явленье,
Своим сопутникам вселяет ободренье:
Нагнуться и налечь на веслы им велит;
Стихия бурная от силы рук бежит;
Тогда полуденны им ветры помогают,
К враждующим странам их вскоре приближают,
Касаются они Нептуновых лесов,[23]
Где видят множество пасущихся волов;
Нептуну, богу вод, на жертву их приносят,
Защиты у него в своих напастях просят.
Но им плывущие те камни не вредят, [24]
Которы вкруг носясь им гибелью грозят;
Ужасны трески вдруг по морю раздаются,
Те горы каменны как бурный ветр несутся,
Но кажется, что их корабль остановил,
Который на себе полубогов носил;
Когда же их корабль, пристав избег волненья,
На бреге началось жестокое сраженье
Между приплывшими от Греческих брегов
И между жителей богатыя Колхиды,
Аэтом собранных против его врагов;
Но Греки ясно зрят, что милость к ним Киприды
От всех грозящих бед дарует им покров:
Богиня нежная с Олимпа к ним снисходит
За колесницею привязанну приводит
Июнку птицу ту, котора прежде всех [25]
Вдохнула страсть любви, желание утех.
Богиня подает Язону наставленье,
Что б он любовию Медею преклонил;
Забыть к родителям преданность и почтенье,
Чтоб он прельстя ея, желанье ей внушил,
С ним плыть во Грецию; когда ж она пленится,
В отцовском таинстве тогда должна открыться,
Но что б с победою из бед его известь,
То масло на него волшебно проливает,
Что б мог мученья он и раны перенесть.
Уже взаимна страсть в сердцах у них пылает;
Они свои судьбы чрез брак хотят соплесть.
Меж тем алмазный плуг Аэт влечет с собою
И ставит он его в средине пришлецов,
В него впрягает он при них своей рукою.
Пылающих огнем огромнейших волов;
Их ноги гибкие подемлются упорно,
Ногтями их земля разрезанна дрожит;
Аэт гоняет их отважно и проворно,
Бразду широкую и длинную творит.
Когда начальник ваш, он Грекам говорит,
Искусство мне теперь покажет таковое
И столько же земли сим плугом разрешит;
То соглашусь отдать ему руно златое
Которо с бахрамой на сей земле лежит.
Он рек… Язон богов на помощь призывает
И багряницу сняв к работе приступает;
Но мудрою во всем Медеей научен,
От огненных волов он не был изумлен: [26]
Увязший в землю плуг с усилием влечет,
На гордую главу волов ярмо кладет,
Верьвями крепкими их к плугу прикрепляет,
Пространство сказанно пройти их принуждает.
Аэт сей силою Язона удивлен,
Со криком подвиг сей чудесный одобряет,
Но стонет внутренно, что им он побежден.
Язона спутники, весельем восхищенны,
Зеленый на чело кладут ему венец; [27]
Отвага с силою повсюду проглашенны,
Приобрели к нему почтенье всех сердец;
Аэт меж тем ему то место показует,
Где славное руно сокрытое лежит,
На коем агнец сей от Фриска был убит; [28]
Но внутренно Аэт смеется, торжествует,
Что будет жертвою в сем подвиге Язон,
И что пожрет его ужасный тот дракон,
Простертый посреде глубокия пещеры,
Сокрытый под кустом кудрявыя гедеры
Бесценное сие сокровище хранит,
И тела страшного огромные размеры [29]
Большего корабля имели грозный вид.
Но что в толь дальний путь паренье устремляю?
Я паки возвращусь к ристанью колесниц;
Пути к ним вдаю, других я наставляю,
Что часто выходить не должно из границ.
Внемли, Архезилай, я музой вдохновенный
Скажу тебн, как рок сей подвиг учредил,
Очарованием Медеи подкрепленный,
Язон ужасного дракона умертвил:
Что он во Грецию увез Медею тайно;
Что похитителя Целея он убил;
Что плаванье сверша совсем необычайно,
Он бурный Океан и Чермный переплыл;
Что Аргонавты им к Лемносу преведенны, [30]
С Убийцами мужей женами соединенны,
Средь цирка на борьбах явили силу рук;
Что громких их побед везде раздастся звук.
Но все, что в мире есть, покорствует судбине,
Свершают брак и в день, и в мрачностях ночных:
О Аргонавты! вам земли чужой в средине
Сияет первый луч дней красных и благих;
От крови Греческой с Лемносскою смешенной,
Потомки сильные Эфема родились,
Которы устремись к Ливии отдаленной,
С брегов отеческих в Каллистру собрались:
Там с помощью богов почтенье возрастало,
Которое всегда потомство воздавало
Твоим, Архезилай, почтенным праотцам;
Ты их достойный сын; премудро ты владеешь;
Ты подданных твоих сердца в руках имеешь;
Они внутри давно тебе воздвигли храм.
Во всех Эдиповых познаньях наученный, [31]
Загадку разреши ты в сих стихах моих:
Секирой поражен дуб гордый потрясенный,
Лишася ветвей всех и прелестей своих,
Нам с корня жолудей он больше не рождает
Но в зимни холоды он нас обогревает,
Обрублен служит он подпорой наших стен;
Им часто также свод в палатах укреплен;
Архизелай, тебя прославил Феб чрез меру;
Премудрого врача последуя примеру,
Мгновенье в пользу ты потщись употребить,
И бальзам к ранам всех подвластных приложить,
Что б тихо истребить все язвы застарелы;
Легко и глупому потрясть земель пределы,
Но дашь градам покой, блаженну, мирну часть,
Не всем равно дана сия чудесна власть;
Не всякой божеской премудростью управлен;
В такое звание от Граций ты поставлен;
Пекись, чтоб слышан был от самых дальних стран
Сей звук: Архезилай отец Цириниян.
Взвесь в мудрости твоей, что нам Гомер вещает:
Сколь щастлив, кто послал разумного посла,
Он с честию свершит важнейшие дела;
Сколь сила в сих словах чрез музу возрастает:
Архезилай, весь град и сонм твоих людей,
Все знают правоту и кротость Демофила:
С младыми молод он, стар мудростью своею,
Котора всех своей любезностью пленила;
Он гнусной клеветой языка не сквернит
На бунты, на раздор он с ужасом глядит.
В пустые прения во веки не вступает,
И добры замыслы не медля исполняет;
Он знает, что случай не должно пропускать,[32]
Не тщится на бегу он щастье уловлять
Не могут граждане о нем не сокрушаться,
Познанием его платя почтенья дань,
Что должен он от стран природных удаляться;
Атлас против небес воздвигнуть смевший брань,
На самый край земли за гордость удаленный,
Скитается богатств, отечества лишенный;
Так было, но Зевес Титанов разрешил.[33]
И ветр со временем иначе направленный,
Велит, чтоб кормщик путь в теченье пременил.
От прежней буйныя заразы став свободным,
Желает Демофил притти к брегам природным,
Желает разогнать он тучи мыслей мрачных,
И паки съединясь друзей своих с тоской,
При бреге радостном Кастальских струй прозрачных,
В отечестве вкусить приятнейший покой,
Желает, паки быть в беседе с мудрецами,
Учившими его на лире воспевать;
И в сладкой тишине звучащими струнами;
От всех граждан любовь потщится он снискать.
Архизелай, позволь, да сам тебе он скажет,
С какою ласкою он в Фивах принят был,
Да лирой сладкою он сам тебе покажет,
Какие он дары в сем граде получил!