18.1-5: Отступление об истории Рима до третьей македонской войны

Μέχρι τούτου φθάσας ὁ συγγραφεὺς εἰς τὴν τῶν Ῥωμαίων ἐπικράτειαν τὴν ἐκβολὴν ποιεῖται, ὅθεν τε γένους ἔφυσαν, καὶ τίνα τρόπον τῆς Ἰταλίας ἐνταῦθα κατῴκησαν, ὅσα τε εἰς τὴν τῆς Ῥώμης κτίσιν προὔλαβέ τε καὶ ἐπράχθη, καὶ τῶν ἐπαρξάντων αὐτῶν ἐπιτρέχων, καὶ πρὸς οὓς πολέμοις διηγωνίσαντο, καὶ τήν τε τῶν βασιλέων κατάστασιν καὶ τὴν εἰς ὑπάτους τῆς μοναρχίας μεταβολήν· ὅπως τε ὑπὸ Γαλατῶν Ῥωμαῖοι ἡττήθησαν, καὶ ἥλω ἂν ἡ πόλις, εἰ μὴ Κάμιλλος ἐπιβοηθήσας τὴν πόλιν ἐρρύσατο.

Дойдя до этого, писатель делает экскурс относительно державы римлян: откуда они пошли родом, каким образом заселили здешние места Италии, а также все, что произошло и было совершено до основания Рима, упоминая и правивших ими, и с кем они боролись в войнах, и установление царской власти, и переход от монархии к консулам, и как римляне были побеждены галатами и город едва не был взят, если бы Камилл, придя на помощь, не спас город;

Μέχρι τούτου φθάσας ὁ συγγραφεὺς εἰς τὴν τῶν Ῥωμαίων ἐπικράτειαν τὴν ἐκβολὴν ποιεῖται:
В этом отрывке Фотий суммирует в общих чертах отступление, которое Мемнон посвятил истокам Рима и формированию их власти. Возможно, первоначальное повествование было слишком длинным, так что Фотий посчитал целесообразным представить менее сокращенную версию, хотя его интерес к работе гераклейского историка основывался главным образом на истории событий, которые произошли в Азии. Я предлагаю употреблять фразу «господство римлян» вместо «империя римлян», как предлагает Анри, поскольку экскурс предлагает рассказать историю Рима от его происхождения до первых контактов между Римом и Гераклеей (ср. 19.6:). Однако на тот момент Рим не был империей, и мне кажется, что слово «господство» в этом случае более адекватно.
ὅσα τε εἰς τὴν τῆς῾Ρώμης κτίσιν προὔλαβέ τε καὶ ἐπράχθη, καὶ τῶν ἐπαρξάντων αὐτῶν ἐπιτρέχων, καὶ πρὸς οὓς πολέμοις διηγωνίσαντο, καὶ τήν τε τῶν βασιλέων κατάστασιν καὶ τὴν εἰς ὑπάτους τῆς μοναρχίας μεταβολήν:
Обобщение патриарха не позволяет определить, какой конкретно миф об основании сообщает Мемнон. Вероятно, гераклейский историк рассказал миф об Энее и Трое. Рождение Рима упоминается в легендарных рассказах, приведенных, среди прочих, Вергилием (Энеида, II-VII), Титом Ливием (I, 1-2) и Дионисием Галикарнасским (I, 45-59). В Энеиде Вергилий рассказывает о приключениях троянца Энея, сына Венеры. Он бежал из Трои, когда ее разграбили ахейцы, со своим сыном Асканием (или Юлом) и группой троянцев. После многих приключений он прибывает в Лаций, где основывает город Лавиний.
Затем, по словам Фотия, Мемнон упоминал различных вождей римлян до основания Рима, то есть вождей из рода Энея и его сына Аскания, альбанских царей (Tite–Live, I, 3), и миф о Ромуле и Реме (Tite–Live, I, 4 - 6, 2). Вполне вероятно, что фраза «рассматривает вождей, которых они имели, врагов, против которых они боролись, водворение царей, переход царской власти в консульство относится к основанию Рима в 753 г. до н. э. (Tite–Live, I, 6, 3-7), к различным войнам, которые вел Римом во время правления Ромула (Tite–Live, i, 10-15) и к череде различных царей до Тарквиния Гордого (I, 18-58). Наконец, он упомянул о переходе царской власти к республике в 509 г. до н. э., и определенно обозначает двух первых консулов, Луция Юния Брута и Луция Тарквиния Коллатина (Tite–Live, i, 59-60).
ὅπως τε ὑπὸ Γαλατῶν Ῥωμαῖοι ἡττήθησαν, καὶ ἥλω ἂν ἡ πόλις, εἰ μὴ Κάμιλλος ἐπιβοηθήσας τὴν πόλιν ἐρρύσατο;
Фотий суммирует рассказ Мемнона о разграблении Рима галлами в 390 году. Они одержали победу в битве при Аллии, и Рим был разорен. Марк Фурий Камилл прибыл в тот момент, когда римляне собирались выплатить огромное количество золота, требуемого галлами. Камилл, который был назначен диктатором, отказался от того, чтобы Рим был выкуплен и призвал римлян; ему удалось победить захватчиков, в 387 году по словам Анри (Tite–Live, V, 37-55; Plutarque, Camille, 37).

Ὅπως τε ἐπὶ τὴν Ἀσίαν Ἀλεξάνδρῳ διαβαίνοντι, καὶ γράψαντι ἢ κρατεῖν, ἐὰν ἄρχειν δύνωνται, ἢ τοῖς κρείττοσιν ὑπείκειν, στέφανον χρυσοῦν ἀπὸ ἱκανῶν ταλάντων Ῥωμαῖοι ἐξέπεμψαν· καὶ ὡς πρὸς Ταραντίνους καὶ Πύρρον τὸν Ἠπειρώτην συμμαχοῦντα τούτοις ἐπολέμησαν, καὶ τὰ μὲν παθόντες τὰ δὲ κακῶς τοὺς πολεμίους διαθέμενοι Ταραντίνους μὲν ὑπηγάγοντο, Πύρρον δὲ τῶν τῆς Ἰταλίας ἀπήλασαν.

И как Александру, перешедшему в Азию и написавшему им письмо, в котором он предлагал им или победить, если они могут властвовать, или подчиняться более могущественным, римляне послали золотой венок, весивший много талантов; и как они воевали против тарентийцев и Пирра, бывшего их союзником, и, кое–что претерпев, а кое в чем повредив врагам, тарентийцев покорили, а Пирра изгнали из пределов Италии.

ὅπως τε ἑπὶ τὴν Ἀσίαν Ἀλεξάνδρῳ διαβαίνοντι, καὶ γράψαντι ἢ κρατεῖν, ἐὰν ἄρχειν δύνωνται, ἢ τοῖς κρείττοσιν ὑπείκειν:
Арриан (Anabase, VII, 15, 4-6) также сообщает о контакте между Александром и римлянами. Однако его рассказ, вероятно, указывает на другую традицию, поскольку, по его мнению, именно римляне вступили в контакт с завоевателем, отправив посольство македонскому царю, когда он вернулся в Вавилон в 323 году после смерти Гефестиона. Арриан сообщает об этом посольстве в контексте делегаций, возглавляемых негреческими народами и прибывших с Запада, чтобы воздать должное новому владыке мира. В отличие от Мемнона, он не сообщает о воинственных высказываниях Александра в адрес римлян, а пишет, наоборот, что последний «предвещал их будущее величие». Арриан упомянул показания, которые он взял у Ариста из Саламина и Асклепиада. Тем не менее Арриан уточняет, что он считает этот анекдот маловероятным, так как–де у Рима нет оснований заискивать перед царем, которого он ни в коем случае не боялся. По его словам, ни один историк не упоминает об этом посольстве. Плиний же доводит до нашего сведения существование этой традиции у Клитарха. Последний упоминает только отправку посольства к Александру (Clitarque, FGrH 137 F 31 apud Pliny, NH. 3, 57). Тит Ливий сообщает о традиции, согласно которой римляне признали величие Александра, но он считает ее не заслуживающей доверия и явно антиримской (IX, 18, 6). Хумм отметил, что Ливий противоречит себе, когда утверждает, что римляне IV века не слышали об Александре, так как он упоминает некоего Л. Папирия Курсора, которого его современники назначили, чтобы противостоять Александру, если тот решит заняться Италией после подчинения Азии (Tite–Live, IX, 16, 19).
Пассаж Мемнона вторит Страбону, который упоминает о посольстве, отправленном Александром в Рим с жалобой на «жителей Антия, которые владели кораблями и занимались пиратством вместе с тирренами», в результате чего «римляне прекратили эту деятельность» (Strabon, V, 3, 5).
Янке считает, что слова Александра в версии Мемнона странно напоминают слова, которые приписываются ему псевдо-Каллисфеном в другом месте: «или будьте лучшими, или платите дань лучшим». Александр, прибывший в Африку, сказал так жителям, просившим его свергнуть римлян.
По мнению Янке, пассаж Мемнона является результатом путаницы между двумя событиями. Первое — это римское посольство, которое якобы было отправлено к Александру в 324-3 году. Версия гераклейского историка помещает это посольство в 334 году, то есть после перехода Александра в Азию, что Янке считает невозможным. Так что Мемнон перепутал контакты, установленные в 335-334 году с римлянами с целью остановить пиратство, с римским посольством, отправленным в Вавилон в 323 году.
στέφανον χρυσοῦν ἀπὸ ἱκανῶν ταλάντων Ῥωμαῖοι ἐξέπεμψαν:
В армянском варианте «Романа об Александре» упоминается дар золотого венка от римлян: «римские стратеги отправили своего представителя Марка Эммелия с венком Арамазда (Зевса) Капитолийского, сделанного из золота и жемчуга, чтобы сказать ему: «мы тоже, следуя обычаям Александра, венчаем тебя золотым венком стоимостью в 100 литр». Повествование Мемнона об этом контакте между Александром и римлянами не льстит последним. Действительно, по словам гераклейского историка, Александр предоставил им на выбор или победить его, если они считают, что они способны победить, или подчиниться более сильному, чем они. Поэтому тот факт, что римляне отправили македонскому царю золотой венок, представляется как акт подчинения, которым они признавали величие правителя. Так и в республиканские времена, как отмечает Ярроу, народы признавали силу Рима и посылали ему золотые дары, чтобы признать римское величие и сохранить свою автономию. Подробности, с которыми сообщается этот эпизод, свидетельствуют о том, что Фотий счел нужным не сокращать его, в отличие от других событий, упомянутых в этом отступлении о Риме.
По мнению Хумма, источники выделяют в римско–македонских отношениях две фазы. Первый контакт был инициирован Александром, который, когда он собирался вторгнуться в Азию, хотел успокоить Европу. Так, он просил римлян взять на себя ответственность за пиратство. Хумм считает, что первое римское посольство было отправлено в 334 году с поручением доставить Александру золотой венок, чтобы обозначить доброжелательность к нему и факт уничтожения антиатского флота. Другой контакт касается отправки римской делегации в то время, когда царь принимал западные посольства, вероятно, в 324 и 323 гг. Римляне должны были получить благосклонность нового азиатского владыки, который по слухам собирался вторгнуться в Европу. Со своей стороны, я считаю более вероятным разместить пожертвование венка во второе посольство.
Мемнон имеет много общего с различными версиями, представленными выше. Основываясь на сходстве между псевдо-Каллисфеном и Мемноном, А. Аусфельд предполагает, что оба автора, вероятно, черпали из одного источника, в то время как Р. Меркельбах считает, что Мемнон использовал «Роман об Александре». Это последнее предположение отвергается Кроллем и Янке. По мнению Мемнона, он вряд ли консультировался с другим источником помимо того, который он использует для своего отступления о Риме. Со своей стороны, мы не должны исключать возможности того, что для этой части истории Гераклеи Мемнон консультировался с вторичными источниками. Янке предполагает, что Мемнон был знаком с римской историей, написанной на греческом языке, и упоминает автора II века до н. э. Ацилия, который, как утверждается, способствовал построению римской историографии. Этот Г. Ацилий был затем переведен на латинский язык неким Клавдием Квадригарием и затем использована Титом Ливием (XXV, 39, 11; XXXV, 14, 1).
Янке не отвергает гипотезу, что Мемнон использовал враждебный Риму источник. Кстати, ее предпочитает Дьюк, который, учитывая нюансы между Аррианом и Мемноном и враждебные высказывания Тита Ливия, считает, что гераклейский историк должен был использовать для своего рассказа о римских делах греческий источник, но последний, по всей вероятности, зависел от предания, отличающегося от традиции, что именно Рим вступил в контакт с Александром.
Как справедливо отметил Фейлаттр, Мемнон, возможно, сообщает о традиции, на которую ссылались «греки», о которых, по его мнению, жестко судил Ливий. Здесь выдвигаются имена Тимагена Александрийского (FGrH 88 T 8 и 9) и Метродора Скепсийского. С другой стороны, предположение Хумма о том, что среди этих греков был Мемнон, не убеждает меня, поскольку мне кажется, что историк жил во II веке нашей эры.
Этот отрывок вызывает множество вопросов. Со своей стороны, на основе имеющихся в нашем распоряжении элементов трудно утверждать, что Мемнон использовал один из вышеупомянутых источников. На самом деле, его версия имеет сходство с различными параллельными источниками, но одной точки сравнения недостаточно, по моему мнению, для того, чтобы принять решение.
По мнению Янке, эти несогласующиеся источники только ослабляют ценность данных Мемнона в этом пассаже. Вполне вероятно, что часть его рассказа имеет доказанные элементы, но он также, по–видимому, в значительной степени зависит от антиримской пропаганды. Хумм прекрасно резюмирует молчание римских источников о существовании дипломатических контактов: «за молчанием или полусловами Тита Ливия и с ним всей римской анналистической традиции разве не стоит политическая и дипломатическая реальность, которую римская историография более или менее сознательно стремилась скрыть, чтобы сохранить национальную гордость Рима?» Иными словами, не оказались ли современные Александру римляне в политической или дипломатической ситуации неполноценности, подчиненности или страха перед македонской монархией, несовместимыми с величием римского народа с тех пор, как он стал владеть миром?
И наоборот, для историка вроде Мемнона, который, по моему мнению, стремится напомнить римлянам, что доминирующие державы не вечны, этот эпизод был возможностью напомнить им о прошлом могуществе греков. Правда, версия Мемнона в этом эпизоде объединяет все враждебные Риму элементы: агрессивное письмо Александра и подчинение римлян, которые, отправив венок, признавали его величие, но выражали страх перед этим завоевателем. Он подчеркивает подчинение римлян, поставив этот первый контакт в 334 году, то есть в то время, когда Александр еще не победил персов.
καὶ ὡς πρὸς Ταραντίνους καὶ Πύρρον τὸν Ἠπειρώτην συμμαχοῦντα τούτοις ἐπολέμησαν, καὶ τὰ μὲν παθόντες, τὰ δὲ κακῶς τοὺς πολεμίους διαθέμενοι Ταραντίνους μὲν ὑπηγάγοντο, Πύρρον δὲ τῶν τῆς Ἰταλίας ἀπήλασαν:
По мнению Ярроу, целью Мемнона не является восхваление власти Рима, поскольку он подчеркивает неудачи римлян во время войны с тарентинцами и Пирром. Однако очевидно, что эта местная история направлена больше на то, чтобы выпячивать Гераклею, а не Рим. Мемнон, который никогда не упускает возможности подчеркнуть храбрость гераклеотов, неоднократно упоминал о трудностях, с которыми сталкивались его соотечественники во время конфронтаций (см. 9.5; 32.2). В 281 году Рим угрожал тарентинцам, как и луканам и самнитам, и те попросили помощи у Пирра, царя Эпира. Последний перешел в Италию и дважды победил римлян: при Гераклее на Сирисе в мае 280 и при Аускуле в Апулии в 279 году (Плутарх, Пирр, 21). Между 278 и 276 гг. он завоевал часть Сицилии и вернулся в Италию осенью 276 г. Он был побежден при Беневенте консулом Манием Курием Дентатом (Плутарх, Пирр, 22-25) в 275 году. Как указывает Анри, у Мемнона сперва был подчинен Тарент, а затем Пирр изгнан из Италии. Однако, в действительности тарентинцы были подчинены после ухода Пирра в 272 году.

Ὅσα τε πρὸς Καρχηδονίους καὶ Ἀννίβαν Ῥωμαίοις ἐπράχθη, καὶ ὅσα πρὸς Ἴβηρας ἄλλοις τε καὶ Σκιπίωνι κατωρθώθη, καὶ ὡς παρὰ τῶν Ἰβήρων βασιλεὺς ψηφισθεὶς οὐκ ἐδέξατο, ὅπως τε καταπολεμηθεὶς ἔφυγεν Ἀννίβας.

И все, что было совершено римлянами против карфагенян и Ганнибала, и все успехи в войнах против иберов и других полководцев и Сципиона, и как последний, избранный иберами царем, не принял царской власти; и как, встретив сильное сопротивление, Ганнибал вынужден был бежать.

ὅσα τε πρὸς Καρχηδονίους καὶ Ἀννίβαν Ῥωμαίοις ἐπράχθη:
Фотий кратко резюмирует рассказ Мемнона о второй пунической войне (218-202 гг.), начатой по инициативе карфагенян, которые хотели взять реванш.
καὶ ὅσα πρὸς Ἴβηρας ἄλλοις τε καὶ Σκιπίωνι κατωρθώθη:
Сципион находился в Испании между 218 и 206 гг., когда он воевал с карфагенянами, возглавляемыми Гасдрубалом и Магоном, братьями Ганнибала. Как отмечает Янке, краткое повествование Мемнона о второй пунической войне сосредоточено на операциях в Испании, в то время как самая важная битва произошла в Африке. Янке считает, что эта часть вводила Сципиона, и вполне вероятно, что Фотий удалил события при Заме, сохранив только бегство Ганнибала. По мнению Янке, под римскими вождями Мемнон подразумевает отца Африкана, П. Корнелия Сципиона, с его старшим братом Сп. Корнелием Сципионом, которые нашли смерть в Испании в 211 году.
καὶ ὡς παρὰ τῶν Ἰβήρων βασιλεὺς ψηφισθεὶς οὐκ ἐδέξατο:
После смерти отца и дяди молодой Сципион прибыл в Испанию в 210 г. и два года спустя победил Гасдрубала в битве при Бекуле. По словам Тита Ливия (XXVII, 19, 3-5), Сципион освободил иберийцев и отправил их домой, за что они дали ему титул царя, но тот отказался, считая, что единственным титулом, действительным для римлян, был титул императора, получаемый в награду от солдат (см. Polybe, X, 40, 1-6; Dion Cassius, XVI, FR.57; Silius Italicus, XVI, 279-280). Янке считает, что для патриарха этот эпизод был интереснее битвы при Заме.
ὅπως τε καταπολεμηθεὶς ἔφυγεν Ἀννίβας:
Из текста можно понять, что Ганнибал бежал из Испании, хотя отрывок, безусловно, относится к поражению Ганнибала в битве при Заме в 202 году, в результате которого Ганнибал в конце концов бежал в Азию.

Καὶ ὡς πέραν τοῦ Ἰονίου Ῥωμαῖοι διέβησαν· καὶ ὡς Περσεὺς ὁ Φιλίππου τὴν Μακεδόνων ἀρχὴν ἐκδεξάμενος, καὶ τὰς συνθήκας τὰς πρὸς τὸν αὐτοῦ πατέρα Ῥωμαίοις γεγενημένας νεότητι κινῶν, κατεπολεμήθη, Παύλου τὸ κατ´ αὐτὸν ἀναστήσαντος τρόπαιον.

И как римляне переправились за Ионийский залив; и как Персей, сын Филиппа, унаследовав царство македонян и, нарушив по молодости договоры, бывшие у римлян с его отцом, вынужден был воевать с ними, в результате чего Павел воздвиг за победу над ним трофей.

Этот фрагмент относится к группе отрывков, которые представляют собой отступление об истории Рима. Мемнон впервые представляет события, которые способствовали превращению римлян в доминирующую силу на Западе, а затем, начиная с фрагмента 18.6, он интересуется их участием в делах Малой Азии.
καὶ ὡς πέραν τοῦ Ἰονίου Ῥωμαῖοι διέβησαν:
Если здесь не говорится о высадке римлян в Иллирии в 229 г., то несомненно, речь тут идет о 219 г., когда Рим окончательно обосновался в Иллирии, вытеснив Деметрия Фаросского (Полибий, IV, 37) в рамках войны союзников (которых собрал Антигон Досон, в том числе этолийцев). Иллирийцы были обвинены Римом в том, что они посылали пиратов против италийских торговцев. В следующем 228 году Рим лишил царицу Тевту почти всей Иллирии и наложил на нее дань (Полибий, II, 11-23).
καὶ ὡς Περσεὺς ὁ Φιλίππου τὴν Μακεδόνων ἀρχὴν ἐκδεξάμενος:
Филипп V, сын Досона, стал царем в 221 году (Полибий, II, 70). Македонский царь сражался с Римом во время двух войн. Первая (215-205) закончилась с миром, подписанным в 205 году в Фенике, в Эпире (Tite–Live, XXIX, 12), после чего римляне окончательно ступили в Иллирию. Вторая Македонская война (200 - 196 гг.) закончилась поражением Филиппа при Киноскефалах от Фламинина в июне 197 года (Polybe, XVIII, 18-27; Tite–Live, XXXIII, 6-10; Plutarque, Flam. 7-8). В конце концов, Филипп попросил мира, и сенат заставил царя очистить свои греческие владения как в Азии, так и в Европе (Polybe, XVIII, 33; 44; Tite–Live, XXXIII, 11-13; 24). На Истмийских играх в Коринфе Фламинин провозглашает свободу греков и их автономию (Polybe, XVIII, 46; ср. Tite–Live, XXXIII, 32-33).
καὶ τὰς συνθήκας τὰς πρὸς τὸν αὐτοῦ πατέρα Ῥωμαίοις γεγενημένας νεότητι κινῶν:
Персей сменил своего отца в 179 году и также вел борьбу против Рима во время третьей македонской войны 171-167 гг. Его действия и особенно его намерения осуждались Евменом II, который усмотрел в его действиях антиримский акт. Действительно, Персей расширил свое влияние на Грецию, заключил брачные союзы с Селевком IV и Прусием II, женившись на дочери первого и предложив сестру в жены вифинянину. Увеличивая свое влияние на Грецию и объединяясь с азиатскими правителями, которые были врагами Пергама, он мог лишь усилить беспокойство Рима, который видел в его действиях больше, чем нарушение договора, угрозу территориального порядка, который он создал и который мог быть расстроен ростом македонского влияния.
κατεπολεμήθη, Παύλου τὸ κατ’ αὐτὸν ἀναστήσαντος τρόπαιον:
Мемнон ссылается на битву при Пидне 22 июня 168 года (Tite–Live, XLIV, 41-42; Plutarque, Paul–Émile, 14-23), в ходе которой Персей был разбит консулом Павлом Эмилием, которому была доверена война в Македонии (Tite–Live, XLIV, 30).

Ὅπως τε πρὸς ἀντίοχον τὸν συρίας καὶ κομαγήνης καὶ ἰουδαίας βασιλέα δυσὶ μάχαις νικήσαντες τῆς εὐρώπης ἐξέβαλον.

И как они, победив в двух битвах Антиоха, царя Сирии, Коммагены и Иудеи, изгнали его из Европы.

ὅπως τε πρὸς Ἀντίοχον τὸν Συρίας καὶ Κομμαγηνῆς καὶ Ἰουδαίας βασιλέα δυσὶ μάχαις νικήσαντες τῆς Εὐρώπης ἐξέβαλον:
Мемнон перечисляет три региона, над которыми господствовал Антиох III. Селевкиды стали называться царями Сирии после Апамеи, когда Антиох III потерял свои малоазиатские владения. Удивительно, однако, что в F 10. 9 Мемнон не упоминает Сирию среди регионов, которыми до сих пор владел Антиох III, но вмешательство Фотия, вероятно, объясняет эту странность.
Ссылка на Иудею может быть понятна из восстаний, произошедших там во время правления Антиоха IV, и из репрессивного способа прекращения этих движений. Кстати, Антиох в еврейской традиции сильно осуждался. Упоминание о Коммагене требует большего внимания. Возможно, это связано с восстанием Птолемея, который в 162 году после смерти Антиоха V провозгласил себя царем. Поэтому с точки зрения Мемнона или его источника, возможно, было необходимо уточнить, что во время правления Антиоха IV Коммагена по–прежнему является частью селевкидского царства. По мнению Янке, упоминание этих двух стран, вероятно, подчеркивает интерес Мемнона или его источника. Он напоминает, что в I веке нашей эры произошло восстание евреев и осада Иерусалима в 70 году Титом и что через два года после того, как последний царь Коммагены из династии Оронтидов, Антиох IV Епифан был изгнан наместником Л. Цезеннием Петом, в результате чего страна будет интегрирована в провинцию Сирия. По мнению Янке, это, вероятно, может пролить свет на контекст Мемнона, даже если этот элемент не является определяющим для утверждения, что Мемнон жил в I веке н. э.

18.6-10: Первые знаки дружбы между Римом и Гераклеей

В F 18.6-10 представляются установление теплых отношений между Римом и Гераклеей, включая их «дружбу», дипломатическое вмешательство Гераклеи в конфликт между Римом и Антиохом, прекращение войны между последними и новая организация Малой Азии.

Τὰ μὲν οὖν περὶ τῆς Ῥωμαϊκῆς ἀρχῆς μέχρι τοῦδε δίεισιν ὁ συγγραφεύς· ἀναλαβὼν δὲ γράφει ὅπως Ἡρακλεῶται διαπρεσβευσάμενοι πρὸς τοὺς τῶν Ῥωμαίων στρατηγοὺς ἐπὶ τὴν Ἀσίαν διαβεβηκότας, ἀσμένως τε ἀπεδέχθησαν καὶ ἐπιστολῆς φιλοφρονούμενοι ἔτυχον, Ποπλίου Αἰμιλίου ταύτην ἀποστείλαντος, ἐν ᾗ φιλίαν τε πρὸς αὐτοὺς τῆς συγκλήτου βουλῆς ὑπισχνεῖτο, καὶ τὰ ἄλλα προνοίας τε καὶ ἐπιμελείας, ἐπειδάν τινος αὐτῶν δέοιντο, μηδεμιᾶς ὑστερεῖσθαι.

Это вот относительно Римской державы до сих пор излагает писатель. Вернувшись же к предмету повествования, он описывает, как гераклеоты, отправившиеся посольством к стратегам римлян, переправившимся в Азию, были хорошо приняты и получили письмо, которое послал Публий Эмилий и в котором он заверял их в дружественном отношении к ним сената, а также, что и «остальных делах они не будут лишены ни опеки, ни заботы, когда им что–либо понадобится.

Τὰ μὲν οὖν περὶ τῆς Ῥωμαϊκῆς ἀρχῆς μέχρι τοῦδε δίεισιν ὁ συγγραφεύς· ἀναλαβὼν δὲ γράφει ὅπως Ἡρακλεῶται διαπρεσβευσάμενοι πρὸς τοὺς τῶν Ῥωμαίων στρατηγοὺς ἐπὶ τὴν Ἀσίαν διαβεβηκότας:
Мемнон, безусловно, сообщает о переходе в Азию в 190 году римской армии под командованием консула Луция Корнелия Сципиона, в сопровождении своего брата, Африкана, для борьбы с Антиохом III (Tite–Live, XXXVII, 1-7; Polybe, XXI, 2-4; Justin, XXX, 7, 1-2). Однако это может быть переход римлян в Азию в 202 году в рамках второй македонской войны (Polybe, XVI, 24; Tite–Live, XXXI, 2).
ἀσμένως τε ἀπεδέχθησαν καὶ ἐπιστολῆς φιλοφρονούμενοι ἔτυχον, Ποπλίου † Αἰμιλίου ταύτην ἀποστείλαντος, ἐν ᾗ φιλίαν τε πρὸς αὐτοὺς τῆς συγκλήτου βουλῆς ὑπισχνεῖτο, καὶ τὰ ἄλλα προνοίας τε καὶ ἐπιμελείας, ἐπειδάν τινος αὐτῶν δέοιντο μηδεμιᾶς ὑστερεῖσθαι:
Ни в одном другом источнике нет персонажа по имени Публий Эмилий. Были Л. Эмилий Регилл, командующий римским флотом в Эгейском море в 190 г., и Л. Эмилий Скавр, офицер Регилла, стоявший с кораблями в Геллеспонте (Tite–Live, XXXVII, 31, 6). Также возможно, что Фотий смешал информацию о Павле Эмилии, который является частью Эмилиев и Публия Корнелия Сципиона. Однако F 18.4 упоминает победителя при Пидне только под когноменом Παύλου. Мэттингли предполагает, что Гераклея могла последовать примеру Колофона и обратилась сначала к Л. Эмилию Региллу, командующему римским флотом на Самосе, а затем после битвы при Мионнесе, обратилась затем к Сципионам (Tite–Live, XXXVII, 26, 5-11). Следовательно, Публий в этом фрагменте перепутан Мемноном или Фотием с Публием Сципионом, упомянутым в следующем фрагменте, чей преномен упоминается только в F 18.8.
Согласно Мэттингли, Мемнон сообщает о том, что Гераклея поддержала римлян в войне против Антиоха, а затем пыталась играть роль посредника между двумя сторонами до битвы при Магнесии. По мнению этих ученых, его заслуги были признаны в письме Публия Эмилия и в письмах двух Сципионов. Однако, на мой взгляд, этот анализ создает проблему, поскольку письмо этого (П.) Эмилия не связано с посредничеством Гераклеи между римлянами и Антиохом. Безусловно, этот фрагмент указывает на переправу римлян, интерпретируемую как произошедшую в 190 году, и предшествует рассказу о вмешательстве Гераклеи в переговоры с селевкидским царем. Но здесь Мемнон сообщает лишь: «его внимательная забота не подведет их, когда они будут в ней нуждаться». Слово «забота» подразумевает, на мой взгляд, что письмо не относится к предложению Гераклеи ходатайствовать за римлян перед Антиохом. Мне кажется, что гераклеоты оказались в критической ситуации, им угрожали враги, и они сообщили об этом генералам, которые успокоили город. Там нет упоминания о военной помощи, которая могла бы быть предоставлена городу, но упоминается только о «внимательной заботе».
Кто мог быть врагом гераклеотов в этот период? Прусия I, который захватил их территории в прошлом и окружил их? Антиох III, который одновременно угрожал Колофону, который искал заступничества у Л. Эмилия, чтобы предотвратить царские атаки (Tite–Live, XXXVII, 26, 5-11)? Это могли быть и галаты, которые, согласно Мемнону, пытались осадить город до прибытия римлян в Азию (F 20). Город, беспокоясь о возможном нападении, сообщил об этом римлянам, которые успокоили гераклеотов в этом письме П. Эмилия. Мы знаем, что в 189 году Манлий Вульсон был отправлен в Азию и провел кампанию против галатов. Следует ли пересмотреть весь этот отрывок и признать, что контакты с римскими генералами, упомянутыми здесь, не связаны с войной против Антиоха, но что речь идет о поручителях, сопровождающих Манлия Вульсона в Азии в 189 году. Однако в этом случае этот П. Эмилий становится еще более неясным, и Мэттингли отвергает эту интерпретацию. Но мы можем признать, что римляне еще в 190 году знали об этой кельтской угрозе. Возможно, они планировали вмешаться против галатов, когда война с Антиохом закончится, и они обещали сделать все возможное, чтобы защитить Гераклею и азиатские города от нового нападения кельтских племен.
Как бы ни толковался этот отрывок, я по–прежнему убеждена в том, что он не связан с посреднической ролью, которую Мемнон приписывает Гераклее в следующем фрагменте, но что он ссылается на первые контакты между Римом и Гераклеей, поскольку город потерял свое величие и пытается встать под защиту новой державы.

Ὕστερον δὲ καὶ πρὸς Κορνήλιον Σκιπίωνα τὸν τὴν Λιβύην Ῥωμαίοις κτησάμενον, διαπέμπουσι πρεσβείαν, τὴν ὡμολογημένην φιλίαν ἐπικυροῦντες.

Впоследствии они отправляли посольство, чтобы подтвердить свою дружбу, о которой было соглашение, и к Корнелию Сципиону, который приобрел для римлян Ливию.

Это Публий Корнелий Сципион Африканский. По мнению Уилла, брат консула уехал на время в Элею из–за плохого состояния здоровья и там он и принял посольство от гераклеотов. Тот факт, что город обратился к победителю при Заме, свидетельствует о том, что он превосходил известностью своего брата и консула Л. Корнелия Сципиона.

Μετὰ ταῦτα δὲ πάλιν πρὸς τὸν αὐτὸν διαπρεσβεύονται, διαλλάττειν πρὸς Ῥωμαίους ἀξιοῦντες τὸν βασιλέα Ἀντίοχον· καὶ ψήφισμα πρὸς αὐτὸν ἔγραψαν, παραινοῦντες αὐτὸν τὴν πρὸς Ῥωμαίους διαλύσασθαι ἔχθραν. Ὁ δὲ Κορνήλιος Σκιπίων ἀντεπιστέλλων τοῖς Ἡρακλεώταις ἐπιγράφει οὕτω· «Σκιπίων στρατηγός, ἀνθύπατος Ῥωμαίων, Ἡρακλεωτῶν τῇ βουλῇ καὶ τῷ δήμῳ χαίρειν,» ἐν ταύτῃ τήν τε πρὸς αὐτοὺς εὔνοιαν ἐπιβεβαιῶν, καὶ ὡς διαλύσαιντο Ῥωμαῖοι τὴν πρὸς Ἀντίοχον μάχην. Τὰ αὐτὰ δὲ Λευκίῳ Πόπλιος Κορνήλιος Σκιπίων ὁ ἀδελφὸς καὶ στρατηγὸς τοῦ ναυτικοῦ τοῖς Ἡρακλεώταις διαπρεσβευσαμένοις ἀντέγραψε.

Затем снова отправляли к нему послов, стремясь расположить римлян к царю Антиоху; а к последнему написали псефисму, убеждая его прекратить вражду с римлянами. Отвечая гераклеотам, Корнелий Сципион пишет так: «Сципион, стратег–проконсул римлян, буле и демосу гераклеотов — привет». В этом письме он подтвердил расположение к ним и сообщил, каким образом римляне выиграли битву с Антиохом. То же самое, что и Луций, ответил гераклеотам, приславшим послов, Публий Корнелий Сципион, брат его и стратег флота.

μετὰ ταῦτα δὲ πάλιν πρὸς τὸν αὐτὸν διαπρεσβεύονται:
Этот отрывок ошибочен и, несомненно, является результатом неудачного вмешательства Фотия в работу Мемнона, когда он до крайности сжимает эту часть повествования. На самом деле, понятно, что «ему же» относится к Публию Корнелию Сципиону, упомянутому в F 18.7. Но в следующем предложении кажется, что гераклеотам отвечает Луций Корнелий Сципион Азиатский, поскольку Мемнон пишет: «То же самое, что и Луций, ответил гераклеотам, приславшим послов, Публий Корнелий Сципион, брат его и стратег флота». Вполне вероятно, что именно Фотий, суммируя этот отрывок, перепутал двух Сципионов (потому что Луций не тот, кто победил карфагенян в Африке), или он удалил информацию, которая представила Луция Корнелия Сципиона, автора первого письма. Поэтому можно было бы представить, что Гераклея вступила в контакт с Публием Корнелием Сципионом, когда он был в Греции в 191 г., и что она впоследствии отправила ему посольство, когда он перешел в Азию со своим братом Луцием Корнелием Сципионом в 190 г. В то же время, или позже, Гераклея, как сообщается, направила делегацию к Луцию Корнелию Сципиону, консулу в 190 г., о которой Мемнон не упоминает. Луций, проконсул в 189 г. отвечает гераклеотам и вскоре следом его брат Публий формулирует идентичный ответ.
διαλλάττειν πρὸς Ῥωμαίους ἀξιοῦντες τὸν βασιλέα Ἀντίοχον:
Конфликт между Антиохом и Римом продолжается с 197 года, когда Фламинин победил Филиппа в Фессалии. Антиох III захватил Эфес и птолемеевские владения в Киликии и Памфилии. Смирна и Лампсак написали в сенат, испрашивая себе свободу. Антиох прогрессирует в Геллеспонте. Сенат приказал Антиоху отказаться от греческих городов Азии и не проникать в Европу (Polybe, XVIII, 47; 50-52; Tite–Live, XXXIII, 39-40), на что селевкидский царь ответил, что не благодаря римлянам, а только вследствие его великодушия города Азии сохранят свою свободу. Конфликт принял новый оборот, когда в конце 195 года Ганнибал бежал ко двору Антиоха III (Tite–Live, XXXIII, 45-49; XXXIV, 60). Подталкиваемый карфагенянином (Tite–Live, XXXV, 12-20), Антиох решил пересечь Эгейское море. В 191 году до нашей эры Антиох был побежден консулом Манием Ацилием Глабрионом при Фермопилах в Фессалии. Антиох вернулся в Азию (Tite–Live, XXXVI, 13-21; Polybe, XX, 8, 6).
καὶ ψήφισμα πρὸς αὐτὸν ἔγραψαν, παραινοῦντες αὐτὸν τὴν πρὸς Ῥωμαίους διαλύσασθαι ἔχθαν:
Описание добрых чувств римлян к Гераклее и теплый прием, который они оказали гераклейским послам, а также участие города в переговорах с Антиохом, безусловно, преувеличены. Этот отрывок, в котором упоминается псефисма, кажется подозрительным. Как бы гераклеоты вступили в контакт с Антиохом III, чьи предки, насколько известно, поддерживали враждебные отношения с Гераклеей? Можно подчеркнуть готовность Мемнона создать хороший имидж Гераклеи. Тем не менее, нельзя полностью отвергать рассказ Мемнона. Факт, что история Мемнона не подтверждается другими источниками, вовсе не позволяет игнорировать ее. Действительно, труд гераклейского историка и других краеведов в целом уже не будет иметь никакого значения.
По мнению Мэттингли, Гераклея на Понте не могла, учитывая ее географическое положение, представлять какой–либо интерес для Сципионов. С другой стороны, Корнелий Сципион в то время не был против посредничества в делах с Антиохом, потому что его сын был пленником селевкидского царя. Он увидел бы в демарше Гераклеи в лучшем случае положительный результат для своих интересов, а в худшем случае провал города не имел бы последствий.
ὁ δὲ Κορνήλιος Σκιπίων ἀντεπιστέλλων τοῖς Ἡρακλεώταις, ἐπιγράφει οὕτω· «Σκιπίων στρατηγός, ἀνθύπατος Ῥωμαίων, Ἡρακλεωτῶν τῇ βουλῇ καὶ τῷ δήμῳ χαίρειν»:
Луций Корнелий Сципион представляет себя «стратегом и проконсулом». Однако в 190 году он был консулом, и указание Мемнона помещает это письмо в 189 году. Дмитриев считает, что посольства в F 18. 7-8, вероятно, были приняты Сципионами одновременно с посольствами, направленными городами Малой Азии, в том числе Колофоном и Гераклеей на Латме в 190/189 году. Поэтому следует предположить, что многие посольства, упомянутые Мемноном, отправлялись в течение более длительного периода времени, чем кажется. Первые, возможно, вступили в контакт с Сципионами еще в 190 году, но Сципионы написали Гераклее только в 189 году.
Существование писем Сципионов Гераклее на Понте было поставлено под сомнение, поскольку этот документ подтвержден эпиграфией для Колофона и Гераклеи на Латме, а не для Гераклеи на Понте. Поэтому было заявлено, что Мемнон перепутал два одноименных города. Однако Сципионы вполне могли посылать различные письма этого рода, и факт, что город с тем же названием получил одно из них, не исключает, по моему мнению, что Гераклея на Понте также могла получить письмо от обоих братьев. Кроме того, римские генералы, возможно, не писали личное письмо каждому из этих городов и, конечно же, использовали обычные формулы, которые содержатся в двух письмах, отправленных соответственно в Гераклею на Латме и в Гераклею на Понте.
ἐν ταύτῃ τήν τε πρὸς αὐτοὺς εὔνοιαν ἐπιβεβαιῶν:
Мемнон воспроизводит здесь не письмо, а его содержание. В письме Гераклее на Латме фраза «благосклонно настроенные ко всем эллинам» звучит совсем как у Мемнона, за исключением того, что Гераклею на Латме они заверяют в «своей доброжелательности по отношению ко всем эллинов», а Гераклею на Понте оба брата убеждают в своей благосклонности к городу. Здесь у нас могут быть свидетельства того, что Мемнон или его источник изменили их содержание, чтобы подчеркнуть особые отношения Гераклеи с римскими генералами, не видя в этом доказательств того, что эти письма никогда не отправлялись.
Гераклея, возможно, так же как Гераклея на Латме и Колофон стремилась убедиться, что римляне после окончания войны признали бы ее свободу. В этой связи случай Гераклеи на Латме, изученный Бароновски и Феррари, должен привлечь наше внимание, поскольку письмо, направленное обоими Сципионами этому городу, либо представляет собой однотипное послание, адресованное Гераклее на Понте, либо выявляет путаницу Мемнона (или его источника, или Фотия?) с другим городом с тем же именем. По словам Бароновски, Гераклея на Латме стала подданной Антиоха в 191/190 году, возможно, даже в более ранние сроки. Свобода (ἐλευθερία) Гераклеи была гарантирована Сципионами, когда она сдалась им перед битвой при Магнесии. Бароновски принимает ту же хронологию, что и Феррари, и поэтому ставит капитуляцию Гераклеи до Магнесии. Возможно, там стоит увидеть параллель с Гераклеей на Понте, которая, согласно изложению Мемнона, связалась с двумя римскими генералами до окончания войны с Антиохом.
По мнению Бароновски, Апамейский мир регулирует статус региона, который ранее находился под властью Антиоха III, и в частности определяет статусы греческих городов. Большинство из них были переданы родосцам и пергамскому царю Евмену II, главным союзникам Рима на востоке. Из Тита Ливия (Tite–Live XXXVII, 56, 2-6) и Полибия (XXI, 24, 7-8 = Tite–Live XXXVII, 55, 56) Бароновски вывел, что Родос и Пергам получили под себя народы, которые были подчинены Антиоху III. Однако, согласно Ливию (XXXVII, 56, 2, 6), некоторые из них являются исключениями, поскольку они не входили в эти пожертвования. Эти города были «свободны» до битвы при Магнесии. Бароновски считает, что слово «свобода» подразумевает, что эти города независимы от Антиоха, и поэтому их не следует рассматривать как часть селевкидского царства. В отличие от этих городов, те, кто были подвластны царю до его поражения, попали в зависимость от Родоса или Евмена. Другой момент, обсуждаемый Бароновски, это упоминание у Полибия (XXI, 24, 8) и Ливия (XXXVII, 55, 6) городов, которые платили дань Антиоху. Согласно первому, «только в случае тех (NB: греческих городов), которые зависели от Антиоха, дань должна быть снята/отменена?, тогда как согласно Ливию «среди других городов Азии, которые были зависимы от Аттала, должны были платить дань Евмену, а те, которые были зависимы от Антиоха, стали бы свободными и независимыми. Бароновски удивлен, что ничего не говорится о свободе греческих городов, помимо вопроса о подати и о том, что «эти общины должны подпадать под общий ряд народов, которые были подчинены Антиоху до битвы при Магнесии». По мнению Бароновски, именно эти города, которые были освобождены от подчинения царю, отправили посольства проконсулу Гн. Манлию Вульсону в 188 г. (Polybe, XXI, 45, 1-2). В связи с постановлением сената, в соответствии с которым древние общины подчинялись Родосу и Пергаму, города должны были дождаться решения Вульсона и десяти уполномоченных на это лиц, которым было поручено решить вопрос об их статусе. Из пассажа Полибия и Тита Ливия (XXXVIII, 39, 7-17) следует, что автономные города, которые платили дань Антиоху до 190 года, но впоследствии провозгласившие себя за Рим, были освобождены от этого обязательства.
При прочтении этого анализа выясняется, что случай с Гераклеей несколько отличается от случая с Гераклеей на Латме, поскольку ничто у Мемнона не указывает на то, что город был подчинен Антиоху III или что он должен был платить ему дань. Он должен был попасть в рамки городов, которые были признаны независимыми и свободными. Кроме того, по словам Мемнона, город принял сторону римлян до поражения Антиоха и вступил в контакт с ними с момента их появления в Азии, что свидетельствует о том, что он был вознагражден освобождением от налогов. Действительно, как отметил Мэттингли, он получил права civitas libera atque immunis, которые, однако, у него отобрали во время третьей Митридатовой войны, когда Гераклею обвинили в присоединении к понтийскому делу, о чем ясно свидетельствует Мемнон в F 27.5.
καὶ ὡς διαλύσαιντο Ῥωμαῖοι τὴν πρὸς Ἀντίοχον μάχην:
Я упоминала ранее, что письмо первого Сципиона, в котором он назвал себя проконсулом, датируется 189 годом. При чтении ответа брата, кажется, что отношения, установленные гераклеотами со Сципионами, имели место во время первых переговоров между римлянами и Антиохом между сентябрем 190 и началом 189 года. Действительно, после двух поражений на море при Сиде в августе 190 г. (Tite–Live, XXXVII, 23-24) и у Мионнеса в сентябре 190 г. (Tite–Live, XXXVII, 26-32; ср. Polybe, XXI, 13), Антиох захотел вступить в переговоры. Он предлагал отдать города Эолиды, Ионии и Европы, Смирну, Александрию в Троаде и уплатить частичную компенсацию за войну. Луций Корнелий Сципион требовал эвакуации вплоть до Тавра, полной компенсации военных расходов Рима (Polybe, XXI, 13-15; Tite–Live, XXXVII, 34-36), на что Антиох не смог согласиться. Следовательно, письмо Сципиона должно было быть помещено в начале 189 года, до азиатской кампании, но в то время, когда он уже не был консулом.
τὰ αὐτὰ δὲ Λευκίῳ Πόπλιος Κορνήλιος Σκιπίων ὁ ἀδελφὸς καὶ στρατηγὸς τοῦ ναυτικοῦ τοῖς Ἡρακλεώταις διαπρεσβευσαμένοις ἀντέγραψε:
Я упоминала в F 18. 6, что Л. Эмилий, который, кажется, был автором первого письма Гераклее, командовал флотом. Путаница с Публием Корнелием кажется неясной из прочтения этого отрывка, где Мемнон представляет Корнелия в качестве командующего флотом. Фотий, безусловно, смешал двух людей, дав Эмилию преномен Сципиона, а Сципиону должность, которую занимал Эмилий.
В случае с Колофоном и Гераклеей на Латме оба брата являются соавторами письма, которое они направляют каждому из этих городов. Однако здесь Мемнон, похоже, упоминает два отдельных письма. Свидетельство ли это того, что эти письма действительно существовали? Несмотря на мои попытки восстановить рамки этого фрагмента, мне кажется, нужно признать, что рассказ Мемнона слишком искажен Фотием, чтобы точно определить хронологию дипломатических контактов между Гераклеей и римлянами. Я хотела бы сохранить важнейшую мысль этих отрывков и признать, что гераклеоты, как и другие греческие города, пытались наладить хорошие отношения с Римом, чью победу они должны были предвидеть. Антиох никогда не был среди друзей города, и Гераклея только выиграла бы, если бы как можно скорее присоединилась к римскому лагерю.

Μετ´ οὐ πολὺ δὲ πάλιν εἰς μάχην Ἀντίοχος Ῥωμαίοις κατέστη, καὶ ἀνὰ κράτος ἡττηθεὶς ἐπὶ συνθήκαις διελύσατο τὴν ἔχθραν, αἳ καὶ τῆς Ἀσίας αὐτὸν ἁπάσης ἀπεῖργον καὶ τοὺς ἐλέφαντας καὶ τῶν νηῶν συναφῃροῦντο τὸν στόλον, τῆς Κομαγήνης αὐτῷ καὶ τῆς Ἰουδαίας εἰς ἀρχὴν ὑπολειπομένων.

Немного спустя Антиох снова вступил в битву с римлянами и, будучи побежден силой, по договору прекратил вражду; этот договор отнял у него всю Азию, лишил его слонов и флота. У него во власти остались Коммагена и Иудея.

μετ’ οὐ πολὺ δὲ πάλιν εἰς μάχην Ἀντίοχος Ῥωμαίοις κατέστη, καὶ ἀνὰ κράτος ἡττηθεὶς:
Антиох был разбит Луцием Корнелием Сципионом при Магнесии на Сипиле в начале 189 года (Tite–Live XXXVII, 37-44). Апамейский договор был заключен между 189 и 188 гг. В Сардах, селевкидской столице в Малой Азии, Сципионы приняли царских представителей: Зевксида, главного стратега анатолийских сатрапий, и Антипатра, двоюродного брата Антиоха. Римские условия были теми же, как и те, которые были выдвинуты Антиоху до битвы при Магнесии (ср. 18.8).
ἐπὶ συνθήκαις διελύσατο τὴν ἔχθαν (…) ἀπεῖργον:
Сообщение Мемнона об условиях договора, безусловно, сокращено Фотием, который сохранил только две статьи. Он сообщает о заключительных статьях, а не о тех, которые обсуждались в Сардах в начале 189 года. Сначала мир был заключен в Риме, прежде чем он будет ратифицирован в Апамее в 188 году (Polybe, XXI, 24, 42-43 Livy, XXXVIII, 38). Полибий, которому следует Ливий, рассказывает историю переговоров в Риме и пишет, что «сенат одобрил соглашения, заключенные Сципионом в Азии, а через несколько дней после его ратификации народом был произведен обмен клятвами». В действительности, клаузулы, обсуждаемые в Сардах, были уточнены и доработаны, о чем свидетельствует Полибий, который транскрибировал текст договора по случаю его второй ратификации в 188 году в Апамее.
αἳ καὶ τῆς Ἀσίας αὐτὸν ἁπάσης:
Слово «Азия»относится к Малой Азии, то есть к областям, ограниченным Тавром, который теперь Антиоху было запрещено пересекать. Регионы Азии были разделены между Евменом II и Родосом (см. Titе–Livе XXXVII, 55, 5-6, XXXVIII, 39). С самого начала переговоров в Сардах от Антиоха потребовали очистить эти азиатские территории. Точно так же от него потребовали отозвать свои гарнизоны в Европе и не вмешиваться туда, о чем Мемнон не упоминает (Аппиан, Сир. 38, 198, Полибий, XXI, 17, 3, Диодор, XXIX, 10; Ливий, XXXVII, 45, 13-14). Отныне граница империи Селевкидов была установлена на Тавре (Полибий, XXI, 42, 4-5, Ливий, XXXVIII, 38, 2-5) и, по мнению Уилла, издатели Тита Ливия видят в реке Галис, хотя рукописи называют неизвестный в Малой Азии Танаис. Согласно Уиллу, исследования, проведенные по этому вопросу, предполагают, что это Каликадн. Действительно, Полибий (XXI, 42, 14), Аппиан (Сир. 39, 201) и Ливий (XXXVIII, 38, 2-5) сообщают, что два мыса, Каликадн и Сарпедон, использовались для обозначения границ селевкидского царства, за которые Антиох не мог зайти. Но Гуковский указывает, что ни у Полибия, ни у Диодора нет пограничной реки, будь то Галис или Танаис. Вопрос заслуживает того, чтобы его поднимали, но его нельзя обсуждать в контексте комментария к Мемнону, поскольку он не упоминает эти границы.
τῆς Κομμαγηνῆς αὐτῷ καὶ τῆς Ἰουδαίας εἰς ἀρχὴν ὑπολειπομένων:
Мемнон — единственный, кто уточнил, что Антиоху принадлежали отныне только Коммагена и Иудея. Но это не совсем так, поскольку, как сообщает Уилл, «недавнее завоевание Келесирии означает, что его центром притяжения является, как и прежде, Сирия в широком смысле этого слова с ее месопотамскими внутренними районами и, в течение некоторого времени, иранскими». Кажется удивительным, что Мемнон не упоминает Сирию, в то время как в F 18.5 он называет Антиоха IV «царем Сирии». Возможно, он считает, что это и так очевидно и что нет необходимости в разъяснениях. Иудея была завоевана в то же время, что и Келесирия, которая была отбита у Лагидов около 202-200 гг.
καὶ τοὺς ἐλέφαντας καὶ τῶν νηῶν συναφῃροῦντο τὸν στόλον:
Вторая клаузула, представленная Мемноном, касается военных аспектов. Антиох должен был вывести свои гарнизоны со всей захваченной у него территории и ограничить свои вооружения. Его флот больше не мог действовать западнее мысов Каликадн и Сарпедон, и любая война, кроме оборонительной, была ему запрещена.
Апамейский договор обязал Антиоха отдать всех своих слонов (Tite–Live, XXXVIII 38, 8-9), которые, согласно Полибию (XXI, 42, 12), были размещены в Апамее. Диодор (XXIX, 11) утверждает, что его слоны были переданы Евмену. Аппиан (Syr. 38, 198) и Диодор (XXIX, 10), в отличие от Полибия и Ливия, являются единственными, которые добавляют это положение о слонах и селевкидском флоте, которое содержится в окончательном договоре во время переговоров в Сардах. По мнению Уилла, либо оба автора ошибаются, либо их информация исходит из «неполибиева источника, возможно, анналиста, не используемого Ливием». По данным Гуковского, слова Аппиана (Сир. 38, 198) и Диодора (XXIX, 10) фактически относятся к слонам и кораблям, участвовавшим в битве против римлян и считавшимися в Сардах военными трофеями. Это были слоны, которые уцелели после битвы при Магнесии, и расквартированные в Апамее–Келенах были переданы Евмену, в то время как находящиеся в Апамее в Сирии отошли к римлянам.
Поэтому это замечание нюансирует высказывания Мемнона, который, кажется, слышал, что весь флот Антиоха был конфискован. Было бы преувеличением представить, что это положение относится к сардийским переговорам и что оно зависит от общего источника Аппиана и Диодора, конкретно одного из анналистов, упомянутых Уиллом? Если мы примем эту гипотезу, то мы должны признать, что Фотий, суммируя Мемнона, смешал два типа условий. Возможно, он первоначально сообщал о положениях, обсуждавшихся в Сардах, а затем принятых в окончательном договоре. Фотий тогда смешал бы переговоры и подписание мира и сообщил бы о военной клаузуле, обсуждаемой в Сардах, а не в Апамее. Это объясняет, почему Мемнон упоминает о конфискации антиохова флота. Из параллельных источников ясно, что царь Антиох сохранил часть своих кораблей. Однако тогда придется допустить, что Фотий не смешал два этапа заключения договора, а просто резюмировал положение, касающееся судов: вместо подробного изложения римских реквизиций он просто сообщает, что флот составлял часть конфискаций, в результате чего создается впечатление, что конфисковали весь военно–морской флот селевкидов, а не только часть.
Часть флота Антиоху пришлось доставить в Рим. По Полибию (Polybe, XXI, 42, 13; Tite–Live, XXXVIII 38, 38, 8-9), он должен был доставить свои длинные корабли и их оборудование, и в будущем ему запрещалось строить более десяти военных кораблей и владеть кораблями более чем с 30 рядами весел. Согласно Аппиану (Syr. 39, 201) антиохов флот был ограничен не десятью, а двенадцатью палубными кораблями и ему разрешалось использовать их в войне против него. Эти свидетельства подрывают высказывания Мемнона, который, кажется, подразумевает, что весь римлянами был захвачен весь селевкидский флот.
В дошедшем до нас описании Мемнона не упоминаются другие параграфы: доставление заложников, запрет на заключение альянсов на западе и на вербовку наемников на западе, возмещение за войну и обязательство снабжать римскую армию в Малой Азии.

Ἡ δὲ τῶν Ἡρακλεωτῶν πόλις πρὸς τοὺς ἐκπεμπομένους παρὰ τῶν Ῥωμαίων τῶν στρατηγῶν διαδόχους τὰ αὐτά τε διεπρεσβεύετο, καὶ ταῖς ὁμοίαις ἀντεδεξιοῦτο εὐνοίαις καὶ φιλοφρονήσεσι. Καὶ τέλος συνθῆκαι προῆλθον Ῥωμαίοις τε καὶ Ἡρακλεώταις, μὴ φίλους εἶναι μόνον ἀλλὰ καὶ συμμάχους ἀλλήλοις, καθ´ ὧν τε καὶ ὑπὲρ ὧν δεηθεῖεν ἑκάτεροι. Καὶ χαλκοῖ πίνακες δύο τὰς ὁμολογίας ἴσους καὶ ὁμοίας ἔφερον· ὧν ὁ μὲν παρὰ Ῥωμαίοις ἐν τῷ κατὰ τὸ Καπητώλιον ἱερῷ τοῦ Διὸς καθηλώθη, ὁ δὲ κατὰ τὴν Ἡράκλειαν καὶ αὐτὸς ἐν τῷ τοῦ Διὸς ἱερῷ.

Подобным же образом город гераклеотов отправлял послов к высланным римлянами преемникам названных выше стратегов и пользовался прежними благосклонностью и расположением. Наконец, возник договор между римлянами и гераклеотами. согласно которому они становились между собой не только друзьями, но и союзниками, против кого и за кого обе стороны сочтут нужным. Текст этого договора, совершенно одинаковый, написан на двух медных досках. Из них одна хранится у римлян в храме Дия на Капитолии, другая же — в Гераклее, опять–таки в храме Дия.

ἡ δὲ τῶν Ἡρακλεωτῶν πόλις πρὸς τοὺς ἐκπεμπομένους παρὰ τῶν Ῥωμαίων τῶν στρατηγῶν διαδόχους τὰ αὐτά τε διεσπρεσβεύετο, καὶ ταῖς ὁμοίαις ἀντεδεξιοῦντο εὐνοίαις καὶ φιλοφρονήσεσι:
Несомненно, гераклейские послы пришли к десяти уполномоченным и проконсулу Манлию Вульсону, которые сменили Сципионов в Азии. Им было поручено устроить Апамейский мир в 188 году, и было естественно, что города потянулись к ним, чтобы узнать судьбу, уготованную им Римом (ср. Tite–Live, XXXVII, 55, 7).
καὶ τέλος συνθῆκαι προῆλθον Ῥωμαίοις τε καὶ Ἡρακλεώταις, μὴ φίλους εἶναι μόνον ἀλλὰ καὶ συμμάχους ἀλλήλοις, καθ’ ὧν τε καὶ ὑπὲρ ὧν δεηθεῖεν ἑκάτεροι:
Описание Мемноном этого договора предполагает, что у двух договаривающихся сторон будут одни и те же друзья и одни и те же враги, и соглашение представляется равным. Этот договор на первый взгляд предполагает, что на основе этого соглашения Рим и Гераклея могут запросить друг у друга военную помощь.
По мнению Феррари, документы, касающиеся договоров, заключенных в условиях равенства между «двумя крайне неравными державами», то есть между всемогущим Римом и менее важным греческим городом, редки. Этот тип союза известен в случае договора между ахейцами и Римом. Но было показано, что, хотя договор, как представляется, был foedus aequum и предполагал взаимную помощь, на самом деле Рим был свободен отклонить призывы от своего союзника.
С другой стороны, надписи указывают на существование договоров, заключенных между Римом и греческими городами, в том числе с Маронеей, Мефимной, Кибирой, Каллатисом. Все эти договоры датируются после 167 года, то есть в то время, когда, по мнению Феррари, «они потеряли всякий смысл» и были скорее «актами доброты или вежливости». Феррари перечисляет различные положения, которые появляются в договоре с Маронеей, который я приведу ниже, чтобы сравнить с положениями, представленными Мемноном в случае Гераклеи:
1) Пункт, устанавливающий дружбу и союз и запрещающий войну между подписантами. 2) Два пункта о нейтралитете, согласно которым каждый из подписантов обязуется не допускать на свою территорию или на те, которые они контролируют, прохода врагов другого подписанта или его подданных и не оказывать им помощи в этой войне ни продовольствием, ни оружием, ни кораблями. 3) Два пункта об оборонительном союзе, в соответствии с которыми каждый из подписантов обязуется спасать другого «по мере необходимости». 4) Пункт, разрешающий любое добавление или исключение, согласованное обеими сторонами. 5) Пункт об опубликовании документа у обеих договаривающихся сторон.
По данным Феррари, в маронейском документе говорится о совершенно равном договоре. Мемнон не сообщает текст договора, но делает его резюме (или Фотий?) и упоминает только три пункта. Тот, который касается оборонительного союза, несколько отличается от маронейского документа, поскольку в нем предполагается, что обе стороны будут оказывать друг другу помощь не «по мере необходимости», а по просьбе соответствующей стороны. Поэтому представляется, что предполагаемый договор между Римом и Гераклеей был составлен на равноправной основе. Феррари считает, что маронейский текст похож на заключенный с ахейцами после Апамеи, но добавляет, что «римско–ахейский договор должен был быть, к сожалению, источником многих недоразумений: ахейцы действительно верили, что они рассчитались с римлянами за возвращение в их конфедерацию Коринфа и Аргоса, объявив войну Антиоху еще до того, как легионы были переведены в Грецию, и они увидели в заключении формально равного договора подтверждение исологии (равноправия) с ними (Polybe, XXIV, 10, 9). Последние вскоре осознали эту ошибку, но было уже поздно, и римско–ахейским отношениям был нанесен серьезный ущерб». Фактически, по мнению Грюна, когда ахейцы попросили поддержки Рима в противостоянии восстанию мессенцев в 183/2 году, в соответствии с ранее заключенным альянсом, они были отвергнуты. Поэтому договор был foedus aequum, предполагающим взаимную помощь. лишь на первый взгляд, но на самом деле Рим был свободен проигнорировать призывы со стороны союзника.
Случай с Маронеей иллюстрирует возрождение этой формы договора после 167 года, когда «время исологии прошло для греков, и казалось бесспорным, что все должны впредь повиноваться римлянам и подчиняться их воле» (Polybe, III, 4,3). По мнению Грюна, после Пидны Рим навязал свою волю востоку, и договоры, заключенные с городами, принявшими официальный союз и взаимную оборону с римлянами, стали бессмысленными. Эти соглашения носят символический характер и должны трактоваться как знаки благосклонности, доброжелательности, «которые не стоили Риму ничего, кроме цены медной скрижали». Грюн о договоре с Гераклеей Понтийской пишет: «Для Гераклеи здесь паблисити, в глазах Рима — простой обмен любезностями».
Дату договора между Римом и Гераклеей трудно определить. Входил ли город в число немногих городов, заключивших союз с Римом после Апамеи или, как в случае с Маронеей, после Пидны? Мемнон помещает его после заключения Апамейского мира, и в этом случае следует предположить, что он датируется тем же периодом, что и договор ахейцев с Римом. Дезидери считает, что договор был заключен после похода Манлия Вульсона в Азию, около 189/188 г. Однако подтвержденных случаев этих соглашений в период 190/188 гг. очень мало.
Грюн считает маловероятным, что этот договор мог быть принят после войны между Римом и Антиохом, и перечисляет различные этапы, которые, согласно Мемнону, привели к заключению этого соглашения. Гераклейский историк упоминает Апамейский мир (18.9), а затем гераклейские посольства к римским официалам в Азии (19. 10), затем он говорит о дружбе и, наконец, о союзе. По мнению Грюна, глагол «отправляли» явно подразумевает несколько посольств, и он считает, что значительный промежуток времени отделяет эти многочисленные обсуждения от заключения договора. Он считает, что это соглашение, вероятно, имело место позже во II веке.
Грюн ссылается на поддержку Гераклеей Рима против Персея в 171 году (Tite–Live, XLII, 56, 6), которая может быть следствием заключения договора о союзе. Согласно Фотию, Мемнон рассказывает историю римского владычества до войны против Персея. Цель этого отступления о Риме состояла в том, чтобы представить нового главного героя в азиатских делах. В этих отрывках у Мемнона соблюдается географическая логика: он сосредотачивается на делах Рима на западе, а затем проявляет интерес к их участию на Востоке. Но не исключено, что заметка о Персее была предназначена не только для того, чтобы выставить победу римлян в Греции. В F 12. 1 он упоминает основание Никомедии, затем делает экскурс о царях Вифинии и, наконец, снова сообщает об основании города Никомедом. Этот пример показывает, что Мемнон возвращается к отправной точке. Итак, возможно, первоначальная цель F 18.6 - 10 состояла в том, чтобы объяснить обстоятельства, при которых Гераклея связала себя с Римом, и причины ее присутствия на его стороне в войне против Персея. Это, конечно, остается чисто гипотетическим, но ясно, что FF 18 - 21 сильно обобщены Фотием, и отсутствие логических нитей между фрагментами, хотя, несомненно, отчасти связано с Мемноном, больше связано, на мой взгляд, с работой патриарха. Последний, похоже, не проявляет большого интереса к экскурсу о Риме, и вполне возможно, что события, описанные в книгах 13 и 14, были для него менее важны.
Несмотря на сформулированные им гипотезы, Грюн пришел к выводу, что нет никаких свидетельств о том, что эта военная помощь от Гераклеи в 171 году была результатом предыдущего союза и что существование договора с Гераклеей было «крайне неправдоподобным». По его мнению, греческие города направляли посольства в сенат или римским генералам, чтобы получить φιλία (amicitia) и συμμαχία (societas). Однако Грюн считает, что титул φίλος καὶ σύμμαχος (друг и союзник) никоим образом не доказывал существования договора, а был прежде всего почетным титулом для обозначения дружеских отношений или просто отсутствия враждебных отношений. Так возможно ли, что Мемнон знал об этих отношениях «друзей и союзников» и интерпретировал их как свидетельство существования договора? Или, проще говоря, он сознательно решил трансформировать историю Гераклеи, придав ей более официальный тон, чтобы подчеркнуть ее важность в международных делах?
καὶ χαλκοῖ πίνακες δύο τὰς ὁμολογίας ἴσους καὶ ὁμοίας ἔφερον· ὧν ὁ μὲν παρὰ Ῥωμαίοις ἐν τῷ κατὰ τὸ Καπιτώλιον ἱερῷ τοῦ Διὸς καθηλώθη, ὁ δὲ κατὰ τὴν Ἡράκλειαν καὶ αὐτὸς ἐν τῷ τοῦ Διὸς ἱερῷ:
Это положение об опубликовании договора соответствует формуле, которую можно найти в этом типе документа, поскольку в нем упоминается храм Зевса в Риме. С другой стороны, как отметил Мэттингли, удивительно, что речь идет о храме Зевса, а не о храме Геракла, боге–покровителе города, который неоднократно упоминается в тексте Мемнона (FF 7.1; 17; 35.8).
В заключение я хотела бы напомнить о различных возражениях, высказанных против существования договора с Гераклеей: 1) Прежде всего, порядок фрагментов считается запутанным, возможно, в результате работы Фотия и это не позволяет нам датировать договор должным образом, предполагая, что он существовал. 2) Упоминание о Публии Эмилии, неизвестном персонаже, свидетельствует о том, что наш историк излагает раздел истории своего города, о котором он знает, впрочем, очень мало. 3) Другой деликатный момент в этой части повествования Мемнона заключается в том, что вмешательство Гераклеи в переговоры между Антиохом и Римом считается более чем маловероятным, по крайней мере преувеличенным Мемноном. 4) Письмо Сципионов Гераклее на самом деле было бы путаницей Мемнона с тем, которое они послали его Гераклее на Латме.
После осады города Коттой гераклеот Бритагор пытался получить статус свободного города у Цезаря. Однако в тексте Мемнона не упоминается о каком–либо возобновлении предыдущего договора. Если бы это было так, я бы предположила, что Мемнон уточнил бы это. В F 40. 4, речь идет только о получении статуса, возможно, дарованного Гераклее после Апамеи и потерянного во время Митридатовой войны. Здесь виден подход любого побежденного города, чье признание libertas зависит только от доброй воли победителя, в данном случае Рима. Если ошибочная информация, переданная текстом Мемнона, является результатом путаницы, представляется более вероятным отнести ее к Фотию, поскольку гераклейский историк должен лучше знать реалии прошлых отношений между его городом и Римом.

19-21: Гераклея, Вифиния, Галаты и Союзническая война

Фрагменты 19, 20 и 21 показывают, как Фотий иногда чрезмерно суммирует Мемнона, так что логика повествования полностью теряется. Правда, обсуждение трех событий, о которых сообщалось в этих пассажах (осада города Прусием I, галатский набег на гераклейскую территорию и союзническая война в Италии), на первый взгляд, мало связано с повествованием предыдущих фрагментов. Прежде чем я начну комментировать эти отрывки, я попытаюсь интерпретировать их структуру.
В рамки событий в первой части мемнонова труда, источником которой определяется Нимфид, было бы заманчиво поместить факты, связанные с Вифинией и галатами, в виде продолжения F 17, хотя Якоби определил здесь источником Мемнона Домиция Каллистрата. Действительно, мне кажется, что Мемнон организует свое повествование по регионам или по личностям. В своей «первой части», начиная с F 9.1, Мемнон подчеркивает связи Гераклеи с Никомедом I Вифинским, на чьей стороне город сражался против Селевкидов до времени Антиоха II. Затем гераклейский историк сообщает о вифинском кризисе, который выдвигает Зиела, лишенного наследства сына Никомеда, против которого гераклеоты пытались бороться, чтобы сохранить царство за наследниками, назначенных покойным царем, прежде чем, наконец, прийти к соглашению, чтобы положить конец войне за престолонаследие. Затем Мемнон дважды упоминает о галатских нашествиях на территорию Гераклеи. Следовательно, мне кажется, что фрагменты 19 и 20 гармонируют с фактами, описанными в первой части.
Согласно Фотию, осада Гераклеи Прусием и рейд против нее галатов отражены в пятнадцатой книге Мемнона, в то время как отступление о Риме и антиохова война относятся к тринадцатой и четырнадцатой книгам. Однако мне кажется, что включение экскурса о Риме и войны с Антиохом между F 17 и F 19 объяснимо. В период между царствованием Зиела и Прусия на политическую сцену Малой Азии вышел новый главный герой — Рим. Мы знаем, что римляне вмешались против Прусия в войну между ним и Евменом II, союзником Рима, и против галатов. Не исключено, что война между пергамским и вифинским царями, а также экспедиция Манлия Вульсона были описаны Мемноном и что Фотий не сообщил о них. Поэтому, чтобы объяснить вмешательство Рима против двух главных врагов Гераклеи, Мемнон должен был изложить, каким образом римляне оказались вовлечены в дела Азии. Он сделал экскурс об истории римского господства на западе (F 18.1-18.5) и потом указал на причины их прибытия в Азию (F 18.6-9). Высказывания Мемнона о связях между Гераклеей и Римом, и о хороших отношениях, которые город поддерживал с генералами, назначенными вести войну против Антиоха, также может найти объяснение. Действительно, участие города в посредничестве между Римом и Антиохом (наверняка преувеличенное) было призвано показать, что борьба с Селевкидами, в которую гераклеоты были вовлечены после смерти Селевка, не закончилась с кончиной Никомеда, а продолжалась вместе с новым «союзником» — Римом.
F 18.4 упоминает войну между Персеем и Римом, которая произошла после антиоховой войны (F 18. 6 sqq.), но это не редкость, когда Мемнон «возвращается в прошлое» и не следует хронологическому порядку, а организует свое повествование по регионам. Поэтому F 18.1-18. 4 посвящены событиям, происходящим на западе, в которых участвуют римляне, затем в F 18.6 он снова интересуется событиями, которые происходили на Востоке, в Малой Азии.
В результате Мемнон не довольствуется написанием истории своего города, но пытается поместить свой рассказ в более широкий контекст войны против Селевкидов и вступления на сцену новых врагов (галатов и царя Вифинии). Поэтому я резюмирую соответствующие фрагменты следующим образом:
— F 9 - 11: Гераклея вместе с Никомедом в войне против Антиоха I.
— F 12: Экскурс об истории Вифинии.
— F 13; 15; 17: трудности, с которыми сталкивается «Северная Лига» в борьбе против Антиоха II и появление нового союзника в лице Птолемея II.
— F 14 и 16: печальные последствия смерти Никомеда: разрыв связей между Вифинией и Гераклеей и рейды галатов на территории города (смерть царя Вифинии сделала недействительным договор, ранее заключенный с галатами?).
— F 18.1-18.5: отступление о Риме, нового участника борьбы с Селевкидами.
— F 18.6-18.10: Гераклея вместе с Римом (новый «союзник»?) в войне против Антиоха III.
— F 19-20: конфликты Гераклеи с Прусием I и галатами, происхождение которых показаны во фрагментах 14 и 16. Новые враги города, против которых вмешиваются римляне в качестве новых союзников гераклеотов (но операции которых не упоминаются Мемноном, возможно, из–за вмешательства Фотия).
— F 21: помощь Гераклеи своим новым друзьям в Союзнической войне. Начиная с F 22 сообщается о Митридатовой войне. Соблюдается хронология между фрагментами 21 и 22.

Ταῦτα διεξελθὼν ὁ συγγραφεὺς κατὰ τὸ ιγʹ καὶ ιδʹ τῆς ἱστορίας, εἰς τὴν ιεʹ εἰσβαλὼν διηγεῖται ὅπως Προυσίας ὁ Βιθυνῶν βασιλεύς, δραστήριος ὢν καὶ πολλὰ πράξας, μετὰ τῶν ἄλλων καὶ Κίερον πόλιν Ἡρακλεωτῶν οὖσαν ὑφ´ ἑαυτὸν ἔθετο τῷ πολέμῳ, ἀντὶ Κιέρου Προυσιάδα καλέσας· εἷλε δὲ καὶ τὴν Τῖον, καὶ αὐτὴν ὑπήκοον αὐτοῖς οὖσαν, ὥστε ἐκ θαλάττης εἰς θάλασσαν τὴν Ἡράκλειαν περιγράψαι.

Изложив это в XIII и XIV книгах истории, переходя к XV, писатель рассказывает, как царь вифинов Прусия, будучи чрезвычайно предприимчив и многое совершив, вместе с другими подчинил себе в результате войны и город Киерос, принадлежавший гераклеотам, назвав его вместо Киерос Прусиадой. Взял он и Тиос, также подвластный им, так что охватил Гераклею своими владениями от моря до моря.

ὅπως Προυσίας ὁ τῶν Βιθυνῶν βασιλεὺς, δραστήριος ὢν καὶ πολλὰ πράξας:
По словам Биттнер, первым признаком амбиций Прусия I было его участие в торговой войне между Византием и Родосом около 220 года. Затем, когда царь разгромил галатов в 216 году в Абидосе, он распространил свое влияние на города Геллеспонта. Его интерес к городам этого региона сосредоточился затем на Киосе, ставшим Прусиадой Приморской, и на Мирлее.
μετὰ τῶν ἄλλων καὶ Κίερον πόλιν Ἡρακλεωτῶν οὖσαν ὑφ’ ἑαυτὸν ἔθετο τῷ πολέμῷ:
По словам Мемнона, в период правления Прусия I отношения между Гераклеей и Вифинией нарушились. Действительно, царь вифинов продолжил политику, которую проводил Зипойт I по отношению к Гераклее в 280‑х годах, и по примеру своего предка напал на гераклейские владения. Тиос и Киерос были завоеваны Зипойтом, но впоследствии его сын Никомед вернул два города Гераклее, с которой он заключил союз, в обмен на большую сумму денег.
Согласно Биттнер, трансформация отношений между двумя государствами объясняется внешней политикой Прусия, цели которой уже не совпадают с целями Никомеда. По мнению этой ученой, начиная с правления Зиела и далее под властью Прусия, вифинская политика приняла, чтобы расширить границы царства, более агрессивный оборот.
Экспансионистские устремления Вифинии обратились на гераклейские территории. Биттнер ставит завоевание Киероса и Тиоса между концом 3‑го и началом 2‑го века. Она не решается поставить завоевание либо в 202/01 году, во время пятой Сирийской войны, либо в 197 году во время Второй Македонской войны, которая, по ее мнению, является terminus ante quem завоевания Тиоса и Киероса Прусием I.
ἀντὶ Κιέρου Προυσιάδα καλέσας:
Киерос был переименован в Прусиаду и идентифицировался как Прусиада на Гипии, чтобы отличить его от Прусиады на Олимпе и Прусиады Приморской. Город Киерос был расположен к югу от Гераклеи, на реке Гипий, и его местоположение было идеальным, так как река соединяла город на севере с Черным морем, и он находился на одном из торговых путей на Восток.
εἷλε δὲ καὶ τὴν Τῖον, καὶ αὐτὴν ὑπήκοον αὐτοῖς οὖσαν:
Тиос был расположен к востоку от Гераклеи между нею и Амастридой. Этот прибрежный город представлял преимущество в том, что предлагал выход к Черному морю. Итак, Гераклея после потери Амастриды во время господства Лисимаха снова столкнулась с урезанием своей территории, когда Прусия захватил Тиос.
ὥστε ἐκ θαλάσσης εἰς θάλασσαν τὴν Ἡράκλειαν περιγράψαι:
По мнению Биттнер, это означает, что захват Киероса и Тиоса связал две оконечности региона, завоеванного Прусием, и что последний теперь контролировал территории между этими двумя городами. Как видно из приведенного ниже фрагмента, Гераклея оказалась во враждебном пространстве, поскольку Прусий попытался захватить ее во время неудачной осады (F 19.2).

Ἐφ´ αἷς κἀκείνην κραταιῶς ἐπολιόρκει, καὶ πολλοὺς μὲν τῶν πολιορκουμένων ἀπέκτεινεν, ἐγγὺς δ´ ἂν καὶ ἡ πόλις τοῦ ἁλῶναι κατέστη εἰ μὴ ἐπὶ τῆς κλίμακος ἀναβαίνων Προυσίας λίθῳ βαλόντος ἑνὸς τῶν ἀπὸ τῆς ἐπάλξεως συνετρίβη τὸ σκέλος καὶ τὴν πολιορκίαν τὸ πάθος διέλυσε.

Затем он крепко осадил и ее и многих из осажденных убил. Город был бы уже близок от того, чтобы быть взятым, если бы Прусия не был ранен в голень камнем, брошенным кем–то из тех, кто находился на зубцах стен в то время, когда он взбирался по лестнице. Это несчастье заставило царя снять осаду.

ἐφʼ αἷς κἀκείνην κραταιῶς ἐπολιόρκει, καὶ πολλοὺς μὲν τῶν πολιορκουμένων ἀπέκτεινεν, ἐγγὺς δʼ ἂν καὶ ἡ πόλις τοῦ ἁλῶναι κατέστη:
Датировка событий, связанных с F 19.1-19.3 и, в частности, осада Гераклеи Прусием, остается трудной для определения, так как Мемнон является единственным, кто упоминает о них, тогда как хронологические показатели его повествования немногочисленны и могут быть истолкованы по–разному.
В самом деле, F 20.1 начинается словами «когда римляне еще не переправились в Азию». Это предложение было истолковано многими современными учеными как указание на переход римлян в Азию в 190 году для ведения войны против селевкидского царя. По этой интерпретации осада Гераклеи помещается в 190‑е годы. Сторонники этой датировки считают, что фрагменты 19 и 20 не вписываются в континиум F 18.6-18.9. Мейер помещает осаду во время Второй македонской войны (200-197/5 гг.).
По мнению Биттнер, хронологический порядок следования фрагментов проблематичен, поскольку Мемнон сначала упоминает договор, заключенный между Римом и Гераклеей, а затем нападение Прусия. По мнению этой ученой, осада во главе с царем представляется маловероятной после 190 года, то есть после прибытия римских войск в Азию в 190 году, и еще меньше после Апамеи, поскольку Гераклея теперь была союзницей Рима. Биттнер базируется на анализе Якоби, что завоевания Прусия не вписываются в повествование Мемнона об отношениях между Гераклеей и Римом, и именно поэтому он упоминает их только после F 18.10, который говорит о том, что они имели место после Апамеи. Но Биттнер отвергает этот порядок фрагментов. Она считает, что последняя конфронтация между Гераклеей и Вифинией, по крайней мере та, о которой сообщает Мемнон, происходила примерно в то время, когда римляне перешли в Азию в 190 г. С его точки зрения, поскольку Гераклея была в контакте с ними с момента их прибытия и с учетом альянса, который, кажется, объединил их, не было новых конфликтов между городом и царством Вифинии. Его аргумент основан на принципе, что Рим действовал как защитник от потенциальных врагов Гераклеи и, в частности, от Прусия I. Следовательно, вмешательство римлян в дела Малой Азии изменило бы отношения между Гераклеей и Вифинией, которые перестали с этой даты противостоять друг другу благодаря осуществляемому Римом контролю, который был продемонстрирован, например, в 184 году, когда Прусий, воевавший с Евменом II, был вынужден вернуть свои завоевания в регионе Сангарий по требованию Рима.
Однако мне кажется, что в то время как Прусий смог напасть на Евмена, у которого были хорошие отношения с Римом, особенно после Апамеи, он также смог напасть на Гераклею, который был «другом» меньшей политической важности по сравнению с царем Пергама. Кроме того, есть довод в пользу тезиса о том, что Гераклея вновь подвергается нападению со стороны вифинского правителя в лице Прусия II. Полибий (XXXIII, 13, 4-8; см. Диодор, XXXI, 35) сообщает, что во время войны против Евмена II Прусий II опустошил территории Мефимны, Эгеи, Кимы и Гераклеи и что, когда мир был заключен, римляне заставили его заплатить этим четырем городам компенсацию, которая составила сто талантов. Однако следует отметить, что идентификация этой Гераклеи с Гераклеей на Понте не является единодушной.
На мой взгляд, с организацией фрагментов не все в порядке, потому что то же хронологическое указание, приведенное в F 20.1, найдено в F 18. 6 и вводит антиохову войну фразой «как гераклеоты пришли посольством к римским стратегам, которые прибыли в Азию». Фраза Мемнона предполагает, что первые контакты между римлянами и гераклеотами имели место после прибытия римлян в Азию, то есть после 190 года. F 18.9 сообщает об Апамейском мире в 189/188 г. Если мы согласны с порядком событий, вытекающим из организации фрагментов, мы должны предположить, что завоевание территорий Тиоса и Киероса и осада Прусием I имели место после Апамейского мира (F 19. 9).
Тем не менее, нет причин предпочитать датировку, предложенную F 21, а не ту, которая следует из F 18.9, только на том основании, что отрывки 19, 20 и 21 представляют собой отступление. Однако не исключено, что завоевания Тиоса и Киероса, упомянутые в F 19.1, имели место до Апамеи, тогда как прусиева осада (F 19.2-3) происходила после Апамеи, возможно, в контексте войны между Прусием I Евменом II. Что касается F 20, он посвящен другому «региону», Галатии, и, как я пыталась продемонстрировать в предыдущих отрывках, «региональная» логика, которая преобладает в методе Мемнона, не всегда соблюдает хронологию. Поэтому F 20 записывает события, которые произошли до тех, которые упомянуты в F 18.6 sq., то есть, до 190 г. Поэтому упоминание о переправе римлян не может служить хронологическим указателем для датировки F 19. 2.
Наконец, необходимо выделить еще один элемент датировки, упомянутый в F 19.3. По словам Мемнона, Прусий прожил всего несколько лет после окончания операции против Гераклеи, но указание, чтобы обозначить соответствующий элемент датирования, слишком неточно. Я понимаю так, что он прожил менее десяти лет. Дмитриев считает, что эта приблизительная хронологическая информация послужила основой для сторонников доапамейского датирования. Тем не менее, он отметил, что она может быть пригодной для тех, кто датирует осаду 190‑ми годами на основе даты смерти Прусия, помещенной на время 190 - 185 гг. Однако дата с тех пор была снижена и помещена в конце 180‑х годов, около 183-182 г. Поэтому, как отмечает Дмитриев, поместив осаду в 190‑е годы и смерть Прусия в конце 190‑х годов, замечание Мемнона «несколько лет» вряд ли можно отодвинуть во времени слишком далеко».
Следовательно, дата осады должна быть более поздней, и рамки войны между Евменом II и Прусием I 186 - 183 гг. или по Дмитриеву 184 - 183 гг. будут более уместными. Война была вызвана решением Рима назначить Евмену II после Апамеи кусок Мисии. Однако эта территория была завоевана Прусием у Аттала I, и Евмен намеревался взять оружием то, что он считал по праву своим. С другой стороны, эта причина войны поставлена под сомнение Дмитриевым, который считает, что нападение на Гераклею является предлогом для Евмена вмешаться против Вифинии, поскольку город был союзником Атталидов во время этой войны. Так, по мнению Дмитриева, Евмен II предложил Гераклее защиту после того, как Антиох III был вытеснен из Малой Азии.
Тем не менее Мемнон не упоминает Евмена в своем рассказе, и хотя я принимаю датировку осады Прусия, предложенную Дмитриевым, его аргументы кажутся мне немного преувеличенными. Участие города в лагере Евмена II, безусловно, свидетельствует о 179 годе, но этого не достаточно на мой взгляд, чтобы представить Евмена в качестве защитника Гераклеи после Апамеи. По словам Мемнона, союзником Гераклеи был Рим. В лучшем случае, я истолковываю вмешательство Евмена по просьбе римлян как имеющее цель не столько защитить Гераклею, сколько обуздать экспансионистские амбиции Прусия.
εἰ μὴ ἐπὶ τῆς κλίμακος ἀναβαίνων Προυσίας, λίθῳ βαλόντος ἐνὸς τῶν ἀπὸ τῆς ἐπάλξεως, συνετρίβη τὸ σκέλος, καὶ τὴν πολιορκίαν τὸ πάθος διέλυσε:
По словам Мемнона, осада была снята благодаря оборонительным действиям гераклеотов с крепостных стен. Рана царя положила конец его операциям. История напоминает случай с Митридатом во время осады Родоса (F 22.8), когда царь едва не был ранен в морском сражении и его операции против города закончились.
Мемнон представляет здесь типичную стратегию полиоркетики, которая постоянно встречается в рассказах об осадах. Ср. F 30.3 (Евпатория), 30.4 (Амис), 35.4 (Гераклея) и 37.8 (Синопа).

Φοράδην γὰρ ὁ βληθείς, οὐκ ἄνευ ἀγῶνος ὑπὸ τῶν βιθυνῶν ἀνακομισθεὶς εἰς τὰ οἰκεῖα ἀνέστρεψε, κἀκεῖ βιοὺς ἔτη οὐ πολλά, καὶ χωλὸς καὶ ὢν καὶ καλούμενος τὸν βίον κατέστρεψεν.

С трудом он возвратился домой, несомый, раненый, вифинами на носилках. После этого он прожил немного лет и окончил жизнь, будучи хромым на деле и называемый таковым.

Здесь складывается впечатление, что Мемнон преподносит это происшествие как причину смерти царя. Нередко персонаж, наносящий ущерб городу, тем или иным образом подвергается наказанию (ср. F 36 о шторме, который пережил Котта после того, как лишил город его богатств). Прозвище, данное Прусию, появляется только у Мемнона.

Οἱ δὲ ὑπὲρ τὸν Πόντον Γαλάται, οὔπω τῶν Ῥωμαίων εἰς τὴν Ἀσίαν διαβεβηκότων, πόθον ἔχοντες πεῖραν λαβεῖν τῆς θαλάσσης προελεῖν ἐπεχείρουν τὴν Ἡράκλειαν, καὶ οὐ χαλεπὸν ἐνόμιζον· πολὺ γὰρ τῆς παλαιᾶς ῥώμης ὑφεῖτο καὶ πρὸς τὸ καταφρονούμενον ὑπέρρει. Στρατεύουσι δὴ κατ´ αὐτῆς ἁπάσαις ταῖς δυνάμεσιν, οὐδ´ αὐτῆς συμμάχων ἀμελούσης, ἀλλ´ εἰς ὅσα παρεῖχεν ὁ καιρὸς παρασκευαζομένης.

Жившие близ Понта галаты в то время, когда римляне еще не переправились в Азию, имея желание овладеть выходом к морю, пытались сперва захватить Гераклею, считая, что это не составит для них труда; ведь она многое утеряла из своей прежней мощи и пришла в пренебрежение у своих соседей. Варвары напали на нее всеми своими силами, но она, озаботившись о союзниках, приготовилась, насколько позволял момент.

οἱ δὲ ὑπὲρ τὸν Πόντον Γαλάται, οὔπω τῶν Ῥωμαίων εἰς τὴν Ἀσίαν διαβεβηκότων, πόθον ἔχοντες πεῖραν λαβεῖν τῆς θαλάσσης:
Этот фрагмент не вписывается в хронологию фрагментов 19 и 21, как я пыталась показать в заключении к F 18. Большинство современных исследователей идут в этом направлении после анализа Якоби. Выражение «до перехода римлян в Азию» относится к прибытию Сципионов в 190 г. для ведения войны против Антиоха III, или к приходу консула Манлия Вульсона в 189 г. Последний, вместе с братьями Евмена II, Атталом и Афинеем, провел кампанию в Великой Фригии, которую галаты занимали веками. Вульсон боролся против толистобогов, тектосагов и трокмов, которых поддерживал Ариарат Каппадокийский (Polybe, XXI, 33-40; Tite–Live, XXXVIII, 12-27; Appien, Syr. 42, 219-223).
Однако в какое время произошла эта война против Гераклеи? за какое–то время до антиоховой войны? Это предположение объяснило бы готовность гераклеотов объединиться с римлянами, чтобы они защищали их от галатских вторжений. Митчелл ставит их атаки около 197 г. По его мнению, именно в это время лампсакцы писали массалиотам, другой фокейской колонии, о своих проблемах с толистобогами. По мнение Митчелла, желание галатов иметь доступ к морю, возможно, связано с их желанием установить контакты с кельтскими племенами, живущими на нижнем Дунае. По его словам, галаты, вероятно, беспокоили другие города Вифинии, Пафлагонии и Западного Понта, играя тем самым важную роль на севере Анатолии до вмешательства М. Вульсона.
προελεῖν ἐπεχείρουν τὴν Ἡράκλειαν, καὶ οὐ χαλεπὸν ἐνόμιζον· πολὺ γὰρ τῆς παλαιᾶς ῥώμης, ὑφεῖτο, καὶ πρὸς τὸ καταφρονούμενον ὑπέρρει:
Похоже, что это нападение необходимо поставить после захвата Тиоса и Киероса Прусием I. Именно в этом смысле нужно интерпретировать отрывок Мемнона об упадке Гераклеи. Следовательно, если согласиться с датировкой, предложенной Биттнер, между концом 3‑го и началом 2‑го века, то необходимо будет определить вторжение галатов в этот период и до 190 года. По мнению Биттнер, галаты, возможно, зашли на новые территории Прусия, который, не считая себя под ударом, должен был видеть в галатских операциях инструмент для дальнейшего ослабления Гераклеи. Возможно, нападение произошло до победы Прусия над галатами в 216 году. Или по другой гипотезе Прусий победил галатов при Абидосе, чтобы пойти на Тиос и Киерос, воспользовавшись ослаблением города от набегов.
ἁπάσαις δὴ στρατεύουσι κατ’ αὐτῆς ταῖς δυνάμεσιν, οὐδ’ αὐτῆς ἀμελούσης συμμάχων:
Мемнон не указывает, каких союзников Гераклея позвала на помощь. Возможно, был призван Византий ввиду неоднократной помощи от Гераклеи, когда ему самому угрожали галаты (F 11.1) и когда он была осажден Антиохом II (F 15). Несомненно, необходимо предположить, как и Биттнер, что на помощь были призваны гераклейские колонии, как это было во время третьей Митридатовой войны (ср. F 32.2; 34. 3). С другой стороны, похоже, Гераклея одержала победу без вмешательства союзников.
ἀλλ’ εἰς ὅσα παρεῖχεν ὁ καιρὸς παρασκευαζομένης:
В отличие от событий, описанных в F 14.3 и 16.2-3, Гераклея на этот раз была хорошо подготовлена.

Ἐπολιορκεῖτο μὲν οὖν αὕτη, καὶ χρόνος ἐτρίβετο, ὃς τοὺς Γαλάτας εἰς ἔνδειαν τῶν ἀναγκαίων συνήλαυνε· θυμῷ γὰρ καὶ οὐ παρασκευῇ τῇ δεούσῃ Γαλάτης ἀνὴρ τὸν πόλεμον διαφέρειν οἶδε. Πρὸς οὖν συλλογὴν τῶν ἐπιτηδείων τὸ στρατόπεδον ἀπολελοιπότων, ἐκδραμόντες οἱ τῆς πόλεως καὶ ἀδοκήτοις ἐπιπεσόντες αὐτό τε εἷλον καὶ πολλοὺς ἀνεῖλον καὶ τοὺς ἐπὶ τῆς χώρας σκεδασθέντας οὐ χαλεπῶς συνελάμβανον, ὡς μηδὲ τὴν τρίτην μοῖραν τοῦ Γαλακτικοῦ στρατεύματος εἰς Γαλατίαν ἀναστρέψαι.

Итак она была осаждена. Шло время, и у галатов оказался недостаток в необходимом. Ведь муж–галат умеет вести войну лишь по настроению, а не с помощью необходимых приготовлений. Когда они [т. е. галаты] оставили свой лагерь для сбора продовольствия, те [т. е. гераклеоты] выбежали из города и, неожиданно напавши на лагерь, взяли его и многих убили. Они [т. е. гераклеоты] захватили без труда всех тех, которые разбрелись по стране в поисках продовольствия, так что даже третья часть галатского войска не вернулась в Галатию.

Ἐπολιορκεῖτο μὲν οὖν αὕτη, καὶ χρόνος ἐτρίβετο, ὃς τοὺς Γαλάτας εἰς ἔνδειαν τῶν ἀναγκαίων συνήλαυνε· θυμῷ γὰρ καὶ οὐ παρασκευῇ τῇ δεούσῃ Γαλάτης ἀνὴρ τὸν πόλεμον διαφέρειν οἶδε. Πρὸς οὖν συλλογὴν τῶν ἐπιτηδείων τὸ στρατόπεδον ἀπολελοιπότων:
По словам Мемнона, победа города была обусловлена в большей степени тем, что галаты не подготовили должным образом свои операции и не обеспечили себя достаточным количеством продовольствия. Галаты обычно мародерствовали, но не имели никакого опыта в области полиоркетики.
ἐκδραμόντες οἱ τῆς πόλεως καὶ ἀδοκήτοις ἐπιπεσόντες αὐτό τε εἷλον καὶ πολλοὺς ἀνεῖλον, καὶ τοὺς ἐπὶ τῆς χώρας σκεδασθέντας οὐ χαλεπῶς συνελάμβανον:
Во время одного из выходов галатов для пополнения запасов гераклеоты напали на захватчиков, и они потерпели сокрушительное поражение. Опять же, Мемнон предлагает типичный эпизод войны. Однако, как правило, именно осажденные, пытающиеся выйти, чтобы добыть припасы, попадаются врагу.
ὡς μηδὲ τὴν τρίτην μοῖραν τοῦ Γαλατικοῦ στρατεύματος εἰς Γαλατίαν ἀναστρέψαι:
Для города, который потерял свою силу, кажется, что Гераклея боролась с энергией. Хотя я допускаю, что гераклеоты победили, мне кажется, что Мемнон преувеличивает потери в противоборствующем лагере. Однако без параллельных источников трудно судить о поражении галатов.

Ἐκ δὲ τοῦ κατορθώματος πάλιν εἰς τὴν προτέραν εὔκλειαν καὶ εὐδαιμονίαν ἐλπίδας ἐλάμβανον ἀναβῆναι.

На основании случившегося граждане возымели надежды возвратиться к прежнему счастью и славе.

Из этого отрывка ясно, что Гераклея не была региональной державой. Она усилила свое влияние в регионе благодаря территориальным завоеваниям своих тиранов, особенно Дионисия. Ее богатство привлекло к ней внимание диадохов, в том числе Антигона, но прежде всего Лисимаха. Затем наряду с Северной Лигой она зарекомендовала себя как город, с которым нужно считаться, особенно благодаря силе ее флота. Теперь же у нее была лишь небольшая территория, она утратила свои прежние владения, завоеванные Прусием, и ее положение на стороне римлян было несопоставимо с тем, которое она могла иметь при Никомеде.
Мемнон, в этой «второй части», пытается иногда подчеркивать позиции Гераклеи и ее участие в большом конфликте Митридатовых войн, однако город в его рассказе упоминается реже, за исключением рассказа о третьей войне между Римом и Митридатом, где Гераклея становится, несмотря на это, центром внимания автора, который подробно рассказывает о том, как город был осажден и как он потерял свое положение навсегда.

Ῥωμαίοις δὲ πρὸς Μάρσους τε καὶ Πελιγνοὺς καὶ Μαρουκίνους (ἔθνη δέ εἰσι ταῦτα ὑπὲρ Λιβύης κατῳκημένα, Γαδείρων ὅμορα) δυσὶ τετρήρεσι καταφράκτοις Ἡρακλεῶται συνεμάχησαν, καὶ συγκατορθώσαντες τὸν πόλεμον καὶ πολλῶν ἀριστειῶν ἀξιωθέντες ιαʹ ἔτει πρὸς τὴν πατρίδα ἀνεκομίσθησαν.

Гераклеоты оказали военную помощь римлянам против марсов, пелигнов и маррукинов (народы же эти живут за Ливией, рядом с Гадейрами) двумя триерами–катафрактами. И, завершив счастливо войну вместе с союзниками и удостоенные многих наград, эти триеры на одиннадцатый год возвратились в отечество.

Ῥωμαίοις δὲ πρὸς Μάρσους τε καὶ Πελιγνοὺς καὶ Μαρουκίνους (ἔθνη δέ εἰσι ταῦτα ὑπὲρ Λιβύης κατῳκημένα, ὅμορα Γαδείρων):
Мэттингли отвергает гипотезу, выдвинутую по этому отрывку Якоби, которую он считает неубедительной. По мнению издателя Мемнона, географическая ошибка, которая появляется в тексте Мемнона, будет путаницей Фотия между марсийской войной и войной с Югуртой, поскольку Мемнон размещает эти народы на юго–востоке Испании. Тем самым фотиев конденсат этих эпизодов создает ложное впечатление, что Мемнон не знал, где находятся марсы, пелигны и маррукины, которые являются италийскими народами. Как указывает Янке, маловероятно, что человек, живший в 1‑м или 2‑м веке нашей эры, мог так ошибиться.
Янке считает, что предположение Якоби о путанице между Югуртинской (112-105 гг.) и Союзнической войнами (91-88 гг.) уместно только частично, поскольку первая отстоит слишком далеко, и он считает маловероятным, что эти две информации могли быть смешаны. Мне кажется, что предположение Якоби не должно быть отвергнуто окончательно. Исходя из его гипотезы, мы должны были бы представить, что Мемнон первоначально упоминал войну с Югуртой и Союзническую войну, в которых Гераклея якобы участвовала, отправляя корабли. Поэтому он сначала сообщил об отправке кораблей римлянам в войне против марсов, пелигнов и маррукинов. Затем он упомянул о помощи, оказанной Гераклеей римлянам против народов, расположенных за пределами Ливии. Фотий, вероятно, понимал, что три народа, упомянутые Мемноном, были те же, как и те, о которых он упоминал в других местах и которые жили на юге Испании.
δυσί τε τριήρεσι καταφράκτοις Ἡρακλεῶται συνεμάχησαν:
Материально–техническая поддержка, оказываемая римлянам, представляется весьма незначительной по сравнению с помощью Гераклеи Птолемею Керавну против Антигона Гоната (F 8.5) или Никомеду I против Антиоха (F 10.2). Здесь, несомненно, признак упадка Гераклеи.
καὶ συγκατορθώσαντες τὸν πόλεμον καὶ πολλῶν ἀριστείων ἀξιωθέντες, ια’ ἔτει πρὸς τὴν πατρίδα ἀνεκομίσθησαν:
Мэттингли предполагает путаницу Мемнона с эпизодом, который не касается Гераклеи. По его мнению, этот эпизод напоминает о приключениях капитанов кораблей Клазомен, Милета и Кариста в Евбее. Они были отосланы с наградами в 78 году, после того как приняли участие в начале италийской войны. Если этот эпизод, идентифицированный Моммзеном, действительно является эпизодом Союзнической войны, как предполагает последний, они также отсутствовали бы дома дюжину лет. Поэтому Мэттингли предполагает, что Мемнон или его источник перепутали две истории. Этот исследователь считает, что большая часть FF 18.6 - 21 не заслуживает доверия. По его словам, именно в этом и заключается трудность, с которой сталкиваются местные историки, встретившись с неловким отсутствием информации и вызвав в своем повествовании хронологический пробел. Тем самым, по его мнению, не исключено, что Мемнон попытался заполнить прорехи независимыми от его основного источника исследованиями и попытался включить их в свою историю.

Вопросы датировки: от начала войны до вторжения в Вифинию (22.6-22.8)

Митридат, который не добился справедливости от римлян после набега Никомеда на Понт, послал войска в Каппадокию, чтобы изгнать Ариобарзана и поставить на трон своего сына Ариарата IX. Вооруженный конфликт в конце концов был вызван этим новым изгнанием Ариобарзана.
Датировка фактов, содержащихся во фрагментах 22.6-22.8, получила широкое обсуждение, но прежде я обсужу хронологию. В соответствующих отрывках, где Мемнон рассказывает о первых военных действиях, речь идет о следующем:
— 22.6: Битва при Амние.
— 22.7: Аквиллий разбит при Протон Пахион.
— 22.7: Кавалерия Никомеда терпит поражение на горе Скороба.
— 22.8: Митридат вторгается в Вифинию.

I. Что древние считали началом первой митридатовой войны

А. Датировка начала войны по Мемнону 22.6
Мемнон начинает изложение митридатовых войн с битвы при Амние, которая по его словам имела место в тот момент, когда в Риме разразилась гражданская война между Суллой и Марием, то есть в 88 г. Определено такая датировка стала предметом многих дискуссий и в более поздних исследованиях начало первой митридатовой войны приходится на весну 89 г., когда в Италии бушевала союзническая, а не гражданская война. Мы должны различать, с одной стороны, источники подобные Мемнону, относящие начало митридатовой войны на время гражданской войны в Риме, а с другой стороны, те, которые считают битву при Амние первым значительным событием с начала войны между Римом и царем Понта.
B. Источники, относящие начало войны на время гражданской войны в Риме
Источники Орозий, V, 19, 1-3 и Евтропий, V, 4, 1, 2 помещают гражданскую войну в 662 год после основания Рима, то есть на 92/91 г. Как отмечают издатели, Орозий и Евтропий совершают одну и ту же ошибку, поскольку на самом деле это 88 год, год консульства Суллы. Последний, как и Мемнон, начинает митридатову войну одновременно с гражданской войной, то есть 88 г., с той лишь разницей, что в отличие от Мемнона, они не упоминают битву при Амние. Более того, слова Орозия (V, 19, 2) показывают разницу во мнениях, существующую среди античных писателей о том, что они считают началом первой митридатовой войны.
Итак, понятно, что Орозий считает началом митридатовой войны не битву при Амние, а тот момент, когда Сенат официально передал главнокомандование в войне против Евпатора Сулле. Поэтому традиция, которой следуют Орозий и Евтропий, считает, что митридатова война началась в 88 г. в консульство Суллы: это соображение, возможно, связано с тем, что ни один римский военачальник не участвовал в битве при Амние и потому, что война была спровоцирована Аквиллием, который действовал без санкции Сената.
— Orose, V, 19, 1-3: «1) В 662 году от основания Рима, когда союзническая война еще не закончилась, разгорелась первая гражданская война в Риме и том же году началась война с Митридатом, не менее серьезная, хотя и менее постыдная (…) 2) Без сомнения, относительно продолжительности войны с Митридатом традиция расходится: началась ли она в этот момент, или когда узнали, что она разгорелась вовсю? Тем более, что некоторые сообщают, что она длилась тридцать лет, а другие — сорок. Однако разгорелись они одновременно в неразрывной цепи несчастий. 3) В то время консул Сулла по пути в Азию против Митридата остановился, однако, в Кампании из–за продолжающейся союзнической войны, а Марий имел притязания на седьмое консульство и ведение войны против Митридата, который захватил Азию и Ахайю (…)».
— Eutrope, V, 4, 1-2: «В Риме в 666 году началась первая гражданская война, и в том же году с Митридатом. Гражданская война была спровоцирована Г. Марием, консулом в шестой раз. Действительно, консул Сулла отправился на войну с Митридатом, который занял Азию и Ахайю (…)»
C. Источники, которые рассматривают Амний как первое сражение войны.
В отличие от Орозия и Евтропия Мемнон и Аппиан считают, что Митридатова война началась с битвы при Амние. Первый начинает свой обзор первой митридатовой войны с битвы при Амние. Второй еще более ясно говорит, что битва при Амние была первым сражением этой войны.
— Appien, Mithr. 19, 70 : Έργον δή τόδε πρώτον του Μιθριδατείου πολέμου «Это было первое сражение митридатовой войны».
Однако, их соответствующие датировки неверны, поскольку Мемнон ошибочно помещает сражение в 88 г., а Аппиан, Mithr. 18, 64 в 173 олимпиаду. Я думаю, что ошибка Мемнона вызвана путаницей между двумя типами источников:
1) Источники, которые считают битву при Амние первым этапом войны.
2) Источники, подобные Орозию и Евтропию, которые помещают войну на тот момент, когда в Риме разразилась гражданская война, в 88 г., не рассматривают битву при Амние в качестве первого этапа войны между Римом и Митридатом. Таким образом пассаж Мемнона 22.6 ошибочно помещает битву при Амние в 88 г. Такая датировка долгое время считалась правильной, пока поправки Рейнаха в хронологию не переместили начало войны на 89 г.
С другой стороны Янке полагает, что этот отрывок, несомненно, является результатом переработки Фотия, ибо Мемнон сделал бы небольшое отступление для событий, которые имели место в Риме в 88 г. Его резюме гражданской войны имело бы целью ввести нового персонажа, Суллу, который должен был вмешаться в войну с Митридатом, но не в тот момент когда началась война в Азии, но 87 г. когда театр военных действий переместился в Грецию.

II. О дате битвы при Амние

A. Датировка битвы при Амние 88 г.
1. Презентация хронологической системы Рейнаха
Долгое время современные ученые, следуя Рейнаху, предпочитали для для Амнийской кампании весну 88 г. Такая датировка во многом основывалась на интерпретации текста Аппиана и на содержании периохов 77 и 78.
Хронология, установленная Рейнахом, такова:
— Битва при Амние
— Поражение Никомеда и римлян во Фригии
— Оккупация Вифинии
— Оккупация Азии
— Эфесская вечерня
— Осада Родоса
— Архелай пересекает Эгейское море и высаживается в континентальной Греции (Mithr. 23-27)
Рейнах размещает все эти события между весной и осенью 88 г., годом консульства Суллы, то есть время гражданской войны в Риме. Если такая система, как мы увидим, уязвима для критики, то она основывается на неверном истолковании источников. С одной стороны, чтение Рейнахом Аппиана (Mithr. 18, 64) и Тита Ливия с тех пор широко критиковалось, а с другой стороны, он не учитывает другие литературные источники, которые позволяют уточнить датировку и, в частности, отрывок из Митридатики Аппиана.
2. Хронология Рейнаха основанная на датировке Аппиана по олимпиадам
Appien, Mithr. 18, 64 помещает битву при Амние на 173 олимпиаду, которая соответствует 88 г.
— Appien, Mithr. 18, 64 : Τοσαύτη μεν ήν έκατέροις ή παρασκευή, οτε πρώτον ήεσαν ές άλλήλους 'Ρωμοιιοί τε και Μιθριδάτης, άμφί τας έκατον και έβδομήκοντα τρεις όλυμπιάδας: «Таковы были средства борьбы когда римляне и Митридат сражались первый раз в 170 олимпиаду. (Это было на обширной равнине, граничащей с рекой Амний, где Никомед и полководцы Митридата…)».
Конечно, это нужно делать с осторожностью, так как этот отрывок исправлен некоторыми издателями текста. Рейнах использует правленную версию текста (т. е. датировку битвы при Амние 173‑й олимпиадой) и считает, что все события, которые последовали за битвой при Амние (до вторжения понтийских войск в Ахайю), произошли в течение 88 г. Однако датировка 173‑ей олимпиадой у Аппиана остается неясной и хотя служит основой хронологии, Рейнах отмечает, что датировка Аппиана корректная при условии, что битва при Амние состоялась в январе первого года 173‑й олимпиады, как упомянуто Аппианом, то есть она состоялась в январе 88 г.
Некоторые современные ученые решили принять исправление текста Аппиана, не допуская датировку, предложенную автором. Это относится к Фр. Де Каллатаи, который, однако, считает, что начало 1‑го года 173 олимпиады соответствует лету 88 г, а не январю. С другой стороны, он не принимает этот элемент датировки, предложенной Аппианом, и считает, что при датировке битвы при Амние его не нужно учитывать. Поэтому, чтобы оправдать такую неправильную датировку Аппиана, он считает, что «более вероятно, что Аппиан хотел здесь обозначить в целом первую войну, а не точный момент ее начала».
Бэдиан также очень критично относится к интерпретации Рейнахом этого отрывка из Аппиана (Mithr. 17, 64) и указывает на причины, почему Аппиан предпочтительнее Тита Ливия, хотя отрывок из Митридатики предлагает датировку весьма расплывчатую. Действительно, Бэдиан подчеркивает, что «τρεις» в отрывке Аппиана (τας έκατον καί έβδομήκοντα τρεις όλυμπιάδας) на самом деле является дополнением, сделанным древними редакторами текста. Поэтому он не согласен ни с толкованием отрывка Аппиана, основанной на ошибочной поправке, ни с датировкой, предложенной Аппианом для битвы при Амние.
Как подчеркнул Бэдиан, в оригинальном тексте Аппиана упоминается 170 олимпиада. Если большинство современных ученых принимают исправление текста, то Гуковский решил воспроизвести его следующим образом: τάς έκατον και έβδομήκοντα ολυμπιάδας. По его словам, расположив битву при Амние в 170‑й олимпиаде, то есть между июлем 100 г. и июлем 96 г., Аппиан предлагает дату слишком древнюю для Амния, и именно поэтому она была исправлена. Однако Гуковский считает, что нет смысла исправлять текст Аппиана, и что он просто допустил ошибку: у него были смешанные источники, считавшие, считавшие, что митридатова война началась ДО битвы при Амние, и другие, которые определяли это сражение как первое крупное событие войны. Таким образом, такая интерпретация будет аналогичной той, которая была сделана выше в отношении Мемнона, с той лишь разницей, что Мемнон сверялся с источниками, которые относили начало войны на время ПОСЛЕ битвы.
Поэтому, если принять текст в его первоначальной форме или признать такое допущение, существует слишком большая неопределенность, чтобы принять этот отрывок Аппиана определенным образом.
3. Хронология Рейнаха, основанная на Тите Ливие
Другой текст, который вызывает много дискуссий — Тит Ливий. Датировка битвы при Амние 88 г. происходит от интерпретации Рейнахом периохов Тита Ливия 74 и 76, чьи соответствующие датировки он изменил путем перестановки. В приведенной ниже таблице показано:
* Краткая хронология событий, созданная по разным источникам.
* Периохи, с их соответствующими датами, как они появляются в тексте Ливия.
* Интерпретация и датировка текста Ливия после обработки Рейнаха.

 

Хронология событий		Порядок периохов Тита Ливия	Порядок периохов и их датировка по Рейнаху
Изгнание царей: изгнание Никомеда Сократом 2‑е изгнание Ариобарзана Митрой и Багоем	Не позднее лета 91 г.		[f] Per. 76 : год 90 Изгнание двух царей (Ариобарзан во 2‑й раз)
Восстановление Ариобарзана и Никомеда IV Аквиллием + набег на Понт	лето 90 и позднее	[g] Per. 74 : год 90 Восстановление двух царей, Никомеда, царя Вифинии, и Ариобарзана, царя Каппадокии, на отеческих тронах.	[h] Per. 74 : год 89 Восстановление двух царей
Митридат посылает Пелопида с жалобами к Гаю Кассию и Манию Аквиллию	Осень 90?
[a] 3‑я изгнание Ариобарзана	Конец 90 или начало 89	[c] Per. 76 : год 89 Изгнание двух царей (Ариобарзана в 3‑й раз) Ариобарзан, царь Каппадокии, и Никомед, царь Вифинии изгоняются из своих государств Митридатом, царем Понта.	[e] Per. 77 : год 88 Изгнание двух царей (Ариобарзана в 4‑й раз)
Начало 1‑й Митридатовой войны: [b] Изгнание Никомеда из Вифинии после победы понтийцев в битве при Амние	Весна 89	[d] Per. 77, § 9 : год 89 Изгнание двух царей (Ариобарзана в 3‑й раз) Митридат, царь Понта, оккупировал Вифинию и Каппадокию и изгнал легата Аквиллия. = следует однако помнить, что даже если они были изгнаны в течение одного года и через довольно краткий промежуток, их изгнание не было одновременным.

 

Выдворение Ариобарзана и Никомеда, хотя и представленные Ливием в Per. 76 и в § 9 Per. 77, происходили не одновременно, а последовательно. Действительно, 3‑е изгнание Ариобарзана из Каппадокии ([a] в таблице) стало причиной войны и битвы при Амние. Что касается Никомеда, то победа армии Понта в этой битве вызвала его бегство из царства [b].
Эти два последовательных изгнания Рейнах датирует 88 г., поэтому он помещает битву при Амние в тот же год: но такая датировка основана на неверном истолковании текста Ливия, поскольку он изменяет порядок и датировку Периохов. Его ошибка в значительной степени связана с интерпретацией § 9 Per. 77, который долгое время датировался тем же годом, что и остальная часть Периохов, то есть 88 г. [e]. Рейнах, исходя из этой гипотезы считал:
1) Что изгнание, упомянутое в Per. 76, произошло до того, что упомянуто в Per. 77 [d]: поэтому он считал, что изгнание двух царей от 89 г., упомянутое в Per. 76 [c] было не тем, которое привело к вооруженному конфликту. Поэтому он определил изгнание в Per. 76 [f] как то, которое предшествовало восстановлению царей Аквиллием, о чем сообщалось в Per. 74 [g]: поэтому он считал, что Per. 76 упоминает об изгнании Никомеда Сократом и Ариобарзана Митрой и Багоем.
2) Такое толкование сделало порядок Периохов непоследовательным, поскольку в этот момент Тит Ливий, по его словам, упомянул о восстановлении царей (Per. 74 [g]) до их изгнания (Per. 76 [c]). Таким образом, изменив порядок Периохов, он также был вынужден изменить соответствующие датировки: он датирует изгнание в Per. 76 90 г. [f], вместо 89 [c], и ставит реставрацию из Per. 74 в 89 г. [h], вместо 90 г. [g])[20].
3) Наконец, учитывая, что выдворение двух царей, упомянутое в § 9 Per. 77 датируется 88 г. [e], как и вся остальная эпитома, таким образом отмечает начало войны и битву при Амние 88 г., поскольку, как говорилось ранее, с одной стороны, изгнание Ариобарзана было тем самым, которое вызвало вооруженный конфликт между Римом и Понтом, а с другой стороны, Никомед был изгнан из своего царства Митридатом после победы понтийцев в битве при Амние.
Но с тех пор его анализ был подвергнут сомнению: Бэдиан и А. Н. Шервин–Уайт в частности осудили манипуляции Рейнаха с Периохами для оправдания своей хронологии: такая интерпретация является следствием плохого знакомства с Периохами и событиями, которые там изложены. Эти двое сохраняют оригинальный порядок Периохов 74 [g] и 76 [c], а также их соответствующие датировки. Поэтому Per. 76 [c] упоминает о последовательном изгнании двух царей в 89 г. Следовательно, это изгнание произошло ПОСЛЕ реставрации двух царей Аквиллием в 90 г., упомянутой в Per. 74 [g], и не то, что заставило римлян вернуть их на трон. Таким образом здесь возникает вопрос о третьем изгнании Ариобарзана, которое произошло до Амния в конце 90 или в начале 89 г., а также Никомеда, которому пришлось бежать из Вифинии ПОСЛЕ победы понтийцев в битве весной 89 г. [b]. Наконец, параграф 9 Per. 77 [d] датируется 89 г. (независимо от остальной части отрывка, который относится к 88 г.), поскольку является напоминанием о событиях 89 г, то есть упомянутых в Per. 76 [c]. Поэтому, если допустить, что в Периохах 76 [c] и 77 [d] упомянуты те же два последовательных изгнания царей, датированных 89 г., мы должны признать, что битва при Амние имела место в 89 г.
Некоторые исследования, в том числе выполненные Бэдианом, А. Н. Шервин–Уайтом и Фр. де Каллатаи, убедительно показали, что битва при Амние должна датироваться летом 89 г., и следовательно, обесценивают доказательства Рейнаха. Новая интерпретация отрывков Тита Ливия и Аппиана не единственный элемент, который дает возможность предложить еще одну датировку битвы при Амние: чтение других источников, неучтенных Рейнахом, позволили подвергнуть сомнению его хронологию.
B. Датировка битвы при Амние 89 г.
А. Н. Шервин–Уайт настойчиво подчеркивает важность текста Аппиана и в основном полагается на датировку подробного рассказа, которую предлагает Митридатика для начала первой митридатовой войны.
1. Различие двух фаз
Аппиан в Митридатике четко отличает военный действия, которые происходили в 89 г. от тех, что происходили в 89, что ставит под сомнение хронологию Рейнаха, который помещает все события от битвы при Амние до осады Родоса в 88 г. Но одно отличие присутствует в тексте Аппиана Mithr. XVIII-XXI.
Обобщенная таблица двух этапов завоевания по Аппиану:
Эта таблица позволяет различить две фазы завоевания Малой Азии Митридатом. Я приведу ссылки на текст Аппиана, сопровождая кратким резюме содержания, согласованным с текстом Мемнона, и некоторой информацией, позволяющей локализовать театр военных действий.

 

Этапы завоевания Азии Митридатом (в 89 г.?) по Appien, Mithr. 17-21 : Аппиан (Mithr. 17-21) сообщает о крупных этапах завоевания Азии Митридатом, различая две фазы:
1‑я фаза (Mithr. 18, 64-19.74 = Mithr. 20, 76) 3 победы понтийцев:
1) битва при Амние
Следствие:		Бегство Никомеда
Источники:		Appien, Mithr. 18, 64 à 18, 69 ; Memnon F 22.6
Локализация:		Амний: левый приток Галиса. Его долина соединяет Понт и Пафлагонию
2) Стычка у горы Скороба
Следствие:		Поражение кавалерии Никомеда
Источники:		Appien, Mithr. 19, 71 ; Memnon F 22.7
Локализация:		«Гора на границе Вифинии и Понтийского царства» (Appien, Mithr. 19, 71). Между Вифинией и Пафлагонией
3) Битва у Протон Пахион
Следствие:		Поражение Мания Аквиллия
Источники:		Appien, Mithr. 19, 71 ; Memnon F 22.7
Локализация:		Неизвестна. После поражения Манлий отступил был отступить в Средний Сангарий, то есть на запад. В Пафлагонии?
Последствия трех побед понтийцев
Судьба Мания Аквиллия
Контекст:	Аквиллий покидает свой лагерь возле горы Скороба после поражения Никомеда, затем, побежденный у Протон Пахион, бежит.
Последствия:	— Бегство к реке Сангарий (Пафлагония) — форсирование реки Сангарий — отступление в Пергам (Мисия)		Appien, Mithr. 19, 73Velleius
	— Потом из Пергама отступает в Митилену (Лесбос)		Paterculus, II, 18, 3 Diodore, XXXVII, 27.1-2 ?
Локализация:	Пафлагония, Мисия, остров Лесбос (Мисийский берег) = движение на запад
Судьба Кассия, Никомеда и «Римских послов»
Контекст:	после поражения у горы Скороба Никомед уходит в лагерь Кассия
Последствия:	Лагерь в Леонтон Кефале (фригийский городок) (Но фригийцы колеблются, поэтому римляне решают уйти)		Appien, Mithr. 19, 74
	= Кассий отступает в Апамею = Никомед отступает в Пергам		Appien, Mithr. 19, 75
Обзор понтийских операций 1‑й фазы:
Вторжение в Вифинию
Источники:	Appien, Mithr. 20, 76 резюмирует 1‑ю фазу: «Этим одним единственным выступлением Митридат овладел царством Никомеда, по которому он прошел переустраивая города» = Это первое выступление соответствует событиям, сообщенным в Mithr. 18, 64 - 20, 75
	Memnon 22.8 Eutrope V, 5, 2 Orose, VI, 2, 2
Вторжение в Пафлагонию?
Источники:	Eutrope, V, 5, 2 одновременно сообщает о положении в Пафлагонии Orose, VI, 2, 2		Согласно Appien, Mithr. 21, 82 пафлагонцы летом 89 г. еще сопротивляются? И Митридат посылает полководцев.
Вторжение в Фригию
Источники:	Appien, Mithr. 20, 76 : «(Митридат) также вторгается в Фригию» По крайней мере часть Фригии: то есть в ту часть, которая соответствует древнему владению Понта, в центральной Фригии / в восточной?		Tite–Live, Per. 77 : Римляне всегда считали Фригию провинцией римского народа Следовательно, первая фаза отмечает вступление Митридата в провинцию Азия, вступление в Фригию
Стоянка Митридата:	Appien, Mithr. 20, 76 : Митридат устраивает свои квартиры в караван–сарае Александра = символический шаг? зимние квартиры?
Итог 1‑й фазы: вторжение в северные районы
2‑я фаза: (Mithr. 20, 77 - 21, 82)
Личные операции царя: ЗАПАД (Mithr. 20, 77) Начальная точка 2‑й фазы: Appien, Mithr. 20, 77 «из квартир в караван–сарае он делал набеги на остальную Фригию, Мисию и Азию, недавно приобретенную римлянами»
«Остальная часть Фригии»	Mithr. 20, 77 Это Фригия Геллеспонтская, то есть, северо–западная?		Tite–Live Per. 77 : Римляне всегда считали Фригию провинцией римского народа
Мисия	Appien, Mithr. 20, 77
Азия	Appien, Mithr. 20, 77		См. Tite–Live Per. 78 См. ниже комментарий к Мемнон F 22.8
Подчинение регионов его полководцами? : ЮГ (Mithr. 20.77)
Appien, Mithr. 20.77: «Затем он послал эмиссаров в пограничные провинции и подчинил Ликию, Памфилию и все страну до Ионии».
Ликия	Appien, Mithr. 20, 77		Ликийцы еще сопротивляются летом 89? отправка полководцев: Appien, Mithr. 21, 82
Памфилия	Appien, Mithr. 20, 77
Вся страна до Ионии	Appien, Mithr. 20, 77
= Южные регионы, похоже, не подчинились непосредственно царю. Несомненно, Митридат в это время был в западных областях.
Подчинение азиатских городов на ЗАПАДЕ (Mithr. 20, 77-21, 82
Порядок в котором подчинялись города указан Аппианом:
Лаодикея в Лике: Сопротивление, затем город выдает римлянина Квинт Оппий в обмен на неприкосновенность			Appien, Mithr. 20, 78
Пергам Пленный Маний казнен в Пергаме			Appien, Mithr. 21, 80
Митридат назначает сатрапов в провинции Магнесия: открыла ворота Эфес: открыл ворота Митилена: открыла ворота Стратоникея (возвращаясь из Ионии) поставил гарнизон			Appien, Mithr. 21, 81
Магнесия? Магнеты все еще сопротивляются в конце 89?: отправка полководцев			Appien, Mithr. 21, 82
Сопротивление на ЮГЕ (Mithr. 21.82)
Пафлагония Ликия Магнеты
Итог Аппиана «Положение Митридата» (Appien, Mithr. 22, 83-84)
После сообщения о действиях понтийцев, которые выглядят происходящими в два этапа, Аппиан делает обзор положения Митридата: «Так обстояли дела у Митридата» (Appien, Mithr. 22, 83). В этой фразе суммируются отрывки Аппиана, посвященные «началу его выступления и вторжения в провинцию». Но с чем это связано? Две возможности: Соответствует 1-фазе? (Mithr. 18, 64-19,74) Соответствует и 1‑й и 2‑й фазе? (излагается в Mithr. 18, 64 - 21, 82)
Хронология завоевания по отношению к внутренним событиям в Риме:
Эти две фразы стоят до того, как Аппиан сообщает о назначении консулов (Mithr. 22, 84). = Означает ли это, что события в обеих фазах произошли ДО события из внутренней политики в Риме?

 

Сводка из Аппиана выявляет две фазы наступления понтийцев:
1‑я фаза (Mithr 18, 64 - 20, 75) включает в себя следующие события:
* Битва при Амние (Appien, Mithr. 18, 64-18, 69 = Memnon F 22.6)
*Стычка на горе Скороба (Appien, Mithr. 19, 71 = Memnon F 22.7)
* Поражение Аквиллия при Протон Пахион (Appien, Mithr. 19, 72= Memnon F 22.7)
* Поражение в Фригии при Леонтон Кефале (Appien, Mithr. 19, 74)
Эти первые события, подробно изложенные в начальном периоде (Mithr. 18, 64 à 20, 75), он резюмирует следующим образом: «таким одним единственным выступлением Митридат заполучил царство Никомеда… Затем он вторгся во Фригию» (Mithr. 20, 76). Эта первая фаза наступления относится к вторжению в Вифинию и Фригию.
2‑я фаза (Mithr. 20, 77 à 21, 82) касается военных действий в остальной Азии: регионы запада Азии, города Азии и сопротивление на юге.
Таким образом эти две фазы соответствуют двум большим этапам наступления Митридата в Малой Азии, но обоснование отличий, которые по–видимому отражает текст Аппиан, еще предстоит определить. Итак, я попытаюсь определить, соответствуют ли эти две фазы двум годам или обе произошли в 89 г.
2. Датировка 1‑й фазы: битва при Амние и вторжение в Вифинию
a) до назначения консулов:
Отрывок Аппиана Mithr. 22, 83 имеет большое значение, поскольку содержит ценный элемент датирования для помещения битвы при Амние и вторжение в Вифинию в 89 г. По его словам первая фаза произошла до вступления консулов в должность. Фактически он сообщает, что римляне, узнав о вторжении в провинцию Азию, голосуют за отправку военной экспедиции против Митридата (Mithr. 22.83). Тот, кто получит консульскую провинцию Азию, тот получит главнокомандование в войне против Митридата. По словам Аппиана, Сулла, получивший по жребию провинцию Азия, в тоже время получил назначение на главнокомандование в войне против царя Понта (Mithr. 22.84).
— Appien, Mithr. 23, 84 : 'Ρωμαίοι δ' έξ ού της πρώτης αύτου ορμής τε και ές τήν Ασίαν έσβολης έπύθοντο, στρατεύειν έπ' αύτόν έψηφίσαντο: «Со своей стороны, римляне, как только узнали о начале его наступления и вторжении в провинцию Азия, проголосовали за войну против него».
— Appien, Mithr. 22, 84 : Κληρουμένων δε των ύπάτων, ελαχε μέν Κορνήλιος Σύλλας αρχειν της Ασίας και πολεμειν τω Μιθριδάτη : «Когда консулы бросили жребий, Корнелий Сулла получил в управление Азию и ведение войны против Митридата».
Другой отрывок из Аппиана B. C. I, 7, 55 имеет такой же смысл, поскольку сообщает, что Сулла получил провинцию Азия после того, как Митридат вторгся в Вифинию:
— Appien, B. C. I, 7, 55 : «Когда Митридат, царь Понта и некоторых других стран, вторгся в Вифинию, в Фригию, и в подвластные области Азии, то война против этого правителя выпала Сулле, который был консулом и все еще находился в Риме».
Остается рассмотреть, что Аппиан подразумевает под «началом его наступления и вторжения в провинцию Азию»: ссылается ли он на события, упомянутые ранее (Mithr. 18, 64 - 21, 82)? Или он ссылается на отрывок 20, 76: «единственным выступлением Митридат заполучил царство Никомеда… Затем он вторгся во Фригию», что сжатом виде соответствует событиям, которые он ранее сообщал в Mithr. 18, 64- 20, 75, а именно: битва при Амние, поражение Аквиллия в Протон Пахион и поражение во Фригии при Леонтон Кефале.
Именно эту последнюю гипотезу предпочитает Шервин–Уайт, согласно которой, известия о поражении римлян при Амние, вторжении в Вифинию и Фригию прибывают в Рим до конца 89 г., и следовательно, до жеребьевки консульских провинций.
Что касается § 9 Per. 77 Тита Ливия, в котором упоминается о вторжении в Вифинию, Каппадокию и Фригию, если мы примем интерпретацию о датировке его концом 89 г., то тогда он сообщает о событиях предшествующих тем, которые излагаются в первой части периоха, посвященного внутренним событиям в Риме, то есть гражданской войне в 88 г.
— Tite–Live, Per. 77 § 9 : последний сообщает, как «Митридат, царь Понта, захватил Вифинию и Каппадокию и, преследуя легата Аквиллия, вторгся с огромной армией во Фригию, провинцию, принадлежащую римскому народу».
Есть другие свидетельства, на этот раз нумизматические, в пользу датировки битвы при Амние 89 г. Ф. де Каллатаи, полагаясь на изучение монет, доказал, что, с одной стороны, что чеканка в Понте значительно увеличилась в апреле 89 г., а с другой стороны, в мае или июне 89 г. денежное производство «достигает уровня, которого никогда раньше не было»: Этот рост производства соответствовал моменту начала первой митридатовой войны.
При чтении Аппиана становится очевидно, что хронология Рейнаха представляет собой последовательность событий, которые с военной точки зрения невозможны (слишком много событий за короткое время) и непонятны политическом плане. Действительно, по словам Шервин–Уайта, датировка Рейнаха 88‑м годом невыполнима, потому что, по его мнению, непонятно как преторы, среди которых был Аквиллий, могли действовать весной 88 г., не принимая во внимание тот факт, что римский консул мог сменить их в любой момент, и поэтому, вместо того, чтобы ждать его прибытия, они организовали частные армии и вели открытую войну, даже не уведомив об этом сенат.
б) До гражданской войны
Такие доказательства опровергают всякую возможность того, что битва при Амние состоялась в то время, когда в Риме разразилась гражданская война, о чем сообщает Мемнон.
Разумеется, голосование по поводу главнокомандования в войне против царя Понта является следствием понтийского вторжения. Более того, именно это назначение, полученное Суллой, по сути своей и представляет предмет раздора между Суллой и Марием (Appien, B. C. I, 7, 55-6 ; Velleius Paterculus, II, 18, 4, Plutarque, Sylla, 6, 17-18 ; Diodore, XXXVII, 2, 10-12 ; Eutrope V, 4, 1-2 ; Orose, V, 19, 3, 3 ; Tite–Live, Per. 77). Получение таких прав привело к борьбе между ним и Суллой, к гражданской войне, которая продлилась более года, и которою Митридат смог воспользоваться, поскольку, согласно Аппиану, царь Понта воспользовался тем фактом, что в Риме разразилась гражданская война, чтобы начать строительство флота для нападения на Родос и отдать приказ городам Азии убивать римлян (22.85), события, которые произошли в 88 г.
Я уже указала, что Мемнон ошибся в определении начала войны одновременно с гражданской войной в Риме. Но для меня также важно отметить, что такое представление о начале войны сделало Митридата единственным ответственным за начало военных действий. Читая фрагмент 22.6, мы ложно приходим к пониманию того, что царь Понта воспользовался политическими беспорядками, потрясающими Рим, чтобы затеять войну. Если такое обвинение кажется правдоподобным в отношении нападения на Родос (см. Memnon F 22.8), то данном случае оно не оправдано. На самом деле Маний Аквиллий также несет большую ответственность за начало первой митридатовой войны, и именно в этот контекст надо ставить сбор и организацию Митридатом большой армии, а не в контекст гражданской войны в Риме. Следовательно, возможно что Мемнон запутался, упомянув одно раньше другого.
Действительно, некоторые источники ясно говорят, что союзническая война была в самом разгаре, когда разразилась война с Митридатом (что объясняет малое число римских войск). Однако, союзническая война только закончилась, когда в Риме разгорелась гражданская война: если бы эти две войны происходили одновременно, ошибка Мемнона, которая относится к гражданской войне, была бы менее очевидна (Appien, B. C. I, 7, 55 ; Diodore, XXXVII, 2, 10-12). Вполне возможно, что Мемнон перепутал две войны.
— Appien, B. C. I, 7, 55 : «Вот что привело и вот что послужило переходом к новому порядку вещей как только закончилась союзническая война».
— Diodore, XXXVII, 2, 10-12 : «Примерно в тоже самое время Метелл взял осадой Венузию в Апулии (…) италийцы послали к царю Митридату Понтийскому, чьи военные силы и средства были на тот момент на пике, прося его послать в Италию армию против римлян; ибо если бы они объединили силы, то могли бы с легкостью свергнуть Рим. Митритдат ответил, что отправит свою армию в Италию, когда приведет Азию под свое господство, так как он сейчас занят именно этим… Но теперь, поскольку Марсийская война была, в сущности, закончена, междоусобная борьба, которая ранее имела место в Риме, обрела новое дыхание…»
***
События, описанные во фрагментах 22.6 - 22.8 (битва при Амние, столкновение при Протон Пахион и вторжение в Вифинию) относятся к тому, что условно называется 1‑й фазой. Итак, мне кажется правильным поместить битву при Амние, бой при Протон Пахион и вторжение в Вифинию на лето 89 г.

22.6-9: Начало военных действий в Азии

Ὕστερον δὲ Σύλλα καὶ Μαρίου περὶ τὴν Ῥωμαϊκὴν πολιτείαν ἀναρριπισάντων τὴν στάσιν, τέσσαρας μυριάδας πεζῶν καὶ μυρίους ἱππέας Ἀρχελάῳ τῷ στρατηγῷ παραδοὺς ὁ Μιθριδάτης κατὰ Βιθυνῶν ἐκέλευσε στρατεύειν. Καὶ κρατεῖ τῆς μάχης συμβαλὼν Ἀρχέλαος, φεύγει δὲ καὶ Νικομήδης μετ´ ὀλίγων. Ταῦτα μαθὼν Μιθριδάτης παραγεγονότος αὐτῷ καὶ τοῦ συμμαχικοῦ, ἄρας ἀπὸ τοῦ πρὸς τῇ Ἀμασείᾳ πεδίου διὰ τῆς Παφλαγονίας ᾔει, πεντεκαίδεκα μυριάδας στρατὸν ἐπαγόμενος.

Позднее в Римской республике вспыхнули раздоры между Суллой и Марием. Митридат передал стратегу Архелаю сорок тысяч пехоты и десять тысяч конницы, приказав ему предпринять поход против вифинов. Из завязавшегося сражения выходит победителем Архелай, а Никомед бежит с немногими приближенными. Митридат узнал об этом, и, когда к нему пришли союзные войска, он, двинувшись из равнины близ Амасии, пошел через Пафлагонию, ведя стопятидесятитысячное войско.

I. Силы, задействованные в начале первой митридатовой войны
Приведенные Мемноном цифры касаются только понтийских армий. Он описал армию Архелая в битве на Амнии, а затем привел состав армии Митридата, когда последний отправился в путь, чтобы присоединиться к остальной части понтийской армии после битвы.
τέσσαρας μυριάδας πεζῶν καὶ μυρίους ἱππέας Ἀρχελάῳ τῷ στρατηγῷ παραδοὺς ὁ Μιθριδάτης,
Согласно Мемнону, в битве на Амнии, которая отмечает начало первой митридатовой войны встретились Архелай и Никомед в IV Вифинский. С другой стороны, Аппиан и Страбон приводят по крайней мере еще одного понтийского генерала: Аппиан (Mithr. 17, 62; 18, 64) наряду с Архелаем упоминает Неоптолема: по его словам, двое генералов были братьями (Appien, Mithr. 17, 62). То же самое сообщает и Страбон (XII, 3, 40), который не называет имен. К этим двум людям следует добавить Аркафия, сына Митридата, который привел из Армении кавалерийские войска и принял участие в борьбе против Никомеда вместе с Неоптолемом (Mithr. 17, 62; 18, 68). Вполне возможно, что Мемнон сохранил только имя главного генерала, возглавившего решающую атаку, Архелая, и проигнорировал имена офицеров, действовавших под его командованием.
— Appien, Mithr. 17, 62: «у него были стратегами Неоптолем и Архелай, два брата».
— Appien, Mithr. 18, 64: «на просторной равнине, окаймляющей реку Амний, Никомед и стратеги Митридата оказались в присутствии противника и выстроились для сражения».
— Appian, Mithr. 18, 64: «Неоптолем и Архелай имели только легкую пехоту, конницу Аркафия и несколько колесниц (фаланга, по сути, была еще в пути)».
— Strabo, XII, 3, 40: «именно там силы Никомеда Вифинского были полностью уничтожены Митридатом Евпатором или, по крайней мере, его стратегами, ибо сам он не участвовал в деле».
Что касается числа войска, вверенного Архелаю, то данные Мемнона подтверждены Аппианом: оба приводят одинаковое количество конницы (10 000 человек), и Аппиан уточняет, что они были приведены из Малой Армении Аркафием, сыном Митридата. Что касается пехотинцев, Мемнон считает, что их было 40 000. По этому моменту Аппиан не приводит никаких цифр, но уточняет, что у Архелая была только легкая пехота, и, похоже, какое–то число колесниц (Mithr. 17, 63; 18, 64).
— Appien, Mithr. 18, 64: «Неоптолем и Архелай имели только легкую пехоту, конницу Аркафия и несколько колесниц»
— Appien, Mithr. 17, 63: «у него также были вспомогательные войска; его собственный сын Аркафий привел ему 10 000 всадников из Малой Армении».
Таблица, обобщающая силы Архелая в битве при Амнии:

 

Memnon F 22.6	Appien, Mithr. 18 :
- 10 000 всадников (Архелай) - 40 000 человек (Архелай)	- 10 000 всадников (конница Архелая) — легкая пехота (Архелай и Неоптолем) — несколько колесниц

 

κατὰ Βιθυνῶν ἐκέλευσε στρατεύειν
Слово «вифины» указывает на Никомеда IV и его армию и подразумевает, что римляне не участвовали в этой кампании, как об этом свидетельствуют другие источники (Appien, Mithr. 18; 19, 70; Strabon, XII, 3, 40), который фактически устанавливают, что только Никомед и его армия столкнулись с понтийскими войсками. Согласно Аппиану (Mithr. 17, 61), Никомед был во главе собственных сил из 50 000 пехотинцев и 6000 всадников. Данные, предоставленные литературными источниками подтверждаются нумизматическими находками, которые свидетельствуют о немалых размерах вифинской армии. Аппиан также указывает, что вифинов было больше (Mithr. 18, 65): «чтобы их не окружили гораздо более многочисленные вифины». Однако, несмотря на достоверность информации о пехотинцах (50 000 вифинских пехотинцев против 40 000 понтийских по Мемнону), понтийская конница, приведенная Аркафием и оцененная в 10 000 всадников по Аппиану и Мемнону, была более многочисленной, так как вифинов было всего 6000.
πεντεκαίδεκα μυριάδας στρατόν,
Затем Мемнон приводит состав армии Митридата в то время, когда последний находился в пути для присоединения к остальной части понтийской армии после битвы. По его словам, царь Понта был во главе общей армии в 200 000 человек, в которую вошли, с одной стороны, силы, вверенные Архелаю для сражения с Никомедом в битве на Амнии, то есть 40 000 пехотинцев и 10 000 всадников, и с другой стороны, 150 000 человек во главе с самим Митридатом, которые присоединились к остальным войскам после битвы. Оценки Аппиана (Mithr. 17, 62-63) едва превосходит мемноновы: он приписывает царю Понта 250 000 пехотинцев и 40 000 всадников «в начале лета 89 г.» Аппиан уточняет, что у царя Понта было 300 кораблей с крытой палубой и 100 бирем. В дополнение к этой «собственной армии», пишет Аппиан, Евпатор также имел вспомогательные войска из Азии, в которых насчитывалось 10 000 всадников (предоставленных его сыном Аркафием из Малой Армении), какое–то количество, по мнению Рейнаха, греческих наемников, приведенных Дорилаем и, возможно, участвовавших в Крымской войне, и 130 колесниц, доставленных Кратером (Appien, Mithr. 17).
Понтийская армия: сводная таблица

 

Memnon 22.6 : Царская армия	- 10 000 всадников (Архелай) - 40 000 человек (Архелай) - 150 000 (Митридат) Всего: 190 000 человек и 10 000 всадников
Appien, Mithr. 17 : Царская армия	- 40 000 всадников - 250 000 человек (собственная армия Митридата - τὸ οἰκεῖον) - 300 палубные суда - 100 бирем Всего: 250 000 человек и 40 000 всадников
Appien, Mithr. 17 : Азиатская ауксилария См. Strabon, VII,3,17.	- 10 000 всадников (из Малой Армении: войска, собранные его сыном Аркафием). — фалангисты под командой Дорилая: несомненно греческие наемники. Согласно Страбону, греческая фаланга насчитывала 6000 человек во время кампаний Диофанта в Крыму). — Кратер привел 100? колесниц.
Appien: Царская армия + ауксилария	Всего армия + ауксилария: 250 000 человек + 50 000 всадников + фалангисты (6000?)

 

ταῦτα μαθὼν Μιθριδάτης, παραγεγονότος αὐτῷ καὶ τοῦ συμμαχικοῦ,
Мемнон намекает на союзников Митридата, которые присоединились к царю Понта до его отъезда в Вифинию. Местом встречи, кажется, была долина Амния. Аппиан (Mithr. 17, 62) сообщает, что собственная армия царя (Μιθριδάτῃ δὲ τὸ μὲν οἰκεῖον) насчитывала 250 000 пеших и 40 000 всадников: он различает собственную армию царя и вспомогательные войска (συμμαχικά), состоящие из конницы, приведенной из Армении его сыном Аркафием, фалангистов под командованием Дорилая и колесниц Кратера (Mithr. 17, 63). Удивительно, что он делает различие между войсками, тем более что царь завоевал Малую Армению: считал ли Аппиан, что Малая Армения не подчинялась царю, а была союзницей? Или Аппиан проводит различие, потому что каждая из этих трех сил находилась под командованием определенного вождя? С другой стороны, весьма вероятно, что под выражением «собственная армия» Аппиан подразумевает не только контингенты, состоявшие из подданных Митридата, но и войска, посланные его союзниками: в этом случае его замечания были бы аналогичны замечаниям Мемнона в F 22.6 («узнав об этом, Митридат, к которому присоединились его союзники …»). В самом деле, наряду с подданными царя Понта, в понтийской армии было несколько союзных контингентов, поскольку Митридат заключил многочисленные союзы до начала конфликта. Кажется, трудно узнать, кто именно присоединился к царю Понта, когда он решил начать свой марш из Амасии. Действительно, источники указывают на народы и царей, которые фигурировали в числе союзников и друзей царя Понта. Среди них, однако, трудно узнать, кто на самом деле послал вооруженные контингенты Евпатору: источники сообщают об этих союзах или о попытках создания альянсов, когда Митридат готовился к войне против Рима, то есть до начала военных действий.
II. Развертывание боевых действий при Амнии
Мемнон не называет место сражения. Кроме того, локализация остается неясной, несмотря на указания Аппиана (Mithr. 18, 64) и Страбона (XII, 3, 40), которые оба упоминают реку Амний.
— Appien, Mithr. 18, 64: «это было на просторной равнине, окаймляющей реку Амний».
— Strabon, XII, 3, 40: «везде вокруг простирается очень плодородная земля, которая включает в себя Блаену и Доманитиду и орошается течением Амния. Именно там силы Никомеда Вифинского были полностью уничтожены Митридатом Евпатором или, по крайней мере, его стратегами, потому что сам он не участвовал в деле».
Понтийские силы, казалось, пришли из Амасии (F 22.6: «снял лагерь на равнине у Амасии»), которая находится на реке Ирис, в Понте. Никомед пришел из Вифинии и направлялся в царство Понта, поэтому встреча имела бы место «где–то между Пафлагонией и царством Понта», на равнине Амния. Что касается римских войск, то они в сражении не участвуют. Аппиан (Mithr. 17, 60) говорит о разделении римских войск: римские генералы М. Аквилий, Г. Оппий и Л. Кассий, по–видимому, заняли оборонительные позиции на трех главных дорогах Понта. Кассий занял опорную позицию на границе Вифинии и Галатии, Аквилий расположился на дороге, по которой Митридат должен был вторгнуться в Вифинию, а Оппий направился Каппадокию.
Мемнон (22.6) кратко говорит, что Архелай вступил в бой и одержал победу, но он сообщает только о последней стадии битвы и не упоминает о действиях Неоптолема и Аркафия, которые также участвовали в битве вместе с Архелаем. Вполне вероятно, что повествование Мемнона изначально было более подробным, но отрывок подчеркивает главную роль и решающие действия Архелая, которые привели понтийцев к победе. Битва намного подробнее изложена у Аппиана (Mithr. 488. 65-68). Последний также представляет Архелая как сделавшего все дело. Генерал атаковал противников в лоб, а Неоптолем и Аркафий напали на врагов сзади. Вифины были взяты в клещи и вскоре разгромлены (Mithr. 18, 68). Страбон (XII, 3, 40) также упоминает о полной победе понтийских генералов над силами Никомеда.
φεύγει δὲ καὶ Νικομήδης μετ’ ὀλίγων,
По словам Мемнона, битва закончилась бегством Никомеда, и он предположил, что Никомед понес много потерь. Тот же результат сообщается Аппианом (Mithr. 18, 68) и Страбоном (XII, 3, 40:), которые используют аналогичные содержащимся в тексте Мемнона выражения. У вифинов, атакованных с фронта и сзади, не было другого выбора, кроме как бежать. Что касается Юстина (XXXVIII, 3, 8), то последний упоминает лишь, что Митридат изгнал Никомеда, и не приводит подробностей сражения.
ταῦτα μαθὼν Μιθριδάτης, παραγεγονότος αὐτῷ καὶ τοῦ συμμαχικοῦ, ἄρας ἀπὸ τοῦ πρὸς τῇ Ἀμασείᾳ πεδίου διὰ τῆς Παφλαγονίας ᾔει,
По словам Мемнона, Митридат и его союзники не участвовали в битве, что подтверждают Аппиан (Mithr. 18, 68; ср. 18, 64) и Страбон (XII, 3, 40). По мнению этих трех авторов, кажется, что основная часть понтийских войск, а именно тяжелая пехота, прибыла с царем после битвы на Амнии.
— Appien, Mithr. 18, 64: «фаланга была еще в пути.
— Strabon, XII, 3, 40: «именно там силы Никомеда Вифинского были полностью уничтожены Митридатом Евпатором или, по крайней мере, его стратегами, ибо сам он не участвовал в деле.
— Appian, Mithr. 18, 68: «Никомед бежал в Пафлагонию еще до того, как фаланга Митридата вступила в бой».
По словам Мемнона, Митридат отправился из Амасии преследовать Никомеда, который бежал в Пафлагонию после своей неудачи на Амнии, о чем свидетельствует Аппиан (Mithr. 18, 68). Но царь Вифинии не задержался там, поскольку, согласно Орозию (VI, 2, 2), Митридат изгнал его с Пилеменом из Пафлагонии. Никомед, после того, как пересек Пафлагонию, остановился в районе лагеря Мания Аквилия (Appien, Mithr, 19, 71), который, по мнению Рейнаха, занял позиции в Биллейской долине, в целях защиты Вифинии. Что касается Митридата, то он в конце концов достиг горы Скоробы в Пафлагонии, на границах Вифинии и Понтийского царства.

Μάνιος δὲ τῶν ἀμφὶ Νικομήδην συστρατευομένων αὐτῷ μόνῃ τῇ τοῦ Μιθριδάτου φήμῃ διασκεδασθέντων, μετὰ Ῥωμαίων ὀλίγων ἀντιπαρατάσσεται Μηνοφάνει τῷ Μιθριδάτου στρατηγῷ καὶ τραπεὶς φεύγει, πᾶσαν τὴν δύναμιν ἀποβαλών.

Маний же, когда сражавшиеся под его командой солдаты Никомеда рассеялись при одном известии о Митридате, выступает с немногими римлянами против Менофана, стратега Митридата, и, разбитый, бежит, бросив все силы.

τῶν ἀμφὶ Νικομήδην συστρατευομένων αὐτῷ μόνῃ τῇ τοῦ Μιθριδάτου φήμῃ διασκεδασθέντων,
Пассаж Мемнона, кажется, сообщает о результате случайной встречи между понтийской и вифинской конницами на горе Скоробе, в Пафлагонии, когда царь Понта преследовал Никомеда (Appien, Mithr. 19, 71). Митридат послал 100 сарматских всадников в качестве разведчиков, и последние наткнулись на 800 всадников Никомеда. В этом случае Мемнон описал бы реакцию армии царя Вифинии: его войска, столкнувшись с пленением своих товарищей небольшим количеством вражеских всадников, испугались бы и предпочли бежать, а не сразиться с царем, который шел против них.
После схватки на горе Скоробе между кавалерией Никомеда и понтийскими силами, царь вифинов бежал к Кассию (Appien, Mithr. 19, 72). В конце концов изгнанный поочередно из Пафлагонии и Вифинии, Никомед укрылся в Италии (Strabon, XII, 3, 40).
Μάνιος δέ μετὰ Ῥωμαίων ὀλίγων ἀντιπαρατάσσεται Μηνοφάνει τῷ Μιθριδάτου στρατηγῷ,
Как и Мемнон, Аппиан сообщает о конфронтации между Манием и царскими войсками: речь идет о битве при Пахионе. После фиаско Никомеда и его войска Маний Аквилий был вынужден вступить в бой (Appien, Mithr. 19, 72). Тем не менее, оба автора сообщают о несколько разных эпизодах: их разногласие касается имен понтийских генералов, участвующих в противостоянии, и вовлеченных римских сил.
— Appien, Mithr. 19, 72: «Неоптолем и армянин Неман настигли его в районе Пахион, в седьмом часу, когда Никомед отступал к Кассию. Они заставили его сразиться, и хотя у него было еще 4000 всадников и в десять раз больше пехотинцев; они убили еще 10 000 человек и взяли около 300 пленных».
— Appien, Mithr. 19, 73: «когда их привели к нему, Митридат освободил их тем же образом, стремясь прибрести себе среди врагов популярность. Был также захвачен лагерь Мания. Тот бежал к реке Сангарий и с наступлением ночи пересек ее и благополучно добрался до Пергама».
a) Командиры
В отличие от Аппиана, который упоминает как участников битвы Неоптолема и Немана (Mithr. 19, 72), Мемнон единственный вводит в место действия Менофана. Ошибка ли здесь Мемнона или путаница, связанная с работой Фотия? О Немане свидетельствует одна надпись, где указан Ναιμάνης, а не, как у Аппиана, Νεμάνης.
В параллельных источниках с идентификацией Менофана обстоит сложнее. По словам Павсания (III, 23, 3-5), некий Менофан (Μηνοφάνης Μιθριδάτου στρατηγός) разорил остров Делос в 88 г., то есть в то время, когда Митридат перенес театр военных действий в Грецию. Это может быть тот же Менофан, что и упомянутый у Мемнона. К сожалению, слова Аппиана (Mithr. 28, 108) противоречат Павсанию. Действительно, по Аппиану, на остров Делос напал не Менофан, а Архелай. Не исключено, что Аппиан допустил ошибку, и что он сохранил только имя главнокомандующего, а не имя того, кто действовал под его командованием, в нашем случае Менофана. Страбон (X, 5, 4), который сообщает о событии, не приводит имени общего генерала.
Согласно Павсанию (III, 23, 5), Менофан был убит в открытом море уцелевшими в резне вскоре после своей интервенции. Под 64 г. у Аппиана приводится Μηνοφάνης (Mithr. 110, 524), который якобы пытался отговорить Митридата от убийства его сына Фарнака, обвиненного в заговоре против царя Понта. Но тот ли это Менофан, который принимал участие в первой митридатовой войне, или Аппиан имеет в виду другого персонажа с тем же именем? Рейнах считает, что имя, приводимое Павсанием, сомнительно, как и его рассказ, который, по его словам, является лишь воспроизведением «плохой делосской традиции». С одной стороны, он считает, что версия Павсания о смерти Менофана, убитого в море — версия, представленная как следствие божественного наказания — противоречит упоминанию Аппианом Менофана в 64 г. (Mithr. 110, 524). Однако, как я уже отметила, возможно, у нас есть два разных персонажа, но с тем же именем. С другой стороны, Рейнах предполагает, что версия Павсаний, возможно, была внушена произошедшим с другим понтийским генералом, Метрофаном, чье имя почти совпадает с Менофаном и который действовал в Греции в 87 г. (Appien, Mithr. 29). Этот последний увидел, как Бруттий потопил одно из его судов в морском бою и убил там всех людей Менофана. Вполне возможно, мы сталкиваемся с досадным вмешательством в мемнонов текст Фотия, но трудная идентификация этого Менофана не обязательно аннулирует информацию, переданную Мемноном, и мне кажется, что проблема может быть решена, если следовать постулату, что Аппиан и Мемнон не сообщают об одном и том же сражении.
— Pausanias, III, 23. 4: «Менофан пришел, чтобы обложить Делос своим флотом, и, найдя его без укреплений или стен, и жителей без оружия, без труда овладел им; он предал мечу всех способных сопротивляться мужчин, иностранцев и граждан, забрал их имущество, разграбил храм, сравнял с землей город и продал женщин и детей в рабство».
— Strabon, X, 5, 4: «но однажды полководцы Митридата с помощью тирана, поднявшего Делос против Афин, напали на этот несчастный остров, и все там было опустошено и разрушено сверху донизу».
— Appian, Mithr. 29, 113-114: «когда Бретий пришел из Македонии с небольшим войском, он сражался с ним в море и, потопив транспортный корабль и быстрый баркас, он убил всех пассажиров на глазах у Метрофана. Испугавшись, последний бежал, и из–за благоприятного для Метрофана ветра Бретий не смог его настигнуть».
b) Марк Аквиллий и силы римлян
Маний Аквилий упоминается здесь впервые. Можно удивляться, что этот персонаж появляется в повествовании Мемнона так поздно, когда известно, насколько важную роль он сыграл в развязывании первой митридатовой войны. Возможно, Мемнон первоначально упомянул Мания задолго до этого отрывка, и мы можем предположить, что Фотий в этом случае убрал из своего резюме отступление о римлянах. В то время как Мемнон упоминает только «горстку римлян», Аппиан напротив, утверждает, что силы Мания не так уж и малы (Mithr. 19, 72), говоря нам, что у него под командованием было «4000 всадников и в десять раз больше пехоты», то есть 40 000 человек. Цифры, приведенные здесь Аппианом, соответствуют тем, которые он привел перед делом на Амнии. По его словам, римляне, не участвовавшие в битве, были разделены на три группы, и «каждая имела 4000 всадников и около 40 000 пехотинцев». Поэтому Аппиан считает, что Маний еще имел то же количество пехотинцев, что и перед битвой при Амнии (Mithr. 17, 60).
— Appien, Mithr. 18, 60: «… Они разделили эту человеческую массу на несколько частей и расположились лагерем: Кассий на границах Вифинии и Галатии, Маний в том месте, где Митридат должен был пройти, чтобы добраться до Вифинии, Оппий, наконец, другой претор, в горах Каппадокии. Каждый из них имел 4000 всадников и около 40 000 пехотинцев».
Можно согласовать эти два источника, если следовать гипотезе, выдвинутой Д. Маджи, согласно которому Аппиан и Мемнон сообщают нам о двух кульминационных моментах битвы между Манием и понтийскими войсками. По мнению Д. Маджи, битва между Манием и Менофаном, упомянутая Мемноном, произошла до боя, упомянутого Аппианом (Mithr. 19, 72). Маний, разбитый Менофаном, якобы бежал, и именно в этот момент армянская конница Немана начала его преследовать. Теперь, если эта интерпретация привлекательна, возникает проблема логистики: действительно, Мемнон говорит, что у Мания было в распоряжении немного войск и что, побежденный, он бежал после того, как его армия была полностью уничтожена. Если это правда, то как он мог столкнуться с Неоптолемом и Неманом, если Аппиан сообщает, с другой стороны, что у Мания было много войск: 4000 всадников и 40 000 пехотинцев? Поэтому кажется разумнее поместить событие, о котором сообщает Мемнон, после схватки Мания с Неоптолемом и Неманом: это не противоречит словам Аппиана, и можно представить, что Мемнон опять сообщает об окончательном и решающем эпизоде битвы, как он ранее сообщил в своем рассказе о битве на Амнии.
καὶ τραπεὶς φεύγει, πᾶσαν τὴν δύναμιν ἀποβαλών,
По словам Мемнона, разбитый наголову Аквилий бежал после того, как потерял все свои войска. О поражении Аквилия сообщил также Аппиан, согласно которому два понтийских полководца, Неоптолем и Неман, убили 10 000 человек и взяли 300 пленных на римской стороне (Mithr. 19, 72). Он также сообщает, что лагерь Аквилия был захвачен, в результате чего Аквилий бежал к Сангарию (Mithr. 19, 73). Тем не менее он не уточняет, кто захватил лагерь, но можно подумать, что это был Менофан: в то время Маний уже потерял большую часть своих войск, и это будет соответствовать утверждению Мемнона о том, что Маний сражался, имея «горстку римлян». Битва между римлянами и Менофаном привела к полному уничтожению римских войск, и Аквилию удалось бежать. С этого момента бегство Мания, упомянутое Мемноном, будет тем, которое заставило его пересечь Сангарий (Mithr. 19, 73), а не то, которое последовало за разгромом конницы Никомеда на горе Скоробе.
Несмотря на эти различные предположения, римляне потерпели поражение от понтийцев в противостоянии у Пахиона. Победа понтийцев подтверждается Юстином (XXXVIII, 3, 8), согласно которому войска Митридата выиграли сражение без особого труда.

Ἐμβαλὼν δὲ σὺν ἀδείᾳ Μιθριδάτης εἰς τὴν Βιθυνίαν τάς τε πόλεις καὶ τὴν χώραν ἀμαχεὶ κατέσχε· καὶ τῶν ἄλλων δὲ πόλεων τῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν αἱ μὲν ἡλίσκοντο αἱ δὲ προσεχώρουν τῷ βασιλεῖ, καὶ μεταβολὴ τῶν ὅλων ἀθρόα καθίστατο, Ῥοδίων μόνων τὴν πρὸς Ῥωμαίους στεργόντων φιλίαν. Δι´ ἣν κατ´ αὐτῶν Μιθριδάτης καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλατταν ἐκίνει τὸν πόλεμον, εἰ καὶ τὸ πλέον Ῥόδιοι ἔσχον, ὡς καὶ αὐτὸν Μιθριδάτην ναυμαχοῦντα ἐγγὺς τοῦ ἁλῶναι ἐλθεῖν.

Вторгшись безнаказанно в Вифинию, Митридат без боя захватил города и страну. Из остальных городов Азии одни он захватил, другие сами перешли на сторону царя. И сразу произошло изменение обстановки. Только родосцы остались в дружбе с римлянами. Поэтому Митридат начинает против них войну на суше и на море. Однако родосцы обладали превосходством, так что в морском сражении Митридат сам едва не оказался взятым в плен.

Итак, начало первой митридатовой войны ознаменовалось тремя победами понтийцев: при Амнии (Memnon F 22.6), на горе Скоробе, и у Пахиона (Memnon F 22.7).
После последнего успеха царских войск римляне рассредоточились и двинулись на запад. Маний Аквилий (который покинул свой лагерь недалеко от горы Скоробы, и затем был побежден у Пахиона) пробрался к реке Сангарий в Пафлагонии (Appien, Mithr. 19, 73), затем пересек Сангарий и вступил в Пергам (Appien, Mithr. 19, 73) перед окончательным возвращением в Митилену на Лесбосе (Velleius Paterculus, II, 18, 3; Diodore XXXVII, 27, 1-2). Аппиан (Mithr. 21, 80) пишет, что Маний был схвачен и убит в Пергаме: это не обязательно означает, что он противоречит версии Веллея Патеркула, который просто сообщает, что митиленцы доставили римлянина в цепях. Аппиан возможно, умолчал о предательстве Митилены. С другой стороны, эти две версии не соответствуют традиции, представленной Диодором, согласно которой Аквилий, который должен был быть выдан, покончил жизнь самоубийством.
Что касается Никомеда, то он после Амния присоседился к лагерю Мания (Appien, Mithr. 19, 71), прежде чем, наконец, присоединиться к Кассию после новой неудачи на горе Скоробе. Поражение Мания Аквилия у Пахиона привело к новому бегству врагов царя Понта. Луций Кассий и Никомед (и другие «римские послы») изначально разбили лагерь на Léontôn Kephalé, фригийском местечке (Appien, Mithr. 19, 74). Столкнувшись с сопротивлением фригийцев, римляне решили отступить и разделились: Луций Кассий удалился в Апамею (Appien, Mithr. 19, 75) во Фригии, затем пробрался на Родос (Appien, Mithr. 24, 94), а Никомед перед бегством в Рим (Strabon, XII, 3, 40) присоединился к Манию Аквилию в Пергаме (Appien, Mithr. 19, 75).
Серия побед открыла Митридату ворота Вифинии и остальной Азии. Различные азиатские регионы заняли сторону понтийцев добровольно или по принуждению.
I. Вторжение в Вифинию и провинцию Азию: конец 89 г.
Если Мемнон или, по крайней мере, резюме Фотия, четко не различают две фазы завоевания Азии, другие литературные источники более точны; тем не менее, иногда бывает трудно согласовать различные версии, чтобы прояснить соответствующую датировку этих разных завоеваний, а также путь, по которому следовал Митридат.
A. Вторжение в Вифинию: конец 89 г.
ἐμβαλὼν δὲ σὺν ἀδείᾳ Μιθριδάτης εἰς τὴν Βιθυνίαν, τάς τε πόλεις καὶ τὴν χώραν ἀμαχὶ κατέσχε,
Вторжение в Вифинию началось сразу после победы на Амнии, произошедшей, безусловно, в конце лета 89 г. Митридат, кажется, потратил на реорганизацию Вифинии весь остаток 89 г. (ср. Appien, Mithr. 21, 81). Высказывания Мемнона подтверждаются и другими источниками: когда Никомед бежал после захвата своего лагеря у горы Скоробы, Митридат легко и быстро захватил его отныне беззащитное царство (Tite–Live, Per. 76; Per. 77.9; Justin, XXXVIII, 3, 8). Аппиан, (Mithr. 20, 76) и Флор (I, 40, 6), говоря о стремительном натиске Митридата, определенно намекают на Амний и бегство Никомеда. По Страбону (XII, 3, 40), Никомед бежал из своего царства в Италию, наверное, через Пергам (Appien, Mithr. 18. 75), освободив тем самым место для царя Понта.
— Appien, Mithr. 20, 76: «одним махом Митридат овладел всем царством Никомеда, которое он обходил реорганизуя города».
— Strabon, XII, 3, 40: «убегая с немногими спутниками, Никомед смог благополучно вернуться в свою страну, откуда он отплыл в Италию, в то время как Митридат, преследуя его, взял Вифинию с первого захода».
— Tite–Live, Per. 76: «Ариобарзан был изгнан из царства Каппадокии, а Никомед из царства Вифинии Митридатом, царем Понта».
— Tite–Live, Per. 77.9: «Митридат, царь Понта, оккупировал Вифинию и Каппадокию и изгнал легата Аквилия».
— Florus, I, 40, 6: «с первого нападения он забрал Вифинию, затем Азия стала жертвой равного ужаса, и не колеблясь, города и народы, принадлежавшие нам, перешли на сторону царя. Он был там, оказывал давление, жестокость заменяла ему смелость».
— Justin, XXXVIII, 3, 8: «он изгнал их вместе с Никомедом и с энтузиазмом был встречен городами».
B. Вторжение в провинцию Азия
καὶ τῶν ἄλλων δὲ πόλεων τῶν κατὰ τὴν Ἀσίαν αἱ μὲν ἡλίσκοντο, αἱ δὲ προσεχώρουν τῷ βασιλεῖ, καὶ μεταβολὴ τῶν ὅλων ἀθρόα καθίστατο,
Митридат не удовольствовался Вифинией: кажется, он завладел и остальной Азией. Еще предстоит определить, что обозначает Мемнон под термином «Азия»: имеет ли он в виду всю провинцию Азию, или часть этой провинции, или регион побольше, чем римская провинция, как она определялась во времена Митридата? Мемнон, у которого упоминается только Ἀσία, гораздо менее точен в отличие от Ливия, Страбона и особенно Аппиана, которые более или менее точно называют азиатские регионы, затронутые понтийским наступлением. Более того, дата, когда произошло это вторжение, является весьма спорной: была ли Азия покорена в 89 году или вторжение в нее распространилось и на часть 88 г.? Сначала я попытаюсь определить районы, затронутые понтийским наступлением, чтобы предположить определение термина Ἀσία у Мемнона, затем предложу датировку вторжения Митридата в Азию.
1. Определение термина Ἀσία
Во–первых, необходимо составить список различных регионов, входящих в состав провинции Азии, с тем чтобы определить, следует ли понимать термин Ἀσία в смысле провинции или вообще как Малую Азию. Римская провинция Азия, которая была создана после войны против Аристоника, включала в себя большую часть прежнего царства Пергама: юго–западную часть Фригии, северо–западную часть Фригии, Геллеспонтскую Фригию, Мисию, Троаду, Лидию и, наконец, часть Карии. Геллеспонтская Фригия была дана отцу Евпатора и возвращена римлянами после смерти последнего; римляне и Митридат считали эту Фригию своим владением.
Некоторые источники, как и Мемнон, упоминают вторжение в Азию без дальнейших объяснений. Так, Веллей Патеркул (II, 18, 1), сообщает, что «Митридат захватил Азию». Флор (I, 40, 6) указывает, что Азия подчинилась царю Понта, и подчеркивает отпадение городов, которое привело к резне римлян. Их сообщения остаются очень расплывчатыми и не определяют точно значение, которое они придают термину Азия.
— Velleius Paterculus, II, 18, 1: «Примерно в это время (в 88 г., согласно порядку его рассказа), царь Понта Митридат (..) захватил Азию».
— Florus, I, 40, 66: «с первого нападения он забрал Вифинию, затем Азия подверглась аналогичному ужасу, и без колебаний города и народы, принадлежащие нам, перешли на сторону царя. Он был там, оказывая давление, жестокостью была его смелость».
— Cicéron, Flacc. XXV, 61: «и именно в это время вся Азия закрывала свои двери перед консулом Л. Флакком. Что касается Каппадокийца, то она приняла его в своих городах, она позвала его туда (..)»
Ливий (Per. 78) и Аппиан (Mithr. 22, 83) также сообщают об оккупации Азии. Однако, в отличие от Мемнона, Флора и Веллея Патеркула, которые ссылаются только на Азию, и Ливий и Аппиан указывают на различные азиатские регионы, затронутые понтийским наступлением. Более того, последние, похоже, уделяют особое внимание Фригии, которую они называют особо: следует ли поэтому понимать термин «Азия» в смысле «провинция», поскольку Фригия была частью провинции Азии?
Согласно Аппиану (Mithr. 20, 77) и Ливию (Per. 79) Фригия была частью провинции Азии: для Аппиана Фригия «недавнее приобретение», для Ливия «римское владение». Следовательно, была ли часть Фригии, в которую вторгся Митридат тою, которая была включена в римскую провинцию, или это та часть Фригии, которая была предложена отцу Митридата, перешла к Митридату в начале его правления и по мнению римлян принадлежала им? Кажется, что вслед за Вифинией была захвачена Фригия, прежнее пожертвование Понту. Отсюда Фригия, по–видимому, является особым вопросом для Митридата, потому что римляне отдали Фригию Понту, прежде чем отобрать ее при его при вступлении на престол, и для римлян, потому что они рассматривали этот регион как римскую провинцию.
Как я уже говорила ранее, оба автора четко указывают, что Фригия была римской собственностью, поэтому их различие не связано с необходимостью различать римская это провинция или нет; с другой стороны, вполне возможно, что Аппиан и Ливий отделяют Фригию от остальной Азии, чтобы подчеркнуть, что это был важный вопрос для обеих сторон. Поэтому для объяснения этого различия можно сформулировать другую гипотезу. В случае с Ливием различие между Азией и другими азиатскими регионами, захваченными Митридатом, вероятно, предназначено для установления нюанса хронологического порядка: в периохе 77 он сообщает об оккупации Вифинии, Каппадокии и Фригии, прежде чем упомянуть, в следующей периохе, о вторжении в Азию. Что касается Вифинии и Каппадокии, естественно, Ливий должен отличать их от Азии, так как они являются царствами друзей и союзников Рима и поэтому не были частью провинции. В случае Фригии, это различие может быть связано с тем, что Ливий дифференцирует регионы, подчиненные в 89 году от подчиненных в 88 г., что также является обоснованным аргументом в отношении двух ранее упомянутых царств. Так, по его словам, в 89 году были покорены только Вифиния, Каппадокия и Фригия, в 88 г. — остальная Азия.
Аппиан также упоминает вторжение во Фригию после вторжения в Вифинию (Mithr. 20, 76) и отделяет Фригию от остальных азиатских регионов (Appien, Mithr. 20, 77; Appian, B. C. I, 7, 55). В случае Аппиана можно было бы также привести аргумент о хронологическом различии, чтобы объяснить, почему Фригия отделяется от остальной Азии, если термин «Азия»следует понимать в смысле»римская провинция». В «Гражданских войнах» (I, 7, 55) он приводит резюме захваченных Евпатором регионов, перечисляя по очереди Вифинию, Фригию и соседние области: в этом случае, Аппиан очень кратко прокладывает маршрут, по которому идет Митридат (царь Понта проникает в Вифинию, Фригию и затем в другие азиатские регионы); можно также предположить, если мы согласны с тем, что понтийское вторжение необходимо разделить на две большие фазы, что Аппиан одновременно отделяет Вифинию и Фригию, которые были подчинены вскоре после понтийской победы на Амнии, от других регионов, которые были захвачены в ходе этого второго этапа, который я ранее представила.
— Appien, B. C. I, 7, 55: «вот что привело и послужило поводом к этому новому порядку вещей, как только закончилась Союзническая война. Когда Митридат, царь Понта и нескольких других стран, ворвался в Вифинию, Фригию и соседние регионы Азии (об этих событиях я рассказывал в предыдущей книге), командование Азией и войной против этого государя выпало по жребию Сулле».
С другой стороны, в случае с пассажем из «Митридатики» (Appien, Mithr. 20, 77) эта аргументация, основанная на различии хронологического порядка, применяется труднее: пассаж, который ссылается на " вторую фазу» понтийского вторжения, устанавливает различие между Фригией, Мисией и Азией: Аппиан указывает, что эти три региона являются «недавними римскими приобретениями»: почему тогда он отличает эти три региона, которые образовывали одну и ту же провинцию? В этом случае, термин «Азия» становится труднее определить и переводить его как «провинция Азии» кажется с тех пор менее очевидным.
— Appien, Mithr. 20, 77: «так он прошел через остальную часть Фригии, Мисию и Азию, по недавним приобретениям римлян».
В завершение скажу: мне кажется вероятным, что совместное использование двух терминов «Азия» и «Фригия» не исключает по необходимости возможности переводить Ἀσία как «провинция Азия»; тем не менее я только что объяснила причины, по которым это толкование является неправдоподобным. Что касается использования термина Ἀσία у Мемнона, то оно, безусловно, включает указание на Фригию. Остается тогда определить, что Аппиан и в широком смысле Мемнон подразумевают под «Азией».
Аппиан (B. C. I, 7, 55) упоминает вторжение Митридата «в регионы Азии», соседние с Фригией и Вифинией: эти регионы у него подробнее названы в «Митридатике» (Appien, Mithr. 20, 77), конкретно остальная часть Фригии, Мисия и Азия (Азия упомянута и Страбоном, XII, 3, 40). Эти первые три региона, кажется, были подчинены самим Митридатом. С другой стороны, кажется, царь послал своих полководцев подчинять непокорные области: Ликию (также упомянутую Страбоном XII, 3, 40), Памфилию и «всю страну до Ионии» (впрочем, Аппиан в Mithr. 21, 82 использует по поводу Митридата выражение «возвращаясь из Ионии»: не хочет ли он сказать в этом случае, что сам царь Понта действовал в Ионии?). К этим регионам надо добавить упомянутые другими источниками Каппадокию (Strabon, XII, 3, 40 и Tite–Live, Per. 77, 9), Карию (Strabon, XII, 3, 40) и Пафлагонию, которая была подчинена почти одновременно с Вифинией согласно традиции, переданной Евтропием (V, 5, 2) и Орозием (VI, 2, 2).
Теперь я должна попытаться определить термин «Азия». По устранении регионов, уже упомянутых Аппианом (Фригия и Мисия), остаются только три региона, которые не упомянуты Аппианом конкретно и которые принадлежали провинции Азии: Троада, Лидия и Кария. Поэтому я бы предположила, что наименованием Ἀσία Аппиан указывает на бывшее ядро Пергама, поскольку Аппиан считает, что на данный момент царь Понта вторгся во все регионы, которые составляли провинцию Азию. С другой стороны, мне кажется, что использование этого названия у Страбона не имеет того же значения, как у Аппиана: для Страбона Азия, кажется, является Малой Азии в целом, и он приводит Карию и Ликию только для определения южной границы. И Мемнон, безусловно, подразумевает под Ἀσία регионы Малой Азии, независимо от того, принадлежат ли они провинции Азии или нет.
2. Участь и поведение азиатских городов
Подчинение Азии, как сообщает Мемнон, происходило не везде одинаково: он различает те, которые покорились царю Понта, и те, которые ему сопротивлялись. В первом случае Мемнон просто пишет, что они «встали на сторону царя». Его показания не единичны: параллельные источники и, в частности, Аппиан, сообщают о городах, перешедших на сторону понтийцев сразу же после вторжения царя (еще в 89 г.?) и о тех, которые проявили преданность ему во время эфесской вечерни (начало 88 г.).
Кажется, что фригийцы (Appien, Mithr. 19, 74-75), и в частности Апамея, перешли в лагерь царя, вероятно, уже в конце 89 года. Апамея действительно, похоже, быстро встала на понтийскую сторону: если Аппиан не делает разъяснений по Апамее, Страбон (XII, 8, 18) упоминает предложение от Митридата 100 талантов городу, который пострадал от землетрясения. Царь Понта, безусловно, вознаградил город своей поддержкой, оказав ему помощь в его восстановлении. Ряд городов Мисии быстро перешел на царскую сторону, вероятно, как только Митридат вошел в Азию в конце 89 года. Аппиан приводит Пергам (Mithr. 21, 80), Магнесию, Эфес (Mithr. 21, 81; ср. Eutropius, V, 5, 2; Orose, VI, 2, 2) и Митилену: эти города, кажется, приветствовали царя Понта (Appien, Mithr. 21, 81). Если Эфес и Пергам подтвердят свою верность во время эфесской вечерни (Appien, Mithr. 23, 88), они не единственные, кто ответил на призыв Митридата. Города Карии, Адрамиттий, Кавн (Appien, Mithr. 23, 88-89) и Траллы (Mithr. 23, 90; Cicéron, Flacc. XV, 59) были явно на понтийской стороне ввиду их участия в бойне. Книд и Кос также не замедлили присоединиться к понтийцам. Кос приветствовал царя Понта после резни (Appien, Mithr. 23, 92). Лояльность некоторых азиатских городов, похоже, подтверждается нумизматическими источниками: так обстоит дело с Пергамом и Смирной. Однако в случае Эфеса, Эритреи, Милета и Тралл толкование этих монет должно быть нюансировано. Понятно, что большая часть Азии переходит на понтийскую сторону: вероятно, именно это обозначает Мемнон, когда он упоминает «внезапное и полное изменение ситуации». Переориентация Азии в пользу царя была быстрой, так как вторжение в Азию произошло до конца 89 года. Большинство источников свидетельствует о повороте Азии: по мнению Цицерона (Flac. XXV: 61), города Азии не только приняли царя, но и пригласили его. Это изображение азиатских греков можно найти у Юстина (XXXVIII, 3, 8), Диодора (XXXVII, 26), Флора (I, 40, 3). Аппиан (Mithr. 21, 81) подчеркивает прием, оказанный Митридату городами Магнесией, Эфесом и Митиленой при появлении царя (ср. Mithr. 23, 92 о Косе после вечерни). Выражение, используемое Аппианом (Mithr. 21, 81), гораздо более откровенно, чем у Мемнона («все приветствовали его с радостью»). Веллей Патеркул (II, 18, 3) указывает на «предательство» митиленцев, которые не только поменяли лагерь, но и выдали М. Аквилия царю. Этот акт измены является лишь одним из примеров, поскольку большинство источников действительно осуждает злополучные акты, совершенные городами, которые решили принять понтийскую сторону.
Частично причиной этого было поведение римлян с греками до начала войны. Митридат явился как спаситель, пришедший освободить греков от римского ига (Cicéron, Flacc. XXV, 60-61). Я процитирую де Каллатаи, который очень хорошо резюмирует, на мой взгляд, причины хорошего приема Митридата азиатскими городами: «Массированное продвижение понтийской армии встретило мало сопротивления. Города, слишком счастливые, чтобы освободиться от эксплуатации публиканов, поднялись в пользу царя Понта. Несомненно, злодеяния римских мытарей частично оправдали поведение городов Азии в 89 году. Однако главной мотивацией, похоже, тогда была насущная необходимость быть на стороне победителя».
— Florus, I, 40, 6: «с первого раза он взял Вифинию, затем Азия стала жертвой того же ужаса, и не задумываясь города и народы, принадлежавшие нам, перешли на сторону царя. Он был там, оказывал давление, жестокость была его смелостью.»
— Justin, XXXVIII, 3, 8: «Итак, он без особого труда победил Аквилия и Мальтина, которые имели только солдат из Азии. Он прогоняет их вместе с Никомедом, и города встречают его с энтузиазмом».
— Cicéron, Flacc. XXV, 60: «они дали Митридату имена Бога, Отца, Спасителя Азии, Евгия, Нисия, Бахуса, Либера».
— Cicéron, Flacc. XXV, 61: «и именно в это время вся Азия закрывала свои двери перед консулом Л. Флакком. Что касается каппадокийца, то она приняла его в своих городах, позвала туда».
Однако, в то время как большинство источников дает несколько неоднозначную картину, просто подчеркивая прием, оказанный царю городами Азии, Мемнон не скрывает, что ряд городов оказал определенное сопротивление: «что касается других городов Азии, некоторые из них были взяты». Хотя большинство азиатских регионов было покорено или сдалось царю Понта по собственной воле, в этих регионах наблюдается сопротивление. Источники приводят некоторые примеры этих городов или народов, которые пытались противостоять царю Понта, как только он прибыл в Азию: во Фригии, Лаодикея на Лике (Appien, Mithr. 20, 78-79), где после битвы на Амнии нашел убежище проконсульский претор Квинт Оппий, оказывала сопротивление, прежде чем окончательно сдать римлянина царю Понта. Страбон (XII, 8, 16) упоминает осаду города, который, безусловно, сперва сопротивлялся и был осажден.
В Карии Афродисий оказал помощь Г. Оппию, который находился в осажденной Лаодикее на Лике. Если источники не позволяют точно определить позицию Афродисия, то, как представляется, город в конечном итоге сдался царю, хотя он, по всей видимости, сохранил свое сочувствие к Риму. Стратоникея, которая встала на сторону Рима, была, наконец, взята силой и Митридат поставил там гарнизон (Appien, Mithr. 21, 82). После войны она была вознаграждена за верность Суллой, как и Табий. Сулла также наградил Илион и города в Мисии и Хиосе (Appien, Mithr, 61, 250), либо за военную помощь, либо чтобы компенсировать им за то, что они пострадали из–за своей лояльности к нему. Действительно, хотя корабли Хиоса помогали Митридату во время осады Родоса (Appien, Mithr. 25, 101), последний из подозрительности к Хиосу покарал город (Appien, Mithr. 47, 180-182; см. Memnon F 32).
Приведя регионы, которые были подчинены понтийской власти, Аппиан сообщает, что Митридат послал своих генералов подчинить непокорные народы (Mithr. 21, 82), особенно на юге Малой Азии, которые оказывали сильное сопротивление понтийской власти. Некоторые города, в том числе ликийские, хорошо иллюстрируют эти признаки сопротивления, которые замедлили продвижение понтийцев на юге Малой Азии, начиная с конца 89 года. Магнеты упоминаются среди народов, которые сопротивлялись приходу Митридата (Appien, Mithr. 21, 82). Кроме того, источники сообщают, что Магнесия остается верной римлянам (Appien, Mithr. 61, 250; Tite–Live, Per. 81). Согласно вышеуказанным выводам, это Магнесия на Сипиле сопротивлялась Архелаю, который был послан против города, чтобы искоренить сопротивление против царя. Город был окончательно побежден понтийским генералом (Pausanias, I, 20, 5), но позже был объявлен свободным римлянами (Strabon, XIII, 3, 5), вероятно, в вознаграждение за неудачную попытку противостоять понтийской власти.
— Tite–Live, Per. 81 (86 год): «Л. Сулла осаждает Афины (… ) Магнесия, единственный город в Азии, сохранивший верность, с большой энергией оборонялся от Митридата»
— Appien, Mithr. 61, 250: «уладив судьбу самой Азии, он даровал свободу, записав их в число друзей Рима, жителям Илиона и Хиоса, ликийцам, родосцам, жителям Магнесии и некоторым другим, либо в знак благодарности за их военную помощь, либо в качестве компенсации за то, что они пострадали из–за своего усердия в его пользу.
Митридат также послал своих генералов против ликийцев (Appien, Mithr. 21, 81). Возможно, в Ликии существовали повстанческие движения, хотя Аппиан (Mithr. 20, 77) и Страбон (XII, 3, 40) упоминают о подчинении этого региона. Ликийцы и, в частности, город Тельмес, похоже, помогали Родосу во время его осады (Appien, Mithr. 24, 94). Однако, Митридат, не сумев взять город, переключился на осаду Патары (Appien, Mithr. 27). Ликийцы были вознаграждены Суллой после Дарданского мира за свою лояльность (Appien, Mithr. 61, 250).
Наконец, пафлагонцы относятся к числу народов, которые, как представляется, оказали сильное сопротивление понтийской власти (Appien, Mithr. 21, 81). Пафлагония, которая была подчинена примерно в то же время, что и Вифиния, согласно Евтропию (V, 5, 2) и Орозию (VI, 2, 2), была, безусловно, в той же ситуации, что и Ликия, то есть в положении области, в сердце которой понтийцы быстро ворвались, но которая не была полностью подчинена власти Евпатора.
3. Датировка Митридатова вторжения в Азию
Датирование вторжения Митридата в Фригию и в остальную Азию, как и в битве на Амнии, также является предметом разногласий между современными учеными, и особенно из–за интерпретации периохи Ливия. О вторжении в Азию сообщается в 78‑й периохе, что соответствует 88 году. Рейнах следует периохе и считает, что с начала 88 года Митридату потребовалось шесть месяцев, чтобы стать хозяином всей Малой Азии (за исключением нескольких мест в Ликии и Пафлагонии), всех островов (за исключением Родоса) и всей материковой Греции (до Фессалии). Однако, с практической точки зрения его доказательство представляется невозможной.
Бэдиан и Шервин–Уайт согласились принять порядок периохи, как он изображен у Ливия, но они расходятся в интерпретации периохи 77. Оба согласны с тем, что изгнание двух царей упоминается в периохе 77 — это 89 год, о чем ранее упоминала периоха 77. С другой стороны, они не придерживаются одинакового мнения о датировании второй части предложения касательно вторжения во Фригию.

 

Хронология по периохам Тита Ливия
Бэдиан	Шервин–Уайт
Per. 74 : 90 г. — Восстановление двух царей (Аквиллием)
Per. 76 : 89 г. — Изгнание (последовательно) двух царей [b]
Per. 77 :89/8 г. — Изгнание двух царей [a] + неудача Аквиллия: 89 — Вторжение во Фригию [c]: 88	Per. 77 : 89 г. — Изгнание двух царей [a] + неудача Аквиллия: 89 — Вторжение во Фригию [c]: 89
Per. 78 : 88 г. — Митридат занимает Азию	Per. 78 : 88 г. — Митридат занимает Азию: 88?

 

По словам Бэдиана, построение фразы в периохе 77 свидетельствует о том, что вторжение во Фригию относится к 88 году. Бэдиан считает, что периоха 77 обобщает события 89 г. («Митридат, царь Понта, занял Вифинию и Каппадокию и изгнал легата Аквилия»), прежде чем рассматривать вторжение во Фригию, которое, по его мнению, произошло только в 88 году («вторгается во Фригию, провинцию римского народа, с огромной армией»). По его мнению, эпитома 78 более подробно сообщает о событиях 88 г. — то есть о вторжении во Фригию — которую датировку он принимает для вторжения в Азию. Так, по мнению Бэдиана, Фригия и Азия были захвачены в 88 году, Фригия же, вероятно, в начале года.
С другой стороны, Шервин–Уайт считает, что упоминание о вторжении во Фригию относится к 89 году, и поэтому его не следует отличать от остальной части предложения, как предлагает Бэдиан. По его мнению, различие между двумя фазами у Аппиана перекликается с различием, обнаруженным у Ливия между, с одной стороны, упоминанием Фригии (пер. 77) и ссылкой на вторжение в Азию (пер. 78) с другой. Действительно, Фригия, или, по крайней мере, ее часть, относится к этой первой фазе, которая, согласно ранее сделанному анализу, должна быть расположена до конца 89 года.

 

	Аппиан	Тит Ливий
Фригия	1‑я фаза: 89	Per. 77 : 89
Остальная Фригия + Азия	2‑я фаза: 89 *Mithr. 20, 77 = для регионов *Mithr. 20, 78 -21, 81 = для городов	Per. 78 : 88

 

Шервин–Уайту следуют Мак–Гинг и де Каллатаи, которые также датируют вторжение во Фригию концом 89 г. С другой стороны, Мак–Гинг считает, что царь Понта провел остаток 89 г., организуя свою недавно установленную власть в Вифинии, и, вероятно, отправил войска в Фригию в течение этого периода. Поэтому он считает, что большая часть Малой Азии, помимо нескольких мест, и южные районы (магнеты, пафлагонцы и ликийцы), попали в руки Митридата в начале 88 года. Тем самым он приписывает 88 году события, происходящие после подчинения Лаодикеи на Лике Митридату.
Шервин–Уайт доверяет свидетельству Аппиана, что к концу первого года войны Митридат уже вторгся в Азию, и, следовательно, датирует вступление Митридата в остальную Азию (Appien, Mithr. 22; B. C. 1, 55) концом 89 г. Но следует ли воспринимать показания Аппиана буквально, особенно в отношении второго этапа? Другими словами, как насчет других регионов Азии (за исключением Вифинии и Фригии)? Были ли они захвачены в 89 г., или понтийские операции в этих районах проходили до 88 г.? Не является ли существование двух этапов в его рассказе свидетельством того, что Аппиан четко проводит различие между событиями, произошедшими в 89 году, и событиями, происходящими в 88 году?
Аппиан (Mithr. 22, 83) помещает выделение Азии консулу после оккупации Вифинии и Фригии Митридатом: следовательно, распределение консульских провинций, как представляется, произошло до того, как в Рим поступили известия об оккупации всей римской провинции. Но высказывания Аппиана не исключают возможности того, что вторжение в западную Азию или даже на юг (т. е. операции, относящиеся ко второму этапу), произошло в конце 89 года. Другими словами, новости о вторжении в остальную Азию были получены после выделения провинций.
Кроме того, представление, выбранное Аппианом, хотя и не являющееся неопровержимым элементом датировки, может обрести здесь смысл. Действительно, Аппиан подробно сообщает о различных азиатских регионах, подчиненных Митридатом, а затем упоминает процедуры, начатые в Риме в конце 89 г. для консульства на 88 год и, наконец, сообщает о событиях 88 г., а именно, об эфесской вечерне и о подготовке к осаде Родоса. Его представление похоже не используется им для обобщения вторжения в Вифинию и Фригию. Действительно, Аппиан вводит свой пассаж о событиях в Риме в конце 89 года кратким изложением понтийского наступления, сформулированным следующим образом: «вот как обстояли дела у Митридата» (Appien, Mithr. 22, 83). Ссылается ли он здесь на две фазы митридатовой атаки (Mithr. 18, 64 - 21, 82: от Амния до сопротивления на юге), или только на второй этап, тем не менее, форма его повествования очень четко помещает все понтийское наступление в Азии до вступления в должность консулов. Однако означает ли это, что фактически вторжение в Азию произошло до конца 89 года или, как можно предположить, операции по покорению всех этих регионов проходили зимой 89-88 г.?
Аппиан (B. C. 1, 7, 55) упоминает о вторжении в соседние с Фригией и Вифинией регионы в то время, когда Сулла получал Азию (следовательно в декабре 89/начале 88 г.?). С одной стороны, эти регионы, безусловно, относятся к второму этапу, который он выделяет в «Митридатике», а с другой стороны, это подтверждает ранее высказанное предположение о том, что, по–видимому, Аппиан считает, что вторжение в Азию произошло до конца 89 года, когда Азия была назначена по жребию Сулле в декабре 89 г., или, не позднее января 88 г., на момент вступления в должность.
Пассаж Аппиана (Mithr. 20, 76) служит посредником между так называемым первым этапом, обобщенным в том же месте ссылкой на «одно и единственное наступление» (которое относится к вторжению в Вифинию и к вторжению в часть Фригии), и вторым этапом, мимоходом рассмотренным в следующем пассаже (Mithr. 20, 77). Аппиан сообщает, что Митридат прошел по «остальной части Фригии, Мисии и Азии», о вторжении в которые Аппиан приводит более подробную информацию, сосредоточив внимание на судьбе некоторых городов. Сопротивление на юге (Mithr. 21, 82: сопротивление магнетов, пафлагонцев и ликийцев) удалось расширить на начало 88 года, хотя вторжение в Азию началось в конце 89 г. Действительно, кажется, что Азия перешла на понтийскую сторону до Эфесской вечерни, которая произошла в начале 88 года, и в течение которой большинство азиатских городов повиновались приказам Митридата. Следовательно, несмотря на признание того, что в 88 году все еще существовали сопротивления, более чем вероятно, что большая часть Азии уже была на понтийской стороне в конце 89 года.
Мне кажется, что очень трудно уточнить и точно датировать подчинение каждого из азиатских регионов. Возможны два варианта. Первый — следовать де Каллатаи, анализ которого, как правило, ставит, конечно, осторожно, вторжение во Фригию и Азию в начале осени 89 г., считая, что «сам тип деятельности, осуществляемой Митридатом после того, как он вступил во владение провинцией Азии, по–видимому, подразумевает зимний сезон». Либо следует признать, как Шервин–Уайт, что большая часть Азии была захвачена до конца 89 г., и согласиться с тем, что подчинение непокорных регионов проводилось поэтапно в первые месяцы 88 г. Мне кажется, что эта датировка звучит наиболее справедливо для чтения источников, которые свидетельствуют о бунтах некоторых городов наподобие Родоса, в ходе 88 года.
***
Мемнон в первой части фрагмента 22.8 различает города, которые встали на сторону царя, и города, которые были взяты силой. В следующем отрывке он представляет инцидент с Родосом, который, по его мнению, был единственным городом, который оставался верным Риму. Однако, несмотря на то, что Родос сопротивлялся царю и не был захвачен, другие города пытались сопротивляться; но в отличие от Родоса, они, наконец, должны были, волей–неволей встать на понтийскую сторону. Представление Мемнона очень интересно: оно дает пример для каждого поведения, которые он кратко описывает. В результате, он приводит Родос как пример города, который сопротивлялся, а затем сообщает о массовых убийствах, которые имели место во время эфесской вечерни (F 22. 9) в качестве примера благоприятного приема, оказанного царю и одновременно иллюстрирующего недовольство греков римлянами.
II. Осада Родоса (88?)
Аппиан, описав ситуацию в Риме, где вот–вот должна была начаться гражданская война, в конце 89 года (Mithr. 22, 83-84), четко устанавливает, что одновременно Митридат строил флот для нападения на Родос и посылал приказы в греческие города убивать италийцев. Его история начинается с эфесской вечерни, а затем с осады Родоса (Appien, Mithr. 22, 85; ср. Tite–Live, Per. 78; Florus, I, 40, 8). Аппиан ставит начало осады Родоса в тот момент, когда в Риме разразилась гражданская война между Марием и Суллой, и эта хронология тем более достоверна, что Митридату не пришлось опасаться, в ближайшем будущем, отправки консульской армии и он смог сконцентрировать свои усилия на Родосе и напасть на город. Операции начались после эфесской резни, вероятно, весной 88 года.
Ῥοδίων μόνον τὴν πρὸς Ῥωμαίους στεργόντων φιλίαν,
В отличие от Аппиана, Мемнон приводит причины этого разрыва между Родосом и Митридатом: город не желал ссориться с Римом. Без сомнения, царь был недоволен тем, что город принял беглецов, которые избежали резни в Эфесе, и, в частности, проконсула Гая Кассия (Appien, Mithr. 24, 94). Источники особо подчеркивают верность родосцев, возможно, потому, что они были единственными победителями, которые сопротивлялись понтийским атакам, а осада города Митридатом провалилась (Velleius Paterculus, II, 18, 3; Tite–Live, Per. 78; Florus, I, 40, 8). Тем не менее Аппиан (Mithr. 24, 94) упоминает некоторых родосских союзников, в числе которых он приводит «телмесцев и ликийцев».
— Velleius Paterculus, II, 18, 3: «В то время родосцы не имели равных за свое мужество против Митридата и их верность римлянам — эта верность контрастировала с коварством митиленцев, которые выдали Митридату М. Аквилия и других персонажей в цепях (..). Митридат также пугал Италию, которой он, казалось, угрожал, когда азиатская провинция выпала по жребию Сулле.»
— Tite–Live, Per. 78: «Митридат оккупировал Азию и заковал в цепи проконсула Q. Оппия и легата Аквилия, и по его приказу все римляне, находившиеся в Азии, были убиты в один день. Он напал на город Родос, единственный, который остался верен римскому народу и, потерпев поражения в нескольких морских сражениях, отступил».
— Florus, I, 40, 8 (после вечерни в I, 40, 7): «но ужас, царивший в Азии, также открыл царю дорогу в Европу. Поэтому в результате экспедиций, проведенных его генералами, Архелаем и Неоптолемом, все Киклады — за исключением Родоса, который благодаря более твердому сопротивлению остался в нашем лагере».
— Appien, Mithr. 24, 94: «тем временем родосцы укрепляли свои валы и гавани, размещая повсюду боевые машины. У них также были союзники — телмесцы и ликийцы. И все италийцы, которым удалось бежать из азиатской провинции, отправились на Родос: вместе с ними были Луций Кассий, проконсул Азии».
δι’ ἣν κατ’ αὐτῶν Μιθριδάτης καὶ κατὰ γὴν καὶ κατὰ θάλατταν ἐκίνει τὸν πόλεμον, εἰ καὶ τὸ πλέον Ῥόδιοι ἔσχον,
Повествование Мемнона об осаде Родоса очень кратко: здесь, несомненно, поработал Фотий. Опять же, стоит отметить, что автор обращается к сути вопроса и указывает на то, что царь Понта начинает осаду города Родос на суше и на море. Самое подробное сообщение — это история Аппиана (Mithr. 22, 94-27, 105). Последний подчеркивает, что осада продолжалась долгое время, и, как представляется, операции заняли всю весну и большую часть лета 88 г. Осада Родоса, по–видимому, также мобилизовала основную часть военно–морских и сухопутных сил царя (Cicéron, Verrines, II, 2, 159). О строительстве флота Митридатом для атаки на город сообщает Аппиан (Mithr., 22), и нумизматические источники, кажется, свидетельствуют об усиленном производстве понтийских тетрадрахм в это время.
ὡς καὶ αὐτὸν Μιθριδάτην ναυμαχοῦντα ἐγγὺς τοῦ ἁλῶναι ἐλθεῖν,
Аппиан (Mithr. 25, 99-100) и Ливий (Per. 78) подтверждают, что именно победа родосцев в морском сражении заставила Митридата отказаться от осады. Согласно Аппиану (Mithr. 25, 101; ср. Mithr. 46, 180) по лодке царя ударило хиосское судно. В конце концов из–за постоянных неудач царь Понта отказался от осады, которую он впоследствии перенес на Патары (Appien, Mithr. 27, 106).
— Appien, Mithr. 25, 101: «так закончился военно–морской бой между Митридатом и родосцами: его исход удивил как родосцев, учитывая небольшое количество их кораблей, так и Митридата при численном преимуществе, которое он имел. В ходе сражения, в то время как царь объезжая, возбуждал свои экипажи к бою, союзный корабль, предоставленный Хиосом, протаранил его корабль и навел панику. И даже не проведя расследования, царь покарал впоследствии кормчег и дозорного, и затаил злобу ко всем жителям Хиоса.
— Appien, Mithr. 46, 180: «питая злобу против хиосцев, так как один из их кораблей во время морского сражения в водах Родоса наехал на царский неф (…), он сперва конфисковал имущество жителей Хиоса, которые ушли к Сулле (…) и послал агентов разыскивать имущество римлян, которым те владели на Хиосе».

Μετὰ δὲ ταῦτα μαθὼν Μιθριδάτης ὡς οἱ κατὰ τὰς πόλεις σποράδες Ῥωμαῖοι τῶν παρ´ αὐτοῦ διανοουμένων ἐμποδὼν ἵστανται, γράφει πρὸς πάσας ὑπὸ μίαν ἡμέραν τοὺς παρ´ αὐταῖς Ῥωμαίους φονεύειν· καὶ πολλοὶ πεισθέντες τοσοῦτον φόνον εἰργάσαντο, ὡς μυριάδας ὀκτὼ ἐν μιᾷ καὶ τῇ αὐτῇ ἡμέρᾳ τὸν διὰ ξίφους ὄλεθρον ὑποστῆναι.

После этого Митридат, поняв, что рассеянные по городам римляне служат помехой его замыслам, предписывает всем полисам, чтобы в один и тот же день были убиты все живущие там римляне. И многие, повиновавшиеся ему, совершили такое убийство, что в один и тот же день восемьдесят тысяч человек нашли гибель от меча.

I. Датировка и проблемы хронологии
Мемнон — единственный, кто ошибочно помещает резню римлян после осады Родоса. Аппиан (Mithr. 22, 85-23) ставит ее в начале года консульства Суллы, перед экспедицией на Родос. После кампании на Амнии и вторжения Митридата в провинцию Азии Мемнон рассказывает о беспорядках, вызванных голосованием о командовании против Митридата в следующем году в Риме (Appien, Mithr. 22, 84-85). Затем Аппиан ясно дал понять, что в то же время, когда «Митридат строил еще больше кораблей для нападения на Родос … он направлял секретные указания всем сатрапам и правителям городов» (Mithr. 22, 85). После представления подробностей царских инструкций (Mithr. 22, 85), он приводит примеры городов, повиновавшихся царю Понта (Mithr. 23), который высадился на Косе после резни (Mithr. 23, 92). Наконец, он сообщает о событиях, которые составляют осаду Родоса (Appien, Mithr. 24-27).
Хотя хорошо известно, что так называемая «эфесская вечерня» произошла до начала военно–морских операций против Родоса, точная ее дата остается неизвестной. Действительно, как и многие вопросы, связанные с датированием, опять–таки существуют разногласия относительно даты резни. Де Каллатаи помещает вечерню в первые мгновения 88 года, в то время как Бэдиан ставит резню римлян до середины 88 года, опираясь на свидетельство Посидония (Athénée V 211 d), который сообщает о речи Афиниона в Афинах после его возвращения из Азии. Аристион не упоминает о кровавой расправе в Эфесе, и Бэдиан утверждает, что вечерня еще не состоялась. Шервин–Уайт склоняется датировать ее зимой 89-88 г., исходя из пассажа Цицерона (De Imp. Cn. Pompei. 7). Он произносит свою речь в 66 году и говорит, что Митридат правит 23‑й год со времени резни. Поэтому, по словам Шервина–Уайта, следует сделать вывод о том, что вечерня состоялась не позже, чем в начале 88 года. Но, как отметил Мак–Гинг, трудно с точностью определить, зачисляет ли Цицерон 23‑й год или не зачисляет, и пассаж, похоже, не исключает май или июнь 88 г. За последнюю дату выступает Гуковский (май–июнь 88?) основываясь на месте у Веллея Патеркула (II, 18, 2), который помещает осаду Родоса quo tempore («в это время»).
II. Причины, побуждающие Митридата издать такой приказ
μετὰ ταῦτα δὲ μαθὼν Μιθριδάτης ὡς οἱ κατὰ τὰς πόλεις σποράδες Ῥωμαῖοι τῶν παρ'αὐτοῦ διανοουμένων ἐμποδὼν ἵστανται,
Мемнон единственный из авторов дает объяснение этой бойни. По его словам, римляне были препятствием для понтийских интересов. С другой стороны, он не уточняет, как римляне мешали Митридату: в свете других литературных источников могут быть сформулированы две гипотезы. В самом деле, Валерий Максим (9.2 ext. 3) информирует нас о том, что убитые граждане поселились в городах Азии для занятия торговлей, и его показания перекликаются со словами Цицерона (Flacc. XXV, 61), что были убиты мирные граждане. Конечно, показания Цицерона не лишены предвзятости, и вполне возможно, что он использовал риторическую формулу, которая позволила ему подчеркнуть жестокость резни. Тем не менее он указывает на существование иных, помимо политических, причин. Были убиты не только магистраты или военные, поэтому возможно, что убитые римляне были умерщвлены отчасти по экономическим причинам.
— Valere Maxime, 9.2 ext. 3: «царь Митридат, который одним рескриптом перебил восемьдесят тысяч римских граждан, рассеянных по городам Азии для осуществления торговли».
— Cicéron, Flacc. XXV, 61: «ибо все, кого они могли схватить, носили мирные тоги, и они погубили их».
Однако тот же Цицерон (Flacc. XXV, 60) говорит не только о резне «мирных граждан», но и о судьбе римских магистратов, которых не убили, но доставили царю Понта или бросили в тюрьму. Возможно, именно на них намекает Мемнон: римляне, поселившиеся в Азии как представители римской власти, следовательно, могут причинить ущерб его влиянию. Поэтому вполне возможно, что причина этой резни была политической.
— Cicéron, Flacc. XXV, 60: «Я предложил бы вам вспомнить войну с Митридатом, вызвавшее чувство жалости жестокое истребление (miseram crudelemque caedem) всех римских граждан, происшедшее в одно и то же мгновение в стольких городах, выдачу наших преторов, наложение оков на легатов, чуть ли не уничтожение самой памяти об имени Рима и всяких следов нашей державы не только в тех местностях, где жили греки, но даже в их записях. Митридата же они называли богом, отцом, спасителем Азии, Евгием, Нисием, Вакхом, Либером».
Тем самым легко представить, какую опасность должна была представлять для Митридата многочисленная римская община в Азии. Среди них было большое количество торговцев или банкиров, влиятельных людей, не говоря уже об официальных представителях римской власти, которых следовало уничтожить в первую очередь. По словам Рейнаха, это население должно было восприниматься царем Понта как «армия шпионов, предателей и заговорщиков на службе врага». Мак–Гинг также придерживается этой точки зрения, так как он считает, что Митридат был заинтересован в убийстве римлян, потому что в то же время он подавлял большую часть противников или потенциальных смутьянов. Этот мотив правдоподобен, если предположить, что Родос, где проживали многие из уцелевших римлян, мог быть стратегическим пунктом и служить основой для сопротивления понтийской власти. Мак–Гинг считает, что у Митридата были экономические выгоды от этой резни: последовавшие за ней конфискации принесла ему много богатств (Appien, Mithr. 58, 237). Кроме того, он привлек к себе благосклонность греков, потому что, по словам Юстина (XXXVIII, 3, 9), благодаря этой новой добыче он смог освободить азиатские города от дани на пять лет и позволить городам и частным лицам погасить свои долги.
— Appien, Mithr. 58, 237: «как жестоко это поведение с твоей стороны, сколько нечестия и ненависти к нам! Более того, после того, как ты присвоил деньги всех этих людей, ты отправился в Европу с большими армиями».
— Justin, XXXVIII, 3, 9: «Он находит там (в Азии) много золота и денег, собранных с заботой прежними царями, и массу военного снаряжения. Завладев этими ресурсами, он простил городам их государственные и частные долги и освободил от налогов на пять лет».
Утверждение Мемнона о том, что эта резня была организована Митридатом с целью исключить риск вмешательства римлян в его дела, имеет смысл, если учесть, что царь Понта хотел избежать риска организованного сопротивления в азиатских городах в поддержку римской власти, и, в частности, устранить препятствия, которые они представляли в его завоевательных планах. Тем не менее экономические и политические аргументы не объясняют, почему дети, женщины и рабы также были устранены. Причины, по которым никто не был пощажен, трудно определить. Это, безусловно, символический акт, цель которого заключается не только в экономической и политической сфере, поэтому особое внимание следует уделять высказываниям Цицерона (Flacc. XXV, 60), которые, по–видимому, кажутся довольно экстремальными, но согласуются с мыслью, что царь Понта хотел передать послание римлянам, означающее, что они больше не приветствуются в Азии и, в частности, в греческих городах. Кроме того, если принять слова Аппиана, в которых подробно рассказывается о многочисленных кощунственных актах, совершаемых городами, и в частности в отношении женщин и детей италийского происхождения, то можно задаться вопросом, не было ли это массовое убийство символической целью, а именно ликвидировать все, что имело отношение к римской власти в Азии. Следовательно, этот символический акт в значительной степени состоял в том, чтобы уничтожить ее живых представителей.
— Cicéron, Flacc. XXV, 60: «наши преторы выданы врагу, легаты брошены в кандалы, и память о римском имени, с последним следом нашего господства, почти стерта не только из всех мест, где жили греки, но и из их записей»
III. Инструкции Митридата городам
γράφει πρὸς πάσας ὑπὸ μίαν ἡμέραν τοὺς παρ ' αὐταῖς Ῥωμαίους φονεύειν,
Что касается инструкций Митридата, то древние, как и Мемнон сообщают, что царь Понта приказал городам перебить римлян в один день (Appien, Mithr. 22, 85, Plutarque, Sylla, 24,7, Eutrope V, 5, 2 и Orose VI, 2, 2, которые, безусловно, зависят от Tite–Live, Per. 78) или, по Веллею Патеркулу (II, 18, 2) и Цицерону (Flacc. XXV, 60) даже одновременно; последние, конечно, преувеличивают, сообщая, что бойня произошла одновременно, и эта формула, безусловно, призвана подчеркнуть идею хорошо организованного заговора. Аппиан (Mithr. 22, 85; 22, 87) добавляет, что операция должна была проводиться в течение 30 дней между получением инструкций и массовыми убийствами, что, безусловно, оставляло царю время отправлять свои инструкции во все города Малой Азии, и особенно в самые отдаленные районы.
Выражения, используемые древними для сообщения о методах убийства римлян, варьируются от одного источника к другому. Тем не менее, все они имеют самые серьезные коннотации в том смысле, что они предвещают большую жестокость не только со стороны того, кто отдал столь чудовищный приказ, Митридата, но и со стороны тех, кто повиновался указаниям царя Понта. Использование этих различных формулировок не является незначительным и направлено на то, чтобы подчеркнуть жестокость, с которой жертвы были казнены. Варварский образ царя Понта приобретает свой полный смысл при чтении этих историй, поскольку некоторые авторы, как и Мемнон, сообщают не о результатах, а об отправной точке резни, то есть о приказе, отданном Митридатом. Следовательно, последний предложил городам совершить настоящую бойню. Действительно, Мемнон использует для нее два разных выражения. Во–первых, он употребляет глагол φονεύω (убивать), и, во–вторых, он указывает, как убивали римлян, в данном случае «предавали мечу». Другие авторы, говоря об убийствах, употребляют κατασφάζω (Плутарх, Сулла, 24, 7), φονεύω (Дион Кассий, XXXI, F. 101), interficio (Флор, I, 40, 7); trucido et necos (Цицерон, За Манилия, III, 7 ), trucido ( Ливий, Периохи, 78), miseram crudelemque caedem (Цицерон, Флакк, XXV, 60), occido (Евтропий V, 5, 2), ἐπιτίθημι (Аппиан, Митридатика. 22, 85), neco (Орозий VI, 2, 2, Веллей Патеркул, II, 18, 1), interimo (Валерий Максим, 9.2 ext. 3; Цицерон, Флакк, XXV, 61; Веллей Патеркул, II, 18, 2).
Источники, независимо от того, одновременны ли они событиям или появились намного позже, сообщают об этой резне в более или менее сильных выражениях, из которых все относятся к лексике в области насилия, что показывает, что вечерня запомнила намного. Что касается Аппиана, он дополняет детализацию инструкций, сформулированных царем Понта, тем, что должно было быть сделано с мертвыми и с их собственностью: нападавшие должны были бросать тела без погребения, делиться имуществом с Митридатом (Mithr. 22, 85), и им было запрещено скрывать или хоронить римлян (Mithr. 22, 86).
γράφει πρὸς πάσας,
Согласно Мемнону, Митридат написал во все города, что подтверждают Аппиан (Mithr. 22, 87) и Веллей Патеркул (II, 18, 2). Эти письма, без сомнения, были отправлены компетентным органам, как утверждает Аппиан, согласно которым инструкции были адресованы магистратам городов, а также сатрапам (Mithr 22, 85) и по всей Азии согласно Евтропию (V, 5, 2; ср. Florus I, 40, 7) и Орозию (VI, 2, 2), которые сообщают, что приказ был передан эдиктом. Цицерон (Pro Manilio, III, 7) упоминает об одном единственном послании и одном единственном уведомлении, а его замечания похожи на замечания Валерия Максима (9.2 ext. 3), который указывает на один единственный рескрипт. Все эти авторы подчеркивают, что инструкции, данные городам, были одинаковы для всех, а Аппиан (Митр 22, 87, 22, 85) называет инструкции Митридата «секретными», что не кажется удивительным для оркестровки крупномасштабной резни.
IV. Жертвы резни
ὡς μυριάδας ὀκτὼ ἐν μίᾳ καὶ τῇ αὐτῇ ἡμέρᾳ τὸν διὰ ξίφους ὄλεθρον ὑποστῆναι,
Цифры, представленные Мемноном, подтверждаются Валерием Максимом (9.2 ext. 3), поскольку обе оценки показывают, что число жертв составляет 80 000 смертей. С другой стороны, Валерий Максим более конкретно рассказывает о людях, которым угрожает массовое убийство, поскольку, по его словам, были убиты римские граждане, прибывшие в Азию для торговли, а Мемнон, который сообщает об инструкциях, данных царем, просто написал, что они были направлены против римлян, присутствовавших в городах. Плутарх (Sylla, 24, 7) считает, что жертв было почти в два раза больше, а число римских потерь — 150 000 человек. Эти цифры широко оспариваются современными учеными, которые считают их более чем преувеличенными и, в частности, выдвинутые Плутархом. Однако он использует мемуары Суллы, и вполне возможно, что римский проконсул не стеснялся преувеличивать масштабы резни, чтобы использовать его в своей борьбе с Митридатом. Возможно, что цифры Мемнона и Валерия Максима включают только убитых римских граждан, в то время как у Плутарха будет больше людей, в том числе италийцев. Такое предположение было бы основано на предположении, что Валерий Максим будет ссылаться на римских граждан, в то время как Плутарх будет говорить об италийцах.
— Plutarque, Sylla, 24, 7. «они сочли возмутительным видеть самого одиозного из царей, который за один день убил 150 000 римлян в Азии».
— Valère Maxime 9.2 ext. 3: «было убито восемьдесят тысяч римских граждан, рассеянных по городам Азии для торговли»
Другие литературные источники не приводят цифр, но предполагают, что число смертей было значительным; некоторые из них ограничиваются общими выражениями и говорят о массовых убийствах граждан (Tacite, Ann. 4, 14), римлян (Dion Cassius, XXXI, F 101, Posidonios = Athenaeus V, 213b), или еще о резне «множества римских граждан», как у Орозия (VI, 2, 3) и у Цицерона (Flacc. XXV, 61). Цицерон также упоминает особую судьбу, уготовленную для римских магистратов, которые либо были доставлены Митридату, либо заключены в тюрьму (Flacc. XXV, 60), в то время как Ливий (Пер. 78) и Веллей Патеркул (II, 18, 2) считают, что «все римские граждане», обнаруженные в азиатских городах, и в более широком смысле, в Азии, были убиты. Более того, многие латинские источники сообщают, что целью этой вечерни были «все римские граждане» (Eutrope, V, 5, 2, Cicero, Pro Manilio, III, 7, Velleius Paterculus, II, 18, 2, Orose, VI, 2, 2, Florus, I, 40, 7).
Что касается Аппиана (Mithr. 23, 91), он рисует еще более экстремальную картину, поскольку он сообщает, что все лица италийского происхождения подвергались жестокости греков. Они включают римских граждан, женщин, детей, а также вольноотпущенников и италийских рабов. Однако кажется, что неиталийские рабы были единственными, заинтересованными в награде свободы, обещанной им в обмен за смерть их хозяина. Пассаж в Mithr. 23, 91, следовательно, имеет небольшой нюанс по сравнению с Mithr. 22, 85, где италийские рабы не упоминаются среди лиц, на которых распространялись инструкции Митридата. Рейнах подчеркнул, что отсутствие различия между римлянами и италийцами во время резни выявили ошибку Митридата, поскольку она обрекала любые успешные дипломатические обмены с италийцами, которые все еще участвовали в Союзнической войне. Действительно, похоже, у Евпатора ничего не вышло с послами самнитов и луканов, посетившими Эфес накануне кровавой расправы, с тем чтобы заручиться его помощью и пригласить его вторгнуться в Италию (Diodore, XXXVII, 2, 11, Posidonios = Athenaeus, V, 213c).
Нюансы этих разных свидетельств показывают, что древние нарисовали образ безымянной резни, безусловно, вовлекшую не только римских граждан, но и большую часть населения италийского происхождения. Однако источники не обобщают вечерню как простые казни людей, но делают ее символическим событием, в течение которого греки, по наущению Митридата, пытались искоренить все, что могло быть каким–либо образом связано с римской властью. Цицерон (Flacc. XXV, 60-61) говорит о реальном искоренении не только людей, но и всего, что могло напомнить о римской власти. Он представляет это событие как настоящую охоту за римлянами, где все захваченные были уничтожены. Греки вычеркнули все следы римского господства из своих записей и также из общественных мест: вероятно, Цицерон подразумевает статуи, воздвигнутые в честь некоторых римлян.
Резня римлян была еще более жестокой, поскольку она сопровождалась кощунственными действиями. Флор (I, 40, 7) и Валерий Максим (9, 2 ext. 3) сообщают, что ни одно укрытие не было пощажено, не говоря уже о священных местах, которые, тем не менее, имели право убежища. Эти действия, конечно же, запятнали греков, которые должны были уважать свои религиозные традиции, теоретически запрещавшие атаковать любого, кто ищет защиты у своих собственных божеств. Аппиан (Mithr. 23) приводит примеры кощунственных актов, совершенных в Эфесе, Пергаме, Кавне и Траллах. Он указывает, что траллийцы истребляли италийцев руками иностранца, что предполагает, что сами они осознавали жестокость операции (ср. Dion Cassius, XXXI, F. 101). Для Адрамиттия Аппиан рисует портрет города, который не просто избавляется от римлян и не дает им бежать: он описал настоящую ярость жителей, даже против детей.
V. Причины повиновения городов
καὶ πολλοὶ πεισθέντες τοσοῦτον φόνον εἰργάσαντο,
Этот отрывок из Мемнона подразумевает пагубное влияние Митридата, но тем не менее освобождает греков от ответственности. Более того, Дион Кассий (XXXI, F 101) также настаивает на том, что приказ пришел от Митридата: все азиаты, по подстрекательству Митридата, уничтожили римлян. Та же мысль развивается Аппианом, согласно которому виновниками бойни являются как греки, так и Митридат. Он сообщает, что греки были вынуждены участвовать в вечерне отчасти из ненависти к римлянам (Appian, Mithr. 23, 91), тем более что Митридат обещал награды: рабы получат свободу, а должникам спишут половину долгов (Appian, Mithr. 22, 86, ср. Mithr. 58, 236). Тем не менее, Аппиан подчеркивает страх, который Митридат вселяет в греков (Mithr. 23, 91); царь угрожал тем, кто будет идти против его приказаний (Mithr. 22, 86). Поэтому Аппиан подчеркивает ответственность обеих сторон.
— Appian, Mithr. 22, 86: «Он также угрожал наказанием тем, кто похоронит их или будет укрывать».
— Appian, Mithr. 23, 91: «Стало ясно, что если Азия так свирепствовала против этих людей, это было меньше из–за страха перед Митридатом, чем из ненависти к римлянам».
— Appian, Mithr. 22, 86: «обещал награды информаторам и тем, кто убьет тех, кто скрывался; рабам, которые атакуют своих хозяев, он предлагал свободу; должникам, которые нападут на своих кредиторов, спишут половину их долга».
— Appian, Mithr. 58, 236: «После того, как ты овладели ею (Азией), как ты поступил с городами, которых ты оставил под контролем рабов и должников, освободив первых и списав долги вторым?»
Веллей Патеркул (II, 18, 2) со своей стороны, возлагает ответственность единственно на греков, которые согласились совершить резню, чтобы получить награды, обещанные Митридатом. Что касается Цицерона (Flacc. XXV, 61), он объясняет резню характером греков, которые проявляют легкомыслие и жестокость. Тот же Цицерон подчеркивает факт, что Митридат был принят как освободитель: разве греки в этом случае не были счастливы избавиться от римского захватчика? (ср. Dion Cassius, XXXI, F 109.9-10: о ненависти некоторых городов к Сулле).
— Cicéron, Flacc. XXV, 60: «Митридата же они называли богом, отцом, спасителем Азии, Евгием, Нисием, Вакхом, Либером».
— Cicéron, Flacc. XXV, 61: «Могу ли я пожаловаться на легкомыслие греков, если не на их жестокость: будут ли эти люди доверять тем, чьей гибели они желали?»
— Velleius Paterculus, II, 18, 2: «и там были убиты все римские граждане, и он разослал письма во все города, вместе с обещанием огромных вознаграждений, приказав убить их в тот же день и в то же время».
Орозий (VI, 2, 3) сообщает о традиции, которая пытается очистить греков от их действий.
— Orose, VI, 2, 3: «Никто не сможет ни объяснить, ни передать каким–либо образом с помощью слов, что убили множество римских граждан, что была печаль во многих провинциях, что была скорбь для тех, кого собирались убить, и для тех, кто убивал, в то время как каждый из них был вынужден либо выдать невинных чужеземцев, которые были его друзьями, либо навлечь на себя наказание, предназначенное для чужеземцев».
Мемнон сообщает, что многие из них позволили втянуть себя в бойню, не говоря особо о городах, которые участвовали в эфесской вечерне, но, возможно, мы имеем перед собой обобщенную форму его первоначального рассказа, и вполне вероятно, что Фотий сохранил только основную информацию: резню римлян. Аппиан (Mithr. 22, 87) резюмирует резню следующим образом: «Когда настал день, несчастье обрушилось на всю Азию, в различных формах, и вот несколько примеров». Аппиан дает названия некоторых городов, которые положительно отреагировали на указания царя, описывая, как они уничтожали римлян. Он приводит Эфес, Пергам, Адрамиттий, Кавн и Траллы (Appien, Mithr. 23, ср. Dion Cassius, XXXI, F 101 для Тралл). С другой стороны, в Косе (Tacitе, Ann. IV, 14), Магнесии–на–Меандре (Tacitе, Ann. III, 62, ср. Strabon, XIV, I, 40) и в Калимне (Pline, Hist. Nat. II, 209) право убежища соблюдалось, что не помешало римлянам бежать из этих городов.

F 22.10 - 13: Кампания в Греции

От резни в Эфесе Мемнон сразу переходит к войне в Греции. Отсюда создается впечатление, что поход в Элладу состоялся после осады Родоса: но не были ли эти события одновременны? Мемнон, или, скорее Фотий, опускает причины, по которым Митридат перенес театр военных действий в Европу, и поэтому не упоминает о присоединении Афин к понтийскому делу. Наконец, у Мемнона нет упоминания о деятельности Архелая, который перед высадкой в материковой Греции сперва подчинил Киклады. Эти три вопроса необходимо рассмотреть в первую очередь с целью пролить свет на контекст, связанный с переносом понтийских операций в Грецию.
После провала у Родоса Митридат оставил Пелопида продолжать осаду Патары, в то время как сам он подготавливал войска (Appien, Mithr. 27, 107). В то же время он решил отправить Архелая во главе экспедиционного корпуса в Грецию для того, чтобы подчинить греческие города, осенью 88 г. (Appien, Mithr. 27, 106; ср. Tite–Live, Per. 78; Eutropius, V, 6, 1; Orose, VI, 2, 4). Янке считает, эту датировку сомнительной и, возможно, Аппиан и Мемнон упоминают греческую кампанию после Родоса только по композиционным причинам. Янке предполагает, что первые корабли были отправлены в Грецию до начала осады Родоса. Аппиан (Mithr. 17, 62) упоминал флот из 300 кораблей и 100 бирем в начале войны. В Боспоре также стояли корабли, которые были доставлены царю Понта во время его завоевания Азии. Все это предполагало у Митридата значительную морскую мощь: возможно ли, что она не использовалась во время осады Родоса, и это объяснило бы поражение понтийцев? Поэтому не исключено, что на Родосе были задействованы не все понтийские военно–морские силы: зачем тогда Митридат построил большое количество кораблей для осады Родоса (Appien Mithr. 22, 85), если он уже имел достаточно сил? Тем более что источники не говорят о кораблях, которые пострадали от штормов или были захвачены врагом. Поэтому объяснение этому строительству флота следует искать в другом месте: Митридату пришлось строить новые корабли, поскольку те, которые у него уже имелись, были заняты где–то еще и, возможно, в Греции, так как ни об одном другом предприятие в других источниках неизвестно.
Источники, как и Мемнон, не дают никаких объяснений причин, которые заставили Митридата вести войну в Греции. Некоторые современные ученые пытались их объяснить. Для этого необходимо напомнить, что Афины были в связи с Митридатом. Город находился в состоянии упадка, и Афинион был отправлен к Митридату в начале 88 г. искать финансовой помощи. Поэтому, поддерживая Афиниона, афинская элита выбрала сторону Митридата. Согласно Плутарху (Sylla, 12, 1) и Веллею Патеркулу (II, 23), Афины были вынуждены выступить за понтийцев. Мак–Гинг сравнивает интервенцию в Греции после посольства Афиниона к Митридату с началом войны в Крыму по просьбе Херсонеса. Преимущества, которые мог бы извлечь Митридат из войны в Греции, трудно определить; однако, я хотела бы подчеркнуть то, что выдвигает Мак–Гинг в качестве одного из возможных объяснений войны в Греции: «война в Греции, поэтому, возможно, была своего рода наступательной обороной, направленной на обеспечение безопасности Азии открытием фронта на некотором расстоянии от его новых территорий». К этому следует добавить тот факт, что Митридат был осведомлен о ситуации в Риме, где гражданская война между Суллой и Марием отсрочила войну против него.
Именно в этом контексте Архелай был отправлен на Киклады для подавления восстания островов, и в частности Делоса. Это восстание было обращено против Афин и, следовательно, против царя Митридата, нашедшего предлог, чтобы помочь городу, который выбрал его лагерь. В самом деле, царь не довольствовался тем, что залучил к себе Афины: посылка Архелая была направлена на то, чтобы завоевать остальную Грецию, если понадобится, силой. Он также послал другую армию во главе с Метрофаном (Appien, Mithr. 29, 113).

Ἐρετρίας δὲ καὶ Χαλκίδος καὶ ὅλης Εὐβοίας τοῖς τοῦ Μιθριδάτου προσθεμένων, καὶ ἄλλων πόλεων αὐτῷ προσχωρούντων, καὶ μὴν καὶ Λακεδαιμονίων ἡττηθέντων, Σύλλαν ἐκπέμπουσιν οἱ Ῥωμαῖοι, ἱκανὴν αὐτῷ συνεκπέμψαντες στρατιάν.

Когда же Эретрея и Халкида, а затем и вся Евбея перешли к Митридату, когда присоединились к нему и другие города и даже лакедемоняне были побеждены, римляне отправили против него Суллу, послав с ним надлежащее войско.

Ἐρετρίας δὲ καὶ Χαλκίδος καὶ ὅλης Εὐβοίας τοῖς τοῦ Μιθριδάτου προσθεμένων:
По Мемнону вся Евбея добровольно присоединилась к царю Понта. Его слова совпадают с высказываниями Посидония (Athénée, V, 15, 213c), что «все страны Европы передались на его сторону». Эти слова, которые Посидоний приписывает Афиниону, безусловно, не что иное, как риторика: действительно, афинский посол всячески старался изобразить положительную картину состояния Митридата, чтобы подтолкнуть свой город к переходу в понтийский лагерь. И наоборот, Аппиан (Mithr. 29, 113) сообщает, что Евбея была насильственно подчинена Метрофаном. Что касается Флора, то он просто сказал, что понтийцы удерживали Евбею, присоединившись здесь к Плутарху, который не уточняет, была ли Евбея взята силой или встала на понтийскую сторону добровольно. Тем не менее, Флор предполагает, что Евбея, как и Киклады, осталась на понтийской стороне отчасти благодаря экспедициям под руководством Архелая и Неоптолема. На данный момент мы знаем, что предприятие Архелая не обошлось без насилия: поэтому вполне возможно, что Неоптолему пришлось применить силу и в Евбее.
Мемнон не указывает имя понтийского генерала, который подчинил Евбею: Аппиан и Плутарх расходятся, поскольку у первого говорится, что Архелай действовал в Кикладах (Appien, Mithr. 27, 106; 28, 108-109), в то время как Митридат послал другую армию, во главе с Метрофаном, который «разорил Евбею, территорию Деметриады и землю магнетов — регионы, которые отказались поддерживать Митридата» (Mithr. 29, 113). По словам же Плутарха (Sylla, 11, 5) кажется, что именно Архелай держал Евбею, Фессалию и «все острова до мыса Малея». Что касается Флора (I, 40, 8), то он сообщает, что Митридат одновременно отправил Архелая и Неоптолема в Европу, однако без указания на их соответствующие миссии: «после экспедиции во главе с его полководцами, Архелаем и Неоптолемом, все Кикладские острова (кроме Родоса, который благодаря более твердому сопротивлению остался в нашем лагере), Делос, Евбея и жемчужина Греции, Афины, находились в его руках».
Датировка подчинения Евбеи проблематична. Аппиан помещает военные действия, проводимые Метрофаном в Евбее и Фессалии, «одновременно» (Mithr. 29, 113) с операциями в Пелопоннесе и в Беотии под командованием Архелая (Mithr. 29, 112). Однако, слова Аппиана не позволяют точно сказать, когда Метрофан захватил евбейские города, и в частности, Эретрею и Халкиду, которые упоминает Мемнон.
Еще один отрывок из «Митридатики» является, однако, элементом датировки, поскольку Аппиан сообщает о противостоянии между Кв. Бретием Сурой и Метрофаном, которое состоялось после того, как понтийский генерал подчинил Деметриаду, территорию Магнесии и Евбею. Пока он был занят разграблением территорий Евбеи, Метрофану пришлось сражаться на море с командой римлян во главе с Сурой. Последний прибыл из Македонии, где Гай Сентий Сатурнин, претор Македонии, поручил ему идти против понтийцев. Во время противостояния две их лодки потопили римляне, но Метрофану и его людям удалось спастись. После этого поражения римляне захватили остров Скиаф, который служил складом для добычи царских войск (Appien, Mithr. 29, 113; ср. Plutarque, Sylla, 11, 8).
Де Каллатаи помещает операции Архелая в материковой Греции в конце 88 — начале 87 г. Что касается противостояния между Сурой и Метрофаном, то оно относится к весне 87 года, когда Сулла высадился в Греции. Плутарх (Sylla, 11, 8) также сообщает, что Лукулл возвратил Суру в Македонию, чтобы последний оставил поле открытым для Суллы. Отсюда вполне вероятно, что Метрофан подчинил Евбею за некоторое время до его конфронтации с Сурой, что подтвердило бы высказывания Аппиана о том, что операции Метрофана проводились «в то же время», что и операции Архелая в Пелопоннесе, то есть в период с конца 88 года до начала 87 года. В заключение скажу, что я считаю, что датировка подчинения Евбеи между концом 88 года и весной 87 г. вполне возможна.
Тот факт, что Метрофан проводил операции параллельно с операциями Архелая, не означает, что оба генерала перешли в Европу в одно и то же время. Кстати, по словам Аппиана (Mithr. 29, 113), Метрофан был «послан Митридатом с другой армией». Но слова Аппиана не позволяют определить, был ли Метрофан отправлен в подкрепление Архелаю или в то же время с ним. Нюанс не лишен интереса, так как в первом случае это означало бы, что Архелай первым пересек Эгейское море, прежде чем высадиться в Пелопоннесе. Однако, если признать, что Метрофан и Архелай были отправлены в Грецию одновременно, синхронность, используемая Аппианом, была бы направлена на то, чтобы сообщить об операциях, которые имели место на двух фронтах. Эта гипотеза не позволяет установить точную дату вхождения Метрофана в Европу, однако предполагает, что он командовал отдельным вооруженным отрядом.
Замечания Аппиана позволяют предположить, что Метрофан имел сухопутные войска и флот (Appien, Mithr. 29, 113), что означало бы, что царь Понта послал три понтийские армии, которыми командовали соответственно Аркафий, Архелай и Метрофан. С другой стороны, странно, что Аппиан больше не упоминает Метрофана после его противостояния с Сурой. Он, похоже, не пришел на помощь Архелаю, воевавшему некоторое время спустя с Сурой, и он не упоминается среди подкреплений, которые пополнили войска Архелая (ср. F 22.13) и которые Аппиан перечисляет (Mithr. 41, 156). По словам Аппиана (Mithr. 31, 124), во время осады Пирея Архелай «послал за подкреплением с Халкиды и других островов и вооружил своих матросов, потому что считал себя в реальной опасности». Вполне возможно, что эти войска были сформированы из тех сил, которые составляли армию Митрофана, но тогда почему Аппиан не упомянул об этом явно, в то время как он назвал Дромихета, который привел подкрепление (Appien, Mithr. 41)? Молчание Аппиана в этом отношении может означать, что Метрофан был лишь подчиненным Архелая, а не главнокомандующим.
Мак–Гинг выдвинул предположение, что Метрофан входил в армию Аркафия, одного из сыновей Митридата (Appien, Mithr. 35, 41). Он отвергает свидетельство Аппиана (Mithr. 35), который, как представляется, утверждает, что армия Аркафия не вторгалась до осады Афин Суллой летом 87 года, как думает Шервин–Уайт. В самом деле, Мак–Гинг считает, что слова Аппиана противоречат Посидонию (Athénée V 213b-с), у которого Афинион в своем выступлении по возвращении из Азии сказал, что понтийская армия уже присутствовала летом 88 года во Фракии и Македонии. Что касается показания, на которое опирается А. Н. Шервин–Уайт, чтобы предложить эту датировку, оно тоже спорно: он опирается на отрывок из Плутарха (Sylla, 11, 8), но приводимые им свидетельства не исключают более раннюю дату: действительно, по мнению Мак–Гинга, Плутарх не говорит, что «проконсул Македонии, Сентий, весной 87 г. пока не угрожает понтийской атаке из Фракии», но он только упоминает, что Бретий Сура возвратился к Сентию по просьбе Лукулла, давшего Суре понять, что сейчас этот район принадлежал Сулле, который находился в пути и на которого была возложена задача вести войну с Митридатом. Так что, по мнению Мак–Гинга, вполне вероятно, что армия Аркафия уже присутствовала во Фракии и Македонии в 88 году, возможно даже до того, как Архелай пересек Эгейское море.
— Appien, Mithr. 35: 137: «в то же самое время сын Митридата, Аркафий, вторгся в Македонию с другим войском; и он смог одолеть горстку римлян, которые были там. И он подчинил себе всю Македонию и передал управление ею сатрапам. Сам он пошел против Суллы, но заболел в районе Тисея и умер».
— Plutarque, Sylla, 11, 8: «Лукулл приказывает Суре вернуться к Сентию, и поэтому он покидает Беотию».
— Posidonios (= Athénée, V, 15, 213b-c): «И любой полис, оказывая ему помощь как небожителю, взывает к богу–царю, а оракулы отовсюду предрекают его господство над ойкуменой. Поэтому он отправляет великие армии даже во Фракию и Македонию, и все части Европы передались на его сторону».
Предположение, что Метрофан входил в армию Аркафия, оспаривается де Каллатаи, который считает, что армия Аркафия отправилась в путь после весны 87 г., после конфронтации между Метрофаном и Сурой. Эта датировка основана на показаниях Аппиана (Mithr. 35), который якобы указывает, что армия Аркафия не прибыла до осады Афин Суллой летом 87 г. Однако, мне кажется, что синхроническое датирование исходя из пассажа Аппиана (Mithr. 35, 137) является слишком приблизительным, чтобы служить основанием для утверждения с уверенностью, что армия Аркафия не прибыла в Европу до осады Афин. Выражение «в то же время» позволяет ввести армию Аркафия, который действовал на другом участке операций. С другой стороны, Аппиан мог и не иметь в виду, что подчинение Македонии происходило одновременно с осадой Афин. Мне кажется вероятным, что Аппиан ставит смерть Аркафия в Тисее в то время, когда в Афинах свирепствовал голод. Но эта информация никоим образом не исключает того, что армия Аркафия вошла в Европу задолго до начала осады. Кроме того, пассаж представляется своего рода оценка операций, проводимых Аркафием, которые привели к подчинению Македонии. Поэтому я сохраню датировку, предложенную Мак–Гингом, который разместил армию Аркафия в Европе уже в конце 88 года.
Однако, де Каллатаи не обязательно ошибается, считая, что Метрофан не входил в армию Аркафия. Я бы добавила этому последнему предположению, что с логистической точки зрения кажется странным, что Митридат послал Метрофана покорить центральную Грецию через Македонию, тем более что последний имел в своем распоряжении флот: не прибыл ли он к Евбее из Азии по морю? Так что я думаю, вполне вероятно, что Метрофан отправился из того же места и в то же время, что и Архелай. В то время как последний подчинял Киклады, Метрофан занимался Евбеей. Затем, пока Архелай действовал в Пелопоннесе, Метрофан разорил Фессалию. Флор (I, 40, 8), однако, упоминает не Метрофана, а Неоптолема. Наконец, возможно, что Метрофан командовал собственным отрядом, но оставался под командованием Архелая, главного командира. Если предположить, что войска, расквартированные в Халкиде и вызванные как подкрепление Архелаем во время осады Пирея (Appien, Mithr. 31, 124) входили в состав метрофановой армии, это означало бы, что Архелай как главнокомандующий мог распоряжаться метрофановыми войсками в соответствии с собственными потребностями. Это предположение потом объяснило бы, почему Плутарх (Sylla, 11, 5) приписывает Архелаю победы понтийцев на острове Евбее, в Фессалии, и «на всех островах до мыса Малея»: Плутарх сохранил только имя главнокомандующего, Архелая, а не автора операций. Кроме того, удивительно, что Мемнон указывает на операции Метрофана, не упоминая о подчинении Киклад Архелаем, который был главнокомандующим в Греции и чья экспедиция знаменует собой начало войны в Европе.
καὶ μὴν καὶ Λακεδαιμονίων ἡττηθέντων,
Архелай, подчинив Киклады, отправляется в материковую Грецию, вероятно, в конце 88 — начале 87 г. По словам Аппиана (Mithr. 29, 112), Беотия, лаконцы и ахейцы добровольно подчиняются понтийскому генералу. Следовательно, из слов Аппиана об операциях в Пелопоннесе неясно, что это за поражение лакедемонян, на которое намекает Мемнон. Возможно, первоначальный текст был более подробным, и Фотий, резюмируя его, убрал обстоятельства. Противоречие между Мемноном и Аппианом в отношении подчинения лакедемонян очевидно. Тем не менее, Мемнон использует термин Λακεδαιμόνιοι, в то время как Аппиан говорит о Λάκωνες: означает ли это различие, что оба автора правы? что только лаконцы сдались царю, а Спарта сопротивлялась? К сожалению, ситуация в Лаконии во время войны остается неизвестной.
καὶ ἄλλων πόλεων αὐτῷ προσχωρούντων,
Вполне возможно, что здесь «поработал» Фотий. У Мемнона одни лакедемоняне сопротивляются понтийской силе. После того, как он упомянул города Евбеи, он намекнул на «другие города», которые добровольно перешли на понтийскую сторону. Мы должны, конечно, связать слова Мемнона с отрывком Аппиана (Mithr. 29, 112), в котором последний сообщает, что Беотия и ахейцы охотно подчинились понтийскому генералу. Однако, хотя Архелай, кажется, столкнулся с некоторыми трудностями у беотийцев, феспийцы, похоже, ему сопротивлялись, прежде чем их наконец–то осадили, а затем взяли силой (Appien, Mithr. 29, 112). С другой стороны, Фивы, по–видимому, не оказали никакого сопротивления (Pausanias, Beotia, 7, 4).
Другие источники подтверждают, что большая часть Греции быстро перешла в понтийский лагерь. Для Евтропия (V, 6, 1) подчинена «остальная Греция», согласно Посидонию (=Athénée, V, 15, 213c), «все страны Европы передались на его сторону» и, по словам Плутарха (Sylla, 11, 5), понтийский контроль распространился «до Фессалии». Однако, из примера лакедемонян, хотя замечания Мемнона на эту тему остаются спорными, и феспийцев (Appien, Mithr. 29, 112) становится очевидным, что Греция была покорена силой, когда пыталась сопротивляться. Более того, Орозий (VI, 2, 4) ссылается на применение силы там, где убеждения было недостаточно (ср. Tite–Live, Per. 78). Замечание также подходит к островам, которых Архелай завоевал силой в первую очередь (Appien, Mithr. 28, 108; ср. Florus, I, 40, 8).
Σύλλαν ἐκπέμπουσιν οἱ Ῥωμαῖοι, ἱκανὴν αὐτῷ συνεκπέμψαντες στρατιάν,
История Мемнона о прибытии Суллы в Грецию, без сомнения, была сокращена Фотием, который приводит упрощенные обстоятельства его отправки, сообщив просто, что «римляне послали Суллу». В кратком резюме Фотия не упоминается ситуация в Риме, которая была тогда гораздо сложнее, чем он предполагает. 88‑й год был занят борьбой между последователями Суллы и Мария. Хотя Сулла получил командование в войне против Митридата по жребию, ему пришлось избавиться от своих противников, прежде чем он смог отправиться в Грецию и вести войну против царя Понта. Следовательно, в начале 87 года, когда Греция перешла на понтийскую сторону добровольно или насильственно благодаря действиям понтийских генералов, в Риме ситуация изменилась. Сулла одержал победу в гражданской войне, и Марий был изгнан (Appien, B. C. I, 7, 60-61). По истечении срока своего консульства Сулла сохранил свое командование в войне против Митридата (Appien, B. C. I, 7, 63), и весной 87 года он отплыл в Азию (Appien, B. C. I, 8, 64). Что касается Митридата, то в свою очередь он вернулся в Пергам после неудачной осады Патары, продолжение которой он оставил Пелопиду (Appien, Mithr. 27, 10; 28, 108). По словам Плутарха (Sylla, 11, 1), он всегда оставался там, когда Сулла был отправлен в Грецию.
Мемнон описывает силы Суллы как «достаточные» и согласно Аппиану (Mithr. 30, 116), он взял с собой «пять легионов и несколько когорт и эскадронов», в общей сложности от 20 до 50 000 человек (Аппиан, B. C. I, 9, 79 подсчитал, что у Суллы было 6000 всадников). С учетом численности понтийских войск, предоставленной источниками, римские войска значительно уступали тем, которые мог выставить царь Понта, поскольку царские войска, собранные в Фермопилах незадолго до битвы при Херонее, достигали в общей сложности более или менее 120 000 человек. Это суждение о римских войсках предполагает, что Мемнон, или Фотий, полагал, что военные качества Суллы могут компенсировать очевидное несоответствие между двумя вражескими силами.

Ὁ δὲ παραγεγονὼς τῶν πόλεων τὰς μὲν ἑκουσιότητι μεταβαλλομένας τὰς δὲ καὶ βίᾳ κατέσχεν, οὐκ ὀλίγον στράτευμα τῶν Ποντικῶν μάχῃ τρεψάμενος. Εἷλε δὲ καὶ τὰς Ἀθήνας· καὶ κατέσκαπτο ἂν ἡ πόλις, εἰ μὴ θᾶττον ἡ σύγκλητος Ῥωμαίων τὴν τοῦ Σύλλα γνώμην ἀνέκοψε.

Прибыв на место военных действий, он склонил часть городов к отпадению, а остальными овладел силой, обратив сражением в бегство немалое войско понтийцев. Он взял и Афины, и город был бы разрушен до основания, если бы сенат римлян не задержал поспешно намерения Суллы.

ὁ δὲ παραγεγονὼς τῶν πόλεων τὰς μὲν ἑκουσιότητι μεταβαλλομένας, τὰς δὲ καὶ βίᾳ κατέσχεν,
Сулла покинул Брундизий и высадился весной 87 г. в Диррахии или в Аполлонии. По мнению Шервин–Уайта, он следовал по Эгнатиевой дороге в верхнюю Македонию, затем спустился в Фессалию через Галиакмонскую долину. Однако здесь у де Каллатаи есть оговорки: по его словам, Сулла скорее всего прошел через Эпир, который маршрут не только был короче, но и соответствовал бы словам Аппиана (Mithr. 30, 116), согласно которому он набрал союзные контингенты в Этолии (Южный Эпир) и Фессалии. Оттуда он взял бы путь в Аттику, где находился Архелай (Appien, Mithr. 30, 116).
Первые операции Сулла в Греции кратко обобщены Фотием. Он сообщает, что некоторые города были захвачены силой. Нельзя утверждать, привел ли Мемнон изначально конкретные примеры городов, или же просто упомянул, что некоторые города были взяты силой, о чем говорится в дошедшем до нас сообщении. Аппиан (Mithr. 30, 117) сообщает, что Беотия и, в частности, Фивы, сменили лагерь и присоединились к Сулле. Однако, не вдаваясь в подробности, Аппиан предполагает, что некоторые беотийские города пытались сопротивляться, что перекликается с замечаниями Мемнона. Несмотря на эти очаги сопротивлений, похоже, что Греция быстро сменила сторону, чего не скрывает и Мемнон. Плутарх (Sylla, 12, 1) идет дальше, так как, по его словам, греческие города посылали посольства к Сулле, что говорит о том, что они не ждали, когда Сулла прибудет к их воротам, а, наоборот, сигнализировали ему, что переходят на его сторону. Тем не менее из источников следует, что ситуация должно быть была относительно хрупкой, поскольку, пока Сулла продолжал двигаться вперед, в стратегических пунктах были размещены гарнизоны. Это относится, в частности, к Херонее или Орхомену, где весной 87/6 г. обосновался гарнизон под командованием некоего Аматока, вероятно, фракийского принца, посланного Садалой, царем одрисов, на помощь Сулле.
οὐκ ὀλίγον στράτευμα τῶν Ποντικῶν μάχῃ τρεψάμενος,
Сулла продолжал путь в Аттику, где Афины подавали пример сопротивления римской власти и оставались верными царю Понта (Plutarque, Sylla, 12, 1; Appien, Mithr. 30, 118). Мемнон единственный вместе с Павсанием намекает на бой между римлянами и понтийцами. Действительно, Павсаний (I, 20, 5) также сообщает о римской победе, в результате которой Аристион и Архелай были заперты в Афинах и Пирее (ср. Appien, Mithr. 30, 118). Павсаний явно ставит эту битву перед осадой города. Мак–Гинг считает странным, что ни Плутарх, ни Аппиан не упоминают эту победу Суллы, тем более что они, вероятно, использовали мемуары Суллы. Оба автора указывают на другое сражение. Поэтому мы можем спросить себя, не было ли путаницы у этих авторов между двумя вооруженными столкновениями, что привело бы к ошибке с римлянином (Сулла или Бретий), который заставил понтийцев запереться в Афинах? Аппиан (Mithr. 29, 114-115) сообщает о сражении, которое длилось три дня около Херонеи и в котором противостояли римляне под командованием Бретия, легата пропретора Македонии Г. Сентия, и войска, возглавляемые Архелаем, которого сопровождал Аристион. По словам Аппиана, Бретий отступил к Пирею, но был опережен Архелаем, который занял его прежде. Плутарх (Sylla, 11, 6-7) также упоминает об этой схватке, но его версия знает несколько вариантов, поскольку он не приводит Аристиона и уточняет, что Архелай бежал не в Пирей, а «к морю». По его словам, Лукулл, который командовал авангардом Суллы, приказал Бретию оставить Беотию, чтобы уступить место Сулле, и вернуться к Сентию в Македонию (Plutarque, Sylla, 11, 8). На первый взгляд, Аппиан и Плутарх рассказывают о битве, отличной от той, о которой сообщили Мемнон и Павсаний (I, 20, 5), поскольку они приписывают победу Суре, а не Сулле.
Однако Павсаний не приводит имени римского генерала, и его заключение о вооруженном противостоянии похоже на Аппиана, поскольку оно приводит к бегству Архелая в Пирей. Верно, что Павсаний упоминает в предыдущем отрывке имя Суллы (I, 20, 4) и сообщает, что последний взял Афины. Затем в I, 20, 6 он упоминает тот факт, что римляне осадили Афины, в то время как имя Суллы упоминается снова. Следовательно, возникает вопрос, относится ли отрывок, который нас здесь интересует (I, 20, 5), к деятельности Суллы или к сражениям римлян в более общем плане. В отсутствие явного упоминания его имени, возможно, Павсаний сослался на Суру в параграфе 5, и поэтому битва, о которой он упоминает, будет той, о которой идет речь у Аппиана и Плутарха. Что касается пассажа Мемнона, мне кажется, что Фотий, несомненно, перепутал экспедицию Суллы, которая пересекла Грецию в направлении Аттики, с битвой, в которой сражался Сура, что объяснило бы, почему он сделал Суллу победителем в битве против понтийцев.
εἷλε δὲ καὶ τὰς Ἀθήνας,
Вмешательство Фотия в текст Мемнона кажется очевидным, судя по очень скупому резюме операций. Римская атака города осуществлялась на двух фронтах: Аристион, засевший за стенами Афин, был осажден частью армии Суллы, пока сам Сулла проводил операции у Пирея, обороняемого Архелаем (Appien, Mithr. 30, 118, Плутарх, Сулла, 12, 1; Орозий, VI, 2.). Вопреки тому, что, по–видимому, подразумевается в этом мемноновом отрывке, захват Афин затянулся: начавшаяся летом 87 года осада города и его порта закончилась только 1 марта 86 года. Сулле не удалось покорить Пирей, который под охраной Архелая сопротивлялся некоторое время, и он бросил все свои усилия против города (Appien, Mithr. 37-38). Афины в конце концов были взяты приступом (Appien, Mithr. 38, 148), а спустя некоторое время Архелай покинул Пирей.
— Appian, Mithr. 37, 146: «поэтому Сулла полностью отказался от мысли начать новую атаку на Пирей и согласился на регулярную осаду с намерением принудить осажденных к сдаче голодом».
— Appian, Mithr. 38, 147: «осознав также, что голод удвоил свое воздействие на жителей города, (… ) Сулла приказал своей армии окружить город рвом».
— Appian, Mithr. 38, 148: «Стражники были тут же обращены в бегство, как и следовало ожидать вследствие их физического истощения, и римляне вторглись в город»
καὶ κατέσκαπτο ἃν ἡ πόλις, εἱ μὴ θᾶττον ἡ σύγκλητος Ῥωμαίων τὴν τοῦ Σύλλα γνώμην ἀνέκοψε,
Краткий пассаж Мемнона говорит, что город был избавлен от разрушения благодаря вмешательству сената. И наоборот, согласно Аппиану (Mithr. 38, 149), именно Сулла предотвратил пожар города, а не сенат. Плутарх (Lucullus, 19, 5) подтверждает слова Аппиана: хотя он упоминает пожар Амиса, который не мог предотвратить Лукулл, он сообщает о ситуации в Афинах, где, в отличие от Лукулла, Сулла смог помешать своим солдатам поджечь город. Вполне возможно, что Мемнон ссылается не на сенат Рима, а на римских сенаторов, которые бежали из Рима из–за гражданской войны и которые нашли убежище у Суллы в Греции 1629. 1627
Действительно, Плутарх (Sylla, 14, 9) говорит, что два изгнанных афинянина, Мидий и Каллифонт, и несколько сенаторов, которые служили в армии Суллы, удержали его от уничтожения города. Однако, хотя город не был сожжен, он был разграблен римскими солдатами (Appien, Mithr. 38, 149), как следует понимать из заявления Мемнона, что город не был разрушен: его заявление не исключает возможности того, что город мог быть разграблен римскими нападавшими.
Хотя разграбление города, как представляется, было известным фактом, источники вряд ли свидетельствуют об ущербе, причиненном зданиям. Плутарх (Sylla, 14, 5-10) упоминает о разрушении части вала, но не сообщает о каком–либо другом здании. Что касается Аппиана, который много места посвятил осаде города, то он не сообщает о каком–либо другом материальном ущербе этого рода: он упоминает только разрушение длинных стен и рощи Академии в начале осады с целью подготовить новое нападение на Пирей и построить осадные машины (Mithr. 30, 121; Plutarque, Sylla, 12, 4). Аппиан также сообщает о пожаре Одеона, но приписывает его Аристиону, который якобы поджег его, чтобы лишить римлян древесины (Mithr. 38, 149; Павсаний, I, 20, 4 ошибочно приписывает пожар Сулле).
Странно, однако, что Плутарх противоречит сам себе, поскольку он говорит в другой работе, что город Афины был почти полностью разрушен (Dе garrulitate, 505b: «и почти разрушил город, наполнив его убийствами и трупами»). Но это свидетельство Плутарха, которое является исключением, не может быть принято или, по крайней мере, кажется слишком неясным, чтобы утверждать, что Афины были уничтожены.
С другой стороны, в случае Пирея, и Аппиан (Mithr. 41, 157), и Плутарх (Sylla, 14, 13) описывают здания, разрушенные во время пожара, в то время как они не дают никаких разъяснений этого рода для Афин. Поэтому у меня возникает соблазн последовать предложению де Каллатаи, который считает, что аргумент a silentio может служить свидетельством отсутствия пожара в Афинах, тем более что археологические исследования не дали ничего убедительного и не позволяют доверять гипотезе о пожаре в Афинах в 86 году.
— Plutarque, Moralia, 7 (505b): «шпионы, которые слышали это, сообщили об этом Сулле. Он немедленно послал свои войска и совершил нападение посреди ночи. Город был почти полностью разрушен. Убийства и трупы заполнили его настолько, что Керамик капал кровью. Это еще не все. Гнев победителя был больше вызван речами афинян, чем их поступками. Они плохо отзывались о нем и его жене Метелле. Они поднимались на стены, чтобы оскорблять его, крича: «Сулла — всего лишь ежевика, покрытая мукой»; и они говорили тысячу других дерзостей».
— Appiеn, Mithr. 41, 157: «Сулла сжег Пирей, который доставил ему больше трудностей, чем город Афины, не пощадив ни арсенала, ни ангаров для триер, ни какого–либо знаменитого здания».
— Plutarque, Sylla, 14, 13: «вскоре после этого Сулла также взял Пирей, большую часть которого он сжег, в том числе гоплотеку Филона, которая была восхитительной работой»
Пассаж Мемнона замалчивает насилие, совершенное римлянами, которые, после вторжения в город, занялись разграблению города и резней его жителей, о чем сообщают параллельные источники (Appien, Mithr. 38, 148-150; Plutarque, Sylla, 14, 5-10; 23, 3; Licinianus, 24 Flemisch; Strabon, IX, 1, 20; Pausanias, I, 20, 6-7; IX, 33, 6). Вероятно, это молчание следует еще раз приписать Фотию, поскольку повествование Мемнона об осадах Гераклеи и Синопы (ср. F 32-37) не лишено этого рода деталей.
Де Каллатаи прослеживает главные этапы двойной осады Афин и Пирея. Источники: Appien, Mithr. 30-38; Plutarque, Sylla, 13, 3-5; 14, 1-10; Lucullus, 19, 5; Lysandre, 4, 4-5; Moralia, 505, a-b; Pausanias, I, 20, 4; Strabon, XIV, 2, 9; Frontin, Stratagèmes, I, 2, 20; I, 11, 20; Tite–Live, Per. 81; Ammien Marcellin, XVI, 12, 41; Aulu–Gelle, Nuits attiques, XV, 1, 6-7; Eutrope, V, 6, 1; Orose, VI, 2, 5; Florus I, 40, 10; Obsequens, Prodiges, 116, 55; Velleius Paterculus II, 23, 3.

Συχνῶν δὲ παρατάξεων συνισταμένων, ἐν αἷς τὸ πλεῖον εἶχον οἱ Ποντικοί, καὶ συμμεταβαλλομένων τῶν πραγμάτων τοῖς κατορθουμένοις, ἔνδεια τοῖς βασιλικοῖς τῆς διαίτης ἐπέστη, ἀσώτως τε πρὸς ταύτην διακειμένοις καὶ ταμιεύειν τὰ κτηθέντα μὴ ἐπισταμένοις. Καὶ εἰς συμφορῶν ἂν ἐξέπεσον τὴν ἐσχάτην, εἰ μὴ Ταξίλλης Ἀμφίπολιν ἑλών, καὶ διὰ ταῦτα τῆς Μακεδονίας πρὸς αὐτὸν μεταβαλλομένης, ἐκεῖθεν τὴν ἀφθονίαν ἐχορήγησε τῶν ἐπιτηδείων.

После многократных схваток, в которых одерживали верх понтийцы, после того, как сменялись успехи сражавшихся, у царских войск оказалась нужда в продовольствии, потому что они беззаботно относились к этому и не умели правильно распределять продовольствие. Они впали бы в крайнюю нужду, если бы Таксил не взял Амфиполя, вследствие чего Македония перешла к нему. Оттуда он доставил большое количество необходимого.

При чтении этого отрывка мне сначала показалось, что Фотий предложил лишь скудное резюме оригинальной работы Мемнона о захвате Афин и Пирея. Я была вынуждена полагать, что этот отрывок касается сражений между римлянами и понтийцами во время осады Афин и Пирея и голода, поразившего город. Тем не менее можно сделать другую интерпретацию этого текста, не подвергая сомнению теорию, согласно которой Фотий широко вмешался в текст Мемнона. Действительно, возможно, что этот фрагмент относится к действиям не царской армии Архелая, а армии, которой командовал Аркафий. Мемнон использовал два разных термина для обозначения войск Митридата: Ποντικοί и βασιλικοί, но ни разу не привел имени понтийского генерала или генералов. Поэтому в ходе работы над текстом я рассмотрю два толкования, которые можно дать этому отрывку.
συχνῶν δὲ παρατάξεων συνισταμένων, ἐν αἷς τὸ πλεῖον εἶχον οἱ Ποντικοί, καὶ συμμεταβαλλομένων τῶν πραγμάτων τοῖς κατορθουμένοις,
Отправной точкой моей первой интерпретации фрагмента, а именно, тот факт, что он сообщал о действиях царской армии Архелая, было указание на нехватку продовольствия, от которой начинали страдать царские войска («царские войска стали испытывать недостаток продовольствия»), что мне показалось намеком на осаду Пирея, а не Афин. Сделав это первое замечание, я почувствовала, что автор имел в виду схватки между силами Архелая и римлянами во время осады Пирея, о которых Мемнон явно не упоминал. В самом деле Сулла пытался захватить Пирей, где заперся Архелай, в то время как он послал часть своих войск, чтобы окружить город Афины (Mithr. 30, 118-119; Plutarch, Sylla, 12, 1). Исходя из этого предположения, из этого первого отрывка становится ясно, что понтийцы часто имели преимущество, чего, кстати, не скрывает рассказ Аппиана. Мемнон, в значительной степени обобщенный Фотием, сообщил в нескольких словах о стычках между понтийцами и римлянами до захвата Афин, упомянутых в предыдущем отрывке (F 22.11).
Рассказ Аппиана намного точнее, чем у Мемнона, так как он дает примеры сражений, выигранных либо понтийцами, либо римлянами. Поэтому, вероятно, Мемнон ссылается на победы, которые позволили царским силам отразить римские нападения, из которых вот некоторые примеры:
— Атаки Суллы против Пирея были отражены и заставили последнего отступить в Мегару и Элевсин (Mithr. 30, 120), где он начал подготовку к новому штурму (Mithr. 30, 121).
— Если Аппиан не скрывает, что некоторые вылазки понтийцев из Пирея были отбиты Суллой (Mithr. 31, 123), он также сообщает, что понтийцы одерживали победы, иногда добиваясь уничтожения римских осадных машин (Mithr. 31, 125)
— Несмотря на потери, нанесенные понтийцам в бою перед Пиреем благодаря вмешательству Мурены (Mithr. 32, 126-129), Сулла тем не менее решил устроить свой лагерь в Элевсине при приближении зимы (Mithr. 33, 130) и ежедневно имел стычки с понтийским врагом (Mithr. 33, 130)
— Сулла не смог возглавить успешное наступление на Пирей и несколько раз потерпел неудачу (Mithr. 34, 133-135). Опасаясь нового провала и тяжелых боев против понтийцев (Mithr. 36, 138; 37-146), он, наконец, решил отказаться от штурма Пирея и предпочел осадить его, чтобы морить голодом царские войска (Mithr. 37, 146).
— Сулла следовательно сосредоточил свои усилия на Афинах, где среди населения свирепствовал голод (ср. Mithr. 34, 132; 36, 138)
— Наконец, Сулла взял штурмом Афины (Mithr. 38, 148; 39, 152)
— Ворвавшись в Афины и захватив Акрополь, Сулла решил штурмовать Пирей, где все еще был заперт Архелай (Mithr. 40, 153-155)
— Архелай решил покинуть Пирей, и, укрывшись в Мунихии (укрепленном месте Пирея), отправился в Фессалию (Mithr. 41, 156; Plutarque, Sylla, 14, 13; 15, 1).
Это краткое изложение рассказа Аппиана, дополненное показаниями Плутарха о взятии Афин и Пирея, хорошо показывает, что римлянам и понтийцам удалось по очереди наносить ущерб своим противникам. С другой стороны, Мемнон молчит о римских победах, хотя именно римляне в конечном итоге захватили Афины и Пирей. Тем не менее, мой первый вывод заключался в том, что замечания Аппиана подтверждают замечания Мемнона, который, по моему мнению, предположил, что понтийцы сумели противостоять римлянам в течение длительного времени и успешно отбивали нападения на Пирей до того дня, когда Архелай, наконец, решил покинуть его и отправился в Фессалию.
Другой возможной интерпретацией этого фрагмента может быть то, что этот отрывок касается кампании царской северной армии во главе с Аркафием. Эта точка зрения Рейнаха разделяется Мак–Гингом и Янке. Последний также указал на то, как трудно, учитывая скудное резюме Фотия, узнать, о какой именно армии здесь идет речь. Поэтому вполне вероятно, что «многие успешные сражения», упомянутые Мемноном, связаны с действиями северной армии, на которой источники не акцентируют внимания. Древние авторы сохраняют в качестве основной информации подчинение Фракии и Македонии понтийцами. Аппиан сообщает, что Аркафий и его армия вторглись в Македонию и что «он без труда одержал победу над горсткой римлян, которые там были» (Mithr. 35, 137). По его словам, когда армия Аркафия, возглавляемая Таксилом, объединилась с войсками Архелая, она была полностью укомплектована» (Mithr. 41, 156). Эти два отрывка из Аппиана подтверждают утверждение Мемнона, что в боях понтийцы часто имели преимущество.
Однако Мемнон не скрывал, что царские войска столкнулись с трудностями. Поэтому его свидетельство предполагало, что с завоеванием Фракии и Македония было не такой просто, как говорит Аппиан. Фракийцы входили в понтийскую армию (Appien, Mithr. 41, 158; ср. Diodorе, XXXVI, 9, 3-4), и вторжения фракийцев в Македонию, без сомнения, были организованы Митридатом (Tite–Live, Per. 81; 82). Более того, как отметил Янке, вполне вероятно, что они подчинились Митридату по собственному желанию, по крайней мере, большая часть племен. Однако, некоторые крепости во Фракии, кажется, не подчинились так легко, поскольку в Абдере был поставлен понтийский гарнизон (Licinianus, 26: «царский гарнизон в Абдере рассеялся после захвата Филипп»). Что касается Тасоса, то он сопротивлялся, предпочитая оставаться верным римлянам. В Македонии Аркафию пришлось поручить администрацию сатрапам (Appien, Mithr. 35, 137), что говорит о том, что ситуация была нестабильной и хрупкой.
ἔνδεια τοῖς βασιλικοῖς τῆς διαίτης ἐπέστη, ἀσώτως τε πρὸς ταύτην διακειμένοις καὶ ταμιεύειν τὰ κτηθέντα μὴ ἐπισταμένοις,
Этот пассаж также возможно представлен в двух интерпретациях, так как рассказ Мемнона не позволяет с точностью определить, относится ли он к войскам Архелая или к армии Аркафия.
По словам Мемнона, царские войска страдали от нехватки продовольствия и на понтийцах начал сказываться голод. Предполагая, что здесь упоминается армия Архелая, этот отрывок находит отражение в рассказе Аппиана, в котором не раз упоминается бушевавший в Афинах голод (Mithr. 34, 132; 36, 138; 38, 147). На самом деле, Янке считает, что выражение «не имели никакого чувства меры в потреблении провианта» повторяют слова Плутарха (Sylla, 13, 3), который сообщает, что Аристион не знал чувства меры, так как он праздновал и пил чрезмерно, в то время как город умирал от голода. Рассказы же Аппиана и Плутарха несколько отличаются от рассказов Мемнона, так как, по их словам, именно жители Афин, осажденные и поэтому окопавшиеся за стенами своего города, больше всего страдали от недостатка пищи, а не царские войска.
Катастрофическое положение царских войск, упомянутое Мемноном, без сомнения, намекает на голод: «они бы попали в ситуацию более катастрофическую». Продолжение пассажа Мемнона сообщает, что продовольственные конвои, отправленные из Македонии царским войскам, позволили им избежать «катастрофы». Тем не менее, рассказы Аппиана и Плутарха, похоже, указывают, с другой стороны, на то, что афиняне начали серьезно страдать от голода (Mithr. 34, 132; 36, 138; Plutarque, Sylla, 13, 3). Версия этих двух авторов, тем не менее, согласуется с версией Мемнона, если учесть, что в отрывке Мемнона именно войска, окопавшиеся за Пиреем, постепенно спасаются от голода. Действительно, Аппиан указывает на подкрепления, полученные Архелаем, который из Пирея контролировал море, и, возможно, именно морским путем прибыли войска из Халкиды, Евбеи и других островов (Appien, Mithr. 31, 124), и те, которыми командовал Дромихет (Mithr. 32, 126). Поэтому легко представить, что понтийский генерал получил не только вооруженное подкрепление, но и снабжение. Следовательно, морские конвои из Македонии могли снабжать царские войска, высадившись у Пирея и не беспокоясь о римлянах, у которых не было флота, несмотря на попытки Суллы создать его (Mithr. 33, 131-13; 40, 155). С тех пор Архелай мог бы отправлять припасы в Афины (Mithr. 34, 132; 35, 136), где, в отличие от Пирея, ситуация стала катастрофической (Mithr. 38, 147). Согласно этой интерпретации, версия Мемнона будет дополнять версию Аппиана и Плутарха, а не противоречить ей. Моя интерпретация, однако, другая, чем предложенная Рейнахом, который считает, что царская армия, о которой идет речь здесь — это армия Аркафия. По его словам, она могла бы пострадать от голода, если бы Таксил не смог взять Амфиполь. В дополнение к объяснению, приведенному Мемноном, возможно, Понтийцам пришлось страдать от нехватки продовольствия из–за тактики сожженной земли, которую якобы использовали римляне Г. Сентий и Бретий Сура.
εἰ μὴ Ταξίλλης Ἀμφίπολιν ἑλών καὶ διὰ ταῦτα τῆς Μακεδονίας πρὸς αὐτὸν μεταβαλλομένης, ἐκεῖθεν τὴν ἀφθονίαν ἐχορήγησε τῶν ἐπιτηδείων,
Мемнон сообщает о взятии Амфиполя, а также о последующем подчинении Македонии, и приписывает этот успех Таксилу, который тем самым оказался в состоянии снабжать гарнизон в Пирее (или армию Аркафия?). По словам Мемнона Таксил командует понтийскими силами в Амфиполе. Плутарх, похоже, подтверждает замечания Мемнона, поскольку он говорит, что Таксил, к которому у Фермопил вскоре присоединился Архелай, спустился из Фракии и Македонии с огромной армией (Плутарх, Сулла, 15, 1). И наоборот, у Аппиана (Mithr. 35, 137), Митридат вверил своему сыну Аркафию войско, которое, переправившись через Фракию, вторглось в Македонию и подчинило ее. Однако эти различные данные не являются непримиримыми. На самом деле, Аркафий умер в Тисее в Фессалии (Appien, Mithr. 35, 137), и именно там Таксил взял на себя командование понтийскими войсками, прежде чем спуститься в Беотию, где вскоре к нему присоединился Архелай (Appien, Mithr. 41, 156). Это может объяснить, почему Плутарх (Sylla, 15, 1) сообщает, что Таксил спустился из Фракии и Македонии в Грецию, откуда он призвал Архелая. Слова Плутарха не являются ошибкой, так как понтийский генерал входил в армию Аркафия. Не исключено, что Плутарх упростил факты, сохранив лишь ту информацию, которая позволила ему ввести пассаж, касающийся соединения северных войск с войсками Архелая (ср. Memnon F 22.13).
Следовательно, вполне вероятно, что Таксил участвовал в подчинении Македонии и что он сам возглавлял операции в Амфиполе, но что он был сначала под командованием Аркафия, которому Митридат доверил армию. Таксил принял командование до смерти сына царя Понта. Это толкование не аннулировало бы высказывания Мемнона, поскольку Мемнон, как и Плутарх, сохранил бы только имя понтийского генерала в момент объединения двух царских армий у Фермопил, что, кстати, упомянуто в следующем фрагменте (F 22.13).
Широко обсуждается дата вторжения во Фракию и Македонию. Согласно Павсанию (I, 20, 6), казалось, понтийцы осаждали Элатею в Фокиде, когда они услышали о падении Афин, в марте 86 г. Основываясь на этом свидетельстве, де Каллатаи ставит вторжение в Фракию и Македонию в конце 87 или в начале 86 года. Рейнах датирует это событие весной 87 г. Шервин–Уайт ставит вторжение в Македонию летом 87 года. Со своей стороны, мне кажется вполне вероятным, что Аркафий присутствовал в Европе уже в начале 88 г., так как Мак–Гинг отметил, что даже если Амфиполь был взят Таксилом только в 87 г., это не означает, что понтийская армия под командованием Аркафия вторглась во Фракию и Македонию только в 87 г. Кроме того, свидетельство Плутарха (Sylla, 11, 4), по–видимому, помещает аркафиево вторжение во Фракию и Македонию в конце 88 года, в то время, когда Архелай действовал в Кикладах (Sylla, 11, 5). Однако Де Каллатаи считает, что было бы нереально предполагать, чтобы «мощное понтийское подкрепление оставалось в Македонии в течение целого года, совсем не пытаясь помочь Архелаю, и о них ничего не упоминалось бы». Но его точка зрения утратила свою актуальность, если признать, что Аркафию пришлось столкнуться с многими трудностями как с военной точки зрения (сопротивление), так и в логистическом плане (проблемы снабжения). Следовательно, все эти препятствия замедлили бы продвижение Аркафия во Фракию и Македонию и объяснили бы, почему молодой принц и его армия так долго добирались до Греции. Де Каллатаи считает, что Плутарх ошибочно упоминает Ариарата как командующего армией, которая покорила Фракию и Македонию. Автор перепутал бы имена двух сыновей Митридата. Вполне вероятно, что Аркафий и Ариарат один и тот же человек.
— Pausanias, I, 20, 6: «Когда римляне начали осаду Афин, Таксил, военачальник Митридата, который в это время осаждал Элатею в Фокиде, узнал о состоянии афинян от их посыльных и двинулся в Аттику со своими войсками. При этом известии римский полководец оставил часть своей армии перед Афинами для продолжения осады и отправился с большей частью своих войск навстречу Таксилу в Беотию. На третий день он получил известие о взятии Афин армией, которую он оставил, тогда как эта армия в тот же день узнала о разгроме Таксила при Херонее».
— Plutarque, Sylla, 11, 4-5: «Его другой сын, Ариарат, во главе мощной армии, покорил Фракию и Македонию. Его полководцы завоевывали другие страны. Самый выдающийся из всех, Архелай (…) подчинил Киклады и все острова, расположенные по эту сторону мыса Малеи».
Источники мало говорят об участии северной армии в крупных боях или о проблемах снабжения. Напротив, о многих примерах столкновений между Архелаем и римлянами во время осады Афин и Пирея сообщают Аппиан и Плутарх. Однако, этот пробел в параллельных источниках не исключает того, что Мемнон говорит об армии Аркафия. Более того, гипотеза о том, что этот отрывок относится к северной армии, является доказательной, если рассматривать хронологический порядок. В предыдущем фрагменте (F 22. 11) Мемнон сообщает о падении Афин. Зачем ему возвращаться к этому моменту повествования, чтобы сообщить о столкновениях и голоде, которые имели место во время осады? Однако, этот аргумент очень хрупкий и не поддерживается, учитывая хронологию, принятую Мемноном, поскольку взятие Амфиполя (F 22. 12) имело место, по сути, до взятия Афин (F 22. 11): но в повествовании Мемнона взятие Амфиполя упоминается после взятия Афин. Однако этот процесс написания не нов: очень часто авторы не рассказывают одновременно о событиях, происходящих параллельно на двух фронтах. Поэтому весьма вероятно, что Мемнон, поговорив об армии Архелая в битве с Суллой в Афинах (F 22.11), вернулся к операциям армии севера (F 22.12).
Наконец, возможно другое объяснение. Как я уже отмечала, единственными терминами, используемыми для идентификации войск Понта, являются Ποντικοί и βασιλικοί. Можно ли предположить, что это различие у Мемнона было призвано отличать армию севера от армии юга? Не исключено, что первая часть пассажа относится к операциям северной армии: в данном случае Ποντικοί означали бы армию Аркафия. Вторая часть фрагмента посвящена трудностям снабжения армии Архелая, обозначаемой термином βασιλικοί. Наконец, последний пассаж имел бы в виду, с одной стороны, северную армию, с указанием на взятие Амфиполя Таксилом, а с другой — армию Архелая, которая теперь может быть пополнена продовольствием, имеющимся в Македонии. Поэтому показания Мемнона будут иметь большое значение, поскольку они помогут восполнить пробелы в других источниках по этому вопросу. Вполне вероятно, что первоначально между этими двумя предложениями был пассаж или первоначальный текст содержал элементы, которые позволяли понять, о какой армии здесь шла речь, и что Фотий, преднамеренно или непреднамеренно опуская передачу этих данных, затем сделал этот отрывок запутанным, каким он является сегодня.

Οὗτος δὲ καὶ Ἀρχέλαος συμμίξαντες τὰ στρατεύματα ὑπὲρ τὰς ἓξ μυριάδας τὸ πλῆθος ἦγον. Καὶ στρατοπεδεύονται κατὰ τὴν Φωκίδα χώραν, ὑπαντιάσοντες τῷ Σύλλᾳ. Ὁ δὲ καὶ Λούκιον Ὁρτήνσιον ὑπὲρ τὰς ἓξ χιλιάδας ἄγοντα ἐξ Ἰταλίας συμπαραλαβών, ἀπὸ συχνοῦ διαστήματος ἀντεστρατοπεδεύετο. Ἐπὶ σιτολογίαν δὲ παρὰ τὸ πρέπον τῶν περὶ τὸν Ἀρχέλαον τραπέντων, ἀπροόπτως Σύλλας ἐπιτίθεται τῷ τῶν πολεμίων στρατοπέδῳ, καὶ τοὺς μὲν εὐρώστους τῶν ἁλόντων αὐτίκα κτείνει, ἐξ ὧν δὲ φόβον ἐπιθέσεως οὐκ εἶχε, τούτους περιίστησι τῷ χωρίῳ καὶ πυρὰ κελεύει καίειν, ὡς τοὺς ἀπὸ τῆς σιτολογίας ἀφικνουμένους δέχοιντο, μηδεμίαν ὑπόνοιαν παρεχόμενοι τοῦ πάθους. Καὶ συνέβη ὡς ἐστρατηγήθη, καὶ λαμπρὰν τὴν νίκην ἔσχον οἱ περὶ τὸν Σύλλαν.

Соединив войска, он и Архелай имели войско в количестве более шестидесяти тысяч человек. Они расположили свой лагерь в Фокидской земле, выйдя навстречу Сулле. Тот же, соединившись с Луцием Гортензием, ведшим из Италии свыше шести тысяч, всегда располагался лагерем на постоянном расстоянии от него. Когда воины Архелая неорганизованно отправились на сбор продовольствия, Сулла неожиданно атакует вражеский лагерь. Наиболее сильных из захваченных он тотчас убивает, а тех, со стороны которых он не боялся нападения, ставит вокруг этого места и приказывает зажечь огни, чтобы у возвращающихся с фуражировки не было никакого сомнения относительно совершившегося. И все произошло, как было определено; таким образом воины Суллы одержали блестящую победу.

οὗτος δὲ καὶ Ἀρχέλαος συμμίξαντες τὰ στρατεύματα ὑπὲρ τὰς ἑξ μυριάδας τὸ πλῆθος ἦγον,
В F 22.10 Мемнон сообщает о взятии Афин, но умалчивает о событиях, которые происходили в Пирее. После долгих месяцев сопротивлялся римским войскам Архелай в конце концов решил отказаться от Пирея. Окопавшись в укрепленном месте Мунихии, он в конечном итоге присоединился к Таксилу у Фермопил (Appien, Mithr. 40, 155-41, 156; Plutarque, Sylla, 15, 1). Архелай отправился бы из Мунихии в Фессалию через Беотию (Appien, Mithr. 41, 156): повествование Аппиана указывает на то, что понтийский генерал шел по суше. Но, скорее всего, Архелай покинул Пирей морем, прежде чем начать сухопутный поход; он отправился бы Халкиду по морю, а затем оттуда высадился в Беотии, прежде чем отправиться в Фессалию. У Фермопил Архелай объединил под его командованием все понтийские силы: как отметил Аппиан, «каждый контингент имел своего особого генерала, но верховное командование осуществлялось Архелаем» (Appien, Mithr. 41, 159). С другой стороны, у Павсания (IX, 40, 7) Таксил командовал понтийцами при Херонее: «есть в земле Херонее два трофея, которые Сулла и римляне воздвигли после победы над Таксилом и войсками Митридата». Мемнон сообщает здесь о месте встречи между армией Таксила и южной армией Архелая.
Царская армия состояла с одной стороны из сил, с которыми Архелай высадился в Греции (Appien, Mithr. 41, 156), дополненными силами Дромихета, посланными Митридатом в качестве подкрепления (Appien, Mithr. 32, 126). С другой стороны, царская армия включала войско во главе с Таксилом, который покорил Фракию и Македонию под командованием Аркафия (Appien, Mithr. 41, 156; Tite–Live, Per. 81). Наконец, помимо этих двух крупных армий, Митридат послал новые вооруженные силы (Appien, Mithr. 41, 156). По оценкам Аппиана, в целом царская армия состояла из 120 000 человек, включая союзников царя, которых он перечислил (Appien, Mithr. 41, 158). Евтропий (V, 6, 2) подтверждает эти цифры, вероятно, как и Орозий (VI, 2, 4), хотя последний говорит о том, что Архелай уже имел 120 000 пехотинцев и всадников на момент своего прибытия в Ахайю. Гуковский считает, что эта цифра является «преувеличением римских источников». Что касается Ливия (Per. 82), то он едва ли менее щедр, так как он говорит о 100 000 человек. Плутарх (Sylla, 15, 1), наконец, приписывает Таксилу 100 000 пехотинцев, 10 000 всадников и 90 колесниц с косами. Сопоставляя его цифры с цифрами Аппиана, можно заметить, что основная часть войск состояла в основном из сил, которые прибыли с севера с Таксилом, что предполагает, что Архелай понес много потерь. Более того, согласно Аппиану (Mithr. 41, 156) армия Таксила «не пострадала и была полностью укомплектована»: сейчас, на данный момент, я могу только согласиться с мнением Гуковского, который справедливо отмечал, что первоначальная армия, которая вторглась в Македонию, конечно порядком уменьшилась, когда она прибыла к Фермопилам, если учесть, что в недавно завоеванных местах были оставлены гарнизоны, например, в Абдере, и если признать, что царские войска столкнулись с римлянами, в частности, с войсками Бруттия Суры и претора Македонии. Следовательно, Мемнон, который насчитывает в понтийской армии в 60 000 человек, дает вероятно самую достоверную оценку.
καὶ στρατοπεδεύονται κατὰ τὴν Φωκίδα χώραν, ὑπαντιάσοντες τῷ Σύλλᾳ,
Мемнон сообщает, что понтийцы устроили свой лагерь в Фокиде, и мы находим те же указания у Аппиана (Mithr. 41, 158): «когда два соперника оказались в непосредственной близости друг от друга, царскому войску пришлось покинуть Фермопилы, чтобы переместиться в Фокиду». Следовательно, Таксил и Архелай, объединившись у Фермопил, направились в Фокиду, чтобы встретиться с Суллой. Последний со своей стороны после сожжения Пирея пересек Беотию в погоне за Архелаем (Appien, Mithr. 41, 157).
ὁ δὲ καὶ Λούκιον Ὁρτήνσιον ὑπὲρ τὰς ἓξ χιλιάδας ἄγοντα ἐξ Ἰταλίας συμπαραλαβών,
Мемнон единственный упоминает, что Гортензий привел подкрепления из Италии. Плутарх же (Sylla, 15, 4) приводит другую версию, так как по его словам Гортензий происходил из Фессалии. Из пассажа Аппиана (Mithr. 41, 149: «Сулла, со своей стороны, возглавлял италийцев, а также греков и македонян»), в котором приводится краткое описание римских сил, которыми располагал Сулла, вероятно, следует думать, что 6000 солдат, приведенных Гортензием, о которых идет речь у Мемнона, были выходцами из Италии, к которым следует добавить греческих и македонских союзников–бойцов, покинувших Архелая и присоединившихся к Сулле. Поэтому можно предположить, что Мемнон допустил ошибку, и следует понимать, что Гортензий пришел не из Италии, но его сопровождали италийцы, а не союзники греческого или македонского происхождения. Однако это предположение вызывает еще одну проблему, а именно, откуда пришел Гортензий.
Вполне возможно, что Гортензий входил в армию, посланную сенатом во главе с Флакком, часть которой, по утверждению Аппиана, присоединилась к Сулле (Mithr. 51, 206: «вся армия отвернулась от него, и один отряд, посланный вперед в Фессалию, присоединился к Сулле»). С хронологической точки зрения это проходит, так как Флакк назначен в начале 86 г. (январь/февраль) и консульская армия не покидала Италию до весны 86 года, задержавшись из–за непогоды и из–за понтийского флота. Флакк, должно быть, прибыл до Херонеи, и Сулла, безусловно, знал, что часть этих людей должна была присоединиться к нему. Для Рейнаха Гортензий покинул Италию с экспедиционным корпусом в 6000 человек и прошел через Фессалию прежде чем присоединиться к Сулле (Плутарх, Sylla, 15, 4). По его мнению, Гортензий сделал крюк в Фессалию, чтобы присоединиться к «остаткам македонского ополчения». Однако его мнение не разделяет Кромайер, по мнению которого Гортензий, вопреки тому, что говорит Мемнон, не был во главе вооруженных подкреплений с самого начала, ибо, по его словам, римские власти не могли их отправить, поскольку в начале 86 года Сулла был объявлен вне закона. Однако, Гортензий мог возглавлять легион, стоявший в Греции, который был верен Сулле. В этой связи Янке выражает удивление, что Гортензий прошел через Фессалию и не присоединился к Сулле непосредственно в Аттике, если только проигнорировать ситуацию, описанную Плутархом (Sylla, 15, 3-4): он пошел бы в Фессалию, чтобы иметь возможность блокировать дорогу понтийской армии севера. По дороге он присоединил бы к делу Суллы остатки армии Сентия, или солдат гарнизонов. Де Каллатаи, похоже, больше склонен следовать Мемнону, чем считать, что Гортензий привел с собой «остатки армии Сентия в Македонии или арьергард, оставленный Суллой в Фессалии летом 87 года». По его мнению, вполне вероятно, что весной 86 г. сторонники Суллы во главе с Гортензием отплыли в Грецию.
Что касается цифр, выдвинутых Мемноном, то они будут относиться не ко всем римским силам, а только к италийским контингентам. Фактически Плутарх (Sylla, 16, 2) приписал римлянам 15 000 пехотинцев и 1500 всадников. Что касается Аппиана (Mithr. 41, 159), он просто сказал, что римские войска составляли одну треть понтийского контингента, что составило бы около 40 000 (если в царской армии в общей сложности было 120 000). Следовательно, в эти 40 тысяч входят 6000 человек, приведенных Гортензием, собственные силы Суллы, к которым должны быть добавлены греческие и македонские подкрепления, покинувшие Архелая ради Суллы (Appien, Mithr. 41, 159). Впрочем, цифры, приведенные в источниках, различаются.
ἀπὸ συχνοῦ διαστήματος ἀντεστρατοπεδεύετο,
Пока понтийцы стояли лагерем в Фокиде, Сулла, придя из Беотии (Appien, Mithr. 41, 157), поставил свой лагерь на холме, на Элатейской равнине, на границе Беотии и Фокиды (Plutarque, Sylla, 16, 1-13). Слова Мемнона согласуются со словами Аппиана, согласно которому обе стороны заняли «позицию лицом к лицу» (Mithr. 42, 160).
— Appien, Mithr. 41, 158: «Когда два противника подошли вплотную друг к другу, царской армии пришлось покинуть Фермопилы и переместиться в Фокиду».
— Appien, Mithr. 41, 160: «Когда они встали лицом к лицу, Архелай выводил свою армию и провоцировал Суллу на бой; Сулла, с другой стороны, откладывал сражение, тщательно изучая местность и учитывая большое количество врагов».
Архелай выманивал менее многочисленных римлян на бой (Appien, Mithr. 42, 160; Plutarque, Sylla, 16, 3). Сулла, с другой стороны, решил не двигаться, осознавая свой численный недовес. Череда событий привела его к окончательной победе и выявила стратегические качества Суллы, который сумел использовать беспорядок, царивший в рядах противника и тем самым обратить ситуацию в свою пользу. Ему удалось захватить противоположный холм (Plutarque, Sylla, 16, 1-13). Затем Архелай решил отступить к Халкиде и остановился у Херонеи (Appien, Mithr. 42, 160-1). Сулла последовал за ним и занял обширные соседние равнины (Appien, Mithr. 42, 161). Плутарх, уроженец Херонеи, оставил подробный рассказ о битве при Херонее, возможно, опираясь на мемуары Сулла. (Plutarque, Sylla, 17, 1-19, 8).
Мемнон через резюме Фотия представляет битву при Херонее как победоносный результат двойной уловки Суллы. Первая из этих стратагем заключалась в том, чтобы внезапно напасть на лагерь понтийцев, воспользовавшись отсутствием некоторых войск, которые далеко удалились в поисках припасов. Сулла одержал победу с помощью второй хитрости: он разместил вокруг вражеского лагеря понтийских пленных, которым было приказано зажечь огни, чтобы сигнализировать продовольственной колонне, что путь был свободен: уловка Суллы удалась, поскольку римляне разгромили солдат конвоя и одержали блестящую победу.
Истории Аппиана и Плутарха дают другую и более подробную версию битвы при Херонее. Однако в их рассказах можно выделить три основных этапа, которые мы можем сравнить с двумя решающими этапами битвы, освещенными Мемноном. Первый, который можно было бы определить как прелюдию битвы, в основном сообщается Плутархом. На этом первом этапе Сулла укрепил свои позиции и смог занять более выгодное положение по сравнению с положением понтийцев. Второй этап конфликта состоит из традиционной битвы, в которой два противника занимают позицию, выстраивая свою армию в боевом порядке. Сражение выиграл Сулла, но его победа стала полной только после уничтожения позиций противника. Действительно, на последнем этапе сражения Сулла напал на понтийский лагерь, нанеся огромные потери в противоположном лагере и заставив выживших бежать. Эти три фазы, хотя и появляются у Аппиана и Плутарха, не представлены аналогичным образом у Мемнона, и сравнение историй трех авторов показывает заметные различия.
ἐπὶ σιτολογίαν δὲ παρὰ τὸ πρέπον τῶν περὶ τὸν Ἀρχέλαον τραπέντων, ἀπροόπτως Σύλλας ἐπιτίθεται τῷ τῶν πολεμίων στρατοπέδῳ,
Мемнон представляет первую уловку Суллы, который должен был воспользоваться уходом людей Архелая, чтобы напасть на лагерь понтийцев. Этих показаний нет ни у Аппиана, ни у Плутарха. С другой стороны, по словам Плутарха, Сулла воспользовался недисциплинированностью в понтийском лагере: когда царские войска покинули лагерь, чтобы разграбить окрестности, Сулла воспользовался возможностью захватить холм, весьма желанный, кажется, Архелаем (Plutarque, Sylla, 16, 6-13). Если обстоятельства разные, то предполагая, что Мемнон указывает на третью фазу сражения, а именно на захват понтийского лагеря, то общая мысль довольно схожа. Сулла воспользовался удаленностью некоторых военнослужащих, занятых грабежом окрестностей, чтобы захватить стратегическую позицию (Plutarque, Sylla, 16, 7: «большинство, поддавшись соблазну грабежа и добычи, расползлось в разных направлениях на многодневные марши»). Этот первый успех римлян, который не вызвал вооруженного противостояния между двумя силами, привел к краху Архелая, который поставил свой лагерь возле Херонеи на неблагоприятной местности (Appien, Mithr. 42, 161). Однако мне кажется, что эта первая стратагема Суллы, представленная Мемноном, более точно соответствует третьему этапу битвы при Херонее: захвату понтийского лагеря.
Вторая фаза противостояния понтийцев и римлян занимает поворотный момент и дала начало полноценному сражению: две армии столкнулись в боевом порядке. Аппиан (Mithr. 42-44) и Плутарх (Sylla, 17-19, 2) более или менее подробно рассказывают об основных событиях. Эта битва, похоже, не привлекла внимания Мемнона или, что более вероятно, Фотия. Эта битва была выиграна отчасти благодаря конфигурации местности. Понтийский лагерь был расположен на пересеченной местности, что было по мнению Аппиана ошибкой, потому что по его словам (Mithr. 42, 162) Архелай «небрежно раскинул свой лагерь». К этим логистическим трудностям следует добавить осложнения, с которыми столкнулось понтийское командование: действительно, Плутарх (Sylla, 18, 3) утверждает, что у понтийцев начался хаос, когда солдаты, изгнанные Муреной из Фурия, ворвались в их лагерь и посеяли там смятение. Именно в это время Сулла повел свои войска на расстроенную понтийскую армию (Sylla, 18, 4), зная о плохой конфигурацию лагеря, затруднявшей маневры для многочисленной армии, что, по его планам, позволило бы римлянам загнать понтийцев в овраги (Appien, Mithr. 42, 161-163).
Именно на третьем, заключительном, этапе сражения, наступлении на понтийский лагерь, завершившем победу римлян, имела место, на мой взгляд, стратагема Суллы, представленная Мемноном. Царская армия потерпела поражение на поле боя, но многие солдаты угодили в овраги во время бегства, как и планировал Сулла (Appien Mithr. 42, 161; 163; Plutarch, Sylla, 19, 7). Что касается выживших, они бросились в свой лагерь, и именно там Сулла определил судьбу царской армии. Фактически, в конце битвы понтийцы бежали, и Сулла завершил свою победу, войдя в понтийский лагерь. Победа римлян в понтийском лагере дополнила победу на поле боя. согласно Аппиану (Appien, Mithr. 44, 174; ср. Plutarque, Sylla, 19, 7-12). Именно этот последний пункт, безусловно, является предметом резюме у Мемнона («Сулла неожиданно напал на вражеский лагерь»), хотя его рассказ дает версию, отличную от той, которая находится у Аппиана (Mithr. 44; ср. Plutarque, Sylla, 19, 7). Аппиан сообщает, что армия Архелая, атакованная на всех фронтах, обратилась в паническое бегство. У него подчеркивается стратагема Суллы, целью которой было оттеснить беглецов либо в ущелья, либо к самому Сулле, либо, наконец, к понтийскому лагерю (Mithr. 44, 170). Аппиан (Mithr. 44, 170: «тогда с врагами случилось все, что планировал Сулла») и Мемнон («все прошло по плану») оба настаивают на том, что победа Суллы стала возможной благодаря разработанной последним стратагеме. Архелай закрыл лагерь для своих солдат, но столкнувшись с жалобами и оскорблениями последних, решил открыть им ворота. К сожалению, его решение было принято слишком поздно, потому что загнанные люди вошли в лагерь в беспорядке. Римляне, видя это, воспользовались возможностью последовать за беглецами и прорваться во вражеский лагерь, тогда как по словам Аппиана они благодаря этому «завершили свою победу», о чем говорит и Мемнон («и армия Суллы добилась блестящей победы»).
καὶ τοὺς μὲν εὐρώστους τῶν ἁλόντων αὐτίκα κτείνει, ἐξ ὧν δὲ φόβον ἐπιθέσεως οὐκ εἶχε, τούτους περιίστησι τῷ χωρίῳ καὶ πυρὰ κελεύει καίειν, ὡς τοὺς ἀπὸ τῆς σιτολογίας ἀφικνουμένους δέχοιντο μηδεμίαν ὑπόνοιαν παρεχόμενοι τοῦ πάθους,
К версии Мемнона присоединился Аппиан, согласно которому Сулла, проникнув в лагерь и убив пленных (Appien, Mithr. 44), разместил у входа, возможно, раненых солдат, которые не представляли угрозы. Последние должны были приманить отряды, которые не принимали участия в битве и отправились за припасами до начала боевых действий, или даже ушли на несколько дней (ср. Plutarque, Sylla, 16, 7), что объяснило бы, почему они не знали, что их лагерь теперь в руках римлян. По возвращении, вечером, они вошли в лагерь, обманутые огнями, зажженными их товарищами, и оказались в ловушке ожидавших их римлян.
Мемнон упоминает потери, понесенные понтийцами при захвате лагеря, не приводя никаких цифр. Параллельные источники указывают, что они были значительными, так как Аппиан (Mithr. 45, 174) и Плутарх (Sylla, 19, 7) считают, что осталось не более 10 000 из 120 000 в начале боя, и схожий подсчет может быть найден у Орозия (VI, 2, 5). Евтропий (V, 6, 2), Тит Ливий (Per. 82) насчитывают до 100 000 погибших. Эти оценки, безусловно, преувеличены, потому что согласно Аппиану римляне взяли множество пленных (Mithr. 45, 176: «овладел толпой пленных…»). О римских потерях Аппиан (Mithr. 45, 174) утверждает, что на римской стороне было только тринадцать убитых. Плутарх (Sylla, 19, 8) дает почти те же цифры: из четырнадцати пропавших без вести двое нашлись в тот же вечер, что свидетельствует о двенадцати погибших (ср. Eutrope, V, 6, 2; Ammien Marcellin, XVI, 12, 41; Frontin, Stratagèmes, 2, 3, 17). Что касается Архелая и тех, кому удалось бежать, они пошли для перегруппировки в Халкиду (Appien, Mithr. 45, 174) в начале лета 86 г.
Передача Мемнона, по–видимому, в значительной степени обобщена Фотием, но вполне возможно, что гераклейский историк консультировался с пропонтийскими источниками, которые низвели Херонейскую битву до двойной хитрости Суллы, предлагая менее славную историю, чем предлагаемую Аппианом и Плутархом. Действительно, кажется удивительным, что версия Мемнона не указывает на какую–либо битву, которая подчеркивает превосходство римлян на стратегическом и военном уровне. Даже если версия Аппиана и в частности Плутарха, в значительной степени вдохновленная мемуарами Суллы, преувеличивала его возможности и некоторые детали битвы, факт остается фактом, что сражение было настоящим. Резюме Мемнона в дошедшем до нас виде представляет битву при Херонее как римскую победу, основанную на хитрости, а не на военных качествах Суллы и римской армии.

F 23.1-23.2: Хиосское дело

Кампания в Греции, похоже, была сильно суммирована Фотием, и рассказ Мемнона в дошедшем до нас виде запутан во многих местах. В тексте имеются значительные пробелы, особенно в отношении участников крупных сражений, которых иногда трудно определить, так как текст не содержит конкретных указаний. Фотий безусловно умолчал о деяниях Суллы и Архелая после битвы при Херонее. Однако его резюме Мемнона, по–видимому, не касалось повествования о Хиосе, когда выступают новые протагонисты: город Хиос, понтийский генерал Дорилай, посланный самим Митридатом, чтобы покарать город, и гераклеоты, которые представлены как спасители хиосцев. Этот эпизод является возможностью для Мемнона снова упомянуть родной город и вновь выпятить свой патриотизм.
Случай с Хиосом следует рассматривать в более общем контексте, а именно как упадок царской власти. После поражения при Херонее Митридат отправил в Грецию новый вооруженный отряд под командованием Дорилая, который присоединился к Архелаю и к оставшимся в живых при Херонее. Все они сообща сразились с римлянами в Беотии, при Орхомене, где понтийцы были снова побеждены (Appien, Mithr. 49; Plutarch, Sylla, 21). В то же время в Азии неоднократные поражения царских сил, безусловно, усилили недовольство среди народов, ранее подчинившихся понтийской власти. Митридат скоро будет использовать репрессивные методы, чтобы покарать тех, кого он подозревал во враждебности к нему (Appien, Mithr. 46, 177): после галатов (Appien, Mithr. 46, 178-179) всю тяжесть митридатова гнева испытал на себе Хиос.
— Appien, Mithr. 46, 177: «узнав о масштабах катастрофы, Митридат сначала был подавлен, и его охватил страх, как это бывает после крупного поражения (…) с другой стороны ему пришло на ум, что из–за его неудач некоторые из его подданных не преминут напасть на него, (..), и он занялся составлением списка всех, кто был ему подозрителен, пока военная ситуация не стала еще более критической»

Χίους δὲ ὡς Ῥοδίοις συμμαχήσαντας αἰτιασάμενος ὁ Μιθριδάτης, κατ´ αὐτῶν Δορύλαον ἐκπέμπει, ὃς εἰ καὶ πολλῷ πόνῳ τὴν πόλιν κατέσχε, καὶ τὴν μὲν χώραν κατένειμε τοῖς Ποντικοῖς, τοὺς δὲ πολίτας πλοίοις ἐμβαλὼν διέφερεν ἐπὶ τὸν Πόντον.

Митридат, обвинив хиосцев в том, что они являются союзниками родосцев, высылает против них Дорилая, который хотя и с большим трудом, взял город. Он разделил землю среди понтийнев. погрузил граждан на корабли и послал их в Понт.

Χίους ὡς δὲ Ῥοδίοις συμμαχήσαντας αἰτιασάμενος ὁ Μιθριδάτης,
Слова Мемнона подтверждаются словами Аппиана, который сказал, что Митридат был обижен на хиосцев, так как в морской битвы у Родоса один из их кораблей ударил в его корабль (Mithr. 46, 180; ср. Memnon F 22.8 и F 25; Appian, Mithr. 101). Действительно, летом 88, когда Митридат поддерживал блокаду вокруг Родоса как на суше, так и на море, союзный царю корабль, предоставленный Хиосом, протаранил его флагман: несчастный случай был сразу истолкован Митридатом как нападение на его персону (Mithr. 47, 184) и с тех пор он стал подозревать город (Appian, Mithr. 25, 101, 46, 180; 47, 184).
Царь Понта обвинил хиосцев в сотрудничестве с римлянами: сперва он провел розыск принадлежавшего римлянам в Хиосе имущества, и конфисковал собственность бежавших к Сулле хиосцев (Mithr. 46, 180). Зная, что представители хиосской знати находились у Суллы, Митридат считал это обстоятельство официальным посольством города, а не изолированным и личным актом. Поэтому он пришел к выводу, что город враждебен ему официально (Appian, Mithr. 47, 183-184).
— Appian, Mithr. 25, 101: «так закончился морской бой между Митридатом и родосцами: его исход удивил как родосцев при малом количестве их кораблей, так и Митридата при его численном преимуществе. Во время этого боя, в то время как царь разъезжал, возбуждая свои экипажи к бою, союзный корабль, предоставленный Хиосом, поцарапал его корабль и вызвал хаос. И, даже не проведя расследования, царь впоследствии покарал кормчего и дозорного и затеял вражду по отношению ко всем жителям Хиоса». —
— Appian, Mithr. 47, 183-184: (письмо Митридата): «кроме того, во время морского сражения на Родосе ваша триера ударила и поколебала мой корабль. По своей воле я покарал только кормчих, чтобы вы почувствовали себя счастливыми, что спаслись. Но опять же вы тайно послали самых знатных из вас к Сулле, не преследуя и не осудив ни одного из них, как вы поступили бы в отношении людей, которые не действовали бы так в официальном качестве: так бы вы действовали, если бы не были с ними в сговоре! В этих условиях мои друзья хотели покарать смертью тех, кто строил заговоры против моего правления и даже против меня [NB: авария на Родосе воспринимается как заговор]. Но я приговариваю вас только к штрафу в 2000 талантов».
κατ' αὐτῶν Δορύλαον ἐκπέμπει,
По Аппиану (Mithr. 46, 181), Митридат послал против них Зенобия, и вполне вероятно, что понтийский генерал привел войска, предназначенные для прохождения через Грецию, в конце лета 86 г., в подкрепление армии, предводимой Дорилаем. Действительно, Аппиан (Mithr. 49, 194) уточняет, что к тому времени, когда Азия подвергалась карам со стороны Митридата, последний направил армию под командованием Дорилая в Грецию. Другое предположение, касающееся Зенобия, сделало бы его офицером Дорилая, отделенным от основной экспедиции, возглавляемой тем же Дорилаем, и отправленным в Хиос и в его окрестности, чтобы выяснить лояльность региона царю Понта. В обоих случаях Мемнон, безусловно, совершил ошибку: опять же, он сохранил бы имя главнокомандующего Дорилая, а не генерала Зенобия, который проводил операции.
ὅς εἰ καὶ πολλῷ πόνῳ τὴν πόλιν κατέσχε,
Аппиан сообщает подробности захвата Хиоса Зенобием. Последний действовал ночью и захватили крепостные стены и укрепленные места Хиоса, поставил стражу у ворот и созвал население (Appien, Mithr. 46, 181). Затем, сообщив хиосцам о подозрениях царя в отношении них, он реквизировал оружие местных жителей и взял в заложники детей из лучших семей, которых он послал в Эритрею (Appien, Mithr. 46, 181; 47, 185). Наконец, в Хиос пришло письмо Митридата, в котором царь изложил свои обвинения и уточнил, что он пощадил жизнь их жителей, но обязал их заплатить штраф в 2000 талантов (Mithr. 47, 183-184). Чтобы собрать требуемую царем Понта сумму, жители собрали драгоценности своих жен и имущество святилищ (Mithr. 47, 185). В отличие от Мемнона, Аппиан не сообщает о каких–либо трудностях для Зенобия в захвате города. Он даже намекает, что жители, видя свой город оккупированным, легко согласились на требования понтийцев (Mithr. 46, 184).
καὶ τὴν μὲν χώραν κατένειμε τοῖς Ποντικοῖς,
Мемнон говорит, что хиосцы были депортированы в Понт, а их земли розданы понтийцам, Аппиан же уточняет, что перед отправкой Зенобия Митридат «начал конфисковать имущество жителей Хиоса, укрывшихся у Суллы» (Mithr. 46, 180). Что касается причин депортации хиосцев, то они прямо не указаны источниками. Согласно де Каллатаи, «массовая депортация хиосцев, по–видимому, была основной целью обеспечить значительные потребности в рабочей силе, которые были созданы постоянными военными наборами на территориях царя». По мнению Мак–Гинга, депортация является радикальной мерой, направленной на устранение угрозы, которую представляет подозреваемое население, а также на вознаграждение или поощрение лояльности в этих регионах путем предоставления земли понтийским подданным.
τοὺς δὲ πολίτας πλοίοις ἐμβαλὼν διέφερεν ἑπὶ τὸν Πόντον,
Зенобий под предлогом недоплаты штрафа снова собрал всех жителей Хиоса, мужчин, женщин и детей, и отправил их на корабль, чтобы отвезти к Митридату, который решил депортировать их в Понт (Appien, Mithr. 47, 186; ср. Mithr. 55, 222). Если Аппиан (Mithr. 47, 186: τὸν Πόντον τὸν Εὔξεινον) и Мемнон (τὸν Πόντον) определенно указывают на царство Понта, Афиней, с другой стороны, упоминает Колхиду.
— Appien, Mithr. 47, 186: «оттуда их вывезли к Митридату, и они были посланы к Евксинскому Понту».
— Athenee, VI, 266 F: «Николай Перипатетик и Посидоний в своих Историях говорят, что граждане Хиоса, которые были обращены в рабство Митридатом Каппадокийским, были выданы в кандалах своим собственным рабам для поселения в Колхиде».
— Appien, Mithr. 55, 222: «если, кроме того, он освободит жителей Хиоса и всех, кого он депортировал в Понт».

Ἡρακλεῶται δέ, ἐπεὶ φιλία αὐτοῖς πρὸς Χίους ἦν, ἐν τῷ παράπλῳ τὰς Ποντικὰς νῆας, αἳ τοὺς αἰχμαλώτους ἦγον, ἐφορμήσαντες αὐταῖς οὐδ´ ἀνθισταμέναις (οὐδὲ γὰρ ἐξήρκουν) κατῆγον ἐπὶ τὴν πόλιν. Καὶ παραυτίκα τὰ πρὸς τὴν χρείαν χορηγοῦντες ἀφθόνως τοῖς Χιώταις, τούτους ἀνελάμβανον, καὶ ὕστερον μεγαλοπρεπῶς δωρησάμενοι ἐν τῇ πατρίδι ἀποκατέστησαν.

Гераклеоты же, поскольку они были в дружбе с хиосцами, напали на понтийские корабли, которые везли пленных, при прохождении их мимо их города. Корабли не оказали сопротивления (ведь у них было недостаточно сил), и те отвели их в свой город. Приняв хиосцев, они тогда щедро снабдили их всем необходимым и впоследствии возвратили на родину богато одаренных.

Ἡρακλεῶται δέ, ἐπεὶ φιλία αὐτοῖς πρὸς Χίους ἦν,
Параллельные источники не позволяют установить наличие предыдущих связей между Гераклеей и Хиосом. Возможно, между этими двумя городами существовали торговые связи, но я до сих пор не нашла в источниках, что могло бы привести к их возникновению.
ἐν τῷ παράπλῳ τὰς Ποντικὰς νῆας, αἳ τοὺς αἰχμαλώτους ἧγον, ἐφορμήσαντες αὐταῖς οὐδ' ἀνθισταμέναις,
Рассказ Мемнона, как и факт, что понтийцев было мало («враг не был силен»), вполне правдоподобен, так как вполне можно предположить, что депортация хиосцев была поручена небольшому отряду, который затем прошел через Эфес, где Зенобий умер (Appien, Mithr. 48, 188), в то время как остальные войска направлялись в Грецию. Другие источники не упоминают о вмешательстве Гераклеи в дела Хиоса. Еще раз мы видим, что Мемнон чувствителен к событиям, связанным с его родным городом.
τούτους ἀνελάμβανον, καὶ ὕστερον μεγαλοπρεπῶς δωρησάμενοι ἐν τῇ πατρίδι ἀπεκατέστησαν,
Мемнон один упоминает о приеме хиосцев в Гераклее и об их возвращении на родину с помощью жителей Гераклеи. Тем не менее можно согласовать слова Мемнона со словами Аппиана. Во время мирных переговоров Сулла потребовал, чтобы Митридат освободил жителей Хиоса и всех, кого он депортировал в Понт (Appien, Mithr. 55, 222). По словам Аппиана, хиосцы по–прежнему депортируются во время переговоров. Мемнон говорит, что гераклеоты вернули хиосцев в их страну «позже», поэтому обе информации не противоречат друг другу: вполне вероятно, что гераклеоты возвратили хиосцев в их город после Дарданского договора. Термин «позже» может означать несколько недель или месяцев.
κατῆγον ἐπὶ τὴν πόλιν καὶ παραυτίκα τὰ πρὸς τὴν χρείαν χορηγοῦντες ἀφθόνως τοῖς Χιώταις,
Означает ли глагол «освободить» у Аппиана (Mithr. 55, 222), что хиосцы находятся в руках Митридата как пленные? Это предположение противоречило бы утверждению Мемнона, что гераклеоты перехватили корабли, перевозившие жителей Хиоса в Понт, и привели их в Гераклею, тем самым оказав им гостеприимство. С другой стороны, обе версии могут быть согласованы, если учесть, что Аппиан подразумевает под «свободой» тот факт, что хиосцы не могли вернуться в свою страну. Следовательно, пассаж Мемнона будет иметь смысл: он означал бы, что хиосцы были лишены свободы вернуться домой. Поэтому пассаж Мемнона, интерпретируемый так, позволит дополнить аппианову версию, событий. Возможно, по некоторым аспектам Мемнон несколько приукрасил истину, чтобы повысить качества своих соотечественников, в частности, когда он сказал, что гераклеоты завалили хиосцев великолепными дарами: скорее, наоборот, было бы более понятным, если бы хиосцы отблагодарили гераклеотов за прием.

F 24: Флакк и Фимбрия

Ἡ δὲ σύγκλητος Φλάκκον Οὐαλλέριον καὶ Φιμβρίαν πέμπει πολεμεῖν Μιθριδάτῃ, ἐπιτρέψασα καὶ Σύλλᾳ συλλαμβάνειν τοῦ πολέμου, ὅμοια φρονοῦντι τῇ συγκλήτῳ· εἰ δὲ μή, τὴν πρὸς αὐτὸν πρότερον συνάψαι μάχην.

Между тем сенат отправляет на войну с Митридатом Флакка Валерия и Фимбрию, предписав им действовать в войне совместно с Суллой, если тот окажется в согласии с сенатом; если же нет, то с ним первым вступить в борьбу.

В начале 86 года, когда Сулла осаждал Афины и Пирей, в то же время в Риме враги Суллы готовились вмешаться в войну против Митридата. Действительно, консулы 86 года Корнелий Цинна и Гай Марий объявили его врагом Рима. Марий умер в январе и был заменен Л. Валерием Флакком, консулом суффектом (Appien, B. C., I, 8, 75 и Mithr. 51, 205; Velleius Paterculus, II, 23, 1-2; Plutarque, Marius, 46, 6; Sylla, 20, 1; Sertorius, 6, 1; Tite–Live, Per. 82-83). Вопреки тому, что говорит Мемнон, Флакк был послан в Азию не для того, чтобы помочь Сулле в борьбе против Митридата, а чтобы заменить его с целью вести войну против самого Митридата и править Азией.
Что касается Фимбрии, то его точные функции не очень хорошо известны и в источниках определяются по–разному. Аппиан сказал, что он был сенатором, который внушал доверие своими лидерскими качествами и что он пошел в поход в качестве волонтера, с Флакком, который совсем не нюхал пороха (Appien, Mithr. 51, 205). Мемнон говорит, что эти двое были посланы сенатом. Возможно, у него был доступ к тем же источникам, что и у Аппиана, и он неправильно истолковал или переписал информацию о том, что тот был членом сената, а не послан сенатом. Но вполне возможно, что эти две информации совместимы: Аппиан говорит, что оба мужа были отправлены Цинной, но это решение, хотя и навязанное консулом, обязательно было одобрено сенатом. Фимбрия описывается как префект конницы (praefectus equitum) у Веллея Патеркула (II, 24, 1) и как квестор у Страбона (XIII, 1, 27), а Дион Кассий (F 104.1), Орозий (VI, 2, 9) и Ливий (Per. 82) делают его легатом Флакка.

Οὗτος κατ´ ἀρχὰς μὲν ποικίλαις ἐπάλαιε συμφοραῖς (λιμόν τε γὰρ καὶ τὰ ἀπὸ τῆς μάχης πταίσματα ἔσχε), κατώρθωσε μέντοι τὰ πλείω· διὰ δὲ Βυζαντίων ἐπὶ Βιθυνίαν διαβαλών, κακεῖθεν ἐπὶ Νίκαιαν, τῆς πορείας ἔστη. Ὡσαύτως δὲ καὶ Φιμβρίας ἅμα τοῖς σὺν αὐτῷ διεπεραιώθη.

Тот же сначала прошел через различные несчастья (ведь он претерпел и голод и поражения в битвах), однако больше имел успех. Переправившись через пределы византийцев в Вифинию, а оттуда перейдя к Никее, он остановился на пути. Так же переправился и Фимбрия вместе со своими.

οὗτος κατ’ ἀρχὰς μὲν ποικίλαις ἐπάλαιε συμφοραῖς (λιμόν τε γὰρ καὶ τὰ ἀπὸ τῆς μάχης πταίσματα ἔσχε,
Текст Мемнона несколько запутан, поэтому нам нужно определить, кому конкретно довелось испытать превратности судьбы. Было бы логично, что тому, о ком сообщалось в предыдущем отрывке, то есть Фимбрии. Но тут надо быть осторожным, так как Фотий мог изменить текст. Следовательно, он мог бы указывать на Суллу, чье имя Мемнон упоминает в предыдущем отрывке, но эта гипотеза кажется маловероятной, поскольку последний только что одержал две победы подряд, при Херонее и Орхомене, а источники не указывают, что его войска страдали от голода. При чтении всего отрывка следует понимать, что οὗτος относится к Флакку, так как это Флакк перешел из Византия в Вифинию и кажется, что это он испытывал трудности, когда пересек море, покинув Брундизий (Appien, Mithr. 51, 206).
Предыдущее упоминание об Архелае и Сулле в повествовании Мемнона датируется летом 86 года, после битвы при Херонее (F 22.13). Архелай отправился в Халкиду и разорил окрестные берега, а Сулла подошел к Еврипу, не имея возможности преследовать Архелая из–за отсутствия флота (Appien, Mithr. 45, 174). В то же время консул Флакк, отплыв из Брундизия с двумя легионами, прибыл в Эпир. Но последний должен был противостоять шторму, который " рассеял большинство его кораблей, а авангард эскадры был сожжен новой морской армией, посланной Митридатом» (Appian, Mithr. 51, 205-6). По прибытии в Эпир Флакку пришлось столкнуться с новой угрозой: действительно, после своей победы при Херонее Сулла пошел в Фессалию, чтобы перехватить этого нового врага (Plutarque, Sylla, 20, 1; Appien, Mithr. 51, 203).
К проблемам маршрута и к угрозе, которую, казалось, представлял Сулла, мы должны добавить в значительной степени нелояльность его армии: согласно Аппиану (Mithr. 51, 206), его люди мало уважали своего вождя, особенно из–за его неуклюжести в применении дисциплинарных санкций. Он даже потерял свой авангард, посланный в Фессалию и присоединившийся к делу Суллы. С другой стороны, Мемнон единственный упоминает военные неудачи и голод. Не исключено, что римляне должны были страдать от нехватки продовольствия, что могло бы объяснить, почему они были вынуждены грабить территории своих союзников; в самом деле, консул Флакка, его два легиона и Фимбрия в середине лета 86, отказались спуститься в Фессалию и направились в Македонию (Диодор, XXXIX, 8.2), где римские войска занялись мародерством: Дион Кассий, Аппиан и, кажется, кажется, приписывают акты мародерства Флакку, чью жадность они подчеркивают, в отличие от Диодора, обвиняющего Фимбрию, который стремился привязать к себе солдат, позволив им опустошать территории македонян (Dion Cassius, F 104.2; Appien, Mithr. 51, 206; ср. Tite–Live, Per. 82). Еще одна причина разграбления появляется у Мемнона: римские солдаты, не имея провизии, должны были грабить регион, чтобы прокормиться. Вполне вероятно, что благодаря разрушениям территорий римляне смогли решить затруднения со снабжением, и именно на этот эпизод намекнет Мемнон, который пишет, что Флакк «преодолел большую часть трудностей», а не на эти морские проблемы.
διὰ δὲ Βυζαντίων ἐπὶ Βιθυνίαν διαβαλών, κἀκεῖθεν ἐπὶ Νίκαιαν, τὴς πορείας ἔστη. ὡσαύτως δὲ καὶ Φιμβρίας ἅμα τοῖς σὺν αὐτῷ διεπεραιώθη,
Мемнон различает две армии и, похоже, подразумевает, что Флакк и Фимбрия не шли вместе. Флакк и Фимбрия вместе покинули Македонию и достигли Византия зимой 86/5 года (Дион Кассий, F 104.3). По словам Диона Кассия, Флакк вошел в Византий один, оставив свое войско лагерем за пределами стен города. Ссора между Фимбрием и квестором вспыхнула, в то время как они стояли под Византием, и Флакк освободил Фимбрию от его обязанностей (Appien, Mithr. 52, 207-8; Dion Cassius, F. 104.4). Согласно рассказу Диона Кассия, разрыв, похоже, произошел в Византии (Dion Cassius, F 104.1: «Фимбрия, легат Флакка, восстал против своего начальника, когда тот достиг Византии»; ср. F 104.4). По словам Аппиана, Фимбрия подождал, пока Флакк отправится в Халкедон и поднял мятеж (Mithr. 52, 208). Надо понимать, что Фимбрия не последовал за Флакком и оставался в Византии, месте ссоры, в то время как последний направлялся в Малую Азию. Фимбрия сначала атаковал пропретора Ферма, которому Флакк поручил командование Фимбрия (Dion Cassius, F 104, 5; Appien, Mithr. 52, 209). Флакк, узнав об этих событиях, якобы пошел в сторону Византия, прежде чем его стал преследовать Фимбрия. Наконец, консул Флакк бежал в Халкедон, затем оттуда перешел в Никомедию, где он был убит (Appien, Mithr. 52, 208-9).
О причинах ссоры меду Фимбрией и Флакком смотрите следующий отрывок. Рейнах поставил место ссоры в Халкедоне и считал, что Фимбрия, после того, как был уволен Флакком, пересек в противоположном направлении Боспор и оказался Византии. Именно тогда Флакк узнал бы о мятеже армии и покинул Халкедон, чтобы отправиться к Византию. Наконец, преследуемый Фимбрией, он снова отправляется в Вифинию. Мне кажется, что это представить это трудно с точки зрения многочисленных возвратно–поступательных движений обоих протагонистов.
Итак, Мемнон прав, говоря, что двое мужчин не шли вместе, и Фимбрия преследовал консула в его бегстве. Последний перешел из Византия в Вифинию, точнее в Халкедон. Поэтому Аппиан и Мемнон считают, что Флакк и Фимбрия пересекли Боспор (ср. Диодор, XXXIX, 8, 2, у которого упоминается Геллеспонт). С другой стороны, он слегка ошибается, упоминая Никею, так как Аппиан и Орозий (VI, 2, 9) оба помещают место убийства Флакка в Никомедии, хотя на самом деле эти два города отстоят не так далеко друг от друга.

Φλάκκου δὲ δυσχεραίνοντος ὅτι Φιμβρίαν μᾶλλον, ἅτε δὴ φιλανθρώπως ἄρχοντα, τὸ πλῆθος ἄρχειν ἠγάπα, καὶ διαλοιδορουμένου αὐτῷ τε καὶ τῶν στρατιωτῶν τοῖς ἐπιφανεστέροις, δύο τῶν ἄλλων πλέον εἰς ὀργὴν ἐξαφθέντες ἀποσφάττουσιν αὐτόν. Ἐφ´ οἷς ἡ σύγκλητος κατὰ Φιμβρίου ἠγανάκτησεν. Ὅμως οὖν τὴν ἀγανάκτησιν κρύπτουσα ὑπατείαν αὐτῷ ψηφισθῆναι διεπράξατο. Ὁ δὲ πάσης γεγονὼς ἡγεμὼν τῆς δυνάμεως, τὰς μὲν ἑκούσας τὰς δὲ καὶ βιαζόμενος τῶν πόλεων προσήγετο.

Флакк чувствовал досаду оттого, что Фимбрию, поскольку он командовал человечно, масса более любила, он ругал его и наиболее славных из его воинов. Двое из них, более других воспылав гневом, убили его. Сенат из–за этого негодовал на Фимбрию. Однако, скрыв свое негодование, он хлопотал об избрании его в консулы. Тот же, став предводителем всех сил, одни из полисов привлекает на свою сторону с их согласия, другие же подчиняет силой.

Φλάκκου δὲ δυσχεραίνοντος ὅτι Φιμβρίαν μᾶλλον, ἅτε δὴ φιλανθρώπως ἄρχοντα,
Подобные замечания можно найти у Аппиана (Mithr. 51, 207), согласно которому войска Флакка предпочли ему Фимбрию: «Фимбрия, которого войска считали лучшим стратегом, чем Флакк, и более человечным, чем он …», тогда как его выражения в отношении Флакка довольно уничижительны (Mithr. 51, 206): Флакк воспринимался как «негодяй». Отсутствие популярности Флакка объяснялось отчасти тем, что войска вряд ли приветствовали его применение дисциплинарных взысканий, так и его жадностью, осуждаемой Аппианом, и особенно Дионом Кассием (F 104.2-3). Дион Кассий рисует нелицеприятный портрет Фимбрии (F 104, 1), которого он назвал амбициозным типом, стремящимся обеспечить себе любовь воинов утверждениями о своей неподкупности по сравнению с Флакком, которого Дион Кассий изображает также в нелестных выражениях: «Флакк был ненасытным сребролюбцем» (F 104, 2).
Враждебные действия спровоцировала, кажется, проблема с расквартированием (Appien, Mithr. 52, 207). Дион Кассий (F 104, 2-3) более точно по этому вопросу сообщает, что Флакк вошел в Византию один, оставив своих солдат лагерем под открытым небом: последние, несомненно, были недовольны тем, что их не разместили в домах жителей. По мнению Гуковского, возможно, консул пытался «пощадить союзников Рима, не заставляя их размещать у себя солдат, рискуя зато навлечь недовольство своих войск. С другой стороны, по словам Диодора (XXXIX, 8.1), Фимбрия разрешил грабить «союзников Рима» в Македонии (ср. Memnon F 24.2). Фимбрия воспользовался отсутствием Флакка, чтобы возбудить войска и осудить консула, который жил в роскоши, присваивая добычу и пищу, принадлежавшую солдатам, в то время как солдаты оказались в плохих погодных условиях (ср. Appien, Mithr. 51, 207). Отрывок Диона Кассия (F 104.2), по–видимому, указывает на отсутствие пищи, от чего страдали солдаты, и подтверждает заявление Мемнона, что Флакк «столкнулся с голодом и военными неудачами». Поэтому, возможно, из–за начала голода возникла или, по крайней мере, обострилась напряженность, которая вылилась в убийство Флакка.
τὸ πλῆθος ἄρχειν ἠγάπα, καὶ διαλοιδορουμένου αὐτῷ τε καὶ τῶν στρατιωτῶν τοῖς ἐπιφανεστέροις, δύο τῶν ἄλλων πλέον εἰς ὀργὴν ἐξαφθέντες ἀποσφάττουσιν αὐτόν,
Мемнон приписывает это убийство двум разгневанным солдатам, когда Флакк обвинял войска в проступках. Не исключено, что Флакк обвинял воинов в грабежах и насилиях над жителями Византия, союзниками Рима (Dion Cassius, F 104, 3). Последние пожаловались консулу, который приказал солдатам вернуть награбленное (Diodore, XXXIX, 8, 1).
Другие литературные источники отличаются от версии, предложенной Мемноном, так как они делают Фимбрию убийцей Флакка. По словам Аппиана, Флакка убил сам Фимбрия, отрубив ему голову и бросив в море без погребения (Appien, Mithr. 52, 209-210). Другие версии не так подробно описывают убийство Флакка, но заявляют, что Фимбрия убил Флакка лично: у Орозия (VI, 2, 9): «Фимбрия, самый смелый человек из всех, убил близ Никомедии консула Флакка, у которого он служил легатом», у Веллея Патеркула (II, 24, 1): «Г. Флавий Фимбрия, командующий конницей, убил, до прибытия Суллы, бывшего консула Валерия Флакка», и у Страбона (XIII, 1, 27): «затем, однажды в Вифинии, он поднял армию и убил консула, а затем захватил командование». Наконец, по словам Ливия (Per. 82), «консул Валерий Флакк, коллега Цинны, посланный на смену Сулле и став ненавистным своей армии из–за своей жадности, был убит Г. Фимбрией, легатом того же полководца, человеком чрезвычайной смелости, и командование было передано Фимбрии». Что касается Плутарха, то он предлагает две противоречивые традиции. В жизни Суллы он сказал, что Фимбрия убил своего начальника: «вот что привело [..] Фимбрию убить Флакка» (Sylla, 12, 13) и «Фимбрия, убивший Флакка…» (Sylla, 23, 11). С другой стороны, в биографии Лукулла (Lucullus, 7, 2) он, похоже, противоречит самому себе и сообщает версию, которая подтверждает версию Мемнона, поскольку он говорит: «именно они, в сговоре с Фимбрией убили консула Флакка, своего стратега». «Именно они» относятся к его предыдущему отрывку, где он упоминает фимбрийцев, то есть солдат Фимбрии. Аврелий Виктор (De viris illustribus urbis Romae, 70, 1) также пошел в этом направлении: «он поднял армию и велел убить ее полководца». Поэтому возможно, что некоторые версии, особенно те, которые были враждебны Фимбрии, сохранили имя спонсора убийства, и проигнорировали тот факт, что именно солдаты, подталкиваемые последним, держали оружие, которое забрало жизнь Флакка.
Что касается даты его смерти, то некоторые современные ученые относят ее к зиме 86/85 г. Если учесть, что на момент смерти Флакк был уже не консулом, а проконсулом, как отмечает Веллей Патеркул (II, 24, 1: «бывший консул Валерий Флакк»), то это означает его убийство в начале 85 года. Гуковский считает, что Флакк был консулом, когда он покинул Рим, но проконсулом в момент своей смерти. Янке считает маловероятной гипотезу, выдвинутую некоторыми, что Флакк был убит в 85 г., в то время когда он был проконсулом, поскольку его статус делал его в глазах его убийц менее неприкосновенным, чем если он был еще консулом. Мне кажется, что датирование концом 86 года должно быть предпочтительным по отношению к другим источникам, каждый из которых обозначает Флакка «консулом» (Orose, VI, 2, 9; Strabo, XIII, 1, 27; Tite–Live, Per. 82). Кроме того, из Аппиана (B. C. I, 8, 75) видно, что на замену Флакку Цинна взял в качестве коллеги Карбона. Поэтому возможно, что известие о смерти Флакка пришло до консульских выборов 85 года на следующий год.
ἐφ’ οἷς ἡ σύγκλητος κατὰ Φιμβρίου ἠγανάκτησεν. Ὅμως οὖν τὴν ἀγανάκτησιν κρύπτουσα, ὑπατείαν αὐτῷ ψηφισθῆναι διεπράξατο. Ὁ δὲ πάσης γεγονὼς ἡγεμὼν τῆς δυνάμεως,
Мемнон утверждает, что сенат узаконил узурпацию Фимбрии, предоставив ему консульство. Это решение маловероятно, тем более, что Аппиан (B. C. I, 8, 75) говорит, что Цинна вместо мертвого Флакка взял коллегой Карбона, а не Фимбрию. С другой стороны, Мемнон изначально должен был использовать термин ἀνθυπατεία вместо ὑπατεία: ошибка, безусловно, исходит от Фотия. В этом случае, он бы сообщил о том, что сенат даровал Фимбрии проконсульский империй, что позволило последнему взять на себя миссию, которая была возложена на Флакка. С тех пор сенат официально признал командование армией Фимбрией, что, без сомнения, обозначается у Ливия (Per. 82), который выражается расплывчато и просто говорит, что «командование было передано Фимбрии».
Из источников становится ясно, что Фимбрия был признан солдатами новым главнокомандующим. У Аппиана после убийства Флакка Фимбрия «провозгласил себя императором» (Appian, Mithr. 52, 210). Его слова подтверждаются словами Страбона (XIII, 1, 27), который сообщает, что бывший легат Флакка «захватил командование…». Веллей Патеркул (II, 24, 1) говорит, что именно армия провозгласила Фимбрию императором. Аврелий Виктор (de viris illustribus urbis Romae, 70, 2), идет дальше, говоря: «он принял знаки командования». Следовательно, Фимбрия, признанный армией новым командующим, несомненно, передал в сенат доклад, в котором он доводил до сведения властей ситуацию, которую он спровоцировал. После того, как эти новости достигли Рима, вполне возможно, что сенат должен был принять решение, чтобы формализовать фактическую ситуацию, которая, безусловно, длилась несколько недель. Поэтому, чтобы избежать усугубления и без того сложного положения (Сулла все еще не освобожден от своих обязанностей, а война против Митридата по–прежнему продолжается), сенат, конечно, предпочел не участвовать в карательных действиях против убийцы консула и предписал Фимбрии проконсульский империй. Сенат, в соответствии с римским правом, может расширить полномочия магистрата, и в частности консула, чтобы избежать прерывания командования во время военной кампании. Поэтому военная власть была назначена Фимбрии, хотя Фимбрия не был консулом. Это можно было бы отнести к претору, но функция Фимбрии неясна. Тем не менее ситуация в Риме была особенной: например, правило ежегодности консульских функций было упрощено, и Цинна избирался консулом с 87 по 84 г. подряд. Поэтому неудивительно, что правила, касающиеся других магистратур, были также приспособлены к ситуации, в которой оказался Фимбрия.
τὰς μὲν ἑκούσας, τὰς δὲ καὶ βιαζόμενος τῶν πόλεων προσήγετο,
Диодор (XXXIX, 8, 2) подтверждает замечания Мемнона, поскольку он сообщает, что Фимбрия, перешедший в Азию, осаждал города, которые не подчинялись, и оставлял их на разграбление своим солдатам. Первым городом, который пострадал от нападений Фимбрии, была, по его словам, Никомедия, где был убит Флакк. Та же участь постигла и Кизик (XXXIX, 8, 3): войдя в город в качестве друга, Фимбрия нападал на богатых горожан и, вселяя в город страх, тем самым заставлял горожан отдать ему свое богатство, чтобы последние могли спасти свою жизнь. Вопреки Аппиану (Mithr. 53, 210), который ставит подчинение азиатских городов Фимбрией после битвы при Риндаке (ср. Memnon F 24.5), Диодор не уточняет, когда были подчинены Никомедия и Кизик. Тем не менее, весьма вероятно, что после убийства Флакка он напал на некоторые города, и в частности на Никомедию, и что после борьбы с сыном Митридата он продолжил дело подчинения Азии.

Ὁ δὲ τοῦ Μιθριδάτου υἱός, Ταξίλλην καὶ Διόφαντον καὶ Μένανδρον τοὺς ἀρίστους τῶν στρατηγῶν ἔχων μεθ´ ἑαυτοῦ καὶ πολλὴν ἄγων δύναμιν, τῷ Φιμβρίᾳ ὑπηντίαζε. Τὰ μὲν οὖν πρῶτα τὸ ἐπικρατέστερον οἱ βάρβαροι ἔφερον· Φιμβρίας δὲ ἀνασώσασθαι στρατηγήματι τὰς ἐκ παρατάξεως ἐλαττώσεις διανοούμενος (τὸ γὰρ πολέμιον ὑπερεῖχε πλήθει), ὡς ἐπί τινα ποταμὸν τῶν μαχομένων ἑκατέρα δύναμις ἧκε, καὶ μέσον ἀμφοῖν τοῦτον ἐποιήσαντο, ὄμβρου περὶ ὄρθρον ῥαγέντος ἀπροσδόκητος ὁ τῶν Ῥωμαίων στρατηγὸς διαβαίνει τὸν ποταμόν, καὶ ὕπνῳ τῶν πολεμίων ἐν ταῖς σκηναῖς κατεχομένων, ἐπιπεσὼν μηδ´ αἰσθανομένους κατέκτεινεν, ὀλίγων τῶν ἐν ἡγεμονίαις διαπεφευγότων τὸν ὄλεθρον καὶ τῶν ἱππέων, μεθ´ ὧν καὶ Μιθριδάτης ὁ Μιθριδάτου· καὶ πρὸς τὸ Πέργαμον πρὸς τὸν πατέρα Μιθριδάτην ἅμα τοῖς συνεξιππασαμένοις διασῴζεται.

Сын Митридата, имея с собой Таксила, Диофанта и Менандра, лучших стратегов, и ведя большое войско, кинулся навстречу Фимбрии. (3) Вначале побеждали: варвары. Фимбрия намеревался хитростью восполнить потери, понесенные в сражениях (вражеское войско имело превосходство в численности). Когда оба войска сражавшихся достигли какой–то реки, так что она оказалась посредине между ними, полководец римлян около рассвета, когда шел дождь, неожиданно переправился через поток и напал на врагов, объятых сном в палатках. Он перебил их прежде, чем они заметили нападение, и лишь немногие из офицеров и всадники избежали гибели. Среди них был также Митридат, сын Митридата, он спасается в Пергам к отцу Митридату вместе с теми, которые бежали с ним.

ὁ δὲ τοῦ Μιθριδάτου υἱος, Ταξίλλην καὶ Διόφαντον καὶ Μένανδρον τοὺς ἀρίστους τῶν στρατηγῶν ἔχων μεθ’ ἑαυτοῦ, καὶ πολλὴν ἄγων δύναμιν, τῷ Φιμβρίᾳ ὑπηντίαζε,
Фрагмент Мемнона предлагает наиболее подробный рассказ об этой битве. Аппиан (Mithr. 52, 210), обычно более словоохотливый, лишь кратко намекает на эту битву, так как он пишет, что Фимбрия «не без доблести» сражался с сыном Митридата» (Mithr. 64, 266; 112, 545, где упоминается конфронтация между Фимбрией и Митридатом младшим). Столкнувшись с воинственными действиями Фимбрии, Митридат, поселившийся в Пергаме (Appien, Mithr. 52, 210), поручил своему сыну, Митридату, остановить Фимбрию. Только Мемнон дает имена генералов, которые сопровождают Митридата: «Таксил», «Диофант» и «Менандр». Их называют просто «стратегами Митридата» у Плутарха (Sylla, 23, 11) и «префектами Митридата» у Ливия (Per. 83). Иногда упоминается только сын Митридата, по–видимому, потому, что он был главнокомандующим, которому царь Понта поручил миссию идти против Фимбрии (Appien, Mithr. 52, 210; Frontin, Stratagèmes, III, 17, 5; Orose, VI, 2, 1, Velleius Paterculus, II, 24, 1). Казалось бы, это тот же Митридат, который был послан Митридатом Евпатором в Колхиду в качестве правителя после Дарданского договора осенью 85 года (Appien, Mithr. 64, 266). Возможно, что этот Митридат — это тот, который представлен на монетах под именем Митридата Филопатора Филадельфа. Молодого Митридата сопровождали опытные генералы, так как Таксил сражался в Греции и командовал северной армией сперва под командованием Аркафия, другого сына Митридата (см. Мемнон, 23.12 -13).
Что касается Диофанта, трудно идентифицировать его с уверенностью и утверждать, что именно он завоевал Крым (см. Strabon, VII.4.7). Рейнах полагает, что это тот же человек, основываясь на двух других отрывках Мемнона, в которых упоминается Диофант. Во фрагменте 27.2 упоминается некий «Диофант, сын Мифара». По мнению Рейнаха упоминание отчества во фрагменте 27.2 дает понять, что Мемнон говорит о другом персонаже, и поэтому он считает, что рассматриваемый Диофант здесь тот, кто руководил войнами в Крыму, поскольку мы знаем отчество победившего генерала благодаря надписи из Таврического Херсонеса (IOSPE I² 352). В этом указе в честь Диофанта генерал Митридата пишется как «Диофант, сын Асклапиодора из Синопы». Фукар, первый издатель надписи, выдвинул две гипотезы: либо Диофант сын Мифара у Мемнона — это не тот человек, что Диофант сын Асклапиодора из надписи, или Асклапиодор будет «греческим эквивалентом варварского имени Мифар». Мне кажется, что замечание Рейнаха правдоподобно, поскольку было бы странно, что Мемнон упомянул отчество в одном месте своего повествования, если только не для того, чтобы отличить этого Диофанта от другого генерала с тем же именем. Однако вмешательство Фотия в исходный текст не может быть полностью отвергнуто. Что касается Менандра, то резюме Фотия не упоминает о нем в другом месте.
τὰ μὲν οὖν πρῶτα τὸ ἐπικρατέστερον οἱ βάρβαροι ἔφερον,
Мемнон — единственный, кто упомянул о том, что первые встречи были благоприятны для понтийцев, другие источники сообщают только о финальной победе Фимбрии (Plutarque, Sylla, 23, 11; Tite–Live, Per. 83; Orose, VI, 2 , 1; Velleius Paterculus, II, 24, 1). Замечания Мемнона, хотя и изолированные, не находятся в полном противоречии с традициями, которым следуют другие источники. Действительно, в отрывке из аппиановой Митридатики (Mithr. 52, 210) упоминаются «несколько битв», проведенных Фимбрией против сына Митридата без указания того, был ли римлянин победителем в каждой встрече. Следовательно, вполне возможно, что войска Фимбрии и царские войска сталкивались несколько раз, и что у понтийцев было преимущество в первых сражениях, прежде чем они были окончательно побеждены Фимбрией в решающей битве. Более того, Аппиан делает краткий намек на победу Митридата Евпатора против Фимбрии: «Он также победил Фимбрию, Мурену, консула Котту, Фабия и Триария» (Appien, Mithr. 112, 545). Возможно, этот отрывок сообщает об одном из тех успехов, которые Мемнон приписывает царским войскам, но неточность сообщения Аппиана не позволяет нам с точностью определить битву, на которую он намекает.
Φιμβρίας δὲ ἀνασώσασθαι στρατηγήματι τὰς ἐκ παρατάξεως ἐλαττώσεις διανοούμενος (τὸ γὰρ πολέμιον ὑπερεῖχε πλήθει),
Военные качества Фимбрии, выявленные Мемноном, также замечены Аппианом, который выдвигает на первый план «лидерские навыки» Фимбрии (Mithr. 52, 206) и «его доблесть» в ходе нескольких схваток с сыном Митридата (Mithr. 52, 210). Фимбрия должен был продемонстрировать эффективный стратегический интеллект, чтобы компенсировать малочисленность своей армии. Источники молчат о составе этих двух вражеских сил, но у Фимбрии были только войска, которые сопровождали Флакка по его прибытию в Грецию и согласно Аппиану состояли из двух легионов (Mithr. 51, 205). Более чем вероятно, что римская армия была намного меньше, чем армия Митридата.
ὡς ἐπί τινα ποταμὸν τῶν μαχομένων ἑκατέρα δύναμις ἧκε, καὶ μέσον ἀμφοῖν τοῦτον ἐποιήσαντο, ὄμβρου περὶ ὄρθτον ῥαγέντος, ἀπροσδόκητος ὁ τῶν Ῥωμαίων στρατηγὸς διαβαίνει τὸν ποταμόν, καὶ ὕπνῳ τῶν πολεμίων ἐν ταῖς σκηναῖς κατεχομένων, ἐπιπεσὼν μήθʼ αἰσθανομένους κατέκτεινεν,
После первых стычек, имевших место по мнению Рейнаха в окрестностях Прусии и успешно выигранных понтийцами, две армии двинулись вперед, и бой произошел бы около реки Риндак в Мисии весной 85 г. Точное место боя неизвестно, так как в соответствии с Капитолийской летописью (= IG XIV 1297,14-16) лагерь Митридата был захвачен вблизи Кизика: в то время как традиция, о которой сообщает Орозий, упоминает Милетуполис в Мисии (Orose, VI, 2, 10). Тем не менее, две версии не исключают друг друга, если учесть, что произошло несколько боев. Это предположение оправдано в свете двух противоречивых описаний Фронтина и Мемнона, которые не сообщают об одном и том же сражении. Мне кажется более вероятным, что пассаж Мемнона относится к Кизику, поскольку эпиграфическое свидетельство указывает на то, что лагерь молодого принца был захвачен, в отличие от Орозия, у которого речь идет только о погоне за Митридатом Фимбрии. Более того, этот намек на преследование молодого принца Фимбрией, освещенный историей Мемнона, предполагает, что конфронтация между двумя вражескими силами не ограничивалась простой битвой, но была скорее похожа на череду сражений в виде стычек, где победитель преследовал проигравшего, подталкивая его изменить свою позицию до окончательной победы одной из двух сторон. Эта битва при Риндаке, как мне кажется, не должна восприниматься как битва, застывшая в одном месте, а, наоборот, как битва движения. Однако весьма вероятно, что эти два источника дают приблизительную позицию, принимая в качестве указания наиболее близкий к ним город, и в этом случае вполне возможно, что место встречи надо искать между Милетуполисом и Кизиком, на берегу реки Риндак.
Мне кажется, что события, о которых сообщает Фронтин, должны быть расположены до решающей римской победы. Фимбрия, разбитый понтийцами в первых сражениях, создал бы свой лагерь, который он укрепил с помощью рвов. Митридат бросил свою конницу против римских позиций, но Фимбрия напал на понтийцев и убил 6000 вражеских всадников (Frontin, Stratagemes, III, 17, 5). Именно после этого первого поражения сын царя Понта был отправлен на берег Риндака. Его лагерь вскоре стал объектом внезапного нападения, начатого Фимбрией. Описание этой победы Мемнона напоминает о том, как действовал Сулла во время битвы при Херонее (см. Memnon F 22.13): римляне застигли врасплох своих врагов на рассвете в их лагере, пока они еще спали. Фимбрия победил не на поле боя, продемонстрировав свои навыки воина, а благодаря хитрости. Источник Веллея Патеркула (II, 24) рисует похожую картину победы римлян, которая во многом была одержана случайно.
ὀλίγων τῶν ἐν ἡγεμονίαις διαπεφευγότων τὸν ὄλεθρον καὶ τῶν ἱππέων,
Согласно Мемнону, часть кавалерии избежала смерти, что свидетельствует о том, что, несмотря на гибель 6000 всадников во время первых столкновений (Frontin, Stratagèmes, III, 17, 5), вся понтийская конница не была побеждена Фимбрией.
μεθʼ ὧν καὶ Μιθριδάτης ὁ Μιθριδάτου· καὶ πρὸς τὸ Πέργαμον πρὸς τὸν πατέρα Μιθριδάτην ἅμα τοῖς συνεξιππασαμένοις διασώζεται,
Что касается Митридата, то признавая, что это действительно сын Евпатора, посланный в Колхиду после Дарданского договора (Appien, Mithr. 64, 266), ему удалось бежать в Пергам к отцу и объявить о поражении армии против войск Фимбрии. Царь начал переговоры с Суллой из Пергама, зная, что ему угрожает Фимбрия, который шел против него (Plutarque, Sylla, 23, 6-11, 20, 1, Appien, Mithr. 56). Евпатор, несомненно, видел в успехе Фимбрии противовес требованиям Суллы. Но царь Понта не остался надолго защищенным от угрозы, которую представлял для него Фимбрия, и ему пришлось бежать из своей резиденции в Пергаме (Plutarque, Lucullus, 3, 4, Appien, Mithr. 52, 210).

Οὕτω δὲ βαρείας τῆς συμφορᾶς καὶ λαμπρᾶς τοῖς βασιλικοῖς συμπεσούσης, αἱ πλεῖσται τῶν πόλεων πρὸς τοὺς Ῥωμαίους μετέθεντο.

Когда, таким образом, с царскими войсками произошло это ужасное и выдающееся несчастье, большинство из городов перешло на сторону римлян.

Мемнон отмечает, что поражение сына Митридата побудило многие города покинуть лагерь понтийцев. Однако он уже указывал ранее во фрагменте 24.3, что после перехода в Азию Фимбрия прежде чем сразиться с сыном Митридата силой или по согласию подчинил большое количество мест, среди них Никомедию и Кизик (Diodorе, XXXIX, 8, 2-3, ср. Memnon 24.3). Его преследование Митридата Евпатора привело его сначала к захвату Пергама (Orose, VI, 2, 10; Appien, Mithr. 52, 210; Tite–Live, Per. 83. ср. Plutarque, Sylla, 23, 11): царь не стал дожидаться прибытия Фимбрии и бежал в Питану в начале лета 85 г., где он был осажден римлянами (Orose, VI, 2, 10; Plutarque, Lucullus, 3, 4-6; Appien, Mithr. 52, 210).
Фимбрия не смог захватить царя, который бежал морем из Питаны в Митилену, и отказался от преследования Митридата из–за отсутствия флота, он путешествовал по Азии, «карая тех, кто был сторонником каппадокийцев, и разграбил территорию городов, которые его не приветствовали» (Appien, Mithr. 53, 210). Диодор (XXXIX, 8, 3) сообщает о насильственном вторжении Фимбрии и его войск во Фригию: «он разорил Фригию, опустошил все, с чем столкнулся, и разрушил целый город»). Аппиан приводит пример города Илион, который был разграблен и сожжен и жители которого были убиты (Mithr. 53, 211-214). Согласно Страбону (XIII, 1, 27), город был осажден и взят через десять дней (ср. Dion Cassius, F 104, 7, Tite–Live, Per. 83, Orose, VI, 2, 11; Obsequens, 116, 55: «Г. Фимбрия поджег город Илион, и огонь поглотил даже храм Минервы»). Аппиан (Mithr. 53, 214) обнаруживает захват Илиона в конце 173‑й Олимпиады: четвертый год 173‑й Олимпиады соответствует периоду между летом 85 и летом 84 г. Согласно Орозию (VI, 2, 10), Фимбрия в результате пересек провинцию Азии «до Милетуполиса», и большая часть Азии была вновь оккупирована фимбрийскими войсками (Tite–Live, Per. 83: Plutarque, Sertorius, 23, 6: «но провинцию, которую он отнял у римлян, имевших на нее больше прав, и которую он позже потерял на войне, побежденный Фимбрией»).

F 25: Дарданский мир

Μαρίου δὲ ἀπὸ τῆς φυγῆς ἀνασωθέντος εἰς τὴν Ῥώμην, Σύλλας δεδιώς (τῶν ἀντιστασιωτῶν γὰρ ἦν ἐκεῖνος) μὴ τῇ ὁμοίᾳ φυγῇ τὴν εἰς αὐτὸν ὕβριν ἀποτίσῃ, πρὸς Μιθριδάτην διεπρεσβεύετο, συμβάσεις αὐτῷ τὰς πρὸς Ῥωμαίους ὑποβαλλόμενος. Τοῦ δὲ καὶ ταῖς συμβάσεσιν ἀσμενίσαντος, ἀφικέσθαι τε ἐπὶ ταύταις αἰτήσαντος, αὐτὸς προθύμως ἐστέλλετο.

Когда Марий вернулся из изгнания, Сулла боялся (поскольку он принадлежал к противной партии), как бы ему не пришлось поплатиться за насилие над ним подобным же изгнанием. Он отправил посольство к Митридату, предложив ему условия мира с римлянами. А тот, будучи доволен этими условиями и домогаясь встречи для заключения договора, сам охотно отправился в путь.

Μαρίου δὲ ἀπὸ τῆς φυγῆς ἀνασωθέντος εἰς τὴν Ῥώμην,
Здесь не может быть речи о Марии, противнике Суллы и консуле 86 года вместе с Цинной, поскольку он умер в самом начале своего консульства, в январе 86 года (см. Memnon F 24.1), тогда как переговоров в Дардане проходили летом 85 года; скорее всего, здесь засветился его племянник и приемный сын, который носил то же имя и который был избран консулом в 82 году. По словам Плутарха и Тита Ливия, на момент переговоров по будущему Дарданскому договору заявленными противниками Суллы были Цинна и Карбон (Plutarque, Sylla, 22, 1-2; Tite–Live, Per. 83.4). Если предположить, что Мемнон намекает на Мария, консула 86 г., хронология событий, предложенная в этом фрагменте, больше не работает, поскольку Марий вернулся из изгнания не в момент переговоров в Дардане, но в то время, когда Сулла осаждал Архелая в Пирее, в конце 87 г. Поэтому следует учитывать, что в этом отрывке, в котором говорится о возвращении Мария из изгнания в то время, когда Сулла решил удовлетворить просьбу царя Понта начать мирные переговоры, скорее оплошал Фотий, нежели напутал Мемнон.
В случае, если все же ошибся Мемнон, мы должны внимательно обдумать тот факт, что его версия выглядит странно близкой к традиции, о которой сообщил Евтропий (V, 7, 3), также упоминающий Мария: «пока Сулла побеждал Митридата в Ахайе и Азии, Марий, который был обращен в бегство, и Корнелий Цинна, один из консулов, возобновили войну в Италии, и, войдя в город Рим, они убили…»). Источник Евтропия сообщает о ситуации в Риме, где Цинна и Марий по возвращении из изгнания насильственно восстановили контроль над городом, в то время как Сулла был занят ведением войны против Митридата. Однако, вопреки Мемнону, мне кажется, что рассказ Евтропия относится не к событиям, которые произошли в период мирных переговоров между Митридатом и Суллой в 85 году, а к фактам, которые имели место в 86 году. Действительно, Евтропий в предыдущем абзаце (V, 7, 2: «мир был урегулирован между ними так, чтобы Сулла, спеша на гражданскую войну, не подвергся опасности с тыла»), сообщает о мирных переговорах между Митридатом и Суллой, подчеркивая, что Сулла был вынужден вернуться в Рим как можно скорее. Он приводит причины срочности ситуации, сообщая, как его враги действовали против него в Риме (Eutrope, V, 7, 3), пока Сулла руководил операциями против понтийских сил в Греции, с начала 86 года. Хотя Марий умер в самом начале своего консульства, источник Евтропия подчеркивает роль, которую он играет рядом с консулом Цинной. С другой стороны, сообщение Евтропия объясняет, как консулы атаковали семью Суллы: по этому поводу его высказывания подкрепляются высказываниями Плутарха (Sylla, 22, 1-2), за исключением упоминания Карбона у последнего. Текст Евтропия представляет собой своего рода резюме операций противников Суллы в Риме между концом 87 и 85 годом.
Кроме того, возможно, что Мемнон консультировался с тем же источником, что и Евтропий, что объяснило бы упоминание Мария на этом этапе в повествовании гераклейского историка. Предполагая, что последний сделал краткое отступление о ситуации в Риме между концом 87 и 85 годом, которое охватывал действия противников Суллы от возвращения из изгнания Мария в консульство Цинны и Карбона, вполне вероятно, что Марий, упомянутый в этом мемноновом отрывке, действительно является консулом 86 года. Поэтому мне кажется более чем возможным то, что это Фотий сделал хронологию этого фрагмента неточной, упомянув о возвращении Мария из изгнания, датируемого концом 87 года, во время переговоров в Дардане в 85 г.
Σύλλας δεδιώς (τῶν ἀντιστασιωτῶν γὰρ ἦν ἐκεῖνος), μὴ τῇ ὁμοίαι φυγῇ τὴν εἰς αὐτὸν ὕβριν ἀποτίσῃ,
Мемнон не одинок в обосновании желания Суллы быстро закончить войну с царем Понта угрозой, исходящей от его противников в Риме. Сулла имел веские основания заключить мир с Митридатом: в Риме его враги, консулы 85 г. Цинна и Карбон, напали на его сторонников и, по словам Плутарха, его жена и дети вынуждены были бежать (Plutarque, Sylla, 22, 1-2; ср. Eutrope V, 7, 3; Titus–Live, Per. 83.4). Отсюда ему необходимо было срочно вернуться в Рим, чтобы сразиться со своими противниками, и в связи с этим ему пришлось заключить мир с царем Понта (Appien, B. C. I, 9, 76).
πρὸς Μιθριδάτην διεπρεσβεύετο, συμβάσεις αὐτῷ τὰς πρὸς Ῥωμαίους ὑποβαλλόμενος,
Мемнон сообщает здесь о зарождении мирного процесса в Дардане, но его представление мирных переговоров отличается от представления других авторов, поскольку он свидетельствует, что именно Сулла, обеспокоенный нависшими над ним угрозами, начинает переговоры и посылает посольство к царю. Хотя эта традиция не может быть получена из мемуаров Суллы, версия Мемнона не должна быть полностью отвергнута и не обязательно должна считаться испорченной Фотием. Аппиан (Mithr. 54, 215), напротив, сообщает, что инициатива исходила от Митридата. Последний, зная о своих трудностях, вызванных его военными неудачами и, в частности, поражением его войск под Орхоменом, приказал Архелаю приступить к диалогу. Традиция Евтропия (V, 7, 2) также делает Митридата инициатором встречи, в то время как Плутарх (Sylla, 23, 11) и Веллей Патеркул (II, 23, 6), которые упоминают свидание между Суллой и понтийским правителем, подчеркивают готовность Митридата быстро заключить соглашение с Суллой: Веллей рисует портрет — без сомнения, преувеличенный — царя, в отчаянии готового принять все. Судя по тому, что сообщает Плутарх, кажется очевидным, что царь Понта оказался в критической ситуации, так как, опасаясь нападения Фимбрии, он хотел получить дружбу Суллы как можно скорее. Тем не менее, из рассказов Плутарха (Sylla, 22, 1-3) и Евтропия (V, 7, 2-3) ясно, что Сулла попал под перекрестный огонь и был весьма заинтересован в прекращении войны в Азии, чтобы вернуться в Рим и разобраться со своими политическими противниками. Поэтому, весьма вероятно, что причины, приведенные Мемноном, совместимы с теми, которые приведены источниками, делающими Митридата лицом, у которого было все, чтобы получить выгоду от быстрого заключения мира. Поэтому я не считаю нужным обесценивать тот факт, что Сулла тоже спешил урегулировать эту войну, чтобы посвятить себя делам Рима.
Аппиан (Mithr. 54, 215) и Евтропий (V, 7, 2) также упоминают об отправке посольства, за исключением того, что у них именно Митридат отправил Архелая к Сулле, чтобы начать переговоры с ним, а не наоборот. Плутарх (Sylla, 22, 3), подтверждает эти две версии об отправке Архелая Митридатом, так как, по его словам, понтийский генерал передал царские требования купцу из Делия, тоже Архелаю, и именно последний тайно встретился с Суллой, чтобы сообщить ему о предложениях царя Понта.
— Appien, Mithr. 54, 215: «когда Митридат, помимо всего прочего, узнал о поражении при Орхомене, то учитывая огромные силы, которые он направил в Грецию с начала войны, а также скорость, с которой они постоянно таяли, он приказал Архелаю добиваться максимально благоприятных условий для мира»
— Eutrope, V, 6, 2: «Узнав об этом [о поражении при Орхомене], Митридат приказал вести мирные переговоры с Суллой»
— Plutarque, Sylla, 22, 3: «в этот момент он увидел, что к нему пришел купец из Делия [NB: в Беотии], по имени Архелай, который тайно принес ему надежды и предложения от другого Архелая, стратега царя».
— Eutrope, V, 7, 2: «но поскольку послы царя Митридата пришли просить мира, Сулла ответил, что он даст его только в том случае, если царь, покинув земли, которые он оккупировал, уйдет в свое царство».
— Velleius Paterculus, II, 23, 6:«Сулла перешел в Азию, где он обнаружил Митридата умоляющим и готовым принять любые условия».
τοῦ δὲ καὶ ταῖς συμβάσεσιν ἀσμενίσαντος, ἀφικέσθαι τε ἐπὶ ταύταις αἰτήσαντος, ἀτὸς προθύμως ἐστέλλετο,
И Мемнон, и Плутарх (Sylla, 22, 4) подчеркивают стремление обеих сторон, и в частности Митридата, начать переговоры, однако, с небольшим нюансом между этими двумя традициями, поскольку рассказ Мемнона предполагает, что Сулла собирается лично встретиться с царем, а у Плутарха переговоры с римлянами ведет Архелай. По словам Плутарха, Сулла и Архелай встретились около деревни Делий и святилища Аполлона, в то время как Лициниан разместил это свидание в Авлиде (Granius Licinianus, 26 Flemish).
— Plutarque, Sylla, 22, 4: «Сулла был настолько доволен этим шагом, что поспешил вступить в переговоры с самим Архелаем. Они встретились на берегу моря, в Делии, возле святилища Аполлона».
Однако, мне кажется, что версия Мемнона не совсем ошибочна, предполагая, что F 25.1 кратко рассказывает о различных этапах переговоров между двумя сторонами в целях достижения мира. Следовательно, более чем вероятно, что в этой последней части фрагмента больше не будут обсуждаться первые переговоры, и что этот эпизод должен быть связан со следующим отрывком (F 25.2), где Мемнон сообщает о встрече между Суллой и Митридатом, то есть о заключительной стадии этих переговоров, которые проходили в Дардане.
Между отправкой Архелая к Сулле (Memnon 25.1) и встречей в Дардане (25.2) было несколько свиданий между римлянами и понтийцами, чтобы обсудить условия мира, которые шаги не появляются в рассказе Мемнона. Здесь явный результат «работы» Фотия, который приводит лишь краткое резюме переговоров, проведенных Суллой и Митридатом. Именно эти различные встречи между римлянами и царскими послами привели к заключению договора в Дардане. Плутарх дает подробное описание этого периода, и выясняется, что переговоры были трудными: между Суллой и Архелаем в Делии было заключено первое соглашение (Plutarque, Sylla, 23, 1), условия которого, не устроившие царя, были предметом дальнейшего обсуждения, на этот раз между Суллой и понтийскими послами, посланными Митридатом (Plutarque, Sylla, 23, 6). Архелай должен был лично обратиться к царю, чтобы тот принял договор, который ранее заключал понтийский генерал (Plutarque, Sylla, 23, 9). И, наконец, Архелай присоединился к Сулле в Филиппах, и рассказал ему о желании Митридата встретиться с ним лично (Plutarque, Sylla, 23, 10; Appien, Mithr. 55, 224; 56, 225). Действительно, последний опасался нападения Фимбрии, поэтому хотел заполучить дружбу Суллы (Plutarque, Sylla, 23, 11).

Οὕτω γοῦν τῶν ἀναμεταξὺ ἀλλήλων προεληλυθότων, Δάρδανον αὐτοὺς ἐπὶ ταῖς συνθήκαις ὑποδέχεται, καὶ τῶν περὶ αὐτοὺς ὑποχωρησάντων ὁμολογίαι γίνονται, Μιθριδάτην μὲν Ῥωμαίοις ἐκχωρεῖν τῆς Ἀσίας, καὶ Βιθυνῶν δὲ καὶ Καππαδοκίας ἄρχειν τοὺς ἐκ γένους βασιλέας, βεβαιωθῆναι δὲ Μιθριδάτῃ τοῦ Πόντου παντὸς τὴν βασιλείαν, παρασχεῖν δὲ ἰδίως Σύλλᾳ τριήρεις πʹ καὶ τάλαντα τρισχίλια πρὸς τὴν ἰδίαν ἐπὶ τὴν Ῥώμην κάθοδον, καὶ Ῥωμαίους μηδὲν ταῖς πόλεσι μνησικακῆσαι ἀνθ´ ὧν μετέβαλον εἰς Μιθριδάτην, εἰ καὶ μὴ κατὰ τὰς ὁμολογίας τοῦτο συνέβη πολλὰς γὰρ ὕστερον τῶν πόλεων ἐδουλώσαντο.

И когда оба достигли среднего пункта между своими силами, Дардан предоставляет им свое гостеприимство для ведения переговоров. Удалив спутников, они заключили соглашение. Условия были следующие: Митридат уступает римлянам Азию; вифины и Каппадокия должны управляться своими наследственными царями; за Митридатом закрепляется царство всего Понта. Он же должен выставить особо Сулле восемьдесят триер и выдать три тысячи талантов для возвращения его в Рим; римляне же не должны чинить никакого вреда городам за то, что те отложились к Митридату Однако это последнее произошло не по соглашению; ведь впоследствии римляне поработили многие из этих городов.

οὕτω γοῦν τῶν ἀναμεταξὺ ἀλλήλων προεληλυθότων, Δάρδανον αὐτοὺς ἐπὶ ταῖς συνθήκαις ὑποδέχεται, καὶ τῶν περὶ αὐτοὺς ὑποχωρησάντων, ὁμολογίαι γίνονται,
Сулла и Митридат после переговоров через Архелая встретились лично в Дардане летом 85 года. Оставив Филиппы в Македонии (Plutarque, Sylla, 23, 10), Сулла пошел к Кипселе, вдоль фракийского побережья (Appien, Mithr. 56, 226). По прибытии в Халкедон к нему вскоре присоединился Лукулл с флотом и перевез Суллу и его армию в Азию. Пока Лукулл был заранее отправлен в Абидос (Appien, Mithr. 56, 226; Plutarque, Lucullus, 4, 1), Сулла направился в Дардан, между Абидосом и Илионом (см. Strabon, 13, 1, 28), где к нему присоединился Митридат (Appien, Mithr. 56, 227, Plutarque, Sylla, 24, 1; Granius Licinianus, 27 Flemish), который пришел из Пергама (Appien, Mithr. 56, 227). Митридат высадился в Троаде, имея 200 кораблей, около двадцати тысяч пехотинцев, 6000 всадников и большое количество колесниц, в то время как силы Суллы состояли только из 4 когорт и 200 всадников (Plutarque, Sylla. 24, 1-2). Сулла и Митридат двинулись навстречу друг другу в сопровождении нескольких человек. Мемнон и Аппиан (Mithr. 56, 227) оба указывают, что свиты царя и Суллы встали на расстоянии, чтобы позволить им двоим вести переговоры.
Резюме Фотия ничего не говорит об условиях переговоров, которые были начаты в Делии между Суллой и Архелаем, и молчит о том, что обсуждали понтийские послы при встрече с римским генералом в Филиппах. Он упоминает лишь заключительные статьи мирного договора, ратифицированного на свидании Митридата и Суллы в Дардане. Источники, говорящие о мирном договоре, в основном сообщают о требованиях Суллы в ходе его свидания с Архелаем, а затем с эмиссарами, посланными царем Понта, но гораздо меньше уделяют внимание соглашению между Суллой и Митридатом в Дардане, положившему конец первой митридатовой войне.
Μιθριδάτην μὲν Ῥωμαίοις ἐκχωρεῖν τῆς Ἀσίας,
Одно из положений Дарданского договора обязывало Митридата уйти из Азии. Я не думаю, что «Азия " здесь относится ко всем азиатским регионам, захваченным Митридатом во время войны, но касается лишь римской провинции Азии. Эта эвакуация, навязанная Митридату, широко приводится другими источниками, настаивающими, в частности, на том, что римляне намеревались восстановить контроль над районами, на которых они имели права (Velleius Paterculus, II, 23, 6; Tite–Live, Per. 83; Florus, I, 40, 12; Appien, B. C., I, 9, 76; Cicéron, Mur. 15, 32).
Как представляется, именно Архелай в ходе первых переговоров в Делии и от имени Митридата предложил Сулле оставить Азию и Понт царю и приступить к прекращению войны в Риме, в обмен на что Архелай предоставлял ему военные и финансовые средства для осуществления операций (Plutarque, Sylla, 22, 5). Однако важность азиатской провинции для Рима побудила Суллу сделать это положение непременным условием любого мирного соглашения: поэтому Архелаю пришлось принять это требование на его первой встрече с Суллой в Делии (Appien, Mithr. 55, 223; Plutarque, Sylla, 22, 9; Granius Licinianus, 26-27 Flemish), и понтийские послы, которые встретились с Суллой в Филиппах, подтвердили готовность царя Понта соблюсти этот пункт (Eutrope, V, 7, 3). У последнего не было иного выбора, кроме как согласиться с этими требованиями, но он, безусловно, надеялся как можно скорее вернуть себе Азию. Чтобы сделать это, он должен был избавиться от угрозы, исходящей от Фимбрии и добиться, чтобы Сулла покинул регион как можно скорее. Плутарх (Sertorius, 23. 7), который сообщает об обмене посольствами между Митридатом и Серторием, настаивает на том, что царь хотел получить помощь Сертория, чтобы вернуть Азию под понтийский контроль, но столкнулся с категорическим отказом, так как мятежный римлянин рассматривает азиатскую провинцию как легитимное владение Рима. Бесспорно, что Азия является проблемой как для Митридата, так и для Рима.
Мемнон, который приводит здесь статьи заключительного договора, подтверждающего мир, не упоминает Пафлагонию. Однако этот регион был предметом разногласий, так как с первых переговоров, которые проходили в Делии между Суллой и Архелаем, обсуждался вопрос о Пафлагонии. Сулла принял условия, предложенные Архелаем, которые предполагали, что Митридат уйдет из Пафлагонии (Plutarque, Sylla, 22, 9; Granius Licinianus, 26 - 27 Flemish). Однако, когда послы Митридата прибыли в Филиппы, чтобы обсудить договор, который Архелай заключил с Суллой, они сообщили Сулле, что царь Понта полностью не согласен с вопросом о Пафлагонии и отказался ее очистить (Appien, Mithr. 56, 225; Plutarque, Sylla, 23, 6). Молчание Мемнона по этому вопросу не является изолированным, так как никакой другой источник не упоминает Пафлагонию в пунктах окончательного договора, за исключением Лициниана (28 Flemish), согласно которому некий Курион, которому Сулла поручил восстановить царя в его царстве (Appien, Mithr. 60, 249), как сообщается, присоединил Пафлагонию к вифинскому престолу. Этот источник является единственным свидетельством возможной передачи части Пафлагонии Никомеду. Мемнон об этом не упоминает.
καὶ Βιθυνῶν δὲ καὶ Καππαδοκίας ἄρχειν τοὺς ἐκ γένους βασιλέας,
Никомед и Ариобарзан присутствовали в Дардане рядом с Суллой (Plutarque, Sylla, 24, 5) и получили заверения в том, что они будут восстановлены на своих тронах: поэтому Митридат должен был очистить Вифинию и Каппадокию, которую он занимал с начала войны (Tite–Live, Per. 83; Florus, I, 40, 12; Plutarque, Sylla, 22, 9; Granius Licinianus, 26-27, Flemish: для Вифинии). Соглашение было соблюдено, поскольку оба правителя быстро восстановили свои соответствующие царства (Appien, Mithr. 60, 249). И это, по–видимому, подтверждается монетами, так как де Каллатаи наблюдает возобновление их выпуска в Каппадокии в 85 или 85/4 г. и в Вифинии летом 85 г.
βεβαιωθῆναι δὲ Μιθριδάτῃ τοῦ Πόντου παντὸς τὴν βασιλείαν,
По этому соглашению Митридат потерял все регионы, завоеванные во время войны, и сохранил только свое первоначальное царство, Понт (Granius Licinianus 27 Flemish; Appien Mithr. 58, 240; Plutarque Sylla 24, 7; Velleius Paterculus II 23 6; Appien B. C. I, 9, 76; Plutarque, Lucullus 4; Strabon, XIII, 1, 27). После переговоров в Делии Сулла указал на свое желание увидеть, чтобы царь Понта эвакуировал все территории, которые он привел под свой контроль (Appien, Mithr., 55, 223; Plutarque, Sylla, 22, 5; Plutarque, Sylla, 22, 10; Plutarque, Sylla, 22, 10), и вновь обратился с просьбой к понтийским послам, прибывшим на встречу с ним в Филиппы (Eutrope, V, 7, 2).
παρασχεῖν δ’ ἰδίως Σύλλᾳ τριήρεις π′ καὶ τάλαντα τρισχίλια πρὸς τὴν ἰδίαν ἐπὶ τὴν Ῥώμην κάθοδον,
По словам Плутарха (Sylla, 22, 5), именно Архелай предложил Сулле, во время первых переговоров в Делии, предоставить ему деньги, триеры и войска, чтобы римляне покинули Азию и занялись своими врагами в Риме. Первое соглашение, заключенное между двумя мужами, предусматривало, что царь Понта доставит 70 обитых медью кораблей (Plutarque, Sylla, 22, 9). Эта цифра, несомненно, соответствует размерам флота, который тогда имел тогда Архелай, поскольку, согласно Аппиану (Mithr. 55, 222), Сулла, как сообщается, потребовал, чтобы Митридат доставил корабли понтийского генерала, в то время как понтийский флот насчитывал 200 кораблей в целом (Plutarque, Sylla, 24, 1). Митридат не согласился доставить свои корабли Сулле, и его послы, находившиеся в Филиппах, тщетно пытались заставить римлян понять это (Plutarque, Sylla, 23, 6-7).
Эти вторые переговоры были напрасны, так как, по словам Мемнона, Митридату пришлось доставить 80 триер. Граний Лициниан (27-27 Flemish) и Плутарх (Sylla, 24, 7) едва ли менее щедры, так как, по их мнению, царь Понта предоставил 70 «броненосцев», запрошенных Суллой в начале переговоров, и, кроме того, предоставит оборудование, необходимое для управления этим флотом, питание и плату экипажам, а также 500 лучников. Тем не менее, переговоры по этому положению привели к потере царем Понта лишь части его флота (Velleius Paterculus, II, 23, 6; ср. Appien, Mithr. 58, 240; Diodore, XXXVIII, 6, 1), а не всего, вопреки тому, что, кажется, говорит Аппиан (B. C. I, 9, 76).
Мемнон насчитывает штраф, наложенный на Митридата, в 3000 талантов, тогда как у Плутарха (Sylla, 22, 9) он составляет только 2000 талантов (ср. Velleius Paterculus, II, 23, 6). Плутарх сообщил сумму штрафа на переговорах в Делии, и вполне возможно, что он был увеличен в Дардане. По сути дела, Сулла наложил выплату компенсации для покрытия расходов, понесенных в ходе ведения войны против царя Понта, которого он считал виновным в начале военных действий. Понятно, что римлянам нужны были деньги для финансирования новой войны, на этот раз в Риме, против политических врагов, которые возвратили власть во время его отсутствия. Следовательно, Сулла получил от царя Понта то, что было предложено Архелаем, или, возможно, потребовано самим римлянином, а именно вооруженные войска, и в частности 500 лучников, деньги для пополнения военной казны и, наконец, часть понтийского флота, на котором он вернулся в Италию (Diodore, XXXVIII, 6, 1).
καὶ Ῥωμαίους μηδὲν ταῖς πόλεσι μνησικακῆσαι ἀνθ’ ὧν μετέβαλον εἰς Μιθριδάτην,
Мемнон — единственный, кто сообщил об этом пункте, который, кстати, долгое время не соблюдался Суллой. Он должен был заставить города Азии заплатить за их поддержку Митридата (ср. Appien, Mithr. 62, 255).
εἰ καὶ μὴ κατὰ τὰς ὁμολογίας τοῦτο συνέβη· πολλὰς γὰρ ὕστερον τῶν πόλεων ἐδουλώσαντο,
Слова Мемнона о судьбе городов, которые поддерживали Митридата во время войны, подтверждены примерами, приведенными источниками. Порабощение этих городов имело несколько форм. Сулла отправлял войска в разные города, которые были ему враждебны, и по словам Аппиана (Mithr. 61, 250), в экзекуции была вовлечена почти вся Азия. Плутарх идет дальше, сообщая, что жители были вынуждены селить, кормить и давать деньги каждому из солдат, которые были поставлены гарнизоном в их городе (Plutarque, Sylla, 25, 4-5). Тем же солдатам Сулла разрешил грабить населенные пункты, которые они занимали (Plutarque, Sylla, 25, 4; Appien, Mithr. 61, 251). Города Азии страдали от насилия, совершаемого солдатами, а также от беспорядков, вызванных решением Суллы, и, в частности, от возвращения рабов, которые были освобождены Митридатом, к их бывшим хозяевам (Appien, Mithr. 61, 251).
Устремления Суллы, помимо жестокости и беспорядков, которые они вызвали в греческих городах, нанесли серьезный удар по финансам этих городов, поскольку он наложил штраф на Азию, чтобы она заплатила римлянам стоимость войны (Plutarque, Sylla, 25, 4; Appien, Mithr. 62, 258-260). Старейшины городов собрались по просьбе Суллы в Эфесе (Mithr. 61, 252), где последний упрекнул города за поддержку царя Понта и за участие в резне римлян. По этой причине он приговорил провинцию к штрафу в размере пяти лет дани. Общая сумма составила 20 000 талантов, и Сулла поручил Лукуллу собрать ее (Plutarque, Sylla, 25, 4; Lucullus, 4, 1 и 20, 4; ср. Appien, Mithr. 63, 261). И наконец, еще один пример враждебности Суллы по отношению к городам был дан Аппианом, согласно которому Азии пришлось пострадать от морского вторжения пиратских судов, против которых Сулла не выступал, несмотря на свое присутствие. В результате, Самос, Иас, Клазомены и Самофракия были лишены своих богатств (Appien, Mithr. 62, 262-263; ср. Cicero, Flacc. 32; Plutarque, Lucullus, 20).
В этой неспокойной обстановке некоторые города восстали; возможно, они отказывались платить штраф, который Сулла наложил на них, или не хотели принимать войска, которые Сулла направил к ним. Репрессии не заставили себя ждать, и восставшие города были наказаны: их стены были разрушены, и сами они отданы на разграбление (Appien, Mithr. 61, 250; Granius Licinianus, 28 Flemish). Римские операции, направленные на подавление этого открытого восстания, продолжались некоторое время и, похоже, продолжались до зимы 85/4 г. С другой стороны, в резюме Фотия говорится о том, что небольшая часть Азии спаслась, поскольку, как представляется, города, которые оставались верными римской власти, были вознаграждены. Родос, Хиос, Магнесия, Табий, Стратоникея, Илион и ликийцы были объявлены Суллой друзьями Рима и получили свободу (Appien, Mithr. 61, 250; ср. Strabon, XIII, 1, 27: Илион; Strabon, XIII, 3, 5: Магнесия; Strabon, XIV, 2, 3: Родос).
Большинство статей Дарданского договора были согласованы на различных встречах между Суллой и понтийскими послами в Делии и Филиппах. С другой стороны, Мемнон приводит лишь окончательные условия мирного договора (ср. Cicero, Pro Murena, 15, 32 и Plutarque, Lucullus, 4, 1, которые делают краткий намек на этот договор). И фрагмент 25.2 более полон, чем большинство других литературных источников, связанных с Дарданским миром. Действительно, в подавляющем большинстве случаев статьи этого договора, заключенного между Суллой и царем Понта, упоминаются в рассказе участников переговоров в Делии и Филиппах.
Когда речь идет о том, чтобы указать на окончательные условия этого мира, большинство авторов дают только одну часть этого мира и просто напоминают, что ранее согласованные статьи, о которых они уже упоминали, были утверждены царем Понта и включены в условия мира, который он заключил с Суллой. Так, Аппиан делает вывод о Дарданском мире (Mithr. 58, 240) в следующих выражениях: «он согласился с конвенциями, согласованными через Архелая, и, предоставив корабли и все остальное, отступил в Понт, чтобы возвратиться в свое единственное родовое царство. Так закончилась первая война между Римом и Митридатом». Получается, Аппиан не приводит окончательных условий договора, а просто суммирует их словами «и все остальное», ссылаясь тем самым на статьи, обсуждавшиеся в ходе переговоров, о различных этапах которых он сообщал ранее. Аналогичным образом, Граний Лициниан (26-27 Flemish) перечисляет условия, согласованные Архелаем и Суллой, на которых Митридат мог надеяться получить мир, и одновременно представляет их как те, которые составили окончательное соглашение: следовательно, Лициниан не различает статьи, которые были предметом переговоров, от тех, которые были приняты Митридатом, тем самым заключившим мирное соглашение с Суллой. Кроме того, среди этих условий следует отметить обязательство Митридата возвратить римлянам ряд лиц. Помимо Веллея Патеркула (II, 23, 6), который сообщает, что Сулла потребовал вернуть пленных, только Аппиан (Mithr. 55, 222) упоминает это требование. Но поскольку эта просьба была сформулирована во время переговоров в Делии, вполне возможно, что Митридат не смог удовлетворить требования Суллы, передав ему генералов, послов, перебежчиков. В этой связи Мемнон остается молчаливым, если только Фотий не упомянул об этом положении.
Мир, заключенный с Митридатом, теперь оставил Сулле свободное поле, чтобы начать новую войну, на этот раз, на италийской земле, против своих врагов. По этой причине, несомненно, в ходе переговоров в Делии Сулла взял на себя обязательство предоставить Митридату статус союзника римлян (Plutarque, Sylla, 22, 10; ср. Diodore, XXXVIII, 6, 1).

Σύλλας μὲν οὖν οὕτω λαμπρῶς εἰς τὴν Ἰταλίαν ἀφίκετο, καὶ Μάριος αὖθις τῆς πόλεως ὑπεχώρησε, καὶ Μιθριδάτης ἀνέστρεψεν οἴκαδε, πολλὰ τῶν διὰ τὴν ἐν ᾗ κατηνέχθη συμφορὰν ἀποστάντων ἐθνῶν, ἐξ ὑπαρχῆς χειρωσάμενος.

Таким образом, Сулла с честью возвратился в Италию, и Марий тотчас покинул город. А Митридат возвратился домой и взял в свои руки многие из народов, которые отложились от него вследствие постигших его неудач.

Σύλλας μὲν οὖν οὕτω λαμπρῶς εἰς τὴν Ἰταλίαν ἀφίκετο
Если Митридат возвратился в свое царство после свидания с Суллой в Дардане, Сулла вопреки указанию в резюме Фотия пошел в Италию не сразу. Проведя зиму 85/4 г. в Азии, чтобы пополнить военную казну наложенными на перешедшие к Митридату во время войны города Азии штрафами, он вернулся в Грецию и высадился в Пирее (Plutarque, Sylla, 26, 1) весной или в начале лета 84 г., позаботившись после оставить там Мурену и Лукулла (ср. Memnon F 26.1). Он провел в Греции некоторое время (Appien Mithr. 63, 263), сначала в Афинах (Plutarque, Sylla, 26, 4; Cornelius Nepos, Atticus, 2, 2; Tite–Live, Per. 84), затем в Евбее (Strabon X, 1, 9). Наконец, он пересек Фессалию и направился в Македонию, и из Диррахия с войсками отправился в Брундизий весной 83 г. (Plutarque, Sylla, 27, 1).
Выражение «с блеском», безусловно, относится к составу армии Суллы, которая должна была впечатлить его врагов. В самом деле, Сулла высадился в Италии с большим войском и флотом: его сопровождали 400 000 человек на борту 1200 или 1600 кораблей (Appien, B. C. I, 9, 79; Plutarque, Sylla, 27, 1-2; Tite–Live, Per. 85; ср. Appien, B. C. I, 9, 76; Diodore, XXXVIII, 6, 1). Согласно этим цифрам, пребывание Суллы в Греции не было бесполезным, потому что теперь у него были средства для противостояния его врагам, Цинне и Карбону, и, следовательно, гражданская война в Риме возобновилась (Tite–Live, Per. 83.4, (Cf. Appien, B. C, I, 9, 80-10.87; Eutrope, V, 7, 2-4; Orose, V, 20-1; Plutarque, Sylla, 27-8; Pompée, 6-8 и Sertorius, 6; Tite- Live, Per. 85-6; Velleius Paterculus, II, 24-5).
— Diodore, XXXVIII, 6, 1 (флот Евпатора переходит к Сулле): «Сулла едва ускользнул от своих врагов; уничтожив в Беотии войска Митридата, он штурмовал Афины и сделал Митридата союзником, передавшим ему свой флот, с которым он вернулся в Италию». — -
— Plutarque, Sylla, 27, 6: «затем он сел на судно, чтобы оказаться перед лицом, как он сам сказал, пятнадцати вражеских стратегов, имевших 450 когорт».
— Appien, B. C. I, 9, 76: «Сулла, стремясь вернуться в Рим, чтобы уничтожить своих врагов, поспешил завершить войну с Митридатом. Менее чем за три года он истребил 160 000 человек; он объединил Грецию, Македонию, Ионию, Азию и многие другие регионы, которые Митридат ранее захватил у римской власти. Он отобрал у царя все его корабли и после стольких завоеваний запер его в прежних пределах его государства. Поэтому Сулла вернулся в Рим во главе преданной ему большой армии, которая должна привыкла к воинским трудам. (…). Под его командованием было много кораблей. У него были деньги и боеприпасы».
— Appien, B. C. I, 9, 79: «Сулла узнал об этих обстоятельствах и выступил во главе пяти легионов италийских войск … имея флот в 1600 кораблей, он прошел из Пирея в Патры, а из Патр в Брундизий».
καὶ Μάριος αὖθις τῆς πόλεως ὑπεχώρησε,
Речь здесь идет не о Марии, консуле 86 г., который был изгнан Суллой и вернулся в Рим в конце 87 года, а о его племяннике и приемном сыне Г. Марии, который был избран консулом на 82 год вместе с Карбоном (Appien, B. C. I, 10, 87). По возвращении в Рим Сулла внес младшего Мария в проскрипционные списки, и тот как изгнанник (Orose, V, 21, 3) укрылся в Пренесте (Orose, V, 21, 8; Tite–Live, Per., 87-88). В путанице, вероятно, виноват Фотий, который здесь, как и в F 25.1, смешивает двух Мариев.
καὶ Μιθριδάτης ἀνέστρεψεν οἴκαδε, πολλὰ τῶν διὰ τὴν ἐν ἧι κατενέχθη συμφορὰν ἀποστάντων ἐθνῶν ἐξ ὑπαρχῆς χειρωσάμενος,
После встречи с Суллой в Дардане Митридат поплыл в свое царство и по дороге атаковал жителей Колхиды и Боспора, восставших против его власти (Appien, Mithr. 63, 240; 64, 265; ср. Appian, Mithr. 67, 281 и Memnon F 26.4). Чтобы подавить восстание, Митридат построил флот и собрал большую армию; но его приготовления вскоре инициировали военные действия с Муреной, поскольку его бряцание оружием заставило римлян думать, что царь Понта готовится вести против них новую войну (Appien Mithr. 64, 267; ср. Memnon F 26.1).

F 27.1-28.4: От начала войны до римской победы под Кизиком

Μετ´ οὐ πολὺν δὲ χρόνον Σύλλας ἐν Ῥώμῃ τελευτᾷ, καὶ πέμπουσιν ἡ σύγκλητος ἐπὶ μὲν τὴν Βιθυνίαν Αὐρήλιον Κότταν, ἐπὶ δὲ τὴν Ἀσίαν Λεύκιον Λεύκολλον, οἷς ἡ ἐντολὴ πολεμεῖν Μιθριδάτῃ.

Вскоре после этого Сулла умирает в Риме; сенат посылает в Вифинию Аврелия Котту, а в Азию Луция Лукулла с поручением вести войну с Митридатом.

μετ’ οὐ πολὺν δὲ χρόνον Σύλλας ἐν Ῥώμῃ τελευτᾷ,
Резюме Фотия о третьей и последней митридатовой войне начинается с отправки Лукулла и Котты против Митридата. Фраза «вскоре после этого» довольно расплывчата, и создается впечатление, что смерть Суллы произошла вскоре после окончания Второй войны, и за ней последовала отправка Лукулла и Котты в Азию. Действительно, хронология шире, чем кажется, поскольку Сулла умер в 78 году, а римские войска, возглавляемые Лукуллом и Коттой, были отправлены в Азию только в 73 году.
Принадлежит ли этот пассаж, где нет перехода от смерти Суллы к прибытию консулов в Азию, Мемнону, или этот пятилетний хронологический разрыв обусловлен работой Фотия? Неудивительно, что Мемнон не сообщил о причинах этой войны, и в частности о деятельности царя Понта, которая, как представляется, спровоцировала военные действия, в то время как он посвятил краткое отступление причинам первой митридатовой войны. Точно так же он ничего не говорит о завещании Никомеда IV Вифинского или о соглашении с Серторием, к которому, однако, относятся фрагменты 28.3 и 29.5. Представляется более вероятным, что это Фотий, который, чрезмерно сократив первоначальное повествование Мемнона, не счел необходимым включить эти элементы в свое резюме. Действительно, патриарх имеет тенденцию сохранять только события.
Тем не менее, вполне возможно, что это хронологическое изложение не принадлежит одному Фотию. Действительно, история Мемнона перекликается со словами Плутарха (Lucullus, 5.1), у которого упоминаются назначения Лукулла и Котты «вскоре после смерти Суллы» и, в этом случае, возможно Мемнон и Плутарх консультировались с общим источником. Действительно, Плутарх ставит выборы двух консулов «во время сто семьдесят шестой Олимпиады» и предлагает очень неточную дату, поскольку в 176‑ю олимпиаду включены 76-73 гг. до нашей эры. Однако Сулла умер в 78 г., а Лукулл и Котта были избраны консулами в 74 г. Следовательно, если мы признаем, что Мемнон следовал той же традиции, что и Плутарх, вполне понятно, что его соответствующая хронология столь же неточна, и Мемнон упоминает не о выборах Лукулла и Котты, как Плутарх, а об отправке двух консулов вскоре после смерти Суллы.
Plutarque, Lucullus, 5, 1: «Вскоре после смерти Суллы он (NB: Lucullus) был избран консулом с Марком Коттой в сто семьдесят шестую Олимпиаду».
καὶ πέμπουσιν ἡ σύγκλητος ἐπὶ μὲν τὴν Βιθυνίαν Αὐρήλιον Κότταν, ἐπὶ δὲ τὴν Ἀσίαν Λεύκιον Λεύκολλον,
Луций Лициний Лукулл и Марк Аврелий Котта были избраны консулами на 74 год (Plutarque, Lucullus, 5, 1) и получили соответственно Азию и Вифинию в качестве проконсульских провинций на 73 год. Их пожелания были явно связаны с тем, что они намеревались сыграть активную роль в неизбежной войне против царя Понта. Деятельность Митридата в Азии дала понять, что он намерен вернуться на войну против римлян. Одной из главных причин этого нового вооруженного конфликта была смерть Никомеда, которая подпитывала давнюю алчность Митридата, поскольку последний не скрывал в течение долгого времени свое намерение поставить Вифинию под свой контроль.
По словам Аппиана (Mithr. 71, 299), Марк Аврелий Котта, обозначенный как «правитель», был уполномочен правительством Вифинии защитить ее от возможного нападения Митридата (Plutarque, Lucullus, 6, 6; ср. Cicéron, Mur. 15, 33).
— Plutarque, Lucullus, 6, 6: «Однако Котта, его коллега, по настоянию сената, был отправлен с флотом наблюдать за Пропонтидой и защищать Вифинию ".
— Cicéron, Mur. 15, 33: «Руководство этой войной было поручено двум консулам с заданием одному преследовать Митридата, а другому прикрывать Вифинию».
Вифиния была римской провинцией, так как Никомед IV Филопатор умер бездетным по и завещал свое царство Риму (Appien, Mithr. 71, 299; Tite–Live, Per. 93; Eutrope, VI, 6, 1). По словам Саллюстия, у Никомеда был сын от Нисы (Hist. IV, 69, 9 M), и вифины прибыли в Рим, чтобы оспорить законность этого сына (Hist. II, 71 M). По словам Каллатаи, Митридат попытался посадить его на трон, и эта схема царя Понта была предназначена для того, чтобы предотвратить получение Римом наследия Никомеда. Интерпретация Рейнахом этих двух фрагментов Саллюстия несколько отличается. По его мнению, у Никомеда было двое детей: Ниса, которая была его дочерью, а не его женой, и сына, тоже Никомеда, который был возведен на престол его сторонниками. Но молодой человек не царствовал, так как был признан незаконным, поскольку его мать была осуждена за прелюбодеяние несколько лет назад.
Саллюстий (Hist. IV, 69, 9 M) сообщает эпизод, странно похожий на эпизод, упомянутый Мемноном в F 25.5 накануне первой митридатовой войны, когда царь Понта попытался вмешаться в кризис престолонаследия, затрагивающий Вифинию. Он сообщает, что Никомед, сын Никомеда Епифана и Нисы, был поставлен на престол Вифинии сенатом. С другой стороны, при смерти Филопатора ситуация совсем иная, так как Рим, получивший в свое время вифинское царство, не намерен поддерживать молодого принца, чья незаконность скоро будет доказана.
С другой стороны, и Каллатаи, и Рейнах связывают предполагаемого сына Никомеда с римским решением о провинциализации Вифинии. Каллатаи, основываясь на свидетельстве монет, помещает смерть Никомеда IV Филопатора зимой 76/5 г. и считает, исходя из пассажа Веллея Патеркула (II, 42, 3), что провинциализация Вифинии должна быть датирована зимой 75/4 г. Веллей Патеркул (II, 42, 3) сообщает, что проконсул Юнк, что касается Вифинии, «управлял этой провинцией одновременно с Азией». По его словам, эта годичная задержка, которая отделяет смерть царя от решения сената, во многом объясняется интригами Митридата. Кроме того, царь Понта продемонстрировал бы признаки своего стремления захватить Вифинию после смерти Никомеда, если признать, что выпуск монет показал «резкий всплеск активности». Следовательно, после объявления о смерти Никомеда IV Митридат приступил к созданию большой армии, готовясь вторгнуться в Вифинию и столкнуться с реакцией Рима (ср. Memnon 27.2).
Однако, по мнению Рейнаха, именно аннексия римской Вифинии является определяющим элементом начала Третьей войны. Он считает, что решение сената было воспринято Митридатом как объявление войны, поскольку римское присутствие на его границах представляет реальную угрозу для его деятельности, тем более, что после смерти Суллы послы, которых он отправил в Рим, чтобы просить о разработке договора, заключенного в Дардане, были возвращены обратно (Appien, Mithr. 70, 296-7), и даже не приняты, и сенат не ратифицировал соглашение (Appien, Mithr. 67, 282-285).
Реакция Митридата на смерть Никомеда была еще более угрожающей, поскольку царь Понта заключил договор с Серторием. Последний признавал будущие завоевания Митридата, среди которых Вифиния занимала особое место (Tite–Live, Per. 93; Appien, Mithr. 68, 286-289; Plutarque, Sertorius, 23-24). Если следовать предположению Каллатаи, то, похоже, этот договор должен быть датирован зимой 75/74 г.
Следовательно, если Вифиния и была так желанна для Митридата, в сводке византийского патриарха об этом ничего не говорится. Он одинаково умолчал о событиях, которые сделали войну с Митридатом неизбежной. Ввиду многих отступлений, которые он посвятил Вифинии, кажется странным, что Мемнон не интересовался проблемой престолонаследия по поводу смерти Никомеда. Поэтому мне кажется, что этот пробел в тексте — это не работа Мемнона, а плод работы Фотия.
— Appien, Mithr. 71, 299: «Никомед умер недавно бездетным, оставив свое царство римлянам»
— Tite–Live, Per. 93: «Никомед, царь Вифинии, сделал римский народ своим наследником, и его царство было превращено в провинцию».
— Eutrope, VI, 6, 1: «В 676 году от основания города, в консульство Л. Лициния Лукулла и Аврелия Котты умер Никомед, царь Вифинии, в силу завещания которого римский народ стал его наследником».
— Velleius Paterculus, II, 42, 3: «он (Цезарь) отправился в Вифинию к проконсулу Юнку — последний управлял этой провинцией вместе с Азией»
— Salluste, Hist. IV, 69, 9 M: «наконец, после смерти Никомеда они овладели Вифинией, хотя Ниса, которую Никомед называл своей царицей, несомненно, имела сына».
— Salluste, Hist. II, 71 M: «Их противники были многочисленны и хотели вернуться в Вифинию, чтобы доказать, что сын был самозванцем»
Враждебная реакция Митридата на последствия смерти Никомеда, степень его военных приготовлений и его союз с Серторием сделали воинственные намерения Митридата очевидными (Plutarque, Lucullus, 5, 1; Tite–Live, Per. 93; Appien, Mithr. 68, 289; Eutrope, VI, 2), и это, кажется, начало 74 г. Именно по этой причине Лукулл взял на себя обязательство получить провинцию Азии и командование в войне против Митридата.
По словам Плутарха, Лукулл после нескольких шагов получил провинцию Киликия. Действительно, консул 74 получил сперва по жребию Цизальпинскую Галлию (Plutarque, Lucullus, 5, 2). Тем не менее, он желал Киликию, чей губернатор Октавий только что умер. Он думал, что если он получит правление в этой близкой к Каппадокии провинции, его отправят возглавить войну против Митридата, деятельность которого не оставляла никаких сомнений в его намерениях (Plutarque, Lucullus, 6, 1). Единственным препятствием для его желаний мог быть Помпей, но он уже участвовал в войне в Испании (Plutarque, Lucullus, 6, 5). По словам Гуковского, кажется, что Помпей был занят в Испании, и Лукулл надеялся провести войну против Митридата, которую он считал славной и легкой (Plutarque, Pompée, 20.2; Lucullus, 6.5). Поэтому Лукулл успешно работал (Plutarque, Lucullus, 6, 2-4), чтобы получить провинцию Киликии, и ему было доверено командование войной против царя Понта. Однако, согласно Мемнону и Веллею Патеркулу (II, 33, 1), Лукулл получил не Киликию, а провинцию Азии. Тем не менее, их замечания не противоречат Плутарху, поскольку, по мнению Шервина–Уайта, различие между Азией и Киликией исчезло в контексте войны, поскольку Лукулл нуждался в ресурсах и легионах Азии.
οἷς ἡ ἐντολὴ πολεμεῖν Μιθριδάτῃ,
По словам Аппиана, когда Лукулл получил провинцию Киликии, Рим отправил его возглавить войну против Митридата: с другой стороны, он не уточняет, была ли Котте поручена аналогичная миссия (Appien, Mithr. 68, 290; 72, 305). Цицерон (Mur. 15, 33) уточняет, что оба консула были ответственны за ведение войны, но он упоминает, что Лукулл должен был преследовать Митридата, в то время как Котта должен был защищать Вифинию.

Μιθριδάτης δὲ ἄλλον τε στρατὸν συχνὸν παρεσκευάζετο, καὶ τριήρεις μὲν υʹ, τῶν δὲ μικροτέρων νηῶν πεντηκοντήρων τε καὶ κερκούρων ἀριθμὸς ἦν οὐκ ὀλίγος. Διοφάντῳ δὲ τῷ Μιθάρῳ δύναμιν δούς, πέμπει πρὸς τὴν Καππαδοκίαν φρουρὰς ταῖς πόλεσιν ἐγκαθιστάναι, εἰ δὲ Λεύκολλος εἰς τὸν Πόντον ἀφίκοιτο, ὑπαντιάζειν καὶ τῆς πρόσω πορείας ἀπείργειν.

А Митридат подготовлял новое многочисленное войско. У него было 400 триер и большое число меньших кораблей — пептекоптер и керкур. Дав войско Диофанту, сыну Мифара, он посылает его в Каппадокию расставить по городам гарнизоны; если же Лукулл придет в Понт, встретить его и помешать дальнейшему его продвижению.

Μιθριδάτης δὲ ἄλλον τε στρατὸν συχνὸν παρεσκευάζετο,
Масштабы военных приготовлений Митридата подтверждаются как литературными, так и нумизматическими источниками. Из Аппиана видно, что Митридат посвятил «остаток лета и зиму» строительству судов, изготовлению оружия и хранению зерна (Mithr. 69, 291-292). Поэтому кажется, что летом 74 г. и зимой 74/3 г. царь Понта готовился к очередной войне против Рима (ср. Tite–live, Per. 93). Изучение монет подтверждает показания Аппиана, поскольку 74‑й год соответствует последней интенсивной фазе периода денежного производства. Но эти приготовления начались бы, по мнению Каллатаи, в конце зимы 76/5 г. в связи с внезапным возобновлением деятельности царской монетной мастерской, которая, по–видимому, связана со смертью Никомеда IV Филопатора Вифинского. Что касается периода с февраля 75 г. по декабрь 74 г., то он показал бы значительный объем денежной продукции, и Каллатаи считает, что «ее выпуск незадолго до начала последней митридатовой войны (весна 73 г.) представляется сомнительным включать эти усилия в число подготовительных мероприятий Евпатора в преддверии этой войны». Наконец, тщательное изучение нумизматических источников свидетельствует о существенной разнице по сравнению с первой митридатовой войной, поскольку, как представляется, царь Понта начал военные приготовления за два года до начала третьего и последнего конфликта с Римом.
καὶ τριήρεις μὲν υ′, τῶν δὲ μικροτέρων νηῶν πεντηκοντέρων τε καὶ κερκούρων ἀριθμὸς ἦν οὐκ ὀλίγος,
По словам Мемнона, Митридат вооружил многочисленную армию, численность которой подробно описана в следующем фрагменте (27.3). Мемнон и Страбон (XII, 8, 11) оба насчитывают количество триер до 400. Согласно Мемнону, этот огромный флот был передан Архелаю (27.5). Царь не просто построил большой флот, но, по словам Плутарха (Lucullus, 7, 4-6), он сделал его более эффективным, взяв в качестве моделей римские корабли, и, следовательно, он снял с них все роскошные украшения.
Διοφάντῳ δὲ τῷ † Μιθάρου δύναμιν δούς, πέμπει πρὸς τὴν Καππαδοκίαν φρουρὰς ταῖς πόλεσιν ἐγκαθιστάναι, εἰ δὲ Λεύκολλος εἰς τὸν Πόντον ἀφίκοιτο, ὑπαντιάζειν καὶ τῆς πρόσω πορείας ἀπείργειν,
Текст Мемнона проблематичен, так как рукописи не дают того же чтения имени отца Диофанта. Якоби указал, что текст был испорчен и, следуя Беккеру, воспроизводит Μιθάρῳ, тогда как Скалигер предложил читать Μιθάρεῳ. Что касается Мюллера, он воспроизводит Μιθάρου. Мне кажется, что мы должны помнить этот последнее чтение, так как сын Диофанта Мифар может быть упомянут в надписи, сопровождающей бюст Диофанта (I. Délos 1574): [Διόφαντον Μιθ]άρου.
Только Мемнон упоминает о посылке Диофанта сына Мифара в Каппадокии, но, как отметил Гуковский, вполне вероятно, что Митридат поручил эту миссию Диофанту, когда он узнал о присвоении Лукуллу провинции Киликии, соседней с Каппадокией.
Отрывок из Аппиана (Mithr.75, 326) относится к деятельности некоего Евмаха, другого генерала Митридата, который вторгся во Фригию, когда царь был занят осадой Кизика. По мнению Гуковского, этот отрывок из Мемнона будет относиться к деятельности в Киликии другого генерала Митридата, Диофанта. Хотя нет явного упоминания о Киликии, мне кажется, что слова Мемнона не должны быть отвергнуты, и возможно, что царь Понта послал нескольких генералов в стратегические районы, и в частности в Каппадокию, куда Диофант отправился на южный маршрут в Киликию, чтобы остановить продвижение Лукулла, которому недавно была доверена провинция.
— Appien, Mithr. 75, 326: «В то же время генерал Митридата Евмах вторгся во Фригию, где он убил многих римлян с женщинами и детьми, и подчинил Писидию, Исаврию и Киликию; однако тетрарх галатов Дейотар преследовал его, когда тот потерял осторожность и убил многих его людей».
Также возможно, что понтийские силы оказали помощь действовавшему в этом регионе Тиграну (ср. Appien, Syr. 48 и 69; по словам Шервина–Уайта, Митридат направил на юг два войска: под командованием Диофанта (Memnon 27.2) и Евмаха (Appien, Mithr. 75) для защиты южных дорог от проникновения Лукулла, которому была присвоена Киликия: Митридат действительно ожидал вторжения в его царство с юга, через Ликаонию и Каппадокию. По видимому, царь Понта на тот момент не знал, где именно находился Лукулл. Шервин–Уайт считает, что было два командира.

Αὐτὸς δὲ μεθ´ ἑαυτοῦ πεζὸν μὲν στρατὸν ἦγε ιεʹ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ δισχιλίους ἐπὶ τοῖς μυρίοις, ἅρματά τε δρεπανηφόρα συνεπῆγε κʹ καὶ ρʹ, καὶ πᾶσαν ἄλλην μηχανοποιὸν οὐκ ἐνδέουσαν πληθύν. Ἠπείγετο δὲ διὰ τῆς Τιμωνιτίδος Παφλαγονίας εἰς τὴν Γαλατίαν, καὶ ἐναταῖος εἰς τὴν Βιθυνίαν ἀφικνεῖται.

Сам же он вел с собой сто пятьдесят тысяч пешего войска, двенадцать тысяч конницы; у него имелось 120 серпоносных колесниц и не было недостатка во множестве всякого рода машин. Царь быстро прошел через Тимонитскую Пафлагонию в Галатию и на девятый день достиг Вифинии.

αὐτὸς δὲ μεθʼ ἑαυτοῦ πεζὸν μὲν στρατὸν ἦγε ιε’ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ δισχιλίους ἐπὶ τοῖς μυρίοις,
Согласно Мемнону, собственная армия царя состояла из 150 000 пехотинцев и 12 000 всадников. Цифры Аппиана (Mithr. 69, 294) несколько различаются, поскольку он приписывает царю 140 000 пехотинцев и 16 000 всадников. У Плутарха (Lucullus, 7, 5) Митридат имел 120 000 обученных по–римски пехотинцев и 16 000 всадников. Страбон (XII, 8, 11) с 150 000 человек и «многочисленной конницей» наиболее близок к Мемнону.
— Appien, Mithr. 69, 294: «И для своих воюющих сил он набрал среди всех этих народов ровно сто сорок тысяч пехотинцев и шестнадцать тысяч всадников».
— Plutarque, Lucullus, 7, 5: «У него было сто двадцать тысяч снаряженных по римскому образцу пехотинцев и шестнадцать тысяч всадников».
— Strabon, XII, 8, 11: «Действительно, царь неожиданно атаковал город (Кизик) со 150 000 человек и многочисленной конницей».
С другой стороны, в другом отрывке тот же Аппиан упоминает армию из 300 000 человек (Appien, Mithr. 72, 306), и эти цифры подтверждаются Орозием (VI, 2,19) и Плутархом (Lucullus, 11, 8) с той разницей, что они упоминают не всю царскую силу, а количество жертв, понесенных понтийским лагерем. Но если царская армия действительно достигала этих чисел, вряд ли Митридат потерял всю свою армию. Это очевидное противоречие у Аппиана может быть объяснено, если учесть, что цифры, которые он приводит в первую очередь (Mithr. 69, 294: 140 000 пехотинцев) относятся к собственной армии Митридата: что, кстати, уточняет Мемнон (27.3: «сам он имел в своем распоряжении»). Поэтому возможно, что когда Аппиан упоминает цифру в 300 000 пехотинцев (Mithr. 72, 306), он указывает на все понтийские войска, то есть на собственную армию царя и на ту, которую он поручил Диофанту (Memnon, 27.2), тем более, что, по словам Мемнона, царская армия была разделена пополам. В этом случае пассаж Аппиана будет означать соединение двух армий. Наконец, может быть выдвинуто еще одно предположение: эта армия из 300 000 человек состояла из собственных войск царя, а также из вспомогательных войск. Уже во время первой войны у Митридата были войска, набранные среди его союзников, и на этот раз, по словам Аппиана, Митридат собрал войска среди многих народов Азии и Европы (Mithr. 69, 292-294; 71, 304). И наоборот, Плутарх (Lucullus, 7, 5) пишет, что он избавился от варварских солдат и обучил свою армию по римским лекалам.
— Appien, Mithr. 69, 292-294: «в качестве союзников к нему присоединились, кроме прежних войск, халибы, армяне, скифы, тавры, ахейцы, гениохи, левкосуры и те, которые живут на землях так называемых амазонок около реки Термодонта. Вот какие силы присоединились к прежним его войскам из Азии, а когда он перешел в Европу, то присоединились из савроматов так называемые царские, язиги, кораллы, а из фракийцев те племена, которые живут по Истру, по горам Родопе и Гему, а также еще бастарны, самое сильное из них племя. Вот какие силы получил тогда Митридат из Европы».
Однако, как отмечали некоторые, эти цифры, безусловно, преувеличены, и возможно, что среди этих 300 000 человек мы должны учитывать не только бойцов, но и «сопровождающих» (ἀκόλουθοι), описанных Плутархом (Lucullus, 11, 8).
— Appien, Mithr. 72, 306: «Узнав через перебежчиков, что войско царя равняется приблизительно 300 000, а продовольствие или собирается солдатами, или получается с моря …»
— Plutarque, Lucullus, 11, 8: «Говорят, что в этой огромной толпе бойцов и обозных погибло в общей сложности не менее трехсот тысяч человек»
— Orose, VI, 2, 19: «действительно, говорят, что он потерял в этом месте (Кизике) более трехсот тысяч человек от голода и болезней».
ἅρματά τε δρεπανηφόρα συνεπῆγεν κ’ καὶ ρ’, καὶ πᾶσαν ἄλλην μηχανοποιὸν οὐκ ἐνδέουσαν πληθύν,
По данным Мемнона и Плутарха (Lucullus, 7, 5), царская армия также включала 120 серпоносных колесниц. Что касается упомянутых Мемноном инженерных войск, то речь здесь идет, несомненно, о проводниках, носильщиках, торговцах и фуражирах, упомянутых Аппианом (Mithr. 69, 294; 72, 306).
— Plutarque, Lucullus, 7, 5: «не говоря уже о квадригах, вооруженных косами, в количестве ста».
— Appien, Mithr. 69, 294: «но за ним также следовала большая толпа проводников, носильщиков и торговцев».
— Appien, Mithr. 72, 306: «у него не было других припасов, кроме собираемых фуражирами или получаемых с моря».
ἠπείγετο δὲ διὰ τῆς Τιμωνιτίδος Παφλαγονίας εἱς τὴν Γαλατίαν, καὶ ἐναταῖος εἰς τὴν Βιθυνίαν ἀφικνεῖται,
В начале весны 73 г. царская армия была разделена на две части: часть войск была передана Диофанту (Memnon 27.2) и пошла к Каппадокии, а большая часть армии, возглавляемая Таксилом и Гермократом, отправилась в Вифинию. Митридат, проведя смотр своему флоту и совершив обычные жертвы Зевсу Стратию и Аполлону, присоединился к своей армии, которая, по–видимому, начала свой марш без царя (Appien, Mithr. 70, 295). Рейнах, основываясь на текстах Аппиана и Мемнона, предположил, что войска двигались двумя колоннами, одна пересекала Пафлагонию, другая — Галатию. Каллатаи считает анализ Рейнаха «ни необходимым, ни наиболее вероятным», но это может объяснить тот факт, что Мемнон говорит о собственной армии Митридата, в то время как Аппиан говорит о своих генералах Таксиле и Гермократе и предполагает, что армия, вверенная двум генералам, начала свой марш без царя. Следовательно, Митридат после смотра своему флоту пересек Тимонитиду, регион Пафлагонии на границе с Вифинией, а его генералы, Таксил и Гермократ, шли по другому пути, возможно, по Галатии. Вероятно, на стыке двух его сил, где–то между Пафлагонией и Галатией, царь произнес своей армии речь (Mithr. 70, 296-298), прежде чем отправиться в Вифинию (Mithr. 71, 299). Вторжение Митридата в Вифинию весной 73 года ознаменовало начало Третьей митридатовой войны.

Λεύκολλος δὲ Κότταν μὲν ἐφορμεῖν κελεύει τῷ Καλχηδονίων λιμένι παντὶ τῷ ναυτικῷ.

Между тем Лукулл приказывает Котте пристать со всем флотом в гавани халхедонцев.

Согласно Плутарху (Lucullus, 6, 6), флот был поручен Котте, чтобы следить за Пропонтидой, но, похоже, по решению сената, а не по распоряжению Лукулла. С другой стороны, по словам Аппиана (Mithr. 71, 299), именно после того, как Митридат вторгся в Вифинию, Котта пошел по пути к Халкедону (ср. Salluste, Hist. IV, 69, 13 M).

Τὸ δὲ Μιθριδάτου ναυτικὸν παραπλέον τὴν Ἡράκλειαν παρ´ αὐτῆς οὐκ ἐδέχθη, ἀλλ´ ἀγορὰν μὲν αἰτησαμένων παρέσχον. Οἷα δὲ εἰκὸς ἐπιμιξίας γενομένης, Ἀρχέλαος ὁ τοῦ ναυτικοῦ στρατηγὸς συνέλαβε Σιλῆνον καὶ Σάτυρον, ἐπιφανεῖς τῆς Ἡρακλείας ἄνδρας, καὶ οὐκ ἀνῆκεν ἕως ἂν ἔπεισε λαβεῖν πέντε τριήρεις συμμαχίδας εἰς τὸν κατὰ τῶν Ῥωμαίων πόλεμον. Καὶ ἀπὸ ταύτης τῆς πράξεως (ὅπερ καὶ Ἀρχέλαος ἐμηχανᾶτο) τὴν Ῥωμαίων ἀπέχθειαν ὁ Ἡρακλεώτης δῆμος ἐκτήσατο. Δημοσιωνίας δὲ τῶν Ῥωμαίων ἐν ταῖς ἄλλαις πόλεσι καθιστώντων, καὶ τὴν Ἡράκλειαν διὰ τὴν εἰρημένην αἰτίαν ταύταις ὑπέβαλλον.

Флот Митридата проплывал мимо Гераклеи. Она его не приняла, но предоставила просимое продовольствие. Как это обычно бывает, когда встреча произошла, Архелай, стратег флота, захватил двух знатных мужей из Гераклеи — Силена и Сатира и не отпускал их до тех пор, пока не убедил помочь ему в войне с римлянами пятью триерам. И когда это было исполнено, гераклейский народ (как и замыслил Архелай) приобрел себе вражду римлян. Когда в других городах были учреждены римлянами откупа, по указанной выше причине и Гераклея подверглась общей участи. В город пришли откупщики и против обычая политии стали требовать денег.

Ἀρχέλαος ὁ τοῦ ναυτικοῦ στρατηγός,
Мемнон сообщает, что командование понтийским флотом было передано Архелаю, в то время как Плутарх упоминает в конце 73 года Аристоника (Lucullus, 11, 7). Во время Второй митридатовой войны Архелай перешел на римскую сторону (ср. Appien, Mithr. 64, 268) и возможно, что Мемнон спутал здесь первую митридатову войну, во время которой Архелай действовал как адмирал царя. Тем не менее мне кажется более вероятным, что Фотий случайно передал имя генерала Архелая вместо Аристоника.
— Plutarque, Lucullus, 11, 7: «Что касается Митридата, он решил бежать как можно скорее, но чтобы удержать Лукулла и замедлить преследование, он отправил в греческое море своего адмирала Аристоника ".
συνέλαβε Σιλῆνον καὶ Σάτυρον, ἐπιφανεῖς τῆς Ἡρακλείας ἄνδρας, καὶ οὐκ ἀνῆκεν ἕως ἂν ἔπεισε λαβεῖν πέντε τριήρεις συμμαχίδας εἰς τὸν κατὰ τῶν Ῥωμαίων πόλεμον,
Мемнон единственный, кто упомянул эту уловку Архелая/Аристоника. Царь Понта изменил свою тактику по сравнению со второй митридатовой войной, когда он попытался получить альянс Гераклеи против Мурены (Memnon 26.2). Действовал ли понтийский адмирал самостоятельно или по приказу царя? Невозможно с уверенностью сказать об этом, но, похоже, царь отказался от любого дипломатического подхода. Кажется странным то, что Архелай нуждался всего в пяти триерах, в то время как понтийский флот состоял из 400 военных кораблей: может он не имел в своем распоряжении весь флот?
Силен и Сатир в другом месте неизвестны. Мемнон сообщает, что город перешел на понтийскую сторону из–за участия — добровольного или нет — знатных людей, среди которых он позже приводит Ламаха (F 29.3) и Дамофела (F 35. 2). Мне кажется, что это звучит как осуждение «олигархической» партии, находившейся у власти в Гераклее и представленной как благосклонная к царю Понта, вопреки «демократической» тенденции, которая, кажется, выражается через другого аристократа, Бритагора (ср. 35. 2), которая кажется довольно враждебной понтийцам или, по крайней мере, недовольной последствиями наличия гарнизона в их городе. Действительно, поведение гераклейских правителей вызывало подозрения у римлян, которые заставили город заплатить за то, что они считали предательством, осаждая его в течение двух долгих лет (ср. F 32 sqq.).
καὶ ἀπὸ ταύτης τῆς πράξεως (ὅπερ καὶ Ἀρχέλαος ἐμηχανᾶτο) τῆν Ῥωμαίων ἀπέχθειαν ὁ Ἡρακλεώτης δῆμος ἐκτήσατο. δημοσιωνίας δὲ τῶν Ῥωμαίων ἐν ταῖς ἄλλαις πόλεσι καθιστώντων, καὶ τὴν Ἡράκλειαν διὰ τὴν εἰρημένην αἰτίαν ταύταις ὑπέβαλλον,
Мемнон считает, что уловка Архелая имела для Гераклеи ужасные последствия, поскольку римляне, полагая, что город перешел в понтийский лагерь, наложили на город налог. Историк четко устанавливает причинно–следственную связь («поэтому»). В этом отрывке четко указывается, что Гераклея после Апамейского мира была включена в список свободных городов, освобожденных от уплаты налогов.
С другой стороны, этот пассаж носит печать работы Фотия, поскольку Мемнон никогда бы не написал ὁ Ἡρακλεώτης δῆμος, но только ὁ Ἡρακλεωτῶν δῆμος («народ гераклеотов»). Именно это выражение используется в F 18.8, в котором Мемнон сообщает о содержании письма Сципиона, адресованного Гераклее.

Οἱ δὲ δημοσιῶναι πρὸς τὴν πόλιν ἀφικόμενοι παρὰ τὰ ἔθη τῆς πολιτείας καὶ ἀργύριον ἀπαιτοῦντες τοὺς πολίτας ἐλύπουν, ἀρχήν τινα δουλείας τοῦτο νομίζοντας. Οἱ δέ, διαπρεσβεύσασθαι δέον πρὸς τὴν σύγκλητον ὥστε τῆς δημοσιωνίας ἀπολυθῆναι, ἀναπεισθέντες ὑπό τινος θρασυτάτου τῶν ἐν τῇ πόλει, τοὺς τελώνας ἀφανεῖς ἐποίησαν, ὡς καὶ τὸν θάνατον αὐτῶν ἀγνοεῖσθαι.

Чем повергли граждан в уныние, так как те сочли, что это — начало рабства. Последние, отправивши посольство к сенату с требованием отмены откупов, по призыву кого–то из храбрейших в городе тайно напали на откупщиков, так что об их гибели никто не узнал.

οἱ δὲ δημοσιῶναι πρὸς τὴν πόλιν ἀφικόμενοι παρὰ τὰ ἔθη τῆς πολιτείας καὶ ἀργύριον ἀπαιτοῦντες τοὺς πολίτας ἐλύπουν, ἀρχήν τινα δουλείας τοῦτο νομίζοντας,
Гераклея, хотя и находилась в Вифинском царстве, была независимым городом. Граждане, вероятно, не платили налог римлянам, в то время как они, конечно, не платили дань и царю Вифинии. Именно это означает Мемнон, когда пишет «в нарушение обычаев государства». Гераклеоты вслед за Апамеей не были среди городов, обязанных платить дань иностранному царю (ср.F 18.10). Мемнон неоднократно настаивал на том, что народ Гераклеи прилагал все усилия для сохранения своей свободы (ср.F 7.1). Следовательно, уплата налога иностранной державе представляла собой посягательство на институты города.
Вероятно, следует признать, что публиканы присутствовали в Вифинии, по крайней мере, с начала весны 73 г. и что их деятельность уже была бременем для гераклеотов. Суровость публиканов вызвала недовольство населения, и Цицерон (De imp. Cn. Pomp. VI, 15-19) сообщает о его разочаровании, которое, как представляется, усиливается во время войны, поскольку они сворачивают производственные процессы при объявлении о прибытии вражеских армий и, следовательно, больше не в состоянии платить римлянам налоги. Плутарх (Lucullus, 7, 6; Sertorius, 24, 5) свидетельствует о недовольстве вифинских городов, которые подвергались злоупотреблениям со стороны публиканов.
— Cicéron, De imp. Cn. Pomp. VI, 15-16: «Ибо, когда вражеское войско находится невдалеке, то, даже если оно еще не совершило вторжения, люди все же оставляют пастбища, бросают свои поля, а торговое мореплавание прекращается. Так пропадают доходы и от пошлин в гаванях, и от десятины, и с пастбищ. Поэтому один лишь слух об опасности и один лишь страх перед войной не раз лишал нас доходов целого года. (16) Как же, по вашему мнению, должны быть настроены и наши плательщики податей и налогов и те, кто их берет на откуп и взимает, когда поблизости стоят два царя с многочисленными войсками, когда один набег конницы может в самое короткое время лишить их доходов целого года».
— Cicéron, De imp. Cn. Pomp. VI, 17: «в ту провинцию перенесли свои дела и средства откупщики, почтеннейшие и виднейшие люди, а их имущество и интересы уже сами по себе заслуживают вашего внимания».
— Plutarque, Lucullus, 7, 6: «Города снова встречали его с радостью, и не только в одной Вифинии: всю Малую Азию охватил приступ прежнего недуга, ибо то, что она терпела от римских ростовщиков и сборщиков податей, переносить было невозможно».
— Plutarque, Sertorius, 24, 5: «так что Азия, которая перед этим вновь испытала притеснения сборщиков податей, равно как и алчность и высокомерие размещенных в ней воинов, жила теперь новыми надеждами и жаждала предполагаемой перемены власти».
οἱ δὲ διαπρεσβεύσασθαι δέον πρὸς τὴν σύγκλητον ὥστε τῆς δημοσιωνίας ἀπολυθῆναι,
Гераклея воспользовалась ситуацией, так как Митридат, подчинив Вифинию, в то же время изгнал из региона и римскую власть. Фактически, большая часть римлян бежала в Халкедон (Appien, Mithr. 71, 300) к Котте, среди которых, безусловно, были публиканы. Следовательно, гераклеоты, должно быть, думали, что они рискуют не справиться с проблемой самостоятельно, что, похоже, подразумевается здесь Мемноном.
— Appien, Mithr. 71, 300: «Вифиния оказалась под пятой Митридата, в то время как римляне, где бы он ни встречались, бежали в Халкедон к Котте».
ἀναπεισθέντες ὑπό τινος θρασυτάτου τῶν ἐν τῇ πόλει, τοὺς τελώνας ἀφανεῖς ἐποίησαν,
Мемнон обвиняет своих соотечественников не в убийстве, или в резне, но в «исчезновении», даже если следствие приводится в конце пассажа («когда они умерли»). Он оправдал это прискорбное деяние несправедливым поведением мытарей и приписал его гражданину, который использовал свое влияние, чтобы побудить гераклеотов совершить это преступление. Следовательно, Мемнон пытается очистить гераклеотов от действия, которое может быть истолковано читателями как варварский акт. Для обозначения мытарей используются два разных термина: δημοσιώνης и τελώνης. Странно, что Мемнон меняет термин в одном и том же отрывке, если только по стилистическим причинам он не предпочел нюансировать свои высказывания. Я замечаю, что слово δημοσιώνης используется в предыдущем отрывке в том же предложении, которое носит знак работы Фотия. Однако сопоставление этих двух отрывков, по–моему, недостаточно для того, чтобы определить, является ли использование этих двух терминов особенным для Мемнона, или представляет собой новое свидетельство о вмешательстве патриарха в текст.
ὡς καὶ τὸν θάνατον αὐτῶν ἀγνοεῖσθαι,
Не исключено, что римляне, спасаясь бегством в Халкедон при объявлении о прибытии царя Понта в Вифинию (Appien, Mithr. 71, 300), боялись подвергнуться той же участи, что и в 88 году, во время эфесской вечерни, когда многие римляне были убиты по приказу Митридата. Мытари, оказавшиеся в Гераклее, по словам Мемнона, не успели скрыться до прибытия царя Понта: они были убиты гераклеотами.

Πολέμου δὲ ναυτικοῦ κατὰ Καλχηδόνα πόλιν Ῥωμαίοις τε καὶ Ποντικοῖς συστάντος, καὶ πεζῆς δὲ δυνάμεως τῆς τε βασιλικῆς καὶ τῆς Ῥωμαϊκῆς εἰς μάχην ἀλλήλαις συρραγείσης (ἐστρατήγει δὲ τῆς μὲν Κόττας, τῆς δὲ Μιθριδάτης) τρέπουσιν οἱ Βαστέρναι κατὰ τὸ πεζὸν τοὺς Ἰταλούς, καὶ πολὺν αὐτῶν φόνον εἰργάσαντο. Τὰ αὐτὰ δὲ καὶ περὶ τὰς ναῦς ἐγένετο, καὶ ὑπὸ μίαν ἡμέραν γῆ τε καὶ θάλασσα τοῖς Ῥωμαίων διελελύμαστο σώμασι, διαφθαρέντων ἐν μὲν τῇ ναυμαχίᾳ ὀκτακισχιλίων, τετρακισχιλίων δὲ καὶ πεντακοσίων ἑαλωκότων· τοῦ δὲ πεζοῦ στρατεύματος Ἰταλοὶ μὲν τριακόσιοι καὶ πεντακισχίλιοι, τῶν δὲ Μιθριδατείων Βαστέρναι μὲν περὶ τριάκοντα, τοῦ δὲ λοιποῦ πλήθους ἑπτακόσιοι.

В то время как у города Халхедона произошла морская битва между римлянами и понтийцами, сошлись на битву друг с другом и сухопутные силы царские и римские (одними командовал Котта, другими — Митридат). В этом сражении бастарны обращают в бегство пехоту италийцев и учиняют великую резню среди них. Так же случилось и во флоте, и, таким образом, в один день и земля и море были опозорены трупами римлян. В морском сражении их пало восемь тысяч, четыре тысячи пятьсот были взяты в плен; из пешего войска италийцев пало пять тысяч триста. Из Митридатовых воинов пало около тридцати бастарнов, а из остальной массы — семьсот человек.

πολέμου δὲ ναυτικοῦ κατὰ Καλκηδόνα πόλιν Ῥωμαίοις τε καὶ Ποντικοῖς συστάντος,
Резюме Фотия о битве при Халкедоне, которая проходит летом 73 г., умалчивает об инициаторе первого наступления. Источники противоречат друг другу. Аппиан (Mithr. 71, 300) настаивает на ответственности царя, сообщая, что взяв под контроль Вифинию, Митридат напал на Халкедон, а у Плутарха (Lucullus, 8, 1) конфликт спровоцировал Котта, чтобы увеличить свой престиж. В отличие от этого, Аппиан ничего не говорит о целях Митридата и о причинах, по которым царь Понта сначала отправился в этот город Пропонтиды.
— Plutarque, Lucullus, 8, 1: «Пока Лукулл был занят этими делами, Котта решил, что настал его счастливый час, и начал готовиться к битве с Митридатом. Приходили вести, что Лукулл подходит и уже остановился во Фригии, и вот Котта, воображая, что триумф почти что в его руках, и боясь, что придется делить славу с Лукуллом, поторопился со сражением ".
— Appien, Mithr. 71, 300: «Поскольку Митридат также атаковал Халкедон, Котта, парализованный бездействием, не встретил его»
καὶ πεζῆς δὲ δυνάμεως τῆς τε βασιλικῆς καὶ τῆς Ῥωμαϊκῆς εἰς μάχην ἀλλήλαις συρραγείσης (ἐστρατήγει δὲ τῆς μὲν Κόττας, τῆς δὲ Μιθριδάτης),
Рассказ Фотия о сухопутном бою возле Халкедона очень краток. Патриарх сводит его к простой конфронтации между двумя лагерями, одного под руководством Котты, другого — Митридата. По словам Аппиана (Mithr. 71, 300-302), римляне, которыми командовал Нуд, вождь флота, были изгнаны из плато, где они занимали стратегические места, и были преследуемы до валов Халкедона, возможно, пехотным отрядом бастарнов, упомянутым Мемноном: («в пехотном бою бастарны заставили италийцев бежать и произвели крупную резню»). Те, кто застрял перед стеной, погибли под вражескими стрелами. Что касается Котты, то, вопреки тому, что говорит Мемнон, он, безусловно, не встречался с Митридатом, когда тот появился у Халкедона, но оставался запертым внутри города. Вполне вероятно, что Мемнон консультировался с традицией, идентичной той, о которой сообщил Евтропий (VI, 6, 2), который упоминает поражение Котты во время правильной битвы. Но Аппиан описывает преследование, а не правильную битву. Опять же, очевидно, что Мемнон запомнил лишь имя главного генерала, замалчивая имя того, кто действительно столкнулся с понтийскими войсками, в данном случае Нуда.
Традиция, передаваемая Орозием (VI, 2, 13), несколько отличается, так как она упоминает, что царские силы под командованием Мария и Евмаха столкнулись у Халкедона с П. Рутилием, который был убит с большой частью его армии: можно идентифицировать этого П. Рутилия с Нудом у Аппиана, однако, оба автора по–прежнему не согласны, так как, по мнению Аппиана, Нуд выжил, в то время как у Орозия римлянин погиб в сухопутной битве. Евмах известен, кроме того, у Аппиана (Mithr. 75, 326: «в то же время стратег Митридата, Евмах, вторгся во Фригию, где он убил многих римлян»).
τὰ αὐτὰ δὲ καὶ περὶ τὰς ναῦς ἐγένετο,
Морской бой является вторым актом встречи между понтийцами и римлянами в Халкедоне, и в течение одного и того же дня римляне сражаются на суше, а затем в гавани Халкедона. Повествование Мемнона, безусловно, здесь тоже суммировано, и лишь упоминание о победе предполагает, что была встреча между двумя силами, но пассаж не сообщает об основных моментах битвы. Митридат, обратив в бегство Нуда у ворот Халкедона, вошел в гавань и разорвал бронзовые цепи, защищавшие гавань. Аппиан подчеркивает бездействие Котты и Нуда, которые были заперты внутри валов (Appien, Mithr. 71, 303). Вход царского флота в Халкедон привел к многочисленным потерям с римской стороны: Аппиан (Mithr. 71, 303) упоминает об уничтожении четырех судов и захвате царем 60 остальных. Плутарх (Lucullus, 8, 2) просто сообщает о потере 60 кораблей и их экипажей, что подтверждают цифры, выдвинутые Аппианом (см. Salluste, Hist. IV, 69, 13 M). Именно так летом 73 года силы Котты были разбиты царскими войсками на суше и на море (Plutarque, Lucullus, 8, 2; Tite–Live, Per. 93; Salluste, Hist. IV, 69, 13 M).
καὶ ὑπὸ μίαν ἡμέραν γῆ τε καὶ θάλασσα τοῖς Ῥωμαίων διελελύμαστο σώμασι,
Представление Мемнона создает впечатление сокрушительного поражения римлян. По его словам, в морском сражении погибло 8000 римлян и 4500 взяты в плен, а в сухопутном сражении было 5300 жертв. С другой стороны, потери на понтийской стороне были гораздо меньше, ограничившись 700 человек и 30 бастарнами. В результате, общее число погибших составило 13 300 убитых и 4500 пленных у римлян и 730 человек в лагере понтийцев. Цифры, приведенные Аппианом (Mithr. 71, 304) гораздо менее впечатляющи, так как погибло только 3000 римлян, включая одного сенатора, но автор не уточняет, были ли они жертвами морского или наземного боев. По оценкам Аппиана, понтийские потери ограничились двадцатью бастарнами. Оценка Плутарха ближе к оценке Аппиана, так как он упоминает 4000 убитых на римской стороне (Lucullus, 8, 2).
Следовательно, источники не согласны с количеством убитых, и цифры Мемнона значительно выше. Можно предположить, что Аппиан и Плутарх дают количество убитых в наземном бою, поскольку их цифры ближе к 5300 погибших у Мемнона, чем к 8000 убитых у него же в морском бою. Или, возможно, Мемнон не только дает количество умерших солдат римского происхождения, но и указывает на потери, понесенные римскими союзниками: Плутарх (Lucullus, 9, 1), который сообщает о прибытии Митридата в Кизик, подчеркивает, что люди в этом городе понесли многочисленные потери во время боя у Халкедона и потеряли 3000 человек и 10 кораблей. Отсюда можно лучше понять причины, по которым цифры, выдвинутые Мемноном, столь высоки.
Что касается военнопленных, то Мемнон говорит о 4500 человек. Каллатаи считает, что это были экипажи, которые были захвачены вместе с 60 кораблями (Plutarque, Lucullus, 8, 2). Если признать, что на каждом из этих судов насчитывалось около 75 человек, то количество пленных у Мемнона вполне соответствует реальности.

Οὕτως ἀρθέντα τὰ Μιθριδάτου πάντων τὸ φρόνημα κατεδούλου. Λεύκολλος δὲ ἐπὶ τοῦ Σαγγαρίου ποταμοῦ στρατοπεδεύων, καὶ μαθὼν τὸ πάθος, λόγοις ἀνελάμβανεν ἀθυμήσαντας τοὺς στρατιώτας.

Так Митридатова удача поработила дух всех. Но Лукулл, расположившийся лагерем у реки Сангария, узнав о несчастье, поднимал речами павших духом воинов.

οὕτως ἀρθέντα τὰ Μιθριδάτου πάντων τὸ φρόνημα κατεδούλου,
Плутарх (Lucullus, 7, 6) считает, что общее недовольство, которое преобладало среди вифинских городов из–за публиканов, оправдывает хороший прием, оказанный Митридату этими городами, как только он вошел в Вифинию, и подчеркивает, что приход Митридата вызвал большую надежду среди жителей (Sertorius, 24, 5). Аппиан (Mithr. 71, 300) настаивает на том, что подчинение Митридатом Вифинии вызвало бегство римлян к Котте в Халкедон, но он гораздо менее откровенен, чем Плутарх, поскольку он не говорит, было ли это бегство вызвано единственно страхом перед царем Понта, или жители городов открыто изгнали римлян, которые находились у них. Что касается Мемнона (27.6), то, сообщив об убийстве публиканов в Гераклее, он приводит пример реакции города, который, как представляется, страдает от злоупотреблений со стороны откупщиков, на объявление о прибытии Митридата в Вифинию, но, тем не менее в его рассказе деятельность публиканов и хороший прием, оказанный понтийскому царю, не так четко связаны, как у Плутарха. И наоборот, в этом отрывке (F 27.8) он ясно устанавливает, что битва при Халкедоне является причиной сплочения городов.
Тем не менее обе версии не являются несовместимыми: первое движение к сплочению могло ощущаться с приходом Митридата в Вифинию (Plutarque, Lucullus, 7, 6), и приобщение городов к понтийской партии только усилилось с победой у Халкедона, не ограничиваясь только вифинскими городами, но включая и другие города Азии: это, вероятно, то, что следует понимать под словом «все» (πάντων), используемым Мемноном, и это, вероятно, означает, что, кстати, также не скрывает Плутарх (Lucullus, 7, 6), согласно которому «то же самое было во всей Азии». С другой стороны, использование πάντων хотя и свидетельствует о резком перевороте отношений между римлянами и азиатскими городами, не запрещает воображать, что некоторые из них были вынуждены поддерживать свою верность в римском лагере. Действительно, Светоний (César, 4, 4) сообщает, что Цезарь, который тогда находился на Родосе, перешел в Азию и, собрав вспомогательные войска, изгнал из провинции легата царя и удержал подчинение римлянам колеблющихся городов. Этот тип свержения, безусловно, объясняется, отчасти, тем, что города предпочли перейти на сторону победителя, а не оставаться верными римской власти, поставленной под угрозу столь стремительно. На данный момент реакция греческих городов не нова: во время Первой митридатовой войны большая часть Азии перешла на понтийскую сторону с конца 89 года.
Еще один момент разделяет Плутарха и Мемнона, поскольку подчинение Вифинии Митридату более негативно воспринимается Мемноном: он говорит о «кабальном подчинении», и его замечания перекликаются с высказыванием Аппиана (Mithr 71, 300 ), согласно которому «Вифиния оказалась под пятой Митридата». В отличие от Плутарха, у этих двух авторов переход Вифинии на понтийскую сторону больше напоминает принуждение, чем подлинное добровольное присоединение (Plutarque, Lucullus, 7, 6).
Λεύκολλος δὲ ἐπὶ τοῦ Σαγγαρίου ποταμοῦ στρατοπεδεύων,
Кажется, что по прибытии в Азию незадолго до битвы при Халкедоне Лукулл, собрав войска, обосновался на берегах Сангария, во Фригии (Plutarque, Lucullus, 8, 1). Аппиан показал себя менее точным, так как он сказал, что Лукулл установил свой лагерь «недалеко от Кизика» (Mithr. 72, 305). Аппиан, скорее всего, указывает не на первый лагерь Лукулла во Фригии, а на лагерь, который он разместил рядом с позициями, занимаемыми Митридатом, в то время, когда последний готовился осаждать Кизик (см. Memnon 28.1).
καὶ μαθὼν τὸ πάθος, λόγοις ἀνελάμβανεν ἀθυμήσαντας τοὺς στρατιώτας,
По словам Мемнона, растерянность, которая, казалось, охватила войска Лукулла, была связано с известием о поражении римской армии Котты у Халкедона. Аппиан (Mithr. 72, 306) также упоминает речь Лукулла своим офицерам. Последний пытался воодушевить свои войска, которые, узнав, что у царя огромное войско, начали проявлять признаки уныния и сомневаться относительно своих шансов на победу. Лукулл утверждал, что Митридата легко победить, даже не столкнувшись с ним в бою. Версия Плутарха (Lucullus, 8, 3) немного отличается, поскольку он упоминает речь, но ничто в его сообщении не указывает на то, что армия показала признаки депрессии. Напротив, кажется, в лагере Лукулла царило скорее чувство гнева и, после поражения Котты у Халкедона, некоторые из окружения Лукулла побуждали его захватить царство Митридата.

Τρεπομένου δὲ ἐπὶ Κύζικον σὺν μεγάλῳ φρονήματι Μιθριδάτου καὶ πολιορκεῖν τὴν πόλιν βουλομένου, Λεύκολλος ἐπακολουθήσας καὶ συμβαλὼν πολέμῳ νικᾷ τοὺς Ποντικοὺς ἀνὰ κράτος, βραχεῖ μὲν πλείους μυριάδος ἀνελών, τρισχιλίους δὲ καὶ μυρίους λαβὼν αἰχμαλώτους.

Когда же Митридат обратил свои гордые помыслы на Кизик и решил осадить город, Лукулл, преследуя его и завязав бой, побеждает в битве понтийцев, очень скоро более десяти тысяч их были убиты, а тринадцать тысяч взяты в плен.

Фотий сделал краткое резюме первоначального рассказа Мемнона, и очень сложно уследить за потоком событий. Святейший патриарх молчит о передвижениях понтийских и лукулловых войск и просто сообщает о конфронтации между двумя армиями, не давая четкого определения места встречи. В предыдущем фрагменте Лукулл появился на сцене третьей митридатовой войны, и, по словам Мемнона, он разместил свой лагерь у Сангария, когда услышал о поражении римлян в Халкедоне. Если следовать Плутарху (Lucullus, 8, 3-4), Лукулл решил затем пойти на помощь римлянам, которые по–прежнему осаждались вместе с Коттой в Халкедоне, и это несмотря на советы Архелая, который сказал ему, что царство Митридата было пусто от всяких защитников. Не последовав мнению бывшего генерала Митридата, Лукулл пошел против Митридата. В то же время Марий, человек Сертория, был отправлен царем Понта со многими войсками навстречу Лукуллу. В конце концов, не произошло никаких столкновений и Лукулл, предпочитая избегать боя, стремился затруднить поставку пшеницы противнику, чтобы он голодал (Plutarque, Lucullus, 8, 6-8; Appien, Mithr. 72, 306). Митридат, со своей стороны, оставил осаду Халкедона и отправился к Кизику, чтобы осадить его (Plutarque, Lucullus, 9, 1): именно с этого момента возобновляется повествование Мемнона.
τρεπομένου δὲ ἐπὶ Κύζικον σὺν μεγάλῳ φρονήματι Μιθριδάτου καὶ πολιορκεῖν τὴν πόλιν βουλομένου,
Мемнон сказал, что Митридат решил напасть на Кизик из высокомерия. Но Митридат решил напасть на город врасплох по стратегическим причинам. Действительно, по словам Плутарха, Митридат хотел избежать внимания Лукулла, и отправился ночью при относительно плохих погодных условиях. Оба писателя уточнили, что царь Понта поставил свой лагерь напротив Кизика на вершинах горы Адраст (Strabon, 12, 8, 11; Plutarque, Lucullus, 9, 1).
Что касается основной причины осады этого города, Мемнон судит о причинах царя Понта с моральной точки зрения, так как, по его мнению, заносчивость Евпатора подвигла его напасть на Кизик. Напротив, у Цицерона (Mur. 15, 3), а затем у Евтропия (VI, 6, 3), Митридат мобилизовал все свои силы, чтобы атаковать Кизик, потому что он считал его воротами в Азию. Помимо прямого доступа в Азию, Митридат мог видеть в Кизике безопасный порт для размещения своего флота, тем более, что он, как представляется, уже захватил контроль над морями. Тем не менее, некоторые современные ученые отметили, что Кизик не является ключом, открывающим двери Азии, но что есть лучшие места, открывающие Восточную Азию. По словам Шервина–Уайта, непосредственная цель Митридата заключалась не в приобретении территорий, а в развязывании войны, и, по его словам, это подтверждается тем, что Ариобарзан не подвергался нападению и оставался изолированным в своем царстве, откуда он не мог нанести вред, в то время как южная армия Митридата продвигалась в поисках врага, в данном случае Лукулла. С другой стороны, Мак–Гинг выдвигает идею о том, что нападение царя Понта было частично связано с помощью, оказанной городом римлянам во время осады Халкедона (Plutarque, Lucullus, 9, 1; Appien, Mithr. 73, 315):
Следовательно, нападение на Кизик было бы актом мести со стороны Митридата, который хотел бы сделать из города пример, которому не надо было следовать, и если признать, что месть является актом гордыни, это толкование подтверждает слова Мемнона.
Λεύκολλος ἐπακολουθήσας καὶ συμβαλὼν πολέμῳ νικᾷ τοὺς Ποντικοὺς ἀνὰ κράτος,
Слова Мемнона «Лукулл последовал за ним», по крайней мере, как их сообщил Фотий, довольно расплывчаты, но из Плутарха (Lucullus, 9, 2) выяснилось, что Лукулл обнаружил, что царь Понта покинул Халкедон и начал погоню за ним. В резюме Фотия также игнорируются события, произошедшие между моментом, когда Лукулл решил следовать за Митридатом, и столкновением между двумя вражескими силами, о которых идет речь здесь. Читая этот отрывок, кажется, что Лукулл дал быструю битву понтийским войскам. Источники, которые сообщают об этих событиях, рассказывают совсем по–другому, поскольку, как представляется, Лукулл предпринял попытку помешать вражеским колоннам, и эта стратегия предполагала не быстрое наступление, а скорее тщательное и терпеливое наблюдение за понтийскими позициями.
По словам Аппиана (Mithr. 72, 305), после того, как он узнал, что Митридат покинул Халкедон и готовился осаждать Кизик, Лукулл покинул берега Сангария, чтобы установить свой лагерь недалеко от лагеря царя в районе Кизика в поселке под названием Фракия (Plutarque, Lucullus, 9, 2-3). Стратегическая ситуация в этом месте позволяла ему следить за передвижениями вражеских войск, которые должны были доставлять продовольствие. Действительно, лагерь Лукулла занял позицию на высотах, что позволило римлянам легко запасаться, а также отрезать коммуникации противника (Appien, Mithr. 72, 307; 310-311). Так бывший консул приступил к осуществлению стратегии, которая была задумана в начале его марша против врага: не допустить, чтобы войска Митридата запасались, с целью победить царя не оружием, а голодом (ср. Appien, Mithr. 72, 306). Пока Лукулл избегал боя этим стратегическим приемом, Митридат со своей стороны занимался осадой Кизика (Appien, Mithr. 73, 313).
Следовательно, события, о которых сообщают в основном Плутарх и Аппиан, уступают место гораздо более длительной хронологии, чем кажется в повествовании Мемнона. Признав хронологию, предложенную Каллатаи, кажется, что период в несколько месяцев отделяет начало осады Кизика, которая, безусловно, занимает место в конце лета 73 г., от битвы между римлянами и понтийцами, упомянутой Мемноном. Подробности, которые он привел первоначально, безусловно, были сокращены Фотием, что затруднило идентификацию этой битвы с теми, о которых упоминали другие источники.
Гуковский идентифицировал эту битву со схваткой, упомянутой Плутархом (Lucullus, 8, 4-5), которая произошло после поражения Котты в Халкедоне. Лукулл, расположившийся в лагере во Фригии возле Сангария, решил пойти против Митридата, но, удивленный значимостью понтийской армии, предпочел избежать боя и решил выбрать менее наступательную стратегию. Однако, он встретил по дороге силы во главе с римским генералом Марием, которого царь послал на встречу с ним, а сам Митридат все еще действовал около Халкедона (ср. Tite–Live, Per. 94; Salluste, Hist. III, 26 M). По словам Гуковского, «это, вероятно, битва, о которой говорил Мемнон здесь, и в которой понтийцы потеряли несколько десятков тысяч человек». Однако, согласно рассказу Плутарха, Лукулл одержал победу не сражаясь, и по этому поводу я не могу следовать мнению Гуковского, так как Мемнон четко устанавливает обратное: «сразился с войсками Понта и решительно разбил их».
Напротив, Аппиан (Mithr. 75, 325), Орозий (VI, 2, 15) и Плутарх (Lucullus, 11, 3-5) упоминают битву, которая произошла во время осады Кизика Митридатом и описание которой повторяет резюме Фотия (ср. Tite–Live, Per. 94, который просто упоминает несколько кавалерийских сражений, среди которых, несомненно, намекается на бой, о котором говорится в этом отрывке Мемнона). Митридат, занимающийся штурмом города, решает отвести свою кавалерию в Вифинию, поскольку последняя была бесполезна в осадных операциях. На пути к отступлению понтийские всадники перешли Риндак и пересекли путь римских войск (ср. Orose, VI, 2, 15; Plutarque, Lucullus, 11, 3-5).
βραχεῖ μὲν πλείους μυριάδος ἀνελών, τρισχιλίους δὲ καὶ μυρίους λαβὼν αἰχμαλώτους,
Элемент, который позволяет приблизить эти отрывки к Мемнону, является указанием трех авторов на понтийские потери и количество пленных. По словам Аппиана (Mithr.75, 325) и Плутарха (Lucullus, 11, 5), Лукулл убил большое количество царских солдат, взял 15 000 пленных и захватил 6000 лошадей. Источник Орозия называет более 15 000 жертв. Эти цифры не совсем совпадают с цифрами Мемнона, но они достаточно близки, чтобы признать, что битва, упомянутая гераклейским историком, была той, которая была на берегу реки, поскольку, по его словам, Лукулл «сделал» 10 000 жертв и 13 000 пленных.
По данным Плутарха (Lucullus, 11, 4), согласно которому Лукулл преодолевал «снег и погодные условия», похоже, что эта атака должна быть проведена зимой 73/72 г., т. е. более чем через шесть месяцев после начала осады Кизика, что подтверждает предположение о том, что резюме Фотия приводит слишком короткую хронологию событий: действительно, из пассажа Мемнона в том виде, в каком он дошел до нас, явствует, что Лукулл нападал на понтийские войска, возглавляемые Митридатом, когда тот направлялся к Кизику, чтобы осадить его. Однако оба эпизода не только не происходят в одно и то же время, но также представляется, что, вопреки тому, что говорит Мемнон, Митридата не было в царском конвое, атакованном Лукуллом.

Τὸ δὲ Φιμβριανῶν στράτευμα ὑπόπτως ἔχον ὡς διὰ τὸ περὶ Φλάκκον τόλμημα οὐκ ἂν αὐτοὺς ἔτι νομίσειαν οἱ ἡγεμόνες εὔνους, ἔπεμπον κρύφα πρὸς Μιθριδάτην αὐτομολίαν ὑπισχνούμενοι. Ὁ δὲ ἕρμαιον τὴν πρόσκλησιν ἡγησάμενος, ὡς νὺξ ἐπέλαβεν, Ἀρχέλαον πέμπει βεβαιῶσαί τε τὰς ὁμολογίας καὶ τοὺς προσχωρήσαντας ἄγειν. Οἱ δὲ Φιμβριανοί, ἐπεὶ τούτοις Ἀρχέλαος παρεγένετο, αὐτὸν μὲν συνέλαβον, τοὺς δὲ σὺν αὐτῷ διεχειρίσαντο.

Войско фимбрианцев, находясь под подозрением, поскольку командиры из–за их поступка в отношении Флакка до сих пор не доверял и им, тайно послало к Митридату с обещанием перейти на его сторону. Последний, восхищенный неожиданной удачей, как только спустилась ночь, посылает к ним Архелая, чтобы тот утвердил условия перехода и привел перебежчиков. Но когда Архелай пришел к ним, фимбрианцы захватили сто, а тех, кто был с ним, убили.

τὸ δὲ Φιμβριανῶν στράτευμα ὑπόπτως ἔχον, ὡς διὰ τὸ περὶ Φλάκκον τόλμημα οὐκ ἂν αὐτοὺς ἔτι νομίσειαν οἱ ἡγεμόνες εὔνους,
Лукулл по прибытии в Азию возглавил фимбрийские войска (Appien, Mithr. 72, 305; Plutarque, Lucullus, 7, 1), которые во время Первой митридатовой войны нарушили верность и участвовали в убийстве своего лидера, Флакка. Это тот эпизод, о котором упоминал Мемнон и подробности которого он сообщил во фрагменте 24.3. Бывший консул был убит своими собственными людьми, которые предпочли сторону Фимбрии, и последний заменил Флакка во главе армии. Плутарх (Lucullus, 7, 1-2) также подчеркивает отсутствие лояльности фимбрийцев и жребий, который они уготовили для своего вождя Флакка.
ἔπεμπον κρύφα πρὸς Μιθριδάτην αὐτομολίαν ὑπισχνούμενοι,
Во фрагменте 28.1 я напоминала, что Лукулл преследовал царя Понта, который двигался к Кизику, и разместил свой лагерь на высотах местечка Фракия (Appien, Mithr.72, 305-6; Plutarque, Lucullus, 9, 2-3). Но Лукулл не смог немедленно занять это стратегическое место, которое позволяло ему следить за снабжением понтийских войск. В самом деле, эта позиция, расположенная на горе, изначально хорошо охранялась Митридатом, как отмечает Аппиан: «поскольку был только узкий путь, ведущий к этой горе, Митридат поручил следить за ней Таксилу и другим военным вождям» (Mithr. 72, 307).
Лукулл занял это место после стратагемы (Appien, Mithr. 72, 308-309), и ставшей возможной благодаря предательству Луция Магия, человека Сертория, тайно пославшего к Лукуллу, с которым он заключил сделку. Он взял на себя задачу убедить Митридата, чтобы царь согласился отпустить римлян. С этой целью Магий утверждал, что два бывших легиона Фимбрии планировали дезертировать и что вскоре они придут в лагерь царя Понта. Он убеждает царя в том, что с этим отпадением царь может победить врага, не сражаясь. Версия Мемнона немного отличается, поскольку он не упоминает Магия и предполагает, что предательство произошло не из понтийского лагеря, к которому принадлежал Магий, но фимбрийские войска тайно контактировали с царем Понта без какого–либо посредника.
ὁ δὲ ἕρμαιον τὴν πρόσκλησιν ἡγησάμενος, ὡς νὺξ ἐπέλαβεν, Ἀρχέλαον πέμπει βεβαιῶσαί τε τὰς ὁμολογίας καὶ τοὺς προσχωρήσαντας ἄγειν,
По словам Мемнона, Архелаю было поручено привести римских перебежчиков в понтийский лагерь. Во фрагменте 27.5 упоминается Архелай, командир флота. Это тот же человек, и в этом случае Мемнон (или, вернее, Фотий?) повторяет ту же ошибку, что и во фрагменте 22.5, или же речь идет о другом Архелае, а не о том, который командовал во время Первой войны?
οἱ δὲ Φιμβριανοὶ ἐπεὶ τούτοις Ἀρχέλαος παρεγένετο, αὐτὸν μὲν συνέλαβον, τοὺς δὲ σὺν αὐτῷ διεχειρίσαντο,
Аппиан (Mithr. 72, 308-309) ничего не говорит о захвате Архелая или другого персонажа из понтийского лагеря в отличие от Плутарха, который сообщает, что Митридат отправил своего адмирала Аристоника, чтобы задержать преследование Лукулла. Однако эпизод Плутарха происходит прямо перед тем, как Митридат и его армия покинули осаду, и Аристоник, собираясь выйти в море с золотом, чтобы подкупить римскую армию, был предан и доставлен Лукуллу (Plutarque, Lucullus,11, 7). Хотя Плутарх, как и Мемнон, сообщает об эпизоде, в ходе которого понтийский генерал был предан и захвачен римлянами, условия, при которых был взят понтийский адмирал и период, в течение которого происходит это событие, слишком далеки от рассказа Мемнона, чтобы утверждать, что оба автора указывают на одно и то же событие. Тем не менее, если признать, что Мемнон (Фотий?) опять же допустив ошибку в наименовании понтийского наварха, упомянул Архелая вместо Аристоника (см. Memnon, 27.5), можно предположить, что Фотий перепутал оба эпизода, то есть стратагему Лукулла с целью создания своего лагеря и поимку Аристоника. Следовательно, его неверное резюме возникло бы из–за путаницы между этими двумя событиями. Также вполне вероятно, что фимбрийские легионы дважды участвовали в предательстве против Митридата. Действительно, если признать, что именно верность этих войск Аристоник планировал купить золотом, возможно, что фимбрийцы, которые намекали, что они готовы пойти в понтийский лагерь, привели понтийского адмирала прямо в ловушку (Plutarque, Lucullus, 11, 7).

Ἐπὶ τούτῳ τῷ τοῦ βασιλέως ἀτυχήματι, καὶ λιμὸς ἐπιπίπτει αὐτοῦ τῇ στρατιᾷ, καὶ πολλοὺς ἀπώλλυε. Πλὴν οὕτω πολλοῖς παθήμασι κάμνων, Κυζίκου τῆς πολιορκίας τέως οὐκ ἀφίστατο· μετ´ ὀλίγον δὲ πολλὰ καὶ παθὼν καὶ πράξας, ὅμως ἀνάλωτον λιπὼν τὴν πόλιν ἀνεχώρησε, τοῦ μὲν πεζοῦ Ἑρμαῖον καὶ Μάριον ἡγεῖσθαι καταστησάμενος, στρατὸν ὑπὲρ τρισμυρίους ἄγοντας, αὐτὸς δὲ διὰ θαλάσσης ποιούμενος τὴν ἀνάζευξιν. Ἐπιβαίνοντος δὲ αὐτοῦ τῶν τριήρων πολλαὶ παθῶν ἰδέαι συνέπιπτον· οἱ γὰρ ἐμβαίνειν μέλλοντες εἰς αὐτάς, τὰς μὲν ἤδη πεπληρωμένας τὰς δὲ καὶ μελλούσας κατεῖχον ἐξαρτώμενοι, καὶ παρὰ τὸ πλῆθος τῶν τοῦτο δρώντων αἱ μὲν κατεδύοντο αἱ δὲ περιετρέποντο.

В дополнение к этому несчастью царя его войско поражает голод и многие гибнут. Претерпевая, кроме того, многочисленные несчастья, царь между тем не прекращал осады Кизика; однако вскоре, многое испытав и совершив, он отошел, оставив город невзятым. Поставив во главе пехоты Гермея и Мария, которые имели более тридцати тысяч войска, он сам решил возвратиться домой морем. Однако при посадке его на триеры произошло множество различных неприятностей. Желающие сесть на них привешивались к ним, а из кораблей одни уже были переполнены, другие же должны были вот–вот наполниться. Из–за множества людей одни корабли затонули, а другие перевернулись.

ἐπὶ τούτῳ τῳ τοῦ βασιλέως ἀτυχήματι καὶ λιμὸς ἐπιπίπτει αὐτοῦ τῇ στρατιᾷ, καὶ πολλοὺς ἀπώλλυε,
Сообщение о неудаче царя довольно запутано, так как трудно понять, указывает ли Мемнон на предательство фимбрийских войск, которое привело к смерти Архелая, или, или упоминал ли он в своем первоначальном тексте другое событие, которое прошло через фильтр Фотия и исчезло из текста фрагмента 28.3. Резюме Фотия об осаде Кизика начинается с упоминания о голоде, который наступает в преддверии зимы 73/72 г., но все события, которые произошли между началом осады и этим голодом, неизвестны. Источники сообщают о катастрофических последствиях этого голода, который заставил солдат совершать акты каннибализма (Plutarque, Lucullus, 11, 1-2; Tite–Live, Per. 95; Eutrope VI, 6, 3). Согласно Аппиану (Mithr. 76, 327-8), который оправдывает действия солдат природой варваров, их трупы были брошены в обитель, что вскоре привело к эпидемии, которая только увеличила потери в понтийском лагере (Orose VI, 2, 19; Florus 1, 40, 17; ср. Salluste, Hist. IV, 69, 14 M; Memnon 22.4).
πλὴν οὕτω πολλοῖς παθήμασι κάμνων,
Угнетающие испытания, упомянутые Мемноном, безусловно, относятся к несчастным событиям, происходящим в понтийском лагере, т. е. голоду, эпидемии, антропофагии и неудачным операциям Митридата против Кизика.
Κυζίκου τῆς πολιορκίας τέως οὐκ ἀφίστατο,
Упрямство Митридата в продолжении осады несмотря на различные неудачи, понесенные его войсками, и в частности, несмотря на голод, который уничтожил его лагерь, также упоминается Аппианом (Mith. 76, 328): «Митридат, тем не менее, еще надеялся взять Кизик». Тем не менее, столкнувшись с сопротивлением кизикийцев, которые поджигали осадные машины и нападали на понтийцев, которые, как они знали, были ослаблены голодом, царь Понта принял решение отказаться от операций (Plutarque, Lucullus, 11, 7; Appien, Mithr. 76, 328).
μετʼ ὀλίγον δὲ πολλὰ καὶ παθὼν καὶ πράξας, ὅμως ἀνάλωτον λιπὼν τὴν πόλιν, ἀνεχώρησε,
Если признать, что Мемнон указывает здесь на события, произошедшие с начала операций в Кизике, а не с начала войны, кажется, что Митридат совершил мало подвигов, но испытал гораздо больше неудач. Это, по крайней мере, то, на что намекает гораздо более подробный рассказ Аппиана.
— Appien, Mithr. 73, 313-15: Митридат изолирует гавань двойным валом и остальную часть города окопом и устанавливает осадные машины.
— Appien, Mithr. 73, 315-16: царь использует кизикийских пленников с целью вступить в город.
— Appien, Mithr. 74, 317-18: Попытка понтийцев: люди подняты на валы (машиной, установленной на кораблях). Успех кизикийцев, которые отбрасывают противников и заставляют корабли отступить.
— Appien, Mithr. 74, 319-22: Новая попытка штурма на сухопутном фронте: укрепление частично разрушено, но ни один человек не поднимается на пылающие стены, и шторм разрушает машины царя.
— Appien, Mithr. 75, 325 (ср. Plutarque, Lucullus, 11, 3-5): Митридат отводит свою конницу, которая подвергается нападению Лукулла на берегах Риндака: многие убиты и взяты в плен.
Единственная настоящая победа понтийского лагеря во время осады — это успех, достигнутый понтийским генералом Евмахом в нескольких азиатских регионах: он вторгся во Фригию, покорил Писидию, Исаврию и Киликию (см. комментарий к F 27.2). Тем не менее, Евмах в конечном итоге изгнан из Фригии Дейотаром, царем галатов(Appien, Mithr. 75, 326).
τοῦ μὲν πεζοῦ Ἑρμαῖον καὶ Μάριον ἡγεῖσθαι καταστησάμενος, στρατὸν ὑπὲρ τρισμυρίους ἄγοντας,
По словам Мемнона, понтийское войско было разделено пополам: сухопутные войска были вверены двум генералам — Гермею и Марию, посланнику Сертория, а царь возглавил флот и покинул Кизик морем (ср. Plutarque, Lucullus, 11, 8; Orose, VI, 2, 19). Наземная армия должна была идти в Лампсак, когда царь бежал в Парос (Appien, Mithr. 76, 329). Мемнон приписывает 30 000 человек армии, которая уходит из Кизика, тогда как в начале войны она состояла из 150 000 пехоты и 12 000 всадников (Memnon, 27.3). Верно, что Митридат увел свою кавалерию во время осады (Appien, Mithr. 75, 325) и потерял 23 000 человек в Кизике (ср. Мемнон 28.1). Возможно, следует признать, что первоначально понтийская армия не сражалась в полном объеме в Кизике и что из этих 150 000 человек какая–то часть присоединилась к другим понтийским генералам, которые проводили операции в различных частях Азии, в том числе во Фригии, под командованием Евмаха (Appien, Mithr. 75, 326).
ἐπιβαίνοντος δὲ αὐτοῦ τῶν τριήρων, πολλαὶ παθῶν ἰδέαι συνέπιπτον· οἱ γὰρ ἐμβαίνειν μέλλοντες εἰς αὐτὰς τὰς μὲν ἤδη πεπληρωμένας, τὰς δὲ καὶ μελλούσας κατεῖχον ἐξαρτώμενοι, καὶ παρὰ τὸ πλῆθος τῶν τοῦτο δρῶντων αἱ μὲν κατεδύοντο, αἱ δὲ περιετρέποντο,
Пассаж Мемнона, безусловно, относится к посадке войск в Паросе. В нем рассказывается о трудностях, с которыми столкнулись понтийские войска, и освещается атмосфера паники, которая царила в понтийском лагере, тем более, что царь бежал ночью (Appien, Mithr. 76, 329). Очевидно, что отход не был подготовлен, что объясняет суматоху, которая окружает посадку войск на корабли. Это свидетельство является изолированным, возможно, из–за путаницы Фотия, который неправильно переписал текст Мемнона, если считать, что он изначально имел в виду шторм, в который попал понтийский флот, когда он плыл к Никомедии (Appien, Mithr. 76, 332; ср. Memnon 28.4). Тем не менее свидетельство Мемнона также может быть принято, поскольку вполне вероятно, что понтийский флот мог и испытать проблемы с посадкой в Паросе, и попасть в шторм.

Τοῦτο Κυζικηνοὶ θεασάμενοι ὥρμησαν ἐπὶ τὰ τῶν Ποντικῶν στρατόπεδα, καὶ τοὺς ὑπολειφθέντας καματηροὺς διαφθείροντες, εἴ τι παρῆν ὑπολελειμμένον τῷ στρατοπέδῳ, διήρπαζον. Λεύκολλος δὲ διώξας ἐπὶ τὸν Αἴσηπον ποταμὸν τὸ πεζὸν ἀπροσδόκητος καταλαμβάνει, καὶ φόνον πολὺν τῶν πολεμίων ποιεῖται. Μιθριδάτης δὲ ἀναλαβὼν ἑαυτὸν ὡς ἠδύνατο, Πείρινθον ἐπολιόρκει, ταύτης δὲ διαμαρτὼν ἐπὶ Βιθυνίαν διαπεραιοῦται.

Заметив это, кизикийцы устремились на лагерь понтийцев и убили оставленных там больных, а помимо того, разграбили все, что было оставлено в лагере. Лукулл же, преследуя до реки Асопа пехоту, неожиданно нападает на нее и производит большое кровопролитие среди врагов. Оправившись, насколько это было возможно, Митридат осадил Перинф, но, претерпев неудачу и здесь, переправился в Вифинию.

τοῦτο Κυζικηνοὶ θεασάμενοι, ὥρμησαν ἐπὶ τὰ τῶν Ποντικῶν στρατόπεδα, καὶ τοὺς ὑπολειφθέντας καματηροὺς διαφθείροντες, εἴ τι παρῆν ὑπολελειμμένον τῷ στρατοπέδῳ, διήρπαζον,
Этот эпизод не сообщается другими источниками. Вероятно, Мемнон намекает на лагерь Митридата напротив Кизика, который царь и сухопутная армия поспешно покинули ночью (Appien, Mithr. 76, 329). Аппиан утверждает, что во время осады кизикийцы неоднократно совершали нападения на понтийские позиции (Mithr. 76, 328) и Аппиан в своем обзоре осады города подчеркивает храбрость, проявленную кизикийцами в ходе этих операций (Mithr. 76, 330). Что касается больных, упомянутых Мемноном, то это, безусловно, жертвы голода и эпидемии, которые, слишком ослабленные, чтобы последовать за войсками, были брошены в лагере.
— Appien, Mithr. 76, 328: «Тем не менее Митридат упорно надеялся, что он все еще возьмет Кизик через подкопы с горы Диндим. Но кизикийцы подрывали их и сжигали машины, расположенные на вершине; и, узнав о голоде, они часто выходили и нападали на врага, крайне ослабевшего. Поэтому Митридат размышлял о бегстве».
— Appien, Mithr. 76, 329: «И он бежал ночью …»
— Appien, Mithr. 76, 330: Вот как кизикийцы уничтожили огромные приготовления царя: они сами сражались с храбростью, а Митридат был покорен голодом благодаря Лукуллу»
Λεύκολλος δὲ διώξας ἐπὶ τὸν Αἴσηπον ποταμὸν τὸ πεζὸν ἀπροσδόκητος καταλαμβάνει,
По словам Мемнона, пехота, которая была вверена Гермею и Марию (Memnon 28.3), была атакована Лукуллом на берегах Асопа, когда она направлялась в Лампсак (Appien, Mithr. 76, 329). Орозий (VI, 2, 20) упоминает поражение Мария. Локализация битвы подлежит обсуждению, так как, по словам Плутарха (Lucullus, 11.8), победа была одержана на берегах Граника, в то время как Флор (I, 40,7) объединяет обе традиции и упоминает двойную победу на берегах Граника и Асопа.
καὶ φόρον πολὺν τῶν πολεμίων ποιεῖται,
Мемнон сообщает, что среди понтийцев было много потерь, но не указал точное число. Плутарх (Lucullus, 11, 8) дает цифру 20 000 человек, а Орозий (VI, 2, 20) сообщает традицию, в которой говорится, что понтийских потерь было в два раза меньше; тем не менее, источник Орозия указывает, что эти 11 000 человек были солдатами, приведенными Марием. Если признать, что 20 000 убитых, о которых упоминал Плутарх (Lucullus, 11, 8), должны быть вычтены из 30 000 человек, входящих в состав отступающей армии, следует считать, что только 10 000 человек уцелели. Эта цифра особенно впечатляет, поскольку Аппиан, Мемнон и Плутарх свидетельствуют о том, что великая понтийская армия, вступившая в Вифинию весной 73 г., насчитывала от 120 до 150 000 человек, к которым следует добавить 12 или 16 000 всадников (см. Мемнон 27.3). Но, несомненно, выжило более 10 000 человек, так как цифры, выдвинутые Плутархом и Орозием, касаются только армии, вверенной Марию (и Гермею?), и источники не дают никакой точной информации о количестве людей, которые отправились с Митридатом в Парос. Кроме того, Аппиан упоминает о двух корпусах из 10 000 человек после отступления из Кизика (Mithr. 76, 332; Mithr. 78, 340). Следовательно, несмотря на то, что расхождения и преувеличения в данных источников могут показаться бессмысленными для точного определения числа уцелевших понтийских солдат, различные литературные свидетельства свидетельствуют о том, что после многочисленных потерь во время осады Кизика первоначальная царская армия была практически уничтожена во время своего ухода в Лампсак.
Μιθριδάτης δὲ ἀναλαβὼν ἑαυτὸν ὡς ἠδύνατο, Πέρινθον ἐπολιόρκει, ταύτης δὲ διαμαρτὼν ἐπὶ Βιθυνίαν διαπεραιοῦται,
Источники вряд ли сходятся в мнении о том, как продвигался Митридат во время своего бегства: Мемнон сообщает, что после сложной посадки (в Паросе?), царь осадил Перинф, в 72 г., но операция не увенчалась успехом, и он, наконец, решил идти в Вифинию. Аппиан (Mitr. 76, 330) не упоминает эту осаду и просто говорит, что царь Понта «приземлился» в Паросе, где он оставил элитную часть в 10 000 человек, посаженных на 50 военных кораблей под командованием Вария, Александра и Дионисия, прежде чем отправиться в Никомедию с большой частью своего флота. Во время своего путешествия он был захвачен большим штормом, который уничтожил многие его корабли (Mithr. 76, 332). Источник Орозия (VI, 2, 24) предлагает другую версию о бегстве Митридата, поскольку он сообщает, что Митридат планировал напасть на Византий, когда он был захвачен штормом, который уничтожил 80 его кораблей. Евтропий (VI, 6, 3) также кратко упоминает Византий, а Цицерон (De provinciis consularibus, 4, 6) сообщает об атаках Митридата против города (о сопротивлении Византия ср. Tacite, Annales, XII, 62 и XV, 33). Однако мне кажется, что пассаж Цицерона неточен, и поэтому трудно утверждать, что нападение на Византий произошло в этот самый момент третьей митридатовой войны. Что касается Плутарха (Lucullus, 13, 5), то он не упоминает ни Византий, ни Перинф, но упоминает разграбление святилища Артемиды в Приапе, который находится между Парионом и Кизиком. По словам Плутарха, этот святотатственный акт оправдывает бурю, поразившую понтийский флот, и изображается как проявление божественного гнева. Кажется, что Плутарх указывает не на этот первый шторм, а на тот, который чуть позже коснулся Митридата, когда последний бежал из Никомедии (Ср. F 29.2).
Эти разные традиции кажутся непримиримыми на первый взгляд, хотя у них много общего. Действительно, традиция, которой следует Орозий (VI, 2, 24), подобно Аппиану (Mithr. 76, 332), упоминает шторм, в течение которого митридатов флот, который направлялся в Византий, был частично разрушен. Событие также упоминается Флором (I, 40, 18-19). См. комментарий к F 29.2, в котором упоминается второй шторм; не обязательно, что буря, упомянутая Флором, является первой. Я предпочла бы упомянуть о втором шторме, так как Флор сразу после этого говорит об альянсе, заключенном царем со многими народами: по этому поводу слова Флора присоединяются к словам Аппиана и Мемнона. Тем не менее, вполне вероятно, что источник Орозия указывает на еще один шторм, тем более, что Ливий (Per. 95) сообщает, что понтийский флот весьма пострадал после нескольких крушений (ср. Memnon F 29.2). Более того, история Аппиана отличается от истории Орозия, поскольку последний сообщает, что царь Понта прибыл в Синопу, затем в Амис, тогда как согласно Аппиану Митридат сперва достиг Никомедии. С другой стороны, традиция Орозия больше приближается к традиции Мемнона, поскольку последний сообщает о шторме (29.2), после которого царь в конечном итоге прибыл в Синопу (29.4). Однако эта катастрофа, которая вновь затронула понтийский флот, как представляется, произошла не после бегства из Кизика, а в тот момент, когда царь покинул Никомедию. Однако можно примирить рассказы Орозия и Аппиана, если признать, что традиция Орозия проигнорировала маршрут Митридата в Вифинию и сохранила только его конечный пункт назначения, а именно царство Понта. Что касается упоминания о шторме, то трудно определить, является ли он тем, который произошел после бегства из Кизика в окрестностях Пароса или тем, который потрепал понтийский флот, когда Митридат покинул Никомедию (ср. Salluste, Hist. IV, 69, 14 M). Что касается операций, проводимых царем против Византия (Orose VI, 2, 24; Eutrope, VI, 6, 3; Cicéron, De provinciis consularibus, 4, 6), то трудно установить с уверенностью, что они имели место после посадки царя в Паросе. Однако, в свете этих свидетельств, казалось бы, что царь намеревался продолжать борьбу на море, и понтийские силы, как сообщается, действовали в Пропонтиде еще некоторое время после того, как осада Кизика была оставлена.

F 28.5-29.5: Подчинение римлянами городов Азии

События, о которых сообщается во фрагментах 28.5-29.5, происходят после осады Кизика. В частности, начиная с фрагмента 28.5 рассказ Мемнона следует за каждым римским протагонистом, в то время как факты, упомянутые в этих отрывках, иногда происходят одновременно:
F 28.5: Барб и Триарий в Апамее.
F 28.6: Римляне (Триарий и Барб?) в Прусии на Олимпе.
F 28.7: Триарий в Прусиаде на море.
F 28.8- 28.11: Триарий в Никее.
F 29.1: Триарий и Котта в Никомедии.
Одновременно с отвоевыванием Вифинских городов римлянами, Лукулл вел морскую войну против Понтийских генералов за побережье, а Митридат пытался прорваться в Понт:
F 29.2: намек на морские победы Лукулла и бегство Митридата.
F 29.3-4: Митридат в Гераклее.
Действия понтийцев в Вифинии и, в частности, на море, в Пропонтиде, продолжались еще шесть месяцев после осады Кизика, вопреки мнения Де Каллатаи, Guerres mithridatiques, p. 351 и Рейнаха, Mithridate, p. 332.
В F 29.5 Римские войска соединяются в Никомедии, где они снова разделяются, чтобы выполнить порученные им миссии.

Ἐπεὶ δὲ καὶ Βάρβας συχνοὺς Ἰταλῶν ἐπάγων ἧκε, καὶ μὴν καὶ Τριάριος ὁ Ῥωμαίων ἡγεμὼν ἀνασκευασάμενος τῇ Ἀπαμείᾳ πολιορκεῖν ἐπέστη, οἱ Ἀπαμεῖς ἀντίσχοντες ὅσα ἠδύναντο, τέλος ἀνοίξαντες τὰς πύλας τούτους εἰσεδέξαντο.

После того, как пришел Барба, приведя значительное количество италиков, а сверх того, и Триарий, полководец римлян, передвинувшись, осадил Апамею, апамейцы, насколько могли, сопротивлялись, но напоследок, открыв ворота, впустили осаждавших.

ἐπεὶ δὲ καὶ Βάρβας συχνοὺς Ἰταλῶν ἐπάγων ἧκε,
Пассаж Мемнона довольно запутан, так как Барба упоминается у него в первый раз, и текст не уточняет, откуда он прибыл или какое место он занимал в римской армии. Тем не менее неясно, следует ли приписывать это отсутствие точности Фотию, поскольку Аппиан (Mithr. 77, 334) не дает о нем никакой дополнительной информации. По словам Аппиана, после провала осады Кизика и бегства Митридата Лукулл разделил свои войска (Appien, Mithr. 77, 333-334), и Барба был направлен против Прусиады. Аппиан и Мемнон не согласны касательно деятельности Барбы (ср. Memnon 28.6).
καὶ μὴν καὶ Τριάριος ὁ Ῥωμαίων ἡγεμὼν ἀνασκευασάμενος τῇ Ἀπαμείᾳ πολιορκεῖν ἐπέστη,
В то время как Барба отправился к Прусиаде, Г. Валерий Триарий, который был легатом, отправился с флотом в Апамею (Appien, Mithr. 77, 333). В отличие от Аппиана, источник Орозия (VI, 2, 23) не подтверждает слов Мемнона, поскольку он приписывает атаку на Апамею Лукуллу. Однако информация последнего рушится, поскольку Лукулл тогда сражался с флотом, возглавляемым Марием, в Лемносе, и он не мог находиться в одно и то же время в Апамее. Этот отрывок свидетельствует о том, что Барба присоединился к Триарию в Апамее и что оба мужа вместе совершили нападение. Тем не менее опять же, вполне вероятно, что Фотий суммировал текст Мемнона, который первоначально сообщал об операциях каждого из действующих лиц, и умолчал о маршруте, которым следовал Барба.
οἱ Ἀπαμεῖς ἀντισχόντες ὅσα ἠδύναντο, τέλος ἀνοίξαντες τὰς πύλας τούτους εἰσεδέξαντο,
Мемнон упоминает о сдаче Апамеи, но в отличие от Аппиана молчит об убийстве жителей людьми Триария (Appien, Mithr. 77, 333; ср. Orose, VI, 2, 23).
— Appien, Mithr. 77, 333: «Урегулировав ситуацию на сухопутном фронте (..) Лукулл собрал флот, состоящий из кораблей из провинции Азии, и разделил его между своими легатами. Триарий захватил Апамею и произвел большую резню апамейцев, хотя они бежали в святилища».
— Orose V, 2, 23: «В ходе той же атаки, по правде говоря, Лукулл разорил Апамею и уничтожил Прусию у подножия Олимпа, очень хорошо укрепленный город, который был взят штурмом».

Εἷλον δὲ καὶ Προῦσαν τὴν πόλιν ἡ Ῥωμαίων δύναμις· ὑπὸ δὲ τὸν Ἀσιανὸν Ὄλυμπον διέκειτο αὕτη.

Войско римлян взяло также город Прусию. Он расположен у подножья Азиатского Олимпа.

Мемнон упоминает о взятии Прусии у Олимпа (Προῦσα) «римской армией», не называя генерала, отвечающего за операцию. Тем не менее, представление следующего фрагмента, 28.7, предполагает, что в ней участвовал Триарий, поскольку отрывок начинается словом «оттуда» с указанием на Триария. Однако его слова не подтверждаются другими источниками, так как Аппиан (Mithr. 77, 334) приписывает атаки на Прусию у Олимпа (Προῦσα) и Прусиаду у моря (Προυσιάς) Барбе, в то время как традиция, представленная Орозием (VI, 2, 23) упоминает Лукулла. Тем не менее источник Орозия возможно называет главного командира, отвечающего за борьбу с Митридатом, предполагая, что нападения были совершены по его приказу.
Опять же, Фотий, возможно, замалчивал некоторые подробности, и вполне возможно, что в первоначальном тексте имя римского генерала, который подчинил город, уточнялось Мемноном. Что касается того, как был подчинен город, версия Орозия предлагает гораздо более жестокое повествование, поскольку она упоминает об уничтожении Прусии, в то время как Аппиан и Мемнон просто сообщают, что римляне захватили ее, не указывая на факт разграбления.
— Appien, Mithr. 77, 334: «Со своей стороны Барба захватил Прусиаду и Прусию (ту, которая находится рядом с горой) и овладел Никеей, из которой был изгнан гарнизон, поставленный Митридатом».
— Orose VI, 2, 23: «В ходе той же атаки, по правде говоря, Лукулл разорил Апамею и уничтожил Прусию у подножия Олимпа, очень хорошо укрепленный город, который был взят штурмом».

Ἐκεῖθεν ὁ Τριάριος ἐπὶ Προυσιάδα τὴν ἐπιθαλάσσιον μετὰ τῆς δυνάμεως παραγίνεται· αὕτη δὲ Κίερος τὸ παλαιὸν ἐκαλεῖτο, ἐν ᾗ καὶ ἡ τῆς Ἀργοῦς ἄφιξις λέγεται καὶ ὁ τοῦ Ὕλα ἀφανισμὸς καὶ ἡ τοῦ Ἡρακλέος ἐπὶ τὴν τούτου ἀναζήτησιν πλάνη καὶ πολλὰ τοιαῦτα ἕτερα. Παραγεγονότα δὲ ῥᾳδίως οἱ Προυσαεῖς ἐδέξαντο, τοὺς Ποντικοὺς διωσάμενοι.

Оттуда Триарий переходит с войском в приморскую Прусиаду. Она в древности называлась Киеросом. Говорят, что сюда приставал «Арго», здесь произошли исчезновение Гила и блуждания Геракла в поисках его и многое другое такого же рода. Прусийцы легко приняли подошедшего, изгнав понтийцев.

ἐκεῖθεν ὁ Τριάριος ἐπὶ Προυσιάδα τὴν ἐπιθαλάσσιον μετὰ τῆς δυνάμεως παραγίνεται,
Мемнон назначает взятие приморской Прусиады Триарию, а Аппиан (Mithr. 77, 334) сообщает, что город захватил Барба. Этот отрывок запутан, и резюме Фотия затрудняет понимание событий. Действительно, фрагмент начинается со слова «оттуда», но не указано, из какого города Триарий выступил, направившись к Прусиаде. Следует ли понимать, что Триарий ушел из Апамеи, осада которой упоминается во фрагменте 28.5 и которую Мемнон приписывает Триарию, или он выступил из Прусии у Олимпа, подчинение которой римлянами сообщается во фрагменте 28.6 без уточнения имени генерала, отвечающего за операцию? Поскольку имя Триария не упоминается при подчинении Прусии у Олимпа, мне кажется, что здесь нужно понимать, что он пришел из Апамеи.
Вполне возможно, что традиция Аппиана сделала Барбу римским генералом, который подчинил Апамею, Прусию у Олимпа и приморскую Прусиаду, в то время как Мемнон приписывал взятие Апамеи и Прусиады Триарию. Возможно, Триарий и Барба напали на Апамею и приморскую Прусиаду, действуя на двух фронтах, первый, у которого был флот, пришел бы поддержать войска, возглавляемые Барбой, который следовал по наземному пути. Следовательно, Аппиан и Мемнон, как утверждается, сохранили только имя того, кого они считали подлинным автором подчинения этих городов. Тем не менее, что касается Прусии у Олимпа, то, как представляется, следует следовать Аппиану и приписывать подчинение Барбе, если мы признаем, что Триарий действовал морским путем и нападал на города, граничащие с побережьем.
αὕτη δὲ Κίερος τὸ παλαιὸν ἐκαλεῖτο,
Фотий ошибается, так как древнее название приморской Прусиады по словам Страбона не Киерос, а Киос (Κίος) (XII, 4, 3).
Ошибка, по–видимому, не связана с Мемноном, так как последний во фрагментах 19.1 и 32.1 упоминает какую–то Прусиаду, которая, по его словам, была древним Киеросом. Эти отрывки относятся не к приморской Прусиаде, а к Прусиаде у Гипия (см. F 32.1). Возможно, Фотий спутал два города, обманутый сходством названий, тем более, что оба они были завоеваны Прусием I, царем Вифинии, который затем дал свое имя этим двум городам. Мемнон сообщает, что Киерос, владение Гераклеи, был завоеван царем Вифинии, который изменил название города, предоставив ему свое собственное имя (F 19.1-2, ср. F 9.4), и Страбон (XII, 4, 3 ) упоминает о взятии Киоса Прусием, который переименовал город, назвав его Прусиадой. Следовательно, это приморская Прусиада (древний Киос) была подчинена Триарием.
— Strabon, XII, 4, 3: «Филипп, сын Деметрия и отец Персея, разрушил Киос. Он отдал разрушенный город сыну Зелы Прусию, который вместе с ним разрушил этот город и соседнюю с ним Мирлею, находящуюся вблизи Прусии. Прусий восстановил оба города из развалин и назвал Киос от своего имени Прусиадой, а Мирлею по имени своей супруги — Апамеей».
— Memnon 19.1: «и назвал его Прусиадой вместо Киероса».
Страбон (XII, 4, 3) сообщает легенду об основании Киоса, который был назван в честь спутника Геракла, Киоса, плывшего на Арго.
ἐν ᾗ καὶ ἡ τῆς Ἀργοῦς ἄφιξις λέγεται καὶ ὁ τοῦ Ὕλα ἀφανισμὸς καὶ ἡ τοῦ Ἡρακλέος ἐπὶ τὴν τούτου ἀναζήτησιν πλάνη καὶ πολλὰ τοιαῦτα ἕτερα,
Ту же легенду сообщает Страбон (XII, 4, 3): «Над Прусиадой возвышается гора под названием Арганфоний. Здесь, как рассказывает миф, нимфы похитили Гила, одного из спутников Геракла, плывшего с ним вместе на корабле Арго, когда он вышел за водой на берег».
Феокрит (Idylle 13) и Аполлоний Родосский (I, 1177) также упоминают о прибытии Арго на берега Киоса, где Гилас, компаньон Геракла, был похищен нимфами, когда он ушел за водой. Геракл отправился искать пропавшего друга и пропустил отъезд Арго.
παραγεγονότα δὲ ῥαιδίως οἱ Προυσαεῖς ἐδέξαντο, τοὺς Ποντικοὺς διωσάμενοι, «когда Триарий прибыл туда, жители Прусиады изгнали понтийских солдат и охотно впустили его»
Этот отрывок кажется довольно запутанным, поскольку текст не указывает, Пруса ли у Олимпа или приморская Прусиада приветствует здесь римлян. Этноним, используемый Мемноном, возникает из–за неправильного написания или путаницы, потому что житель Прусии (Προῦσα) называется Προυσαεύς (ср. Stéphane Byzance s. v. Προῦσα), а этноним Prusias ad mare (Προυσιάς) есть Προυσιεύς (см. Страбон, XII, 4, 3). Второй вариант должен, как мне кажется, быть предпочтительным, поскольку этот фрагмент посвящен приходу Триария в Прусиаду, и Страбон (XII, 4, 3) подтверждает, что жители Прусиады, ранее Киоса, устроились на стороне римлян. Он уточняет, что город обретает свою автономию, в отличие от Апамеи, которая должна была принять римский гарнизон. Поэтому следует исправить текст Мемнона и заменить «Προυσαεῖς» на «Προυσιεῖς».
— Strabon, XII, 4, 3: «Так как прусийцы вели себя доброжелательно по отношению к римлянам, то получили свободу. Напротив, апамейцам пришлось принять римскую колонию».

Ἐκεῖθεν ἐπὶ Νίκαιαν φρουρουμένην Μιθριδατείῳ φρουρᾷ παραγίνεται. Οἱ δὲ Ποντικοὶ τὸν νοῦν τῶν ἐν Νικαίᾳ συνιδόντες ἐπὶ Ῥωμαίους ἀποκλίνοντα διὰ νυκτὸς πρὸς Μιθριδάτην εἰς Νικομήδειαν ἀνεχώρησαν, καὶ Ῥωμαῖοι ἀταλαιπώρως κρατοῦσι τῆς πόλεως.

Оттуда он переходит в Никею, охраняемую митридатовым гарнизоном. Понимая, что жители Никеи склоняются в сторону римлян, понтийцы ночью ушли к Митридату в Никомедию, и римляне без труда овладели городом.

ἐκεῖθεν ἐπὶ Νίκαιαν φρουρουμένην Μιθριδατείῳ φρουρᾷ παραγίνεται,
Не назвав его прямо, Мемнон, похоже, еще раз намекает на Триария, которого он приводит в предыдущем отрывке, но вполне вероятно, что Фотий, суммируя первоначальную работу Мемнона, удалил имя Барбы, приведенное во фрагменте 28.5. Действительно, по словам Аппиана (Mithr. 77, 334), это Барба овладел Никеей.
— Appien, Mithr. 77, 334: «Со своей стороны, Барба захватил Прусиаду Προυσιάδα[ [и Прусию — Προῦσαν] (ту, которая у горы) и овладел Никеей, откуда был изгнан гарнизон, поставленный Митридатом. Лукулл наконец захватил тринадцать вражеских военных кораблей в окрестностях порта ахейцев».
Прогресс римских войск в Вифинии у Мемнона аналогичен прогрессу, описанному Аппианом, поскольку в обоих случаях римляне подчиняют города с запада на восток: Апамею, Прусию на Олимпе, Прусиаду и Никею.
Οἱ δὲ Ποντικοὶ τὸν νοῦν τῶν ἐν Νικαίᾳ συνιδόντες ἐπὶ Ῥωμαίους ἀποκλίνοντα, διὰ νυκτὸς πρὸς Μιθριδάτην εἰς Νικομήδειαν ἀνεχώρησαν, καὶ Ῥωμαῖοι ἀταλαιπώρως κρατοῦσι τῆς πόλεως,
Рассказ Мемнона, вероятно, конспектированный Фотием, упоминает римлян вообще, не уточняя имени командующего, в то время как Аппиан приписывает взятие города Барбе (Mithr. 77, 334). С другой стороны, оба повествования предлагают другую версию событий, так как Аппиан говорит, что Барба изгнал понтийский гарнизон, в то время как у Мемнона гарнизон бежал посреди ночи. После неудачной осады Кизика Митридат отплыл в Никомедию, после остановки в Паросе (Appien, Mithr. 76, 332). Мемнон (28.3-4) также упоминает об уходе царя в Вифинию.

Αὕτη δὲ ἡ πόλις ἡ Νίκαια τὴν μὲν κλῆσιν ἄγει ἀπὸ ναΐδος νύμφης, ὄνομα λαχούσης τὴν Νίκαιαν, ἔργον δὲ γεγονὸς Νικαέων τῶν μετὰ Ἀλεξάνδρου μὲν συστρατευσάντων, μετὰ δὲ τὸν ἐκείνου θάνατον κατὰ ζήτησιν πατρίδος ταύτην τε κτισάντων καὶ συνοικισαμένων. Ἡ μὲν οὖν ναῒς ἡ Νίκαια παῖς λέγεται φῦναι Σαγγαρίου τοῦ κατὰ τὴν χώραν δυνάστου καὶ Κυβέλης· παρθενίαν δὲ μᾶλλον ἢ τὴν πρὸς ἄνδρα ποθοῦσα ὁμιλίαν, ἐν ὄρεσι καὶ θήραις τὸν βίον ἔσχε. Ταύτης δὲ Διόνυσος μὲν ἤρα, ἐρῶν δὲ οὐκ ἐτύγχανε. Μὴ τυγχάνων δὲ μηχαναῖς τὸ λεῖπον τῇ γνώμῃ ἀναπληροῦν ἐπεχείρει. Πληροῖ τοίνυν τὴν κρήνην, ἀφ´ ἧς εἴωθεν ἡ Νίκαια πίνειν ἐπειδὰν ἀπὸ τῆς θήρας κοπωθείη, ἀντὶ τοῦ ὕδατος οἴνου. Ἡ δὲ μηδὲν συνειδυῖα καὶ τὸ εἰωθὸς ποιοῦσα, ἐμφορεῖταί τε τοῦ ἐπιβούλου νάματος, καὶ ὑπηρετεῖ καὶ ἄκουσα τῷ βουλήματι τοῦ ἐραστοῦ· μέθης γὰρ αὐτὴν καὶ ὕπνου λαβόντων ὅ τε Διόνυσος αὐτῇ ἐπιμίγνυται, καὶ παῖδας ἐξ αὐτῆς φύει Σάτυρόν τε καὶ ἑτέρους.

Сам же город Никея ведет свое название от наяды–нимфы, имевшей имя Никея. Город основали никейцы, воевавшие вместе с Александром и после его смерти в поисках отечества заложившие и населившие его. Рассказывают, что наяда Никея произошла от правившего в этой местности Сангария и Кибелы. Стремясь более к девственности, чем к браку, она проводила жизнь в горах на охоте. Ее полюбил, но безуспешно, Дионис. Испытав неудачу, тот попытался исполнить свое желание с помощью хитрости. Итак, тот источник, из которого Никея привыкла пить, когда бывала утомлена охотой, он наполняет вместо воды вином. Та же, ничего не подозревая и напившись, как обычно, насыщается коварной жидкостью и покоряется, хотя и невольно, желаниям влюбленного. Когда она, опьянев, уснула, Дионис соединяется с ней. Он имел от нее детей — Сатира и других.

Αὕτη δὲ ἡ πόλις ἡ Νίκαια τὴν μὲν κλῆσιν ἄγει ἀπὸ ναΐδος νύμφης, ὄνομα λαχούσης τὴν Νίκαιαν,
Фотий приводит экскурс Мемнона об основании города (ср. 28.7). Пассаж является достаточно связным и, возможно, знаменует интерес Мемнона и его читателей к Никее. Янке отметил, что к середине II века н. э. Никея была одним из крупнейших городов Малой Азии, и именно к этому времени появились первые изображения нимфы на монетах города. Этот ученый считает, что этого хронологического элемента недостаточно для того, чтобы точно сделать вывод о том, что Мемнон написал свое произведение в это время, поскольку вполне вероятно, что эта легенда относится к эллинистической эпохе. Основным литературным источником мифологии Никеи у Мемнона является Нонн (Dionysiaca, XV, 169-XVI, 405), который сообщает, как Дионис, влюбленный в наяду по имени Никея, которая отвергла его, придумал хитрость, чтобы совокупиться с ней.
У Диона Хрисостома (Orat. XXXIX, 8) родоначальником города называется Дионис, но Геракл обозначается как κτίστης, то есть основатель Никеи. Напротив, у Нонна (Dionysiaca, XVI, 403-405) именно Дионис представлен как «строитель» города. Родство Диониса и Геракла отображено в надписи императорской эпохи, украшающей так называемые Восточные ворота Никеи: ἀπὸ Διονύσου καὶ Ἡρακλέου. Напротив, монеты представляют собой две традиции, о которых сообщают Дион и Нонн. Геракл изображен на некоторых никейских монетах, датируемых царствованиями Домициана, Антонина Пия и Марка Аврелия, которые имеют надпись: τὸν κτίστην Νικαιεῖς. Тем самым эти монеты повторяют традицию, сообщаемую Дионом Хрисостомом, которая делает основателем города Геракла. Тем не менее на некоторых императорских монетах (при Домициане, Антонине Пии, Луции Вере, Коммоде и Гордиане), Дионис называется τὸν κτίστην, что подтверждает версию Нонна.
Плутарх (Thésée, 26, 3-5) сообщает традицию войны с амазонками некоего Менекрата, который написал историю Никеи и согласно которой город основал Тесей. Последний, который оставался в Вифинии, потерял одного из своих спутников, Солоэнта, который, отвергнутый амазонкой Антиопой, положил конец своей жизни, бросившись в реку. Горе, которое почувствовал Тесей при смерти его спутника, напомнило ему о том, что оракул из Дельф приказал ему основать город на чужбине. И поэтому он основал город, будущую Никею, дав ему имя Пифополис в честь бога (Plutarque, Thésée, 26, 5). Тесей, как и Геракл и Дионис, также представлен на монетах Никеи, датируемых царствованием Коммода: Θησέα Νικαιεῖς.
Очевидно, что Мемнон, Нонн и Дион Хрисостом сообщают другую традицию, нежели Плутарх. Источник для первых троих, который сделал основателем города Геракла, вероятно, был дорийским, в то время как Плутарх, безусловно, зависит от ионийского источника, который, сделав основателем Никеи Тесея, вероятно, имел цель связать Афины с вифинским городом. Что касается Мемнона, то его версия, возвышающая Геракла, не удивляет, поскольку и его родной город назван в честь Геракла.
— Plutarque, Thésée, 26, 5 : Солоэнт, отчаявшись, бросился в какую–то реку и утонул, а Тесей, узнав о причине его гибели и о страсти юноши, был чрезвычайно огорчен, и это горе напомнило ему об одном пифийском оракуле, который он счел соответствующим тогдашним своим обстоятельствам. Пифия в Дельфах повелела ему, как скоро в чужих краях его охватит неизбывная скорбь и уныние, строить на том месте город и оставлять в нем правителями кого–нибудь из своих людей. Вот почему, основав город, он дал ему имя Пифополиса, в честь Аполлона.
ἡ μὲν οὖν ναὶς ἡ Νίκαια λέγεται φύναι Σαγγαρίου τοῦ κατὰ τὴν χώραν δυνάστου καὶ Κυβέλης:
Мемнон единственный, кто сообщает имена предков Никеи, которая, согласно мифа, изложенного писателем–гераклеотом, дочь Сангария, названого в честь реки, протекающей через город, и Кибелы, великой богини Малой Азии.
παρθενίαν δὲ μᾶλλον ἢ τὴν πρὸς ἄνδρα ποθοῦσα ὁμιλίαν, ἐν ὄρεσι καὶ θήραις τὸν βίον ἔσχε:
Ссылка на ее увлечение охотой напоминает фигуру Артемиды, которая напоминает Никею Нонна (XV, v. 169-173): В этих местах лесистых, уединения полных,// Средь подруг астакидских, выросшая вместе с ними,// Никайя расцветала, новая Артемида,// Страсти любовной чуждалась, не ведала Киферейи, // Только зверей стреляла да по ущельям скиталась,
ταύτης δὲ Διόνυσος μὲν ἤρα, ἐρῶν δὲ οὐκ ἐτύγχανε. Μὴ τυγχάνων δὲ μηχαναῖς τὸ λεῖπον τῇ γνώμῃ ἀναπληροῦν ἐπεχείρει:
Нонн, песнь XVI, в мельчайших подробностях сообщает эту историю любви Диониса к Никее и о том, что бог бросился в погоню на нимфой (XVI, 245- 249). Снова по скалам// Гнал Дионис, пылая страстью, резвую деву, // Нетерпеньем сгорая. А быстрая амазонка // На неприступные выси каменных гор взобралася, // Сбив умело со следа рыщущего Диониса.
πληροῖ τοίνυν τὴν κρήνην, ἀφʼ ἧς εἴωθεν ἡ Νίκαια πίνειν, ἐπειδὰν ἀπὸ τῆς θήρας κοπωθείη, ἀντὶ τοῦ ὕδατος οἴνου· Ἡ δὲ μηδὲν συνειδυῖα καὶ τὸ εἰωθὸς ποιοῦσα, ἐμφορεῖταί τε τοῦ ἐπιβούλου νάματος, καὶ ὑπηρετεῖ καὶ ἄκουσα τῷ βουλήματι τοῦ ἐραστοῦ :
В песне XVI, 250-254 Нонн также рассказывает о коварстве бога, превратившего родниковую воду в вино. Никея, изнывающая от жары, напилась родниковой воды, не обращая внимания на уловку Диониса, превратившим ее в вино. Знойный жар Фаэтонта, что тело бичует лучами, // Жаждою неукротимой уста иссушает юницы. // И, не ведая хитрость влюбленного бога Лиэя, // Видит златые воды она бурливого тока - // Пьет она сладкие струи как пили их смуглые инды…
μέθης γὰρ αὐτὴν καὶ ὕπνου λαβόντων, ὅ τε Διόνυσος αὐτῇ ἐπιμίγνυται, καὶ παῖδας ἐξ αὐτῆς φύει Σάτυρόν τε καὶ ἑτέρους:
Нонн (Деяния Диониса, XVI, 255- 269, 395-402) сообщает более подробную версию. Нимфа, опьяненная напитком Дионисия, заснула и досталась в руки отверженного любовника. Последний подкрался и овладел ею. По словам Мемнона от этого союза родился Сатир, тогда как Нонн упоминает от дочери Телете (XVI, 395-402). Однако историк Гераклеи не скрывает, что у этой пары были другие дети.

Οἱ δὲ Νικαεῖς, οἳ τὴν πόλιν ἤγειραν καὶ συνῴκεσαν, Νίκαιαν εἶχον πατρίδα Φωκίδος γείτονα· πρὸς ἣν καὶ πολλάκις στασιάσαντες ὑπ´ αὐτῆς ἐκείνης ὕστερον τὴν πατρίδα ἀφῃρέθησαν, καταστροφὴν ταύτης καὶ ἀφανισμὸν τῶν ἐν τῇ Φωκίδι πολλῇ σπουδῇ καταπραξαμένων.

Никейцы, которые основали и заселили город, имели родиной Никею, соседнюю с Фокидой. Так как они часто враждовали с последней из–за этого самого города, они позднее лишились отечества, так как жители Фокиды приложили много стараний к тому, чтобы разрушить и уничтожить его.

Мемнон проводит различие между мифом об основании Никеи, главные линии которого он сообщает во фрагменте 28.9, и фактическим основанием города, которое кратко упоминается в предыдущем отрывке. По его словам товарищи Александра основали город по имени города, из которого они были родом. По сообщениям, город был основан товарищами Александра, которые после его смерти начали возвращаться на родину. В этом отрывке он упоминает их родину, Никею, вероятно, расположенную рядом с Фермопилами. Вполне вероятно, что город был разрушен во время третьей священной войны против Филиппа II Македонского и фокейцев, и жители Никеи затем пошли на службу к сыну Филиппа. После смерти Александра они, как утверждается, основали город с тем же названием в Вифинии. Страбон (XII, 4, 7) и Стефан Византийский (s. v. Νίκαια) сообщают другую версию основания города, так как, по их мнению, Никея была основана Антигоном Одноглазым, а затем она получила имя Никеи от Лисимаха, который переименовал город в честь своей жены Никеи, дочери Антипатра. Действительно, после битвы при Ипсе в 301 году, в ходе которой Антигон нашел смерть, Малая Азия перешла к Лисимаху. Как отметил Л. Роберт, некоторые историки, как и Мемнон, не ссылаются на эту традицию, связанную с женой Лисимаха, и, по его мнению, «цари Вифинии — и сами жители города — не были заинтересованы сохранять память об этой бледной проходной исторической фигуре. Название оставалось (..) но было наполнено и оживлено мифологическими спекуляциями, связанными как с греческим пантеоном, так и с местными традициями».
По словам Стефана Византийского, город был колонизирован боттиеями, и его первоначальное название было бы Ἀγκώρη или Ἑλικώρη. По сообщениям, город был впоследствии разрушен мисийцами, прежде чем его восстановил Антигон, конечно, около 316 г. после его победы над Евменом, который назвал ее Антигонией. Расхождения между различными литературными источниками не позволяют точно определить, кто основал город первым. Тем не менее, я думаю, что версия Мемнона не совсем несовместима с версией Страбона и Стефана Византийского, если мы признаем, что ветераны Александра служили у диадохов и основали город, который менял название каждый раз, когда в Малой Азии менялся правитель.

Ἀλλ´ ἡ μὲν Νίκαια οὕτω τε τὴν κλῆσιν καὶ τὴν οἰκοδομὴν ἔσχε, καὶ οὕτω προσεχώρησε Ῥωμαίοις.

Так вот Никея была названа и построена и присоединилась к римлянам.

Это краткое сообщение о предыдущих фрагментах, посвященных легенде об основания города (F 28. 9-10) и взятию города римлянами (F 28.8), несомненно, является работой Фотия.

Μιθριδάτης δὲ ἐν τῇ Νικομηδείᾳ διέτριβε. Κόττας δὲ βουλόμενός τι τῶν προδιημαρτημένων ἀναλαβεῖν ἧκεν ἀπὸ Καλχηδόνος ἐν ᾧ ἥττητο, πρὸς τὴν Νικομήδειαν, καὶ στρατοπεδεύει νʹ καὶ ρʹ σταδίων πόλεως ἄποθεν, τὴν συμβολὴν τῆς μάχης ὑπευλαβούμενος. Καταλαμβάνει δὲ Κότταν σπουδῇ πολλῇ αὐτόκλητος ὁ Τριάριος, καὶ Μιθριδάτου ὑποχωρήσαντος εἰς τὴν πόλιν ἑκατέρωθεν ταύτην πολιορκεῖν τὸ Ῥωμαϊκὸν παρεσκευάζετο στράτευμα.

Митридат находился в Никомедии. Котта, желая вернуть что–нибудь из ранее утерянного, перешел от Халкедона, где он потерпел поражение, к Никомедии и расположился лагерем в 150 стадиях от города, готовясь к решительному сражению. Триарий по собственной воле с большой поспешностью следует за Коттой, и, когда Митридат заперся в городе, римское войско стало готовиться осадить его с обоих сторон.

Μιθριδάτης δὲ ἐν τῇ Νικομηδείᾳ διέτριβε,
Во фрагменте 28.4 Мемнон сообщил о неудачной попытке Митридата осадить Перинф. В конце концов царь Понта отказался от своих операций и поднял парус в Вифинию, в Никомедию, передав 10 000 человек и 50 военных кораблей Варию, Александру и Дионисию, которые должны были продолжать борьбу на море, чтобы задержать римлян, занимая их в битвах в Эгеиде (Appien, Mithr. 76, 332).
Κόττας δὲ βουλόμενός τι τῶν προδιημαρτημένων ἀναλαβεῖν, ἧκεν ἀπὸ Καλχηδόνος, ἐν ᾧ ἥττητο, πρὸς τὴν Νικομήδειαν, καὶ στρατοπεδεύει ν′ καὶ ρ′ σταδίων τῆς πόλεως ἄποθεν, τὴν συμβολὴν τῆς μάχης ὑπευλαβούμενος,
Котта на этот раз был более осторожен, потому что его противостояние с войсками царя Понта в Халкедоне окончилось провалом, как вспоминает здесь Мемнон. Кстати, по словам Плутарха (Lucullus, 8, 1), сам Котта спровоцировал бой с понтийцами в Халкедоне, чтобы повысить свой престиж.
καταλαμβάνει δὲ Κότταν σπουδῇ πολλῇ αὐτόκλητος ὁ Τριάριος, καὶ Μιθριδάτου ὑποχωρήσαντος εἰς τὴν πόλιν,
Мемнон сообщает, что Триарий присоединился к Котте в Никомедии. Триарий, если принять его рассказ, пришел из Никеи, которая подчинилась римлянам (F 28.8).
ἑκατέρωθεν ταύτην πολιορκεῖν τὸ Ῥωμαϊκὸν παρεσκευάζετο στράτευμα,
Другие источники не упоминают о клещах Котты и Триария. По словам Плутарха (Lucullus, 13, 1), Лукулл после осады Кизика поручил Воконию следить за Вифинией до его прибытия, поскольку сам он тогда был занят борьбой с понтийским флотом в Эгеиде (ср. Memnon 29.2). Воконий был послан с кораблями в Никомедию, чтобы препятствовать бегству царя, но римлянин совершил остановку в Самофракии для посвящения в таинства, и поэтому запоздал. Митридат воспользовался этим, чтобы вернуться в Понт до возвращения Лукулла (Lucullus, 13, 2).
Самое странное в этом пассаже — это тот факт, что он, похоже, не связан со следующим фрагментом, в котором Мемнон сообщает о бегстве Митридата. По его словам, царь Понта покинул Никомедию после того, как узнал о победах Лукулла в Эгеиде против понтийского флота, но Мемнон не связывает бегство царя с прибытием Котты и Триария в Никомедию. Вполне возможно, что молчание текста по этому вопросу связано с Фотием, который пренебрег элементами, позволяющими связать оба события, и поэтому следует признать, что Мемнон является единственным, кто сообщил о том, что Митридат бежал из клещей, созданных вокруг Никомедии Коттой и Триарием (F 29.1). Также возможно, и эта версия кажется мне наиболее убедительной, что Мемнон или, скорее всего, Фотий спутал эпизод, связанный с бегством Митридата, с более поздним событием, а именно, когда римские войска вошли в Никомедию, оставленную Митридатом, прежде чем начать преследование царя Понта (ср. Memnon 29.5).

Ἐπεὶ δὲ ὁ βασιλεὺς ἐπυνθάνετο δυσὶ ναυμαχίαις, τῇ μὲν περὶ Τένεδον τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον, Λευκόλλου πολεμοῦντος τοὺς Ποντικοὺς νενικῆσθαι, καὶ οὐκ ἀξιόμαχον αὑτὸν πρὸς τὴν παροῦσαν δύναμιν Ῥωμαίων ἡγεῖτο, τὴν ἐπίβασιν τῷ στόλῳ εἰς τὸν ποταμὸν ἀνέπλει, καὶ σφοδρῷ χειμῶνι περιπεσών τινας μὲν τῶν τριήρων ἀποβάλλει, αὐτὸς δὲ μετὰ τῶν πλειόνων εἰς τὸν Ὕπιον ποταμὸν κατηνέχθη.

Когда же царь узнал, что в двух морских сражениях, одном у Тенедоса, другом — в Эгейском море, понтийцы оказались разбитыми Лукуллом, он счел, что не в состоянии бороться с настоящими силами римлян, и отплыл с флотом в Понт. Застигнутый суровой зимой, он теряет некоторые триеры, а сам с большинством кораблей удалился к реке Гипию.

ἐπεὶ δὲ ὁ βασιλεὺς ἐπυνθάνετο δυσὶ ναυμαχίαις,
Лукулл после осады Кизика собрал флот (Plutarque, Lucullus, 12,1; Appien, Mithr. 77, 333) и отправился в Троаду для борьбы с понтийцами, посланными царем Понта. Эти события происходят одновременно с завоеванием римскими генералами вифинских городов Апамеи, Прусии, Прусиады и Никеи и постепенным бегством Митридата в его царство.
τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον, Λευκόλλου πολεμοῦντος τοὺς Ποντικοὺς νενικῆσθαι,
Первая римская победа, которая согласно Мемнону была одержана у берегов Тенедоса (τῇ μὲν περὶ Τένεδον), подтверждается Плутархом и Аппианом, которые помещают ее в окрестностях Ахейской гавани. В то время как Триарий и Барба подчиняли города Вифинии, Лукулл захватил понтийские военные корабли в окрестностях Ахейской гавани (περὶ τὸν Ἀχαιῶν λιμένα, Appien, Mithr. 77, 334). Об обстоятельствах этой римской победы сообщает Плутарх (Lucullus, 12, 2), согласно которому Лукулл после приземления в Троаде был предупрежден о том, что понтийская эскадра, состоящая из тринадцати квинкверем под командованием Исидора, была замечена в Ахейской гавани и что она шла к Лемносу. Лукулл тогда отправился навстречу врагу, захватил тринадцать кораблей и убил понтийского адмирала. Показания Страбона (XIII, 1, 31-32) подтверждают слова Мемнона, поскольку он расположил Ахейскую гавань на азиатском побережье, к югу от Сигея и немного к северу от Тенедоса, и он сообщает, что эта часть побережья принадлежала Тенедосу.
Вторая навмахия имела место в Эгейском море (τῇ δὲ κατὰ τὸν Αἴγαιον), и в ней генералы на службе у Митридата, среди которых был римлянин Варий/Марий, нашли свою смерть. Действительно, после первой победы над эскадрой Исидора Лукулл продолжил свой путь в направлении Лемноса, чтобы атаковать остальную часть понтийского флота (Plutarque, Lucullus, 12, 2). Это, безусловно, та эскадра, которую Митридат поручил трем генералам после провала у Кизика, в то время как сам он направился к Никомедии с остальной частью своего флота (Appien, Mithr.76, 332).
— Plutarque, Lucullus, 12, 2: (…) «потом он (Лукулл) атаковал остальной флот».
— Appien, Mithr. 76, 332: «Оставив Варию, которого Серторий послал ему в качестве генерала, а также пафлагонцу Александру и евнуху Дионисию десять тысяч отборных солдат, посаженных на пятьдесят военных кораблей, он поднял парус в Никомедию».
Как отметил Янке, удивительно, что Мемнон гораздо менее точен в локализации этой второй битвы, помещая ее в Эгейском море, поскольку эта вторая римская победа приводит к уничтожению понтийского флота и гибели вражеских генералов. В самом деле, тех, кому Митридат доверил флот, постигла печальная участь: Дионисий покончил с собой, Александр был захвачен, чтобы фигурировать во время триумфа, который Лукулл надеялся получить (Appien, Mithr. 77, 338), и Марий был убит (Plutarque, Lucullus, 12, 5; Orose, VI, 2, 21; Appien, Mithr. 77, 338). Следовательно, вполне вероятно, что весьма общее указание в тексте Мемнона на самом деле является краткой версией Фотия. Именно на эту вторую битву ссылается Цицерон(Cicéron, Mur. 15, 33; Cicéron, Pro Archia, 9, 21; Cicéron, De imp. Cn. Pomp. 8), которую он располагает у берегов Тенедоса, а не на одержанную римлянами в Ахейской гавани, поскольку установлено, что понтийский флот был полностью уничтожен. (Согласно Орозию, VI, 2, 21, понтийцы потеряли 32 корабля). По словам Аппиана и Плутарха, Лукулл застал врасплох понтийских генералов на пустынном острове в окрестностях Лемноса (Appien, Mithr. 77, 335-338; Plutarque, Lucullus, 12, 3-4; ср. Eutrope, VI, 8, 2 и Orose, VI, 2, 21).
Из различных источников видно, что сперва часть понтийского флота потерпела поражение в окрестностях Тенедоса в Ахейской гавани, а затем остальная часть флота была побеждена на морском пути, ведущем к Лемносу. Эти две битвы происходили в Эгейском море у берегов Тенедоса, и эта близость, вероятно, привела к тому, что Фотий провел различие между двумя римскими победами. Понтийские генералы, безусловно, были направлены с задачей замедлить римлян и помешать им преследовать царя, давая им битвы в Эгеиде. По этому вопросу Цицерон (De imp. Cn. Pomp. 8; Mur. 15, 33) по–разному интерпретирует цели понтийцев, так как, по его мнению, понтийский флот плавал в Италию, вероятно, угрожая римлянам на их территории. Кстати, Плутарх (Lucullus, 13, 4) сообщает, что сенат, опасаясь нападения на Италию планировал выделить Лукуллу 3000 талантов на строительство флота. Лукулл написал в сенат реляцию о своей победе над понтийским флотом у Тенедоса и просьбу отправлять ему 3000 талантов, поскольку он собирался изгнать Митридата с моря, используя только союзные корабли.
Нужно ли считать, что часть флота, побежденная в Ахейской гавани, должна была замедлить римлян, в то время как другая его часть, возглавляемая, в частности, Марием, посланником Сертория, побежденным у необитаемого острова, собиралась плыть в Италию? Мне кажется маловероятным, что понтийский флот был разделен пополам и что часть кораблей была отправлена с целью угрожать Италии, тем более, что в полном объеме она состояла лишь из пятидесяти судов (Mithr. 76, 332) — что–то маловато для наступательной экспедиции. Возможно, Цицерон указывал не на флот, отправленный Митридатом после провала у Кизика, а на корабли, которые согласно Мемнону (29.5; 33.1-2) возвращались из Крита и Испании.
Однако в этом отношении существует возражение, поскольку именно Триарий вел атаку на этот флот, в то время как Цицерон (De. imp. Cn. Pomp. 8; Pro Archia, 9, 21; Mur. 15, 33) называет Лукулла. Кроме того, высказывания Лукулла, о которых сообщил Плутарх (Lucullus, 13, 4), не указывают на то, что угроза со стороны понтийского флота для Италии была уже полностью ликвидирована, но победа, которую он одержал у Тенедоса, доказала свою ценность и способность победить понтийцев на море. Поэтому, возможно, Цицерон запутался между побежденным флотом у берегов Тенедоса, целью которого было задержать римлян в Эгеиде, чтобы Митридат мог достигнуть своего царства, и флотом, который отправился в Испанию и, возможно, был воспринят как угроза, открыто направленная против Италии. Также возможно, что цели побежденного у берегов Тенедоса флота были неверно истолкованы римлянами и они думали, что он едет в Италию.
καὶ οὐκ ἀξιόμαχον αὑτὸν πρὸς τὴν παροῦσαν δύναμιν Ῥωμαίων ἡγεῖτο,
Я напомнила в предыдущем отрывке (29.1), что Митридат покинул Никомедию до прибытия Лукулла (Appien, Mithr. 76, 332) и что он воспользовался промедлением Вокония, которому Лукулл поручил возглавить флот в Никомедии (Plutarque, Lucullus, 13, 1-2). Однако, здесь Мемнон связывает отъезд царя с приходом римлян и считает, что он сбежал из страха перед войсками, которые он считал слишком опасными.
τὴν ἐπίβασιν τῷ στόλῳ † εἰς τὸν ποταμὸν ἀνέπλει,
Янке, который следует Беккеру, предлагает заменить «к реке» на «в Понт», опираясь на Плутарха (Lucullus, 13, 2) и на Ливия (Per. 95), оба из которых сообщают, что царь пытался вернуться в царство Понта со своим флотом. Действительно, вполне вероятно, что Фотий совершил ошибку, перепутав эту первую часть предложения со следующей, где сообщается, что царь Понта был отнесен в реку Гипий. Следовательно, Митридат, покинувший Никомедию морем, прошел бы через проливы, поднявшись в Черное море вдоль побережья. Затем, во время шторма, он отклонился от своего пути, и его флот, как сообщается, был увлечен в устье реки Гипий.
καὶ σφοδρῷ χειμῶνι περιπεσὼν τινὰς μὲν τῶν τριήρων ἀποβάλλει, αὐτὸς δὲ μετὰ τῶν πλειόνων εἰς τὸν Ὕπιον ποταμὸν κατηνέχθη,
Во фрагменте 28.4 Мемнон сообщил, что Митридат после бегства из Кизика совершил остановку в Паросе, а затем попытался осадить Перинф, прежде чем, наконец, отказаться от операции, чтобы поднять парус в Вифинию. Понтийский флот, покинув берега Пароса, пострадал от многочисленных потерь после того, как испытал ужасный шторм (Orose VI, 2, 24, Appien, Mithr. 76, 332; Florus, I, 40, 18-19). Понтийцы по словам Тита Ливия (Per. 95) были жертвами кораблекрушений в различных случаях, и Мемнон сообщает здесь еще один пример невезения, которое, похоже, снова коснулось царского флота. Второй шторм настиг царя и его флот, когда он бежал из Никомедии, опасаясь предстоящего прибытия Лукулла, и пытается вернуться в свое царство(Plutarque, Lucullus, 13, 2; Tite–Live, Per. 95).
Митридат потерял 60 кораблей (Appien, Mithr. 78, 340; 80), а также 10 000 человек (Appien, Mithr. 78, 340). По этому поводу Мемнон рисует менее негативную картину, так как, по его словам, царь потерял лишь несколько триер, в то время как большая часть его флота пережила шторм. Плутарх (Lucullus, 13, 5) объясняет катастрофу гневом Артемиды, так как Митридат разрушил ее святилище в Приапе (Plutarque, Lucullus, 13, 5).
— Tite–Live, Per. 95: «В Кизике проконсул Л. Лукулл уничтожил голодом и мечом войско Митридата, изгнал из Вифинии царя, чьи силы были разбиты в результате различных катастроф на земле и кораблекрушений на море, и заставил его бежать в Понт».
— Plutarque, Lucullus, 13, 2: «Митридат отправился со своим флотом и поспешил достигнуть Понта до возвращения Лукулла, когда он был настигнут жестоким штормом, который рассеял часть своих кораблей и потопил другие. Весь берег в течение нескольких дней был покрыт выброшенными волнами обломками».
— Appien, Mithr. 78, 340: «В то время как флот Митридата вошел в воды Понта, во второй раз наступил шторм: около десяти тысяч человек и шестьдесят кораблей были уничтожены. Остальные были рассеяны в зависимости от того, куда их занес шторм».
— Florus, I, 40, 18-19: «Бегство морем не было более удачным, чем по суше. Буря в Понте разбила в щепки более ста кораблей, отягощенных военными припасами, уничтожив их, словно в морском сражении, так что и впрямь казалось, будто Лукулл, заключив своего рода союз с волнами и бурей, наслал на царя убийственный ветер. Теперь были истощены все силы могущественного царства. Но дух Митридата возвеличился бедами. Обратившись к соседним народам …»
Аппиан (Mithr. 78, 340) уточняет, что буря произошла «в водах Понта», в то время как Мемнон сообщает, что царь был отнесен к реке Гипий, возможно, в устье реки, поэтому недалеко от Гераклеи. Это объяснило бы, почему он упоминает о переходе царя в Гераклею после этого шторма (F 29.3-4). В этой связи его слова подтверждаются словами Плутарха (Lucullus, 13, 3), что Митридат сделал остановку в Гераклее, и словами Саллюстия (Hist, IV, 69, 14 M), у которого Митридат говорит, что его флот попал в два шторма, первый раз в Паросе, затем в окрестностях и Гераклее.
Аппиан (Mithr. 78, 341), Орозий (VI, 2, 24) и Плутарх (Lucullus, 13, 3) упоминают о помощи, оказанной царю Понта пиратами; однако ни Аппиан, ни Орозий не упоминают об остановке царя в Гераклее. У Аппиана, как сообщается, пираты перевезли царя в Синопу (Mithr. 78, 341), откуда он перебрался в Амис (Mithr. 78, 342). Если признать, что традиция, которой придерживается Орозий (VI, 2, 24), сообщает об этом втором шторме, а не о том, который настиг флот Понта в окрестностях Пароса, кажется, что она следует рассуждениям, аналогичным рассуждениям Аппиана, так как после того как он был спасен пиратами, Митридат «приземлился» в Синопе, а затем отправился в Амис. Однако их замечания не противоречат высказываниям Мемнона, поскольку последний, упоминая об остановке царя в Гераклее Понтийской (F 29.3), сообщает, что Митридат покинул этот город со своим флотом в направлении Синопы (F 29.4: «потом он поплыл в сторону Синопы»). Поэтому вероятно, что Аппиан и Орозий промолчали о прибытии Митридата в Гераклею и сохранили только вторую часть его путешествия, в сторону Синопы.

Ἐκεῖ δὲ διὰ τὸν χειμῶνα διατρίβων Λάμαχον τὸν Ἡρακλεώτην, φιλίαν ἔχων πρὸς αὐτὸν παλαιάν, καὶ μαθὼν ἄρχειν τῆς πολιτείας, πολλαῖς ὑποσχέσεσιν εἷλκεν ὥστε παρασκευάσαι αὐτὸν ἐν τῇ πόλει παραδεχθῆναι. Ἔπεμπε δὲ καὶ χρήματα. Ὁ δὲ ἀντεδίδου τὴν αἴτησιν, καὶ δημοθοινίαν ἔξω τῆς πόλεως λαμπροτάτην παρασκευασάμενος τοῖς πολίταις, καὶ ταύτῃ μηδὲ τὰς πύλας ἔχειν παρεγγυησάμενος κεκλεισμένας, μεθύσας τε τὸν δῆμον, ἐκ συνθήματος κατὰ τὴν αὐτὴν ἡμέραν ἐφεστάναι λάθρᾳ προπαρασκευάζει τὸν Μιθριδάτην. Καὶ οὕτως ἡ πόλις, μηδὲ τὴν ἄφιξιν αἰσθομένων τῶν Ἡρακλεωτῶν, ὑπὸ χεῖρα Μιθριδάτῃ γίνεται.

Здесь царь перезимовал и узнал, что Ламах гераклеот, с которым он был связан старинной дружбой, правит государством. Многими обещаниями он привлек его, чтобы тот приготовил ему прием в городе; посылал он и деньги. Тот исполнил просьбу царя и, приготовив за городом роскошное пиршество для граждан и приказавши не закрывать под этим предлогом городские ворота, он напоил народ допьяна, по уговору предварительно тайно приготовив все к тому, чтобы Митридат явился в тот же самый день. Итак, город оказывается в руках Митридата, в то время как гераклеоты даже не подозревали о его приходе.

ἐκεῖ δὲ διὰ τὸν χειμῶνα διατρίβων,
Мемнон единственный сообщает, при каких условиях Митридату удалось взять Гераклею, поскольку Плутарх (Lucullus, 13, 4) лишь сообщает, что пираты «благополучно доставили его к Гераклее на Понте». Кажется, что царь сначала прибыл в город, но не сразу был принят.
Λάμαχον τὸν Ἡρακλεώτην, φιλίαν ἔχων πρὸς αὐτὸν παλαιάν,
По словам Мемнона, именно благодаря помощи некоего Ламаха царь Понта вошел в город. Во фрагментах 27.5-6 он рассказывал о том, как Гераклея уже была вынуждена оказывать помощь понтийцам вопреки своей воле после того, как понтийский генерал Архелай захватил двух старейшин города. Он обменял этих двоих на пять триер. Мемнон сообщил об инициативе одиночки, которая привела к убийству публиканов. Приписывая это действие одному человеку, Мемнон, безусловно, стремился очистить свой родной город от любой ответственности за преступление, совершенное против римлян. Опять же, решение одного человека, Ламаха, позволяет царю Понта войти в город и взять его под свой контроль, и это без согласия граждан. Мемнон снова пытается обелить город от участия в помощи, которая была оказана Митридату, сваливая вину на одного человека, которого он изображает как лукавого и жадного персонажа. Мемнон упоминает довольно старую дружбу между Митридатом и Ламахом, но его слова не подтверждены каким–либо другим источником. Возможно, здесь следует понимать, что с начала Третьей митридатовой войны в городе противостояли друг другу две фракции — и это из–за Архелая, вызвавшего враждебность римлян по отношению к городу, который до сих пор соблюдал нейтралитет. Одна из этих фракций, вероятно, являлась промитридатовой и была представлена Ламахом.
καὶ μαθὼν ἄρχειν τῆς πολιτείας,
Эта информация свидетельствует о том, что город тогда возглавлял автократический режим, но это кажется маловероятным. Во фрагменте 6.2 Мемнон сообщил, что гераклеоты, избавившись от Гераклида, выбрали правителем города Фокрита, и город восстановил свою свободу и автономию. Как представляется, обязанности эпимелета наделяли его важными функциями и оказали большое влияние на политическое развитие города. Однако управление делами города, как представляется, возлагалось на одного из эпимелетов только в периоды крайней политической нестабильности и оставалось временной и проходной должностью.
Указывает ли Мемнон на Ламаха как на эпимелета, или возможно, что государственное устройство Гераклеи было в это время олигархическим, давая важные полномочия архонтам, среди которых Ламах был на переднем плане? Безусловно, ситуация в то время была опасной, так как Малая Азия была в центре конфликта между Митридатом и римлянами. Но второе предположение кажется наиболее вероятным, так как если бы Ламах был эпимелетом, Мемнон, безусловно, упомянул бы о его функции точно так же, как он сделал это для Фокрита. Более того, даже несмотря на то, что полномочия Ламаха были довольно обширны, он не должен был обладать всеми полномочиями, если обещания Митридата казались ему гораздо более привлекательными и интересными, чем то, что могла предложить ему его должность, какой бы она ни была в то время. Наконец, Мемнон упоминает о присутствии магистратов во фрагменте 29.4 и сообщает о созыве экклесии во фрагменте 35.3.
πολλαῖς ὑποσχέσεσιν εἷλκεν ὥστε παρασκευάσαι αὐτὸν ἐν τῇ πόλει παραδεχθῆναι· ἔπεμπε δὲ καὶ χρήματα,
Мемнон не уточняет содержание обещаний Митридата, но из фрагмента 35.1 видно, что Ламах был назначен фрурархом и что на этом посту его заменил Дамофел. Тем не менее во фрагменте 29.4 Мемнон сообщает, что Коннакорикс был оставлен как фрурарх с 4000 человек под его командованием. Следовательно, Коннакорикс и Ламах называются фрурархами, и возможно ли, что первый исполнял военные функции, а второй — гражданские, или возможно, функции архонта, стратега или, может быть, диойкета?
Отсюда вполне возможно, что по решению Митридата Ламах получил важную функцию в городе, возможно, командира понтийского гарнизона, который царь намеревался поставить в городе. Если бы Ламах увидел в обещаниях царя возможность получить больше полномочий, то, конечно, он должен был бы представить, что ранее он не занимал должности, наделяющей его большой властью, как это могло бы быть, если бы он был эпимелетом.
ὁ δὲ ἀντεδίδου τὴν αἴτησιν, καὶ δημοθοινίαν ἔξω τῆς πόλεως λαμπροτάτην παρασκευασάμενος τοῖς πολίταις, καὶ ταύτῃ μηδὲ τὰς πύλας ἔχειν παρεγγυησάμενος κεκλεισμένας,
Ламах должен был быть из зажиточного класса, чтобы финансировать питание для всего народа — по крайней мере, и, скорее всего, для всех граждан. Если признать, что государственное устройство является олигархическим, то Ламах исполнял магистратуру, для доступа к которой требовался необходимый имущественный ценз.
μεθύσας τε τὸν δῆμον, ἐκ συνθήματος κατὰ τὴν αὐτὴν ἡμέραν ἐφεστάναι λάθρᾳ προπαρασκευάζει τὸν Μιθριδάτην. Καὶ οὕτως ἡ πολις, μηδὲ τὴν ἄφιξιν αἰσθομένων τῶν Ἡρακλεωτῶν, ὑπὸ χεῖρα Μιθριδάτῃ γίνεται,
Параллельные источники не упоминают этот эпизод. Мемнон сообщает, что город попал в руки Митридата благодаря хитрости Ламаха, который устроил пир, чтобы напоить своих сограждан. Возможно, Мемнон немного преувеличил ситуацию, чтобы очистить своих соотечественников от вины в переходе города в понтийский лагерь.

Τῇ ἐπαύριον δὲ συγκαλέσας τὸ πλῆθος ὁ βασιλεύς, καὶ φιλίοις δεξιωσάμενος λόγοις, καὶ τὴν εὔνοιαν πρὸς αὐτὸν παραινέσας σῴζειν, τετρακισχιλίους τε φρουροὺς ἐγκαταστήσας καὶ φρούραρχον Κοννακόρηκα, προφάσει τοῦ εἰ Ῥωμαῖοι βουληθεῖεν ἐπιβουλεύειν, τῆς πόλεως ἐκείνους ὑπερμαχεῖν καὶ σωτῆρας εἶναι τῶν ἐνοικούντων, εἶτα δὲ καὶ χρήματα διανείμας τοῖς ἐν αὐτῇ, μάλιστα δὲ τοῖς ἐν τέλει, ἐπὶ τῆς Σινώπης ἐξέπλευσε.

На следующий день, созвав народ, царь заискивал у него дружественными речами и уговаривал сохранить благосклонность к нему. Он оставил в городе четыре тысячи человек гарнизона и фрурарха Коннакорикса под предлогом того, что, если римляне вздумают напасть, они будут защищать город и охранять живущих в нем. Распределив затем среди жителей города, а особенно среди магистратов деньги, он отплыл в Синопу.

τῇ ἐπαύριον δὲ συγκαλέσας τὸ πλῆθος ὁ βασιλεύς, καὶ φιλίοις δεξιωσάμενος λόγοις, καὶ τὴν εὔνοιαν πρὸς αὑτὸν παραινέσας σώζειν,
Для Митридата было важно, чтобы город находился под его стратегическим контролем, поскольку он мог быть базой для его флота.
τετρακισχιλίους τε φρουροὺς ἐγκαταστήσας καὶ φρούραρχον Κοννακόρηκα,
Водворение понтийского гарнизона в городе было свидетельством утраты его автономии, поскольку теперь город зависел от царя, особенно во внешней политике. Кроме того, Мемнон, который подробно сообщает об операциях, связанных с осадой Гераклеи, подчеркивает важную роль Коннакорикса, главы гарнизона, в переговорах с римлянами, и показывает, что понтийцы получили большое влияние в городе (ср. Memnon 35.1).
προφάσει τοῦ εἰ Ῥωμαῖοι βουληθεῖεν ἐπιιβουλεύειν, τῆς πόλεως ἐκείνους ὑπερμαχεῖν καὶ σωτῆρας εἷναι τῶν ἐνοικούντων,
Во фрагменте 35.1 Мемнон, однако, сообщает, что Коннакорикс без всяких колебаний предал город римлянам.
εἶτα δὲ καὶ χρήματα διανείμας τοῖς ἐν αὐτῇ, μάλιστα δὲ τοῖς ἐν τέλει: τοῖς ἐν τέλει,
Другой возможный перевод: «гражданам, которые занимали должности». Указание на магистратов подтверждает предположение о том, что государственное устройство Гераклеи является олигархическим и что архонты, безусловно, обладали значительными полномочиями.
ἐπὶ τῆς Σινώπης ἐξέπλευσεν,
Орозий (VI, 2, 24) и Аппиан (Mithr. 78, 341) также упоминают переход царя через Синопу, после шторма, который настиг его флот в водах Понта. Из Синопы он отправился в Амис к середине лета 72 г.

Λεύκολλος δὲ καὶ Κόττας καὶ ὁ Τριάριος οἱ Ῥωμαίων αὐτοκράτορες στρατηγοί, ἐπὶ τῆς Νικομηδείας καθὲν γενόμενοι ὥρμηντο εἰς τὸν Πόντον ἐμβαλεῖν· ἐπεὶ δὲ αὐτοῖς ἡ τῆς Ἡρακλείας κατάληψις ἠγγέλθη, ἡ δὲ προδοσία οὐκ ἐγνώσθη, ἀλλὰ τῆς πόλεως ὅλης ἡ ἀπόστασις ἐνομίσθη, Λεύκολλον μὲν ἐδόκει μετὰ τῆς πλείστης δυνάμεως εἰς τὴν Καππαδοκίαν διὰ τῆς μεσογείου χωρεῖν ἐπί τε Μιθριδάτην καὶ τὴν πᾶσαν βασιλείαν, Κότταν δὲ ἐπὶ Ἡρακλείας, Τριάριον δὲ τὸ ναυτικὸν ἀναλαβόντα περὶ τὸν Ἑλλήσποντον καὶ τὴν Προποντίδα τὰς ἐπὶ Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἀπεσταλμένας Μιθριδατείους ναῦς ὑποστρεφούσας λοχᾶν.

Лукулл, Котта и Триарий, стратеги–автократоры римлян, соединившись около Никомедии, стремились вторгнуться в Понт. Когда же им возвестили о взятии Гераклеи, предательство же еще не было известно, они сочли, что отпадение было вызвано желанием всего города. Было решено, что Лукулл пойдет с главными силами через внутренние области в Каппадокию против Митридата и всего его царства, Котта — против Гераклеи, а Триарий, собрав флот в Геллеспонте и Пропонтиде, будет перехватывать на возвратном пути митридатовы корабли, посланные на Крит и в Иберию.

Λεύκολλος δὲ καὶ Κόττας καὶ ὁ Τριάριος, οἱ Ῥωμαίων αὐτοκράτορες στρατηγοί,
Как отметил Янке, Мемнон неточен в римских делах. Действительно, στρατηγὸς αὐτοκράτωρ может подходить для Лукулла, возможно, также для Котты, но, конечно, не для Триария, который был легатом. Вот почему я решила присоединиться к Анри, предложившего «командующих с полной властью». Аппиан лишь однажды использует это выражение относительно Помпея.
— Appien, Mithr. 94, 428: «римляне специальным законом выбрали бывшего тогда у них в величайшей славе Гнея Помпея на три года полномочным военачальником на всем море вплоть до Геракловых столбов и прибрежной земли на расстояние от моря на 400 стадий вглубь».
ἐπὶ τῆς Νικομηδείας καθʼ ἓν γενόμενοι, ὥρμηντο εἰς τὸν Πόντον ἐμβαλεῖν,
Мемнон является единственным, кто информирует нас об этой встрече проконсулов со своими легатами в Никомедии летом 72 г. Аппиан (Mithr. 77, 339), Плутарх, (Lucullus, 13, 1) и Евтропий (VI, 8, 2) сообщают только о том, что Лукулл отправился в погоню за царем и достиг Вифинии, не назвав Никомедию конкретно. Тем не менее, возможно, об этом совещании сообщает Плутарх (Lucullus, 14, 1). Разделение римских сил отражает решимость римлян, и в частности Лукулла, использовать свою победу над понтийской армией и вторгнуться в царство Понта, чтобы уничтожить царскую власть. Решение было принято без консультаций с сенатом, возможно, потому, что Лукулл считал, что командование и миссия «вести войну с царем», которая была поручена ему накануне его отъезда в Азию, означали, что он должен был преследовать царя до его полного уничтожения, в чем виделся единственный способ окончательно положить конец войне.
ἐπεὶ δὲ αὐτοῖς ἡ τῆς Ἡρακλείας κατάληψις ἠγγέλθη, ἡ δὲ προδοσία οὐκ ἐγνώσθη, ἀλλὰ τῆς πόλεως ὅλης ἡ ἀπόστασις ἐνομίσθη,
По словам Мемнона (25.3-4), предательство Ламаха поместило город под контроль Митридата, и римляне, не зная, при каких условиях был поставлен гарнизон в Гераклее, подумали, что город выбрал понтийский лагерь.
Λεύκολλον μὲν ἐδόκει μετὰ τῆς πλείστης δυνάμεως εἰς τὴν Καππαδοκίαν διὰ τῆς μεσογείου χωρεῖν ἐπί τε Μιθριδάτην καὶ τὴν πᾶσαν βασιλείαν,
Касательно маршрута, которому следует Лукулл, источники противоречат друг другу. По словам Плутарха (Lucullus, 14, 1) Лукулл пересек Вифинию через Галатию, чтобы вторгнуться в царство Понта, и взял с собой 3000 галатов, которые несли зерно. Евтропий (VI, 8, 2) направляет римлян не через Галатию, а через Пафлагонию. Ни один из них не упоминает о Каппадокии, и кажется маловероятным, что римляне обошли Каппадокию, на что, по–видимому, указывает Мемнон. Маршрут, предложенный версией Евтропия, Мэджи считает предпочтительным. Лукулл начал марш против царя через внутренние пути в конце лета 72 г.
Κότταν δὲ ἐπὶ Ἡρακλείας,
Котта должен был пройти по «побережью и захватить города, удерживаемые врагом» по словам Мемнона (32.1), который подробно описал длительную осаду Гераклеи (32.1 sqq.)
Τριάριον δὲ τὸ ναυτικὸν ἀναλαβόντα περὶ τὸν Ἑλλήσποντον καὶ τὴν Προποντίδα τὰς ἐπὶ Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἀπεσταλμένας Μιθριδατείους ναῦς ὑποστρεφούσας λοχᾶν,
Триарий возглавил флот с миссией перехватывать возвращавшиеся из Испании корабли, которые были отправлены Митридатом Серторию. Плутарх (Sertorius, 24, 3) сообщает о союзе между Митридатом и Серторием, который, безусловно, был заключен около 75 г. и согласно которому царь Понта должен был передать ему 3000 человек и 40 кораблей. Невозможно с уверенностью сказать, были ли эти корабли в пассаже Мемнона на пути в Испанию или они плыли обратно. Однако мне кажется маловероятным, что эти корабли были отправлены после провала у Кизика в 72 году, как считают Мак–Гинг и Шервин–Уайт. Обязательно стоит рассмотреть тот факт, что обратный путь в Понт начался не позднее 72 года, то есть в момент смерти Сертория.
Мэджи считает, что пассаж Мемнона не относится к кораблям, обещанным Серторию, потому что римлянам были обещаны 40 (Plutarque, Sertorius, 24, 3), а не 80 кораблей (Memnon 33.1). Кроме того, он считает, что после неудачи у Кизика Митридату было бы трудно отправить столь значительный флот в Испанию в 72 году, то есть в то время, когда о его смерти уже было известно (Appien, Mithr. 72).
Я думаю, что единственное свидетельство Плутарха, который оценивает в 40 количество судов, обещанных Серторию, не позволяет исключить предположение о том, что корабли, упомянутые здесь Мемноном, не являются теми, которые возвращались из Испании, из–за смерти Сертория. Действительно, цифры, приведенные источниками, часто варьируются от одного автора к другому, и, возможно, из 80 уничтоженных римлянами понтийских судов Мемнон учитывает корабли, которые были отправлены на Крит. С другой стороны, я присоединяюсь к Мэджи по его второму аргументу о том, что отправка флота в Испанию после провала у Кизика была маловероятной, поскольку о смерти Сертория уже стало известно, в отличие от того, что, по моему мнению, корабли, обещанные Серторию, были, вероятно, отправлены до провала у Кизика, в начале лета 73 г., в момент его победы в Халкедоне, которая тогда открыла ему путь в Эгеиду (ср. Memnon 33.1-2, где о деятельности Триария сообщается более подробно).
С другой стороны, ни один другой источник не упоминает об экспедиции на Крит; по словам Аппиана (Sicilica, VI, 1), Крит поддержал Митридата и предоставил ему наемников в войне против Рима. Возможно, Митридат помогал критянам, которые подверглись нашествию М. Антония в 73/72 году, и что именно этот флот упоминается Мемноном как возвратившийся с Крита после оказания помощи критянам.

F 29.6-31.3: Бегство Митридата в Армению и действия римлян в Понте

Μιθριδάτης δὲ ταῦτα ἀκούων παρεσκευάζετο, καὶ διεπρεσβεύετο πρός τε τοὺς Σκυθῶν βασιλεῖς καὶ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ πρὸς τὸν γαμβρὸν αὑτοῦ Τιγράνην τὸν Ἀρμένιον. Ἀλλ´ οἱ μὲν ἀπεῖπον, Τιγράνης δὲ ὑπὸ τῆς Μιθριδάτου θυγατρὸς πολλάκις ἐνοχληθεὶς καὶ ἀναβαλλόμενος, ὅμως ὑπέστη τὴν συμμαχίαν.

Митридат узнал обо всем этом и готовился. Он отправил посольства к царям скифов, к парфянину и к своему зятю Тиграну Армянскому. Но все остальные отказали, и лишь Тигран из–за частых просьб дочери Митридата обещал помочь союзнику.

δὲ ταῦτα ἀκούων παρεσκευάζετο, καὶ διεπρεσβεύετο πρός τε τοὺς Σκυθῶν βασιλεῖς καὶ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ πρὸς τὸν γαμβρὸν αὑτοῦ Τιγράνην τὸν Ἀρμένιον,
Во фрагменте 29.4 Мемнон сообщает, что Митридат, после размещения гарнизона в Гераклее, снова достиг Синопы, откуда он вернулся в Амис (Appien, Mithr. 78, 342, Orose, VI, 2, 24) вероятно в середине лета 72 г. Из Амиса царь готовился к предстоящему вторжению в свое царство, и первым шагом в его подготовке было воссоединение его союзников (Appien, Mithr..78, 342). Царь обратился за помощью к зятю Тиграну и к сыну Махару, царствовавшему на Боспоре. Он также послал некоего Диокла к скифским государям просить помощи за подарки и за золото (Mithr. 78, 342). Флор (I, 40, 21) приводит более пестрый список народов, которые были призваны на помощь царем Понта. По словам Плутарха (Lucullus, 22, 2-4), Митридат якобы направил к Тиграну Метродора Скепсийского, но грек пытался помешать армянину оказать помощь царю Понта, за что позже был казнен. Параллельные источники не сообщают о парфянах, но с первой митридатовой войны существовал союз между царем парфян Арсаком и Митридатом (ср. Memnon 22.4, Appien, Mithr. 15) и вполне вероятно, что царь Понта вновь обратился за помощью к парфянам, царем которых тогда был Синатрук.
ἀλλʼ οἱ μὲν ἀπεῖπον,
Диокл, которому Митридат поручил доставить золото и подарки скифам, перешел в лагерь Лукулла, и поэтому, кажется, последние не оказали помощи (Appien, Mithr. 78, 342-3).
Τιγράνης δὲ ὑπὸ τῆς Μιθριδάτου θυγατρὸς πολλάκις ἐνοχληθεὶς καὶ ἀναβαλλόμενος ὅμως ὑπέστη τὴν συμμαχίαν,
Тигран женился на Клеопатре, дочери Митридата в 95 году (Plutarque, Lucullus, 22, 5; Justin, XXXVIII, 3, 2). Мемнон единственный упомянул о том влиянии, которое, по–видимому, оказала жена царя Армении на его решение выступить на стороне Митридата. Всеобщее неприятие царя за исключением Тиграна, который, как представляется, руководствовался скорее обязательствами, нежели истинной дружбой, показывает, в какой атмосфере недоверия оказался царь, когда он вернулся в Понт. Страбон (XII, 3, 33) описывает обстановку враждебности, которая царила тогда, и приводит пример своего собственного деда по матери, который перешел на сторону римлян из ненависти к Митридату.

Καὶ Μιθριδάτης διαφόρους πέμπων κατὰ Λευκόλλου στρατηγούς, καὶ τῆς συμπλοκῆς ἐπιγενομένης, πολύτροποι μὲν συνέβαινον αἱ μεταβολαί, ἐν τοῖς πλείστοις δὲ τὰ Ῥωμαίων ὅμως κατώρθου.

Против Лукулла Митридат послал различных стратегов. Когда произошло сражение, счастье было переменным, в большинстве, однако, преуспевали римляне.

καὶ Μιθριδάτης διαφόρους πέμπων κατὰ Λευκόλλου στρατηγούς,
Этот пассаж приводит к нескольким возможным толкованиям. Либо Мемнон указывает на рассказы Аппиана и Плутарха о вступлении в царство Понта Лукулла, который, по их словам, энергично и быстро продвигался к Фемискире, грабя и подчиняя всех, кто находился на его пути (Appien, Mithr. 78, 343; Plutarque, Lucullus, 14, 1-3): в этом случае шествие через царство сопровождалось боями с понтийцами, которые, как полагает Мемнон, не раз были разбиты римлянами.
— Appien, Mithr. 78, 343: «Лукулл, смело продвигаясь вперед после своей победы, подчинял всех, кого он встречал на своем пути, и подвергал грабежу».
— Plutarque, Lucullus, 14, 1-2: «Но по мере того, как он продвигался вперед и становился хозяином всей страны (…), но так как Лукулл просто опустошал и разрушал страну, пройдя до Фемискиры и равнин Термодонта …»
Либо следует признать, что этот отрывок представляет собой вводное резюме к фрагментам 29.8 и 29.9. Третья гипотеза заключается в том, что Мемнон указывает на деятельность римлян в конце 72 г. Пока Лукулл осаждал прибрежные города Амис и Евпаторию, другая часть армии делала то же с Фемискирой (Appien, Mithr. 78, 343-347; Plutarque, Lucullus, 14, 2-4; 15, 1; Cicéron, Pro Archia, 9, 21; Strabon, XIII, 3, 14). Он следовательно сообщил бы о начале осады этих трех городов. Эта интерпретация кажется мне наиболее правдоподобной, поскольку слова Мемнона («Митридат посылал против Лукулла разных стратегов») повторяют слова Аппиана (Mithr. 78, 348: «Митридат посылал им в изобилии продовольствие, оружие и войска из Кабиры, где он испытывал нелегкие времена, набирая новую армию»). Хотя повествование Аппиана относительно расплывчато, он, тем не менее, сообщает о продовольствии, оружии и войсках, отправляемых Митридатом из Кабиры, чтобы помочь жителям осажденных городов (Амиса и Фемискиры?). Упомянутые Мемноном генералы («Митридат посылал против Лукулла разных стратегов»), могли командовать войсками, направленными Митридатом для спасения городов. Кстати, из высказываний Аппиана видно, что осады проходили в жестком режиме. Тем не менее, Плутарх (Lucullus, 15, 1) дает несколько иную картину осады Амиса Лукуллом, поскольку он сообщает: «в результате этих соображений Лукулл задержался перед Амисом, осаду которого он вел без усердия».
Плутарх (Lucullus, 17, 1-2) называет троих понтийских генералов: Менандра, Менемаха и Мирона. Контекст несколько отличается от контекста, в котором могли бы выступать генералы, упомянутые Мемноном, поскольку у Плутарха это генералы, посланные царем, чтобы мешать римлянам доставлять припасы (см. комментарий к 29.9). Но можно предположить, что эти генералы уже действовали до этого эпизода, и, возможно, это о них сообщает Мемнон, когда он говорит о «разных стратегах». Также вероятно, что гераклейский историк сообщает о προφυλακαί, упомянутых Аппианом (Mithr. 79, 349), которым было поручено замедлять продвижение Лукулла, который отправился в погоню за царем по горным тропам, ведущим в Кабиру. Этот сторожевой отряд по словам Аппиана, возглавлял Феникс, член царской семьи, назначенный самим царем. Однако ни Аппиан, ни Плутарх не упоминают конкретных сражений, выигранных римлянами в этот период, если только не считать, что наступление Лукулла и его войск против осажденных городов интерпретируется Мемноном как победы.

Ἠθύμει μὲν ὁ βασιλεύς. Ἀθροίσας δ´ οὖν πεζῶν μὲν δʹ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ ὀκτακισχιλίους ἐξέπεμψε Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἐπὶ τοῖς προαπεσταλμένοις. Τῶν δὲ τοῖς προλαβοῦσι συναφθέντων, κατ´ ἀρχὰς μὲν ἀκροβολισμοῖς ἀλλήλων οἱ πολέμιοι καθ´ ἑκάστην σχεδὸν ἀπεπειρῶντο, εἶτα ἱππομαχίαι συνέστησαν βʹ, ὧν τὴν μὲν ἐνίκων οἱ Ῥωμαῖοι, τὴν δευτέραν δὲ οἱ Ποντικοί.

Царь пал духом. Он собрал сорок тысяч пехоты и восемь тысяч конницы в добавление к посланным ранее и отправил Диофанта и Таксила. Когда те подошли к опередившим их частям, враги сначала почти беспрерывным обстрелом испытывали силы друг друга. Затем произошли два сражения конницы, в одном из которых победили римляне, а в другом — понтийцы.

ἠθύμει μὲν ὁ βασιλεὺς,
Это замечание Мемнона на данном этапе истории, вероятно, означает, что уныние Митридата было вызвано неудачами его генералов, упомянутыми в предыдущем отрывке (29.7: «чаще всего успех шел к римскому оружию»). Мемнон не единственный подчеркивает уныние царя Понта из–за неудач его генералов. В несколько другом контексте Плутарх (Lucullus, 17, 3-5) также подчеркивает депрессию Евпатора: ὥστε δυσθυμίαν μὲν αὐτῷ. Аппиан (Mithr. 81, 362) говорит, что царь был потрясен. Однако это суждение о нравственном состоянии царя у Аппиана и Плутарха связано с поражением понтийцев (ср. Мемнон 28,9), и удрученный, Митридат решает покинуть свой лагерь возле Кабиры. Однако Янке отметил, что потери понтийцев в некоторых незначительных стычках, конечно же, не могли деморализовать царя, тем более что его главная армия еще не воевала с римскими войсками. Если признать, что Мемнон сообщает о деятельности генералов, отправленных в авангарде, ясно, что царская армия находилась еще в Кабире, где царь Понта собрал армию из 40 000 пехоты и 8000 всадников.
ἀθροίσας δʼ οὗν πεζῶν μὲν δ′ μυριάδας, ἱππεῖς δὲ ὀκτακισχιλίους,
Из Аппиана (Mithr 78, 348) видно, что Митридат основал свою штаб–квартиру в Кабире, где он собрал армию зимой 72/71 г., когда Лукулл атаковал прибрежные города Понта (ср. Strabon XII, 3, 30; Plutarque, Lucullus, 15, 1). Цифры, приведенные Мемноном в отношении сухопутной армии, подтверждаются Аппианом (Mithr. 78, 348) и Плутархом (Lucullus, 15, 1), которые также дают 40 000 пехотинцев, а вот всадников у них вдвое меньше, чем у Мемнона.
ἐξέπεμψε Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἐπὶ τοῖς προαπεσταλμένοις,
Мемнон указывает на генералов, отправленных против Лукулла, которых он упоминает во фрагменте 29. 7. С другой стороны, ни Аппиан, ни Плутарх не называют Диофанта и Таксила. Мемнон сказал, что царь все еще был в Кабире, и он снова послал генералов против Лукулла. Таксил из этого пассажа, несомненно, является тем же военным лидером, что и тот, который уже упоминался во фрагментах 22,12 и 24, 2. Что касается Диофанта, то Мемнон не приводит имени его отца, в отличие от пассажа 27.2. Это тот же самый генерал или опять же следует ли считать, что обоих мужей следует отличать (ср. 24)? Удивительно, что Мемнон неоднократно так путался, и вполне возможно, что он сообщает две разные традиции.
εἶτα ἱππομαχίαι συνέστησαν β′, ὧν τὴν μὲν ἐνίκων οἱ Ῥωμαῖοι, τὴν δευτέραν δὲ οἱ Ποντικοί,
Мне кажется, что события, о которых сообщалось на этом этапе фрагмента 29.8 (начиная с εἶτα ἱππομαχίαι συνέστησαν …) и в следующем отрывке (29.9) должны быть расположены после весны 71 г., то есть после того как Лукулл оставил Л. Лициния Мурену, чтобы продолжить осаду Амиса вместо себя, имея целью идти против царя, стоявшего тогда в Кабире (Appien, Mithr. 79, 349; Plutarque, Lucullus, 15, 1).
Этот отрывок остается расплывчатым, и трудно увязать эти высказывания с другими источниками, Аппианом и Плутархом, поскольку последние сообщают о многочисленных боях между понтийскими и римскими силами. Следовательно, существует несколько толкований. Возможно, Мемнон намекает на победу понтийцев, упомянутую Аппианом и Плутархом. Лукулл, который преследовал царя, прошел через Лик и подошел к Кабире. Первое конное сражение произошло на равнине, римляне бежали, а римский вождь был захвачен понтийцами (Appien, Mithr. 79, 350-351; Plutarque, Lucullus, 15, 2). Однако в этом контексте Мемнон был бы единственным, кто упомянул римскую победу, если не признавать, что и Саллюстий (Hist. IV, 69, 15 M) сообщает об этих боях, в ходе которых понтийцы могли быть побеждены; тем не менее, Саллюстий еще более расплывчат, чем Мемнон («в различных между мною и Лукуллом сражениях»).
— Plutarque, Lucullus, 15, 2: «Он (Митридат) пересек реку Лик и, продвигаясь по равнине, предложил битву римлянам. Произошло конное сражение, в котором римляне бежали. Помпоний, известный человек, был ранен и захвачен в плен».
— Appien, Mithr. 79, 350-351: «И Лукулл, который пересек горы уже без всякого страха, спустился к Кабире. Сразившись с Митридатом, он был побежден и поднялся на гору. Вождь его конницы. Помпей, был ранен и доставлен к Митридату».
— Salluste, Hist. IV, 69, 15 M: «Затем, когда я собрал новую армию в Кабире и сражался с Лукуллом с переменным успехом, нехватка припасов снова затронула нас обоих».
Может быть сформулировано другое предположение, согласно которому слова Мемнона перекликаются с отрывком Аппиана. Последний указывает на множество схваток (Mithr. 80, 358) между понтийцами и римлянами, доставлявшими припасы из Каппадокии в лагерь недалеко от Кабиры. Мемнон также сообщает об этих стычках: («когда они присоединились к предыдущим, вражеские стороны начали драться в схватках можно сказать, ежедневно»). Тем не менее, в повествовании Мемнона после этих ежедневных стычек были проведены две конные битвы, и поэтому он различает оба эпизода. Рассказы обоих авторов очень близки и имеют много общего, за исключением того, что Аппиан не говорит конкретно о коннице. Согласно ему (Mithr. 80, 358), во время этих стычек понтийцы были обращены в бегство, но под давлением Митридата царские солдаты, наконец, повернули назад, и их поворот распространил страх среди римлян, которые, в свою очередь, бежали. Пассаж Аппиана сообщает о двух этапах этого боя: сперва доминируют римляне, а вторую схватку выиграли понтийцы, и в этот момент возникает соблазн провести параллель со словами Мемнона, который также упоминает сначала о римской победе, а затем о победе понтийцев, даже если победа царских войск была достигнута скорее из–за бегства римлян, нежели оружием, строго говоря.
Наконец, я бы предложила последнее толкование, предполагающее, что этот отрывок сообщает о конном сражении, которое состоялось на равнине Кабиры и в которой победили понтийцы. Аппиан (Mithr. 79, 350-351) и Плутарх (Lucullus, 15, 2) сообщают о битве между понтийской кавалерией и римлянами, в которой люди царя вышли победителями. Что касается римской победы, упомянутой Мемноном, то здесь был бы намек на новое столкновение, на этот раз благоприятное для римлян (Appien, Mithr. 81, 360-361; Plutarque, Lucullus, 17, 2), которое окончилось бегством вражеских сил. Эта битва подробнее упоминается Мемноном во фрагменте 29.9. Признав эту третью интерпретацию, следует подчеркнуть, что Мемнон вмешивается в порядок побед, поскольку он приписывает первую победу не римлянам, а царским силам. Однако вторая интерпретация пассажа кажется мне наиболее вероятной, так как Мемнон находит две победы, римскую, а затем понтийскую, после того как враждебные силы начали прессинговать в стычках. Его рассказ в своем роде уравновешивает эти противостояния. Кроме того, во время этой встречи царь не участвует непосредственно в боях, что подтверждает Мемнон, в то время как в рассказах Аппиана (Mithr. 79, 350-351) и Плутарха (Lucullus, 15, 2) царь, похоже, принимал участие в бою.

Τριβομένου δὲ τοῦ πολέμου, Λεύκολλος ἀγορὰν ἄξοντας εἰς Καππαδοκίαν ἐκπέμπει, καὶ μαθὼν Ταξίλλης καὶ Διόφαντος πεζοὺς ἐκπέμπουσι τετρακισχιλίους καὶ ἱππεῖς δισχιλίους, ἐφ´ ᾧ ἐπιθέμενοι ἀφαιρήσονται τοὺς ἀποκομίζοντας τὰς ἀγοράς. Καὶ συμβαλόντων ἀλλήλοις ἐπικρατέστεροι γεγόνασιν οἱ Ῥωμαῖοι· πέμψαντος δὲ Λευκόλλου βοήθειαν τοῖς οἰκείοις, τροπὴ γίνεται βαρβάρων περιφανής. Καὶ τῇ φυγῇ τούτων ἡ Ῥωμαίων δύναμις ὁδηγουμένη ἐπὶ τὸ στρατόπεδον τὸ περὶ Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἧκον, καὶ καρτερᾶς πρὸς αὐτοὺς τῆς μάχης γενομένης, ἐπ´ ὀλίγον μὲν ἀντέσχον οἱ Ποντικοί, εἶτα τῶν στρατηγῶν πρῶτον ἀποχωρούντων, πάντες ἐνέκλιναν, καὶ Μιθριδάτῃ τοῦ πταίσματος οἱ στρατηγοὶ αὐτάγγελοι παρεγένοντο, καὶ πολὺ πλῆθος τότε τῶν βαρβάρων ἀπώλετο.

И пока война велась таким образом, Лукулл высылает в Каппадокию людей, чтобы они доставили оттуда провиант. Таксил и Диофант узнают об этом и высылают четыре тысячи пехотинцев и две тысячи всадников, чтобы те устроили засады и отняли у возвращающихся провиант. В происшедшей схватке победили римляне. Лукулл послал помощь своим, и бегство варваров стало открытым. Идя по стопам бегущих врагов, войско римлян вышло к лагерю Диофанта и Таксила. Там началось сильное сражение, понтийцы сопротивлялись недолго. Едва стратеги первыми отступили, все войско дрогнуло. Стратеги сами пришли к Митридату с вестью о поражении; погибло тогда огромное количество варваров.

τριβομένου δὲ τοῦ πολέμου,
После конной битвы, выигранной понтийскими войсками близ Кабиры (Appien Mithr. 79, 351; Plutarque, Lucullus, 15, 2; ср. Memnon 29.8), Лукулл не спускался на равнину из–за превосходства понтийской кавалерии (Appien, Mithr. 79, 352; Mithr. 80, 356-7; Plutarque, Lucullus, 15, 3). Он решил обойти позиции Митридата и создал свой лагерь «под защитой оврага с ручьем» вокруг Кабиры (Appien, Mithr. 80, 356-357), возможно, на укрепленной высоте с видом на город (Plutarque, Lucullus, 15, 3).
Мемнон сообщает, что операции затянулись, и его замечания подтверждаются Плутархом, согласно которому ни римляне, ни понтийцы, казалось, не хотели вступать в бой (Plutarque, Lucullus, 15, 5). Позиция Лукулла, которая господствовала над лагерем врагов, позволяла и ему отказываться от любой битвы (Plutarque, Lucullus, 15, 4).
Λεύκολλος ἀγορὰν ἄξοντας εἰς Καππαδοκίαν ἐκπέμπει,
Заняв позицию возле Кабиры, Лукулл начал испытывать нехватку в снабжении и решил послать за зерном в Каппадокию (Appien, Mithr. 80, 358).
καὶ μαθὼν Ταξίλλης καὶ Διόφαντος πεζοὺς ἐκπέμπουσι τετρακισχιλίους καὶ ἱππεῖς δισχιλίους, ἐφ’ ᾧ ἐπιθέμενοι ἀφαιρήσονται τοὺς ἀποκομίζοντας τὰς ἀγοράς,
По словам Мемнона Таксил и Диофант отправили 4000 пехотинцев и 2000 всадников, чтобы напасть на римлян, которым было поручено доставить продовольствие. Этот отрывок перекликается с Аппианом (Mithr. 80, 359), согласно которому после многочисленных стычек между его войсками и войсками Лукулла Митридат решил отправить большое кавалерийское войско, чтобы атаковать римские конвои.
— Appien, Mithr. 80, 359: «Большую часть своей конницы, при этом наиболее боеспособную, он велел поместить в засаде против тех, которые доставляли продовольствие Лукуллу из Каппадокии. Он надеялся, что у последнего не будет продовольствия».
Однако, по словам Мемнона значительные подкрепления для нападения на римские конвои посылал не царь, а его генералы. Возможно, здесь путаница Мемнона, и генералы были посланы по приказу царя. Тем самым можно примирить две истории, если признать, что Митридат принял решение направить войска под совместным командованием Таксила и Диофанта. Во фрагменте 29.8 Мемнон уже упоминал этих двух персонажей и сообщал, что они были отправлены по следам предшествовавших им генералов (ср. Memnon, 29.7).
Однако, я высказала предположение, что эти генералы, безусловно, должны быть идентифицированы с Менандром, Менемахом и Мироном, которых называет Плутарх (Lucullus, 17, 1). Поэтому мне кажется правдоподобным, что фрагмент 29.8 указывает на те же факты, что и здесь: Таксил и Диофант были посланы с большим отрядом кавалерии и пехоты, чтобы подкрепить силы, которые были направлены прежде на римские конвои с продовольствием из Каппадокии. Этими первыми царскими войсками командовали генералы, которых Мемнон просто называет «разными стратегами» (F 29.7).
καὶ συμβαλόντων ἀλλήλοις, ἐπικρατέστεροι γεγόνασιν οἱ Ῥωμαῖοι,
Признав, что фрагмент 29.8 частично указывает на те же события, что и фрагмент 29.9, следует предположить, что о конном бое, выигранном римлянами, Мемнон сообщает дважды: первый раз во фрагменте 29.8 («затем произошли два конных сражения, из которых римляне выиграли первое и понтийская конница второе») и второй раз здесь. Тем не менее нет необходимости стремиться к тому, чтобы все источники совпадали друг с другом, поскольку вполне возможно, что они связаны с разными традициями, и, на мой взгляд, вмешательство Фотия, возможно, и здесь искажало первоначальную работу Мемнона.
Аппиан и Плутарх также упоминают о столкновении между понтийцами и римлянами, ответственными за проведение конвоев, но у версий этих авторов есть некоторые отличия. Плутарх (Lucullus, 17, 1) сообщает о первой схватке, выигранной римлянами, в которой Сорнатий побеждает понтийского генерала Менандра. Однако Плутарх не указывает, является ли эта схватка конной. Затем, согласно ему (Lucullus, 17, 2), произошло второе столкновение, снова выигранное римскими войсками во главе с Адрианом против понтийских генералов Менемаха и Мирона во главе войск пехоты и кавалерии. Этот отрывок Плутарха перекликается с рассказом Аппиана (Mithr. 81, 360-361), который, не приводя имен генералов, представляет битву, почти идентичную версии Плутарха, поскольку оба связывают это поражение с решением Митридата покинуть свой лагерь возле Кабиры (ср. Tite–Live, Per 97, 5, у которого упоминается только успех Лукулла против царя Понта; Евтропий,VI, 8, 3, также сообщает о разгромном поражении).
Мемнон, безусловно, сообщает о той же битве, которую я представила во фрагменте 29.8. Хотя он называет Таксила и Диофанта, в его отрывке прямо не говорится, участвовали ли эти два генерала в битве. Кроме того, из Плутарха (Lucullus, 17, 3), видно, что Митридат считал, что поражение произошло из–за неопытности генералов: («Митридат пытался принизить бедствие, сказав, что не случилось ничего серьезного и что в провале виновны неопытные генералы»). Однако, Таксил и Диофант не кажутся офицерами, у которых нет опыта, совсем наоборот. Если этот Диофант тот же, кого Мемнон упоминает во фрагменте 27.2, то следует подчеркнуть тот факт, что царь достаточно ему доверял, чтобы отправить его с вооруженной силой на встречу с Лукуллом, когда тот прибыл в Азию. Таксил и Диофант, похоже, доверенные люди царя, и было бы удивительно, что царь называет их неопытными. С другой стороны, возможно, что они отправили в бой менее квалифицированных людей, чем они, возможно, упомянутых Плутархом Менемаха и Мирона (Lucullus, 17, 2). Эти офицеры обозначаются как στρατηγοί, что обычно переводится как «генералы», но они, безусловно, исполняли гораздо менее важные функции, чем Таксил и Диофант.
πέμψαντος δὲ Λευκόλλου βοήθειαν τοῖς οἰκείοις, τροπὴ γίνεται βαρβάρων περιφανής. Καὶ τῇ φυγῇ τούτων ἡ Ῥωμαίων δύναμις ὁδηγουμένη ἐπὶ τὸ στρατόπεδον τὸ περὶ Διόφαντον καὶ Ταξίλλην ἧκον, καὶ καρτερᾶς πρὸς αὐτοὺς τῆς μάχης γενομένης,
Мемнон изображает события по–другому, нежели Аппиан и Плутарх. По его словам, за понтийским поражением вскоре последовала еще одна сеча, и она проходила в лагере Диофанта и Таксила, кажется, в отсутствие царя. В версии Мемнона римляне преследовали солдат, которые бежали из битвы и затем достигли вражеского лагеря. Аппиан (Mithr. 82, 366) сообщает о событиях, которые в некоторых случаях имеют сходство с пассажем Мемнона, поскольку он сообщает, что Лукулл послал подкрепление в погоню за бегущими понтийцами. С другой стороны, его рассказ показывает значительные различия, так как, если бы битва состоялась, она имела место не в лагере, как говорит Мемнон, но после выхода из лагеря, из которого бежали понтийцы.
— Appien, Mithr. 82, 366: «Лукулл узнал об успехе в деле снабжения и видел разложение врагов. Он послал многочисленный отряд всадников преследовать тех, кто уже бежал из лагеря, и, окружив пехотой тех, кто все еще упаковывал багаж, приказал пока воздерживаться от грабежей, зато безжалостно убивать».
ἐπʼ ὀλίγον μὲν ἀντέσχον οἱ Ποντικοί, εἶτα τῶν στρατηγῶν πρῶτον ἀποχωρούντων, πάντες ἐνέκλιναν,
Эта вторая битва, которая, как утверждается, состоялась в лагере Таксила и Диофанта, заканчивается бегством понтийцев. Генералы отступили прежде солдат и пришли к царю, которому они объявили о своем поражении. Аппиан и Плутарх не сообщают об этом эпизоде. Они упоминают о бегстве из лагеря, но это, безусловно, не то же самое, о чем говорит Мемнон. Кстати, у последнего не возникает вопроса о бегстве при разгроме, как это описано Аппианом (Mithr. 81, 363-365) и Плутархом (Lucullus, 17, 4-5).
— Appien, Mithr. 81, 364: «Перед этим зрелище (друзей царя, которые упаковывали свои личные вещи), солдаты (..) были наполнены страхом, а также негодованием, так как они думали, что им ничего не было объявлено! Они бежали, и они убегали, как убегают с поля боя, в беспорядке, каждый куда мог, без какого–либо приказа со стороны стратега или командира.».
— Appien, Mithr. 81, 365: «Поняв, что отъезд происходит слишком поспешно и в беспорядке, Митридат выскочил из своей палатки ( … ) но так как никто больше ничего не слушал, то в давке он упал на землю, затем был посажен в седло и увезен в горы в сопровождении горстки людей».
— Plutarque, Lucullus, 17, 5: «Сам Митридат, брошенный слугами и оруженосцами, бежал из лагеря, смешавшись с толпой, даже не имея коня из царских конюшен. Было уже поздно, когда евнух Птолемей увидел, как его уносит в потоке разгрома, спрыгнул с лошади и дал ее ему».
καὶ Μιθριδάτῃ τοῦ πταίσματος οἱ στρατηγοὶ αὐτάγγελοι παρεγένοντο, καὶ πολὺ πλῆθος τότε τῶν βαρβάρων ἀπώλετο,
По словам Мемнона, царь находился не в том же лагере, что Таксил и Диофант, которые стали вестниками поражения. У Аппиана (Mithr. 81, 362) римляне отправились в лагерь царя и сообщили ему плохую новость: объявление о поражении заставило Митридата бежать из лагеря.
— Appien, Mithr. 81, 362: «горстка из них поскакала ночью в лагерь, утверждая, что они единственные выжившие, и распространила весть о тяжелом поражении, которое они перенесли. Со своей стороны Митридат, который узнал об этом раньше Лукулла и ожидал, что последний после резни царской конницы немедленно нападет на него, был ошеломлен и планировал бежать, и у себя в палатке немедленно открыл свой план своим друзьям».
Что касается Плутарха (Lucullus, 17, 3), то он привносит легкий нюанс: у него Митридат не теряется при объявлении о римской победе, однако его поведение изменилось, когда Адриан провел перед его лагерем повозки с трофеями, и это оскорбление заставило царя собрать чемоданы и бежать из лагеря. Мемнон приводит другую версию римской победы возле Кабиры и бегства понтийцев. Я предлагаю реконструировать хронологию событий следующим образом:
— Царь устроил свой лагерь у ворот Кабиры (Appien, Mithr. 79, 352), и сверху расположился Лукулл (Appien, Mithr. 81, 356-357; Plutarque, Lucullus, 15, 3-5).
— Из своего лагеря Митридат якобы отправил Таксила и Диофанта по следам римских конвоев, которые доставляли провиант из Каппадокии (Appien, Mithr. 80, 359, но он не упоминает Таксила и Диофанта). Как сообщается, два генерала, Таксил и Диофант, создали лагерь между Каппадокией и Кабирой, откуда они организовывали операции по нападению на римские конвои на обратном пути (Memnon 29.9).
— Стратеги, командующие конницей, посланные Таксилом и Диофантом, были побеждены римлянами, которые вели конвои (Memnon 29.9: четыре тысячи пехотинцев и две тысячи всадников; Appien, Mithr. 81, 360-361; Plutarque, Lucullus, 17, 2).
— Оставшиеся в живых вернулись в лагерь Таксила и Диофанта, и затем римляне снова вступили в бой (Memnon. 29.9).
— Понтийские генералы, за которыми последовали солдаты, решили бежать из лагеря (Memnon 29.9) и отправились в лагерь Митридата недалеко от Кабиры, где они информировали царя о своем поражении (Memnon 29.9; Appien, Mithr. 81, 362). Именно тогда Митридат решил покинуть свой лагерь и бежать в Армению (Appien, Mithr. 81, 363-82; 367; Plutarque, Lucullus, 17, 3-5).
— Воспользовавшись разложением в лагере понтийцев, Лукулл послал войска преследовать беглецов и окружил понтийский лагерь, где часть людей царя все еще складывала багаж (Appien, Mithr, 82, 366).
Версии Мемнона и Аппиана не совсем несовместимы, если вообразить, что пассаж Аппиана (Mithr. 82, 366), который сообщает о погоне за понтийцами и царем после того, как последний покинул царский лагерь, происходит после фактов, приведенных Мемноном. В этом случае следует признать, что было два лагеря: 1) Первый лагерь, лагерь Таксила и Диофанта, которые вели с собой 4000 пехотинцев и 2000 всадников, стал местом битвы, во время которой генералы бежали. Они пришли во второй лагерь, к царю, чтобы предупредить его о разгроме (Memnon, 29.9). 2) Второй лагерь, в котором находился царь и большая часть его войск, был установлен у ворот Кабиры. Именно в этом лагере Митридат решил обратиться в бегство, тогда как понтийцы, которые еще не сложили багаж, были окружены вражеской пехотой (Appien, Mithr. 82, 366). О преследовании царя на выходе из лагеря (Mithr. 82, 367) Мемнон сообщает во фрагментах 30.1-2.

Οὕτω Μιθριδάτῃ τῶν πραγμάτων περιφανῶς ἀποκεκλιμένων τῶν τε βασιλίδων γυναικῶν ἡ ἀναίρεσις ἐπεποίητο, καὶ φεύγειν ἐκ τῶν Καβήρων αὐτῷ, ἐν οἷς διέτριβε, λάθρᾳ τῶν ἄλλων ὑπηκόων ὁρμὴ γέγονε. Καὶ ἥλω ἂν ἐν τῇ φυγῇ, τῶν Γαλατῶν ἐπιδιωκόντων, καίπερ τὸν φεύγοντα ἀγνοούντων, εἰ μὴ περιτυχόντες ἡμιόνῳ χρυσὸν καὶ ἄργυρον τῶν Μιθριδατείων χρημάτων φερούσῃ περὶ τὴν ἁρπαγὴν τούτων ἐσχόλασαν. Καὶ αὐτὸς εἰς Ἀρμενίαν διασῴζεται.

Таким образом, судьба Митридата явно склонилась к несчастью — жены царские были умерщвлены, а самому царю пришлось тайно от подданных бежать из Кабиры, где он находился. Он оказался бы в плену во время бегства, поскольку его преследовали галаты (хотя они и не знали бегущего в лицо), если бы, встретив мула, нагруженного золотом и серебром из Митридатовых сокровищ, они не задержались за их грабежом. А сам он ускользает в Армению.

τῶν τε βασιλίδων γυναικῶν ἡ ἀναίρεσις ἐπεποίητο,
Из Мемнона видно, что прежде чем бежать, царь убил своих жен, а у Аппиана (Mithr. 82, 368-369) евнух Вакх был отправлен Митридатом разобраться с ними, кажется, из Армении. Плутарх задерживается на судьбе митридатова гарема (Lucullus, 18, 2-9) и рассказывает, что жены царя с протестами подчинились приказу царя, переданному евнухом Вакхидом.
Место, где находился гарем, не уточняется Мемноном, но при чтении пассажа кажется, что он расположен в Кабире, в то время как Плутарх говорит о Фарнакии. Аппиан, тем временем, упоминает только «столицу» его царства («в своей столице»). Это, безусловно, Евпатория, которую он называет «столицей» в другом пассаже (Mithr. 78, 345: «которую Митридат построил у Амиса, дав ей собственное имя и считая ее своей столицей»). Что касается фрагмента Мемнона, то, возможно, Фотий суммировал его первоначальную работу и не передал название города, в котором находился гарем Митридата, если Мемнон и указывал точное место».
— Plutarque, Lucullus, 18, 2; 5: «Действительно, другие сестры и жены царя, которые, казалось, пребывали вдали от всех опасностей в своем спокойном убежище в Фарнакии, погибли по приказу Митридата, который в своем бегстве послал им евнуха Вакхида. (…). Вакхид повелел женщинам умереть, выбрав тот вид смерти, который казался им самым легким и наименее болезненным».
— Appien, Mithr. 82, 368-369: «Именно тогда Митридат больше всего отчаянно пытался восстановить свое царство: он послал в свою столицу евнуха Вакха, чтобы тот любыми способами устранил его сестер, жен и наложниц. Они были убиты мечом, ядом и петлей, несмотря на возмущенные протесты».
καὶ φεύγειν ἐκ τῶν Καβήρων αὐτῷ, ἐν οἷς διέτριβε, λάθρᾳ τῶν ἄλλων ὑπηκόων ὁρμὴ γέγονε,
Царь, кажется, убегает из Кабиры и Мемнон не упоминает о бегстве из лагеря, в отличие от Аппиана и Плутарха (Appien, Mithr. 81, 362-365; Plutarque, Lucullus, 17, 5). Однако молчание Мемнона о бегстве из лагеря, возможно, связано с Фотием. Конечно, царь бежал из Кабиры, но кажется, что он стоял вне стен города. В этом отрывке говорится, что царь бежал без ведома своих подданных. Аппиан приводит несколько другую версию, так как, по его мнению, царь, когда он услышал о поражении своей конницы против сил Лукулла, в первую очередь предупреждает близкое окружение о своем решении снять лагерь. Солдаты, которые наблюдали за офицерами, складывавшими багаж, возмущались тем, что их не уведомили об отступлении официально (Appien, Mithr. 81, 362-365). Отсутствие приказа, вероятно, было истолковано солдатами Митридата как оставление их на произвол судьбы.
καὶ ἥλω ἂν ἐν τῇ φυγῇ, τῶν Γαλατῶν ἐπιδιωκόντων, καίπερ τὸν φεύγοντα ἀγνοούντων, εἰ μὴ περιτυχόντες ἡμιόνῳ χρυσὸν καὶ ἄργυρον τῶν Μιθριδατείων χρημάτων φερούσῃ περὶ τὴν ἁρπαγὴν τούτων ἐσχόλασαν,
Аппиан (Mithr. 82, 367) и Плутарх (Lucullus, 17, 6-7) также упоминают о захвате царского золота (ср. Cicéron, Pro lege Manilia, 9, 22; Polyen, Strat. VII, 29, 2). Однако у этих последних римские солдаты описываются как жадные люди, упустившие царя, которого они должны были пленить, при виде добычи, которую Митридат увозил с собой, в то время как согласно Мемнону, царь едва не был захвачен галатами. Его версия не должна быть полностью отвергнута, поскольку Плутарх (Lucullus, 14, 1) сообщает, что Лукулл, когда он предпринял попытку идти против царства Понт, взял с собой 3000 галатов, несущих зерно. Однако, последние, несомненно, сдали свои грузы в зимний лагерь римлян перед Амисом. Тем не менее галатские вспомогательные войска вполне могли быть завербованы перед экспедицией, и они появляются в армии Лукулла во время его кампании в Армении (Plutarque, Lucullus, 28, 2). Мемнон ничего не говорит об условиях, при которых царь едва не попал в плен. Из Аппиана же (Mithr. 81, 365) и Плутарха (Lucullus, 17, 5-7) видно, что он убежал из своего лагеря на лошади, когда его преследовали враги.
καὶ αὐτὸς εἰς Ἀρμενίαν διασώζεται,
Митридат убегает из Кабир к своему зятю Тиграну в Армению (Appien, Mithr. 82, 368; Plutarque, Lucullus, 19.1; Tite–Live, Per. 97; Salluste, Hist. IV.69.15M; Eutrope, VI.8.4).

Λεύκολλος δὲ ἐπὶ μὲν τὸν Μιθριδάτην Μάρκον Πομπήϊον ἡγεμόνα ἐξέπεμψεν, αὐτὸς δὲ ἐπὶ Καβήρων μεθ´ ὅλης ἠπείγετο τῆς δυνάμεως, καὶ τὴν πόλιν περικαθισάμενος σφᾶς αὐτοὺς παραδεδωκότας τοὺς βαρβάρους ὑποσπόνδους ἔσχε καὶ τῶν τειχῶν ἐκυρίευσεν.

Лукулл выслал против Митридата полководцем Марка Помпея, а сам со всем войском пошел в Кабиры и, осадив город, принудил варваров сдаться по договору и овладел стенами.

Λεύκολλος δὲ ἐπὶ μὲν τὸν Μιθριδάτην Μάρκον Πομπήϊον ἡγεμόνα ἐξέπεμψεν,
Мемнон сказал, что Лукулл поручил Марку Помпею преследовать царя, который бежал из Кабиры. Аппиан сообщает о подобном эпизоде, не называя точно офицера. Он, вероятно, командовал кавалерийским отрядом, который Лукулл отправил в погоню за понтийцами и Митридатом, когда они бежали из лагеря недалеко от Кабир (Appien, Mithr. 82, 266). Этот М. Помпей ранее упоминался Аппианом, когда он сообщает о противостоянии римлян с понтийской конницей, во время которого Помпей был ранен и пленным приведен к самому Митридату (Appien, Mithr. 79, 351; ср. Memnon 29.8). Царь не убил римлянина, и вполне возможно, что он освободил его в момент побега из лагеря, надеясь, что последний сможет устроить соглашение с Лукуллом. Помпей называется у Мемнона гегемоном, в то время как у Аппиана он является гиппархом (Mithr. 79, 351).
αὐτὸς δὲ ἐπὶ Καβήρων μεθʼ ὅλης ἠπείγετο τῆς δυνάμεως,
Лукулл взял Кабиру после бегства царя (Plutarque, Lucullus, 18, 1), который не пошел прямо к своему зятю, так как по Аппиану он прошел через Команы (Appien, Mithr. 82, 367), в то время как, по словам Плутарха (Lucullus, 19, 1), Лукулл преследовал Митридата до Талавры, но вскоре упустил царя, который уже три дня как покинул город. Вполне возможно, что Помпею было поручено преследовать царя, когда он покинул свой лагерь, но Лукулл, понимая, что Митридат не будет захвачен так быстро, как он думал, определенно предпочел сам взяться за дело. Однако, он узнал, что последний ускорил ход и добрался до Армении.

Ἐκεῖθεν δὲ πρὸς τὴν Ἄμισον παραγεγονώς, καὶ λόγοις παραινῶν τοὺς ἐν αὐτῇ Ῥωμαίοις προσχωρεῖν, ἐπεὶ οὐκ ἔπειθε, ταύτην λιπὼν εἰς τὴν Εὐπατορίαν μεθίστη τὴν πολιορκίαν. Καὶ ῥᾳθύμως καταγωνίζεσθαι ταύτης προσεποιεῖτο, ὡς ἂν καὶ τοὺς πολεμίους εἰς ὅμοιον ῥᾳθυμίας ζῆλον ἐκκαλεσάμενος ἐξ αἰφνιδίου μεταβολῆς κατορθώσῃ τὸ μελετώμενον. Ὃ καὶ γέγονε, καὶ τὴν πόλιν οὕτως εἷλε τῷ στρατηγήματι· ἄφνω γὰρ κλίμακας ἁρπάσαι κελεύσας τοὺς στρατιώτας, τῶν φυλάκων οὐδὲν τοιοῦτον προσδεδοκηκότων, ἀλλ´ ἐν ὀλιγωρίᾳ διακειμένων, διὰ τῶν κλιμάκων τὸ τεῖχος ὑπερβαίνειν τοὺς στρατιώτας ἐπέτρεψε, καὶ οὕτως ἥλω Εὐπατορία, καὶ αὐτίκα κατέσκαπτο.

Отсюда он перешел к Амисе и уговаривал речами жителей сдаться римлянам. Когда он не убедил их оставив ее, он перенес осаду на Евпатораию. Он притворился, что осаждает ее небрежно, чтобы вызвать и врагов на такую же небрежность, а сам был готов в то же время внезапно возбудить в своих воинах воинственный пыл. (3) Это и произошло, и таким образом, благодаря хитрости, город был взят; в то время, как стража, ни о чем подобном не догадываясь, вела себя беззаботно, он приказал воинам взять лестницы и поручил им по лестницам взобраться на степы. Евпатория таким образом была взята и тотчас же разрушена.

ἐκεῖθεν δὲ πρὸς τὴν Ἀμισὸν παραγεγονώς,
Мемнон сообщает, что Лукулл взял город Кабиру, а затем отправился в прибрежный город Амис, расположенный между устьем Галиса и Ирисом. Маршрут римлян представлен по–другому у Плутарха (Lucullus, 19, 1), согласно которому Лукулл преследовал царя до Талавры (Plutarque Lucullus, 19, 1), но не пошел в Армению, куда бежал Митридат. Он вернулся обратно и осаждал понтийские города (Plutarque Lucullus, 19, 1), в том числе Амис и Евпаторию, о которых упоминает Мемнон во фрагментах 30.3-4. Из Аппиана (Mithr. 78, 345) явствует, что Лукулл напал на Амис и Евпаторию через некоторое время после того, как он вошел в Понт, незадолго до зимы 72/71 г., после поражения понтийских генералов около Лемноса. По словам Плутарха, он отказался от осады Амиса (Plutarque Lucullus, 19, 1), чтобы преследовать царя до Кабиры (Plutarque, Lucullus, 15, 1, весной 71 г.?).
Следовательно, после бегства царя в Армению Лукулл сам берет на себя руководство операциями в Амисе (Plutarque, Lucullus, 19, 1). Из Плутарха (Lucullus, 33, 3) видно, что осада длилась два года, начиная с начала операций, упомянутых Аппианом (Mithr. 78, 345). Аппиан (Mithr. 82, 369) гораздо менее многословен. По его словам, Лукулл взял города Амастриду (ср. F 35.7; 36.1), Гераклею (ср. F 32.1-2; 33.1-2; 34.1-8; 35.1-8) «и другие» города, среди которых, безусловно, были Тиос, Амасия (F 37.9) и Синопа (F 37.1-8). Мемнон, который упоминает о захвате городов Амис и Евпатория во фрагментах 30.3-4, не сообщает о начале их осад, которые, по словам Плутарха и Аппиана, были начаты Лукуллом более чем год назад, прежде чем он решил отправиться в Кабиру.
καὶ λόγοις παραινῶν τοὺς ἐν αὐτῇ Ῥωμαίοις προσχωρεῖν, ἐπεὶ οὐκ ἔπειθε,
Сопротивление города упоминается также у Плутарха (Lucullus, 19, 2; ср. 32, 5), согласно которому оборону возглавлял генерал Каллимах.
ταύτην λιπὼν εἰς τὴν Εὐπατορίαν μεθίστη τὴν πολιορκίαν,
Если Аппиан (Mithr. 79, 345) упоминает о начале осады Амиса и Евпатории, он не указывает, как проходили операции в Евпатории и ничего не говорит о захвате города: Плутарх же (Lucullus, 19) упоминает только Амис. По словам Аппиана, Евпатория была построена недалеко от Амиса и считалась Митридатом его столицей. Мемнон не приводит никаких разъяснений относительно Евпатории; однако можно идентифицировать два города с этим названием. Евпатория, расположенная у слияния рек Ирис и Лик, была переименована Помпеем в Магнополис (Appien, Mithr. 115, 561; Strabon, XII, 3, 30). Вторая упоминается на периферии Амиса. Аппиан и Плиний делают ее своего рода городом–близнецом. По внешнему виду, это может быть Евпатория, упомянутая Страбоном (XII, 3, 30), расположенная в долине Лика, в центре дороги, которая вела от Амиса до Кабиры. Тем не менее тот же Страбон (XII, 3, 14) указывает, что Митридат «пристроил к Амису квартал» (προσέκτισε μέρος), что подтверждается словами Аппиана и Плиния. И кажется, что была вторая Евпатория, пригород Амиса. Эти два города позже были объединены Помпеем, который дал им имя Помпейополя (Appien, Mithr. 78, 345; Pline, Hist. Nat. VI, 2, 7; ср. Strabon, XII, 3, 40).
ῥᾳθύμως καταγωνίζεσθαι ταύτης προσεποιεῖτο (…) καὶ οὕτως ἥλω Εὐπατορία, καὶ αὐτίκα κατέσκαπτο,
Из Аппиана (Mithr. 115, 561) видно, что Евпатория на Лике была уничтожена Митридатом, потому что она добровольно присоединилась к римлянам. Поэтому представляется более вероятным, что Мемнон упоминает здесь Евпаторию, пригород Амиса, тем более что последний сообщает, что город был взят после длительной осады, начатой зимой 72/71 г. По словам Янке, это объяснило бы причину, по которой ни один источник не упоминает осаду Евпатории, за исключением Аппиана (Mithr. 78, 345), поскольку источники суммировали операции, сохранив только название главного города, Амис.

Μετ´ ὀλίγον δὲ καὶ Ἀμισὸς ἑάλω, διὰ τῶν κλιμάκων καὶ αὐτῆς ὁμοίως τῶν πολεμίων ἐπιβάντων τοῖς τείχεσι. Καὶ κατ´ ἀρχὰς μὲν φόνος τῶν πολιτῶν οὐκ ὀλίγος γέγονεν, ὕστερον δὲ τὸν ὄλεθρον Λεύκολλος ἐπέσχε, καὶ τὴν πόλιν αὐτοῖς καὶ τὴν χώραν τοῖς διασωθεῖσιν ἀποκατέστησε, καὶ οἰκειότερον ἐχρῆτο.

Вскоре была взята Амиса благодаря тому, что враги опять–таки по лестницам взобрались на ее стены. Вначале происходило огромное убийство граждан, но потом Лукулл прекратил избиение и возвратил город и область тем, кто успел спастись, и обращался с ними милостиво.

μετ’ ὀλίγον δὲ καὶ Ἀμισὸς ἑάλω, διὰ τῶν κλιμάκων καὶ αὐτῆς ὁμοίως τῶν πολεμίων ἐπιβάντων τοῖς τείχεσι,
Цицерон (De imp. Cn. Pomp. 21) и Евтропий (VI, 8, 2) кратко упоминают взятие Амиса, и второй ошибочно помещает это событие до битвы у Кабиры. Мемнон сообщает, что римляне взобрались на стены, используя лестницы. Саллюстий (Hist. IV, 14 M) также упоминает применение лестниц, но в его фрагменте не говорится о взятии Амиса. Плутарх (Lucullus, 19, 3-6) приводит несколько иное описание взятия Амиса. Он не отрицает, что сопротивление во главе с генералом Каллимахом причинило римлянам массу хлопот. Город был застигнут врасплох, потому что Лукулл изменил привычное поведение своих войск: в то время, когда они уходили на отдых, он отдал приказ атаковать стены (Lucullus, 19, 3). Здесь у Плутарха единственное совпадение с Мемноном: «он приказал своим солдатам внезапно схватить лестницы — в то время как гарнизон из–за своей халатности не ожидал ничего подобного — и велел им штурмовать стены». Из краткого отрывка Мемнона видно, что город был взят без боя, что, по–видимому, подтверждается пассажем Саллюстия (Hist. IV, 15 M).
καὶ κατʼ ἀρχὰς μὲν φόνος τῶν πολιτῶν οὐκ ὀλίγος γέγονεν,
Плутарх (Lucullus, 19, 3) говорит не о резни, а о пожаре, вызванном генералом Каллимахом и грабежом римских солдат.
ὕστερον δὲ τὸν ὄλεθρον Λεύκολλος ἐπέσχε,
По словам Плутарха, Лукулл не прекратил массовое убийство жителей, но «сжалившись над этим городом в процессе гибели, попытался спасти его от огня и увещевал своих солдат, но никто из них не обращал на него внимания». Так он позволил своим людям разграбить город и взять ту добычу, которую они просили, надеясь тем самым спасти город от пожара (Lucullus, 19, 4). Однако, его надежды были напрасны, потому что солдаты поджигали дома, которые они обследовали с факелами в поисках добычи (Lucullus, 19, 5; Salluste, Hist. IV, 15 M).
καὶ τὴν πόλιν αὐτοῖς καὶ τὴν χώραν τοῖς διασωθεῖσιν ἀπεκατέστησε,
Плутарх (Lucullus, 19, 6), как и Мемнон, рисует довольно позитивный портрет проконсула, подчеркивая его попытку восстановить город: сам он отстроил большую часть разрушенных домов. Слова Мемнона «он возвратил город и его территорию уцелевшим гражданам» подтверждаются данными Аппиана (Mithr. 83, 373) и Плутарха, согласно которому «он привечал тех из амисейцев, которые сначала бежали, разрешил проживание всем грекам, которые хотели там поселиться, и добавил к территории города пространство в сто двадцать стадий».
καὶ οἰκειότερον ἐχρῆτο.
Рассказ Плутарха подчеркивает поведение Лукулла, однако он, кажется, несколько преувеличивает, утверждая, что римлянин дал каждому оставшемуся в живых «прекрасную одежду и двести драхм» (Lucullus, 19, 8).

Μιθριδάτης δὲ πρὸς τὸν γαμβρὸν παραγεγονώς, καὶ συνουσίας τυχεῖν ἀξιῶν, ταύτης μὲν οὐ τυγχάνει, φρουρὰν δὲ τοῦ σώματος παρ´ αὐτοῦ λαμβάνει καὶ τῆς ἄλλης δεξιώσεως μετεῖχεν.

Придя к зятю и желая побеседовать с ним, Митридат, однако, не достиг этого, но получил от него личную охрану и в остальном пользовался гостеприимством.

Митридат, прибывший в Армению летом 71 года, не допускался к зятю, однако причин задержки Мемнон не уточняет. Согласно Аппиану (Mithr. 82, 368) и Плутарху (Lucullus, 22, 1) Тигран явно отказывался принять тестя, и Плутарх подчеркивает презрение царя Армении к Митридату. Цицерон (De imp. Cn. Pomp., 23) единственный думает, что Евпатор был принят царем Армении и что последний утешал его в несчастье. Аппиан присоединился к Мемнону в том, что Митридат тем не менее не был лишен отличий, положенных его званию. Он получил царскую охрану и мог вести царский образ жизни в одном из сельских поместий Тиграна. С другой стороны, Плутарх сообщает, что с Митридатом обращались без уважения, как с пленником, и что он ожидал приема в болотистом и нездоровом месте. Он также упоминает о присутствии охранников, но они должны были следить за ним, а не защищать.
Во фрагменте 38.1 Мемнон сообщает, что царь Понта был принят зятем после года и восьми месяцев ожидания. Вполне возможно, что это длительное ожидание, помимо ранее упомянутых причин, было связано с тем, что Тиграна не было в Армении в час прибытия Митридата (ср. Memnon 31.2).
— Appien, Mithr. 82, 368: «Оттуда он сбежал к Тиграну с двумя тысячами всадников. Последний не давал ему аудиенции, но приказал, чтобы ему обеспечили царский образ жизни в сельской местности».
— Plutarque, Lucullus, 22, 1: «До этого Тигран не соизволял увидеть Митридата или поговорить с ним. Хотя он был его родственником, и царство, из которого он был изгнан, было велико, он относился к нему с высокомерием и презрением, держа его вдали от себя, словно он был его узником, в болотистых и нездоровых местах».
— Cicéron, De imp. Cn. Pomp. 23: «Пока Митридат бежал в ужасе, Тигран, царь Армении, предложил ему убежище, успокоил его, когда он отчаялся в своем положении, избавил его от уныния, утешил в несчастье».

Ἔπεμψε δὲ καὶ Λεύκολλος πρὸς Τιγράνην πρεσβευτὴν Ἄππιον Κλώδιον, Μιθριδάτην ἐξαιτῶν. Ὁ δὲ οὐκ ἔδωκε, φήσας τὴν ὑπὸ πάντων ἀνθρώπων, εἰ τῆς γαμετῆς πατέρα προδοίη, διευλαβεῖσθαι μομφήν· ἀλλὰ μοχθηρὸς μὲν ὡς εἴη Μιθριδάτης καὶ αὐτὸν εἰδέναι, δυσωπεῖσθαι δὲ τὴν ἐπικηδείαν.

Лукулл отправил к Тиграну послом Аппия Клодия, требуя выдачи Митридата. Тот же не выдал, заявивши, что он остерегается порицания от всех людей, если предаст отца своей жены. Он, конечно, сам знает, насколько плох Митридат, однако стыдится родни.

ἔπεμψε δὲ καὶ Λεύκολλος πρὸς Τιγράνην πρεσβευτὴν Ἄπιον Κλώδιον, Μιθριδάτην ἐξαιτῶν,
Плутарх (Lucullus, 19, 1 и 21, 1) и Мемнон называют Аппия Клавдия. Он был послан Лукуллом, его зятем, чтобы требовать Митридата у царя Армении (Plutarque, Lucullus, 21, 6; Appien, Mithr. 83, 375: о требованиях римлян).
Пассаж Мемнона не указывает, когда был отправлен Аппий Клавдий Пульхр. Хотя он сообщает эту информацию после упоминания о взятии Амиса, хронология фрагментов не всегда соответствует хронологии событий, и его версия не подтверждает, что отправка Пульхра происходит после взятие Амиса. Возможно, что Мемнон сообщил о первой фазе подчинения городов Понта и что он предпринял сообщить в следующем отрывке, то есть здесь, во фрагменте 31.2, о событиях, которые протекали параллельно с упомянутыми во фрагментах 30.3-30.4. Вполне возможно, что делегация во главе с Пульхром была отправлена во время завоевания понтийских городов Амиса и Евпатории. Действительно, Плутарх (Lucullus, 19, 1) устанавливает, что отправка Клавдия к Тиграну произошла одновременно с возобновлением осады Амиса Лукуллом (Memnon 30.3 - 30.4). Плутарх (Lucullus, 21) подчеркивает ожидание Клавдия. Прибыв в Антиохию (Plutarque, Lucullus, 21, 1), вероятно, осенью 71 г., римлянин встретился с Тиграном лишь после возвращения последнего в Антиохию, зимой 71/0 г., примерно к тому времени, когда Лукулл реорганизует азиатскую провинцию (Plutarque, Lucullus, 20, 1). Действительно, армянин тогда был занят операциями в Финикии (Plutarque, Lucullus, 21, 2), особенно осадой Птолемаиды–Аки (Flavius Josèphe, A. J. XIII, 419). Кажется, что Клавдий покинул двор царя Армении только весной 70 г., чтобы сообщить о свидании с царем Лукуллу (Plutarque, Lucullus, 21, 8).
Наоборот Аппиан (Mithr. 83, 375) помещает посольство Аппия после захвата Синопы и Амиса и до отъезда Лукулла в Азию, что явно неточно. По мнению Янке, слова Плутарха (Lucullus, 21, 1) «Аппий Клавдий, который был отправлен к Тиграну» позволяют сделать вывод о том, что Пульхр пустился в путь ранее. Рейнах считает, что Клавдий Пульхр отправился сразу же после того, как Митридат бежал ко двору Тиграна.
ὁ δὲ οὐκ ἔδωκε, φήσας τὴν ὑπὸ πάντων ἀνθρώπων, εἰ τῆς γαμετῆς πατέρα προδοίη, διευλαβεῖσθαι μομφήν· ἀλλὰ μοχθηρὸς μὲν ὡς εἴη Μιθριδάτης καὶ αὐτὸν εἰδέναι, δυσωπεῖσθαι δὲ τῆν ἐπικηδείαν,
Слова Мемнона подтверждаются Плутархом (Lucullus, 21, 6-7, 22, 2) и Аппианом (Mithr. 84, 377), которые сообщают об отказе Пульхру. Тем не менее, Мемнон единственный, говорит об унизительных для Митридата словах Тиграна в присутствии Пульхра.
— Plutarque, Lucullus, 21, 6: «Однако Аппий не дал себя ни впечатлить, ни запугать этим спектаклем, и как только он получил аудиенцию, он прямо заявил, что он пришел, чтобы либо увезти Митридата для показа его в триумфе Лукулла, либо объявить Тиграну войну (…)»
— Plutarque, Lucullus, 21, 7: «Он сказал Аппию, что не выдаст Митридата, а если римляне начнут войну, он будет защищаться».
— Appien, Mithr. 84, 377: «После этих жертвоприношений он отправился с двумя отборными легионами и пятьюстами всадниками против Тиграна, который не выдал ему Митридата».

Γράφει δὲ καὶ ἐπιστολὴν πρὸς Λεύκολλον τοὺς εἰρημένους λόγους ἔχουσαν, ἥτις παρώξυνε τὸν δεξάμενον· οὐ γὰρ ἐνέγραψεν αὐτὸν αὐτοκράτορα, ἐγκαλῶν ὅτι μηδὲ αὐτὸς ἐκεῖνον κατὰ τὰς ἐπιστολὰς βασιλέα βασιλέων προσηγόρευσεν. Ἐνταῦθα μὲν καὶ ἡ πεντεκαιδεκάτη καταλήγει ἱστορία.

Он пишет Лукуллу письмо, содержащее сказанные слова, которое раздражило последнего; ведь он не назвал его императором, упрекая за то, что тот не приветствовал его в письмах царем царей. Здесь кончается пятнадцатая книга «Истории».

Плутарх также упоминает письмо с аналогичным содержанием: «он был раздражен против Лукулла, потому что тот в письме к нему назвал его просто царем, а не царем царей, и сам он, отвечая Лукуллу, отказал ему в титуле императора». Титул βασιλεύς βασιλέων подходил царю, который имел под собой многих вассалов, и Тиграну было разрешено носить этот титул. Следовательно, Лукулл совершил здесь серьезную дипломатическую ошибку, если это упущение не было преднамеренным. Возможно, Лукулл с самого начала предвидел неудачу миссии Пульхра, и он лишь стремился предоставить Тиграну предлог для вступления в войну против римлян.

F 32.1-36: Осада Гераклеи и битва при Тенедосе

События фрагментов 32.1-36 не входят в хронологическую последовательность, установленную предыдущими фрагментами. Действительно, Мемнон не излагает события в хронологическом порядке, который, кстати, очень сложно определить (см. Мемнон 30.3) — но по порядку сообщает о действиях Лукулла, Котты и Триария, которые действовали одновременно, но на разных театрах военных действий. Итак, сообщив о деятельности Лукулла в Понте (лето 72 — весна 71) во фрагментах 29.6-30.4, Мемнон посвящает фрагменты 32-36 действиям Котты и Триария от лета 72 до весны 70, а затем вновь интересуется Лукуллом и его действиями весной 70 г. (F 37).
Лукулл, Котта и Триарий провели военный совет в Никомедии летом 72 г. (Memnon 29.5), где римские войска были разделены между тремя полководцами, каждому из которых была поручена Миссия: Лукулл начал преследование Митридата, бежавшего в Кабиры, Котта получил задание напасть на Гераклею, а Триарий должен был возглавить флот и провести операции по перекрытию Геллеспонта и Пропонтиды.
После выхода из Пропонтиды летом 72 г. Лукулл сосредоточил свои действия на Понтийском царстве, где его войска противостояли силам понтийцев (Memnon F 29.6-29.8). Зимой 72/71 г. он проводит осаду Амиса и Евпатории (F 30.3-4), а в это время царь собирает армию в Кабире (F 29.8). Весной 71 г., после того как Котта возглавил операции в Амисе и Евпатории, которые еще сопротивлялись, Лукулл ведет свои войска к Кабирам, где укрылся Митридат (29.8-29.9). Последний, потерпев неудачу, в конце концов покинул город и бежал к в Армению своему зятю Тиграну, куда, по–видимому, он прибыл летом 71 г. (30.1). Лукулл один за другим берет Кабиры (30.2), Амис и Евпаторию (30.3-4) летом 71 г.
После того как Мемнон сообщает о превратностях Митридата в Армении и о переговорах, которые происходили зимой 71/70 г., между Тиграном и Аппием Клавдием, отправленном к царю Армении Лукуллом, Мемнон обрывает хронологическую последовательность. Действительно, фрагменты 32 и 33 представляют собой возврат в прошлое, поскольку они посвящены соответственно деятельности Котты и Триария, которые были оставлены во фрагменте F 29.5 в Никомедии летом 72 г. Котта, назначенный наказать Гераклею, подошел к городу и вел осаду в течение лета 72 г. События, о которых сообщается во фрагментах 32.1-2 посвящены первым операция Котты против Гераклеи, что, безусловно, соответствует концу 72 г. Затем во фрагменте 33 Мемнон рассказывает о битве при Тенедосе, в которой Триарий разбил понтийский флот в конце 72 или в начале 71 г. Фрагменты 34 и 35 посвящены долгой осаде Гераклеи, ежедневно находящейся под угрозой Котты, в которому вскоре присоединился Триарий с флотом. Римляне взяли город, вероятно, весной 70 г. (F 36).
Именно в это время Лукулл берет три города. Весной 70 г. возвращается Аппий и сообщает об отказе Тиграна выдать Митридата. Лукулл начинает осаду Синопы. Эти события излагаются Мемноном во фрагментах 37.1-37.8. Город капитулировал весной 70 г, а вскоре и Амасия (F 37.9).
Порядок, в котором римлянами были взяты города Амис, Евпатория, Гераклея, Амастрида, Тиос, Синопа и Амасия неясен, так как источники несогласны между собой. Если Мемнон и Плутарх следуют одному порядку, то Аппиан, однако, датирует взятие Амастриды до захвата Гераклеи (Mithr. 82, 369) и ошибочно помещает взятие Амиса после капитуляции Синопы (Mithr. 83, 373).

Ἱστορία δὲ ἡ ἐφεξῆς τάδε ἀφηγεῖται. Ἀναλαβὼν Κόττας τὰ Ῥωμαϊκὰ στρατεύματα κατὰ τῆς Ἡρακλείας ἐχώρει, ἀλλὰ πρῶτον μὲν ἐπὶ Προυσιάδος ἦγεν (ἡ δὲ Προυσιὰς πρὶν μὲν ἀπὸ τοῦ παραρρέοντος αὐτὴν ποταμοῦ Κίερος ἐκαλεῖτο· ὁ δὲ τῆς Βιθυνίας βασιλεὺς τῶν Ἡρακλεωτῶν ταύτην ἀφελόμενος ἐξ ἑαυτοῦ μετωνόμασεν). Ἐντεῦθεν ἐπὶ τὴν Ποντικὴν κατῆλθε θάλασσαν, καὶ παρελθὼν τὴν παραλίαν τοῖς κατὰ κορυφὴν τείχεσι τὸ στράτευμα περιέστησεν.

Следующая книга «Истории» содержит вот что. Взяв римские войска, Котта двинулся против Гераклеи. Сначала он привел свое войско в Прусиаду (Прусиада же прежде называлась от протекающей мимо нее реки Киеросом, но царь Вифинии, отняв этот город у гераклеотов, переименовал его по своему имени). Оттуда он спустился к Понтийскому морю и, пройдя приморскую область, расположил свое войско вокруг стен, идущих вниз с вершины горы.

ἀναλαβὼν Κόττας τὰ Ῥωμαϊκὰ στρατεύματα κατὰ τῆς Ἡρακλείας ἐχώρει,
Здесь Мемнон подробно рассказывает об одном из событий, упомянутых во фрагменте 29.5, в котором он говорит о разделении римских войск после совещания полководцев в Никомедии и миссии, порученной Котте: взять Гераклею. Хотя факты, описанные во фрагментах 31.1-31.3, были посвящены событиям 71/70 г. и касались операций Лукулла в Понте, фрагмент 32.1 посвящен первым мероприятиям Котты летом 72 г., когда он направился к Гераклее.
ἀλλὰ πρῶτος μὲν ἐπὶ Προυσιάδος ἦγεν,
Намекает ли Мемнон на захват Прусиады–на–море, и Фотий воспроизводит ту же ошибку, что и во фрагменте 28.7, поскольку древнее название этого города не Киерос, а Киос? Эта версия кажется мне маловероятной, поскольку Мемнон приписывал захват Прусиады Триарию, а не Котте. Поэтому мне кажется более вероятным, что речь здесь идет о Прусиаде–на–Гипии. Птолемей (5, 1, 13) и Плиний (Hist. Nat. 5, 42) оба упоминают город под названием Прусиада, расположенный на реке Гипий, в Вифинии, который следует отличать от Прусиады–на–море (она же древний Киос) и Прусии–на–Олимпе, расположенных на границе с Вифинией и Мисией. Было бы непонятно, если бы Котта, покинув Никомедию, вернулся через Прусиаду–на–море, которая уже была подчинена, вместо того, чтобы плыть по морю прямо к Гераклее, в то время как Прусиада–на–Гипии (она же древний Киерос) находился поблизости от Гераклеи: «этот город ранее назывался Киеросом по имени омывающей ее реки».
ὁ δὲ τῆς Βιθυνίας βασιλεὺς τῶν Ἡρακλεωτῶν ταύτην ἀφελόμενος ἐξ ἑαυτοῦ μετωνόμασεν,
Киерос, древнее владение Гераклеи, изменил свое название в правление Прусия I Вифинского (ср. Memnon F 9. 4; F 19.1-2).

Ἐθάρρουν μὲν τῇ τοῦ χωρίου οἱ Ἡρακλεῶται ὀχυρότητι, καὶ καρτερῶς τοῦ Κόττα πολιορκοῦντος σὺν τοῖς φρουροῖς ἀντεμάχοντο· καὶ φόνος ἦν τοῦ Ῥωμαϊκοῦ πλήθους πλέον, τραύματα δὲ πολλὰ τῶν Ἡρακλεωτῶν ἐκ τῶν βελῶν. Κόττας οὖν ἀνακαλεῖται τῆς τειχομαχίας τὸ στράτευμα, καὶ μικρὸν στρατοπεδεύων ἄποθεν ὅλον ἔτρεπε τὸν σκοπὸν εἰς τὸ τὰς ἐπὶ ταῖς χρείαις ἐξόδους εἴργειν τῶν πολιορκουμένων. Σπανιζόντων δὲ τῇ πόλει τῶν ἐπιτηδείων πρεσβεία πρὸς τοὺς ἀποίκους ἐξεπέμπετο, τροφῆς δι´ ὠνῆς αἰτοῦσα χορηγίαν. Οἱ δὲ τῇ πρεσβείᾳ ἠσμένιζον.

Гераклеоты полагались на укрепленность места и, когда Котта стеснил город осадой, сражались вместе с гарнизоном. Из римского войска многие были убиты, а среди гераклеотов оказалось много раненных метательными орудиями. Поэтому Котта отозвал войско от штурма стен и, разбивши лагерь несколько дальше, обратил все внимание на закрытие для осажденных всех необходимых выходов. Жители города испытывали недостаток в необходимом продовольствии и отправили посольство к своим колонистам, прося продовольственной помощи путем продажи. Послы были хорошо приняты.

καὶ καρτερῶς τοῦ Κόττα πολιορκοῦντος, σὺν τοῖς φρουροῖς ἀντεμάχοντο,
Речь идет о понтийском гарнизоне, водворенном при проходе понтийских войск после бегства Митридата из Никомедии и отданном под командование Коннакорикса (29.4).
καὶ φόνος ἦν τοῦ Ῥωμαϊκοῦ πλήθους πλέον, τραύματα δὲ πολλὰ τῶν Ἡρακλεωτῶν ἐκ τῶν βελῶν,
Без возможного сопоставления с параллельными источниками нельзя определить, рисует ли здесь Мемнон картину скорее благоприятную для гераклеотов, которые встречали лицом к лицу упорное римское наступление и сумели причинить вражескому лагерю значительные потери.
Κόττας οὖν ἀνακαλεῖται τῆς τειχομαχίας τὸ στράτευμα, καὶ μικρὸν στρατοπεδεύων ἄποθεν, ὅλον ἔτρεπε τὸν σκοπὸν εἰς τὸ τὰς ἐπὶ ταῖς χρείαις ἐξόδους εἴργειν τῶν πολιορκουμένων,
Котта использует при осаде города вполне обычную стратегию: когда жители заперлись за укреплениями, единственное средство ослаблять их состояло в том, чтобы морить их голодом. В первую войны эту тактику использовал при осаде Афин Сулла, так как он «устроился для осады как положено с намерением принудить осажденных к соглашению посредством голода» (Appien, Mithr. 36, 146).
σπανιζόντων δὲ τῇ πόλει τῶν ἐπιτηδείων, πρεσβεία πρὸς τοὺς ἀποίκους ἐξεπέμπετο, τροφῆς διʼ ὠνῆς αἰτοῦσα χορηγίαν. Οἱ δὲ τῇ πρεσβείᾳ ἠσμένιζον,
Здесь следует упомянуть две гераклейские колонии: Каллатиду, расположенную на западном побережье Черного моря, и Херсонес Таврический (см. Мемнон 13. 1). Однако, по мнению Янке, просьба к Каллатиде кажется маловероятной, поскольку у нее были плохие отношения с метрополией, так как она отказалась помочь ей в войне против Византия (см. F 13). Более того, похоже, что Каллатида была уже взята римлянами. Проконсул Македонии, М. Теренций Варрон Лукулл, который в начале 72 г. возглавил борьбу с вторжением фракийских племен, также напал на греческие города, расположенные на западном побережье Черного моря, за то, что они присоединились к Митридату (Eutrope, VI, 10). Так что в тот момент Каллатида была уже покорена римлянами, и, вероятно, здесь причина, по которой она не упоминается среди городов, помогавших Гераклее во фрагменте 34.3.
Что касается Херсонеса, то к нему обращались за помощью дважды (см. Memnon F 34, 3), и из Мемнона видно, что в первый раз они не просчитались: по мнению Сапрыкина, Херсонес, вероятно, отправил в свою метрополию еду, возможно, зерно и рыбу. Из фрагмента 34.3 явствует, что ранее обращались еще к городу Феодосии и к вождям Боспора. Однако посольство, упомянутое здесь Мемноном, похоже, было отправлено только в гераклейские колонии, но Феодосии была милетской колонией, расположенной в Крыму.

Πρὸ βραχέος δὲ ὁ Τριάριος τὸν Ῥωμαϊκὸν στόλον ἔχων ὥρμησεν ἀπὸ Νικομηδείας ἐπὶ τὰς ποντικὰς τριήρεις, ἃς προεῖπεν ὁ λόγος περί τε Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἐξαποσταλῆναι. Μαθὼν δὲ τὰς ὑπολοίπους ἐς τὸν Πόντον ἀνακεχωρηκέναι (πολλαὶ γὰρ αὐτῶν καὶ χειμῶνι καὶ ταῖς κατὰ μέρος ναυμαχίαις εἰς διαφθορὰν ἔδυσαν) καταλαμβάνει τε ταύτας, καὶ τὴν μάχην περὶ τὴν Τένεδον συγκροτεῖ, οʹ μὲν ἔχων τριήρεις αὐτός, τῶν δὲ Ποντικῶν ἀγόντων βραχὺ δεούσας τῶν πʹ.

Незадолго перед тем Триарий, командовавший римским флотом, напал из Никомедии на понтийские триеры, которые, как указывалось выше, были посланы на Крит и в Иберию. Зная, что остальные ушли в Понт (ибо многие из них пришли в негодность и из–за зимы, и, отчасти, из–за морских сражений), он нападает на них, завязывает битву у Тенедоса. У него было семьдесят триер, в то время как понтийцы привели немного меньше восьмидесяти.

πρὸ βραχέως δὲ ὁ Τριάριος τὸν Ῥωμαϊκὸν στόλον ἔχων, ὥρμησεν ἀπὸ τῆς Νικομηδείας ἐπὶ τὰς Ποντικὰς τριήρεις,
Мемнон, сообщив о первых операциях Котты в Гераклее в 72 году, возобновил рассказ о событиях, затрагивающих Триария, которые он оставил во фрагменте 29.5 и о которых Фотий напоминает словами «как сказано ранее».
περί τε Κρήτην καὶ Ἰβηρίαν ἐξαποσταλῆναι,
Летом 72 г. Триарию было поручено перехватить понтийский флот, возвращавшийся из Испании и с Крита (F 29.5).
μαθὼν δὲ τὰς ὑπολοίπους ἐς τὸν Πόντον ἀνακεχωρηκέναι (πολλαὶ γὰρ αὐτῶν καὶ χειμῶνι καὶ ταῖς κατὰ μέρος ναυμαχίαις εἰς διαφθορὰν ἔδυσαν),
По мнению Янке, классический перфект «отступили» не может применяться в данном случае и так написал Фотий, поскольку у византийцев использование времен глаголов не воспринималось так точно.
Действительно, если бы понтийские корабли уже отступили в Понт летом 72 г., то после военного совета в Никомедии они не могли быть побеждены Триарием у берегов Тенедоса. Здесь, вероятно, следует понимать так, что понтийский флот направлялся к Евксинскому Понту и на обратном пути был перехвачен и побежден римлянами у берегов Тенедоса.
καταλαμβάνει τε ταύτας, καὶ τὴν μάχην περὶ τὴν Τένεδον συγκροτεῖ,
Цицерон (De imp. Cn. Pomp. 21, Pro Archia, 9, 21, Pro Murena, 33) упоминает битву у Тенедоса, но он, вероятно, указывает на сражение, выигранное Лукуллом (ср. Memnon 29.2), поскольку проконсул там фигурирует. Мемнон является единственным источником для этого второго морского сражения у берегов Тенедоса. Мэджи считает, что флот, побежденный Триарием, был не тот, который был отправлен Серторию (Ср. Memnon, F 29.2; 29.5).
ο′ μὲν ἔχων τριήρεις αὐτός, τῶν δὲ Ποντικῶν ἀγόντων βραχὺ δεούσας τῶν π′,
В эти 80 судов должно быть входили не только 40 судов, отправленных Серторию, которые возвращались из Испании (Plutarque, Sertorius, 24, 3), но и те, кто вернулся из Крита (ср. Memnon, 29.5). Вероятно, в понтийском флоте были и пиратские корабли. У пиратов были хорошие отношения с Митридатом.

Ἐπεὶ δὲ συνέστη ὁ πόλεμος, κατ´ ἀρχὰς μὲν ἀντεῖχον οἱ τοῦ βασιλέως, ὕστερον δὲ τροπῆς αὐτῶν λαμπρᾶς γενομένης, τὸ Ῥωμαίων ἀνὰ κράτος ἐνίκησε στράτευμα, καὶ οὕτως ἅπας ὁ Μιθριδάτειος στόλος, ὅσος ἐπὶ τὴν Ἀσίαν αὐτῷ συνεξέπλευσεν, ἑάλω.

Когда началась битва, царские корабли сначала выдерживали натиск неприятеля, но затем произошло жестокое поражение их. Таким образом, весь Митридатов флот, который выплыл вместо с ним в Азию, был захвачен.

καὶ οὕτως ἅπας ὁ Μιθριδάτειος στόλος, ὅσος ἐπὶ τὴν Ἀσίαν αὐτῷ συνεξέπλευσεν, ἑάλω,
Источники не позволяют точно датировать морскую победу у Тенедоса. Если совещание в Никомедии закончилось летом 72 г., победа может быть поставлена между второй половиной 72 г. и началом 71 г. Кажется удивительным, что Мемнон является единственным, кто упомянул об этой битве, остановившей Митридата на морях. Древние, как и Цицерон, похоже, сохранили только битву, выигранную Лукуллом, победившим понтийский флот, который по мнению римлян отправился в Италию.
Согласно Рейнаху, несмотря на то, что Мемнон сообщает об этой битве после бегства Митридата в Армению (лето 71 г.), контекст указывает, что она состоялась до первой зимы осады Гераклеи (72/71 г.). Другими словами, битва при Тенедосе должна быть поставлена в конце 72 г. и она, похоже, предшествовала поражению у Кабиры.

Κόττας δὲ παρὰ τὴν Ἡράκλειαν στρατοπεδεύων ὅλῳ μὲν οὐ προσέβαλε τῇ πολιορκίᾳ τέως τῷ στρατῷ, κατὰ μέρος δὲ προσῆγεν, ἐνίους μὲν τῶν Ῥωμαίων, πολλοὺς δὲ προβαλλόμενος τῶν Βιθυνῶν· πολλῶν δὲ καὶ τιτρωσκομένων καὶ ἀναιρουμένων, μηχανὰς ἐπενόει, ὧν ἐδόκει τοῖς πολιορκουμένοις ἡ χελώνη φοβερωτέρα. Ἐπάγει γοῦν ταύτην ὅλην τὴν δύναμιν συγκινήσας πύργῳ τινὶ ὑπόπτως ἔχοντι πρὸς τὸ παθεῖν· ὡς δὲ ἅπαξ καὶ δεύτερον πληγεὶς οὐ μόνον παρὰ δόξαν διεκαρτέρει, ἀλλὰ καὶ ὁ κριὸς τῆς ἄλλης ἐμβολῆς προαπεκλάσθη, εὐθυμίαν μὲν τοῖς Ἡρακλεώταις, ἀγωνίαν δὲ παρέσχε Κόττᾳ διαταράττουσαν αὐτόν, ὡς οὐκ ἂν ἡ πόλις αἱρεθείη ποτέ.

Котта стоял лагерем у Гераклеи, он не осаждал ее пока еще всем войском, но подводил к стенам по частям некоторых из римлян, бросая вперед главным образом вифинов. Поскольку в его войске быт много раненых и убитых, он вознамерился применить машины, из которых осажденным казалась наиболее ужасной черепаха. Соединяв все свои силы, он подвел их к одной башне, которую, казалось, легко можно было разрушить. Когда же после первого и второго ударов башня не только против ожидания продолжала держаться, но у тарана от основного ствола отломилась головная часть, дух гераклеотов поднялся. Котту же это несчастье потрясло, он испугался, что ему никогда не удастся взять город.

Κόττας δὲ παρὰ τὴν Ἡράκλειαν στρατοπεδεύων ὅλῳ μὲν οὐ προσέβαλε τῇ πολιορκίᾳ τέως τῷ στρατῷ, κατὰ μέρος δὲ προσῆγεν, ἐνίους μὲν τῶν Ῥωμαίων, πολλοὺς δὲ προβαλλόμενος τῶν Βιθυνῶν· πολλῶν δὲ καὶ τιτρωσκομένων καὶ ἀναιρουμένων,
Котта нес потери, и, как представляется, он хотел сохранить свои войска за счет более широкого использования вифинских контингентов, которые сражались в его рядах.
μηχανὰς ἐπενόει, ὧν ἐδόκει τοῖς πολιορκουμένοις ἡ χελώνη φοβερωτέρα,
Черепаха, χελώνη, была своего рода передвижным укреплением на колесах, которое защищало осаждающих и таран (κριός) посредством крыши и стен, обложенных землей и шкурами зверей. Эта машина получила свое название из–за медлительности ее перемещений и из–за движения назад и вперед головы тарана наподобие головы черепахи. У некоторых из этих машин было несколько этажей, и таран висел у потолка одного из них, или лежал на рулонах, скользящих по полу черепахи.
ἐπάγει γοῦν ταύτην ὅλην τὴν δύναμιν συγκινήσας πύργῳ τινὶ ὑπόπτως ἔχοντι πρὸς τὸ παθεῖν,
Эней Тактик, который сообщает о методах, используемых осажденными для отражения атаки врагов, упоминает использование башен (32, 1-2): «Если противник атакует либо с машинами, либо живой силой, следует обороняться посредством башен (πύργων), мачт (ἱστῶν) или других подобных средств». В Афинах например, во время первой Митридатовой войны понтийцы, запертые в Пирее, применили эту технику против римлян: «Архелай возвел еще одну большую башню на валу напротив римской» (Appien, Mithr. 34, 135).
ὡς δὲ ἄπαξ καὶ δεύτερον πληγεὶς οὐ μόνον παρὰ δόξαν διεκαρτέρει, ἀλλὰ καὶ ὁ κριὸς τῆς ἄλλης ἐμβολῆς προαπεκλάσθη,
Κριός использовался для разрушения стен или чтобы открыть пролом в укреплении. Он состоял из огромного деревянного бруса, имевшего наконечником тяжелый и плотный кусок литого железа. Возможно, осажденные сломали таран. Эней Тактик (32. 3) рекомендовал следующее: «Необходимо подготовить защитные средства против машин, предназначенных для атаки на стены, вроде тарана и т. п., например, висящие вдоль стен мешки с соломой, тюки с шерстью, надутые или заполненные чем–нибудь свежие шкуры и множество подобных материалов, и когда противник пытается проломить ворота или стену, следует поймать петлей выступающую часть снаряда, чтобы она не могла ударить снова». Осажденные паслись на стене в месте удара, стараясь накинуть петлю на брус и энергично встряхнуть его, чтобы сломать опору тарана.

Τῇ ὑστεραίᾳ δ´ οὖν πάλιν ἐπαγαγὼν τὴν μηχανὴν καὶ μηδὲν ἀνύσας, κατακαίει μὲν τὸ μηχάνημα, ἀποτέμνει δὲ καὶ τὰς τῶν μηχανοποιῶν κεφαλάς, καὶ φρουρὰν τοῖς τείχεσι καταλιπών, μετὰ τοῦ λοιποῦ πλήθους εἰς τὸ καλούμενον πεδίον Λύκαιαν διέτριβεν, ἀφθονίαν ἔχοντος τῶν ἐπιτηδείων τοῦ χωρίου, κἀκεῖθεν τὴν περὶ τὴν Ἡράκλειαν χώραν ἅπασαν ἐδῄου, εἰς πολλὴν ἀμηχανίαν τοὺς πολίτας συνελαύνων.

На следующий день, опять подведя машину и ничего не достигнув, он сжигает приспособление, а делавшим машину отрубает головы. Оставив у стен отряд, он с остальным войском отправился на равнину, называемую Ликейской, так как это место изобиловало всем необходимым. Отсюда он опустошал всю местность вокруг Гераклеи, и граждане оказались в большом затруднении,

μετὰ τοῦ λοιποῦ πλήθους εἰς τὸ καλούμενον πεδίον Λύκαιαν διέτριβεν, ἀφθονίαν ἔχοντος τῶν ἐπιτηδείων τοῦ χωρίου,
Здесь речь идет о равнине, которую пересекает река Лик, к западу от Гераклеи. По мнению Сапрыкина, дело касается сельской территории, которой владели гераклеоты с момента основания города в долине Лик и которая с VI века была разделена на клеры с фермами. Однако, между II и I веками их аграрная территория значительно сократилась, и Гераклея стала импортировать зерно, особенно из Херсонеса, что объясняет, почему во время осады к нему обратились за помощью (F 34.3).

Διεπρεσβεύετο γοῦν πάλιν πρός τε τοὺς ἐν Σκυθίᾳ Χεροννησίτας καὶ Θεοδοσιανοὺς καὶ τοὺς περὶ τὸν Βόσπορον δυνάστας ὑπὲρ συμμαχίας· καὶ ἡ πρεσβεία ἀνέστρεφεν ἔμπρακτος.

Поэтому они снова отправили послов к херсонесцам и феодосийцам в Скифию и к династам Боспора, прося союза; и посольство возвратилось с успехом.

καὶ Θεοδοσιανούς,
Похоже, Гераклея и Феодосия поддерживали хорошие отношения, так как, по словам Полиэна (V, 23), Гераклея на Понте оказала помощь городу, осажденному скифами, и отправила экспедиционный корпус, возглавляемый неким Тиннихом.
— Polyen, Strat. V, 23: «Феодосия, город Понта, был осажден соседними тиранами и оказался под угрозой захвата. Вот как Тинних снял осаду. Он отплыл из Гераклеи с круглым кораблем и галерой, на которую он погрузил столько солдат, сколько мог собрать (…) Осаждавшие подумали, что на помощь этому месту пришел значительный флот. Они постыдно бросили караулы, которые они расставили, и ушли. Тинних прибыл с двумя кораблями и прославился как освободитель Феодосии».
καὶ τοὺς περὶ τὸν Βόσπορον δυνάστας,
По словам Рейнаха, династы Боспора обращались к крымским скифам и к меотийцам.

Τῶν δὲ πολεμίων ἐπικειμένων τῇ πόλει, οὐ πολὺ ἔλαττον αὐτῇ τὰ λυποῦντα ἔνδον ἐπετίθετο. Οὐ γὰρ ἠρκοῦντο οἱ φρουροὶ οἷς διέζη τὸ δημοτικόν, τύπτοντες δὲ τοὺς πολίτας χορηγεῖν ἃ μὴ ῥᾷον ἦν αὐτοῖς ἐξ ἀνάγκης ἐκέλευον. Καὶ τῶν φρουρῶν ἔτι μᾶλλον ἦν χαλεπώτερος ὁ ἐφεστηκὼς αὐτῶν Κοννακόρηξ, οὐκ ἀπείργων ἀλλ´ ἐπιτρέπων τοῖς ὑπὸ χεῖρα τὴν βίαν.

В то время, как враги теснили город, прибавились не многим меньшие внутренние потрясения. Ведь солдаты гарнизона не были довольны тем, чем жил народ, они произвели избиение граждан и заставили их снабжать их продовольствием, что было для тех нелегко. Значительно бесстыднее других солдат был начальствовавший над ними Коннакорикс, который не только не препятствовал, но попустительствовал своим подчиненным в совершении насилия.

τῶν δὲ πολεμίων ἐπικειμένων τῆι πόλει, οὐ πολὺ ἔλαττον αὐτῇ τὰ λυποῦντα ἔνδον ἐπετίθετο,
Ситуация, возникшая тогда в Гераклее, напоминает обстановку, которая сложилась некоторое время спустя в Синопе и которую Страбон (XII, 3, 11) описывает так: «и второй раз город был взят Лукуллом при содействии его собственного тирана, который осаждал его внутри, пока Лукулл осаждал его снаружи». Оба автора подчеркивают царящую в этих двух осажденных городах атмосферу и злоупотребления солдат понтийского гарнизона в отношении жителей.
οὐ γὰρ ἠρκοῦντο οἱ φρουροὶ οἷς διέζη τὸ δημοτικόν,
Солдаты гарнизона, похоже, крали у жителей провизию, приходящую из городов северного побережья Евксинского Понта.

Τεμὼν δὲ τὴν χώραν ὁ Κόττας πάλιν προσβάλλει τοῖς τείχεσιν· ἀθύμους δὲ τοὺς στρατιώτας πρὸς πολιορκίαν ὁρῶν ἀπάγει τῆς τειχομαχίας, καὶ πέμπει καλῶν Τριάριον τάχος ταῖς τριήρεσιν ἀφικνεῖσθαι καὶ κωλύειν τὸν διὰ τῆς θαλάσσης ἐπισιτισμὸν τῇ πόλει.

Опустошив всю страну, Котта снова подступает к стенам. Он видит, что его воины очень нерадивы к осаде, и, прекратив штурм, посылает за Триарием, чтобы как можно скорее тот прибыл с триерами и воспрепятствовал снабжению города с моря.

καὶ πέμπει καλῶν Τριάριον τάχος ταῖς τριήρεσιν ἀφικνεῖσθαι καὶ κωλύειν τὸν διὰ τῆς θαλάσσης ἐπισιτισμὸν τῇ πόλει,
Окружение города с суши и с моря не оставляло никаких шансов для гераклеотов, у которых больше не было средств для доставки снабжения, необходимого для поддержания осады. Родос сумел противостоять Митридату во время Первой митридатовой войны, и именно морская победа над понтийцами побудила царя отказаться от операций против города (ср. Memnon, F 26. 8). Гераклее же не так повезло.

Λαβὼν οὖν ἃς εἶχεν ὁ Τριάριος καὶ Ῥοδίους κʹ ναῦς, ὧν σύμπαν τὸ πλῆθος εἰς γʹ καὶ μʹ ἐτέλει, εἰς τὸν Πόντον διαβαίνει, καὶ μηνύει Κόττᾳ καὶ τὸν καιρὸν καὶ τὴν ἄφιξιν· ὑπὸ δὲ τὴν αὐτὴν ἡμέραν Κόττας τε τοῖς τείχεσι τὸν στρατὸν προσῆγε καὶ ὁ κατάπλους τῶν Τριαρίου νεῶν ἐπεφαίνετο.

Итак, взявши те корабли, которые были под его командованием, и двадцать родосских кораблей, так что в общей сложности получилось сорок три корабля, Триарий переходит в Понт, сообщив Котте о времени своего прибытия. В тот же день Котта подвел войско к стенам, и стало видно прибытие кораблей Триария.

λαβὼν οὖν ἃς εἶχεν ὁ Τριάριος καὶ Ῥοδίους κ′ ναῦς, ὧν σύμπαν τὸ πλῆθος εἰς γ′ καὶ μ′ ἐτέλει,
При Тенедосе у Триария насчитывалось 70 судов, к которым следует добавить 80 отобранных у понтийцев (см. F 33,1). Однако, по словам Мемнона, когда он готовился атаковать Гераклею с моря, у него осталось всего 20 кораблей и еще 23 судна, поставленных Родосом, верным союзником Рима. Несмотря на то, что флот Триария, как сообщается, понес потери у Тенедоса, представляется маловероятным, что общее число судов возросло до 43, тем более что источники не упоминают об этом. Кажется более вероятным, что часть флота, воевавшая под командованием Триария у Тенедоса, состояла из кораблей, предоставленных азиатскими городами, союзниками римлян, которые были отосланы домой после победы над понтийским флотом.

Συνταραχθέντες οὖν οἱ Ἡρακλεῶται πρὸς τὸ αἰφνίδιον τῆς τῶν νηῶν ἐφόδου, ναῦς μὲν ἐπὶ τὴν θάλασσαν λʹ καθεῖλκον, οὐδὲ ταύτας ἀκριβῶς πληροῦντες, τὸ δὲ λοιπὸν πρὸς τὴν πολιορκίαν ἐτρέποντο. Ἀνήγετο μὲν ὁ Ἡρακλεωτικὸς στόλος πρὸς τὰς ἐπιπλεούσας τῶν πολεμίων. Πρῶτοι γοῦν Ῥόδιοι (καὶ γὰρ ἐδόκουν ἐμπειρίᾳ τε καὶ ἀνδρείᾳ τῶν ἄλλων προέχειν) ἐνερράγησαν ταῖς ἐξ Ἡρακλείας, καὶ παραχρῆμα μὲν κατέδυσαν Ῥοδίων μὲν γʹ Ἡρακλεώτιδες δὲ εʹ. Ἐπιγενόμενοι δὲ τῇ ναυμαχίᾳ καὶ Ῥωμαῖοι, καὶ πολλὰ παθόντες καὶ ποιήσαντες τοῖς πολεμίοις, πλέον δὲ ὅμως κακώσαντες, ἐτρέψαντο τὰς ἐξ Ἡρακλείας καὶ φεύγειν ἠνάγκασαν πρὸς τὴν πόλιν, δʹ ἀποβαλούσας καὶ ιʹ. Αἱ τρεψάμεναι δὲ πρὸς τὸν μέγαν ἐνωρμίζοντο λιμένα.

Взволнованные внезапным появлением кораблей, гераклеоты вывели в море тридцать своих, не снабдив их как следует экипажем. Остальных людей они предназначили для защиты города. Гераклейский флот отправился против подплывающих вражеских кораблей. Родосцы первые произвели нападение на корабли из Гераклеи (ведь известно, что по опытности и по храбрости они превосходили остальных), и сейчас же потонули три родосский и пять гераклейских кораблей. Затем вступили в бой и римляне. Испытав много и многое причинив врагу, больше же все–таки принеся вред, они разбили корабли из Гераклеи и заставили их бежать к городу, разбив четырнадцать кораблей. Корабли–победители зашли в большую гавань.

συνταραχθέντες οὖν οἱ Ἡρακλεῶται πρὸς τὸ αἰφνίδιον τῆν τῶν νεῶν ἐφόδου, ναῦς μὲν ἐπὶ τὴν θάλασσαν λ′ καθεῖλκον, οὐδὲ ταύτας ἀκριβῶς πληροῦντες,
Нехватка людей, безусловно, объясняется тем, что мариандийцы, служившие в гераклейском флоте и способствовавшие превращению города в морскую державу (ср. Aristote, Pol. VII, 5, 7, 1327b), в I веке уже не находились под контролем Гераклеи. Поэтому при отсутствии мариандийцев гераклеоты готовились противостоять римлянам, не имея возможности вести свои корабли в удовлетворительных условиях. Их силы были заняты на обоих фронтах, потому что необходимо было еще оборонять стены от войск Котты. Надо представить, что к обороне было привлечено все население города.
αἱ τρεψάμεναι δὲ πρὸς τὸν μέγαν ἐνωρμίζοντο λιμένα,
Из этого отрывка следует, что в Гераклее была большая гавань, что подтверждено Страбоном (XII, 3, 6: " Город Гераклея обладает превосходной гаванью»). Город пережил процветающий период ввиду богатых ресурсов своей территории. Развитие гераклейской торговли началось вскоре после основания Херсонеса, в 422/421 г. до н. э. Археологические данные, кажется, подтверждают замечания Мемнона. Мол закрывал бухту, северная часть которой все еще была видна, хотя частично покрыта морем. Размеры гавани были 600 метров в ширину и 300 в глубину.

Ἀνίστη δ´ οὖν καὶ τὸ πεζὸν τῆς πολιορκίας ὁ Κόττας· οἱ δὲ περὶ Τριάριον ἀναγόμενοι καθ´ ἑκάστην ἀπὸ τοῦ λιμένος τοὺς σιτηγεῖν ὡρμημένους τοῖς πολιορκουμένοις ἀπεκώλυον, καὶ σπάνις χαλεπὴ τὴν πόλιν κατεῖχεν, ὡς πʹ Ἀττικῶν τὴν λεγομένην χοίνικα τοῦ σίτου προκόψαι.

Котта отозвал пехоту от осады. Корабли Триария по одному выходили из гавани и мешали тем, которые пытались доставить осажденным продовольствие. Город охватила великая нужда, так что цена так называемого хойника пшеницы достигла восьмидесяти аттических монет.

καὶ σπάνις χαλεπὴ τὴν πόλιν κατεῖχεν, ὡς π′ Ἀττικῶν τὴν λεγομένην χοίνικα τοῦ σίτου προκόψαι,
Под Ἀττικῶν надо понимать δραχμῶν (см. Фукидид, VIII, 45, 2: δραχμῆς Ἀττικῆς). Аттический хойник был мерой емкости около 1,1 литра и включал меру зерна, которая человеку требовалась ежедневно. В Афинах после Солона, который ввел эти меры емкости, медимн делился на 48 хойников. Самые высокие цены были 300 драхм за медимн в 295/294 г. (Plutarque, Demetrios, 33, 4) и 1000 драхм за то же количество зерна в кампанию 87/86 г. (Plutarque, Sylla, 13, 2), в обоих случаях в Афинах. Голод был настолько велик, что люди были вынужден есть человеческую плоть, чтобы выжить (Appian, Mithr. 38); при этом цена на зерно была в три раза ниже, чем в Гераклее. Поэтому следует предположить, что преувеличение Мемноном цены на пшеницу в первую очередь призвано подчеркнуть отчаянное положение, в котором находилось тогда население Гераклеи.

Ἐπὶ δὲ τοῖς ἄλλοις κακοῖς καὶ λοιμὸς αὐτοῖς ἐπιπεσών (εἴτε ἐκ τροπῆς ἀέρων εἴτε ἐκ τῆς ἀσυνήθους διαίτης) ποικίλην ἐπὶ ποικίλαις παθημάτων ἰδέαις τὴν φθορὰν ἀπειργάζετο· ἐν οἷς καὶ Λάμαχος πικροτέρῳ καὶ μακροτέρῳ τῶν ἄλλων ὀλέθρῳ διέφθαρτο. Ἥψατο δὲ μάλιστα καὶ τῶν φρουρῶν ἡ νόσος, ὡς ἀπὸ τρισχιλίων χιλίους ἀποθανεῖν. Τοὺς Ῥωμαίους δὲ τὸ πάθος οὐκ ἐλάνθανε.

А сверх других бедствий чума, напавшая на них (или вследствие изменения климата, или из–за необычного рациона пищи), приносила при различных формах страданий различную гибель гражданам. В этих условиях погиб и Ламах, более мучительной и медленной смертью, чем другие. Болезнь захватила в наибольшей степени гарнизон, так что из трех тысяч погибла тысяча. От римлян не скрылось это несчастье.

ἐπὶ δὲ τοῖς ἄλλοις κακοῖς καὶ λοιμὸς αὐτοῖς ἐπιπεσών (εἴτε ἐκ τροπῆς ἀέρων εἴτε ἐκ τῆς ἀσυνήθους διαίτης) ποικίλην ἐπὶ ποικίλαις παθήματων ἰδέαις τὴν φθορὰν ἀπειργάζετο,
Вполне вероятно, что плохое питание, упомянутое Мемноном, не отличалось от рациона жителей Афин, когда они были осаждены Суллой. Аппиан (Mithr. 38, 147), говоря о голоде в Афинах в то время, сообщает, что жители «съели весь скот, варили шкуры и кожи и облизывали продукты этого приготовления (некоторые дошли до того, что пробовали плоть умерших)». Плутарх (Sylla, 13.3) также сообщает, что афиняне «питались степницей, которая растет на Акрополе, и варили сандалии и кожаные сосуды». Конечно, Мемнон не сообщает об актах антропофагии, но, похоже, гераклеоты питались необычными вещами, и, возможно, как и афинянам, им приходилось съедать все, что попадалось под руку.
ἐν οἷς καὶ Λάμαχος πικροτέρῳ καὶ μακροτέρῳ τῶν ἄλλων ὀλέθρῳ διέφθαρτο,
Ламаха постигла типичная участь «плохих» людей, как и первых гераклейских тиранов (ср. F 1.4; 2.4-5). Мемнон (F 29.3-4) изображает его единственным виновником перехода Гераклеи под понтийский контроль, чьи действия вызвали гнев римлян.
ἥψατο δὲ μάλιστα καὶ τῶν φρουρῶν ἡ νόσος,
Мемнон не говорит, кто из гераклеотов спасся, но подчеркивает смерть тех, кого он, возможно, считает ответственными за захват Гераклеи, и пишет, что «в наибольшей степени болезнь затронула войска гарнизона», словно они стали жертвами божественной мести.
ὡς ἀπὸ τρισχιλίων χιλίους ἀποθανεῖν,
Мемнон сообщает (29.4), что понтийский гарнизон изначально состоял из 4000 человек. По–видимому, 1000 из них погибла в течение первого года осады.

Καὶ ὁ Κοννακόρηξ κακοπαθῶν ταῖς συμφοραῖς ἔγνω τοῖς Ῥωμαίοις προδιδόναι τὴν πόλιν καὶ τῇ τῶν Ἡρακλεωτῶν ἀπωλείᾳ τὴν ἰδίαν σωτηρίαν ἀλλάξασθαι. Συνελαμβάνετο δὲ αὐτῷ καὶ Ἡρακλεώτης ἀνήρ, ζηλωτὴς τῆς Λαμάχου προαιρέσεως, Δαμωφέλης ὄνομα, φρούραρχος καὶ αὐτὸς τῇ πόλει μετὰ τὴν Λαμάχου φθορὰν καταστάς.

Коннакорикс, утомленный несчастьями, решил предать город римлянам и гибелью гераклеотов обеспечить себе спасение. Ему способствовал в этом некий муж–гераклеот, ревнитель замыслов Ламаха, по имени Дамофел, ставший фрурархом в городе после гибели Ламаха.

Кажется очевидным, что с начала третьей митридатовой войны город разделялся на две партии: одна во главе с Ламахом и затем Дамофелом поддерживала понтийцев, а другая, безусловно, была враждебна присутствию понтийского гарнизона (см. Memnon 29.3). Из выражения «также был фрурархом», Янке делает вывод, что Ламах и потом Дамофел был начальником гражданской гвардии, поскольку Коннакорикс командовал гарнизоном (ср. Memnon 29.4).

Ὁ τοίνυν Κοννακόρηξ τὸν Κότταν μὲν ὡς βαρὺν τὸ ἦθος καὶ ἄπιστον ἐφυλάττετο, πρὸς Τριάριον δὲ συνετίθετο. Συνέτρεχε δὲ τούτοις καὶ Δαμωφελὴς οὐκ ἐνδεέστερον. Καὶ λαβόντες συνθήκας, αἷς εὐδαιμονήσειν αὐτοὶ ἤλπιζον, πρὸς τὴν προδοσίαν παρεσκευάζοντο.

Коннакорикс, правда, остерегался Котты, как человека с тяжелым характером и не внушающего доверия, но с Триарием он сговорился. Не менее быстро к ним присоединился и Дамофел. И, приняв условия, благодаря которым они надеялись обогатиться, они стали готовиться к совершению предательства.

συνέτρεχε δὲ τούτοις καὶ Δαμωφέλης οὐκ ἐνδεέστερον,
Дамофел, как и его предшественник Ламах, представлен как предатель, из–за которого город попал в руки римлян.

Ἐξ ἐπιπολῆς οὖν τὰ πραττόμενα τοῖς προδόταις διέπιπτεν εἰς τὸν δῆμον. Εἰς ἐκκλησίαν οὖν ἡ πόλις συνέδραμον καὶ τὸν φρούραρχον ἐκάλουν. Βριθαγόρας δὲ τῶν ἐν τῷ δήμῳ ἀνὴρ ἐπιφανὴς πρὸς Κοννακόρηκα παραγεγονὼς τά τε κατέχοντα τὴν Ἡράκλειαν διεξῄει, καὶ εἰ κἀκείνῳ δοκεῖ, ἐπὶ κοινῇ πάντων σωτηρίᾳ διελάμβανεν Τριαρίῳ διαλέξασθαι. Ταῦτα Βριθαγόρου μετὰ πολλῆς οἰκτισαμένου δεήσεως, διαναστὰς ὁ Κοννακόρηξ τοιαύτην μὲν συνθήκην ἀπεῖπε πράττεσθαι, ἔχεσθαι δὲ τῆς ἐλευθερίας καὶ τῶν κρειττόνων ὑπεκρίνατο ἐλπίδων· καὶ γὰρ καὶ τὸν βασιλέα μαθεῖν διὰ γραμμάτων ὑπὸ Τιγράνους τε τοῦ γαμβροῦ φιλοφρόνως δεδέχθαι, καὶ οὐκ εἰς μακρὰν ἐκεῖθεν προσδοκᾶν τὴν ἀποχρῶσαν βοήθειαν. Ἀλλ´ ἐκείνοις μὲν ταῦτα ὁ Κοννακόρηξ ἐσκηνικεύετο· οἱ δὲ Ἡρακλεῶται τούτοις τοῖς λόγοις ἐξηπατημένοι (ἀεὶ γὰρ αἱρετὸν τὸ ἐράσμιον) ὡς ἀληθέσι τοῖς τερατευθεῖσιν ἐπίστευον.

Окольным путем совершаемое предателями проникало в народ. Город сбежался на экклесию и призвал фрурарха. Прославленный в народе муж Бритагор. подойдя к Коннакориксу, рассказал ему, в каких обстоятельствах находятся Гераклея и что если ему покажется необходимым, то следует ради общего спасения всех вступить в переговоры с Триарием. В то время, как Бритагор сетовал таким образом на положение города, Коннакорикс, встав, отрицал, что нужно заключить подобный договор; он притворялся, что, напротив, имеются большие надежды на освобождение; что ему–де известно из писем, что царь хорошо принят своим зятем Тиграном и что в недалеком будущем оттуда надо ожидать значительную помощь. Такую комедию разыграл перед ними Коннакорикс. Гераклеоты же, убежденные этими речами (ведь всегда выбирают то, что больше нравится), поверили в этот обман, как в истину.

ἐξ ἐπιπολῆς οὖν τὰ πραττόμενα τοῖς προδόταις διέπιπτεν εἰς τὸν δῆμον,
Народ, должно быть, слышал о переговорах с римлянами, но никакого соглашения еще не было достигнуто, иначе Коннакорикс не стремился бы успокоить граждан в собрании, чтобы потом ему было удобнее предать их.
εἰς ἐκκλησίαν οὖν ἡ πόλις συνέδραμον, καὶ τὸν φρούραρχον ἐκάλουν,
Упоминание об экклесии, вероятно, является еще одним свидетельством того, что государственное устройство было олигархическим. Если бы это был автократический режим, граждан не просили бы комментировать нынешнюю ситуацию. Похоже, что «демократическая» оппозиция дала о себе знать перед лицом критической ситуации, в которой оказался город.
Βριθαγόρας δὲ τῶν ἐν τῷ δήμῳ ἀνὴρ ἐπιφανὴς πρὸς Κοννακόρηκα παραγεγονὼς τά τε κατέχοντα τὴν Ἡράκλειαν διεξῄει,
Бритагор должно быть принадлежал к оппозиции, которая в отличие от Дамофела и Ламаха не стояла за царя. Он определенно был из того класса, который разбогател благодаря торговле. Блокирование города нанесло ущерб экономическим интересам некоторых граждан.
καὶ γὰρ καὶ τὸν βασιλέα μαθεῖν διὰ γραμμάτων ὑπὸ Τιγράνους τε τοῦ γαμβροῦ φιλοφρόνως δεδέχθαι, καὶ οὐκ εἰς μακρὰν ἐκεῖθεν προσδοκᾶν τὴν ἀποχρῶσαν βοήθειαν,
Если царь прибыл в Армению летом 71 г., то он был принят только в 69 г. Поэтому представляется маловероятным, что Коннакорикс, простой галатский командир отряда наемников, получал известия от царя, тем более, что Тигран не оказал поддержки понтийским силам. В самом деле, хотя зять Митридата приглашался участвовать в войне, источники ничего не говорят о направлении армянином вооруженных подкреплений (ср. F 29.6).

Ὁ δὲ Κοννακόρηξ, ὡς ἠπατημένους ἔγνω, κατὰ μέσας νύκτας ἐπιβιβάσας ἡσύχως ταῖς τριήρεσι τὸ στράτευμα (αἱ γὰρ πρὸς Τριάριον συνθῆκαι κακῶν ἀπαθεῖς ἀπιέναι, καὶ εἴ τι κεκερδαγκότες εἴησαν, μεθ´ ἑαυτῶν ἄγειν ἐπέτρεπον), καὶ αὐτὸς τούτοις συνεξέπλευσε. Δαμωφελὴς δὲ τὰς πύλας ἀνοίξας εἰσχεόμενον τὸν ῥωμαϊκὸν στρατὸν καὶ τὸν Τριάριον εἰσεδέχετο, τοὺς μὲν διὰ τῆς πύλης, ἐνίους δὲ καὶ τὴν στεφάνην ὑπερβαίνοντας,

Зная, что теперь они обмануты, Коннакорикс около полуночи спокойно посадил свое войско на триеры (ведь согласно договору с Триарием отъезд должен был произойти в безопасности и, если кто что приобрел, разрешалось увезти с собой) и сам отплыл вместе с ними. Дамофел, открыв ворота, принял ворвавшееся в город римское войско и Триария. Одни из них врываются через ворота, некоторые же перелезают через стену.

ὁ δὲ Κοννακόρηξ ὡς ἠπατημένους ἔγνω, κατὰ μέσας νύκτας ἐπιβιβάσας ἡσύχως ταῖς τριήρεσι τὸ στράτευμα,
Коннакорикс, как и командиры понтийского гарнизона в Синопе, бежал посреди ночи на своих кораблях (ср. Memnon F 37.7).
Δαμωφέλης δὲ τὰς πύλας ἀνοίξας, εἰσχεόμενον τὸν Ῥωμαϊκὸν στρατὸν καὶ τὸν Τριάριον εἰσεδέχετο, τοὺς μὲν διὰ τῆς πύλης, ἐνίους δὲ καὶ τὴν στεφάνην ὑπερβαίνοντας,
Дамофел предал свой город, как и Ламах до него (см. Memnon, 29. 3) который, напоив своих сограждан, впустил Митридата в город. Римляне использовали ту же стратегию, с помощью которой им удалось захватить Евпаторию, где они поднялись по стенам, используя лестницы (Memnon F 30. 3).

Καὶ τότε τῆς προδοσίας οἱ ἡρακλεῶται ἐπῄσθοντο. Καὶ οἱ μὲν σφᾶς αὐτοὺς παρεδίδοσαν, οἱ δὲ ἐκτείνοντο, τά τε κειμήλια καὶ τὰ ἔπιπλα διηρπάζετο, καὶ πολλὴ τοὺς πολίτας ὠμότης ἐλάμβανε, μεμνημένων Ῥωμαίων ὅσα τε παρὰ τὴν ναυμαχίαν πάθοιεν καὶ ὅσα τεταλαιπωρηκότες ἐπὶ τῇ πολιορκίᾳ ὑπέστησαν. Οὐκ ἀπείχοντο γοῦν οὐδὲ τῶν ἐπὶ τοῖς ἱεροῖς πεφευγότων, ἀλλὰ παρά τε τοῖς βωμοῖς καὶ τοῖς ἀγάλμασιν αὐτοὺς ἔσφαττον.

И только теперь гераклеоты узнали о предательстве. Одни из граждан сдавались, другие гибли. Сокровища и имущество разграблялись. Дикая жестокость обрушилась на граждан, так как римляне помнили, сколько они перенесли во время морского сражения и какие беды испытали при осаде. Они не щадили тех, кто сбегался к храмам, но убивали их и у алтарей и у статуй.

μεμνημένων Ῥωμαίων ὅσα τε παρὰ τὴν ναυμαχίαν πάθοιεν, καὶ ὅσα τεταλαιπωρηκότες ἐπὶ τῇ πολιορκίᾳ ὑπέστησαν,
Кажется удивительным, что Мемнон пытался оправдать расправу над своими соотечественниками, сообщая, насколько пострадали римляне в продолжение осады.
οὐκ ἀπείχοντο γοῦν οὐδὲ τῶν ἐπὶ τοῖς ἱεροῖς πεφευγότων, ἀλλὰ παρά τε τοῖς βωμοῖς καὶ τοῖς ἀγάλμασιν αὐτοὺς ἔσφαττον,
Этот кощунственные акты напоминают зверства, которые совершались в городах Азии во время эфесской вечерни, когда без колебаний убивали римлян, укрывавшихся в святилищах (ср.Memnon F 26.9). Была ли резня гераклеотов вызвана одной усталостью римских солдат или это была месть за то, что римляне пострадали во время резни 88 г., или, возможно, даже месть за убийство публиканов? (Memnon F 27.6)?

Διὸ πολλοὶ διαπίπτοντες ἐκ τῶν τειχῶν φόβῳ τοῦ ἀφύκτου θανάτου κατὰ πᾶσαν ἐσκεδάννυντο χώραν· οἱ δὲ αὐτομολεῖν πρὸς τὸν Κότταν ἠναγκάζοντο. Ἐξ ὧν ἐκεῖνος τήν τε ἅλωσιν καὶ τὸν φθόρον τῶν ἀνθρώπων καὶ τὴν διαρπαγὴν τῶν χρημάτων πυθόμενος, ὀργῆς ἀνεπίμπλατο, καὶ διὰ ταχέων πρὸς τὴν πόλιν ἠπείγετο. Συνεχαλέπαινε δὲ καὶ τὸ στράτευμα, ὡς μὴ μόνον τὴν ἐπὶ τοῖς κατωρθωμένοις εὐδοξίαν ἀφῃρημένοι ἀλλὰ καὶ τῶν λυσιτελειῶν ἁπάσας παρὰ τῶν αὐτῶν διηρπασμένοι. Καὶ εἰς μάχην ἂν τοῖς ὁμοφύλοις κατέστησαν ἄσπονδον, καὶ κατεκόπησαν ἂν ὑπ´ ἀλλήλων, εἰ μὴ ὁ Τριάριος ἐπιγνοὺς τὴν ὁρμὴν αὐτῶν, πολλοῖς ἐκμειλίξας λόγοις τόν τε Κότταν καὶ τὸν στρατόν, καὶ εἰς τὸ κοινὸν τὰ κέρδη καταθεῖναι βεβαιωσάμενος, τὸν ἐμφύλιον ἀνεχαίτισε πόλεμον.

Поэтому из страха неизбежной смерти многие убегали из стен города и рассеивались по всей стране. Некоторые вынуждены были бежать к Котте. А тот, узнав от них о взятии города и гибели людей и о грабеже добра, воспламенился гневом и быстро пошел к городу. Вместе с ним было раздражено и войско, так как оно было не только лишено славы победы, но и у них теми же людьми были отняты все выгоды ограбления. И они бросились бы в непримиримую битву с соплеменниками и перебили бы друг друга, если бы Триарий не понял их намерения и не умолил и Котту и войско многими речами: доказав, что выгода приобретается в согласии, он воспрепятствовал междоусобной войне.

ἐξ ὧν ἐκεῖνος τήν τε ἅλωσιν καὶ τὸν φθόρον τῶν ἀνθρώπων καὶ τὴν διαρπαγὴν τῶν χρημάτων πυθόμενος, ὀργῆς ἀνεπίμπλατο, καὶ διὰ ταχέων πρὸς τὴν πόλιν ἠπείγετο,
Котта все еще находился на равнине Лика, когда он узнал о вторжении войск Триария в город. Это свидетельствует о том, что эти два генерала действовали раздельно и не планировали координировать наступление. В то время как Котта был занят грабежом страны, Триарий и его войска успели забрать добычу, что вызвало гнев солдат, которые осаждали город в течение двух долгих лет.

Ἐπεὶ δὲ ἐπυνθάνοντο τὸν Κοννακόρηκα κατειληφότα τὴν Τῖον καὶ τὴν Ἄμαστριν, αὐτίκα Κόττας Τριάριον ἐκπέμπει ἀφαιρησόμενον αὐτὸν τὰς πόλεις. Αὐτὸς δὲ τούς τε προσκεχωρηκότας ἄνδρας λαβὼν καὶ τοὺς ἐκ τῆς αἰχμαλωσίας ἀνθρώπους, τὰ λοιπὰ μετὰ πάσης διεῖπεν ὠμότητος. Χρήματα γοῦν διερευνώμενος οὐδὲ τῶν ἐν ἱεροῖς ἐφείδετο, ἀλλὰ τούς τε ἀνδρίαντας καὶ τὰ ἀγάλματα ἐκίνει, πολλὰ καὶ καλὰ ὄντα.

Когда стало известно, что Коннакорикс захватил Тиос и Амастриду, Котта сейчас же посылает Триария, чтобы тот отнял у него эти города. А сам, захватив тех, кто пришел к нему, и людей, взятых в плен, распорядился в остальном с крайней жестокостью. В поисках денег он даже не побоялся тронуть находящееся в святилищах, но сдвигал статуи и священные изображения, сколь многочисленные, столь и прекрасные в этом городе.

ἐπεὶ δὲ ἐπυνθάνοντο τὸν Κοννακόρηκα κατειληφότα τὴν Τῖον καὶ τὴν Ἄμαστριν,
Мемнон не дает объяснений, почему командир гарнизона отправился в Тиос и Амастриду. Возможно, первоначальное повествование было более подробно. Однако очевидно, что историк пытается сообщить о событиях, связанных с двумя древними гераклейскими владениями.
αὐτὸς δὲ τούς τε προσκεχωρηκότας ἄνδρας λαβὼν καὶ τοὺς ἐκ τῆς αἰχμαλωσίας ἀνθρώπους, τὰ λοιπὰ μετὰ πάσης διεῖπεν ὠμότητος,
Мемнон подчеркивает жестокость Котты. Слово ὠμότητος не является безобидным, поскольку оно в основном используется Мемноном для описания тиранов Гераклеи.
χρήματα γοῦν διερευνώμενος οὐδὲ τῶν ἐν ἱεροῖς ἐφείδετο, ἀλλὰ τούς τε ἀνδριάντας καὶ τὰ ἀγάλματα ἐκίνει, πολλὰ καὶ καλὰ ὄντα,
Эпизод — это возможность представить Котту как святотатца, лишающего богов их богатства. Он сообщает нам, насколько сильно город почитал своих богов.

Καὶ δὴ καὶ τὸν Ἡρακλέα τὸν ἐκ τῆς ἀγορᾶς ἀνῄρει, καὶ σκευὴν αὐτοῦ τὴν ἀπὸ τῆς πυραμίδος, πολυτελείας καὶ μεγέθους καὶ δὴ καὶ ῥυθμοῦ καὶ χάριτος καὶ τέχνης οὐδενὸς τῶν ἐπαινουμένων ἀπολειπομένην. Ἦν δὲ ῥόπαλον σφυρήλατον ἀπέφθου χρυσοῦ πεποιημένον, κατὰ δὲ αὐτοῦ λεοντῆ μεγάλη ἐκέχυτο, καὶ γωρυτὸς τῆς αὐτῆς μὲν ὕλης, βελῶν δὲ γέμων καὶ τόξου. Πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα καλὰ καὶ θαυμαστὰ ἀναθήματα ἔκ τε τῶν ἱερῶν καὶ τῆς πόλεως ἀφελών, ταῖς ναυσὶν ἐγκατέθετο. Καὶ τὸ τελευταῖον πῦρ ἐνεῖναι τοῖς στρατιώταις κελεύσας τῇ πόλει, κατὰ πολλὰ ταύτην ὑπέπρησε μέρη.

Он взял с агоры статую Геракла и его вооружение с пирамиды, которое по роскоши, величию, стройности, изяществу и искусству, с каким оно было сделано, не уступало ничему, что хвалили. Там была булава, выкованная молотом, сделанная из чистого золота; на нем была надета большая львиная шкура и колчан из того же материала со стрелами и луком. Множество других прекрасных и удивительных посвящений были взяты из храмов и города и снесены на корабли. И, наконец, он приказал солдатам поджечь город, и он был зажжен во многих частях.

καὶ δὴ καὶ τὸν Ἡρακλέα τὸν ἐκ τῆς ἀγορᾶς ἀνῄρει, καὶ σκευὴν αὐτοῦ τὴν ἀπὸ τῆς πυραμίδος,
Нет никаких археологических свидетельств о существовании пьедестала (пирамиды). Речь идет о храме из проконнесского мрамора в F 17. Он был подарен гераклеотам Птолемеем III. Я не думаю, что упомянутая статуя является статуей в храме (F 17), потому что, по словам Мемнона, он был построен на Акрополе: «и построил на цитадели храм Гераклу из проконнесского мрамора». Археологические исследования, возможно, позволили определить святилище, в котором находился храм Геракла, построенный Птолемеем и расположенный на Акрополе. Возможно, Фотий напутал, сообщая этот пассаж, и в изначальном тексте фигурировал другой храм. В этом случае следует признать, что великолепная статуя бога была помещена на Акрополе, в храме, подаренном в 260‑х или 250‑х годах городу.
καὶ τὸ τελευταῖον πῦρ ἐνεῖναι τοῖς στρατιώταις κελεύσας τῇ πόλει, κατὰ πολλὰ ταύτην ὑπέπρησε μέρη,
Сожжение города по приказу Котты только подчеркивает нелестный портрет проконсула, который по возвращении в Рим был обвинен Фразимедом, одним из пленных гераклеотов, в том, что он причинил много зла городу и, в частности, поджег его (ср. F 39.2).
В 34.2 Котта изображен как поступающий жестоко не только со своими врагами, но и с собственными солдатами: «на следующий день снова придвинул осадную машину, но безуспешно; поэтому он сжег снаряд и обезглавил его строителей»). Мемнон сообщает, что фрурарх Коннакорикс предпочел иметь дело с Триарием, потому что Котта был «суровым и неблагонадежным» (35.2).
Мемнон представляет его грабителем храмов (35.7). Наоборот, Лукулл представлен более приятным. Он описан как командир, который пытается успокоить своих солдат (F 38.5), в отличие от Котта, который обезглавил своих людей. Мемнон подчеркивает, что консул 74 г. старался спасать города, которые он осаждал. Он рассказывает о том, как Лукулл доброжелательно отнесся к жителям Амиса после того, как их город был подчинен (F 30.3), и подчеркивает жалость Лукулла к синопцам, которые убивали себя во время вторжения в их город (37. 8).
Однако Страбон (XII, 3, 11) сообщает, что Лукулл после штурма Синопы захватил статую Автолика, которого синопцы считали богом: «так она была взята. Лукулл оставил ей все другие ее памятники, но снял сферу Биллара и статую Автолика, шедевр Сфенида: известно, что они считают Автолика основателем своего города, и что они всегда почитали его наравне с богом». Удивительно, что Мемнон, который сообщает об осаде города (ср. F 37. 1-37.9), не упоминает об этом нечестивом акте.

Ἑάλω δὲ ἡ πόλις ἐπὶ δύο ἔτη τῇ πολιορκίᾳ ἀντισχοῦσα.

Так был взят город, который в течение двух лет выдерживал осаду.

Ἑάλω δὲ ἡ πόλις ἐπὶ δύο ἔτη τῇ πολιορκίᾳ ἀντισχοῦσα,
Начатая летом 72 г. осада закончилась весной 70 г. Гераклеоты изо всех сил боролись с римлянами, которые пытались осаждать их город, но безусловно, не ради защиты понтийской партии. Действительно, похоже жители боролись за свою свободу, потому что они знали, что римское господство в Малой Азии означало для греческих городов окончание независимости. Если Гераклея действительно попала в руки понтийцев из–за измены, гераклеоты могли бы в подходящий момент вернуться на римскую сторону. Однако, сражаясь против римских сил, они боролись против римского империализма.

Ὁ δὲ Τριάριος παραγεγονὼς ἐν αἷς ἀπέσταλτο πόλεσι, Κοννακόρηκι (οὗτος γὰρ τὴν τῆς Ἡρακλείας προδοσίαν ἑτέρων κατασχέσει συγκαλύπτειν διενοεῖτο) δοὺς ἄδειαν τῆς ἀναχωρήσεως, καθ´ ὁμολογίαν λαμβάνει τὰς πόλεις. Ὁ δὲ Κόττας ἅπερ εἴρηται διαπραξάμενος, τὸ μὲν πεζὸν καὶ τοὺς ἱππεῖς ἐκπέμπει Λευκόλλῳ, καὶ τοὺς συμμάχους ἀφῆκεν ἐπὶ τῶν πατρίδων, αὐτὸς δ´ ἀνήγετο τῷ στόλῳ. Τῶν δὲ νεῶν αἳ τὰ τῆς πόλεως λάφυρα ἦγον, αἱ μὲν κατάφορτοι γενόμεναι μικρὸν ἄποθεν τῆς γῆς διελύθησαν, αἱ δὲ ἀπαρκτίου πνεύσαντος ἐξεβράσθησαν εἰς τὰ τενάγη, καὶ πολλὰ τῶν ἀγωγίμων ἀπεβάλοντο.

Триарий между тем прибывает в предназначенные ему города. Он дает Коннакориксу (ибо тот намеревался прикрыть предательство Гераклеи взятием других городов) возможность безнаказанного отступления и, согласно договору, овладевает этими городами. Совершив все, о чем сказано, Котта посылает пехоту и конницу к Лукуллу, а союзников отпускает на родину. Сам же он отплыл с флотом. Из кораблей те, которые везли добычу из этого города, одни, нагруженные сверх меры, погибли недалеко от берега, другие же, подгоняемые Апарктием, выброшены были на мель, и много из увезенного добра погибло.

ὁ δὲ Τριάριος παραγεγονὼς ἐν αἷς ἀπέσταλτο πόλεσι, Κοννακόρηκι (οὗτος γὰρ τὴν τῆς Ἡρακλείας προδοσίαν ἑτέρων κατασχέσει συγκαλύπτειν διενοεῖτο) δοὺς ἄδειαν τῆς ἀναχωρήσεως, καθʼ ὁμολογίαν λαμβάνει τὰς πόλεις,
В этом отрывке говорится о городах Тиосе и Амастриде, которые захватил Коннакорикс после бегства из Гераклеи посреди ночи (ср. F 35.7). По словам Каллатаи, Амастрида, вероятно, была взята в 71 году, но, как показывает Мемнон, город был подчинен вскоре после или в то же время, как и Гераклея, весной 70 г. Взятие Амастриды упоминается Аппианом (Mithr. 82, 369), повествование которого весьма неполно. Он также указывает на «другие» прибрежные города, среди которых, безусловно, фигурирует Тиос.
— Appien, Mithr. 82, 369: «Лукулл уладил ситуацию <…> и, плывя со своим флотом вдоль побережья Понта, взял прибрежные города Амастриду, Гераклею и другие».
τῷν δὲ νεῶν, αἳ τὰ τῆς πόλεως λάφυρα ἦγον, αἱ μὲν κατάφορτοι γενόμεναι μικρὸν ἄποθεν τῆς γῆς διελύθησαν, αἱ δὲ ἀπαρκτίου πνεύσαντος ἐξεβράσθησαν εἰς τὰ τενάγη, καὶ πολλὰ τῶν ἀγωγίμων ἀπεβάλοντο,
Нередко лица, совершающие святотатство, становятся жертвами метеорологических катастроф. Поэтому Котта, который украл статую Геракла, потерял большую часть своей добычи. Мемнон, похоже, считает, что Котта подвергся божественному наказанию и, похоже, не учитывает тот факт, что корабли были перегружены и слишком тяжелы.

F 37.1-37.8: Осада Синопы и капитуляция Амасии

Λεόνιππος δὲ ὁ σὺν Κλεοχάρει παρὰ Μιθριδάτου τὴν Σινώπην ἐπιτραπείς, ἀπεγνωκὼς τῶν πραγμάτων, πέμπει περὶ προδοσίας πρὸς Λεύκολλον. Ὁ δὲ Κλεοχάρης ἅμα Σελεύκῳ (καὶ γὰρ οὗτος τῶν Μιθριδάτου στρατηγὸς ἰσοστάσιος τῶν εἰρημένων ἦν) τὴν Λεονίππου μαθόντες προδοσίαν, ἐκκλησίαν ἀθροίσαντες κατηγόρουν αὐτοῦ. Οἱ δὲ οὐ προσίεντο· ἐδόκει γὰρ αὐτοῖς εἶναι χρηστός. Καὶ οἱ περὶ Κλεοχάρην δείσαντες τοῦ πλήθους τὴν εὔνοιαν ἐξ ἐνέδρας νυκτὸς ἀποσφάττουσι τὸν ἄνδρα. Καὶ τὸ μὲν δημοτικὸν ἤχθετο τῷ πάθει, οἱ δὲ περὶ Κλεοχάρην τῶν πραγμάτων κύριοι καταστάντες τυραννικῶς ἦρχον, ταύτῃ νομίζοντες διαφυγεῖν τῆς ἐπὶ Λεονίππῳ μιαιφονίας τὴν δίκην.

Леонипп, которому вместе с Клеохаром была поручена Митридатом Синопа, отчаявшись в ходе своих дел, посылает к Лукуллу относительно предательства. Клеохар и Селевк (это был стратег Митридата, равный по положению с упомянутыми выше), узнав о предательстве Леониппа, собрав экклесию, обвинили его. Граждане, однако, не поверили; он казался им честным. Сторонники Клеохара ночью из засады убили этого человека, опасаясь расположения к нему со стороны народа. Народ был охвачен гневом. А сторонники Клеохара, получивши власть, стали править тиранически, полагая таким путем избежать справедливого суда за убийство Леониппа.

Λεόνιππος δὲ ὁ σὺν Κλεοχάρει παρὰ Μιθριδάτου τὴν Σινώπην ἐπιτραπείς, ἀπεγνωκὼς τῶν πραγμάτων, πέμπει περὶ προδοσίας πρὸς Λεύκολλον,
Митридат, пережив шторм, который причинил большой ущерб его флоту, укрылся в Гераклее, а затем присоединился к Синопе (Memnon 29.4), примерно в середине лета 72 г. Возможно, именно в это время он разместил гарнизон, потому что царь готовился к предстоящему вторжению в свое царство. По мнению Янке, осада города, вероятно, началась в конце осени 72 г. Так что Мемнон, возможно, указывает на ситуацию в городе во время прибытия Лукулла.
πέμπει περὶ προδοσίας πρὸς Λεύκολλον,
Мемнон упоминает о прибытии Лукулла в Синопу только во фрагменте 37.5. Так вот, по словам Плутарха (Lucullus, 23, 1), проконсул находился в Эфесе, когда Аппий пришел и объявил ему об отказе Тиграна выдать Митридата, и он вернулся в Понт только весной 70 г. Кроме того, осада города была начата до возвращения Лукулла, так как, по словам Аппиана (Mithr. 83, 370), город давно сопротивлялся римским атакам. Почему в этом случае Леонипп послал к Лукуллу, если он еще не прибыл, и город еще не оказался в критической ситуации, как это имело место наоборот, когда появляется Лукулл? Возможно, что Мемнон сообщает о ситуации в городе, когда Лукулл приходит к воротам города, хотя он упоминает об этом только во фрагменте 37.5. Ни Аппиан (Mithr. 83, 370-375), ни Плутарх (Lucullus, 23, 2-6) не приводят имен начальников гарнизона.
ὁ δὲ Κλεοχάρης ἅμα Σελεύκῳ (καὶ γὰρ οὗτος τῶν Μιθριδάτου στρατηγὸς ἰσοστάσιος τῶν εἰρημένων ἦν),
Этот пассаж запутан, вероятно, из–за вмешательства Фотия. Похоже, Леониппа поддерживал народ. По мнению Янке, он, возможно, имел ту же должность, что и Дамофел в Гераклее (35.1), т. е. был командующим гражданскими силами города. Клеохар должно быть был главой гарнизона, как Коннакорикс в Гераклее (ср. Memnon 35.1). Согласно оценкам Янке, он состоял из 10 000 киликийцев, поскольку по словам Плутарха (Lucullus, 23, 3-4) Лукулл убил 8000 киликийцев и преследовал «тех киликийцев, которые пытались убежать на море». Орозий (VI, 3, 2) называет Клеохара евнухом (spado), а у Страбона (XII, 3, 11) командир Синопы, обозначенный как фрурарх, назван Вакхидом. Однако, у Плутарха (Lucullus, 18, 2) так называется евнух, который убил жен Митридата в Фарнакии (евнух Вакхид). Возможно, здесь путаница. Упоминание у Страбона слова «фрурарх» укрепляет мысль о том, что командиром гарнизона был Клеохар. Наконец, Плутарх (Lucullus, 23, 2) сообщает, что во время прибытия Лукулла город держали киликийцы, и из рассказа Мемнона видно, что именно сторонники Клеохара после убийства Леониппа захватили власть и убили жителей (ср. 37.3). Что касается Селевка, то Орозий (VI, 3, 2) идентифицирует его как главного пирата, «архипирата». В другом пассаже Орозий (VI, 2, 24) также упоминает пирата по имени Селевк, который, по его словам, помог Митридату благополучно добраться до Синопы после того, как его флот потерпел неудачу вблизи Гераклеи из–за шторма. Несомненно, он имеет в виду одного и того же человека. Он был командиром флота (ср. Мемнон 37.2), потому что именно он возглавляет его в морской битве против римлян. Можно ли использовать слово στρατήγος в отношении Селевка?
καὶ τὸ μὲν δημοτικὸν ἤχθετο τῷ πάθει, οἱ δὲ περὶ Κλεοχάρην τῶν πραγμάτων κύριοι καταστάντες τυραννικῶς ἦρχον, ταύτῃ νομίζοντες διαφυγεῖν τῆς ἐπὶ Λεονίππῳ μιαιφονίας τὴν δίκην,
Мемнон пишет о людях Клеохара: «стали править как тираны». Его слова совпадают со словами Страбона (XII, 3, 11), который говорит о тиране города: «Синопа была взята дважды, первый раз Фарнаком, который внезапно напал на нее и неожиданно занял, и второй раз Лукуллом при содействии ее собственного тирана, который осаждал ее внутри, пока Лукулл осаждал ее снаружи». Похоже, Клеохар захватил власть в Синопе после смерти Леониппа и правил со своими сторонниками, возможно, гражданами города, как тиран.

Ἐν τούτῳ Κηνσωρῖνος ναύαρχος Ῥωμαίων, τριήρεις ἄγων ιεʹ σῖτον ἀπὸ Βοσπόρου τῷ Ῥωμαίων κομιζούσας στρατοπέδῳ, πλησίον Σινώπης κατῆγε. Καὶ οἱ περὶ Κλεοχάρην καὶ Σέλευκον ἀνταναχθέντες σινωπικαῖς τριήρεσιν, ἡγουνένου Σελεύκου, καθίστανται εἰς ναυμαχίαν καὶ νικῶσι τοὺς Ἰταλούς, καὶ τὰς φορτηγοὺς ἐπὶ τῷ σφῶν ἀφαιροῦνται κέρδει.

В то же время Цензорин, наварх римлян, везя на пятнадцати триерах лагерю римлян хлеб с Боспора, пристал близ Синопы. Сторонники Клеохара и Селевка, выйдя навстречу неприятелю на синопских триерах под командованием Селевка, вступают в сражение. Они побеждают италийцев и отнимают у них себе в качестве добычи купеческие корабли.

ἐν τούτῳ Κηνσωρῖνος ναύαρχος Ῥωμαίων,
Только Мемнон упоминает Цензорина.
τριήρεις ἄγων ιε′ σῖτον ἀπὸ Βοσπόρου τῷ Ῥωμαίων κομιζούσας στρατοπέδῳ,
Возможно, здесь речь идет о Боспоре Фракийском, а не о Боспоре Киммерийском, который все еще находился в руках Митридата. Лишь чуть позже Махар, сын царя Понта, предложил свою помощь Лукуллу (Memnon 37.6).
καθίστανται εἰς ναυμαχίαν· καὶ νικῶσι τοὺς Ἰταλούς, καὶ τὰς φορτηγοὺς ἐπὶ τῷ σφῶν ἀφαιροῦνται κέρδει,
Аппиан (Mithr. 83, 370) упоминает о морской победе Синопы: «Но Синопа все еще энергично сопротивлялась и дала прекрасное сражение на море».

Ἐπήρθησαν οὖν οἱ περὶ Κλεοχάρην τῷ κατορθώματι, καὶ τυραννικώτερον ἔτι τῆς πόλεως ἦρχον, φόνους τε ἀκρίτους τῶν πολιτῶν ποιοῦντες καὶ τὰ ἄλλα τῇ ὠμότητι ἀποχρώμενοι.

Друзья Клеохара возгордились этим успехом и стали еще более тиранически править городом, производя убийства граждан без суда и в остальном будучи очень жестоки.

Страбон (XII, 3, 11) также намекает на поведение тирана, которого он не называет. «второй раз Лукуллом при содействии ее собственного тирана, который осаждал ее внутри, пока Лукулл осаждал ее снаружи» Возможно, Страбон имеет в виду поведение сторонников Клеохара, которые были чрезвычайно жестоки по отношению к гражданам, и именно поэтому он отождествляет эту атмосферу с осадой изнутри. Кроме того, он упоминает о злоупотреблениях Клеохара: «горожане находились под контролем вечных подозрений Вакхида, губернатора/фрурарха, которого навязал им царь, угнетаемые притеснениями всякого рода, устрашаемые массовыми экзекуциями», которое заявление можно сравнить с высказыванием Мемнона «убивая граждан без разбора». Плутарх (Lucullus, 23, 2) сообщает о резне граждан киликийцами, которые держали город.

Ἐγένετο δὲ καὶ στάσις πρὸς ἀλλήλους Κλεοχάρῃ καὶ Σελεύκῳ· τῷ μὲν γὰρ ἤρεσκε διακαρτερεῖν τῷ πολέμῳ, Σελεύκῳ δὲ πάντας Σινωπεῖς ἀναιρεῖν καὶ Ῥωμαίοις ἐπὶ δωρεαῖς μεγάλαις παρασχεῖν τὴν πόλιν. Πλὴν οὐδεμία τῶν γνωμῶν κρίσιν ἔσχε, τὰ δὲ ὑπάρχοντα λαθραίως ναυσὶ στρογγύλαις ἐνθέμενοι πρὸς Μαχάρην τὸν Μιθριδάτου υἱόν, ὃς κατ´ ἐκεῖνο καιροῦ περὶ τὴν Κολχίδα ἦν, ἐξέπεμπον.

Однако между Клеохаром и Селевком произошли раздоры: первый хотел продолжать войну, а Селевк предлагал уничтожить всех синопцев и предоставить город за большое вознаграждение римлянам. Но ни один из замыслов не получил осуществления, и тайно они отправляли свое имущество, нагрузив его на купеческие корабли, к Махару, сыну Митридата, который был в это время в Колхиде.

τὰ δὲ ὑπάρχοντα λαθραίως ναυσὶ στρογγύλαις ἐνθέμενοι πρὸς Μαχάρην τὸν Μιθριδάτου υἱόν, ὃς κατʼ ἐκεῖνο καιροῦ περὶ τὴν Κολχίδα ἦν, ἐξέπεμπον,
Вероятно, начальники понтийского гарнизона еще не знали о предательстве Махара, который перешел на сторону римлян. По–видимому, этот отрывок сфабрикован Фотием, что затрудняет понимание повествования. Действительно, кажется, что Селевк и Клеохар, не согласны с тем, что они намеревались делать потом, и только Клеохар, похоже, хочет покинуть город. По–моему, этот отрывок, вероятно, сообщает о бегстве единственно сторонников Клеохара (F 37.6). Однако, Орозий (VI, 8, 2) сообщает, что Клеохар и Селевк покинули город после того, как они разграбили его.

Ἐν τούτῳ δὲ Λεύκολλος ὁ τῶν Ῥωμαίων αὐτοκράτωρ παραγίνεται τῇ πόλει, καὶ κραταιῶς ἐπολιόρκει.

В это время Лукулл, полководец римлян, подошел к городу и крепко осадил его.

Ἐν τούτῳ δὲ Λεύκολλος ὁ τῶν Ῥωμαίων αὐτοκράτωρ παραγίνεται τῆι πόλει, καὶ κραταιῶς ἐπολιόρκει,
Плутарх (Lucullus, 23, 2), Орозий (VI, 3, 2) и Аппиан (Mithr. 83, 370) упоминают осаду города Лукуллом. Мемнон ставит оставление города Клеохаром и Селевком в момент прибытия Лукулла. По словам Плутарха, гарнизон и вожди все еще находятся в городе, и именно перед приходом Лукулла они решили бросить Синопу.

Ἐπρεσβεύετο δὲ καὶ Μαχάρης ὁ τοῦ Μιθριδάτου πρὸς Λεύκολλον περὶ φιλίας τε καὶ συμμαχίας. Ὁ δὲ ἀσμένως ἐδέχετο, εἰπὼν βεβαίους νομιεῖν τὰς συμβάσεις, εἰ μὴ καὶ τοῖς Σινωπεῦσιν ἀγορὰν διαπέμποι. Ὁ δὲ οὐ μόνον τὸ κελευόμενον ἔπραττεν, ἀλλὰ καὶ ἃ παρεσκεύαστο πέμπειν τοῖς Μιθριδατείοις, ἐξαπέστειλε Λευκόλλῳ.

Махар, сын Митридата, отправил к Лукуллу послов о дружбе и союзе. Последний милостиво принял послов, заявив, что он будет считать крепким договор, если тот не будет отправлять продовольствие синопцам. И он не только исполнил приказанное, но даже и то, что было приготовлено послать митридатовцам, отослал Лукуллу.

ἐπρεσβεύετο δὲ καὶ Μαχάρης ὁ τοῦ Μιθριδάτου πρὸς Λεύκολλον περὶ φιλίας τε καὶ συμμαχίας,
Аппиан (Mithr. 83, 375), Плутарх (Lucullus, 24, 1) и Тит Ливий (Per. 98) также упоминают об альянсе между Махаром и Лукуллом. Однако Аппиан и Плутарх помещают этот альянс после завоевания Синопы, в то время как у Мемнона предательство принца привело к тому, что начальники понтийского гарнизона покинули город.
ὁ δὲ οὐ μόνον τὸ κελευόμενον ἔπραττεν, ἀλλὰ καὶ ἃ παρεσκεύαστο πέμπειν τοῖς Μιτρθιδατείοις ἐξαπέστειλε Λευκόλλῳ,
Из Мемнона 37.4 видно, что Махар находился в Колхиде, откуда он осуществлял поставки в Синопу. Лукулл не отказал ему в своей дружбе при условии, что он перестанет помогать Синопе. По словам Мемнона, Махар «отправил Лукуллу то, что он собирался передать людям Митридата». Речь идет, безусловно, о пшенице, которая не доходила до жителей и попадала к римским войскам.

Ταῦτα οἱ περὶ Κλεοχάρην θεασάμενοι καὶ τέλεον ἀπογνόντες, πλοῦτον πολὺν ταῖς ναυσὶν ἐνθέμενοι καὶ τὴν πόλιν διαρπάσαι τοῖς στρατιώταις ἐφέντες, (ὑπὸ νύκτα δὲ ταῦτα ἐπράττετο) διὰ τῶν πλοίων ἔφευγον εἰς τὰ ἐσώτερα τοῦ Πόντου (Σάνηγας δὲ καὶ Λαζοὺς ἐποίκους εἶχον τὰ χωρία), ταῖς ὑπολειφθείσαις τῶν νεῶν πῦρ ἐνέντες.

Видя это и окончательно отчаявшись, сторонники Клеохара нагрузили корабли многочисленными богатствами и, отдав город на разграбление солдатам (все это делалось под покровом ночи), на судах бежали во внутренние области Понта (местности, где обитали саттеги и лазы), а оставшиеся корабли сожгли.

Σάνηγας δὲ καὶ Λαζοὺς ἐποίκους εἶχον τὰ χωρία,
Мемнон не представил каких–либо дополнительных географических уточнений, которые могли бы дать некоторые разъяснения относительно миграции этих двух народов на северо–восточном побережье Черного моря. Арриан перечисляет народы, живущие в юго–восточном углу Евксинского Понта, между Трапезунтом и Диоскуриадой, среди которых им приводятся санны, лазы и саниги. Плиний, у которого также представлены народы, живущие в этом регионе, упоминает саннов, гениохов, лазов и санигов. Оба автора сообщают о миграции ветви гениохов с восточного побережья до юго–восточного угла Понта. Санеги или саниги у Арриана были гениохским племенем, живущим в области Диоскуриады (Arrien, Périple. 11, 3; Pline, Hist. Nat. VI, 14). Действительно, вследствие миграции, вызванной зилхами (Arrien, Périple. 18, 3: Ζιλκοί) или зигами (Strabon, XI, 2, 13: Ζυγοί), вероятно, в I веке до н. э., саниги были оттеснены в Колхиду, где их отделяла от зилхов река Ахеунт. Что касается лазов, то они были родом с восточного побережья Кавказа, где Арриан (Périple, 18, 4) обозначает «древнюю Лазику». Возможно, этот народ входил в состав кельтского племени керкетов, миграция которого датируется первой третью I в. до н. э. Следовательно, лазы поселились к югу от Акампсиса (Arrien, Periple. 11, 2; Pline, Hist. Nat. VI, 12), то есть к северу от Апсара (Pline, Hist. Nat. VI, 4; Appien, Mithr. 15, 101). Поэтому, как представляется, в I в. до н. э. лазы и саниги покинули свои родные территории примерно в одно и то же время, и оба эти народа поселились в южной части Колхиды, между Диоскуриадой и рекой Апсар, и, возможно, именно в эти районы бежали понтийские генералы.

Αἰρομένης δὲ τῆς φλογός, ᾔσθετο Λεύκολλος τοῦ ἔργου, καὶ κλίμακας κελεύει προσάγειν τῷ τείχει· οἱ δὲ ὑπερέβαινον, καὶ φθόρος ἦν κατ´ ἀρχὰς οὐκ ὀλίγος, ἀλλὰ τὸ πάθος Λεύκολλος οἰκτείρας, τὴν σφαγὴν ἐπέσχεν.

Когда пламя разгорелось, Лукулл понял, в чем дело, и велел ставить к стене лестницы. Его солдаты стали перелезать через степы; и вначале была великая резня; но из чувства жалости Лукулл прекратил убийства.

О пожаре Синопы сообщают Орозий (VI, 3, 2-3), Плутарх (Lucullus, 23, 263) и Аппиан (Mithr. 83, 370). Один Аппиан возлагает ответственность за пожар на жителей Синопы, поскольку остальные трое сообщают, что именно солдаты гарнизона подожгли здания, прежде чем бежать с богатствами, собранными от грабежей, по морю. Плутарх упоминает только киликийцев, в то время как Орозий приписывает катастрофу Клеохару и Селевку. Но здесь (см. Memnon 37.3), мне кажется, молчание Мемнона о пирате на самом деле связано с работой Фотия.
αἰρομένης δὲ τῆς φλογός, ᾔσθετο Λεύκολλος τοῦ ἔργου, καὶ κλίμακας κελεύει προσάγειν τῷ τείχει· οἱ δὲ ὑπερέβαινον, καὶ φθορὸς ἦν κατʼ ἀρχὰς οὐκ ὀλίγος,
Римляне поднимаются по стенам с помощью лестниц: этот способ уже использовался на осадах Евпатории, Амиса и Гераклеи (Plutarque, Lucullus, 1, 3; ср. Memnon 30.2; F 35.4).
ἀλλὰ τὸ πάθος Λεύκολλος οἰκτείρας, τὴν σφαγὴν ἐπέσχεν,
Источники согласны, что Лукулл проявил человечность. По словам Мемнона, Лукулл положил конец бойне, которая, кажется, является следствием противостояния между римлянами, которые взбирались на валы, чтобы потушить огонь, и защитниками города. Из его изложения ясно, что убивали синопцев, и что Лукулл сжалился над ними и приказал остановить убийство. Представление о снисхождении Лукулла отличается у Аппиана, рассказ которого об осаде Синопы весьма неполон: по словам этого автора, он предоставил свободу Синопе из–за сна, который он видел, несмотря на то, что жители покинули свой город. Плутарх также сообщает, что Лукуллу приснился сон, и именно поэтому он проявил доброту. Однако его замечания отличались от замечаний Мемнона, поскольку, по его словам, были перебиты не жители Синопы, а солдаты гарнизона, киликийцы, которые, похоже, не бежали со своим предводителем. Лукулл убил 8000 из них. Мне кажется, что Фотий, суммируя текст Мемнона, перепутал резню жителей, совершенную Клеохаром и его сторонниками, с резней солдат гарнизона римлянами.

Οὕτω μὲν οὖν ἥλω καὶ ἡ Σινώπη. Ἔτι δὲ ἡ Ἀμάσεια ἀντεῖχεν, ἀλλ´ οὐ μετ´ οὐ πολὺ καὶ αὐτὴ προσεχώρησε Ῥωμαίοις.

Таким образом, была взята и Синопа; Амасия же еще сопротивлялась, но вскоре и она перешла на сторону римлян.

ἔτι δὲ ἡ Ἀμάσεια ἀντεῖχεν, ἀλλὰ [οὐ] μετʼ οὐ πολὺ καὶ αὐτὴ προεχώρησε Ῥωμαίοις,
По мнению Рейнаха Амасия чеканила монету еще в 70 году, и этот город, вероятно, был завоеван только во второй половине того же года, возможно, осенью, что подтвердило бы слова Мемнона, который помещает сдачу Амасии после захвата Синопы, которая, вероятно, была взята весной 70 г.

F 38.1-38.8 : Армянская кампания

Μιθριδάτης δὲ ἐνιαυτὸν καὶ μῆνας ηʹ ἐν τοῖς μέρεσι τῆς Ἀρμενίας διατρίβων, οὔπω εἰς ὄψιν κατέστη Τιγράνου· ἐπεὶ δὲ Τιγράνης ἐδυσωπήθη εἰς θέαν αὐτὸν καταστῆσαι, μετὰ λαμπρᾶς τε τῆς πομπῆς ἀπήντα, καὶ βασιλικῶς ἐδεξιοῦτο. Ἐπὶ δὲ τρεῖς ἡμέρας ἀπορρήτως αὐτῷ ὁμιλήσας, ἔπειτα λαμπροτάταις ἑστιάσεσι φιλοφρονησάμενος, μυρίους δίδωσιν ἱππεῖς καὶ ἐπὶ τὸν Πόντον ἐκπέμπει.

Проведя год и восемь месяцев в пределах Армении, Митридат еще ни разу не был представлен Тиграну. Когда же Тигран, устыдившись, допустил его к себе, он встретил его с блестящей роскошью и принимал по–царски. В течение трех дней он тайно беседовал с ним, а затем, доказан свое расположение к нему блестящими пиршествами, дал десять тысяч конницы и отправил в Понт.

Μιθριδάτης δὲ ἐνιαυτὸν καὶ μῆνας η′ ἐν τοῖς μέρεσι τῆς Ἀρμενίας διατρίβων,
Митридат прибыл в Армению летом 71 г. (ср. Memnon 31.1).
οὔπω εἰς ὄψιν κατέστη Τιγράνου,
Причина столь длительного ожидания, вероятно, лежит не только в отказе Тиграна принять Митридата. Действительно, царь Армении не был в своем царстве летом 71 г. Он был занят в Финикии (Plutarch, Lucullus, 21, 2) и зимой 71/0 г. находился в Антиохии. (ср.Memnon 31.2). Кажется, только весной 69 г. Тигран вернулся в Армению.
ἐπεὶ δὲ Τιγράνης ἐδυσωπήθη εἰς θέαν αὐτὸν καταστῆσαι (…) μυρίους δίδωσιν ἱππεῖς, καὶ ἐπὶ τὸν Πόντον ἐκπέμπει,
Плутарх (Lucullus, 22, 1-2) также упоминает о свидании между двумя царями и сообщает, что Митридат был принят со всеми почестями, положенными его званию. По его словам, их свидание было направлено на то, чтобы развеять любые недоразумения. Без сомнения, Тигран хотел успокоить своего тестя, которого он заставил ждать более полутора лет в Армении. Кажется, Метродор Скепсийский заплатил за это примирение своей жизнью (Lucullus, 22, 2-5). Действительно, Метродор был отправлен зимой 72/71 г. к Тиграну просить его помочь Митридату. Тогда посол посоветовал царю Армении отказать в помощи, о чем сам Тигран донес Митридату, который казнил того, кого считал предателем. Аппиан (Mithr. 85, 385-386) ошибочно помещает первую встречу между двумя царями во время осады Тигранокерты и сообщает, что Митридат посоветовал зятю не воевать с римлянами.

Λεύκολλος δὲ εἰς τὴν Καππαδοκίαν ἐληλυθώς, καὶ φίλον ἔχων τὸν ἐπάρχοντα ταύτης Ἀριοβαρζάνην, διέβη τε παρὰ δόξαν πεζῇ τὸν Εὐφράτην, καὶ προσῆγε τὸν στρατὸν τῇ πόλει, ἐν ᾧ τάς τε Τιγράνου παλλακίδας φυλάττεσθαι μεμαθήκει καὶ πολλὰ τῶν σφόδρα τιμίων. Καταλελοίπει δὲ καὶ τοὺς Τιγρανόκερτα πολιορκήσοντας, καὶ στράτευμα ἄλλο ἐπὶ τῶν πολισμάτων τὰ σπουδαιότερα.

Лукулл вступил в Каппадокию и, будучи в дружбе с правившим ею Ариобарзаном, вопреки ожиданиям, перешел вброд Евфрат и подвел войско к городу, в котором, как он узнал, охранялись наложницы Тиграна и множество сокровищ. Одних он оставил для осады Тигранокерт, а другое войско направил для осады наиболее значительных пунктов.

Рассказ Мемнона, возможно, вновь подвергся жесткому вмешательству Фотия, поскольку он не позволяет понять причины войны Лукулла в Армении. Аппиан (Mithr. 84, 377) сообщает, что Лукулл пошел против царя Тиграна и связал вторжение в Армению с отказом Тиграна выдать царя Понта. По словам Плутарха (Lucullus, 23, 7), слухи о том, что Тигран и Митридат собирались перейти в Киликию и Ликаонию, чтобы вторгнуться в Азию, циркулировали примерно в конце 70 года, и они заставили Лукулла идти против Армении. Учитывая высказывания Плутарха, оправдывающие вторжение Лукулла в царство Тиграна, многие современные ученые делают его агрессором.
Что делал Лукулл между захватом Амасии и отъездом в Армению, неясно. По словам Аппиана (Mithr. 83, 376), Лукулл возвратился в провинцию Азию. Однако пребывание Лукулла в Азии в этот период является спорным. Плутарх не говорит ничего подобного и датирует реорганизацию Азии Лукуллом до его отъезда в Понт весной 71 г. (Lucullus, 20). Рейнах помещает пребывание Лукулла в Эфесе зимой 71/70 г., т. е. до возвращения Аппия Клавдия, который сообщил ему об отказе Тиграна выдать Митридата (Plutarque, Lucullus, 23, 1-2), в то время как Ван Оотегем датирует его зимой 70/69 г. Однако, если взятие Амасии датируется осенью 70 г., мне кажется маловероятным, что Лукулл вернулся в Азию после ее захвата, чтобы затем снова возвращаться и идти против Армении.
Λεύκολλος δὲ εἰς τὴν Καππαδοκίαν ἐληλυθώς, καὶ φίλον ἔχων τὸν ἐπάρχοντα ταύτης Ἀριοβαρζάνην,
Пока Тигран принимал Митридата, Лукулл весной 69 г. пошел против Армении (Appien, Mithr. 84, 377). Переход через Каппадокию подтвержден Саллюстием (Hist. IV, 59 M): Лукулл двинулся форсированным маршем через территорию царя Ариобарзана Филоромея. По словам Страбона (XII, 2, 1) Лукулл чуть позже вознаградил гостеприимство царя, отдав ему Софену.
διέβη τε παρὰ δόξαν πεζῇ τὸν Εὐφράτην,
Лукулл, пройдя Каппадокию, сначала пересек Евфрат (Appien, Mithr. 84, 377; Orose, VI, 3, 6; Salluste, Hist. IV, 59 M). По словам Плутарха (Lucullus, 24, 2-4), ему удалось пересечь реку, которая за одну ночь обмелела и позволила Лукуллу пересечь ее пешком, без необходимости строить плоты для переправы. Саллюстий (Hist. IV, 59M), однако, сообщает, что Лукулл имел лодки, которые были построены зимой («хотя у него имелись тайно изготовленные плоты»). Однако пассаж Саллюстия неполон. Возможно, использование слова «хотя» предполагает, что Лукулл не нуждался в них, и в этом случае следует признать повествование Плутарха, у которого реку перешли пешком.
После того, как Лукуллу удалось пересечь реку без помех, он проник в Софену (Plutarque, Lucullus, 24, 6), где он захватил сильную крепость Томизы (Strabon, XI, 2, 1), а затем пересек Тигр и, наконец, пришел к Тигранокерте. Если оценка современными учеными расстояний между Евфратом Тигром верна, кажется, что потребовалось около недели, чтобы пройти по территории, отделяющей две реки.
καὶ προσῆγε τὸν στρατὸν τῇ πόλει,
Пассаж неясен. Термин πόλις (город) расплывчат и не дает определить, идет ли речь о Тигранокерте, или гарем и сокровища Тиграна находились в другом городе.
ἐν ᾗ τάς τε Τιγράνου παλλακίδας φυλάττεσθαι μεμαθήκει, καὶ πολλὰ τῶν σφόδρα τιμίων,
По словам Аппиана (Mithr. 84, 380), Тигран построил около Тигранокерты цитадель: «он также возвел вблизи города сильную крепость», и когда осада города началась, царь послал за находившимися в этой цитадели наложницами людей, «которые, проложив путь к цитадели через римские порядки, похитили наложниц царя и возвратились обратно» (Mithr. 85, 382). Так что вполне вероятно, что термин πόλις, используемый Мемноном, относится к этой цитадели (φρούριον), упомянутой Аппианом.
καταλελοίπει δὲ καὶ τοὺς Τιγρανόκερτα πολιορκήσοντας, καὶ στράτευμα ἄλλο ἐπὶ τῶν πολισμάτων τὰ σπουδαιότερα,
По словам Плутарха (Lucullus, 27, 2), при приближении Тиграна и его внушительной армии Лукулл оставил Мурену во главе 6000 человек для продолжения осады Тигранокерты, а сам пошел навстречу царю Армении. Однако этот эпизод происходит позже (см. Memnon 38.4-5). Что касается отправки другой армии, то повествование Мемнона не подтверждается другими источниками. Вполне вероятно, что и здесь Фотий вмешался в первоначальный текст, поэтому понять этот отрывок очень сложно. Возможно, он смешал несколько отрывков из Мемнона, которые, как утверждается, сообщали о деятельности Мурены и Секстилия. Действительно, после победы над армянским генералом Митробузаном Лукулл двинулся против Тигранокерты, которую Тигран бросил, чтобы отступить к Тавру, где он планировал собрать свою армию. В то же время он направил Мурену в погоню за царем и приказал ему перехватить войска, которые попытаются присоединиться к царю Армении. Он также поручил Секстилию перехватить войска арабов, которые также должны были присоединиться к Тиграну (Plutarque, Lucullus, 25, 5-6).
Ни Аппиан, ни Плутарх не упоминают осаду крепостей или городов в Армении несколькими римскими армиями; напротив, Лукулл сосредоточил все свои силы на осаде Тигранокерты. Пассаж Мемнона кажется тем более маловероятным, что он предположил бы, что Лукулл раздробил свои войска. Но сил, имеющихся в его распоряжении, вероятно, было недостаточно, чтобы разместить свои войска в нескольких местах одновременно (см. 38.4 об армии Лукулла). По мнению Янке, Фотий, возможно, был введен в заблуждение тем фактом, что перед отъездом в Армению Лукулл оставил армию под командованием Сорнатия для охраны Понта (Plutarque, Lucullus, 24, 1).

Οὕτω δὲ τῆς Ἀρμενίας κατὰ πολλὰ μέρη πολιορκουμένης ἔπεμπε Τιγράνης ἀνακαλῶν Μιθριδάτην. Καὶ στρατὸν δὲ περὶ τὴν πόλιν, ἐν ᾧ τὰς παλλακίδας ἔθετο, διέπεμπεν, οἳ καὶ παραγεγονότες, καὶ τοξείᾳ τοῦ Ῥωμαίων στρατοπέδου τὰς ἐξόδους διακλείσαντες, τάς τε παλλακίδας καὶ τὰ τιμιώτατα τῶν κειμηλίων διὰ νυκτὸς προεξέπεμψαν. Ἡμέρας δὲ ἀνασχούσης, καὶ τῶν Ῥωμαίων ἅμα τῶν Θρᾳκῶν ἀνδρείως ἀγωνιζομένων, φόνος τε πολὺς τῶν Ἀρμενίων γίνεται, καὶ ζωγρίαι τῶν ἀνῃρημένων ἑάλωσαν οὐκ ἐλάττους· τὰ μέντοι γε προαποσταλέντα διεσῴζετο πρὸς Τιγράνην.

И когда, таким образом, во многих частях Армения подверглась нападению, Тигран послал к Митридату, призывая его, а войско свое отправил в город, в котором он поместил наложниц. Очутившись на месте, воины с помощью обстрела закрыли все выходы из лагеря римлян и в течение ночи отправили из города наложниц и наиболее ценные из сокровищ. Когда же наступил день и римляне вместе с фракийцами храбро бросились против врага, произошла большая резня армян и не меньшее число, чем было убитых, попало в плен. И только то, что было отослано вперед, благополучно прибыло к Тиграну.

ἔπεμπε Τιγράνης ἀνακαλῶν Μιθριδάτην,
Мемнон сообщает, что Тигран отозвал Митридата, с которым он встретился до осады Тигранокерты и которого он отправил в его царство с конницей (Memnon 38.1). Аппиан (Mithr. 85, 385-386) сообщает, что они беседовали друг с другом, и Митридат напрасно советовал Тиграну не вступать в бой с римлянами. Однако, как я уже отмечала ранее, Аппиан ошибся, представив эту встречу как первую с тех пор, как Митридат прибыл в Армению. О присутствии Митридата у Тиграна ср. Memnon 38.7.
καὶ στρατὸν δὲ περὶ τὴν πόλιν, ἐν ᾧ τὰς παλλακίδας ἔθετο,
Во фрагменте 38.2 («где Тигран держал своих наложниц вместе с сокровищами»), Мемнон имел в виду πόλις, где содержался гарем царя. Здесь выражение «к городу» указывает на крепость около Тигранокерты. Именно в этой крепости по словам Аппиана (Mithr. 85, 382) находились жены Тиграна. Последний подтверждает слова Мемнона, поскольку он сообщает, что армянский царь, который не находился в Тигранокерте, послал 6000 человек, чтобы вернуть своих наложниц. По его словам, Тигран отправил Митробузана на бой с Лукуллом и поручил охрану своей столицы некоему Манкею, в то время как сам он собирал армию, обходя свое царство (Mithr. 84, 379-380). С другой стороны, версия Плутарха немного другая, так как, по его словам, поражение Митробузана заставляет царя отказаться от Тигранокерты и добраться до окрестностей Тавра, где он планировал собрать войска (Lucullus, 25, 6).
διέπεμπε, οἳ καὶ παραγεγονότες, καὶ τοξείᾳ τοῦ Ῥωμαίων στρατοπέδου τὰς ἐξόδους διακλείσαντες,
Аппиан (Mithr. 85, 382) единственный сказал, что войска Тиграна сумели преодолеть линии римлян.
τάς τε παλλακίδας καὶ τὰ τιμιώτατα τῶν κειμηλίων διὰ νυκτὸς προεξέπεμψαν,
Аппиан (Mithr. 85, 382) сообщает об успехе миссии: «забрав наложниц, возвратились обратно», не упоминая, однако, царских сокровищ. Были спасены одни женщины.
ἡμέρας δὲ ἀνασχούσης, καὶ τῶν Ῥωμαίων ἅμα τῶν Θρᾳκῶν ἀνδρείως ἀγωνιζομένων, φόνος τε πολὺς τῶν Ἀρμενίων γίνεται καὶ ζωγρίαι τῶν ἀνῃρημένων ἑάλωσαν οὐκ ἐλάττους,
По словам Мемнона, люди Тиграна использовали ночь, чтобы попасть в Тигранокерту, возможно, потому, что римляне не обеспечили полную безопасность всех окрестностей города. Тем не менее, они понесли потери, отступив на рассвете, о чем Аппиан не упоминает. Этот отрывок Мемнона перекликается с отрывком Плутарха (Lucullus, 25, 7), в котором говорится, что «многие армяне были убиты, и еще больше пленено». Однако Плутарх сообщает о другом столкновении, поскольку эти потери последовали за нападением Мурены, которого Лукулл направил против Тиграна. Царь и его войска были застигнуты врасплох, когда они пересекали узкий проход, но Тиграну удалось бежать. Тем не менее я замечаю, что оба эпизода происходят в одно и то же время, то есть после оставления Тиграном Тигранокерты. Мог ли Фотий спутать спасение царских наложниц с нападением Мурены?

Δύναμιν δὲ οὗτος ἀθροίσας ὀκτὼ μυριάδας κατέβαινε, τήν τε Τιγρανόκερτα ἐξαιρησόμενος τῶν συνεχόντων καὶ ἀμυνούμενος τοὺς πολεμίους. Φθάσας δὲ καὶ ἰδὼν τὸ Ῥωμαίων ὀλίγον στρατόπεδον, ὑπεροπτικοὺς ἠφίει λόγους, ὡς εἰ μὲν πρεσβευταὶ παρεῖεν, πολλοὶ φάμενος, συνῆλθον, εἰ δὲ πολέμιοι, παντελῶς ὀλίγοι· καὶ ταῦτα εἰπὼν ἐστρατοπεδεύετο.

Последний, собрав восьмидесятитысячное войско, выступил с тем, чтобы вырвать Тигранокерту из охватывавших ее бедствий и отразить врагов. Поспешив и видя небольшой лагерь римлян, он обратился к ним со спесивыми речами, говоря что если они прибыли как послы, то их пришло слишком много; если же как враги — очень мало. И, сказав это, он разбил тут же свой лагерь.

δύναμιν δὲ οὗτος ἀθροίσας ὀκτὼ μυριάδας κατέβαινε, τήν τε Τιγρανόκερταν ἐξαιρησόμενος τῶν συνεχόντων καὶ ἀμυνούμενος τοὺς πολεμίους,
Мемнон, согласно которому у Тиграна насчитывалось 80 000 человек, и Флегонт Тралльский (FGrH, 257 F 12), который оценивает армянские силы в 40 000 пехотинцев и 30 000 всадников, приводят самые низкие цифры. Действительно, Аппиан и Плутарх проявляют себя гораздо более щедрыми: первый откуда–то берет 250 000 пехотинцев и 50 000 всадников, без 6000 (всадников?), которых он отправил забрать своих наложниц (85, 382), а второй приписывает Тиграну 20 000 лучников и пращников, 55 000 всадников, включая 17 000 катафрактов, и 150 000 пехотинцев: в общей сложности 225 000 бойцов, не считая 35 000 рабочих, которые сопровождали армию (Lucullus, 26, 5-7). По словам Евтропия (VI, 9, 1) царь сам командовал 7500 клибанариев, которые были тяжеловооруженными и закованными в железо пехотинцами, а его армия состояла из 100 000 человек, включая пехоту и лучников. Эти цифры, как правило, считаются преувеличенными, и, как представляется, удивительно, что Тигран посчитал необходимым отозвать Митридата и 10 000 всадников, которые он передал царю Понта, в то время как у него, по оценкам Аппиана и Плутарха, была армия в 225 000 или 300 000 бойцов.
φθάσας δὲ καὶ ἰδὼν τὸ Ῥωμαίων ὀλίγον στρατόπεδον,
Тигран, перейдя Тавр, где он собрал свои войска после оставления Тигранокерты, появился на высотах у города, перед которым римляне установили свой лагерь. Лукулл, оставив Мурену с 6000 человек для продолжения осады, пошел навстречу царю и занял позицию «вдоль реки на обширной равнине» (Plutarque, Lucullus, 27, 1-3.)
ὑπεροπτικοὺς ἠφίει λόγους, ὡς «εἰ μὲν πρεσβευταὶ παρεῖεν, πολλοί» φάμενος «συνῆλθον, εἰ δὲ πολέμιοι, παντελῶς ὀλίγοι»· καὶ ταῦτα εἰπὼν ἐστρατοπεδεύετο,
Плутарх (Lucullus, 27, 3) сообщает тот же анекдот, так как, по его словам, войско Лукулла «выглядело ничтожным и предоставило царским льстецам материал для шуток», и когда Тигран заметил его, он произнес: «если они пришли как послы, их очень много, но если как солдаты, их очень мало». Аппиан (Mithr. 85, 384) сообщает ту же реакцию царя при взгляде на римскую армию: «если эти люди — послы, их много! Если они враги, их очень мало!». Что касается Диона Кассия (XXXVI, 1b), он пишет: «их слишком мало, если они хотят вести войну, и слишком много, если они пришли как посольство».
Кажется, что между двумя армиями была большая диспропорция, так как Лукулл при отъезде в Армению имел только 12 000 пехотинцев и 3000 всадников (Plutarque, Lucullus, 24, 1). К тому времени, когда он собирался сразиться с Тиграном, он оставил 6000 человек Мурене и взял с собой 24 когорты, в общей сложности 10 000 пехотинцев, всех своих всадников, которых было до 3000 до его отъезда в Армению, и 1000 пращников и лучников (Plutarque, Lucullus, 27, 3). Данные, представленные источниками, не согласуются. Плутарх сам приводит разные цифры: до его отъезда в Армению общее число составляло 15 000 человек (Lucullus, 24,1), а до битвы при Тигранокерте насчитывалось 20 000 человек (Lucullus, 27, 3, считая людей Мурены). Эта разница в 5000 между его отъездом в Армению и сражением против Тиграна может быть объяснена тем, что Лукулл набрал иностранные войска. Возможно, войска в его распоряжение предоставил Ариобарзан (см. Memnon 38.2). Кстати, Плутарх (Lucullus, 28, 2) упоминает галатских всадников и фракийцев в армии Лукулла (ср. Memnon 38.3 о фракийских всадниках вместе с римлянами). Фронтин (Stratagèmes, 2, 1, 14) считает общее число римских войск у Тигранокерты 15 000 человек. Евтропий (VI, 9, 1) назначает Лукуллу 18 000 человек. Что касается Аппиана (Mithr. 84, 377), то он упоминает 2 легиона и 500 всадников.

Λεύκολλος δὲ τέχνῃ καὶ μελέτῃ πρὸς τὴν μάχην παραταξάμενος, καὶ θαρρύνας τοὺς ὑπ´ αὐτόν, τρέπει τε τὸ δεξιὸν εὐθὺς κέρας, εἶτα τούτῳ συναπέκλινε τὸ πλησίον, ἑξῆς δὲ σύμπαντες. Καὶ δεινή τις καὶ ἀνεπίσχετος τοὺς Ἀρμενίους ἐπέσχε τροπή, καὶ κατὰ λόγον ἡ τῶν ἀνθρώπων εἵπετο φθορά. Τιγράνης δὲ τὸ διάδημα καὶ τὰ παράσημα τῆς ἀρχῆς ἐπιθεὶς τῷ παιδὶ πρός τι τῶν ἐρυμάτων διαφεύγει.

Лукулл искусно и старательно подготовился к битве и, воодушевив своих подчиненных, тотчас обращает в бегство правый фланг, за ним дрогнули ближайшие ряды, а потом и вес остальные. Какая страшная и неудержимая паника охватила армян и соответственно этому произошла гибель многих людей. Возложив на сына диадему и знаки власти, Тигран бежит в одну из своих крепостей.

Фотий без сомнения резюмировал работу Мемнона, так что сохранил только решительные действия Лукулла, которые привели римлян к победе, как это часто бывает в битвах между двумя врагами во время трех митридатовых войн.
Λεύκολλος δὲ τέχνῃ καὶ μελέτῃ πρὸς τὴν μάχην παραταξάμενος, καὶ θαρρύνας τοὺς ὑπʼ αὐτόν, τρέπει τε τὸ δεξιὸν εὐθὺς κέρας, εἶτα τούτῳ συναπέκλινε τὸ πλησίον, ἑξῆς δὲ σύμπαντες,
Сражение, точное местонахождение которого неизвестно, состоялось 6 октября 69 г. (Plutarch, Lucullus, 27, 9). По словам Мемнона, Лукулл успокоил своих людей перед битвой, несомненно, потому, что некоторые офицеры указали ему, что этот день был плохим днем, учитывая, что в эту дату, в 105 году Кв. Сервилий Цепион был побежден кимврами и тевтонами. Кроме того, вид тиграновой армии, хотя она и не достигала приписываемых ей источниками размеров, наверняка выглядела впечатляюще. Так Лукулл «убедил своих людей собраться с духом» и битва началась (Plutarque, Lucullus, 27, 8).
По словам Мемнона, именно атака правого крыла армян вызвала всеобщий разгром. Решительные действия, предпринимаемые Лукуллом, представлены другими авторами по–разному. Лукулл пересек реку и занял позицию в тылу у Тиграна, на холме (Appien, Mithr. 85, 385; Plutarque, Lucullus, 28, 1), у подножия которого были выстроены размещенные во главе армянской армии катафракты, панцирные всадники (Plutarque, Lucullus, 28.2) О катафрактах ср. Strabon, XI, 14, 9; Salluste, Hist. IV, 64; 66 M.
Пока он незаметно поднимался на холм с двумя когортами, он послал против армянской кавалерии фракийских и галатских всадников, чтобы преследовать их, а затем отступить, заманивая армян следовать за собой (Plutarque, Lucullus, 28, 2-3; Appien, Mithr. 85, 385).
Версии последующих событий у Аппиана и Плутарха показывают некоторые различия. По словам Аппиана, они должны были атаковать врага с фронта, в то время как у Плутарха всадники под Лукуллом должны были нападать с фланга (Appiеn, Mithr. 85, 385; Plutarque, Lucullus, 28, 2). Лукулл бросился с холма на армян: по словам Аппиана, армянские всадники тогда пустились в погоню за вражескими всадниками и рассеялись на небольшие группы (Mithr. 85, 386). С другой стороны, по словам Плутарха, нападение фракийских и галатских всадников уничтожило армянских всадников, которые «позорно бежали, испуская вопли» (Plutarque, Lucullus, 28, 4-5). Похоже, что версия Плутарха, которая, как правило, высмеивает армян, происходит из довольно благоприятного Лукуллу источника. Бегство армян стало невозможным, потому что за ними стояли Лукулл и его две когорты, перед ними стояла остальная часть римской пехоты, а на правом фланге их прижимали галатские и фракийские всадники. Конечно, в этом смысле, что нужно понимать слова Мемнона: «тут же обратил вспять правое крыло противника»: этот пассаж, без сомнения, указывает не на атаку, проведенную самим Лукуллом с холма, а на нападение всадников.
Армянским всадникам ничего не оставалось, как переместиться налево, что привело к гибели армянской армии. Фактически, по словам Плутарха, катафракты подтолкнули армянскую пехоту к бегству: «они и их лошади врезались всей тяжестью в ряды собственной пехоты» (Plutarch, Lucullus, 28, 4-5). Мемнон менее точен, когда пишет: «затем другие войска стали уступать, и так до тех пор, пока вся армия не оказалась в бегстве». Аппиан приводит несколько иную версию, так как по его словам, именно вьючные животные погнали ряды армии Тиграна: «вьючные животные сразу же пришли в большое смятение и навалились на пехотинцев, а те на всадников» (Mithr. 85, 386). Тем не менее версия Плутарха кажется наиболее достоверной, тем более, что она подтверждается версией Фронтина (Stratagemes 2, 2, 4): «он разгромил ее и в преследовании опрокинул на пехоту, чьи ряды были смяты».
Однако следует отметить сообщение Фронтина (2, 2, 4), что Лукулл, «собираясь противостоять Митридату и Тиграну в Великой Армении у Тигранокерты, поспешил занять с частью своих войск плато, венчающее соседний холм, откуда он бросился на врага, который находился ниже, и напал на его кавалерию», что свидетельствует о том, что, как и Мемнон, он приписывает атаку фланга Лукуллу, а не фракийским и галатским всадникам. Возможно, оба автора смешали два основных момента битвы, а именно: наступление всадников и нападение Лукулла с его холма, или же основная цель Лукулла заключалась в одновременном нападении на правое крыло, перед которым стояли катафракты. В то время как фракийские и галатские всадники нападали на закованных армянских всадников внизу холма, Лукулл, со своей стороны, кинулся на них с высоты. Так что, прижатые со всех сторон, катафракты не имели иного выбора, кроме как навалиться на своих товарищей из пехоты.
καὶ δεινή τις καὶ ἀνεπίσχετος τοῖς Ἀρμενίοις ἐπέσχε τροπή, καὶ κατὰ λόγον ἡ τῶν ἀνθρώπων εἵπετο φθορά,
Источники сообщают о полном разгроме армии Тиграна (cf. Tite–Live, Per. 98; Eutrope VI, 9, 1; Orose VI, 3, 6; Velleius Paterculus, II, 33, 1). По словам Плутарха (Lucullus, 28, 5-6), навалившись на царскую пехоту, армянская конница вызвала разгром «десятков тысяч людей». Армия пыталась бежать, но была остановлена и перебита, потому что люди запутались «в компактной и глубокой массе рядов своих товарищей по оружию». Аппиан (Mithr. 85, 386) также упоминает суматоху, которая царит во время общей давки и приводит к общему хаосу. Всадники, преследуемые римской кавалерией, давили своих товарищей и вызвали «гигантское избиение» (Mithr. 85, 387-388). Аппиан говорит лишь, что римляне учинили «великую бойню» (Mithr. 85, 388). По словам Плутарха (Lucullus, 28, 7), было убито более 100 000 пехотинцев, и только несколько всадников смогли убежать. Орозий сообщает о 20 000 убитых среди армян. Римские потери были значительно меньше, составив 100 раненых и 5 убитых (Plutarque, Lucullus, 28, 7). Опять же, Флегонт из Тралл (FGrH 257 F 12) дает гораздо менее впечатляющую оценку, чем другие источники, так как он оценивает количество погибших в армянском лагере в 5000 человек.
Τιγράνης δὲ τὸ διάδημα καὶ τὰ παράσημα τῆς ἀρχῆς ἐπιθεὶς τῶν παιδί, πρός τι τῶν ἐρυμάτων διαφεύγει,
Слова Мемнона подтверждены словами Плутарха (Lucullus, 28.7), согласно которому Тигран отдал свою диадему сыну. Молодой принц, не осмеливаясь носить ее, доверил ее одному из своих слуг, который позже был взят в плен римлянами, и диадема оказалась среди боевых трофеев, выставленных в триумфе Лукулла (Plutarque, Lucullus, 36, 6; cf. Dion Cassius XXXVI, 1 b 2). Источник Орозия (Orose IV, 3, 7), как и Мемнон, добавляет, что царь оставил свою диадему, а также тиару и уточняет, что он поступил так, чтобы его не узнали. Согласно Фронтину (2, 1, 14), Тигран и Митридат бросили свои царские знаки и бежали. Об участии Митридата в битве: ср. Мемнон 37.7. Знаки власти (τὰ παράσημα), упомянутые Мемноном, включали тиару, и, возможно, также скипетр. На монетах царь Армении изображен с этими атрибутами. Персонаж, стоящий справа, украшенный высокой тиарой и одетый в тунику до колен, прижимает скипетр правой рукой и держит орла левой.

Ὁ δὲ Λεύκολλος ἐπὶ τὰ Τιγρανόκερτα ἀναστρέψας προθυμότερον ἐπολιόρκει. Οἱ δὲ κατὰ τὴν πόλιν Μιθριδάτου στρατηγοί, τῶν ὅλων ἀπεγνωκότες, ἐπὶ τῇ σφετέρᾳ σωτηρίᾳ Λευκόλλῳ παρέδοσαν τὴν πόλιν.

Лукулл же пошел к Тигранокертам и еще более решительно стал осаждать их. Находившиеся в городе стратеги Митридата, отчаявшись во всем, передали город Лукуллу ради своего спасения.

ὁ δὲ Λεύκολλος ἐπὶ τὰ Τιγρανόκερτα ἀναστρέψας, προθυμότερον ἐπολιόρκει,
Лукулл оставил Мурену продолжать осаду Тигранокерты, начатую после победы над Митробузаном (Plutarque, Lucullus, 27, 1-2) в начале весны или летом 69 г.
οἱ δὲ κατὰ τὴν πόλιν Μιθριδάτου στρατηγοί, τῶν ὄλων ἀπεγνωκότες, ἐπὶ τῇ σφετέρᾳ σωτηρίᾳ Λευκόλλῳ παρέδοσαν τὴν πόλιν,
О понтийских генералах в Тигранокерте упоминаний нет. Только Плутарх (Lucullus, 26, 3) упоминает о присутствии Таксила, которого Митридат якобы послал к Тиграну и который объединил свои силы с силами армянского царя (ср. F 38.7). Мемнон, или Фотий, без сомнения, смешал две информации и понял так, что понтийский генерал был в Тигранокерте, когда он участвовал в битве у города. У Аппиана (Mithr. 84, 379) охрана города была поручена Тиграном Манкею, который был осажден Секстилием, в то время как царь собирал войско (Mithr. 84, 381). По его словам, город был захвачен греческими наемниками, которые служили под командованием Манкея и которые после Тигранокерты стали свидетелями разгрома армянской армии. Манкей пытался арестовать своих людей, которых он подозревал в предательстве, но не смог остановить их, и после драки между греческими наемниками и брошенными против них «вооруженными варварами», первые смогли призвать римлян, которые вскоре забрались на стену (Mithr. 86, 389-391). Плутарх (Lucullus, 29, 3) приводит аналогичное повествование, так как, по его словам, именно греки восстали против варваров и хотели сдать город римлянам. Лукулл извлек из этого выгоду и начал штурм города, который был быстро взят. Однако Плутарх ничего не говорит о «наемниках», а только о греках. Так вот, Дион Кассий (XXXVI, 2, 3) сообщил, что город был захвачен в результате раздора между армянами и иностранцами и сдан римлянам киликийцами. «Иностранцами», безусловно, были греки, депортированные из киликийских городов, разрушенных Тиграном, о которых, кстати, упоминает Плутарх (Lucullus, 26. 1).

Ὁ μέντοι Μιθριδάτης πρὸς Τιγράνην παραγεγονὼς ἀνελάμβανέ τε αὐτὸν καὶ βασιλικὴν ἐσθῆτα περιετίθει τῆς συνήθους οὐκ ἐλαττουμένην, καὶ λαὸν ἀθροίζειν συνεβούλευεν, ἔχων καὶ αὐτὸς δύναμιν οὐκ ὀλίγην, ὡς πάλιν ἀναμαχούμενον τὴν νίκην. Ὁ δὲ πάντα τῷ Μιθριδάτῃ ἐπέτρεπεν, ἔν τε τῷ γενναίῳ καὶ συνετῷ τὸ πλέον νέμων αὐτῷ καὶ μᾶλλον ἀνέχειν εἰς τὸν πρὸς Ῥωμαίους πόλεμον δυνάμενον.

Придя к Тиграну, Митридат ободрял его. Он облачил его в царскую одежду, не хуже той, которую тот носил обычно, и советовал, имея и сам немалую силу, собрать народ, чтобы опять отвоевать победу. Тот же поручил все Митридату, признавая его превосходство в доблести и уме, как обладавшему большей силой в войне против римлян.

ὁ μέντοι Μιθριδάτης πρὸς Τιγράνην παραγεγονώς, ἀνελάμβανέ τε αὐτὸν καὶ βασιλικὴν ἐσθῆτα περιετίθει τῆς συνήθους οὐκ ἐλαττουμένην,
Во фрагменте 38.3 Мемнон сообщает, что Тигран призвал Митридата, с которым он встречался перед осадой Тигранокерты и которого отправил обратно в свое царство со всадниками (Memnon 38.1). Здесь, кажется, говорится, что Митридат прибыл к Тиграну после битвы, что вполне правдоподобно, потому что, если Митридат был в Понте, ему нужно было время, чтобы вернуться в Армению. Некоторые источники (Frontin, Stratagems, 2, 1, 14; 2, 2, 4; Orosius, VI, 3, 6) упоминают о присутствии Митридата рядом с Тиграном в битве против Лукулла у Тигранокерты (см. Memnon F 38.5). Аппиан не говорит, что Митридат участвовал в битве, однако, он упоминает о присутствии царя Понта у зятя перед началом боя, и в беседе с ним он советовал ему не воевать с Лукуллом (Appien, Mithr. 85, 385-386). Однако версия Мемнона подтверждается версией Плутарха (Lucullus, 26, 3), согласно которой царь Понта пытался отговорить Тиграна от борьбы с Лукуллом и посоветовал ему другую тактику; его совет был дан не лично, а через посланников, что говорит о том, что Митридат не был у Тиграна. Он послал ему одного из своих генералов, Таксила, который повторил советы и объединился с царем Армении. Плутарх добавляет, что Тигран не дождался Митридата из его царства, опасаясь разделить славу победы с тестем (Plutarque, Lucullus, 26, 5), а последний не спешил, думая, что тактика Лукулла, которую он считал медленной, даст ему время успеть к Тиграну (Plutarque, Lucullus, 29, 1).
Царь Понта прибыл в момент разгрома и отправился в поисках армянина. Плутарх, как и Мемнон, сообщает, что он пытался поднять настроение своего зятя, которого он нашел «брошенным всеми и униженным». По словам Плутарха, Митридат «спустился с лошади, оплакал вместе с ним их общие несчастья, предоставил ему царский эскорт и воодушевлял надеждами на будущее» (Plutarque, Lucullus, 29, 2).
Плутарх и Мемнон сообщают о двух взаимодополняющих элементах: первый упоминает о царском эскорте, а второй сообщает о царском одеянии. Поражение царя отразилось и на его внешнем обличии, тогда как царь его величины должен был сопровождаться личной охраной и был обязан носить роскошную одежду, символизирующую его положение. Поэтому, без сомнения Митридат дал зятю свою наиболее богатую одежду, чтобы тот являл царскую представительность.
καὶ λαὸν ἀθροίζειν συνεβούλευεν, ἔχων καὶ αὐτὸς δύναμιν οὐκ ὀλίγην, ὡς πάλιν ἀναμαχούμενον τὴν νίκην,
По словам Плутарха и Аппиана, с конца битвы оба царя взялись «собирать другие армии» (Plutarque, Lucullus, 29, 2). Они обходили царство Тиграна, чтобы собрать силы (Appien, Mithr. 87, 392).
ὁ δὲ πάντα τῷ Μιθριδάτῃ ἐπέτρεπεν, ἔν τε τῶι γενναίῳ καὶ συνετῷ τὸ πλέον νέμων αὐτῷ, καὶ μᾶλλον ἀνέχειν εἰς τὸν πρὸς Ῥωμαίους πόλεμον δυνάμενον,
То же замечание сделано у Диона Кассия (XXXVI, 1, 1) и у Аппиана (Mithr. 87, 392: («чье командование было передано Митридату, ибо Тигран считал, что испытания послужили ему уроком»). Однако Аппиан больше подчеркивает уныние армянского царя, чем признание им превосходства Митридата. Пока Тигран пытался собрать союзников (Appien, Mithr. 87, 393), Митридат, со своей стороны, изготавливал оружие и собирал всех армян для пополнения большой армии (Appien, Mithr. 87, 394). Эта реорганизация армянских сил, как представляется, заняла зиму 69/68 г. до н. э. Два царя подняли на ноги армию из 70 000 пехотинцев и 35 000 всадников (Appien, Mithr. 87, 394), а Флегонт Тралльский (F 12.10) упоминает войско из 40 000 пехоты и 30 000 всадников.
— Appien, Mithr. 87, 392: «Со своей стороны, Тигран и Митридат обходили царство, собирая новую армию, командование которой было передано Митридату, потому что Тигран считал, что испытания послужили ему уроком».
— Appien, Mithr. 87, 394: «Митридат, тем временем, изготавливал оружие в каждом городе и призвал на службу почти всех армян».
— Dion Cassius XXXVI, 1, 1: «….Тигран возложил командование армией на Митридата; потому что тот испытал и счастье и несчастья: часто побежденный, не менее часто побеждавший, Митридат тем самым казался более умелым в искусстве войны. Поэтому они готовились, как будто началась война, и отправили послов к царям соседних стран и к парфянину Арсаку, хотя тот был в трениях с Тиграном из–за страны, за обладание которой они спорили».

Αὐτὸς δὲ πρὸς τὸν Πάρθον Φραδάτην διεπρεσβεύετο παραχωρεῖν αὐτῷ τὴν Μεσοποταμίαν καὶ τὴν Ἀδιαβηνὴν καὶ τοὺς Μεγάλους Αὐλῶνας. Ἀφικομένων δὲ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ παρὰ Λευκόλλου πρέσβεων, τοῖς μὲν Ῥωμαίοις ἰδίᾳ φίλος εἶναι ὑπεκρίνατο καὶ σύμμαχος, ἰδίᾳ δὲ τὰ αὐτὰ πρὸς τοὺς Ἀρμενίους διετίθετο.

Сам же он отправил послов к парфянину Фраату с тем, что он отдаст ему Месопотамию, Адиабену и Мегалы Авлоны. Когда же пришли к парфянину и послы от Лукулла, он, с одной стороны, прикинулся, что является другом и союзником римлян, сделав то же самое и в отношении армян.

αὐτὸς δὲ πρὸς τὸν Πάρθον Φραάτην διεπρεσβεύετο,
По словам Мемнона, Тигран отправил посольство с целью просить альянса или, по крайней мере, нейтралитета у царя парфян. Его версия подтверждается Аппианом (Mithr. 87, 393) и Плутархом (Lucullus, 30, 1), который, как и Мемнон, называет царя Фраатом, в то время как у Диона Кассия (XXVI, 3, 2) и Саллюстия (Hist. IV, 69 M) он носит имя Арсак, которое являлось официальным титулом парфянских царей и происходило от имени основателя их династии. Фраат III Теос вновь поднялся на трон в 70-69 году, сменив своего отца Синатрука (Phlégon Tralles FGrH 257 F 12.7; Appien, Mithr. 104, 486).
Возможно, Тигран надеялся, что Фраат пойдет ему навстречу, несмотря на видимую враждебность между двумя царствами (см. Dion Cassius, XXXVI, 1, 1). Только у Аппиана (Mithr. 87, 393) и Диона Кассия (XXXVI, 1, 1, 3, 1) дипломатические переговоры ведутся совместно Тиграном и Митридатом. Из письма к царю парфян, авторство которого Саллюстий приписывает Митридату, кажется, что переговоры возглавляет царь Понта, и это тем более правдоподобно, что между Арсаком и Тиграном была напряженность из–за какой–то территории (Dion Cassius, XXXVI, 1, 1).
παραχωρεῖν αὐτῷ τὴν Μεσοποταμίαν καὶ τὴν Ἀδιαβηνὴν καὶ τοὺς Μεγάλους Αὐλῶνας,
Царь Армении обещал Фраату передать ему Месопотамию, Адиабену и «Великие Долины» в обмен на помощь. Кроме того, Дион Кассий (XXXVI, 1, 1) сообщает, что два царя относились друг к другу настороженно из–за территории, возможно, Месопотамии, которую по словам Плутарха якобы обещал Фраату Тигран (Lucullus, 30, 1). Действительно, Тигран отобрал Месопотамию, Адиабену и Великие Долины у предшественника Фраата (Страбон, XI, 14, 15). Великие Долины, упомянутых Мемнона соответствуют, вероятно, Семидесяти Долинам у Страбона (XI, 14, 15), которые находятся в Армении.
ἀφικομένων δὲ πρὸς τὸν Πάρθον καὶ παρὰ Λευκόλλου πρέσβεων, τοῖς μὲν Ῥωμαίοις ἰδίᾳ φίλος εἶναι ὑπεκρίνατο καὶ σύμμαχος, ἰδίᾳ δὲ τὰ αὐτὰ πρὸς τοὺς Ἀρμενίους διετίθετο,
По словам Мемнона, царь парфян пытался удовлетворить обе стороны, что подтверждают Дион Кассий (XXXVI, 3, 1-3), Аппиан (Mithr. 87, 393) и Плутарх (Lucullus, 30, 1), которые также говорят о двойной игре Фраата. Плутарх сообщает, что это царь парфян сделал первый шаг, отправив посольство к Лукуллу, чтобы заручиться его дружбой и союзом. Лукулл, в свою очередь, послал делегацию, возглавляемую неким Сицилием (Dion Cassius, XXXVI, 3, 2), но римляне узнали, что парфянин ведет переговоры и с армянами, которые находились в то же время при дворе (Plutarque, Lucullus, 30, 1). Что касается царя парфян, то он обнаружил, что Сицилий слишком внимательно изучал военную организацию его царства и заподозрил, что тот на самом деле занимается шпионажем (Dion Cassius, XXXVI, 3, 2); поэтому он заявил посланнику Лукулла в своем нейтралитете. Из Диона Кассия (XXXVI, 3, 3) видно, что парфянский царь не посылал сил ни Лукуллу, ни Тиграну.

F 39: Процесс над Коттой

Ὁ δὲ δὴ Κόττας ὡς εἰς τὴν Ῥώμην ἀφίκετο, τιμῆς παρὰ τῆς συγκλήτου τυγχάνει Ποντικὸς αὐτοκράτωρ καλεῖσθαι, ὅτι ἕλοι τὴν Ἡράκλειαν. Διαβολῆς δὲ εἰς τὴν Ῥώμην ἀφικνουμένης ὡς οἰκείων κερδῶν ἕνεκα τηλικαύτην πόλιν ἐξαφανίσειε, μῖσός τε δημόσιον ἐλάμβανε, καὶ ὁ περὶ αὐτὸν τοσοῦτος πλοῦτος φθόνον ἀνεκίνει. Διὸ καὶ πολλὰ τῶν λαφύρων εἰς τὸ τῶν Ῥωμαίων εἰσεκόμιζε ταμιεῖον, τὸν ἐπὶ τῷ πλούτῳ φθόνον ἐκκρούων, εἰ καὶ μηδὲν αὐτοὺς πρᾳοτέρους ἀπειργάζετο, ἀπὸ πολλῶν ὀλίγα νέμειν ὑπολαμβάνοντας. Ἐψηφίσαντο δὲ αὐτίκα καὶ τοὺς αἰχμαλώτους τῆς Ἡρακλείας ἀφίεσθαι.

Котта, как только прибыл в Рим, был почтен сенатом именем понтийского императора за то, что он взял Гераклею. А когда в Рим пришла весть, что он ради собственных выгод уничтожил столь большой город. народ возненавидел его. К тому же он вызвал зависть столь громадным богатством. Из за этого он, стараясь отразить зависть к своему богатству, многое из добычи внес в казну римлян, однако этим нисколько не сделал их более мягкими, пока они не заставили его из многого оставить себе немногое. Сейчас же было постановлено и отпустить пленных из Гераклеи.

ὁ δὲ δὴ Κόττας ὡς εἰς τὴν Ῥώμην ἀφίκετο,
Котта, лишив Гераклею ее богатств, сел на корабль и попал в шторм, в котором он потерял часть своей добычи (F 36). Вероятно, он прибыл в Рим в конце 71 года.
τιμῆς παρὰ τῆς συγκλήτου τυγχάνει Ποντικὸς αὐτοκράτωρ καλεῖσθαι,
Ни один другой источник не представляет решения римского сената, в соответствии с которым Котта был удостоен звания понтийского императора. Ярроу считает, что титул, вероятно, был присвоен Котте армией, поскольку по его мнению решение этого рода не входило в задачу сената.

Θρασυμήδης δὲ τῶν ἐξ Ἡρακλείας εἷς κατηγόρησεν ἐπ´ ἐκκλησίας τοῦ Κόττα, τάς τε τῆς πόλεως εἰσηγούμενος πρὸς Ῥωμαίους εὐνοίας, καὶ εἴ τι ταύτης ἀποκλίνοιεν, οὐχὶ γνώμῃ τῆς πόλεως τοῦτο δρᾶν, ἀλλ´ ἤ τινος τῶν ἐφεστηκότων τοῖς πράγμασιν ἐξαπάτῃ ἢ καὶ βίᾳ τῶν ἐπιτιθεμένων. Ἀπῳκτίζετο δὲ τόν τε τῆς πόλεως ἐμπρησμόν, καὶ ὅσα τὸ πῦρ ἀφανίσοι, ὅπως τε τὰ ἀγάλματα Κόττας καθῄρει καὶ λείαν ἐποιεῖτο τούς τε ναοὺς κατέσπα, καὶ ὅσα ἄλλα δι´ ὠμότητος ἐλθὼν ἐπεπράγει, τόν τε χρυσὸν καὶ τὸν ἄργυρον τῆς πόλεως ἀναγράφων ἀναρίθμητον, καὶ τὴν ἄλλην τῆς Ἡρακλείας ἣν ἐσφετερίσατο εὐδαιμονίαν.

Один из жителей Гераклеи Фразимед обвинил Котту в комициях и рассказал о расположении города к римлянам, добавив, что если в чем–нибудь они отклонились от этого, то это произошло не по желанию города, но или из–за обмана кого–либо из правителей, или из–за насилия противников. Он оплакивал сожжение города и все, что уничтожил огонь. Говорил он и о том, как Котта захватил статуи и сделал их добычей, разграбил храмы и натворил многое другое, придя в ярость; описал он также неисчислимое количество золота и серебра, принадлежавшего городу, и другие богатства Гераклеи, которые тот присвоил.

Θρασυμήδης δὲ τῶν ἐξ Ἡρακλείας εἷς κατηγόρησεν ἐπʼ ἐκκλησίας τοῦ Κόττα,
Дион Кассий (XXXVI, 40, 3-4) и Валерий Максим (5, 4, 4) намекают на процесс над Коттой, который, возможно, состоялся в начале 60‑х годов. Однако их рассказы не позволяют в полной мере подтвердить высказывания Мемнона, поскольку, как представляется, бывший консул был обвинен в обогащении себя в Вифинии, и у них не упоминается об обвинениях в захвате Гераклеи Коттой или о злоупотреблениях, совершенных его солдатами.
— Dion Cassius, XXXVI, 40, 3- 4: «Например, после того, как Марк Котта отослал квестора Публия Оппия из–за коррупции и подозрения в заговоре, в то время как он сам получал большую прибыль от Вифинии, они возвели его обвинителя Гая Карбона к консульским почестям, хотя он служил лишь трибуном».
— Valère Maxime, 5, 4, 4: «Подражатель этого сыновнего благочестия, М. Котта, в тот самый день, когда он надел мужское платье, подал в суд на Гн. Карбона, который осудил его отца, и в свою очередь заставил осудить его, и этим прекрасным поступком он освятил первые плоды своего таланта и юности.
Котта был привлечен к ответственности за peculatus или res repetundae (лихоимство), и обвинение было предъявлено Г. Папирием Карбоном, который также фигурирует у Мемнона (ср. 39.3). Вполне возможно, что гераклейский историк изменил фактические условия, в которых проходил суд. Его рассказ позволяет римлянам косвенно признать несправедливость, от которой пострадала Гераклея во время войны. В самом деле, вполне возможно, что Фразимед воспользовался иском против Котты, чтобы получить наилучший статус для своего города, настаивая на благосклонности Гераклеи к римлянам. Фразимед напоминает, что город перешел на понтийскую сторону из–за предательства его правителей. Здесь он явно намекает на уловку Ламаха, который напоил своих сограждан на пиршестве, чтобы открыть ворота города Митридату (ср. F 29.3).
ἀπῳκτίζετο δὲ τόν τε τῆς πόλεως ἐμπρησμόν καὶ ὅσα τὸ πῦρ ἀφανίσοι, ὅπως τε τὰ ἀγάλματα Κόττας καθῄρει καὶ λείαν ἐποιεῖτο τούς τε ναοὺς κατέσπα,
Мемнон подробно сообщает, как город был разграблен и сожжен войсками, во фрагментах 35.5-8.

Τοιαῦτα τοῦ Θρασυμήδους μετ´ οἰμωγῆς καὶ δακρύων διεληλυθότος, καὶ τῶν ἡγεμόνων ἐπικλασθέντων τῷ πάθει (καὶ γὰρ παρῆλθε καὶ τὸ τῶν αἰχμαλώτων πλῆθος, ἄνδρες ὁμοῦ καὶ γυναῖκες μετὰ τέκνων ἐν πενθίμοις ἐσθήσεσι θαλλοὺς ἱκεσίους μετ´ ὀλοφυρμῶν προτείνοντες), ἀντιπαρελθὼν ὁ Κόττας βραχέα τῇ πατρίῳ διελέχθη γλώττῃ, εἶτα ἐκαθέσθη. Καὶ Κάρβων ἀναστάς·»Ἡμεῖς, ὦ Κόττα, φησί, πόλιν ἑλεῖν ἀλλ´ οὐχὶ καθελεῖν ἐπετρέψαμεν«. Μετ´ αὐτὸν δὲ καὶ ἄλλοι ὁμοίως Κότταν ᾐτιάσαντο.

Когда же Фразимед со стоном и слезами сказал это и вызвал сострадание к своему горю у гегемонов (ведь на собрание пришло множество пленных, мужи с женами и детьми, в траурных одеждах, протягивая с плачем молитвенные ветви), Котта, выйдя навстречу им, произнес несколько слов на родном языке, затем сел. Поднялся Карбон: «Мы, о, Котта, — сказал он, — поручили тебе взять город, а не разорить его». После него и другие таким же образом обвиняли Котту.

καὶ Κάρβων ἀναστὰς,
Это тот же Карбон, о котором упоминал Дион Кассий, (XXXVI, 40, 3-4). Пассаж Мемнона предполагает, что главная жалоба против Котты касалась пожара и грабежа Гераклеи, но, как я уже отмечала ранее, мы, вероятно, присутствуем при воссоздания судебного процесса, который мог себе представить Мемнон. Обвинения в пожаре и грабеже возможно и выдвигались, однако их цель заключалась лишь в том, чтобы усилить факт, что Котта захватил большие богатства в Вифинии, и они, безусловно, не были предметом основного обвинения. Фразимед, вопреки тому, что пишет Мемнон, не предъявлял обвинений перед римским собранием, но он и его сограждане были призваны дать показания против Котты.
πόλιν ἑλεῖν ἀλλʼ οὐχὶ καθελεῖν ἐπετρέψαμεν,
Как отметил Дьюк, слова Карбона, переданные Мемноном в форме прямой речи, перекликаются с отрывком из Вергилия (Eneide, VI, 853): «щадить покоренных и укрощать гордых». Вероятно, Мемнон не сообщает о замечаниях, сделанных Карбоном, но передает концепцию римской власти, которая, как правило, осуждает неумолимость некоторых генералов в городах, побежденных оружием. Гераклейский автор подчеркивает поведение Котты, причинившего его родному городу страдания, которых можно было избежать. Гераклее пришлось пережить разграбление, разрушение и резню ее жителей, когда она уже прошла много испытаний во время осады. Однако в то время, когда город был захвачен римскими солдатами, у него не было ни сил, ни средств противостоять римской армии.

Πολλοῖς μὲν οὖν ἄξιος ὁ Κόττας ἐδόκει φυγῆς· μετριάσαντες δ´ ὅμως ἀπεψηφίσαντο τὴν πλατύσημον αὐτοῦ, Ἡρακλεώταις δὲ τήν τε χώραν καὶ τὴν θάλασσαν καὶ τοὺς λιμένας ἀποκατέστησαν, καὶ μηδένα δουλεύειν ψῆφον ἔθεντο.

Многим казалось, что Котта достоин изгнания; однако, уморив свое негодование, они лишили его сенаторства. Гераклеотам же они возвратили их страну, море и гавани и вынесли закон, что никто из них не должен порабощаться.

μετριάσαντες δʼ ὅμως ἀπεψηφίσαντο τὴν πλατύσημον αὐτοῦ,
М. Аврелий Котта был осужден за лихоимство и изгнан из сената. Дион Кассий (XXXVI, 40, 4) сообщает: «они возвысили Гая Карбона, его обвинителя, до консульских почестей, хотя он был всего лишь трибуном».
По словам этого автора, Г. Папирию Карбону, присудили консульские украшения за критику в адрес Котты, обвиненного в том, что он обогатился в Вифинии. Некоторые ученые полагают, что высказывания Мемнона совпадают с замечаниями Диона Кассия, и возможно, что Карбон получил крашения Котты и занял его место среди консуляров в сенате.
τήν τε χώραν καὶ τὴν θάλασσαν καὶ τοὺς λιμένας ἀποκατέστησαν καὶ μηδένα δουλεύειν ψῆφον ἔθεντο,
По мнению Джонса, возвратив свою территорию и гавани гераклеотам, римский сенат предоставил им «обычный провинциальный статус». Жители Гераклеи были объявлены свободными, однако, согласно отрывку 40.3, Гераклея не получила статуса союзного города, несмотря на обвинения Фразимеда на суде над Коттой. Это неудивительно, поскольку город рассматривался в соответствии с правом войны, согласно которому Рим мог распоряжаться городом, как ему было угодно (см. 40.2). Город, похоже, не получил статуса союзного города в свете показаний Страбона (XII, 3, 6).

F 40: Гераклея во времена Цезаря

Ταῦτα Θρασυμήδους διαπραξαμένου, ἐπὶ τὴν πατρίδα μὲν τοὺς πολλοὺς ἐξέπεμψεν, αὐτὸς δὲ μετὰ Βριθαγόρου τε καὶ Προπύλου (παῖς δὲ ἦν ὁ Πρόπυλος Βριθαγόρου) κατὰ τοὺς ἑξῆς ἐπιμένων χρόνους τὰ λοιπὰ τῶν ἐπειγόντων καθίστατο. Καί τινων ἐτῶν ἀνυσθέντων τρισὶν ἐπακτρίσιν εἰς τὴν Ἡράκλειαν ἐπανάγεται.

Совершив это, Фразимед отправил большинство людей на родину; сам же вместе с Бритагором и Пропилом (Пропил же был сыном Бритагора), оставшись еще на некоторое время, устроил остальные неотложные дела. Через несколько лет он прибывает в Гераклею с тремя нагруженными кораблями.

Βριθαγόρου τε καὶ Προπύλου (παῖς δʼ ἦν ὁ Πρόπυλος Βριθαγόρου),
Бритагор уже упоминался Мемноном во фрагменте 35.3, где он представлен как нотабль, который предлагает гераклейскому собранию вступить в переговоры с Триарием, чтобы договориться о капитуляции города. Однако его просьба была отклонена начальником понтийского гарнизона, Коннакориксом, который заставил граждан поверить, что царь Понта окажет им эффективную помощь и поэтому переговоры с римлянами были бесполезны. Пропил, сын Бритагора, в другом месте неизвестен.

Ἀφικόμενος δὲ πάντα τρόπον ἐπενόει ἀνοικίζεσθαι τὴν πόλιν, καθάπερ εἰς παλιγγενεσίαν ἀνακαλούμενος· ἀλλὰ πάντα πράττων μόλις εἰς ὀκτακισχιλίους, ἅμα τοῖς οἰκετικοῖς σώμασι, συλλεγῆναι κατεπράξατο.

Возвратившись же, он всеми средствами пытался вновь заселить город, призывая к возрождению его. Однако, предпринимая все, он добился лишь того, что собрались едва восемь тысяч жителей вместо с челядью.

Этот отрывок, по–видимому, сообщает об участии Фразимеда в восстановлении его города. Однако, он не появляется в следующем фрагменте, и именно Бритагор выглядит как заметная и влиятельная фигура города. Возможно, что Фразимед отошел от общественной жизни или умер. Из изложения Мемнона кажется, что ранее он объяснил причины исчезновения этого гераклеота с общественной сцены.
ἅμα τοῖς οἰκετικοῖς,
Под οἰκετικός подразумеваются домашние рабы. Мемнон стремится подчеркнуть катастрофические последствия осады города и драматическую ситуацию, в которой находились гераклеоты. Вероятно, цифра 8000 включает граждан, даже если Мемнон не использует термин πολίτας (граждане). Их корпус убавился от многочисленных потерь во время осадных операций. В F 34.7 Мемнон сообщает, что город страдал от недостатка мужского труда и во время морской битвы против флота Триария гераклеотов было недостаточно, чтобы заполнить корабли.

Βριθαγόρας δέ, ἤδη τῆς πόλεως αὐξομένης, ἐλπίδας ἐποιήσατο πρὸς ἐλευθερίαν τὸν δῆμον ἀνενεγκεῖν, καὶ διαγεγονότων μὲν πολλῶν ἐτῶν, ἤδη δὲ τῆς Ῥωμαίων ἡγεμονίας εἰς ἕνα περιϊσταμένης ἄνδρα Γάϊον Ἰούλιον Καίσαρα, πρὸς τοῦτον ἠπείγετο. Συνεπρέσβευον δὲ αὐτῷ ἄλλοι τέ τινες τῶν ἐπιφανῶν καὶ ὁ υἱὸς Πρόπυλος. Γνωσθεὶς οὖν τῷ Καίσαρι Βριθαγόρας, καὶ διαπραξάμενος ἐγγυτέρω τῇ φιλίᾳ προσελθεῖν, δι´ ὑποσχέσεως ἐγένετο, οὐ μὴν ἐξ ἐφόδου γε λαβεῖν τὴν ἐλευθερίαν ἠδυνήθη, ἅτε δὴ οὐκ ἐν τῇ Ῥώμῃ ἀλλ´ ἐφ´ ἕτερα τοῦ Γαΐου περιτρέχοντος. Οὐκ ἀφίστατο μέντοι γε Βριθαγόρας, ἀλλὰ περὶ πᾶσαν τὴν οἰκουμένην αὐτός τε καὶ Πρόπυλος συμπεριαγόμενος τῷ Καίσαρι ἐβλέπετο παρ´ αὐτοῦ, ὡς ἐπισημειούμενον τὸν αὐτοκράτορα τῆς λιπαρήσεως αὐτὸν ἀποδέχεσθαι.

Бритагор, когда город уже возрос, возымел надежду возвратить народу свободу. Так как прошло много лет и власть у римлян уже сосредоточилась в руках одного человека — Гая Юлия Цезаря, он отправился к нему. Вместе с ним в качестве послов явились и некоторые другие из знати, в том числе и сын его Пропил. Узнанный Цезарем, а затем завязав с ним более близкую дружбу, Бритагор получил кое–какие обещания; однако на первый раз он не смог добиться возвращения свободы, так как Гай находился не в Риме, а в других местах. Однако Бритагор не прекратил своих попыток, но сам, и Пропил с ним, ездил с Цезарем по всему свету и старался быть у него на глазах, чтобы, заметив его упорство, император удовлетворил его просьбу.

πρὸς ἐλευθερίαν τὸν δῆμον,
Цель Бритагора и его сына состояла в том, чтобы добиться свободы для своего города, то есть статуса civitas libera. Кажется, что гераклеоты уже получили свободу, но только как отдельные лица (F 39.3). Однако, несмотря на обещания Цезаря, город был аннексирован и интегрирован в провинцию Вифиния: «город входит в состав понтийской провинции, соединенной с Вифинией» (Strabon, XII, 3, 6).
ἤδη δὲ τῆς Ῥωμαίων ἡγεμονίας εἰς ἕνα περιϊσταμένης ἄνδρα Γάϊον Ἰούλιον Καίσαρα,
Как указал Янке, вероятно, что гераклейская делегация прибыла к Цезарю после битвы при Фарсале 9 августа 48 года, когда он победил своего противника Помпея.
ἅτε δὴ οὐκ ἐν τῇ Ῥώμῃ ἀλλʼ ἐφʼ ἕτερα τοῦ Γάϊου περιτρέχοντις,
Мемнон уточняет, что Цезаря не было в Риме, и следует предположить, что встреча между гераклейскими послами и Цезарем состоялась в Азии. Действительно, летом 47 г. тот победил у Зелы Фарнака II, царя Понта (Suetonius, Caesar, 35, Dion Cassius, XLII, 45-48). Несомненно, именно тогда, согласно Страбону (XII, 3, 6), Гераклея приняла римскую колонию: «Она также приняла в своих стенах римскую колонию, и ее жители должны были поделиться своими владениями и территориями».

Δωδεκαετίας δὲ τὴν παρεδρίαν διαμετρούσης, καὶ περὶ τῆς εἰς Ῥώμην ἐπανόδου τοῦ Καίσαρος διανοουμένου, ὑπό τε τοῦ γήρους καὶ τῶν συνεχῶν πόνων κατατρυχωθεὶς Βριθαγόρας τελευτᾷ, μέγα πένθος τῇ πατρίδι καταλιπών. Εἰς τοιοῦτον μὲν τέλος καὶ ὁ ιϚʹ λόγος τῆς Μέμνονος ἱστορίας τελευτᾷ.

Двенадцать лет длилась эта близость, пока Цезарь не задумал возвратиться в Рим, а Бритагор не умер, изнуренный старостью и постоянными трудами, причинив великую скорбь отечеству. На этом кончается и XVI книга истории Мемнона.

καὶ περὶ τῆς εἰς Ῥώμην ἐπανόδου τοῦ Καίσαρος διανοουμένου,
Цезарь возвратился в Рим только в 47 г. после победы над Фарнаком II (ср. Dion Cassius, XLII, 52-55, у которого Цезарь принял, среди прочих, солдат, дислоцированных в Кампании, которые начали показывать признаки восстания).
δωδεκαετίας δὲ τὴν παρεδρίαν διαμετρούσης,
Янке предполагает, что Фотий ошибается, так как, по его словам, Бритагор и его сограждане не могли следовать за Цезарем в течение двенадцати лет. Действительно, если признать, что первая встреча послов и диктатора состоялась в 48 г., это означало бы, что Бритагор умер в 36 г. Но к этому времени Цезарь не мог думать о своем возвращении в Рим, как говорится в тексте Мемнона, поскольку он уже восемь лет был мертв. Поэтому Янке предлагает исправить «двенадцать лет» на «двенадцать месяцев». Получается, Бритагор умер во второй половине 47 г., то есть через двенадцать месяцев после своей первой встречи с Цезарем летом 48 г.