Глава 1

Vita Артаксеркса — единственная сохранившаяся плутархова работа, которая прямо касается варваров, хотя он ссылается на них в своих сочинениях не менее 950 раз. Уже Виламовиц предположил, что интерес Плутарха к персидскому двору, возможно, был вызван при написании биографий Алкивиада, Лисандра, Агесилая и, прежде всего, Александра. Но датирование Vita Артаксеркса сложно, потому что контент не дает никаких подсказок, и результат остается гипотетическим. Однако, некоторые особенности этой Vita указывают на то, что это скорее ранний Плутарх, своеобразное упражнение перед написанием параллельных биографий и, вероятно, также перед Жизнями Цезарей.

Плутарх входит в эту Vita без прооймия и сразу приступает к делу. Читатель получает в первой главе всю важную информацию о семейных связях Артаксеркса. Кроме того, автор называет своих двух основных информантов: Динона и Ктесия. Датирование этих общих утверждений, которые должны служить для ознакомления читателя с темой, невозможно.

1.1-4 В этой главе Плутарх использовал, по крайней мере, троих из своих «доноров»: Ксенофонта, Ктесия и Динона, даже цитируя последних двух авторов по имени (Artax. 1.4), в то время как его использование Ксенофонта можно признать только косвенной цитатой — но способ цитирования следует рассматривать как признак высокого мнения Плутарха о работе Ксенофонта.

Цитируя Ктесия и Динона, Плутарх сообщает о противоречии в личном имени Артаксеркса II: Ктесий назвал его Арсиком, а Динон Оарсом. Факт, что Плутарх принимает здесь версию Ктесия, всегда рассматривался наукой как признак предпочтительного использования Плутархом Ктесия в этой Vita. Это привело к тому, что имена младших братьев Артаксеркса (Остан и Оксатр) приписываются Ктеcию, хотя отрывки из Фотия называют другие для обоих (Артост и Оксендр). Однако, на основании критического изучения традиции можно доказать, что Плутарх не прибегал в этом месте биографии к Ктесию, поэтому Фотий, вероятно, правильно передал имена как ктесиевы. Плутарх предпочитает имя Арсик, но в дальнейших подробностях о царской семье следует не Ктесию, а скорее другому источнику. Комментарий Плутарха о работе Ктесия, если следовать этому отрывку, также прекрасно вписывается в эту схему: Ктесий внес в свою работу яркую смесь неправдоподобных и бессмысленных историй. Параллельные пассажи можно найти в очень похожих ситуациях: так, говоря в Artax. 6.9 о дате убийства Статиры, Плутарх прямо выступает против варианта Динона и поддерживает Ктесия, после чего у него следует резкая критика работы Ктесия. Что–то подобное происходит в Artax. 13, 4: приведя количество солдат в царском войске у Ксенофонта и Динона с одной стороны, и у Ктесия с другой, Плутарх не становится ни на чью сторону, но тут же пытается доказать ктесиеву ложь, основываясь на ксенофонтовом сообщении, объективно не связанным с численностью царских воинов (Artax. 13, 5-7). Ксенофонт сообщает, что Фалин, фаворит Тиссаферна, был единственным греком, который участвовал в посольстве Великого царя к вождям греческих наемников. Ктесий в этот момент не упоминается Ксенофонтом (Xen. 2, 1, 7). Именно этот пункт также является одним из аргументов, что Ктесий никогда не был при дворе Великого царя, хотя сам Ктесий утверждает, что участвовал в этом посольстве. Я хотел бы согласиться с Плутархом, что Ксенофонт не оставил бы этот факт неупомянутым. Но здесь Плутарх еще не закончил свою критику: он также называет Ктесия честолюбцем, и кроме того симпатизантом лакедемонян и Клеарха (Artax. 13, 7, см. также Artax. 18, 7f.). Смит полагает, что Плутарх взял эту критику в адрес Ктесия из своего основного источника Динона. Тот также мог пытаться исправлять и подвергать критике своего предшественника Ктесия, как Ктесий своего предшественника Геродота (см., например, FGrH 688, F 17 [62]: Ктесий упрекает Геродота и Гелланика за то, что они солгали).

Эта первая глава, очевидно, отмечена высоким уровнем контаминации источника. Даже углубленный анализ не может — особенно из–за плохой традиции — связать все пассажи. Поэтому взгляд на эту начальную главу должен вызвать большой скептицизм по поводу тезиса основного источника. Кроме того, тенденция Плутарха в обращении с Ктесием в качестве донора показывает, что он неохотно использовал Ктесия из–за его часто невероятных заявлений, и поэтому он считает, что он должен оправдываться в противоречивых моментах — если по какой–то причине он выбрал версию Ктесия. Следовательно, предположение о том, что ктесиева Персика является основным источником Плутарха для этой Vita, маловероятно.

«Артаксеркс», древнеперсидская форма Ŗtaxšaçā, является тронным именем нескольких персидских царей династии Ахеменидов. Вероятно, ни одно древнеперсидское имя не претерпело столько попыток толкований, как Ŗtaxšaçā. «Великий воин», или по другому чтению «очень энергичный» у Геродота (6, 98, 3) в соответствии с текущими знаниями можно считать неверными. Поскольку его составляющие ŗta — («праведность, порядок, истина») и xšaçā («царство, правление») одинаково применимы, то толкования вроде «тот, чье правление/царство основано на истине», или «тот, чье господство определяется истиной» возможны, но только в дополнение к множеству других вариантов. Верба предлагает собственный вариант: «тот, чье правление должно соответствовать истинному закону». Шмитт справедливо указывает, что этимологическая ясность двух терминов не должна обманывать и что о синтаксической связи между ними нет никакой информации. Но он слишком осторожен, поскольку религиозно–политически название программно объединяет оба компонента.

Артаксеркс I, персидский Великий царь (465/64-424), сын Ксеркса I и Аместриды, после убийства его отца в дворцовом восстании наследовал ему на троне при обстоятельствах, которые не были полностью выяснены (Diod. 11, 69). Флавий Иосиф (Ant. 11, 6, 1) приводит его личное имя, Кир, но я должен согласиться с тем, что для этого сообщения надежной основы нет.

У греческих и латинских авторов (например, Nep. reg 1, 3), Артаксеркс I носит эпитет Макрохейр. Однако латинское название Longimanus, которое неоднократно появляется в лексиконах, обнаруживается только в поздней древности (Hieron. chron. Euseb. Ad olymp., 79). Эпитет, с одной стороны, основан на физическом недостатке, как и у Плутарха (среди прочего, Mor. 173D). Страбон также знает это прозвище и объясняет его телесной аномалией, однако ошибочно относит его не к Артаксерксу, а к Дарию (15, 3, 21). Символически же оно означает, что его власть простиралась далеко (Pollux, Onomastikon 2, 151). Физическое превосходство и доблесть в бою (косвенно подразумеваемые упоминаниями об отдаленных военных операциях за пределами Персии) были важными факторами легитимности правления Ахеменидов и поэтому отражаются во многих надписях и встречается также в многочисленных греческих текстах, которые знают об огромном росте и физической красоте великих царей (Hdt. 7, 187, Xen. Kyrop. 8, 3, 14, Nep. Reg. 1, 4, Plut. Alex 21, 6, Diod. 17, 37, 5; Curt. 3, 12, 16f.)

Плутарх подчеркивает мягкость и благородство Артаксеркса I (Artax. 4, 4). В другой биографии он свидетельствует о благородном нраве и политическом предвидении Артаксеркса I. Он принимает противника своего отца, Фемистокла, который бежит из Греции, у себя с почетом (Themist. 27-29). Непот хвалит его как сильного и смелого воина (Reg. 1, 4), а Диодор подчеркивает эффективное, но мягкое правление Артаксеркса I, которого, как говорят, весьма почитали персы (Diod. 11, 71, 2). Фактически, в своем долгом царствовании он оказался способным и энергичным царем, который, несмотря на свою молодость при воцарении, укрепил персидскую мировую державу. Репутация этого царя весьма положительна в греческой традиции. После его смерти ему наследовал его сын Ксеркс (II).

Артаксеркс II, персидский великий царь (405/404-359), старший сын Дария II и внук Парисатиды, внук Артаксеркса I, согласно собственному утверждению Плутарха, главный герой этой Vita (Artax. 1.1). Более поздние авторы дали ему прозвище Мнемон, то есть «памятливый» (Nep. reg. 1, 3; Just. Prol. 9; Prol., 10; Suda, v. Anaximandros). Шмитт неточен, заявляя, что Плутарх был первым греческим автором, который дал Артаксерксу II это прозвище. Но поскольку Непот использует латинизированную форму греческого слова (лат. Mnemon), ясно, что эпитет уже использовался до Плутарха, поскольку он, конечно же, не был придуман латинским автором. Плутарх — это только самый древний сохранившийся греческий автор, который использовал этот эпитет.

Артаксеркс II — если следовать указаниям Плутарха — родился в 453 году. Согласно Artax. 30. 9, где с большой вероятностью цитируется Динон (см. FGrH 690, F 20a), Артаксеркс II достиг возраста 94 лет. Если бы не трудности с хронологией, можно утверждать, что его рождение имело место до воцарения его отца: следовательно, он не является «пурпуророжденным» (Artax. 2. 4; Ktesias, FGrH 688 F 15 [51 ]).

Поскольку царствование Артаксеркса II ознаменовалось внешними конфликтами, оно может показаться фазой начала упадка Персидской империи. Например, Артаксеркс должен был признать потерю Египта (404 г.), который сохранял свою независимость до 344-43 гг., а в начале четвертого века столкнулся с агрессивной политикой Спарты в Малой Азии. Аналогичным образом, этот период правления Ахеменидов также характеризуется внутренними волнениями, в том числе угрозой, вызванной Великим восстанием сатрапов.

Однако достаточно взглянуть на успехи этого царя, чтобы разоблачить предположение о (даже моральном) упадке как мираж, основанный исключительно на некритической интерпретации греческих источников: он подавил попытку узурпации своего брата при Кунаксе, обеспечил персидское владычество в Сирии и Палестине, успешно противостоял военным действиям Спарты, что привело к тому, что он стал посредником и гарантом «царского мира» 387-86 гг., который закрепил его господство над Малой Азией; он также успешно сражался против саламинского царя Эвагора и победил уже упомянутых мятежных сатрапов. Его правление является самым продолжительным из всех Ахеменидов, и, конечно же, временем величайшего персидского влияния на политические судьбы Греции.

Понять плутархову характеристику Артаксеркса II нелегко. Плутарх подчеркивает, что многим он казался умеренным и скромным правителем (Artax. 4, 4, 5, 1-5, 24, 9f., 30, 9), но при более внимательном чтении становится ясно, что сам Плутарх не согласен с этим впечатлением (иначе Diod. 15, 93 и Nep. Reg. 1,4). Плутарх видит его то пассивным, то активным, легко поддающимся чужому влиянию (особенно женщин при дворе) и жестоким тираном (Artax. 7, 1-3, 25, 3). В то же время в Vita есть более длинные отрывки, которые показывают Артаксеркса хорошим полководцем с благородным характером (Artax. 24f.), Возможно, Плутарх загрязняет биографию различными тенденциями, но благодаря им также можно упомянуть не только о негативных аспектах Великого царя (см. Artax. 24, 9f.). Артаксеркс II был окружен способными людьми вроде Фарнабаза, Тиссаферна, Тирибаза и его сына Оха (позже Артаксеркса III), которые имели большой авторитет при дворе, и играют важные роди в этой Vita.

1.2 У Дария и Парисатиды родилось четверо сыновей: Это предложение Плутарха, которое, несомненно, основано на первом предложении ксенофонтова Анабасиса, является молчаливой поправкой этого автора. В первом предложении ксенофонтовой работы читатель узнает, что у Дария и Парисатиды было два сына: Артаксеркс и Кир (Xen. An. 1, 1,1). Ксенофонт также знает, по крайней мере, об одном незаконнорожденном сыне (An. 2, 4, 25). Считается, что Ксенофонт знал, но не упоминал о младших законнорожденных сыновьях, поскольку они не имели значения для его сообщения из–за их возраста. Согласно Ктесию (FGrH 688, F 15 [47]), у Дария и Парисатиды было тринадцать детей, из которых выжили только одна дочь (Aместрида) и четверо сыновей. Плутарх упоминает — конечно, не на основе Ктесия (см. Artax. 1, 2) — только четырех выживших сыновей: Артаксеркса, Кира, Остана и Оксатра, но без явного исправления Ксенофонта. Эта секретность заметна, поскольку в других местах Плутарх не скупится на порицания. Ктесий неоднократно подвергается резким атакам. Отсюда ясно, что Плутарх не обязательно пытается судить авторов по фактическим критериям, но руководствуется и несвязанными обстоятельствами. Ксенофонт был для Плутарха явно «хорошим» автором (хотя он и совершал ошибки), тогда как работа Ктесия вызывала его недовольство.

Дарий: Здесь имеется в виду Дарий II, персидский великий царь (424-404), сын Артаксеркса I и вавилонянки, чье имя было по Ктесию Космартидена (FGrH 688, F 15 [47]). По этой причине греческие авторы дали ему эпитет Нот («бастард/ублюдок», например, Plut. mor. 522F; Paus. 6, 5, 7). Написание «Dareios» (например, Aischyl. Pers. 244, Hdt. 1, 183, Thuc. 1, 14, 2), прочно закрепилось в греческой литературе как тронное имя троих ахеменидских царей. У одного только Эсхила имя названо десятки раз, а у Геродота — более трехсот. Латинский эквивалент - Darius или Dareus (например, Cic. Tus. disp. 5, 97, 5; Val. Max. 3, 9, 2, 6; Nep. Miltiades, 3, 1 и т. п.). Кроме того, упомянута более длинная форма имени, Dareiaios, но только у Ктесия (FGrH 688, F 13-16) и Ксенофонта (Hell. 2, 1, 8f.). Еще эта форма используется в эксцерпте Фотия для сына Ксеркса Дария (FGrH 688, F 13 [24] и F 13 [33]) и Дария II (FGrH 688, F 15 [50f.]). Dareios, по–видимому, воспроизводит более короткую форму, чем древнеперсидская d-a-r-y-v-u-š / Dārayavauš («благо удерживающий / сохраняющий»). В греческих текстах Дарий II следует за кратковременными правлениями своих сводных братьев Ксеркса (II) и Согдиана/ Секиндиана (Ktesias, FGrH 688, F 15 [47-51]); вавилонские источники не упоминают о них, и он наследует своему отцу Артаксерксу непосредственно. Он женился на чрезвычайно богатой — судя по данным вавилонского архива — помещице и своей сводной сестре Парисатиде. Однако ее имя можно найти только на табличках, которые явно приурочены к периоду после воцарения Дария II — обстоятельство, которое может означать, что Парисатида пришла к владению землей только после заключения брака. От этого брака появилось много детей, из которых, как уже сказано, выжили только четыре сына и одна дочь. Правление Дария было, как мы узнаём из греческих источников, отмечено многими внутренними восстаниями. Часто в них участвовали сатрапы, которые хотели расширить то, что они унаследовали. Ктесий упомянул, в частности, восстание брата царя Арсита и мятеж сатрапа Писсуфна (FGrH 688, F 15 [52f.]). Через сатрапа Тиссаферна и, прежде всего, принца Кира империя присоединилась к Спарте в Пелопоннесской войне, которая была решена в пользу лакедемонян с помощью персидских денег. Дарий умер в Вавилоне в 404 году (Ktesias, FGrH 688, F 16 [57]). Он считается последним Ахеменидским владыкой, погребенным в Накш–и–Рустам.

Парисатида, по словам Ктесия, была дочерью Артаксеркса I и вавилонянки по имени Андия (Ktesias, FGrH 688, F 15 [47]). Она вышла замуж за своего сводного брата Оха, позже Дария II, и родила ему среди прочих Артаксеркса II и Кира Младшего. Греческая форма имени также восходит, как, например, вавилонская Pu–ru-"-šá–ti–iš, к древнеперсидской Paru–šiyati (возможно, «сохраняющая много счастья, радости»). Согласно греческим источникам, она, как говорят, оказывала большое влияние на Дария, а затем на Артаксеркса II. Она описывается как чрезвычайно властная и жестокая и, например, по единодушному сообщению Ктесия (FGrH 688, F 15 [51]) и Динона (FGrH 690, F 15) — отравила супругу своего сына Артаксеркса. Однако, эти свидетельства не могут приблизить к верной оценке ее личности, поскольку о женщинах персидского двора сообщалось множество фактов этого рода. Тем не менее историческая наука долгое время воспринимала эту картину без критики. КУК подводит итог общему мнению: «Но если судить по тому, что мы слышим о царицах, персидские женщины могут быть властными, и Аместрида и Парисатида были более кровожадными, чем любой из царей, за исключением, быть может, Артаксеркса III», и тем самым он дважды прогибается под тенденцией греческих источников. Во–первых, он следует отрицательному представлению о Парисатиде, во–вторых, он также убежден, что Артаксеркс III был самым жестоким ахеменидским правителем — с чем последние исследования не согласны.

Санцини-Вирденбург и Бросиус интенсивно занимались темой женщин при дворе Ахеменидов. Оба они анализируют нарисованный греками образ жестоких и влиятельных женщин с точки зрения его содержания правды. Бросиус приходит к выводу, что «мать царя» (например, Парисатида), безусловно, была самой влиятельной женщиной при дворе Великого царя, у которой было место для маневра. С одной стороны, эти возможности лежали в экономическом секторе: из сообщений греков и также из вавилонского архива, мы знаем, что Парисатида — безусловно, после брака с Дарием II или, возможно, еще раньше владела землями в Вавилонии, Сирии и Мидии. Она ставит свои экономические возможности на службу своему сыну Киру (Xen. 1, 1, 3f.) в поддержку его попытки узурпации (Xen. Anab. 1, 4, 9; 2, 4, 27). Эта информация дает нам подсказки об экономических возможностях у женщин царской семьи, особенно у матери царя, что, должно быть, казалось странным для греков. Помимо этих экономических возможностей, Бросиус также видит «мать царя» в качестве «посредника для своей семьи при персидском дворе». Это была ее обязанность защищать членов семьи, которые не понравились Великому царю. Так, ей удалось добиться амнистии для Кира Младшего после его неудачного покушения против брата. Однако это не следует рассматривать как общее влияние «матери царя» на юрисдикцию. В своей работе Бросиус ясно продемонстрировал высокую степень благочестия благородных женщин в социальной и культурной жизни двора Ахеменидов — обстоятельство, которое могло бы вызвать ощущение отсутствия контроля и порядка у греческого наблюдателя, но оно также показывает пределы этого влияния. В целом женщины при дворе не играли никакой роли в политических, военных или юридических вопросах. Точный анализ источников просто не позволяет сделать вывод о том, что влияние женщин при дворе (вместе с упадком элиты) неуклонно росло.

Кир Младший был законным сыном Дария II и Парисатиды и младшим братом великого царя Артаксеркса II. Греческие авторы называют его Младшим, чтобы отличить его от Кира II. В отличие от его старшего брата, согласно греческим источникам, Кир родился в пурпуре, то есть при власти своего отца (Ktesias, FGrH 688 F 15 [51]). Поскольку уже в 408/407 он по инициативе своей матери руководил сатрапиями Лидии, Большой Фригии и Каппадокии (Xen. Anab. 1, 9, 7), а также был верховным главнокомандующим войсками (караном) в Малой Азии, его дата рождения должна быть очень близка к началу отцовского правления (около 423). Но в возрасте 16-17 лет он был бы еще очень молод для важной должности карана (Xen., 1, 1, 2). Каран стоял выше обычных сатрапов и, вероятно, ему поручались специальные военные задания Великого царя. Кир последовательно проводил политику, благоприятную для Спарты (Thuc. 2, 65, 12), и подружился с командиром спартанского флота Лисандром. После смерти отца Кир, как говорят, участвовал в покушении против законного преемника трона, своего брата Артаксеркса, и поэтому был арестован и осужден (Artax. 3). Однако Парисатида добилась амнистии для сына, и ему разрешили вернуться в Малую Азию. Там, с помощью Спарты, ионийских греков, греческих наемников и местных войск он подготовил крупномасштабную военную операцию против своего брата. Парисатида опять поддерживала младшего сына. Ксенофонт дает нам в своем «Анабасисе» в качестве участника кампании пластичную картину этого похода. Попытка узурпации, наконец, потерпела неудачу, потому что Кир потерял свою жизнь в решающей битве возле Кунаксы недалеко от Вавилона (осень 401 года).

Остан и Оксатр: О двух младших братьях Артаксеркса II и Кира Младшего многого не скажешь. Ксенофонт, похоже, не знает этих двоих вообще или сознательно исключает их из своего сообщения из–за их возраста. Оба упоминаются снова в Vita (Оксатр в Artax. 5, 5, Остан там же и еще в 22, 11), но не играют никакой существенной роли. У Диодора Остан появляется как отец Арсана и, следовательно, как дед Дария III (Diod. 17, 5, 5). Возможно, Оксатр идентичен с Оксиартом, упоминаемым Филархом (Athen. 13, 609).

Следует отметить следующее: Плутарх явно заимствует личное имя Артаксеркса у Ктесия и соглашается с ним по числу оставшихся в живых сыновей (выжившая дочь Плутархом игнорируется, в чем можно увидеть первое, возможно, отклонение от Ктесия/Фотия), но упоминает двух младших братьев Артаксеркса, Остана и Оксатра, а не Артоста и Оксендра, как у Ктесия/Фотия (Ktesias, FGrH 688, F 15 [51]). Из–за этого отклонения имен и утверждения Плутарха, что Ктесий должен знать имя царя лучше всех, так как он был у него на службе (1, 4), имена у Фотия изучались снова и снова.

Уже Сиберг подозревал повреждение текста, или изменение имен писцом или ошибку Фотия. Однако рукописи не указывают на это. Тем не менее Шмитт, например, указывает, что нет никаких дополнительных свидетельств или образовательных параллелей для формы имени «Oxendras», предоставленной Фотием, откуда, следовательно, очевидно, что оно выдумано. Его вывод из этого заключается в том, что плутархов экземпляр Ктесия еще содержал верное имя, в то время как у Фотия повреждение уже имелось. Однако эта гипотеза кажется слабой, так как даже второе имя, поставляемое Фотием (Артост), имеет существенное отклонение от формы имени у Плутарха (Остан).

Превращение из Остана в Артоста не может быть объяснено. По этой причине исследования неоднократно обсуждали, являются ли Остан у Плутарха и Артост у Ктесия/Фотия одним и тем же принцем, а не двумя разными лицами. Например, генеалогия у Юсти включает и Артоста, и Остана как сыновей Дария II. Очевидно, что Юсти хотел гармонизировать противоречивые источники и, тем самым заполучить Ктесия в качестве донора для имени у Плутарха: Ктесий (FGrH 688, F 15 [51]) и Плутарх (Artax. 1, 2) оба знают, что выжили четыре сына Дария II и Парисатиды. Поэтому непонятно, откуда вдруг должен прийти пятый сын. Отсюда также было высказано предположение, что Ктесий привел имя умершего ребенка. Основное внимание должно быть уделено источнику Плутарха. Ибо, даже если бы Ктесий заменил имя, он бы назвал только четыре имени. Поэтому в любом случае четыре имени Арсик, Кир, Оксатр (после ставший Оксендром) и в любом случае Артост стояли у Ктесия.

Итак, Артост, безусловно, является версией, предоставленной Kтесием (если мы не предполагаем, что Фотий вставил вторую правильную или правильно выглядящую иранскую форму, отклоняющуюся от Ктесия). В результате, по крайней мере в этом случае «известный ненадежный эксцерпт Фотия» не может рассматриваться как источник ошибки.

Из этих замечаний следует, что Плутарх не почерпнул имена обоих братьев из Ктесия, поскольку предположение о том, что Плутарх взял одно имя из Ктесия, а другое из другого источника, непрочно. Мой аргумент поддерживает старый тезис Смита, который предположил, что имена, переданные Фотием, являются достоверными, а Плутарх больше доверяет известным формам имен среди братьев Артаксеркса (например, они засвечены у Диодора: в Diod 17, 5, 3 как прямое свидетельство имени брата Артаксеркса II, и в Diod. 17, 34, 1 как косвенное свидетельство существования имени «Оксатр»).

1.3 Кир — древнеперсидский Куруш. Имя «Кир» идентично персидскому слову «солнце» (Ktesias, FGrH 688, F 15 [51]). Каким бы ни был источник Ктесия, Плутарх, вероятно, извлекает свои знания из его работы. Другие древние этимологии связывали имя с рекой, которая, как говорили, текла около Пасаргад (Strab. 15, 3, 6). Есть еще несколько рек с прежним названием «Кирос». Один из них протекает в Персиде. Другие выводы связаны с греческим словом kyon (сука), потому что Кир, как говорят, был вскормлен собакой. Сходно у Юстина (1.5.1): «Мальчик, живя среди пастухов, получил имя Кир». В современных исследованиях правильная этимология является спорной.

Глава 2

В сравнении со страстным Киром Плутарх описывает спокойный и верный характер Арсика/Артаксеркса. Например, Плутарх ссылается на его любовь к своей жене. В другом случае читатель узнает, что Дарий II назначает своего старшего сына Арсика — против желания Парисатиды, которая благоволит своему младшему сыну Киру — наследником престола. Болезнь Дария обычно датируется 405/404, поэтому назначение Артаксеркса преемником (согласно Плутарху) должно было состояться в это время. Тем не менее, подробный анализ показывает, что эта традиция несовершенна и что необходимо отнести назначение к 408/407, и, возможно, даже к более раннему времени.

2.1-5 Без сомнения Плутарх смотрит на Персику Ктесия, когда утверждает, что Арсик/Артаксеркс спас свою жену от казни, валяясь у матери в ногах, поскольку это описание появляется также в эксцерпте Фотия (FGrH 688, F 15 [55]). Эта информация не могла быть проигнорирована Плутархом, поскольку она согласуется с его мнением о том, что второстепенное событие может пролить более значительный свет на характер человека (Alex. 1). Хотя этот эпизод иллюстрирует мягкость и верность Артаксеркса, но также представляет его как жалкого просителя. Плутарх описывает подобную сцену в Artax. 3, 6 — только там Парисатида слезами и причитаниями выпрашивает жизнь ее сына Кира. Тем не менее, вероятно, ни один историк (в последовательности Ктесия) не смог бы пройти мимо этой опасности для Статиры. Поэтому возможно преждевременно делать здесь Ктесия единственным донором. Разумеется, Динон сообщал об этом подобным образом, так как в других случаях сообщения Ктесия и Динона о царских женщинах и событиях при дворе иногда кажутся разными только в деталях (см., например, описание убийства Статиры в Artax. 19, 1-10).

Выдержки из Фотия показывают, что Ктесий охватил весь эпизод более подробно, чем Плутарх. Мы получаем больше информации о мотивах Дария II, чтобы казнить брата Статиры и всю ее семью. Плутарх здесь гораздо скупее, но эти обстоятельства больше не освещают характер Артаксеркса, и поэтому его не интересуют, тогда как сцена с матерью была как раз в его вкусе. Становится ясно, что Плутарх числил себя не историком, а биографом. Изображения, которые не освещают персонажа, могут быть проигнорированы, и нет никакого интереса информировать читателя сверх необходимого (см., например, Plut. Alex. 1, 2, а также вступление к биографии Никия). Однако, в «Артаксерксе» Плутарх не соблюдает эту рекомендацию во многих местах.

Но описание Плутархом случая со Статирой никоим образом не доказывает Ктесия как донора для всей главы. Упоминание анекдота о Демарате и о наследовании Ксеркса не могло быть взято Плутархом из работы Ктесия, поскольку у него Демарат впервые встретился с Ксерксом в кампании против Греции (FGrH 688, F 13 [27]); Плутарх, кажется, ссылается здесь на сообщение Геродота (Hdt. 7, 2f.). Более того, изложение Плутарха о назначении преемником Артаксеркса II не основывалось ни на Ктесии, ни на Диноне, так как Плутарх обратился здесь к другому доселе неназванному источнику (может быть, к Гераклиду из Кимы, который, возможно, был донором для последней трети Vita, например, Artax. 22, 1-12, Artax. 26, 1-29, 12).

2.1 Плутарх кратко характеризует младшего брата прежде чем взяться за главного героя Vita. Он описывает Кира Младшего горячим и жестоким ребенком. Позже он также изобразит его как гордого и амбициозного молодого человека с блестящим разумом, смелого и доблестного (Artax. 6, 1, как и Diod. 14, 19, 2). Наиболее подробная характеристика Кира встречается в Анабасисе Ксенофонта, который включает раздел и о юности Кира: он появляется — в отличие от сообщения Плутарха — как чрезвычайно скромный, но и во всех видах спорта (верховая езда, стрельба из лука, метание копья) как лучший (Xen. anab. 1, 9; 9, 2-6); эти качества, которые, согласно самооценке Ахеменидов, должны отличать правителя.

Согласно той же эхеменидской самооценке, мягкость и менее жестокий характер Артаксеркса также являются добродетелями хорошего царя, которые Плутарх также упомянул для сына Артаксеркса, Ариаспа, которого поэтому персы считали наиболее достойным престола (Artax. 30, 1f. ). Однако, при чтении Vita часто не избежать впечатления, что эта кротость Артаксеркса интерпретируется Плутархом как слабость (которой страдает и сын Артаксеркса, Ариаспа, которого Плутарх описывает как мягкого, простого, искреннего и приветливого филантропа, покончившего с собой под влиянием его брата Оха, Artax. 30), так что это отнюдь не благородное качество (с другой стороны, в Artax. 24f. Плутарх изображает Артаксеркса моральным эталоном полководца).

2.2 Статира (впервые упоминается в Artax. 5, 6), дочь Гидарна, жена Артаксеркса II и сестра Теритухма, который был женат за Аместриде, сестре Артаксеркса (Ktesias, FGrH 688, F 15 [55] ). Невозможно сказать, происходит ли семья Статиры от Гидарна, который поддерживал Дария I в борьбе против Гауматы (Hdt. 3, 70), то есть одного из «семи персов». Отец Статиры наверняка поддерживал Дария II в борьбе за трон и следовательно браки его детей с членами царской семьи считаются наградами за его лояльность.

Ктесий рассказывал гораздо подробнее, чем Плутарх, как показывают эксцерпты Фотия (Ktesias, FGrH 688, F 15 [55f.]): После заключения брака с Аместридой, дочерью Великого царя, Теритухм влюбился в свою сводную сестру Роксану и поэтому решил убить свою жену. Но его предали, а затем убили (хотя он энергично защищался и убил 35 нападавших). В результате его братья и сестры были также жестоко казнены, за исключением одной сестры, Статиры, за которую ее муж Артаксеркс заступился перед своей матерью Парисатидой. Однако обоснование Ктесия для убийств слишком драматично. Возможны другие правдоподобные объяснения: Теритухм или другой член семьи, возможно, были виновны в нелояльности, или, возможно, Гидарниды были удалены из двора под каким–то предлогом или по политическим причинам. Согласно греческой традиции, царица–мать Парисатида позже отравила свою невестку Статиру (Ktesias et Dinon aр. Artax. 19). Поскольку Ктесий и Динон описывают отравление и захватывающее изгнание матери Артаксеркса II в Вавилон в схожих выражениях, в этой традиции предполагается существование истинного ядра.

2.3 То, что Парисатида предпочитала младшего сына Кира Артаксерксу, мы читаем не только у Ктесия и Плутарха, но и у Ксенофонта (в Anab. 1, 1, 4 также описано, как Парисатида поддерживала восстание сына и т. д.). Об интригах матери с целью приведения Кира к власти или даже об ожиданиях Кира на трон у Ксенофонта, однако, нет ничего. Даже в эксцерптах Фотия эти утверждения отсутствуют. Читатель узнает только, что Арсик стал царем, а затем был переименован в Артаксеркса, подробности же предыстории отсутствуют (FGrH 688, F16 [57]), как и Ксенофонт лишь упоминает, что Артаксеркс принял правление (1, 1, 3).

Причины для предпочтения Кира Парисатидой в литературе не встречается, но греческие авторы предполагают кровосмесительные отношения между ними (Ael. Nat. 6, 39). Эта заметка, по–видимому, основана на высказывании Ктесия (FGrH 688, F 44a и b), что у персов могут существовать сексуальные контакты между матерями и сыновьями (см. также Plut. mor. 328C, который утверждает, что до кампании Александра персы практиковали брачные связи со своими матерями, также Strabо 15, 3, 20 — актуальный характер этой заметки ясен в «Андромахе» Еврипида, 173-175: «Это вся варварская семья: отец и дочь, сын и мать, сестра и брат сожительствуют друг с другом», эту картину все еще можно найти в позднем сочинении Expositio totius mundi et gentium 19). Но Фотий и Плутарх никогда не упоминают, что между Киром и его матерью были этого рода отношения, поэтому Ктесий по–видимому не знал ничего конкретного.

Кира вызвали: Согласно Ксенофонту, Дарий II в своей кампании против кадусиев (см. Artax. 9, 1) тяжело заболел в Мидии в пограничной области с кадусиями (Hell. 2, 1, 13; Anab. 1, 1, 1). Обычно эта кампания и болезнь Дария относятся к 405 году, незадолго до его смерти. Ксенофонт лишь сообщает, что Дарий хотел видеть своих сыновей (Xen. 1, 1, 1). В Xen. Hell. 2, 1, 8 мы узнаём другую причину для вызова Кира отцом, не ту, которую называет Плутарх: Кир убил двух членов царской семьи в Сардах (Автобесака и Митрея) и за этот поступок должен был теперь ответить.

История Плутарха может показаться правдоподобной, поскольку Дарий мог предвидеть конфликт между его сыновьями из–за престола. Но Бриан считает маловероятным, что Дарий так медлил с определением наследника. Это предположение может иметь понятные причины: Мы знаем, что Кир Младший получил сатрапии Лидии, Фригии и Каппадокии, а также должность карана в 408/407 году, и безусловно в качестве компенсации за престолонаследие брата. Тем не менее, интронизация Артаксеркса II в 405 году основана только на утверждениях Плутарха и сомнительна из–за противоречий; Плутарх знает, что Артаксеркс II правил 62 года [Artax. 30, 9] — это утверждение несовместимо с началом правления после смерти Дария II).

Кроме того, до 405 года Кир был сатрапом и караном, так что неправдоподобно, что он должен был получить в 405 году компенсационные сатрапии, которыми он уже владел в течение нескольких лет. Даже у Фотия нет ссылки на попытки Парисатиды возвести Кира на престол или о любых амбициях Кира на трон его отца — даже засвидетельствованная поездка к отцу не упоминается. Есть два возможных объяснения отсутствия этой информации у Фотия: а) События, описанные Ктесием, не были выписаны Фотием. Разумеется, нельзя отрицать, что Фотий многое значительно сократил и опустил, как, например, показывает фрагмент Ктесия у Пс. — Деметрия (Ktesias, FGrH 688, F 24). б) События не были описаны Kтесием.

Чтобы подойти к решению, нужно задать вопрос, насколько вероятно, что Фотий опустил столь интересные детали. Взгляд на другие отрывки византийца ясно показывает, что он предпочитал брать у Ктесия информацию об интригах женщин и евнухов при дворе (см., например, FGrH 688 F9 [6], F 14 [39], F 15 [52] и т. п). Другие темы вроде спора за трон, честолюбия Кира Младшего, влияния Парисатиды Фотий у Ктесия не «нашел».

Наши источники — кроме Плутарха — ничего не говорят о назначении преемника на этой встрече с больным отцом. Более того, если мы последуем за Диноном, Артаксеркс был бы назначен наследником престола в начале царствования своего отца, а именно в 421 году (см. Artax. 30, 9). Заявление Динона поддерживается табличками из Вавилонии.

Когда это урегулирование было сделано, трудно понять, но по моему мнению. не позднее 408/407 (вероятно, и раньше). Кир же тогда в возрасте всего 16 или 17 лет получил ответственную работу в качестве компенсации вдали от двора. Ксенофонт описывает аналогичную ситуацию в конце жизни Кира Великого (Xen. Cyrop. 8, 7, 5-28): На смертном одре Кир передает трон своему сыну Камбизу, а младшему сыну Танаоксару (Бардии) в качестве компенсации уступает сатрапии. Помимо того факта, что подобные сцены смерти, конечно же, всегда должны рассматриваться со скептицизмом, и Ксенофонт, безусловно, даже придумал их, в принципе описанный процесс с целью предотвратить возможные конфликты между братьями заранее, представляется убедительным.

Однако Трог/Юстин (10, 1) утверждает, что назначение преемника престола еще при жизни нарушало обычай персов (имея в виду преемника Артаксеркса II). Если бы мнение Динона было верно, Дарий II, назначив своего сына Артаксеркса II наследником престола, нарушил эту традицию. Однако показания Трога не приносят большой пользы. То, что он ошибается, может быть продемонстрировано на примерах, которые показывают, что правящий царь регулировал правопреемство на ранней стадии: Камбиз по вавилонским свидетельствам был назначен наследником престола в 538 году, но наследовал за своему отцом в царствовании после 530 года. Геродот также сообщает, что во время подготовки к войне против Египта и Афин Дарий I, следуя персидскому обычаю (!), назначил на трон своего сына Ксеркса (Hdt. 7, 2-4).

По какой причине Кир теперь был призван ко двору, больше не может быть определено. Хотел ли Дарий подтвердить свое решение или спросить с сына за двойное убийство — как бы то ни было, Кир, сопровождаемый Тиссаферном и 300 греческими гоплитами/ наемниками, отправился к отцу (Xen, 1, 1, 2).

2.4 Плутарх обращается к теме, которая имеет огромное значение во всех наследственных монархиях: к наследованию трона. В случае Артаксеркса II и Кира (конечно, не обязательно) речь идет о принципе первородства (то есть праве первенца) и о праве порфирогенета («рожденного в пурпуре», термин, который впервые был придуман в Византийской империи). У Ахеменидов обычно первородный сын наследовал отцу на престоле.

Однако из этого нельзя делать вывод, что Великий царь подчинялся «закону» о престолонаследии, как показывает наследование Дарию I Ксеркса, которое Плутарх соединяет здесь с именем Демарата. В дополнение к этому эпизоду, сохраненному в греческой традиции Геродотом (Hdt. 7, 2f.), существует надпись Ксеркса в Персеполисе, которая ясно показывает, что избрание наследника было во власти Великого царя и могло следовать политическим соображениям:

Провозглашает Ксеркс царь: у Дария были и другие сыновья; (но) так уж пожелал Ахурумазда, что Дарий, мой отец, сделал меня величайшим после себя. Когда мой отец Дарий отправился в (отведенное ему) место (в дальнем конце), по милости Ахурамазды я стал царем вместо отца».

В конце концов, Ксеркс был со стороны матери Атоссы, дочери Кира Великого, внуком Кира II Великого: старший сын Дария Артобазан имел матерью дочь Гобрия, одного из семи персов (Hdt. 7, 2, 2), Гобрий же женился на сестре Дария, а его сын Мардоний, следовательно зять и племянник Дария, был женат на дочери царя (Hdt., 6, 43). Кухрт полагает, что, выбрав Ксеркса в качестве наследника престола, Дарий, с одной стороны, хотел предотвратить потенциальное влияние семьи Гобрия, а с другой стороны — особенно учитывая, что семья Гобрия продолжала занимать при Ксерксе важные позиции — по причинам легитимности на престол был возведен потомок Кира, так что в Ксерксе слились Теиспиды и Ахемениды. Поскольку Дарий был узурпатором, этот шаг, возможно, еще более укрепил и узаконил его династию. Красноречивое свидетельство попыток Дария узаконить свое правление можно найти в Бехистунской надписи.

Демарат: Спартанский царь из рода Эврипонтидов (около 510-491), сын и преемник Аристона. Из–за враждебности к нему его соправителя Клеомена I он был свергнут по его подстрекательству (Hdt 6,61-66) и вскоре после этого добровольно отправился в персидское изгнание к Дарию I, который снабдил его богатыми владениями в Мисии (Hdt. 6, 70). Он сопровождал Ксеркса в походе против Эллады (Hdt.7, 101-104). Его роль как хорошего, но не услышанного советника царя (см., например, Diod. 11, 6: Демарат предупреждает Ксеркса о храбрости греков), однако, легендарно приукрашена. Плутарх также упоминает об одной из этих историй у Геродота, показывая, что он хорошо знал его сочинения и использовал их в качестве источника. В то же время Плутарх противоречит здесь Ктесию, который рассказал о первой встрече Демарата и Ксеркса только в Абидосе во время экспедиции царя против Греции (Ktesias, FGrH 688, F 13 [27]): Среди сыновей Дария до его экспедиции против Греции возник спор о престолонаследии. Первая жена Дария, дочь Гобрия, родила троих сыновей до того, как он стал царем, а четырех других родила Атосса, вторая жена, после того как он взошел на трон. В борьбу вступили старшие сыновья от обоих браков. Дамарат посоветовал Ксерксу (старшему сыну от брака с Атоссой) прибегнуть к его положению как «рожденного в пурпуре» (Porphyrogenos). По словам Геродота, этот аргумент окончательно убедил Дария, который назначил преемником Ксеркса (Hdt.7, 2f.). Как показывает надпись Ксеркса I в Персеполисе, описание Геродота содержит историческое ядро: в самом деле, Ксеркс, по–видимому, был предпочтен Дарием своим другим сыновьям на престоле. Помимо «пурпурного рождения» Ксеркса, были другие (более важные) причины для его предпочтения: его происхождение от Кира Великого и устранение представителя семьи Гобрия с трона.

Плутарх представляет назначение Арсика/Арсака как наследника престола и его переименование в Артаксеркса и назначение Кира Младшего сатрапом и караном в качестве одновременных событий. Кир по воле своего отца был сатрапом Лидии, уже с (а также Большой Фригии и Каппадокии) уже с 408/407. С того времени он также имел верховное командование войсками в Малой Азии (титул у Ксенофонта: [Xen: hell. 1, 4, 3]), следовательно до болезни его отца, которая датируется 405 годом. Ксенофонт прямо заявляет в своем Анабасисе, что Дарий II вызвал сына из его области, сатрапом которой он его ранее сделал, и что верховное командование войсками он уже осуществлял (Xen. an. 1, 1, 2. 9, 7). Плутарх, которому были знакомы сочинения Ксенофонта, знал, что у Кира уже были эти обязанности. В отрывках Ктесия у Фотия этот эпизод вообще не упоминается; можно предположить, что Ктесий не описал его, поскольку Фотий, конечно же, не проигнорировал бы эту важную сцену, основу для воинственного конфликта братьев. Источник Плутарха не мог быть Ксенофоном или Ктесием. Теперь Плутарх мог бы получить от Динона, как подозревал Смит. Этот аргумент ex silentio действительно можно было бы поддержать очевидным уважением Плутарха к Динону, но его изложение тогда противоречило бы описанию Ксенофонта. Однако есть несколько указаний на то, то Динон использовали Ксенофонта. Кроме того, есть веские аргументы, которые делают Динона презумптивным источником и поддерживают другую альтернативу. В Artax. 30, 9 говорится, что Артаксеркс достиг возраста 94 лет и царствовал 62 года. Эта заметка, безусловно, связана с работой Динона. Поскольку Артаксеркс, должно быть, умер согласно вавилонским табличкам между 359 по 355 гг., он родился по Динону около 453 г., а его назначение в качестве наследника престола имело место в 421 году, еще в начале царствования его отца. На данный момент неважно, принадлежит ли эта информация Динону, единственным решающим фактором является то, что Динон явно (как и Ктесий и Ксенофонт) не описал сцену назначения в 405 году. Если не предполжить, что Плутарх противопоставил этим трем источникам другого (неназванного) авторитета (здесь, например, можно было бы подумать о Гераклиде из Кимы или об Эфоре), остается только один вывод: Плутарх ради эффекта (амбиции Кира, интриги Парисатиды) сконструировал эту сцену сам.

Подобный метод работы не редкость для Плутарха. С одной стороны, он вмешивается в хронологию и перемещает событие, а с другой объединяет два отдельных события, которые связаны между собой (назначение Артаксеркса II., компенсация брату Киру) в одно. Как бы то ни было, Плутарх в любом случае погряз в очевидном противоречии своими отношениями со своими источниками: с одной стороны, он пишет, что Кир был отозван «от моря», т. е. когда он был караном и сатрапом, но с другой стороны он получает у него эти должности от Дария одновременно с назначением преемником Артаксеркса.

Глава 3

В этой главе, в связи с наследованием Артаксеркса II, Плутарх описывает персидские обычаи царского освящения в Пасаргадах и дает нам информацию о первом конфликте между Великим царем и его младшим братом Киром: (якобы) планируемое нападение Кира на Артаксеркса во время церемонии освящения провалилось, Кир арестован и приговорен к смертной казни, но по ходатайству матери пощажен братом и, униженный, возвращается к морю. События, описанные в этой главе — если они исторически обоснованы (попытка убийства) — могут быть отнесены к воцарению Артаксеркса II, то есть к 404 году.

3.1-6 Описание интронизации Артаксеркса обычно приписывается Ктесию; например, Ланфан включила весь диапазон Artax. 2, 3-3, 6 в свои фрагменты Ктесия. Тем не менее, она признает: «Приписывание этого фрагмента Ктесию неясно: Плутарх не уточняет здесь своих источников». Однако ее аргументы не могут убедить во всех отношениях.

В качестве аргумента для указания на Ктесия приводится точное знание персидских обычаев: так знать внутренние дела мог только Ктесий Это предположение также основано на догадке, что основной источник Ктесия — Плутарх и вся информация, которая явно не назначена другому автору, должна происходить из его работы. То, что этот тезис не поддается сомнению, можно увидеть во многих частях Vita.

Указание на использование нескольких источников для интронизации может дать описание Плутархом ареста Кира Младшего в преддверии церемонии коронации (Artax. 3, 5): «Некоторые говорят, что был арест; другие утверждают, что Кир действительно пришел в святилище, скрылся там и был выдан жрецом». Плутарх тем самым неявно упоминает, что различные авторы описывали сцену покушения Кира. Сюжет же попытки убийства у Плутарха не отделен от церемонии коронации, поэтому можно с полной осторожностью полагать, что Плутарх мог использовать несколько источников для всего повествования, включая церемонию освящения. Поэтому очень рискованно приписывать это сообщение Ктесию, тем более, что ни Ксенофонт, ни Ктесий (в выдержках из Фотия) не упоминают об этих попытках убийства. Оба просто поясняют, что Кира обвинил Тиссаферн.

Ланфан считает, что Фотий просто не выписал эту сцену из Ктесия. Опять же, вопрос заключается в том, полностью ли Фотий проигнорировал столь центральный момент. Кроме того, формулировка Фотия предполагает, что Кир даже не пытался атаковать Артаксеркса, но был безосновательно обвинен Тиссаферном, о чем говорит тот факт, что Кир сохранял свой пост в последующий период.

И у Ктесия, и у Ксенофонта, и у Плутарха Кир прощается вмешательством матери. Правдоподобно идентифицировать первых двух авторов в качестве источников Плутарха для описания «одной картины» (3, 5): Кир — невиновная жертва клеветы Тиссаферна. В этот момент Плутарх воздержался от любой критики Ктесия, поскольку встретил это сообщение и у Ксенофонта (непонятен здесь аргумент Гуда, который считает, что Кир по Ктесию фактически совершил нападение, поэтому Артаксеркс имел полное право его убить). Изложение Ктесия не обязательно связано с описанием церемонии коронации. Другой источник Плутарха, описывающий нападение на коронации, должен был упомянуть подробности освящения (например, обустройство церемониала и снятие одежды). Это, конечно, не означает, что Ктесий тоже не мог представить эти данные, но другой источник (вероятно, Динон), безусловно, мог.

Как отмечает Бриан, описание покушения кажется невероятным. Его предположение о том, что оно было выдумано царской пропагандой, чтобы сознательно порочить репутацию Кира и его память, вначале кажется убедительным: а) Кир запланировал убийство, б) Великий царь его великодушно помиловал (по ходатайству матери) и за ним — в чем согласны все версии — даже сохранили звания сатрапа и карана, в) тем не менее, Кир остался непоколебимым и теперь замышлял восстание в более широких масштабах. Он был виновен еще прежде, но пощажен, поэтому более поздняя попытка узурпации выставляет его еще в худшем свете.

Если подумать, что здесь описание Динона, то предположение не ошибочно, как мы можем видеть в более позднем отрывке, который явно приписывается Динону (Artax. 10 о смерти Кира Младшего) и в котором он предоставляет версию, которая также создает впечатление близости к царскому дому (узурпатор пал от руки Великого царя). Однако это впечатление следует отнести не к придворному источнику Динона (и, следовательно, с царской пропагандой), но к его склонности опровергать своего предшественника, Ктесия. Контрверсия Динона более дружественному к Киру изложению Ктесия должна вызвать ощущение, что Динон отображал дворцовый официоз.

К сожалению, Плутарх не назвал здесь своих доноров, но это не должно приводить к тому, чтобы ex silentio приписывать этот отрывок Ктесию — наоборот: факт, что Плутарх скрывает свои источники, скорее является еще одним свидетельством того, что он не использовал Ктесия или, по крайней мере, несколько подобных традиций (возможно, даже Динона). Интересно предположение Мантей, что все сообщение — в том числе мнения различных расходящихся друг от друга авторов — происходит от Динона, поскольку Плутарх также имеет разные сообщения в других цитатах, которые были в источнике. Но это всего лишь предположение. Следует отметить, что без надежных имен Плутарх не является надежным источником цитат авторов.

3.1 Маги производятся от древнеперсидской формы magu-. Вероятно Ксанф Лидийский в середине V века до нашей эры первым из греческих авторов упомянул магов, которые, как говорили, работали в Лидии (Xanthos, FGrH 765, F 32). Многие греческие и латинские свидетельства предполагают, что маги формировали священство в державе Ахеменидов (Hdt. 7.19, Cic. Div. 1:46, Apul Apol. 26) и были учреждены по Ксенофонту основоположником империи Киром (Xen. Kуrор. 8, 1, 23). Согласно Геродоту, маги были мидийским племенем (Hdt. 1, 101), и некоторые из них работали толкователями снов при царском дворе (1, 107f, 120, 128). В любом случае следует признать надежным, что Дарий I в Бехистунской надписи обозначает словом maguš не члена племени, а одного из своих противников, жреца и чиновника Гаумату. В вавилонской версии надписи Гаумата явно упоминается как мидянин: «Потом был некий мидянин, Гаумата, маг». Хотя кажется, что большинство этих магов были мидянами, есть также ссылки на персидских магов. Страбон (15, 3, 1) даже утверждает, что маги были персидским племенем. Согласно нашим свидетельствам, маги при правителях Ахеменидах выполняли различные задачи и занимали выдающееся положение в империи: Они участвовали во всех жертвоприношениях персов и мидян (Hdt. 1, 132, Strab. 15, 3, 13, Amm. Marc. 23, 6, 33), обеспечивали охрану для гробниц Кира и Дария I (Aristobul. FGrH 139, F 51a), отвечали за воспитание царских сыновей (Plat. Alk. 1, 121d, Clem. Alex. Paidagogos 1, 7, 55, 2, Plut. Artax. 3, 3), сопровождали армию царя в походах (Hist. 7, 113, Curt. 3, 3, 10, 5, 1, 22), охраняли священный огонь (Strab. 3, 15) и могут рассматриваться как хранители персидских традиций. Магам приписывается множество порой своеобразных ритуалов и обрядов: они управляли жертвоприношениями (Hdt. 7, 191), возлияли и возжигали, осуждали антропоморфизацию богов и строительство храмов (Diog. Laert. prooim. 6f.; Cic. leg. 2, 26); Они также бросали своих умерших на съедение птицам и псам (Hdt. 1, 140; Plut. mor. 537 B), пропагандировали браки между родственниками (Xanthos ap. Clemens Alex. Stromateis 3, 11, 1; Catull. 90; Strab. 15, 3, 20; Curt. 8, 2, 19) и считали почетным убивать всех живых существ, кроме человека и собаки (Hdt. 1, 140).

3.2 Когда умирал великий царь, гасился священный огонь, как Диодор также описывает, говоря о смерти Гефестиона (17, 114, 4f.). Это должно было символизировать замирание жизни до восшествия нового царя. С гашением огня начинался траур. (Арриан описывает подобную общенациональную скорбь по Гефестиону, 7, 14, 9. — другие примеры: Curt. 10, 5, 18 [после смерти Александра], Ael. var. 12, 1 [Артаксеркс II после смерти Тиридата]). Любые действия прекращались; наследник должен был — до торжественной интронизации — выполнять определенные обязательства, которые также демонстрировали его статус в качестве преемника престола (в частности, погребение предшественника).

3.3 Тиссаферн является сыном Гидарна, следовательно, внуком того Гидарна, который помогал Дарию I в борьбе против Гауматы. Согласно традиционному мнению, греческая форма имени точно отражает древнеперсидское *Ciç–farnah-, «с сияющей славой». Впервые мы слышим о Тиссаферне, когда он подавил восстание сатрапа в Сардах, Писсуфна. Дарий II дал ему свою сатрапию Лидию около 413 (Thuc. 1, 115, 4, Ktesias, FGrH 688, F 15 [53]), к которой традиционно прилагается должность карана, — что Тиссаферн действительно имел этот пост, мы также узнаем у Фукидида (8, 5, 4). В результате, сатрапские армии всей западной Анатолии находились под его верховным командованием. В этом качестве он поддерживал Спарту субсидиями в Пелопоннесской войне, в свою очередь, Великий царь получил греков западной Малой Азии. Однако действия Тиссаферна не согласуются с перспективным подходом; переговоры с Афинами были безуспешны. К 408/7 году Тиссаферн был заменен Киром Младшим в большинстве его должностей и был ограничен Карией, что породило явное соперничество между ними (Thuc. 8, 87, 4, Xen. Hell. 1, 4, 3). Говорят, что Тиссаферн обвинил Кира в планировании нападения на Артаксеркса (Xen. 1, 1, 3, Ktesias, FGrH 688, F 16 [59], Plut. Artax. 3, 3), что, очевидно, не было доказано поскольку Кир сохранил свой пост (попытка нападения, упомянутая Плутархом, и снисходительность Великого царя безусловно вымышлены). Он также заранее проинформировал Артаксеркса II попытке узурпации Кира в 401 году (Xen. Anab. 1, 1.5, Plut. Artax. 6, 6). При Кунаксе он занимает видное положение в качестве одного из четырех царских генералов (кавалерии), после битвы он предательством доставил эллинских наемных вождей Великому царю и преследовал греческих наемников (Xen. 1, 7, 12, 1, 8, 9, 1, 10, 7, 2, 4, 1-5). Артаксеркс вернул ему его прежнее положение в Западной Азии примерно в 400 г. (Diod. 14, 26, 4). Из–за его уклончивых действий перед лицом спартанской интервенции в Малой Азии (возможно, даже до поражения в Пактоле против Агесилая в 395, Artax. 20, 3) он потерял это доверие Артаксеркса II и был по приказу Великого царя схвачен сатрапом во Фригии (в Колоссах) и казнен (в Келенах; Xen. Hell. 3, 4, 25 f., Diod. 14, 80; Artax.23, 1).

3.6 Эту сцену также упоминают Ктесий и Ксенофонт: после обвинения Тиссаферна Кир прибегнул к своей матери, и она добилась прощения для сына (Ktesias, FGrH 688, F 16 [59], Xen. 1, 1, 3). Это не означает, однако, что это описание находилось только в их работах, возможно, и у Динона тоже. Как уже упоминалось выше, сцена также интересна тем, что Артаксеркс II точно так же когда–то просил жизнь своей жены: сопоставив помилование Статиры с помилованием Кира, читатель может познать верный, но также мягкий и женственный характер великого царя (он просит за свою жену, как Парисатида за любимого сына).

Артаксеркс отправил своего брата обратно к морю, к исполнению его обязанностей в Малой Азии. Очевидно, он удержал за собой сатрапии Лидии, Великой Фригии и Каппадокии, а также функции карана, которые он получил от отца. Это говорит о том, что обвинения против него не были доказаны.

Глава 4

Кир использует доступные ему средства (беря их и у матери) для тайного набора большой наемной армии. Великий Царь сначала ничего не подозревает об этом, потому что он страдает тяжелой медлительностью, которая многим казалась мягкостью. Особенно в начале его царствования Артаксеркс II брал в качестве примера щедрость, скромность и приветливость своего деда Артаксеркса I. Как показывает ряд примеров в этой и следующей главах, приготовления Кира, должно быть, имели место в период между воцарением Артаксеркса II (404) и фактическим началом восстания (401). Как показано ниже, есть свидетельства того, что уже в 404/3 Фарнабаз указывал Артаксерксу на усилия Кира в вооружениях.

4.1-5, 6 Большая часть повествования основана на различных анекдотах, которым следуют Плутарх для показа характеристики Артаксеркса II. Описания Ктесия/Фотия и Ксенофонта показывают, что у Кира до его захвата Артаксерксом не было причин для мятежных устремлений. Оба автора стремятся изобразить Кира в лучшем свете; было бы естественным предположить, что в их изложениях были найдены оправдания (например, дополнительное унижение) для восстания Кира, помимо необоснованного ареста брата Великим царем. Но так как у Ксенофонта о причинах ничего не говорится, и даже Плутарх использует Ксенофонта для аргументации против предполагаемого мотива сокращения содержания Киру, то изначально только Ктесий остается потенциальным донором. Плутарх здесь также ясен и маркирует информацию об урезании содержания как несостоятельную — что может поддержать ее назначение Ктесию. Уже упоминалась его критика Плутархом. Однако, чтобы не нарушать самопринятую предпосылку, что цитаты не должны присваиваться автору ex silentio, следует иметь в виду, что Плутарх критикует Ктесия по имени по причине своего отношения к нему. Он, конечно же, не упустил бы возможности доказать Ктесию еще одну ошибку, так что Ктесий также представляется донором. Стивенсон подозревает, что Плутарх мог взять эту подробность у Гераклида из Кимы. Фактически, мы знаем фрагмент (записанный у Афинея, 4, 145A-146A = FGrH 689, F 2), в котором Гераклид сообщает обо всех вещах о столе царя и высокопоставленных персов. Это не более чем показатель. Но так как увеличение использования Гераклида особенно для последней трети Vita по–моему весьма вероятно, то, конечно, можно ожидать использования этого автора и в других пассажах.

Как говорит Плутарх, Ксенофонт подробно описывает тайные приготовления и вооружения Кира Младшего (Anab. 1 1, 6-11, также Diod.14, 19, 7f.). Плутарх приводит лишь краткий пересказ. Он упоминает, что у Кира были различные убедительные причины интенсивных усилий в области вооружений. Из сообщения Ксенофонта мы знаем, что, с одной стороны, он спорит с Тиссаферном о греческих городах побережья Малой Азии (Xen. 1, 1, 6-8), а с другой стороны, возможны конфликты с писидийцами — крестьянами и пастухами на границе между Памфилией, Ликией, Карией и Фригией (Xen. 1, 1, 6-11). Это довольно правдоподобная причина: писидийцы неоднократно вызывали проблемы для сатрапов и, следовательно, для администрации Ахеменидской империи. Так, Ксенофонт Hell. 3, 1, 13) знает о кампаниях Фарнабаза против писидийцев или мисийцев; возможно, писидийцы участвовали в восстании, которое по Непоту подавляли Датам и Автофрадат (Datames 2, 1); но Непот (Datames 6), безусловно, сообщает о битвах Датама против писидийцев; более того, персы по Диодору (11, 61, 4) в битве при Эвримедонте первоначально подумали о нападении писидийцев; даже во времена Александра они были явно недоступны (Arrian. 1, 24, 6, 1, 27f.); Митчелл показывает, что этот регион оставался источником неприятностей до поздней античности.

Плутарх становится немного более подробным, чем его донор, когда речь идет о роли матери (Парисатиды) и собственных попытках Кира соблюдать конспирацию против великого царя. Ксенофонт (Anab. 1, 1, 8) упоминает, что Парисатида, вероятно, воздействовал на Артаксеркса, чтобы тот уступил брату города Малой Азии: «Отправив посольство к Великому царю, он просил, чтобы он отдал ему эти города как брату, чем если бы Тиссаферн владел ими. Его мать поддерживала его». У Плутарха ее роль несколько более активна и обширна: «Подозрение царя стремилось успокоить мать, которая была с ним» (Artax. 4, 3).

Точно так же упомянутое Ксенофонтом посольство к Артаксерксу у Плутарха превратилось в переписку, в которой Кир должен был умело лавировать. Стивенсон пытается приписать следующий раздел (Artax. 4.1-5,6) с несколькими анекдотами Динону в качестве донора: за анекдотом про Омиза, который Плутарх лишь кратко цитирует в качестве первого из своих примеров приветливости и доброты Архаксеркса (Artax. 4, 3, снова в mor. 174 A, который более подробно воспроизведен в Ail. var. 1, 33), следует еще один о бедном подданном, который может предложить Артаксерксу II только горсть воды из реки (Artax. 5, 1).

Этот эпизод также находится у Элиана (1, 32), только у него изложено более подробно и называются имена бедняка (Синет) и реки (Кир). Эта история также встречается в работе Плутарха (mor. 172 B). Это сгруппирование двух анекдотов в трех работах двух разных авторов не могут быть случайными. Несмотря на различия, описания идентичны. Так как Элиан позже заявляет в своей работе, что он использовал Динона (var. 7, 1). Стивенсон считает его вероятным донором. Правда, контекст, в котором Элиан цитирует Динона, совершенно другой (это выдержка из Aссирики, а не из Персики). Поэтому Элиан использовал Динона для вопросов по персидской истории. Однако сравнение между Плутархом и Элианом позволяет выразить сомнения по поводу донорства Динона для этого отрывка. Групповое появление идентичных анекдотов у обоих авторов делает возможным предположение, что они использовали материал из какого–то общего компендиума, только Элиан меньше сокращал, например, в случае с Исмением (Plut. Artax. 22, 8; Ael. var. 1, 21).

Использование собраний анекдотов Плутархом в последние годы интенсивно изучалось. Эти результаты исследований дают представление о работе Плутарха и связях между некоторыми Моралиями и параллельными жизнеописаниями. Однако они не учитывают параллелей вне плутарховых произведений. Общий источник Плутарха и Элиана предполагает, что Плутарх использует не только свои собственные заметки (о них мы знаем, например, из De tranquillitate animi [mor. 464F]), но также прибегает к коллекциям других авторов. Если бы это предположение было истинным, то у нас было бы еще одно свидетельство того, что Плутарх использовал неназванные произведения для основных разделов этой Vita. Поэтому должно заострять внимание только на тех местах, которые Плутарх присваивает автору по имени: Поэтому должно заострять внимание на тех местах, которые Плутарх присваивает автору по имени.

Повествование о Тирибазе, приведенное в главе 5, является ярким примером анекдота, где случай, обстоятельства, провокация, действие вызывают реакцию, и, наконец, изречение, своего рода изюминку. Оно имеет поразительное сходство с рассказом о Демарате, который также встречается в Жизни Фемистокла (Them. 29, 5-8): Демарат может пожелать чего–то по просьбе Великого царя (здесь Артаксеркса I). Его желание, проехать через Сарды с вертикальной тиарой на голове лишает его милости царя, поскольку вертикальная тиара была, очевидно, признаком царского звания. Среда вокруг Демарата реагирует с возмущением и предплагает его слабоумие. Только посредничество Фемистокла приводит к примирению. Полностью аналогична ситуация вокруг Тирибаза и царского пурпурного кандия Артаксеркса II (также признак царства). Однако Артаксеркс II великодушно оставляет Тирибазу дар, потому что Тирибаз, очевидно, сумасшедший (как и Демарат).

Оба анекдота в основном идентичны, за исключением того, что сменились люди и царские символы. И опять Стивенсон выдвигает здесь в качестве донора Динона, поскольку Плутарх называет его источником для Жизни Фемистокла (Them. 27, 1). Для анекдотов об Омизе (4, 5), Синете (5, 1), и Эвклиде (5, 2) аргумент Стивенсон о Диноне как источнике не является убедительным. Однако, Тирибаз, похоже, занимал очень заметное положение в творчестве Динона (как мы знаем из биографии Конона Непота, который считал Динона одним из лучших информаторов по персидской истории [Nep. Konon. 5, 4]), тогда как в фрагментах Ктесия он вообще не упоминается. Сиберг считает, что это можно объяснить потерей традиции, которая не совсем невозможна, но не правдоподобна, поскольку Тирибаз никоим образом не мог играть видной роли в Персике Ктесия — полное отсутствие этой фигуры у книдийца в противном случае не было бы объяснимо.

Поэтому мнение, что Динон является донором для этой истории о Тирибазе имеет вес (Стивенсон: «Динон в значительной степени использовал источник, который был благоприятным и близким к Тирибазу»). Однако изображение бездумного Тирибаза вызывает трудности, так как здесь нет вопроса о положительной характеристике. Он выглядит несколько безрассудным и неуравновешенным. Однако во многих местах ясно видно, что Динон, вероятно, представлял Тирибаза как героя (например, в Artax. 10, 1). Также возможны вмешательства Плутарха (независимые поправки к традиции Динона).

Касательно краткой заметки Плутарха о царском столе, к которому Артаксеркс II также приглашал своих двух младших братьев, Стивенсон снова не имеет причины не приписывать эту информацию Динону. Мы знаем, что Гераклид также сообщал аналогичное, но он подробно отклоняется от описания Плутарха: он опускает царицу–мать и братьев, зато упоминает сыновей Великого царя (FGrH 689, F 2 = Athen. 4, 145D). Как донор, он, кажется, терпит неудачу, но следует отметить, что Гераклид описывает не правление конкретного великого царя, а приводит общую информацию, поэтому, конечно же, именно тогда Плутарх мог предоставить материал, чтобы заявить о девиантном поведении Артаксеркса.

Стивенсон не упоминает о причинах назначения информации Динону, так что можно только догадываться, откуда она выискала скопление пассажей из работы Динона в этой главе. Ее тезис можно было бы усилить, если первое упоминание о двух братьях (Остан и Оксатр в Artax. 1, 2) безусловно отнести к Динону, что не так. Стивенсон также видит в Ктесии донора Плутарха в этот момент, ослабляя свою позицию. Как уже было показано, эти имена не могут быть взяты из работы Ктесия. Реальных подсказок, чтобы назначить этот пассаж Динону, не видно. Следовательно, эти две главы снова характеризуются параллельным использованием нескольких источников. Плутарх по крайней мере, прибегает к Ксенофонту, вероятно, к Динону и скорее всего, к какому–то компендиуму анекдотов.

4.1 Кир чувствовал себя обиженным от брата, так как он не получал достаточно средств для своего ежедневного стола: Плутарх называет это причиной восстания, которую он нашел в литературе, но сам ее не разделяет и сразу же отвергает это объяснение как глупое. Возникают два вопроса: кто безымянные авторы, которых цитирует Плутарх, и действительно столь же необоснованны его рассуждения, как он думает? Хотя мы не знаем, какой источник(и) здесь отвергает Плутарх (а он воспринимает информацию по крайней мере настолько серьезно, что опровергает ее в следующих аргументах и приводит Ксенофонта в качестве гаранта), но по крайней мере можно установить, что утверждение не так глупо, как пишет Плутарх. Описанный выше фрагмент Гераклида показывает, что среди Ахеменидов существовала строго регламентированная иерархическая система продовольственных пайков, что, безусловно, служило основанием для ссор и ревности (FGrH 689, F 2). Эта система известна не только из произведений греческих авторов, но и из персепольскими табличек. Бриан даже думает, что можно говорить о налоге для стола сатрапа. С этой целью он ссылается на наше место Плутарха, а также на описание из ксенофонтовой Элленики (4, 1, 33) о том, насколько Фарнабаз пострадал от разграбления войск Агесилая в своей сатрапии: ему даже нечего есть в своей стране. Предполагаемый налог, по–видимому, предназначался для снабжения сатрапов — царских представителей в провинциях, которые также держали двор, как и великий царь. В Ахеменидском царстве были земли, вся территория которых была обязана снабжать царя в его поездках. Эти отрывки, как признает Бриан, очень расплывчаты, но, по его мнению, показывают, что еда сатрапа связана с материальными финансовыми претензиями, о чем свидетельствует пассаж из книги Неемии.

Владения Парисатиды: Из греческих источников мы хорошо знаем о большом личном богатстве некоторых ахеменидских цариц или царских женщин, которые, очевидно, находились в их свободном распоряжении. Так, Ксенофонт упоминает сирийские владения (деревни) Парисатиды на реке Хал, из которых она привлекала финансовые ресурсы для поддержки своего сына Кира (Xen. 1, 4, 9). Кроме того, он также ссылается на ее владения в Мидии (Xen. 2, 4, 27: Тиссаферн разрешает отступающим грекам при определенных условиях грабить эти деревни). Помимо греческих писаний (Hdt. 2, 98, 1, Ktesias, FGrH 688, F 16 (65), Athen. 1, 33F), о хозяйственной деятельности высокопоставленных женщин свидетельствуют также тексты неовавилонских архивов. В дополнение у нас есть еще таблички Персеполиса, которые сообщают о собственности на землю царских женщин. Из этих клинописных материалов мы узнаем, например, что Парисатида сдавала в аренду часть своих земель и получала прибыль, поэтому она была бы вполне способна поддерживать сына.

4.3 Кир против Тиссаферна: После того как Дарий II (407) заменил Киром Тиссаферна и загнал последнего в прибрежную область Юго–Западной Малой Азии (Кария), между двумя сатрапами началось соперничество за влияния на греческие полисы. Ксенофонт сообщает, что Киру постепенно удалось убедить греческие города отпасть от Тиссаферна, у которого остался один Милет, откуда он изгнал всех жителей. Кир принял к себе изгнанников и использовал этот спор с Тиссаферном за Милет как предлог для своих обширных вооружений против Великого царя (Xen. 1, 1, 6-9). Кир регулярно платил дань греческих городов Великому царю, а от кого конкретно она поступала, для центральной власти очевидно не имело значения.

Лендл оценивает поведение Артаксеркса как laisser–faire из–за пренебрежения важной западной границей и за то, что он просто позволял вещам идти своим путем. Но он обманут предвзятым и ограниченным взглядом на греческие источники. Поскольку фокус греческих историков сосредоточился на Кире и его приготовлениях, были проигнорированы другие события, которые правдоподобно объясняют «пренебрежение» этим регионом со стороны Артаксеркса. Громадные вооружения Великого царя в Финикии (Xen. 1, 4, 5; эти войска позже встанут на сторону Кира, 1, 3, 20) свидетельствуют о том, что в Египте ведутся крупные военные операции (вероятно, в дельте Нила), где восстание, очевидно, началось примерно в 404 году. Эти события, которые приковывали внимание Артаксеркса, объясняют, почему он доволен соперничеством двух сатрапов и поддерживал его. Преднамеренная поддержка конкурентной ситуации была подходящей на данный момент; его младший брат, о чьих действиях Великий царь был проинформирован заранее (возможно, уже около 404/3), находился под колпаком. Интерпретации Ксенофонта и Плутарха слишком хорошо сочетаются с изображением Плутарха пассивного великого царя в отличие от его энергичного и амбициозного брата. Но эта картина не совпадает с послужным списком Артаксеркса II.

Предположение о пассивном великом царе, которого так легко обманули Кир и Парисатиды, объясняется рассказом Ксенофонта в 1, 6: Из процесса против Оронта, который неоднократно выступал против Кира, читатель узнает, что хотя тот был определен Дарием II в подчинение Киру, он затем по приказу Артаксеркса II — владея Акрополем в Сардах — вел открытую войну против Кира (1, 6, 6) и, несмотря на примирение, снова поднялся против него с мисийцами (1,6,7). Этот отрывок ясно показывает, что Артаксеркс, очевидно, не был пассивным и неосведомленным, но довольно энергично сносился с посредниками задолго до похода, начавшегося в марте 401 года. Кроме того, Ксенофонт указывает, что в лагере Кира казнили еще двоих, Мегаферна и еще одного сановника, обвинив их в измене (Xen. 1, 2, 20).

Кроме того, у нас есть признаки того, что Артаксеркс уже в 404/3 сообщил Фарнабазу об истинной причине вооружений его брата. Диодор передал традицию (Эфора, Diod. 14,1), которая также встречается в целом у Непота (Alk. 9f.) и Плутарха (Alk. 37; 39): После битвы при Эгоспотамах Алкивиад бежал к Фарнабазу в Даскилий. Поскольку он знал о намерениях Кира, он хотел предоставить эту информацию Великому царю, чтобы получить содействие для своего возвращения в Афины. Он попросил Фарнабаза сопровождать его, но был убит по его приказу в пути, так как сатрап сам хотел доставить эту информацию Великому царю, чтобы снискать себе благосклонность Артаксеркса II. Исократу также известно, что великий царь знал о приготовлениях Кира заранее, но не воспринял этот факт всерьез (Isokr. 9, 58).

4.4 Характер Артаксеркса: Поскольку Плутарх оставляет здесь пересказ Ксенофонта, исследователи пытались определить его донора. Хауг думает о Ктесии, Смит о Диноне. Но Мантей принял использование анекдотического сборника для Artax. 4, 4-5, 6. Однако здесь нужен более точный раздел между характеристикой Великого царя и последующими примерами. В Artax. 4, 4 по–моему содержится чисто плутархова оценка.

Действия Артаксеркса определялись его медлительностью, которая, однако, большинству (невнимательных) наблюдателей казалась добротой. Аналогично Великий царь описан в других местах Vita (2.1; 7.3). Великий царь не может принять решение о генеральном сражении против Кира и заряжается энергией от Тирибаза. Но поскольку в литературе до Плутарха явно были разные рассказы об аффективности Артаксеркса II, которые выставляют его умеренным и справедливым (Плутарх приводит несколько ниже примеры), он, кажется, комментирует их в «правильном» свете. Здесь можно ясно сказать: Плутарх не шьет простое лоскутное одеяло из своих доноров, но использует источники разнообразными способами, чтобы представить характер главного героя.

Глава 5

Эта глава тесно связана с предыдущей и содержит пять примеров, которые проливают свет на кажущийся приветливый и мягкий характер Артаксеркса. Великий царь появляется как разумный, умеренный и скромный человек. Из–за значительного анонимного содержания этой главы невозможно датировать события.

5.1 Синет: Этот анекдот Плутарх также повторяет в Моралиях (172b). Как уже отмечалось, он подробно описан у Элиана (var. 1,32) и заключается в следующем: не упоминаемый у Плутарха по имени герой принес Великому царю воду не из любой реки, но из реки Кир. В этом кратком изложении рассматриваются различные аспекты Ахеменидского царства.

Этот подарок является особой честью для Великого царя, так что он богато вознаграждает Синета. Тот получает — по Плутарху и Элиану (который также упоминает персидскую одежду) — золотую чашу и 1000 дариков. Этот анекдот также затрагивает щедрость Великого царя.

Согласно Элиану вода кажется особенно ценной, поскольку Синет взял ее из Кира. Но это не единственный особый аспект этого фактически незаметного дара: вода была и является незаменимым сырьем жизни в Персии. В обязанность правителя входило заботиться о том, чтобы его подданные предоставляли и культивировали этот эликсир. Важность воды в этом географическом районе также объясняет идеологический смысл хранения воды из рек Империи (Дунай и Нил) в царской казне (согласно Динону, FGrH 690, F 23b). Мы также знаем из Агафокла Кизикского (FGrH 472), современника Динона, что была некая «золотая» вода, предназначенная для питья только царю. Эта конкретная вода отождествлялась с водой из Хоаспа, упомянутой Геродотом, которую было разрешено пить одному Великому царю (Hdt. 1, 188). Поэтому кажется, что вода из Хоаспа была особенно хороша (Ktesias, FGrH 688, F 37, Curt., 5, 2, 9, Plin. nat., 37, 156).

Кроме того, этот анекдот также дает указание на путешествия Ахеменидов, то есть на обычай великих царей кочевать между постоянными резиденциями (Пасаргады, Персеполис, Вавилон, Суза и Экбатана). Это изменение места жительства часто комментируется древними авторами. Ксенофонт приводит в качестве причины этих поездок климатические условия в разные времена года в империи: Великий царь пытается всегда жить в свежести и тепле весны (Xen. Kyr. 8, 6, 22; еще Strab. 16, 1, 16; Athen. 12, 513F; Ael. nat. 3, 13). Отсюда по Ксенофонту было недалеко от изнеженности и морального разложения (Xen. Ages. 9, 5). С другой стороны, Элиан видит здесь мудрость великих царей, поскольку они выбирают свое местонахождение в соответствии с климатом подобно перелетным птицам (Ael. nat. 3, 13).

Однако, бегство от экстремальных летней жары на периферию не является единственной причиной для царских путешествий, Там, где он был, царь мог заниматься конкретными региональными проблемами и контактировать с подданными, о чем также свидетельствуют многие древние авторы. Курций сообщает, что Дарий III при отступлении после поражения при Гавгамелах был встречаем поселковыми жителями как царь (4, 16, 15). Еще одной причиной переездов двора были также крупные военные действия, которые вел Великий царь в качестве верховного главнокомандующего. Даже в этих случаях весь двор переезжал с царем. Так, например, Парменион после битвы при Иссе захватил двор Дария III с наложницами и слугами в Дамаске (Ahen. 13, 608A).

Но ни в коем случае эти путешествия не характеризовались спонтанностью или импровизацией, как считают некоторые древние авторы, но были подробно запланированы как спектакли или приемы Великого царя, которые могли бы выстраиваться в зависимости от региона, местных обычаев и традиций. В этом контексте можно увидеть участие Великого царя в вавилонском Новом году. Здесь могут быть достаточны два примера, чтобы доказать это: согласно Геродоту (7, 32), глашатаи Ксеркса должны были с одной стороны двигаться из Сард вперед в Элладу требовать земли и воды, а с другой стороны, заранее объявлять о запланированном прибытии Великого царя, чтобы можно было подготовить царский стол; Элиан рассказывает, что во время царского путешествия из Экбатаны до Персиды сгоняют жителей убивать всех скорпионов на дороге от (anim. 15, 26). Для городов и мест, которые посещал царь со своим мобильным двором, забота о царе и его окружении была бременем, поскольку, как отмечают греческие авторы, царя сопровождали тысячи людей. Эти посещения сильно подрывали финансовые ресурсы города.

5.2 Эвклид: По словам Плутарха, Эвклид был лакедемонянином при дворе персидского великого царя Артаксеркса II. Но поскольку у нас нет о нем дальнейших свидетельств, нечего сказать о его задаче/должности (миссии?). С точки зрения содержания, этот краткий пример снисходительности царя к спартанцу противоречит Artax. 22, 1: Там читатель узнает, что Артаксеркс ненавидел всех спартанцев, кроме Анталкида, и считал их самыми возмутительными людьми на свете: «Артаксеркс, хотя он всегда ненавидел всех остальных спартанцев и считал их, как говорит Динон, самыми возмутительными из всех людей, он оказал топовые почести Анталкиду, когда тот приехал в Персию». Поскольку Эвклид наверняка не был периэком или илотом, то Динон, возможно, не был донором для эпизода с ним (если мы исключим внутренние противоречия в его творчестве), поскольку Великий царь, по крайней мере, был очень щедр к этому спартанцу.

5.3 Тирибаз был ведущим персидским «дворянином» при Артаксерксе II. Он дает совет царю перед битвой при Кунаксе (Artax. 7.3) и помогает Артаксерксу в битве, подведя ему нового коня после его падения с седла (см. Artax. 10, 1, согласно Xen. 4, 4, 4, и это, очевидно, привилегия Тирибаза). Он предоставил свободный проход греческим наемникам на обратном пути (Xen. an. 4, 4, 4–6) и, кажется, наследовал Тиссаферну (после его казни) как каран в Малой Азии и, вероятно, также как сатрап в Сардах. Он помог Анталкиду с помощью финансовых средств восстановить спартанский флот и арестовал Конона как предателя, который, однако, бежал к Эвагору на Кипр (Xen. Hell. 4, 8, 12–16; Diod. 14, 85, 4; Plut. Ages. 23, 2). В 388 году после временного отзыва Тирибаз вернулся в Лидию. О его изменчивой судьбе см. 5, 3f.; 24, 4 и 27, 9f.: По Плутарху он порой был одним из первых лиц Империи, но затем — из–за неуравновешенного характера — впадал в немилость и оказывался на дне. Он участвовал в подготвке так называемого Анталкидова мира, который он зачитал греческим послам в своей резиденции в Сардах (Xen. an. 5, 1, 30f.). Вместе с зятем Глосом он победил Эвагора Саламинского (435-375/74) у Кития (381), но вступил в переговоры с кипрским царем, за что был обвинен Оронтом перед Великим царем (Diod. 15. 8). Как участник кампании против кадусиев он, как говорят, спас Артаксеркса и его армию и, следовательно, был высоко оценен и освобожден от обвинения. Он принял участие в заговоре Дария, старшего сына Артаксеркса II, против Великого царя и погиб (Artax. 24. 27–29; Diod. 15, 8f.).

5.6 Статира: Эти темы (женщины, колесницы, ревность) несколько раз поднимаются в трудах Плутарха. Три из шести примеров из Vita (4, 5-5, 6) вошли в Regum et Imperatorum Apophthegmata. Так что идентичная история находится в Моралиях (173f), только там сам Артаксеркс дал указание жене путешествовать с отодвинутыми шторами. Это описание противоречит другому месту (Artax. 27, 1), где Артаксеркс изображен, как и принято у варваров, ужасным ревнивцем. Это повествование запускает процесс раскола между Артаксерксом II и его сыном и назначенным преемником Дарием, который в конечном итоге приводит последнего к гибели. В целом, по словам Плутарха, считается смертельным преступлением обгонять повозки, используемые царицей, или проезжать между ними. Этот отрывок, в свою очередь, тесно связан с эпизодом из биографии Фемистокла, когда Фемистокл использует неизмеримую ревность персов, чтобы добраться инкогнито до персидского двора в фургоне, покрытом со всех сторон тканями (Plut. Them. 26, 4f.). В качестве донора здесь наверняка подозревается Динон.

Из–за описанного противоречия эпизод со Статирой не может быть приписан тому же источнику, что и описание ревнивого Артаксеркса, для которого донором, вероятно, будет Динон, так что последнего — конечно, не с уверенностью, так как мы слишком мало знаем о работе Динона — для Artax. 5, 6 можно исключить. По крайней мере, можно предположить, что для пассажей, которые Плутарх приводит как в Апофтегматах, так и в Vita Артаксеркса, источником был компендий, а не Динон. Что царицы путешествовали по частным и официальным делам, мы знаем не только из греческих свидетельств (например, Ktesias, FGrH 688, F 14 [39]: Амитида, дочь Аместриды, отправляется в Сирию, чтобы воспрепятствовать своему мужу Мегабизу поднять восстание против царя), но и из Персепольских табличек, которые позволяют сделать выводы о путешествиях Артазостры, дочери Дария I.

Глава 6

Читатель узнает, что для попытки узурпации Кир попросил о помощи спартанцев и получил ее. Говорят, что он начал марш против своего брата, не раскрывая цели своего предприятия греческим наемникам. Тиссаферн информирует Великого царя о намерениях Кира, что вызывает суматоху при дворе и первую открытую ссору между Парисатидой и Статирой.

6.1-9 Для анализа источников будет полезно разделить эту главу на два раздела, но нельзя с уверенностью исключить, что Плутарх использовал одного донора для обоих (Динон?):

1. В Artax. 6, 1-5 основное внимание уделяется Киру, его отношениям со Спартой и его военным приготовлениям.

2. В Artax. 6, 6-9 описываются события при дворе Великого царя после того, как намерения Кира были раскрыты.

На первый взгляд трудно определить источник Плутарха: как Ксенофонт, так и Эфор, а также Ктесий и Динон, оба из которых упомянуты в заключительном разделе этой главы, кажутся возможными. Кроме того, вмешательства Плутарха в своего донора нельзя исключать.

В дополнение к размерам греческого контингента армии Кира Младшего как у Ксенофонта, так и у Диодора встречается запрос о помощи от Кира к Спарте (Xen. Hell. 3, 1, 1; Diod. 14, 19, 4f.). Оба автора согласны с тем, что узурпатор отправил в Спарту послов, чтобы получить помощь за свое содействие ей в Пелопоннесской войне. О том, что Кир обращался письменно, как упоминает Плутарх, Ксенофонт и Диодор ничего не знают. Эфоры просьбу Кира одобрили и послали к Киру новоизбранного наварха Самия (у Ксенофонта в Элленике) или Сама (у Диодора) с 35 кораблями (неясно с навархом Пифагором, который согласно Xen. 1, 4, 2 под руководством египтянина Тамоса приводит к Киру корабли. Диодор также упоминает, что спартанцы предоставили 800 гоплитов под командованием Хейрисофа. Ксенофонт также называет Хейрисофа в своем Анабасисе, но у него количество боевиков составляет всего 700 человек, и он, похоже, является не официальным, а частным лицом (Xen. 1, 4, 3). Льюис не видит причин сомневаться в активной спартанской поддержке Киру, поскольку о ней помимо Ксенофонта открыто сказано у Диодора (an. 3, 1, 1). Различия в изложении Плутарха незначительны (посольство вместо письма), но Ксенофонт и/или источник Диодора кажутся менее убедительными в качестве доноров.

Роль Клеарха: Проблематичным является факт, что у Плутарха фигура Клеарха берет на себя роль, которую играют у Ксенофонта и Диодора Сам/Самий и Хейрисоф. Диодор сообщает, что в Иссе спартанские части Хейрисофа присоединились к армии Кира. В этот момент он также показывает, что, казалось бы, в войска Кира поступали частные лица, хотя это происходило с согласия эфоров (Diod. 14, 21, 1f., Xen. Hell. 3, 1, 1 и, предположительно, также Xen. an. 1, 4, 3). Он также знает, что Клеарх является главнокомандующим пелопоннесских соединений на службе у Кира (14, 19, 8), но здесь нет ничего об официальной миссии.

Поэтому было высказано предположение, что Плутарх использовал для этой заметки не Ксенофонта и, вероятно, не источник Диодора, но некоего другого донора. Ктесий, которого называет сам Плутарх (13, 7), кажется убедительным, поскольку тот не упоминает, как и Ксенофонт, о том, что Клеарх был приговорен к смертной казни в Спарте. Наоборот, он действовал как официальный представитель Спарты. К сожалению, выдержки из Фотия не могут дать никаких подтверждающих свидетельств.

Поэтому было бы целесообразно принять Ктесия в качестве источника этой информации. Следует, однако, отметить, что Плутарх противоречит самому себе: В Artax. 8, 4 он обвиняет Клеарха в том, что он осторожно поступал в битве при Кунаксе, хотя он «безоговорочно» отправился воевать за Кира, вопреки распоряжениям эфоров. Это противоречие должно было возникнуть из–за того, что Плутарх либо следовал двум различным источникам, здесь, возможно, Ктесию, либо вмешивался в его изложение. Из–за сильного сокращения, которое сделал здесь Плутарх (поскольку он не хотел писать какую–либо историю событий) и, вероятно, из–за важной роли, которую играет Клеарх в ксенофонтовом Анабасисе, ценимом Плутархом, у него действие одной фигуры связано с другой, что для Плутарха важнее.

Динон против Ктесия: Второй раздел, в котором представлен вариант выбора между Ктесием и Диноном, снова предлагает один из пассажей в этой Vita, который, на мой взгляд, ясно показывает, что Ктесий не был главным донором Плутарха. Как и в случае с личным именем Артаксеркса II, Плутарх явно выступает против Динона и отстаивает версию Ктесия по вопросу о дате убийства Статиры, но с последующей резкой критикой работы Ктесия, который в этом случае кажется заслуживающим доверия, однако, в остальном часто допускает смещения во времени и склонен к невероятным и драматическим преувеличениям. Внезапный перерыв в повествовании (Artax. 6, 9), вызванный тем, что Плутарх нашел Динона описывающим убийство Статиры во время войны, а Ктесия сообщившим о ее отравлении позже (как подтверждают эксцерпты Фотия), предполагает, что Плутарх следовал в главе 6 Динону. Еще раз становится ясно, что Плутарх вообще не доверял Ктесию. По крайней мере, считать Динона донором для сцены между Статирой и Парисатидой (Artax. 6, 6-9) кажется вполне обоснованным.

6.1 После характеристики Великого царя Плутарх дает здесь рисунок Кира Младшего. С одной стороны, читатель узнает, что, очевидно, была при дворе партия (что также должно быть понято из Artax. 6, 2), которая хотели видеть на троне Кира (сюда подхдит и Xen. an. 1, 1, 5). Однако характеризование Плутархом этих людей как «смутьянов» и «повстанцев» не является положительным явлением. Факт, что эти круги поддерживали Кира, не соответствует позитивному имиджу ксенофонтова Кира. Ксенофонт говорит (an. 1, 9, 28): «Поэтому я убежден в том, что слышал: никто больше не был любим греками или варварами». Он также подчеркивает скромный характер своего «работодателя» (1, 9, 5).

Однако, характеристика Плутарха в Vita Артаксеркса вполне последовательна. Следовал ли Плутарх донору или он приводит свою собственную характеристику Кира в качестве антитезы его более пассивному брату Артаксеркса, нельзя решить, потому что весь пассаж настолько общий, что его невозможно кому–либо приписать.

Возможно, Плутарх передает здесь содержание легитимных усилий Кира Младшего, пропаганду подготовки, так сказать, его кампании: Состояние дел требовало способного царя, тогда как Артаксеркс неспособен гарантировать стабильность и порядок в империи — это информация, которую, несмотря на множество параллелей этого отрывка с описаниями Ксенофонта, у последнего не найти. В произведениях Ксенофонта не упоминается, что ситуация назрела и необходима смена на ахеменидском престоле. Однако пропагандистский характер этого отрывка, является ли он изобретением Плутарха или его источников или передачи исторических высказываний, недвусмыслен: Кир превосходит своего брата во всех главных областях.

Оценка Кира у Ксенофонта аналогична (an. 1, 9, 1-28), хотя и более подробна. Здесь Кир считается лучшим во всех областях; отличаясь скромностью в юности, он совершил необычайные подвиги на войне и продемонстрировал свою храбрость (например, на охоте). Также интересно описание Кира как хорошего садовника (Xen. Oik. 4, 20-25) с тесными связями с природой, которая отсутствует у Плутарха, но играла для Ахеменидов действительно важную роль в царской идеологии, как можно увидеть из различных пассажей в античной литературе (Hdt. 7, 31, Plin., Nat., 17, 42).

Кроме того, его характеристику как хорошего товарища и друга можно найти в энкомии ему Ксенофонта (an. 1, 9, 20-25). Согласно Страбону, на гробнице Дария I говорится, что великий царь всегда был другом своих друзей (Strabo 15, 3, 8), поэтому, согласно греческому свидетельству хорошие друзья, похоже, были важны для Ахеменидов. Однако подобного пассажа нет на могильной надписи, сохранившейся в Накш-и Рустам. Хотя Дарий упоминает, что он заботится о лояльных и полезных подданных, это не совсем соответствует тексту, цитируемому из Онесикрита Страбоном.

6.2 Не может быть никаких сомнений в том, что Кир, наряду с вполне лояльными сторонниками в своей среде (также Diod. 14, 19, 9) имел поддержку и при дворе. В противном случае восстание было бы немыслимо, поскольку речь шла не о региональных потрясениях в Западной Малой Азии, а о контроле над всей империей. Крышей с неформальным влиянием могла быть его мать Парисатида. Плутарх уже охарактеризовал эту партию как мятежную (см. Artax. 6, 1) и ниже упоминает (6, 6), что друзья Парисатиды подозревались после восстания как его участники. В этом смысле также следует понимать Ксенофонта в Анабасисе (1, 1, 5): Кир пытается щедрым поведением привлечь сторонников при дворе своего брата. Это не означает, что Кир раскрыл свои планы, но в любом случае он ставит их в опасную ситуацию.

6.3 Содержание этого контента в значительной степени идентично обещаниям Кира спартанцам в Regum et imperatorum apophthegmata (mor. 173F), так что снова выступает связь между этими трудами Плутарха как и с анекдотами про Омиза и Синета. Ксенофонт упоминает в своем панегирике Киру в Анабасисе (1, 9), что стратеги и лохаги, которые пришли служить Киру за плату, поняли, что верность выгоднее месячного жалованья (Xen. an. 1, 9, 17f.). Конкретная близость к Плутарху, у которого говорится, что оплата будет не засчитываться, а измеряться, здесь кажется налицо. Разработал ли Плутарх этот более длинный и подробный отрывок из этого описания Ксенофонта, как предполагает Чамбри, маловероятно, поскольку изображение Кира Плутархом в отличие от Ксенофонта окрашено отрицательным тоном. Я предпочитаю видеть здесь одного из авторов «Персики» 4‑го века до нашей эры (Динон?).

6.4 Этот раздел тесно связан с содержанием Artax. 6, 1 и может быть отображением пропаганды узурпатора. Этот отрывок также встречается в Regum et imperatorum apophthegmata (Mor. 173E-F). Помимо того, что есть только это хвастовство, а затем обещания Кира спартанцам, отрывки почти идентичны. В обоих случаях самовосхваления Кира адресованы его греческим партнерам.

Прежде всего, опять выступает наружу факт, что характеристика Плутарха Кира Младшего не является положительной, потому что принц выражается «с бахвальством, хвастливо». Как и в Artax. 6, 1, Плутарх тем самым отклоняется от ксенофонтовой характеристики Кира как скромника (an. 1, 9). Плутарх видит его, в отличие от его более пассивного и, возможно, даже наивного брата, амбициозным, но также беспокойным, неконтролируемым и небрежным молодым человеком (см. также Artax. 8, 3). Невозможно решить, зависит ли эта характеристика от донора или мнения Плутарха. Плутарх говорит, что его взгляд на Великого царя отличается от мнения большинства. По словам Плутарха, Кир утверждает спартанцам, что он превосходит своего брата по пяти пунктам:

1. У него крепкое/сильное сердце (возможно, более «серьезное, достойное»), чем у его брата. Если «более сильное сердце» следует интерпретировать как признак особого мужества, оно должно рассматриваться в связи с упреком в пункте 5.

2. У него более развитый ум или он лучший ученый. Неясно, являет ли Плутарх здесь качество Кира как более справедливого царя или тут имеется в виду, что Кир лучше знаком с учением магов. Циглер подразумевает здесь просто общее интеллектуальное превосходство, поскольку согласно ахеменидской идеологии долг законного и «хорошего» царя заключался в том, чтобы бороться с неправильным и лживым и поддерживать контроль над собой, что, как правило, есть признак более глубокого благоразумия: «Провозглашает Дарий, царь: По милости Ахурамазды я из того рода, что я дружу с правильным, (но) не дружу с неправильным. Я не желаю, чтобы слабого можно было обижать ради сильного, и это не мое желание, чтобы сильный неправильно обращался со слабым. Что (правильно), это (есть) мое желание. С человеком, следующим за ложью, я не дружу. Я не вспыльчивый. Что бы ни случилось со мной в ссоре, я сдерживаю свой гнев; я твердо контролирую себя».

3. Он лучший маг. Цицерон утверждает, что никто не может стать персидским Великим царем, если он не введен в учение магов (Cic. Div. 1, 91), и кажется, что маги отвечали за воспитание сыновей царя (Plat. 121d, Clem. Alex. Paidagogos 1, 7, 55, 2, Plut. Artax. 3, 3), так что предположительно Артаксеркс и Кир были знакомы с учениями государственного священства. В какой степени и возможно ли быть более знакомым с учениями магов, чем конкурент, нельзя судить и выглядит подозрительно.

4. Он пьет и не пьянеет. Это короткое замечание Плутарха (оно обнаруживается, помимо Mor. 173E также в Mor. 620C) может указывать на то, что повышенное потребление алкоголя считалось особым царским качеством Ахеменидов. Ктесий упоминает, что во время жертвоприношений Митре одному великому царю разрешалось пил вино (Athen. 10, 434E), и что Ксеркс II заснул после праздника, а затем был убит (Ktesias, FGrH 688, F 15 [48]). Потребление вина среди персов упоминается в греческих источниках (например, Hdt 1, 126, Xen. Kyr. 1, 3, 9f., Polyain 4, 3, 32), но более важными являются свидетельства в Персепольских табличках. Ксенофонт случайно упоминает, что Кир Младший потреблял вино (an. 1, 9, 25), качественной особенностью которого была, очевидно, его сладость. Однако это не особо удивительное открытие, так как с начала 2‑го тыс. до н. э. вино пили во всех регионах Средиземноморья и Ближнего Востока, и оно являлось ежедневным напитком для всех классов. Но ни царские надписи, ни рельефы не указывают на способность не пьянеть как на признак владения властью, так что для этого пассажа предпочтительнее мнение. что источники Плутарха использовали элемент варварской тематики.

5. Он смелее, чем его брат. Дарий I в своей погребальной надписи говорит о проверке царя в битве и на охоте, а царские охотничьи сцены найдены на многих печатях великих царей. Частые изображения на рельефах в Персеполисе царского героя, который борется с различными животными, также можно рассматривать как вариацию мотивов победоносного правителя, если они тесно связаны с Великим царем. И в греческих источниках наблюдается поведение царя в битве (Xen. an. 1, 7, 9; 1, 8, 12; Diod. 17, 6, 1f.; Plut. Art. 8, 2; Plut. Alex. 20, 8, но встречается и образ трусливого царя, например, Aischyl. Pers. 353–364; 469f. о Ксерксе; Diod. 16,40, 4 о Дарии III) и проверка на охоте (например, Hdt. 3, 129; Xen. an. 1, 9, 5f., Kyr. 1, 3, 15; 1, 4, 7–15; Ktesias, FGrH 688 F 14 [43]). Однако акцент на этих качествах отнюдь не является оригинальным и не обязательно подразумевает конкретный ахеменидский контекст, поскольку мужество и борьба в Греции были характерны для других героев и знати.

Нельзя исключать, что здесь Плутарх предоставляет фрагменты пропаганды Кира Младшего, целью которого было лишить Великого царя его легитимности. Здесь, в частности, замечается последний аспект (упрек в трусости). Однако, исходя из самых общих утверждений всего этого раздела, целесообразно скептически относиться к тому, действительно ли здесь отражается пропаганда Кира, а не возведенные, но правдоподобно сконструированные заявления (написанные Плутархом или его донором). Также вызывает сомнение, почему Кир должен подчеркивать свою легитимность перед спартанцами, которые, с одной стороны, все еще у него в долгу за помощь в прошлой войне и которые, с другой стороны, безусловно, были подвигнуты более твердыми аргументами (в том числе вознаграждениями), чем восприятием, что они помогут прийти к власти более подходящему царю.

6.5 Клеарх родился в Спарте около 450 г. и был командиром в Пелопоннесской войне, в частности в борьбе за Геллеспонт и Византий (Thuc. 8, 8, 2, 8, 39, 2, 8, 80, 1-3). После войны он снова получил назначение в Византий, которому угрожали беспорядки и нападения фракийцев. Из–за своего жестокого режима он был изгнан оттуда спартанскими войсками и приговорен к смертной казни за непослушание спартанским властям (Xen. 2, 6, 4). Затем Клерх бежал к Киру Младшему, который принял его и предоставил средства для вербовки наемной армии. Сначала Клеарх воевал против фракийцев, затем в 401 стал вождем всего греческого наемного контингента в походе против великого царя Артаксеркса II. Факт, что этот внутриахеменидский конфликт поддерживался Спартой в пользу Кира, по–видимому, подтверждается нашими источниками, но что Клеарх был спартанским уполномоченным, даже если его предыдущее осуждение было притворным, не кажется приемлемым. В битве при Кунаксе он возглавил правое крыло с греческими наемниками и одержал тактическую победу, которая превратилась в стратегическое поражение из–за смерти Кира (Artax. 8). После битвы Тиссаферн захватил его и остальных греческих стратегов предательским образом, а затем он был казнен по воле Великого царя. Ксенофонт, который был поклонником Клеарха, описывает его как опытного и эффективного генерала, который был популярен среди своих войск. Тем не менее, в своих действиях Клеарх показал явно насильственный характер и властное поведение. Историческое содержание примечания Плутарха о том, что Клерх действовал по официальным распоряжениям Спарты, довольно невелико (неважно, какой донор предполагается). Ксенофонт неоднократно упоминает, что Клеарх был приговорен к смерти в Спарте (см. 1, 1, 9, 1, 2, 9, 2, 6, 4). Нет причин, по которым Ксенофонт должен был придумать эту информацию, поскольку он говорит о контактах между Спартой и Киром без посредничества Клеарха. Предположение о том, что Спарта легализовала Клеарха и что обвинительный приговор был лишь предлогом или что Клеарх был амнистирован по просьбам Кира, основывается только на утверждении Плутарха, которое из–за проблем с его происхождением должно быть отклонено.

без малого тринадцать тысяч: данные Плутарха о количестве греческих наемников довольно точны и соответствуют числам, которые, согласно сказанному Ксенофонтом, дали два подсчета армии Кира Младшего (an. 1, 2, 9 и 1, 7, 10). Из какого источника Плутарх почерпнул эту информацию, определить нельзя. С одной стороны, она находится у Ксенофонта (для определения точного количества греческих наемников нужно обратить внимание на то, что на первом смотре собрались еще не все греческие войска. На втором же смотре не все присутствовали: Общее количество в соответствии со всеми данными Ксенофонта составило 14 900 бойцов, но Диодор также называет число 13 000 наемников из Пелопоннеса и остальной Греции (14, 19, 7), так что его источник (Эфор) также мог послужить донором для Плутарха.

предлоги Кира: Ксенофонт сообщает, что Кир не только скрывал свои истинные цели во время вооружений, но и распространял дезинформацию и т. п., обманывая великого царя, но и на марше греческие наемники ничего не знали: сперва был снова объявлен поход против писидийцев (1, 2, 1). Однако наемные контингенты не верили и затем восстали (1, 3, 1-19). Только после того, как Кир заявил, что хочет идти к Евфрату против Аброкома, сатрапа Финикии и, что более важно, увеличил плату, продвижение продолжилось (an. 1, 3, 20f.). По достижении Евфрата Кир раскрывает войскам фактическую цель марша, что стоило ему дополнительного пожертвования пяти серебряных мин для каждого наемника (an. 1, 4, 11-13).

Тиссаферн против Кира: Ксенофонт сообщает, что споры между ними за греческие полисы западной Малой Азии, которые носили все более военный характер, дали Киру повод для более крупных вооружений.

друзья Парисатиды: Это утверждение Плутарха трудно интерпретировать, поскольку до сих пор эта группа людей — по крайней мере, напрямую — не упоминалась. Этот отрывок следует рассматривать в контексте упоминания друзей Кироса «в стране». Плутарх может следовать здесь, например, Xen. 1, 1, 5, но также и Динону или, что менее вероятно, Kтесию, но твердо утверждать нельзя.

6. 8 злопамятство Парисатиды: Плутарх кратко обобщает картину греческих источников о Парисатиде, которая определяет точку зрения на эту царицу по сей день. Он подробно упоминает жестокие примеры ее злопамятства (Artax. 14, 16, 17, 19 и 23). Бросиус опровергает образ влиятельных женщин при дворе, который по–прежнему широко распространен в современных исследованиях. Несмотря на то, что для женщин (например, в экономическом секторе) было достаточно возможностей для маневрирования, они были ограничены. Помимо описаний греческих авторов, которые пытались показать своей аудитории другую картину своей собственной реальности, нет никаких свидетельств прямого влияния женщин на политику или юриспруденцию Великого царя. Поэтому пытки и казни, описанные в греческих источниках, по–моему во многих отношениях недостоверны.

Динон и Ктесий: Отчасти драматичная жизнь Ктесия Книдского не прослежена полностью. Согласно фрагментам он происходил из династии книдских врачей и сам изучил медицинское ремесло. По словам Диодора, Ктесий стал военнопленным в Персидской империи и затем из–за своей профессии был призван ко двору Великого царя. Там он, как он сам говорит, он врачевал царскую семью и имел особые контакты с царицей–матерью Парисатидой. Его Персика оканчивается 397 годом; последнее описанное им событие относится к весне этого года. Если он по собственному свидетельству состоял на персидской службе 17 лет, его пленение приходится на 415/14 г. Поскольку, однако, за этот период не известно ни одного события, при котором он мог быть пленен, и, более того, рассказы Ктесия о Дарии II содержат очень мало подробностей, было заподозрено, что текст поврежден и он находился на персидской службе всего семь лет, а не семнадцать. Реального объяснения того, как тогда Ктесий мог прийти к Великому царю, не существует. Опять если верить собственным заявлениям Ктесия, в последние годы его пребывания в Персии он был вовлечен в важные задачи внешней персидской политики, которая переориентировалась в сторону Спарты. Его наиболее важным поручением была, наконец, дипломатическая миссия по приказанию Великого царя, которая сначала привела его к Конону и Эвагору на Кипр и, наконец, через Спарту на Родос.

Критика непосредственных литературных предшественников почти характерна для греческой историографии и может быть найдена также в творчестве Ктесия, который довел ее до истинного мастерства в этой области. Он неоднократно подчеркивал свой статус очевидца, и притворялся, что видел «царские архивы». Поскольку у него есть знания инсайдера, он описывает своих предшественников как лжецов и сказочников. Очевидно, что Ктесий хотел исправлять и затирать работу Геродота.

К концу 19‑го и началу 20‑го века ктесиева Персика по–прежнему ценилась в науке как историографическая работа. Тогда широко признавалось, что Ктесий мог в значительной степени полагаться на устные передачи от персидских информантов. Белох, например, думает, что правдивые описания ужасного варварства при персидском дворе выявляют в нем точного наблюдателя, в результате чего его ошибочные сообщения можно приписать восточным осведомителям.

Однако сегодня перевешивает более дифференцированный взгляд. Именно Ктесия видят в качестве ответственного за этот «жестокий» образ Востока, так что описания типично «восточных» государств едва ли можно рассматривать как доказательство достоверности близко наблюдающего историка. Уже в древние времена подробности его фантастических историй, например, основание Вавилона Семирамидой или ее индийская кампания подвергались сомнению (Аристотелем, Аррианом и Элианом). Опять же, Ктесий показывает, как заметил Фотий, явный антагонизм к Геродоту. Так, чтобы противодействовать ему, он ошибочно переместил Ниневию с Тигра на Евфрат, удвоил продолжительность мидийской гегемонии у Геродота (со 150 до 300 лет) и поставил битву при Платеях задолго до Саламина, а не потом.

Хотя Ктесий утверждает, что он изучал царские архивы, ничего этого в его работе не ощущается. Все эти несоответствия и фактические ошибки в его работе свидетельствуют о том, что он просто не мог интенсивно изучать источники. Особый интерес представляет тот факт, что даже за период от Кира Старшего до Ксеркса он не может предложить ничего более существенного, чем Геродот. Ланфан готова признать в докладе Ктесия о персидских войнах использование подлинно восточных традиций, но это невозможно обнаружить. Посредством многих примеров Бихлер и Блекманн преуспевают в демонстрации того, что Ктесий отнюдь не предлагает традицию, отличную от Геродота, но часто пытается доказать свою независимость произвольными искажениями геродотовского текста.

Якоби справедливо указывает, что даже замечания Ктесия о его долгом пребывании при дворе Артаксеркса, которое в науке обычно считается фактом, часто исторически непригодны для использования. Всякий раз, когда персона Ктесия слишком вылезает на передний план, Якоби — и здесь он следует Плутарху — рекомендует быть осторожным. Работа Ктесия показывает, что он не использовал свое эксклюзивное положение для сбора информации. По этой причине, также с хорошими аргументами, уже были высказаны сомнения по поводу биографии Ктесия. Основываясь на признании того, что Ктесий также подвергался критике в древности как «историк», Дорати сомневается в его предполагаемом многолетнем пребывании при дворе Великого царя в целом. Имея ряд указаний, итальянский ученый поддерживает свой тезис, что Ктесий никогда не мог быть личным врачом царской семьи. В этих пассажах Персики практически нет полезной информации о структурах при дворе. Даже непреднамеренно, как и следовало ожидать, Ктесий не предлагает существенных результатов. У него отсутствует всякая попытка систематики записи исторических событий. Ктесий лишь штампует клише восточного двора с бесстыдными персонажами, где доминируют постоянно повторяющиеся сценарии насилия (мятежи, заговоры, интриги и мщения), в которых нет стабильности и правил. С этими картинами, написанными яркими красками, он подчинялся предрассудкам и ожиданиям своих слушателей и читателей. Кроме того, расхождения в этой персидской истории того времени с Фукидидом, Ксенофонтом или Исократом вполне убеждают, что Ктесий не изменил свой способ работы даже когда кончился текст Геродота.

Поэтому трудно отнести труды Ктесия к какому–либо литературному жанру. Кто хочет видеть его «историком», тому придется согласиться с Бихлером, что он сообщает мало благоразумного. В самом деле, подход к его Персике как к историографическому тексту связан с большим дискомфортом. В конечном счете, однако, стремление считать историком того, чья работа так явно не соответствует нашим представлениям о жанре, должно потерпеть неудачу. Поэтому Стронк выступает за то, чтобы Ктесий рассматривался не как историограф, а как творческий писатель (как поэт).

По словам Стронка, Ктесий значительно переработал исторические факты и тем самым создал свою версию правды: «В руках Ктесия историография стала творческим повествованием на основе — самого по себе, возможно, надежного — исторического ядра», хотя, конечно, не все подробности должны были быть вымышленными. Оценка Стронка соответствует выводам Бихлера, который рассматривает Персику Ктесия как литературную игру со своими предшественниками, поэтому ее нельзя отнести к жанру историографии.

В результате подчеркивая высокую степень вымышленных элементов в писаниях Ктесия, Стронк и Бихлер согласны с Блекманном, который в отличие от них обоих тем не менее рассматривает Ктесия как автора историографического текста и использует для этой цели термин «вымышленная историография». Однако, при отсутствии независимой параллельной традиции у нас нет базы для раскрытия вымышленных повествований как таковых, чтобы выявить историческое ядро. С методологической точки зрения можно лишь соглашаться с тем, что у ктесиевой Персики нет места в качестве полезного исторического источника для истории Ахеменидской империи.

О Диноне мы не знаем много. Он считается отцом александрийского историка Клитарха, поэтому, как полагают, жил в течение длительного времени в Египте (FGrH 690, T 2). Динон (или Дион) Колофонский упоминается несколько раз в индексах Естественной истории Плиния Старшего. Из 30 сохранившихся фрагментов его работ можно предположить, что «расцвет» его творчества должен был выпадать на 350–330 гг., но последнее событие, которое было упомянуто в фрагментах, это завоевания Египта Артаксерксом III Охом в 343/42 г. (F 21). Это, конечно, только приблизительный terminus post quem; рассказ, возможно, шел дальше, но мы не знаем каких–либо фрагментов с упоминанием Александра.

Датирование Стивенсон диноновой Персики началом 330‑х годов является убедительным. Динон принял — эту картину передают по крайней мере редкие фрагменты — работу Ктесия и продолжил ее. По аналогии с ктесиевой Персикой, она, возможно, состояла из трех синтаксисов с несколькими книгами каждый. Ктесиев состав из Ассириаки, Мидики и Персики у Динона по крайней мере правдоподобен. Ничего не говорит против предположения, что Динон организовал свое сочинение в хронологическом порядке так же, как Ктесий и другие авторы (FF 1,2,3). Количество книг в синтаксисах не уточняется (F 1). Равномерного распределения, однако, не нужно подозревать, как показывает сравнение с ктесиевой Персикой. Работа включала, по крайней мере, период, уже описанный Ктесием от Семирамиды (F 7), и период до конца Артаксеркса II и начала Артаксеркса III (F 21). Фрагменты предполагают, что Динон задумал свое сочинение для читателей с интересом к сказочным, странным и эротическим элементам. Нет сомнений, что четкую направленность в его работе имели любовные дела при дворе и гаремные интриги.

Персика Динона была вероятно не так популярна как работа Ктесия, но его сочинение превратилось в главный греческий источник для времени, не отображенного Ктесием. Трог Помпей, Цицерон, Плутарх, Афиней и Элиан часто использовали его. Динон, как представляется, пользовался лучшей репутацией, чем его литературный предшественник. Непот считал его самым большим авторитетом для персидской истории (F 18). Хотя Плутарх неоднократно выступал против Динона в пользу вариантов Ктесия, ему нигде не доставалось от него как Ктесию.

Динон, как правило, сообщает о событиях менее драматично, чем Ктесий. Так, у Ктесия царица–мать сама убивает свою невестку, а невинная служанка карается за этот поступок. У Динона, однако, активную роль вместо Парисатиды играет служанка Гигия, которая действует сознательно и добровольно, фактическое убийство совершает другой слуга по имени Мелант. В этой сцене нет ненужной драматизации. Следует также отметить, что Динон воспроизводит версию, намного более лестную для матери–царицы. Ктесий, который на самом деле должен считаться дружелюбным к Парисатиде, ставит ее в худшем свете. Памятуя о более позднем примирении между царем и его матерью, сообщение Динона, следовательно, кажется более правдоподобным: виновные наказаны, участие Парисатиды в убийстве прямо не поддается обнаружению, и последующему примирению, в результате, ничего не препятствовало. Аналогичный способ работы можно наблюдать в описании битвы при Кунаксе или смерти Кира в передаче Плутарха.

Великий царь Артаксеркс, кажется, гораздо более позитивным в версии Динона, чем у Ктесия, у которого например, он при Кунаксе выбывает из битвы из–за раны. Эти косвенные свидетельства привели Стивенсон к поиску динонова источника в лице официального представителя двора, и по ее мнению он должен находиться в окружении Тирибаза. Действительно, в версии Динона битвы при Кунаксе Тирибаз играет важную роль, которую нельзя найти в других описаниях сражения. Тем не менее, теперь делается вывод, что все части в Vita Артаксеркса, в которых появляется Тирибаз, должны были возникнуть из Персики Динона. Исходя из предположения о процаристском источнике Динона из среды Тирибаза, Стивенсон делает вывод о том, что изложения Динона ошибочны и низкопробны по сравнению с работой Ктесия: «Из этих двух примеров видно, что Динон пишет вопиющую ложь». Но это неприемлемо. Если бы у Динона был столь хорошо информированный источник, важность его доклада была бы намного выше. Рассказ Динона о смерти Кира показывает, что его источник, очевидно, знал как придворную пропаганду (Великий царь убивает Кира), так и девиантную версию (безымянный кариец умерщвляет узурпатора). Итак, источник Динона или Персика не только отражают подлинно персидский взгляд, но и предоставляют другой вариант.

Скорее, как и Ктесия, Динона следует рассматривать как автора вымышленного исторического текста, который хотел дистанцироваться от своего литературного образца (как и Ктесий от Геродота). Для этого Динон, по–видимому, изменяет подробности ктесиева сообщения. Под конец Стивенсон все же соглашается в результате: динонова Персика имеет очень сомнительную историческую ценность.

Глава 7

Сперва Великий царь колеблется идти на брата и не решается на полевую битву. Однако, воодушевленный Тирибазом, он готов сразиться с братом.

7. 1-6: В этой главе есть некоторые указания на то, что Динон, который, возможно, был тесно связан с Анабасисом Ксенофонта, мог использоваться в качестве донора для Плутарха, тогда как есть очень сильное подозрение, что Ктеcию здесь и вероятно в других зонах Vita Плутарх не следовал.

Прежде всего, как и в предыдущей главе, похоже, существует информационная близость с докладом Ксенофонта. Однако Манфредини отмечает, что информация о том, что Великий царь ждал Кира в Персиде (Artax. 7,1), не могла прийти из Анабасиса Ксенофонта, поскольку последний сообщил там, что идя через Вавилонию узурпатор ожидал скорого нападения Великого царя, и, следовательно, армия Великого царя находилась поблизости (Xen. an. 1, 7, 1). Теперь следует обратить внимание на то, что Ксенофонт в упомянутом месте явно отражает только оценку Кира — сражение на самом деле произошло лишь через три дня марша. Кроме того, упоминание Плутарха о слухах что великий царь не желает сражаться сразу, также подтверждается Ксенофонтом (Xen. an. 1, 7, 18-20), так что близость к ксенофонтову сообщению не должна отрицаться. Тем не менее, есть указания, подтверждающие тезис Манфредини. Упоминание о перебежчиках из армии великого царя и затем составление плана боевых действий свидетельствуют о том, что и в самом деле царские объединения (возможно, еще не основное войско) находились рядом с повстанческой армией (an. 1, 7, 2-14). Кроме того, у Ксенофонта нет указания на сбор царской армии, так что Плутарх, который, похоже, знал об этом, должен был использовать другой источник.

Эфор сообщает по Диодору, что великий царь стягивал армию в Экбатане в Мидии. В докладе Диодора нет ничего о нерешительности Великого царя, он даже идет против своего брата, хотя некоторые контингенты из восточных частей империи еще не прибыли; он выступает, хотя все боевые силы еще не собрались (Diod. 14, 22, 1f.). Эти пункты противоречат докладу Плутарха, в результате чего Эфор кажется неправдоподобным в качестве его источника.

Поскольку Динона можно рассматривать как донора для Artax. 7, 2-4, он мог бы стать основой для первоначального пассажа этой главы. Однако следует обратить внимание на то, что если в Artax. 7, 1 мы еще читаем о Кире, то в 7, 2-4 вдруг оказываемся при дворе великого царя. Предположение Стивенсон о том, что Плутарх согласовал версию Ксенофонта с докладом Динона, в значительной степени кажется убедительным и совпадает с предыдущим впечатлением от использования источников Плутархом в этой Vita (высокий уровень контаминации; предпочтительное использование источников, отличных от Ктесия, например, Динона).

Одним из признаков использования Динона в этой главе является также упоминание об оборонительном рве. Донором для этого описания, кажется, был Ксенофонт, а не Эфор, но то, что Плутарх значительно отличается от измерений рва Ксенофонтом, говорит о наличии посреднического источника. Кроме того, поскольку Тирибаз выступает эдесь в заметной роли, вполне очевидно, что донором Плутарха тут был Динон. Хотя он не принимал измерений Ксенофонта, все же их поправки гораздо проще приписать ему, чем более позднему редактору - Плутарху. Почему тогда Плутарх против измерений, указанных у Ксенофонта, если у последнего черпал Динон, неясно. Смит считает, что Плутарх, скорее всего, использовал Ксенофонта для этой Vita не напрямую, а только через посредничество Динона, отсюда у него и существенные отклонения от автора Анабасиса.

Но это не так просто, потому что Плутарх наверняка имел доступ к работам Ксенофонта. Прежде всего Плутарх постоянно показывает глубокие знания текста Анабасиса: в самом начале Vita он даже корректирует Ксенофонта почти буквальной цитатой из его работы, приступая же к рассказу о бое у Кунаксы, он без обиняков заявляет, что многие историки описали это сражение, но никто не изобразил его точнее, чем Ксенофонт, так что необходимы лишь некоторые дополнения (Artax. 8, 1). Так что нецелесообразно сомневаться в общем использовании Ксенофонта для этой Vita. Но для описания оборонительного рва Плутарх его явно не использовал.

Именно эти пассажи в конечном итоге делают невозможным действительно понять способ работы Плутарха. Можно отвергать высказывание Шоттин («Что при составлении биографии Артаксеркса Плутарх имел перед глазами ксенофонтову историю похода Кира, показывает само дело, даже если бы он не упоминал Ксенофонта вообще»), если обращать внимание на совершенно немотивированные отклонения в подробностях, например, при измерениях рва. Удовлетворительный ответ на вопрос о донорах Плутарха не может быть получен при столь плохом состоянии традиции. Смит, вероятно, заходит слишком далеко, если он считает, что Плутарх использовал Ксенофонта только через посредника. Но, может быть, он — что всего лишь предположение — цитирует Ксенофонта по памяти. Правильное буквальное воспроизведение как раз вступительных слов произведения вполне говорит за это предположение, тогда как последующие разделы сочинения, хотя и правильно воспроизводимые в основных чертах, в подробностях имеют ошибки или близость к другим источникам, которые, возможно, замечались во время работы.

Еще одно и очень четкое заявление в пользу Ксенофонта–Динона и против Ктесия Плутарх приводит указывая размер царской армии в 900 000 человек (Artax.7, 4). Это, конечно, безмерно преувеличенное утверждение может быть взято только из Ксенофонта или Динона (Xen. an. 1, 7, 12-16), так как Ктесий указывает размер царской армии в 400 000 человек, как позднее сообщает сам Плутарх (Artax. 13, 3f.; ср. Diod. 14, 22, 2f.). Это замечание Плутарха, которое кажется незначительной, показывает, что Плутарх действительно использовал Ктесия только в исключительных случаях.

Остальные описания в этой главе (развертывание армии, эйфория из–за уверенности в победе Кира), по–видимому, взяты непосредственно из Анабасиса Ксенофонта или лишь из источника, тесно с ним связанного (Xen. 1, 7, 12: размеры войск и серпносные колесницы; 1, 7, 19f: беспечность в армии Кира и транспортировка тяжелого оружия и щитов в повозках; 1, 8, 2: суматоха от страха в армии Кира; 1, 8, 8-10: опять снаряжение царских войск; 1, 8, 12: усилия Кира по созданию порядка [через переводчика]). Плутарх даже отображает дань уважения Ксенофонта порядку и дисциплине противника (1, 8, 9 и 1, 8, 11: Кир по Ксенофонту объявил о грядущей панике среди врагов, но этого не произошло).

7.3 Тирибаз обращается к пассивному, нерешительному Артаксерксу и призывает его рискнуть в битве, поскольку он обладает гораздо большей силой, опытом и компетентностью. Поэтому он помогает ему, наконец, принять правильное решение (презентация неуверенного поведения Артаксеркса является одним из мотивов Плутарха в этой Vita. Из–за очень позитивного представления Тирибаза, которое также соответствует его более позднему появлению по Динону в битве при Кунаксе (Artax. 10), очень вероятно видеть Динона в качестве источника также для событий при дворе.

7.6 Плутарх описывает, как искусно Артаксеркс II вывел серпоносные колесницы, чудо–оружие персидской армии, против греческой фаланги, то есть на левом крыле царских войск. Согласно докладу Ксенофонта, великий царь имел в бою 150 этих колесниц (an. 1, 7, 12). Это число, как и остальные данные о силах царской армии, безусловно, преувеличено. Рельефы в Персеполисе доставляют нам изображения иранских колесниц (без серпов): они были легкими, двухколесными повозками, запряженными двумя лошадьми (лат. bigae). Использование этих колесниц в Иране восходит ко второй половине II тысячелетия до нашей эры. Боевая ценность этого оружия неясна. Зато ясно, что колесница была чрезвычайно дорогим оружием (также из–за многих лет обучения лошадей, поэтому колесницы были также престижными предметами для знати), а в ближнем бою легко теряемым оружием, которое также нельзя было использовать на неровной местности. Как мобильная платформа, оно, возможно, имело боевую ценность в дальнем бою. Эти легендарные машины, к осям которых крепились слегка изогнутые лезвия (серпы), чтобы косить врагов, ворвавшись в их ряды, были, конечно, по крайней мере, в представлении греческой аудитории, страшным оружием.

Плутарх, очевидно, был заинтригован этим видом оружия: его примечание, что использование самых мощных колесниц против греческих фаланг было умелым тактическим приемом великого царя, можно было еще понимать как элемент характеристики Артаксеркса как полководца, но остается без какого–либо устойчивого развития. Плутарх не упоминает их снова, и мы знаем, что это чудо–оружие провалилось в бою и даже нанесло ущерб в персидских рядах (Xen. an. 1, 8, 20). О 20 серповидных колесницах Кира, о которых сообщает Ксенофонт еще an. 1, 7, 10, читатель больше ничего не слышит. Однако в Элленике Ксенофонта, однако, есть сообщение об успешном комбинированном нападении серповидных колесниц и всадников Фарнабаза с примерно 100 погибшими на греческой стороне; однако греческие солдаты были застигнуты врасплох во время фуражировки, так что не было организованной обороны. Колесницы разбросали бойцов, которые затем были перебиты конными, так что эти высокие потери не приписываются непосредственно серпоносным колесницам (Xen. Hell. 4, 1, 17-19). Против дисциплинированной и замкнутой фаланги, или против большего числа подвижных кавалерийских единиц (как в дальнейшем в армии Александра) они оказались бесполезными.

Глава 8

Говоря о битве, Плутарх предоставляет информацию, которую опустил Ксенофонт, и обсуждает вопрос о виновнике поражения: По его мнению, дело загубила среди прочего безрассудная смелость Кира, но основная часть вины кроется в слишком большой осторожности Клеарха, чья явная тактическая победа осталась безрезультатной.

8, 1-8 Сам Плутарх говорит, что битва между Артаксерксом II и его братом была описана многими историками (Artax. 8, 1). Помимо Ксенофонта, о ней писали Ктесий и Динон, которых Плутарх также называет своими источниками (например, Artax. 10 и 11). Мы также знаем некоторых других авторов 4‑го века, которые написали Персику, и которые, конечно же, не проигнорировали битву при Кунаксе (например, Гераклид из Кимы). Кроме того, сообщение Диодора о битве в значительной степени основано на Эфоре (Diod. 14. 22-24), которому можно присвоить описание битвы. В дополнение к ксенофонтову Анабасису, возможно, были и другие современные сообщения, в том числе Софенета Стимфалийского.

Информация, которую Плутарх предлагает в этой и следующих главах о битве при Кунаксе, не встречается в ксенофонтовом «Анабасисе», поэтому заявление Плутарха о том, что он только хотел расширить сообщение Ксенофонта подробностями, которых у того не было, вполне заслуживает доверия.

8.2 Кунакса — это место, упомянутое только Плутархом, в окрестностях которого состоялась решительная битва между узурпатором Киром Младшим и его братом Артаксерксом II (возможно, в начале/середине ноября) 401 года. Ксенофонт, однако, не упоминает название, а лишь указывает, что место битвы отстоит на 360 стадий (около 67 км, если стадии аттические) от Вавилона (Xen. an.. 2, 2, 6). Плутарх оценил расстояние в 500 стадий (около 93 км). Однако эти стадии не имеют большого значения, поскольку мы не знаем основополагающего стадия. В результате, приблизительная оценка расстояния в 65-95 км — это единственное, что можно утверждать.

совет Клеарха Киру перед боем: Здесь возможны различные осведомители. Ксенофонт упоминает, что все, кто говорил с Киром перед битвой, советовали ему остаться позади войск, а затем он описал диалог между Киром и Клеархом в преддверии битвы. Однако у него Клеарх ничего не советует, а лишь гадает, решится ли на бой Артаксеркс II (Xen. an. 1, 7, 9). С другой стороны, из эксцерпта Фотия мы знаем, что Ктесий назвал причиной смерти Кира то, что Кир не последовал совету Клеарха (Ktesias, FGrH 688, F 16 [64]). Однако это утверждение весьма близко нашему месту Плутарха: Kир не последовал совету Клеарха оставаться в тылу и не подвергать опасности свою жизнь. Поэтому представляется естественным рассматривать сообщение Ктесия как основу для этой короткой сцены между Киром и Клеархом у Плутарха. Но Мантей справедливо отмечает, что здесь нельзя забывать и о Диноне, поскольку Плутарх не следует Ктесию, не называя его по имени и (как правило) не дистанцируясь от его работы следом. Кроме того, анализ следующего отрывка показывает, что Клеарх слишком осторожен и боязлив накануне битвы, так что Ктесий вряд ли мог быть здесь источником. Тем не менее, изображение слишком осторожного Клеарха находится в обоих пассажах, так что донор, который не был Kтесием, кажется правдоподобным.

инвектива против Клеарха: Конечно, это всеобщее на него нападение (Artax. 8, 3-8) происходит не из работы Ктесия (судя по Artax. 13, 7). То, что Ксенофонт исключен как донор для суровой критики Клеарха, вроде бы ясно, но он все же упоминает, что Клеарх не любил получать приказов (Xen. an. 2, 6, 15). Анабасис также содержит приказ Кира Клеарху (незадолго до битвы) атаковать центр царской армии и решение Клеарха не обнажать этой атакой свое правое крыло (Xen. an. 1, 8, 12f.). Следовательно, все это является краеугольным камнем утверждений Плутарха против спартанца. Но изображение Ксенофонтом Клеарха не влезает в рамки его критики Плутархом: «Один из них, Клеарх, был, согласно единогласному вердикту знавших его лучше других, хорошим солдатом и воинственным человеком» (Xen. an. 2, 6, 1). В следующем случае Ксенофонт приводит примеры преданности военному делу Клеарха; и обвинение в трусости или чрезмерная предосторожность не может поэтому основываться на его сообщении (Xen. an. 2, 6, 1-15).

Критику «героя» Ктесия можно было бы предположить в работе одного из его преемников; разумеется, ее можно было бы приписать Динону. Исключена в этом случае совершенно независимая оценка Плутарха, которая, по крайней мере, могла бы основываться на параллелях с Ксенофонтом, как, например показывает утверждение Клеарха, что он уже следит за тем, чтобы все прошло хорошо (Artax. 8, 8, Xen. 1, 8, 13). Но его информация о неподчинении Клеарха должна иметь донора; конечно, нельзя исключать, что Плутарх выписал здесь свой источник. Длительность и ядовитость этого отрывка — принадлежал ли он донору Плутарха или ему самому — снова следует рассматривать как указание на то, что Плутарх явно не очень оценивал работу и изложение Ктесия и, следовательно, дал слово донору (Динону?), который противоречил картине Ктесия.

проверка в деле: Показ себя на охоте или в бою характеризует согласно концепции Ахеменидов хорошего и законного царя. Между прочим, Великий царь благодаря своим военным качествам должен был способен отражать опасности и врагов империи и проявлять себя защитником крестьян и угодий. Тем самым, экзамен на испытание в борьбе был важным аспектом царской идеологии Ахеменидов, и перешел потом в царства диадохов. Многие из наследников Александра пали на поле битвы, сражаясь в первом ряду. Так что слова, приписываемые Киру Плутархом, звучат на этом фоне правдоподобно.

Однако даже предостерегающие слова Клеарха не являются необоснованными: Великий царь формировал центр персидской системы правления, созданной Ахурамаздой, благодаря божественной милости которого и поддержке в качестве основных элементов господства Ахеменидов он управляет землей (по милости Ахурамазды). Смерть великого царя на поле боя или его пленение — того, кого боги назначили гарантом светского миростроя — воспринимались подданными и солдатами весьма ранимо. Великий царь — единственный, кто может восстановить нарушенный порядок. Разумеется, одним из устремлений Кира было нападение на центр вражеской армии, чтобы несмотря на численное неравенство уничтожить его и, убив великого царя, выиграть битву (см. Xen. an. 1,8, 12). В конечном итоге, однако, смерть Кира Младшего решила битву при Кунаксе в пользу Артаксеркса.

8.3-8 Убедительную информацию о размерах двух армий и их размещении в битве при Кунаксе можно плучить только на основании сообщения Ксенофонта. Диодор внимательно следует ему с незначительными различиями, за исключением количеств войск. Информация Ксенофонта об армии Кира более глубока, чем его оценки размеров армии Великого царя и размещения и вооружения царских войск. Ксенофонт, с его позиции на правом фланге повстанческой армии мог обозреть только левое крыло царской армии, возможно, также увидеть центр, но не больше.

Если всю информацию о различных греческих отрядах на службе Кира у Ксенофонта сложить вместе, то получится примерно 11 000 греческих гоплитов и 2500 пельтастов (Xen. an. 1, 7, 10). Основной силой, вероятно, будет 20 000 персидских войск. Ксенофонт называет 100 000 бойцов и около 20 серпоносных колесниц (an. 1, 7, 10), а Диодор также говорит о 70 000 (14, 19, 7), но эти цифры, несомненно, являются стереотипными преувеличениями. Также необходимо сосчитать около 2600 конных (2000 пафлагонских кавалеристов и 600 всадников в броне). В целом, силы Кира охватывают по приблизительной оценке 30 000 – 35 000 солдат (без обозных).

Царь мобилизовал по Ксенофонту 1 200 000 человек и 200 серпоносных колесниц под командованием Тиссаферна, Гобрия, сатрапа Вавилония, Аброкома, сатрапа Сирии, и Арбака, сатрапа Мидии. Кроме того, Артаксеркс II имеет более 6000 всадников, предводимых Артагерсом. Но так как Аброком появился слишком поздно, царь командовал только силой в 900 000 человек, 150 серпоносных колесниц и конной гвардии (Xen. 1, 7, 11). Ктесий и Эфор (через Диодора) называют гораздо меньшее число (400 000 человек: Artax. 13, 3; Diod. 14, 22, 1/2), но эти цифры, безусловно, преувеличены. Оценки примерно в 40 000-60 000 кажутся реалистичными, но в любом случае, царская армия по количеству превосходила повстанческую.

Построение армий, насколько можно реконструировать из ксенофонтова сообщения, выглядело следующим образом: Следуя персидской традиции, царь занял центр боевого порядка (Xen. 1, 8, 22). Кир младший, следовательно, помещался на правой стороне Евфрата, с 600 отборными всадниками, в центре. Всем левым крылом, состоящим из персидской пехоты и части пафлагонской кавалерии (около 1000 человек), командовал Арией (Аридей у Диодора). Основная часть правого крыла была составлена из греческих наемников, которые прикрывались справа пельтастами и еще дальше еще 1000 пафлагонских всадников (Xen. an. 1, 8, 5). Обоз и следовательно лагерь повстанческой армии находился за персидкой пехотой.

Поэтому утверждение Плутарха, что Клеарх растянул правое крыло своих сил до Евфрата с целью избежать окружения, неверно, так как справа от него стояли 1000 пафлагонских всадников и пельтасты, который, безусловно, занимали пространство не менее 500 м, и скорее всего, еще больше.

Возможно, эта погрешность основана на неточном описании Ксенофонта, по словам которого Кир дал Клеарху команду переместить свои войска влево против центра царской армии, но грек опасался, что его обойдут с обеих сторон и поэтому не захотел оводить правое крыло от реки (Xen. an. 1, 8, 13). Но ранее Ксенофонт описал, что 1000 пафлагонских всадников и греческие пельтасты находились на правом крыле. Это не может означать, что они помещались между правом крылом и центром фаланги; они могли стоять только справа от всей фаланги. Интересно, что в ходе битвы, из–за быстрого продвижения греков их действительно обошли и атаковали обоз и лагерь у них в тылу.

Использование кавалерии в сочетании с греческими гоплитами было тактическим новшеством персидских сатрапов из Малой Азии. Кир усовершенствовал его, применив бронированных всадников. Целью этой установки было прямое продвижение в центр царской армии, чтобы как можно скорее вывести из строя Великого царя, и тем самым решить битву. С могущественным и разумным командиром персидские войска сражались мужественно и добивались выдающихся побед. Но те же солдаты бежали в полном расстройстве, если генерал погибал или был схвачен. Кир прекрасно знал, что фигура Артаксеркса II цементирвала царскую армию, поэтому быстрый удар в центр был целесообразен.

Плутарх назначает Клеарха главным виновником поражения: он слишком беспокоился о безопасности, и его действия вызывают впечатление, что он трусил. Кульминацией этой инвективы является саркастическое замечание Плутарха, что сам Великий царь не мог выбрать более выгодного для него места для греческих войск: Клеарх отказался исполнять приказ своего нанимателя. Ибо Кир, по словам Плутарха, велел ему встать в центре, но Клеарх был против. Здесь сначала следует сказать о построении повстанческой армии, которое происходило в спешке и почти в панике.

Как было показано подробно, в экстренном случае был выполнен старый план построения, который был предназначен для другой местности и для битвы несколькими днями ранее, которую Великий царь не принял. После этого, по Ксенофонту, Кир позволил себе небрежность, предполагая, что битвы вообще не будет. Тем сильнее, сообщает Ксенофонт, были страх и замешательство, когда было объявлено, что царская армия на марше (1, 8, 2). Клеарх со своими гоплитами занял правое крыло, как и планировалось, но, по–видимому, вопреки приказу Кира, который, очевидно, был готов рискнуть всем, он возражал против косой атаки оттуда в центр (Xen. 1, 8, 12f.).

Здесь Клеарх должен защищаться от утверждений Плутарха, что он из–за страха и слишком большой осторожности погубил все дело:

1. Утверждение Плутарха, что Клеарх должен был построить свои войска по приказу Кира в центре, чтобы вести оттуда нападение на Великого царя, просто неверно, поскольку для этого потребуется совершенно другой план сражения. Центр был занят Киром, поэтому здесь следует упрекнуть Плутарха или его донора в неправильном понимании описания Ксенофонта или намерения Кира.

2. Новый план Кира, возможно, заключался в косой атаке с правого крыла на центр без прикрытия с фланга, что действительно было бы чрезвычайно опасным и новым для греков. Большая перегруппировка войск не была бы возможна перед лицом врага. То, что опасения Клеарха оказаться в окружении не были необоснованными, показал ход битвы, когда Тиссаферну на самом деле удалось атаковать обоз и лагерь.

3. Кроме того, Плутарх явно преувеличивает роль Клеарха в наемном контингенте, где он единственный командующий, другие же стратеги не упоминаются, хотя Проксен держал центр, а Менон — левое крыло греков, и распоряжение Кира следовало обсудить с ними на военном совете — что за короткое время было невозможно. Скорее, главной причиной поражения является на самом деле беспечное поведение Кира — не только, по Плутарху, в битве, но и до сражения.

Так, из Ксенофонта мы узнаем, что на третий день после уклонения царя от битвы Кир повел армию, сидя на колеснице, и в то время как только несколько солдат сохраняли боевой порядок, большинство шло без какого–либо строя. Многие даже свалили оружие в повозки, которые ехали за армией (Xen. an. 1, 7, 20). Более того, никакой новый план сражения, похоже, не был разработан, так что повстанцы столкнулись с армией великого царя практически неподготовленными (Плутарх же сообщает о прекрасной дисциплине царских войск: Artax. 7, 4). Соответственно, было бы очень сложно организовать армию в обстановке возникшей суматохи (Xen. 1, 8, 1-7; о попытке изменить план в последнюю минуту см. 1, 8, 12f.).

Из Ксенофонта мы знаем, что Артаксеркс также традиционно занимал центр своих войск, окруженный сильной конной охраной (1, 8, 12, 21, 24). Левое крыло состояло из лучников, египетских пехотинцев и персидской кавалерии под командованием Тиссаферна. Серпоносные колесницы перед левым крылом оказались неэффективными (Xen. 1, 8, 10), но описание Ксенофонтом легендарного «чудодейственного оружия» персов, несомненно, с нетерпением ожидала его аудитория.

успех греков: Греческая фаланга встретила наступление пехоты царской армии, которая быстро отступила, после чего греки предприняли преследование. Здесь якобы, как сообщал Ксенофонт, не погиб ни один грек (1, 8, 20). Мы также ничего не читаем о персидских потерях. Персидская пехота побросала оружия, чтобы бежать быстрее. На следующий день греческие наемники смогли собрать брошенные стрелы и щиты и использовать их в качестве дров (Xen., 2, 1, 6). Это преследование создало брешь в боевом порядке Кира и привело к обходу греков конницей Тиссаферна, которая затем атаковала лагерь и обоз. Это именно то, что Клеарх хотел предотвратить по Ксенофонту и Плутарху. Ситуация угрожала узурпатору из–за других неполадок (например, подразделения Ариея были атакованы сзади), поэтому он, вероятно, решил атаковать центр и самого царя своей конницей. Говорят, что он лично убил вождя кадусиев Артагерса (Xen. 1, 8, 24, Plut. Artax. 9). В этом бою в центре Кир, скорее всего, был убит оружием дальнего боя, так что битва была проиграна, несмотря на тактическую победу греков.

8.4 десять тысяч стадий: Плутарх предполагает, что длина всего маршрута повстанцев достигает 10 000 стадий, что будет примерно 1860 км (стандартный аттический стадий составляет около 186 метров). Ксенофонт оценивает поход от Эфеса до Кунаксы в 535 парасангов и преобразует их в 16 050 стадий (an. 2, 2, 6), что соответствует примерно 2985 км, что явно слишком велико (по Лендлу расстояние должно быть оценено примерно в 2100 км, так что утверждение Плутарха будет более точным). Ксенофонт преобразует 1 парасанг в 30 стадий (см. также Hdt. 2, 6, 3, Xen. an. 5, 5, 4). По словам Лендла, это простое преобразование маршевых часов в меру длины противоречит полезности указания времени пути, поскольку армия может двигаться быстрее или медленнее в зависимости от местности. Однако здесь следует рассмотреть потерю времени при переправе или переходе через реку, которое также включено в часы марша, поэтому преобразование из парасангов в стадии, согласно Лендлу, не допускается, что также может объяснить неточность Ксенофонта.

задействование Клеарха: Плутарх утверждает, что Клеарх добровольно пошел с Киром, хотя он еще в Artax. 6, 5 сообщил, что спартиат получил от спартанских эфоров скиталу с прямым приказом поддержать Кира. Что это утверждение Плутарха не может быть правдой, уже установлено, так как Клеарх официально был осужден, и эфоры даже отправили к Киру двух других командующих, Сама/Самия с 35 кораблями и Хейрисофа с 700 или 800 гоплитами (неспартанцев, предположительно наемников). В Спарте, возможно, согласились с командировкой Клеарха, но вряд ли он имел официальную миссию. Поэтому Клеарх, который в течение некоторого времени служил Киру и, вероятно, находился у него в фаворе, действительно добровольно пошел с ним.

Это противоречие в работе Плутарха основано по–моему на том факте, что в инвективе против Клеарха он следовал своему донору (Динону), в то время как выше он писал от себя. Неувязку эту он, похоже, не заметил. Это, как мы видели, не является единственной ошибкой этого рода, произошедшей из–за вмешательства Плутарха в его источники: так, Дарий II незадолго до своей смерти (405/4) назначил Кира караном Малой Азии, хотя Кир занимал этот пост с 408/7 года, как Плутарх заявил раньше.

Глава 9

Греки преуспели против царских войск на левом фланге и одержали явную тактическую победу. Кир убивает в поединке Артагерса, вождя кадусиев. Поскольку в описании смерти Кира Младшего есть отклоняющиеся варианты, Плутарх хочет сравнить две версии.

9.1-4 Краткий пассаж с кличкой коня Кира (9, 1) является верным фрагментом Ктесия, однако, в Artax. 9, 4 («поэтому почти все авторы считают, что Артагерc был убит Киром»)четко указано, что нет причин приписывать остальную часть этой главы Kтесию, хотя медицинские подробности раны заставляют Стивенсон полагать, что врач Ктесий был источником для всего описания Плутарха.

Ясно, однако, что Плутарх недвусмысленно передает информацию Ктесия, и в этом случае кличка коня, несомненно, проистекает из его Персики. Однако, нет никаких указаний на то, что речь Артагерса была взята из работы Ктесия или что описание Ктесия было более подробным, чем другие сообщения. Другие доноры для событий вокруг Кира и Артагерса должно быть, присутствовали или, по крайней мере, были известны Плутарху.

О некоторых авторов мы можем с уверенностью сказать, что они упоминали смерть Артагерса: Ксенофонте, Диноне, а также Ктесии. Ксенофонт упоминает лишь кратко, что Кир убил Артагерса (an. 1, 8, 24), но не описывает, как это произошло. Очевидно, он сообщает об этом только понаслышке или из другого источника: («Говорят, что он сам убил Артагерса»). Несомненно, Ктесий описал этот поединок (Artax. 11, 1); но с тем же правом этот отрывок мог бы также стать фрагментом Динона (поскольку Плутарх в Artax. 10 сообщает о действиях Кира по Динону после убийства Артагерса). Диодор не упоминает Артагерса, но это не означает, что Эфор не упоминал его; он, возможно, счел эту информацию второстепенной. Мы слишком мало знаем о Персике Гераклида, которую мы могли бы просто исключить, как и сочинение Софенета.

9.1 Пасак по Ктесию кличка коня, используемого Киром в битве при Кунаксе. Больше в источниках он не упоминается. Юсти ссылается на различные интерпретации более старых исследований. Например, де Лагард предложил коньектуру Nasakas, основанную на неоперсидском nā-sāz («буйный»), потому что конь Кира был непокорен. Однако эта гипотеза — чистый произвол. Сам Юсти производит кличку от неоперсидского paš («грива»), по–ирански может писаться *Pās/š /çaka-, но в результате разумная интерпретация не представляется возможной. Поэтому нельзя исключать вариант, что Ктесий ее выдумал. Греки давали клички животным уже с Гомера, среди них собака Одиссея Аргос и самый знаменитый конь древности, Букефал.

Кадусии были иранскими кочевыми племенами в горной стране между северной Мидией и южным побережьем Каспийского моря. Поскольку они не упоминаются ни в одном древнеперсидском источнике, мы не можем делать никаких заявлений о происхождении их названия, ни даже сказать, какому сатрапу они принадлежали. Ксенофонт приписывает их вместе с Мидией и Арменией к владениям Танаоксара (Kyrop. 8, 7, 11). С другой стороны, Клинкотт полагает, что отдельные данные свидетельствуют о том, что кадусии как полуавтономные народы фактически управлялись двумя царями и что сатрапы Армении, среди других Тирибаз, отвечали за них.

В греческих и латинским источниках они описываются как воинственные люди, которые, как говорят, не имеют никакой формы сельского хозяйства. Кроме того, по словам Страбона, они были превосходными копьеметателями и пехотинцами (Strab. 11, 7, 1, 11, 8, 1, 11, 13, 3f.). Эта запись Страбона о стиле боя кадусиев согласуется с описанием Ксенофонта (Kyrop. 5, 2, 25). Очевидно, что кадусии часто не ладили с центральной властью Ахеменидов. Мы знаем о кампании Дария II против этих северных племен в конце его правления, вероятно, около 405 (Xen. Hell. 2, 1, 13). Эта кампания, возможно, была успешной, если у Плутарха они сражались на стороне царя при Кунаксе. Сам Артаксеркс II, похоже, провел около 385/84 кампанию против кадусиев, которая закончилась почти катастрофой. Только Артаксеркс III Ох, очевидно, достиг определенных успехов в борьбе с этой группой племен вскоре после воцарения (359); во всяком случае, кадусии присутствуют в битве при Гавгамелах (331) на персидской стороне (Arr. an. 3, 8, 4; Diod. 17, 59, 5; Curt. 4, 12, 12). Даже Марку Антонию пришлось вести тяжелую борьбу с кадусиями во время парфянского похода (Strab. 11, 13, 4).

Артагерс по Плутарху вождь кадусиев в борьбе против узурпатора Кира. Возможно, в написании *Arta–garša его имя означает «тот, который практикует справедливость- порядок–правду»). Артагерс согласно Плутарху участвовал в конном поединке с Киром и был убит им. Ксенофонт также сообщает, что с царской стороны сражался офицер по имени Артегерс; он возглавил шеститысячный отряд телохранителей царя в центре и при нападении Кира с его 600 всадниками на центр, как говорят, был им убит (Xen. 1, 7, 11, 8, 24). Поэтому отождествление его с конным командиром, упомянутым у Плутарха, очень вероятно. Этот Артагерс, вероятно, является шаблоном для неисторического пехотного командира в армии Кира Великого у Ксенофонта (Kyrop. 6, 3, 31, 33).

9.2 Кир «Добрый»: Речь здесь идет о Кире Великом. По информации из так называемого цилиндра Кира он был не Ахеменидом, а потомком Теиспа (следовательно, Теиспидом). Ахеменид Дарий I, кажется, взял Кира в число своих предков, по–видимому, чтобы узаконить свои собственные претензии на господство. Кир победил мидийцев, лидийцев и вавилонян и основал Персидскую империю. Согласно греческим свидетельствам, он пал в битве против степных народов, его место погребения находится в Пасаргадах и посещалось еще при Геродоте (1, 205-214). Позитивный образ Кира как «хорошего» царя, сохранившийся до наших дней, среди прочих отмечен Ветхим Заветом, в котором Кир ответствен за репатриацию евреев (иудеев) из «вавилонского плена» и за приглашение построить новый храм в Иерусалиме (например, Es. 44, 24. 28, 45, 1: здесь Кира даже называют «Мессией», следовательно, «помазанником божьим»). Греческая литература также в основном хвалила Кира. Эта позитивная картина, несомненно, встречается в словах Плутарха или его источника, помещенных в уста Артагерса.

смерть Кира: Действительно, Ксенофонт лишь очень поверхностно сообщает о смерти Кира (an. 1, 8, 26f.): Кир обнаруживает своего брата в битве, атакует его и ранит копьем через нагрудник. Этот отрывок давно подозревается в том, что он интерполирован, то есть вставлен кем–то позже. Дюррбах выступает со следующими аргументами: 1. Стилистически этот короткий отрывок бросается в глаза как выпадающий из текста, 2. Ксенофонт обычно не называет свои источники в Анабасисе по именам, но использует неопределенное указание вроде «рассказывают» или ссылается на личное наблюдение, тогда как здесь упоминается конкретно Ктесий и даже дважды, 3. Артаксеркс продолжает сражаться, как будто не был ранен [an. 1, 10, 1f.], что показывает, что от Ксенофонта, вероятно, не исходило известия ни о каком или о каком–либо серьезном ранении, но здесь следует возразить, что эта интерполяция была вставлена в ксенофонтов текст до времени Плутарха, поскольку тот прямо говорит, что Ксенофонт упоминает Ктесия в своих работах (Artax. 13, 6). Аргументы Дюррбаха в пользу интерполяции по–моему убедительны, но окончательно все же не убеждают. Затем Кир был поражен копьем под глаз и умер в следующем боевом действии (из–за этой ли раны, или из–за другой, остается неясным). Как было объявлено в Artax. 8, 1, Плутарх хочет предоставить более поздние подробности о смерти Кира Младшего, которые не встречаются у Ксенофонта, поэтому он сопоставляет в следующих главах варианты Динона (Artax. 10) и Ктесия (Artax. 11).

Глава 10

В версии Динона Кир неоднократно нападает на царя, который даже дважды выбит с седла в результате его атак. В конечном итоге, однако, Кир пал под градом копий, которые бросали царь и его ближние. Либо сам Артаксеркс, либо кариец смертельно ранил узурпатора согласно Динону.

10.1-3 Согласно собственным свидетельствам Плутарха, в этой главе он повествует о более длинном фрагменте работы Динона, чье описание смерти Кира Младшего занимает почти половину аналогичного описания Ктесия (в главе 11). Смит подозревает, что Плутарх дает только краткое резюме, потому что презентация Динона имеет очевидную близость к Ксенофонту, и он явно не хотел повторять свои хорошо известные тезисы. Однако для значительного сокращения Плутархом никаких свидетельств не обнаружено. Он ссылается, однако, на прямую речь Тирибаза, называет трехкратное нападение Кира, даже приводит альтернативную версию Динона смерти Кира Младшего, которая, похоже, совпадает с изложением Ктесия и, следовательно, кажется излишней, кроме экскурса о карийских шлемах.

Фактически описание Динона имеет четкие параллели с недавним сообщением Ксенофонта: Кир угодил под обстрел и, в конце концов, пал в присутствии царя, а не где–то в другом месте битвы. Интересно, что отклонение Динона от Ксенофонта происходит только там, где последний прямо цитирует Ктесия, сообщая, что Артаксеркс был ранен Киром согласно Ктесию (Xen. 1, 8, 26). По Ктесию Артаксеркс ранен Киром и должен удалиться из битвы, и Кир, наконец, погибает в отсутствие Великого царя (как и у Диодора 14, 23, 6f.). У Динона царь не ранен, тогда как у Ксенофонта ранение не влияет на поведение Артаксеркса в битве: он сражается и в погоне за врагами захватывает их лагерь (Xen. 1, 10, 1); поэтому упоминание о ране у Ксенофонта также считается интерполяцией. По крайней мере, для описания битвы и смерти Кира Динон, похоже, ориентировался, насколько можно вычитать из этого фрагмента, на несколько опорных точек, предоставленных Ксенофонтом.

Несмотря на близкое содержание, изображение Динона гораздо более драматично, чем у Ксенофонта — при нападениях Кира царь дважды валится с коня, прежде чем он преуспеет со своим окружением в третьей атаке. Дрюс даже считает, что Динон значительно превосходит Ксенофонта и Ктесия по драматизму, что можно отвергнуть, так как масса невероятных поворотов и подробностей у Ктесия по сравнению с описанием Динона имеют гораздо более драматический эффект; Плутарх даже говорит, что Ктесий убивает Кира словно режет его тупым ножом (Artax. 11, 11). Эта тенденция более низкой драматизации в работе Динона может наблюдаться и в других местах, что следует рассматривать как попытку придать изображению больше правдоподобия.

Если также учитывать различия в содержании между изображениями Динона и Ктесия Плутарха в Vita (например, в связи с убийством Статиры), ясно, что Динон пытается отличить себя от работы Ктесия, изменяя подробности из его изложения. Основные черты, в докладах Ктесия и Динона, возможно, и согласуются, но есть четкие различия в деталях и тенденциях, характерных для «вымышленного историописания» (В качестве примера можно привести феопомпову Элленику, содержавшую сообщения Ксенофонта, которые Феопомп хотел расширить или опровергнуть, построив контр–версии, но он был разоблачен древними литературными критиками (Euseb. PE 10, 3, 9).

Для описания смерти Кира и, возможно, всего сражения Динон, похоже, выбрал другой путь. Поскольку Ксенофонт уже имел сообщение, отличное от Ктесия и основанное на аутопсии, то Динон, вероятно, разработал «ответ» Ктесию в риторическом оформлении, основанном на ксенофонтовом повествовании. Утверждается, что источник Динона для этих описаний надо искать в области официального представительства двора Ахеменидов, и что он демонстрирует четкую тенденцию в пользу царя. Однако, неоднократное падение Великого царя из седла и альтернативный вариант смерти Кира совсем не указывают на положительное изображение Артаксеркса. Если изображение Ктесием событий битвы нацелено на то, чтобы представлять Кира в позитивном свете, то перед столь однозначно окрашенным фоном описание Динона действительно кажется близким к царю.

10.1 Выдающаяся роль Тирибаза в изображении Динона о битве свидетельствует о том, что он находился и в других местах диноновой работы — как видно из последующих глав Vita — в качестве центральной фигуры. Ксенофонт не упоминает этого события с конем Артаксеркса, но в более поздний срок Тирабаз, сатрап Западной Армении, был другом Великого царя. В его присутствии никому больше не разрешалось помогать Великому царю садиться верхом (an. 4, 4, 4). Эта очевидная честь показывает, что Тирибаз принадлежал к ближайшему кругу владыки. Конечно, это может означать, что у Динона действительно есть донор с очень хорошими знаниями, что тогда означало бы переоценку значимости диноновых фрагментов. Однако мне кажется более правдоподобным, что Динон просто искусно использует подробности из ксенофонтова изображения, что, в конце концов, свидетельствует о его очень хорошем знании Анабасиса.

Кир трижды бросается на Великого царя и дважды валит его с лошади. Только при третьей атаке Великий царь реагирует и атакует узурпатора, который нападает на него без каких–либо предосторожностей. Копьевой бой на лошади — это экзамен на войне и на охоте, когда цари Ахеменидов должны были доказать свои боевые качества. Предварительная характеристика Плутарха двух главных героев (см. Artax. 2, 1; 4, 4; 6, 1; 6, 4; 8, 3) также может быть найдена здесь в описании Динона: Артаксеркс более пассивен и действует только очень поздно. Тирибаз даже подгоняет его, и лишь тогда великий царь решительно и мужественно мчится против узурпатора. С другой стороны, брат Кир одновременно решителен и агрессивен, но без всякой предосторожности смело кидается в опасность. У Ктесия же несколько иначе: Артаксеркс немедленно устремляется против своего противника, а Кир, хотя и характеризуется Ктесием как страстный и мужественный, уносится непослушной лошадью в гущу врагов (Artax. 11.3). Возможно, эти похожие характеристики у Динона и Плутарха предполагают близость между ними, однако, как всегда, фрагментарный характер работ (Динона и Ктесия) представляет собой неберущийся барьер.

10.2 Как я уже сказал, рассказ Динона о битве является по–моему мнению вариантом разработки Ксенофонта. Мы читаем о прямой атаке Кира, а затем о следующих военных действиях. Следовательно, презентация Динона может рассматриваться как расширение ксенофонтова сообщения. Конечно, нельзя исключить, что Кир действительно мог совершить три атаки подряд. Но, с другой стороны, цифра «три» должна вызывать скептицизм: хорошо известно, что число это сказочное и магическое по сей день. Здесь достаточно перечислить события у Геродота, в которых фигурируют три брата (Hdt. 8, 137), три сына (Hdt. 4, 5, 4, 84), три ответа (1, 30f.); три сообщения/письма (Hdt. 3, 68, 3, 128); тройной поединок (5, 1) и т. д. Но даже без этого обращения к особому характеру триады вряд ли можно с уверенностью сказать, что Кир, по–видимому, без всякого вмешательства со стороны окружения Великого царя, дважды смог напасть на него и лишь при третьей попытке встретил большее сопротивление.

10.3 Кажется, Динон знает версию, в которой узурпатор пал от руки Великого царя и которая может быть хорошо интегрирована в ксенофонтовы рамки, которые также соответствует тому, что Ксенофонт позволяет Фалину, послу Великого царя сказать грекам после битвы, что Великий царь победил, потому что он убил Кира (Xen. an. 2, 1, 11, также Diod. 14, 25, 1). В дополнение к этой традиции, Динон также, кажется, предложил альтернативу: не Великий царь, но безымянный кариец бросил смертельное копье в Кира. Нельзя здесь думать о вмешательстве Плутарха, так как он вначале четко заявил, что хотел бы воспроизвести версию Динона и, во–вторых, у него не было оснований вставлять альтернативную версию, которую он еще раз подробно изложит в следующей главе под именем Ктесия. Этот вариант предлагает сильный аргумент против тезиса о том, что Динон отражает царскую или официальную точку зрения. Какую правдоподобную причину для ослабления его склонности?

Стивенсон предполагает, что источник Динона можно найти в окружении Тирибаза, который конце концов был непосредственно вовлечен в боевые действия. Затем этот источник считал необходимым сообщить Динону об этом более известном варианте (смерть от карийца).

Чтобы этот аргумент работал, у Динона должен быть информант, который участвовал в сражении, или, по крайней мере, был в контакте с бывшим бойцом. Следовательно, описание Динона должно было бы обладать столь же высокой степенью значимости, как и у Ктесия, поскольку он, очевидно, получил свою информацию не только от хорошо информированного, но и от критического свидетеля, которому Динон потом также предоставил бы слово (если бы он хотел написать тенденциозное сообщение, он мог бы легко игнорировать его возражения). Однако Стивенсон не делает этот шаг, но отмечает: «Из этих двух примеров видно, что Динон пишет в Персике вопиющую ложь». Это мнение основано исключительно на вере в фундаментальную историчность сообщения Ктесия. Стивенсон предоставляет ему большую достоверность, хотя она считает, что Динон использовал источник, близкий к двору.

Конечно, нельзя с полной уверенностью сказать, что у Динона мог быть подобный источник (хотя неясно, кем он был и каким должно было быть посредничество), но по–моему налицо точка зрения, что Динон стремится предоставить антиктесиевое заявление, которое должно быть более правдоподобным (очевидно, успешным, как, например, показывает Nep. Konon 5, 4 ). Эта альтернативная версия является умелой уловкой Динона, чтобы придать больше правдоподобности своему изображению. Этот вариант показывает близость к сообщению Ктесия, поскольку кавниец/кариец (Artax. 11, 9f, 14, 6) наносит смертельное ранение Киру. Следовательно, вывод Стивенсон заключается в том, что версия Динона не имеет историчности, но предпосылки и рассуждения ученой дамы не могут встретить поддержку.

кариец: Хотя невозможно сказать что–либо о конкретном историческом содержании этого описания, материальная и/или идеальная награда лояльного и активного подданного Великого царя является важной составляющей царской идеологии Ахеменидов.

Глава 11

В подробной версии смерти Кира у Ктесия узурпатор прежде всего ранит своего брата настолько сильно, что тому приходится спасаться бегством. Затем Кир уносится своей лошадью далеко в ряды врагов, где он сам дважды тяжело ранен. В результате второй раны он умирает.

11.1-11: Сообщения Ктесия является самым подробным из всех описаний смерти Кира Младшего. В эксцерпте Фотия фактическая смерть Кира упоминается лишь кратко (FGrH 688, F 16 [64]), так что только Плутарх описывает точные обстоятельства, которые приводят по Ктесию к смерти Кира (например, смерть Сатиферна, ранение Великого царя Киром, многократное ранение и, наконец, несчастная смерть Кира).

Плутарх сначала отмечает, что он обобщил длинное описание (Artax. 11, 1), в результате чего все еще остается довольно обширная выдержка. Тем не менее, Фотий упоминает в более поздних отрывках подробности о мести Парисатиды тем, кто участвовал в убийстве Кира в битве при Кунаксе. Их роль в битве и после нее неясна из выдержек Фотия, но они известны нам (в частности, с бросающимися в глаза отклонениями) также из отрывков Ктесия у Птутарха. По–видимому, Фотий не хотел подробно описывать смерть Кира.

11.1 Арией, по–древнеирански *Ariy–aya. Самым известным носителем этого имени был военачальник Дария II; после воцарения Артаксеркса II он принял сторону Кира Младшего и командовал туземными контингентами при Кунаксе (Xen. 1, 8, 5; 1, 9, 31 и Diod. 14, 22, 5; 14, 24, 1. 7, Polyain 7, 16, 1 и др.). В битве он возглавлял левое крыло армии (Xen. 1, 8, 5, 4, 19), состоящее из персидской пехоты, в окружении 1000 пафлагонских всадников. У Плутарха по Ктесию он сражается в центре вместе с Киром (Лендл видит здесь фантазию Ктесия, тогда как Манфредини не исключает возможности двух воинов с этим именем). Во всяком случае, он единственный из лоялистов Кира, который не пал в борьбе, но после его смерти продолжал сражаться на левом фланге, с которым он вскоре обратился в бегство (Xen. an. 1, 9, 31; 1, 10, 1). Он был ранен в этих битвах (Xen. an. 2, 2, 14). После битвы Арией воспользовался царской амнистией, а затем даже помогал Тиссаферну в захвате греческих наемных вождей, которые хотели возвести его на престол вместо Кира (предложение греков: Xen. 2, 1, 4; отказ Ариея: 2, 2, 1, предательство: 2, 4, 1-2, 5, 42), и, по–видимому, стал сатрапом Фригии. В этой должности — если он еще ее сохранял — он был задействован в убийстве Тиссаферна. Он, скорее всего, идентичен с Ариеем, который восстал в Сардах в 394 году против Артаксеркса II. Среди греков Ариея ненавидели за предательство наемных вождей (Xen. 3, 2, 2, 5). Однако его переход на другую сторону после смерти Кира не может считаться предательством, поскольку дело узурпатора погибло.

11.2 Сатиферн упоминается только в этом фрагменте Ктесия у Плутарха и больше нигде в греческой или латинской традиции: Он является другом Кира и убит Артаксерксом II в битве при Кунаксе. Codex Laurentianus содержит чтение «Тисаферн». Невозможно усомниться в иранском происхождении этого имени, но его значение является спорным, поскольку его синтаксическое устройство неясно (например, «счастьем радости наслаждающийся», «слава счастья», «радость блеска счастья».

11, 2f.: Кроме Ктесия, о ранении Великого царя сообщает Ксенофонт. Однако он явно не ссылается на личное наблюдение, но называет своим источником Ктесия (an. 1, 8, 26). Впрочем, этот отрывок может быть интерполирован. В дополнение к этим двум упоминаниям Диодор кратко записывает, что Кир ранил своего брата копьем (14, 23, 6). Однако примечание Диодора не является независимой традицией либо потому, что оно было взято непосредственно из работы Ктесия, либо из Эфора. Эта зависимость «Ктесий–Эфор–Диодор» проявляется также при воспроизведении количества комбатантов: все трое, очевидно, исходят из 400 000 человек на царской стороне (Plut. Artax. 13, 3, Diod. 14, 22, 2f.). Более поздние источники, упоминающие о ранении Артаксеркса — Трог/Юстин и Орозий, в конечном итоге зависят от Ктесия (Just. 5, 11, 8f, Orosius 2, 18, 2).

11.3: Кёниг подчеркивает близость этого отрывка с описанием Трога/Юстина (5, 11, 9), где говорится, что Артаксеркс был спасен бегством своего коня («но конь вынес Артаксеркса из опасного места, а Кир был окружен отрядом царских телохранителей и убит»). Предположение Кёнига, что эта подробность взята Плутархом у Ктесия, кажется правдоподобной, вот только убегающий скакун может быть только конем Кира, который, вероятно, запаниковал и, тем самым, удержал своего всадника от смертельного натиска против его брата. Поэтому перевод «его [Артаксеркса II] испуганная лошадь избавила его от последующей опасности, а Кир был окружен царской охраной и убит» был бы ошибочен, и следовательно, правильно было бы «испуганная лошадь [его брата] избавила его [Артаксеркса II] от последующей опасности…»). Артаксеркс, похоже, спасся чудом. В сообщениях Диодора и Трога/Юстина Кир умирает почти сразу (Diod. 14, 23, 6f, 5, 11, 9), в то время как у Ктесия узурпатор погибает только после серии всяких перипетий.

11.4 Ни один источник не дает информации о точной продолжительности битвы, но по Ксенофонту она начинается сразу после полудня (1, 8, 8), тогда как ранение Кира у Ктесия произошло, когда уже было темно. Плутарх также упомянул об использования факелов, что косвенно подтверждало наступление ночи. Ктесий/Плутарх, кажется, считает, что стоит упомянуть, что Кир говорил на персидском языке («С дороги, оборванцы!»). Поскольку это был его родной язык, и он находился между «варварскими» войсками это неудивительно. Здесь налицо еще одна случайная деталь описания Ктесия, которая в конечном итоге приводит к несчастной смерти Кира: действительно, было уже так темно, что ни друг, ни враг не узнали Кира. Тем не менее, все склонялись перед ним, пока он носил тиару, которая была знаком отличия полководца. Следовательно, можно представить, что войска, видя тиару, считали его своим военачальником, но это должно быть исключено как интерпретация, поскольку без тиары Кир явно обозначался как враг, иначе Митридат, вероятно, не поразил бы его. Однако, то, что командир движется в одиночку в рядах своих врагов, и никто не нападает на него, кажется, по крайней мере, сомнительным. Поэтому он считает рассказ о потере тиары изобретением Ктесия, что может быть подтверждено записью нашего очевидца Ксенофонта: «Кир отправился в бой с непокрытой головой» (1, 8, 6), следовательно, он сражался не только без шлема, но вообще без головного убора, что исключает и тиару.

11.5 МитрИдат или МитрАдат: Греческая форма Mitradates является более точной производной древнеиранского (неперсидского) *Miθra-dāta — («дарованный Митрой») и встречается также в фотиевом эксцерпте Ктесия (например, FGrH 688, F 15 [56]), поэтому можно предположить, что ее использовал и Ктесий. Плутарх, с другой стороны, последовательно использует форму Mithridates, который также является наиболее широко используемым вариантом этого имени у большинства авторов (древних и современных), так что потенциальное изменение текста Ктесия Плутархом на самом деле легко объяснить. Однако остается вопрос, почему Плутарх не следует своему донору в передаче имени.

Митридат участвовал в убийстве Кира Младшего в битве при Кунаксе, а затем был казнен Артаксерксом II по инициативе Парисатиды (Artax. 11, 15). Юсти считает, что он может предоставить другую информацию, также из Ктесия, но не от Плутарха, а от Фотия: МитрАдат, сын Удиаста и щитоносец Теритухма, считается идентичным с Митридатом, упомянутым у Плутарха (FGrH 688, F 15 [56]). Однако, Шмитт указывает, что Митридат, который обозначается как «молодой перс» у Плутарха едва ли может соответствовать сыну Удиаста у Фотия.

11.7 евнухи: Фактически, большая часть описания Ктесия кажется удивительной. В то время как читатель только что узнал, что Кир был посреди врагов, потерял тиару, и стало темно, так что ни один из врагов не узнал его, ни друзья не могли его найти, теперь внезапно несколько евнухов оказались под рукой своего господина, чтобы ему помочь. В защиту Ктесия можно сказать, что Плутарх, возможно, многое пропустил из ктесиева изложения.

Термин «евнух» происходит от греческого: «тот, кто наблюдает за ложем» и обозначает преимущественно неспособного к производству потомства кастрата. Откуда берет начало кастрирования мальчиков до или во время полового созревания, неясно, но, вероятно, связано с развитием полигамии. Персы, похоже, переняли эту практику у вавилонян или у ассирийцев. Пока не выяснено, действительно ли были оскоплены люди, описанные как евнухи в греческой литературе (например, у Ктесия). Согласно Бриану, результаты классических источников, как правило, указывают на два разных типа евнухов: 1. Скопцы, которые были рабами для конкретных задач в царском доме, но стоявшие довольно низко в дворцовой иерархии. 2. Аристократы, которые как евнухи занимали высокие посты в придворной иерархии в непосредственной близости от Великого царя, но не оскоплялись. Статус ассирийского ša rēši или ša rēš šarri также противоречив, и недавние исследования подчеркивают, что его толкование в качестве «кастрата» находится на очень шаткой почве. Вполне вероятно, что даже у ассирийцев «евнух» превратился в титул при дворе, безотносительно его физических характеристик.

Согласно Геродоту, персы оценивали надежность евнухов очень высоко, так что евнух при дворе правящего правителя мог приобрести громадную силу (Hdt. 8, 105). Для греков система евнухов была экзотически–восточным институтом, который часто обсуждался. Один из любимых предметов Ктесия — это гаремные интриги и темные махинации евнухов, которые всегда являются могущественными людьми с непосредственным контактом с великим царем (Ktesias, FGrH 688, Петесак: F 9 [6], Багапат, Аспадат и Изабат: F 13 [9], Артоксар: F 15 [51] и другие). Однако, следует отметить, что, хотя греческие источники лучше знали об ахеменидских евнухах, чем об ассирийских или мидийских, но в целом знания о них можно назвать скорее бедными. Значительный интерес греческой общественности к любым видам восточных стереотипов (включая заговоры между царицами и евнухами) окажет решающее влияние на изложения. «Многие из историй Ктесия — чистая выдумка, особенно египетская экспедиция евнуха Багапата, вошедшая в область фантазий и сказок, а не истории» (Бриан).

«Классическими» обязанностями евнуха в доме были забота о спальне, обслуживание господина во время трапезы и охрана имущества и дома. Греческие источники сообщают нам, что при дворе Ксеркса существовала институционализированная и иерархически структурированная группа придворных евнухов, некоторые из которых оказывали большое влияние на правителя. Так, например, после смерти Артаксеркса I евнух Артоксар помог утвердиться на троне Дарию II. Вероятно, самый известный евнух, египтянин Багой, служил при Артаксерксе III как персидский командир, а затем убил его, чтобы посадить на престол своего сына Арсеса, но вскоре убил и его и возвел Дария III. (Diod. 16, 47-50, 17, 5; Ael. var., 6, 8).

В греческих источниках это влияние евнухов является показателем «моральной деградации» в персидском дворе. Дело в том, что частые ахеменидские споры за трон, в которых евнухи всегда играли роль, были структурной слабостью, которая может наблюдаться в других империях с монархической верхушкой. В частности, короткий период между смертью законного царя и воцарением преемника был критическим периодом для Ахеменидов, когда должен был сохраниться определенный период «траура» (см. Artax. 3, 1). Это междуцарствие иногда предоставляло возможность некоторым лицам бороться за власть. Здесь следует также подумать о роли жены покойного царя, которая может попытаться вмешаться в дела престолонаследия как будущая царица–мать (так Парисатида поддерживала младшего сына Кира, а не назначенного наследником престола Артаксеркса II). Разнообразные личные отношения и различные зависимости в царской семье и придворном обществе, в которых участвовали евнухи, могли стать политической проблемой, поскольку влиятельные люди, вроде, возможно, Багоя, пытались закрепить свое положение или даже расширить его. Однако это не имеет ничего общего с «моральной деградацией» участников.

11.9 Кавнийцы были жителями прибрежного и портового города Кавн на юго–западе Карии в приграничном районе Ликии. Согласно Геродоту, жители были автохтонами, но, согласно Страбону, они, как говорят, были критского происхождения (Hdt. 1, 172, Strab. 14, 2, 3). У них были свои обычаи, но их язык был очень похож на язык карийцев. Однако, свидетельства надписей показывают, что кавнийский алфавит отклоняется от карийского. Не вызывает сомнения, что Плутарх не делал различий между карийцами и кавнийцами или внес новое противоречие/ошибку в этой Vita, поскольку здесь Кир ранен кавнийцем, который, безусловно, идентичен с карийцем в Artax. 14, 6.

11.10 Кир случайно (кавниец не знает, кто он) и трусливо (а именно сзади) снова ранен. Но даже при этой травме он не умирает напрямую, но только конечное падение и новая травма головы приводят к смерти. В конце концов, Кир умирает от удара о безжизненный и неподвижный камень, а не от человека. Этим изложением Ктесий хочет нарисовать очень позитивную картину Кира, который потерял свою жизнь только из–за цепи неудачных событий, так что даже Плутарх не может воздержаться от моментального комментария, что Ктесий медленно убивает Кира словно режет его тупым кинжалом (Artax. 11, 11). Это тоже соответствует данным наблюдений: Плутарх не может процитировать работу Ктесия без комментариев.

Глава 12

Приведя два варианта смерти Кира, Плутарх продолжает свой рассказ: царский чиновник («царёво око») обнаруживает труп Кира и сообщает об этом Великому царю, который находится в чрезвычайной ситуации из–за своей травмы. Слуги отправлены, чтобы подтвердить слухи о смерти узурпатора. Анекдот, описывающий нетребовательность Артаксеркса в частности, и человека, пребывающего в нужде, вообще, завершает главу.

12, 1–13, 7: Согласно communis opinio, с 19‑го века по многим причинам видно, что работа Ктесия является единственным донором для глав 11-18. Поскольку главы 12 и 13 образуют основную единицу, которая заканчивает описание непосредственного развития событий на поле битвы, анализ источников первоначально ограничивается этой областью. Множество подробностей в этих двух главах указывают на зависимость от сообщения Ктесия (как по Artax. 11, так и по эксцерпту Фотия): 1. Артасир уведомляет Артаксеркса, который явно в стороне от боя, о смерти Кира. Это описание не должно обнаруживаться в процессе действия, описанном Диноном и Ксенофонтом, поскольку Кир погибает там в присутствии Великого царя. 2. Этот Артасир уже известен как генерал Дария II из эксцерпта Фотия (FGrH 688, F 15 [52]). 3. Отправка и последующее возвращение 30 слуг (которые должны проверить слухи о смерти Кира) и особенно рассказы о ранении Великого царя, не должны включаться в описание Плутарха как происходящие от Динона. 4. Ктесий также знает — как мы знаем из эксцерпта Фотия — евнуха Сатибарзана (FGrH 688, F 16 [60], F 30 [73]), которому, должно быть, царь доверял. Все эти противоречия Ксенофонту и Динону заставляют Ктесия казаться донором для большей части информации в этой главе.

Плутарх, кажется, широко черпает здесь из Ктесия, которого, собственно, он не ставил высоко, что он, кроме всего прочего, показал его неоднократной критикой. Согласно предыдущим результатам и моему тезису, в этих двух главах Плутарх постоянно должен был дистанцироваться от Ктесия. Поскольку этого не происходит, значит, у него был еще один источник, очень близкий к замечаниям Ктесия. То, что это предположение не является необоснованным, особенно очевидно при анализе источников главы 15 и следующих, в которых степень отклонений между эксцерптом Фотия и Плутархом настолько велика, что сommunis opinio необходимо исправить. Поскольку, однако, для главы 12 и далее сравнительные источники отсутствуют (Фотий здесь ничего не сообщает), то тут можно приводить аргументы только в пределах плутархова сообщения, которое не показывает никаких противоречий само по себе, так что Ктесий действительно должен рассматриваться как единственный донор. Но как показывает более поздний анализ, статус Ктесия как единственного донора должен быть поставлен под сомнение еще не раз.

Следует предположить, что помимо некоторых вставок в главе 13, в которых Плутарх сравнивает сообщения Ксенофонта, Ктесия и Динона, вся эта область взята из работы Ктесия (при том в любом случае нужно обращать внимание, что по меньшей мере для отдельных сведений вроде увечья трупа Кира, существовали конечно параллельные сообщения). Несмотря на весь скептицизм, возможно даже из–за различных обстоятельств, предположить Ктесия донором для главы 12 и далее, не обвиняя Плутарха в непоследовательности.

Этот раздел заканчивается инвективой против Ктесия, которая особенно бросается в глаза: Плутарх бросает обсуждать количестве солдат и павших в битве при Кунаксе на царской стороне у Ксенофонта и Динона с одной стороны и у Ктесия с другой, и на основе ксенофонтова сообщения пытается доказать ктесиеву ложь, которая вовсе не связана с проблемой, обсуждавшейся выше (13, 5-7): Ксенофонт (2, 1, 7) сообщает, что Фалин, фаворит Тиссаферна, был единственным греком, который участвовал в посольстве Великого царя греческим наемным вождям. Ктесий, который по Плутарху утверждал, что он был одним из послов, на этот раз не упоминается Ксенофонтом. Я хочу согласиться с Плутархом, что Ксенофонт не оставил бы этот факт неупомянутым. Поэтому участие Ктесия в этом посольстве должно быть исключено. Но критика Плутархом Ктесия примечательна: Если его предыдущие атаки все еще были связаны по содержанию с тем, что было описано выше, или были хотя бы очень общего характера, аргумент Плутарха здесь не имеет ничего общего с его фактическим повествованием: он дискредитирует изображение Ктесия, открыв сопутствующую сцену. Но здесь Плутарх еще не закончил свою критику: Он также называет Ктесия чрезвычайно желающим быть в почете, фанатом спартанцев и Клеарха (13, 7), но это интересный упрек Ктесию, где Плутарх оценил Ксенофонта, для которого то же самое (лаконофильство) верно, как автора столь высоко. Вместо того, чтобы критиковать Ктесия в этих главах снова и снова, Плутарх, похоже, приберег это для серьезной атаки в конце этого раздела.

Остается прояснить вопрос о том, почему Плутарх решился на столь долгое поглощение из Ктесия, которое еще не соответствовало его способу работы. Во–первых, следует подчеркнуть, что Плутарх был убежден в подлинности пребывания Ктесия при дворе Великого царя, так что он, естественно, предположил, что Ктесий иногда мог предоставить неплохую и верную информацию (поэтому он дважды встает на сторону Ктесия против Динона (1, 4; 6, 9). Недовольство Плутарха, по–видимому, вызывают склонность Ктесия к чрезмерной драматизации (см. 6, 9 и 18, 6-8), невероятные истории в Персике (см. 1, 4), чрезвычайно предвзятые изложения, например. в пользу Кира и Клеарха (см. 13, 7 и 18, 6-8), и желание постоянно вылезать на первый план (13, 5-7). Плутарх кажется стоит между потенциально хорошей информацией и очевидной ложью с преувеличениями, так что он часто использовал Ктесия только в том случае, если он мог прибегнуть к параллельной традиции. В общем, Плутарх, похоже, избегал интенсивного использования Персики Ктесия, поэтому я исключил Ктесия в качестве главного источника для большинства пассажей этой Vita.

Помимо факта, что Плутарх в этом более длинном отрывке очень четко дистанцировался от Персики Ктесия (сохраняя верность своей предыдущей практике), у него не было другого источника (по крайней мере, по нашему нынешнему состоянию знаний), если бы он захотел подробно рассказать о событиях вокруг Кира после битвы, поскольку, как уже было описано, все остальные авторы, которые мы получили, очень кратко сообщают о смерти Кира, в то время как Ктесий широко распространяется об этих обстоятельствах.

12.1 Артасир: У Ктесия Артасир (*Ŗta-sūra-) — это имя, по крайней мере, трех разных людей: союзника Кира II, доверенного лица Камбиза и генерала у Дария II, последний предположительно идентичен с нашим Артасиром, FGrH 688, F 15) [52]). Следовательно, Ктесий знал это имя и, возможно, также человека, упомянутого у Плутарха, хотя Фотий его не упоминает.

Артасир, упомянутый здесь Плутархом, возможно, является отцом Оронта, сатрапа Армении, который взял в жены дочь Артаксеркса II Родогуну (об Оронте и Родогуне см. Artax. 27, 7). По словам Плутарха, у него была функция «царева ока». К сожалению, ни один ахеменидский источник ничего не говорит об этой должности и о функции «ока». Сообщение Ксенофонта о «глазах и ушах царя» в Киропедии (Cyrop. 8, 2, 10-12) был истолкован в более ранних исследованиях как ссылка на настоящую шпионскую систему Великого царя, но это, согласно недавним исследованиям, не так.

По крайней мере, согласно греческим сообщениям, «око» был царским чиновником, которого сам царь выбирал из дружесственной аристократии или из собственной семьи (Aischyl. Pers. 989). То, что это служение имеет мидийское происхождение (возможно, происхождение служения может быть прослежено еще дальше до ассирийцев или урартцев, выведено из рассказа Геродота (Hdt. 1, 114), в котором молодой Кир (предположительно мидийский подданный) назначил одного из своих друзей оком, однако не следует забывать о сомнительном историческом содержании этого анекдота, тем более, что последние исследования отрицают существование организованной мидийской империи и, следовательно, господство мидян над персами.

Наши источники показывают, что «око» имело явную личную близость с царем (как, например, вследствие упомянутого выше брака сына Артасира с дочерью Артаксеркса II) и работал в сатрапиях как осведомитель Великого царя. Их деятельность, которая обычно включала сбор информации о сатрапии, а также надзор за сатрапом, по–видимому, была разнообразной и требовала хороших знаний, поскольку Ксенофонт сообщает, что в обязанности «ока» входили еще помощь сатрапу, контроль над финансами и налогами, а также защита населения и предотвращение восстаний и региональных мятежей (Xen. Kyrop. 8, 6, 16). «Око» ни в коем случае не был военной должностью вроде хилиарха или функцией в виде сатрапского управления. Скорее он был имперским инспектором, который предоставлял царю информацию о сатрапиях, которую тот сам едва мог узнать.

Париск: Хотя имя самого верного евнуха Кира по Плутарху действительно звучит по–ирански (*Paris/škV-), из–за трудностей его интерпретации можно рассмотреть возможность того, что Ктесий, которому мы этим именем обязаны, дал здесь волю своей фантазии, как и в остальной части рассказа о смерти Кира Младшего (аналогичная возможность уже была рассмотрена мною для Артоста и Пасака: эти имена также предоставлены Ктесием, выглядят вполне по–ирански, но тем не менее противостоят всем попыткам интерпретации, так что они также могут быть чистыми выдумками.

12.2 В дополнение к упоминанию об Артасире, который случайно находит тело Кира, описание ранения и плохого состояния Великого царя — это четкая ссылка на Ктесия как на донора Плутарха для этой главы. Уже здесь упоминается, что Артаксеркс страдал от большой жажды. Этот мотив развивается в дальнейшем и завершается описанием, которое имеет явный характер анекдота (Artax. 12, 5f.).

12,3: Согласно сообщению Ктесия (Artax. 11, 3), было уже темно, когда Кир впервые был ранен. То, что люди, которые должны искать его тело, несли факелы, согласуется в повествовании. В следующей главе Плутарх снова косвенно упомянет о позднем времени суток. Этот повторный ввод является явным указанием зависимости обеих глав (12 и 13) от одного донора, который, вероятно, идентичен с донором Плутарха для Artax. 11 (Ктесий).

Сатибарзан — это персидское имя и означает в соответствии с последним уровнем знаний, по–древнеирански «счастье увеличивающий» (*Š (iy) āti–bŗz-ana-), наряду с древнеперсидским «радость создающий» (*Š (iy) āti–bŗd-ana-). Сатибарзан, упомянутый здесь Плутархом, является евнухом или камергером (по Plut. Mor. 173E, где он упоминается снова) в окружении Артаксеркса II. Согласно Ктесию (в выдержках из Фотия), он, как говорят, осудил Оронта, сына Теритухма, за прелюбодеяние с Парисатидой, после чего он был убит (FGrH 688, F 16 [60]). Кроме того, Ктесий упоминает Сатибарзана еще в описании событий 399 года: Сатибарзан получает подарки от посланника царя Эвагора (F 30 [73]). Повторное появление этого евнуха в отрывках Фотия является еще одним явным свидетельством того, что Ктесий был донором для этой главы Плутарха. Другой Сатибарзан является сатрапом Арии; он сражался на персидской стороне при Гавгамелах, а затем в качестве последователя Бесса участвовал в убийстве Дария III (Diod. 17, 78, 1-4, Curt. 6, 6, 13 и т. п.).

12. 4-6: Это краткое описание показывает характер Великого царя, который предстает здесь, как и в анекдотах в главах 4 и 5, умеренным и скромным человеком. Во времена неприятностей он выпивает худую воду и даже ее хвалит, и если он не может вознаградить ее поставщика, он просит, чтобы по крайней мере это сделали боги. Анекдотический характер этого отрывка, который не вписывается в строгую последовательность действий, может также указать на возобновление использования сборника анекдотов.

Глава 13

Отправленные слуги возвращаются и подтверждают смерть узурпатора. Артаксеркс велит отрезать правую руку и голову Кира и становится победителем. Плутарх обсуждает противоречивые цифры о числе убитых и количестве армий и на основе ксенофонтова текста резко критикует методы работы Ктесия.

13.1 Возвращение 30 слуг относится к истории из гл.12 и тем самым указывает на одного и того же донора для обеих глав. Кроме того, для информации о том, что царь, вновь обретя мужество, спустился с холма, донором мог быть только Ктесий. Плутарх обозначает здесь холм, на который отступил раненый Артаксеркс (Artax. 11, 3). Здесь еще одно четкое указание на общего донора для глав 11-13.

13.2 Ксенофонт также сообщает об изуродовании тела Кира (1, 10, 1). Позже он добавляет довольно правдоподобную деталь: части тела должны насаживаться на столбы и выставляться напоказ (3, 1, 17). Имеет смысл предположить наличие этого описания и в Персике Динона, который, похоже, ориентировался на рамки Ксенофонта. Однако его описание будет более подробным, так как он снова пришел к этому вопросу в прямой конкуренции с Ктесием, который, несомненно, описал это осквернение трупа, как мы знаем из отрывков Фотия (FGrH 688, F 16 [64]). Однако здесь сам Великий царь отрезает голову и правую руку у брата, тогда как Плутарх более осторожен и на царя как на непосредственного отсекателя не указывает.

Калечить узурпаторов (отрезая нос, уши, язык и конечности) было обычным делом на древнем Востоке. Так, Дарий I пишет в Бехистунской надписи: «Фраорт был схвачен (и) приведен ко мне; я отрезал ему нос, уши и язык, и я вырвал один его глаз; у моих ворот он содержался в оковах, (и) весь народ мог смотреть на него. После этого я посадил его на кол в Экбатане; и людей, которые были его главными приверженцами, я повесил в Экбатане в крепости» (DB § 32). «Благодаря милости Ахурамазды мое войско победило эту мятежную армию и захватило Тритантаехма (и) привело (его) ко мне. После этого я отрезал ему нос и уши, и я вырвал один его глаз; у моих ворот он содержался в оковах, (и) весь народ мог смотреть на него. Потом я посадил его на кол в Арбеле» (DB § 33). Селевкиды также использовали эту форму наказания для узурпаторов (см., например, увечье Ахея от Антиоха III, Polyb. 8, 23; см. также Hdt. 3, 68f. разоблачение Смердиса на основании отрезанных ушей). Мятежник должен быть лишен символической способности властвовать. Именно отрезание правой руки хорошо вписывается в этот контекст. Рука, которая держала оружие против великого царя, должна быть отсечена (как и у Ктесия в эксцерпте Фотия). Однако эта форма наказания обычно практикуется в отношении живых. Что наказание также должно быть позором для наказуемого и после смерти, описывают среди прочего Курций Руф в связи с казнью Бесса (Curt. 7, 5, 36-43) или Полибий в эпизоде с надругательством над телом Ахея (Polyb. 8, 21, 3). Дарий I также описывает выставление напоказ повстанцев, которые все еще были живы, а затем посажены на кол, так что изуродование тела Кира Младшего, который противостоял божественному порядку в лице законного великого царя, должно пониматься в этом контексте. Поражение узурпации также обнародуется демонстрацией правонарушителя или его конечностей (особенно головы). В дополнение к религиозным и идеологическим мотивам необходимо учитывать и прагматический аспект. Есть мало причин не верить этому описанию у Плутарха, хотя, возможно, снованному на сообщении Ктесия. Ксенофонту известно, что эта форма наказания широко распространена на Ближнем Востоке и практикуется в других местах. Так, Антоний выставляет голову Цицерона в Риме на рострах (Plut. Cic. 49, 4), а Октавиан посылает голову Брута в Рим, чтобы возложить ее там перед статуей своего приемного отца (Suet. Aug. 13, 1; однако корабль с головой попал в бурю: Cass. Dio 47, 49, 2). Константин также выставил голову Максенция в Риме и затем отправил ее в Африку в качестве трофея (Paneg. XII 17, 2. 3; 18, 3; Zos. 2, 17, 1; этот обычай применяется еще в правление Гонория [изуродование Аттала], ср. Olympiodor Frg. 20; показ головы Динцика, сына Аттилы, в Константинополе в 468/69: Marcell. chron. s.a. 469 и Chr. pasch. s.a. 468]).

голова Кира: Плутарх прямо упоминает здесь, что у Кира были длинные и густые волосы. Из рельефов в Персеполисе мы знаем, что аристократы носили длинноволосые парики, что также согласуется с ложными бородами, упомянутыми в греческих источниках (Xen. Kуrор. 1, 3, 2). Кроме того, Страбон упоминает волосы как ценное имущество, который цари хранят в своих сокровищницах и складах наряду с серебром, красителями, лекарствами, шерстью и даже домашним скотом (Strab. 15, 3, 21). Псевдо–аристотелевский трактат «Экономика» (1348а), похоже, доказывает это: Поскольку ликийцы были известны своими длинными шевелюрами, от Великого царя якобы пришла директива, чтобы Кондал, губернатор Мавзола, отправил к царскому двору волосы, отрезанные у подданных. Согласно Ксенофонту, Астиаг, как говорят, носил парик (Kуrор. 1, 3, 2, см. также 8, 1, 4). Длинные волосы, кажется, вполне соответствовали идеалу красоты. На этом фоне стоит особо подчеркнуть, что Кир, видимо, не носил парик, а от природы имел густые и длинные волосы.

13, 3 проскинесис: древний жест почитания и поклонения, совершаемый, как думают, с определенными позами (Plut. Marc. 6, 11f.; Numa 14, 4; Plin. nat. 28, 25). «Падение и поцелуй земли» в доэллинистической Греции было зарезервировано только для божеств и богодухновенных существ и природных явлений (особенно Солнца, Луны, Неба и Земли, Hippon. Frg. 51 D; Aristoph. Plutos 771–774; Soph. Phil. 657; Plat. leg. 887e; Lukian. salt. 17; Aischyl. Pers. 499; Soph. Oid. K. 1655). На Ближнем Востоке, особенно в Ахеменидском Иране, проскинесис исполнялся перед правителем, который не считался божественным (Hdt. 3, 86; 7, 13f., 8, 118; Xen. Kyrop. 8, 3, 12-14). Наши источники также показывают, что эта форма поклонения Великому царю считалась греками бесчестием и раскрывала деспотизм персидского владыки, которому не подчинялся свободный грек. Персы низших классов должны были совершать проскинесис, падая ниц (Hdt. 1, 134, Plut. Arist. 5, 7), тогда как персидские гранды, а также уважаемык эллины ограничивалиь лишь поклоном (например, Ael. var. 1, 21). Плутарх (Artax. 22, 8) и Элиан (var. 1, 21) также передают анекдот (Элиан, как всегда подробнее, чем Плутарх), который довольно точно показывает, как для грека выглядел проскинесис перед царем: фиванец Исмений бросает свое кольцо на землю и поднимает его, чтобы создать впечатление проскинесиса. Из этого описания ясно, что Исмений, конечно же, не бросался на землю, чтобы поднять кольцо.

13.5 Фаллин закинфянин: Ксенофонт называет некоего Фалина (Phalinos), который, как говорят, вел переговоры с греческими наемными вождями после битвы при Кунаксе в качестве парламентера и переводчика Артаксеркса II. Этот Фалин принадлежал к близкому окружению сатрапа Тиссаферна, который, как говорят, высоко ценил его за военные способности (Xen. 2, 1, 7-22). Понятно, что Плутарх обозначает одного и того же человека, хотя правописание здесь отклоняется, поскольку выводы из рукописей неясны. По этой причине Циглер также выбрал два разных написания для одного и того же человека: Phallynos и Phalinos. Диодор называет в том же контексте мирных переговоров Фалина (Phalynos) из Закинфа (14, 25, 1). Однако все три автора явно обозначают одного и того же человека.

13, 5-7 Плутарх изо всех сил пытается доказать вопиющую ктесиеву ложь, обращаясь к параллельному докладу Ксенофонта. Исходя из этого, Плутарх снова критикует в целом метод работы Ктесия.

Глава 14

После битвы Великий царь награждает преданных ему людей; перебежчиков и лжецов он наказывал умеренно. Он пытается купить подарками молчание двух солдат, участвовавших в убийстве Кира, для распространения официальной версии, что он сам убил Кира. Тем не менее, один из них обвиняет его в лжи, а затем становится жертвой мести Парисатиды. События этой главы должны были произойти сразу после битвы. Диодор упоминает, что Артаксеркс сначала договорился с греками о трехдневном перемирии, а затем повел свою армию в Вавилон, где наградил всех отличившихся в сражении (Diod. 14, 26, 4f.).

14.1-10 Как уже было сказано, с 19‑го века существует communis opinio, что главы 11-18 за некоторыми исключениями целиком взяты из Персики Ктесия, с чем категорично не согласен Кёниг. Оба подхода, похоже, заслуживают рассмотрения, хотя аргументы Кёнига иногда являются методологически сомнительными. Вся Vita характеризуется чрезвычайно высоким уровнем смешения источников, так что часто нельзя идентифицировать доноров Плутарха. Хотя действительно из–за отсутствия сравнительного материала представляется возможным, что повествование глав 12-13 в значительной степени почерпнуто из Ктесия (поскольку критика Плутархом его работы завершает этот раздел), для назначения ему же отрывков из главы 14 важных причин нет.

1. Упоминание о награде Ктесию (Artax. 14, 1). 2. Награда кавнийцу, который снабдил Артаксеркса водой во время битвы (Artax. 12, 5, возможно, повествование из Ктесия). 3. Совпадения событий вокруг Митридата и карийца с сообщением Ктесия по Плутарху (Artax. 11, 5 с параллелями из Фотия). Однако есть несколько моментов, на которые следует возразить:

1. Упоминание о Ктесии, безусловно, является явным признаком того, что Плутарх использовал его в качестве донора для этих глав, но нет свидетельств, что он был единственным донором. Плутарх уже подчеркнул, что Ктесий в своей Персике преувеличивал значимость своей персоны (Artax. 13, 7), так что естественно, что речь о награждении шла в его собственной работе. Но это также показывает отношение Плутарха к ктесиевой работе: Хотя Плутарх сказал о ранении Великого царя, он нигде не упоминает, что Ктесий говорит, что он лечил рану, как мы знаем из (интерполированного?) отрывка Ксенофонта (1, 8, 26). Этот уход за раной на поле битвы станет причиной награждения Ктесия. Кёниг утверждает, однако, что из–за того, что Фотий не упомянул о наградах сыну Артагерса, кавнийцу и другим, этот отрывок Плутарха не мог произойти из работы Ктесия. Однако это можно отрицать, так как Фотий очевидно опустил многое в связи с гибелью Кира. Но это отсутствие, безусловно, не может служить основанием для предположения, что это повествование может быть взято только из Персики Ктесия. Диодор также сообщает о наградах Артаксеркса отважным солдатам в Вавилоне — здесь особо выделяется Тиссаферн (Diod. 14, 26, 4f.). Кроме того, то, что здесь не вознаграждается Тирибаз, который, похоже, сыграл заметную роль в представлении битвы Диноном, говорит по–моему мнению о невключении Динона в качестве донора. Но факт, что Тирибазу было разрешено помогать Великому царю садиться в седло, уже было громадной честью при дворе.

2. Как уже показано в Artax. 12, 4-6 о Сатибарзане, нельзя считать надежным, что Плутарх взял из работы Ктесия рассказ о кавнийце, который снабдил раненого Артаксеркса водой, поэтому также обратная ссылка не является свидетельством того, что Ктесий был здесь донором Плутарха для более длинного пассажа.

3. Динон также знал (по выдержке Плутарха) вариант, что Кира убил кариец — и у него убил однозначно кариец, тогда как Ктесий (хотя и только по Плутарху) сначала говорит о кавнийце. Но это, вероятно, еще одна ошибка Плутарха, поскольку они, по–видимому, всегда возникают, когда он смешивает источники. Отстаивание Артаксерксом официальной версии, которая считает его ответственным за смерть его брата (но на его пути стоял кариец), могло легко поместиться и в диноновой Персике, так что у Плутарха для этой истории, по–видимому, снова присутствовали параллельные сообщения (так, по крайней мере, по Фотию Парисатида сама карает карийца, а у Плутарха Артаксеркс выносит приговор, который затем «исполняет» Парисатида).

4. Также знание Ктесием имени «Arbakes» (Fgrh 688, f 1B [24]) не поднимает его автоматически до статуса источника истории этого перебежчика у Плутарха. Имя было очевидно известно грекам как обозначающее любого мидийца, например, Ксенофонту (an. 1, 7, 12), чей доклад служил Динону «фольгой» для более длинных версий, так что он может рассматриваться в качестве донора для Плутарха.

5. Довольно ясное свидетельство вмешательства Плутарха в изложения его доноров можно видеть в том, что и порядок событий у него другой, чем у Фотия. В то время как у Плутарха евнух Масабат становится последней жертвой мести Парисатиды, у Фотия Багапат (однозначно идентичный с плутарховым Масабатом) — первый, который должен был поплатиться за свое действие. И только потом сообщается о Митридате и карийце. Не имеется причин предполагать, что Фотий переставил эпизоды: он самое большее пропустил и сократил. Но Плутарх, скорее всего, по причинам, связанным с согласованием различных докладов, вмешивался в их изложение.

Чтобы еще раз прояснить: не следует сомневаться в том, что Ктесий описал эти события в любом случае. Скорее, из–за несоответствий и отклонений, кажется, что Плутарх не следовал единому донору, что противоречило бы его до сих пор наблюдаемому методу работы.

14. 2 Плутарх указывает на безымянного кавнийца, который предложил раненому Артаксерксу какую–то гнилую воду (см. 12, 4-6). Артаксеркс изображается здесь как человек чести, который исполняет свое обещание вознаградить человека, спасшего его. Неясно, взял ли Плутарх это описание из работы Ктесия, или (что вполне вероятно) позаимствовал из сборника анекдотов.

14. 3 Арбак, Arbakes (*Arba–ka-, где *arba означает «маленький, молодой»). Согласно Ксенофонту, Арбак был одним из четырех генералов Великого царя в битве при Кунаксе (1, 7, 12), и отождествляется очевидно с сатрапом Мидии, о котором он упоминает в заключительной части Анабасиса (в написании Arbakas: 7, 8, 25). Ктесий также упоминает мидийского вождя при ассирийском царе Сарданапале, Арбака, основателя Мидийской империи (FGrH 688, F 1b [24]).

Идентификация двойного перебежчика исключена, так что только предположение о том, что в войске Артаксеркса был другой мидиец этого имени, поддержало бы историчность повествования. Конечно, это кажется возможным, но не следует забывать, что эта история вполне может быть изобретением Плутарха, а точнее его источника. Что были перебежчики из армии Великого царя к Киру, сообщают, в частности, Ксенофонт и Ктесий (Xen. 1, 9, 29; Ktesias, FGrH 688, F 16 [63]). Уже во время битвы Великий царь включил в свои ряды перебежчиков (Xen. an. 1, 10, 6).

14.3f. Плутарх приводит два примера умеренного поведения Артаксеркса после битвы: Даже при наложении наказаний за измену и ложь он поступил осмотрительно, избрав позорящие и очень мягкие наказания вместо смертной казни. В первом случае мидиец Арбак должен был носить на плечах голую проститутку за двойной переход, который интерпретируется не как измена, а только как трусость. В «Жизни Ликурга» Плутарх сообщает, что бездетные холостяки в Спарте иногда вынуждены бегать по рынку голыми в зимнюю пору и петь о себе издевательские песни (Plut. Lykurg. 15).

Второе наказание — прокалывание лжецу языка тремя иглами — тесно связано с формой возмездия, которая использовалась почти во всех древних правовых системах (Ex. 21, 22-25: «Жизнь за жизнь, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, ожог за ожог, рану за рану, ушиб за ушиб»). Уже Геродот утверждал, что персы в основном учат своих детей трем вещам: верховой езде, стрельбе из лука, и говорить правду (Hdt. 1, 136). «Любовь к истине» (возможно, понимаемая как «лояльность» у Дария I), обязательная особенно для Великого Царя, действительно отражена не только в греческой традиции, но и в царских надписях Ахеменидов: «И пусть Ахурамазда защитит эту страну от (вражеской) армии, от неурожаев (и) от лжи!»

14.5 Артаксеркс пытается заставить замолчать одного из участников убийства Кира Младшего (Митридата), щедро наградив его за доставленное седло (он получает ценную одежду, золотые украшения и кинжал, о чем позже сообщает Плутарх; 15, 2). Это седло было упомянуто Плутархом в его отрывке битвы по Ктесию (11, 5), так что Ктесий, скорее всего, был донором для этого описания, хотя по эксцерпту Фотия некий безымянный человек вознаграждается за то, что он принес седло (FGrH 688, F 16 [67]), в то время как Митрадат казнен там без какой–либо связи с этой деталью. Если бы у нас были только фрагменты Фотия, никто бы не подумал идентифицировать этих двух людей. Несмотря на эти отклонения, эта деталь должна каким–то образом восходить к Ктесию или зависящему от него автору, поскольку фигура Митридата в повествовании Динона может находиться только с большим трудом. Изображение Артаксеркса здесь не является позитивным: главный герой Vita хочет приписать себя славу и покупает молчание. С одной стороны, сначала упоминается умеренное и скромное поведение Великого царя и приводятся примеры, с другой стороны, он изображается как лжец, который пытается распространять неправдивый рассказ о битве. На фоне только что описанного царского наказания за ложь (см. 14, 3f.), Артаксеркс выглядит в еще худшем свете.

14.6 Упомянутый здесь Плутархом кариец связан (раной под колено) с кавнийцем из доклада Ктесия о смерти Кира (11, 9). Но что Ктесий, безусловно, говорил о карийце (а не о кавнийце), показывает эксцерпт Фотия (FGrH 688, F 16 [67]). Поэтому предположение оправдано тем, что Плутарх ошибся, и Ктесий также при первом упоминании говорил о карийце. Особое внимание следует обратить на то, что, согласно отрывку Плутарха, Динон также знал о карийце, который, как говорили, убил Кира (см. 10, 3). Как уже указывалось выше, Плутарх наделал в этой Vita многочисленных ошибок, которые всегда связаны с вмешательством в его доноров (так, Кир дважды назначен его отцом караном [2, 5], и Клеарх идет с Киром против Великого царя то по приказу спартанских властей, то добровольно [см. 8, 4]. Согласно аргументу Хауга, Плутарх не делал различий между кавнийцем и карийцем, поскольку «кавнийцы … племя карийцев". Это верно, но не кажется вполне убедительным, поскольку, с одной стороны, кавнийцы сильно отличаются от карийцев (в том числе и языком), а с другой стороны, кавниец, который снабдил Артаксеркса водой (12,5), и в главе 14 по–прежнему остается кавнийцем, а метатель дротика из кавнийца становится карийцем. Трудно поверить, что Плутарх настолько непоследователен. Если бы он представил обоих как безымянных, это было бы более уместно с самого начала, а тут возникла путаница.

Налицо по–моему мнению еще одна ошибка Плутарха. Однако, возможно, исходная ценность всего повествования считается низкой. Очевидно, что кариец явно требовал вознаграждения, которое, должно быть, было немыслимым для подданного (в данном случае бедного солдата). Этот отрывок является скорее негативной характеристикой Артаксеркса, предлагая Плутарху возможность применить свои моралистические оценки.

14.7-9 Плутарх использует этот эпизод не только для описания жестокости женщин при дворе, но и для морализирования. Человек не должен стремиться ни к чему выше, чем он заслуживает. Поскольку кариец не соблюдал правил и был движим амбициями, он сам опечатал свою судьбу. Здесь не совсем ясно, кого Плутарх считает ответственным за смерть Кира. Тогда как Artax. 14, 5 показывает царя, как он купил молчание других, чтобы все знали его версию, кариец, кажется, стремится к чему–то, что ему не положено. Из–за той же глупости позже погибнет Митридат (15, 1). Но примечание Плутарха к словам Спарамиза (15, 5) дают понять, что Плутарх предполагает, что Митридат участвовал, по крайней мере, в какой–то степени в убийстве Кира. Очевидная глупость — противостоять Великому царю и публично обвинять его в лжи. Плутарх, кажется, думает, что и кариец, и Митридат должны были довольствоваться своими дарами, даже если они чувствовали, что это несправедливо: противодействие суждению Великого царя не просто глупость, но, по словам Плутарха, явно необоснованно. Существенным для осуждения карийца является, в конечном счете, тот факт, что он, вероятно, публично обвинил царя в лжи. Это имеет ужасные последствия: реакция царя очевидна. Из–за большого влияния царицы–матери карийца не сразу обезглавили, но сперва жестоко пытали. Хотя этот эпизод может быть изобретен, подданным великого царя и грекам должно было быть ясно ясно, что великий царь состоял в особых отношениях с «истиной», и часть царской идеологии включала борьбу с ложью. Кроме того, «добрый» царь всегда щедро вознаграждал своих преданных и полезных подданных (и здесь, по крайней мере, по–видимому, кариец был недостаточно вознагражден), в то время как жестоко карал злодеев.

14.9 По словам Плутарха, Парисатида продлила страдания карийца до десяти дней потому, что она считает преступление человека против царя или ее сына настолько серьезным, что наказание должно быть жестоким, насколько возможно. В этот момент Плутарх молчит о любых других мотивах матери–царицы, но очевидно, что она хочет отомстить за убитого любимого сына. Явно Плутарх произнес этот мотив в Artax. 17.1: «Последней целью мести Парисатиды был человек, который отрезал голову и руку Кира, царский евнух по имени Масабат»). Он указывает на Масабата как на конечную цель мести Парисатиды, кариец появляется как первая жертва. Здесь следует отметить, что позже и Тиссаферн становится жертвой Парисатиды (23, 1f.), так как Тиссаферн передал намерение ее младшего сына Артаксерксу (6, 5). Выходит, Тиссаферн на самом деле является конечной целью мести убийственной царицы. Плутарх показывает на этих примерах, насколько велико было влияние женщин, особенно матери–царицы, при дворе великого царя. Но эта картина, возможно, не соответствовала действительности, поскольку она приводится лишь в греческих источниках. Весьма сомнительно влияние Парисатиды на осуждение карийца, особенно ее инструкции палачу, и если Парисатида, кажется, действует независимо от Великого царя (FGrH 688, F 16 [67]), то Фотий здесь что–то не дописал. Однако, аналогичное сообщение следует ожидать и у Динона, который, возможно, казался более правдоподобным и поэтому стал донором Плутарха.

Глава 15

Митридат, по Kтесию первый участник в убийстве Кира, спровоциран на званом пиру евнухом Парисатиды и публично обвиняет царя в лжи относительно смерти узурпатора. В этой и следующей главе описанные события произошли по Плутарху короткое время спустя после битвы при Кунаксе.

15.1–16.7 На вопрос о доноре Плутарха для этих двух глав, описывающих судьбу Митридата после битвы при Кунаксе, трудно ответить. С одной стороны, несколько пунктов, кажется, указывают снова на Ктесия как на единственного донора: 1. Вся история о Митридате и чепраке Кира, похоже, вписывается в эксцерпт Плутарха из Персики Ктесия (11, 5). Только с большим трудом эта история влезет в описание битвы у Динона. Эксцерпт Фотия также показывают, что Артаксеркс наградил человека, который доставил чепрак Кира и что Митрадат, которые хвастался за столом, что он убил Кира, был казнен Парисатидой. Эти два события всегда были обобщены в главах 14-16, так что Ктесий должен являться основой для этого эпизода у Плутарха. 2. Имя, которое носит евнух Парисатиды (Спарамиз), известно Ктесию в ассирийской истории, хотя этот конкретный евнух не упоминается Фотием. 3. Ктесий в принципе знает корытную казнь, упомянутую здесь у Плутарха, как снова показывают выписки Фотия, но у последнего она появляется в связи не с нашим Митридатом, а пораньше.

С другой стороны, однако, есть несколько моментов, которые ставят под вопрос статус Ктесия как единственного донора (хотя пункты 1 и 2 изначально выглядят подозрительно, они теряют это впечатление при анализе):

1. В отрывках Фотия для имени человека, который хвастается за столом, что он убил младшего Кира, используется более точное (по сравнению с древней иранской формой), но менее распространенное в греческой традиции написание MitrAdates, так что можно предположить, что это верное написание Ктесия отличается от Плутарха. Его Плутарх уже употребляет в своем эксцерпте, который явно взят из Ктесия (Artax. 11, 5), так что либо эта другая форма имени уже существовала в доноре Плутарха, либо Плутарх упорно «изменял» написание. Кроме того, ситуация с рукописью здесь неясна (есть еще Metrodates и Mitrodates). Поэтому это отклонение не должно использоваться в качестве аргумента за или против Ктесия в качестве донора. Опять же, однако, оказывается, что Фотий не так пресловуто ненадежен в передаче имен, как часто заявляется. Однако возникает вопрос, почему Плутарх отклоняется от своего донора, который, как предполагалось, согласно communis opinio должен быть Ктесием.

2. В выдержках Фотия также не упоминается, что Митрадат подвергся корытной казни: мы узнаем, что Парисатида жестоко убила его. Но что Ктесий знал эту казнь, снова показывают отрывки Фотия: Аспамитр за участие в убийстве Ксеркса и Дариея был казнен точно так же (Ktesias, FGrH 688, F 14 [34]). Тем не менее, есть два указания на то, что Митрадат умер, и в обоих случаях (с Аспамитром и Митрадатом) Фотий использует прилагательные («свирепая, лютая»), чтобы проиллюстрировать жестокость казни. Остается упомянуть, что это единственные места, в которых Фотий использует это слово. Кроме того, евнух у Диодора (11, 69, 1), обозначенный Фотием как Аспамитр, называется Митридатом, как и наш перс, казненный здесь в корыте.

3. По меньшей мере странно, что Фотий явно не говорит, что Митрадат уже передал Киров чепрак, но сначала только сказал, что за это был вознагражден некто безымянный, в то время как Митрадат в отрывках Фотия кажется, с чепраком не связан, потому что у него между обоими стоят восславление, пытки и смерть карийца: «(Он рассказывает), как Артоксеркс дал подарки человеку, который принес седло Кира, и как Артоксеркс почтил карийца, о котором думали, что он сразил Кира, и как Парисатида пытала и убила почтённого карийца. (Он рассказывает), как Артоксеркс выдал Парисатиде по ее просьбе Митрадата, который хвалился за столом, что (именно) он убил Кира; (и как она) захватила его и привела к горькому концу (Ktesias, FGrH 688, F 16 [67]). Создается впечатление что здесь были три человека: а) безымянный доставитель седла, б) кариец и в) Митрадат. Связь между первым и третьим и предположение, что так так было и рассказано в Персике Ктесия, возникает только при сравнении с описанием Плутарха (в главах 14-16) и при неверной гипотезе, что единственным донором Плутарха для этих глав был Ктесий, от которого Плутарх не отклонялся. Что это не так или что Плутарх, по крайней мере, вмешивался в изложение книдийца, показывает отклоняющийся порядок различных казней у Плутарха и Фотия. Строго говоря, в своем эксцерпте Ктесия Плутарх никогда не позволял «своему» Митридату владеть седлом, но он прямо говорит иначе: «Упавшее седло, пропитанное кровью, было поднято спутником человека, который сразил Кира» (11, 6). По изображению Ктесия Митрадат серьезно ранит Кира, тогда как спутник (или слуга) Митрадата забирает седло и передает его Артаксерксу, за что он (неназванный) также награждается. Если Митрадат в выдержке Фотия хвастается за столом своим актом, там речь не шла о седле. Тем самым история кажется еще более взрывоопасной, потому что не он, а кто–то другой был награжден за свой бросок дротиком, но метал ли он его, является предположением. Вот что мы выводим из пассажей, которые мы — доверяя эксцерптору — обязательно назначим Ктесию. Однако в этом повествовании не сказано, как Великий царь пытается афишировать свою версию смерти своего брата путем взяточничества. Только когда добавляется дополнительное сообщение Плутарха, и появляется другая картина, где Митридат/Митрадат доставляет седло, которое, очевидно, было передано способом, не упоминаемым ни Плутархом, ни Фотием. Но эта история может не совсем соответствовать выдержке Фотия.

4. Даже если кто–то хочет приписать вышеуказанный пункт пропуску или путанице у Фотия, есть еще одна несогласованность: уже Мантей установил, что роль Парисатиды — как и в случае с карийцем — по выдержке Фотия полностью отличается от ее роли в описании Плутарха: У Фотия Митрадат отдан ей по просьбе Парисатиды, и она его жестоко умерщвляет. У Плутарха Митридат, как и у Фотия, совершает аналогичное преступление (он хвастается за столом, что убил Кира), но здесь евнух Парисатиды является мотором, который вином и хитростью соблазняет Митридата к бездумным высказываниям. Казнь в более подробной версии Плутарха навязывается Великим царем и осуществляется по его собственной инициативе. Парисатида как бы в стороне и лишь передала важную информацию своего евнуха Великому царю. Она не добивается и не требует выдачи Митридата, а также его казни. Нет никакой правдоподобной причины, по которой Фотий преувеличил бы роль Парисатиды, отклонившись от своего донора, а Плутарх преуменьшил бы ее действия. В результате эти различия между Плутархом и Фотием уже никак не припишешь пропускам, сокращениям или т. п. позднего эксцертора, поскольку действия персонажей принципиально разные. Если добавить, что сроки трех казней у Плутарха и Фотия противоречат друг другу, вмешательство Плутарха в чужие тексты становится очевидным. Из–за этих трудностей невозможно просто отследить оба сообщения к одному и тому же донору: различия налицо. Этот результат поддерживает предыдущие наблюдения о способе работы Плутарха в этой Vita: факт, что в этих главах нет критики Ктесия или, по крайней мере, он не называется по имени, исключает его как единственного донора. В то время как Фотий, вероятно, хотел доставить сильно сокращенную выдержку Персики, Плутарх должен гармонизировать смешение различных доноров, а также вмешиваться в их рассказы. Он, безусловно, использовал здесь сообщение Ктесия, но ему либо нужно — и это более вероятный способ — в той степени, которая не может быть определена, использовать неидентифицируемый дополнительный источник в его доноре, либо в значительной степени вмешиваться в изложение Ктесия. Из–за факта, что Плутарх и Фотий предоставляют по крайней мере частично параллельные сообщения, Ктесий как единственный источник должен казаться сомнительным. Если сомнения в этих якобы явных случаях оправданы, то насколько больше внимания следует уделять повествованиям, которые передаются без присвоения имен у Плутарха? Кёниг думает о возможности назвать Динона донором Плутарха. Конечно, многие вещи мыслимы, но размещение плутархова Митридата в диноновой Персике, в соответствии со всем, что мы знаем об описании битвы Плутархом, очень сомнительно.

15.3 Спарамиз: (*spara — «щит»; *Spara–mižda означает «имеющий щит как выигрыш в борьбе»). Плутархов Sparamizes не появляется у Ктесия–Фотия, где упоминается только, что Митрадат хвастался за столом, что он убил Кира. Но Ктесию известен Sparameizes, евнух ассирийского царя Сарданапала, вынужденный участвовать в его убийстве (среди прочих, FGrH 688, F 1p). Информацию о нашем Спарамизе, главном евнухе царицы–матери Парисатиды, чье имя, несмотря на другое правописание идентично с вышеупомянутым, мы имеем только у Плутарха.

15.4-5 Весь диалог между Митридатом и Спарамизом является, без всякого сомнения, чистой фантазией и нужен для того, чтобы конец Митридата поместился в правдоподобную структуру. Также маловероятно, чтобы старший евнух царицы–матери, который, по крайней мере, имеет иранское происхождение, цитировал греческие поговорки.

Евнух Парисатиды знал правду, что может означать только то, что он знал, что Митридат сделал больше, чем просто принес седло. Поэтому Плутарх полагает, что этот человек участвовал в смерти Кира. Неудивительно, что Плутарх в целом согласен с версией истории Ктесия. С одной стороны, он ясно изложил свои основные сомнения в отношении изображения Ктесия (11, 11), а с другой стороны, он, скорее всего, имел другие сообщения, которые, основываясь на Ктесии, описывали ход битвы, и у него есть подробности этого описания (ранение Великого царя), найденные также в его экземпляре Анабасиса Ксенофонта (этот короткий пассаж у Ксенофонта, как предполагается, был вставлен).

Глава 16

Через евнуха Спарамиза и Парисатиду замечания Митридата доходят до царя, который затем жестоко казнит Митридата. Последний, следовательно, также является жертвой мести Парисатиды.

16.1 В эксцерпте Фотия Парисатида получает Митрадата по ее просьбе от царя, а затем жестоко убивает его, в то время как у Плутарха она донесла на него своему сыну с помощью своего евнуха.

Плутарх рассказывает, как Митридат своей версией убийства Кира Младшего уличил царя в лжи. Из Бехистунской надписи можно понять, почему Митридат и до него безымянный кариец были так жестоко наказаны. Хотя этот эпизод о Митридате, вероятно, не имеет исторической ценности, он характеризует краеугольность идеологии Ахеменидов: Великий царь — воплощение добродетелей. Он борется с ложью (drauga) и отстаивает правду (ŗta). Эти по сути моральные концепции были политизированы среди ахеменидских правителей, так что любой, кто нарушает истину, восстает против данного Богом и династически узаконенного правления. Словами Дария I это звучит так: «Провозглашает Дарий, царь: ты, кто будешь после царем, крепко остерегайся лжи (drauga)! Человека, который будет следовать лжи, строго карай» (DB § 55). «Провозглашает Дарий, царь: по этой причине Ахурамазда подал мне помощь, как и другие боги, которые есть, потому что я не был нелояльным, я не был лжецом, я не был злодеем» (DB § 63). Преступление Митридата было получается двояким: во–первых, он оболгал официальную версию, а во–вторых, обвинил в лжи царя, поставленного Ахурамаздой поборником истины. Наказание убийством кажется убедительным даже при сравнении с мягким наказанием «простого» лжеца, который не называл Великого царя лгуном. Однако экстраординарный способ казни не представляется правдоподобной.

16.2-7 Этот рассказ о казни Митридата происходит из работы Ктесия или из его традиции, поскольку нет других — независимых — свидетельств о подобных или сопоставимых пытках и убийствах. В любом случае размещение этого описания маловероятно в том месте Персики, где, согласно Фотию, упоминается казнь Митрадата, поскольку Ктесий уже, похоже, упомянул о ней в рассказе о начале царствования Артаксеркса I (FGrH 688, F 14 [34]). Казненного там евнуха Фотий называет Аспамитром. Сомнения в историчности корытной казни кажутся оправданными. Естественно начать с того, что и кариец, и Митридат виновны в одном и том же преступлении, а именно в лжи перед Великим царем, что расценивалось как мятеж против божьего и легитимного правления. Первая реакция царя в обоих случаях представлена Плутархом одними словами (14, 9: «царь очень рассердился»; 16, 1: «царь был вне себя от гнева»), но в первом случае Великий царь хочет немедленно обезглавить карийца (только Парисатида делает вынесенный вердикт более суровым, продлив мучения пытками), Митридат, однако, приговаривается к другому, чрезвычайно жестокому способу смерти. Это неодинаковое обращение не связано с предполагаемой разницей в статусах этих двоих, как показывает казнь евнуха Аспамитра (FGrH 688, F 14 [34]), вот только если последний приговорен к смертной казни за участие в убийстве членов царской семьи (Ktesias, FGrH 688, F 14 [34]), что также является актом бунта, то проступки карийца и Митридата объективно безобидны. Картина, которая передается здесь греческими источниками, свидетельствует о безграничном произволе царского двора при наложении наказаний. Но что произвол не всегда заправлял, показывает еще один отрывок в этой Vita: Плутарх описывает казнь служанки Парисатиды в связи с убийством Статиры и прямо указывает, что среди персов была особая форма смертной казни для отравителей: раздробление головы между двумя камнями (19, 9). В то же время это означает, что был нормированный подход к некоторым правонарушениям, что, безусловно, не относится только к отравлениям, которые вряд ли были в порядке дня. Поскольку преступление этих двоих, как уже упоминалось, следует понимать как акт мятежа, то по нашим знаниям из ближнеазиатских источников на самом деле ожидалось наказание, которое Дарий I уже исполнял в отношении «клеветников против царя» (уродование и сажание на кол). Как очень эффектный вид казни сажание на кол засвидетельствовано даже у Селевкидов при Антиохе III (Polyb. 5, 54: Молон; Polyb. 8, 23: Ахей). В поздней античности сажание на кол вообще считались персидской формой казни и неоднократно засвидетельствовано еще в 6 веке (например, Prokop. Hist. 2, 11, 37f .; 2, 17, 11). Сажание на кол за убийство члена царской семьи знает также Ктесий, у которого мать Артаксеркса I Aместрида казнит так Инара за умерщвление ее сына Ахемен(ид)а (FGrH 688, F 14 [39]). Но Ктесий знает еще следующую особенную и в своем значении еще сегодня спорную форму казни за мятеж: «бросание в пепел» (например, FGrH 688, F 16 [63]). Итак, по греческим источникам есть четыре вида казни за незаконные поступки (сажание на кол, размозжение головы, корытная пытка и бросание в пепел), причем последние две как самые загадочные наиболее выделяются. Произвольное изменение методов казни, которое можно увидеть здесь у Плутарха, не указывает на их историчность, а скорее показывает, что здесь работает греческое воображение, поскольку этот образ творящего произвол Великого царя соответствует греческой концепции жестокого деспота. Роллингер показал, что у Геродота сочетание деспотизма, жестокости и физического насилия воспринимается как разделительная линия не столько между Востоком и Западом, сколько между политическими системами (самодержавие против свободы), так как и греческие тираны ведут себя аналогично персидским великим царям. Опять же, эта концепция не является изобретением Геродота, но уже может быть найдена в самых ранних греческих писаниях. Тем не менее, мы также знаем о других сообщениях, свидетельствующих о том, что в Персидской империи были судебные процессы, в которые Великий царь не вмешивался. Так, даже в этой Vita Плутарх описывает дело Дария, сына Артаксеркса II, который восстал против своего отца и был наконец приговорен к смертной казни и обезглавлен (Atrax. 29: опять–таки отклонение от обычной формы наказания за мятеж, которое, возможно, было изменено, поскольку пострадал член царской семьи, но Геродот сообщает, что при Ксерксе Сатасп, сын его тетки, едва не был посажен на кол за изнасилование (Hdt. 4, 43); династия Ахеменидов, похоже, не ограждена от этого наказания). Диодор также описывает процесс против Тирибаза, которого обвиняет в государственной измене Оронт. Царские судьи, назначенные царем, наконец решили, что он невиновен (Diod.15, 8, 3-5).

Глава 17

Плутарх сообщает в этой главе, как Великий царь проиграл своей матери в кости евнуха, который изуродовал тело Кира Младшего. Затем она казнила его жестоким образом. Жена царя, Статира, снова активно противодействует царице–матери. Сообщение Плутарха об игре в кости можно, по–видимому, согласовать с изложением Фотия (FGrH 688, F 16 [66]). Датирование этого анекдота с сомнительным историческим содержанием не представляется возможным — но, конечно, этот инцидент мог произойти только после битвы при Кунаксе.

Опять же, эта глава, как и предыдущие, рассматривается исключительно как ктесиева. Это мнение игнорирует некоторые аспекты:

1. Если Плутарх действительно следует здесь Ктесияю, то он отклонился бы от своего предыдущего рабочего метода. Очевидное отвращение Плутарха к Персике Ктесия проявляется в определенных моделях поведения, которые можно найти снова и снова в Vita Артаксеркса. Взгляд на следующую главу (18) еще раз наглядно показывает, как Плутарх делает использование Персики Ктесия в своей работе узнаваемым. Он прямо ссылается на Ктесия несколько раз как на источник, а затем достигает кульминации в резкой критике чрезмерно драматического и дружественного Клеарху изложения. Если желать, что Плутарх предоставил себе полный произвол в своем способе работы, трудно понять, почему он идет по–другому пути в главе 17, если после нее также целиком черпает из Ктесия.

2. Опять же, следует указать на измененный порядок «мести» Парисатиды в Плутархе и Фотии. Это явное указание на то, что Плутарх вмешался в его изложение.

3. Как уже сказано, эту сцену также кратко сообщает Фотий (Ktesias, FGrH 688, F 16 [66]), только он называет евнуха Bagapates (*Baga-pāta-, «охраняемый богом/богами»). У Фотия есть еще один евнух по имени Багапат во времена Камбиза, который, как говорят, перевез тело Кира Великого в Персию (FGrH 688, F 13 [9]). Хотя в написании имени между Плутархом и Фотием существует четкое отклонение, описанные события могут быть согласованы так, что можно предположить личную идентичность фотиева Багапата и плутархова Масабата. К этим двум формам имени приходит третья как более распространенная форма этого имени на греческом языке: Мегабат. Так, Эсхил говорит о персидском генерале Мегабате (Pers. 22, 983), Геродот упоминает двоюродного брата Дария I с этим именем (Hdt., 5, 32-35), а Ксенофонт также называет сына Спиридата по имени Мегабат (Hell. 4, 1, 28, Ages. 5, 4. Оксиринхский историк также знает этого Мегабата: 24, 4). Все это примеры (см. также Diod. 11, 12, 2 и Strab. 9, 2, 9) служат вариантами имени Bagapates.

Ланфан считает, что плутархов Масабат изначально стоял у Ктесия и что Фотий отклонился от исходного текста. С одной стороны, это подтверждается тем фактом, что Плутарх почерпнул из Ктесия правильные имена младших братьев Артаксеркса и Кира (Оксатр и Остан), которые ошибочны у Фотия. Но это неверно, как показано выше: Плутарх взял эти имена не из работы Ктесия (там, с большой надежностью, стоят имена Оксендра и Артоста, которые были переданы Фотием), а из другого источника. Кроме того, Ланфан упоминает, что Фотий говорит об Экбатане, хотя Ктесий по Стефану Византийскому, вероятно, точнее говорил об Агбатане. Но именно этот аргумент с Агбатаной здесь не может воздействовать, поскольку фотиев Багапат — фонетически скорее более точная форма. В обоих случаях Ланфан утверждает, что пресловутая ненадежность Фотия — если не считать этого примера с Агбатаной и превращения Артаксеркса в Ксеркса — сильно преувеличена. Следовательно, Фотий также приводит фонетически верное Mitradates вместо общегреческого Mithridates, которое использует Плутарх. Кроме того, имя, переданное Фотием, хорошо подтверждено, тогда как написание Masabates кроме как у Плутарха нигде больше не встречается. В результате, Фотий — если не совсем неправдоподобно предположить, что он действительно исправил Ктесия — то привел явно изначальную версию имени. Было выдвинуто множество гипотез о том, откуда взялась плутархова форма, и ни одно из предлагаемых решений не объясняет, почему Плутарх отклоняется от версии Ктесия, которая вроде бы надежно передана Фотием. Трудно представить типичную ошибку или текстовое повреждение, из–за которых Багапат стал Масабатом. Ближневосточная интерпретация имени Масабат указывает на то, что оно правильное. Верба предлагает вполне жизнеспособное решение, а именно, что это анатолийско–иранская гибридная форма *Masa-pāta- . Единственное правдоподобное толкование заключается в том, что Плутарх снова смешал источники.

Плутарх и Ктесий (у Фотия) согласуются с основными особенностями истории смерти евнуха, но это не обязательно означает, что Ктесий был в противном случае донором для этого повествования, особенно учитывая, насколько краток Фотий. Как будет видно, Ктесий и Динон до сих пор не противоречат относительно подробностей в повествовании об убийстве Статиры, поэтому можно предположить, что оба они представили аналогичные сообщения и в других местах. До сих пор из тощего материала можно видеть два способа работы:

1. Динон предоставляет аналогичные рассказы, более правдоподобные в деталях, чем Ктесий. Только в мелочах они различаются. Это не означает, что презентация Динона должна быть удостоена более высокой оценки, поскольку его сообщение, вероятно, сконструировано как контр–ктесиево. 2. Динон опирается на чужой авторитет и следует ему (например, Ксенофонту для хода боя у Кунаксы) — чтобы дистанцироваться от Ктесия.

При наличии расхождений между Диноном и Ктесием в случае убийства Статиры, конечно, удивительно, почему Плутарх здесь не возражал. Случай же с нашим евнухом вполне возможно не имел достаточного значения для Плутарха, чтобы выделить альтернативные варианты; вероятно, он просто молчаливо согласовал оба сообщения.

17.1 Масабат по Плутарху является последней целью мести Парисатиды — но последней лишь условно, поскольку Статира и Тиссаферн также становятся жертвами действий Парисатиды. Плутарх мог иметь в виду месть за прямое убийство и посмертное унижение ее любимого сына Кира. Вражда между Парисатидой и Тиссаферном, которую Плутарх также прямо упоминает (23, 1), может иметь отношение к его роли в преддверии битвы при Кунаксе. Наконец, он, как говорят, обвинил Кира в начале царствования Артаксеркса II в планировании покушения на жизнь Великого царя, и затем предупредил царя о кировых вооружениях.

17.3-7 Ктесий явно хотел развлечь свою греческую аудиторию страшилками о декадентском персидском царизме: для этого игра в кости Парисатиды, безусловно, является изюминкой. Эта глава является моралистической картиной восточного двора и указывает на то, что даже сегодня взгляд на Восток определяется греческими источниками или что этот образ Востока можно проследить к древнегреческой традиции. Поэтому необходимо проявлять осторожнсть и не поддаваться западному предубеждению против деспотически–восточного тирана, которое существует с древности и возрождалось в последнее время. Нет никаких свидетельств того, что двор Ахеменидов был жестоким и более деспотичным как и многие другие монархии в истории.

17.7 Хотя Фотий не упоминает, что евнух был посажен на три кола, это вовсе не означает, что это не могло стоять у Ктесия, поскольку Фотий в другом месте сообщал, что Аместрида в отместку за своего сына посадила на три кола Инара (Ktesias, FGrH 688, F 14 [39]). С медицинской точки зрения удаление кожи приводит к бактериальным инфекциям и сильному охлаждению организма. Боль и стресс могут привести к фибрилляции желудочков и к сердечной недостаточности; потеря крови сыграет второстепенную роль. Евнуха ожидала неминуемая смерть. Как наказание сдирание кожи появляется в Вавилонии и в Ассирийской империи еще до Ахеменидов; так наказывались также вражеские вожди, чья кожа натягивалась на городской стене. Греко–римский мир сдирания кожи в качестве реального наказания не знал. Только в мифе Аполлон карает так сатира Марсия, Ov. met. 6, 382–395). Геродот сообщает о том, что Камбиз приказал содрать кожу с судьи Сисамна за продажность (Hdt. 5, 25). Примечательно, что лишенный кожи евнух Багапат/Масабат еще и посажен на кол: на Ближнем Востоке задокументировано сдирание кожи, но не дополнительные колья для жертвы. Также Геродот, кажется, отдаленно знал, что речь шла не только или в первую очередь о мучениях при сдирании кожи, но и о выставлении ее напоказ после этого (так судейский стул продажного судьи Сисамна был обтянут полосами его кожи и преемник, сын Отан, должен был судить сидя на нем; похожее сообщение о наказании продажных судей см. Diod. 14, 10). По представлению нескольких христианских авторов еще Сасаниды практиковали сдирание кожи с вражеских полководцев: самой знаменитой жертвой является, наверное, император Валериан (см. Laktant. mort. pers. 5, однако, только post mortem; подробнее Agathias 4, 23). Однако некоторые из греко–римских источников, как правило, преувеличивают жестокость Шапура I, но по крайней мере сообщение Лактанция основывается на традиции, которая более широко засвидетельствована; о сдирании кожи у Сасанидов см. также Amm. 23, 6, 80; Zon. 13, 5, 26; Johan. Ant. F 178, 1;

17.9 Этот образ Великого царя часто встречается в Vita Плутарха: Артаксеркс снова пассивен и не реагирует адекватно на ситуацию, в этом случае на оскорбление со стороны матери (также 2, 1; 4, 4; 7, 1-4; 10, 1-3). Здесь его «подменяет» Статира, которая была всегда на ножах с Парисатидой. Эта сцена, возможно, была взята из Персики Ктесия, поскольку Статира по Динону, как говорили, была убита во время битвы при Кунаксе. Картина, которую рисует здесь Плутарх, снова соответствует общему клише персидского двора: слабый, но жестокий тиран беспомощен перед интригами двух женщин. Борьба за власть завершается смертью Статиры по инициативе царицы–матери.

Глава 18

После предательского захвата греческих наемных вождей Тиссаферном Ктесий сумел установить дружеские отношения с Клеархом, чьи условия содержания он смог улучшить с помощью Парисатиды. Артаксеркс по наущению своей жены Статиры казнит греков, что по Ктесию побудило Парисатиду взяться за план убийства невестки. Это, как и описание чудесного погребения Клеарха, Плутарх отвергает как явное драматическое преувеличение Ктесия.

Описанные здесь события произошли вскоре после битвы при Кунаксе. Согласно сообщению Ксенофонта, вожди греческого наемного контингента были захвачены чуть ли не через месяц после битвы Тиссаферном. Затем они были преданы царскому суду и казнены (Xen. an. 2, 5).

18.1-8 Эта глава является ярким примером обработки Плутархом Персики Ктесия. Нельзя отрицать, что Плутарх взял всю информацию из этого донора (за исключением, возможно, первого предложения, которое может быть основано на сообщении Ксенофонта в Анабасисе, но не обязательно). В рассказе о конце Клеарха и других стратегов Плутарх не мог прибегнуть к какому–либо другому источнику, а Ктесий — как также показывают отрывки Фотия — широко сообщал особенно о том, что случилось с Клеархом (FGrH 688, F 27 [68f.]). О ценности этого повествования можно уже отметить здесь, что он показывает неумеренное стремление Ктесия (также критикуемое Плутархом) выставлять себя и свои дела на переднем плане (13, 7); кроме того, некоторая информация весьма расходится с Ксенофонтом. Однако параллелей с докладом Плутарха в сильно сокращенных отрывках Фотия недостаточно, чтобы предоставить здесь Ктесию статус единственного источника. С этой целью следует упомянуть другие моменты, которые дают этой главе только образцовую достоверность:

1. Плутарх явно демонстрирует читателю постоянными ссылками на его источник, что он использует Ктесия в качестве донора. В этой главе, например, он называет его дважды и косвенно ссылается на него несколько раз, так что читателю всегда ясно, что Плутарх рассказывает здесь описание Ктесия.

2. В конце главы Плутарх явно критикует способ работы Ктесия (склонность к чрезмерно драматизированному и одностороннему изображению, попытки выставлять себя чуть ли не главным фигурантом описываемых событий), как и в других местах Vita, в которых Плутарх также имел в качестве донора одного Ктесия (1, 4; 6, 9; 13, 4). Критика, выраженная в 13, 5-7, уже бросается в глаза, поскольку Плутарх открыл там новый театр войны. Здесь Плутарх остается в теме, но приводит два примера неустойчивого способа работы Ктесия.

Должны быть причины, почему Плутарх здесь и в некоторых других местах выпячивал своего донора и потом от него дистанцировался. Невозможно также понять, почему Плутарх вел себя так по–разному в других главах (например, в 12-17, которые, согласно communis opinio, должны были полностью происходить из Персики Ктесия). На мой взгляд, остается лишь возможность усомниться в статусе Ктесия как единственного донора в этих главах с полным основанием и на основании многих указаний, хотя выдержки Фотия c их предельной краткостью создают prima facie другое впечатление.

18.1 Во второй книге Анабасиса Ксенофонт описывает события сразу после битвы при Кунаксе. Хотя греки вышли победителями, дело, за которое они сражались (попытка Кира в узурпации) потерпело неудачу из–за смерти Кира Младшего. Наконец, Тиссаферн нарушил клятвы между ним и наемными вождями (2, 3, 26-29), арестовал их и доставил великому царю (2, 5, 31f., также Diod. 14, 25-27). Ктесий сообщает и по Плутарху, и по Фотию (FGrH 688, F 27 [68f., 71]), что Клеарх и другие пленные военачальники (Проксен, Менон, Агиад и Сократ по Xen. 2, 5, 31) были отправлен в цепях к Великому царю в Вавилон. Это, однако, противоречит сообщению Ксенофонта о том, что Клеарх сразу же был умерщвлен (2, 5, 38). Стивенсон считает, что это противоречие связано с незаинтересованностью Ксенофонта в судьбе наемных вождей после предательства. Конечно, это сообщение о немедленной казни Клеарха могло бы быть придумано Ксенофонтом, чтобы скрыть пробел в знании, но это едва ли кажется убедительным, потому что у него казнен только Клеарх, в то время как он знает, что другие стратеги были отправлены к Великому царю и только затем казнены (an. 2, 6, 1). Обезглавливание, однако, кажется маловероятным для наших знаний о наказаниях бунтовщиков и гораздо более подходящим будет сажание на кол. Поскольку изложение Ктесия противоречит авторитетному Ксенофонту, более того, как отмечает Плутарх, казнь Клеарха становится мотивом убийства для Парисатиды в его неправдоподобном повествовании, кульминацией которого является легендарный рассказ о могиле Клеарха, призванный, очевидно, вывести на передний план фигуру книдского фантазера и подчеркнуть его тесные отношения с царицей–матерью Парисатидой (также следует отметить плутархово возражение в 13, 7), его болтовня должна быть встречена с максимальным скептицизмом.

18.1f. Согласно заявлению Ктесия, Клеарх попросил у него гребень. Поскольку спартанцы придавали большое значение уходу за волосами, как это было известно в греческом мире (Hdt. 7, 208), это не особенно необычная просьба. Здесь может быть намек на прозападную тенденцию Ктесия, который, похоже, проявляет симпатию к консервативному спартанскому образу жизни, как предполагает Плутарх.

18.2 Этот эпизод, похоже, относится к концу Персики Ктесия. Путешествие Ктесия в Грецию, последующий судебный процесс и его освобождение, согласно краткой заметке Фотия, вероятно, завершают историко–повествовательную часть работы Ктесия (FGrH 688, F 30 [75]). Толкование этого отрывка противоречиво, но он, вероятно, связано с процессом против Ктесия перед лакедемонскими послами на Родосе, которое закончилось оправданием. Кольцо Клеарха, возможно, послужило здесь свидетельством прогреческой и прозападной ориентации Ктесия, которая вполне возможна, но, конечно, чисто предположительна.

18.5 И снова Артаксеркс появляется здесь как слабый царь, который неспособен принимать свои собственные решения или последовательно проводить их. Сначала он обещает своей матери пощадить вождя наемников Клеарха, затем он его казнил по подстрекательству своей жены, так что даже преступил клятву. Это актуальное описание абсолютного с точки зрения греков декаданса при дворе ахеменидских владык, которое, безусловно, не имеет ничего общего с исторической реальностью, должно укрепить скептицизм по отношению к сообщению Ктесия.

Менон (фессалиец) присоединился к армии Кира Младшего как вождь наемников в Колоссах с 1000 гоплитов и 500 пельтастов (Xen, 1, 2, 6). Менон характеризуется Ксенофонтом очень отрицательно (Xen. an. 2, 6, 22) возможно, из–за напряженных отношений между Клеархом и Меноном (см. 2, 6, 21-29). Платон рисует его гораздо в более позитивном свете, и даже делает его титульным персонажем в одном из своих диалогов. Тот факт, что Менон был чрезвычайно амбициозным и, возможно, стремящимся к славе стратегом (an. 2, 6, 21) демонстрирует его переход Евфрата, пока оставшиеся греческие стратеги, узнавшие о фактической цели кампании (свержение законного Великого царя) еще колебались (Xen, 1, 4, 13-17). В битве при Кунаксе он командовал левым крылом греческого наемного контингента и после поражения отправился к своему гостеприимцу Ариею (Xen. 2, 1, 5, Plat. Men. 70b, 78d). В качестве посредника он очевидно вступил в особые переговоры с Тиссаферном, но затем был захвачен вместе с другими вождями наемников в персидском штабе и отправлен к Великому царю (Xen. 2, 5, 31-42). Артаксеркс II по Плутарху (Ктесию) казнил всех командиров, кроме Менона (Xen. 2, 6, 29, Diod. 14, 27, 2). Неясно, предал ли Менон других греков. Ксенофонт не говорит об этом явно, но «его» Клеарх, по крайней мере, подозревает это (an. 2, 5, 28). Во всяком случае, он был приведен в более позднюю традицию как предатель (см. Ktesias, FGrH 688, F 27 [68f.], Athen. 11, 505A сл..). Однако Ксенофонт также сообщает, что Менон, как и другие стратеги, был захвачен Тиссаферном. Тогда он не был казнен, но искалечен. Только через год он жестоко погиб (an. 2, 6, 29), из–за чего сомнительно, откуда Ксенофонт должен иметь эту информацию, которую он только один передал. Источник информации о тюремном заключении наемных вождей и их судьба настолько противоречивы и сложны, что невозможно решить, действительно ли Менон совершил измену или просто пытался спастись с помощью своего гостеприимца, Ариея. Пощада его жизни, которая могла быть известна или только придумана, чтобы обвинить Менона в предательстве, может быть обусловлена ​​скорее его особыми отношениями с Ариеем, нежели предательством.

18.7 Отказ в захоронении и оставление трупов диким животным, по–видимому, были невыносимым зрелищем для грека (Hom. Il. 1, 4f.). Интересное об этом описании состоит в том, что обгрызание костей мертвого по зороастрийскому учению «добрыми тварями» (только собаками и птицами) точно соответствует правилам Авесты, которые, среди прочего, запрещают захоронение в земле. Поэтому можно предположить, что события, описанные Плутархом на основе Ктесия, были не посмертным позором стратегов, но над ними были совершены ритуалы зороастрийских погребений. Помимо факта, что у нас нет свидетельств о зороастрийской вере у правителей Ахеменидов, Бриан показывает также на основе этого места Плутарха, что множество источников (а также археологических находок) указывает на то, что эти формы погребения не были среди Ахеменидов в обычае.

18.7-8 Так как у Ктесия казненные наемники не были похоронены, ему была предоставлена возможность построить вокруг трупа Клеарха сказочный рассказ, в достоверности которого уже усердно сомневался Плутарх. Бриан подозревает, что эта история действительно берет свое начало из окружения царицы–матери, которая пыталась сохранить память о павшем сыне. В соответствии с этой концепцией, она могла посадить пальмы на могильном холме Клеарха, FGrH 688, F 27 [71]; эта подробность переходит к Плутарху, чья история со случайным вырастанием пальм еще более невероятна). Тем не менее, предположение Бриана не является вполне убедительным. Между прочим возникает довольно весомая хронологическая проблема. Даже если этот эпизод был изобретен дружественными Киру придворными, трудно представить, к о г д а и прежде всего, к а к Ктесий должен был узнать об этом. Фотий сообщает, что через восемь лет после смерти Клеарха (казнь состоялась самое раннее в конце осени 401 г.), то есть не позднее конца 393 г. на могиле Клеарха выросли пальмы, затенившие место погребения, и великий царь бурно раскаивался в том, что он убил любимца богов (Artax. 18, 8). Но так как Ктесий утверждает, что он скрылся в то время, когда Конон взял на себя руководство флотом великого царя (FGrH 688, F 30 [72-75]), он, должно быть, оставил царство Ахеменидов около 397 г. Кроме того, изложение Ктесия у Диодора заканчивается 398/97 г. (Diod. 14, 46, 6). Стивенсон считает, что Ктесий должно быть не видел клеарховых пальм в Вавилоне, и информацию о них ему сообщили. Это, прежде всего, подорвало бы авторитет Ктесия как очевидца, но также необходимо спросить, кто был этот передатчик, который, по мнению Бриана, довольно долго находился в окружении Парисатиды? Все это требует слишком много дополнительных предположений. Приписывание столь невероятной истории придворной пропаганде Парисатиды скорее всего связано с желанием максимизировать ценность Персики. Так как это повествование несостоятельно не только из–за совершенно неправдоподобного содержания, но и из–за больших проблем в хронологии — поздняя передача Ктесию крайне маловероятна — следует просто предположить, что здесь выдумка этого автора, даже если верить в подлинность пребывания Ктесия в Персии. Это совпадает как с оценкой Плутархом этого эпизода, так и с общим мнением о значении Персики.

Глава 19

19.1-10 Плутарх описывает убийство Статиры и Парисатиды в соответствующих вариантах Ктесия и Динона. Царица–мать, в конце концов, должна отправиться изгнанницей в Вавилон из–за убийства, рассорившись с сыном. Плутарх следует Ктесию в датировании события, которое должно было произойти после битвы при Кунаксе; по Динону Парисатида убила Статиру уже во время войны против Кира.

В этой главе Плутарх предлагает три варианта между Ктесием и Диноном относительно убийства Статиры. Тем не менее речь идет о незначительных отклонениях: 1. Роль Гигии в убийстве Статиры. 2. Имя доставшего яд: Белитар или Мелант. 3. Вопрос об исполнении убийства (самой Парисатидой или Мелантом). Смит подозревает, что за высказываниями Динона стоит другой автор, возможно, упомянутый Плутархом Поликрит из Менды (21, 3). Стивенсон хотя также исходит из близкого к двору источника Динона, предполагает, однако, в случае с убийством Статиры чистое усилие Динона выделиться на фоне Ктесия. Тем не менее она упорно старается навязать Динону по крайней мере в этом разделе попытку разработки дворцового варианта. Превращение предполагаемого ассиро–вавилонянина Белитара в грека Меланта свидетельствует о намерении Динона провести греческого фигуранта, ответственного за убийство Статиры. Однако, вопреки Стивенсон нигде в источниках не утверждается, что Артаксеркс ненавидел всех греков, так что даже простое использование греческого имени в отрицательном контексте не должно рассматриваться как процаристское. Плутарх говорит только, что Артаксеркс считал лакедемонян самыми бесстыдными людьми (22, 1), за исключением Анталкида, который был у него в большом почете.

Немногие указания у Плутарха не позволяют судить о том, близка ли к царю динонова версия. Даже рассказ Динона о ходе битвы Кунакса не доказывает, что автор близок к царю, хотя это также неоднократно утверждалось. Мнимая общая царская тенденция Динона — это фальсификация, которая не выдерживает критической перепроверки в скудном материале источников. Стивенсон соглашается с тем, что для этих «исправлений» Динон не использовал источник, не зависящий от Ктесия. Различия в деталях ясно показывают, как он пытался улучшить Ктесия, насколько это возможно, но не прибегая к независимой традиции. Для этого изменение имен является надежным и проверенным средством. Одно можно сказать, прежде всего, что этот отрывок не предполагает, что Динон мог использовать хорошо информированный источник, который был бы независим от Ктесия для его изображения.

По Плутарху Ктесий называет казнь Клеарха мотивом Парисатиды для отравления Статиры. Так как Плутарх отверг это главой ранее как недостоверное (18, 5f.), здесь он, кажется, отклоняется от ктесиева сообщения, если он выставляет соперничество за благосклонность великого царя и тем самым за власть как мотив. Он приводит, вероятно, кажущуюся ему самому убедительной причину. Однако вполне разумно предположить, что Динон является источником, который, подобно Плутарху, считал мотив Ктесия ошибочным и мог отделить себя от Ктесия более рациональным мотивом, который, возможно, действительно происходил только из его common sense. Это рационализирование описания Ктесия также может быть замечена в описании преступления: роль царицы–матери уменьшена, тогда как другие фигуранты (Гигия и Мелант) выходят на первый план. С другой стороны, мнение Ланфан, что Плутарх неправильно понял Ктесия, заслуживает рассмотрения.

Для временного примирения царицы–матери с ее невесткой, которое выражается среди прочего в общих трапезах обеих соперниц, Ктесий, пожалуй, должен быть, однако, источником. По изображению Динона примиряться Парисатиде было некогда, так как она должна была приступить к действиям немедленно, пока еще воевали (6, 9). Очевидно, Плутарх черпал для этой главы из обоих источников и оставил спорные пункты нерешенными.

19.1 Плохие отношения между Парисатидой и ее невесткой неоднократно обсуждались Плутархом. Когда Кир и его армия отправились против его брата, читатель впервые узнает о напряженности между двумя женщинами (6, 7-9). В связи с убийством Масабата (17, 9) и казнью Клеарха (18,5), которая, согласно Ктесию, стала мотивом для Парисатиды, чтобы убить Статиру, эта тема снова поднимается Плутархом. В начале 19‑й главы он называет еще одну причину, которая взята из Динона. Это напряжение между двумя женщинами, которые пытаются повлиять на решения Великого царя, является важным стимулом в изображении Плутарха, чтобы охарактеризовать декаданс царского двора.

Разумеется, здесь Плутарх зависит также от материала своих источников, так как по нашим знаниям интриги гарема и жестокая деятельность женщин при царском дворе стояли в фокусе Ктесия и Динона. Кстати, Плутарх не совсем точно утверждает, что Парисатида всегда ненавидела Статиру, так как он упоминает, что она помиловала невестку по просьбе сына (Artax. 2, 2 и FGrH 688, F 15 [56]), что не может считаться выражением безусловной ненависти с самого начала. Это может рассматриваться либо как противоречие, либо как неточная формулировка Плутарха. Бросиус считает воспроизведенный Плутархом мотив вполне убедительным: Парисатида, чтобы сохранить свое положение при дворе, должна была свою невестку, которая, как показала казнь Клеарха по ее настоянию, оказалоась успешнее свекрови, как преграду устранить.

19.2 Плутарх записывает имя служанки Парисатиды как Gigis и, вероятно, следует здесь Динону, так как Фотий использует форму Ginge (Ktesias, FGrH 688, F 27 [70]). Ничего нельзя сказать о взаимосвязи между двумя именами и их происхождением. Юсти предполагает иранские корни. Если подозревать вавилонское происхождение, оно считается правдоподобным из–за известных связей Парисатиды с Вавилоном (ее мать Андия была вавилонянкой и грекам было известно, что Парисатида владела землями в Вавилонии). Исторически эта служанка и, видимо, доверенное лицо Парисатиды, не имеет ничего общего с описаниями Плутарха и Фотия.

Белитар или Мелант: Как и служанка Парисатиды этот помощник (евнух?) в убийстве Статиры лицо неисторическое. Белитар — вавилонско–ассирийское имя (Bēl-ēţir «Бел [Господь] спасает»). Это имя принадлежит также легендарному ассирийскому царю (Alex. Polyhistor, FGrH 273, F 81a-b). С другой стороны, имя Динона «Мелант» является греческим, как показывают другие свидетельства (Diog. Laert. 5, 36. 51. 53-55; Demosth. 18, 249).

19.4 ринтак: Ктесий по Фотию называет эту птицу Rhyndakes, Плутарх - Rhyntakes. Только эти два автора (кроме Гесихия, у которого Rhyndake пишется возможно на основании Ктесия) используют это имя. Бриан подозревает, что это может быть садовая овсянка (Emberiza hortulana) — очень маленькая птица, которая считалась деликатесом в древности из–за хорошего вкуса. То, что делало ее особенно желанной — ее быстрое увеличение веса при откорме. Удвоение веса может быть достигнуто за короткое время. Быстрое откорм и связанное с ним высокое содержание жира в птице соответствуют описанию у Плутарха, поэтому предложение Бриана интересно, даже если это чистое предположение. То, что маленькие птицы всех видов должны были быть найдены на царском столе, можно увидеть из списка блюд у Полиэна (4, 3, 32). Однако сомнительно, будет ли эта довольно содержательная подробность иметь какую–то ценность.

19.9 Источником этой информации, вероятно, является либо Динон (Мантей с не особенно сильным аргументом, что в описании Динона роль Гигии и Меланта была более значимой, чем в рассказе Ктесия), либо Ктесий (Хауг тоже со слабым аргументом, что фотиево упоминание, что Гинга был подвергнута пыткам и казни — это верно, но это не значит, что Динон, в описании которого Гигия также сыграла главную роль, не сообщил об этом). По крайней мере, Динон известен своими описаниями странных видов казней с более чем сомнительным историческим содержанием. По этой причине это сообщение должно быть встречено с крайним скептицизмом. В конце концов неясно, какую историческую ценность имеет этот отрывок, но постоянная угроза отравления Великого царя или кого–либо из его окружения (и, следовательно, необходимость особой формы наказания для отравителей) не была столь велика, как, например, хотел бы верить Ксенофонт, сообщивший, что у персов травят людей налево и направо (Cyrор. 8, 8, 14). В этом повествовании используется элемент темы тирана, которая легко применима к Великому царю как к восточному деспоту. Из греческих источников известно только одно успешное отравление Великого царя (Diod. 17, 5, 3: Багой отравил Артаксеркса III, но его попытка отравить и Дария III терпит неудачу: Багой вынужден выпить яд сам, Diod. 17, 5, 6).

19.10 Других источников об изгнании Парисатиды в Вавилон нет, и даже неясно, кому здесь следует Плутарх. В отрывках Фотия ничего не найдено о «вавилонском изгнании» Парисатиды, откуда, однако, из–за характера выдержек, едва ли можно уловить даже слабый признак Динона как плутарова донора. Оба сообщения очень похожи, за исключением подробностей. Факт, что изгнание матери Великого царя было настолько впечатляющим, что его также должны были помнить греки, и поэтому история имеет ядро истины, кажется менее вероятной. Сомнение также рекомендуется по другой причине: слова Великого царя, что он не появится в Вавилоне до тех пор, пока будет жива Парисатида (Artax. 19,10), поскольку трудно представить, что Великий царь из–за семейной ссоры перестал посещать один из самых важных городов империи, который, кстати, также был одной из резиденций Великого царя. Значение Вавилона для Артаксеркса II также подтверждается тем фактом, что он воздвиг там изображения Анаиты, с которой он, очевидно, был особо связан (Berossos, FGH 680, F 11). Кроме того, Вавилон, конечно же, не представляется местом для ссылки, так что эта запись не кажется достоверной в целом. В конце концов, выбор места для изгнания Парисатиды видится правдоподобным, поскольку из клинописных текстов и из греческих свидетельств нам известно, что она владела землями в Вавилонии (например, Xen. an. 1, 4, 9; 2, 4, 27).

Глава 20

Период, описанный в этой главе, охватывает время с отступления десяти тысяч и вторжения спартанцев в Малую Азию в 400/399 г. до отзыва Агесилая в Пелопоннес в 394 г. Следующая глава продолжается до Анталкидова мира (386 г.), так что срок чуть более 15 лет рассматривается только в двух главах.

20.1-6 Удобно разделить эту главу примерно на две части: начальный отрывок (20, 1f.) — в котором отмечены неспособность Великого царя захватить греческих наемников и в целом декадентское состояние Персидской империи — кратко описывает военные действия спартанцев в Малой Азии до начала Коринфской войны (20, 2-6). Заявления Плутарха очень общие, поэтому трудно решить, какому донору он следует. Мантей даже считает вероятным, что Плутарх не следовал здесь донору, но сам формулировал эти вводные мысли.

Для второго раздела с описаниями спартанских кампаний в Малой Азии, которые дают довольно позитивный портрет Агесилая, Ксенофонт предлагает богатый материал, особенно в Элленике, так что его обычно рассматривают как донора (Hell. 3, 1, 3: Hell. 3, 1, 4-7: действия Фиброна, Hell. 3, 1, 8-2, 21: действия Деркилида, Hell. 3 , 4, 2: Агесилай в Малой Азии, Hell. 3, 5, 1 и 4, 2, 1: миссия Тимократа в Греции). Однако апофтегма Агесилая не найдена у Ксенофонта (снова Plut. Ages. 15, 8 и Мor. 211 B). Но это не имеет значения, потому что Плутарх совершенно определенно взял ее из сборника анекдотов. У Ксенофонта (Hell. 3, 5, 1 и 4, 2, 1) и Павсания (3, 9, 8) куратором Тимократа является Титравст, в Оксиринхской Элленике (Hell. Oxyrh., 7, 2. 5, 18, 1) — Фарнабаз, тогда как у Плутарха Тимократ явно действует по указанию самого Великого царя: в результате, и Ксенофонта, и Оксиринхскую Эллинику вряд ли можно считать прямыми донорами, если Плутарх не сократил контекст при передаче. Следует отметить, что Ктесий вряд ли сообщил об этом, поскольку значительная часть упомянутых событий была хронологически уже вне его повествования, а Фотий ничего не передал о Деркилиде и Фиброне и поэтому представляется правдоподобным подозревать в качестве донора Динона. Из–за недостатка предания этот тезис нельзя отстаивать с какой–либо твердостью, но диноновы описания во многих областях характеризуются близостью к изложению Ксенофонта, расширять которое повидимому является почти рабочим методом Динона.

20.1 По словам Плутарха, грекам Кира удалось бежать почти из царской резиденции, потому что персидское правление состояло лишь из золота, роскоши и женщин. Обвинения Плутарха соответствуют теме жизни при персидском дворе, которая развилась в греческой литературе с 5‑го века. Уже Эсхил изобразил Великого царя (здесь Ксеркса) деспотом по преимуществу из–за личной власти, стояния над законами и т. д. (Aeschyl. Pers. 242 и др.). В начале четвертого века Ктесий видел в политических интригах женщин и евнухов при дворе реальную причину политической нестабильности персидского правления. Примеры из выдержек Фотия, который, похоже, любил писать в духе Дюма, многочисленны. Эти понятия вырождения персидских черт характера были особенно очевидны, начиная с Ксеркса, у Ксенофонта (в том числе в его Киропедии и Агесилае) и Исократа. Ксенофонт противопоставляет «здоровое» состояние Персидской империи при строителях империи Кира с нравами своих персидских современников, которые стали женоподобными из–за слишком роскошной пищи, чрезмерной пышности в одежде и дворцовой обстановки, а также из–за отсутствия физических упражнений и боевого духа (Cyrop. 8, 1f.). Он также комментирует свой непосредственный опыт Персидской империи: «Каждый, кто воюет с персами, может, если захочет, пройти их страну без боя» (Cyrop. 8, 8, 7). Исократ неоднократно призывает к всеэллинским предприятиям против Персидской империи и всегда поддерживает свою аргументацию со ссылкой на их военную слабость, основанную на изнеженности и рабской психологии персов (or. 4, 41). Утверждения Плутарха — это простое сопоставление штампов, используемых в литературе.

20.2 В качестве мотива для спартанской интервенции в Малую Азию (с 400/399 г.) Плутарх упоминает о намерении Спарты освободить города Малой Азии от персидского гнета. Фактически Спарта представила себя пионером панэллинского движения, чтобы освободить эти полисы. Под этим лозунгом Спарта смогла подтвердить, среди прочего, свои претензии на гегемонию в Элладе, более того, несколько небольших азиатских полисов, как говорят, отправили просьбы о помощи Спарте (Xen. Hell. 3, 1, 3f.). Но не следует игнорировать, что большинство из этих городов управлялись олигархическими режимами, которые были созданы Спартой. С одной стороны, после полной победы над Афинами (404 г.) персидская поддержка для Спарты потеряла смысл, с другой стороны, с 401 г. Кира Младшего, который помогал Спарте, больше не было в живых. Кроме того Артаксеркс II порвал с пелопоннесским полисом, который по крайней мере косвенно поддерживал попытку узурпации Кира младшего. Очевидно, что панэллинские мотивы Спарты должны были лишь маскировать «империалистическую» политику. Как Афины использовали войну для освобождения городов Малой Азии, чтобы оправдать все более агрессивную гегемонистскую политику, так же поступала и Спарта. Уже в Пелопоннесскую войну Спарта «продала» интересы полисов Малой Азии персам, чтобы получить субсидии на строительство флота (412/11, Thuc. 8, 18 и 8, 57f.). Особенно ярко это проявляется в так называемом «Анталкидовом» или «Царском мире», в котором Спарта окончательно сдала персидскому царю полисы Малой Азии. По заключении Царского мира полисы оставались под управлением Ахеменидов до прихода Александра. Сам Плутарх упоминает об отказе Спарты отстаивать интересы полисов Малой Азии в статьях Царского мира (21, 6: «если кто–то хочет назвать предательство Греции и жестокое обращение с ней миром», ср. например, Xen. Hell. 3, 2, 20, 3, 4, 5). Конечно, нельзя забывать и о том, что в то время Спарта находилась под значительным внутриэллинским давлением.

20.3 Хотя Плутарх утверждает, что Фиброн и Деркилид не достигли каких–либо заметных успехов против персов, особенно против Тиссаферна, сатрапа в Малой Азии, это неверно. Плутарх, кажется, здесь слишком охотно и некритично следует дружественному Агесилаю источнику (Эфору?). Около 400 г. Тиссаферн вернулся из Персии на свою прежнюю должность в Малую Азию. В то же время Фиброн получил спартанское верховное командование в Малой Азии. Однако у него было лишь немного войск (около 2000 человек), так что, несмотря на первоначальные успехи в осаде укрепленных мест, вроде Тралл в Карии, он был обречен на провал. По–видимому, он не мог дисциплинировать некоторые из своих подразделений, что привело к грабежу спартанских союзников (Xen. Hell. 3, 1, 8f, Diod. 14, 38, 2); поэтому в 399 г. он был отозван в Спарту, обвинен там и изгнан.

Деркилид, который уже приобрел опыт в качестве генерала в Малой Азии в Пелопоннесскую войну, принял верховное командование в том же году. Считавшийся ловким и хитрым военачальником — прозванный по Ксенофонту Сизифом (аn. 3, 1, 8), а по Эфору у Афинея Скифом (11, 101) — Деркилид имел несколько быстрых успехов против персов и забрал у Фарнабаза всю Троаду. Затем он действовал в основном против фракийцев, чтобы закрепить Херсонес, но перешел по указанию эфоров в Карию, где в результате согласованных действий сатрапов Тиссаферна и Фарнабаза он был разбит и вынужден отступить. Затем Деркилид заключил перемирие в Магнесии (397 г.), которое должно было гарантировать вывод спартанцев и автономию греческих городов Малой Азии (Xen. Hell. 3, 2, 12-20). Однако, поскольку персидские военно–морские вооружения вызвали страх в Греции, через три года Деркилид был заменен в верховном командовании в Малой Азии Агесилаем II (396 г.). Несмотря на значительные военные успехи, главной силой Деркилида была дипломатия, хотя прекращение огня в Магнесии оказалось не постоянным, поскольку Великий царь не хотел отказываться от своих притязаний на греческие города.

20.3 Спартанский царь Агесилай II (444/43-360/59) происходил из семьи Эврипонтидов и в 398 г. наследовал своему брату Агису II с помощью своего друга Лисандра. Последний также выступал за то, чтобы Агесилаю было позволено возглавить панэллинскую борьбу против Персии в Малой Азии с 396 года (Xen. Hell. 3, 4, 2-4). Хотя он получил свободу действий в Малой Азии благодаря своей победе на Пактоле при Сардах весной 395 года, через год он был отозван в Спарту эфорами, поскольку спартанская гегемония оказалась под угрозой из–за открытой вражды со стороны других полисов в Греции (главным образом Афин, Фив, Коринфа и Аргоса). В последующий период Агесилай успешно возглавлял спартанские войска (одержав в 394 г. победу над беотийцами при Коронее) и удержал гегемонистское положение Спарты. Вместе с Анталкидом и при персидской поддержке он смог принудить греческие полисы принять Царский мир в 387-86 г. и поставить Спарту в роль движущей силы греческого миропорядка. Его жесткая гегемонистская политика в конечном итоге привела к катастрофе при Левктрах (371). Хотя Агесилай смог спасти Спарту от завоеваний в 370 и 362 годах (Xen. Hell. 6, 5, 3-32), могущество полиса было подорвано. В возрасте более 80 лет он сражался в качестве наемного лидера в Северной Африке, чтобы получить субсидии для своего полиса и умер в Кирене около 360/59 г. (Plut. Ages. 36–40).

20.4f. Сообщение Плутарха о миссии Тимократа проблематично: после поражения Тиссаферна от Агесилая Великий царь лично отправляет Тимократа с взятками в Грецию. Битва, упомянутая здесь, будет сражением при Сардах, поражением Тиссаферна на Пактоле весной 395 г. Хронология Плутарха подходит для датировки Ксенофонта в его Элленике, но он видит куратором Тимократа Титравста, а не Великого царя (Hell. 3, 5, 1f.). Communis opinio утверждает, что Ксенофонт допустил здесь ошибку и что доклад Оксиринхской Элленики, делая инициатором миссии в Грецию Фарнабаза более надежен (Hell. Oxyrh. 10, 5).

Сообщение Ксенофонта представляет собой хронологическую проблему, потому что Титравст заменил Тиссаферна только после поражения на Пактоле, но Коринфская война разразилась еще раньше или, возможно, в то же время, что и эта битва: взятки Тимократа не могут вызвать эту войну в соответствии с этой общей хронологией. Но если придерживаться этой связи, Тимократ должен был действовать в Греции возможно, уже в 397/96 г., так что на самом деле Фарнабаз, по утверждению Оксиринхской Элленики, в качестве фигуранта показался бы убедительным, поскольку Титравст еще не действовал в Малой Азии — Ксенофонт назвал, получается, неправильное имя.

Но Блекманн убедительно демонстрирует, что хронология Ксенофонта и «Титравста» правильна, тогда как причина войны является ложной, потому что автор Оксиринхской Элленики намеревается показать, что антиспартанские настроения и война были «вызваны» не взятками великого царя (это была, возможно, спартанская пропаганда, от которой зависит Ксенофонт), но царские взятки только усилили уже существующий союз (Hell. Oxyrh. 10, 5). Поэтому он не видел никакой связи между началом войны и миссией Тимократа, так что нет причин, кроме упоминания о Фарнабазе, предполагать ее раннюю датировку (397/96 г.). Эта точка зрения поддерживается пассажем Полиэна, ранее считавшимся гибридом Ксенофонта (предположительно с неправильной хронологией) и Оксиринхской Элленикой (по–видимому, правильное название: Фарнабаз) (Polyaen. 1, 48, 3). Как бы то ни было, источник Плутарха — хотя, возможно, и не Ксенофонт (Динон [?]) — кажется, следовал этой хронологии. Не следует решать, кто это может быть, поскольку ни Титравст, ни Фарнабаз ​​у херонейца не упоминаются. Города, упомянутые здесь Плутархом, которые восстали против Спарты, соответствуют Элленике Ксенофонта (3, 5, 1), а также утверждению Оксиринхской Элленики (10, 3, 20, 1): Фивы, Коринф, Аргос и Афины.

Диодор, в отличие от Плутарха, ничего не говорит о том, что города на Пелопоннесе находятся в смятении; напротив, он утверждает, что там никто не поменял сторону, но другие союзники Спарты присоединились к антиспартанскому союзу (Diod. 14, 82, 3f.). У Ксенофонта, с другой стороны, фиванские послы в Афинах, поощряя военный альянс против Спарты, прогнозируют, что антиспартанские настроения будут преобладать не только в Аргосе и Коринфе, но также в Элиде, Аркадии и Ахайи (Xen. 3, 5; 12f.). Однако чуть позже царь Павсаний со своими союзниками из Пелопоннеса (за исключением Коринфа) пришел в Беотию (Xen. Hell. 3, 5, 17), так что это враждебное отношение не заходило так далеко (Ксенофонт также приводит элейцев и других пелопоннесских союзников спартанцев перед битвой при Немее, Hell. 4, 2, 16f, также Diod. 14, 83, 1f.).

Плутарх называет этот конфликт «Греческой войной», Artax. 20, 4), но также знает его как «Беотийскую войну» (Plut. Lysan. 27, 1, также Diod. 15, 25, 1). Другие авторы называют его«Коринфской войной», поскольку большая часть военных операций проходила на территории Коринфа (Isokr. or. 14, 27; 9, 12, 4, 17, 5, Nep. Agesilaos 5, 1, Polyain. 1, 48, 3;

20.5 Удивительно, но Плутарх говорит здесь об архонтах вместо того, чтобы использовать правильный спартанский термин «эфоры». То, что он знал название спартанских ежегодных должностных лиц, не подлежит сомнению (только несколько свидетельств: Lycurgus 28, 4, Per. 22, 2, Alk. 28, 10 и т. д.). Еще более поразительным является то, что он правильно использует термин в другом месте в том же контексте (Plut. Ages. 15, 2, а также Mor. 211 А, см. также Nep. Agesilaos 4, 1: ephorum missu). Кроме того, он также упоминает эфоров в этой Vita: якобы Анталкид совершил суицид из страха перед эфорами (Artax. 22, 7).

20.6 Плутарх повторяет этот анекдот как в Vita Агесилая (15, 8), так и в Apophthegmata Lakonika (Mor. 211 B), где рукописи явно не отражают денег. Большинство текстов читают 30 000 лучников. Ксенофонт не воспроизводит апофтегму, но знает, что Тимократ принес золота на 50 талантов серебра (Hell. 3, 5, 1). Это согласно собственному пересчету Ксенофонта (an. 1, 7, 18: 3000 дариков — 10 талантов) составит 15 000 дариков; 30 000 дариков соответствуют 100 талантам. Частое повторение этого анекдота предполагает, что Плутарх снова использовал сборник анекдотов.

Глава 21

Под командованием Конона и Фарнабаза персидские корабли успешно атакуют спартанский флот и, наконец, в битве при Книде сокрушает господство лакедемонян на море (394 г.). Артаксеркс приобретает решающее влияние на судьбы Греции, так что под его эгидой заключен так называемый Анталкидов мир, который делает все греческие города Малой Азии данниками великого царя.

21.1-6 Опять же, использование источника Плутарха в этой главе определить нелегко. Разумеется, в последний раз он прибег к ктесиевой Персике, из которой он берет информацию о том, что сам Великий царь послал Ктесия к Конону (Artax. 21, 4). Однако это заявление Ктесия разрешает Плутарху следовать другой версии, которая обвиняет Ктесия в фальсификации письма от Конона к Артаксерксу II с целью отправки Ктесия к Конону. Плутарх вводит этот вариант неопределенным «рассказывают». Согласно communis opinio Плутарх взял эту версию из Персики Динона. В самом деле вряд ли возможна любая другая возможность, поскольку столь детальная коррекция описания Ктесия может быть получена только из работы, которая выявляет ошибки и слабости Ктесия. Как это было во многих случаях, этот тип «коррекции» является одним из основных способов работы Донина (см., например, сообщение об убийстве Статиры). Что здесь поразительно, так это то, что Плутарх не упоминает Динона по имени, как он неоднократно поступал в противоречиях между ктесиевой работой и диноновой. Это невозможно объяснить, но может быть основано на использовании другого параллельного сообщения, которое должно было быть очень близко к работе Динона. Также вполне возможно, что этот «плагиатор» перенимал критику Динона. Сообщение о переписке между Кононом, Артаксерксом, Эвагаром и Ктесием сохранилось в деталях в выдержках Фотия, но в сводке событий она сложновата и не всегда понятна (FGrH 688, F 30 [72-74]). Однако, не вдаваясь в подробности, следует отметить, что Ктесий, по–видимому, приписывает Эвагору довольно важную роль в назначении Конона адмиралом персидского флота. Другие предания, однако, имеют тенденцию подчеркивать роль Фарнабаза (Diod. 14, 39, Just. 6, 1, Nep. Konon 2f.). Кроме того, неудивительно — и не сюрприз для Ктесия — что он сам выступает в видной роли. Так, Ктесий получает письма как от Конона, так и от Эвагора, с которыми Ктесий, очевидно, даже говорил о других политических проблемах, вроде примирения с Анаксагором, царем Кипра. Кроме того, Ктесий также говорит с Великим царем о Кононе. Уже Плутарх утверждает, что Ктесий демонстрирует тенденцию к представлению себя в важной функции, что делает этот отрывок весьма подозрительным (Artax. 13, 7). Если бы мы разделили мнение Плутарха, то факт, что греческий врач поразительно часто принимал важные решения (среди прочего, как доверенное лицо царицы–матери), должен вызвать подозрение. Информация Плутарха об этом письме, которое было отдано Кононом либо критянину Зенону, либо Поликриту из Менды, и должно было дойти до Великого царя через Ктесия в случае, если они были недоступны, вряд ли можно было бы получить из ктесиевой Персики. Ибо Ктесий претендует на то, что он ранее переписывался с Кононом и Эвагором, так что было бы удивительно, если бы Конон выбрал теперь другого адресата. Более того, введение дальнейших названий предполагает, что первоначальное сообщение Ктесия было пересмотрено с намерением не оставлять автора в хорошем свете: кажется, что Зенон появляется в работе Ктесия (FGrH 688, F 31; 22C), но ничто в отрывках Фотия не указывает на то, что Ктесий сыграл здесь роль в этих государственных делах. Скорее, ясно, что функция Ктесия должна быть умалена: танцовщица и другой врач называются изначальными доставителями, Ктесий же — последнее средство, поэтому его влияние здесь минимально. Только случайно письмо попадает ему в руки, и он сразу же подделывает его в свою пользу. Стивенсон считает версию Динона неубедительной, так как вряд ли возможно, что Ктесий должен был «пересмотреть» содержание письма. Это также исключает, как в связи с убийством Статиры, что Динон взял эту информацию из царской пропаганды: царь вряд ли был заинтересован в впечатлении, что его переписка может фальсифицироваться. Эта точка зрения, безусловно, должна встретить согласие; поправки к Ктесию, возможно, пришли только из воображения Динона. Следовательно, эти отрывки (убийство Статиры и здесь подделка), которые Динон, по–видимому, свободно разработал в качестве альтернативы Ктесию, должны спровоцировать вопрос, имеет ли он также хорошо информированный источник, близкий к двору. На мой взгляд, на это нужно ответить отрицательно.

21.1 Конон был одним из ведущих афинских генералов во время Пелопоннесской войны и сражался в Коринфской войне под персидским верховным командованием против Спарты. Ему удалось после афинского поражения при Эгоспотамах уйти с несколькими кораблями на Кипр (Xen. an. 2, 1, 28f., Diod. 13, 106, 6 ), где он был принят царем Эвагором. Конон оставался на Кипре в течение нескольких лет, всегда ожидая возможности помочь родному городу (Isokr. Or. 7, 62-65, 9, 52-57, Diod. 14, 39, 3). Когда Спарта начала войну в Малой Азии против персов, у него была возможность с помощью Фарнабаза и Артаксеркса II построить на Кипре флот из 100 кораблей для борьбы со Спартой в качестве адмирала на персидской службе (Diod. 14, 39, 1f.; Just. 6, 1, 4–9). Работы должно быть завершились быстро (397), и флот, среди прочего, оснащен афинскими экипажами и оружием (Isokr. or. 9, 56). Первоначально военно–морские операции Конона на юго–востоке Эгейского моря были не столь успешны, и ему также пришлось бороться с финансовыми проблемами, которые были окончательно устранены после его поездки к Великому царю в Вавилон (Diod. 14, 81, 4-6; 6, 2, 12-16). С Фарнабазом в качестве последующего командира флота Конон одержал в 394 году решающую победу над спартанским флотом при Книде. В последующий период Конон использовал персидские деньги для завершения реконструкции «Длинных Стен» и укрепления портовых сооружений (Пирей) в Афинах (Xen. Hell. 4, 8, 9-12, Diod. 14, 85, 2). Его главной целью — также на персидской службе — было, очевидно, возобновление укрепления и восстановления утраченной гегемонии Афин после поражения в войне против Спарты. В результате этого развития Спарта вступила в мирные переговоры через Анталкида, с новым сатрапом Сард, Тирибазом, который конкурировал с Фарнабазом и предложил лакедемонянам отказаться от греческих городов Малой Азии. Конон также оказался — вероятно, неофициально — в Сардах у Тирибаза, который, настроенный спартанскими переговорщиками, интерпретировал отказ Конона от условий договора как измену и приказал его арестовать (Xen. Hell. 4, 8, 16; Diod. 14, 85, 4). Говорят, что ему удалось бежать на Кипр к Эвагору, где, как говорят, он умер через некоторое время (Lysias 19, 39-41).

Фарнабаз II, сын Фарнабаза I, сатрапа Геллеспонтской Фригии при Ксерксе и Артаксерксе I (Thuk. 2, 67, 1), состоял при Дарии II и Артаксерксе II сатрапом отцовской области. Его резиденция была в Даскилии (Xen. an. 5, 6, 24, 7, 8, 25, Hell. 4, 1, 15). Имя Фарнабаз, как и Тирибаз, содержит в качестве второго компонента древнеиранское *vazdah — («сила, выносливость, процветание»), тогда как первым элементом является древнеиранское личное имя *farnah — («слава»). В Пелопоннесскую войну он первоначально поддерживал Спарту, но также заключал договоры с афинянами, потому что не мог отражать атаки на его территорию (Xen. аn. 1, 3, 8-13). В 404 году он принял Алкивиада, но не помешал его убийству чуть позже. Для этого у Фарнабаза было несколько мотивов: Плутарх утверждает, что Лисандр по приказу спартанских властей Фарнабаза потребовал убить Алкивиада (Plut. Alc. 38), а Диодор сообщает, что он убил его за то, что тот соперничал с ним за благосклонность Великого царя: в частности, речь шла об информации о спартанском сотрудничестве с Киром Младшим против Артаксеркса (Diod. 14, 11, 2–4; Isokr. or. 16, 40). Он помогал Конону в строительстве флота, и вместе с ним нанес решающее поражение спартанскому флоту при Книде. Фарнабаз покорил Мелос и Киферу в следующем году и, как говорят, женился на дочери Артаксеркса II, Апаме.

Эгоспотамы («козья река») — название ручья на восточном побережье фракийского Херсонеса напротив Лампсака (Xen. Hell. 2, 1, 21: ширина моря между побережьем острова и материком составляет около 15 стадий, примерно 2, 8 км). Это место было известно катастрофическим поражением афинского флота против спартанцев под командованием их наварха Лисандра в 405 г. Это поражение решило Декелейскую войну (413-404) и, тем самым, и Пелопоннесскую, поскольку Афины лишились всего флота и не могли собрать никаких ресурсов для строительства нового. Спартанский флот мог теперь свободно осаждать Афины и препятствовать жизненно необходимому притоку зерна по морю. Через год после поражения, которое было результатом военных ошибок Афин, они были вынужден капитулировать.

21.3 Критянин Зенон, как утверждается, был танцором при дворе Артаксеркса II. За исключением фрагмента Ктесия у Афинея (Athen. 1, 22C), где мы читаем, что Великий царь любил его, мы знаем о нем только из Плутарха, который, возможно, использовал в качестве донора Динона, который, похоже, переписывал Ктесия. В конечном итоге только Ктесий, похоже, сообщил о Зеноне. Говорят, Конон послал письмо Великому царю, в котором он представил ему свои планы морской войны против Спарты. Податель письма должен был передать его либо критянину Зенону, либо Поликриту из Менды, который, как говорили, был врачом при дворе Артаксеркса II.

О Поликрите мы знаем еще меньше и только из этого упоминания Плутарха. Смит подозревает, что он стоит за заявлениями Динона об убийстве Статиры Парисатидой (Artax. 19); это, с одной стороны, чистое предположение, а с другой анализ методологии Динона показывает, что он не следовал хорошо информированному авторитету, но свободно противоречил Ктесию, чтобы, вероятно, казаться достовернее его. По хронологическим причинам следует считать надежным, что он не может быть идентичен историку Поликриту из Менды, от чьей работы осталось несколько фрагментов (FGrH 559).

21.4 Здесь Плутарх опять критикует Ктесия, предлагая версию, предполагающую, что Ктесий подделал письмо, чтобы Великий царь послал его к Конону. Скорее, Плутарх использует возможность снова очернить Ктесия, как это часто бывает в этой Vita. Факт, что это обвинение, вероятно, возникло из работы Динона, уже обсуждался выше, поэтому немного озадачивает, что Плутарх не называет здесь Динона, поскольку он часто противопоставлял обоих авторов (1, 4, 6, 9, 10f.). По словам Плутарха, версия Ктесия была другой: Великий царь поручил ему эту задачу по своей инициативе. Несмотря на то, что фотиевы выдержки запутанно говорят о нескольких переписках между Великим царем, Кононом, Эвагором и Ктесием (FGrH 688, F 30 [72-74]), они не упоминают, что Ктесию была поручена подобная задача, но сообщается только, что он вернулся в Книд (FGrH F 30 [75]). Эта миссия, должно быть, опущена Фотием, потому что мы можем доверять эксцерпту Плутарха, который знает контрверсию.

21.5 Полис Книд на карийском или дорийском Херсонесе известен в основном морской победой персидского флота под командованием афинянина Конона (и персидского сатрапа Фарнабаза) в 394 г. над спартанцами. Конон, который состоял на персидской службе на юго–востоке Эгейского моря с 397 года, смог полностью уничтожить спартанское морское превосходство, победив 84 корабля под командованием спартанского наварха Пейсандра (Xen. Hell. 4, 3, 11f.; Isokr. Or. 9, 56, Diod. 14, 83, 4-7). Это был величайший успех персов (хотя и при афинском адмирале) с тех пор как они победили афинский флот в дельте Нила во время восстания Инара в 454 г. В результате греческие города Малой Азии были отрезаны от лакедемонян, и многие отпали от Спарты (Xen. Hell. 4, 8, 1-3, Diod. 14, 84, 3f.).

Еще до битвы при Книде персидские субсидии потекли через Тимократа в Грецию, чтобы укрепить антиспартанский альянс, так что великий царь весьма эффективно оказывал влияние на судьбы Греции (как это было во время Пелопоннесской войны, которая в конечном счете была выиграна тем полисом, у которого была персидская поддержка). Но после потери флота Спарта не смогла выдерживать давления в Малой Азии, и в течение нескольких месяцев после Книдской битвы большинство полисов Малой Азии перешли на сторону персов и изгнали спартанских гармостов (Xen. Hell. 4, 8, 1-3 Diod. 14, 84, 3f.). Кроме того, персидский флот под Кононом, продвинулся в Эгейское море, захватил Киклады и Киферу и отправился в Коринф (Xen. Hell. 4, 8, 8; Diod. 14, 84, 5). Впервые за почти 90 лет персидский флот оказался у берегов Греции, поэтому Бриан без преувеличения заключает, что персы достигли блестящего триумфа (Шульц еще яснее: «Персия была в зените своего могущества«). Персидское влияние на Грецию обрело реальность, успехи же Делосско–Аттической конфедерации ушли в небытие.

21.5f. Анталкид является сыном Леонта по Плутарху. Если это примечание верно, его отец мог быть олимпийским чемпионом в 440 г. Педарит, защищавший Хиос в 412/11 г. в качестве спартанского гармоста против афинян и там погибший (Thuk. 8, 28, 4. 55, 3), стал бы его братом. Анталкид тогда должен был числиться среди спартанской аристократии. Он был с дипломатической миссией в Сардах весной 392 г. с целью убедить великого царя заключить мир со Спартой (как это уже было в 412/11 г., когда Спарта была готова отдать Малую Азию Великому царю), поскольку действия на фронтах Коринфской войны приостановились (Xen. Hell. 4, 8, 12-17; Анталкид неустанно предлагал официальное признание персидского суверенитета над греками Малой Азии, что вело к осуществлению главной территориальной цели персов, и выступал за автономию всех других греков). Удаление Персии из альянса с греческими противниками Спарты — как планировали спартанцы — должно было оживить войну. Условия казались благоприятными, так как Конон использовал персидские субсидии для восстановления афинской гегемонии (возобновление «Длинных Стены»), что не отвечало персидским интересам. Спартанское предложение по существу соответствовало условиям мира 387/86 г.: греческие полисы должны были быть автономными, за исключением городов Малой Азии, которым выпадала доля подпасть под персидское господство. Однако при известии о миссии Анталкида Афины, Коринф, Аргос и Беотия отправили послов в Сарды, чтобы помешать любым двусторонним переговорам между Спартой и персидским царем. Поскольку спартанские требования были неприемлемы для остальных полисов, эта незапланированная мирная конференция потерпела неудачу. Персидская политика в отношении ссорившихся греков в это время не имеет единой линии; и не следует говорить о «политике качелей», которая преднамеренно вела греческие полисы к столкновениям друг с другом. Тирибаз, похоже, тайно предоставил Спарте субсидии для вооружения флота, возможно, из соперничества с Фарнабазом (Xen. Hell. 4, 8, 12-17, Plut. Ages. 23, 2), не получив, по–видимому, согласия Великого царя, который отправил в Сарды в качестве замены Тирибазу Струфа. Последний проводил проафинский курс и выступил против Фиброна, который лишился жизни в борьбе с ним (Xen. Hell. 4, 8, 17-19, Diod., 14, 99, 1-3). Только через несколько лет после того как Афины снова активизировались в Эгейском море и поддерживали теперь восставшего Эвагора Саламинского на Кипре (Xen. Hell. 4, 8, 24, 5, 1, 10), Артаксеркс изменил свою внешнюю политику в отношении Спарты. Летом 388 г. Анталкид был с Тирибазом в Персии и вел переговоры, которые в конечном итоге привели к заключению Царского мира 387/86 (Xen. Hell. 5, 1, 6, 25, Diod. 14, 110, 2). Условия этого мира были продиктованы Великим царем и в значительной степени соответствовали спартанскому предложению 392 г.: «Царь Артаксеркс считает справедливым, чтобы ему принадлежали города Азии и острова Клазомены и Кипр, а другие греческие города маленькие и крупные сохранят независимость, кроме Лемноса, Имброса и Скироса; они должны принадлежать афинянам, как и в прошлом. Против тех, кто не желает принять этх условий, я пойду войной вместе с теми, кто хочет этого мира, по суше и морю, с моим флотом и моими деньгами (Xen. Hell. 5, 1, 31). Сопротивление Афин и других врагов Спарты должно было подавляться Анталкидом с персидской поддержкой путем перекрытия проливов (через которые шли поставки зерна в Афины). В 387 г. Тирибаз в Сардах прочита греческим послам текст мира, гарантом которого выступал великий царь («Царский мир», Xen. Hell. 5, 1, 31, Diod. 14, 110, 3). На следующем съезде в Спарте представители полисов должны были подтвердить этот мир (который, как известно, длился недолго), так что Коринфская война была официально закончена.

Плутарх видит в Анталкидовом мире оскорбление и предательство Греции (также Plut. Ages. 24, 1-4). Исократ, который со своим Панегириком вполне может считаться одним из самых острых критиков этого мира, требовал не меньше, чем его отмены и войны против его автора (Персидской империи). Исократова критика афинских политиков показывает, однако, что в Афинах существовала и была приемлема другая точка зрения. В других сочинениях Плутарх стремится приписать этот постыдный мир спартанским властям и, прежде всего, Анталкиду, который из личного соперничества и ненависти вел переговоры, чтобы сделать бессмысленными труды Агесилая в Малой Азии. Сам Агесилай никоим образом не участвовал в мирном соглашении (Plut. Ages. 23, Mor. 23B). По этой причине — и он подчиняется своему тенденциозному, дружественному Агесилаю мнению — Плутарх уже не выражал сомнений в лозунге «даешь свободу азийским грекам» со стороны спартанцев (Artax. 20, 2). Он упускает здесь из виду, что, по крайней мере, с момента поражения при Книде в 394 г. Спарта де–факто вряд ли оказывала какое–либо влияние на судьбы Малой Азии. Кроме того, спартанские договоры от 412/11 (и усилия по заключению двустороннего мира между Персидской империей и Спартой в 392/91 г.) показывают, что Спарта довольно быстро отказалась от своих интересов в Малой Азии.

Глава 22

Плутарх называет греческих послов при дворе Великого царя: Анталкида, фиванцев Исмения и Пелопида и афинянина Тимагора. Помимо военных действий Агесилая в Египте (361 г.), посольства других греков (также Анталкида) относятся к 367 г.

Для анализа источника этой главы необходимо учитывать два момента: 1. Упоминание о Диноне в начале главы (22, 1): Среди прочего возникает вопрос о том, насколько тесно эта цитата связана с остальной частью повествования. 2. Очень похожий список греческих послов при дворе Великого царя у Афинея (2, 48 D-F), а также некоторые параллельные анекдоты у Элиана.

Эта глава начинается с упоминания имени Динона, который, согласно Плутарху, сообщил, что Артаксеркс не любил спартанцев и считал их самыми бесстыдными людьми на свете. Эта непрямая цитата была, как это неоднократно отмечалось в исследованиях, тесно связана с предыдущей главой, так что для главе 21 Динон также считается вероятным донором. Аналогично цитата также тесно связана со следующим содержанием и рассказом об Анталкиде, так что предполагается, что Динон был донором и здесь.

Сомнение уже озвучено Шоттином, который видит в качестве источника Плутарха Фения из Эреса. Согласно Суде, Фений был учеником Аристотеля и «процветал» при Александре, поэтому он был намного моложе Динона (Suda, v. Phainias). О греках, упомянутых у Плутарха при дворе Великого царя (Анталкид, Тимагор из Афин), есть аналогичный отрывок у Афинея (2, 48D-F), который Шоттин полностью приписывает Фению, названному Афинеем. Подробный анализ соответствующего пассажа Афинея затруднителен, так как существует дублирование, которое может указывать на ошибку (упоминается два человека по имени «Энтим», которые также получают в основном те же подарки от Великого царя). Хотя Мантей противоречит тезису Шоттина, его аргумент не убедителен, так что в этом отрывке Фений вполне мог рассматриваться как источник Афинея.

Тем не менее, Смит убедительно продемонстрировал, что серьезные отклонения между версиями Плутарха и Афинея не позволяют прямо отнести оба текста к одному и тому же донору: 1. Человек, представленный Афинеем как Тимагор или Энтим (2, 48D, возможно, идентичный с позже упомянутым Афинеем Энтимом, 2, 48F), похоже, — за исключением имени — является плутарховым Тимагором. 2. В описании Плутарха Исмений Фиванский, притворно исполняющий проскинесис перед Великим царем, и писец по имени Белурид — посредник для Тимагора — оба не появляются у Афинея. 3. Плутарх описывает предательство и взяточничество Тимагора, и они является причиной его казни в Афинах. Афиней не упоминает об этом предательстве. У него Тимагор наказывается за то, что он преклонил колени перед Великим царем (6, 251 B), о чем, в свою очередь, ничего не сообщает Плутарх. 4. Читатель узнает в Artax. 22 и Pelop. 30, что Анталкид получил при дворе Великого царя почести, каких не получал никто из греков — Афиней вместо этого называет этих греков Тимагора или по Фению гортинца Энтима, который, однако, имеет с плутарховым Тимагором удивительное сходство.

Из–за этих различий Смит уверен, что Плутарх воспроизвел другую и более раннюю версию, чем Афиней. Факт, что Афиней, возможно, действительно имел дело с более поздней версией, показывает упоминание об афинянине Тимагоре, о котором упоминалось у Плутарха и которому не была оказана честь быть званым к столу великого царя (Athen. 2, 48 E): воспроизведенная Плутархом версия поэтому должна быть известна донору Афинея. Смит подозревают, что Плутарх извлек свой рассказ из Динона. Затем Фений «исправил» своего предшественника Динона, чью версию он знал — также и Динон поступал с работой Ктесия. Это кажется вполне правдоподобным — этот метод работы можно наблюдать у Ктесия (против Геродота), у Феопомпа (против Ксенофонта), а также у Динона (против Ктесия). Эта модифицированная версия Фения затем проникла в традицию в Афинее, а Плутарх использовал неизмененное описание Динона. Это обстоятельство иллюстрирует сходство и различия в деталях.

1. Сходства: а) Дары Великого царя, очевидно, одинаковы в обоих случаях, но Афиней немного точнее. Оба знают о ложе, покрывалах и постельничих (Plut. Artax. 22, 10: «он послал постельничих, словно греки не умели стелить»; Athen. 2, 48 D-F: «он послал также роскошные покрывала и раба, чтобы их стелить, говоря, что греки не умеют готовить кровать»). Параллели настолько ясны, что обе версии должны каким–то образом зависеть друг от друга.

2. Различия: а) Плутарх называет Тимагора из Афин, Афиней — Тимагора, которого Фений обозначает как гортинца Энтима. Афиней, кажется, следует Фению, когда немного позже говорит о критянине, что может относиться только к месту рождения Энтима. Короче, взгляните на имя Entimos: почтённый. Сам факт, что тут «говорящее» имя, не обязательно вызывает скептицизм. Однако в обсуждаемом здесь контексте эта деталь имеет большой вес, поскольку она указывает на литературное построение. б) Плутархов Тимагор получает ежедневную еду со стола Великого царя, но сам к нему не приглашается. С другой стороны, афинеев Энтим приглашен. Афиней же сообщает, что эта честь не коснулась Тимагора из Афин: донор Афинея, следовательно, знал историю, которую воспроизводит Плутарх. Главный герой новой версии предлагает что–то еще: Что может быть более естественным, чем прямо возвысить его до сотрапезников Великого царя? с) Плутархов Тимагор является послом ко двору Артаксеркса II. Афиней рассказывает об Артаксерксе I (приходит на ум Фемистокл).

Смит назначает Динона донором Плутарха и Фения на том основании, что он назван в начале плутарховой главы. Хотя тезис Смита имеет некоторую убедительность, тем не менее, у него есть слабый момент: приведенное высказывание Динона в начале этой главы не соответствует примерам, которые Плутарх приводит ниже. Не может быть никакой уверенности в том, что донором здесь был Динон.

Динон по Плутарху заявил, что Артаксеркс II ненавидел всех спартанцев. Но можно спросить, действительно ли исключение из их числа Анталкида происходит из Персики Динона или было вставлено Плутархом (мы знаем еще одного спартанца, который явно не был настолько презрен). Однако связь между этой цитатой и другими примерами, которые, тем не менее, показывают греков, состоящих в милости у Великого царя, кажется совершенно сомнительной и не имеющей ничего общего с ненавистью к Спарте. Скорее всего, Плутарх собрал здесь примеры, которые должны показать, что нельзя служить персидскому царю. Поэтому Анталкид и Тимагор из Афин должны были потерпеть крах.

Для некоторых лиц, упомянутых Плутархом, Мантей может назвать другого правдоподобного донора: сборник анекдотов, которые находятся у Плутарха и Элиана (Ael. var. 14, 39: Анталкид, Ael. 1, 21: Исмений). Однако это не объясняет, откуда Плутарх взял историю о Тимагоре, которой нет в работе Элиана. Уже это указывает на собрание анекдотов в качестве донора (конечно, Элиан мог просто пропустить эту историю). Но повествование с резюме многих подробностей не может быть взято из короткого анекдота. Плутарх, кажется, обобщает здесь более длинное повествование. Далее появляется человек, вероятно, совершенно неизвестный в остальной традиции: Остан, один из младших братьев Артаксеркса II, которого читатель уже знает из Artax. 1, 2. Однако в соответствующем анализе источников только Ктесий может быть исключен в качестве донора для Остана. Его повторное упоминание конечно же, не может произойти из Персики Ктесия, поэтому есть еще кто–то.

Если следовать communis opinio, которое считает Динона основой истории Тимагора, можно предположить, что этот автор также является источником для Остана в Artax. 1, 2. Интересно, что реплика Остана имеет четкое структурное сходство с словами Тирибаза в сообщении Динона у Плутарха (Artax. 10, 1). Это можно было бы считать признаком Динона как источника для имени этого брата Артаксеркса II и для этого эпизода с Тимагором, но отнюдь не обязательно. Скорее, следует рассмотреть еще одного автора, которого наука, похоже, здесь не рассматривает: Гераклида из Кимы. В начале своих примеров Афиней упоминает, что персы первыми использовали постельничих. Это передал Гераклид из Кимы (FGrH 689, F 5): Именно эта деталь затем косвенно рассматривается в следующем сообщении Афинея: Тимагор/Энтим из Гортины получает от Великого царя ложе и «постельничего», поскольку якобы греки в этом искусстве ничего не понимали (Athen. 2, 48 D-F). Кроме того, это утверждение встречается почти в одинаковой формулировке в описании Плутарха подарков Тимагору: поскольку греки не понимали искусства устроения комфортного ложа, Артаксеркс II прислал и ложе, и постельничих (22, 10): Кажется очевидным предположить, что Гераклид из Кимы является источником повествования Плутарха. Если он тот, кто знал этих персидских «специалистов» (а не Динон), нет ничего, что могло бы остановить Плутарха от извлечения этой информации о Тимагоре из его работы, что может стать фоном для противоположной картины Фения, которого воспроизводит Афиней. Этот тезис может быть закреплен в тексте, в отличие от тезиса Динона. Более того, Гераклид цитируется непосредственно Плутархом в следующей главе (23, 6) как авторитет. Эта цитата не была связана с тем, что обсуждалось здесь (кроме хронологии), но это еще одно указание, тем более что цитата Динона в начале главы не соединена с контентом и все же неоднократно упоминается как аргумент.

22.1 Утверждение, что Артаксеркс II ненавидит всех спартанцев, кажется вполне правдоподобным, учитывая, что Спарта каким–то образом поддерживала восстание своего брата Кира. Однако, по крайней мере, мы знаем о другом спартанце, которого Артаксеркс в любом случае не мог ненавидеть так глубоко, поскольку щадил его жизнь, несмотря на его неуместный язык: речь идет о спартанце Эвклиде (5, 2).

21.1f. Анекдот, описанный здесь Плутархом, также можно найти у Афинея (2, 48 E) и, подробнее, у Элиана (var. 14, 39). Историю Анталкида Плутарх, как и Элиан, мог опять взять из сборника анекдотов, только Плутарх утаивает то, о чем не молчит Элиан, а именно типично лаконскую реакцию Анталкида на этот дар словами, что природный аромат цветов был испорчен душистыми веществами. Однако, в других сочинениях Плутарх похоже, изображал Анталкида не так негативно, как в этой Vita (например, Mor. 192 B-C; 217 C-E).

Приведя примеры отрицательных греков, потворствующих персам, Плутарх теперь называет двоих, по его мнению, положительных эллинов: Леонида и Калликратида, подвиги которых, однако, были запятнаны Анталкидовой политикой. Калликратид был спартанским навархом (командующим флотом) в 407/6 г. и преемником Лисандра, командовавшего в Малой Азии. Его военные действия против Афин велись с большим трудом, поскольку он, в отличие от Лисандра, не получал финансовой поддержки от Кира Младшего, но должен был добывать деньги с помощью своих союзников. Тем не менее он завоевал несколько городов (в том числе Теос и Мефимну), и ему удалось блокировать афинского адмирала Конона в Митилене. Он атаковал превосходящий афинский флот, но пал в 406 году при Аргинусах (у берегов Малой Азии, напротив Лесбоса), и битва закончилась тяжелым поражением спартанского флота (Xen. Hell. 1, 6, 1-33, Diod. 13, 76-79, 97-99, Plut. Lys. 5-7, 1). Калликратид выступает в качестве противника зависимости Спарты от персидского царя: «Калликратид, раздраженный задержкой выплат и вечным хождением ко двору, называл самыми несчастными людьми эллинов, которые ухаживали за варварами из–за денег» (Xen. Hell. 1, 6, 7). Плутарх называет Леонида, одного из «самых великих» бойцов против персов, и Калликратида, которого Ксенофонт характеризует как человека с древнеспартанским менталитетом, двумя персонажами, которые в представлении потомков стоят как примеры явного антимедизма. Контраст с Анталкидом, который, по мнению Плутарха, передал персидскому царю греческие города Малой Азии и которого он отрицательно охарактеризовал, например, изображением погруженного в елей венка, едва ли мог быть художественным вымыслом Плутархом.

22.4 Это изречение Агесилая Плутарх повторяет в его жизнеописании (Ages. 23, 4), и оно встречается еще раз в Apophthegmata Lakonika (Mor. 213 B). После того, как Плутарх назвал Леонида и Калликратида, он дает слово третьему спартанцу, который характеризуется у него сплошь положительным, и по его мнению не имеющим ничего общего с постыдным Царским миром. Высокий образ мыслей Агесилая подчеркивается здесь еще раз: хотя Анталкидов мир уничтожил его успехи (как видно из Mor. 213 B) и повредил славе Спарты, Агесилай верен своему полису. Об этом свидетельствует факт, что по приказу эфоров он немедленно отправился из Малой Азии сражаться в Греции, а также типично лаконская реакция на заявление его собеседника, которое, безусловно, разделял Плутарх: Анталкид проводил политику медизма.

22.5 Левктры — это название равнины и места (Strab. 9, 2, 39, Plut. Mor. 773 B) в районе полиса Феспии в южной Беотии. Левктры прославились в 371 г. победой фиванцев под руководством Эпаминонда (и Пелопида, который командовал «Священным отрядом») над спартанским войском в 371 г. Более 350 человек погибли, и Спарта потеряла свою экономическую основу в лице Мессении, которая позже была освобождена фиванцами. Битва при Левктрах покончила — как правильно указывает Плутарх — с гегемонией Спарты и уже в древние времена считалась важным поворотным моментом в истории Эллады (см. Demosth. or. 9, 23; Dion. Hal. ant. 1, 3, 2f.; Rhet. Her. 4, 25, 32). Девять лет спустя поражение при Мантинее (362 г.) закрепило окончательный крах Спарты.

22.6f. Описание событий Плутархом дает искаженную картину: Агесилай отправился в Египет не после битвы при Левктрах (т. е. около 371/70 г.), но только после битвы при Мантинее (лето 362 года), в начале 361 г. Ситуация Спарты после поражения при Мантинее была настолько плоха, что сам царь — ему, должно быть, было тогда более 80 лет — для субсидий для своего полиса поступил в качестве вождя наемников на службу к фараону Таху (362-360 гг.), который предпринял с его помощью кампанию в Сирию (360 г.). Когда на трон взошел племянник Нектанеба II, узурпатор Тах, Агесилай пытался наняться и к нему. На обратном пути из Египта он умер в Кирене (359/58 г., Xen. Ages. 2, 28-31, Diod. 15, 92f., Plut. Ages. 36-39).

Миссию Анталкида в Персию после битвы при Левктрах датировать непросто. В основном есть два тезиса: наиболее частая дата связана с неудачной миссией в 367 г. для мирных переговорами в Сузе. Это означало бы, что Плутарх кое–что подсократил: попытки Агесилая и Анталкида получать субсидии для Спарты действительно отстоят на несколько лет друг от друга, но Плутарх описывает их почти как синхронные и, кажется, искажает хронологию. Вмешательство Плутарха вполне возможно; и этой датировке противостоит только то, что не имеется никакой другой записи об участии в этом посольстве Анталкида.

Поэтому Буклер выступает за 361 г. для миссии Анталкида и доверяет вместе с тем описанию Плутарха. Упомянутая Плутархом миссия Агесилая в Египте, почти наверняка относится к тому же году (Xen. Ages. 2, 28, Diod. 15, 90, 2, Plut. Ages. 36). Если теперь доверять Плутарху, то посольство Анталкида состоялось бы одновременно. Слишком легко неверно истолковать любой из синхронизмов Плутарха, но факты и даты, основанные исключительно на его сообщении, вызывают крайний скептицизм, как было показано много раз (например, назначение Кира Младшего караном). С одной стороны, сам Буклер вполне справедливо заявляет, что если обратиться против датировки 367 г., другие примеры Плутарха в этой главе не позволяют объяснить хронологию: именно потому, что Плутарх после Анталкида и Агесилая упомянул о миссиях Пелопида, Исмения и Тимагора из 367 г., это не означает, что миссия Анталкида обязательно должна была состояться до или в одно и то же время: она могла быть позже в хронологическом порядке и была предпочтена Плутархом только по композиционным причинам. Но это означает — и Буклер игнорирует это — что посольства Анталкида и Агесилая не должны совпадать по времени. Плутарх мог поставить их парой также из художественных соображений. Единственным объединяющим моментом, и здесь мы можем доверять Плутарху, является тот факт, что оба события произошли после битвы при Левктрах. Во–вторых, недостающее замечание об Анталкиде в 367 г. также является двусторонним аргументом, поскольку из 361 г., и это действительно важная деталь, ни одно спартанское посольство к персидскому двору нам вообще не известно.

Никакого заявления о степени потенциального вмешательства Плутарха произнести нельзя. Оценка еще более усложняется тем фактом, что Плутарх не называет своего источника (в большинстве случаев он очень корректен в цитатах) и описывает Агесилая и Анталкида как главных героев в главах 20-22. Информация Плутарха об Анталкиде следует определенной схеме: он должен появляться в возможно наихудшем свете. Конечно, он упоминает провал Анталкида и сообщает о его самоубийстве, но не комментирует миссию Агесилая в Египет, которая тоже не очень удалась. Он также урезал анекдот о венке, который Анталкид получил от Артаксеркса, чтобы иметь возможность изобразить его понегативнее. Не имеет никакого смысла предполагать, что Плутарх здесь соединяет обе миссии по времени, чтобы еще раз художественно представить неудачу и судьбу Анталкида, который, как и Тимагор, прислуживал великому царю, для более эффектного сравнения с Агесилаем. Точную дату его миссии, как и самоубийства, о котором, по–видимому, знал только Плутарх, из этой заметки установть невозможно. Датирование 367 г. по–прежнему представляется наиболее правдоподобным предположением.

22.8 Плутарх подразумевает здесь не знаменитого фиванского политика Исмения, который после Пелопоннесской войны проводил проафинскую политику в Фивах, и в 382 г. был приговорен к смерти и казнен по суду Пелопоннесского союза из–за своего медизма во время Коринфской войны (Xen. Hell. 5, 2, 35f., Plut. Pelop. 5) и который согласно нашим источникам никогда не получал аудиенции у Великого царя, а Исмения, близкого друга Пелопида, который был арестован вместе с ним в 368 г. Александром Ферским, а летом 367 г., после освобождения Эпаминондом, отправился в Сузу в качестве одного из фиванских послов к Артаксерксу II для защиты интересов Фив среди прочего и против Афин (Xen. 7, 1, 33-37).

Фиванец Пелопид считается после Эпаминонда самым выдающимся деятелем Фив и Беотийского Союза. Он сыграл важную роль в освобождении родного города и был избран одним из семи беотархов. Он успешно возглавлял священный отряд в битве при Левктрах. Он был захвачен Александром Ферским и после освобождения привел делегацию на мирную конференцию в Сузе, упомянутую здесь Плутархом (лето 367 г.), где он смог добиться благоприятных условий для Фив (Xen. Hell. 7, 1, 33-37). В новой экспедиции против тирана Александра ему удалось выиграть битву при Киноскефалах (364 г.), но он пал в бою (Diod. 15, 80, 4f.; Plut. Pelop. 32).

22. 9-12 Афинянин Тимагор принял участие в афинской миссии к Артаксерксу II в Сузу летом 367 г., чтобы вместе с Леонтом представлять интересы афинян, особенно против Фив (Xen. Hell. 7, 1, 33). По возвращении в Афины Тимагору было предъявлено обвинение во взяточничестве от Великого царя, как сообщает Плутарх, но только он (также Pelop. 30, 9–13; Демосфен, or. 19, 137 знает это как слух) — или, согласно Ксенофонту, Леонт обвинил его в заговоре с Пелопидом (Xen. Hell. 7, 1, 38). Затем Тимагора приговорили к смерти и казнили (Xen. Hell. 7, 1, 34–38; Demosth. 19, 31. 137. 191; Plut. Pelop. 30). Хофстеттер убедительно полагает, что обвинение в коррупции, о котором не упоминает Ксенофонт, было, вероятно, инструментом политической клеветы. Этот отрывок передается также в версии Фения у Афинея (казнь по обвинению в преклонении колен перед Великим царем, Athen. 6, 251 B). Бриан разъясняет из версии Афинея разницу между сотрапезником и приглашаемым гостем. Энтима приглашали, а Тимагор ежедневно получал что–нибудь со стола Великого царя (Athen. 2, 48E, Plut. Artax. 22, 11). Следовательно, существует два разных уровня привилегий. С проницательным наблюдением Бриана можно бы и согласиться, однако анализ источников показал, что этот отрывок у Афинея очень подозрителен, и его донор Фений здесь переработал и «исправил» своего литературного донора (вероятно, эпизод с Тимагором у Гераклида Кимейского). Поскольку версия Афинея (с Энтимом), следовательно восходит к той же традиции, что и история Плутарха (с Тимагором), без привлечения другого независимого источника различия в деталях нельзя отнести без большого скептицизма к статусу исторических фактов.

Глава 23

По наущению Парисатиды, с которым Великий царь тем временем примирился, Тиссаферн казнен к восторгу всех греков. Кроме того, в этой главе Плутарх приводит примеры аморальных действий в персидском дворе, которые безнравственны по греческим стандартам: Великий царь влюбляется и женится как минимум на одной из своих дочерей. Убийство Тиссаферна может быть датировано 395 г. (после проигранной битвы на Пактоле, что, вероятно, не было причиной его казни). Из–за рабочих методов Плутарха невозможно датировать остальные события этой главы, хотя они, по–видимому, тесно связаны с казнью Тиссаферна. Следует отметить тот факт, что происходящее в этой главе (по крайней мере, казнь Тиссаферна) опережает произошедшее в предыдущей (посольства к Великому царю).

23.1-7 Обстоятельства смерти Тиссаферна были хорошо известны в греческой литературе (см., например, Xen. Hell. 3, 4, 24f.; Xen. Ages. 1, 35; Hell. Oxyrh. 22, 3; Polyain. 7, 16, 1; Diod. 14, 80, 6–8; Plut. Ages. 10). Все авторы, которые сообщают об этом, настолько близки по содержанию, что на основе этого отрывка у Плутарха трудно приписать сообщение конкретному автору. Сцена вокруг казни построена с нагнетанием драматизма и изображена как очередное жестокое преступление Парисатиды. Но здесь, безусловно, старается донор Плутарха. Участие Парисатиды также упоминают Полиэн и Диодор (Polyain. 7, 16, 1; Diod. 14, 80, 6-8). Однако одним из указаний на донора могло быть примирение между Великим царем и его матерью, описанное ниже. В главе 19 Плутарх показал, что и Ктесий, и Динон писали о ссорах между двумя дамами (Парисатидой и Статирой). Но поскольку примирение после убийства Статиры, похоже, связано по времени с казнью Тиссаферна, которая произошла только в 395 г., уже после предполагаемого возвращения Ктесия в Грецию, Плутарх вряд ли мог почерпнуть эту сцену из его работы. Также нет никаких указаний на это примирение в эксцерпте Фотия, поэтому Плутарх, возможно, следовал в этом сообщении Динону. Следует, однако, отметить, что Плутарх, как описано выше, не очень разбирался в хронологии. Тем не менее, Непот (Reg. 1, 4) сообщает, что Артаксеркс II быстро поладил с матерью. Поскольку Непот считал Динона самым надежным источником о персидских делах (Konon. 5, 4), он, вероятно, нашел эту информацию в его Персике. Поскольку Динон, вероятно, описал примирение царя с матерью, он вполне мог стать донором для этого отрывка Плутарха. Не следует игнорировать и изобилие параллельных традиций. В этой главе Плутарх упоминает другого автора, который служил ему, как уже упоминалось, в качестве донора для этой Vita: речь идет о Гераклиде из Кимы. Однако замечание о том, что Артаксеркс также женился на другой его дочери — лишь вставка в текущее повествование, и это интересный аспект, который Плутарх нашел у Гераклида и хотел упомянуть. Больше из этой главы ничего нельзя наверняка приписать Гераклиду.

23.1 Утверждение Плутарха, что смерть Тиссаферна была встречена с радостью всеми греками, основано на негативном образе этого человека, который, среди прочего, передает Ксенофонт в своем Анабасисе и который также встречается в плутарховом жизнеописании Агесилая: «После этой битвы (на Пактоле) греки не только получили свободу беспрепятственно опустошать землю царя, но и испытали удовлетворение от казни Тиссаферна, злого человека и жестокого врага эллинского народа» (10,5). Тиссаферн был верен великому царю на протяжении всего своего пребывания в Малой Азии: он сообщил — по крайней мере, по греческим источникам — Артаксерксу II о вооружениях Кира Младшего, заманил вождей греческих наемников после битвы при Кунаксе в предательскую ловушку (Xen. an. 2, 4, 1-5, 42, также 18, 1) и по приказу Великого царя вел войну против спартанцев, которые с 399 г. действовала в Малой Азии. Тем не менее, образ Тиссаферна не столь отрицателен во всех греческих источниках. Даже Ксенофонт в «Элленике», которая является основным источником карьеры Тиссаферна после 400 г., а также Диодор к нему довольно умеренны в тоне. В то время как Ксенофонт и Плутарх довольно коротко говорят о смерти Тиссаферна (Xen. Ages. 1.35, Xen. Hell. 3, 4, 25), наиболее подробное сообщение находится у Полиэна: После битвы на Пактоле (395 г.) Великий царь послал в Малую Азию хилиарха Титравста убить Тиссаферна с помощью сатрапа Фригии, Ариея (также Xen. Hell. 3, 4, 24f., Hell. Oxyrh. 16, 1f., Diod. 14, 80). Оба заманили ничего не подозревающего Тиссаферна в ловушку в Колоссах. В том же году он, как говорят, был обезглавлен в Келенах; его голова была послана Великому царю, а затем отдана кураторше операции «Тиссаферн» Парисатиде (Polyain. 7, 16, 1; об участии Парисатиды в отместку за Кира см. также Diod. 14, 80, 6). Тиссаферн появляется как жертва интриги и поздней мести Парисатиды за ее сына Кира. Этот рассказ можно признать историчным, но роль матери царя не следует переоценивать. Здесь речь шла не о мести за Кира, а о конкретных политических проблемах. Недавние исследования также не исключают, что к потере доверия к Тиссаферну привело не столько одно поражение на Пактоле, сколько его руководство всей войной против спартанцев.

23.2 Этот раздел тесно связан с 19,10, где Плутарх упоминает изгнание Парисатиды в Вавилон после убийства невестки. По этой причине этот отрывок приписывается Динону. Он вполне вписывается в плутархов портрет слабого и доверчивого великого царя, который, похоже, довольно быстро простил своей матери убийство любимой жены и опять подпал под ее власть, как показывает также прогресс событий (брак с дочерью Атоссой по инициативе Парисатиды) по Плутарху. Непот также сообщил (из Персики Динона?), что Артаксеркс II Мнемон — несмотря на свою хорошую память — из–за любви к матери преодолел негодование против нее и примирился с ней (Nep. reg. 1, 4).

23.3-7 Атосса, очевидно, является традиционным именем в династии Теиспидов или Ахеменидов. Этимология имени спорна, но, возможно, здесь сочетание hu — («хорошая») и *taosa — («процветающая»). Самой известной носительницей этого имени была дочь Кира II, которая была замужем за своим сводным братом Камбизом II, а затем за Дарием I, который женился на ней, возможно, для легитимизации своего правления; она является матерью будущего наследника престола Ксеркса. Согласно описанию Плутарха, Артаксеркс II влюбился в свою дочь Атоссу и женился на ней. Прежде всего, не стоит сомневаться в этой истории, поскольку параллели с изображением Геродота относительно кровосмесительной связи между Камбизом и его сводной (!) сестрй Атоссой очевидны (Hdt. 3, 31. 88). Плутарх (или его донор) рафинирует эпизод, что Атосса была одной из двух женщин, обещанных Тирибазу (27, 8). Бриан видит в эпизоде с Камбизом документ для учреждения эндогамии у персидских царей, которые хотели исключить тем самым претензии на трон других аристократов. Однако, пассаж Геродота вызывает сомнения, поскольку он сам описывает поведение Камбиза как дегенеративное и из ряда вон выходящее. Кроме того, большинство других предполагаемых проступков Камбиза были сочтены исследователями неисторичными (например, его предполагаемые преступления в Египте). Эндогамные связи, как например между братом и сестрой (Камбиз II) или отцом и дочерью (Артаксеркс II) были, очевидно, особенно интересны для греков. Фактически, со временем тенденция в династии Ахеменидов захватывать власть через супружеские связи стала очевидной. Но когда, как в случае с Камбизом, случались браки между братьями и сестрами, они всегда были со сводными братьями и сестрами. Только эта форма брачного союза засвидетельствована у Ахеменидов. Вейсенхофер подозревает, что если бы был подобный брак в случае с Артаксерксом, мотивом Великого царя было заполнить место Статиры в качестве жены царя лояльным человеком (Бросиус видит в убийстве Статиры и в «подсовывании» сыну своей внучки попытки Парисатиды сохранить свое влияние). Интересную, но спорную интерпретацию дает Стаусберг, которая видит параллель между кровным родством магов и эндогамными браками Ахеменидов. С одной стороны, согласно Стаусберг, великие цари реализовывали так религиозный идеал, но, с другой стороны, политизировали этот идеал, чтобы держать своих дочерей подальше от «дворян» и регулировать влияние дворянства на царскую семью. Эта интерпретация основана на слишком узкой традиции. Несколько имеющихся у нас замечаний о браках между великими царями Ахеменидов и их дочерьми, как мы уже видели, не выглядят достоверными.

23.5 пренебрегая установлениями греков: Это утверждение поражает: почему Великий царь должен руководствоваться законами и представлениями греков, особенно когда он принимал решение в кругу семьи? Брунк считает, что это однозначное следование персидским убеждениям явно выдает в качестве донора Динона. (Мантей: «Историк, который сообщил об этом, должен был понимать жизнь и деятельность царя с эллинской точки зрения. Здесь мы по собственной инициативе руководствуемся Диноном, который последовательно демонстрирует стремление втискивать персидские воззрения и имена в греческие формы»). С этим предположением никоим образом нельзя соглашаться. Возникает вопрос о том, где тощие остатки диноновой Персики отражают эту тенденцию. Никаких свидетельств для этого нет. Это чистая спекуляция, основанная на предположении, что Ктесий как свидетель приводит верные и надежные сведения и отнюдь не с греческой точки зрения. Даже если кто–то хочет цепляться за проживание Ктесия в Персии, именно недавние исследования ясно показали, что даже из пережитого самим Ктесием не может быть приобретено исторически полезного знания. Кроме того, следует четко указать, что этот аргумент очевиден: уже в главе 6 (Кир считает, что он должен легимитизировать себя перед спартанцами) и в главе 15 (персидские вельможи, которые, конечно же, используют греческие фразы), демонстрируют эту явную тенденцию рисоваться греками у Плутарха или у его донора. Однако Хауг и communis opinio приписывают эти отрывки Ктесию, не обращая внимания на эту тенденцию.

Плутарх верно описывает положение персидских великих царей — другие греческие авторы (вроде Aeschyl. Pers. 157 или Isokr. or. 4, 151) считают, что Великому царю поклонялись как Богу. Но, в отличие, например, от египетских фараонов, сами персидские цари не обожествлялись, как ряд царских надписей доказывает: «Провозглашает Дарий, царь: По милости Ахурамазды я царь; Ахурамазда даровал мне царство. Дарий, царь, один царь многих, один господин многих». Великий царь правил — успешно — так сказать, как «депутат» Ахурамазды на земле. Великий царь является гарантом светского порядка, установленного Ахурамаздой, отсюда его смерть и следовательно расстройство порядка очевидно воспринимались подданными очень болезненно.

23.6 Только один другой автор упоминается Плутархом в этой Vita рядом с Диноном, Ктесием и Ксенофонтом: Гераклид из Кимы. От этого автора сохранились только семь фрагментов. Диоген Лаэрций перечисляет четырнадцать писателей с этим именем и под № 3 называет Гераклида из Кимы, который написал Персику (5, 93). Также Афиней, который, кажется, использовал его чаще, присваивает ему этноним кимейца и авторство Персики. Однако это почти все, что мы знаем о нашем Гераклиде. В списке Диогена значатся еще ритор из Кимы (№ 4) и бытописатель обычаев персов (№ 6); последнего Якоби бездоказательно пытался идентифицировать с автором Персики.

По словам Диогена, Гераклид написал пять книг Персики. Два фрагмента также показывают, что некоторые из его книг, вероятно, назывались «Снаряжения». Якоби, полагает, что это означает первые две книги Персики. Тем не менее, Стивенсон рассматривает это как самостоятельную, менее известную работу из двух книг, содержание которых, вероятно, представляло собой этнографические описания народов, подвластных персам, и, прежде всего, анализ их военного потенциала. Поскольку в двух других фрагментах делается ссылка на первые две книги Персики без использования названия «Снаряжения», предположение Стивенсон не кажется совершенно необоснованным. Однако источники настолько бедны, что вряд ли можно что–то сказать наверняка.

Содержание самого раннего фрагмента Персики связано с Фемистоклом, самый поздний повествует о женитьбе великого царя Артаксеркса II на его дочери Аместриде. Считается, что Гераклид написал свою Персику в 30‑х или 20‑х годах 4‑го века до нашей эры. Но здесь небходима осторожность. Нет никаких указаний на структуру его персидской истории за пределами первых двух книг. Но ясно, что она была намного короче, чем работы Ктесия и Динона. Связано ли это с сокращениями (то есть с гораздо меньшей плотностью повествования) или просто с опущениями (например, всей ассирийской и мидийской предысторией) нельзя сказать. Фрагменты предполагают, что он хорошо знал персидское администрирование, но мы ничего не знаем о его источниках. Романические преувеличения двух его предшественников, у него, кажется, отсутствуют. Является ли он поэтому «серьезным» автором, как считает Якоби, из скудной традиции нельзя заключить. Анализ источников показывает, что Гераклид вполне мог быть донором Плутарха и для дальнейших пассажей. Но по сравнению с Ктесием и Диноном он цитируется Плутархом только один раз, поэтому очень сложно назначить ему больше отрывков.

Это единственное упоминание по имени Гераклида Кимейского в этой Vita. Но он не может быть исключен в качестве донора и для других частей Vita, даже если это невозможно доказать. Кроме того, Плутарх консультировался с ним, по крайней мере, в биографии Фемистокла (Them. 27, 1). Возникает вопрос, почему Плутарх упоминал Гераклида. Его заявление о том, что некоторые авторы, включая Гераклида, сообщают о другом браке, не означает, что он использовал множество авторов; возможно, он просто взял эту информацию из Гераклида. Поскольку этот фрагмент Гераклида приписывается здесь только в статусе вставки в текущее повествование, Плутарх, по–видимому, придерживается принципиально другого источника, но добавляет к своему докладу еще одну деталь, который снова станет важной (Artax. 27, 8): Плутарх сообщал там как само собой разумеещееся, что Артаксеркс женился на двух своих дочерях, но в другой очередности, чем в 23, 6‑хотя и информацию в 23, 6 не следует переоценивать, поскольку Плутарх, как известно, довольно небрежен в подобных вопросах или разработал следующие аспекты: Прежде всего, он, очевидно, хотел еще рассказать о браке с Атоссой, который он кроме как у своего основного источника (вероятно, Динона), обнаружил подтвержденным у Гераклида. Затем он упоминает еще один эндогамный брак, о котором, по–видимому, упоминал только Гераклид из Кимы. Тот факт, что Плутарх приводит его на втором месте, ничего не говорит о фактической очередности в его доноре (Гераклиде), но только показывает, что Плутарх сначала привел сообщение, которое более заслуживает доверия. Сравнение с отрывком, в котором Плутарх снова подхватывает историю Атоссы и Аместриды, также особенно интересно, потому что события там приводят к союзу наследника престола Дария с Тирибазом, результатом котрого стало покушение на убийство Великого царя. Поскольку только Гераклид сообщил о двойной эндогамной связи (по крайней мере не Динон, как это кажется), его статус в качестве донора для событий вокруг престолонаследника Дария должен быть переосмыслен.

АмЕстрида является ионийской формой АмАстриды, и, возможно, отражает древнее персидское имя *Amāstrī-, где скорее соединены *ama — («сила, сильный») и *strī — («женщина»). Согласно этому фрагменту Гераклида у Плутарха Аместрида была дочерью Артаксеркса II. Первоначально ее обещали замуж Тирибазу, но затем на ней женился ее отец, Великий царь (Artax. 27, 8: и здесь должен быть фрагмент Гераклида). Amastris/ Amestris часто встречается в греческих источниках как имя благородных женщин среди Ахеменидов. Аместридой была, например, жена Ксеркса I и мать Артаксеркса I. Тем не менее, мы знаем об этой дочери Артаксеркса II и о браке с ее отцом только из этой Vita, что не обязательно придает истории достоверности.

23.7 Согласно Манфредини, заболевание, упомянутое здесь Плутархом, возможно, является лейшманиозом (белая проказа). Жертвы особенно страдают от обезображивающей лицо сыпи (кожный лейшманиоз). Уже Геродот уже описал эту сыпь: больные персы социально изолировались, иностранцы изгонялись из страны. Предполагалось также, что они согрешили против солнца (Hdt. 1, 138). Также авестийские писания знают эту болезнь; она считалась признаком работы Аримана.

Глава 24

В этой главе рассматриваются неудачная кампания персидского царя против Египта под командованием Фарнабаза и Ификрата и поход против кадусиев под руководством самого Великого царя. Царская армия оказывается в опасной ситуации на территории противника и спасается лишь благодаря умелой дипломатии Тирибаза и его сына. На обратном пути Великий царь дает пример своего благородного характера, поскольку он готов и способен выносить труды простого солдата.

Кампания Ификрата в сотрудничестве с Фарнабазом против египтян датируется 374/73 г. Кампания против кадусиев — та же самая, которую Диодор упоминает в связи с войной за Кипр, то есть в 385/84 г., и которую нельзя отнести, как это обычно делают, к 369 г. Опять же, Плутарх описывает события (которые четко разделены во времени), не указывая на пропущенный период. Это показывает, как трудно реконструировать исторические процессы на основе плутарховых описаний.

24.1-11 В этой главе Плутарх больше не дает никаких намеков относительно того, какому донору он следовал, и нет параллельного предания, которое соответствует его описаниям. Отсюда назначение отдельных пассажей всегда предположительно.

Плутарх описывает кампанию Артаксеркса против кадусиев. Тирибаз принимает участие в этой кампании и спасает армию от самой большой нужды. Характеристика Тирибаза как чрезвычайно практичного, но и безрассудного человека (24, 4), соответствует описаниям в главах 5, 7, 10 и 27-29, что указывает на то, что Плутарх извлек свою информацию о Тирибазе из одного источника. Будет вполне правдоподобно принять Динона в качестве донора Плутарха из–за видной роли, которую Тирибаз, возможно, играл в диноновой Персике. Однако, наверняка это не скажешь, поскольку с источниками туго. Но, по крайней мере, Динон знает Тирибаза, который неизвестен в ктесиевой Персике. Описания этой экспедиции против кадусиев найдены также у Диодора (15, 8. 10f.) и Непота (Datam. 1f.), но они явно отличаются от плутархова.

Диодор сообщает о кампании Артаксеркса против кадусиев, которая тесно связана с боевыми действиями Тирибаза на Кипре (385/84 г.). Полководец Оронт обвиняет Тирибаза перед великим царем и арестовывает нго по приказу Артаксеркса. Затем царь проводит кампанию против кадусиев, и лишь по его возвращении происходит суд над Тирибазом, который был помилован за прежние заслуги (Diod. 15, 10). По описанию Диодора кампании против кадусиев происходит в 385/84 г. без участия Тирибаза. Поскольку сообщение Диодора несовместимо с записью Плутарха (среди прочего, из–за роли Тирибаза, но также из–за хронологических проблем), то предполагается, что Артаксеркс II провел две кампании против кадусиев (в 385/84 г. и после 374 г.).

Это мнение преобладает; например, Бриан датирует эту вторую кампанию временем после 374 г., так как Плутарх, похоже, связывает ее со второй египетской кампанией, руководимой Фарнабазом. ван-дер Спик пытается датировать эту вторую кампанию более точно на основе отрывка из вавилонских астрономических дневников. Под этим годом (с 14 марта по 12 апреля 369 г.) в дневниках сообщается, что Великий царь собирал войска для битвы в стране Разаунду. Эту страну ван-дер Спик идентифицирует с территорией кадусиев, а кампанию против них отождествляет с предприятием, упомянутым Плутархом. Но это слабый аргумент, поскольку, с одной стороны, географические указания отнюдь не однозначны; так, Столпер предполагает, что Разаунду означает город, а не страну (согласно Ptol. Geog. 6, 2, 12). Кроме того, никогда не упоминается, что Великий царь сам ведет свои войска, это лишь образец речи. Запись более чем бедна в содержании. ван-дер Спик приходит к своим выводам, потому что он руководствуется сообщением Плутарха, которое вовсе не является обязательным. Даже если Разаунду будет большой территорией (а не городом) между озером Урмия и Каспийским морем, идентификация этой кампании с упомянутой Плутархом чрезвычайно проблематична, поскольку только Плутарх, кажется, утверждает, что эта кампания имела место после попыток Фарнабаза и Ификрата в Египте, то есть после 374 г.

Ван-дер Спик и Секунда указывают на параллельную традицию. Также Трог (Just. Prol. 10) упоминает, что сам Артаксеркс после кампании в Египте и до восстания Датама совершил поход против кадусиев, следовательно, последний по–видимому, падает на период после 374 г. Однако это не точный и не полный текст краткого резюме Трога: «Как Артаксеркс Мнемон заключил мир с кипрским царем Эвагором и вооружился против Египта в городе Аке, потом, побежденный на территории кадусиев, преследовал отпавших от него пурпуроносителей, и в первую очередь Датама, сатрапа Пафлагонии» (Just. Prol. 10). Прежде всего, Трог видит временную связь между столкновениями на Кипре (385/84) и упоминаемой им кампанией которую против Египта. Фарнабаз и Ификрат не упоминаются вообще, он говорит только о приготовлениях. Нет оснований предполагать, что здесь египетская кампания Фарнабаза. Приготовления против Египта у Трога указывают на первую кампанию Артаксеркса II (около 385-383 гг.), дата неизвестна, но уже Исократ упоминает о ней в своем Панегирике; тем самым его заметка не может поддерживать сообщение Плутарха, поскольку тот, похоже, называет кампанию против кадусиев после второй египетской кампании, в то время как Трог ставит ее после первой. Поэтому он не противоречит диодору, который, хотя и не упоминает действий против Египта, но, как и Трог, связывает кампанию против кадусиев с конфликтами на Кипре. Ничто не указывает на то, что Трог имел в виду еще одну кампанию против кадусиев, нежели упоминаемую также Диодором. Отсюда якобы вторая кампания Плутарха остается без параллельной передачи.

Еще раз становится ясно, что Плутарха нельзя использовать без точного анализа для изучения исторических процессов; скорее следует обратить внимание на его метод работы. В науке хорошо известно, что Плутарх творчески вмешивался в свою традицию. Поскольку он не был историком, он не чувствовал себя связанным хронологией. Для него имело значение не связь между причиной и следствием в историческом повествовании, а описание характера его главного героя. Следовательно, хронологическая увязка кампаний в принципе не так уж важна. Порядок Плутарха не представляет собой хронологическую последовательность (первая египетская кампания Фарнабаза, вторая кампания Артаксеркса). Это означает, что упоминаемая им кампания против кадусиев может быть упомянутой Диодором. Это утверждение может быть неожиданным, поскольку различия между Плутархом и Диодором кажутся непреодолимыми. Предыдущий способ согласования путем суммирования сообщений методологически необоснован. Второй кадусийский поход появляется как артефакт, представляющий собой лишь одну заметку у Плутарха и его ложное толкование. Как показано, вспомогательные свидетельства (астрономические дневники и параллельная передача) не являются значимыми.

Если признать, что здесь нет двух независимых сообщений, то несовместимость (а также суммирование, а значит и хронологическая последовательность повествований) очевидна: различия между традицией Диодора (Эфор) и докладом Плутарха (Динон) основаны на одной литературной конструкции. Одно сообщение — это отображение другого: Хотя у Плутарха Тирибаз — блестящий герой, у Диодора он оказывается под арестом, который оканчивается только после войны. К сожалению, сообщение Диодора о кампании очень скудно, но его изложение почти наверняка продемонстрирует дальнейшие яркие отличия от сообщения Плутарха. Здесь как раз техника, типичная для историографии четвертого века (например, для Ктесия, Феопомпа, Динона, Эфора). Поэтому следует избегать любого согласования этих сообщений. Смит считает, что Плутарх воспроизводит версию Динона, которая в переработке Эфора находится у Диодора, что кажется вполне разумным, хотя не подтверждается. Невозможно решить, какая из двух версий древнее, если и возможно, то сомнительно, оправдывает ли этот критерий (древность) доверие к историческому содержанию. Подозрение вызывает в этом контексте то, что Ксенофонт в Киропедии предлагает очень похожее, хотя и во многих подробностях отклоняющееся описание (Xen. Kyrop. 7, 4, 3f.): Кир отправляет Адусия, чтобы положить конец гражданской войне в Карии. Тот достигает своей цели, заведя дружбу с обоими вождями по отдельности и независимо от обоих получив разрешение на допуск своих войск в их города. С помощью этого плана ему удается одновременно занять оба города и заключить мир между сторонами. Нельзя решить, послужил ли этот пассаж (для оформления содержания кадусийского похода) Динону. В любом случае, параллели этого рода должны порождать дальнейший скептицизм по поводу исторического повествования. Не будем исключать кампанию против кадусиев (385/84 г., кампания между 374 и 369, конечно же, не состоялась) как факт, но мы ничего не знаем о ней наверняка. Для анализа традиции можно рассмотреть третью версию: Датам у Непота делает значительные успехи в кампании против кадусиев. В последующий период ему удалось пленить Туиса, царя пафлагонцев (Nep. Datam. 2). об этом пленении упоминает также Афиней, который к счастью называет свой источник: Феопомп написал это в 35‑й книге (Athen. 4, 144 F, 10, 415 D). Смит подозревает, что в биографии Датама Непот следовал Феопомпу и, следовательно, извлек оттуда свою информацию о Датаме в кампании против кадусиев. Это кажется разумным, но также известно, что Непот считал Динона одним из самых надежных свидетелей персидской истории (Nep. Konon. 5, 4), так что нет причин, по которым он должен был сменить своего донора. Смит далее догадывается, что здесь есть еще одна литературная переработка: непотов Датам взял на себя роль Тирибаза, так что, возможно, существовали три версии (Динона, Эфора и Феопомпа). Поскольку, однако, некоторые детали Непота в Vita Датама не показывают никакого отклонения от версии Плутарха, эта точка зрения никоим образом не является убедительной, но также может быть опровергнута.

24.1 Ификрат был важным и способным афинским полководцем в первой половине IV века и кондотьером. Он отличился в Коринфской войне, особенно своим новаторским применением пельтастов. После Царского мира (387/86 г.) он сперва состоял на службе фракийского царя Котиса, на дочери которого он женился и от которого получил в дар города Дрис и Антиссу (Demosth. or. 23, 123). В 374/73 г. он был афинским инструктором в качестве вождя наемников на персидской службе. Под верховным командованием сатрапа Фарнабаза он сражался с египтянами. Датирование персидской кампании против Египта до сих пор в основном основывалось на оценке греческих свидетельств (Diod. 15, 41, 4). Ван-дер Спик, однако, с его анализом вавилонских астрономических дневников, оказал больше доверия 373 году в датировке этого предприятия Фарнабаза с Ификратом. Первоначально Ификрат имел успех, но затем, как сообщают Диодор и Плутарх, стал спорить с Фарнабазом о дальнейших действиях и вернулся в Афины (Diod. 15, 41f, 42, 4f, 43, 1-6). После этого он несколько раз брался командовать для Афин, но лишился влияния во внутренней политике и вернулся во Фракию (365 г.). Действуя снова на стороне Афин во время Союзнической войны, он был обвинен в государственной измене в 356/55 г., но оправдан и, как считается, вскоре умер.

24.2 По мнению многих греческих авторов, 300 000 человек формировали стандартную армейскую группу в персидской армии. Войско Артаксеркс II при Кунаксе согласно Ксенофонту, должно было состоять из 1200 000 человек, возглавляемых четырьмя командующими. Но поскольку Аброком опоздал на битву, три остальных генерала командовали силами в 900 000 человек (Xen. an. 1, 7, 11f.). Эти цифры явно преувеличены. О точном размере армии Артаксеркса II в кадусийской кампании много не скажешь, потому что у нас почти нет информации об этой кампании (а также практически обо всех кампаниях за пределами Малой Азии). Исходя из оценки вавилонских астрономических дневников, ван-дер Спик попытался датировать вторую кадусийскую кампанию Артаксеркса 369 годом. Скудная дальнейшая традиция об этой кампании (только в Artax. 24, 2 создается впечатление, что была вторая кампания, а от Юстина вообще никакого толка) вроде бы подтверждает эту датировку. Однако, как показывает анализ всей этой традиции, упоминание у Плутарха не подходит для предположения о втором походе. Отклонения, прежде всего к варианту Диодора, основываются на литературных конструкциях — они не являются самостоятельными сообщениями. Этот поход, по моему мнению, должен датироваться 385/84 г.

24.3 Вполне возможно, что в условиях, описанных Плутархом, цены на продовольствие были чрезвычайно высокими. Аналогично Ксенофонт сообщает о походе Кира младшего, который — для того, чтобы сохранить свои планы в секрете — вел свой маршрут через необитаемые районы. Поэтому греки могли отовариваться только на лидийском рынке, который следовал за варварским войском (Xen. an. 1, 5, 6). Капифа (персидская емкость около двух литров, т. е. два ежедневных рациона) пшеницы или ячменя имеют цену по Ксенофонту около четырех сиклей (что соответствует 30 аттическим оболам, еженедельной зарплате рядового воина). Эта цена должна была быть слишком высокой, так как Ксенофонт явно подчеркнул, что солдаты вместо этого пробавлялись мясной пищей (убивая зверей на охоте: Xen. an. 1, 5, 2f.). Так как упоминаемые Плутархом 60 драхм соответствовали 360 аттическим оболам, подобный осел мог стоить почти весь годовой оклад простого воина, так что практически никто из солдат не мог позволить себе столь большую роскошь. Также сомнительно, продавалось ли мясо животных собственным армиям. Трудно представить, что местные торговцы могли бы вести себя так, потому что армия находилась во вражеской стране и нуждалась, так что здесь, конечно, можно было ожидать насильственных нападений. Итак, если это описание, безусловно, является бессмысленным преувеличением и, вероятно, выдумкой, в принципе можно предположить, что местные или мобильные торговцы воспользовались столь чрезвычайной ситуацией — однако, вероятно, ни один трейдер не рискнул бы своим собственным и бизнес–существованием, задирая так цены.

24.5 В принципе, институт диархии ни в коем случае не является нецелесообразным (другие документы: Polyain. 7, 12; Strab. 11, 2, 13 и 11, 4, 6). Однако этот термин может быть преувеличен: вполне возможно, что кадусии были разделены на два (или более) независимых племен с отдельными вождями («королями»), так что нет необходимости предполагать единую территорию с двойной династией (как, например, в Спарте). Кроме того, помимо этого повествования, чья историческая значимость должна быть весьма сомнительной, нет никаких свидетельств для этой политии у кадусиев.

Плутарх упоминает об Арпате, сыне Тирибаза, который по подстрекательству Оха, будущего Артаксеркса III — убил Арсама, незаконнорожденного сына Артаксеркса II и потенциального наследника престола. Очевидно, но не обязательно подозревать за обоими упоминаниями одного и того же человека.

24.8 Это краткое описание показывает образ великого царя: он не знает, что делать, больше не доверяет собственному решению и поэтому легко поддается мнению других. Этот портрет постоянно рисуется во всей Vita. Поразительно, но отнюдь не необъяснимо, что Плутарх повторяет эту негативную характеристику в главе, которая содержит также наиболее позитивное изображение великого царя (24, 9f.), что может быть связано со смешением различных источников. Однако, в Vita нет противоречия. Даже в биографиях, которые должны предлагать положительные образы, Плутарх не скрывает слабых сторон своих героев, так что не удивительно, что он и отрицательным характерам придает положительные элементы.

24.9f. Плутархову мысль здесь не легко понять. Он спорит против общего мнения, заключая из поведения Артаксеркса, что не роскошь ведет к трусости и испорченности, но только дурной и неблагородный характер или плохие природные состояния, которые руководствуются ложными принципами. В качестве доказательства своего тезиса Плутарх видит здесь великого царя, который, по греческому мнению, является ярким примером роскоши, однако на обратном пути из похода отнюдь не размягчается и не показывает трусости, но как хороший командир готов выносить труды простого солдата. Плутарх видит — и только тогда Великий царь может служить примером — в Артаксерксе фигуру, не поврежденную роскошью, который также никоим образом не руководствуется неправильными принципами. Его недостаток — его нестойкий, нерешительный характер: поэтому Артаксеркс легко зависит от своей неуверенности и действует робко. В этом отрывке (и его продолжении в главе 25), следовательно, находится наиболее положительное описание Великого царя во всей Vita. Эта оценка может противоречить предыдущей характеристике, но несовместимой они не являются: Плутарх уже показал Великого царя, который по какой–то причине решил действовать, как вполне целеустремленного и мужественного (здесь, среди прочего, указывается на поведение Артаксеркса в битве при Кунаксе по Динону: Великий царь неоднократно и смело атакует узурпатора).

Глава 25

Чтобы снабдить свою армию, которая страдает от бедствия на обратном пути из похода, необходимым ресурсом, великий царь вырубает царский сад. В то же время Плутарх характеризует Артаксеркса как тирана, который — после неудачной кампании против кадусиев — из страха может казнить многих из первых людей в своем окружении. Основываясь на информации, что эти события, как говорят, произошли после кадусийской кампании, возможно (с необходимой осторожностью) датирование после 384 г.

25.1-4 Исследователи подчеркивают тесную связь между главами 24 и 25, и оба отрывка приписываются Динону. Так как данные Плутарха являются очень обобщенными, невозможно получить полезную информацию. Действительно начало главы можно рассматривать как продолжение повествования предыдущей. Характеристика Артаксеркса как патологического труса после неуспешной кампании с большими потерями соответствует также и другой картине, написанной Плутархом. Отнюдь не факт, что Плутарх взял эту характеристику, составляющую вторую половину этой главы, из своих источников (здесь, вероятно, из Динона); кроме того, можно предположить, что Плутарх отражает свою собственную оценку характера великого царя на основе исследований источников, которые могут также отражать напряженность между положительным (благородный нрав, хороший командир) и отрицательным (колеблющийся, внушаемый, робкий) элементами. В конце концов, Плутарх сам говорит, что в большинстве случаев поведение Артаксеркса отличалось мягкостью и обходительностью (этот образ можно найти, например, у Диодора и Непота), но он знает лучше: это скорее вялая медлительность (4, 4), и его репутация добряка основана особенно на сравнении с его жестоким сыном Охом (30, 9).

25.1 В древние времена инфраструктура, особенно дорожная система, была очень известна в персидской империи. Множество развитых путей и дорог пронизывает всю империю (в общей сложности 12900 км), особенно так называемые «имперские трассы», из которых «Царская дорога» из Сард через Малую Азию и Месопотамию в Сузу по описанию Геродота, вероятно, самая знаменитая (Hdt. 5, 52), использовалась главным образом для быстрой доставки новостей как основа управления империей. Они использовались также для транспортировки материалов и быстрого и упорядоченного перемещения войск (кроме того, для голосовой почты). Внешняя торговля, помимо перевозки предметов роскоши, будет иметь большое значение только для коротких расстояний (Вейсенхофер советует не недооценивать гражданское использование междугородных дорог). Геродот сообщает, что на «царской дороге» есть везде царские станции и постоялые дворы. Кроме того, дорога безопасна и ведет только через обитаемую страну (Hdt. 5, 52). Также для расширенных путешествий великих царей между главными резиденциями империи (Персеполис, Экбатана и т. д.), хорошо развитые дороги и царские стоянки, безусловно, имеют большое логистическое значение.

25.1f. Греки описывали парадизы как сады и парки царей Ахеменидов (например, Arr. Ind. 39; Curt. 7, 2, 22, а также Plin. nat. 13, 41). К сожалению, у нас нет здесь персидских источников, но мы находим о них большую информацию от греческих писателей, например, описание у Ксенофонта садов Фарнабаза в Даскилии (Hell. 4, 1, 11). В дополнение к письменным показаниям, археологические памятники, вроде Пасаргад, также имеют большое значение для изучения парков. Парадизы служили с одной стороны для царской охоты (Xen. Kyrop. 8, 1, 38), с другой как чисто сады (с ирригацией, деревьями, зданиями и т. д.), где отдыхали и предавались удовольствиям (здесь Ксенофонт несколько неясен: an. 1, 4, 10; ср. Diod. 19, 21, 3; Arr. Ind. 40). Туплин выдвикает предпложение о ритуальных функциях этих комплексов, которые должны были быть даже более важными, чем светские. Особая связь великого царя с заповедной природой проявляется и в сдержанных действиях солдат у Плутарха. Царь в его роли «царского садовника» возделывает свое царство, как сад. Он выращивает и ограждает производимый продукт от зла. Природа предстает упорядоченной и прирученной. Царь берет на себя роль защитника деревьев, нападение на них направлено непосредственно на его суверенитет в качестве правителя. В парадизе мы видим, следовательно, символическую иллюстрацию царства, империю садов (за которыми ухаживают великий царь, сатрапы и наместники провинций). В символическом акте восставшие против Артаксеркса III финикийцы уничтожили деревья в одном царском парке (351 г. до н. э.: Diod. 16, 41); Кир Младший разрушает парк и дворец наместника Белезиса, который встал на сторону царя (Xen. an. 1 ,4, 10); опустошение парков Фарнабаза Агесилаем и его войсками сатрап переносил настолько тяжело, что отказывался вступить в соглашение со спартанцами (Xen. Hell. 4, 1, 29-38). Не в последнюю очередь в слиянии царя или сатрапов с возделанным ландшафтом Вейсенхофер видит убедительную причину негативного отношения сатрапов Дария III к стратегии «выжженной земли» вождя греческих наемников Мемнона в войне против Александра (Arr. an. 1, 12, 9f.; Diod. 17, 18, 2–4; Curt. 7, 4, 3f.). Упомянутый Плутархом парковый комплекс, расположенный, скорее всего, в северной Мидии около одной из царских стоянок, имеет все отличительные признаки подобного парадиза при сравнении с окружающим бесплодным пейзажем.

25.2 Это описание совпадает с приведенным в 24-1 главе изображением Артаксеркса II, который готов выносить бремя и труды наряду с простыми воинами. Артаксеркс собственноручно валит самое большое и красивое дерево, чтобы послужить примером для своих солдат, которые не осмеливались прикоснуться к деревьям царского парка. При принятии решения в отсутствие негативных влияний (например, двора, матери и т. д.), плутархов Артаксеркс проявляет довольно благородные черты характера.

25.3 Так как у нас практически нет информации о кадусиях в целом и об этой кампании Артаксеркса II в частности, ничего нельзя сказать о потерях царской армии. Так как размеры войск у Плутарха (или, скорее всего, у Динона) явно слишком велики, то потери не будут столь громадными, как Плутарх хочет, чтобы мы верили. Тем не менее, Артаксеркс III, похоже, добился прочной военной победы над кадусиями вскоре после своего воцарения; в любом случае, в битве при Гавгамелах, они снова окажутся в команде великого царя (Arr. an. 3, 8, 4; Diod. 17, 59, 5; Curt. 4, 12, 12).

25.3f. Об актах насилия при дворе после малоуспешного похода против кадусиев (у Юстина речь идет даже о поражении) нет никаких других свидетельств. Но Бриан исходил из историчности этого описания, и Mойси оценивает эту информацию Плутарха даже как указание на восстание сатрапов 362/61 г., которое упоминает только Диодор (15, 90, 1-93, 6; резюме десятой книги Юстина знает только некоторых мятежных сатрапов: Датама, Ариобарзана и Оронта, побежденных Артаксерксом, и Непот рассказывает о восстании Датама в его биографии). Однако, Плутарх говорит здесь только об аристократах, которые должны быть принесены в жертву страху Артаксеркса, и не упоминает имен. Кроме того, он объединяет информацию с изучением характера царя, так что историческое содержание не поддается оценке вообще. Артаксеркс II у Плутарха реагирует на необоснованный страх, а не на какую–то конкретную причину, как предполагалось бы при восстании сатрапов. Разумеется, Великий царь «удалял» дворян по политическим соображениям (например, Тиссаферна, которого он считал одним из самых надежных друзей, Diod. 14, 26, 4). Однако, источники также сообщают о мягкости и справедливости Артаксеркса II (например, Diod. 15, 93 и Nep. reg. 1, 4). Эта заметка здесь (у Плутарха) не должна рассматриваться как дополнительное упоминание о великом восстании, зарегистрированным у Диодора.

Глава 26

В преклонном уже возрасте Артаксеркс назначает своего старшего сына Дария наследником престола, чтобы избежать конфликта из–за трона среди своих сыновей. Дарий по обычаю персов просит у своего отца в подарок Аспасию, чья история кратко изложена Плутархом. Назначение Дария наследником трона и его попытка узурпации (главы 27 – 29) могут быть датированы по Плутарху концом царствования Артаксеркса II — конечно, это (как и весь рассказ о старшем сыне великого царя) не так.

26.1 - 29.12 Есть несколько подсказок в главах 26-29 для возможного донора Плутарха. По communis opinio весь этот пласт (включая главу 30), который изложен без всяких противоречий и не предлагает заслуживающих внимания вариантов, принадлежит Динону. Однако вряд ли можно сохранять здесь уверенность.

Уже Мюллер считал, что рассказ об Аспасии и доклад о политических браках дочерей Артаксеркса (Artax. 27) произошли из работы Гераклида Кимейского. Правильность тезисов Мюллера не только увеличила бы вероятность использования этого донора в Vita Артаксеркса, но и повысила бы Гераклида до статуса основного источника последних разделов биографии (из–за согласованности содержания). Здесь неоднократно указывались различные признаки, но только два момента кажутся значимыми:

1. Гераклид, по–видимому, знает только 300 наложниц Артаксеркса II (Athen. 12, 514 B), а источник Плутарха, похоже, упомянул их 360 (27, 2). 2. Плутарх утверждает (27, 2), что Великий царь женился против закона на Атоссе. Смит видит в недостающем в 27, 2 упоминании Аместриды, на которой Великий царь по Гераклиду также женился вопреки обычаю (23, 6), еще одно явное указание на то, что Гераклид здесь не мог быть источником Плутарха.

События, описанные Плутархом для запланированных политических браков Тирибаза с двумя царскими дочерьми (сперва с Аместридой, затем с Атоссой), не могут быть согласны с Гераклидом, так как он, очевидно, назвал сначала Атоссу, потом Aместриду, как показывает Плутарх в 23, 6 (здесь верный фрагмент Гераклида). Эта линия рассуждений отнюдь не убедительна:

1. Скудная традиция Гераклида почти не оставляет возможности для заключений о его работе. Тем самым прежде всего можно обнаружить, что не Гераклид, а Плутарх приводит эту очередность невест. Хотя это не означает, что ее не было в работе Гераклида, скептицизм, безусловно, уместен; в конце концов Плутарх мог просто ошибиться (путаница имен).

2. Уже неоднократно — даже в другом контексте — отмечалось довольно вольное обращение Плутарха с хронологией, так что эта очередность в любом случае не должна иметь вес, который в нее добавляется. В главе 23 Плутарх также явно не говорит, что великий царь женился на Аместриде как на второй по очереди, а говорит только то, что он женился на второй дочери. Это никоим образом не устанавливает порядок браков у Гераклида твердо, так что аргумент Смита неприменим. Мотив Плутарха для этого творческого вмешательства уже объяснен.

3. Указание Плутарха, что он все еще хочет вступить в этот второй брак с Аместридой («о которой мы расскажем немного позже», 23, 6), безусловно, следует отметить, потому что обещанный рассказ почти неизбежно должен быть связан с Гераклидом, из работы которого почти наверняка происходит эта вспомогательная информация. Если Плутарх теперь здесь, в 27, 8, снова приходит к разговору об Аместриде и ее отношениях с отцом (с явной обратной ссылкой на 23, 6: «как утверждают» [27, 9]), ничто не говорит о том, что в этот момент он следует Динону. Последний, кажется, даже не упомянул о браке — вставление Плутархом в 23, 6 другой подробной информации иначе не объяснить. Защитники Динона не смогли объяснить, откуда их любимый автор должен иметь информацию о двух браках великого царя. Хотя это, возможно, и не был Гераклид, на котором базировался Плутарх, Динон точно не был.

Эта проблема находится в центре, потому что повествование о двух браках великого царя тесно связано с дальнейшей судьбой Тирибаза и Дария (в главах 28-29). Как справедливо констатирует наука, весь рассказ сохраняет последовательность, так что гипотеза «одного источника» установлена. Чтобы продолжить этот подход, необходимо исключить Динона как потенциального донора. Кратко следует остановиться здесь на предположении Хеерена, который видит в качестве донора Плутарха другого автора. Как Плутарх, так и Помпей Трог (по крайней мере, в эпитоме Юстина есть сходство с докладом Плутарха) следуют общему донору, а именно Феопомпу. Это тезис не выдерживает тщательного анализа. Обилие различий в деталях показывает, что Плутарх и Трог должны следовать здесь разным источникам. Так и Трог знает трех законных сыновей Артаксеркса II, но называет одного Ариарата (Just. 10, 1) вместо Ариаспа, как Плутарх (30, 1); по Трогу царь против существующего закона назначил наследником престола Дария из любви к нему (Just. 10,1), в то время как Плутарх называет мотивом назначения страх перед конфликтом сыновей вокруг трона, и о законе, упомянутом Трогом, ничего не знает, зато он знает о желании, которое великий царь должен был исполнить для наследника. Плутарх также ничего не говорит об участии в восстании других братьев Дария, зато к нему подключился Тирибаз, в то время как Трог сообщает о 50 других братьях как о пособниках. Все эти явные отклонения в деталях показывают, что Плутарх и Трог черпали не из общего, а, вероятно, из зависимых друг от друга источников, предполагая, что Трог следовал как донору Феопомпу.

Так как названы убедительные причины против Динона как единственного донора Плутарха, а также некоторые (но слабые) признаки, кажется, говорят против Гераклида как единственного донора, ответ на вопрос об использовании источника не может быть дан. Непротиворечивость рассказа нужно приписывать тогда изобразительному мастерству Плутарха и/или содержательной близости смешанных источников. Серьезное взвешивание доноров в этих главах невозможно, однако есть много признаков того, что Персика Гераклида, должно быть, сыграла важную роль, по крайней мере, в этих заключительных главах. Поскольку он, похоже (в отличие от Динона) знал о браках с Аместридой и Атоссой, предположение убеждает в том, что двойное унижение Тирибаза присходит из его работы. Эти обиды побуждают Тирибаза восстать против Великого царя, как описывается Плутархом в главах 28-29.

26.1 Плутарх упоминает в этой Vita трех законных сыновей Артаксеркса II: Дария (26, 1), Ариаспа (30, 1) и Оха (26, 2). Трог/Юстин говорит в общей сложности о 118 сыновьях Артаксеркса II, но только три из них родились iusto matrimonio, и вместо Ариаспа он называет Ариарата (Just. 10, 1). Эти трое должны были родиться от жены царя, которой, насколько нам известно, была Статира. Плутарх называет еще незаконнорожденного сына Артаксеркса, Арсама (30, 1).

Дарий был старшим из трех законных сыновей Артаксеркса II, упомянутых Плутархом. По словам Арриана, он — отец Арбупала, который, будучи одним из персидских военачальников в битве за граникоса, потерял свою жизнь (Arr. an. 1, 16, 3). Вся другая информация, которую мы имеем об этом Дарии, происходит из Плутарха, при этом основные черты — даже с заметными изменениями в деталях — можно найти у Трога/Юстина (Just. 10, 2). Точный пересказ событий вокруг Дария, который, как утверждается, был назначен наследником престола, но поссорился с отцом и участвовал в неудачном восстании против него, здесь не кажется уместным. На основе этих скудных данных смерть Дария обычно датируется 362/61 г. Эти данные основаны исключительно на предположении, что Дарий был назначен наследником в конце правления Артаксеркса и вскоре после этого совершил на него покушение. Так как ему было уже 50 лет, он должен был родиться в 412 году. Но эти данные, как заявил Шмитт, ни в коем случае не убедительны, так как с источниками просто беда. Вся эта информация о Дарии и его возвышении (и их мотивация) вызывает большой скептицизм, поскольку многое, например, мотивы спора между варварами вокруг женщины, соответствует типичным греческим стереотипам о низком нравственном уровне персов. В этом случае даже отец и сын сражаются из–за женщины, что в конечном итоге приводит к катастрофе, так как сын яростно восстает против отца и в результате теряет свою жизнь.

26.2 Артаксеркс III Ох, сын Артаксеркса II и Статиры, был персидским великим царем 359/58–338/37 гг. Согласно греческим источникам, Ох — это «личное имя» (как и у его деда Дария II), которое он сменил при вступлении на престол (Diod. 15, 93, 1; 26. 30; Plut. mor. 355 C. 363 C). Собственное имя Артаксеркса III сохранилось в ряде астрономических текстов позднего Вавилона: Ú–ma–kuš. Плутарх (Artax. 30) сообщает, что в результате убийств нескольких своих братьев Оху удалось захватить власть (Юстин, 10. 3, знает об убийствах в царском дворце после воцарения; см. также Val. Max. 9, 2, 7; Curt. 10, 5, 23). Его главной задачей было подавление восстаний (в различных частях империи), угрожающих целостности империи. Он преуспел против повстанцев–кадусиев (Just. 10, 3) и мятежных сатрапов в Малой Азии (356-352 гг.), в результате чего там вновь укрепилось персидское правление. Его главным успехом стало возвращение Египта (в 343 г.), который сохранял почти 60-летнюю независимость от персидской империи. В конце его правления территория царства была почти как при Дарии I, за исключением европейских владений (в том числе Фракии), а центральная власть усилилась. Широко распространенное утверждение о том, что Александр четыре года спустя столкнулся с ослабленной внутренними неурядицами и десятилетиями упадка империей, выходит, несостоятельно. Благодаря своим достижениям он предстает перед нами как способный и энергичный правитель. Греческие источники приписывают ему беспрецедентную жестокость и зверства (Diod. 17, 5, 3; 26, 1 и 30, 9), но с другой стороны изображают его праведным судьей (Diod. 16, 49, 6). Один из его сыновей, Арсес (Артаксеркс IV), наследовал ему, павшему жертвой покушения, на троне, но пережил отца лишь на два года (338/7-336/5 гг.).

26.5 Геродот также рассказывает в своей новелле о Масисте (Hdt. 9, 108-112), что великий царь не мог отказать, когда Артаинта, дочь Масиста и жена Дария, сына Ксеркса (т. е. невестка Ксеркса) и, следовательно, супруга потенциального наследника престола, просит у влюбленного в нее великого царя Ксеркса плащ, который его жена Аместрида вышила для него. Она объясняет, почему Аместрида жестоко отомстила за своего сына и потенциального наследника Дария, чьи претензии на престол как сына главной жены Ксеркса, теперь были поставлены под сомнение. Кроме того, пассаж имеет ту особенность, что Плутарх упоминает, что великий царь по закону был призван не только исполнить желание, но и вообще требовать его от наследника престола. В обоих случаях (и у Геродота, и у Плутарха) ситуации схожи: обе порождают реакции, которые в конечном итоге выливаются в жуткие попытки восстания (Масиста с сыновьями и Дария с Тирибазом) со смертельными исходами. Вопрос о том, действительно ли существовал этот обычай исполнения царем желания, не может получить ответа из–за состояния источников. Однако скептицизм тут уместен, поскольку повествование напоминает известный сказочный и легендарный мотив: желание, которое слишком легко произнесено, приносит бедствие. Здесь, среди прочего, можно упомянуть миф о царе Мидасе и сказку о короле Дроздобороде. Еще один пример: Артур обещает исполнить любое желание — рыцарь хочет Гвиневру, и Артур как идеальный король должен исполнить это желание.

26.5-9 В своем «Анабасисе» Ксенофонт вкратце упомянул фокеянку, красивую и умную женщину, одну из наложниц Кира, которая, как говорили, оказалась под властью Великого царя при разграблении лагеря узурпатора (Xen. an. 1, 10, 2; Athen. 13, 576 D). Если Ксенофонт не упоминает имя, это может быть только Аспасия, потому что Плутарх приводит здесь аналогичную историю, только немного более подробную. Очевидно, что более разговорчивым является Элиан (var. 12, 1), который фактически воспроизводит более длинную версию описания Плутарха — оба, похоже, снова прибегают к тому же источнику, потенциально используя сборник анекдотов, при этом Плутарх сильно сократил. В биографии Перикла Плутарх рассказывает очень похожие вещи, но отклоняется, поскольку Кир назвал свою Аспасию по имени знаменитой жены Перикла. Ее истинное имя было — согласно Зенофану у Афинея - Мильто (Plut. Per. 24, 7, Athen. 13, 576, Бриан даже предполагает двух разных женщин). Чтобы проиллюстрировать ее благородный характер, Плутарх приводит анекдот, который также должен осветить ум Кира, якобы ценившего ее благородный и свободный дух. Все сообщение об Аспасии включено в повествование, объясняющее причину спора между Артаксерксом II и его сыном и наследником престола Дария. Некоторые сомнения в историчности повествования об Аспасии, Артаксерксе II и его сыне Дарии в том числе, должен вызывать возраст Аспасии. Если она перешла во владение Артаксеркса II после битвы при Кунаксе, как описано здесь, то ей, должно быть, было более 50 лет, если назначение Дария наследником престола действительно произошло в последние годы жизни Великого царя. Стивенсон отмечает, что трудно себе представить, что Аспасия была тогда причиной спора между отцом и сыном. Динон (на мой взгляд, можно рассматривать в качестве донора Гераклида), возможно, ошибочно принял двух женщин за одну.

Глава 27

Дарий обижает своего отца своим желанием Аспасии. Когда она выбирает Дария, Артаксеркс сперва отпускает ее, но немного позже назначает ее жрицей Артемиды/ Анаитиды, чтобы отобрать ее у сына. Дарий, который сильно унижен, попадает под влияние Тирибаза, который также был оскорблен Артаксерксом двукратным лишением невесты.

27.1 Эта короткая характеристика «варваров» и их ревности напоминает плутархово описание побега Фемистокла к великому царю: Фемистокл использовал повозку для женщин, так что, спрятавшись за занавесками, мог путешествовать незамеченным. Отвечая на вопросы о пассажире, его товарищи всегда говорили, что они везли греческую женщину из Ионии к персидскому аристократу при дворе (Plut. Them. 26). Ревность персов позволила так Фемистоклу путешествовать неузнанным. Это замечание Плутарха, которое должно объяснить, почему великий царь и его избранный наследник могли вступить в спор за женщину, противоречат тому, что Плутарх ранее утверждал в этой Vita, а также в других писаниях об Артаксерксе II. Факт, что он больше всего любил свою жену Статиру (он, как говорят, со слезами просил мать в ее защиту, Artax. 2, 2), появляется в изложении Плутарха снова и снова. Однако он, как говорят, разрешал ей ездить в повозке с отодвинутыми шторами, что мало согласуется с обсуждаемой здесь преувеличенной ревностью (Artax. 5, 6, Mor. 173 F) и прямо контрастирует с тем, что было описано.

27.2 Плутарх ссылается на свое утверждение в 23, 5, что великий царь не заботился о мнениях и законах греков и женился на Атоссе. Хотя он еще там грекоцентрично заявил о нарушении эллинского права и обычаев (оставляя открытым, почему Великий царь должен быть их соблюдать), может возникнуть впечатление, что здесь подразумевается персидский закон. Геродот сообщает, что Камбиз хотел жениться на своей сводной сестре Атоссе и что это было против традиции персов, поэтому Великий царь должен был спросить разрешения у царских судей (Hdt. 3, 31. 88). Однако те объявили, что великий царь волен делать то, что он хочет (Плутарх знает эту точку зрения: 23, 5), так что по крайней мере Камбиз не нарушает существующий закон. Хотя случай с Артаксерксом немного другой, потому что он хочет жениться на своей дочери, принцип, что он свободен поступать во всем по своему усмотрению, конечно, применим и здесь. В любом случае историчность нельзя отнести к этому описанию.

триста наложниц: Уже Геродот (Hdt. 1, 135) и после другие греческие авторы (Dinon ap. Athen. 13, 556 B, Plut. Mor. 140 B), различают статус законной жены великого царя (γυνη) и наложницы (παλλακη или παλλακις). Основываясь на греческих свидетельствах, можно предположить, что большинство этих наложниц часто имели неперсидское происхождение, которое, по мнению Бросиус, могло помешать им стать «женой великого царя». В связи с этим она указывает на описание Геродота (Hdt. 3, 1, 2): египетский фараон Амасис препятствует тому, чтобы одна из его дочерей стала наложницей Камбиза. Поэтому теоретически было возможно четкое различие между женой Великого царя, которая должна была быть из персидской аристократической (или даже царской) семьи, и наложниц, которые могли относиться к другим этническим группам. В персидском царском дворце, по–видимому, было большое количество этих наложниц; например, Гераклид сообщает о 300 (FGrH 689, F 1, хотя там испорченный текст), Диодор — как здесь и Плутарх — упоминает 360 наложниц при дворе Артаксеркса (17, 77, 5, как еще Curt. 3, 3, 24, 6, 6, 8 и Athen. 13, 557 B). Геродот упоминает, что киликийцы должны были предоставлять великому царю (Дарию I) ежегодно 360 белых коней (Hdt. 3, 90). Этот мотив снова появляется в другом месте у Геродота, например, 1, 189f.; 3, 94; также Curt. 3, 3, 10). В греческой литературе, очевидно, уже имелась традиция. По Гераклиду женщины сопровождали царя днем (например, на охоте) и ночью обслуживали его (музыкой и пением; FGrH 689, F 1), причем тенденция греческих авторов, как необходимо отметить, стремилась изображать персидских правителей изнеженными. В то время как только греческая историография IV века (Ктесий, Динон) снова и снова подчеркивает гаремные интриги и пагубное влияние этих наложниц на политику великого царя (например, описание Аспазии в изложении Плутарха), Геродоту нечего сообщать об этом. Здесь лишь один из многих признаков того, что эти повествования относятся к области легенд. Идентификация юго–восточного района Дворца Ксеркса в Персеполисе как «гарема» (и, следовательно, археологические свидетельства о немалом количестве наложниц при персидском дворе) вполне можно поставить под сомнение, поскольку несколько уединенное место на более низком уровне террасы и простое существование большого количества меньших идентичных пространств не являются достаточными доказательствами для этого тезиса. Но даже если эти гендерно–специфические жилые районы не являются археологически проверенными, нет никаких сомнений в том, что они существуют в принципе. В греческой традиции всегда есть разбросанные замечания о жилых районах для мужчин (например, Hdt. 3, 77f.), которые были отделены от кварталов для женщин (например, Hdt. 3, 68). Однако уединение царских женщин в гареме должно считаться мифом. Но многие признаки их хозяйственной деятельности противоречат этому предположению.

27.4 По словам Бероса, Артаксеркс первым издал приказ о возведении статуй Анаитиды в важных городах по всей империи, в том числе в Экбатане, так что предположение о том, что святилище этой богини на самом деле существовало, кажется вполне правдоподобным (Berossos, FGrH 680, F11). Дальнейшие литературные свидетельства подтверждают этот тезис (например, Isidor Charax, FGrH 781, F 2 [6], а также Polyb. 10, 27, в котором дается описание Экбатаны). Согласно Трогу/Юстину (10, 2), Аспасия, как говорят, была назначена жрицей Солнца.

27.7 О браке между Фарнабазом и дочерью Артаксеркса II помимо Плутарха дважды упоминает Ксенофонт. Во–первых, мы узнаем, что Фарнабаз в то время, как был Агесилай в Малой Азии (396/95 г.), планировал женитьбу на дочери Великого царя (Ages. 3, 3), с другой стороны, о приблизительной дате этого брака (около 387/86: Hell. 5, 1, 28). Однако Плутарх единственный, кто сообщает имя дочери (Апама), которое он, возможно, взял из работы Гераклида или из Персики Динона. Имя Апамы носили многие женщины Ахеменидов и эллинистических династий (так Апама, дочь Артабаза, сына упомянутой Апамы, через шесть лет после битвы при Иссе вышла замуж за будущего царя Птолемея: Arr. an. 7, 4; Plut. Eum. 1, 7; но самой известной является Апама, дочь Спитамена, которая в 324 году стала женой Селевка, основателя царства Селевкидов, и была матерью Антиоха I: Arr. an. 7, 4; App. Syr. 57; Plut. Demetr. 31, 5; по ней названы четыре города, основанные Селевком: Апамея на Оронте, Апамея на Евфрате, Апамея Рагиана и Апамея в Месене. У Антиоха также была дочь Апама: OGIS 745; Paus. 1, 7, 3, Just. 26, 3). Происхождение имени кажется древнеиранским и может быть связано с авестийским apama — («самая юная»).

Имя Orontas/Orontes богато засвидетельствовано (также в надписях и на монетах). Фотий приводит его как Orondes (FGrH 688, F 16 [60]). Ксенофонт в Анабасисе называет двух человек этого имени. Один из них — Оронт, о котором речь здесь, а другой, родственник великого царя, был в лагере Кира, пытался предать его и, вероятно, заплатил за это своей жизнью (Xen. an 1, 6: Ксенофонт сообщает о смертном приговоре Оронту, но можно только сказать, что его больше никогда не видели; 1, 9, 29; Геродот [Hdt. 7, 114] описывает предполагаемый обычай персов погребения живых людей как жертв. На протяжении всего царствования Артаксеркса II и даже после (!) прослеживается (в надписях) сатрап Армении по имени Aроанд. Эти разные формы имен, несомненно, связаны с древнеиранским *Arvanta — (сравните со среднеперсидским arwand, «быстрый, храбрый»). Согласно надписям, Оронт был женат на Родогуне, дочери великого царя Артаксеркса II, о чем сообщает и Плутарх. Его идентичность с известным из ксенофонтова Анабасиса сатрапом Оронтом, у которого была женой дочь Артаксеркса (2, 4, 8f, 2, 5, 40, 3, 4, 13, 3, 5, 17, 4, 3, 4), поэтому весьма вероятно. Этот брак с принцессой свидетельствует о близости семьи Оронта к Великому царю. Его отцом был, вероятно, Артасир, «око царя».

В греческой литературе имя Родогуны часто носят благородные персидские женщины (например, дочь Ксеркса и Аместриды). Известна помимо прочих Родогуна, дочь Артаксеркса II (в надписях). Шмитт считает, что греческая форма должна происходить от древнеиранского *vardagaunā — («розового цвета»). Родогуна якобы образует связь в отцовской линии предковой галереи Антиоха I Коммагенского между Оронтом и Ахеменидами.

27.7-9 Как упоминалось выше, браки между Фарнабазом и Апамой, а также между Оронтом и Родогуной засвидетельствованы не раз (вдобавок и в надписях). Так что информация Плутарха исторически точна. С другой стороны, сложнее оценить эпизод с Тирибазом и вывод его несостоявшихся жен отцом (сначала Аместрисом, а затем Атоссой). Эти близкие эндогамные связи, как упоминает их Плутарх, не были распространены среди Ахеменидов. Кроме того, недоверие уместно, потому что Плутарх в очередной раз описывает Артаксеркса как неконтролирующего себя и зависимого от женщин варвара, который не соблюдает данное обещание о свадьбе. Однако Плутарх — возможно, непреднамеренно — предоставляет здесь примеры брачной политики среди персидской аристократии: поскольку эти связи и политические браки были политически значимыми, в принципе очевидно, что может возникнуть напряженность. Это описание, возможно, имеет историческое ядро, но двукратный отъем женщин — и прежде всего мотив для отъема — конечно, неисторичны.

Глава 28

Тирибаз настраивает наследника престола Дария против его отца, великого царя Артаксеркса II.

28.1 Удивительно, что Плутарх называет здесь Дария юношей, тогда как ранее он заявил (26, 4), что ему было за 50 лет, когда его отец назначил его наследником престола. По мнению Стивенсон Плутарх хочет обозначить здесь его необтёртость (по сравнению с более опытным Тирибазом) и не имеет в виду возраст Дария. Но вероятно, здесь просто ляп Плутарха или его источника (наследник трона считается молодым по своей природе).

через гинекей: Плутарх намекает здесь на свои слова в 26, 2f., где он сообщает, что, как говорили, Ох пытался с помощью Атоссы, с которой он, по слухам, вступил в связь, склонить своего отца к тому, чтобы его назначили наследником престола. Тем самым Плутарх опорочил Оха, который якобы пытался построить свое счастье на влиянии женщины.

28.1f. Конечно, плутархов Тирабаз признает большие недостатки в характере Артаксеркса II: он неустойчив, легко поддается чужому влиянию, и из–за гречанки даже совершает невероятные поступки. В качестве аргумента Тирибаз приводит непреложный закон, по которому царь должен исполнить желание наследника престола. Любой, кто нарушает этот закон из–за греческой женщины, вполне может подвести и в других делах — тем самым Tирибаз толкает Дария на попытку государственного переворота.

28.3 Весьма убеждающе плутархов Тирибаз, выставляя доверчивость Артаксеркса II, расписывает, какую опасность это означало бы, если бы младший брат Ох достиг через Атоссу своей цели: тогда Дарий, назначенный наследником престола, был бы постоянной опасностью для нового Великого царя в качестве претендента на трон. Этот аргумент, в конечном счете, убедит плутархова Дария. Этот мотив опять озвучивается Плутархом: величие господства и страх перед Охом (!) помогли Тирибазу завербовать Дария. Вряд ли Ох стал бы стареть под правлением брата: его амбиции были бы для Дария постоянной угрозой, как ранее показал случай с Киром Младшим.

Глава 29

Дарий и Тирибаз совершают покушение на жизнь великого царя, но преданы и, следовательно, терпят неудачу. Тирибаз погибает, сражаясь, Дарий схвачен со своими сыновьями, приговорен к смерти царским судом и казнен.

29.1 Плутарх упоминает здесь (и позже опять в 29, 6), что заговор проводился несколькими людьми. Однако из традиции в качестве инициаторов известны по имени только наследник престола Дарий и Тирибаз; кроме того, Плутарх знает евнуха, который, как говорят, выдал план заговора Артаксерксу. Очевидно, однако, Плутарх также знал других участников, но не мог назвать их по именам. Трог/Юстин сообщает, что 50 других незаконных сыновей Великого царя, как говорили, участвовали в нападении (10, 1). Элиан знает другого сына Артаксеркса (вероятно, Ариаспа, поскольку он законный, как и Дарий), который убивает себя после казни Дария по приказу самого отца (var. 9, 42). Это говорит о том, что Элиан знал версию, в которой другой законный сын каким–либо образом участвовал в заговоре против отца.

евнух: Исторично ли содержание этого сообщения, как обычно утверждать нельзя, но стоит отметить, что раскрытие заговора слугой должно сделать правдоподобие убийства убедительным для публики, чтобы показать пагубное влияние евнухов при дворе, и якобы связанное с ним моральное разложение персов, о чем свидетельствует и характер нападения, которое совершали ночью в спальне против спящей жертвы: это, следовательно, предательский, чрезвычайно трусливо исполняемый план. Из–за повторяющихся сценариев Бриан убеждает в корне сомневаться относительно хода событий или историчности подобного убийства. Согласно Ктесию (FGrH 688, F 13 [33]), Диодору (11, 69) и Трогу (Just. 3, 1), Ксеркс умер аналогичным образом: знатный «дворянин» (Артапан по Ктесию, Артабан по Диодору и Трогу), с помощью евнуха (Аспамитра по Ктесию, Митридата по Диодору) или семи сыновей (по Трогу) совершили убийство Ксеркса в его спальне. Затем младший сын Ксеркса (Артаксеркс) введен в заблуждение, поэтому он убивает своего брата Дари(ея) за убийство своего отца, а затем становится царем. В случае с покушением на Артаксеркса II — благородный Тирибаз, который не планирует со своим сыном, но даже с одним или несколькими сыновьями царя, атака связана и с безымянным евнухом. Кроме того, царские палаты и ложе являются типичным местом нападения: так, Гиг убивает там Кандавла (Hdt. 1, 12, 2), семь заговорщиков убивают мага в спальне, где он был с вавилонской наложницей (Ктесий, FGrH 688, F 13 [16]), пьяный Ксеркс II убит во сне Секиндианом и Фарнаксом (также Ктесий, FGrH 688, F 15 [48]).

С одной стороны великий царь, который был практически недоступен, являлся уязвимой мишенью в постели. Однако, попасть к нему во время сна было, конечно, не легче, чем в другое время, поскольку защита его жизни в любом случае была в руках службы охраны, да и момент опасности, так что, конечно, палаты охраняли не только евнухи. Так и Плутарх упоминает, что стража Великого царя сражалась с нападающими, по крайней мере, с Тирибазом. Также непонятно, почему телохранителей не было в момент опасности, но в истории Плутарха можно предположить, что это было частью плана Великого царя, чтобы разоблачить убийц наверняка). Непонятно еще, почему царь должен был быть особенно уязвим у себя в покоях. Следует отметить, что большинство исторически зафиксированных покушений произошло не в где–то в помещении, а coram publico (примерами служат Гиппарх, Филипп II, Юлий Цезарь, Каракалла, Авраам Линкольн, Джон Кеннеди, Рональд Рейган, папа Иоанн Павел II и т. д.). Исторически доказанные примеры убийства значительного человека в постели или находящимся в беспомощном положении найти гораздо труднее (например, Жан–Поль Марат был заколот в ванне Шарлоттой Корде).

29.2-5 Подобное поведение (Артаксеркса II) не раз встречается в литературе: поскольку потенциальная жертва не хочет инициировать меры против предполагаемых убийц лишь по доносу и без доказательств, он пускается в рискованное предприятие: так, Непот описывает, что Датам был проинформирован о запланированном покушении на его жизнь (инициатором здесь является Артаксеркс II), и подставил «замещающего человека», чтобы упредить действия заговорщиков(Nep. Datam. 9, 2-5), Элиан сообщает о запланированной попытке покушения на Дария во время охоты. Хотя Великий царь проинформирован о покушении заранее, он по–прежнему подвергает себя опасности (и здесь повторяющаяся песня). Однако его мужество и решительность заставляют убийц отказаться от своего плана (var. 6, 14). Манфредини считает, что основу для этого поведения можно найти в царской надписи: «Что говорит человек о человеке, меня не убедит, пока я не выслушаю обоих» (DNb § 2d). На мой взгляд, греческие и римские авторы ни в коем случае не дают примеров этого «правового принципа» среди Ахеменидов, но опасные планы потенциальных жертв поймать ассасинов с поличным тем не менее позволяют им подробно описывать убийства, так что здесь также следует усмотреть и развлекательный аспект.

29.7 Плутарх сообщает, что Тирибаз погиб в схватке со стражей Великого Царя. Несомненно, его конец кажется довольно почетным: в то время как другие заговорщики бежали, Тирибаз боролся, убил многих телохранителей и пал от оружия дальнего боя. Согласно фрагменту Гераклида, под телохранителями подразумевается подразделение в «10 000 бессмертных» (FGrH 689, F 1, Athen. 12, 514 BF., Элиан 9, 3 знает 500 из этих мелофоров во времена Александра). Описание Геродотом выступления Ксеркса из Сард противоречит этой классификации: 1000 дворян, которые маршируют прямо за царем и несут копья с яблоками на острие, должны рассматриваться как телохранители Великого царя (мелофоры), и являются независимым подразделением, отдельным от «бессмертных» (последние в числе 10000 шли за 1000 всадников, и из них 1000 несли на копьях гранатовые яблоки из золота и 9000 из серебра).

29.8 Царские судьи составляли коллегию в непосредственной близости от Великого царя и впервые упоминаются Геродотом при завоевании Мемфиса Камбизом (Hdt 3, 14, 5, там). Этот совет состоял из избранных персов знатного происхождения, которые исполняли свою должность в течение всей жизни (Hdt. 3, 31, 2, Diod. 11, 57, 5, 15, 10, 1), или до своего собственного преступления (например, подкупа, наказуемого смертью: Hdt. 5, 25, 1, 7, 194, 2). Корпорация царских судей была особенно привилегированной группой (например, им было разрешено видеть «лицо царя»). Царский суд не был независимым юридическим органом и являлся скорее инструментом правовой иерархии в виде подчиненности великому царю, главной задачей которого было администрирование, толкование и соблюдение царских законов. Только царь смог назначать и увольнять этих судей (Diod. 15, 10, 1, Ael. var. 1, 34): так, великий царь может возвысить простого человека, вроде Ракока, до должности царского судьи). Видимо, царь также обращался к этому совету в своих делах (3, 31, 2). Кроме того, царский суд, судя по всему, выносил приговоры на особо взрывоопасных процессах, однако, при одобрении Великого царя.

29.9f. Плутарх описывает еще один вид казни у персов, пятый в этой Vita (см. 14, 10, 2; 16, 2-7; 17, 7, 4; 19, 9). Как уже говорилось не раз, единственная форма наказания за восстание, засвидетельствованная ближневосточными источниками — это увечья и сажание на кол, даже в отношении члена царской семьи: тело младшего Кира было искалечено его братом.

29.11f. Плутарх предлагает вариант судебного разбирательства против Дария: в этой версии Великий царь присутствовал на суде и в ответ на мольбы о пощаде зверски зарубил сына мечом. Затем Артаксеркс вышел во двор и воззвал к Гелиосу/Оромазу. В качестве источников здесь рассматриваются Динон и Гераклид. Поэтому вполне возможно, что Плутарх фактически противопоставляет две версии из разных источников (Динона и Гераклида, хотя Плутарх не указывает, что есть еще варианты). Точно так же можно предположить, что Плутарх взял обе версии у кого–то одного (или у Динона или у Гераклида, поэтому прогноз Мантея, который считает, что идентификация Гелиоса с Оромазом явно выдает Динона, не имеет прочности).

29.12 Плутарх, очевидно, отождествляет Ахурамазду с греческим богом Гелиосом (см. также Plut. Mor. 370A). Однако в греческой литературе Ахурамазда обычно считается «персидским Зевсом» (см., например, Aeschyl. Pers., 739f.). Важные, но и исключительные доказательства можно найти в Киропедии Ксенофонта, где упоминается «величайший Зевс» (5, 1, 29, 6, 4, 9), что соответствует дословно древнеперсидскому воззванию к Ахурамазде как ma išta bagānam, «величайшему из богов»).

В иранском контексте существует связь между богом Митрой и солнцем; в Яштах сказано, что Митра идет перед солнцем. Эта близость также может быть найдена в греческих текстах (Strab. 15, 3, 13). Митра настолько тесно соединен с солнцем, что они впоследствии использовались почти как синонимы. Связь верховного персидского бога с наказанием безбожников и тех, кто творит беззаконие, находит параллели в идеологии правителей Ахеменидов, которые могут быть частично выведены из надписей великих царей. Прямое знание древних персидских надписей греками маловероятно. Например, Ктесий, назначает авторство Бехистунской надписи Семирамиде (Diod. 2, 7, 2-8, 7).

Глава 30

Тема этой последней главы Vita — это путь Оха к царскому званию. Самый младший законный сын Артаксеркса II интригует после смерти Дария против двух своих братьев, которые по разным причинам имеют право на преемственность престола. Ариасп доведен Охом до самоубийства, Арсам убит сыном Тирибаза. Затем Артаксеркс умирает от горя в глубокой старости. Ох наследует ему на престоле и превосходит всех предыдущих царей в жестокости. По словам Плутарха, события последней главы должны быть приурочены к последним годам жизни Артаксеркса II (около 360-358 гг.).

30.1-9 Как и в главах 26-29, в этой главе мало что свидетельствует о более подробном анализе источников. Однако утверждение Плутарха, что Артаксеркс прожил 94 года, требует внимания, потому что оно также известно другому автору (Dinon, FGrH690, F 20a, Lukian, Makrobioi 15: «Артаксеркс по прозвищу Мнемон, царь персов, против которого выступил брат Кир, умер от болезни, прожив 86 лет, хотя по Динону 94 года»). В самом деле кажется убедительным предположить, что Динон является источником Плутарха для эпохи Артаксеркса, поскольку он не согласен с другими авторами (поэтому его данные на первый взгляд несовместимы с хронологией Диодора). Исходя из этой информации, эту главу, а следовательно, и предыдущие, вроде бы можно присвоить исключительно диноновой Персике. Однако, поскольку анализ глав 26-29 показывает гипотезу одного источника как неустойчивую (по крайней мере, Динон, возможно, не был этим одним источником), даже эта деталь не может поддерживать присвоение этому автору. В самом деле, communis opinio согласно с тем, что Динон как донор для возраста (и, вероятно, для продолжительности правления в 62 года) весьма вероятен (конечно, отнюдь не исключено, что ни один другой автор не мог воспользоваться этой информацией из работы Динона — однако, это непрекращающаяся спекуляция). Но это утверждение отнюдь не так тесно связано с остальной частью описания, чтобы приписывать здесь Динону весь контент. Альтернативой было бы то, что Плутарх только вставил эту информацию из «Персики» Динона, потому что его основной донор о ней умолчал. Однако столь радикальное решение не должно выбираться вообще: главы 26-30, как и большая часть Vita, характеризуются высоким уровнем смешения источников. В большинстве случаев невозможно определить донора Плутарха, но часто, по крайней мере, можно минимизировать «гипотезу одного источника». Если бы Плутарх действительно следовал Динону в заключительных главах, он, возможно, делал это только с добавлением других источников (по крайней мере, Гераклида из Кимы).

30.1 Плутарх ранее сообщал, что Ох пытался воздействовать на своего отца через Атоссу. Там Oх кажется мотором, который, используя слабость своего отца к ней, эксплуатирует женщину для проведения отцовской воли. Здесь же Атосса, похоже, оказывает влияние на Оха, и он, ободряемый ею, возлагает большие надежды на трон. Здесь опять можно увидеть элемент женского пагубного влияния на политику при персидском царском дворе. Все, кто стремится к власти, в какой–то форме руководствуются женскими влияниями.

Ариасп, по словам Плутарха, является одним из трех законных сыновей Артаксеркса II. Трог/Юстин называет его Ариаратом (Just. 10: 1, 1). Известно много других носителей этого имени. Плутархов вариант Ariaspes отражает древнеиранскую форму *Ariyašpa, смысл которой оспаривается. Согласно Плутарху, его младший брат Ох, движимый жадностью к господству, довел его до суицида. Описание Элиана отклоняется от плутархова: Ариасп (которого, по–видимому, подразумевает Элиан, но не называет по имени) убивает самого себя (без упоминания Оха как движущей силы) по повелению отца после казни Дария, что указывает на участие Ариаспа в заговоре (Ael. 9, 42). Из других источников этот сын неизвестен.

Арсам (Ŗšāma-, «человек, герой» и *ama-, «сила, сила [нападения]», это имя носили несколько персидских дворян, например, дед Дария I, который упоминается в Бехистунской надписи [DB § 1]) согласно Плутарху и Трогу/Юстину является незаконным сыном Артаксеркса II, который убит Арпатом, сыном Тирибаза, по приказу Оха (по хронологии Плутарха в 360/59 гг.). Из других источников он так же неизвестен, как Aриасп/Aриарат.

30.3 Артаксеркс III Ох не выглядит в хорошем свете в современных исторических исследованиях. Однако, нынешнее суждение обычно основывается на предвзятой и некритической интерпретации источников. Согласно Плутарху, Артаксеркс III превзошел всех жестокостью и жаждой крови (30, 9). Поскольку нет надежных традиций для правления Оха, в принципе можно предположить, что, как описывает это Плутарх, среди потенциальных наследников престола был спор. Трог/Юстин сообщает, что Артаксеркс III после вступления на престол он принял решительные меры по укреплению своего авторитета в семейной среде (10, 3). Диодор ничего не знает об этих беспорядках и у него Артаксеркс III наследует отцу без инцидентов (15, 93, 1). Также нет никаких указаний на то, что Артаксеркс II ущемлял младшего сына, поскольку в последние месяцы жизни он доверил ему войну против фараона Таха (Synk. p. 486f.). В греческой литературе существует много примеров предполагаемой жестокости Оха. Как хорошо известный пример злого поведения Артаксеркса мы можем упомянуть здесь, что после завоевания Египта в 343 г. он приказал убить Аписа. Мильденберг справедливо указывает, что очень похожий поступок был приписан великому царю Камбизе, который также завоевал Египет. В обоих случаях иностранный агрессор, как говорят, вел себя крайне легкомысленно и нетерпимо. Поэтому в историчности описанного следует усомниться как в выдумке египетских жрецов. Можно согласиться с мнением Mильденберга, что Артаксеркс III не превосходил в жестокости и брутальности своих предшественников или преемников.

30.8 Арпат был, по словам Плутарха, сыном Тирибаза. Это единственная запись, полученная об этом человеке. Неясно, является ли он сыном, участвующим в спасении царской армии в кампании против кадусиев, упомянутой Плутархом (24, 4-9), или же это был еще один сын Тирибаза.

30.9 Трог/Юстин также сообщает, что Артаксеркс II умер от несчастья (в данном случае вследствие восстания его сына Дария, в котором, как говорили, участвовали многие его сыновья, Just. 10, 2). Несмотря на все различия в описании правопреемства Артаксеркса II и дворцового заговора, Плутарх (см. также Mor. 480 D) и Трог в основном согласны. Диодор ничего не знает обо всех этих процессах, и Ох спокойно наследует трон после смерти отца (15, 93, 1).

Заявление Плутарха о возрасте Артаксеркса II (94 года) почти наверняка происходит из работы Динона, о чем свидетельствуют показания у Лукиана (FGrH 690, F 20a, Lukian Makrobioi 15). Невозможно проверить, верно ли утверждение о продолжительности жизни, но ясно, что Артаксеркс II должен был родиться до того, как его отец вступил в должность, т. е. до 424 года до нашей эры. Если данные о возрасте у Плутарха верны, то Артаксеркс родился около 453 г., поскольку дата его смерти или инаугурации Артаксеркса III гарантирована в 359/358 г. (между концом ноября 359 г. и апрелем 358 г. согласно вавилонским табличкам).

Дальнейшее замечание Плутарха, что Артаксеркс II правил 62 года, кажется сперва проблематичным. Соответственно, он был бы назначен преемником престола в 421 г., еще в начале царствования своего отца. Это назначение вполне мыслимо и вопреки показаниям Динона не нарушает персидского обычая (Just. 10, 1). В отличие от Плутарха, Диодор упоминает, что Артаксеркс II, как утверждают, правил 43 года (15, 93, 1). Поскольку он датирует свою смерть до 362/61 года, его вступление на царство совпадает со смертью Дария II (404 г.).

Эти различные заявления не являются взаимоисключающими — в то время как Динон/Плутарх, очевидно, считает с назначения наследником престола, Диодор (Эфор?) включает только его собственное правление, после смерти Дария II.

Также в заключительном отрывке Vita Плутарх показывает, что он думает об Артаксерксе II: он считается мягким правителем и другом подданных, не в последнюю очередь по сравнению с его сыном и преемником Охом, который превзошел всех ахеменидских владык в жестокости и кровожадности.

В изучении источников этой Vita почти единодушно утверждается, что Ктесий служит основным шаблоном Плутарха для первых двух третей. Однако, поскольку его Персика заканчивается задолго до смерти Артаксеркса II, Плутарх должен был сменить свой шаблон и использовать Динона для последней трети. В настоящее время ясно, что авторы (Динон и Ктесий), часто упоминаемые Плутархом, на самом деле были главными донорами Плутарха. Однако предполагаемое распределение (⅔ и ⅓) не является устойчивым. Частое упоминание Ктесия и Динона вовсе не приводит их к статусу единственных шаблонов. В некоторых главах Плутарх также использовал работы Ксенофонта (Anabasis и Hellenika). Некоторые четкие указания в последней трети Vita свидетельствуют о том, что в главах 22f. и 26-29 использовался Гераклид и в большей степени, чем считалось ранее. Особенно для глав 26-29 кажется даже возможным утверждать, что Гераклид был единственным или, по крайней мере, главным донором Плутарха. Рассматривать здесь единственным источником Динона (гипотеза одного источника) нецелесообразно. Однако из–за отсутствия параллельных сообщений и молчания Плутарха о его донорах в этом разделе, нужно быть очень осторожным с назначениями. Факт, что Плутарх упоминает Гераклида только один раз, не может означать, что его можно исключить как важного осведомителя. Среди прочего также убедительно показано, что Плутарх использовал для этой Vita собрания анекдотов, которые позже также использовал Элиан.

В главах 3, 4, 23 и 29 Плутарх упоминает «других авторов» («некоторые говорят»). Кто бы мог быть этими авторами и существовали ли они вообще, невозможно сказать. Возможно, можно кое–кого найти, например, Поликрита из Менды или Фения из Эреса, упомянутых в главе 21; только плодов это не принесет. Хотя несомненно, что несколько авторов писали Персику в конце 5‑го и 4‑го веков, в лучшем случае они известны только по именам. Поэтому сопоставление источников немыслимо и поэтому нелегко проследить всю информацию Плутарха обратно известным и названным им авторам. Кроме того, в Vita есть четкие указания что Плутарх использовал неназванные им работы. Это можно доказать только с помощью анекдотов в Vita, которые также можно найти в «Пестрых исторях» Элиана, но этот результат должен обострить скептическое мнение.

Таблица