В эпоху после Тацита великая римская историография, исходящая из сенатских кругов, исчезает. Положение дел, которому она обязана своим появлением, сильно меняется; сознание прежней libertas[1] уже мертво. Со времен Адриана перевес бюрократии становится бесспорным, и сенат теряет последнюю видимость политического влияния. Все время растет число сенаторов - выходцев с Востока, говорящих по-гречески, и примерно с середины II в. исчезает и чувство древней национальной римской солидарности сенаторского сословия. Но и несенаторская историография - вспомним, например, о Клавдии Квадригарии, Валерии Антиате или Тите Ливии! - практически замирает. Пропадает чутье на исторические изменения, столь ощутимое у Ливия[2] и Тацита. С одной стороны, чувствительной становится личная зависимость от императора - отсюда всевозрастающий интерес к биографиям властителей (Светоний, Марий Максим, Historia Augusta). С другой - вкусу публики прежде всего соответствуют исторические exempla (Валерий Максим) и патетические обзоры (Флор). Потребности школы удовлетворяют сухие компендии.
Греческую историографию того времени подобный кризис не затрагивает. Дело не только в эллинофильстве цезаря Адриана и продолжающейся эллинизации и ориентализации высшего римского сословия, а прежде всего в том факте, что греческая историография в Риме не настолько связана с наличием определенных сословно-общественных структур, как латинская. Здесь носители традиции - не сенаторы, а интеллектуалы. Во втором веке по Р. Х. Арриан из Никомедии (в Вифинии) пишет свою (сохранившуюся) историю Александра, которая опирается на надежные источники, а также (утраченные) истории отдельных провинций (например, Bithynica - историю своей родины). В то же время Аппиан Александрийский сочиняет римскую историю в 24 книгах от истоков до Траяна. В первой половине III в. Кассий Дион Кокцеян из Никеи (консул 223/24 и 229 г.) в старости создает римскую историю в 80 книгах (от Энея до Севера Александра); это первая всеохватывающая римская история после Ливия - и характерно, что она написана на греческом языке.
Точно так же в первой половине III в. римскую историю от смерти Марка Аврелия (180 г.) до прихода к власти Гордиана III (238 г.) прослеживает Геродиан (возможно, сириец). Несколько позже, но в том же самом столетии, П. Геренний Дексипп из Афин создает труды о Греции при диадохах, всемирно-историческую хронику от древнейшей эпохи вплоть до Клавдия Готика и историю войн против готов (доведенную по крайней мере до 270 г.). Хроникой начала V в. мы обязаны Евнапию из Сард в Лидии. Даже римлянин Азиний Квадрат (первая треть III в.) для своей римской истории (от основания города до Севера Александра) выбирает греческий язык, а именно искусственный диалект Геродота.
Новые стимулы сообщает историографии христианство. Здесь также первоначально греческий оказывается на первом плане. В своей всеобщей истории - от сотворения мира до 217/18 г. по Р. Х. - Секст Юлий Африкан рассматривает ветхозаветную и древнегреческую историю параллельно - новшество в рамках античной историографии!
Решающее влияние оказал Евсевий, епископ Кесарии в Палестине (ок. 260-340 гг.). Его Χρονιϰοὶ ϰανόνες дают краткий обзор истории халдеев, ассирийцев (с мидийцами, лидийцами и персами), евреев, египтян, греков и римлян с приложением хронологических таблиц по годам от рождения Авраама до 303 г. по Р. Х. После смерти Евсевия его произведение искажают и дополняют новыми сведениями до 323 г. Сохранились армянская версия этой редакции и латинский перевод Иеронима, доведенный до 378 г. Другое произведение Евсевия, Церковную историю (которая не является историческим трудом в собственном смысле слова, а рассматривает некоторые специфические аспекты - апостольскую преемственность, христианских учителей и писателей, гностиков и еретиков, наказание иудеев, преследование христиан, мученичество), мы читаем по-гречески, по-сирийски (а потому и по-армянски) и по-латыни (перевод Руфина 403 г., доведенный до 395 г.). Евсевий стремится к "правде" и отбрасывает риторику. Он цитирует источники; его метод близок к приемам антикваров и филологов. В этом отношении он напоминает Светония.
Что касается латинской литературы, то здесь мы видим Флора (при Адриане); мы посвятим ему отдельную главу; возможно, тогда же Граний Лициниан сочиняет краткую историю Рима (фрагменты сохранились на палимпсесте). Дата эпитомы Ливия под вопросом. Вероятно, она основана на более раннем (и более обширном) резюме.
В III или IV в. Юлий Обсеквент использует эпитому для своей книги о чудесных знамениях (Liber prodigiorum). М. Юниан Юстин[3] (неизвестной эпохи, возможно, Александра Севера) делает сокращенный вариант всеобщей истории писателя эпохи Августа Помпея Трога (использовавшей хорошие утраченные источники), смешивает эксцерпты с указаниями на содержание труда и сосредоточивается на exempla (для студентов, изучающих риторику). Он любит сентенции.
Правление императора Диоклетиана (284-305 гг.)[4] знаменует наступление политической и экономической стабилизации, которая делает возможным оживление культуры (в особенности латинской литературы) при Константине. Но для по-настоящему великой историографии время придет только к концу IV в.: тогда латинский язык выберет для своего труда Аммиан Марцеллин.
До того Евтропий (ок. 369 г.) и Фест (после 369 г.) напишут свои бревиарии. Окружение таких цезарей, как Валентиниан и Валент, родом по большей части из придунайских провинций. Сенат теперь состоит из провинциалов, которым нужно дать возможность ознакомиться с римской историей в форме яркого и обозримого произведения.
Утрачена гипотетическая Kaisergeschichte (История цезарей) - общий источник Аврелия Виктора, Евтропия и Historia Augusta[5].
Секст Аврелий Виктор[6]
Жизнь, датировка. Как позднее Евтропий и Фест, Аврелий Виктор принадлежит к слоям высокопоставленного чиновничества. Родом африканец, он в 361 г. становится наместником второй Паннонии проконсульского ранга, consularis Pannoniae secundae, в 389 г. praefectus urbi (Amm. 21, 10, 6), при Феодосии iudex sacrarum cognitionum, "судья судебного управления" (Dessau 1, 2945). Свой исторический очерк он публикует вскоре после 360 г.[7] Epitome de Caesaribus использует Caesares самого Аврелия Виктора[8]. Неизвестный редактор в IV в. объединяет три произведения в один корпус, охватывающий римскую историю от праисторических времен до 360 г. по Р. Х., куда включает и Caesares Аврелия Виктора. Напрашивается мысль о датировке трилогии временем правления Юлиана (361-363 гг.), поскольку христианство не упоминается ни единым словом[9].
Обзор творчества. Здесь мы сталкиваемся с историей Империи, преимущественно в кратких биографиях цезарей от Августа до Констанция II († 361 г.). Исторический труд составлен из трех частей: 1) Origo gentis Romanae (от Сатурна до Ромула), чей автор неизвестен, 2) анонимного произведения De viris illustribus urbis Romae: 86 биографий видных личностей от Проки, царя Альбы Лонги, до Марка Антония; там затрагиваются и биографии неримлян (напр., Клеопатры); 3) подлинного труда Аврелия Виктора, который ограничивается временем после Августа.
Предположительные источники: так называемая Kaisergeschichte, наряду с ней - Светоний, Тацит (возможно, через флорилегии), Марий Максим, вероятно, также списки цезарей (в том виде, как их верифицирует Авзоний)[10]. De viris illustribus восходит к сборнику биографий Гигина и является историческим источником, независимым от Ливия.
Литературная техника. Исходный пункт - биографический жанр, поскольку Аврелий располагает сбой материал по цезарям и времени их правления; с этим сочетаются историографические технические приемы[11] (повествовательные отрывки) и моральные сентенции. Некоторые эпизоды выхватываются как exempla, прочее же оставляется без внимания.
Язык и стиль[12]. Elocutio отличается неровностью; риторическая высокопарность сменяется анекдотическим повествованием. Обстоятельность, свойственная официальному языку, чередуется с лаконичностью в духе Саллюстия. Последнего напоминают также исторические инфинитивы и фреквентативы. Напротив, автор De viris illustribus пишет без претензий.
Образ мыслей. В соответствии со своей позицией - позицией сенаторского сословия - Аврелий Виктор осуждает преобладание военщины и приветствует восстановление Империи при Диоклетиане, Константине и его сыновьях. Он бросает сенаторам упрек, что они, стремясь к удобствам и желая обогатиться, выпустили власть из рук (37, 7)[13]. Литературное образование он ценит высоко (40, 13). Он, очевидно, язычник[14], однако не говорит ни слова против христианства. Для автора De viris illustribus характерная фигура мысли - exemplum.
Традиция[15]. Три трактата корпуса сохранились в Bruxellensis 9755-63 (XV в.) и Oxoniensis Canonicianus 131 (A. D. 1453), вос' ходящих к общему источнику. Произведение De viris illustribus urbis Romae, кроме того, обладает самостоятельной традицией. Эпитома, параллельное произведение к Caesares, дошло до нас в двух семействах рукописей; краткую редакцию пощадили интерполяторы.
Влияние на позднейшие эпохи. Caesares были использованы в Historia Augusta (см. разд. о датировке и прим.). Иероним прибегал к Аврелию Виктору в своей переработке Евсевия. К упомянутой выше (неподлинной) главе о Клеопатре обращался Пушкин († 1837 г.) в выдающейся повести Египетские ночи[16].
Евтропий[17]
Жизнь, датировка. Евтропий принимает участие в походе Юлиана Отступника († 363 г.) против персов. Как личный секретарь (magister memoriae) не слишком образованного императора Валента (364-378 гг.) он получает задание составить краткий очерк римской истории. В высшей степени вероятно, что это тот самый сенатор Евтропий, который был консулом в 387 г. вместе с Валентинианом.
Обзор творчества. Бревиарий Ab urbe condita, в 10 коротких книгах, посвящен цезарю. Первая книга охватывает события от основания Рима до победы Камилла над галлами. Вторая книга оканчивается первой, а третья - второй Пунической войной. Дальнейшие точки водораздела - победа над Югуртой (кн. 4), конец гражданской войны между Марием и Суллой (кн. 5), смерть Цезаря (кн. 6), гибель Домициана (кн. 7), Александра Севера (кн. 8), Диоклетиана (кн. 9) и Иовиана (кн. 10). Таким образом, финальный пункт изложения - 364 г. Обещание написать современную историю (10, 18, 3) - ни к чему не обязывающий топос.
Источники. Для республиканской эпохи используются Флор и извлечения из Ливия, для первых двенадцати цезарей - Светоний, затем пресловутая неизвестная Kaisergeschichte и также недоступная для нас история династии Константина. Время правления Юлиана и Иовиана автор описывал как очевидец. Для географических и хронологических сведений, должно быть, привлекались справочники; хронология достовернее, чем у современников Евтропия.
Литературная техника. При изображении республиканской эпохи автор обращает внимание исключительно на войны и битвы; только в императорский период личности появляются на первом плане, причем с добавлением анекдотического материала (7,18). Чем ближе к современности, тем дифференцированнее становится изображение характеров. Повествование развивается последовательнее, не так скачкообразно, как у Аврелия Виктора.
Язык и стиль отличаются гладкостью, ясностью и некоторой трезвостью, они одинаково далеки от искусственной изысканности и небрежности в отделке. Как писатель, Евтропий для своего времени - несомненно привлекательная фигура.
Образ мыслей. Дружественный сенату автор (6, 25), Евтропий считает Цезаря тираном (в то время как Аврелий Виктор восхищается им). Он усматривает разрыв в римской истории: господство грубого солдата Максимина кладет конец сотрудничеству между императором и сенатом, что имеет решающее значение для судьбы государства. Он сохраняет нейтралитет по отношению к христианству; он не упоминает обращение Константина, но клеймит Юлиана за то, что тот был nimis religionis Christianae insectator ("слишком ревностным преследователем христианской веры", 10, 16, 3).
Традиция[18]. Старейшая рукопись - Gothanus 1101 (IX в.), другую группу образуют Bertinianus Audomarensis (St. Omer) 697 (XI в.) и Leidensis B. P. L. 141 (X в.). Особое значение имеет текст, который использовал греческий переводчик Пеаний, современник Евтропия; правда, его высокая ценность в качестве свидетельства ограничивается тем, что он переводит вольно и не останавливается перед тем, чтобы делать вставки (из Кассия Диона).
Влияние на позднейшие эпохи. Евтропия читали много и дважды переводили на греческий язык[19] - честь, которая вряд ли выпала еще кому-нибудь из римских писателей: в подобном историческом труде нуждалась не только усиленная представителями провинциальных армий римская элита, но и сенатские круги Константинополя, которые рекрутировались из муниципальной аристократии. Следы знакомства с Евтропием обнаруживаются у Иеронима, Орозия и в Эпитоме псевдо-Аврелия Виктора (если, конечно, дело не в их общем источнике). В эпоху средневековья влияние Евтропия велико. Павел Диакон (ок. 720-799 гг.) черпает из него материал и продолжает его историческое повествование собственными шестью книгами, доведя его до 553 г. Около 1000 г. Ландольф Сагакс (тоже с собственными дополнениями) присоединяется к нему.
Editio princeps появляется в 1471 г. Новое время свергло Евтропия с престола как историка, но периодически использовало как школьного автора.
Фест[20]
Жизнь, датировка. Breviarium Феста, так же как и Евтропия, создан по заказу императора Валента (364-378 гг.). В Bambergensis Фест назван vir clarissimus и magister memoriae. Произведение написано после 369 г. Идентификация с иными фигурами, носящими имя Фест, ненадежна.
Обзор творчества. Вслед за обзором роста римского государства вплоть до современного состояний (3-14) идет рассказ о войнах на Востоке до Иовиана (15-29). Трактат лишен цельности, повествование ведется скачкообразно, что отчасти может быть обусловлено его тенденциозностью (см. ниже).
Источники- Epitome Liviana, Флор, Светоний, а также Kaisergeschichte, чье существование предполагается некоторыми исследователями.
Литературная техника. О ней вряд ли можно говорить, поскольку произведение очень кратко, а строгая, ясная линия Евтропия здесь совершенно отсутствует. Нет последовательного исторического повествования. Однако произведение сознательно разделено на две части, чтобы противопоставить прежние римские победы их не столь успешным восточным кампаниям. Рост римского государства представлен с региональной точки зрения. В истории императорской эпохи подчеркиваются войны на восточной границе от Помпея и Красса до Иовиана.
Язык и стиль. Со стилистической точки зрения Феста также нельзя сравнить с Евтропием. В предисловии он (совершенно правильно) говорит, что император велел ему быть кратким, - желание, которое он исполняет тем более охотно, что и без того не красноречив. На самом деле, однако, он - как маленький Флор - пытается компенсировать скудость содержания изысканной манерой.
Образ мыслей. Компендиум пропагандирует походы Валента на Восток. Лейтмотив - мысль, что особая трудность любой восточной войны - в случае успеха должна увеличить славу, а поражения - служить оправданием. Ценность труда заключается в списке диэцезов и провинций при цезаре Валенте и некоторых подробностях войн императоров Аврелиана и Диоклетиана на Востоке.
Традиция. Рукописи распадаются на две группы, в рамках первой (заслуживающей предпочтения) выделяются Gothanus 101[21] (IX в.) и Bambergensis E III, 22 (IX в.).
Влияние на позднейшие эпохи. Феста читают Аммиан, Иордан и Исидор. Иордан (VI в.) иногда полезен для восстановления текста.
Юлий Обсеквент[22]
Liber prodigiorum Юлия Обсеквента - собрание чудесных знамений, относящихся к эпохе 190-11 гг. до Р. Х.
Источники. Юлий Обсеквент, как и Евтропий, основывается на некоем Chronicon, который, со своей стороны, представляет собой сокращенный вариант Ливиевой эпитомы.
Образ мыслей. Автор - язычник, верящий в предзнаменования, считает необходимым отмщение и уверен в его успехе. Эта позиция соответствует эпохе арьергардных боев язычества против христианства в IV в. Предположение Моммзена, что автор был христианином, сегодня отклонено.
Традиция. Рукописи не сохранились; основа текста - Альдово издание 1508 г. Иногда помогают параллельные тексты писателей, которые черпают сведения из тех же источников.
Л. Септимий (латинский переводчик Диктиса)[23]
Жизнь, датировка. Л. Септимий - грамматик, который перевел греческое произведение Ephemeris belli Troiani Диктиса на латинский язык. По большей части его датируют IV в.[24]
Обзор творчества. Вводное письмо Кв. Арадию Руфину сообщает, что мы имеем дело с переводом греческого произведения о Троянской войне, вышедшего из-под пера очевидца. Критянин Диктис якобы вырезал свой дневник финикийским письмом на липовых дощечках и велел положить его в оловянной шкатулке в свою могилу. На 13-м году правления Нерона пастухи обнаружили книгу; их хозяин передал ее императору, который велел перевести книгу на греческий язык. Латинский переводчик заявляет, что он воспроизвел пять первых книг, где речь идет о войне, с той же подробностью, а остальные четыре, где речь шла о возвращении героев, свел в одну.
Источники. Сообщение об открытии оригинала - вымысел; однако папирус доказывает, что греческий образец действительно существовал. Произведение занимает самостоятельное положение между особенно сильно повлиявшей на него историографической традицией - к числу важнейших образцов относится Саллюстий[25] - и традицией авантюрного, любовного романа и романов об Александре.
Литературная техника. История открытия текста в могиле напоминает старые легенды, распространенные в Риме. В тех местах, которые мы можем сравнить с оригиналом, перевод отличается вольностью; он не столь сух, как греческий текст. Повествовательная техника имеет точки соприкосновения и с историографией, и с романом; но, в отличие от последнего (в античном исполнении), здесь нет главного героя. Любовь играет большую роль, но она становится разрушительной силой. Эта точка зрения напоминает трагическую.
Язык и стиль. В отношении языка и стиля автор - сын своего века; однако он прилежно учился у Саллюстия и Вергилия. Язык и стиль латинского перевода притязательнее, чем в греческом оригинале.
Образ мыслей. По сравнению с Вергилием - и Гомером - здесь появляется антитроянская тенденция. Автор греческого оригинала, Диктис - вероятно, II в. - как грек, дистанцируется от римлян. Одновременно Троянская война отражает моральный упадок греков, которых варвары вынудили воевать.
Возможно еще одно объяснение антитроянской позиции автора. Не исключено, что Диктис использует Троянскую войну как модель борьбы античного культурного мира против вновь усилившихся ко второй четверти III в. персов. Является ли в этом случае Ахилл прообразом нового Александра (Севера)?
Традиция. Лучшая рукопись - Sangallensis 205 (IX-X в.). Найденная в Неси в 1902 г. рукопись содержит и латинского Диктиса (частично X в., остальное - XV в.).
Влияние на позднейшие эпохи. Латинский Диктис в эпоху средневековья служил заменителем Гомера и оказал таким образом сильное влияние.
Вирий Никомах Флавиан[26]
Вирий Никомах Флавиан получает при Феодосии quaestura sacripalatii, должность квестора священного дворца[27], и посвящает императору свои Анналы; при узурпаторе Евгении в 394 г. он становится консулом, но в том же году ему приходится заплатить жизнью за измену Его сын и внук имеют заслуги в сохранении текстов Ливия. Историк Никомах перевел также Жизнь Аполлония Тианского.
Anonymi Valesiani[28]
В одном из средневековых флорилегиев есть краткая история Римской Империи при Константине (Excerptum Valesianum I). Труд написан ясно и точно; автор, чья деятельность датируется временем вскоре после смерти Константина (337 г.), явно язычник (немногочисленные указания на вещи, связанные с христианством, вставлены из Орозия). Фрагмент дает нам наглядное представление о том, как мало дошло до нас от позднеантичной историографии и как осторожны должны мы быть в своих суждениях.
Excerptum Valesianum II, в котором речь идет о времени Одоакра и Теодориха, принадлежит христианину, настроенному против Ария (вероятно, VI в.).
Аммиан Марцеллин
Крупнейшему историку поздней античности Аммиану Марцеллину мы посвятим отдельную главу.
После него историография окончательно попадает в руки христиан. Эпоху в этом процессе составляет творчество Иеронима.
Иероним[29]
Он переводит и перерабатывает вторую книгу Хроники Евсевия.
Римский материал своей хроники Иероним дополняет по Евтропию, Светонию (De viris illustribus) и римским спискам должностных лиц. Сведения для 325-378 гг. он добавляет сам. Синтез осуществляется поспешно. Нет ни одного произведения во всей римской литературе, которое и было бы столь необходимым для исследователя и ставило бы перед ним на каждом шагу ловушки. Но тем тщательнее забота Отца Церкви о ритмических клаузулах.
Второй исторический труд Иеронима - De viris illustribus - появляется в 392 г. Здесь речь идет о 135 церковных писателях от св. Петра до Иеронима.
Основной источник - Церковная история Евсевия, но Иероним - к вящему неудовольствию Августина - включает и еретиков, и иудеев. Из язычников этой чести удостоился только Сенека - из-за своей подложной переписки со св. Павлом. Это характерно для времени: римская литература под знаком христианства переживает свое первое большое возрождение, и можно предполагать, что Иероним (если бы ему не помешала хронология) поместил бы и своего любимого Цицерона среди христианских классиков.
Манера письма отличается простотой; в этой книге мы тоже обнаруживаем многочисленные ошибки, однако она столь же необходима и также пролагает путь в будущее, как и предыдущая.
Тиранний Руфин[30]
Тиранний Руфин из Конкордии около Аквилеи - сначала друг, а позднее враг Иеронима - вместе с Меланией приходит в 371 г. в Египет, становится учеником Дидима и примерно с 378 г. живет в Иерусалиме как монах. В последние годы своей жизни, которые Руфин проводит на родине, он переводит на латинский язык труды Оригена, Василия и Григория Назианзина.
По настоянию аквилейского епископа Хромация он переводит Церковную историю Евсевия. Прежде всего Руфин вычеркивает цитируемые последним документы. Он добавляет к этому труду две книги, охватывающие историю 324-395 гг. Жанр - новшество для римской литературы.
Кроме Евсевия, Руфин опирается на собственные воспоминания и на Отцов Церкви IV в. Язык и стиль отличаются простотой и отсутствием риторических украшений. Критическими способностями Руфин уступает Евсевию.
Сульпиций Север[31]
Сульпиций Север (ок. 363-400 гг.) - выходец из семьи образованной галльской знати; он учится в Бордо и дружит с Паулином из Нолы. Как христианский аскет он берет пример с Мартина Турского, которого прославляет в своем творчестве.
Две книги его Хроники охватывают период от сотворения мира до 400 г. по Р. Х. При этом он сосредоточивается в основном на библейской и церковной истории. Сульпиций начитан и понимает ценность документов; в основном он черпает материал из Евсевйя, однако обращается и к историкам-язычникам (например, к Тациту). Стиль, которому он учился среди прочих и у Саллюстия, правилен, но никогда не достигает Иеронимова изящества. В особенности ценны те сведения, которые он сообщает о собственной эпохе.
Августин
Августин - ключевая фигура для понимания римской истории. О нем будет рассказано подробно в другом месте[32].
Орозий[33]
Жизнь, датировка. Орозий (личное имя Павел не вполне достоверно) родом, вероятно, из Бракары в Португалии, однако он чувствует и кровную связь с Тарраконом (hist. 7, 22, 8). Получив основательное риторическое и богословское образование, он покидает свою родину и в Африке знакомится с Августином, который отправляет его в Вифлеем к Иерониму (Aug. epist. 166, 2). Там он вмешивается (на стороне Августина) в спор с Пелагием. Самое позднее в 418 г. Орозий закончил свое произведение, идея которого была подсказана Августином (hist. 1 prol. 1- 8: 7, 43, 20).
Обзор творчества
1. Commonitorium de errore Priscillianistarum et Origenistarum. Труд написан для Августина.
2. Liber apologeticus contra Pelagianos. В своей полемике против Пелагия Орозий несколько увлекся: он утверждает, что даже с помощью Божией человек не может быть без греха (apol 7, 2) и теперь должен оправдываться перед папой; при этом он ссылается на ошибки перевода и изъяны слуха.
3. Особенно интересны для нас Historiarum adversum paganos libri VII. Они закончены в 417 г. (7, 43,19; ср. 7, 41, 2).
Первая книга охватывает промежуток от Сотворения мира до основания Рима, вторая - вплоть до вторжения галлов, третья - примерно до 280 г. до Р. Х., четвертая посвящена войнам против Пирра и Карфагена. Пятая книга описывает события от разрушения Коринфа (146 г.) до подавления восстания рабов (73-71 гг. до Р. Х.), шестая примерно до начала новой эры, седьмая - до 417 г. по Р. Х. Орозий описывает события греческой и римской истории параллельно.
Источники. Секст Юлий Африкан первым в начале III в. создал Хронографии, синхронное изложение ветхозаветной и языческой истории. От него зависит Ипполит Римский († 235 г.). Тон задают основанные на этом принципе Xpcmxol xolvovsc, Евсевия, которые переводит и продолжает Иероним. Августин и Орозий опираются на Иеронима. Орозий, кажется, не использовал Сульпиция Севера. Основание Рима Орозий относит - по катоновскому летосчислению - к 752 г. до Р. Х. Для географического введения он, должно быть, использовал какой-либо справочник.
Источники, которые называет сам Орозий, он цитирует по большей части из вторых рук, например, Палефата и Фанокла[34]. По большей части мы и сегодня знаем его непосредственные источники: Флора, Евтропця, Юстина и Periochae к книгам Ливия. (Орозий является ценным свидетелем для реконструкции Ливиева изображения эпохи от 146 г. до Р. Х. вплоть до первой гражданской войны, а позднее для некоторых мест в Истории Тацита, но прежде всего - для времени после 378 г.
Кроме того, Орозий знаком со Светониевыми жизнеописаниями цезарей, он делает выписки из Commentarii Цезаря (Orosius 6, 7-11), но считает их произведением Светония (как и Аполлинарий Сидоний epist. 9, 14, 7), а время от времени прибегает и к Истории Тацита. История же Саллюстия ему неизвестна. Естественно, он использует и Церковную историю Евсевия в переводе Руфина. Наряду с повествовательными он, должно быть, привлекал и хронографические источники[35]. Обращение с источниками - довольно добросовестное.
Литературная техника. Как ритор Орозий намерен доказать, что страдания человечества в прошлом были по крайней мере такими же, как и в настоящем (hist. 1, prol. 13-14). Этой цели служит изложение всемирной истории. Требование ясности narratio Орозий исполняет тем, что делает композицию стройной и обозримой. Внутри каждой книги после ряда взаимосвязанных сюжетов он дает свои оценки и размышления, предоставляя читателю возможность отдохнуть и подчеркивая водораздел.
Язык и стиль. Описание географической картины мира (hist. 1, 2,1-106) отличается от остального текста сухостью стиля. За исключением географического введения, труд написан в изящной манере, богат афоризмами и антитезами, изыскан, даже перегружен. Автор стремится проникнуть в свой предмет (hist. 3: praef. 3 vim rerum, non imaginem, "подлинное, а не кажущееся значение вещей").
Образ мыслей. В отличие от Августина, Орозий ограничивается исключительно историей языческого мира. Для христианского истолкования всеобщей истории основополагающими являются пророчества Книги Даниила 2, 31-45, которые соотносили с четырьмя мировыми державами[36]. Твердо устоялось отождествление первой с ассирийским, а четвертой - с римским государством (ср. Aug. civ. 20, 23; 18, 2). Вторая и третья державы для Орозия - Македония и Карфаген (hist. 2, 1, 4-6; ср. 7, 2,1-7). Наряду с этим подразделением на четыре мировых державы было и другое, от шести до семи (ср. Aug. civ. 22, 30); Орозий, кажется, не обращает на него никакого внимания. В остальном он пытается не прибегать к Откровению и исходить из философской веры в провидение (7, 1, 1). Это может быть связано с тем, что он пишет на публику.
В то время как Августин и признает слабости христианской концепции императорской власти, и исходит в своих оценках из справедливости, а не из успеха (Aug. civ. 5, 24), Орозий прославляет настоящее (например, hist. 7, 35, 6) и верит, что римская история с наступлением христианской эпохи изменилась к лучшему (7, 5, 3 сл.). В рамки римско-христианской цивилизации он хотел бы включить и германцев (7, 41, 7-9), и вообще он куда более оптимистичен, чем Августин[37]. Римская гордость видна и в той мысли, что Бог пожелал воплотиться не просто в человека, но в civis Romanics, и Октавиану было предначертано установлением Pax Augusta подготовить почву для воплощения Бога (hist. 6, 22, 5-8)[38].
Традиция очень богата; старейшая из почти 200 рукописей, Codex Laurentianus pi. 65,1, была создана в VI в.[39]
Влияние на позднейшие эпохи. Хорографию Орозия используют так называемый Aethicus и Исидор († 636 г.). Обозримое и легко читаемое произведение очень распространено в эпоху средневековья, особенно следует отметить Chronicon Отто фон Фрейзинга († 1158 г.). В IX в. король Альфред пишет сокращенный англо-саксонский перевод с географическими дополнениями. Орозия переводят и на арабский язык. Вера этого автора в долговечность Римской Империи, обеспеченную христианством, вызвала к жизни средневековое представление о translatio imperii[40]. Первое издание выходит в свет в 1471 г. в Аугсбурге, до конца XVII в. за ним последовали еще двадцать четыре.
Авторитет Орозия упал только в эпоху Просвещения, когда учение о четырех мировых державах было окончательно отброшено.
Historia Augusta
Датировка. Такое название от Исаака Касаубона, который в 1603 г. издал это произведение отдельно, получил сборник из тридцати биографий императоров от Адриана до Нумериана (117-285 г.). Отсутствуют императоры 244-253 гг; возможно, утрачено и начало, если этот труд был задуман как продолжение Светония. Имена мнимых авторов, сохраненные традицией: Элий Спартиан, Юлий Капитолин, Вулканий Галликан, Элий Лампридий, Требеллий Поллион и Флавий Вописк. В семи биографиях есть обращения к Диоклетиану, в шести - к Константину; другие адресованы частным лицам. Теперь общепринята версия, что мы имеем дело с фальсификацией одного автора поздней эпохи. Иногда думают о времени Юлиана Отступника[41], иногда - о рубеже IV-V вв.[42], иногда - о периоде между 405 и 525 гг. Позднее время написания объяснило бы и сам факт фальсификации: языческая пропаганда в христианской империи невозможна в непосредственном виде, а только в литературной ретроспективе (эта концепция представлена в дальнейшем изложении).
Источники[43]. По жанру автор продолжает традицию Светония (Maxim, et Balb. 4, 5; Prob. 2, 7). Исследование установило шесть основных источников: первый, чье название до нас не дошло, охватывает промежуток до 217 г. Марий Максим дает красочные детали о Макрине; прежде всего отсюда черпается материал о Гелиогабале. Геродиан - важнейший автор, который предоставляет сведения для 238 г. (и еще раньше); его показания дополняются по Дексиппу, который в дальнейшем служит источником до 270 г. Для времени после 260 г. (как и для рамки биографии Александра) привлекается "Kaisergeschichte"; после 270 г. доказано использование Евнапия. К этому добавляются Аврелий Виктор и Евтропий, может быть, Фест и Аммиан. Вызывает любопытство упоминание автобиографий Адриана и Септимия Севера, сочинений Элия Корда и Флегона. К сожалению - особенно в жизнеописаниях малоизвестных цезарей - цитируются и вымышленные документы и источники, так что читатель имеет дело с досадным сплетением ценных сведений и самой бесстыдной лжи.
Литературная техника только в принципе воспроизводит светониевскую (ср. ниже), как, например, в композиции Жизнеописания Пия. Однако, в отличие от Светония, большая часть биографий не делится ни по строго хронологическому признаку, ни по свойствам характера (per species). Недостаток информации компенсируется анекдотами, чудесными историями и новеллистическими элементами, напоминающими романистику. Хотя автор и заявляет, что не будет заниматься ничтожными или непристойными сплетнями (ср. Aur. 3,1; 6, 6; Heliog. 18, 4), но доказательств противного вполне достаточно. Верх наглости - утверждение историка, будто он стремится к достоверности и исторической истине (Trig. tyr. 1, 2; 11, 6 сл.); впрочем, он достаточно честен, чтобы в другом месте апеллировать к curiositas, "любопытству" (Aur. 10, 1). Произведение ставит перед собой одновременно и развлекательную, и дидактическую цель.
Язык и стиль.[44] Невозможно обнаружить стилистическую разницу между отдельными "авторами"; "Флавий Вописк" и "Требеллий Поллион" выделяются более сильной риторической окраской. Стоило бы рассмотреть снова, достаточно ли велико различие, чтобы отвергнуть унитарную версию.
Образ мыслей. Просенатская позиция автора не дает никаких оснований для выводов о его сословной принадлежности. Произведение признавали опытом языческой апологетики истории; оно хвалит терпимость, с которой правили хорошие цезари, - предположительно для того, чтобы христианские государи воочию узрели собственную нетерпимость.
Традиция[45], состоящая из двух ветвей, в общем зависит от Vaticanus Palatinus 899 (IX в.).
Влияние на позднейшие эпохи. У Historia Augusta находятся читатели вплоть до средневековья[46].